Я коснулся черноты пальцем, на ощупь шершавая и упругая, попробовал ущипнуть, странное ощущение – всё чувствую, но не больно. В этот момент я услышал тонкое и, как мне показалось, жалобное верещание, я огляделся в поисках звука и выругался: синеватый огонь в контуре распространялся с ужасающей скоростью, настигая в конец перепуганного таракана.

Вероятно я, сам того не желая, слишком близко поднёс горящую палку, да ещё шторку-регулятор заело в открытом положении. Несчастный Козя мчался со всех своих нетренированных ног, но огонь был быстрее, ещё несколько секунд и вместо чемпиона я получил бы тайское экзотическое кушанье. Впрочем, я успел. Натянув обувь, подбежал к контуру, сдвинул шторку, огонь сразу же сдал. Нет, он не погас, но его скорость заметно снизилась.

Таракан же этого не заметил, истошно стрекоча, он продолжал мчаться по трубке. Я готов был дать на отсечение руку, что с таким бегом он легко победил бы в прошлом забеге, при том с явным преимуществом. Не прошло и пары минут, как Козя словно пробка вылетел с другого конца трубки. Шлёпнувшись на бетонный пол прачечной, он прикинулся сдохшим. Никогда раньше, если не считать одного пенальца, я не сталкивался с таким откровенным притворством. Впрочем, вопящих тараканов мне до сего дня тоже встречать не приходилось.

Я потрогал Козю пальцем, тот на раздражители не реагировал. Оставалось одно, снова прибегнуть к бушице, я взял контур, он был слегка тёплым, повернулся к таракану, но того на месте не оказалось. Заложив вираж, он мчался к стиральному агрегату с тем, чтобы затеряться в его механизме. Или утопиться, кто этих тараканов разберёт.

Разумеется, я не мог допустить, чтобы мои инвестиции пошли прахом, поэтому, преградив беглецу путь ногою, я схватил его за бока и, невзирая на протесты, снова поместил в трубку. Я так увлёкся тренировкой питомца, что не заметил, как меня обступили.

– Во даёт! – хрипло пробасили сзади, я обернулся, пять мардаков наблюдали, как я истязаю таракана, в одном я узнал того самого, что выспрашивал у слепого на кого лучше поставить.

– За несанкционированный просмотр тренировки штраф, пятьдесят кредитов! – рявкнул я, разозлённый тем, что меня застали врасплох.

– Да мы того, – неожиданно стали оправдываться мардаки, – не хотели, просто…

Удивительно, вместо того, чтобы, как у них принято, огрызнуться в ответ, эта группа пошла на уступки, и даже заплатила денег. Не пятьдесят кредитов, как я требовал, а всего лишь двадцать, впрочем, я и на них не рассчитывал.

Поместив полусдохшего Козю в коробок, подхватив контур, я, не прощаясь пнул дверь ногой и направился к бараку. В мыслях прокручивая ход тренировки, думал о том, что, вполне возможно, мне удастся вывести разгильдяя Козю в чемпионы. И что с помощью замечательного контура на это уйдёт не больше недели. Я уже стал прикидывать, какие получу дивиденды, как вдруг вспомнил про ногу. В самом деле, что это может быть? Болезнь, заражение, пигментация? Выход нашёлся мгновенно: Линда! Ну конечно, мне нужно к ней.

Пристроив контур возле шконки, я направился к выходу, в этот момент из-за шторки, то есть импровизированного зала по кратким шулерским курсам, высунулась довольная зелёная морда.

– Куда это ты намылился? – поинтересовался бывший таксист.

– В медпункт, – честно признался я.

– А-а, – сотворив масляный взгляд и сопроводив его пошлым жестом, промычал Квинкер, – понимаем…

– Чего ты понимаешь, мне действительно нужно.

Ответ получился двусмысленным, жабоид сотворил ехидную морду, я сплюнул, в конце концов, пусть думает, что хочет, и повернулся спиной.

– Погоди, я с тобой! – квакнули сзади.

– Зачем? – бросил я через плечо.

– Ты что, забыл? У меня хронический нетерпёж!

– Недержание, – поправил я друга.

– А, ну да, недержание. А нетерпёж у тебя.

Я отвесил болтуну подзатыльник, Квинкер обозвал меня упырём. Потом, не в силах держать всё внутри, он принялся хвастаться педагогическими успехами. К моему удивлению, они оказались весьма неплохими. На обучении карточным фокусам этот проныра заработал сто двадцать пять кредитов. Для одного дня, верней, даже половины, очень неплохо. И главное, впереди маячили довольно радужные перспективы, потому что те пятеро, кого принял сегодня пеналец, обещали не только явиться в следующий раз, но и привести с собой ещё слушателей…

– А что с Дроном? – поинтересовался я. – Ты его видел?

– Увидишь его, как же, он теперь тоже преподаёт. Ты знаешь, – Квинкер тронул меня за руку, – увлекательная оказывается это штука, – он пошуршал заработанной пачкой, – может, это моё призвание? Наверное, из меня вышел бы хороший педагогист, как ты думаешь? – грамотей вперил в меня жабий взгляд.

– Педагог, – снова поправил я, – а вообще-то из тебя вышло хорошее трепло.

– Сам ты трепло, – огрызнулся бывший таксист и погрузился в мечтания об учительстве.

Вскоре мы достигли медпункта, возле входа стоял вооружённый фарянин. Значит, Линде удалось уговорить лагерное начальство выставить у медпункта караул. Вообще-то, Гартлинг мог сразу додуматься, что в тюрьме молодой девушке находиться без охраны небезопасно, но этому хмырю есть дело лишь до себя, что ему чья-то там безопасность.

– Мы на лечение, – я помахал выданной накануне справкой.

– Энурез, – подтвердил Квинкер и тоже продемонстрировал бумагу.

Фарянин, скрупулёзно изучив документы, кивнул и освободил проход. Линда сидела за столом и писала. Мне показалось, она была чем-то встревожена.

– Доктор, – квакнул пеналец, едва мы переступили порог, – болезнь прогрессирует, требую предметного обследования! – и он принялся расстёгивать ширинку.

– Что вы делаете, больной? – округлила глаза Линда.

– Как? – Квинкер изобразил непонимание. – Достаю предмет.

Мне стало интересно, как на этот раз выкрутится девушка. Но у неё совершенно не заржавело осадить прощелыгу. Из ящика стола она достала громадные ножницы, какие используют для стрижки овец, и пару раз демонстративно клацнула. Желание доставать причиндалы у жабоида пропало мгновенно.

Обозвав медсестру членовредительницей, он принялся разглядывать склянки.

– Привет, – я подошёл к девушке, – как дела?

– На Гартлинга покушались, – вздохнула она, – он в коме, лежит там, – она махнула рукой, – во втором корпусе.

Я вздохнул, чего-то подобного стоило ожидать, только я не думал, что это случится так скоро. Мне не было жаль Гартлинга, но какое-то неприятное чувство засело в душе, наверное, потому, что косвенным виновником в том, что случилось с начальником лагеря, был я. С другой стороны у меня не было тогда другого выхода. Конечно, я мог бы предупредить Гартлинга о грозящей опасности. Но науськивать одного и тут же предупреждать другого, слишком рискованная игра. К тому же Гартлинг сам виноват, настроив против себя каждого в радиусе десяти миль.

– Н-да, новости, – задумчиво проговорил я, – только тебе-то беспокоится не о чем.

– Не знаю, – Линда пожала плечами, – не люблю перемен, ещё не люблю когда начинают делить власть, всякое может случиться. К тому же нанимал меня Гартлинг.

– А кого назначили вместо Гартлинга, не знаешь?

– Знаю, – кивнула девушка, – его заместителя, Кривса. Правда временно исполняющим…

Зная приверженность фарян к инструкциям и прочей бюрократической шелухе, они выпустят десятка два циркуляров, и только потом назначат Кривса главным по лагерю. Разумеется, если к тому времени не поправится Гартлинг. В том же, что он поправится, у меня большие сомнения, скорей всего Баздалт его просто добьёт, думается, что и Кривса такой вариант вполне устроит. Не сказалась бы вся эта возня на Линде, вот что.

– Слушай, – я накрыл ладонью руку Линды, – может, тебе уволиться, ну её, эту тюрьму.

– Нет, – она посмотрела на меня ясными глазами, – не сейчас.

Конечно, – у меня не было в этом сомнений, – она остаётся ради меня, чтобы в случае чего прийти на помощь. Я поцеловал девушку в макушку, в ответ она улыбнулась.

– Вот меня никогда не целовали в макушку, – горестно вздохнул Квинкер, – в лучшем случае, он скосил глаза в область паха, а я запустил в пошляка стулом. Тут же в дверь ворвался фарянин, молодец, не зря ест хлеб.

– Всё в порядке! – поспешила успокоить его Линда. – Больной опасается процедуры.

– Помочь? – фасеточный взгляд уставился на Квинкера, держащегося за ушибленный бок.

– Спасибо, – покачала головой Линда, – справлюсь сама.

– Слушай, – обратился я к девушке, когда дверь за фарянином закрылась, – посмотри вот на это, – я снял ботинок.

– Можете играть в свои игры, – обиженно донеслось из угла, – я не буду подглядывать.

Но Линде было не до инсинуаций жабоида, она с тревогой осматривала мою ногу.

– Давно это у тебя? – она подняла голову.

– Не знаю, заметил только сегодня.

– Не больно? – Линда легонько постукала, я покачал головой. – А так, она ударила сильнее, потом ещё сильнее.

Непонятные ощущения, нога в почерневшем месте сохранила чувствительность, но боли не ощущалось совершенно.

– Знаешь, что это такое? – Линда казалась не на шутку встревоженной.

– Что? – от нехороших предчувствий у меня пересохло во рту.

– Это, – она снова посмотрела пятку, – протоплазма.

Квинкер присвистнул, а у меня всё оборвалось. Конечно, именно такой материал я сдавал на Кавкаурике.

– Ты хочешь сказать… – я посмотрел на Линду.

– Не знаю, – перебила она, – возможно, это как-то связано с этим, – она указала на рог, – хотя, может быть, я ошибаюсь…

Мне вдруг вспомнились все метаморфозы, что происходили со мной в последнее время, и я подумал, что Линда права. Появление рога и черноты могут быть звеньями одной цепи, и одно может быть следствием другого. Если это так, то срочно нужно избавляться от рога.

– Спилить его, – угадав мои мысли, произнесла Линда, – даже не думай, слишком большой риск. Лучше его просто не задействовать, может, тогда и обойдётся всё.

– Дело в том, – честно признался я, – что я не знаю, как им управлять.

– Тоже мне тайна, – квакнул жабоид, – когда злишься, тебя и колбасит.

Я хотел отмахнуться от надоедалы, как вдруг понял, что он прав. Рог активизируется в экстремальных ситуациях, выходит, если не волноваться, то ничего происходить не будет. Только как быть спокойным, если на твоих глазах пытаются изнасиловать девушку. Мою девушку, – мысленно повторил я, отчего сердце застучало быстрее, – с чего это я решил, что она моя?

– Постарайся, – Линда положила руку мне на грудь, отчего тёплая волна прокатилась по телу, – постарайся не раздражаться.

– Ладно, – я кивнул, – попробую. Впрочем, не обещаю.

Линда сделал отметку в справках, и мы распрощались. В бараке нас ждал Дрон. По его довольному виду было понятно, что первая тренировка удалась.

– О, – приветствовал друга Квинкер, – полюбуйтесь! Учитель года на нарах! Много валюты настриг?

– Триста кредитов! – выпятил грудь лейтенант.

Мы открыли рот, тренировки Дрона оказались даже прибыльней курсов Квинкера. Дни потянулись одинаковые, как листья в тетради: после завтрака Дрон отправлялся на тренировки, к Квинкеру приходили ученики, я с контуром под мышкой и с Козей в коробке брёл в прачечную, где обучал таракана спринту. Так прошла неделя, в конце которой я решил, что Козя созрел для чемпионства.

На вечер были назначены тараканьи бега. Я достал коробок, Козя смотрел на меня настороженно, ожидая очередной пакости.

– Ну, что, – я коснулся усов, – наш олимпийский принцип: главное не участие, а победа, согласен?

Козе были чужды какие бы то ни было принципы, особенно те, что касались его лично, что он и продемонстрировал, попятившись в глубь коробка. Меня не смутила такая реакция, я видел, какую форму набрал таракан и не сомневался в успехе.

– Что ж, – закрыв коробок, вздохнул я, – пора.

В прачечной, впрочем, как всегда в день состязаний было не протолкнуться. Первым делом я зарегистрировал Козю в качестве претендента, пеналец, занося Козину метрику в отдельную колонку, ехидно ухмыльнулся. Я не стал реагировать, пусть думают, что Козя слабак, мне это даже на руку.

Ещё один жабоид принимал ставки, я поставил все наличные деньги, какие были в распоряжении, на Козю, то же самое проделал какой-то мардак. Его физиономия показалась мне знакомой, тут я вспомнил: ну, конечно, это тот самый, которому слепой велел ставить на новичка, то есть на Козю, потому что нынешний старт для него всего лишь второй. Это обстоятельство придало мне ещё больше уверенности, тем более что коэффициент ставки, сделанной мной, был фантастическим: один к семнадцати. В случае успеха я мог заработать около двенадцати тысяч.

Тараканов поместили на старт, прозвучал гонг, соревнования начались. Козя сразу вырвался вперёд, но то ли от бремени лидерства, то ли из скромности, стал сдавать позиции. Его обошёл сначала один соперник, потом другой. Хозяева тараканов бесновались, подгоняя питомцев, я не стал им уподобляться, у меня возникла другая идея. Я достал зажигалку, купленную специально для поджигания контура, чиркнул кремнием и поднёс пламя к дорожке, по которой бежал Козя.

Увидев над собой пламя, таракан рванул так, что обогнал весь пелатон и финишировал первым. Его триумф сопровождала гробовая тишина, нарушали которую лишь радостные вопли мардака и мой громкий вздох. Оказалось, мардак заработал даже больше меня, около пятнадцати тысяч. Переминаясь с ноги на ногу возле стола, где пеналец отслюнявливал ему выигрыш, он то и дело похлопывал меня по плечу, приговаривая: «Ну ты просто охренеть!» В другой раз я осадил бы обезьяну, указав ему место, но сейчас мне было даже приятно: примерять лавры победителя приходится не так уж и часто.

Получив выигрыш, я под завистливые взгляды остальных участников состязаний отправился в свой барак. Дрон с Квинкером оказались на месте, лёжа на нарах, они вели неспешную беседу, беззлобно переругиваясь друг с другом.

– Кого я вижу, – заметил меня бывший таксист, – тараканий король с воспитанником! Как успехи? – не без сарказма поинтересовался он.

Я вывалил на шконку кучу кредитов, жабьи глаза Квинкера сделались неприлично круглыми.

– Это что, это всё этот? – два зелёных пальца изобразили бег, намекая на таракана.

– Я ж говорил, Козя будущий чемпион, а ты не верил.

– Слушай, продай, а? – глаза Квинкера из удивлённых сделались алчными. – Ну зачем тебе насекомое, ещё заразу подхватишь.

– Тридцать тысяч кредитов, – пожал плечами я, – и то из расположения к тебе.

Квинкер задохнулся от возмущения, а когда пришёл в себя, послал меня далеко. Только я собрался отвесить воспитательную оплеуху, как меня тронули за плечо.

– Тебя зовёт Кривс! – передо мной стоял фарянин в форме лагерной охраны, он явился в сопровождении ещё двух вертухаев. – И вас, – он глянул на Дрона с Квинкером, – тоже.

– Послушайте, – бывший таксист протестующе поднял руку, – мы – законопослушные зэки и ничего не нарушали.

– Не пойдёте добровольно, – равнодушно пробубнил охранник, – поведут силой.

Дрон напрягся, привстал на нарах, я остановил его жестом. Настраивать начальство против себя не хотелось, может, это какая-нибудь формальность. Честно говоря, в последнее верилось с трудом, но не пойдёт же Кривс на конфликт с Баздалтом, ведь пахан прилюдно дал слово, что с нами ничего не случится. Тем более что он, скорее всего, и есть ставленник Баздалта.

– Ладно, – я повернулся к фарянину, – куда идти?

Нас привели не в тюремную администрацию, как я ожидал, а в прачечную. Я облегчённо вздохнул, наверное, у Кривса возникли вопросы по поводу недавних соревнований. Уверенно шагнув внутрь, я замер на пороге: посреди прачечной в кресле сидел Чернятински, за его спиной в мундире с нашивками расположился Кривс.

Дрон протиснулся вперёд, заслоняя меня плечом, Квинкер переместился мне за спину.

– Ну что, дружок, – раздался ненавистный голос, – вот мы и встретились. Думал отсидеться в тюрьме, да? – Чернятински рассмеялся неприятным хриплым смехом. – Не вышло. Вообще, глупо себя ведёшь, бегаешь, скрываешься. Зачем? К чему такие сложности? Результат всё равно один, – этот гад нагнулся и поднял с пола, – мне стало не по себе, – плеер, маленькую чёрную коробочку с наушниками. – Это конечно не патефон, – ухмыльнулся мерзавец, – но тоже сойдёт. – Чернятински вперил в меня ненавидящий взгляд.

Кровь ударила в голову, я ринулся к негодяю, но сильнейший удар в спину сбил меня с ног. Дрон успел ударить лишь одного, в следующее мгновенье парализующий заряд обездвижил лейтенанта, он мог лишь беспомощно взирать на происходящее. Похоже, здесь хорошо подготовились к спектаклю. Но как же Кривс, неужели все мои предположения оказались ошибочными.

– Думаешь, куда смотрит новое начальство? – угадав мои мысли, поинтересовался Чернятински. – Всё просто, сотня тысяч кредитов сделает покладистым любого, не так ли, мой друг? – негодяй повернулся к фарянину, тот в знак согласия едва склонил голову.

– Это ему с рук не сойдёт.

Только я успел это сказать, как в прачечную в сопровождении свиты ворвался Баздалт. Никогда раньше не думал, что так обрадуюсь кучке рецидивистов.

– Что здесь происходит? – цедя каждое слово сквозь зубы, прошипел Баздалт. – И кто этот хрен? – он перевёл взгляд на Чернятински.

Чернятински ничего не ответил, он, как ни в чём ни бывало, продолжал сидеть в кресле, болтая ногой. Вперёд вышел Кривс.

– Тебе не о чем беспокоится, – проговорил он, как мне показалось, с угрозой, – иди в свой барак, я потом всё объясню.

– Потом?! – от возмущения хриплый голос Баздалта совершенно осип. – Да ты кем себя возомнил? Думаешь нацепил нашивки, и стал хозяином? Или тебе напомнить, кому ты обязан?

– Я повторяю, – совершенно бесстрастным голосом произнёс Кривс, – иди к себе и жди!

Я не понимал, что происходит. Похоже, не понимал этого и Баздалт. По его, впрочем, как и моим раскладам, Кривс должен быть, по крайней мере признательным, но похоже Кривс решил сыграть в собственную игру. Впрочем, без Чернятински он вряд ли решился бы на такое.

– Ладно, – неожиданно пахан пошёл на попятную, – я уйду. Только этих, – он указал на нас, – заберу с собой.

Его подручные оттеснили от нас охрану, помогли подняться Дрону, я облегчённо вздохнул, кажется, обошлось. Но оказалось, не обошлось: дверь прачечной распахнулась, в неё ворвались наёмники во главе с Сиблом.

С этого момента события стали разворачиваться стремительно и, увы, не так как мне бы хотелось. Чернятински сделал едва заметный знак Сиблу, тот выхватил бластер и выстрелил в Баздалта. Один из свиты смотрящего загородил патрона и бездыханным повалился на пол, в его груди зияла страшная дымящаяся рана. Баздалт взревел, словно раненый вепрь, в его руках сверкнула стальная молния, тонкий стилет угодил Сиблу в плечо, вскрикнув, негодяй выронил бластер из рук.

Баздалт принялся выкрикивать приказания, его свита ощерилась ножами, финками, заточками и бросилась на наёмников. Неизвестно, чья бы взяла, но всё решил Кривс, он сделал знак охране, та навалилась на людей Баздалта. Вскоре всё было кончено, подручных пахана перебили, погиб и сам смотрящий. Перерезав глотки троим вертухаям, он был застрелен четвёртым, заряд угодил ему в голову, снеся половину черепа.

Мы ничем не могли помочь Баздалту, Дрон по-прежнему находился под действием транквилизатора, нас с Квинкером держали под прицелом. Впрочем, вмешайся мы в драку, это вряд ли изменило бы её исход.

– Молодец! – похлопал по плечу Кривса Чернятински. – Сообщишь начальству, что предотвратил беспорядки. А что этот, – он брезгливо посмотрел на обезображенный труп Баздалта, – был паханом, знают многие. Так что, – Чернятинки осклабился змеиной улыбкой, – твоё назначение не за горами.

Кривс кивнул, я мысленно сплюнул, новый начальник лагеря – идиот. Ведь Чернятински до лампочки, что здесь будет потом, своего он добился. А вот Кривс, убив пахана, поступил, мягко говоря, опрометчиво. Ведь зона в Галактике не одна, и новости, несмотря на огромные расстояния, распространяются быстро. Так что вряд ли Кривс успеет потратить свои денежки. Впрочем, его судьба меня заботила мало, больше всего я опасался за собственную.

– Ну что, помогли тебе твои дружки? – Чернятински медленно, поигрывая какой-то штуковиной, двинулся в мою сторону. – Знаешь, что это? – он подбросил на ладони коробочку со шнурами. – Переходник, в твою голову встроят разъём, – негодяй потрогал один из проводов, – потом подключат к этой хреновине, – он указал на плеер. Тело мы уничтожим, но ты не беспокойся, – его голос сделался нарочито ласковым, – тебе будет не скучно. Он носком ботинка нажал кнопку на плеере, оттуда послышались отвратительные ржавые звуки. – Как музыка? Специально для тебя подбирал.

Я, словно парализованный, смотрел на изрыгающую страшную мелодию коробочку, в голове бились только три слова: «Я не хочу!!!»

– Ну, довольно! – Чернятински обернулся к Сиблу, тот сделал кому-то знак, из мрака показалась фигура. Возникшего типа сложно описать, он был какой-то безликий, редкие светлые волосы, бледные губы, белёсые ресницы, бесцветные ничего не выражающие глаза. Страшные глаза, глаза убийцы и садиста. Я не помнил, как выглядел доктор Менгеле, но у меня было чувство, что передо мной именно он.

Из потёртого саквояжа он достал блестящую коробочку, затем ещё две, потом прямо на бетонном полу принялся доставать из них инструмент. От их вида меня прошиб холодный пот: скальпели, зажимы, крючки, ножницы с закруглёнными лезвиями, ножовка. Последним он достал устройство, которое заставило меня побледнеть, именно такими штуковинами делают трепанацию.

– Думаю, обойдёмся без наркоза, коллега? – обратился к нему Чернятински.

– Конечно, – кивнул доктор-маньяк и направился ко мне.

Тут меня словно выдернуло из ступора, я развернулся в желании убежать с этого страшного места, но сильнейший удар в живот свалил с ног. Задыхаясь, я продолжал метаться, рваться, что-то кричать, но от серии ударов по голове почти потерял сознание, руки и ноги сделались ватными.

– Держите его, – сквозь звон в ушах расслышал я голос Менгеле, его рука со скальпелем потянулась к моей голове.

– Получи, сволочь! – раздался вдруг окрик, рука со скальпелем дрогнула, белый рукав обрызгало кровью.

Не понимая, что происходит, я поднял голову, верхнюю часть Менгеле раздробило, бездыханный труп ещё какое-то время пребывал в неподвижном состоянии, потом, разваливаясь на части, рухнул на бетонный пол прачечно й.

Сделав над собой усилие, я повернул голову, Линда, вооружённая нейтронным излучателем, поливала всех лиловыми импульсами. Первой мыслью почему-то было, где она смогла раздобыть столь мощное и дорогое оружие. Впрочем, в тюрьме, если позволяют средства, можно купить хоть танк, а средства у Линды были. Но как она всё узнала?

Ответов на свои вопросы я не нашёл, да и не было в этом никакой необходимости, тем более что происходящее завораживало своей неестественностью: вертухаи-фаряне и наёмники Чернятински трескались пачками, поднялась паника, вопли, мат, крики боли, выстрелы – всё смешалось в один страшный гвалт.

В какой-то момент я даже поверил, что Линда перебьёт всех, и я избегу страшной участи. Но за спиной девушки, словно выросший из-под земли, возник Кривс, в его руказх блеснул железный прут. Один взмах, и Линда, словно подкошенная рухнула на пол, придавив собой нейтрализатор.

Тем наёмникам, что держали меня, как и Менгеле не повезло, их раздробило зарядом, поэтому я смог подняться и броситься к девушке.

– Линда, что с тобой? – я тронул её за плечо, но она не шелохнулась.

– Как мило! – прозвучал за спиной ненавистный голос. – Кажется, дружок не равнодушен к тюремному фельдшеру. Что ж, в таком случае, было бы неуместно вас разлучать, её мы тоже поместим в плеер. А впрочем, – негодяй воздел вверх палец, – у меня есть идея получше. – Мерзавец повернулся к оставшимся в живых наёмникам. – Выколоть ей глаза!

Меня, матерящегося и беснующегося оттащили в сторону, какой-то негодяй из наёмников с заточкой в руках двинулся к распластанной на полу Линде. Красная пелена упала глаза, сверкнул золотом бык, промелькнула змея, в воображении возникла прачечная, в центре Линда, поодаль Чернятински, рядом наёмники и вертухаи.

Но всё моё внимание сосредоточилось не на них, а на той сволочи, что решил ослепить Линду. Больше всего на свете мне хотелось испепелить его, в следующую секунду из моего рта вырвался сноп пламени. Гадёныша с заточкой мгновенно охватил огонь, он, высоко вереща и бестолково махая руками, принялся метаться по прачечной.

Один за другим вспыхивали охранники, наёмники, запылал Сибл, но Чернятински так ловко удавалось скрываться за спинами наёмников, целыми или горящими, что не удавалось его настичь. Но, наконец, я загнал его в угол, сгенерировал столько огня, сколько смог и едва им не поперхнулся. Затылок взорвался от боли, в глазах рассыпались искры.