Прошло болѣе недѣли со времени нашего пріѣзда. Генерала еще не было, но его ждали со дня на день. Жизнь на чигишлярскомъ посту тянулась крайне монотонно. Офицерство скучало и проводило время въ кибиткахъ, погружаясь отъ бездѣлья въ продолжительную дремоту.

Нѣкоторые пользовались газетами, которыя доходили спустя недѣли три послѣ выхода. Удушливая жара въ 37°—40° и ослѣпляющій блескъ солнца, отнимали всякое желаніе прогуливаться на воздухѣ по горячему песку. Помимо всего этого, частые вѣтры, подымая густыя облака пыли, дѣйствовали вредно какъ на глаза, такъ и на легкія. Многіе изъ солдатъ страдали различивши воспаленіями глазъ; вообще же больныхъ по всей линіи и въ передовомъ пунктѣ было не мало; въ особенности въ послѣднемъ — среднее число заболѣвшихъ доходило. отъ 13 до 16 %. Часть изъ — нихъ приходилась на катарры кишекъ, затѣмъ слѣдовали лихорадки, скорбутъ и т. п. Перевозка больныхъ въ госпитали, какъ съ промежуточныхъ постовъ дороги, такъ и съ передоваго, не была еще правильно организована. Вольные помѣщались въ арбахъ безъ покрышекъ и безъ подстилокъ, прямо на голыхъ доскахъ; ночлежныхъ пунктовъ не было; отъ прибывавшихъ больничныхъ транспортовъ раздавались постоянныя жалобы на плохой уходъ дорогою и неудовлетворительную пищу. Однимъ словомъ, дѣло эвакуаціи находилось въ незавидномъ положеніи. Ждали пріѣздъ новаго отряднаго врача, на котораго возлагались надежды по лучшему устройству врачебно-санитарной части отряда, сообразно потребностямъ. Не въ лучшемъ положеніи находились и нѣкоторыя другія стороны по организаціи тыла экспедиціи.

На первомъ планѣ въ этомъ отношеній стояла организація верблюжьяго транспорта. Хотя довольство отряда было все привезено съ западнаго берега и находилось въ достаточномъ количествѣ па обоихъ тыловыхъ пунктахъ коммуникаціонныхъ линій (Красноводска и Чигишляра), но все это нужно было двинуть впередъ на передовой пунктъ и частью на посты обѣихъ военныхъ дорогъ. Въ выполненіи этого заключался насущный вопросъ успѣха экспедиціи и, болѣе или менѣе, продолжительность ея.

Чтобы перевезти черезъ обширные пески, въ опредѣленное время, нѣсколько сотъ тысячъ пудовъ груза, требовалось, по меньшей мѣрѣ, 15,000 верблюдовъ, составлявшихъ единственную двигательную силу, возможную въ безводныхъ степяхъ. Между тѣмъ, отъ предшествовавшей экспедиціи осталось самое незначительное число ихъ, около 1000, да и тѣ были почтя на половину больны, благодаря чрезмѣрному изнуренію и плохому уходу. Вслѣдствіи всего этого, на первыхъ же порахъ по пріѣздѣ въ Закаспійскій край въ маѣ мѣсяцѣ и даже еще раньше, генераломъ Скобелевымъ были приняты самыя энергическія мѣры къ пріобрѣтенію и найму потребнаго числа верблюдовъ. Покупка ихъ въ мангишлакскомъ приставствѣ, въ количествѣ 5,000 штукъ, была поручена тамошнему приставу, полковнику Навроцкому, которому удалось пріобрѣсти — только 3,500. Часть изъ нихъ была пригнана къ Красноводску въ іюнѣ, остальные же въ іюлѣ мѣсяцѣ.

Верблюды эти назначались для движенія по Михайловской линіи. Въ Оренбургскомъ краѣ пріобрѣталось около 5,500 головъ. Пріемка ихъ была возложена на полковника генеральнаго штаба Иванова. Всю эту партію верблюдовъ, необходимо было раздѣлить на 5 эшелоновъ. Послѣдній изъ нихъ могъ прибыть къ Красноводску лишь къ началу октября. Что же касается до верблюдовъ, которыхъ обязался доставить купецъ Громовъ, то наемъ ихъ въ Бухарѣ, какъ онъ думалъ сдѣлать, оказался неудобенъ, изъ опасенія нападенія тэкинцевъ, ожидавшихъ выхода верблюжьихъ транспортовъ. Нанимать пришлось у хивинскихъ іомудовъ въ количествѣ лишь 3,000, а не 6,000, какъ предполагалось прежде. Верблюды эти опоздали къ назначенному сроку. Благодаря всѣмъ этимъ непредвидѣннымъ обстоятельствамъ, организація верблюжьихъ транспортовъ сильно замедлилась, и только къ октябрю мѣсяцу въ Красноводскѣ могло быть сосредоточено до 12,000 верблюдовъ, на которыхъ, въ опредѣленное число транспортовъ, должно было доставить въ передовой пунктъ большую часть отряднаго продовольствія. Первый эшелонъ, въ 600 мангишлакскихъ верблюдовъ съ 6,000 пудовъ груза, выступилъ изъ Михайловскаго залива въ передовой пунктъ Бами въ первыхъ числахъ іюля и прибыль благополучно на мѣсто къ 21 числу того же мѣсяца. Этимъ транспортамъ открывалась новая коммуникаціонная линія, Михайловская). Чтоже касается до Чигишлярской или Атрекской линіи, то, какъ уже было сообщено выше, существовавшій на ней верблюжій транспортъ былъ очень не великъ. Считая оставшихся и прикупленныхъ съ большимъ трудомъ у туркменъ, онъ доходилъ тогда до 1,400 верблюдовъ, тогда какъ необходимо было имѣть отъ 5000 — 6,000 штукъ, такъ какъ на этой линіи, кромѣ періодическаго снабженія довольствомъ военныхъ постовъ, нужно было свозить впередъ фуражъ, боевыя- запасы, орудія и т. п. Организація верблюжьихъ транспортовъ встрѣтила здѣсь не мало препятствій, благодаря, главнымъ образомъ, крайней подозрительности и недовѣрію туркменъ, жившихъ по Атреку и на границахъ Персіи, у которыхъ производилась покупка и наемъ верблюдовъ. Причины этого заключались въ различныхъ злоупотребленіяхъ подрядчиковъ интендантскаго вѣдомства предшествовавшей экспедеціи, которые обсчитывали верблюдовожатыхъ, кормили ихъ въ проголодь и при всякомъ удобномъ случаѣ всячески надували ихъ. Что же касается до властей, къ которымъ обращались обиженные туркмены, то они смотрѣли на все сквозь пальцы, подвергая зачастую обиженныхъ грубому обращенію. Единственный человѣкъ, въ то время съумѣвшій пріобрѣсти къ себѣ довѣріе туркменъ и пользовавшійся значительною популярностью среди ихъ, былъ подполковникъ Щербина, владѣвшій прекрасно ихъ языкомъ и основательно знакомый съ бытомъ и характеромъ этого народа. Генералъ Тергукасовъ поручилъ ему какъ наемъ верблюдовъ такъ и перевозку груза.

Впослѣдствіи таже операція была передана Щербинѣ генераломъ Муравьевымъ.

Вступивъ въ командованіе войсками Закаспійскаго края, генералъ-адъютантъ Скобелевъ поручилъ Щербинѣ приступить немедленно къ формировкѣ большаго верблюжьяго транспорта (около 6,000 головъ), для движенія по Чигшилярской линіи. Щербина черезъ извѣстныхъ ему старшинъ и поставщиковъ, сталъ входить въ соглашеніе съ туркменами относительно поставки необходимаго числа верблюдовъ, за установленную плату съ пуда. Небольшое количество верблюдовъ было уже куплено. Дѣло организаціи транспорта, повидимому, шло на ладъ, но не прошло и мѣсяца, какъ стали ходить слухи о злоупотребленіяхъ и мошенничествѣ, какъ относительно купленныхъ верблюдовъ, татъ и найма ихъ у туркменъ. Скоро обнаружилось, что цѣна купленныхъ верблюдовъ, выставленная Щербиною, не соотвѣтствуетъ дѣйствительной цѣнѣ; такъ, напр., верблюда показывали купленнымъ за 120 или 126 руб., въ дѣйствительности же за него было заплачено 90 р. — 85, или даже 80 р.

Нѣчто въ родѣ этого было и съ объявленными цѣнами за перевозку. Доложили объ этомъ генералу Скобелеву, который приказалъ немедлено произвести слѣдствіе. Въ это время случилось происшествіе, которое еще больше усложнило дѣло. Близъ одного изъ военныхъ постовъ Атрекской дороги найденъ былъ убитымъ одинъ изъ поставщиковъ Щербины, у котораго исчезла памятная книжка, гдѣ, какъ говорятъ, были записаны дѣйствительныя цѣны по найму и покупкѣ верблюдовъ. Дѣло приняло плохой оборотъ. Нѣсколько поставщиковъ, уличенныхъ въ мошеничествѣ, были сейчасъ же арестованы, организація верблюжьихъ транспортовъ и перевозка была отъ Щербины взята, а ему воспрещенъ выѣздъ на западный берегъ до окончанія предварительнаго слѣдствія, которое должно было выяснить степень его участія въ противозаконной наживѣ.

Начатое слѣдствіе и арестъ нѣсколькихъ поставщиковъ произвели сильный переполохъ среди армянскаго населенія Чигишляра, непривыкшихъ такъ долго видѣть ничего подобнаго. Переполохъ произошелъ и между туркменами. Многіе изъ нихъ, пригнавшіе своихъ верблюдовъ, стали отказываться отъ поставки; нѣкоторые, еще не прибывшіе въ Чигишляръ, но узнавшіе о происшедшемъ въ дорогѣ, вернулись обратно въ аулы. Въ произведеніи всей этой безурядицы винили, между прочимъ, и сторонниковъ Щербины, заинтересованыхъ въ его дѣлѣ. Надо полагать, что цѣль ихъ была выставить дѣло найма верблюдовъ у туркменъ немыслимымъ безъ содѣйствія Щербины, въ расчетѣ, что безотлагательная нужда въ транспортѣ по необходимости заставитъ повернуть дѣло въ благопріятную, для послѣдняго, сторону. Такъ говорили многіе. Какъ бы то ни было, но слѣдствіе шло энергично и безостановочно. Командированный съ Кавказа отрядный интендантъ, опытвый въ дѣлахъ; всякихъ подрядовъ и поставокъ, который прибылъ въ Чигишляръ вмѣстѣ съ нами, успѣлъ пріискать подрядчика изъ восточныхъ людей, нѣкоего Теръ-Аганова, бравшаго на себя поставку необходимаго верблюжьяго транспорта. Ждали только пріѣзда генерала Скобелева, отъ котораго зависѣло утвержденіе контракта.

27-го августа Арцишевскій получилъ депешу, извѣщавшую, что генералъ въ пути и на другой день будетъ въ Чигишлярѣ. Утромъ слѣдующаго дня, прискакавшій казакъ далъ знать о приближеніи командующаго войсками. На сторожевой вышкѣ подняли флагъ. Скоро, окруженная густымъ облакомъ пыли, показалась группа всадниковъ, быстро приближавшихся къ Чигишляру. Это былъ генералъ Скобелевъ со свитой. Заѣхавъ предварительно въ госпитальную церковь, Скобелевъ направился потомъ къ своему домику, гдѣ былъ встрѣченъ почетнымъ карауломъ, въ составъ котораго вошли новопріѣхавшія лица.

Вмѣстѣ со Скобелевымъ прибыла и часть штаба его. Несмотря на 50 верстъ пыльной дороги, которую генералу пришлось сдѣлать въ этотъ день, на молодомъ и красивомъ лицѣ его не было замѣтно и слѣдовъ утомленія. Переговоривъ съ каждымъ и привѣтливо пожавъ всѣмъ руки, генералъ сообщилъ, что сейчасъ начнетъ принимать доклады, и отправился въ деревянный домикъ, куда вскорѣ послѣдовали за нимъ и другіе.

Въ числѣ новыхъ лицъ, встрѣтившихъ генерала, былъ, между прочими, и отрядный врачъ Гейфельдеръ, пріѣхавшій нѣсколько дней тому назадъ изъ Пятигорска. Различныя мнѣнія, ходившія про дѣятельность отряднаго врача въ русско-турецкую войну и выставлявшія его, съ одной стороны, прекраснымъ хирургомъ, но плохимъ администраторомъ, или же прямо наоборотъ, дѣлали личность его не безъинтересною. Но, помимо внутреннихъ качествъ, я внѣшній видъ Гейфельдера обращалъ на себя вниманіе. Хотя красноватое лицо его со слѣдами нѣкоторой угреватости нельзя было назвать красивымъ, но сѣрые блестящіе глаза, которые онъ по произволу дѣлалъ томными, слегка закатывая ихъ къ небу, были не дурны. Самъ почтенный хирургъ находилъ въ нихъ что-то магнетическое, увѣряя, что не только женщины, но даже и многіе мужчины не въ состояніи вынести блеска его глазъ. Благозвучный теноровый голосъ, которымъ любилъ онъ распѣвать аріи изъ «Риголетто» и другихъ оперъ во время вечернихъ прогулокъ, производилъ на многихъ пріятное впечатлѣніе. Если ко всему этому прибавить высокій, стройный ростъ и плавную походку, то въ итогѣ получалось нѣчто поэтическое въ оффенбаховскомъ жанрѣ. Къ сожалѣнію, однимъ изъ недостатковъ доктора было плохое знаніе русскаго языка, который онъ коверкалъ иногда до невозможности, вызывая у окружающихъ невольную улыбку. Это не мѣшало ему, однако, пускаться часто въ разсужденія о различныхъ философскихъ теоріяхъ, причемъ онъ перемѣшивалъ русскія Слова съ нѣмецкими, а въ случаѣ нужды, дополнялъ смыслъ жестикуляціей. Разсказываютъ, что на прощальномъ обѣдѣ, данномъ ему коллегами въ Кисловодскѣ, докторъ Гейфельдеръ, растроганный массою комплиментовъ, сыпавшихся на него отъ не менѣе растроганныхъ коллегъ, произнесъ задушевнымъ голосомъ рѣчь о высокомъ значеніи медицинской корпораціи въ ряду съ другими учеными корпораціями и широкомъ будущемъ хирургіи и т. д., рѣчь дочтенный ораторъ почему-то закончилъ маленькимъ разсказомъ в своемъ происхожденіи, гласившемъ, что отецъ его былъ очень умный человѣкъ изъ Берлина, а мать очень нѣжная дама съ береговъ Рейна и что отъ такой счастливой комбинаціи, натурально, могло произойти только нѣчто особенное и геніальное. Все это сказано было трогательнымъ голосомъ и, какъ говорятъ, вызвало у собратъ его слезы умиленія. Несмотря, однако, на свое нѣжное происхожденіе докторъ Гейфельдеръ въ отношенія къ подчиненнымъ былъ строгъ, а подчасъ и свирѣпъ. Строгость отряднаго врача обнаруживалась преимущественно къ упущеніямъ внѣшней стороны служебной дѣятельности: тутъ онъ былъ неумолимъ. Это высказалось при первомъ посѣщеніи имъ чигишлярскаго госпиталя, гдѣ одному изъ фельдшеровъ, не успѣвшему вытянуться во фронтъ передъ грознымъ начальникомъ, нанесены были такіе вещественные знаки невещественныхъ отношеній, отъ которыхъ провинившійся долго ходилъ съ повязанной щекой.

Вообще докторъ Гейфельдеръ требовалъ въ себѣ изъявленія глубокаго почтенія и чѣмъ болѣе въ этомъ почтеніи изображалось трепета, тѣмъ пріятнѣе это было отрядному врачу. Нерѣдко суровая мина грознаго эскулапа смѣнялось веселой улыбкой, когда, во время разговора съ нимъ молодаго врача, послѣдній, стоя на вытяжкѣ, держалъ все время руку подъ козырекъ. Въ качествѣ военно-медицинскаго представителя въ отрядѣ, докторъ Гейфельдеръ не успѣлъ еще обнаружить своего административнаго таланта: поле дѣятельности предстояло ему въ ближайшемъ будущемъ.

На другой день по пріѣздѣ генерала Скобелева, въ совѣщаніи по поводу медицинской организаціи, генералъ высказалъ неудовольствіе какъ касательно существовавшей эвакуаціи больныхъ, страдавшей множествомъ недостатковъ, такъ и относительно устройства врачебной помощи на постахъ дороги. Въ виду этого, онъ предложилъ отрядному врачу и мнѣ, въ качествѣ представителя Краснаго Креста, объѣхать обѣ коммуникаціонныя линіи съ цѣлью организовать на атрекской линіи ночлежные пункты и медицинскіе околодки, такъ какъ эта линія служила до того времени единственнымъ путемъ для эвакуаціи; произвести затѣмъ тщательный осмотръ михайловской линіи, имѣя въ виду, при первыхъ благопріятныхъ обстоятельствахъ, организовать и ее для транспортированія съ передоваго отряда больныхъ и раненыхъ. Командировка наша требовала нѣсколько времени для снаряженія большаго вещеваго транспорта изъ складовъ Краснаго Креста. Благодаря имѣвшимся въ томъ же Крестѣ перевозочнымъ средствамъ, задержки быть не могло. (Въ Красномъ Крестѣ были фургоны, одноколки и арбы съ необходимымъ числомъ лошадей). Объѣздъ линіи нужно было начать съ Чигишляра, такъ какъ здѣсь находился перевозочный транспортъ и сосредоточивались главныя матеріальныя средства Краснаго Креста.

Выборъ дня отъѣзда я думалъ предоставить доктору Гейфельдеру, но когда обратился къ нему съ этимъ предложеніемъ, то былъ крайне удивленъ его отказомъ ѣхать. Мотивомъ къ этому докторъ Гейфельдеръ объяснилъ свое желаніе остаться при генералѣ Скобелевѣ, чтобы точнѣе ознакомиться и изучить характеръ его. «Мнѣ придется имѣть постоянныя сношенія съ командующимъ войсками, — говорилъ отрядный врачъ, — а потому я, какъ умный администраторъ, долженъ основательно познакомиться съ его, характеромъ, и узнать слабыя стороны, чтобы имѣть возможность потомъ эксплуатировать ихъ». Послѣ такой тирады докторъ Гейфедьдеръ предложилъ мнѣ исполнить его обязанность во время командировки, т. е. инспектировать все, что будетъ касаться военно-медицинской части, самъ же онъ останется безотлучно при командующемъ войсками. Прежде чѣмъ заняться приготовленіями въ дорогу, явилась необходимость пробыть нѣсколько дней въ Красноводскѣ вмѣстѣ съ генераломъ Скобелевымъ, который торопился туда въ виду значительнаго накопленія дѣлъ, по организаціи тыла.

Отъѣздъ свой генералъ назначилъ на 31 августа. Наканунѣ этого дня Скобелевъ командировалъ въ Персію начальника штаба отряда, полковника Гродекова (теперь генералъ-лейтенантъ), съ тремя офицерами. Цѣль командировки заключалась въ устройствѣ вспомогательной довольственной базы въ Буджнурѣ, лежащемъ недалеко отъ Геокъ-Тэпе. Предполагалось образовать тамъ 4-хъ-мѣсячный запасъ довольства на 5,000 человѣкъ, съ тѣмъ, чтобы при движеніи нашего отряда къ Геокъ-Тэпе, также и во время осады этой крѣпости и дальнѣйшихъ дѣйствій, можно было бы подвозить запасы изъ ближайшаго пункта. Операція эта, благодаря, энергическому содѣйствію нашего посланника въ Персіи, представляла, всѣ данныя къ успѣшному выполненію. Генералъ Скобелевъ принялъ эту мѣру въ виду всякихъ случайностей, могущихъ, оказать препятствіе въ правильномъ и безостановочномъ движенію верблюжьихъ транспортовъ съ отряднымъ довольствіемъ. Организація этихъ транспортовъ, подвигавшаяся не такъ быстро, какъ это было желательно, благодаря замедленію въ прибытіи купленныхъ или наемныхъ верблюжьихъ партій, недостатокъ въ количествѣ ихъ и т. д. заставили принять мѣры предосторожности.

31 августа, вечеромъ, генералъ Скобелевъ выѣхалъ изъ Чигишляра и утромъ 1 сентября мы были въ Красноводскѣ. Различныя обстоятельства задержали меня болѣе недѣли. Покончивъ съ дѣлами и получивъ, наконецъ, открытое предписаніе на конвой, я поспѣшилъ обратно въ Чигишляръ. Вещевой транспортъ былъ уже тамъ снаряженъ и всѣ приготовленія къ объѣзду линій окончены. Оставалось только выбрать день отправки, который и назначенъ былъ на 17 сентября.