Интервью журналу «Маяк на колесах». СПб, СПбГУ, филологический факультет. 2016, № 4

Щербак Нина Феликсовна, писатель, филолог, кандидат филологических наук, преподаватель кафедры английской филологии и лингвокультурологии СПбГУ

1. Расскажите о том, что привело Вас преподавать в СПБГУ?

Моя мама закончила филологический факультет, с огромным уважением и восхищением мне всегда рассказывала о своих преподавателях и учителях, о Георгии Пантелеймоновиче Макогоненко, профессоре кафедры русской литературы, известном литературном критике, прекрасном лекторе, очень обаятельном человеке, о Нине Яковлевне Дьяконовой, которая долгое время преподавала на кафедре Зарубежной Литературы, была невероятно искрометной, яркой, тонкой личностью. Для меня образ филологического факультета это целая мифология. Я отношусь к филфаку с первозданным восторгом девушки с «Бестужевских курсов». Иногда зимой, когда заканчиваются занятия, падает снег, и я спускаюсь во дворик из «школы», кажется, что оживают все те люди, которые здесь учились и работали. Этакое путешествие во времени. Реальная жизнь и тот пласт культуры, который волей-неволей в этих стенах хранится. Знаете, вот в Лондоне принято проводить экскурсии по театрам и рассказывать, в каком из них поселился дух какого драматурга. Тоже самое, думаю, можно сказать и о филологическом факультете. Так что, вопрос, наверное, состоит не в том, что на филфак приводит, а что не позволяет его добровольно покинуть!

2. С какими зарубежными университетами связала Вас жизнь? Стоит ли студенту филфака пройти через стадию международного обмена?

По окончании филфака я училась в Ланкастерском Университете, получила степень магистра по специальности «Методика преподавания иностранного языка». История довольно-таки примечательная, так как я по воле судьбы выиграла Королевскую стипендию и отправилась на целый год в Англию, поездка, которая, конечно же, мне очень много дала и в отношении понимания английской культуры, и в целом – понимания многообразия жизни. В английском университете помимо занятий, студенты сплачиваются благодаря огромному количеству обществ (societies). Мои сокурсники были все без исключения старше меня лет на десять, уже имели колоссальный жизненный опыт. Кто-то уже проработал преподавателем в Зимбабве, Эфиопии, Тайланде, кто-то только собирался стать послом, у кого-то был личный вертолет, а кто-то прошел все возможные жизненные трудности. Студенты были взрослыми, целеустремленными. Тем не менее, помимо занятий, мы все участвовали в других мероприятиях, поэтому сосуществовали вместе практически 24 часа в сутки. Это были либо спортивные общества, либо театральные постановки. Я занималась бальными танцами, даже получила первое место за европейскую программу, совершенно непередаваемое ощущение, нужно заметить! Опыт, который вы получаете в другой стране, конечно же, бесценен, тем более, в университете. Человек раскрывается и сам для себя только путем общения с другими людьми.

Судьба свела меня с замечательными, совершенно потрясающими личностями. Например, мистером Ландоном Темплом, человеком широчайших интересов, который летал на самолете во время войны с актером Лоуренсом Оливье, подвозил на машине Джона Кеннеди, ухаживал за писательницей Айрис Мэрдок. Одна из его дочерей, Нина, была лидером коммунистической партии Великобритании, а его сын Джулиан Темпл – известный английский и голливудский режиссер, который снял множество совершенно фейеричных фильмов, а также очень неординарные клипы для британской группы Sex Pistols. Джулиан очень известен. Когда я первый раз встретилась с ним, конечно же, было ощущение, что это, самый обыкновенный человек. Скромный, смущающийся. Он бегло рассказал о режиссере Дэвиде Линче, а так все только болтал о погоде и о собственном саде с цветами, очень немногословен, как настоящий англичанин! Потом его мать показывала мне его фильм об английском поэте Кольридже Pandemonium, другой – о французском режиссере Виго. В общем, о заслугах Джулиана я, конечно, узнавала не от него самого! Его младшая дочь Джуно, кстати, сейчас тоже очень много снимается в Голливуде, в частности играла в «Сестрах Болейн» и в «Искуплении». А сам Джулиан живет в Сомерсете, на западе Англии, его дом, наверное, XIII века (предыдущий был продан актеру Джероми Айронсу, его соседу!) Дом холодный и ужасно дорогой! А ванна стоит посередине комнаты, как показывают в фильмах о Чарльзе Диккенсе! Когда я приехала к ним в гости с его отцом Ландоном, ночами были грозы, а они все равно уходили гулять «в поля», чуть ли не до самого утра! Самое интересное, что на моем курсе учился молодой человек, очень такого богемного вида, знающий тонкий образованный филолог. Случайно оказалось, что они вместе с Джулианом заканчивали Кембридж, а Джулиан в те времена уже очень увлекался музыкой и ходил по университету в огромном персидском халате до самых пят, а потом обзавелся подругой – настоящей японской гейшей! Теперь Ландона Темпла уже нет в живых, но я иногда переписываюсь с другой его дочерью, сестрой Джулиана, Сильвией. Это такое странное ощущение. Отчитаю, к примеру, лекцию по страноведению, расскажу о значимости рок-музыки, о Sex Pistols, или, на другой лекции, о поэтах Озерной школы, или, к примеру, об Анне Болейн, а потом напишу Сильвии Темпл. Сказать, выразить особо ничего и не могу. У англичан ведь не принято выставлять чувства напоказ. Я не могу ей впрямую написать, что как будто бы сомкнулись века. Исторические (на лекции), и то, что я видела собственными глазами, когда Ландон Темпл и его семья возили меня в Оксфорд, Сомерсет, показывали, рассказывали. Таких историй уйма, море просто. Второй раз на долгий срок, на год, я уезжала работать в Шеффилдский университет, где преподавала русский язык, но об этом в другой раз!

3. Вы – автор ряда книг, пособий и методичек. Опишите вкратце главные труды.

Да, получается не так мало. Вышло шесть моих художественных книг, пять научных монографий, более девяноста статей, более двух десятков сборников поэзии серебряного века в издательстве «АСТ» (я там фигурирую как составитель, плюс, примечания и вступительные статьи). Еще я работала корреспондентом в лондонской газете, а в Петербурге долгое время писала телевизионные сценарии для телеканала «Культура», работала в составе съемочной группы цикла передач «Место и время», ведущие народный артист России Андрей Толубеев и нар. арт. России Валерий Дегтярь, оба ведущие актера кино и театра БДТ. Передача была посвящена историям жизни известных деятелей культуры, литературы и даже в какой-то момент получила Государственную Премию РФ.

4. Работа над каким автором, какой темой доставила Вам наибольшее удовольствие?

«Роман с филфаком» – это повесть, написанная в стиле дневниковой прозы, напечатанная в литературно-художественном журнале «Звезда», 10, 2010. Этакие воспоминания незадачливого преподавателя Марины о своей студенческой жизни на филологическом факультете в 90-е годы, а затем поездка в английский университет и – возвращение домой, обратно на филфак! В чем-то это автобиографическое произведение, в чем-то совершенно – придуманное. Мне хотелось передать атмосферу филфака, показать, насколько она уникальна, так как позволяет совместить жизнь реальную и жизнь литературную. Самые яркие параллели это образ Скарлетт О’Хары, заимствованный, наверное, у моей мамы, но не только! А также там есть некоторые мотивы, дух романа «Возвращение в Брайдсхэд» – этакий роман-ностальгия по университетским годам (и на филфаке и в Англии), ощущение «на полутонах», радость впечатлений, молодости и одновременно – взросление, которое в университетах почти никогда не происходит, что несколько трагично и комично, согласитесь. «Роман с филфаком» эта для меня – искренний порыв написать о тех замечательных людях, которых я встречала, об Англии, о тех, кого я люблю. Любовная линия там тоже, конечно, есть, иначе бы не было повести-романа. Но все-таки это «роман о филфаке», в рифму Марка Агеева «Роман с кокаином»! Андрей Арьев, писатель, литературный критик, со-редактор журнала «Звезда», конечно, безумно мне помог, сократив это произведение почти что вдвое. Мои коллеги на кафедре часто говорят, что хотелось бы узнать продолжение. Очень приятно, что осталась ощущение недоговоренности, легкости.

5. Я слышала о том, что в «Буквоеде» можно найти 2 Ваших книги, выпущенных издательством АСТ. Пожалуйста, расскажите о них подробнее.

Ох, их значительно больше! Со сборниками больше двадцати! Одна из книг – «Любовь Поэтов серебряного века», изданная в 2012 году в редакции «Астрель» – Аст», Это тоже дань университетским годам, наверное. Все мои друзья очень увлекалась поэтами серебряного века, мы ходили в «Бродячую собаку» на Томашевского, на разные поэтические вечера с Виктором Кривулиным. Читали Елену Шварц. «Повесть о лисе» для меня до сих пор самая сильная поэзия:

Серебряный век меня долго не оставлял. Когда я бывала в Париже, то подолгу жила у нашей родственницы, Инны Михайловны Бразоль, чей сын Андрей в свое время женился на Елене Солдатенковой, пра-пра-правнучке Пушкина и Гоголя. Они меня, кстати, и крестили в Париже. Так вот, Инна Михайловна во время Второй мировой войны, в Париже часто видела Ивана Бунина, а ее муж одалживал великому писателю машину во время немецкой оккупации. Бунин, надо сказать, машину вернул не через два дня, как обещал, а через две недели, а в «Окаянных днях» потом этот эпизод подробно описал. Инна Михайловна, правда, Бунина терпеть не могла, рассказывала, что он вечно повторял «Ванечка хочет есть, Ванечка голодный», так что образ нобелевского лауреата, как известно, неоднозначен. А соседка Инны Михайловны в Исси-ле Мулино, некая Марина Джордания Алексеева когда-то участвовала до войны в конкурсе красоты, и встречала там Андрея Белого. Представляете, рассказывала мне, что он скакал по зале и говорил, что будет голосовать только за нее! Так вот, мне это все в душу так запало, все эти истории. И прочитанные, и услышанные. Потом я какое-то время сидела в архивах в городе Лидз, в Англии, куда были отданы черновики Бунина. Видела его нательные кресты, фотографии, читала письма. Наткнулась случайно на очень подобострастное письмо, которое ему писал Владимир Набоков, с просьбой дать ему характеристику. Невероятно просто! Книга моя посвящена историям любви поэтов и писателей, их жизни.

Андрей Арьев написал потрясающую книгу о поэте Георгии Иванове (она есть в интернете), в которой он очень точно определяет понятие «сиющего ничто», которым так увлекались поэты серебряного века. Поиск любви и света, не у неба, солнца, бога, а внутри себя, там, где есть то иррациональное, что по своей силе и равняется божественному. Вот эти поэты, которые прошли такие страшные жизненные испытания, смогли выстоять, создать такое потрясающие наследие, ощущая себя «последними в ряду». Мою книгу на удивление хорошо и много рекламируют в интернете, хотя, наверное, истории жизни, собранные там, слишком краткие в моей интерпретации. Когда все это сочинялось, мне казалось, что все эти поэты мне даже помогали. Я гуляла около башни Вячеслава Иванова и вспоминала, как Александр Блок (или Андрей Белый – надо посмотреть!) встретил Ирину Одоевцеву, рассказывал ей все о своей жизни на скамейке Таврического сада, а на следующие утро даже не узнал в лицо, не поздоровался! Вспоминала, как искала домик, обветшалый совсем, где жила Марина Цветаева под Парижем, ходила во все кафе, где бывал Маяковский, даже тайком входила в дом, где когда-то жили Гиппиус с Мережковским, Иван Бунин, недалеко от Булонского леса, прокрадывалась к дверям их квартиры. Это как-то все разом ожило и получилась книга. Андрей Арьев мне недавно подарил потрясающий том, который он издал – стихи Георгия Иванова и подписал «Нине Щербак – просто так! Сердечно!» А дату поставил по ошибке не сентябрьскую, а 7-е августа, то есть день рождение моего отца, которого уже давно нет. Как будто Георгий Иванов мне подмигнул с того света, а он ведь был мастер на такие штучки. Когда-то на телевидении мы делали передачу «Холодно ходить по свету» по совместному сценарию – писателя Владимира Соболя и моему, как раз о Георгии Иванове и Ирине Одоевцевой. Это совершенно потрясающая история! Как они жили в старческом доме еще в очень молодом возрасте, как Георгий Иванов с Адамовичем чуть не укокошили (вернее укокошили, но не доказано!) старушку на Почтамптской. Ирина Одоевцева всю жизнь все терпела, эти их проделки. А в воспоминаниях только и рассказывала, как она всех любит! Это такое ее удивительно женственное качество. Потом в возрасте 90-лет она вернулась из Парижа в Петербург. Сильная, конечно – несмотря на то, что очаровательная и обворожительная. По воспоминаниям, так не скажешь. «На берегах Невы» и «На берегах Сены» – очень лиричное повествование, этакая девушка, которая пишет, что «мы видим любимых людей не такими, какие они есть, а какими их создал Бог». Самые замечательные стихи Г.Иванова посвящены именно ей:

Сумасшедше красивые стихи. С абсолютным вкусом сделанные, вернее, лучше сказать, услышанные даже.

6. Вы сторонник консервативного или инновационного подхода к преподаванию?

Я сторонник того, что серьезно или с улыбкой называют в отчетах «воспитание через предмет»! В Англии я занималась как раз «методикой преподавания иностранного языка», коммуникативными методами.

Ланкастерский университет, где я закончила магистратуру, выбирала не я, а Британский Совет, поэтому выбрали самый лучший, могу без ложной скромности сказать: политика Совета на тот момент была пропагандировать новые методы обучения, а в Ланкастере больше всего была развита именно специализация «Методика преподавания», там целым институтом разрабатывался экзамен IELTS, который теперь активно используется для проверки знаний английского языка. Моими преподаватели в Ланкастере были Чарльз Олдерсон, Дианна Вол, Катерина Клапмэн, которые и разработали те самые методы, которые легли в основу таких экзаменов как IELTS, ЕГЭ и так далее. На филфаке у меня есть несколько спецкурсов именно по различным методам преподавания. Но…. Но… В тоже самое время, в нашем Университете сама я училась по вполне традиционным методикам, которые заключились, наверное, в акценте на – личности преподавателя. Там не было тщательно разработанных тестов, возможно, но были и есть личности, чьи знания, аура настолько вдохновляли, что об особых методах речи идти не могло. Это, наверное, в некотором смысле античная традиция – от учителя – ученику, такой подход включает абсолютно все – школу жизни. Поэтому я, уже в свою очередь, стараюсь, если получается, рассказывать и показывать студентам именно то, что мне самой особо дорого и интересно. Помимо лекций и практических занятий, мы часто ставили раньше пьесы Шекспира, Оскара Уайльда, студенты писали стихи. Как-то это всегда был взаимно творческим процессом.

7. Поделитесь ближайшими академическо-творческими планами.

Всегда боюсь загадывать. Планов много, но я пытаюсь услышать то, что «нужно и важно». Пытаюсь запретить себе планировать и многого хотеть. Недавно у меня вышла книга о Конан Дойле в издательстве «АСТ», 3000 экземпляров. Иллюстрированное издание, мои комментарии и вступительная статья. Должна выйти такая же книга по Хемингуэйю. «Праздник, который всегда с тобой» и «Старик и море». Совершенно потрясающая, кстати, почти детективная история о Хемингуэйе. «Праздник» – это книга о Париже, довоенном. Кафе, Гертруда Стайн, издатели, художники. Скотт Фицджеральд. Необыкновенные истории! Надеюсь, что будут достойные иллюстрации. Детективная история, потому что издан «Праздник» уже после смерти Хемингуэйя его четвертой женой, которая сильно изменила первоначальный замысел, говорят, целиком в свою пользу. А затем, через много лет, внук Хемингуэйя Шон опять полностью переделал книгу, издал уже в совершенно другой виде. В общем, потрясающая иллюстрация того, что филологи называют динамичностью дискурса!

8. И последний вопрос. Как Вы думаете, каким главным качеством должен обладать настоящий филолог?

Любовью к своему делу, чуткостью, способностью загораться тем, что делает, читает, пишет. Есть филологические гении, полиглоты. Они способны очень хорошо разобраться в структуре языка, но это отдельная история. Мне ближе, наверное, вот это качество внутренней восприимчивости, живости, скорее таким качествами должен обладать актер, в любом случае, творческий человек. Это такое иногда даже немного шизофреническое безумие – жгучий интерес к своему делу. Мне он очень дорог в моих студентах, я эти качества сразу распознаю, радуюсь им, сама загораюсь! Такой бесконечный обмен, познание. Знания ведь это не запас, не навыки только, а скорее процесс усвоения, овладения, иногда частичная потеря чего-то, почти как жизнь или любовь. Мы иногда путаем наших студентов, сбиваем с толку. Университет я думаю, в первую очередь, существует для того, чтобы научить студентов думать. Правда, не всегда получается научить жить, но это я кокетничаю!

 

Интервью журналу «Клаузура», 2017, № 1

Щербак Нина Феликсовна, писатель, прозаик, журналист, кандидат филологических наук, преподаватель кафедры английской филологии и лингвокультурологии СПбГУ

1. В «Буквоеде» и других книжных магазинах можно найти несколько книг, выпущенных издательством АСТ, серии «Мировые шедевры», иллюстрированное издание. Вы пишете комментарии к известным текстам?

Жанр комментария весьма распространен. Задумка – расставить акценты, обратить внимание читателя на исторический контекст. Недавно вышла книга об Артуре Конан Дойле в издательстве «АСТ», 3000 экземпляров, лучшие повести и рассказы, соответственно, моя вступительная статья и комментарии. На обложке – камин и кресло, а по тексту пришлось воссоздавать море деталей. К примеру, в «Знаке четырех» очень много историй «подводных», связанных с колониальной политикой Великобритании, ведь Конан Дойл много занимался Бурскими войнами в Южной Африке и его книге о Шерлоке Холмсе не только детективный жанр, но и собственные изыскания 19 века, вот в повести и фигурируют реалии об Индии, восстании сипаев, когда военные отказались смазывать оружие жиром свиней и коров и началась бойня. В «Этюде в багровых тонах» – та же история, очень много интересных фактов того времени. К примеру, описана страна святых, то есть великие равнины, по которым в 19 веке двигались мормоны, религиозная секта. Часть вторая повести Конан Дойла посвящена мормонам, тем самым, которые были поклонниками многоженства и фактически бежали в Новый Свет, чтобы там основать свой город. Шерлок Холмс фигура непростая, и значительно трансформировалась автором, сначала это был совершенно необразованный сконцентрированный на себе человек, а потом стал легче, богемнее. Он курит опиум, играет на скрипке, в чем-то Шерлок врач людских душ, который ставит им диагноз, но по своему, не как доктор Ватсон (имя Шерлок было заимствовано Конан Дойлем у известного эдинбургского врача, по одной из версий)…. Что касается Хемингуэйя, то там совсем другая история. В серии «Мировые шедевры» вошли две повести «Праздник, который всегда с тобой» и «Старик и море». Совершенно потрясающая, кстати, почти детективная история о Хемингуэйе. «Праздник» – это книга о довоенном Париже. Кафе, Гертруда Стайн, издатели, художники. Скотт Фицджеральд. Необыкновенные истории! Тоже детективные, в некотором роде, потому что издан «Праздник» уже после смерти Хемингуэйя его четвертой женой, которая значительно изменила первоначальный замысел, говорят, целиком в свою пользу, не упоминая о второй жене вовсе. А затем, через много лет, внук Хемингуэйя Шон опять переиздал книгу, выпустив так называемую «восстановленную редакцию». Поразительно, что издатели меняли местами главы, опускали одни, добавляли из черновиков другие. Получается, что любой текст действительно не существует только по воли автора, а может быть интерпретирован многократно и полностью изменен близкими родственниками!

2. Вы говорили, что в 2017 году в этой же серии выходит еще одна книга с вашими комментариями и вступительной статьей?

Да. Это собрание стихотворений Сергея Есенина. Там несколько другая интересная канва, на мой взгляд, связанная с тем, что Сергей Есенин не датировал свои стихотворения. Все, что связано с Есениным – удивительно трогательно. Уже перед самой смертью должно было выйти его собрание стихотворений в четырех томах, которое он сам и готовил, вышло оно посмертно. Наборный экземпляр первых трех томов этого издания хранится в Государственном литературном музее и был подготовлен самим поэтом. Последний четвертый том составлялся уже после смерти Есенина и вышел в 1927 году. Произведения Есенина вызывали у его современников колоссальный резонанс. Беспощадный критик серебряного века Зинаида Гиппиус насмешливо и зло парадировала его костюмы и манеру себя держать, даже близкие друзья, поэт Николай Клюев (был среди прочих в гостях у Есенина в гостинице «Англетер» за несколько дней до смерти Есенина) в начале их взаимоотношений, как и многие, страстно Есенина обожавший, под конец любовь сменил чуть ли не ненавистью. Есенина, действительно, многие ненавидели. За славу и успех, за народное признание и слишком очевидный талант, который ничем нельзя было заглушить: ни вином, не жизненными коллизиями, ни женщинами, которые любили поэта до безумия. Биография Сергея Есенина яркая, памятная. Она полна красок, городов, стихов и людей, с которыми поэта сводила судьба, начиная от последней императрицы (слушала его произведения, «печальные как сама Россия», когда Есенин был определен на военную службу в санитарный поезд, что стоял в Царском Селе), до известных политических деятелей революции, друзей-писателей, врагов-завистников, почитателей и убийц. Сергей Есенин почти не писал собственных биографий. В эссе 1925 года «О себе» указал несколько дат и встреч, а в конце подытожил: «Что касается остальных автобиографических сведений, они в моих стихах». Поэтому, наверное, и, правда, ни революция, ни женщины, ни важные встречи, ни даже самоубийство поэта не раскроют до конца того щемящего чувства, которое дарит его бесконечно нежная и проникновенная поэзия:

Мне кажется, что Есенина не убили, а просто ему было невыносимо жить. Одна известная журналистка мне рассказывала, что видела его диагнозы, из которых очевидно, что не алкоголь был причиной срывов, как часто полагают, а наоборот. Бывают такие люди, которые очень чутко слышать, чувствуют, им жить просто бывает невыносимо. Мне кажется, что поэзию Есенина чувствуют все…. Очень жду издания, готовятся иллюстрации, которые всегда очень подробные и достоверные, как и фотографии.

3. Вы работали в кино?

Я долгое время работала на телеканале «Культура» журналистом и сценаристом. Была даже получена Государственная Премия. За самый памятный цикл телепередач «Место и время» с народным артистом России Андреем Толубеевым и народным артистом России Валерием Дегтярем о музеях нашего города, об известных писателях, художниках, музыкантах. Опыт совершенно потрясающий и такое же незабываемое время, знакомство с самыми незаурядными и интересными людьми настоящего и прошлого. Мы снимали в музее Фрейда на Большом проспекте, в Институте Психоанализа, в Пулковской Обсерватории, в музее Достоевского, Шаляпина, Державина, Блока, в Петропавловской крепости, в Казанском соборе, в особняках и дворцах, в пригороде Суйда, где жил Пушкин и его предки, около двухсот или даже трехсот разных точек и мест. Работа на телевидении столь динамична, что сейчас даже не верится, что было освещено такое количество разных тем и сюжетов, при этом досконально изучено, отснято, смонтировано, передачи вышли в эфир. Я случайно попала недавно на съемки и удивилась, что снимают теперь сразу, один раз, один дубль. Наша передача снималась, как снимается кино, тщательно готовились, репетировалась, делали по два-по три, иногда по десять-двадцать дублей. Ту передачу, которую снимают теперь иногда за один день или даже за два часа, мы делали месяц, иногда дольше, фактически проживали. Одна из причин – выдающиеся актеры ведущего театра Петербурга, которые принимали в передаче участие. Андрей Юрьевич Толубеев, например. Невероятной глубины и таланта актер, сыгравший много ролей в театре и в кино. Мне лично особо дорога передача «Холодно ходить по свету» о поэте серебряного века Георгии Иванове и его жене поэтессе Ирине Одоевцевой, которая написала известные воспоминания «На берегах Невы» и «На берегах Сены». Андрей Толубеев сыграл Георгия Иванова совершенно невероятным образом. К сожалению, эта пленка хранится только в архивах, но, тем не менее, хотела бы об этом рассказать. Поэт Георгий Иванов был интересный человек, очень непростой, в чем-то дьявольский. Его стихи невероятной красоты, откуда-то с неба, или из преисподней. Он прощается с Ниной Берберовой, известным критиком, писательницей. Берберова уезжает в Америку, а он остается в Париже (они с женой Ириной Одоевцевой очень в раннем возрасте жили уже в старческом доме, как и многие эмигранты – бедствовали). Георгий Иванов беседует по ходу передачи с Ниной Берберовой и говорит ей о том, как ему тяжело жить, невыносимо, что вокруг «машины, жучки-паучки», читает ей свое стихотворение «Холодно ходить по свету, холодней лежать в гробу», одалживает десять франков, видимо, на вино. Берберова дает ему кусок своего пирога, который Георгий Иванов тщательно заворачивает «на бедность» и кладет в карман. Берберова очень едко и точно ему говорит «Вы же его тут же выбросите по дороге!», как будто подмечает некоторую продуманность, театральность Иванова, его дьявольскую продуманную оболочку, и в этом момент на переднем плане оказывается лицо Толубеева, после этих вот слов. Лицо его выражает все – и радость жизни, и тихое отчаяние, и потусторонний блеск и понимание чего-то важного. Георгий Иванов за свою жизнь был несколько раз женат, чуть не убил одну старушку, столько всего…. А стихи – прозрачные, простые, ангельские просто…. И вот Толубеев передает эти чувства. Такие ньюансы глубины личности подмечены, выражены. В этом магия телевидения. Ведь там музыка, текст, актерское мастерство вступают во взаимодействие, как в театре. Не всегда известно, что сильнее, какой эффект станет главным, но сила воздействия, мне кажется, как в музыке, в десять раз больше, чем просто от текста.

4. Вы пишете романы и повести?

Выходило несколько моих романов под псевдонимом, а в журнале «Звезда» выходили мои повести, в частности, «Роман с филфаком», который – совсем о юности, о филологическом факультете, где я работаю и училась, об Англии, о поколении 90-х, то недавно вышедшая повесть «Мерцающие сны», немного «постарше» – скорее о молодости! И – о киностудии. Я обязательно всегда включаю истории об Англии, где я работала в Шеффилдском Университете и училась в аспирантуре, в Ланкасерском университете (выиграла Королевскую стипендию – королева Елизавета была в тот год в России, в Петербурге и оставила одну стипендию, которую я и получила!), о писателях, кинематографистах, которых я там встречала. Но главная идея повести была о кино, его магии. Повесть состоит из четырех частей, каждая названа по имени мужчины, которых главная героиня Вера любит, ну или думает, что так! Джеймс, Максим, Сергей, Алик. Любит всех по-разному, а Максима и Сергея даже одновременно! Максим – ведущий артист и романтический герой, для которого Вера пишет сценарии, а Сергей – художник, реальный человек, которого она любит и с которым встречается. Мир кино захватывает Веру намного сильнее, чем ей хотелось бы, а в какой-то момент ее увольняют, так как чувства и воображения слишком сильны, мешают работе. Мне было важно показать, как человек взрослеет. Героиня расстается со всеми, но под конец повести ощущает, что каждый из встреченных ею людей неминуемо присутствует в ее жизни, как самый дорогой человек, несмотря на то, что по-настоящему, пылко и страстно она любит только одного Сергея, с которым, правда, тоже расстается. Эта книга посвящена одному моему очень близкому другу, поэтому, по большому счету, целиком, каждая фраза – о нем. А по сюжету это все распадается на многих людей, встреч, моментов, эпизодов. Придуманное и реальное – вперемешку. Как в кино. В частности, есть целая часть о реальном человеке, Нине Ольхиной, заслуженной артистке России, актрисе БДТ, которой уже нет, к сожалению, в живых. Она была близким другом нашего дома, знала Анатолия Мариенгофа, хорошего друга Сергея Есенина, кстати. Повесть моя не автобиография, конечно, но отдельные моменты личные в ней проскальзывают, иначе и не может быть. Еще там есть история о том, как главная героиня едет на Гавайи, смотрит на местные кораллы, заплыв на глубину, потом едет в Индию. Мировоззрение меняется. На Гавайях Вера ощущает силу и мистику океана, собственное бессилие перед человеческой природой. Она посещает медицинскую конференцию и чуть не падает в обморок от обилия операций, которые показывают на огромных экранах. Единственное, что она может привезти Сергею – смешную фигурку, которая его будет охранять. Оказавшись в Индии, Вера тоже идет на экскурсию, на этот раз посмотреть Тадж Махал, который, когда подходишь, кажется – дальше, отходишь – ближе, как метафора человеческих отношений. Ей начинает казаться, что близость к людям, даже самым дорогим, совершенно необязательна. Она перестает видеть мир слишком романтично и однобоко.

5. Вы пишете сейчас что-нибудь еще?

Да, планирую и надеюсь издать еще одну повесть. Она уже написана, но не издана и имеет несколько названий. «Дожди в январе», «не называй меня» или «Триллер на двоих», или «Ночи в пустыне». Это история девушки Маши, которая с детства знает двух молодых людей, Кирилла и Славку.

Славку очень любит, с самого детства, а с Кириллом ее сводит судьба. Дальше семейная жизнь, ребенок. Идея моя была, чтобы эти два героя, Славка, Кирилл, а потом уже и сын – сливаются воедино, двоятся, троятся даже! Мне кажется, что в одном из своих романов так сделал Мураками, не совсем понятно, есть ли эта важная встреча с самым дорогим человеком в конце или герой живет, продолжает жить только с теми людьми, которые его окружают. В общем-то, тема одна и та же – реальный мир и мир придуманный, их взаимодействие. Если в «Мерцающих снах» перевешивал мир виртуальный, кинематографический, то в «Дождях», или в «Ночах!» скорее всего, верх одерживает мир реальный, настоящий. Но не совсем, если честно! Еще мне хотелось показать некоторый гротеск жизни и ироничное к нему отношение главный героини. «Сны» намного более кричат по-юношески и романтичны! Мне также было важно выписать двойную реальность, попробовать ее воссоздать. В «Мерцающих снах» это достигалось, мне кажется, благодаря контрасту между динамичными событиями и нежными письмами, а в этой повести, – благодаря воспоминаниям, резким флэшбекам, туманностью сознания главной героини в некоторых случаях, когда она не уверена, происходит ли это с ней на самом деле или только фантом. Иногда по тексту это видно четко, иногда только мельчайшие детали выдают, что события происходят не на самом деле. Такой эффект в кинематографе легче представить себе и воссоздать. Например, в последнем фильме о Шерлоке Холмсе, сделанный британскими кинематографистами, главный герой вдруг резко говорит своему другу: «оставь меня в покое», отворачивается и начинает фактически «прокручивать назад» свои идеи в голове. Быстро их «находит», почти реально «ощущает», а потом – «выбрасывает» – прочь! В общем, игры сознания.

6. Вы писали много о серебряном веке, о Цветаевой, Ахматовой, Маяковском, Есенине, и немало времени посвятили работе над Сэлинджером?

Он меня не сразу к себе допустил этот Сэлинджер, надо сказать! Я написала книгу, названную «учебное пособие к роману Сэлинджера «Над пропастью во ржи», комментарии, которых, опять-таки, были полностью воссозданы реалии того времени, так же вышли статьи по рассказам его и военным произведениям, которых очень мало и которые не переиздавались, как известно. Сэлинджер для меня важен, прежде всего, как автор, который изобретает свой собственный язык, совершенно отличный от предыдущих поколений писателей. Устная речь, много нецензурных выражений и удивительная тонкость восприятия. Герой Холден многими анализировался, принято считать, что каждый ассоциирует себя с ним, но мне хотелось показать, что Холден это, прежде всего, прощание Сэлинджера с детством, его собственная борьба с собой. Ведь Сэлинджер воевал, входил в концентрационные лагеря, лечился после перенесенного стресса, и все равно, всю войну лелеял мечту о своем романе «Над пропастью во ржи». Его тонкость, чуткость, утонченность не есенинская, какая – то другая. Он ведь сам, целиком – в тех традициях литературных, против которых протестует.

Чарльз Диккенс, Томас Харди, Фицджеральд – Сэлинджер вырос на них, и пытается от них спрятаться, уйти, забыть… Рассказы удивительны, конечно, своей буддистской основой, рваностью, отсутствием причинно-следственных связей, нарушением канонов, на которых держалась литературы. В этом смысле, Сэлинджер очень музыкален, и отличен от традиций предшествующих поколений. Он как будто один из первых услышал новое время, почувствовал его, прожил. Мною любимые поэты серебряного века все ускользают, они слишком романтичны и прямы в страдании, искусстве, а Сэлинджер другой – он глубже, тоньше, как будто все, что он чувствует – скрыто, статично, но многомерно. Хлопок одной ладони, удары теннисного мяча об асфальт, эхо выстрела, звука которого вы не слышали. Это колоссальная мудрость, не только человеческая, но – художественная. Написать так, чтобы «мурашки по коже», но непонятно откуда!

7. О чем вы хотели бы написать в будущем году?

Снова очень хочется написать о Набокове. Я всегда рассказываю студентом о его романе «Ада». Это одно из самых поздних его произведений. Говорят, слишком продуманное, и как сказал один очень известных литературный критик и писатель «Зачем обманывать на пятистах страницах, достаточно было написать просто рассказ»! Это потому что Набоков слишком много там играет, столько сюжетов, линий, обрывов, пространственные субсистемы, все действие происходит в Америке с русскими топографическими названиями. Три языка повествования, столько аллюзий. Пруст, Шатобриан, Лев Толстой, Ветхий Завет на самом высоком уровне интерпретации. И все же я воспринимаю этот текст Набокова, как читаю Тургенева, как будто это роман о дачах, поместьях, осенних листьях, о чем-то таком юношеском. Забавно, ведь я знаю, что это выписанная тщательнейшим образом повествование, а читаю, как будто это от всей души написанная исповедь…В этом смысле, «Ада» – волшебная. Там тоже изобретен совершенно новый язык. Сюжет важен, но как первый уровень, потому как далее открываются невероятные глубины. Вас как будто бы текст поглощает, захватывает. Он настолько насыщен, что невозможно делать что-то, слушать музыку, отвлекаться. Набоков как будто ставит задачу не только победить время, но и полностью овладеть читателем, забрать его из реального мира. Четвертая часть романа называется «Ткань времени», Эта та часть, которую главный герой Ван пишет о времени. Это главный труд его жизни. Вот он пишет, рассуждает, приходит к выводу, что время одерживает победу над пространством, а потом его возлюбленная, Ада, смотрит на это все и говорит, что мы не можем знать, что такое время. Время это как…. И идет в тексте многоточие. Пауза. Вздох. Ада одним махом сметает, зачеркивает то, что Ван писал всю жизнь и говорит, что мы все равно не можем подобрать слово, чтобы выразить, что такое время… На этом многоточии текст и заканчивается. По-моему, Набоков писал эту главу два года… Волшебство в этой недосказанности. Несмотря на нарочитую доскональность, детальность, Набоков, как и Сэлинджер, обладает удивительной тонкостью восприятия.

Такой писатель не называет вещи впрямую, а как будто ускользает…. Знаете, как у Бертолуччи фильм «Ускользающая красота»?!

Нина Феликсовна Щербак: кандидат филологических наук (10.02.04 – Германские языки), филолог, MA in English Language Teaching, Lancaster, UK, преподаватель кафедры английской филологии и лингвокультурологии СПбГУ. Автор повестей и рассказов («Роман с филфаком»: «Звезда», 2010, другие рассказы: «Звезда, 2003; «Русские женщины глазами востока», «Эхо войны в творчестве Сэлинджера»: «Звезда, № 8-9, 2015, «Мерцающие сны», № 7, 2016), книги «Кумиры. Истории великой любви: любовь поэтов Серебряного века» (изд-во «Астрель-Аст»: 2012), книги «Конан Дойл: Шерлок Холмс. Лучшие повести и рассказы (вступительная статья и комментарии, М.: изд-во «Аст»: 2015), книги «Эрнест Хемингуэй. Праздник, который всегда с тобой. Старик и море» (Аст, 2016), учебного пособия «Роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи»: Комментарии. Спб: РИО, 2015, книги «Сергей Есенин. Как с белых яблонь дым. Лучшие стихи и биография». М.: АСТ, 2017, книги «Рассекая волны. Из истории британской и американской литературы». Чехов, 2017, книги «Немного тени на желтом песке» (курс лекций «Современные лингвистические, психолингвистические, литературоведческие учения: точки соприкосновения и тенденции развития»). Чехов, 2017. Составитель более двух десятков поэтических сборников (вступ. статья и комментарии: Александр Блок; Поэты Серебряного века о любви; Лучшие стихи Золотого века о любви; Поэтессы Серебряного века; Марина Цветаева; Анна Ахматова и Марина Цветаева; Владимир Маяковский; Стихи и сонеты о любви, CПб.: изд-во «Астрель-Аст»: 2010-2012); Автор литературной версии киносценария «Танго втроем: В ритме разлуки», М.: т/к «Россия», Изд-во «Астрель», 2009. Автор сценария более 100 телепередач циклов «С-Петербург: Время и Место» (Гос. Премия РФ), «Неизвестный Петергоф» (т/к «Культура»). Живет в С.-Петербурге.