Война, проходившая в начале двадцатых на Дальнем Востоке, выделяется своей запутанностью даже на общем фоне Гражданской. Сравниться с ней может лишь война в Закавказье и Средней Азии. Выделяется Дальний Восток и совершенно безумными эскападами. И все это на огромной, почти не заселенной территории…
Лоскутная республика
Итак, напомним, что наступающие красные войска остановились за Байкалом, не желая обострять отношения с японцами и создав для дальнейших действий в этом регионе Дальневосточную республику (ДВР).
В январе 1920 года в Верхнеудинске (Улан-Удэ) состоялось Учредительное собрание. Рулили на нем, разумеется, большевики и примкнувшие к ним представители партизанских отрядов. В первый (и в последний) раз из Учредительного собрания вышел какой-то толк. На нем были созданы органы верховной власти ДВР — правительство во главе с А. М. Краснощековым и Совет министров под председательством П. М. Никифорова. Оба товарища, разумеется, были большевиками.
Из Декларации об образовании независимой дальневосточной республики (Верхнеудинск, 6 апреля 1920 года):
«Опрокинув узурпатора Колчака и Семенова, народ Забайкальской области через избранных своих представителей заявляет:
1. Дальневосточные области, включая области Забайкальскую, Амурскую, Приморскую, Сахалинскую, Камчатскую и Полосу отчуждения Восточно-Китайской железной дороги, вследствие их экономического и географического положения, большого протяжения их пограничной линии и отдаленности от центра Российской республики декларируются независимой демократической Дальневосточной республикой.
2. На территории Дальневосточной республики устанавливается демократическая власть, олицетворяющая волю всего народа, выявляемую через его избранных представителей, и гарантирующая всем классам общества демократические свободы, обеспечивающие мирное развитие общественных сил…»
Советское правительство признало Дальневосточную республику как дружественное независимое государство. Руководство ДВР принялось формировать свою собственную армию в основном из бойцов многочисленных партизанских отрядов. Вооружение и технику, разумеется, поставил "старший брат".
Но все было далеко не так просто. Дело в том, что Читу занимала белогвардейская Дальневосточная армия, состоящая из частей генерала Каппеля и атамана Семенова, которые действовали в тесном союзе с японцами. То есть белогвардейцы разделяли территорию ДВР на две части. Тем, кто был восточнее, приходилось разбираться самостоятельно. Впрочем, они времени даром не теряли.
К началу 1920 года Приамурье фактически контролировалось партизанами. 5 февраля в Благовещенске был образован Временный исполком Советов. Самое смешное, что это происходило… при японцах, которые заявили о своем нейтралитете. (Белогвардейцев в городе практически не было, а казаки также придерживались нейтралитета). Партизаны вошли в город только 8 — 10 марта. Формально амурцы признавали ДВР, но реально они действовали самостоятельно.
Что касается Владивостока, то 31 января там было свергнута власть главного начальника Приамурского края генерал-лейтенанта С. Н. Розанова. В город вошли партизаны во главе с С. Г. Лазо. Власть перешла в руки просоветского Временного правительства Приморской земской управы.
Здесь случился интересный эпизод. Во Владивостоке, на Русском острове, находилась школа прапорщиков. От них зависело очень много. Лазо явился к ним и толкнул речь.
«За кого вы, русские люди, молодежь русская? За кого вы?! Вот я к вам пришел один, невооруженный, вы можете взять меня заложником… убить можете… Этот чудесный русский город — последний на вашей дороге! Вам некуда отступать: дальше чужая страна… чужая земля… и солнце чужое… Нет, мы русскую душу не продавали по заграничным кабакам, мы ее не меняли на золото заморское и пушки… Мы не наемными, мы собственными руками защищаем нашу землю, мы грудью нашей, мы нашей жизнью будем бороться за родину против иноземного нашествия! Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим ее никому!»
Выслушав речь, юнкера решили постоять в стороне.
В итоге к власти пришло Приморское земское правительство во главе с большевиком Антоновым. Но это не значит, что большевики полностью взяли власть. Там продолжала сохраняться демократия.
А японцы? Они никуда не делись. Они придерживались нейтралитета.
Что касается остальных территорий, на них вообще творилось черт знает что. Там рулили партизанские командиры. Большинство были красными, но кое-кто и не очень… Некоторые из них принесли красным куда больше вреда, чем пользы. И ладно бы, если бы это были просто бандиты…
Этот странный товарищ Тряпицын
К примеру, такой персонаж, как анархист Яков Тряпицын. Его случай — уникальный в Гражданской войне. Это был единственный раз, когда командир части, любого цвета и политической ориентации, сознательно сжег большой город. Правда, население он перед этим вывел, но все равно оторопь берет.
Я. А. Тряпицын — фигура очень колоритная. В шестнадцать лет с питерского завода он каким-то образом сумел уйти добровольцем на Первую мировую войну (хотя призывали с 21 года). На войне получил Георгиевский крест и дослужился до прапорщика. Принимал участие в «штурме» Зимнего. Участвовал в боях против Комуча.
В конце концов Тряпицына в ноябре 1919 года занесло на Дальний Восток, где он занялся партизанской войной. Для начала он поругался с местным руководством и ушел в самостоятельное плавание. Тут надо пояснить: после взятия Благовещенска амурские партизанские отряды подчинялись так называемому «таежному обкому». Конечно, не все и не всегда подчинялись — но тем не менее…
Нельзя сказать, чтобы Тряпицын полностью порвал отношения с руководством. Просто он стал действовать самостоятельно. У партизан на это смотрели сквозь пальцы. Ну, действует и действует. И то хорошо.
10 ноября 1919 года с отрядом из 19 бойцов Тряпицын двинулся вниз по Амуру. По ходу движения его отряд возрос до 3000 человек. Главной задачей было взятие Николаевска-на-Амуре. По пути он разгонял немногочисленных белогвардейцев и устанавливал Советскую власть. Особой жестокости за ним не замечалось.
Боестолкновений у отряда было тоже немного. Тот есть случилось несколько крупных стычек — но никак нельзя сказать, что Тряпицын шел «с боями». Белые попросту не имели достаточно сил в собственном тылу. К тому же белые войска были ненадежны — хотя бы потому, что они не очень понимали не только за что, но и за кого воюют. При столкновении с партизанами, особенно когда последние имели явное численное преимущество, белогвардейцы предпочитали переходить на их сторону.
Тряпицын называл себя анархистом, хотя и не особо разбирался в идеологических тонкостях. Скорее всего, он думал так: анархисты — это самые революционные революционеры. Реально же он был, что называется, «леваком» — то есть человеком таких крайних революционных взглядов, что дальше некуда. Из тех, что живут по принципу: «компромисс — не для нас!». К примеру, он резко отрицательно относился к созданию ДВР. Услышав об образовании этой республики, Тряпицын отбил такую телеграмму:
«Иркутск-Янсону. Копия Москва-Ленину. Вы своим буфером предали всю Красную Армию Дальнего Востока».
Кстати, то, что образование ДВР не вызвало бурных дискуссий в большевистской среде, объясняется всего лишь тем, что и в европейской России было достаточно проблем, а Дальний Восток — это уж очень далеко… Потому что таких, как Тряпицын, и в РКП(б) имелось более чем достаточно.
Зато дисциплина в отряде была совсем не анархистская. Вот один из приказов:
«По имеющимся в штабе сведениям за последнее время в воинских частях между партизанами стала прогрессировать азартная карточная игра на деньги с довольно крупными ставками.
Картежники, являющиеся порочным элементом, не могут иметь место среди истинных партизан в Красной Армии, которая борется за лучшие идеалы всего трудового народа. Сбросив иго Романовых, иго палачей Колчака и уничтожив белогвардейскую опричнину, мы должны помнить, что для создания нового строя и проведения в жизнь всех постановлений рабоче-крестьянского советского правительства требуется сознательная и дружная работа всех лучших сынов России, но не картежников, пьяниц и прочих человеческих отбросов, забравшихся в ряды Красной Армии для ее дезорганизации».
Хотя, вообще-то, игра в карты — не обязательно на деньги, чаще на «носки», щелбаны или тому подобное — была зауряднейшей формой солдатского досуга во всех армиях. А вот товарищ Тряпицын взялся с этой модой бороться. Максималист, что тут сказать.
…20 января Тряпицын подошел к цели своего марша — Николаевску-на-Амуре, и окружил город. Точнее — блокировал, потому что Николаевск, как следует из названия, находится на берегу великой реки. Может возникнуть вопрос: а чёрта ли партизанам было в этом Николаевске? Но если взглянуть на карту — все станет ясно. Город находится в устье Амура — то есть имеет очень большое стратегическое значение. Конечно, партизаны вряд ли смогли бы «запереть» реку, которая возле города имеет ширину около двух километров, но и лишить белых такой базы — тоже неплохо… Хотя зимой Амур был подо льдом. Но, видимо, решили работать на перспективу.
Однако вернемся к ходу событий. В городе находилось 350 человек из состава 14-й пехотной дивизии японской императорской армии под командованием майора Исикавы, а также около 450 человек японского гражданского населения (хотя, скорее всего, это были в основном представители оккупационной администрации и коммерсанты). Белых было еще меньше. Начальнику гарнизона Медведеву удалось сколотить отряд лишь в 250 человек.
Однако партизаны отнюдь не рвались штурмовать город. Они овладели крепостью Чныррах, прикрывающей Николаевск с моря, и сели в осаду. Наконец японцы объявили о своем нейтралитете, и 29 февраля партизаны вошли в город. Заметим, что за все это время на помощь осажденным не пришел никто.
Некоторое время все шло более-менее тихо. То есть как тихо? Тряпицын и его ребята занимались тем, что отлавливали и ставили к стенке скрывавшихся белых. Но 12 марта японцы внезапно атаковали штаб партизан. Мотивы этого не очень понятны. Вряд ли они решили вступиться за белых. Как показывает весь опыт Гражданской войны, все оккупанты придерживались принципа: «своя рубашка ближе к телу».
Возможно, сынам Ямато показалось унизительным находиться в «подвешенном» состоянии. А может, у майора Исикавы были какие-то личные интересы… Объяснить потом было просто некому.
Бои в городе шли три дня. В итоге японцы были разбиты, в плен взято около 100 человек. И опять все пошло более-менее тихо. До конца мая, когда стало известно, что из Хабаровска в сторону Николаевска движутся белые. Уполномоченный Совнаркома по Сибири и Дальнему Востоку Янсон отдал Тряпицыну приказ: «Постарайтесь удержать Николаевск в своих руках».
Впоследствии Тряпицын говорил, что удержать город было невозможно. Но…
«…Если бы тряпицынский военревштаб принял решение об обороне города, то это вполне можно было бы осуществить. Во-первых, многие забывают, что подходы со стороны лимана к городу защищала мощная Николаевская (Чныррахская) крепость с ее дальнобойными орудиями, снарядов для которых было в избытке. Патронов и пороха в интендантских складах тоже было навалом. Морских мин для минирования амурских фарватеров насчитывалось в хранилищах около двухсот. Голод защитникам города гоже бы не грозил, т. к. большая часть выловленной и обработанной рыбы в путину 1918-го и 1919 годов осталась не вывезенной и из порта, и с промыслов. Запасы муки и крупы, хранящиеся в портовых пакгаузах, исчислялись в десятки тысяч пудов. Так что 4-месячную оборону города (с июня по сентябрь 1920 г.) вполне можно было бы осуществить».
(В. И. Юзефов)
Правда, из орудий надо уметь стрелять, а морские мины уметь ставить. Но ведь и белые чисто физически не могли выслать особо крупные силы.
Однако Тряпицын и не пытался сражаться. Он пошел другим путем: вывез население на пароходах в поселок Керби, за 500 километров от Николаевска. 30 мая эвакуация была закончена. Партизаны ушли пешим порядком. Напоследок Тряпицын расстрелял пленных и всех оставшихся в городе японцев. А потом случилось то, что не имело аналогов в Гражданской войне. Николаевск был сожжен. Совершенно намеренно. Конечно, в итоге сгорел не весь город — но уничтожались прежде всего значимые здания, не в военном, а именно в городском отношении.
Тряпицын рапортовал командованию:
«Все население снизу из деревень и из города эвакуировано и все деревни и рыбалки сожжены. Вывезено все продовольствие. В городе не осталось ни одного человека. Реальное училище, мастерская, электростанция и другие крупные здания взорваны, японцам остался один пепел. Не осталось от Николаевска камня на камне».
Почему Тряпицын даже не попытался защищать город, как ему приказывали? Испугался? Трусом его назвать уж никак нельзя. Трусам не давали Георгиевских крестов, да и в партизаны трусливые люди не идут и уж тем более — не совершают подобных рейдов по вражескому тылу. А вот неуверенностью в своих силах как командира — и в своих людях — объяснить вполне можно. Ведь одно дело — партизанский рейд, а другое — оборона крупного населенного пункта, к тому же стоящего на берегу реки — что еще сложнее, если у противника имеются боевые речные суда. А они у белых имелись — и об этом все знали. Дело, в общем, темное.
Ну, а дикое уничтожение города объясняется революционным максимализмом Тряпицына. Раз уж мы уходим — то ничего врагу не оставим! И не оставили.
Другим партизанам такие размашистые действия не понравились. К тому же приказ Тряпицын не выполнил. В Керби он был арестован и 7 июля 1920 года расстрелян.
Последствия этой акции были очень неприятные. Расстрел пленных и уничтожение города дало японцам формальный повод прекратить быть нейтральными и начать военные действия против ДВР. А кроме того — оккупировать северный Сахалин (южный Сахалин и так был японским с 1905 года). Причем повод был нужен не столько для разговоров с ДВР, сколько для других оккупантов — американцев, которые были соперниками. Представители обеих стран пристально следили друг за другом, опасаясь усиления конкурента. Американцы воевать с красными не собирались — именно этим и был обусловлен нейтралитет японцев. А тут какой подарок! Мало того, что «наших побили», так большевики еще и совершили такую варварскую акцию. Правда, воевали японцы всего лишь месяц. Но вот с Сахалином вопрос утрясали до 1925 года.
Впрочем, никаких выгод от оккупации острова японцы не получили. Они рассчитывали наладить добычу угля, но шахты были в таком состоянии, что об этом нечего было и думать. К тому же по острову тоже шатались партизаны.
Что касается Николаевска, то его жители вскоре вернулись в город. Жить им пришлось в землянках, сараях или тесниться в уцелевших домах. Продовольствия было очень мало.
Понятно, как после этого население относилось к красным. Весной 1921 года с верховьев Амура пришел пароход ДВР с десантом. Так как высадиться было некуда (пристани разрушены, к тому же на подходах ребята Тряпицына потопили груженные камнями баржи), то пароход бросил якорь в бухте, присматриваясь, как бы выгрузиться на берег.
Ни белых, ни японцев на тот момент в городе не было. Однако жители Николаевска залегли на берегу (благо партизаны при отступлении бросили множество оружия) — и открыли беглый огонь. Красные решили не связываться и ушли вверх по реке.
«Только через две недели, после того как Амурский лиман освободился ото льда, японские корабли прибыли на николаевский рейд и беспрепятственно высадили на берег свои части».
(В. И. Юзефов)
А в октябре 1922 года жители Николаевска встретили эмиссара ДВР И. Девяткова и бойцов Народной армии ДВР с цветами. Вопрос: каков должен быть японский оккупационный режим, чтобы николаевцы забыли про свой сожженный город?
Читинская пробка
Но вернемся к действиям регулярных войск. Итак, на Дальнем Востоке возникла ситуация, известная в истории как «читинская пробка». Этой «пробкой» стали белогвардейцы и японцы. У белых было 20 тысяч штыков и сабель, 496 пулеметов и 78 орудий. Японские войска (части 5-й пехотной дивизии) имели до 5,2 тысячи штыков и сабель при 18 орудиях. Правда, значительные силы они были вынуждены держать на северо-востоке — против Амурской области.
В начале апреля Народно-революционная армия ДВР (НРА) начала боевые действия против белогвардейцев и японцев. 10 апреля 1920 года начался штурм Читы, который длился три дня и закончился полным пшиком. У противников красных сил было еще достаточно. Второй раз красные попытались взять Читу 25 апреля. Попытки длились до 5 мая — и снова с нулевым результатом.
Однако ситуация начала кардинально меняться. Японцам, видимо, весь этот цирк надоел. К тому же у них хватало собственных проблем. Самой большой из них была Вашингтонская конференция, о созыве которой объявило в июле правительство США. Американцы рассчитывали на ней добиться благоприятного для себя решения вопроса о взаимоотношениях на Тихом океане и Дальнем Востоке. Затея была совершенно очевидной — они хотели потеснить Японию в этих регионах. При таком раскладе разборки с ДВР японцам были совсем ни к чему. Приходилось договариваться.
В итоге 17 июля правительство ДВР и японское командование подписали Гонготское соглашение о прекращении военных действий. 25 июля японцы начали начать эвакуацию своих войск из Читы. Западнее Читы была создана нейтральная зона.
Казалось бы, белые должны были вздохнуть с облегчением. Рано радовались! С запада красные наступать не могли по соглашению. Но ведь насчет другой стороны уговора не было!
Из партизанских отрядов был сформирован Восточно-Забайкальский (Амурский) фронт, который возглавил Д. С. Шилов (кстати, подпоручик царской армии). Его силы составляли 30 тысяч штыков и сабель, 35 орудий, 2 танка, 2 бронепоезда. Могут спросить: а откуда у партизан бронепоезда, а тем более танки? Бронепоезда захватили. Сломанные танки были брошены белыми, а партизаны в Благовещенске их отремонтировали. Делов-то… И не то чинили.
Третья читинская операция проводилась 1 октября 1920 года. Партизанские отряды начали «кусать» белых с севера и с юга, вынуждая их распылять силы. 15 числа двинул Амурский фронт и 22 октября взял-таки Читу. Белые пытались контратаковать, но безуспешно. 31-го числа они начали отход в Маньчжурию.
Там их пути разделились. Атаман Семенов решил начать в Харбине переформирование своих частей. Точнее — восстанавливать сильно упавший моральный дух солдат, а главное — просить у японцев оружие и снаряжение. Дело в том, что во время переброски Дальневосточная армия была почти полностью разоружена китайскими властями. Не из какого-то особенно враждебного отношения, а просто — почему бы не заполучить на халяву какое-то количество вооружения? Хотя китайцы белых недолюбливали — как друзей японцев.
Часть войск Дальневосточной армии, включая командование 2-го и 3-го корпусов, послали атамана куда подальше. Они отказалась подчиняться его приказам и решили пробираться по КВЖД. По пути солдаты и офицеры прикидывались едущими на заработки из Манчжурии в Приморье.
Этим ребятам еще довелось повоевать…
Волочаевские дни
Тем временем во Владивостоке начались веселые дела.
26 мая 1921 года белые подняли восстание и свергли Приморское земское правительство. К власти пришло Приамурское правительство, которое возглавил присяжный поверенный С. Д. Меркулов. Основную роль в этом деле сыграли как раз ушедшие от Семенова войска. После переворота все воинские части были переименованы в Белоповстанческую армию, командовал которой генерал В. М. Молчанов.
Надо сказать, что большевики сидели во Владивостоке очень непрочно. Кроме японцев в Приморье имелись еще и американцы — и все они требовали сохранения именно земского, то есть демократического правительства. Так что ничего поделать с едущими из Маньчжурии белыми они не могли.
Новому правительству стали наперебой оказывать помощь американцы и японцы. Меркулов оказался в очень выгодном положении. Дело в том, что США и Япония являлись соперниками на Тихом океане, и обе стороны ревниво следили — как бы другой тут не укрепился. А вдруг у белых получится удержаться в Приморье? То, что это — абсолютно безнадежная затея, понимали далеко не все.
В ноябре 1921 года началось наступление Белоповстанческой армии. 22 декабря она заняла Хабаровск, в котором до этого партизаны установили Советскую власть, но особых партизанских сил там не имелось. Двинувшись дальше, она заняла деревню Волочаевка.
Навстречу белым двигалась НРА под командованием Блюхера. К этому времени армия ДВР была отнюдь не «местного розлива», как под Читой — ее значительно укрепили прибывшими из РСФСР частями. Тот же Блюхер успешно воевал как против. Колчака, так и против Врангеля, в частности одержал знаменитую победу под Каховкой.
Так что белым пора было переходить к обороне. Позиции у них оказались выгодные — центр обороны, сопка Июнь-Корань, господствовала над плоской безлесной равниной, покрытой глубоким снегом. Оборонительные линии включали до 12 рядов проволочных заграждений, 2-3-ярусные окопы. Но все-таки главной надеждой был глубокий снег и бездорожье. Белые уже успели окрестить свои позиции «Дальневосточным Верденом». Блюхер очутился в ситуации, противоположной той, что была под Каховкой: там он оборонял укрепрайон, а тут должен был его штурмовать.
10 февраля началось еще одно знаменитейшее сражение Гражданской войны.
Силы были такие.
У красных — 6300 штыков, 1300 сабель, 30 орудий, около 300 пулеметов, 3 бронепоезда, 2 танка.
У белых — 3850 штыков, около 1100 сабель, 62 пулеметов, 13 орудий, 2 бронепоезда.
Я подчеркну — соотношение сил не в пользу красных. Нормальным при наступлении на укрепленные позиции считается 3:1 в пользу атакующих.
…В первый день Блюхер решил ударить «по-взрослому» — в обход левого фланга белых. Наступали два имевшихся танка и батальон пехоты. Бронепоезда принять участие в бою не могли — красные не успели починить разрушенный белыми мост.
Танки в очередной раз продемонстрировали, что на Гражданской войне им сильно не везет. Одну броневую машину подбили, другая просто-напросто сломалась. В общем, к вечеру стало понятно, что затея провалилась. Красные залегли, ожидая наступления темноты. Потери были серьезные — примерно 480 человек убитыми, ранеными и обмороженными.
…Вторая серия началась через день, 12 февраля. Первыми, с самого рассвета, пытались начать атаку белые, к которым подошло-таки подкрепление. Они рассчитывали застать противника врасплох, однако колонна сбилась с пути, и пока она блуждала, красные подготовились к бою и хорошо встретили врага. Увидев, что тут нечего ловить, белые отошли.
Затем сделали ход большевики. Основной удар Блюхер нанес в лоб, вдоль железной дороги, благо ее уже починили — и развернулась увлекательная дуэль бронепоездов (в итоге повредили, но не «насмерть», по одному с каждой стороны).
Одновременно красные снова ударили в обход. На этот раз все получилось, как в пишут в учебниках по тактике. Они прорвались, что называется, на плечах отступавших после неудачной атаки белоповстанцев и в конце концов вышли в тыл основной позиции. Правда, перерезать железную дорогу не удалось — красных в обход шло немного — и подошедший бронепоезд отогнал их от полотна. Однако Молчанову было ясно, что концерт закончен. В 10 часов белые начали отступать. Преследовали их красные вяло. Но в этом сражении пленных не брали — что вообще-то для того периода Гражданской войны совершенно нехарактерно.
Белые оставили без боя Хабаровск и поспешно двинулись под крылышко японских войск, с которыми красные не воевали. 14 февраля Хабаровск занят красными войсками. Из «дальневосточного Вердена» ничего не вышло. 18 числа большевики, дойдя до станции Иман, где начиналась «нейтральная зона», притормозили.
С момента белого переворота в Приморье начала подниматься партизанская война, накал которой одно время поутих благодаря «подвигам» товарища Якова Тряпицына. Но теперь все пошло по новому кругу. Ну вот не нравилось людям жить под коктейлем из оккупантов и белогвардейцев!
В итоге белые сделали совершенно запредельную глупость. 23 июня на земском соборе «правителем Приамурского земского края» был провозглашен генерал М. К. Дитерихс, бывший начальник штаба Колчака, получивший фактически диктаторские полномочия. Это единственный случай, когда белыми руководил откровенный монархист. Большего подарка большевикам они сделать не могли бы, даже если бы захотели.
Дело в том, что Дитерихс был непрошибаемо упертым человеком, который, создается такое впечатление, вообще не понимал, что творится вокруг. При Колчаке он прославился созданием добровольческих «Дружин Святого Креста» и «Дружин Зелёного Знамени» (православных и мусульманских). В боевом отношении они себя никак не показали по причине малочисленности. Зато шуму-то было сколько!
Едва оказавшись во главе Приморья, Дитерихс стал вещать о реставрации монархии и… о возвращении к допетровской Руси. Самое время было для этого! Возможно, он всерьез полагал, что, услышав рассказы про батюшку-царя, партизаны разбегутся? Это наводит на мысль, что Дитерихс был слегка нездоров на голову.
Белоповстанческую армию он переименовал в Земскую Рать. Разумеется, лучше воевать она от этого не стала. Зато большевики теперь могли кричать: «Во! Мы ж вам говорили! Белые показали свою истинную сущность!»
Японцы тем временем поняли, что они на Дальнем Востоке загостились. Они передали белым Спасский укрепрайон — последний защитный рубеж перед Владивостоком.
1 сентября Земская рать начала наступательную операцию против НРА. Чем она закончилась, вы, наверное, уже догадались. 4 октября красные перешли в контрнаступление. 7 ноября начались «штурмовые ночи Спасска», которые 9-го закончились полным успехом. Земская рать была практически полностью разгромлена, а большевикам открыт путь на Владивосток.
Дело было за малым — подождать, пока японцы погрузятся на корабли. Вместе с ними уходили и белые суда. Те не слишком спешили, но 25 октября 1922 года в 14 часов японская эскадра с последними экспедиционными войсками подняла якоря и стала выходить из бухты Золотой Рог в открытое море. Японцы задержались ненадолго на острове Русском, но через несколько дней ушли и оттуда. Русские корабли в количестве 25 судов ушли еще раньше.
В тот же день, 25 октября, в 4 часа дня, войска НРА торжественно, без единого выстрела вступили в город Владивосток.
…Русские суда довольно долго потом болтались по морям, по волнам. В Шанхае, куда эскадра прибыла в начале декабря, белогвардейцев встретили очень плохо. Единственное, что разрешили — высадить беженцев, а после предложили убираться. Делать было нечего — пришлось отправиться в Манилу. Там адмирал Старк продал флот, а деньги офицеры поделили.
А у Советской власти под боком остался Харбин, до упора набитый эмигрантами. Это вам был не Париж! Делать тут оказалось решительно нечего, поэтому остался в Харбине либо тот, кто ничего не умел, либо тот, для кого идея отомстить коммунистам стала уже самоцелью. Японской разведке было с кем работать…
…На этом Гражданская война и закончилась. Но книга далеко не завершена. Я рассказал пока что только об одном, самом известном, «измерении» этой войны. В основном речь пока шла о противостоянии красных и белых — а цветов и «измерений» было куда дольше…
О них дальше и пойдет рассказ.
Отступление. Броня слаба и танки ненадежны
Если не считать бронепоездов и прочих бронедрезин, то в Гражданскую войну имелось два вида бронетехники: бронеавтомобили (броневики) и танки. Плюс разная экзотика. Боевые биографии этих машин сложились очень по-разному.
Броневиков в России было достаточно много. Во время Первой мировой войны их поставляли союзники, да мы и сами их делали. Более того, машины умудрялись производить даже в самые трудные времена Гражданской. Правда, это были уже суррогаты, но все-таки…
Броневики в России ходили разных марок, но самыми распространенными являлись «Остин-Путиловец» и «Фиат-Ижора» — машины с двумя пулеметными башнями. Именно с «Остина» в апреле 1917 года возле Финляндского вокзала выступал В. И. Ленин.
Благодаря ленинскому выступлению один из «Остинов» сохранился до наших дней. Его можно увидеть в Музее артиллерии в Санкт-Петербурге.
Имелись и машины с более серьезным вооружением — например, броневик «Гарфорд-Путиловец», вооруженный 76-мм пушкой плюс три пулемета. Правда, орудие было обращено назад и могло вести огонь на 260 градусов. Так что для того, чтобы вступить в бой, машине требовалось развернуться, что в боевых условиях не всегда хорошо. Но, как уже рассказывалось, в сражении под Каховкой такие машины неплохо себя показали.
Главным недостатком всех тогдашних броневиков являлась их малая проходимость. Автомобили, на которых их монтировали, — это были не «КАМАЗы» и не «Студебеккеры». А с дорогами тогда в России был полный завал — особенно в распутицу да в черноземных областях…
Еще один недостаток — в машинах было очень жарко, иногда температура поднималась до шестидесяти градусов! Случалось, члены экипажа падали в обморок.
А как обстояло дело с горючим? — может спросить читатель. Дело обстояло очень забавно. Тогдашние автомобильные моторы могли работать… на спирту. А его, как уже говорилось, в стране было хоть залейся.
Несмотря на упомянутые недостатки, если условия были подходящими, броневики действовали очень эффективно. К примеру, Буденный любил использовать сочетание «броневик + кавалерия».
Вот что пишет генерал Голубинцев:
«На наш правый фланг обрушился конный отряд Буденного с двумя бронемашинами. Внезапное появление броневиков с пулеметами произвело панику в 16-м конном полку. Полк бросился в соседнюю балку, тянувшуюся слева, параллельно нашему движению. 5-й пеший полк мужественно принял атаку, встретив красных ружейным и пулеметным огнем.
Подавляющее число противника, внезапность и, главным образом, благодаря невиданным еще машинам, казавшимся неуязвимыми, заставили полк, потерявший половину людей, также отходить по балке группами к Давыдовке.
Появление у противника машин произвело сильное впечатление на все наши части. Нервность повысилась как следствие неподготовленности к борьбе с броневиками и кажущейся беспомощности остановить их стремительность. Призрак бронемашин еще несколько дней витал над частями, и иногда появление на горизонте кухни вызывало тревожные крики: «Броневик!»
Использовал броневики и лучший кавалеристский командир белых — генерал Мамонтов.
Кроме того, напомню, что именно эти машины помогли врангелевцам в 1920 году прорваться обратно в Крым сквозь перегородивших им дорогу буденновцев. В 1921 году броневики добивали отряд Махно — о чем еще пойдет речь.
Нельзя сказать, что броневики были неуязвимы. Любое орудие легко их подбивало. Но, во-первых, требовалось, чтобы это орудие было в данное время и в данном месте. А во-вторых, стрелять по быстро движущейся бронетехнике не так-то просто. Этому надо специально учиться. К тому же в то время еще не существовало приспособлений, которые отличают обычную пушку от противотанковой.
Хотя, конечно, броневики и подбивали, и захватывали. Но в общем эти машины показали себя вполне достойно.
А вот с танками вышло совсем не так. При рассказе об их применении в Гражданскую войну поневоле сбиваешься на ироничный тон. Потому что это и в самом деле сплошной набор анекдотов.
Добровольческая армия перед «московским походом» получила 30 танков. Но вот только куда они подевались? Их не было видно ни под Орлом-Кромами, ни под Воронежем, ни в других местах. Как писал генерал Шкуро, «от танков не было никакого толка, они постоянно ломались».
Иначе и быть не могло.
Ведь для чего предназначен танк времен Первой мировой войны? Для прорыва сильно укрепленной обороны противника. То есть танки привозили на поезде в нужное место, и в их задачу входило пропереть несколько километров через окопы противника, подавив его огневые точки. А дальше можно и ремонтом заняться. Идея использовать танки для глубоких рейдов появилась лишь в конце двадцатых годов, когда эти машины стали на два порядка совершеннее.
В Гражданской же войне очень трудно было понять, куда именно танки надо везти, да и с железными дорогами обстояло как-то не очень… Не говоря уже о том, что тогдашние танки двигались со скоростью пешехода, и проходимость у них была тоже не особенная. В той же Орловско-Кромской операции, где войска постоянно перемещались по размытой осенними дождями равнине, танкам было просто нечего делать.
К тому же на Первой мировой войне гусеничные машины применялись массово — десятками, а иногда даже сотнями одновременно. А у белых (тем более у красных) их было — кот наплакал. Напомню, что во время самой массовой танковой атаки, под Каховкой, в бой шли аж 12 машин. А если по нескольким машинам открывают огонь из всех стволов — кто-нибудь да попадет.
Ну и, наконец, командиры далеко не всегда умели правильно танки применять. Когда читаешь описание двух больших сражений «в духе Первой мировой» с их участием — Каховского и Волочаевского, — создается впечатление, что главной задачей, возложенной на них, было уничтожение проволочных заграждений противника, а дальше уж как выйдет. Только вот выходил сплошной позор.
В общем, ничего хорошего эти машины не сделали. Отступать им при их скорости было трудно. Какие-то танки белогвардейцы при отступлении взорвали, какие-то захватили красные. На Украине до сих пор сохранились три английских танка времен Первой мировой — образцы одной из первых моделей в танкостроении, английской машины «Мс-5». Один стоит в Харькове, два в Луганске (это в Донбассе) — то есть как раз на пути наступления и отступления белых. И поди узнай теперь, когда их бросили — по пути «туда» или «обратно».
Как видим, красные их тоже не использовали, а оставили где нашли. То ли они не подлежали ремонту, то ли было понятно, что толку от них не будет. Так вот бесславно и закончили танки свой путь.
А вот еще один, уже совершенно анекдотический эпизод их применения.
В 1919 году генерал Юденич наступал на Петроград. Имелись у него и танки — аж целых три штуки.
Как известно, Юденич дошел почти до самого Питера. И вот при штурме Гатчины случился такой эпизод. Белые бросили в атаку все свои три танка — без пехоты. Оборонявшие город красные курсанты, никогда не видевшие подобных чудовищ, бросились драпать.
Однако в лесу стояла латышская орудийная батарея. У латышей (а они поголовно были фронтовиками) то ли нервы оказались покрепче, то ли они были опытнее и знали, что тогдашний танк въехать в лес просто не в состоянии. Как бы то ни было, латыши открыли огонь. Попасть не попали, но одна из машин была повреждена разорвавшимся возле нее снарядом (а может, просто сломалась сама по себе). Два остальных танка отступили. Таким образом, бронесилы Юденича сократились на 30 %.
Красные курсанты, увидев такое дело, прекратили драпать и вернулись. Они окружили танк, экипаж которого забаррикадировался внутри. Почему танкисты не вели огонь — равно как и почему они не попытались, оставив машину, убежать, история умалчивает.
Красные попытались выковырять танкистов, например кололи броню штыками. В конце концов родилась идея разжечь под машиной костер. Только тогда экипаж сдался.
Гатчину Юденич все же взял. Но танки тут ни при чем.
Имелись бронированные коробки и непосредственно у интервентов — англичан и французов. Но в бой их так и не ввели. Английский танк стоит на одной из площадей Архангельска.
Ну, а теперь об экзотике. В составе Добровольческой армии имелись… бронетрактора.
«С весны 1919 года в состав Вооруженных Сил Юга России из Англии стали поступать трактора "Холт", "Буллок-Ломбард" (в документах красных проходят как "Висконсин" — по названию штата в США, где находился завод-изготовитель), "Рустон" и "Клейтон" (все эти тракторы были штатными артиллерийскими тягачами в английской армии в годы Первой мировой войны). Работы по их бронировке велись на Ревельском заводе и заводе Судосталь в Новороссийске».
(Ю. Коломиец)
Об этих чудо-машинах сообщил на допросе 1 мая 1919 года перебежчик из Добровольческой армии поручик Г. Петрашин: «В Екатеринодаре я видел танки, но не английские, а русские, переделанные из тракторов и вооруженные пулеметами».
Как всегда бывает с самоделками, далеко не все они были к чему-то пригодны. 2 апреля 1919 года начальник штаба 3-й армии Говоров телеграфировал в Екатеринодар: «Присланный в армию броневик "Астраханец" оказался непригодным для действий. Проведенное испытание дало плачевные результаты: после 100 сажень хода вода в радиаторе начала кипеть, второстепенные пулеметные установки мертвые, две имеющиеся башни не вращаются. По заявлению командира броневика, испытания ему перед отправлением сделано не было, а сдан уже погруженным на платформу с приказанием отправляться как можно быстрее, в результате бесцельный проезд туда и обратно и потеря времени на исправление. В общем, отличная идея использования тракторов и никуда не годное выполнение и преступная небрежность лиц, непосредственно отправляющих сюда броневик. Трактор приказано снова погрузить и отправить обратно».
«Кроме бронированных на тракторной базе изготавливались и импровизированные самоходные артиллерийские установки. Они представляли собой морские орудия калибром до 120-мм, установленные за броневым щитом на платформе тракторов. Изготовление таких машин велось на заводе Неф-Вильде в Таганроге, но судя по всему, было построено всего несколько штук».
(Ю. Коломиец)
Впоследствии все эти самоделки попали к красным. Но сведений о боевом применении данных продуктов русской смекалки — что той, что другой стороной — очень немного. Известно, например, что в боях с десантом генерала Улагая на Кубани в 1920 году красные использовали одну «бронетракторную батарею» — однако она была, как сказано в красных документах, «потеряна» 18 августа 1920 года. Дальнейшая ее судьба неизвестна — видимо, все-таки белые расколотили (или сами красные взорвали). По крайней мере, генерал Улагай о столь экзотическом трофее ничего не сообщает.