1. Поступь новой войны
1813 год — один из самых примечательных в истории наполеоновских войн. Именно в это время характер Наполеона проявился наиболее ярко. Так сказать, в чистом виде.
Переезд императора до Парижа занял двенадцать суток. По тем временам и по той погоде — это верх скорости. Наполеон обогнал даже почту — а она работала в его империи выше всяких похвал. Он оказался первым, кто принес в Париж «веселую» весть о том, что Великой армии больше не существует. Новость распространилась быстро, и тысячи семей замерли в тягостном ожидании: кому вскоре придется оплакивать своих родных? Такого во Франции не было давно. Конечно, в прежних наполеоновских войнах тоже гибли люди. Но столько — никогда. Да и плач вдов заглушался раньше громом победных фанфар. Теперь же к горю примешивалось и изрядное смущение: а дальше-то что? Среди французов война с Россией была самой непопулярной из всех, которые вел Наполеон. Никто толком не мог понять — зачем она ведется? Да и сам император не мог это объяснить внятно — так, как он делал в предыдущие кампании. Представителей элиты, которые знали больше, давно уже мучили дурные предчувствия. Теперь они стали превращаться в стопроцентную уверенность — ничем хорошим наполеоновские походы не кончатся. «Это начало конца», — бросил Талейран. Старый проходимец был, как всегда, прав.
А что Наполеон? Он, кажется, единственный в Париже не разделял всеобщего уныния. Скорее — наоборот. Приближенные давно не видели его таким оживленным, деловитым и энергичным. Куда делись его мрачность и апатия, в которые он впадал в последние годы, когда дела шли — лучше не бывает! Как отмечали люди, давно его знавшие, Наполеон, казалось, сбросил лет пятнадцать. Возможно, потому, что теперь отступили на задний план мучительные, запутанные и, по сути, неразрешимые стратегические вопросы. Которые чем дальше, тем глубже заводили в болото. Сейчас было одно — снова предстояло драться. А в этой стихии Наполеон чувствовал себя как рыба в воде. Теперь все снова было ясно и четко. Император не сомневался, что Александр ринется в Европу, чтобы раз и навсегда разобраться со своим бывшим союзником. Дурак бы он был, если бы это не сделал. Уверен Наполеон был и в другом: униженные Австрия и Пруссия, сведенные к положению французских «шестерок», тоже попытаются поднять головы. Звоночки такие были уже во время русской кампании. Прусский генерал Иорк, сражавшийся за французов (Пруссия вынуждена была предоставить Наполеону своих солдат), перешел вместе со своей частью на русскую сторону.
В начале 1813 года прусский король решил воспользоваться моментом и попросил смягчить кое-какие пункты мирного договора с Францией. Договор был кабальный, но и его Наполеон не выполнял. В общем-то, король вежливо и почтительно просил, чтобы император хотя бы выполнил то, что сам обещал на бумаге. Можно было бы и пойти навстречу. Но Наполеон расценил это как «наезд» и отказался наотрез. Так он будет вести себя и дальше. Ни шагу назад! Но такая позиция привела к тому, что Пруссия, в конце концов, решилась выступить в союзе с Россией.
Число врагов множилось. Но Наполеон не обращал на это внимания. Он опять полагался лишь на большие батальоны.
В общем, если раньше Наполеон нападал и захватывал, то теперь предстояло завоеванное защищать. Именно так. Император принял твердое решение — не уступать ничего из «своих» земель. Всё или ничего.
Но для того, чтобы воевать, одного желания мало. Нужно еще, чтобы имелось чем воевать. А отборная армия осталась «под снегом холодной России». Что ж, надо было набрать новую. И тут Наполеон столкнулся с проблемой. Людей не было!
Тут надо пояснить. В те времена до всеобщей воинской повинности еще не додумались. В армию набирали так: из определенного числа молодых людей призывного возраста брали одного. И этих новобранцев предстояло обучать. Так вот, с молодыми людьми выходила напряженка. А нарушать подобный порядок даже бесцеремонному Наполеону в голову не приходило. Надо было выкручиваться. Еще из России он послал распоряжение провести досрочный набор. Задействовав при этом и формирования национальной гвардии (нечто вроде нынешних внутренних войск). В общем, кое-как разобрались, но становилось ясно, что «кувшин показывает дно».
Кстати, если уж речь зашла о рекрутских наборах. Многие специалисты утверждают, что именно «благодаря» наполеоновским войнам среди французов даже до сих пор крупных мужчин меньше, чем среди других европейцев. Кого брали в армию? Самых высоких и здоровых. Вот генофонд и оскудел…
Так или иначе, армия вновь была создана. Наполеон учел и опыт кампаний в Испании и России. Война, судя по всему, должна была идти на территории «союзных» немецкий государств, население которых император лишний раз злить не хотел. Поэтому теперь армия располагала достаточными средствами, чтобы не отнимать у населения продовольствие и фураж, а платить за все золотом.
В начале мая 1813 года Наполеон встретился с русско-прусскими войсками в Саксонии. Казалось, все пошло по-старому, как это было до 1812 года. Союзные войска потерпели поражение в двух битвах (Кутузова у русских уже не было, он умер незадолго перед началом кампании). Это не было разгромом, да и французы понесли серьезные потери. И все же… Французский император вновь демонстрировал свою хватку. Он вполне мог полагать, что фортуна, отвернувшаяся от него в России, снова стала к нему благосклонна. Это только укрепило его в желании не уступать ни пяди. Австрийский министр иностранных дел Меттерних, который всю эту кампанию бегал в качестве посредника между воюющими сторонами, предложил ему «вечный мир». С условием кое-чем поступиться. В ответ на это Наполеон произнес замечательную фразу:
— Вы хотите удить рыбку в мутной воде. Нельзя приобретать провинции, проливая только розовую воду… Да, если вы хотите получить от меня эти земли, вам придется проливать кровь.
Дальше пошло в том же духе. Опять сражения, в которых Наполеон неизменно побеждал. Во время одной из битв маршал Дюрок после разговора с Наполеоном с грустью обронил:
— Вот он теперь опять одерживает победы после неудач; это и был бы как раз случай воспользоваться уроками несчастья. Но вы видите. Он не изменился. Он ненасытно ищет битв. Конец этого не может быть счастливым…
Так случилось, что именно это были последние слова старого боевого товарища Наполеона, одного из тех, кому император продолжал доверять. Ядро, чуть ли не последнее в утихающей битве, ударило в дерево — как раз между Дюроком и императором. И отрикошетило в Дюрока.
Суеверного Наполеона потрясла эта смерть. Он машинально опустился на пень и долго сидел на нем без движения…
2. «Смерть приближается к нам»
В одной из бесед с Меттернихом Наполеон так объяснил свое упорное нежелание идти на уступки:
— Ваши государи, рожденные на троне, не могут понять чувств, которые меня воодушевляют. Они возвращаются побежденные в свои столицы, и для них это все равно. А я солдат. Мне нужна честь, слава, я не могу показаться униженным перед своим народом. Мне нужно оставаться великим, славным, возбуждающим восхищение!
Красивая фраза. Как и многие другие, сказанные Наполеоном в присутствии большого числа свидетелей. Талантливый актер, он понимал, что говорит для истории. Что его слова будут потом долго и много цитировать. Только эти слова вряд ли что-то объясняют в столь бескомпромиссном поведении Наполеона в 1813 году. Славы он уже приобрел на три жизни.
Он не мог не понимать, что балансирует на самом краю. Да, Наполеон все еще побеждал. Но война вступила в иную фазу. Его нынешние победы — это был не Аустерлиц. Они не приносили коренного перелома. Зато уносили жизни его солдат. Наполеон не привык их жалеть, но людские ресурсы Франции заканчивались. А русские… У них с этим делом все было в порядке. Войну «на измор» у России еще никому не удавалось выиграть.
Беда была не в ослаблении военного гения Наполеона. Наоборот. Как отмечали его приближенные, некоторая вялость, ослабление стратегического таланта наблюдались у императора во время кампании 1812 года. Теперь энергия вернулась. А вот солдаты были уже не те. Как уже говорилось, успехи Наполеона были основаны на умении подбирать не только маршалов, но и капралов. Да только где они, его старые, испытанные в боях солдаты? Нет их! Наскоро обученные новобранцы — это было уже не то. Призывать приходилось уже подростков. Что же до солдат из вассальных немецких стран, то они дезертировали сотнями.
Если отмести разговоры о славе, то с практической точки зрения стремление не уступить ни пяди было уже абсолютно бессмысленно. Было очевидно, что континентальная блокада с треском провалилась. Созданная с таким трудом империя начинала разваливаться. Когда в середине 1813 года в войну вступила Австрия, союзники получили уже серьезное превосходство в силах. А ведь, как охают многие историки, Наполеону тогда можно было поступиться совсем немногим — и все было бы хорошо. Что же стояло за решительным нежеланием его идти на компромиссы? Ведь так он себя не вел никогда до этого. Тупое упрямство игрока, верящего в свою «звезду»?
Но есть и еще одно объяснение.
Уже на острове Святой Елены Наполеон обронил:
— Мне надо было умереть после того, как я вошел в Москву.
В 1813 году Наполеон часто вспоминает о смерти. 2 мая, когда на его глазах был убит маршал Бесьер, Бонапарт воскликнул:
— Смерть приближается к нам!
После гибели Дюрока, о которой уже было рассказано, Наполеон бросил еще одну характерную фразу:
— Прощай, может, скоро встретимся.
Но слова — это не главное. В ту кампанию в поведении Наполеона была заметна новая черта — он начал то и дело лезть под пули. Напомню, что личную храбрость Наполеон демонстрировал множество раз, но всегда это было связано с необходимостью. На Аркольском мосту он увлек за собою заколебавшихся было солдат. В битве при Эйлау стоял под огнем с той же целью — поднять боевой дух своих подчиненных. Просто так рисковать жизнью он полагал для военачальника недопустимым. А вот в 1813 году — начал. Наполеон постоянно стал стремиться попасть в самую гущу сражения, находиться в авангарде или на острие атаки. При том, что никакой необходимости в подобной игре с судьбой не было. Может быть, он просто-напросто искал смерти?
Если вспомнить фразу Наполеона про смерть в Москве, то все становится на свои места. Возможно, Наполеон понимал: игра уже проиграна. Вершина пройдена, начинается спуск. А может быть, он просто устал.
Человек, будь он трижды гений, — все-таки не компьютер. Да и компьютеры ломаются. А Наполеон столько лет работал, как проклятый. Создается впечатление, что он вообще не представлял, что такое «отдыхать». По крайней мере, за весь период пребывания его у власти неизвестно ни ОДНОГО дня, который он полностью посвятил бы досугу. Тем более, что в последнее время постоянно приходилось решать задачи, которые даже ему были явно не по силам. Вот и наступил предел. И появилось, возможно, подсознательное стремление — покончить со всем этим. Но покончить красиво. С блеском. Тогда какой смысл торговаться из-за пунктов каких-то там мирных договоров? Да пошли вы все! Помирать — так с музыкой. А то, что при этом будет еще гора трупов…
— Вы не военный, у вас нет души солдата, какая есть у меня, вы не жили в лагере, вы не привыкли презирать свою и чужую жизнь… Что для меня значат двести тысяч человек? — бросил как-то Наполеон Меттерниху во время одной из их перепалок.
Может, все и не так. Может, у Наполеона просто ум за разум зашел. Но потом он перестал искать смерть. Потому что началась новая смертельная игра…
3. «Акела промахнулся!»
В 1813 году война вступила в решающую фазу. На исторической сцене обстановка была: «все те же и Пруссия». На этот раз у союзников было в полтора раза больше сил, чем у Наполеона. Но поначалу все пошло по обычному сценарию: 2 мая под Лютценом Наполеон нанес союзникам грандиозное поражение. Что привело всех в некоторое замешательство. Но ситуация стала изменяться. В начале кампании союзники привлекли к сотрудничеству того самого генерала Моро, который ненавидел Наполеона за то, что не сумел сделать того же, что Бонапарт. Он давно уже отсиживался в эмиграции, высланный из Франции за шашни с англичанами, и ждал случая отомстить. Правда, ему это особо не удалось. В конце августа в битве под Дрезденом он был убит огнем батареи, которой в тот момент командовал сам Наполеон. В обоих армиях ходил упорный слух, что император лично навел пушку на предателя.
Но Моро успел дать союзникам два совета. Не связываться с Наполеоном, а бить его маршалов. И не идти после поражений на мировую, а продолжать войну. Вообще-то то же самое делал и Кутузов. Но генералы союзников отличались весьма средними способностями, — они и не потрудились изучить опыт прошлогодней кампании.
Теперь же, получив ценные советы, они стали претворять их в жизнь. И весьма успешно. Союзники стали брать немецкие города и уничтожать французские гарнизоны. Маршалом тоже доставалось. В общем, ситуация снова повернулась не в пользу Наполеона. Империя сыпалась. Кое-кто из вчерашних покорных слуг стал уже «отваливаться», не дождавшись даже, чем кончится дело. Это уже было вовсе плохо. Выход у Наполеона был один — попытаться разбить врага в генеральном сражении. И вот, наконец, наступила развязка.
16 октября под Лейпцигом началась самая грандиозная битва в истории наполеоновских войн, получившая название «битва народов».
С национальным составом на поле боя и в самом деле было все в порядке. Против Наполеона сражались русские, австрийцы и пруссаки. До кучи к ним присоединился бывший наполеоновский маршал, а теперь шведский принц Бернадот (кстати, это была последняя война, в которой участвовала Швеция, с тех пор шведы сидят тихо).
За французского императора воевали, кроме французов, бельгийцы, голландцы, поляки, итальянцы, солдаты некоторых немецких княжеств.
Рекордной была численность участников битвы. На момент ее начала у союзников было 220 тысяч человек, у Наполеона — 150 тысяч. На территории Европы битв такого масштаба не велось еще никогда.
Сражение длилось три дня! Первый день окончился вничью. Что, если учитывать неизбежный бардак в командовании союзников, для Наполеона было уже невесело. Мог бы добиться и большего. Но на самом деле все сложилось еще хуже. Потому что ночью к противникам Наполеона подошли еще 110 тысяч человек русско-шведских сил. Теперь перевес союзников стал подавляющим. Следующий день прошел без особых событий. Наконец, утром 18 октября союзники пошли в решительную атаку. И в этот день судьба вовсе отвернулась от Наполеона. Саксонским частям, которые сражались за него, надоело, видимо, проливать кровь. И ладно бы они пустились наутек. Нет, все вышло куда хуже. Саксонцы повернули пушки против французской армии.
Самое интересное, что даже в такой гнусной ситуации Наполеон продолжал бой. И продолжал весьма успешно. По крайней мере, на ночь все разошлись на прежние позиции. Но теперь уже Наполеону ничего не оставалось делать, как поскорее уходить. Еще один такой день — и от его армии осталось бы лишь воспоминание.
Но судьба продолжала наносить Наполеону удары. Отступая через Лейпциг, император приказал взорвать за собой мосты. Но саперы что-то не рассчитали — и мосты взлетели на воздух раньше времени. В итоге около 30 тысяч человек остались на том берегу. Но и на этом дело не кончилось. Во время отступления Наполеону пришлось пробиваться сквозь отряды баварцев, которые решили теперь посчитаться за всё.
Армия Наполеона не была еще полностью уничтожена, но расклад был уже иной, нежели совсем недавно. Империя Бонапарта рушилась бесповоротно. Противнику была открыта прямая дорога в «старые департаменты» Франции. Теперь предстояло сражаться тут. И уже вставал вопрос: а чем сражаться?