21 июня, окрестности Василичней
Чем дальше шли, тем хуже становилась дорога. Становилось понятно, почему в этих местах нет партизан – а те, кто были, жили недолго. Ладно бы, что тут поля уже вовсе решительно вытеснили лес, оставив крошечные островки по километру, а то и меньше. Ночью это не беда – можно и по полям пройтись. Но те чередовались с болотами. Мало того, по равнине текли многочисленные речки и ручейки. Если бы не проводник, белокурый семнадцатилетний Илья, пришлось бы повозиться. Но парень знал все тропинки. Часам к трем ночи они очутились в очередном лесном островке, состоящем из жидких осин, перемешанных с мелкими елками.
– Василични там, – показал Илья. – Рассветет – увидите.
– Ну, двигай назад, спасибо, что помог, – сказал Голованов.
– А меня не возьмете с собой?
– Не возьмем. Нашей работе надо долго учиться. Так что спасибо за службу, кругом шагом марш!
С рассветом картина стала ясна. Слева виднелась железка, ведшая в деревню средних размеров, над которой торчал купол католического костела.
– Не нравится мне это дело, – подвел итог Мельников, разглядывая деревню в бинокль.
– А что там?
– Сам погляди.
Голованов взял цейсовский прибор и стал разглядывать местность.
– В самом деле. Деревня как деревня. Что-то не похоже на секретный объект. Вон, возле железки стоит пулеметное гнездо – и все.
– Попробуем поглядеть получше…
Несколько лесных пятен, соединявшихся зарослями кустов, располагались вокруг деревни полумесяцем. Так что сумели осмотреть ее практически всю. Мельников залез на высокую ель и поглядел с верхней точки. Все было очень неутешительно. По дороге на въезде стояли часовые и даже легкий броневик. Было видно, что по улицам прохаживаются патрули. Железка заканчивалась на восточной окраине деревни каким-то строением – то ли сараем, то ли станционным зданием. Причем возле станции имелось только два пути. Рядом находились еще два складских здания неопределенного назначения. «Станция» охранялась лучше. Тут были пулеметные гнезда и стоял еще один броневик.
Но… Это ж разве всё? Отряд Аганбекова взял бы эту деревню штурмом и не заметил, – но не в этом же дело. Где «вервольфы»-то? Конечно, в деревне можно расположить много людей по домам или в том же костеле. Но ведь должна же тут происходить какая-то деятельность! Пока что наблюдалась жизнь захолустного гарнизона. Если они замаскировались, – то уж больно здорово…
– Похоже, опять перевалочный пункт, – подвел итог Мельников. – Надо брать «языка». Придется ждать до ночи и лезть в эту чертову деревню.
– А может, пойдем к дороге, поглядим, что там и как? Может, найдем способ? Время-то уходит.
Грунтовая дорога находилась метрах в двухстах от кромки леса. Правда, почти вплотную к нему подходили заросли кустов – в низине возле ручья. Засесть-то там было можно, но возникал вопрос: как и кого брать? Стрелять нельзя – деревня рядом, не более чем в двух километрах. Значит, поднимется тревога… А играть в прятки с немцами в этой местности в планы разведчиков не входило.
– Вижу машину! – доложил Макаров.
Крытый «опель-блиц» шел со стороны деревни. Когда машина приблизилась к ручью, она резко замедлила скорость, проехала черепашьим шагом, а потом снова бойко набрала ход.
– Пойду-ка гляну… – Мельников быстро преодолел открытое пространство и исчез в кустах. Вскоре он возвратился.
– Все в порядке, ребята. Наши дороги нам помогут. Немного довести дело до конца – и их можно будет спокойно брать.
– А что там?
– Лужа! Вот что.
Партизаны пробрались по кустам и выглянули на дорогу. И в самом деле, недалеко от аккуратного мостика через ручей имелась большая и серьезная лужа – из тех, которые не сохнут неделями. Немцы кое-что сделали – положили в нее грубо сколоченные мостки из досок. Но только эти мостки уже наполовину разъехались. Осталось немного – довести сооружение до состояния полного распада. Исполнено все было мастерски – со стороны казалось, что сооружение развалилось само.
После чего разведчики заняли места в кустах.
– Вот, а говорят, что фрицы – аккуратные люди, – хмыкнул Макаров.
– Они и есть аккуратные. Каждый выполняет свою работу. Начальник гарнизона в деревне за дорогу не отвечает, ремонтировать ее – не его дело. А кто там отвечает, – у них, наверное, и так полно головной боли. Вот завязнет какое-нибудь начальство, устроит разнос, тогда починят. Да и не забывай – тут не немцы, а литовцы.
* * *
Ждать пришлось долго. Но вот, наконец, со стороны Щучина показался «опель-блиц». Может, кстати, и тот же самый. Все прошло даже лучше, чем ожидалось. Мельников рассчитывал, что машина просто двинется как на похоронах – и партизаны успеют вскочить на подножки. Но грузовик затормозил; шофер, оказавшийся в одном лице, без сопровождающего, вышел и, бормоча ругательства, двинулся посмотреть на мостки. Трое разведчиков выскочили из кустов как чертики из табакерки. Водитель успел только обернуться и издать то ли слабый крик, то ли громкий писк, – после чего Сергей мастерским ударом отправил его в нокаут.
– Тащи клиента, а я с машиной разберусь!
Мельников влез в грузовик и дал задний ход. Метров через двадцать кусты заканчивались и было посуше. Сергей вогнал грузовик в лес.
Пока «языка» приводили в чувство, Голованов по старой партизанской привычке полез поглядеть груз.
– Эй, братишки, тут кроме всего прочего спиртное!
– Ты пьянку, что ли, собираешься устроить? А впрочем… – По лицу Мельников стало видно, что его озарила некая идея. – Ладно, это потом. Гриша, как этот, очухался?
– Вроде как.
Немец ошарашенно вращал головой, пытаясь понять, что происходит. Мельников не стал тратить время на предисловия и сразу прояснил фрицу ситуацию:
– Мы русские парашютисты. Нам нужны сведения. Тогда гарантируем вам жизнь. В противном случае я вам обещаю не просто смерть, но смерть очень страшную. Видите – вот стоит ваша машина. Я солью с нее немного бензина, полью вас и поднесу зажигалку… Вы сами знаете из ваших газет, что большевики способны на все. Итак…
– А как я могу вам верить?
– У вас просто нет выбора. Итак?
– Хорошо, я буду говорить.
– Что находится в этой деревне?
– Гарнизон. Два взвода немцев, рота литовцев, солдаты железнодорожной службы.
– Вы им возите грузы?
– Мы сгружаем их на склад возле станции.
– Куда они идут дальше?
– Я не знаю…
Сергей за свою партизанскую жизнь много кого допрашивал, и теперь он ясно увидел, что солдатик врет.
– Мы ведь, кажется, договорились… Мне послать людей за бензином? Вы еще не поняли, что десантники – это не те люди, с которыми можно в игрушки играть? У нас очень мало времени. И поэтому мы вытрясем из вас сведения любым способом. Только тогда вас по кусочкам будут собирать… – Для наглядности Мельников вытащил свою финку.
– Точно не знаю, но ходят слухи, что там, дальше на запад, расположен какой-то секретный объект. Там, где лес начинается.
– Откуда известно?
– Боеприпасы возят, не перегружая. Кто-то из наших проговорился. Но у этих водителей особый допуск. И звание – не ниже обергефрайтера.
– …По-моему, мы все узнали, – заключил Мельников, пересказав товарищам показания водителя.
– Что, можно его кончать?
– Зачем? Тем более что я обещал ему жизнь, – усмехнулся Мельников. – Держите-ка его крепче…
Сергей двинулся к грузовику и залез в кузов. Там и в самом деле имелось спиртное. Прихватив пару бутылок шнапса, он вернулся к пленному и слегка ударил его ребром ладони по шее. Тот снова вырубился.
– Будем угощать фрица.
Мельников разжал ножом челюсть шофера и стал заливать в него шпанс.
– Пожалуй, одной бутылки хватит. Впрочем, можно еще немного… Так, сажайте его на пассажирское сиденье и следите за дорогой…
Мельников вырулил из леса. Вдоль дороги стояли столбы с телефонными проводами. Мельников слегка разогнавшись, вогнал машину в столб. После чего пересадил шофера на водительское место.
– Все, ребята. Если верить карте, то мы, сделав глубокий обход, сможем пройти там, где есть нечто, напоминающее лес.
* * *
Первый привал разведчики сделали, когда достигли очередного лесного островка. От места, где они порезвились, их отделяло по прямой уже километров десять. Партизаны обходили Василични с севера по большой дуге.
– Серега, все-таки объясни мне, дураку, зачем тебе был весь этот цирк? Я имею в виду твои забавы с шофером и машиной, – спросил Голованов.
– А вот зачем. Мы могли бы его шлепнуть. Но мне почему-то кажется, что хватились бы его очень быстро. И машину с трупом тоже нашли бы очень быстро. Это продемонстрировало бы фрицам: кто-то и зачем-то шатается вокруг их запретной зоны. Сообразить, что тут не просто развлекались мелкие партизаны, а брали «языка», нетрудно. Тем более партизаны тут не появлялись, да и засаду на машину на этой же дороге проще устроить ближе к Щучину – там есть нормальный лес. Наверняка этими «оборотнями» занимаются люди с понятием. Зачем нам лишний раз демонстрировать свое присутствие? А так… Водитель вез спиртное. Не вынесла душа поэта – приложился к грузу, переборщил и влетел в столб. Что тут необычного? Видал я и не такое. Как-то немецкий бронетранспортер с пьяным водителем с моста свалился… Протрезвлять этого шофера будут долго. Да и когда протрезвят… Он даже если вспомнит, что с ним было, – что дальше? Расскажет, что его похитили русские парашютисты и напоили водкой?
Макаров заржал.
– Да уж, я представляю лицо офицера, который такое услышит!
Голованов тоже веселился.
– А ведь ты гений, Серега! В самом деле, пьяная авария – это дело, самое большее, фельджандармерии, а не ГФП. Пьяных фрицев, в том числе и за рулем, мы и в самом деле видели немало. Отправят солдатика в штрафную роту за пьянку – и все про это забудут.
– А вот мы все при этом идиоты, – вдруг сказал Макаров. – Могли бы ведь и сами до всего дотумкать, без этого спектакля. Ведь если на этом объекте готовят лесных егерей, то им надо где-то тренироваться! На стадионе лесным бойцом не станешь. Значит, нужен настоящий большой лес, а не эти обмылки. Но ведь в Белоруссии в любом приличном лесу сидит партизанский отряд. А вот в этом – литовском – лесу партизан вроде бы нет.
– Да уж вряд ли они там есть. Про литовцев я ничего не слышал, а вот про эстонцев доводилось. Не про партизан, а про ихних эсэсовцев. Говорят, немецкие эсэсовцы были в ужасе от того, что эстонцы творили, – хмыкнул Голованов, – так что, думается, дальше нам следует вести себя как на вражеской территории…
* * *
Группа дошла до очередного перелеска и повалилась на траву.
– Черт бы их всех побрал! Я сам родом из степей, но скоро, кажется, возненавижу открытые пространства! – ругнулся Мельников.
– Да уж, места неприятные для нашего брата партизана, – согласился Голованов. – Так что будем отсиживаться в этом, извиняюсь, лесу, до темноты…
Разведчики хорошо понимали друг друга. Решив обойти Василични подальше, они сделали большой крюк на север. Местность тут была совсем никуда: поля, в которых змеились овраги с топкими ручьями, – и небольшие островки леса. К тому же все это было перерезано множеством полевых дорог. А на равнине партизан чувствует себя как голый.
Хорошо хоть, что немцев почти не наблюдалось. Только один раз пришлось пережидать в зарослях, пока по дороге не проехал мотоциклетный патруль. Да возле небольшой деревни, над которой торчал шпиль костела, наблюдалось какое-то мельтешение. На ночной переход оставалось километров пятнадцать и вовсе голых полей, среди которых кроме всего прочего, если верить карте, примостились три деревни. Местность тут не только открытая, но еще и густонаселенная. Конечно, может, эти деревни и стояли пустыми. А может, нет. Проверять времени не было. Как не было и права рисковать.
* * *
…Ночной переход был не столько трудным, сколько противным. Главная неприятность заключалась во все тех же треклятых ручьях, которых тут было множество. Когда ни черта не видно, очень приятно ломиться сквозь эти грязные овражки! В довершение всех радостей чесанул дождь, так что грязь была всюду. Перли по азимуту при видимости, приближенной к нулевой. Поэтому раз и вовсе забурились в какое-то небольшое болото. Небольшое-то оно небольшое, но побарахтались в нем хорошо. В общем, когда увидели впереди темнеющую на горизонте полосу большого леса, все испытали облегчение. Это было что-то родное. Правда, чтобы проникнуть туда, пришлось еще раз выкупаться – от леса бойцов отделяла довольно широкая речка. Пока искали брод, провозились аж до рассвета. Зато к утру оказались во вполне приличном еловом лесу. Если верить карте, это был именно лес, а не те насмешки над здравым смыслом, которые допекали их вчера.
Партизаны двинулись вверх по течению речки, которая текла почти по опушке. Примерно через километр местность повысилась, и ельник сменился сосновым лесом. В этом сосняке и обнаружилась грунтовая, но хорошо наезженная дорога. Судя по ее направлению, это была та самая, что вела от Василичней. Впрочем, через лес на запад шла единственная дорога, так что заблудиться было сложно.
Ага! С востока послышалось деловитое урчание немецкого тяжелого мотоцикла. Залегшие на пригорке партизаны могли видеть, как по дороге прокатился патруль. Не простой, кстати, патруль – на коляске виднелся ручной пулемет. А у немцев не так уж много пулеметов, чтобы оборудовать «ручником» каждый мотоцикл…
А общем, особо размышлять было не о чем. Оставалось скрытно продвигаться вдоль дороги в глубину леса.
С пару километров все шло тихо и мирно. Лес был как лес. Смешанный – сосновый с примесью елок, ничем не отличающийся от тех, по которым партизаны вдоволь побегали в Белоруссии. Один раз пересекли узкую заросшую просеку – но по ней давно уже никто не ходил.
И тут вдруг в лесу загрохотали автоматы. Били густо – где-то неподалеку, не дальше километра. Но недолго. Через несколько минут все повторилось. А потом снова.
– Что за черт? На бой не похоже, – удивился Голованов.
– Может, они кого-нибудь там расстреливают? – предположил Мельников.
– Какое расстреливают? Хотя… Все может быть.
И тут до Макарова дошло.
– Мужики, так все верно, в белый свет! Точнее, по мишеням. Это как раз то, что мы ищем. Учебный лагерь. Почему бы фрицам и не потренироваться в стрельбе?
– И ведь точно. Но тогда надо быть поосторожнее. Черт их знает, каких они там наготовили сюрпризов для гостей вроде нас…
* * *
Никаких особых сюрпризов, впрочем, не обнаружилось. Вот в лесу показался просвет. Вскоре партизаны ползком достигли опушки, вдоль которой шел ряд колючей проволоки; на ней была понавешана всякая дрянь вроде пустых консервных банок. Старый, но действенный фронтовой прием – его еще на той войне применяли. При попытке перерезать проволоку поднимется жуткий грохот, который разбудит и мертвого.
А за проволокой была полоса вырубленного леса метров в сто, за которой снова виднелся забор из столбов с натянутыми меж них рядами колючки. Разглядывая пейзаж в бинокль, Мельников заметил за колючим забором амбразуру дзота. А чуть в стороне – еще одного.
Трое партизан двинулись вдоль проволоки в сторону дороги. Отсюда было видно, что грунтовка упирается в КПП, представляющий из себя ворота из все той же колючей проволоки. Возле ворот виднелось пулеметное гнездо и два дзота по бокам. Чуть дальше просматривался броневик. Ну и, разумеется, возле ворот топтались трое с винтовками… Вроде как не фрицев. По крайней мере солдат не из регулярных войск. Потому что были они без касок. А у фрицев такого не положено.
Двинулись в обратную сторону, намереваясь обогнуть эту чертову зону. Пейзаж оставался прежним: двойной ряд проволочных заграждений, за которыми виднелись дзоты. Вскоре показалась и вышка, стоявшая, как оказалось, на углу – отсюда защитные сооружения тянулись на запад. Примерно через полкилометра движения в этом направлении партизаны уперлись в очередную речку, возле которой торчала еще одна вышка. Это уже было нечто серьезное – водный поток метров в двадцать шириной. А по той стороне тоже шла колючка, но какая-то несуразная – в один кол, без всяких там звуковых висюлек. Да и состояние заграждения было, прямо скажем, то еще. За ним явно не следили.
Но что оставалось? Только переть вдоль речки. Правда, партизаны, утомившись ползать, избрали иной способ передвижения. Они углубились в лес и пошли пешком, время от времени приближаясь к реке для наблюдения.
Так они прошли примерно два километра. Проволока по той стороне все тянулась.
– Да что они, весь лес, что ли, огородили? – ругнулся Макаров.
– С них станется. Фрицы в этом деле – ребята с размахом, – усмехнулся Голованов.
Но вот у Макарова появилась мысль. Он достал карту, сверился с компасом… Карта была плохая, десятикилометровка. Ориентироваться по ней – немногим лучше, чем по глобусу. Но все-таки что-то понять было можно.
– Ребята, а ведь эта проволока вдоль берега – никакой не лагерь «оборотней»! То-то я все время думал – что это мне напоминает, такое очень знакомое и родное? Это ж граница!
– Какая-такая граница? – не понял моряк.
– С Литвой. На той стороне этой речки – Литва.
– Все равно не понял. Какой смысл в этой границе? И тут фрицы, и там фрицы. А до этого по обе стороны были наши.
– Вот дойдем до Берлина, ты об этом у Гитлера спросишь, зачем он свои колонии разгораживал границами. Но ты сам сравни – там вот, возле лагеря, все новенькое, аккуратное, а тут и конь не валялся. Зачем-то фрицы разгородили свои владения. Мало ли зачем? А лагерь соорудили уже потом. Его построили не раньше чем в начале этого года. Помните, нам Доценко рассказывал, когда людей из Василичней выселяли?
– Но нам все равно надо попасть на ту сторону. А то – что мы доложим? Дескать, объект мы видели издали и немного погуляли вокруг. На такое задание можно было и нашего повара посылать, – решительно сказал Голованов. – Слушай, Макаров, кто тут у нас пограничник? Если ты границу охранял, значит, знаешь, как ее нарушать.
* * *
Голованов был прав. Пограничникам, разумеется, рассказывали про наиболее распространенные способы тайного пересечения границы. Благо в данном случае отсутствовала главная трудность – контрольно-следовая полоса. Понаблюдав с час за тем берегом, партизаны убедились, что никакие патрульные на той стороне не ходят. Да и вообще граница – если это и в самом деле была она – находилась в заброшенном состоянии. Но все же оставлять следы вроде перерезанной проволоки было бы неосторожно. Требовалось действовать тоньше.
Партизаны без особых трудностей пересекли речку и двинулись вдоль проволоки уже по той стороне. Довольно быстро Макаров нашел, что искал. К реке тянулся небольшой овраг, двигаясь ползком по которому, можно было без особых трудностей протиснуться под проволокой. Что разведчики и сделали. На той стороне обнаружилась ведущая вдоль заграждения тропинка, но пользовались ей явно нечасто. По крайней мере после ночного дождя здесь никто не проходил. Хотя и обнаружилось несколько старых отпечатков немецких сапог. Видимо, время от времени кто-то все-таки тут прогуливался. Оставалось только углубиться в лес на той стороне.
Местность быстро понижалась, переходя в откровенное торфяное болото. Что там дальше – кто ж его знает? Все, что было на западе, находилось за обрезом карты. Но туда партизанам и не нужно было. Они двинулись по болоту вдоль тропинки в обратном направлении – и вскоре увидели стоявшую на том берегу вышку. Отсюда все просматривалось неплохо. В самом деле, ограда лагеря шла по тому берегу. Но на этой стороне за оградой не имелось никаких дзотов.
– Хорошо, но мало, – подвел итог Голованов, когда они отошли в глубь леса.
– Да уж, немного мы разведданных принесем, – согласился Макаров. – Хотя… Возможно, сейчас будет больше. Вот эта красавица нам поможет…
Он показывал в сторону небольшой возвышенности, на которой росла громадная ель.
– Что ты хочешь?
– Я хочу применить опыт моих «друзей» финнов. Про снайперов на деревьях – это сказки. А вот про наблюдателей…
– Ты полезешь на эту хреновину? – засомневался Мельников.
– И полезу. Я в отличие от тебя вырос в лесной зоне. И какой-то там елкой меня не удивишь. Автомат лучше подержи…
Макаров ухватился за одну из веток, подтянулся и вскоре исчез среди еловых лап. Лазать он и в самом деле умел – поднимался старшина совершенно бесшумно. Да и ветки почти не качались. Довольно быстро он забрался на солидную высоту – такую, что большинство окружающих деревьев было ниже его. Впрочем, возле реки лес был невысокий. В общем, противоположный берег просматривался отсюда в бинокль очень даже неплохо. В том числе и лагерь.
Конечно, за деревьями было видно не все, однако Макаров разглядел на той стороне два ряда бараков. Один дом стоял на отшибе. Штаб, наверное. За строениями виднелось нечто вроде полосы препятствий, на которой были видны суетящиеся фигурки. Дальше шло ровное место – очевидно, там и развлекались стрельбой из автоматов. Маловата, конечно, площадка… Но вряд ли в таком лагере учили просто стрелять. Это как в институте – преподавать таблицу умножения. Скорее всего, будущие «оборотни» тренировались тут в каких-нибудь специальных приемах обращения с автоматом. А! Вот это интересно. На эту сторону из лагеря вел мост. Широкий такой, добротный. Похоже, он существовал тут, когда еще никакого лагеря и не было – явно не временная военная постройка. От него на запад тянулась дорога. И что самое ценное – возле ворот не наблюдалось ни дзотов, ни пулеметных гнезд, ни танков с броневиками. С этой стороны фрицы явно никого не ждали. Поглядев на запад, Макаров убедился, что дело не только в границе. С той стороны тянулись болота, а за ними – лес до горизонта. Дорога вилась через топь к этому самому лесу. А правее простиралось и вовсе нечто невообразимое – уходящие вдаль поросшие камышом пустоши. Трясина, судя по всему.
Наглядевшись вдоволь, Макаров соскользнул с ели и сообщил обстановку.
– Ну, тут, ребята, и глухомань! Прямо как в Карелии. Сам черт ногу сломит.
Голованов подвел итог:
– Ну что ж. Я думаю, что задание мы выполнили. Базу нашли. Убедились, что она хорошо охраняется. Разведали подходы, и даже вычислили слабые места.
– А может, попытаемся языка взять? Для верности… – предложил Мельников.
– Ага, и тем покажем фрицам, что мы обнаружили их бандитский притон! Вдобавок ко всему меня не очень радует возможность поиграть в прятки с этими оборотнями. Тем более что местность им наверняка знакомая, а нам не очень. Да и куда нам отсюда уходить, в случае если за нами устроят облаву?
– А кстати, как будем уходить? Как пришли?
– Не имеет смысла. Вот, гляди. По карте эта дерьмотечка через пятнадцать километров поворачивает на юго-восток, то есть в нашу сторону. И кой-какой лес вдоль нее есть и дальше. Для отряда – маловато, но нам хватит. А вон дальше к югу – еще один лесной массив… Это тебе не полями шариться. Можно дойти по лесам почти до самых Мостов. Знали бы, что лагерь здесь, а не в Василичнях, – пошли бы так с самого начала. Да и в любом случае дорогу надо разведать. Кто знает, каким будет следующий приказ? Чует мое сердце, братва, что нам еще сюда придется возвращаться…