В то лето в отпуск я так и не поехал – предстояла куча дел, серьезное переустройство жизни. По образованию я инженер-механик, а по должности – ассистент, то есть лицо, помогающее профессору при чтении лекций, при выполнении лабораторных и практических занятий, в СССР это первое ученое звание преподавателя вуза.

Сначала было непросто. Приходилось не только справляться со всеми порученными начальством делами, но и лично изучать первоисточники по новой специальности, находить актуальные проблемы, решать их, писать статьи в научные журналы, посещать конференции и участвовать в их работе, завязывать деловые отношения с организациями, где мои разработки вызывали практический интерес.

Есть очень важный фактор, который может сильно помочь в этом деле. Это новизна проблемы.

Еще совсем недавно в научных, конструкторских и других организациях, в печати шли непрерывные разговоры о ракетах вообще. Но ракеты стали «взрослыми», от нескольких десятков килограммов массы выросли до десятков и сотен тонн. Но отправить в полет тонкостенную ракету, наполненную сотнями тонн агрессивной жидкости, – уже совсем другая задача. Начали говорить о комплексном подходе при разработке ракетного оружия, в который включили транспортировку, заправку, наведение и, наконец, пуск. Оказалось, что стоимость самой ракеты составляет лишь пятую часть от стоимости всего остального, включая пусковые установки и стартовое оборудование, обеспечивающее нормальный старт и полет ракеты до места назначения. А в него входят транспортное, установочное, заправочное, контрольное оборудование, оборудование наведения, сопровождения и другое. Масса новых проблем…

Наши вузовские руководители оказались мудрыми людьми и быстро направили нужные документы в Москву, чтобы открыть первую в Союзе кафедру по подготовке кадров по этому важному направлению. Об этом мне рассказал заместитель директора по учебной работе Виктор Иванович Лукандер.

В нашем вузе, работая преподавателем, нужно было еще и защитить диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук, а если получится, то и доктора. Эти квалификационные степени обеспечивают преимущество в конкурсах на занятие преподавательских должностей, ведь в Военмехе через каждые пять лет преподаватели участвовали в тайном голосовании на преподавательские должности.

Это я тоже держал в уме, обдумывая свое будущее.

В институте мне выделили рабочее место в комнате на третьем этаже главного корпуса, в которой уже работал над завершением докторской диссертации А.И. Давыдов с артиллерийской кафедры. В общежитии переселили в комнату на четвертом этаже – там жил молодой преподаватель с кафедры физики Альберт Александров.

Мой непосредственный начальник В.И. Лукандер поручил встретиться с В.В. Микеладзе, заведующим классом, расположенным на первом этаже главного корпуса. Предстояло объявить, что принято решение о ликвидации одного из двух классов кафедры, где, кроме современной зенитной пушки КС-19, хранились довоенные образцы артиллерийских систем – в учебном процессе они не использовались, и их можно было списать.

Когда я пришел на кафедру, меня встретил седой, сухощавый человек, одетый в темный костюм. Я представился и успел сказать, что по поручению В.И. Лукандера нам нужно обсудить сроки освобождения этого помещения.

– Что-о?! – воскликнул В.В. Микеладзе. – Кто принял такое решение?

У него дрожали руки от возмущения.

– Мне об этом решении сообщили в дирекции.

– Заходите ко мне завтра, – сказал он. И громко хлопнул дверью.

Позже мне стало известно, что В.В. Микеладзе – сын видного ученого в области артиллерийского вооружения, доктора военных наук, профессора, генерал-майора Вячеслава Артемьевича Микеладзе, который с 1932 по 1936 год работал заместителем директора нашего института по научной работе. В.А. Микеладзе внес большой вклад в создание учебных классов по артиллерии, и, между прочим, интерьеры института украшала картина, на которой В.А. Микеладзе и В.И. Ленин обсуждают какое-то устройство для артиллерийской стрельбы.

К сыну такого вот необычного человека пришел вчерашний выпускник с требованием освободить помещение.

Впрочем, уже на следующий день В.В. Микеладзе сообщил мне, что помещение освободят к концу мая. Там нам предстояло создать научно-исследовательскую лабораторию новой кафедры.

Потом я заходил туда несколько раз, помещение уже не закрывалось, на полу лежали части старинных гаубиц. В центре этого зала обнаружилась бетонная шахта диаметром пять-шесть метров и глубиной около восьми. Оказалось, что в ней испытывали в воде взрыватели глубинных бомб, которые используют для борьбы с подводными лодками.

Сразу после майских праздников из министерства образования в институт поступили документы об открытии в его составе кафедры «Механическое оборудование автоматических установок», так там назвали нашу кафедру пусковых установок и стартового оборудования. Ей был присвоен № 8, и она вошла в структуру механического факультета.

В.И. Лукандер не скрывал своего удовлетворения, он был инициатором создания новой кафедры, и этот процесс, наконец, завершился.

10 мая 1957 года Ученый совет избрал его заведующим кафедрой. При первой же встрече я поздравил его с этим событием, он же поделился фамилиями нескольких преподавателей, которых он собирался брать к себе с других кафедр. Мне было приятно, что такой важный руководитель доверяет мне. Вскоре мы стали общаться почти каждый день, и он даже однажды пожурил меня за то, что я ухожу из института раньше семи часов вечера, а он еще работает.

27 мая 1957 года я как обычно пришел в свою комнату в институте, чтобы поработать над учебным пособием по ракетному комплексу Р1, как вдруг приходит коллега и говорит: «Сейчас в институте скончался Виктор Иванович Лукандер, его только что увезли».

– Как – скончался?! – воскликнул я, поднявшись со своего места.

– Он был на военно-морской кафедре, беседовал там с преподавателями и упал. Говорят, остановилось сердце.

Вот это катастрофа! Я потерял своего шефа…

Похороны состоялись на входной площадке Красненького кладбища Ленинграда.

На гражданской панихиде я узнал о Викторе Ивановиче Лукандере больше, чем я знал о нем при его жизни. В 1936 году он успешно окончил наш институт, затем аспирантуру и в начале 1941 года был направлен на работу в артиллерийское конструкторское бюро в Коломну. По окончании Великой Отечественной войны вернулся в институт, защитил кандидатскую диссертацию, стал доцентом кафедры «Проектирование артиллерийских систем».

С 1950 по 1953 год – декан механического факультета. На два года для передачи опыта был откомандирован в Китайскую Народную Республику, а вернувшись, стал заместителем директора института по учебной работе. Он ушел из жизни в сорок три года. В моей памяти он остался как энергичный, целеустремленный руководитель, патриот Военмеха и военно-промышленного комплекса страны.

Нужно было определяться с дальнейшей судьбой. Я попросил А.Т. Носова принять меня, и он довольно быстро нашел время встретиться. Я рассказал о планах В.И. Лукандера и о том, что мы уже успели сделать.

– Процесс перевода в полном составе закрывающейся кафедры № 24 на кафедру № 8 был уже запущен, и мне, как ее ассистенту, нужно было встраиваться в новый коллектив и продолжать работу, – сказал мне проректор.

– Иного пути быть не может, – напутствовал он меня.

27 июня 1957 года вышел приказ по институту, юридически закрепивший перевод кафедры № 24.

Я нашел на втором этаже помещения, занимаемые кафедрой № 24, и встретился с ее заведующим профессором Дмитрием Емельяновичим Бриллем. Сначала Дмитрий Емельянович не выразил особенной радости из-за появления нового сотрудника, он не знал всей ситуации и решил, что меня приняли на кафедру, не посоветовавшись с ним. Впрочем, настроен он был благожелательно.

– Раз вы приняты на работу, будем трудиться вместе, – сказал он, – кстати, сегодня состоится заседание кафедры, приглашаю вас.

Это заседание было первым после выхода приказа о переводе кафедры № 24. Собралось десять-двенадцать преподавателей и сотрудников. Брилль не представил меня присутствующим, но сообщил о приказе, по которому коллектив должен перестроиться на подготовку специалистов по пусковым установкам и стартовому оборудованию.

Первые выступления членов кафедры привели меня в замешательство. Некоторые говорили о том, что ракеты – это мода, которая скоро закончится, а вот прекращение строительства артиллерийских кораблей – ошибка руководства страны, которая нанесет непоправимый ущерб нашей обороне.

В ответ выступил заведующий кафедрой. Сославшись на свою работу в конструкторском бюро и в связи с этим довольно широкое общение с военными заказчиками и представителями смежных организаций, Брилль совершенно определенно заявил, что ракетная техника – это не временная мода, а стратегическое направление в оборонной политике государства, и открытие кафедры нового направления это доказывает. Добавил, что в его конструкторском бюро идет проектирование спаренной установки для зенитных ракет, и этот проект заказан очень солидной организацией.

Следующим выступил Владимир Афанасьевич Мартынов, заместитель заведующего кафедрой. Он сказал, что весь опыт, накопленный кафедрой в предыдущие годы, необходимо сохранить и употребить в учебных программах по новой специальности. По распоряжению декана он уже готовит учебный план и некоторые программы, начало действия которых – 1 сентября текущего года. Мартынов подчеркнул, что в состав новой кафедры включена учебная лаборатория по гидравлическим приводам, которые широко используются в стартовом оборудовании ракет, и это позволит с начала учебного года организовать лабораторные занятия для студентов.

Неожиданным для меня оказался и финал заседания. В.А. Мартынов сообщил, что на кафедру поступил заказ на выполнение научно-исследовательской работы от конструкторского бюро завода «Большевик». От нас требовалось произвести исследования напряженного состояния пусковой установки Б-170, создаваемой заводом в настоящее время.

– Кто у нас ракетчик? – спросил Брилль, хотя, конечно, после нашего разговора знал ответ.

– Борис Федорович Щербаков, – подсказал Мартынов.

– Вот пусть и займется этой работой. Только он еще совсем молодой, неудобно перед заводом. Научным руководителем назначим доцента Константина Федоровича Ильченко, а Щербаков будет ответственным исполнителем.

«Серьезная работа в заводских условиях, нужно все вспомнить о тензометрии», – подумал я.

В.А. Мартынов задержал меня, сообщив, что с нового учебного года у меня будут лекции по устройству и действию пусковых установок с наклонным стартом ракет и раздел курса проектирования установок, называемый «Нагрузки пусковых установок при наклонном старте ракет».

– У вас еще есть время для подготовки учебных материалов. Позже я вам скажу, какое количество часов отводится на эти разделы.

По дороге в общежитие я вспомнил про книгу К.М. Долгова «Проектирование пусковых установок», которая может быть положена в основу курса лекций как по устройству установок, так и по нагрузкам на них. В этой книге приведена широкая библиография, что позволит составить конспекты лекций. Поскольку я был в отпуске в феврале, то все летние месяцы решил посвятить подготовке учебных материалов и заняться научно-исследовательской работой по заказу КБ завода «Большевик». Сотрудники кафедры подсказали мне пригласить для исследовательской работы механика Леля Стефановича Лёлина, у которого «золотые руки». Это оказалось правдой. Когда я нашел Л.С. Лёлина в лаборатории гидравлических приводов на первом этаже института и предложил ему участвовать в натурном эксперименте, он с удовольствием принял мое предложение, добавив, что если потребуется оформить какие-то бумаги, то он и с этим поможет. Составление договора, оформление пропусков в сборочный цех, получение на заводе регистрирующей аппаратуры – во всех этих делах Лель Стефанович был незаменим.

С работниками конструкторского бюро завода мы совместно разработали программу проведения измерений по наиболее напряженным сечениям и максимальным нагрузкам при переводе ракеты с одного угла на другой, а также в режимах заряжания и разряжания. Уточнили даты и часы проведения измерений, поскольку для этого требуются работники цеха, обслуживающие пусковую установку. В группу исследователей были включены два инженера из конструкторского бюро.

Две недели мы с утра ездили на завод, где по нашему графику проводились исследования. Скорости перевода установки на другие углы были высокими, гидравлические приводы издавали воющие звуки. Вся установка в нужных местах была обклеена тензометрами и опутана пучками проводов, соединяющих их с регистрирующей аппаратурой.

Вскоре журнал испытаний и пачки осциллограмм лежали у меня на рабочем столе. Ранее уже были доставлены тарировочные графики. Вместе с Л.С. Лёлиным мы последовательно обработали все пункты программы испытаний. Картина напряжений в наиболее нагруженных местах стала очевидной. Мы отметили, что коэффициенты запаса прочности нигде не превышены. Составили научно-технический отчет, отправили его заказчику. Потом нам звонили с завода знакомые конструкторы и сказали, что главный конструктор этой машины Теодор Доминикович Вылкост остался доволен результатами исследований.

Научно-исследовательский сектор института выплатил нам вознаграждение за эту работу. Жаль только, что могучую пусковую установку Б-170 не приняли на вооружение.

* * *

Теперь нужно было безотлагательно готовиться к учебным занятиям. Мне выдали чемодан для закрытых материалов, в котором хранились толстые прошитые тетради. Его можно было носить на кафедру, работать там с документами, а в конце дня относить обратно в I отдел. На одну лекцию у меня уходило более двух десятков страниц рукописного текста.

Перед вновь образованной кафедрой стояло множество сложных задач. Прежде всего, необходимо было разработать учебный план по новой специальности, охватывающий весь комплекс стартового оборудования и пусковых установок, составить учебные программы по отдельным дисциплинам, согласовать временной баланс между отдельными предметами и увязать его с другими циклами учебного плана, разработать учебные пособия и другие методические материалы, создать лабораторную базу, обеспечить учебный процесс материальной частью образцов военной техники и, что весьма важно, перенацелить преподавательский состав на обеспечение нового учебного процесса.

К началу нового учебного года эта работа, в основном, была завершена, и каждый из преподавателей кафедры получил программы, лекциями по которым открывалась история новой кафедры № 8. Прозвенел звонок и для меня. Первая лекция у меня была по устройству и действию пусковых установок с наклонным стартом ракет. Этот курс отсылал к опыту Великой Отечественной войны, когда нашли применение наши пусковые установки боевых машин для неуправляемых ракет.

Еще в 1938 году конструкторам И.И. Гваю, А.Г. Костикову, И.Т. Клейменову был выдан патент на многоствольную установку для стрельбы реактивными снарядами. Затем пошло стремительное их совершенствование, 17 июня 1941 года – полигонные испытания, 21 июня того же года – решение правительства об их массовом производстве.

30 июня 1941 года было образовано конструкторское бюро общего машиностроения во главе с В.П. Барминым для срочной разработки конструкторской и технологической документации с целью широкого привлечения десятков заводов к производству ракет и пусковых установок к ним. 14 июля 1941 года в 15 часов 15 минут прошло первое успешное боевое применение батареи БМ-13 под командованием капитана И.А. Флерова в районе вокзала города Орши.

Мне показалось, что я смог выдержать неплохой темп лекции. Кажется, у аудитории появилось любопытство, которое следовало удержать до конца занятия. Поэтому интересные факты я приберег на потом, студентам предстояло услышать о событиях по разработке немецких ракетных установок и американских образцов ракетного оружия.

Я долго размышлял над тем, каким должен быть преподаватель в глазах студентов, какие связи могут удерживать их друг с другом, при каких условиях студент стремится обязательно пойти на лекции. Вскоре я пришел к выводу, что первое условие – глубокое уважение слушателя, и не только в сфере учебных отношений. Никакого: «Я – начальник, ты – дурак!» Это абсолютно исключено. Даже с неуспевающими студентами.

Второе – совершенно безупречное знание того предмета, который ты стремишься вложить в головы своих слушателей. Ни малейшего сомнения в этом у студентов не должно быть.

Даже когда профессор И.П. Гинзбург, поворачиваясь к аудитории, говорил: «Я пошел не тем путем», – и при этом удалял свои выкладки с половины доски, нам было понятно, что это не его математическая ошибка, а просто не та идея, которую нужно было показать в данный момент.

Любому начинающему лектору следует иметь в виду, что аудитория – это живой организм. Она чутко реагирует на твое влияние через лекционный материал, твою манеру поведения, может быть, кому-то даже интересно, как ты сегодня одет и какой у тебя галстук.

Конечно, глаза аудитории – самый чувствительный микроскоп, который в деталях скажет тебе о том, чем занят тот или иной студент с самой последней парты, думает ли он о скорости схода ракеты или о вчерашней встрече с девушкой.

Чтобы владеть вниманием студентов, необходимо каждую лекцию подавать как некое откровение, но это очень трудно, потому что есть такой материал, который, как его не представляй, все равно звучит как «дважды два – четыре».

Кстати, я слышал где-то, что серьезное внимание к лекциям сохраняется не более девяноста минут, потом наступает информационное насыщение, и восприятие резко падает. А что делать, если у тебя третья или четвертая пара? Тут может помочь только какой-нибудь народный артист, ведь недаром у них концерты в вечернее время. Однако в нашем штатном расписании артистов не было и нет, поэтому решать эту проблему приходилось за счет повышения педагогического мастерства. Даже в самой серьезной лекции бывает очень полезен хороший качественный юмор.

* * *

5 октября 1957 года было опубликовано сообщение ТАСС о запуске первого искусственного спутника Земли. В нем отмечалось, что в течение ряда лет в Советском Союзе проводились научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по созданию искусственных спутников Земли. 4 октября 1957 года в 22 часа 28 минут по московскому времени произведен его успешный запуск. Спутник, имеющий форму шара диаметром пятьдесят восемь сантиметров и массу в 83,6 килограмма, получил орбитальную скорость восемь тысяч метров в секунду и двигался над поверхностью Земли на высотах до девятисот километров. Два радиопередатчика, установленные на его борту, непрерывно излучали радиосигналы на соответствующих частотах. Запуск спутника был осуществлен с космодрома Байконур ракетой Р7. Научные станции, расположенные в различных точках Советского Союза, вели наблюдение за ним и определяли элементы его траектории.

Запуск первого спутника Земли и его полет получили ошеломляющий резонанс как у нас в Союзе, так и во всем мире.

Это событие мирового значения вызвало у меня особое чувство удовлетворения. Тот скепсис, который, я ощущал, присутствовал на кафедре в отношении ракетной техники и ракетного оружия, получил такой отпор, что теперь все должны были приложить максимум усилий по его развитию.

И все же, честно признаться, на мои поздравления некоторые коллеги реагировали довольно равнодушно. Но – «Нет нам преград ни в море, ни на суше!» А теперь еще и в космосе, думал я. Кстати, так считал не один я, в институте по этому поводу устроили митинг, и в коридорах вуза можно было видеть группы оживленных студентов.

Запуск искусственного спутника Земли повлек за собой широкий спектр всевозможных и даже неожиданных последствий. Он дал толчок многим, находящимся в стадии формирования, научно-техническим идеям. Он позволил вывести на новый уровень или вовсе создать с нуля космическую разведку, связь, навигацию, поиск полезных ископаемых, изготовление космических материалов, лекарств, исследование поверхности Луны и других планет, – всего не перечислить.

Произошел взлет уже подготовленных прогрессом и человеческим разумом возможностей, ранее недоступных никому на нашей планете. Рубикон был преодолен, и отечественная наука резко двинулась вперед по этим направлениям.

«И главное, – думал я, – это событие произошло в стране с общественным строем, который совсем не совпадает с западными представлениями о жизни и, по их мнению, считается ущербным и неправильным».

Да, это случилось в стране, которой совсем недавно немецкий вермахт тоже желал указать нам свое место на этой Земле, но она в страшном напряжении нашла в себе силы сокрушить этого монстра, а теперь первой прорвалась в космическое пространство.

* * *

В те дни я встретил в институте хорошего знакомого Анатолия Михайловича Сизова. Он, узнав о моей преподавательской работе на кафедре № 8, сказал, что мне будет очень полезно посещать еженедельные семинары на кафедре И.П. Гинзбурга, где часто обсуждаются вопросы действия газовых струй на пусковые установки.

– Это очень широкая проблема, – сказал он. – Многие организации нуждаются в консультациях и даже предлагают проводить эксперименты, но у нас нет огневого бокса.

Так я начал посещать семинары на кафедре И.П. Гинзбурга. В самом деле, это был источник весьма актуальных сведений о взаимодействии газовых струй, вытекающих из одного или нескольких сопел с всевозможными преградами. Значительное внимание уделялось расчету ударно-волнового участка струи. Семинары проходили в формате свободного непринужденного разговора, по ходу сообщения в любой момент задавались вопросы или высказывались суждения.

На многих таких встречах присутствовал сам И.П. Гинзбург. Иногда казалось, что он думает совершенно о другом или даже дремлет, но когда речь возникала о резюме, он очень живо и заинтересованно подводил итог обсуждения.

Гидрогазодинамика старта ракет наиболее детально изучалась с 1958 года аспирантами В.М. Супруном, М.Г. Моисеевым, инженером Г.А. Акимовым и многими другими непременными участниками семинаров. На них можно было выносить на обсуждение любые разумные идеи без опасения быть подвергнутым незаслуженной критике.

Правда, однажды один из присутствующих сказал мне: «А что ты ходишь сюда? Ваше дело – болты и гайки, а не сверхзвуковые струи!» «Чтобы исключить вредное влияние этих струй на пусковые установки, нужны и болты, и гайки», – ответил я.

Эти семинары впоследствии обратились в широко известную научную школу И.П. Гинзбурга, которая подготовила сотни специалистов самой высокой квалификации.

Вскоре, на очередном заседании нашей кафедры В.А. Мартынов информировал собравшихся о том, что к нам поступили предложения от Центрального научно-исследовательского института имени А.Н. Крылова провести комплекс исследований по воздействию газовых струй на корабельные пусковые установки. Раздались голоса, что мы еще не готовы выполнять такие работы, и у нас нет соответствующей лабораторной базы. После ряда таких высказываний было предоставлено слово и мне. Поскольку я хорошо помнил о стремлении В.И. Лукандера создать научно-исследовательскую лабораторию при кафедре, то сообщил, что уже освобождено помещение для нее и что осталось лишь приступить к ее созданию.

– Ну, вот и есть, кому это делать! – раздались дружные голоса.

Заведующий кафедрой Д.Е. Брилль поддержал необходимость такой лаборатории.

– Думаю, Щербаков с этой задачей справится, – отметил он.

Я вплотную занялся этим делом. Связался с институтом имени А.Н. Крылова, чтобы обсудить подробности выполнения их научной работы. Для переговоров с их стороны был назначен Валентин Никитин – руководитель сектора расчетного отдела. Мы встретились, я рассказал, что подобная лаборатория у нас еще только создается, но это его не смутило. Договорились, что работа будет проводиться в течение полутора лет на основе хозяйственного договора. Ее результатом должна стать эмпирическая методика по расчету нагрузок от действия струй ракетных двигателей на палубные пусковые установки. Выделенные по договору средства позволяли часть из них употребить на создание внутри лаборатории огневого бокса и приобретение нужной регистрирующей аппаратуры.

Был разработан проект лаборатории, в которой предполагалось разместить два огневых бокса. Один из них, предназначенный для исследования действия газовых струй на наземные пусковые установки, находился во второй половине лаборатории, а второй, круглой формы, необходимый для исследования работы твердотопливных двигателей в водной среде, – в первой половине, где размещалась бетонная шахта. В этом боксе предполагалось установить в вертикальном положении водолазную камеру, наполняемую водой.

В боксе для исследования наземных установок также устанавливался РДТТ, который позволял моделировать силовое и тепловое действие газовой струи этого двигателя на различные конструкции, фрагменты наземных пусковых установок, чаще всего на различные газоотражатели, некоторые материалы. Чтобы все это осуществить, нужно было получить разрешение от специальной организации Госгортехнадзор, для чего пришлось выполнить расчеты на сжигание в двигателе одного килограмма ракетного топлива и определить избыточное давление на стенку. Расчеты были выполнены, и необходимые разрешения получены. Задача облегчалась тем, что во втором огневом боксе была установлена вытяжная труба, выходящая на улицу, и избыточное давление просто не возникало или было незначительным. Тем не менее, внутренняя поверхность этого бокса была дополнительно покрыта пятимиллиметровыми стальными листами на случай разлета осколков при возможном взрыве двигателя. Все это делалось для защиты студентов, которые должны были при выполнении лабораторных работ видеть работу ракетного двигателя через амбразуры в стенах бокса.

Нам сильно повезло с водолазной камерой. В те далекие годы на углу Московского проспекта и набережной Обводного канала был завод № 4 ВМФ, который их и производил для устранения кессонной болезни у водолазов. Мы упростили конструкцию такой камеры, отказались от установки внутренних переборок, коек для больных, внутренней телефонной связи.

Эта камера могла выдерживать до десяти избыточных атмосфер, которые создавал в ней над поверхностью воды специальный воздушный компрессор. Таким образом, опытный двигатель мог работать в камере на глубинах от нуля до ста метров в водной среде. На этой установке исследовались процессы, возникающие при подводном старте опытных ракет с твердотопливными ракетными двигателями.

Чтобы установить эту камеру в нашем боксе, пришлось вырубить в старинной стене, где было окно, двухметровое круглое отверстие. Такелажники осторожно втянули ее в лабораторию и установили вертикально на специальную опору внутри шахты. Затем строители быстро залили бетоном круглые стены и толстую крышу, что полностью обеспечило безопасность проводимых работ.

Высота помещений в лаборатории была более шести метров. Огневой бокс во второй половине имел высоту 2,8 метра и занял почти всю площадь пола за исключением двух узких коридоров справа и слева от него. Возникла возможность создать над ним второй этаж. Когда к нам обратились с просьбой исследовать силовое действие газовых струй управляющих двигателей космических кораблей на их боковые поверхности, то мы установили там вакуумные камеры с работающими внутри них микродвигателями. Заказчиками этого исследования выступило ОКБ-1, возглавляемое С.П. Королевым.

В связи с тем, что к нам начали непрерывно поступать заказы на проведение исследовательских работ в новой лаборатории, появилась возможность принимать в эту лабораторию молодых, подающих надежду, выпускников института. В числе первых таких сотрудников был Борис Евгеньевич Синильщиков, показавший себя как талантливый исследователь, сочетающий способности экспериментатора, расчетчика и конструктора.

Первый выпуск шестидесяти молодых специалистов состоялся в феврале 1959 года. Потребность в выпускниках кафедры постоянно возрастала.

Наша научно-исследовательская лаборатория продолжала активно развиваться. Среди вновь принятых молодых специалистов следует назвать В.Г. Рамбиевского и Ю.Н. Мухина. Со Ржевского полигона пришли Г.И. Макарова и О.И. Иванова, опытные специалисты по работе на шлейфных осциллографах.

Тем временем заканчивалась работа для ЦНИИ имени А.Н. Крылова. Была получена объемная статистика по полям давлений сверхзвуковых струй на начальном и турбулентном участках. Обработку данных провели в безразмерных координатах, что позволило расширить область использования полученных данных при расчете нагрузок на корабельные палубные пусковые установки.

Коллектив сотрудников пополнился еще более чем тремя десятками молодых специалистов, таких, как В.Н. Лебедев, Ю.И. Дроздов, А.В. Старцев, Г.А. Поляков, Ю.В. Рахманов, В.А. Родин, С.Н. Абросимов, Г.И. Петрова, И.Е. Костыгова, Д.Н. Исаков, Т.М. Шаталова и другие. Оформилось очень серьезное подразделение, которое решило много научных задач.

Когда работа лаборатории наладилась, я решил приступить к написанию диссертационной работы, ведь для дальнейшего руководства исследованиями нужно было иметь ученую степень. Темой моей диссертации я выбрал проблему, связанную с определением силового действия газовых струй многосоплового ракетного двигателя на конструкции стартового оборудования. Таких ракет появилось довольно много, и возникли интересные задачи по их силовому действию на стартовое оборудование и пусковые установки. Научным руководителем по моей диссертационной работе я попросил быть своего заведующего кафедрой профессора Д.Е. Брилля. Он принял мое предложение.

* * *

«Советский человек в космосе!» – передали по радио.

12 апреля 1961 года в 9 часов 7 минут утра стартовал космический корабль «Восток» с летчиком-космонавтом Ю.А. Гагариным. Космический корабль был выведен ракетой-носителем со стартовой массой 287 тонн на орбиту с перигеем 181 километр и апогеем 381 километр. Полет первого космонавта продолжался 108 минут. Приземление космонавта произошло в 10 часов 55 минут на мягкую пашню у берега Волги, вблизи деревни Смеловка Терновского района Саратовской области.

Это – беспримерная победа человека над силами природы, величайшее завоевание науки и техники, торжество человеческого разума. Было положено начало полетам человека в космическое пространство.

Советский Союз первым запустил межконтинентальную баллистическую ракету, первым послал искусственный спутник Земли, первым направил космический корабль на Луну, первым создал искусственный спутник Солнца, осуществил полет космического корабля к планете Венера. Один за другим советские корабли-спутники с живыми существами на борту осуществляли полеты в космос и возвращались на Землю.

«В этом подвиге, который войдет в века, воплощены гений советского народа, могучая сила социализма», – таковы были слова в Обращении ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Правительства Советского Союза к народам страны, народам и правительствам всех стран, ко всему прогрессивному человечеству. В тот же день в адрес руководителей страны были получены искренние поздравления из США, Великобритании, Франции и других стран.

Взволнованный народ вышел на главные площади своих городов и поселков, все были счастливы и горды. Даже в нашем институте приостановили занятия – таково было народное ликование. Космическая сторона жизни стала достоянием всей нашей громадной страны, но в Военмехе это была особо почитаемая деятельность, поскольку многие выпускники института были непосредственно заняты в этих исторических событиях, другие устремились стать активными участниками в решении задач этой глобальной проблемы.

В институте внимательно следили за каждым шагом в освоении космического пространства.

* * *

При проведении экспериментальных работ, связанных с моей диссертацией, возникла проблема с масштабом проводимых исследований. В стенах лаборатории заряд ракетного двигателя не превышал одного килограмма, а двигатель имел шесть сопел, струи на начальном участке геометрически оказались очень узкими, что вносило заметные погрешности в проводимые измерения.

Мы посовещались и решили перенести экспериментальные исследования на загородную базу в поселке Горелово, где был огневой бокс для полунатурных опытов. Срочно изготовили шесть отдельных двигателей, соединили их в общую связку и установили на стенд, на котором эта связка в период работы двигателей вращалась, за счет чего получили обширное поле данных по силовому действию струи на различные преграды.

В качестве стенда использовали старый токарный станок, который удалось получить на заводе подъемно-транспортного оборудования, располагавшегося в корпусах рядом с Балтийским вокзалом. Мы делали на этом заводе некоторые конструкции для наших огневых боксов, и как-то, проходя по их территории, я обратил внимание на токарные станки с очень длинными станинами, вывезенные на свалку предприятия. Главный инженер завода Ю.П. Суходольский понял меня очень быстро, и по обращению института оформил передачу списанного станка, предназначенного для обработки длинных валов, нашей кафедре. Длина его станины составила двенадцать метров. Для перевозки удалось получить трейлер, который использовался для транспортировки танков по городу, и вскоре станок, превратившийся в испытательный стенд, занял свое место в загородном боксе.

Вот как проходили испытания в Горелово: утром институтский автобус с командой инженеров и цинковым ящиком ракетного топлива выезжал на загородную базу. По прибытии на место часть людей занималась измерительными линиями, тарировкой датчиков давления, другие снаряжали ракетные двигатели, а наши замечательные девушки Галя Макарова и Ольга Иванова готовили осциллографы для записи экспериментальных данных. К концу дня ящик для ракетного топлива оказывался пустым. Пришедший автобус подвозил всех до ближайшей станции метро.

Вращение ракетного двигателя в период его работы позволяло получать развертку кривых давления на поверхности испытываемых преград, что более подробно выявляло картину взаимодействия сложных струй с элементами конструкций.

Вскоре основные работы по созданию научно-исследовательской лаборатории были завершены, и ее дальнейшее развитие зависело от прихода на кафедру новых специалистов. В 1959 году к нам с кафедры теоретической механики был переведен на должность ассистента Геннадий Аркадьевич Румынский. Он выполнил в огневом боксе комплекс динамических испытаний по сходу ракет с пусковой установки. Эти эксперименты позволили ему завершить кандидатскую диссертацию и успешно защитить ее.

Начиная с 1961 года, значительный вклад в развитие научных исследований по работе РДТТ в водной среде внес Игорь Николаевич Молчанов, впоследствии также успешно защитивший диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук. Всю последующую научную работу И.Н. Молчанов связал с исследованиями на этом стенде. Вокруг Игоря Николаевича образовалась группа его сподвижников, которые, используя это оборудование, нашли решение их сложных проблем для многих проектных организаций. Им были выполнены основополагающие исследования глубоководного запуска аппаратов с помощью пороховых энергетических систем, саморегулируемых по внешней нагрузке, признанные Секцией прикладных проблем при Президиуме АН СССР одним из перспективных научных направлений. Он стал автором более двухсот научных трудов, лауреатом премии имени академика В.Н. Челомея по созданию образцов новой техники для ВМФ. И.Н. Молчанов – непосредственный участник создания универсального комплекса для спасения подводников, размещенного на современных подводных лодках.

Лаборатория послужила материальной базой для проведения значительного объема экспериментальных научных исследований по многим направлениям: газодинамика и гидрогазодинамика, пуски ракет в различных средах, взаимодействие газовых струй с конструкциями пусковых установок.

На основе проведенных исследований, главным образом по заказам промышленности, были составлены многочисленные научно-технические отчеты, а также написаны и успешно защищены десятки диссертаций. К работе лаборатории привлекались сотрудники кафедры, преподаватели, аспиранты, в том числе И.Л. Добросердов, Ю.А. Васильев, С.В. Татарский и другие.

Статьи в научных сборниках, авторские свидетельства на изобретения, патенты, доклады на конференциях во многих случаях опирались на исследования, выполненные в этой лаборатории. На ее материальной базе была создана отраслевая научно-исследовательская лаборатория ОНИЛ-8.

В конце сентября мне сообщили, что я должен отчитаться на парткоме о соблюдении режима секретности во вновь создаваемой лаборатории. Дополнительно изучив инструкцию I отдела, я спокойно явился на заседание парткома, на котором вдруг, для меня совершенно неожиданно, проректором по режиму были высказаны претензии в том, что я недостаточно строго соблюдаю положения инструкции. Были названы какие-то несоответствующие действительности нарушения режима. Я был изумлен таким поворотом событий. Пришлось довольно энергично возразить. Тогда проректор вновь попросил слова.

– Неужели, – грозно сказал он, – вы хотите сказать, что я лжец?

– Факты, изложенные вами, не соответствуют действительности, – ответил я.

К счастью, члены парткома, видимо, поняли, что достаточных оснований для наложения на меня взыскания нет, и ранее подготовленное решение поддержано не было.

Через несколько дней я зашел в партком и спросил секретаря о причинах прошедшего обсуждения. Он помолчал, а потом послал меня «очень далеко». Я расценил все это как реакцию на успешно развивающуюся на нашей кафедре ракетную тематику, в чем мне довелось принять самое активное участие. Другого объяснения я найти не мог. И еще, вспомнив содержательные беседы со мной бывшего секретаря парткома Леонида Андреевича Макарова об оборонной промышленности и руководителях города Ижевска, я сравнил этого секретаря и нынешнего, моего коллегу по кафедре, который в свое время назвал ракетную технику – модой, и был весьма удручен.

Не менее удивительные события состоялись накануне очередного партийного отчетно-выборного собрания. Меня пригласил в партком Г.И. Гордеев, который задержал мой прием в партию на целый год. Заметив, что я внес заметный вклад в развитие ракетной тематики на кафедре, он сообщил, что моя кандидатура рассматривается на вхождение в состав партийного комитета института.

– Тебя вуз во многом поддерживал, теперь нужно найти время для работы в парткоме, – сказал он. – Партийное бюро факультета одобрительно отнеслось к твоему выдвижению.

Я сообщил Георгию Ивановичу о недавнем вызове на партком, где у меня состоялся неприятный разговор с проректором по режиму секретности.

– Это заседание было плохо подготовлено, – ответил он мне, – не было комиссии, которая могла бы изучить ситуацию, с тобой не состоялось предварительного разговора о предстоящем обсуждении. В результате все получили одни неприятности.

– Какую работу вы планируете мне поручить? – спросил я.

– Организационную, – ответил Г.И. Гордеев.

Подумав, я дал согласие баллотироваться в состав партийного комитета института.

В октябре 1961 года в Москве состоялся XXII съезд КПСС.

Съезд принял новую Программу партии, определившую генеральный курс движения советского общества к коммунистическому устройству государства.

* * *

В 1962 году на кафедре № 8 произошла смена заведующего. Д.Е. Брилль достиг пенсионного возраста и принял решение передать бразды правления другому, более молодому руководителю. Новым заведующим кафедрой стал кандидат технических наук, доцент Владимир Афанасьевич Мартынов. Он много лет был заместителем заведующего кафедрой, и имел опыт выполнения непростых обязанностей ее руководителя. Климат в коллективе был вполне благоприятный, кафедра уже пережила перемену своего профиля, начала активно сотрудничать с научными и промышленными предприятиями, занятыми ракетной техникой. Смена руководителя прошла очень спокойно.

В день своего юбилея Дмитрий Емельянович Брилль собрал у себя на квартире на Невском проспекте весь коллектив кафедры и многих крупных специалистов, с которыми сотрудничал в последние годы как в проектировании, так и на производстве. Его тепло поздравили с весьма значительной датой, отметили его громадный вклад в дело обороны государства, талант при создании многих образцов вооружения, пожелали многих лет счастливой жизни.

Я всегда считал, что Дмитрий Емельянович – это, прежде всего, многогранный, разносторонний и талантливый специалист-конструктор в области вооружения, обладающий богатым практическим опытом создания сложных систем оружия, как в довоенные, военные, так и послевоенные годы.

Свидетельством его высокого авторитета в области вооружений являются неоднократные встречи с главой партии и государства И.В. Сталиным. Вспоминая их, Брилль всегда подчеркивал его исключительную четкость, деловитость и высокий профессионализм при обсуждении образцов вооружения для армии. В 1945 году Д.Е. Брилль был избран членом-корреспондентом Академии артиллерийских наук, а в 1946 году удостоен звания лауреата Сталинской премии I степени. Кроме того, он был отмечен высокими государственными наградами.

У меня не было сомнений в том, что Д.Е. Брилль – крупный ученый в области специального машиностроения. Под его научным руководством в отраслевой лаборатории гидроприводов при кафедре были проведены обширные исследования, осуществлена подготовка плеяды молодых ученых, проведена значительная работа по доведению до совершенства многих узлов и механизмов, применяемых в военной технике и народном хозяйстве страны.

При своем потрясающем профессионализме Дмитрий Емельянович всегда был интересным собеседником, способным оживить любой разговор. Его философские воззрения на проблемы мироздания («разумеется, жизнь есть и на многих других планетах»), экономику («не бойся больших расходов, а бойся малых доходов»), удивительное сочетание ученого и обычного механика (его руки часто свидетельствовали о проведении очередного ремонта автомобильного двигателя), – все это привлекало к нему студентов и коллег.

Настоящий интеллигент, он всегда был предупредителен и корректен с окружающими, никто не слышал, чтобы он позволил себе повысить голос при разговоре с сослуживцами. Это был мужественный человек, его жизнь в блокадном Ленинграде – еще одна замечательная страница его биографии.

* * *

В 1962 году исполнилось тридцать лет со дня основания института. В актовом зале было устроено торжественное собрание, на котором с обстоятельным докладом выступил ректор В.А. Тетерин.

Он отметил, что с переходом на новую систему образования в институт пришли студенты с жизненным опытом, увеличилась партийная прослойка, что оказывало положительное влияние на жизнь студенчества и помощь ректорату и деканатам в воспитательной работе. Конечно, отметил он также и некоторые успехи в научно-исследовательской работе, подготовке кадров, укреплении научных связей с промышленностью и сформулировал задачи по выполнению плана мероприятий по реализации решений XXII съезда КПСС.

С поздравлениями выступили гости, были зачитаны поздравительные телеграммы, состоялся концерт художественной самодеятельности института.

В этом же году приказом ректора В.А. Тетерина я был переведен на должность старшего преподавателя, что придало большей уверенности в правильности выбора места работы – в институте.

На одном из заседаний кафедры был рассмотрен вопрос о создании класса материальной части и наполнении его образцами ракетного оружия. Посовещавшись, решили строить на территории института ангар, где можно разместить ракетные установки. Увидеть глазами, пощупать руками, – вот что было важно в формировании квалифицированного инженера.

В этом классе первой была установка времен Великой Отечественной войны БМ-31-12, то есть боевая машина с ракетами М-31 калибром 310 мм с двенадцатью направляющими в пакете. Эту установку выделило нам для учебного процесса Министерство обороны. В качестве ходовой части у нее был американский автомобиль «Студебеккер». Хозяйственники института тут же забрали его себе, а пусковую установку передали нам для изучения.

Рассматривая ее внимательно, можно было без труда обнаружить влияние военного времени на ее конструкцию и изготовление: все элементы пакета направляющих изготовлены из металла, полученного путем прокатки; уголки, металлические полосы, водопроводные трубы, оканчивающиеся резьбой; способ соединения отдельных деталей – сварка; станочной обработки практически нет. В боевой части ракеты – двадцать девять килограммов взрывчатого вещества. Такие ракеты применялись для разрушения различных укреплений противника во время наступательных операций.

В классе материальной части также находились пусковой стол от зенитного комплекса «Беркут» для вертикального старта, палубная полуавтоматическая пусковая установка для неуправляемых ракет, многоствольная пусковая установка для осколочно-фугасных ракет, действующий макет шахтной пусковой установки для надводного пуска баллистических ракет, действующий макет береговой установки для пуска крылатых ракет, зенитная пусковая установка комплекса «Десна». Для изучения материальной части пусковых установок преподаватели кафедры подготовили соответствующие учебные пособия.

* * *

В июне 1963 года пилотируемые полеты наших космонавтов были продолжены. 14 июня на космическом корабле «Восток-5» в космос ушел В.Ф. Быковский, а 16 июня на космическом корабле «Восток-6», точно по графику, четко, без всяких задержек и нештатных ситуаций, в космос отправилась первая женщина-космонавт Валентина Владимировна Терешкова.

В сообщении Левитана Валентина Терешкова была названа «Чайкой», – такой позывной ей был присвоен на время полета. Но как оказалось, этот позывной сохранился у нее на всю жизнь. С ручным управлением космическим кораблем у Терешковой были какие-то проблемы, и С.П. Королев сильно волновался по этому поводу. Но все закончилось благополучно. В 17 часов 19 июня Главному конструктору доложили, что оба космонавта (у В.Ф. Быковского в это же время происходило возвращение на Землю) живы и здоровы. В последующие годы Валентина Владимировна активно занималась общественной деятельностью. Была председателем Комитета советских женщин, вице-президентом Международной демократической федерации, членом ЦК КПСС, председателем Общества дружбы народов Советского Союза.

Спустя шесть лет после полета В.В. Терешкова окончила Военно-воздушную инженерную академию имени Н.Е. Жуковского и получила сначала звание полковника, а затем и генерала Военно-воздушных сил, но для подавляющей части населения страны она так и осталась – «Чайкой».

Спустя несколько месяцев, 12–13 октября 1964 года, состоялся совместный полет на многоместном космическом корабле «Восход» космонавтов В.М. Комарова, К.П. Феоктистова и Б.Б. Егорова. Как позже мы узнали, этот полет был достаточно рискованным. Во-первых, корабль «Восход» был спроектирован на базе «Востока», в котором размещался только один космонавт, а тут предстояло разместиться компании из трех космонавтов. У этого корабля катапультирующих кресел внутри не имелось, а впервые применялась система мягкой посадки, проверенная единственный раз. На космонавтах не было скафандров, поэтому разгерметизация грозила гибелью всего экипажа. К счастью, полет прошел без замечаний.

В период этого полета в Кремле произошла смена власти. Н.С. Хрущев был освобожден от занимаемых должностей, и во главе страны встал Л.И. Брежнев. Мы сожалели об этом, ведь Хрущев был, как и мы, сильно влюблен в космонавтику.

* * *

Несмотря на напряженную работу кафедры по подготовке молодых специалистов, промышленные предприятия постоянно испытывали кадровый голод, и в стенах института непрерывно возникали дискуссии о необходимости увеличения числа выпускаемых инженеров по нашему профилю. Министерство образования, наконец, приняло решение о дополнительном наборе студентов.

Особенно напряженными были 1964–1965 годы, когда создавались группы дополнительного набора из числа старшекурсников механических факультетов других ленинградских вузов. Лично мне пришлось выступать на таком факультете Ленинградского инженерно-строительного института, откуда несколько десятков молодых людей перешли на специальность нашей кафедры. Были образованы группы ускоренного обучения из студентов, переведенных из Томского политехнического института. В 1964 году кафедра выпустила 234 специалиста, в 1965 – 245, по десять групп каждый год. В этом же году студенты пятого курса были сняты с учебы на целый год и откомандированы в распоряжение организаций, занимающихся монтажом и введением в строй действующих шахтных пусковых установок.

При заводе «Большевик» был образован филиал нашего института, в котором наша кафедра вела значительную работу по подготовке специалистов. С 1964 года ответственным за организацию учебного процесса в филиале был назначен Г.А. Румынский, который вложил много труда в его успешное развитие.

Кроме того, подобные кафедры были открыты в вузах Москвы, Урала и Сибири. Мы оказывали им серьезную методическую помощь.

В 1965 году мне удалось завершить свою диссертационную работу, основные результаты которой были показаны И.П. Гинзбургу. Он одобрительно отнесся к материалам моих исследований и дал «добро» на защиту работы. В этом же году она состоялась. Официальными оппонентами на защите были доктор технических наук, профессор Владимир Васильевич Шашкин и кандидат технических наук, старший научный сотрудник Военно-космической академии имени А.Ф. Можайского Виктор Александрович Щетина. При голосовании черных шаров в корзине не оказалось.

При значительном объеме учебной нагрузки, которую выполняла кафедра, возникла необходимость ввести в состав преподавателей несколько специалистов, способных к учебной и научной работе. В числе молодых, но имевших опыт работы по профилю кафедры, в ее состав вошел Валерий Петрович Зюзликов, до этого несколько лет работавший в специальной проектной организации, успешно окончивший аспирантуру по кафедре № 8 и проявивший себя как толковый организатор, высоко квалифицированный, инициативный работник, способный ставить и проводить сложные технические эксперименты и теоретические исследования.

Благодаря его научным разработкам на кафедре открылось новое научное направление – исследование акустических процессов, сопровождающих старт ракеты. Кандидат технических наук В.П. Зюзликов, обладая нужными деловыми качествами, быстро стал заместителем заведующего кафедрой по научной работе. На этом поприще Валерий Петрович, установив необходимые связи со многими организациями и министерствами, обеспечил кафедре ведущее место среди других коллективов института.

* * *

С 28 марта по 8 апреля 1966 года прошел XXIII съезд КПСС, на котором были утверждены Директивы пятилетнего плана развития СССР на 1966–1970 годы. Собрание коммунистов института рассмотрело и одобрило принятые съездом решения.

Напряженная учебная и научно-исследовательская работа, громкие успехи отечественной науки и промышленности в освоении космического пространства постепенно все расставляли по своим местам. Уже больше не было слышно речей о том, что ракеты – временная мода.

Конечно, многое зависело от заведующего кафедрой. В.А. Мартынов, как мне представляется, ранее других увидел, что ракетная техника – это та столбовая дорога, двигаясь по которой, мы достигнем желаемых результатов.

В.А. Мартынов – участник Великой Отечественной войны. После тяжелого ранения в 1942 году и выздоровления с января 1945 года начал преподавательскую деятельность в нашем институте на военно-морской кафедре. Закончил аспирантуру при ЛВМИ защитой в 1951 году кандидатской диссертации и был направлен на преподавательскую работу на кафедру № 24, которая позже была переведена на кафедру № 8. Здесь он стал заместителем заведующего, а после ухода Д.Е. Брилля с должности – руководителем кафедры. До этого, в 1954 году, В.А. Мартынов избирался деканом механического факультета, а также секретарем партийной организации института. В 1956 году доцент В.А. Мартынов командировался в Китайскую Народную Республику для чтения лекций по специальным предметам в Пекинском индустриальном институте.

Под его руководством кафедра и Отраслевая научноисследовательская лаборатория специальных установок (ОНИЛ-8) заняли одно из ведущих мест в институте. Это была эпоха эмпиризма, возникло много совершенно неизученных процессов, а для принятия решений – время, как всегда, было очень ограничено. Поэтому любая информация, опытные данные в некоторых случаях играли исключительно важную роль.

За успешное выполнение заданий промышленности по итогам восьмой пятилетки В.А. Мартынов, в дополнение к боевым орденам, был награжден орденом «Знак Почета».

Что важно отметить в стиле руководства кафедрой В.А. Мартыновым, – он всегда поддерживал инициативу молодежи, при необходимости оказывал существенную помощь сотрудникам коллектива.

Еще один человек, о котором я не могу не рассказать и с которым у меня сложились теплые отношения – Константин Федорович Ильченко – человеком непростой судьбы и большого художественного таланта.

Он окончил с отличием в 1938 году Ленинградский политехнический институт и был направлен на Ленинградский металлический завод в специальное бюро инженером-конструктором. С началом войны стал работать в сборочном цехе, где шла сборка танков КВ-1. В июне 1942 года сборочное производство было разрушено бомбовыми ударами, а К.Ф. Ильченко мобилизовали в 389-й пехотный полк. При выполнении боевого задания он был контужен, помещен в госпиталь, а затем эвакуирован по Дороге жизни в глубокий тыл, на Урал. После выздоровления до окончания войны работал на военном заводе.

В 1947 году К.Ф. Ильченко поступил в аспирантуру ЛВМИ, защитил диссертацию кандидата технических наук, был распределен на кафедру № 24, позже переведен на кафедру № 8, где и проработал доцентом до выхода на пенсию.

К.Ф. Ильченко одним из первых подготовив учебное пособие по проектированию пусковых установок и участвовал во многих научно-исследовательских работах. Мы вместе вспоминали об исследовании напряжений в зенитной пусковой установке Б-170.

Природа щедро наградила его другими талантами. Прежде всего, он мастерски владел кистью живописца. Работы Ильченко неоднократно экспонировались на различных выставках, пользовались большим успехом и признанием публики. Его блокадные картины в мое время были размещены в одной из аудиторий нашего вуза, посвященной жизни в военное время.

Кроме того, К.Ф. Ильченко профессионально освоил методы кинофотосъемки, что широко использовал в учебном процессе. Когда Константин Федорович был уже на пенсии, он потерял зрение, но не утратил оптимизма. Мы навещали его, и он рассказывал нам истории, которые пережил во время блокады. Одну из них я хорошо запомнил.

– В один из критических моментов, когда совершенно нечего было есть и бросить в «буржуйку», я случайно обнаружил несколько пластинок Шаляпина, – рассказывал Константин Федорович. – Не надеясь особо на успех, вышел с тремя из них на Сенную. Странно, но мне повезло, нашелся-таки почитатель таланта великого певца – молодой, крепко сложенный офицер. Поинтересовался, нет ли еще пластинок с его голосом. «Есть, – отвечаю, – тут рядом живу». Направились ко мне. Пока я доставал и укладывал оставшиеся пластинки, офицер стоял на пороге, и лицо его мрачнело. Тут надо описать несколькими словами то, что он мог видеть. А видел он пустую комнату с закопченными стенами и потолком, голые остовы металлических кроватей, мою мать с двумя сестренками, тихо лежащих в углу в ворохе одеял. И тут случилось то, о чем я до сих пор вспоминаю с особым волнением. Офицер молча положил мои три пластинки, достал из вещмешка круглый черный хлеб, положил его рядом, и быстро вышел, так ничего и не сказав…

* * *

В марте 1965 года в СССР была проведена широкая реорганизация системы управления промышленностью: совнархозы были ликвидированы, а министерства по отраслевому принципу – восстановлены. На основе Госкомитета по оборонной технике было образовано общесоюзное Министерство общего машиностроения СССР – специализированное министерство по ракетно-космической технике.

ЦК КПСС уделил особое внимание подбору руководящих кадров этого министерства. Во главе Минобщемаша был поставлен Сергей Александрович Афанасьев, известный как крупный руководитель, блестящий организатор промышленности, уже имеющий большой опыт работы в оборонной промышленности, в том числе, по ракетной технике. Этому министерству в начальный период были подчинены тринадцать научно-исследовательских институтов, девятнадцать конструкторских бюро, двадцать пять экспериментальных и серийных заводов. Для развития специальных технологий привлекались любые предприятия других министерств.

Вклад Сергея Александровича в создание ракетно-ядерного щита страны и освоения космического пространства трудно переоценить. Наш институт имел тесные связи с аппаратом этого министерства.

Почти параллельно с этими событиями, 18–19 марта, состоялся полет космонавтов П.И. Беляева и А.А. Леонова на околоземную орбиту. Это путешествие было интересно тем, что Алексей Леонов впервые совершил выход в открытое космическое пространство.

Время пребывания Леонова в космосе составило двенадцать минут. С возвращением космонавта на борт корабля возникли трудности: скафандр в космосе раздулся и никак не входил в шлюз. Пришлось сбросить давление в скафандре, и только после этого Леонову с большим трудом удалось вернуться в космический дом.

При возвращении на Землю не сработала автоматическая система ориентации на Солнце, и поэтому не включились тормозные двигатели. Экипаж вручную выполнил эту операцию, но место посадки сместилось в Пермскую область, на 368 километров к востоку относительно расчетной точки, и красный парашют бережно опустил космонавтов в глухой недоступной тайге. Только через двое суток они оказались на аэродроме полигона города Ленинска.

Наиболее ярко Алексей Леонов рассказал о тех впечатлениях, которые он получил в космосе, выступая 23 марта на Красной площади. Я хорошо помню его слова.

– Картина космической бездны, которую я увидел, своей грандиозностью, необъятностью, яркостью красок и резкостью контрастов, густой темноты с ослепительным сиянием звезд, просто поразила и очаровала меня, – говорил космонавт. – В довершение картины представьте себе – на этом фоне я вижу наш космический советский корабль, озаренный ярким светом солнечных лучей. Когда я выходил из шлюза, то ощутил мощный поток света и тепла, напоминающий электросварку. Надо мной было черное небо и яркие немигающие звезды. Солнце представилось мне, как раскаленный огненный диск. Чувствовалась бескрайность и легкость, было светло и хорошо…

Как художник, А. Леонов добавил: «Тому, кто знаком с кистью и мольбертом, трудно подыскать более величественную картину, чем та, которая открывалась предо мною».

На этом полете закончился этап серии «Востоков» и «Восходов», на которых было совершено восемь пилотируемых полетов, имеющих триумфальное завершение.

В газете «За инженерные кадры» опубликовали автограф второго космонавта Советского Союза Германа Степановича Титова, который был у нас в гостях в прошлом году. Он писал: «Я рад, что вместе со студентами механического института могу провести этот день в замечательном городе на Неве. Хочется пожелать студентам и преподавателям успехов в учебе и научной работе, новых открытий и удач!»

Приезжали к нам и другие гости. Очень тепло прошла встреча с космонавтом Владимиром Михайловичем Комаровым. Уже на входе в институт героя космоса с радостными улыбками встречали студенты и сотрудники, выстроившиеся до самого кабинета ректора. Короткая пресс-конференция в кабинете, вспышки фотокамер и стрекот кинокамер, и гость, в сопровождении руководства и уважаемых профессоров, с трудом продвигается в актовый зал. В переполненном зале все встали, гром аплодисментов сопроводил космонавта до самого президиума. Декан машиностроительного факультета М.Ф. Федосов от имени всего коллектива института поприветствовал космонавта, предоставил ему слово.

Герой Советского Союза В.М. Комаров передал привет от других членов своего экипажа К.П. Феоктистова и Б.Б. Егорова и прежде всего выразил чувство глубокой любви к Ленинграду и его жителям, выстоявшим жестокую блокаду.

Очень кратко вспомнил о своей молодости: «Мечтой жизни всегда была летная школа, и в 1949-м мне удалось стать летчиком-истребителем. Новая техника требует многих знаний, и в 1959 году я окончил Военно-воздушную академию имени Н.Е. Жуковского, подал заявление в отряд космонавтов. Аэродром я заменил на космодром, и могучая ракета вместе с экипажем подняла меня в бесконечный космос. По успешному завершению программы полета – мягкое приземление, и следующая задача – полет на Луну».

От имени профессорско-преподавательского состава с приветственными словами выступают профессоры Ф.Л. Якайтис, Г.Г. Шелухин, от молодежи – секретарь комитета ВЛКСМ С. Алексеев. Сергей заверил космонавта, что по окончании учебы они обязательно внесут свой вклад в освоение космического пространства.

В конце встречи ректор института В.А. Тетерин вручил космонавту нагрудный знак Военмеха, В.М. Комаров сердечно поблагодарил ректора и пообещал с честью выполнять обязанности его выпускника.

* * *

Наступил 1966 год. В январе, как всегда, экзаменационная сессия, в начале февраля – защита дипломных проектов. Преподаватели, руководители дипломников практически всегда готовы участвовать в этих важных контрольных мероприятиях, на завершающих консультациях даются последние наставления о том, как наиболее привлекательно изложить ответы на поставленные вопросы.

Спокойное течение повседневной жизни взорвало неожиданное сообщение – 14 января скончался Сергей Павлович Королев. В институте – как в муравейнике, который сильно потревожили. Скорбящих по-настоящему много, нужно послать телеграмму соболезнования и делегацию для участия в похоронах. Какая невосполнимая утрата!

В некрологе сказано, что «В лице С.П. Королева наша страна и мировая наука потеряли выдающегося ученого в области ракетно-космической техники, конструктора первых искусственных спутников Земли и космических кораблей, открывших эру освоения человечеством космического пространства… До конца своей жизни все свои силы он отдавал развитию советской ракетно-космической техники…»

Гражданская панихида состоялась в Колонном зале Дома союзов. Б.Е. Черток пишет в своей книге «Ракеты и люди», что в понедельник 17 января к гробу Королева и во вторник 18 января к урне с его прахом пришли сотни тысяч человек. После митинга урна была установлена в Кремлевской стене.

Директором и Главным конструктором ЦКБЭМ был назначен Василий Павлович Мишин.

В следующем, 1967 году, пришло еще одно скорбное известие: 24 апреля при нештатном приземлении космического корабля «Союз-1» погиб космонавт Владимир Михайлович Комаров. В сообщении ТАСС говорилось о том, что при открытии основного купола парашюта на семикилометровой высоте скрутились стропы, и корабль не успел погасить скорость. Причем, это был первый полет нового космического корабля «Союз». Старт ракеты произошел по графику в расчетное время, через пятьсот сорок секунд корабль отделился от ракеты и вышел на орбиту искусственного спутника Земли. По докладу космонавта и наземных служб не открылась левая панель солнечной батареи. Из-за этой неисправности оказался заблокированым датчик солнечной ориентации, а также ионная система, используемая при причаливании и стыковке с другими кораблями. Руководство полетом приняло решение о посадке «Союза» на Землю на семнадцатом витке полета. Однако отсутствие данных с датчика ориентации не позволило перевести корабль на посадочную траекторию в автоматическом режиме. Зная В.М. Комарова как очень опытного космонавта, ему дали указание осуществить посадку в ручном режиме. В.М. Комаров четко выполнил эту команду. Но почему-то основной посадочный парашют не вышел из своего контейнера. Не сработали и двигатели мягкой посадки. Гибель космонавта стала неотвратимой.

В институте эта потеря инженера-исследователя была воспринята особенно прискорбно. Ведь совсем недавно мы тепло принимали его в своих стенах…

А потери среди космонавтов продолжались…

27 марта 1968 года. Читаю лекцию в кафедральной аудитории, где присутствуют три группы нашей специальности. Вдруг открывается дверь и входит наш сотрудник Борис Евгеньевич Синильщиков. Глухим голосом говорит:

– Погиб Юрий Алексеевич Гагарин. Разбился на самолете-истребителе вместе с летчиком-инструктором Серегиным во время тренировочного полета!

– Как погиб? Что случилось? При каких обстоятельствах?

– Подробности не известны, – ответил Борис Евгеньевич и вышел.

В аудитории – оцепенение, шок. Все поражены этим внезапным сообщением.

Какое несчастье, какая потеря! Как ее пережить? – такие мысли крутились у нас в головах. Конечно, продолжать лекцию было невозможно.

В одной из опубликованных статей в газете «Известия» приводится следующее замечание нашего летчика-испытателя и космонавта Героя Советского Союза Игоря Волка: «Восстановить картину гибели первого космонавта планеты уже вряд ли удастся. И сегодня, по существу, всерьез обсуждается лишь одна версия о попадании самолета Гагарина в струю сверхзвукового истребителя. Версия не бесспорная, но другой не существует».

Урны с прахом погибших были выставлены в Краснознаменном зале Центрального Дома Советской Армии, за первый день прощания его посетили сорок тысяч человек. На следующий день доступ в ЦДСА был прекращен в 13 часов. У Дома Союзов урны с прахом были установлены на орудийные лафеты, и процессия стала двигаться на переполненную народом Красную площадь.

В 14 часов 30 минут прогремел артиллерийский салют. Урны с прахом Гагарина и Серегина заняли свои места в нишах Кремлевской стены.

Б.Е. Черток в своих воспоминаниях пишет, с какой настойчивостью Юрий Гагарин добивался разрешения на этот тренировочный полет. Ему так хотелось летать…

* * *

В 1967 году я был утвержден в звании доцента.

В том году отмечалась важная дата – полвека со дня рождения комсомольской организации страны. В нашем вузе восемьдесят процентов коллектива – молодежь, и все – комсомольцы.

В те годы это была важнейшая организация, выполняющая важные поручения партии и государства. Ее история началась 29 октября 1918 года, когда на основе Социалистического союза рабочей молодежи и других молодежных организаций на Первом Всероссийском съезде союзов рабочей и крестьянской молодежи был образован «Российский Коммунистический Союз Молодежи» (РКСМ).

В 1926 году на VII съезде комсомола было принято решение переименовать РКСМ во Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи (ВЛКСМ).

Члены комсомола активно включались в провозглашенные партией индустриализацию промышленности, перестройку сельского хозяйства, овладение научными знаниями, скорейшее завершение строек Турксиба, Уралмаша, объектов Донбасса и Днепрогэса.

На VIII съезде комсомола было принято решение об участии сельских комсомольцев в создании колхозов. В июне 1929 года в колхозы вступило более девяноста трех процентов сельских комсомольцев, а к началу 1931 года колхозниками и колхозницами стали восемьсот тысяч комсомольцев.

Этот же съезд комсомола призвал молодежь к завоеванию научных вершин, так как страна активно развивалась и поэтому остро нуждалась в квалифицированных специалистах. Этот призыв был услышан, и тысячи молодых людей заняли студенческие скамьи.

В суровые годы Великой Отечественной войны в ряды Красной Армии вступило два миллиона комсомольцев, на оборонительных рубежах Ленинграда работало шестьсот тысяч юношей и девушек. В партизанских отрядах более половины личного состава были комсомольцами. Многие из этих защитников Отечества героически погибли.

За Великую Победу наша страна заплатила высокую цену. Сотни городов и населенных пунктов, промышленных предприятий оказались разрушенными врагом. В первых рядах по восстановлению выступила наша молодежь под руководством ВЛКСМ…

По случаю юбилея ВЛКСМ в актовом зале института состоялась конференция, с докладом на которой выступил секретарь комсомольской организации Валерий Тонышев, с приветствиями и поздравлениями – ректорат, партком, ветераны партии, работники Ленинского райкома комсомола. В заключение состоялся праздничный концерт художественной самодеятельности института.

* * *

Наши космонавты продолжали активно осваивать космическое пространство.

26-30 октября 1968 года космонавт Г.Т. Береговой на корабле «Союз-3» осуществил автоматическое сближение с беспилотным кораблем «Союз-2», однако причаливание к нему провести не удалось. Управление было ручным, с расстояния двести метров, но это же была первая попытка. Советское руководство поздравило Г.Т. Берегового, конструкторов, инженеров и рабочих с очередным шагом на трудном пути освоения космического пространства.

Задача стыковки двух космических кораблей была решена в следующих полетах. 14–18 января 1969 года космический корабль «Союз-4» с космонавтом В.А. Шаталовым и космический корабль «Союз-5» с космонавтами Б.В. Волыновым, А.С. Елисеевым, Е.В. Хруновым совершили автоматическое сближение, ручное причаливание и завершающий этап – стыковку двух кораблей. После этого А.С. Елисеев и Е.В. Хрунов вышли в открытый космос, перешли в корабль «Союз-4» и вместе с В.А. Шаталовым совершили мягкую посадку на Земле.

При сходе с орбиты у космического корабля «Союз-5» с космонавтом Б.В. Волыновым не отсоединился приборный отсек, и корабль начал спускаться по баллистической траектории. В плотных слоях атмосферы после сильного нагрева корабля приборный отсек отделился от спускаемого аппарата. Сработала система мягкой посадки, и космонавт Б.В. Волынов оказался на Земле в кругу встречающих его товарищей.

* * *

В 1970 году в наш коллектив пришел один из выдающихся специалистов в области артиллерийской и ракетной техники, Герой Социалистического Труда, награжденный тремя орденами Ленина, орденом Отечественной войны I степени, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды, лауреат Ленинской и четырежды лауреат государственных премий, доктор технических наук, профессор, Заслуженный деятель науки и техники РФ Евгений Георгиевич Рудяк.

Выпускник Военно-механического института (в составе учебного комбината) по специальности «Артиллерийский инженер» 1932 года, он был направлен в конструкторское бюро завода «Большевик», где в то время занимались проектированием крупнокалиберной морской артиллерии. В частности, под его руководством создавалось самое крупное артиллерийское орудие Б-37 для советского линкора проекта 23 «Советский Союз» калибром 406,4 мм, массой снаряда 1108 кг, дальностью стрельбы 45 670 метров. В связи с началом Великой Отечественной войны постройка линкоров была остановлена.

В период войны Е.Г. Рудяк, как главный конструктор, работал на заводе «Большевик», на заводе в Мытищах Московской области, заводе «Баррикады» в Сталинграде, в конструкторском бюро морской техники в городе Юрга, Центральном артиллерийском конструкторском бюро в Москве, конструкторском бюро № 1 в Ленинграде. Под его руководством было создано тридцать проектов специальных установок и три проекта шахтных ракетных комплексов, принятых на вооружение Советской Армии и Военно-Морского Флота.

Теперь свой энциклопедический объем знаний и богатый опыт Е.Г. Рудяк щедро передавал студентам, аспирантам, ученым кафедры и всем тем, кому необходимы были его консультации. И хотя Евгений Георгиевич являлся человеком строгих правил, принципиальным и требовательным, общение с ним было не только приятным и продуктивным, но и проходило всегда в исключительно доброжелательной атмосфере. Это был самый уважаемый профессор не только на кафедре, но и в институте.

Кроме того, важным событием в жизни института стало возобновление работы так называемого университета культуры. В его работе на 1971 год было предусмотрено три цикла: «Кинолекторий», «Музыкальные столицы мира» и «Творческие встречи с мастерами искусств».

Удалось присутствовать при разговоре участника ансамбля «Зеленые муравьи» Леонида Зильбербурга с корреспондентом нашей газеты А. Поликарповым.

– Почему у вас такое необычное название ансамбля? – спросил корреспондент.

– История простая, – ответил Леонид, – на стройке наш отряд назывался «Муравей», и все носили форму зеленого цвета.

– Расскажите, пожалуйста, о ребятах, членах вашего ансамбля.

– Мы учимся на четвертом курсе машиностроительного факультета, нам всем по двадцать лет, у всех музыкальное образование в объеме музыкальной школы. Мы очень часто бываем все вместе – в институте, в праздники, летом. У нас есть лидер – гитарист Саша Шикуров. Он очень энергичный, но по утрам его очень трудно разбудить. Самый спокойный среди нас бас-гитарист Слава Кочеров. Володя Стеценко, ритм-гитара, занимается нашей аппаратурой. Володя Исаев неплохо играет на фортепиано и баяне, но он у нас ударник. Сам я играю на органоле и ведаю связями ансамбля с общественными организациями.

– А учебе это не мешает?

– О, нет! Наш средний балл за последнюю сессию четыре и одна десятая. Успеваем и в Студенческом научном обществе поработать!

Как позже я прочитал в этой заметке, четверо ребят из группы работали в студенческом конструкторском бюро при кафедре «Детали машин» и получили дипломы научного общества. Володя Стеценко – профорг группы, а Леонид – отличник учебы и бывший руководитель студенческого строительного отряда, его фотография целый год украшала студенческую Доску Почета института.

* * *

С 30 марта по 9 апреля 1971 года в Москве прошел XXIV съезд КПСС. На нем присутствовало около пяти тысяч делегатов.

Главным итогом съезда стала совокупность предложений, содержащихся в отчётном докладе и принятой по нему резолюции, получившая позже название «Программы мира» и направленная на борьбу за мир и безопасность народов, за предотвращение мировой термоядерной войны.

В центральных газетах сообщалось, что в девятой пятилетке намечаются высокие темпы развития отраслей народного хозяйства, производящих товары народного потребления. В легкую промышленность государство вкладывает в два раза больше средств, чем в предыдущей пятилетке, в пищевую и мясомолочную – на двадцать пять процентов больше.

Были и прогнозы на будущее. В текущей пятилетке в изобилии будут выпускаться современные марки телевизоров, стиральных машин, радиоприемников, холодильников, магнитофонов, пылесосов, часов, фотоаппаратов и многих других товаров длительного пользования. Легковых автомобилей в 1975 году будет продано населению восемьсот тысяч против ста двадцати четырех тысяч в 1970 году.

В 1975 году потребление сахара составит сорок три килограмма на человека, обуви будет произведено восемьсот тридцать миллионов пар. Продукция промышленности группы «Б» быстрее всего окупается. Все, что производится в нашей стране, добавляли газеты, делается в интересах народа.

Позитивное настроение от этой информации было омрачено трагическим сообщением о гибели наших космонавтов.

6-30 июня 1971 года корабль «Союз-11» с космонавтами Г.Т. Добровольским, В.Н. Волковым, В.И. Пацаевым осуществили автоматическое сближение, стыковку и переход экипажа в орбитальную станцию «Салют», на которой экипаж работал в течение двадцати трех суток.

30 июня 1971 года космический корабль «Союз-11» в расчетном месте произвел мягкую посадку на Земле. Поисковая группа при вскрытии корабля обнаружила космонавтов мертвыми.

Была создана правительственная комиссия под руководством академика М.В. Келдыша по расследованию причин гибели космонавтов. На высоте более ста пятидесяти километров открылся клапан дыхательной вентиляции. Через тридцать – сорок секунд произошла полная разгерметизация корабля. Космонавты, находящиеся в корабле без скафандров, погибли. Считается, что открытие клапана произошло от воздействия взрывной волны при подрыве пироболтов при отделении бытового отсека. Причем в вакууме ударная волна распространяется только по металлическим конструкциям.

Урны с прахом погибших космонавтов замуровали в Кремлевскую стену.

* * *

В 1971 году доцент нашей кафедры И.Н. Молчанов был переведен на должность начальника научно-исследовательского сектора института. На его место начальника отраслевой научно-исследовательской лаборатории утвердили мою кандидатуру, пришлось систематически работать над укреплением связей с промышленными предприятиями, постоянно осуществлять научное руководство хоздоговорными и бюджетными НИР.

К тому времени четверо, очень способных и самостоятельных моих аспирантов: Ю.Н. Мухин, Г.А. Поляков, В.А. Родин и С.Н. Абросимов, успешно защитили свои научные работы. Выполненные ими работы были связаны с решением самых сложных актуальных научных проблем, но благодаря их трудолюбию и таланту все трудности были преодолены. В настоящее время все они успешно трудятся на ниве преподавательской и научной работы.

В этом же году Ленинградский механический институт возглавил Борис Александрович Дьяков, который ранее был главным руководителем профсоюзов города и области. Свое видение пути развития института он представил на заседании Ученого совета.

Вскоре и в моей жизни произошли существенные изменения. В ноябре 1973 года мне позвонили из партийного комитета института. В комитете, когда я туда вошел, кроме секретаря Е.Ф. Алексеева были его заместители, а также В.А. Тетерин, И.М. Ткалин, В.Б. Ожегов, заведующий организационным отделом районного комитета КПСС В.Л. Щеглов.

Владимир Леонидович обратился ко мне.

– Вы в вузе работаете уже более пятнадцати лет, в разные годы трижды были членом парткома, на всех участках, где вам пришлось трудиться, успешно справлялись с порученным делом, и коммунисты, – он обвел взглядом присутствующих, – считают, что они могли бы доверить вам руководство партийной организацией института. Роль и значение вуза в нашей стране вы, разумеется, хорошо понимаете.

«Да, понимаю. А как же наука? В настоящее время я – руководитель отраслевой научно-исследовательской лаборатории», – подумал я.

Но вслух другое.

– Мои планы лежат в области науки, но если коммунисты полагают, что мне для пользы дела сейчас следует поработать на партийном направлении, то я уважаю партийную дисциплину.

21 ноября состоялось отчетно-выборное партийное собрание. В отчетном докладе была представлена подробная картина партийной жизни института, отмечены положительные стороны работы, но и перечислены, с указанием фамилий, еще не преодоленные недостатки, сформулированы основные задачи на предстоящий период.

Состоялись выборы членов партийного комитета. По моей фамилии было пять возражающих коммунистов, а четыреста семьдесят поддержали мою кандидатуру.

После собрания в помещении партийного комитета В.Л. Щеглов провел первое заседание нового парткома, на котором я единогласно был избран секретарем партийной организации института.

Фотоматериалы к III главе

1. В.И. Лукандер

2. Д.Е. Брилль

3. В.А. Мартынов

4. К.Ф. Ильченко

5. Е.Ф. Алексеев

6. О.С. Сергиевский

7. Б.Ф. Щербаков

69. Таким был первоначальный состав кафедры № 8. На его плечи выпали нелегкие задачи: становление кафедры, организация учебной и научной работы, создание материальной базы, установление тесных связей с предприятиями, которым были необходимы выпускаемые кафедрой молодые специалисты. Перечень таких предприятий был обширным, специалисты нужны были всей стране.

70. С.П. Королев Председатель Совета главных конструкторов.

71. Монтаж первого искусственного спутника Земли.

72. Старт ракеты Р-7 на космодроме Байконур.

73. Первый космонавт Земли Ю.А. Гагарин.

74. Первый образец материальной части – боевая машина БМ-31-12.

75. Зенитный ракетный комплекс «Десна», изучаемый студентами в институте.

76. Декан машиностроительного факультета М.Ф. Федосов приветствует космонавта В.М. Комарова.

77. Б. Щербаков и В. Ша талое обсуждают программу совместных работ.

78. Вход в огневой бокс для испытания воздействий газовых струй ракетных двигателей на пусковые установки.

79. Верхняя часть стенда в огневом боксе для исследования процессов старта ракет из-под воды.

80. Б. Щербаков у вакуумной камеры для исследования воздействия газовых струй ракетных двигателей на космические объекты.

81. Обсуждение программы экспериментальных исследований со специалистами отраслевой лаборатории. Слева направо: Г.А. Поляков, Ю.В. Рахманов, Б.Ф. Щербаков.

82. Б.Ф. Щербаков за изучением инструкции по эксплуатации вакуумного стенда.

83. Первый выпускник кафедры Б.Е. Синильщиков, оставленный для работы в отраслевой лаборатории.

84. Ведущий инженер В.Н. Лебедев, внесший большой вклад в создание газодинамической лаборатории.

85. Г.Н. Козлов – главный механик подводного стенда.

86. Начальник отраслевой лаборатории ОН ИЛ-8 в 1969–1971 гг. И.Н. Молчанов.

87. Группа сотрудников отраслевой лаборатории, работающих по взаимодействию газовых струй с элементами пусковых установок и космических объектов. Слева направо стоят: Д. Исаков, Ю.В. Рахманов, В. Киселев, Б. Синильщиков, И. Костыгова, Г. Петрова, С. Абросимов, Г. Поляков, В. Минков, В.Лебедев; сидят: Ю.Н. Мухин и Т. Шаталова.

88. Начальник отраслевой лаборатории ОНИЛ-8 в 1971–1973 гг. Б.Ф. Щербаков.

89. Начальник отраслевой лаборатории ОНИЛ-8 в 1973–1992 гг. В.П. Зюзликов.

90. Доктор технических наук, профессор Г.А. Смирнов-Аляев.

91. Доктор технических наук, профессор Г.Г. Шелухин.

92. Доктор технических наук, профессор В.Н. Усков.

93. Доктор технических наук, профессор, Е.Г. Рудяк.

94. Декан приборостроительного факультета И.М. Ткалин.

95. Доцент, кандидат физико-математических наук Е.Ф. Зенова.

96. Ректор института В.А. Тетерин.

97. Проректор института по учебной работе Н.Ф. Уткин.

98. Проректор института

99. С.А. Афанасьев – Министр по научной работе общего машиностроения СССР, А.Т. Носов. дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, дважды лауреат Государственной премии СССР.

100. К.Ф. Ильченко. Тяжелый крест блокады (акварель, 32.5 х 23).

101. К.Ф. Ильченко. Горькая пора, но просветы над Ладогой радуют (масло, холст. 38 х 48).