1

Телефон задребезжал надсадно и отчаянно, словно поросенок под ножом. Павел Михайлович Кузовлев, главврач и владелец контрольного пакета акций частной московской клиники, поморщился. «Междугородка… — вяло подумал он. — Интересно, кому приспичило звонить в такую поздноту? Я ж не «Скорая помощь»…»

Он снял трубку.

— Кузовлев слушает.

— Павел Михайлович! Паша! — раздался на другом конце провода взволнованный девичий голос. — Это я, узнал?!

— Милка?! — охнул Кузовлев. — Откуда ты… а, понятно! Но что случилось?! Крокодил где-то сдох, если ты звонишь!

— Пашенька, миленький, скажи мне, как Север? Что с ним?! Я места себе не нахожу!..

— Да все с ним в порядке, чего ты всполошилась? Спит он. Я сам заходил к нему после отбоя, он как раз ложился. Все в порядке! — твердо повторил Павел.

— Не в порядке, Пашенька, не в порядке, я знаю! — казалось, Мила едва сдерживает истерические рыдания. — Я чувствую! Я выскочила в караулку буквально на две минуты перед выступлением, слава Богу, тут сейчас нет никого! Пашенька, с Севером плохо! Уж поверь мне, глупой бабе! Поверь моему чутью! Север умирает, Паша! Я знаю, я знаю! Спаси его, Пашенька! Беги к нему! Я не переживу его смерти!..

— Да с чего ты взяла… — начал было Кузовлев.

— Па-а-ша! — в голос закричала Мила.

— Ну ладно, девочка, ладно… — смутился Павел. — Хорошо, сейчас схожу, проверю… Но, повторяю, я уверен…

— Бегом беги, Пашенька! — взмолилась Мила. — Все, я больше не могу разговаривать, сюда идут, меня уже ищут! Спаси Севера, Паша! — отчаянно выпалила она напоследок.

В трубке затрепетали короткие гудки.

Павел вскочил. Семья Кузовлевых жила в квартире при клинике. Выбежав из своего домашнего кабинета, врач встревоженно бросил жене:

— Идем, родная, быстро. Похоже, с Беловым несчастье. Милка звонила, чуть не в припадке бьется девка!

— Милка?! — почти с ужасом воскликнула Лиза. Больше она вопросов не задавала. Торопливо набросив голубой халат — спецодежду медсестры престижной клиники, — женщина устремилась вслед за мужем.

Они промчались по внутреннему коридору, соединявшему пристройку, где располагалась их квартира, с основным зданием клиники. Взлетели на четвертый этаж. Здесь, в отдельной палате-«люкс», ключи от которой имелись только у самого Кузовлева, уже несколько месяцев находился Север Белов. Но об этом знали только Павел и Лиза. Остальной персонал больницы не интересовался тем, кто конкретно занимает роскошные изолированные номера, предназначенные для «новых русских». Иные из богатеев требовали анонимности лечения, за что вносили дополнительную плату. Таких больных, естественно, никто не беспокоил, кроме врачей и медсестер, которые их непосредственно обслуживали. Прочие сотрудники клиники соблюдали запрет Кузовлева, понимая: от того, останутся ли нувориши довольны больницей, обратятся ли сюда повторно, зависит не только зарплата персонала, но и возможность почти бесплатно лечить неимущих.

Правда, Север не платил Кузовлеву ни копейки. А необходимость соблюдения инкогнито Белова диктовалась причинами особыми, не зависящими от Севера или Павла…

…Распахнув дверь палаты, Кузовлевы влетели внутрь. Комната казалась пустой. Тупо бубнил невыключенный телевизор, рекламируя очередные ночные кабаки и ту пошлую мерзость, которая нынче фигурирует под кличкой «шоу». Павел брезгливо дернул плечами, осмотрелся. Белова не было.

— Где же он? — пробормотал врач недоуменно.

— Ванная! — воскликнула Лиза, уловив шум воды.

Мигом сообразив, Кузовлев ринулся в ванную. Пинком растворив дверь, сделал шаг… и застыл на мгновение.

— Лиза! — уронил Павел почти беспомощно. Женщина чуть отодвинула мужа плечом и увидела то, что видел он…

Север лежал в ванне, казалось до краев наполненной кровью. Из крана медленно текла теплая вода. Общими усилиями супруги перенесли бесчувственное тело в комнату. Уложили на койку. Павел быстро осмотрел друга.

— Ах, придурок! — врач раздосадованно прищелкнул языком. — Нет, Лиза, ты только глянь!

Вены на руках Белова были вспороты продольно, от ладоней до локтевых сгибов. Бинтовать подобные раны бессмысленно — бинты не остановят кровотечения. Поэтому такой способ покончить с собой избирают именно те самоубийцы, которые действительно хотят умереть.

— Вот дурак, вот дурак! — бормотал Павел. — Лизка, его нужно срочно зашивать! А еще ему потребуется переливание. Беги, готовь операционную!

 

2

— Ну и зачем ты это сделал? — В глазах у Кузовлева читалось откровенное осуждение.

Север опустил голову.

— Мне омерзителен этот мир, Паша, — произнес он тихо. — Я не хочу в нем жить. Зачем ты меня спас? — Белов исподлобья, остро взглянул на друга.

Сегодня они беседовали впервые после беловской попытки самоубийства.

— А я не для того лечил твой психоз, не для того возвращал тебя из бредовых снов в реальную жизнь, чтобы ты здесь подох! — отрезал Павел. — Мир ему омерзителен, видишь ли!.. А ну, давай подробно! Прежде всего, чем ты вскрывался? У тебя же не было ничего режущего!

— Вилкой, — хмыкнул Север.

— Пластмассовой?! — содрогнулся Кузовлев. — Она ж тупая!.. Ну-у, ты, брат, молодогвардеец! Это ведь боль какая! Ладно… — доктор сбавил тон. — Да-а, видать, тебя всерьез припекло… Хорошо. Расскажи мне, чем тебе не угодил наш мир? Чем же он так омерзителен?

— Брось, а то ты сам не знаешь, — вздохнул Север и заговорил, постепенно заводясь: — У меня была страна, которой я гордился. Мою страну предали, развалили и изнасиловали, как самую дешевую шлюху. Просто отдали на поругание. Тем, что нынче именуется Российским государством, не гордиться надо — его впору только стыдиться. Держава-проститутка, ложащаяся под любого залетного подонка! Да еще пожирающая своих детей под стать последней свинье!.. Ладно, оставим. Дальше. У меня были идеалы. Нехитрые идеалы, вызывавшие тем не менее уважение у любого нормального человека. Теперь эти идеалы осмеяны, оболганы, обмазаны дерьмом, в них публично плюет любой трусливый ублюдок, который раньше и пикнуть бы не посмел! Когда я вижу подобное, мне хочется убивать! Но убивать пришлось бы слишком многих… — Север вновь опустил голову.

— Телевизора ты насмотрелся, вот что! — досадливо скривился Кузовлев. — Но постой! Ты говоришь — страна. Ты что, вспомнил свое прошлое?! Свою жизнь до автокатастрофы?!

Север и Павел познакомились, а потом и подружились после страшной автомобильной аварии, в которую попал Белов. Его доставила в кузовлевскую больницу машина «скорой помощи». Выжил тогда Север буквально чудом. Но, выжив и полностью восстановившись физически — тоже чудом, — он забыл всю свою прежнюю жизнь, забыл, кто он такой и откуда. Помнил только собственное имя, ну и еще имел некие общие понятия об окружающей реальности, без которых человек перестает быть разумным существом… А остальное — как отрезало. Много событий произошло с тех пор, прежде чем Белов вновь стал пациентом Кузовлева. Но восстановить память Север до последнего времени не мог. И теперь Павел смотрел на друга с понятным недоумением.

— Вспомнил… — задумчиво произнес Белов. — Да нет, Паша, о том, в какой стране я живу, что с ней было раньше и что произошло потом, я помнил всегда. А собственную жизнь… Да, частично вспомнил. Помню детство, родителей, службу в армии… Помню дембель. Помню начало так называемой перестройки… А вот себя на этом фоне помню уже смутно… Дальше — опять провал. Дальше — уже только твоя больница, потом Милка… и прочие прелести! — резко закончил Север.

— Ясно… — пробормотал Кузовлев. — Ладно, проехали. Вернемся к дню сегодняшнему. Что все-таки тебя подтолкнуло к самоубийству? Наверное, не только переживания за страну, верно? Скажи честно, главная причина — Милка? Ведь так?

— Так, Паша, так, — невесело усмехнулся Север. — Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться… Не надо даже быть блестящим психиатром Кузовлевым…

— Положим, психиатром я стал по твоему настоянию, — нудно продекламировал Павел. — Психиатром, психологом, психоаналитиком… Раньше мне, признаться, вполне хватало моей хирургии. Позарез хватало, по маковку. И если я ценой невероятных усилий приобрел новую медицинскую профессию, то лишь из уважения к тебе, желая спасти тебя и твою женщину. А ты мне тут дешевые понты гонишь. Стыдно, Белов!

— Прости, Паша… — Север действительно смутился.

— Мало того, братец! — продолжал Кузовлев все тем же нудным голосом. — Я потратил массу времени и нервов, чтобы вылечить твой психоз. Чуть раньше я не меньше времени и нервов затратил на Милку, пытаясь сначала разобраться в ее болезни, а затем и справиться с ней. И вот благодарность! Едва вернувшись из бредовых снов в реальность, ты вспарываешь себе вены! Спасибо, брат! Удружил, нечего сказать!

— Паша, прости… — Север испытывал мучительный стыд.

— Ладно, Бог простит, — улыбнулся Кузовлев. — Рассказывай дальше. Что все-таки сыграло решающую роль в твоем решении убить себя? Ведь Мила жива и по-прежнему тебя любит. Ничего не изменилось. Почему же ты пошел на это?

— Вот именно, не изменилось! — бросил Север зло. — Любит! Не нужна мне больше ТАКАЯ любовь! Хуже ножа она мне!

Белов замолчал, машинально взял со стола сигареты, выщелкнул одну, прикурил, цокнув зажигалкой. Сумрачно затянулся.

— Продолжай, — деликатно предложил Павел.

— А что продолжать? Все вроде ясно… Я банкрот, Паша. Родину у меня отняли, веру в людей отняли, идеалы мои поставили на «хор». Единственное, что я еще имел, — это любимая женщина, Милка, жена. Но она бросила меня! Предпочла мне свое блядство, возможность безнаказанно утолять нимфоманскую похоть, заниматься групповухами со всяким блатным сбродом! Она избавилась от живого укора в моем лице, избавилась от собственной совести! Ну и ладно! И плевать! Зачем ты спас меня, Паша?!

Север дрожал. Тряслись его руки, губы, ресницы. Мелко дергался огонек сигареты. Павел успокаивающе поднял руку.

— Ты несправедлив, брат. Милка твоя больна. Ну не может она обходиться без групповух, не может не подвергаться регулярным изнасилованиям, физически не может! Умирает она без этого, в прямом смысле умирает! Да ты сам прекрасно знаешь: если мозг Милки не получает время от времени определенных психофизических импульсов, то ее организм начинает разрушаться! И почему Милка сбежала, тоже прекрасно знаешь! Но ведь страдает девка отчаянно — и без тебя страдает, и от блядства своего!

— Толку-то от ее страданий… — пробормотал Север. — Да и о чем говорить, если я даже не знаю, где она, где ее искать…

Кузовлев замялся. Какое-то время он молчал, будто зондируя взглядом друга. Наконец решился.

— Я знаю, где сейчас Милка, — медленно произнес Павел. — Ох, не хотел я тебе об этом сообщать… Надеялся, что ты забудешь ее, излечишься от своей любви… Боюсь я за тебя, Север. Но выбирать не приходится…

— Не надо! — выкрикнул Белов. — Не говори мне о ней! Я ничего не хочу знать! Такую я больше не могу терпеть ее! Лучше сдохнуть!

— Остынь, — попросил Павел. — Я не сказал главного. Я знаю, как вылечить Милку. Точнее, как ТЫ можешь ее вылечить.

— Что?! — Север вскочил. — И ты молчал до сих пор?! Ну ты и садист, Паша!

— Я боялся за тебя, — повторил Кузовлев. — Чтобы выполнить мой план, тебе придется пройти по очень тонкой грани между жизнью и смертью. И провести по этой грани Милу. Мало того: ты должен будешь стать для нее совсем иным человеком. И я не уверен, выдержит ли твой разум предназначенную тебе роль. Причем конечного успеха никто не гарантирует…

— Говори! — Север вновь уселся напротив Павла. — Это все же хоть какая-то, да надежда. А любая надежда лучше безнадеги. Говори, Паша.

— Что ж… Причину возникновения и особенности течения Милкиной нимфомании ты знаешь, поэтому обсуждать их не будем, сразу перейдем к главному. Анализируя личность твоей жены, я сделал следующий вывод: мы можем сломать механизм реализации ее болезни. Точнее, развернуть его в другую сторону. Ты должен…

 

3

Слушая друга, Север несколько раз вскакивал со стула, принимался ходить по кабинету Кузовлева, затем вновь садился за стол. Белов был явно возбужден.

— Да, ты прав, Паша… — повторял он время от времени. — Ты полностью прав. Действительно, сейчас самый подходящий момент… Значит, говоришь, звонила она? Почувствовала, что я умираю? Вот стерва!..

Последнюю фразу Север произнес почти восхищенно.

— А еще учти — пока ты валялся в отключке, я сделал тебе пластическую операцию, — добавил Кузовлев. — Не хотел, чтобы ты об этом знал до поры, поэтому убрал из твоей палаты все зеркала. Но теперь посмотрись!

Север подошел к висевшему на стене зеркалу, внимательно изучил свое новое лицо.

— Ты волшебник, Паша! — воскликнул он наконец. — Моя рожа практически не изменилась — и все же это совершенно другой человек! Да ты просто художник, брат!

— Микрошрамов от пластики не осталось, рассосались так, словно и не было никакого вмешательства! — сообщил Павел. — Это уж твой феноменальный организм сработал, я тут ни при чем.

Белов действительно обладал феноменальными и необъяснимыми возможностями. Север не мог ничем заболеть — любая инфекция, даже самая страшная, попадая в его организм, мгновенно уничтожалась. Шрамы исчезали бесследно, стягиваясь сами собой. И вообще, словно сама Судьба предначертала Белову стать тем, кем он был до сих пор: санитаром общества, мстителем-одиночкой, идеальным бойцом милостью Божией. Ибо отпечатков пальцев, например, Север не оставлял: после его прикосновений на предметах оставался не рисунок папиллярных линий, а лишь бесформенные пятна, не подлежащие идентификации. Еще он умел сделать так, чтобы человек, встречавшийся с ним ранее, не мог его опознать при следующей встрече. Или принял бы за кого-то другого, за кого Белов хотел себя выдать. Мог Север также обнаруживать любую слежку и уходить от нее, будто растворяясь в пространстве… Многое он мог. Только это не делало его счастливее…

Подобными же способностями обладала и Мила. Но феноменальные способности не спасли супругов Беловых от заболеваний душевных: Севера — от реактивного психоза, Милу — от нимфомании…

— Значит, розыска мне теперь бояться нечего! — воодушевленно воскликнул между тем Белов в ответ на слова Павла.

— А ты и так не в розыске, — заявил вдруг Кузовлев, хитро улыбаясь. — Твои друзья, которых ты столь мало ценишь, что недавно собирался покинуть их навек, позаботились о тебе. Для милиции ты мертв. Для блатных тоже мертв. Так что никто тебя больше не ловит — ни менты, ни бандиты!

— Как… как тебе это удалось, Паша?! — опешил Север.

— Удалось! — самодовольно улыбнулся Павел. — Впрочем, моей заслуги здесь минимум. Просто повезло. Стечение обстоятельств. Недавно попал ко мне один бомж, твоего возраста и внешне — вылитый ты. Парень был смертельно болен и знал об этом. А у него имелась семья — жена и двое маленьких детей. Беженцы они, бездомные, и перспектив никаких. Я парня и уговорил сыграть посмертно твою роль. Взамен предложил купить квартиру его семье. Он согласился. Я сделал ему легкую пластику, чтобы он уж вообще от тебя не отличался, а когда он умер, пригласил своего друга, муровца Вальку, и его коллег для опознания опасного бандита Белова. О Вальке, кстати, еще будет разговор… Так вот, у ментов имелись только твои фотографии и видеоизображения, поэтому покойника признали Беловым. Правда, на следующий день опознание проводили еще два человека…

— Кто? — спросил Север напряженно.

— Мила и Иван. Помнишь Ивана?

— Естественно. Бандюга. А что, Милка сейчас с ним?

— Работает у него. Ну да это позже. Короче, опознали они в том бомже тебя… Милка, само собой, обо всем догадалась, ее не проведешь, она сразу поняла, что покойник — не ты. Но я вовремя ей подмигнул. А Иван купился. И заверил всю российскую блатню, что знаменитый Север Белов преставился. Иван нынче ходит в неплохом авторитете…

— А как он узнал о моей якобы смерти? В смысле, почему приехал опознавать труп? Кто ему сказал, что я умер?

— Это уж мой приятель с Петровки постарался. Запустил через своих агентов информашку по блатному телеграфу. Я его попросил.

— Он в курсе насчет меня?

— В курсе. Пришлось кое-что ему объяснить. Но я почти не рисковал. Валентин сам сатанеет от нынешней жизни. Прикинь: он, рискуя жизнью, ловит отпетых бандитов, а их через неделю выпускают. Он ценой невероятного напряжения выслеживает и хватает серийных убийц-маньяков, а ублюдочный господин Притыркин их милует. Дошло до того, что Валька всерьез подумывает примкнуть к группе «Белая стрела». Пили мы с ним как-то вдвоем, так он заявил: «Повстречайся мне живьем легендарный Север Белов, я бы ему руку пожал за очищение страны от всякой мрази!» Ну, я подумал-подумал и, когда возникла необходимость, рассказал Валентину правду о тебе. Он полностью на твоей стороне.

— Спасибо — и ему, и тебе…

— На здоровье. Мы с Валькой разработали для тебя один план, напрямую связанный с излечением Милы. Существует в глубинке некий городок, начальником милиции там работает старинный Валькин друг…

…Север внимательно выслушал Павла, кивнул.

— Годится. Так я и буду действовать. Но скажи мне, Паш, как Мила оказалась у Ивана? В какой роли она сейчас выступает? Как обычно — в роли проститутки? И что там за заведение?

— Как Мила у него оказалась — не знаю, я не смог переговорить с ней с глазу на глаз. Она тут для Ваньки такую истерику разыграла, убеждая его, что покойник — именно ты… Пришлось транквилизаторами отпаивать. А потом она звонила, выясняла, где ты и как ты на самом деле. Ты тогда еще совсем плох был. Мила очень торопилась, должно быть, у нее режим жесткий, так что я не успел ничего толком спросить. Больше я с ней не общался, только еще один раз — в тот день, когда ты вены вспорол… Зато насчет заведения Ивана я кое-какие сведения имею — Валентин разузнал. Расположено оно в одном городке ближнего Подмосковья, а представляет собой… Короче, это так называемый мужской клуб, сиречь подпольный публичный дом. Очень дорогой. Попасть туда можно только по рекомендации кого-нибудь из завсегдатаев. А Милка там не проституткой пашет, а стриптизершей. Говорят, ее номер — нечто потрясающее. Мужики так заводятся, что девочки идут нарасхват, даже запредельные цены клиентов не останавливают. Ходят слухи, будто Милка своим танцем способна зажечь нестерпимый сексуальный огонь даже в чреслах безнадежного импотента. Собственно, она является главной приманкой Ванькиного борделя. Кстати, сначала Милка выступала безымянно, инкогнито, зато теперь, после твоей мнимой смерти, ее в рекламных целях назвали прежним псевдонимом — Алая Роза. Так и объявляют: «Та самая Алая Роза!» Раньше, видимо, Иван не решался использовать старую Милкину кличку — боялся, что ты прослышишь и явишься к нему за женой. Сейчас уже не боится.

— Стоп… — Север болезненно скривился: ему не хотелось задавать следующий вопрос, но Белов понимал, что спросить надо. — Если Милка не проститутка, то кто же ее… обслуживает? — произнес он через силу.

— Чего не знаю, того не знаю… — вздохнул Павел.

— Ладно, выясню сам! — Север хищно оскалился: он уже чувствовал прежний волчий азарт.

— Тебе понадобится ствол… — начал Кузовлев.

— Ствол у меня есть, — возразил Север. — Ствол и все необходимое к нему спрятано в тайнике на чердаке дома, где мы когда-то жили с Милкой.

— Хорошо. Но денег я все равно дам тебе побольше — куда без них?..

— Не возьму я твоих денег, — отвернулся Север.

— Возьмешь! — прикрикнул Павел. — В этой больнице все куплено на твои деньги! И акционирована клиника на твои деньги! И нечего теперь нос воротить! Тебе нужны бабки, и ты их получишь! Я сказал!