Глава 1

В недалеком прошлом здесь находился санаторий Политбюро ЦК КПСС. Высокая, красиво вписанная в пейзаж ограда отделяла от остального мира обширную территорию ухоженного лесопарка, где деревья были хоть редки, но раскидисты, а стояли они как бы строем, словно по стойке «смирно». Между ними радовал глаз до предела окультуренный кустарник — но окультуренный столь умело, что с первого взгляда производил впечатление греющего душу первобытного природного буйства.

Само здание санатория казалось совсем небольшим, но чего только там не было внутри! Особенно сейчас, после его модернизации. Ибо нынче оно принадлежало одной из крупнейших в стране банковских корпораций, а вкусы банкирской верхушки отличались куда большей изощренностью, чем аскетичные, почти спартанские, если судить с современной колокольни, вкусы «вождей пролетариата» эпохи развитого социализма.

— Открывай! — крикнул Андрей охраннику, подъезжая к воротам на своем новеньком черном «Кадиллаке».

— Новая тачка, Андрей Николаевич? — спросил охранник Слава, пока ворота автоматически разъезжались в разные стороны.

— Ага, — степенно и благодушно кивнул Андрей.

— Хороша! — оценил Слава.

— Дойдешь до моих чинов — оторвешь себе получше! — шутливо успокоил его Андрей.

— Да где мне… — деланно смутился охранник, сам недавно купивший новенькую «БМВ».

Усмехаясь, Андрей выехал за ворота.

…Север лежал в кустах неподалеку. Увидев машину, которую «пас» уже вторые сутки, он стремительно, но аккуратно поднялся, не издав даже шороха, и беззвучной волчьей рысью побежал через лесополосу наперерез — туда, где дорога делала поворот и где клиента можно было взять «тепленьким», без шума и свидетелей.

Север не знал точно, кто такой Андрей. Но, наблюдая за территорией санатория, он легко вычислил лиц, которые приезжают сюда на собственных автомобилях, а потом щеголяют в камуфляжке. Не составляло труда догадаться, что подобные персонажи принадлежат к начальству охраны заведения. Именно одного из таких типов Север и решил захватить для задушевной беседы.

К намеченному «месту встречи» Белов прибыл раньше «Кадиллака». Вытащил револьвер, быстро и тщательно осмотрел его, проверяя готовность к работе. И едва машина, вырулив из-за поворота, поравнялась с линией прицела, Север выстрелил.

Пуля прошила переднее колесо. Беловский ствол бил не громче хлопка в ладоши. Шум леса полностью поглотил звук. Поэтому Андрей даже не заподозрил нападения. Он жутко удивился, когда фирменная тачка вдруг «захромала», заглушил мотор, вылез из машины и склонился над поврежденной шиной. Север, уже спрятавший оружие в нательную кобуру, не стеснявшую движений, напружинился перед броском.

Все же Андрей был профессионал. Он сразу увидел, что случилось с колесом. И тут же спиной почувствовал движение сзади. Мгновенно вскочив на ноги, он стремительно развернулся, сунув руку под пиджак с намерением выхватить пистолет.

Но не успел: Север кошкой прыгнул на него. Страшный удар кулаком в лицо швырнул Андрея на капот его собственного автомобиля. Слегка оглушенный, Андрей сполз вниз по скользкому металлу, и тотчас второй удар — под вздох — согнул мужика пополам. Тело Андрея словно переломилось в поясе, однако его тут же вновь подбросило, ненадолго вернув в вертикальное положение: это Белов коленом поддел физиономию противника. Уже не спеша, примерившись, Север поставил завершающую точку: врезал Андрею правой, зацепив самый край подбородка. И подхватил потерявшего сознание малого под мышки, не давая ему упасть.

Когда Андрей очнулся, он обнаружил себя привязанным к дереву на лесной полянке. Его еще мутные глаза буравил волчий взгляд худощавого высокого парня, одетого совсем непритязательно — однако очень подходяще для разного рода диверсионных акций, отметил Андрей, оценив наряд террориста наметанным взглядом профессионала.

— Где моя машина? — слабым голосом спросил Андрей.

— Ну, жлобня! — презрительно восхитился Север. — Тут его жизнь под большим вопросом, а он интересуется тачкой! Вы меня прикалываете, господа «новые русские»! Я тащусь от вас, как прик по стекловате! Машина! А тебя не волнует, что сейчас будет с тобой?!

— Что тебе надо? — выдавил из себя Андрей.

— Тачка твоя цела! — заявил Север. Он почувствовал, что клиент начал бояться, и решил слегка помучить его. — Я загнал ее в кусты, завалил валежником. И даже колесо тебе поменял! Ну, чего молчишь, как жопа в гостях? «Спасибо» я от тебя дождусь?

— Что тебе надо? — повторил Андрей уже жалобно.

— Я тут у тебя в кармашке ножик нашел, — продолжал Север, нарочно не отвечая на вопрос. — Клевый такой ножик, выкидушку. Вот, смотри! — Он щелкнул пружиной, и на свет явилось длинное, остро отточенное лезвие. — Хорошая штука, — повторил Север. — Самый раз уши резать, носы, яйца… Сдирать кожу с рожи, скальпировать, фашистские кресты на груди рисовать… Забавная вещица!

— Да что тебе надо, в конце концов? — воскликнул Андрей почти плаксиво.

— А надо мне от тебя совсем немного. Чтобы ты прояснил мне некоторые туманные для меня вопросы. Как говорится, будешь откровенен, сохранишь здоровье. Заметано?

— Спрашивай, — вздохнул Андрей.

— Судя по твоему удостоверению, ты заместитель начальника службы безопасности санатория, — сказал Север, разглядывая вдруг появившуюся в его руке «ксиву». — Андрей Николаевич Тишков. Приятно познакомиться. Меня можешь звать Крокодилом. Или Бегемотом. Или Фантомасом, если угодно, — балагурил Север, подавляя психику пленника, его волю к сопротивлению.

— Можно и Фантомасом… — пробурчал Тишков потерянно.

— Итак, Фантомас хочет знать: какова система охраны санатория? Сколько там долболомов со стволами, какие хитрости внутри и так далее. Короче, как я могу незаметно попасть за ограду?

— А если я расскажу, какие у меня гарантии, что ты меня не убьешь? — спросил Андрей.

— Гарантия у тебя одна — мое слово. Других гарантий нет и не жди. Но слово я тебе даю твердо. — Последнюю фразу Север произнес с таким нажимом, что Андрей поневоле поверил: слову этого парня можно доверять. Такой, как он, словами бросаться не станет.

— Охраны внутри двадцать человек с «калашами», — начал излагать Андрей. — Это только бойцы. Еще пятеро — разного рода «старшаки», разводящие, так сказать. Званий у нас нет, сам понимаешь… Четверо руководят группами бойцов по пять человек каждая, а пятый — начальник над всеми.

— Это его ты заместитель? — поинтересовался Север.

— Нет, он функционер моего уровня, мой сменщик, — пояснил Андрей. — Главный начальник сам не охраняет, он только организовывает безопасность. Здесь бывает наездами. Сейчас он в Москве.

— А ты, стало быть, его заместитель? — уточнил Север насмешливо.

— Да. Я и еще один парень. Который сейчас заступил на смену.

— Ясно. Выкладывай дальше. Как действуют группы охранников?

— У каждой свой участок. Периодически они его обходят. Но в основном сидят в караулках — у каждой группы своя караулка. А одна какая-нибудь группа постоянно охраняет ворота.

— Как попасть за ограду?

— Через ворота не прорвешься. Без пропуска не пустят, а штурмовать безнадежно. Ты один или с командой?

— Не твое дело! — резко ответил Север. — Ты знай себе пой, соловей! Так почему штурмовать безнадежно?

— Чтобы протаранить такие ворота, нужен танк. А форсировать… Если вас несколько человек, вас сразу постреляют. А если вас целая армия, то охрана объявит общую тревогу, вызовет по рации помощь из города. Милицию, в конце концов, РУОП. Безнадежно, — закончил Андрей уверенно.

— Остается через ограду, — подхватил Север. — Ну, какие там сюрпризы? Излагай, не стесняйся.

— С внутренней стороны по всему периметру пущена колючая проволока. Несколько слоев, спиралью. Проволока закамуфлирована кустами, так что не видна вообще. Спираль метровой высоты. Спрыгиваешь за забор — и аккурат попадаешь в ее дружеские объятия. Из проволоки самому все равно не выбраться, либо изрежешься насмерть, либо придется звать на помощь. Надежно.

— Знакомая система, — кивнул Север. — Теперь вот что мне скажи: персонал санатория — он где живет?

— Кто где… Повара, официантки, горничные и прочие подобные работники — у себя дома. Все они из окрестных деревень, их на автобусе привозят и увозят. А девочки из специальной внутренней обслуги — в служебном флигеле. Этих вообще за территорию не выпускают в течение всего срока контракта.

— Почему?

— Они обслуживают секретные совещания, тайные переговоры боссов с партнерами и другие аналогичные мероприятия. Поэтому в курсе закрытой информации. Текущей, конечно. Сам понимаешь, выпускать их нельзя, чтобы не сболтнули лишнего. Подобные условия, кстати, оговариваются в договоре найма. Так что все законно.

— А как девочки обслуживают эти… мероприятия? Интим-услуги? — Север презрительно хмыкнул.

— И интим-услуги тоже, — подтвердил Андрей. — Если надо, девок подкладывают важным гостям, чтобы те были посговорчивее. Размякали, так сказать. А в другое время боссы сами развлекаются. Телки-то экстра-класса, все красотки — куда там разным мисс Европа-Америка… И постельную науку знают от альфы до омеги. Профессионалки.

— Мне нужна девочка из спецобслуги. Галя Куприянова. Знаешь ее?

— Галечка, как же… — осклабился Андрей. — Девочка — высший сорт, отношения у меня с ней самые нежные, нежнее не бывают…

— Дерешь ее, что ли? — спросил Север грубо.

— Ага, — ухмыльнулся Андрей. — Вообще-то спец-обслуга на нас, охрану, смотрит свысока. Игнорирует. Эти телки предназначены для персон высшего ранга и простых смертных презирают. Мы, конечно, отвечаем им тем же — бляди, мол, позорные. Но это больше от злости, от обиды. Спесь их проституточья раздражает. Ведь дешевки же сортирные, траханые-перетраханные, а туда же, с гонором! Разложить бы такую вдвоем-втроем!.. Да нельзя. Враз уволят. Вот и держим вооруженный нейтралитет.

— А Галя? — спросил Север.

— О, Галина… — расплылся Андрей. — Она ведь слегка нимфеточка… И меня выделяет среди других. Порой даже приглашает к себе в комнату.

Север вспомнил толстое обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки Тишкова и брезгливо сплюнул.

— Кобелино вульгарис… — пробормотал он. — Скот обыкновенный, типичный, тривиальный. Научного и иного интереса не представляет…

— Что?.. — оторопел Андрей. Он не ожидал подобной реакции на свои откровения.

Тишков был столь словоохотлив от страха. Андрею хотелось умаслить террориста, подыграть ему. Чтобы не убил. И чтобы не стал углубляться в один вопрос, который они вроде уже проскочили и возвращаться к которому Андрей ой как не хотел…

— Дерьмо ты, вот что, — пояснил Север. — Женатый, а харишь проститутку. Впрочем, мне плевать. Как найти Гальку?

— Служебный флигель, комната восемь.

— Как этот флигель расположен?

Андрей объяснил.

— Там есть охрана? — продолжал выяснять Север.

— Специальной нет.

— Еще вопрос. Что за бойцы ваши охранники? Ну, рядовые? Солдаты-срочники?

— Аллах с тобой! Наши ребята — бойцы службы собственной безопасности корпорации. Мы их сами набираем. Срочники, сказанул тоже…

Север не подал вида, но почувствовал явное облегчение. Бойцы службы собственной безопасности… Этих псов не жалко. Они ничуть не лучше обычных бандитов — готовы рвать в клочья кого угодно по малейшему кивку хозяина. Бультерьеры. Если придется с ними сшибиться, Север убьет любого из них не задумываясь. Рука не дрогнет.

— А зачем тебе Галя? — спросил Тишков. — На хахаля ты не похож, да и нет у нее хахаля, она говорила… А похищать девку ради информации глупо. Похитить можно и фигуру покрупнее, если уж приспичило…

— Тебя, например? — бросил Север презрительно.

— Зачем меня?! — мгновенно струсил Андрей. — Что я знаю? Я служака, у меня другая работа, секреты финансовых махинаций мне неизвестны. Я мелкая сошка…

— Третий в очереди поссать! — вспомнил Север фразу одного своего знакомого. — Заткнись, подбери дерьмо в штанах, никто тебя похищать не собирается. Мне нужна Галька, а зачем — не твое дело!

— Конечно, не мое! — охотно, даже подобострастно согласился Андрей. — Я вообще ничего знать не хочу, честно! Только не убивай… — добавил он тихо.

Север не обращал на него внимания — думал.

— Та-ак! — произнес он спустя минуту. — Вроде обо всем побазарили. А теперь напрягись, Андрюша, и хорошенько поклацай мозгами — не скрыл ли ты от меня чего-нибудь? Какой-нибудь хитрой ловушки, куда я влезу, как голый фраер в петушатник? Ну, колись, милый Энди. Да проворнее, а то заболтался я тут с тобой…

Именно подобного вопроса Тишков больше всего и боялся. Он собрался с духом, чтобы голос его звучал максимально твердо, попытался улыбнуться и, как бы иронизируя над собой, произнес:

— Да что ты, Фантомас, ничего я не скрыл, зачем мне…

Север несколько секунд смотрел на него.

— Дурак ты, Андрей! — наконец изрек он. — Я чую вранье почище любого детектора лжи. А ты врешь, утаиваешь что-то. Ну, сам напросился…

Неожиданно Север левой рукой схватил Тишкова за горло. Стальными пальцами сжал гортань. Андрей захрипел, разинул рот, стараясь вдохнуть хоть немного воздуха, и тут же Север вбил ему в глотку какую-то тряпку, которую, оказывается, держал в правой руке. Андрей выпучил глаза. Север отпустил его кадык.

— Задерживаешь ты меня, — сказал Север досадливо. — Ну да ничего не поделаешь. Начнем играться…

Он вытащил тишковский пружинный нож, выщелкнул лезвие. Деловито осмотрел сначала его, а потом физиономию Андрея, словно примериваясь. Затем скользнул взглядом вниз, по всей фигуре Тишкова.

— С чего начнем? — спросил Север. — С ушей или с яиц?

Лицо Тишкова исказилось ужасом.

— Ага, с яиц, — кивнул Север, словно соглашаясь с клиентом.

Он аккуратно расстегнул Андрею штаны, спустил их, приподнял клинком мошонку.

— Тебе какое меньше жалко — правое или левое?

Андрей замычал, заблажил, насколько позволял кляп, отчаянно завращал глазами. Север взглянул ему в лицо. Тишков изо всех сил старался дать понять, что просит вытащить кляп у него изо рта.

— Ты, поди, поговорить захотел? — весело ощерился Север.

Андрей усиленно закивал. Север выпрямился, пожал плечами и резким движением выдернул тряпку.

— Говори, — велел он равнодушно.

— Там… За оградой… — прохрипел Андрей. — После кустов с колючей проволокой… — Он закашлялся.

— Давай бодрее, — поторопил Север. — А то, я вижу, у тебя мало энтузиазма. Ну! — Он пнул Андрея в голень.

Тот взвыл, закашлялся еще сильнее. Север пнул его вторично.

— Не бей меня! — с трудом выдохнул Андрей.

— Нечего было врать! — отрезал Север. — Вы, все новые уроды, не понимаете доброго обращения. Вас только хорошей плюхой и можно чему-то научить. Ну говори же, козел! Что там за подлость придумана, кроме колючей проволоки?!

— Полоса безопасности… — выдавил из себя Андрей. — Ширина — два метра…

— Что за дерьмо такое — полоса безопасности?!

— Полоска высокой травы… А в ней всякие ловушки… Зазубренные стальные колья, петли из стальной проволоки… Попадет нога в такую… или рука… начнешь биться, запутаешься еще сильнее… задушишь сам себя, если орать не начнешь… Вот!

— И ты, с-сука, молчал?! — Север плоской напряженной ладонью от души хватил Андрея по скуле, задев ухо и шею. Левой рукой он тотчас припечатал рот Тишкова, не дав тому заорать. «Наверно, я выбил ему барабанную перепонку, — подумал Север, заметив тоненькую струйку крови, побежавшую из уха Андрея. — Ничего, пусть скажет спасибо, что жив остался».

— Теперь ты все выложил? — спросил Север, когда Тишков очухался.

— Теперь все, — всхлипнул тот.

— Вот сейчас верю. Давно бы так. А то я ему жизнь дарю, а он меня направляет прямиком в объятия костлявой. — Север говорил насмешливо и пренебрежительно, ясно давая понять, кем считает собеседника. Андрей понял.

— Не убивай! — взмолился он.

— Завалил бы я тебя, — произнес Север мечтательно. — Да слово дал. А нарушать слово мне Заратустра не позволяет, как выражался милейший Остап Бендер. Ладно, живи.

Он поднял из травы небольшую сумку, которой Тишков раньше не приметил. Достал оттуда шприц, наполнил его какой-то жидкостью из пузырька.

— Ты что?! — ахнул Андрей в ужасе.

— Да не ссы ты, — усмехнулся Север. — Хотел бы я тебя пришить, зачем мне такие сложности? Вот ножик твой. Воткнуть тебе его в брюхо — и привет. А после развязать тебя и ручонки твои еще тепленькие на рукояточке укрепить. И пусть потом доказывают, что ты не самурай!

Пока Север говорил, он обнажил предплечье Андрея, перетянул его снятым с Тишкова ремнем, нашел подходящую вену, ввел в нее иглу.

— Поспишь пару суток — не сдохнешь! — напутствовал он Тишкова.

Проваливаясь в беспамятство, Андрей успел подумать только об одном: «А ведь я совершенно не запомнил лица этого Фантомаса… Как же его потом искать?..» Вслед за этой мыслью наступила тьма.

Север отволок Андрея в его же машину, которую загнал в овражек и завалил буреломом. «Пока сам не проснется, его вряд ли найдут. А проснется он не скоро. Стало быть, время у меня есть», — подумал Север, удаляясь от места «захоронения» автомобиля и его незадачливого хозяина. Естественно, Север позаботился, чтобы Тишков не задохнулся в салоне — слово есть слово.

 

Глава 2

Подходящее дерево Север нашел не сразу — пришлось побродить вокруг ограды санатория, рискуя привлечь внимание охраны. Наконец Белову попалось то, что нужно: высокая, но не очень толстая сосна с раскидистой кроной, стоящая на достаточном расстоянии от забора, но так, что между ней и оградой других деревьев не росло. Север понял: вот оно. Он снял с пояса моток веревки с укрепленной на его конце стальной «кошкой» и, примерившись, метнул «кошку», зацепив ею могучий сук сосны. Остальное было делом ловкости, а ее у Белова хватало с избытком.

Устроившись среди ветвей дерева на высоте добрых тридцати метров, Север принялся изучать внутреннюю территорию санатория. Точнее, тот ее участок, который должен был послужить Белову «посадочной площадкой».

Уже давно стемнело, но Север умел видеть в темноте не хуже кота. Эту свою паранормальную способность Белов приобрел давным-давно, в результате тяжелейшего психологического шока. Тогда же Север ощутил в себе и ряд других свойств организма, делавших Белова почти непревзойденным бойцом. Например, он не оставлял отпечатков пальцев, умел чувствовать слежку и уходить от нее, словно растворяясь в окружающем пространстве, умел оставаться незаметным в толпе, словно его и вовсе не было в данном месте в данное время, а главное — умел сделать так, что его никто не мог опознать, если он сам этого не хотел. Люди просто не запоминали его лица или запоминали совершенно иной, не совпадающий с реальным, облик Белова. Это давало ему возможность представать перед одним и тем же человеком в разных образах, и человек оставался уверен: он знаком с двумя или тремя пусть похожими внешне, но совершенно различными мужчинами, даже не догадываясь, что все эти его знакомые — лишь выступающий каждый раз под другой личиной Север.

Белов никогда ничем не болел и не мог заразиться никакой, даже самой страшной болезнью. Не нуждался в тренировках для поддержания физической формы. Однако убить его было так же легко, как любого обычного человека. Впрочем, нет, не так же: боевые навыки, приобретенные Севером еще до появления особых способностей и намертво закрепленные последними, сделали бы попытку прикончить Белова крайне опасной для предполагаемого киллера.

Теми же особыми способностями обладала и жена Севера — Мила. Она непонятным образом переняла их от мужа, но, увы, сверхнормапьные возможности пока так и не сделали чету Беловых счастливее… Просто помогали им элементарно выживать в этом жутком мире.

…Север внимательно осмотрел участок территории, прилегавший в ограде с внутренней стороны. «Так, — подумал Белов, — вспомним, что говорил господин охранник. Значит, вот эти густые кусты — не кусты вовсе, а камуфляж для «зарослей» колючей проволоки. А вон та пышная трава — на самом деле смертельно опасный «пояс безопасности». Слава Богу, границы его четко обозначены: сверху это отлично видно. Итак, кусты шириной метра два, травка — столько же. А дальше начинаются деревья. И если прыгать, то упаси Господь врезаться в одно из них. Костей не соберешь…»

Север обмотал свой трос вокруг ствола сосны, зацепил «кошку» за толстенный сук. Подергал веревку, решил — выдержит. Надежно. Что ж, можно прыгать.

Он еще раз проверил, хорошо ли закреплена на теле амуниция: револьвер, запасные обоймы, отмычки. Работать отмычками Север научился недавно: его выучил приятель по кличке Умник, оказавшийся высококвалифицированным слесарем. Такова была «довоенная», то есть демократическая профессия Умника, которую он вынужден был оставить в связи с торжеством свободы и прав человека в России. Но прежние навыки Умник сохранил. И передал их Белову. А Север умел обучаться любому делу почти мгновенно.

Север обмотал кисти брезентом — иначе после прыжка от кожи ладоней просто ничего не останется. Прикинув длину веревки, набросил ее свободной петлей на руки. Отошел по ветке как можно дальше назад, насколько позволяла ее протяженность. Мысленно перекрестился: хоть он и был атеистом, по православный крестик носил и в крайних ситуациях не чуждался воззвать к высшим силам — на всякий случай. Потом глубоко вздохнул и, взяв с места максимальный разгон, ринулся вниз.

Он пролетел над оградой, над кустами с притаившейся в них «колючкой», над блеснувшей упрятанным в траве металлом «полосой безопасности»… И тут веревка резко рванула. Не ожидай Север этого момента, его бы отбросило назад, прямо в объятия хитроумных ловушек. Однако Белов все рассчитал: ослабленная петля на руках сжалась, впиваясь в тело, трос заскользил по облегавшему ладони брезенту, значительно замедлив при этом скорость падения. Последним усилием Север развернулся в воздухе и приземлился буквально в нескольких сантиметрах за чертой «пояса безопасности»…

Белов ничком рухнул наземь. Некоторое время он лежал, переводя дыхание и прислушиваясь. Потом встал, все еще сжимая в руках веревку. Бросил взгляд вверх. «Скажи мне кто, что я сумею так прыгнуть, — рассмеялся бы в лицо! — подумал Север, запоздало ежась. — Слава Богу, здесь не держат сторожевых собак! Видать, опасаются за сохранность костюмов высоких гостей…»

Север освободил руки от брезента, привязал конец веревки к стволу ближайшего дерева. Осмотрел себя — все ли на месте из снаряжения? Затем, облегченно вздохнув, Белов двинулся сквозь окультуренные заросли в обход здания санатория, к флигелю для «особой обслуги».

Тишков не соврал: флигель специально не охранялся. Его внешней дверью, по всей видимости, пользовались вообще крайне редко: флигель соединялся с основным зданием стеклянной галереей, и девочкам не было нужды ходить кругом, чтобы попасть на свои «рабочие места». Это обстоятельство весьма устраивало Белова.

Осмотревшись по сторонам и убедившись в отсутствии поблизости кого бы то ни было, Север скользнул к двери флигеля. Справиться с замком оказалось легко: вероятно, здешние хозяева всерьез не верили в возможность нападения на санаторий. Их можно было понять: кто решится потревожить покой столь важных господ, закулисных вершителей судеб огромной, ограбленной ими до нитки страны? Да никто…

В коридорах флигеля было пусто. Восьмая комната оказалась на втором этаже — первый этаж был полностью нежилой. Север негромко постучал в нужную дверь. Никакого ответа. Белов прислушался. Из-за двери не доносилось ни единого шороха. «Похоже, ее нет, — подумал Север. — Проверим…» Отмычкой он без труда открыл дверь. Осторожно вошел, держа на всякий случай револьвер наготове. Никого…

Комната напоминала обычный номер рядового дома отдыха советских времен. Койка, тумбочка, стенной шкаф, санузел с душем, раковиной и унитазом. Непривычно смотрелось только биде. «Небогато живут супертелки, — усмехнулся про себя Север. — Впрочем, им все компенсируют потом, когда они отработают срок контракта. Им ведь большие баксы на текущие счета капают. Можно и потерпеть три годика».

Он вышел из номера, притворил за собой дверь. Где же искать Гальку? Куда она могла податься ночью? Наверно, работает. В постельке. Но как найти эту постельку?

Недолго думая, Север постучал в соседнюю комнату.

— Кто там? — пару минут спустя раздался из-за двери недовольный заспанный девичий голос.

— Охрана! Откройте! Вас вызывают! — деревянно-официальным безличным голосом провозгласил Север.

— Какого еще черта?! — вспылила девушка. — Совсем затрахали! Кто вызывает?!

— Вызывают! Откройте! — тупо повторил Север.

Девица была уверена, что бояться ей здесь нечего, поэтому открыла, тихо и зло матерясь.

— Что за блядские выходки у вас тут… — начала было она, растворив дверь, и осеклась. Ибо в лицо ей смотрело револьверное дуло.

— Тихо, киска, тихо, — миролюбиво предложил Север. — Бояться нам не надо. Нам надо медленно отойти назад и впустить меня в номер. Я не трону тебя, если будешь хорошей девочкой. Иди! — Он повелительно качнул стволом.

Онемевшая от страха девчонка, как сомнамбула, двинулась спиной вперед, глядя на незваного гостя огромными, полными ужаса глазами. Север вошел вслед за ней, закрыл дверь, жестом предложил проследовать в комнату. Девица подчинилась.

— Садись на койку, а я позаимствую стульчик, — сказал Север. — Вот и славно. Вот и устроились. А теперь поговорим.

— Кто вы? — спросила девушка дрожащим голосом.

— Скажем, дед Пихто. Неважно. Пришел я не к тебе и не по твою душу. Так что веди себя спокойно и отвечай на вопросы. Да, подозреваю, ты можешь как-нибудь вызвать охрану. Подать сигнал тревоги. Ведь можешь?

— Могу… — пролепетала девушка.

— Так вот: не надо этого делать. Если сделаешь, я вынужден буду тебя убить. Выхода ты мне не оставишь. А убивать женщин, да еще таких красивых, не в моих правилах. Поэтому прошу тебя: не дергайся, ладно?

— Ладно… — выдавила из себя девица.

— Сейчас мы пообщаемся, — продолжал Север, — и я мирно уйду. Никто даже не узнает, что я у тебя был. Договорились?

— Да…

— Итак, начнем. Мне нужна Галя Куприянова, твоя соседка. Но ее нет в комнате. Где она, не знаешь?

— Галька? Знаю… То есть, думаю… — девушка запнулась.

— Говори, говори! — подбодрил ее Север.

— Сегодня ее любовник приехал, — пояснила девчонка. — Один из наших хозяев… Он неравнодушен к Гальке, он ее сюда и устроил…

— Банкир?

— Ага. Член совета директоров корпорации. Борис Анатольевич, мать его в душу…

— И Галя сейчас у него?

— Наверняка… Говорю же, неравнодушен он к ней, кобелище… Ой, простите! — она ладошкой прихлопнула рот.

— Не пугайся, я не из его друзей. Миловал меня Бог от таких приятелей… Так где они сейчас развлекаются? Галя с Борис Батьковичем?

— В апартаментах, там, в главном здании. А все же кто вы?

— Губернатор острова Борнео. Паниковский моя фамилия. Где находятся эти апартаменты? Давай подробно: как пройти-найти? Ну!

Девушка объяснила.

— Какая там охрана? — спросил Север. — Сколько человек, кто где стоит, как вооружены, есть ли рация? Ясен вопрос?

— Ясен…

— Излагай! — Север говорил мягко, но так, что прекословить ему никакого желания не возникало.

Сначала робко, а потом все более раскованно девушка принялась рассказывать то, что знала. А знала она достаточно: девица оказалась наблюдательной. К тому же сильно не любила и охранников, и своих хозяев. Первых — за хамство и неприкрытый, хоть и вынужденно сдерживаемый кобелизм, вторых — за тот же кобелизм и пещерную «новорусскую» спесь.

— Ушла бы отсюда завтра же, если б не контракт! — несколько неожиданно завершила она свой рассказ.

— А Галька? — поинтересовался Север.

— Гальке что? Она ж бывшая проститутка. Профессионалка. Ей тут даже нравится. Главное — платят хорошо. И Борис ее опекает. А со мной он такое вытворял…

— Что? — резко спросил Север.

Она сказала. Белов сморщился.

— Вот гад… А кстати, ты разве не профессионалка?

— Я любительница… — вздохнула девушка. — Была. Теперь разлюбила я это дело.

— Как звать-то тебя, грешница? — хмыкнул Север.

— Таня…

— Вот что, Танечка. Я сейчас уйду. А тебя мне придется связать и ротик заткнуть…

— Не надо связывать! — вдруг воскликнула Таня перепуганно. — Не надо… пожалуйста!..

— Но как же… — удивился Север. — Ты же все-таки можешь поднять тревогу…

— Не подниму я тревогу! А если вы меня свяжете и меня завтра в таком виде найдут, то сразу поймут, что это я вам все выболтала насчет охраны! И тогда мне будет плохо! Очень плохо, понимаете?!

— Но что же мне делать? Я ведь жизнью рискую!

— У меня есть снотворное, — заторопилась Таня. — И водка! Вы разбираетесь в колесах?

— Разбираюсь, — кивнул Север. — Дай глянуть.

Девушка достала из тумбочки облатку лекарства.

— Годится, — одобрил Белов, посмотрев.

— И вот водка! — Таня вытащила бутылку. — Четыре таблетки на стакан — и я буду спать, как сурок, до завтрашнего вечера! Если не поднимут!

— Четыре таблетки? Не отравишься? Ведь максимальная доза…

— Нет, я привычная! Зато вы можете быть спокойны! И нет необходимости меня связывать!

Она торопливо выковыряла таблетки из упаковки, горстью швырнула в рот. Сразу налила себе полный стакан водки и выпила залпом.

— Посидите еще немного, пока я не засну, — пробормотала Таня. — А будете уходить — захлопните дверь… И пожалуйста, не выдавайте меня, если попадетесь нашим… псам!..

Она уже улеглась в постель и неудержимо засыпала.

— Не бойся, не выдам… — Север вздохнул. — Живи спокойно, дуреха… Если дадут тебе жить спокойно… Хоть бы дали — ты ведь ребенок совсем.

Девушка уже спала. Север беззвучно вышел, аккуратно захлопнув дверь.

Попав в основное здание санатория через внутреннюю галерею, Север уверенно направился к лифтам. Он должен попасть на третий этаж — именно там находятся апартаменты для особо важных гостей. Именно там драгоценный Борис Анатольевич развлекается сейчас с Галькой. И попасть туда Белову нужно без шума — иначе вся операция пойдет насмарку, да и сама его жизнь окажется под вопросом.

В холле перед лифтами дежурил охранник с рацией. По ней он передавал на третий этаж своим коллегам, все ли спокойно на его участке. Пост у парня был ответственный, ведь только отсюда предполагаемый злоумышленник мог добраться до святая святых санатория — номеров-«люкс» для боссов. Ибо только через этот холл можно было пройти к лифтам и лестнице, ведущей наверх.

Север появился из-за угла и двинулся прямо по коридору, вливающемуся в нужный холл. Белов шел открыто, не таясь. Коридор имел одно преимущество по сравнению с холлом: значительно более слабое освещение в ночное время. Север это оценил.

Увидев приближающуюся мужскую фигуру, охранник не то чтобы всполошился — он считал, что беспокоиться особенно нечего, откуда здесь взяться чужаку, — но четко выполнил свои обязанности. Одной рукой малый поволок из-за спины висящий на ремне автомат, второй поднял ко рту мини-рацию. Однако включить ее на передачу не успел…

Север вскинул ствол и выстрелил дважды. Пули понеслись, словно догоняя друг друга. Первая в клочья разнесла рацию, выбив ее из руки охранника. Вторая ударила парню в лоб, разметав череп кровавыми брызгами.

Путь наверх был свободен.

Теперь следовало действовать максимально быстро. Север бесшумной тенью взлетел по лестнице, на бегу перезаряжая оружие. В пролете второго этажа остановился. Он знал: там, на третьем, постоянно дежурит охранник, контролирующий именно лестницу. Север даже чувствовал присутствие этого парня у себя над головой. А в холле перед лифтами торчат трое остальных стражей. И еще в этом холле понатыканы видеокамеры слежения, передающие изображение в караулку, где сидит командир данной секьюрити-группы. И если он увидит неладное на своем мониторе, то может мгновенно подать сигнал общей тревоги…

Север взвесил на ладони две стреляные револьверные гильзы, которые только что вытащил из барабана, заменив их новыми патронами. Да, пожалуй, это мысль… Он бросил гильзы на ступеньки лестницы, ведущей выше. Гильзы зазвенели. Тотчас охранник на верхней площадке задвигался. Он подошел к перилам и перегнулся через них, всматриваясь.

— Толя, что там? — крикнули ему из холла.

— Не пойму… — отозвался Толя.

В ту же секунду Север, оттолкнувшись от стены, к которой прижимался, прыгнул на ступеньки лестницы вслед за гильзами. Он винтом крутанулся в воздухе и на лету выстрелил, ориентируясь на звук Толиного голоса. Пуля угодила точно в лицо парню. Тот крякнул и, мешком перевалившись через перила, рухнул вниз, уже мертвый. Тело падало прямо на Белова. Север едва успел откатиться в сторону.

— Толик, что?! — закричали товарищи убитого, не понимая происходящего. Север услышал их торопливые грузные шаги. Опережая противника, Белов взбежал на площадку между вторым и третьим этажами. Теперь он прекрасно видел двери, ведущие на лестницу из холла. И как только бойцы выскочили оттуда, они были встречены тремя негромкими щелчками револьверных выстрелов…

Оставался еще командир группы. Север знал: «старшой» должен находиться в караулке, а она — по коридору налево, если идти от лифтов. Надо выманить мужика из комнаты, пока он не всполошился окончательно.

Высунувшись из-за двери, Север пулями посбивал видеокамеры слежения. Мгновенно перезарядил ствол. И метнулся через холл к коридору.

Он успел вовремя. Из комнаты, расположенной именно так, как представлял себе Север, выглянул детина лет сорока, сжимавший в руке пистолет системы «беретта». На всякий случай Белов пальнул трижды. Детину, отброшенного ударами свинца, шибануло о дверной косяк и боком опрокинуло к стене коридора.

Путь был свободен окончательно. Север быстрым шагом двинулся вперед. Ага, вот и искомый номер-«люкс». Белов толкнул дверь — заперто, конечно. Недолго думая, Север пулями выворотил замок и ворвался внутрь.

Разбуженный шумом, Борис Анатольевич вскинулся на своем шикарном ложе.

— Как ты смеешь?! — возмущенно начал он, увидев незнакомого парня.

Одним прыжком Белов оказался рядом, схватил банкира за волосы и буквально выдернул из койки, ничком бросив на пол. Борис попытался привстать на карачки — Север пнул его сапогом в голую задницу, прижав к дорогому ковру.

— Леж-жать! — страшно прошипел Белов, больно придавив револьверным дулом затылок банкира. — Вякнешь — убью, ты понял?!

Боря всхлипнул и затих.

Из постели высунулась перепуганная девичья мордашка. Белов сразу узнал Галю, хотя видел ее прежде всего один раз.

— Гелла! — осклабился он. — Ты здесь, слава Богу! Значит, этот выблядок может отдыхать!

Револьверной рукояткой Север врезал банкиру по башке — тот лишь хрюкнул, вырубаясь.

— Ну привет, Галина! — подмигнул Белов девчонке. — Я по твою душу явился. Я — Север Белов, муж Алой Розы, въезжаешь?

— М-милки?.. — переспросила девушка обалдело.

— Ее, — кивнул Север. — Ты пойдешь со мной, Галя. Ты нам нужна.

— Н-нужна? Зачем? — Она никак не могла оправиться от испуга.

— Хотим нанять тебя на работу.

— Нанять? А если я откажусь?

Север, не ответив, принялся неторопливо перезаряжать оружие. Он не запугивал Галю — просто давал понять, что выбора у нее нет.

— А зачем отказываться? — произнес он наконец. — Работа нетрудная, привычная для тебя — трахаться…

— С кем, с тобой? — перебила девушка, которая уже малость пришла в себя.

— Размечталась! — фыркнул Север. — На хрен ты мне сдалась? Не со мной, конечно, с другим мужиком.

— С каким?

— С одним крутым бандитом. Ты лучше поинтересуйся, сколько мы тебе заплатим за эту работу.

— И сколько?

— «Лимон» баксов.

— С-сколько? — Девушка явно оторопела.

— Ты глухая? Миллион долларов, — раздельно повторил Север.

— Миллион баксов только за то, чтобы просто потрахаться с каким-то там блатняком?! — Галя не верила своим ушам.

— Не просто потрахаться, есть в этом деле определенные тонкости…

— Риск большой? — уточнила Галя деловито.

— Риск есть… Не такой уж большой, но есть. Однако, я думаю, сумма гонорара перекрывает собой все сложности, связанные с этой работой.

— Если меня убьют, мне никакие деньги не понадобятся! — заявила Галя безапелляционно.

— Да не убьют тебя! — вспыхнул Север. — За твою безопасность отвечаю я! Я, Север Белов! Лично! Даю тебе слово — при любом раскладе ты останешься живой и с бабками! Каких тебе еще надо гарантий?!

— Убедительно, — согласилась Галя. — Север Белов — это имя. Но пойми и меня тоже: здесь у меня работенка непыльная, условия прекрасные. Платят, конечно, не «лимон», но тоже достаточно. А главное, никакого риска.

— Нет, это ты пойми, девочка! — разозлился Север. — Я сюда пришел, навалив кучу жмуриков, не для того, чтобы ты тут торговалась или ломалась! Нет у тебя другого выхода, кроме как пойти со мной. Не пойдешь добром, уволоку силой! Ты усекла?!

— Жмуриков… Так ты снял охрану… — Галя только теперь осознала, что Север не смог бы попасть в апартаменты, иначе как предварительно истребив секьюрити. — Значит, я пленница?

— Понимай как знаешь, — пожал плечами Север. — Но вот что я еще тебе скажу, милая Гелла. Работать тебе предстоит на пару с Алой Розой. Она, кстати, утверждала, что, услышав это, ты побежишь за мной хоть на край света с закрытыми глазами!

— С Милкой?! На пару?! — воскликнула Галя удивленно-восторженно.

Она выскочила из койки пробкой от шампанского. Галька была абсолютно голой, однако совершенно не стеснялась чужого мужика. И не только потому, что ей, профессиональной проститутке, стыдливость давно стала обузой, от которой девка благополучно избавилась. Просто Галину охватил бурный порыв чувств, исключавший саму возможность задумываться о деталях собственного поведения.

— Ты не врешь? — Девчонка искательно заглядывала Белову в глаза. — Алая Роза будет готовить меня перед работой?

— Именно так.

— Каждый раз?

— Каждый раз, — подтвердил Север. — И тебя, и мужика. В этом и заключается ваша совместная деятельность — она заводит, ты трахаешься. А когда все закончится, получишь «лимон» баксов.

— Просто сказка какая-то… — пробормотала Галина ошалело. — Конечно, я пойду с тобой куда угодно. При таких раскладах… Я вся твоя, командуй!

— Одевайся, только быстро, — велел Север. — А банкирчик твой нам вовремя подвернулся. Он-то нас отсюда и вывезет.

Пока Галя одевалась, Север взялся приводить в чувство Бориса Анатольевича. Не сильно он с ним церемонился: окатил лицо взятой со стола водкой, крепко набил по щекам, от души пнул под ребра — не опасно для здоровья, но очень больно. Банкир очнулся, закряхтел, захныкал, приподнял голову и сел.

— О-ох! — выдохнул Борис. — Кто ты такой, а? — взглянул он на Белова.

— Начальник Чукотки, — деловито пояснил Север. — Давай, шевелись, срань! Ты вывезешь меня и Гальку с территории этого блядского сортира, санатория вашего! Въехал?!

— Как вывезу?

— На своей машине! Машина, надеюсь, у тебя есть?

— Есть, в гараже… А ты что, берешь меня в заложники? Ты террорист? Тебе деньги нужны? Так давай здесь договоримся, зачем куда-то ездить? Скажи, какая команда тебя наняла, я переведу им деньги прямо отсюда, по телефону… — Борис быстро просек, что если уж парень благополучно миновал охрану и добрался до него, то лучше с ним шуток не шутить. Плевком перешибет. — Ну, говори, на какой счет переводить бабки и сколько? Ты не думай, я по-честному… Раз ты смог меня припереть к стенке, я жаться не буду. Я умею проигрывать… И вывезу тебя, вот клянусь… Только пушку убери, нервирует она меня, спрячь ты ее… — бормотал банкир.

— Да не нужны мне твои вонючие бабки! — сорвался Север.

— А что тебе нужно? — опешил Борис. — Кто ты?

— Я твой шиздец, — отчеканил Север зло, — если ты не будешь выполнять мои команды! А ну, живо одевайся, козел! Рассусоливать он мне тут будет! Ну! — Белов сопроводил свои слова увесистым пинком.

С Борисом Анатольевичем еще никто так не обращался. Боря был отпрыском семьи известного старого большевика-ленинца, «зачищенного» в свое время Сталиным и затем посмертно реабилитированного Хрущевым. Рос Боря в тепличных условиях: престижная спецшкола, элитный вуз, далее — кафедра политэкономии социализма. Под крылышком «перестройки» Боря сменил ее на твердые радикально-демократические убеждения, выражавшиеся в таком количестве принадлежавших лично ему зеленых дензнаков, какое не всякому Онассису могло присниться. Боря давно привык к раболепному отношению к себе окружающих. Но сейчас протестовать против грубого обращения со своей персоной не стал. Не дурак был, понял: террорист ничуть не дорожит его, Бориной, жизнью, ничуть не интересуется его капиталами. А людей, равнодушных к деньгам, Боря всегда опасался. Он не понимал таких людей и не знал, чего от них ждать. Они были для Бориса настоящими инопланетянами, чья психология оставалась недоступной его сознанию. А следовательно, пугала. И если банкир вдруг обнаруживал в своих служащих бескорыстие, то сразу увольнял таких работников. Но ведь малого с револьвером не уволишь… Поэтому лучше выполнять все его требования беспрекословно, иначе и на пулю нарваться недолго.

Галя уже оделась. Борис Анатольевич тоже торопливо напялил на себя свой костюм.

— Веди в гараж! — велел Белов банкиру.

— Там охрана, — предупредил Борис.

— Сколько рыл? — спросил Север.

— Постоянно — двое.

— Скажешь, я с тобой. И она тоже. А не поверят — я их завалю, и вся недолга. Ты, главное, нас за ворота вывези. И учти: попытаешься сорваться с крючка — завалю тебя первого. Твоя шкура мне по барабану, не за тобой я сюда пришел. Сдохнешь — сам будешь виноват.

Втроем они вышли в коридор: первой — Галя, следом — Борис, последним — Север, он как бы конвоировал спутников. Увидев труп командира секьюрити-группы, банкир взвизгнул. Галина, напротив, даже не охнула: проститутки — народ закаленный.

Троица проследовала в холл, к лифтам.

— Стоп! — приказал вдруг Север. — Кнопки не нажимать! Замереть! Молчать и не двигаться!

Борис и Галя застыли соляными столбами, хотя не поняли смысла этих действий. А смысл был в том, что Север почуял опасность, буквально нутром ощутил: внизу их уже ждут.

Белов не ошибался, хотя и недоумевал: где он мог проколоться? На самом деле он нигде не прокололся. Просто убитый им командир секьюрити-группы в положенный час не вышел на связь с оперативным руководителем всей охраны санатория, сменщиком Андрея Тишкова. «Старшой» и не мог выйти на связь: был мертв. Его начальник, естественно, всполошился и отправил команду бойцов выяснить, что случилось. А те обнаружили в холле первого этажа бездыханное тело своего коллеги. И теперь решали: двигаться им наверх с риском нарваться на пулю неизвестного убийцы или вызывать подмогу.

Между тем Север вышел из холла на площадку перед лестницей — туда, где валялись перебитые им охранники. Снял с головы одного мертвеца трикотажную шапочку, оказавшуюся, если ее развернуть, спецназовской маской. Прихватив еще и автомат, он вернулся в холл. Автомат быстро разрядил, горсткой сложив патроны в угол помещения, а пустой рожок вставил на место.

— Ты! — прошептал Север, ткнув револьверным дулом в грудь Бориса. — Сбрасывай пиджак, живо!

Тот подчинился и остался, кроме брюк и ботинок, в черной рубашке и красном галстуке.

— Галстук долой! Воротник расстегнуть! — командовал Север.

Когда Борис выполнил и это, Белов окинул его взглядом с головы до ног. Удовлетворенный, кивнул.

— Сойдешь. Рост приличный, сложение спортивное. В теннис, поди, играешь? Угадал?

— Угадал… — пролепетал банкир.

— Все вы в него играете, холуйня поганая! — сплюнул Север. — Президенту своему подражаете.

Борис отмалчивался. Впрочем, ему никто и не разрешал говорить.

Север скомкал в кулаке галстук банкира.

— Разинь пасть! — приказал Борис.

— Но… — заикнулся тот.

— Не возражать! — прошипел Север. — Завалю, козел! Делай, что велят, и посмей только голос подать!

Борис открыл рот. Белов вбил галстук ему в глотку так, что банкир едва дышал.

— Вынь шнурок из ботинка! — последовал следующий приказ.

Борис вынул. Север этим шнурком перевязал банкиру рот, затянув узел на затылке.

— Это чтобы ты кляп не выплюнул! — пояснил он. — А теперь камуфляж!

Белов натянул на голову Бориса спецназовскую маску, а в руки ему сунул незаряженный автомат.

— Оружие держи на изготовку! — строго велел Север. — А теперь иди вперед. На лестницу. Спускайся. Я за тобой. Учти: чуть что — вмажу пулю в затылок! Усек?!

Банкир обреченно кивнул.

— Отлично. Ступай! — Север качнул стволом в сторону лестницы. — Галя, ты идешь за мной!

Так, гуськом, они двинулись вниз.

— И молись, ублюдок, чтобы там никого не было! — шепнул Север Борису.

…Охранники в холле первого этажа совещались очень тихо — опасались выдать свое присутствие неизвестным диверсантам. Поэтому шаги на лестнице бойцы услышали сразу: из всех троих спускавшихся двигаться беззвучно умел только Север.

— К бою! — скомандовал командир охранников.

Группа из пяти человек мгновенно ощетинилась автоматами. Сам «старшой» вытащил пистолет «беретта» — обычное вооружение местных секьюрити его ранга — и снял с предохранителя.

Шаги сверху приближались.

— Внимание! — шепотом скомандовал командир.

На лестнице было темнее, чем в холле. Когда Белов и его подопечные почти миновали последний лестничный пролет, Север остановился, придержал Бориса. Бойцов они еще не видели — дверь в холл находилась слева от ступенек, как бы торцом к ним. Дверь была стеклянной, сквозь нее пробивался свет, более яркий, чем с этой стороны.

— Приготовься, Боренька! — шепнул Белов банкиру, слегка тыкая револьверным дулом его затылок. — Осторожно сделай шаг вперед, сойди с последней ступеньки…

Борис выполнил.

— А теперь пошел! — Север с силой толкнул его к дверям холла.

— Огонь! — заорал командир охранников, увидев выскочившего из полутьмы человека в маске и с автоматом.

На стеклянную дверь мгновенно обрушился шквальный ливень свинца, кроша ее в мелкие брызги. За единую секунду буквально изрешеченный Борис глухо и протяжно ухнул — орать он не мог из-за кляпа — и, отброшенный пулями, улетел назад, грузно шмякнувшись об пол.

Под грохот пальбы Север, все еще остававшийся на лестнице и недоступный для пуль, перескочил через перила. Держась за них левой рукой, свесился так, что верхняя часть его тела оказалась на уровне дверного проема, выше линии огня. И молниеносно, шестью выстрелами, положил всех пятерых автоматчиков с их командиром.

Обернувшись к Гале, Белов улыбнулся.

— Здесь прорвались, — сказал он ободряюще. — Прорвемся и дальше. Ты чего побледнела? Испугалась?

— Борис… — пробормотала девушка. — Он был добрым со мной…

— С тобой добрым, с другими нет! — отрезал Север жестко. — Твою соседку Таньку он заставлял пить его мочу прямо из первоисточника.

— Я не знала… — сникла Галя.

— Так знай! И вообще, хороший банкирец — это мертвый банкирец! — заключил Север. — Идем, мы должны спешить. Сейчас весь санаторий на уши встанет после такого грохота!

Он крепко взял ее за руку и быстрым шагом повел через холл и дальше по коридору. В этот момент завыла сирена.

— Куда мы? — спросила Галя, едва перекрывая рев сигнала тревоги.

— Во флигель ваш! Спецобслуги! — крикнул Север. — Там внешняя дверь открыта, я открывал! Как думаешь, там уже ждут?

— Думаю, вряд ли! — ответила Галя. — Но надо поспешить!..

— Бежать сможешь? — спросил Север.

— Конечно, смогу! — возмутилась Галя. — Что я, убогая какая или больная? Похожа я на больную?

— Ты похожа на красивую шлюху, — осклабился Север. — Каковой, впрочем, и являешься. Форма соответствует содержанию!

Последние слова он произнес уже на бегу, таща девушку за руку.

— Жаль, не успеваю ничего взять из своих вещей! — выдохнула Галина.

— Я тебе потом все куплю! — успокоил ее Север. — Все, что душе твоей угодно! Любого барахла по самые уши! Только не подведи!

Добравшись до выхода из флигеля спецобслуги, они остановились. Север осторожно выглянул из-за двери. По всей территории метались огни прожекторов, доносились выкрики командиров охраны, отдающих приказы бойцам, но непосредственно вокруг флигеля людей пока не было.

— Быстро! Вон в те кусты! — бросил Север Гале.

Они мчались через заросли почти в полной темноте, которую только сгущали острые лучи электрического света, простреливающие ее там и сям. Если б Север не держал Галю за руку, девушка давно потеряла бы ориентировку.

— Вот мы и на месте! — сказал вдруг Север, резко остановившись.

— Я ничего не вижу! — пожаловалась Галя.

— Ерунда, зато я вижу, — отмахнулся Север. — А ты слушай меня. Огонь зажигать нельзя, нас сразу засекут. Теперь внимание! Нам предстоит заняться акробатикой. У меня тут веревка. По ней мы вылезем за ограду.

— Я не смогу! — испугалась Галя.

— Тебе и не надо ничего мочь! — отрезал Север. — Я потащу тебя на себе. Протяни руки!

Пока они разговаривали, Север тишковским ножом, который не преминул захватить с собой, обрезал свободно болтавшийся конец привязанной к дереву веревки. Когда Галя, повинуясь приказу, вытянула руки вперед, Север крепко связан ей кисти.

— Зачем это? — удивилась девушка.

— Зацепишься за мою шею и будешь висеть, пока я лезу, — пояснил Север. — «Трех мушкетеров» читала? Вот и почувствуй себя миледи, ее так с кичи вытаскивали, если помнишь…

Неожиданно окружающее пространство враз наполнилось злобным собачьим лаем и рычанием.

— Они собак спустили! — воскликнула Галя отчаянно. — Север, нам конец! И зачем я только с тобой связалась, дура, блядища жадная!

— Заткнись! — резко оборвал ее Север. — Только бабьей истерики мне не хватало! Откуда взялись собаки?

— Их держат на крайний случай! Огромные псы, всегда полуголодные, натасканные на людей! Они любого человека загрызут, кроме своего кинолога! Если их выпустили, значит, сами все попрятались! Ой, что с нами будет!

«Та-ак, — подумал Север. — Видать, охрана нашла трупы, в одном опознала драгоценного Бореньку, остервенела и пошла на крайние меры. Ну правильно, я половину из них положил… Ладно, нет худа без добра. По крайней мере людей вокруг нет, стрелять некому, кроме тех ребят, что сидят на крыше санатория, за прожекторами. А они еще пускай попробуют высветить нас!»

— Может, ворота остались без охраны? — спросил он Галю.

— Нет, там же есть помещеньице… Не прорвемся…

— Тогда шевелись! — прикрикнул Север. — Руки на меня, и полезли! Оторвемся, не трусь ты так!

Связанными руками девушка обвила его шею. Белов сосредоточился, посылая мозговые импульсы в собственные ладони. Они должны стать сухими и шершавыми, чтобы не скользили по веревке. Кажется, получилось…

Он уже взялся было за трос, но тут из кустов с разных сторон выскочили сразу три здоровенные собаки. Заходясь лаем, они мчались на людей. Галя взвизгнула.

— Чертовы ублюдки, ненавижу! — прошипел Север, выхватывая ствол. — Друзья человека, бля!

Псы приближались. Галя вдруг прижалась к Белову, мешая ему стрелять. Девчонка вся дрожала.

— Ой как я боюсь, Север! Ой, как боюсь! — причитала она.

— Да заткнись ты, дура! — взорвался Белов, обхватив девчонку левой рукой и грубо разворачивая. — Замри!

Галя примолкла. Север торопливо спустил курок — раз, еще раз, и еще. С размозженными черепами, собаки по инерции пролетели вперед и распластались грудой у ног Белова — все три.

— Кончено! Лезем! — тихо, но жестко рявкнул Север. Он спрятал оружие, ухватился за веревку и пополз вверх, напряженно перебирая руками и ногами. Галя безвольно болталась на его шее.

— Закрой глаза! — приказал Север. — Будет не так страшно! И подберись немного, не раскачивайся!

— Мы упадем… — простонала Галя обреченно. — А там, внизу, такой ужас… Полоса безопасности, мне Борис рассказывал… Ой, мы упадем, упадем…

— Заткнись, сука! — прошипел Север. — А то стряхну тебя сейчас прямо на эту самую полосу. Заткнись и закрой глаза!

Шоковая терапия подействовала: Галя больше не мешала. Она закрыла глаза и напружинилась, стараясь не раскачиваться. Север облегченно вздохнул.

Вокруг метались лучи прожекторов. В любой момент они могли выловить в темноте Белова и его живую ношу. Поэтому Север торопился, как только мог. Лезть было трудно: все-таки двойная тяжесть давала себя знать.

Вдруг один из лучей скользнул по дергающимся между небом и землей людским фигурам. Луч уехал в сторону, но вернулся и четко высветил повисших на веревке беглецов.

— А, черт! — прохрипел Север яростно.

Держась за веревку одной рукой, второй он вытащил револьвер и трижды выстрелил по прожектору.

Тот лопнул, но остальные лучи света заметались еще проворнее, пытаясь нащупать упущенную цель.

Север спрятал оружие, прикинул длину троса и высоту, на которую успел забраться. Нет, рано… Он изо всей силы заработал руками, умудрившись увеличить скорость подъема почти вдвое. Галя пришибленно постанывала, замерев от ужаса.

Лучи прожекторов подбирались все ближе и ближе. Вот один из них наткнулся на незадачливых «воздушных гимнастов», сразу сделав Севера и Галю живой мишенью. На помощь собрату тотчас подоспел второй луч. Беглецы попали в их перекрестье. Еще миг — и хлынут автоматные очереди…

— Ну, держись, Галька! — пробормотал Север, с усилием обматывая трос вокруг своей левой ладони. Получилось. Белов до ломоты в пальцах сжал кулак, правой рукой вытащил нож, выщелкнул лезвие и сильным ударом рассек веревку ниже собственных ног…

Едва не врезавшись в каменный забор, два тела вылетели на канате за ограду, словно пущенные катапультой. Взревевшие в тот же миг автоматы расстреляли лишь пустоту. Галя успела только отчаянно охнуть…

Если б Север не спружинил ногами, их обоих просто размозжило бы о ствол сосны. Хорошо еще, что перед операцией Белов весьма тщательно выбирал дерево и выбрал такое, у которого ветки начинали расти достаточно далеко от земли. Иначе при теперешнем акробатическом кульбите Север и Галя запросто могли бы напороться на сук.

Сейчас они висели на небольшой высоте, а лучи прожекторов продолжали обшаривать местность.

— С-суки! — простонал Север. — Ну, я вам! Дайте только спуститься! Гелла, держись!

Прижав к себе свободной рукой девичье тело, он выпустил веревку. Приземлился удачно: высота действительно была небольшой.

— Снимайся с меня! — приказал Белов Галине. Та приподняла руки, и Север, пригнув голову, выскользнул из их кольца.

— Давай освобожу тебя, — буркнул Белов.

Галя протянула ему связанные кисти. Своим ножом Север разрезал веревку. Девушка потерла онемевшие ладони друг о друга. У Белова левая рука тоже совершенно онемела и болела: ей сильно досталось при полете на канате. Но Север не обращал внимания на боль. Его душила злость.

— Сейчас я задам этим выблядкам! — сказал он, вынимая револьвер.

Несколько выстрелов — и прожектора на крыше санатория полопались один за другим, разлетаясь снопами искр.

— Как тихо бьет твоя пушка! — восхитилась Галя.

— Спецмодель! — Север перезарядил ствол, спрятал. Затем, порывшись в кустах возле дерева, нашел свою припрятанную там сумку.

— Раздевайся! — бросил он Гале. — Все снимай: белье, обувь, все.

— Зачем?! — изумилась она.

— Наденешь то, что я тебе привез. Эта одежда пропитана специальным составом, чтобы собаки не учуяли.

— А ты тоже переоденешься?

— Мне не обязательно. Мой след псы и так не берут.

— Почему?! — поразилась девушка.

— Физиология, долго объяснять… Я умею управлять организмом. А ты не копайся! Нам надо спешить!

Галя быстро переоделась. Север взял ее за руку и повел сквозь заросли.

— А ты не боишься, что милиция перекроет дороги? — спросила она. — Наши обязательно сообщат, уже небось сообщили… Район могут оцепить.

— Я знаю одну дорогу через лес, где нет никакой милиции. Там грунтовка, причем очень сырая. Грязь такая, что пройти может только вездеход.

— А если меня объявят в розыск? Они могут… Решат, что я была с тобой в сговоре, — и объявят.

— У меня припасен для тебя новый паспорт.

— С фотографией?

— Естественно.

— А откуда у тебя моя фотография?

— Она не твоя, просто похожей девчонки. А в машине я тебя так загримирую, что никто не отличит. Доберемся…

— А дальше? Ведь меня будут искать. Все знают, что Борис ко мне неровно дышал и нынешней ночью был со мной…

— Не волнуйся. Когда ты закончишь работать на меня, я сделаю тебе пластическую операцию, у меня есть врач.

— Бесплатно?

— Для тебя — бесплатно. То есть ты не выложишь ни гроша, получишь весь свой «лимон» целиком. Остальное не твоя забота.

 

Глава 3

Пару недель назад Север звонил в одну из квартир многоэтажного дома, расположенного в небольшом городке ближнего Подмосковья. Стояло раннее утро, и звонить пришлось долго: хозяин квартиры, видно, еще спал.

Наконец внутри кто-то зашевелился. Дверь приоткрылась, оставаясь, впрочем, на цепочке. В проеме показалась помятая физиономия парня лет двадцати с лишним.

— Ну кого еще там черти несут в такую рань? — недовольно пробормотал хозяин квартиры, усиленно моргая, чтобы прогнать остатки сна.

— Привет, Вован! — произнес Север преувеличенно бодро. — Ты меня не узнаешь, конечно, но мы с тобой старые приятели!

Застопорив дверь плечом, чтобы ее невозможно было захлопнуть, Север приставил ко лбу Вовы ствол револьвера. Лицо парня разом помертвело.

— Впускай гостя! — продолжал Север весело. — Да не писайся ты так! Убивать не собираюсь, если сам не нарвешься! Открывай, поговорим!

— Вы… кто… что… вам надо? — пробормотал Вова заплетающимся языком.

— Шаман я, помнишь? — именно этой кличкой Север когда-то представился Вове. — Неужто Шамана забыл? Обижаешь, Володя…

— Ша…ман… вы… — Владимир испугался еще больше. Конечно, он помнил встречу с Шаманом и знал, кто на самом деле скрывался за этим псевдонимом.

— Открывай, ну! — уже жестко потребовал Север. Большим пальцем он с характерным щелчком оттянул собачку ударного механизма револьвера. Этот жест с практической точки зрения являлся совершенно бессмысленным — револьвер бил самовзводом, — но психологический эффект давал безотказный.

— Сейчас, сейчас! — заторопился Вова.

— И без фокусов мне! — добавил Север.

Он посторонился. Владимир притворил дверь, снял цепочку и впустил незваного гостя в прихожую.

— В комнату проходите, в комнату! — зачастил Вова, натужно демонстрируя гостеприимство.

— Да не «выкай» ты! — прищурился Север. — Я пацан не пафосный. Мы с тобой, помнится, славно выпили однажды. Зла я на тебя не держу.

— Спасибо! — ляпнул Вова.

— Носи на здоровье, — усмехнулся Север.

Он прошел в комнату, уселся за стол. Оружие Север положил перед собой, на виду. Вова бессмысленно торчал посреди помещения.

— Да сядь ты! — бросил Север раздраженно. — И не трясись так. Не убью.

Вова присел на краешек стула.

— Ну, рассказывай, Вовик! — предложил Север. — Как живешь-можешь? Где работаешь?

— Там же, — буркнул Владимир. — В «Алой Розе». Только она теперь по-другому называется — «Мефистофель».

— Значит, простил тебе Иван, что ты тогда провел меня в его заведение? — поинтересовался Белов.

— Да сперва-то он меня уволил, — вздохнул Володя. — По горячке. А потом взял обратно. За стойкой стою, как раньше, барменствую… Только хозяин запретил мне приводить кого-нибудь в заведение. Да охрана теперь никого со мной и не пропустит.

— Итак, реабилитировал тебя Ванька?

— Ага. Он рассудил: человек я верный, а что один раз прокололся, так со всяким бывает… Да и чего я мог поделать, если за меня тогда взялся сам Север Белов?..

Володя вдруг осекся, бросил испуганный взгляд на своего страшного гостя.

— Значит, ты знаешь, кто я, — констатировал Север. — Что ж, тем лучше. Не будешь вилять в разговоре. Не будешь?

— Упаси Бог, Север!

— Отлично. Тогда расскажи мне по дружбе, как нынче поживает славный бордель «Мефистофель». Что там нового? Хорошо ли идут дела?

— Худо… — вздохнул Володя. — Прибыль сильно упала. То есть не то чтобы совсем, но цены на девочек пришлось здорово снизить, и вообще… не тот престиж. Не сравнить с теми временами, когда у нас публику заводила твоя… ну, Мила.

— Ясный перец, — кивнул Север. — Ванька небось злится?

— Иван Саратовский — слишком известный авторитет, чтобы попусту злиться! — заявил Вова патетично. — Теперь в нашем заведении толкают наркоту, хозяин имеет с нее… Я же и продаю из-под стойки… — Володя снова удрученно вздохнул: видимо, его не очень радовала необходимость заниматься такой опасной работой.

— Выгодно? — поинтересовался Север.

— Не так уж. Мне платят только за риск. А Ивану, конечно, выгодно. Но тоже не очень. В «Мефистофеле» спросу почти никакого… А товар хозяин берет по крайней цене, перепродавать приходится только в розницу. Поэтому навар минимальный. Правда, Иван открыл поблизости еще один кабак — так, забегаловку для щенков-малолеток, дискотеку… Там, говорят, торговля наркотой идет бойко. И вообще, Иван уже практически сформировал в городе рынок наркотиков, то есть подготовил клиентуру. Вскоре прибыли у него возрастут, тогда, может, и мне рисковать не придется… Солидный бордель вроде «Мефистофеля» — не место для торговли «дурью»… Клиент у нас другой.

— Пожалуй… — кивнул Белов. — Толстожопые не любят травиться, они предпочитают травить других… — Север брезгливо поморщился.

— Какие толстожопые? — не понял Вова.

— Ваша клиентура. Хозяева жизни, — пояснил Север. — Сверхбогатые сверхжлобы и их «шестерки». Они сами не «торчат», шкуру берегут… Они другим создают такие условия жизни, что остается только «торчать» или спиваться! — закончил Север бешено.

— А… — вякнул Вова. Он не знал, что говорить: неожиданная ярость знаменитого киллера здорово напугала Володю. Бармен не раз слышал от своих знакомых бандитов, бойцов группировки Ивана Саратовского, что Север Белов — человек совершенно непредсказуемый и действует только повинуясь каким-то внутренним импульсам. А такая информация спокойствия Вове сейчас не добавляла.

— Ладно, проехали, — бросил Север сквозь зубы. — Перейдем к делу. Как поживают ваши девочки? Все ли на месте? Не разбрелись? Работают?

— Кое-кто ушел. Заработки теперь не те, да и удовольствия от работы девки теперь не получают. После того как ты увел Алую Розу… то есть Милу… — Вован смешался, замолчал.

— Не канючь! — велел Север. — Сказано: не трону я тебя. Говори, как умеешь, только без хамства. О Милке выражайся аккуратней.

— Я стараюсь… — беспомощно шевельнул губами Вова.

— Ты слишком трусишь, — заявил Север. — А трусить не надо. Надо просто следить за базаром. Понял?

— Да…

— Так продолжай. После того как я забрал Милку… — Север выжидательно замолчал.

— Стриптиз Алой Розы вызывал у телок такой же сильный приступ безумной похоти, как и у мужиков! Те девки, которые этого отведали, без такого стимула, как Милкин танец, работают с трудом. Многие уволились. Их заменило новое пополнение, жадный до денег молодняк…

— Меня интересует Галя Куприянова, — перебил Север.

— Гелла? Она какое-то время работала, ведь Галька сама чуток нимфоманка. Потом нашла более хлебное место, тоже по основной своей специальности…

— Проституткой?

— Точно не знаю, но вроде того. Что-то престижное, денежное. По крайней мере, на улице она не стоит.

— Как ее найти?

— Не знаю…

Север задумчиво взял со стола ствол.

— Ну правда, не знаю! — выкрикнул Вова отчаянно. — Что она мне, сестра, жена, любовница?! Гелла передо мной не отчитывается! По крайней мере одно скажу точно: в городе ее нет!

— А кто может знать, где она? Иван?

— Да ему-то зачем?! Ну отвалила телка, и черт с ней, других кандидаток хватает! Только успевай отсеивать!

— Проституция нынче в моде… — произнес Север медленно. — Ладно, что еще знаешь про Гальку? Вспоминай, шевели мозгами!

— Кажется, ее пригрел один банкир, из наших бывших клиентов… Он всегда на нее западал.

— Что за банкир?

— Точно не скажу, слышал только, что очень… ну, как бы это… очень, как ты выражаешься, толстожопый… Сверхтолстожопый. В самых высших сферах вращается.

— Имя, фамилия?

— Откуда мне знать? Не положено… Тем более что после исчезновения Алой Розы… Милы… он в заведении больше не появляется.

— Та-ак… — Север задумался. — Придется мне, видимо, все же встретиться с Иваном. От тебя мало толку.

— Не надо! — взмолился Вова. — Если хозяин узнает, что я не сумел избавить его от твоего визита, он меня точно уволит! Если еще не убьет! Он тебя до истерики боится!

— Как и положено отступнику… — сказал Север непонятную для Вовы фразу. — Хорошо, что ты предлагаешь? У кого я могу выяснить, куда делась Гелла?

— У ее сестры, наверное… С родителями у Гальки полный разлуп с тех пор, как девка стала проституткой. А с сестрой отношения поддерживает. Во всяком случае, так было раньше…

— Ее сестра тоже проститутка?

— Да что ты! Она порядочная. Работает в городской поликлинике.

— Врач?

— Фельдшер.

— Как зовут?

— Светка. Светлана Куприянова. Ты ее легко найдешь… Красивая девка, не замужем и очень строгих правил, в пику Гальке. Я уверен, она все знает о сестре. Они близняшки…

 

Глава 4

…Перед налетом на санаторий Север досконально изучил все подступы к объекту, все его окрестности, тщательно продумал пути отхода. Поэтому сейчас он шел по лесу уверенно, ведя за руку Галю. Вскоре они добрались до нужного места. Здесь действительно проходила очень запущенная грунтовка, хранящая следы проезжавшего когда-то грузовика. Грузовик оставил на дороге глубокие колеи, теперь уже заметно сглаженные временем. В колеях, отражая лунный свет, поблескивали никогда не просыхающие лужи.

Велев девушке оставаться на дороге, Север нырнул в близлежащие кусты. Спустя минуту оттуда донесся мерный рокот автомобильного мотора. Из кустов медленно выполз джип-вездеход — классная полувоенная отечественная тачка повышенной проходимости. Север включил свет в салоне.

— Залезай! — услышала приказ Галя.

Она забралась в машину, уселась в кресло рядом с водительским.

— Узнаешь? — весело спросил Белов, показывая спутнице раскрытую книжечку паспорта.

Галина вгляделась в фотографию.

— Лицо не мое, но очень похоже… И очень знакомое. Кто это?

— Родную сестренку не узнала? — рассмеялся Север.

— Светка?! — ахнула Галя. — Но…

— Светка, Светка, — подтвердил Белов. — Только в гриме. Я и тебя так загримирую, когда рассветет. Мы к тому времени уже выедем за границы области… — Север тронул машину с места, дал полный газ.

— Послушай! — воскликнула вдруг Галина. — Как я сразу не подумала? Ведь убит Борис! А я исчезла! Значит, наши мальчики-секьюрити явятся к Светке! И что они с ней сделают, неизвестно! Выходит, я подставила сестру! Ой, дура, дура!.. — опять запричитала Гелла.

— Да не голоси ты! — с усмешкой прикрикнул Север. — Ты забыла, с кем имеешь дело! Все в порядке с твоей Светкой! Она перебралась в Москву и работает теперь в частной клинике, где главврач мой лучший друг. Живет Светка в одной из резервных квартир больницы, получше той халупы, в которой вы с ней вдвоем куковали…

— Недолго куковали, — перебила Галя меланхолично. — Всего несколько месяцев после размена с родителями. Потом я снимала другую…

— Ну да, у тебя ж деньги появились, — прищурился Север. — Ты престижную работу нашла, на панели! — Он помолчал. — Короче, за Светку не волнуйся. Из своей поликлиники она уволилась подчистую. Теперь ее никто не найдет, никакие секьюрити. Я еще хотел спрятать и ваших родителей…

— Это ни к чему, — прервала его Галя. — Их никто не тронет. Все знают, что я с ними отношений не поддерживаю. Я для них оторва.

— Вот и Светка мне сказала то же самое. К тому же пьют твои предки безбожно… Опустились. Если к ним кто-то и придет, то сразу поймет, что подобные люди не могут знать никаких секретов. Им никогда ничего не доверят. Так, по крайней мере, считает Света.

— Точно… — кивнула Галя печально.

— А за сестру не переживай, — повторил Север. Она теперь хорошо устроена. Зарплата у нее такая, что девка сможет содержать себя.

— Она не девка! — вдруг страстно воскликнула Гелла.

— Она не шлюха, если ты это имеешь в виду, согласен. Под словом «девка» я подразумевал только половую принадлежность. Кстати, на Руси, в деревнях, так называли вовсе не блядей, а просто незамужних. Невест на выданье. Поэтому не бренчи нервами…

Галя потупилась.

Север искоса взглянул на девушку:

— Любишь Светлану?

Та кивнула.

— Кого же мне и любить-то, как не Светку? — промолвила она, помолчав. — Светка моя — святая… Родной мой человечек, безгрешный…

— Гордишься сестрой? — спросил Север.

— Горжусь! — Галя вскинула голову. — И считаю, ею можно гордиться! Она сумела в нашем проклятом беспределе сохранить себя незапачканной! Душу свою чистую сохранить! И не озлобиться! А это почти подвиг! Так что горжусь!

— А вот она тобой не гордится… — произнес Север, кривясь.

— Стыдится, я знаю… — вздохнула Галя.

— Да нет, пожалуй, не то. Жалеет она тебя очень.

— Конечно… Я слабая. Рабыня страстей. Ну нравится мне секс, всегда нравился! Я и начала рано, и не останавливалась с тех пор! И не собираюсь останавливаться, особенно после того, как стала этим еще и деньги зарабатывать! А издержки… Они есть в любом бизнесе. И нечего мне мораль читать! Боже мой, хоть бы кто-нибудь попытался понять: любит баба трахаться и ничего поделать с собой не может! Грязная работа?! А я на грязь внимания не обращаю! Профессия такая! И мне по кайфу моя профессия!

Галя потупилась.

— А вы, мужики, все сволочи! — закончила Галя неожиданно.

— Ага, — кивнул Север. — Все мужики сволочи, все бабы дуры. А веревка есть вервие простое. А Волга впадает в Каспийское море. А крокодилы ходят лежа. Старо, как мир.

— Что, скажешь, не так?! — обозлилась Галя. — Вот ты, легендарный рыцарь без страха и упрека, мифический Север Белов, благородный разбойник, Робин Гуд российского розлива, куда меня сейчас везешь?! То есть зачем?! В качестве кого?! Ты собираешься использовать меня как проститутку! Тебе проститутка понадобилась, проститутка Галька, а не порядочная и во всех отношениях восхитительная красавица Светка! И все вы, мужики, такие!

— Можно подумать, я тебя похитил из института благородных девиц, чтобы отправить на панель! — возразил Север. — Как будто, не выдерни я тебя из этого вашего санатория, ты по истечении срока контракта сразу подалась бы в чьи-нибудь верные жены, в шалашный рай с любимым! Как же! Щас!

— А ты почем знаешь?! — агрессивно выкрикнула Галька — уже просто из азарта, из чисто женского стремления сказать хоть что-нибудь наперекор.

— Да знаю… — отмахнулся Север. — В лучшем случае ты продалась бы в жены кому-нибудь из толстожопых постарше, чтобы тратить его деньги и наставлять ему рога. А в худшем — продолжила бы карьеру проститутки, покуда грудь высока… А теперь у тебя Север Белов виноват в твоем блядстве! Прости, чисто женская логика.

— Да, шалашный рай, как ты выразился, что-то не вызывает у меня полового возбуждения! — развязно заявила Галька. — Но с твоим миллионом, если я его получу, мне такой рай не грозит! А насчет любимого — у меня их много было, любимых! И еще много будет! Я всех люблю, кто хорошо трахается и хорошо платит за это! Получив «лимон» баксов, я влезу в высшие сферы и сама стану выбирать, кого мне любить! И какую цену назначать за свою любовь! Вот так-то, милый мой Север! И если ты меня не кинешь, в смысле денег, котик, я век тебя вспоминать буду, благодетель!

— Не кину, не боись, — буркнул Север.

— Да что ты, что ты! — забалаболила Галя приторно. — Я ничуть не сомневаюсь в словах такого благородного кавалера! Вы, сэр, конечно, не обидите бедную девушку, не пошлете ее в шалаш на поиски рая! Вы же не какой-нибудь там тупорылый бандит, вы человек широкий, возвышенный, духовный, вы не сможете зажать законный миллиончик поганых баксов, заработанный несчастной девочкой в поте лица… нет, не столько лица, сколько в поте промежности! Ведь не сможете?

— Заткнись! — рявкнул Север.

— Ну вот, Юпитер уже и сердится! — проронила Галя насмешливо. — Пожалуй, я действительно лучше заткнусь. А то рискую остаться при своем шалашном рае и толстом кукише в придачу!

«Дался ей этот шалашный рай! — подумал Север раздраженно. — Наплевала в душу, поганка чертова! Вот уж воистину блядища! Ладно, мне с ней не жизнь коротать… Отработает, бабки в зубы — и отваливай… Светку только жалко, переживает она за сестренку. А чего, спрашивается, переживает? Сестренка счастлива своим блядством и отнюдь не мучается моральными угрызениями… И я не обязан наставлять на путь истинный всех встречных-поперечных проституток! Правда, Светке я говорил другое…»

Север вспомнил свою встречу со Светланой Куприяновой. Он отнюдь не запугивал ее, как Вована, он просто убедил девушку, что действует в интересах ее сестры, которую та действительно безумно любила. Север умудрился внушить Свете, будто Алая Роза, то есть Мила, сама бывшая проститутка, разработала программу психологической реабилитации подобных девиц и хочет попробовать ее на своей подруге Гелле — ярчайшем образчике убежденной, идейной, если можно так выразиться, проститутки. Светлана много слышала от сестры об Алой Розе, о ее причудах, непредсказуемых выходках, о ее загадочной, прямо-таки колдовской духовной сущности. И хотя Света не разделяла Галькиных восторгов относительно Милы, но была уверена: ТАКАЯ женщина способна на что угодно, в том числе и на безудержную благотворительность в отношении бывших товарок по ремеслу. Ведь Роза изобрела свой мистический, вызывающий совершенно запредельную похоть танец отнюдь не для стимуляции клиентов борделя, а чтобы облегчить работу проституткам, превратить ее для них из каторги в удовольствие. Светлана поверила Белову. И согласилась на все его предложения. Тем более терять ей было особенно нечего: в родной поликлинике зарплату не выплачивали уже полгода…

 

Глава 5

Мила Белова была нимфоманкой. Причем не обычной нимфоманкой, обуреваемой простым желанием трахаться. Дело обстояло намного хуже: Мила нуждалась в регулярных изнасилованиях двумя-тремя мужиками сразу. Причем мужики эти обязательно должны были быть какими-нибудь совершенно отпетыми мерзавцами, исчадиями зла. И они должны были именно насиловать Милу, то есть трахать ее грубо, почти садистски. Иначе мозг девушки, не получая необходимых ему импульсов, мог разрушить организм Милы жестокими приступами сексуальной жажды, при которых отнимались руки, ноги, терялась связная речь и вообще происходило нечто сходное с особо тяжелыми ломками у наркоманов. Но ломки оканчиваются смертью далеко не всегда, приступы же у Милы обязательно привели бы ее к гибели без соответствующей «сексотерапии». Это установил московский врач Павел Михайлович Кузовлев, близкий друг Севера, не раз спасавший его от смерти, да и сам обязанный Белову всем своим благополучием. Павел являлся единственным медицинским консультантом Милы, поскольку больше никому девушка не доверяла. А при ее болезни — в основе своей психической — доверие было главным условием, позволяющим работать с данной пациенткой…

Кузовлев же установил и причину, по которой нимфомания Милы протекала именно в такой форме и нуждалась именно в таких средствах «лечения». Причиной было то, что девушка, пережив когда-то жестокий психологический шок, связанный с изнасилованием, приобрела подсознательный комплекс самопожертвования. Отдаваясь сразу нескольким подонкам, Мила как бы принимала на себя их зло, избавляя от этого зла окружающий мир. Подобная бессознательная установка была у Милы очень глубокой и сильной, фактически перестроившей весь организм девушки. Справиться со столь мощной психофизиологической программой ее мозга возможным не представлялось: лекарства не помогали, а гипнозу Мила не поддавалась, так же как действию любых наркотиков. Последнее объяснялось особыми, паранормальными свойствами организма девушки.

Если б не эти сверхнормальные свойства, Мила, наверно, давно погибла бы от венерических болезней. Но болеть она не могла: никогда ничем не заражалась, инфекцию ее организм просто не принимал, точнее — уничтожал в зародыше. Однако никакие особые способности не могли избавить девушку от нимфомании. Мила не сразу узнала о причине своего страшного недуга, долгое время она не понимала, что заставляет ее раз за разом гореть постыдными, невыносимо отвратительными ей самой сексуальными желаниями и не иметь возможности обойтись без их удовлетворения. Но даже узнав первооснову болезни — свою глубинную подсознательную программу, — девушка была не в состоянии перепрограммировать себя. Ее нимфомания не подлежала сознательной коррекции.

Правда, когда Мила встретила своего будущего мужа, когда она и Север полюбили друг друга, болезнь Милы на время отступила. Возможно, она отступила бы совсем, но новый тяжелейший психологический шок, пережитый Милой, вернул все на круги своя…

Потом Север и Мила скитались по России, отбиваясь от преследования одной из крупнейших московских криминальных группировок. Север, стиснув зубы, прощал жене ее страшные измены, следя только, чтобы Милу не убили во время сеансов «сексотерапии». Они оба надеялись, что нимфомания со временем пройдет сама…

Однако, обратившись через какое-то время к Павлу Кузовлеву, Беловы узнали: болезнь Милы почти неизлечима. Впав в отчаяние, Мила тайком сбежала от мужа, чтобы больше не позорить его. Благо, мафиозная структура, преследовавшая Беловых, к тому моменту была уже нейтрализована и больше им не угрожала. Но, узнав о бегстве жены, любовь к которой составляла весь смысл и все содержание его жизни, Север сошел с ума.

Павел Кузовлев вылечил друга, оставшегося на его попечении. Но, понимая, что Север не сможет жить без Милы, Павел разработал план хотя бы частичного излечения девушки, перепрограммирования ее подсознания. План был жесток и крайне опасен, однако Север не имел выбора: даже вернув жену, он не пережил бы ее новых измен. Да и Мила не вынесла бы его гибели. Поэтому план Павла являлся единственным выходом для обоих Беловых.

Заключался он в следующем: Северу предстояло стать в глазах Милы воплощением зла, монстром, превосходящим по крутости всех ее прежних «сексотерапевтов» вместе взятых. При успехе подобного мнимого перевоплощения Север имел шанс «замкнуть» нимфоманию жены на себя, избавив таким образом Милу от необходимости искать других партнеров особого рода. Момент для осуществления плана был выбран подходящий: Мила знала о психической болезни мужа, но не видела его после выздоровления и не представляла, каким он стал теперь. Поэтому, хорошо сыграв свою новую роль, Север мог рассчитывать на успех.

Однако жизнь не театр, и в ней недостаточно один раз качественно перевоплотиться, затвердив заданный набор реплик. Образ монстра требовал реальной событийной подпитки, создания атмосферы всеобщего страха вокруг его носителя, формирования соответствующего микроклимата. Север должен был убивать. Но даже из любви к Миле он не мог убивать кого угодно и всех подряд, иначе он свихнулся бы сам и окончательно потерял жену — духовно, а спустя какой-то срок — и физически. Выход из морального тупика нашел Павел: Север станет уничтожать тех, кто заслуживает смерти, преступников, но представлять это Миле не как акты возмездия, а как эпизоды конкурентной борьбы ради личной выгоды, ради денег и власти. Подобная позиция вполне соответствовала представлениям Милы о психологии монстров.

 

Глава 6

Похитить Галю Куприянову Север задумал не просто так. И не вдруг. Впрочем, сначала о похищении речи не шло: Север собирался всего лишь найти девчонку и предложить ей высокооплачиваемую работу. Необходимость похищения возникла потом, когда стало ясно, что иначе Гальку не заполучить, а обойтись без нее, по здравому размышлению, невозможно. Собственно говоря, использовать Галину-Геллу в психологической дуэли с Газаватом придумал не Север…

Все началось с разговора на кухне той самой квартиры, которую Беловым предоставил Романов. Север и Мила жили теперь здесь, а не в бункере: необходимости прятаться пока не было, банда бомжей сейчас ни с кем не воевала, поэтому все ее члены обитали в городе. Подземное убежище оставалось на попечении дежурных бойцов.

Позавтракав, Север закурил и пристально взглянул на Милу, сидевшую напротив.

— Вот что, жена… — проронил он задумчиво. — Скоро ты мне понадобишься. В весьма серьезном деле.

— Я готова для тебя на все! — холодно отрапортовала Мила.

Последнее время она приучила себя говорить с мужем без эмоций, ибо любые ее эмоции, как положительные, так и отрицательные, могли спровоцировать затрещину — Север на пощечины не скупился. По-прежнему не понимая причину такого поведения мужа, Мила предпочитала не обострять отношений с ним. Она не переставала самозабвенно любить его и лишь иногда тайком плакала, вспоминая, каким был Север прежде…

— И ты это прекрасно знаешь, — продолжала Мила. — Поэтому приказывай. Я такой же твой солдат, как все другие, хотя давно не понимаю, чего ты хочешь, чего ищешь. Раньше…

— Заткнись, — перебил Север. — Много базаришь. Заткнись и слушай.

— Слушаю, повелитель. — Мила потупила глаза, скрывая горечь, ставшую уже привычной.

— Скоро я выйду на контакт с Газаватом, — начал Белов. — Умник представит ему меня, как преемника Корвета. Одна загвоздка: у меня нет баб для продажи Газавату. Поэтому я хочу продемонстрировать ему тебя, — Север усмехнулся.

— Что? — встрепенулась Мила. — Ты решил меня продать?!

Эта фраза вырвалась у девушки против воли. Умом понимая всю дикость подобного предположения, Мила уже настолько перестала ориентироваться в поступках мужа, что непроизвольно могла ляпнуть полную чушь.

— И не надейся! — отрезал Север грубо. — Что, сука, опять на панель захотела?! Рассчитываешь, что отпущу?! Не рассчитывай! Не отпущу! Ты моя собственность, запомни! Собственность! Моя!

— Запомнила… Давно запомнила… — пробормотала Мила недоуменно. — Тогда зачем ты собираешься демонстрировать меня Газавату?

— Я представлю ему тебя, как свою сестру. Ты не забыла еще, что ты мне сестра? — прищурился Север.

— Не забыла…

— Молодец, умная сучка… Так вот, перед Газаватом ты предстанешь моей сестрой. Причем избалованной сестрой, своевольной, капризной, взбалмошной. Я буду всячески поддерживать тебя в этом, подчеркивать своим поведением такой твой образ. И ты якобы из чистого каприза станцуешь Газавату свой убойный танец, тот самый стриптиз, который всем вышибает мозги…

— Зачем?! — Мила всерьез испугалась. Она прекрасно знала, как действует на людей ее танец.

И окончательно перестала понимать, чего хочет добиться Север.

— Ты должна соблазнить Газавата! — ухмыльнулся Белов.

— Как… соблазнить?! — Мила совсем потерялась. — Ты… ты серьезно?! Ты хочешь, чтобы я…

— Чего «я»?! — развязно бросил Север.

— Чтобы я… трахнулась с ним? — выпалила Мила, задохнувшись.

— Размечталась!

— A-а… что? — девушка немного успокоилась. — Что я должна…

— Только попробуй с ним трахнуться, — перебил Север, неторопливо прикуривая новую сигарету. — Сама знаешь, что будет. Завалю. Сперва его — кастрирую и переломаю хребет. Долго будет подыхать… Потом тебя. Прострелю тебе брюхо. И на твоих глазах пущу себе пулю в лоб. Умирай с миром… х-ха!

— Знаю я все… Не надо повторять в сотый раз! — попросила Мила, едва сдерживая слезы. Ей слишком явственно представлялась нарисованная мужем картина, она слишком хорошо понимала: в случае чего так и будет. И всячески гнала от себя это страшное видение.

— А я не в сотый раз повторяю, а всего лишь во второй! — Север раздраженным движением сбросил пепел с сигареты.

— Все равно… — выдохнула Мила глухо. — Не надо… Лучше говори прямо, что я должна сделать. Не ходи вокруг да около, не изгаляйся… Просто объясни толком! — Выкрикнула Мила почти умоляюще.

— Толком так толком, — смилостивился Север. — Ты должна вскружить голову Газавату. Мы знаем, что он помешан на бабах. Так вот, ради тебя он должен забыть всех остальных баб вместе взятых. Забыть все свои дела, весь свой поганый бизнес, тачки, бабки… Только ходить за тобой, сдувать с тебя пылинки, стряхивать их с каблуков твоих туфель… Сможешь?

— Попробую… — произнесла Мила неуверенно. Она знала силу своей красоты, своей женской привлекательности и бьющей наповал эротичности, знала, какой морок умеет наводить на мужиков… Но никогда не стремилась, не ставила себе целью влюбить в себя кого-то конкретного, подчинить, подавить морально, сделать своим рабом… Не нужно ей было этого раньше. И вот теперь подобной игры требует от нее Север. А ведь такая интрига — целое искусство: искусство притворяться, манить, не подпуская, обещать, ничего не обещая, дарить надежду и тотчас ее отнимать, но отнимать не до конца… Разжигать в человеке пламя, но так, чтобы оно всегда было под твоим контролем, не выплеснулось наружу, не опалило… Сложно. Надо уметь. А если еще и не любишь того, с кем ведешь свою партию, то надо быть опытной, циничной, уверенной в себе стервой. Мила таковой не была. Она жила эмоциями, обнаженными чувствами, оголенными нервами. Она не имела двойного дна. Запредельно грешная, Мила всегда оставалась искренней — и в любви, и в блуде…

— Мы встретимся с Газаватом в одном кабаке: откупим кабак в складчину на весь вечер и встретимся, — продолжал Север. — Так всегда делал Корвет, если верить Умнику. А Умнику верить можно, тут сомневаться не приходится! — Север весело и самоуверенно фыркнул. — Кабак небольшой, но с подиумом для стриптиза. Корвет там обычно показывал Газавату свой товар, девок. И Газават выбирал. Всегда только одну из кучи — самую-самую. Девки, дуры, старались, демонстрировали себя, каждая думала, что это ее шанс переменить участь — так убеждал их Корвет. И не знали, телки, что участь у них у всех одна, а постель Газавата — только отсрочка… — Север неприятно рассмеялся.

— Что ж ты скажешь Газавату, если девчонок для продажи у тебя нет? — обеспокоенно поинтересовалась Мила. — Если он спросит, зачем ты искал встречи с ним, что ты ответишь? Просто хотел познакомиться?

— В городе всего две группировки — моя и его! — сказал Север. — Вожаки должны по крайней мере знать друг друга. Если не воюют, конечно.

— Для простого знакомства не обязательно снимать кабак! — возразила Мила.

— Согласен, — кивнул Север. — Но вопрос об этом просто не должен возникнуть! И обеспечишь такой расклад ты.

— Я?

— Ты. Ты придешь на «стрелку» одновременно со мной. И сразу возьмешь в оборот Газавата. Он должен мгновенно запасть на тебя, с первого взгляда! И уже больше ни о чем не думать весь вечер! Ясно?

— Более или менее…

— Ты сможешь! — заявил Север уверенно. — Уж это ты сможешь точно. Когда ты хочешь, ни один мужик глаз от тебя оторвать не в состоянии!

— Да, смогу… — выговорила Мила отрешенно.

Она старалась предельно четко представить себе ситуацию, мысленно проиграть ее, продумать возможные ходы и приемы обольщения врага. — Мне бы еще увидеть этого Газавата заранее! — сказала она вдруг.

— Зачем? — удивился Север.

— Посмотреть, что за тип мужика. Каков его, если можно так выразиться, сексуальный статус. Грубо говоря, что ему надо от женщины и чем его можно прошибить.

— Ты способна определить все это по внешности?

— Приблизительно. Лицо, моторика движений, пластика, мимика… Манера разговаривать. Послушать бы, как он разговаривает. Это важно.

— Устроим, если надо, — кивнул Север.

— Хорошо… Еще надо бы заранее посмотреть помещение, кабак этот… Там подиум, говоришь?

— Подиум.

— Лучше б сцена…

— Только не доводи его своим танцем до сумасшествия, до сексуального бешенства! — вдруг встрепенулся Север. — Он должен захотеть тебя, именно тебя, а не кого угодно, лишь бы трахнуться! И сохрани ему способность соображать, ты поняла?! — Север пристально уставился на Милу.

— Да поняла… — отмахнулась Мила. — А еще народ в зале будет?

— Сделай так, чтобы мы с ним выгнали всех. Прояви капризность характера. Ты же взбалмошная сестра любящего брата!

— Ага, ясно… Сделаю.

— А станцевать, как надо, сумеешь?

— Сумею. Конечно, лучше б там была сцена… Но подиум тоже сойдет. Пожалуй… пожалуй, подиум даже лучше. Сцена сама по себе слишком завораживает зрителя… Да, а музыка?! Там можно запустить кассету с записью? — взволновалась Мила.

— Естественно! — усмехнулся Север снисходительно. — Соображай сама хоть немного! Там же стриптиз-бар! Естественно, тамошние самки дергаются под фанеру, а не под ансамбль или просто так!

— Ага, точно… Но у меня нет кассеты с моей музыкой. Все осталось в «Алой Розе»…

— Ты помнишь эту свою мелодию? Восстановить сможешь?

— Ноты помню. Конечно, помню, ведь эту музыку написала я! Только она довольно сложная при кажущейся простоте… Кто нам ее наиграет на кассету? И где? В городе нельзя, здесь все музыканты наверняка друг друга знают, пойдут слухи…

— Ерунда. Это все не проблема, — отмахнулся Север. — Съездим в областной центр — там миллионный город и наверняка полно студий звукозаписи. И музыкантов любых навалом. И никаких слухов не поползет — мало ли что за капризы могут возникнуть у очередного «новорусского» господина, то есть у меня?! — Север ощерился — хищно и заносчиво, Мила даже не поняла, издевается он или всерьез гордится своим «новорусским» статусом. — А если чего и поползет, то досюда разговоры не дойдут. Останутся там. О чем особо трепаться-то?

— В общем, ты прав… Тем более что каждый музыкант будет записывать только свою партию, а в целом мелодию услышим одни мы… ну, еще звукорежиссер. Да и музыка моя без танца любому покажется просто нудятиной.

— Не скажи, — покачал головой Север. — В свое время она подействовала даже на меня. Еще до того, как ты появилась на сцене — тогда, в «Алой Розе». Твоя музыка гипнотизирует. Причем сразу рождает какие-то туманные сексуальные образы. Возбуждает.

— Правда? — искренне удивилась Мила.

— Правда, правда, — буркнул Север неприязненно. — Твое природное блядство нашло гениальное выражение в твоем композиторском творчестве. Твоя музыка прямо руки выкручивает, так и толкает блудить — бесстыдно и непробудно!

— Грешить, — машинально поправила Мила.

— Что? — не понял Север.

— Ты неверно цитируешь, — пояснила Мила. — «Грешить бесстыдно, непробудно. Счет потерять ночам и дням…» Грешить, а не блудить. У Блока так.

— Какая разница?! — взорвался Север. — Какая разница?! Лучше скажи, скольких девок ты сделала нимфоманками этим своим мотивчиком и этой своей дьявольской пляской?! Скольких шлюх из «Алой Розы» ты превратила в убежденных проституток?

— Ни одной, — меланхолично ответила Мила. Она сейчас напряженно обдумывала предстоящую игру с Газаватом и слушала мужа вполуха. — Те, которые были нимфоманками, нимфоманками и остались. Другие заводились сильнее, чем положено, только от моего воздействия. Без него остались обычными девками. Я просто облегчала им жизнь.

— Но благодаря тебе они убеждались, что проституция может быть приятной профессией! — настаивал Север.

— Ни черта они не убеждались. В проститутки идут либо с голодухи — настоящей, не сексуальной, либо просто из собственного духовного уродства. Морального вывиха. Кстати, если нет этого вывиха, ни одна женщина добровольно не пойдет в проститутки даже с голодухи. Включая нимфоманок. Когда баба просто хочет трахаться, она ищет партнера, а не лезет продаваться на панель.

— А ты?! — спросил Север яростно.

— Я исключение. Издевка природы. Таких, как я, больше нет. А если и есть, то единицы. Я, например, за всю свою панельную карьеру даже похожих на себя девок не встречала. Попадались, конечно, завернутые нимфоманки, но завернутые отнюдь не до такой степени, как твоя жена, Север! — Мила отчаянно вскинула голову, сверкнула глазами. Она ожидала пощечины.

Север зарычал и действительно замахнулся. Но сдержался.

— Ша, притухли! — заявил он. — Не о том базарим. Что ты блядь, я и так знаю. Нечего мне тут еще козырять этим!

— Я не козыряю… — опустила взгляд Мила.

— Вот и нечего. Лучше скажи, тебе еще чего-нибудь нужно, чтобы наверняка заарканить Газавата?

— Хотелось бы знать, зачем это тебе.

— Ты должна вытянуть из него, откуда он берет дешевые наркотики.

— Зачем? Только честно!

— Чтобы я мог захватить его источник! Прибрать к рукам! Чтобы зарабатывать миллионы баксов!

— И ты будешь травить людей ради баксов?!

— Буду! — вызверился Север.

— Но почему, объясни мне! — воскликнула Мила. — Раньше ты никогда таким не был! Ты всегда жалел людей! Вот и сейчас только что колол мне глаза шлюхами из «Алой Розы» и моим танцем! Почему же сам собрался плодить наркоманов?! Объясни, Север!

— Потому что людей жалеть нечего! Потому что люди живут так, что недостойны жалости! Потому что люди такой своей жизнью сделали из моей любимой женщины конченную, отмороженную шлюху! И я буду мстить им за это! Всем! Всем, ты поняла?! Вот почему я хочу стать наркобароном и миллиардером! Мало тебе?! — Север клокотал.

— Значит, из-за меня… — поникла Мила.

— Из-за тебя! — выкрикнул Белов, будто ржавый гвоздь вбил.

— Но ведь я верна тебе все последнее время, ты знаешь… — Мила словно умоляла о чем-то.

— А мало ты!.. — Север осекся, оскалился, подбирая слова. — Мало ты, скажем так, была неверна мне раньше?! Мало?! Мне достаточно! По горло достаточно! До самой смерти! И что, мне все это простить?! Забыть, списать, спустить в сортир?! Ну, нет!

— Убей меня… — прошептала Мила.

— Тебя?! Ну нет! — повторил Север бешено. — Ты хоть блядь, но ты не виновата в этом, тебя сделали такой! Общество сделало, человечество, мир! Весь мир! И они мне ответят!.. — Север вновь осекся, помолчал. — Ладно, о чем, бишь, мы? О Газавате. Ты должна будешь расколоть его, вызвать на откровенность, вот твоя задача!

— Это будет трудно сделать, если я не трахнусь с ним, — заметила Мила. — Флирт флиртом, игра игрой, а койка — койкой… Думаю, не такой он дурак, чтобы раскрыть свои тайны девке, даже не трахнувшись с ней!

На сей раз Север ее ударил. Голова Милы мотнулась, глаза сверкнули и тут же потухли.

— Ну и дурак… — произнесла девушка грустно. — Пойми, не рвусь я к нему в постель, нужен он мне… Мне таких, как он, наверняка надо не меньше трех. А тебя одного хватает…

— Тебе еще раз врезать?! — ощетинился Север.

— Ну и врежь, подумаешь… Если тебе легче станет. Я привыкла… — Мила говорила почти спокойно. — Только пойми, я сказала правду. Не станет Газават откровенничать с женщиной, как бы он ни влюбился в нее, я уверена.

— А ты попробуй! — воскликнул Север возбужденно.

— Я попробую, — кивнула Мила. — Только долго ли я смогу водить его за нос? Неделю, две, три… не больше. И если он за этот срок не расколется, то мне останется либо исчезнуть, либо… сам понимаешь. А тебе ведь нужен результат, а не просто мой платонический роман с Газаватом.

— У тебя есть предложения?

— Может, похерим это дело? — произнесла Мила просительно.

— Как?! — Север даже дернулся. — Как это похерим?!

— А так… Уедем куда-нибудь… Будем жить себе… Деньги у нас есть, полно… Возьми, сколько надо, верни Романову то, что он давал, остатки раздели между братвой или отдай Умнику… Уедем в Москву, к Павлу, единственному оставшемуся другу… Квартиру купим… а? — Она смотрела на него с нежностью и отчаянием.

— А Газават? — выкрикнул Север.

— Ну, убей в конце концов этого Газавата, если он так уж достал Романова! И вся недолга! И уедем! А? — повторила она тихо.

Как был бы счастлив Север, если бы мог ответить ей утвердительно! Собственно, он сам только об этом и мечтал: уехать куда-нибудь, где их никто не знает, или в Москву, где вообще никто не знает друг друга и не интересуется делами других, да и жить нормально, вдвоем, без крови и грязи… Только Север понимал то, чего не понимала Мила: не сможет она так жить.

ПОКА не сможет. Если дома, под боком, не будет своего личного монстра, нимфомания погонит Милку самораспинаться в объятиях других монстров, качеством пожиже, зато числом поболе… Болезнь есть болезнь, и шуток она не шутит. А зло, которое так остро чувствует Мила и уровень которого подсознательно стремится снизить сексуальным самопожертвованием, — оно кругом. Оно все растет и растет, и конца этому росту не видно… И уж лучше пусть он, Север, останется для жены сгустком концентрированного зла, чем… ясно, что. Поэтому к чертям лирику!

— Ты, кажется, плохо меня поняла… — произнес Север угрожающе. — Ты, кажется, решила, что я с тобой в игрушки играю. Я ведь ясно сказал — мне нужны деньги Газавата, власть Газавата, а не его жизнь! Я его убью, если потребуется, но отнюдь не из бла-агородства!

— Но Романов…

— А я плевал на Романова! Я просто использую его, дурака! Ясно?!

— Ясно… — Мила вздохнула. — Эх, Север, кем же ты стал из-за меня… Что ж я за баба такая разнесчастная…

— Заткнись! — заорал Север. — Я брошу к твоим ногам весь мир! Я утоплю тебя в золоте! Любая мразь будет ползать перед тобой! Только не мешай мне! А то я и тебя прикончу! Прикончу, поняла, прикончу, прикончу! — Он разыгрывал истерику. — Тоже мне, бедненькая, разнесчастная! Хочешь, завтра куплю тебе самолет?! Деньги есть! Хочешь?! Ну?! Говори, хочешь?!

— Успокойся, Север, пожалуйста!.. — Мила испугалась — не за себя, за него. — Не надо мне никакого самолета. И я сделаю все, как ты скажешь! Только не надо так кричать, Север…

— Довела! — Север сел — он перед этим вскочил. — Достала своей болтовней, телка. Ладно… Вернемся к нашим баранам. Мне действительно не нужен просто твой платонический роман с Газаватом, это ты верно сказала. Но и трахнуться ты с ним не можешь, ясно?! Так что делать? У тебя есть предложения?

Мила немного подумала.

— Пожалуй… Нужно найти мне дублершу. Двойняшку. Заводить Газавата, дурить ему мозги и кружить голову буду я, а трахаться, если все же придется, — она. Технически это вполне можно обставить. В общем, надо нанять похожую на меня проститутку.

— У тебя есть кандидатура? — поинтересовался Север иронично. — Где же ты найдешь вторую такую красотку?

— Кандидатура есть. И ты зря скалишься. Помнишь Геллу? Гальку Куприянову? Ну, ту, из «Алой Розы»? Она еще в тот вечер тебе предназначалась, ты ее клофелином угостил…

— Ну помню, — перебил Север. — И это она — твоя двойняшка? Ну, ты дура, жена! Да Гелла эта вполовину не так красива, как ты! Будь объективной! Она же тебе в подметки не годится!

— Не спеши, Север. У Гальки фигура — точь-в-точь моя. И лицом похожа. А красота… Женская красота — это прежде всего сексуальность, чувственность, соблазнительность. Из меня они прут помимо моей воли, потому мужики и дуреют… Совершенство лица, фигуры — дело второе. Хотя тоже важное, но второе. Так вот: я смогу при встречах с Газаватом воспроизводить образ Гальки. У меня легко получится: помнишь, когда мы сваливали из «Алой Розы», прорывались через охрану на выходе, я выдала себя за Геллу? Помнишь?

— Помню, — подтвердил Север. — Только ты тогда надела плюмаж, чтобы скрыть свои волосы. Гелла ведь блондинка.

— Мы ее перекрасим под меня, сейчас нетрудно купить отличные краски. Можно было б меня осветлить, конечно, но моя родная шатеновая масть смотрится теплее, более влекуще. Мне с ней легче будет играть. А ведь основная роль в этом кино — моя, Галька лишь дублерша…

— А ты уверена, что она вообще согласится? Ставка-то в игре — жизнь.

— Ну уж, жизнь! Мы обеспечим Гелле минимальный риск.

— Но ради чего ей рисковать даже и минимально?

— Во-первых, Галька весьма жадна до денег. Пообещай ей запредельную сумму, и она купится. А во-вторых, Гелла влюблена в меня…

— Эт-то еще что?! — опешил Север.

— Нет, не розовой любовью, — улыбнулась Мила. — Галька — не лесбиянка, она такая же однозначная натуралка, как я. Просто Галька — убежденная шлюха, природная развратница. Мессалина. Для нее и жизни вообще ничего нет, кроме секса и денег. Причем секс — на первом месте. А мой танец жутко возбуждал Геллу, как, впрочем, и других… Но Гелла относилась к нему и, соответственно, ко мне почти религиозно. Ибо я своим воздействием как бы нивелировала для нее мужиков, снимала в ее сознании разницу между уродом и красавцем, между молодым и стариком, между хорошим любовником и плохим — плохих после моего стриптиза не было. То есть любой самец становился одинаково желанным Гальке. И оставался только чистый секс, остальное уходило. А именно об этом она всегда и мечтала и, я уверена, мечтает до сих пор. Поэтому стоит ей сказать, что она будет работать в паре с Алой Розой, и Галька побежит ради такой перспективы на край света.

— А ты самоуверенна, жена! — Север холодно взглянул на Милу.

— Я знаю свои возможности… — опустила глаза Мила. — Лучше б мне их не иметь! — вырвалось у нее непроизвольно.

— Хорошо, положим, мы уговорим Геллу работать на нас, — Север вернул разговор в деловое русло. — Но ты утверждаешь, что Газават не такой дурак, чтобы раскрыть бабе свои секреты, даже влюбившись в нее без памяти. Почему же он должен расколоться, если будет трахать Гальку, пусть и принимая ее за тебя? Думаешь, тогда он одуреет? — Север смотрел насмешливо.

— Именно одуреет, — подтвердила Мила спокойно. — Я ведь буду заводить их обоих непосредственно перед койкой. И заводить на всю катушку. Они потом в постели просто изойдут оба, улетят на Луну. Ничего подобного никакой Газават до сих пор испытывать не мог. Это станет для него как наркотик для торчка. А заторчит он от меня, считая, что трахается со мной. Я превращусь в живое воплощение запредельного кайфа. И он на все пойдет, чтобы заполучить меня в свое полное распоряжение. А я начну ломаться. И вытяну из него таким образом что угодно, — закончила Мила грустно. — Ты останешься доволен, — добавила она.

Север вспомнил, какова Мила в постели. Да-а, если Гелла под влиянием танца Алой Розы сможет хотя бы приблизительно повторить подобное, то любой мужик слетит с катушек. Пожалуй, Милка права. Надо срочно искать Геллу, привозить, готовить ее…

— Убедительно излагаешь! — подытожил Север речь жены. — Что ж, твой план принят. Начнем реализовывать!

А Мила в это время думала о своем. Конечно, она все сделает так, как хочет Север, ведь это она виновата в том, что он стал таким. И пусть он переиграет Газавата, пусть захватит базы производства наркотиков, пусть почувствует себя победителем, пусть… Но неужели после этого он не остановится? Неужели действительно начнет торговать отравой?! Нет, не может быть! Отпустил же он рабынь Корвета, не стал продавать их чеченам и вообще уничтожил этот бизнес в городе… И с наркотиками должен поступить точно так же… А вдруг нет?! Вон он какой стал… В нем, считай, ничего не осталось от прежнего Севера… Или осталось? За что же я люблю его, если не осталось?! А разве любят — за что-то?

Будь что будет, решила Мила. Если Север, одолев Газавата, не успокоится, не очнется от этого своего помутнения, она сбежит от мужа, поедет к Павлу и станет слезно умолять друга вылечить Белова. Точнее, долечить. На кого Миле еще уповать, кроме Кузовлева? Он один может справиться… А Север, конечно, явится к нему вдогонку за нею. Забирать свою собственность. И вдвоем, она и врач, сумеют уговорить Белова долечиваться…

А в крайнем случае, безнадежно подумала Мила, всегда можно убить себя. Тогда Север, несомненно, отправится следом. Не станет он жить без нее. И мир избавится от новоявленного монстра…

Да, есть ведь еще вариант: можно просто пригрозить ему самоубийством. Всерьез пригрозить. Чтобы Север понял: выбор у него невелик — или торговля наркотиками, или жизнь любимой женщины. Одно из двух. И он одумается. Конечно, одумается. Он ведь знает Милу, знает: не сможет она существовать с грузом вины за гибель сотен ни в чем не повинных людей, девчонок и мальчишек — основных потребителей героина… Не сможет…

 

Глава 7

Подготовка операции «Газават», как мысленно называл Север предстоящее дело, оказалась занятием весьма хлопотным, хотя отняла не так уж много времени. Север торопился: срок, когда покойный Корвет обычно назначал рандеву Газавату, давно прошел, и дальнейшее оттягивание встречи двух бандитских лидеров города могло вызвать у Газавата подозрения. Нет, конечно, Газават не исходил нетерпением, ожидая свидания с каким-то там Сатиром, преемником Корвета, но впоследствии, когда Умник пригласит наконец Газавата знакомиться с новым атаманом банды бомжей, блатной «папа» может подумать: а почему, собственно, его позвали так поздно? Если этот Сатир прибрал к рукам бизнес Корвета и собирается продолжать вести коммерцию так же, как вел его предшественник, то почему он не представил Газавату свой товар — девочек — вовремя, в обычные сроки? Или Сатир намерен что-то поменять? Перекроить сферы влияния, например? Подозрительно…

Мучимый такими мыслями, Север спешил. Ему вовсе не хотелось вызывать у Газавата хоть тень сомнения в своей лояльности к нему. И Белов справился с подготовительными мероприятиями в рекордно короткие сроки…

Кабак, где была назначена «стрелка» двух «пап», арендовал и привел в должный вид Умник — он и при Корвете всегда этим занимался. В баре накрыли столы, разложили холодные закуски, расставили выпивку, после чего все служащие заведения вместе с хозяином удалились, предоставив ресторанчик в полное распоряжение бандитам. Благо все возможные издержки были оплачены заранее.

Север и Мила пришли в кабак первыми. Их встречал Умник.

— Ты свободен пока, — сказал ему Север. — Наша братва явится через полчасика, а Гюрзе надо здесь освоиться. Посиди где-нибудь.

Частично посвященный в планы шефа, Умник молча отошел.

— Ну, как тебе поле боя? — спросил Север Милу.

— Годится, — девушка деловито осмотрелась. — Где вы будете сидеть? Я хочу сразу увидеть его, как войду…

— Вон там, — указал Север.

— Отлично, идеальный вариант, — кивнула Мила. — Я успею разглядеть его, пока приближусь… Жаль все же, что мне не удалось посмотреть на вашего Газавата заранее, послушать его…

— Ну извини! — ерничая, усмехнулся Север.

— Ладно, попробую сориентироваться на ходу, — спокойно отозвалась Мила. — Сидеть он будет вполоборота… Попытайся его разговорить.

— Само собой.

— Так, подиум… — продолжала осматриваться Мила. — А там, за занавесочкой, надо думать, проход в гримерку… Слушай, есть идея! Что, если я войду через заднюю дверь и пройду в зал через гримерную? Спущусь к вам за стол прямо с подиума? Я же капризная, взбалмошная, избалованная, мне все можно? Пусть это будет мой первый прибабах! Явление Гюрзы народу в сиянии бордельной рампы!

— Здесь не бордель, — поправил Север раздраженно. — Тебе уже везде бордель мерещится, бредишь борделем, не уймешься никак! Истосковалась! Паскуда!

— Да успокойся ты, — отмахнулась Мила. — Не театр же здесь, правда? Значит, и рампа не театральная. А какая тогда? Я и сказала — бордельная. Больше ничего в голову не пришло. Не заводись.

— Здесь обычный стриптиз-бар! — забубнил Север упрямо и злобно. — Проституток сюда не пускают, чтобы клиентов не уводили! Может, ты вообще первая настоящая проститутка, переступившая порог данного заведения!

— Я уже не проститутка, — возразила Мила мимоходом. — Так можно мне будет пройти к вашему столу по подиуму?

— А зачем это? — спросил Север сварливо. — Охота лишний раз блядью себя почувствовать?

— Просто из-за той занавесочки, — она указала на занавеску, из-за которой обычно выскакивали на подиум стриптизерки, — я смогу минут пять понаблюдать за вами. Точнее, за Газаватом. Послушать, как он говорит, посмотреть, как держится. И прикинуть, как мне вести себя с ним. То есть восполнить пробел в твоей работе. Ты же не удосужился показать мне клиента заранее! Хреново работаете, мистер «новый русский»! — добавила Мила насмешливо-вызывающе.

— Ох и врезал бы я тебе сейчас! — Север скрипнул зубами. — Жаль, нельзя перед делом. Пользуйся! А в идее твоей есть резон. Черт с тобой, валяй. Появляйся в лучах бордельной рампы! Ну, ты все осмотрела? Пора тебе сдергивать отсюда…

— Еще гримерную! — заявила Мила.

— Это сама! — огрызнулся Север. — Без меня!

Мила взобралась на подиум, прошла по нему и исчезла за занавеской. Несколько раз включила и выключила рампу — подбирала освещение. Вскоре вернулась.

— Все! Я готова к бою!

— Умник, проводи Гюрзу! — окликнул Север сидевшего в отдалении бойца. — Появится она через задний вход, предупреди ребят, которые будут его охранять. Да вели, чтоб не болтали!

— Понял тебя, Сатир! — отозвался Умник, приближаясь и галантно предлагая Миле руку. — Идем, Гюрза.

Мила подхватила его под руку и удалилась, изящно покачивая бедрами.

Север тоскливо глядел ей вслед. С каким бы удовольствием он ушел отсюда вместе с ней, раз и навсегда. И вообще увез бы из этого города куда-нибудь далеко-далеко, подальше от фальшивой демократии, рыночных свобод и прав человека… с толстым кошельком.

Север досадливо сплюнул. Куда сейчас денешься от капитализма? Разве что в могилу…

 

Глава 8

Братва Газавата подъехала к кабаку на пяти машинах. В отличие от бандитов-бомжей, приученных к спартанскому образу жизни еще Корветом и явившихся пешком, газаватовцы любили шиковать, пускать пыль в глаза окружающим. Это внушало блатнякам чувство собственной значительности. Без навороченных тачек и «стейтсовых» прикидов убогие душонки и куриные мозги уголовников буквально сотрясались от яростного комплекса неполноценности, достававшего их даже сквозь броню мускульной массы.

Из «Кадиллака» появился сам Газават. Телохранители, торопливо выскочившие первыми, предупредительно распахнули перед ним дверцу машины. Остальные бойцы окружили «папу», внимательно стреляя глазами по сторонам: нет ли шухера?

— Беркут и Крокодил, к заднему выходу! — распорядился Газават. — Остальные за мной.

Грамотно обступив шефа, бандиты двинулись в кабак.

В дверях их уже ждал Умник.

— Салют, братаны! — осклабился он. — Проходите, ждем!

— Привет, б-братан! — чуть насмешливо бросил Газават, раздвигая «шестерок» и выходя вперед. — Ну, где твой новый босс? Веди!

Они проследовали в зал. Газават мельком осмотрелся: все было, как обычно, как бывало при Корвете, знакомые морды «бомжей» маячили на привычных местах и повода для беспокойства не давали.

— Рассаживайтесь, где всегда! — велел Газават своим. — Пригубите, отведайте, что Бог послал, но не жадничайте, братва, не жадничайте! — Он иронично покосился на Умника. Тот понял: подстраховывается Газават. Мало ли, как пойдет разговор с новым лидером пусть дружественной и немногочисленной, но все же достаточно опасной группировки? Лучше, если пацаны не будут сразу пить водку стаканами и жрать салаты пригоршнями. Пусть сохраняют боеготовность — на всякий случай.

Умник подвел гостя к столу, стоявшему почти вплотную к подиуму.

Север встал.

— Я рад нашей встрече, брат Газават! — произнес он церемонно. — Люди говорят о тебе много хорошего. Мне часто случалось слышать от них твое имя. Меня люди, — Белов намеренно подчеркивал это «люди», помня, что блатные называют так только своих, — меня люди нарекли Сатиром. Человек я малоизвестный… пока. Ну, здравствуй!

— Что ж, здравствуй и ты, брат Сатир, если хочешь здравствовать! — ухмыльнулся Газават. — Я действительно не слыхал о тебе раньше. Но, надеюсь, это не повредит нашему сотрудничеству.

— Уверен, не повредит! — кивнул Север с достоинством. — Присядем!

Они уселись за стол. Умник дипломатично удалился, пристроившись к братве неподалеку. Север открыл бутылку водки, разлил напиток по стопкам.

— За знакомство! — предложил Белов.

Они выпили.

— Где чалился, Сатир? — поинтересовался Газават.

— Меня Бог миловал, — отозвался Север. — Но когда-то я входил в «семью» Столетника. Правда, простым бригадиром.

— В Москве?

— В Энске.

— А… У Столетника была большая «семья». Ты под кем ходил?

— Нашим куратором был Сенька Хряк. А над ним — Демид. Знаешь?

— Слыхал. Демид — он тоже из «новых», как и ты. Несудимый, — Газават скривился слегка, но тут же опомнился. — Впрочем, это к вашей же чести. Умеете не попадаться. Нас-то еще большевики позорные хватали. Что-что, а хватать они, суки, были мастера!

В голосе бандита прозвучала столь явная горькая обида на Советскую власть, что Север даже сочувственно кивнул.

— Ладно, был бригадиром, — продолжал Газават. — А потом?

— У нас сменился «папа». Началось дробление «семьи», разборки… Мне не светило. Ну я и отвалил. Не пустой, разумеется…

— Взял «общак» бригады?! — окрысился Газават.

— Бригады как таковой к тому моменту уже не было. На очередной разборке мы нарвались на СОБР. Кто-то стукнул… Пацаны сперва не поняли расклада — ни наши, ни те… Возникла перестрелка. Ну, СОБР и начал лупить на поражение. Короче, живым ушел я один.

— Как?

— Умею, обучен. На границе когда-то служил… Охранял рубежи СССР. Был инструктором рукопашного боя и имел специальность «ликвидация вооруженных банд».

— Так ты погранок, мент?! — изумился Газават столь опасной в данной ситуации откровенности собеседника. Ибо пограничников, как служащих войск ГБ, блатные причисляли к ментам.

— Когда это было, братишка… — хмыкнул Север. — Уж давно и границы той нет, которую я охранял…

— И то верно, — оттаял Газават.

Север внутренне усмехнулся. То, что он рассказывал, было пестрой смесью правды, полуправды и откровенной лжи. Но имена бандитских лидеров прошлых лет Белов называл реальные. Газават мог их знать. И, видимо, действительно знал.

— Да, после распада «семьи» Столетника много людей полегло… — вздохнул бандит. — А других поразбросало. Кто где теперь… Одного я знаю довольно хорошо, он в порядке. Ваня Саратовский, слыхал?

Север встрепенулся — ведь речь шла о его давнем «заклятом друге».

— Слыхать слыхал, но лично не знаком. Он слишком высоко стоял, у самого «трона». Я его и не видел никогда…

Белов сидел как на иголках. А вдруг Газавату случалось бывать у Ивана в «Алой Розе» и испытывать на себе воздействие Милкиного танца?! Тогда нынешнюю операцию надо срочно отменять, ибо Газават, несомненно, узнает Милку, едва та начнет свой номер…

— Иван держит бордель в Подмосковье, — продолжал Газават. — Хороший бордель, элитный… Меня он туда, правда, почему-то никогда не приглашал. Хотя и незачем, конечно, — что я могу увидеть нового в борделе? Телок мне и так доставляют любых…

Север вздохнул с облегчением. «Раз ты считаешь, что ничего нового для себя ты у Ивана увидеть не мог, значит, о Милке не знаешь…» — подумал он.

— Вообще Иван теперь шибко осторожным стал, — рассуждал между тем Газават. — Странно: ни ментов, ни конкурентов он сроду не боялся и не боится. А кого боится сейчас, и не поймешь из его речей…

— Кого же? — поинтересовался Север, хотя уже понял, кого боится Иван.

— А вот прикинь! Предложил я ему с полгода назад покупать у Корвета баб, какие поплоше. И организовать сеть дешевых борделей для пролетариата. Получилось бы выгодно: корветовским девкам можно вообще ничего не платить, а работать заставлять круглосуточно. Они ж бомжихи, делай с ними что хочешь! И знаешь, какую туфту погнал мне Иван в ответ на мое дружеское предложение?!

— Какую?

— Он сказал, что торговать людьми западло! — объявил Газават, явно рассчитывая поразить собеседника. — Что это смертью пахнет! Что, мол, явится некий дьявол в человеческом обличии и вырежет всех причастных к такому бизнесу! Во отмочил Ванька, ты прикинь, братан!

— Да уж!.. — Север хихикнул, как бы поддерживая Газавата. На самом деле он прекрасно понимал логику Ивана. Узнай Милка о подобном бизнесе своего тогдашнего шефа, взъярилась бы. И могла натравить на Ванькину группировку своего мужика, сиречь его, Севера. Найти и натравить. А тогда первым бы лег, конечно, сам Иван. Он так и рассуждал… И резон в его рассуждениях определенно имелся. Только дурень Газават этого не знает…

— А почему ты сам не организуешь такую коммерцию? — поинтересовался Север.

— Вообще-то блядьми не занимаюсь… — ответил Газават задумчиво. — Не моя специализация. А Ванька как раз специалист по блядям… Но дело не в этом, конечно. Просто у нас здесь этот бизнес не пойдет. Не принесет достаточной прибыли. Проституток и так полон город, а клиентура — одни челноки… Уж ты-то, Сатир, должен знать… Это где-нибудь в Подмосковье надо устраивать. Вот я и предлагал Ваньке взяться, а сам поимел бы долю… — Газават задумался, замолчал.

— Выпьем? — опять предложил Север, разливая.

— За общих друзей! — поднял рюмку Газават.

— Годится!

— Ну а потом, после того побоища, чем ты добывал хлеб насущный? — полюбопытствовал Газават.

— Гопстопом, — махнул рукой Север. — На пару с сестрой — она у меня девка лихая. Магазины, ларьки, хаты богатых лохов, обменные пункты — все на уши ставили.

— Вдвоем? — удивился Газават.

— Ага, — кивнул Север. — Гюрза моя — та еще пацанка. Покруче иного пацана будет.

— И мокрухи у вас случались?

— Ага, — подтвердил Север небрежно.

— И менты ни разу вас не зацепили? — прищурился Газават.

— Ни разу! — Север криво оскалился. — Мы всегда брали только нал. Со шмотьем, побрякушками и прочим не связывались. А на нале как нас зацепишь?

Эту легенду Север придумал заранее и знал, что звучит она вполне убедительно.

— Дельный ты пацан, Сатир! — восхитился Газават. — Сейчас выжить человеку в одиночку, без надежной бригады, очень непросто. Ментам тоже надо ловить кого-то. Вот они на одиночках план свой и гонят. Показатели дают! — добавил он с застарелой блатной злобой на милицию.

— Да, выжить было непросто… — притворно вздохнул Белов. — Но мы все же выжили. А теперь и подавно умирать не собираемся!

Север вдруг резко вскинул голову.

— Мы теперь с тобой партнеры, Газават! Равные партнеры, запомни! Да, ты куда круче меня, но Сатир сроду никогда никому не кланялся!

— Да ты чего, братан? — удивился Газават. — Ширнулся некстати? Что за базар?

— Ты мне устроил форменный допрос, как штемп какой-то! Но я не в оперчасти сижу! И ты мне не босс, Газават, понял?! За моей спиной своя братва! И либо на равных, либо разбегаемся, ты понял?! А уж дальше перетрем в другом месте…

— А ты псих, Сатир! — рассмеялся Газават, жестом успокаивая насторожившихся было бойцов. — Должен же я выяснить, с кем имею дело. А если тебя интересуют подробности моей биографии, спрашивай, я отвечу!

— Про тебя я и так знаю все, что мне надо, — Север расслабил плечи, откинулся на спинку стула. — И это… не держи зла, что я взбух. На меня порой накатывает… нервы. Все нервы менты поганые измотали! Я вдруг и тебя вообразил ментом, прикинь! Дурь наехала…

— Бывает… — снисходительно кивнул Газават. — Ладно, будем живы и богаты, Сатир! — Бандит разлил водку по рюмкам. Выпили вновь.

— У нас с Корветом было полное взаимопонимание, — перешел Газават к делу. — Он уважал мои маленькие слабости, а я уважал его высокую страсть к бабкам. И никогда не скупился. Думаю, тебе подойдут такие условия.

— Несомненно, — подтвердил Север. — Иначе и базара бы не было. Ты на своем месте, я на своем. Каждому овощу — свой фрукт.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Что не лезешь в чужой огород. Держись того же курса, и будешь всегда в порядке.

— Желаю и тебе того же! — заявил Север значительно.

Газават вновь рассмеялся. Его забавляла подчеркнутая, даже какая-то болезненная независимость этого парня.

— Твой товар на месте? — спросил он.

— Товар привезут по первому слову, — заверил Север. — Товар подготовлен и ждет. Выбирай лучшее. За качество ручаюсь — я чту традиции, установленные Корветом.

— Не сомневаюсь, — кивнул Газават. — Кстати, кто завалил Корвета? Вы нашли?

— А чего искать-то? — хохотнул Север. — Я его и исполнил.

— Что?!

Подобного признания даже Газават не ожидал. Трудно было удивить матерого блатного волка, но Север умудрился.

— Н-ну ты, Сатир!.. — выдохнул Газават, не находя слов. — Конечно, это не мое дело, но объясни… Как братва-то стерпела? И как тебя не задавили после этого? И не то что не задавили, а даже… — он вновь осекся.

— А очень просто все, — пожал плечами Север. — Корвет совсем чердаком поехал. Зарвался. Хотел затеять совершенно безнадежную войну с ментами. Мы бы полегли, как один… А Корвет отвалил бы из города с нашим «общаком». Ну и пришлось мне «папочку» шлепнуть. Братва меня поддержала, когда просекла расклад.

— Да я вижу, что поддержала… — пробормотал Газават. — Крутой ты парнишечка, Сатир, даже не ожидал… Корвет-то пожиже был…

— Газават! — Север резко выпрямился. — Давай условимся сразу: я тебе не конкурент! Я знаю понятия. А по понятиям, хозяин здесь — ты. И я не полезу выше собственной жопы, не сомневайся!

— Надеюсь! — Газават словно просветил Белова острым взглядом. — Ладно, вели везти товар. А пока будем отдыхать!

Неуловимым жестом Газават дал отбой всей своей братве. Парни расслабились. Зазвенели рюмки, вилки, кабак наполнился разноголосым гомоном. Газаватовцы приветствовали «бомжей», будто по новой братаясь с ними. Бойцы обеих команд были довольны: «папы» поладили, а значит, теперь не придется палить друг в друга и можно вспомнить прежние приятельские отношения.

Щелчком пальцев Север подозвал Умника.

— Высылай пацанов за товаром, — распорядился он. — Пора.

Кивнув, Умник отошел.

— Ну вот, сейчас привезут мой цветничок! — ухмыльнулся Север, понимающе глядя в глаза Газавату. — И ты сможешь выбрать себе из него лучшую орхидею. Поверь, там есть потрясающие экземпляры!

— Верю! — ответно ухмыльнулся тот.

И в этот момент заиграла музыка.

…Все это время Мила простояла за занавесочкой, прикрывавшей выход на подиум. Через задний вход кабака ее пропустили легко: охранники-«бомжи» объяснили присоединившимся к ним газаватовцам, кто такая Гюрза. И вот Мила смотрела и слушала. Ее не интересовал смысл разговора мужа с Газаватом. Она вглядывалась в самого Газавата, оценивала его мимику, пластику, тембр голоса, манеру выражаться. И делала для себя выводы. Парень смазлив, отметила Мила, даже красив — нехорошей, порочной красотой. Именно таких бабы обычно обожают до одури. И они, подобные мужики, привыкли к бабьему поклонению. Считают его чем-то само собой разумеющимся. Женщин откровенно презирают. На обычную, настоящую любовь неспособны. Им даже не приходит в голову, что к женщине — этому агрегату для половых отправлений — можно относиться как-то иначе, чем именно как к агрегату. Точнее — специальному домашнему-животному, предназначенному ясно для чего. Корова предназначена для еды, собака — чтобы дом охранять, курица — чтобы яйца нести, баба — для секса. Очень стройная, логичная картина мира, не вызывающая волнений и сомнений. Жесткая психологическая схема. Но именно своей жесткостью она и уязвима. Ведь жесткие конструкции легко рушатся, стоит лишь надломить хотя бы одну опору… Обваливаются под собственной тяжестью.

При всем при этом малый явно умен, продолжала анализировать Мила. Стратег. В своей среде — король, ибо редкий бандит способен с ним равняться. Обычно бандит — это либо мускулы, либо мозги. А здесь — гармоничное сочетание того и другого. Что рост, что стать, что морда Газавата — выше всякой критики. На такого мужика может запасть даже самая опытная, прожженная, в семи кипятках прокипяченная шлюха. А уж шлюхи-то мужиков знают вдоль и поперек! Но Газават — орешек твердый. Наверняка умеет быть и неотразимо галантным, когда надо. А его грубая страстность, явственно проступающая на правильном, чувственном лице, несомненно, заводит женщин куда больше изысканной элегантности иных лощеных столичных красавцев-ловеласов. Короче, провинциальный Дон Жуан вселенского масштаба. Ни одна не устоит. Это Газавату следовало дать кличку Сатир, а вовсе не Северу…

Все ясно, пора работать, решила Мила. Она резко дернула рубильник, запускавший фонограмму. И полилась музыка…

Над подиумом вспыхнул свет.

— Что это значит? — встрепенулся Газават. — Разве телок уже привезли?

— Нет, мне бы доложили… — медленно произнес Север. — Но и шухера быть не может, иначе мы услышали бы пальбу, мои пацаны жестко проинструктированы… А приказов они не нарушают ни при каких заморочках… Стоп! Наверно, это Гюрза! Она грозилась заявиться, познакомиться со знаменитым Газаватом…

— Гюрза? Сестра твоя? — спросил бандит недовольно.

— Ага, она. И эти прибамбасы с музыкой и светом — явно ее штучки… Очень на нее похоже. Гюрза обожает дешевые эффекты и вообще всякие выкрутасы. А я не запрещаю. Одна она у меня родная, сестренка… Да вот и она сама!

Впрочем, Газават уже видел. Он даже подался вперед…

Мила шла по подиуму призывно-эротичной походкой бразильской танцовщицы. Девушка была обворожительна: при всем его сексуальном опыте Газават еще не видел таких красавиц. Весь зал замер: даже хорошо знавшие Гюрзу бойцы-«бомжи» поразевали рты — они тоже впервые наблюдали Милу в подобном обличье. Что же касается газаватовцев, то все они как один напоминали сейчас дебилов — впору было бы крикнуть любому из них: челюсть подбери, дубина!

Мила сошла с подиума и порхнула за стол к Северу и Газавату. Улыбнулась, скользнув смеющимся взглядом по лицам обоих.

— Привет, мальчики!

Север сейчас был больше всего поражен сходством жены с Галиной Куприяновой. «Молодец, Милка, постаралась! — подумал он. — Правда, Галька все равно на порядок менее красива, но все же!» Что касается Газавата, то он попросту был потрясен. Настолько, что даже обратился к Миле на «вы», чего никогда не делал при общении с женщинами.

— Здравствуйте… — пробормотал он. — Вы Гюрза?

— Обращайтесь ко мне так, — кивнула Мила. — Мы с братом давным-давно договорились величать друг друга только кличками, чтобы не путаться. И чтобы менты не узнали наших настоящих имен. Верно я говорю, Сатир?

— Ты всегда все верно говоришь, девочка… — отозвался Север.

Ему было безумно приятно называть Милу ласково — давненько он не мог себе этого позволить.

— А меня зовут Николай, — неожиданно даже для самого себя Газават назвал свое настоящее имя. — В прошлом — Колька-Боец.

— Боец? — Мила пошевелила пальцами в воздухе. — Это еще почему?

— Меня весь город боялся! — ляпнул Газават хвастливо. — Я мог одним ударом кулака проломить башку любому! И сейчас могу!

От обалдения, вызванного красотой Гюрзы, Газават временно скатился на психологический уровень уличной шпаны начала восьмидесятых, представителем каковой он когда-то и являлся. А в той среде было принято хвастаться перед девчонками своими кулачными подвигами. И никому не приходило в голову, что девушку могут совершенно не интересовать рассказы о драках.

— Вот, помнится, схлестнулись мы с соседним кварталом… — начал было вспоминать Газават.

— Ну вас, с вашими потасовками! — решительно перебила его Мила капризным голосом. — Я сама рукопашница, меня Сатир научил, я в драке любому пацану могу фору дать. Столько раз приходилось… Все это чушь, лажа и фуфло. И говорить об этом скучно. Я стихи люблю. Вот вы, Газават, король этого города, наверняка умнейший человек, вы стихи любите?

Бандит одурело молчал. Раньше он ни одной бабе никогда не позволил бы так разговаривать с собой. Тем более — перебивать себя, затыкать себе рот. Но Гюрза почему-то имела право на подобное поведение — Газават это чувствовал. И имела она такое право не только потому, что являлась сестрой Сатира. Сама по себе имела.

Николай перевел удивленный взгляд на Белова. Север чуть насмешливо улыбался.

— Ну ответь, брат Газават, любишь ли ты стихи? — сказал Север. — Гюрза все равно не отстанет. Она на стихах помешана. До того помешана, что и меня заставила полюбить их.

— Стихи… — пробормотал бандит. — Да не читал я их никогда… Не до того было… Других дел хватало, честно…

— Я вам обязательно что-нибудь почитаю! — заявила Мила. — Прямо сегодня, сейчас! Я по вашему лицу вижу — вам должно понравиться! Не может не понравиться! Сатир, посоветуй, с кого начать: с Блока, Гумилева, Есенина? Может, с Лермонтова?

— Гюрза, ты не то время выбрала, — отозвался Север. — Ну какие сейчас стихи? Нам вот-вот девок привезут, они тут будут на подиуме отплясывать, Газавату надо выбрать себе одну… Машина уже вышла.

— Девок?! — сморщила носик Мила. — Фи, какая гадость! Никаких девок, раз я здесь! Девки перед вами заголятся в другой раз! А сегодня вам достаточно меня!

— Но сестра, это бизнес… — попытался возразить Север.

— Плевала я на твой бизнес, братишка! — отрезала Мила. — А уж если вам так охота поглазеть на голую бабу, я станцую свой танец! Свой стриптиз! А другие девки на сегодня отменяются! Коля, не возражаешь?

— Ну… я… — заикнулся Газават.

— Отлично, великий Газават не возражает! — продолжала Мила напористо. — Эй, Умник! — она щелкнула пальцами, подзывая парня к своему столу.

Умник подошел.

— Тебе приказ! — объявила Мила. — Машину с девками заверни назад. Не нужны они нам. А сам слетай в мою квартиру, найди в шкафу красную сумку и притащи сюда. Вот ключ!

Квартиру поблизости от кабака Север купил недавно. Точнее, он купил две соседние квартиры и переоборудовал их — специально имея в виду будущую интригу с Газаватом.

Взяв ключи, Умник удалился.

— В сумке мои причиндалы для стриптиза, — пояснила Мила. — Ох, Коля, сейчас ты такое увидишь, чего сроду не видел! Только вот что: отправьте из зала всю братву, пусть катятся. Оставьте только охрану на двух входах. Танцевать я буду исключительно для вас двоих!

Газават машинально кивнул. Север пожал плечами.

— Как скажешь, Гюрза, как скажешь… Ох, разбаловал я тебя… Ну да не беда, кого мне еще баловать? Братву уберем, погоди, вот только Умник вернется, распоряжусь…

— А я могу дать команду своим хоть сейчас! — брякнул Газават. Он поднял было руку, чтобы подозвать кого-то из бойцов.

— Не надо, — остановил его Север. — Если твои уйдут, а мои останутся, нарушится баланс. Пусть пацаны отвалят все вместе. Дождемся Умника.

— И то верно… — произнес Газават, почесывая затылок.

— А пока выпьем, — предложил Север. — Гюрза, разливай!

Мила разлила водку по рюмкам, подняла свою.

— За знакомство! — Она так искрометно взглянула в глаза Газавату, что того даже дрожь пробрала.

Все трое чокнулись, выпили.

— А стихи я тебе, Коля, потом почитаю, — сказала Мила. — После моего танца. Тогда ты их лучше поймешь.

— Что же это за танец у тебя такой? — проворчал Газават. — Волшебный, что ли? Ты так говоришь о нем…

— А вот увидишь! — произнесла Мила победоносно. — Волшебный, действительно, это ты в точку попал. И нечего ухмыляться! — добавила она, хотя Газават и не думал ухмыляться.

— Она правду говорит, братан, — вставил Север. — Танец у нее такой, что закачаешься… Она могла бы одним этим танцем бешеные бабки зашибать. Но наша Гюрза любит риск, любит свист ментовских пуль… И попробуй заставь ее бросить нашу работу! Завалит! Даже меня завалит, если я вякну…

— Ну уж и завалит… — буркнул Газават.

— Не сомневайся! — заверил Север. — Моя сестренка бьет пулю в пулю на двадцати шагах. Ей человека завалить — что плюнуть!

Мила поглядела на Николая торжествующе. Тот смутился. Девушка почувствовала острую радость близкой победы. Смутить самого Газавата — не шуточки. Скоро, очень скоро он станет ее верным рабом. И Север получит то, чего добивается.

Вернулся Умник, таща огромную красную сумку.

Мила взяла ее у него, встала из-за стола.

— Я в гримерку, переодеваться. А вы выгоняйте пацанов!

Она взобралась на подиум и удалилась.

— Умник! — обратился Север к бойцу. — Вели братве уходить. Очистить помещение. Оставь только охрану на выходах.

— А мне идти тоже?

— Ты останешься с охраной. Вдруг понадобишься? Но в зал не суйся, пока не позову: мы хотим отдохнуть втроем.

Точно такое же распоряжение Газават отдал своему «заместителю». Через десять минут зал кабака был пуст — остались только Север с Николаем.

Ждали они недолго. Над подиумом вспыхнул свет — специально подобранное Милой освещение. Зазвучала музыка — плывущий, однообразный, ритмично повторяющийся, гипнотизирующий мотив. Север почувствовал в голове знакомую уже ему по давнему визиту в бордель «Алая Роза» вибрирующую пустоту. Краем глаза он покосился на Газавата. Тот застыл: он явно чувствовал то же самое.

Милка выскочила на подиум в алом плаще, в высоком алом плюмаже и в алых туфлях на высоких каблуках. Это был традиционный наряд Алой Розы: Север заранее заказал его в областном центре, заплатив за изготовление изрядную сумму.

Мила крутанулась вокруг своей оси. Плащ взвился крыльями, открывая восхитительную наготу тела девушки. Газават невольно ахнул. Тотчас музыкальная мелодия приобрела бешеный темп, с каждым тактом наращивая напряженность звучания. Фигура Милы словно начала пульсировать. Девушка двигалась безостановочно, с большой скоростью, извиваясь так, что напоминала непрерывно вспыхивающую молнию. Алый плащ вращался вокруг Милы, подобно винту смерча, попеременно открывая мужским взорам то потрясающие груди девушки, то ее плечи, то бедра, то сочные лепестки гениталий. Прорезали воздух изумительные девичьи руки. Ритм Милиных движений, усиленный ритмом музыки, завораживал. Оторвать взгляд от вибрирующего женского тела не хватало сил. Север чувствовал набухающий внутри вал животного вожделения. Основной инстинкт, растормаживаясь, клокотал в крови, готовый вот-вот смести яростным ураганом все иные чувства и мысли…

Неожиданно музыка резко оборвалась. Закутавшись в плащ, Милка мгновенно исчезла с подиума, скрывшись за занавеской. Север перевел дух.

— Х-х-хо-о-о-й, бля-я-я!.. — тяжко выдохнул Газават. — Что это было, Сатир?.. Действительно, колдовство какое-то… Ну и сеструха у тебя! Я пока смотрел на нее, чуть в штаны не кончил! О-о-о…

— Ты лучше обрати внимание, сколько времени прошло. Глянь из любопытства на часы, сколько она танцевала? — спросил Север хитро.

Газават посмотрел на часы, и глаза его чуть не вылезли из орбит.

— Боже правый!.. Сорок минут! Она плясала сорок минут, гадом буду, чтоб меня!.. А пролетели они, как одна секунда! Вот это да!

— Когда она исполняет этот свой номер, о времени просто забываешь. Оно словно спрессовывается, — пояснил Север.

— Как это у нее получается?

— Черт ее знает… — Север дернул плечами. — Сам не понимаю… Спроси ее. Только она, по-моему, и сама не знает. Одно слово — ведьма.

— Слушай, Сатир… — Газават понизил голос. — У меня к тебе предложение. Деловое. Продай мне ее. Огромные деньги заплачу!

— Кого? — переспросил Север.

— Гюрзу!

Газават даже вздрогнуть не успел — меж глаз ему уперлось дуло револьвера. Откуда этот чертов Сатир вытащил оружие, бандит даже не заметил. Он замер.

— Отвечаешь за базар?! — звенящим голосом произнес Север. Большим пальцем он оттянул собачку ударного механизма револьвера. — Ты о ком говоришь?! Ты о сестре моей родной говоришь, Газават! Так отвечаешь за базар?!

Николай был парнем храбрым. Но тут испугался. Он понял вдруг, кожей почувствовал — этому странноватому малому сейчас ничего не стоит спустить курок. И ничто его, психа, не остановит…

— Убери ствол, Сатир… — медленно сказал Газават. — Ты не так меня понял. Я другое имел в виду. Пусть Гюрза выходит за меня замуж. Отдашь?

— Замуж? — Север прищурился. — А при чем здесь деньги? Почему ты сказал «продай»? Продают проституток!

— Я имел в виду… ну, калым. Как у мусульман. Я часто имею дело с горцами, вот и привык… У них-то принято жен покупать…

— А-а… — казалось, Север все еще раздумывает — стрелять или не стрелять. — Ну, если в таком смысле… Извини, Газават!

Север убрал оружие — и вновь Николай не заметил — куда, настолько быстро он это сделал. «Опасный малый! — подумал Газават. — Лучше иметь его другом, чем врагом. Такой может пригодиться. Не даром «бомжи» избрали его своим «папой». Лучшей кандидатуры не найти, даже Корвет перед ним щенок. Может, мне и впрямь жениться на Гюрзе? Ведь царь-девка… И с Сатиром породнюсь. А иметь такого родственника — большое дело… Он один может, наверно, весь город затерроризировать. С ним никакие конкуренты или нечестные партнеры не страшны — любого завалит в шесть секунд».

— Конечно, прятать ствол не по понятиям, — рассуждал между тем Север. — Достал — стреляй. Но раз я сам неправильно тебя понял, значит, сам и виноват. Тогда базар пустой.

— Ладно, замяли, — предложил Газават великодушно. — Ты скажи мне лучше — отдашь за меня сестру?

— Отдам, и без всякого калыма! — объявил Север. — Лучшего зятя мне и желать не приходится. Но вот в чем тут загвоздка… Гюрза — девка с норовом. Она выйдет за тебя замуж, только если сама этого захочет. Неволить я ее не буду. Да и не смогу я ее приневолить, не в моей это власти… Не тот у нее характер.

— Насчет характера я заметил, — согласился Газават. — А как же быть? Зацепила она меня, крепко зацепила… Посоветуй, Сатир, ты хорошо ее знаешь, все-таки брат родной!

— Что я могу сказать? — Север пожал плечами. — Ухаживай. Пацан ты видный, может, и получится что. Вообще-то Гюрза падка на красивых парней, но свободу свою ценит очень высоко.

— Сейчас она придет, давай ее спросим! — предложил Газават азартно. — Что-то она долго…

— Переодевается… — Север неопределенно пошевелил пальцами. — А может, просто отдыхает. Все же сорок минут отплясывала… Но вот-вот явится. Она любопытная — ужас, ей захочется узнать, какое она произвела на тебя впечатление.

…Мила, давно переодевшаяся и теперь стоявшая за занавеской, внимательно слушая разговор мужчин, сочла нужным тотчас выйти на подиум.

— Это вы мне кости моете? — спросила она, приближаясь. — Это я любопытная, да, Сатир? Скотина ты, братишка, как и все мужики…

— Мы не мужики! — взвился Газават. — Мы…

— Ага, воры, знаю, — небрежно отмахнулась Мила. — Только я зону не топтала и слово «мужик» употребляю исключительно в смысле половой принадлежности, и ни в каком ином. Так что увянь, Газават, никто тебя не оскорблял, честное слово.

— Ну, раз так… — Николай действительно успокоился.

— Тут вот какое дело, Гюрза… — начал Север. — Газават тебя сватает. Я не возражаю. Пойдешь за него замуж?

— Замуж? — Мила острым взглядом словно насквозь просветила Николая — тот аж вздрогнул. — Вот так, с бухты-барахты — ни за что на свете! Вдруг он мне характером не подойдет? Или станет ходить налево…

— От тебя?! — возмущенно перебил Север. — Да ни один из твоих любовников, с кем я разговаривал, даже не помышлял гульнуть от тебя налево! Все в один голос твердили — другой такой сладкой бабы просто на свете нет! Я всю жизнь жалею, что ты мне сестра… Была бы хоть двоюродной — никому бы тебя не отдал, сам бы трахал! А родную, к сожалению, не потрахаешь…

— Сатир, извини, но мне кажется, что ты переходишь границы! — вмешался вдруг Газават. При всей его сексуальной расторможенности бандита покоробил этот разговор.

— Да какие границы! — Север сделал вид, что не понял Николая. — Мне ее хахали в один голос твердили — она покруче любых наркотиков!

— Могу себе представить… — пробормотал Газават, вспоминая Милкин танец.

— Не можешь! — заявил Белов. — Не можешь, пока не попробуешь! Я и сам не могу себе представить…

— Да заткнись ты, Сатир! — яростно выкрикнула Мила. — Скотина! Не твое дело, какая я в койке, ясно?! Ясно тебе, свинья?!

— Ясно… — притух Север.

— А вообще он у меня хороший, — сказала Мила Газавату, словно оправдываясь за брата. — Очень меня любит. Он за меня кого хошь убьет. Мне даже иногда его жалко, что он меня так любит. Трахнуть-то не может… И бабу себе нормальную найти не может — психологического контакта не получается. Дерет каких-то блядей… А душой весь на меня нацелен…

— Гляди, Гюрза, я могу и приревновать! — хохотнул Газават.

— А у тебя еще нет права меня ревновать! — тотчас выпустила когти Мила. — Сначала завоюй девушку, получи ее согласие быть твоей, а уж потом — ревнуй!

— Вот так, да?

— Именно так! И никак иначе! — отрезала Мила.

Впрочем, она тут же сменила гнев на милость.

— А ревновать меня к брату глупо, — сказала девушка мягко. — Никогда у нас ничего не было и не будет. Мы не извращенцы. Знаешь, Коля, а у тебя есть шанс завоевать меня… Ты мне сразу понравился. Да и замуж мне пора. Я хочу, чтобы Сатир от меня освободился. Может, тогда и он женится…

— Значит, у меня есть надежда? — спросил Газават насмешливо.

— Есть, есть, — закивала Мила. — Только прежде ты должен полюбить стихи. С человеком, глухим к поэзии, я вообще никакого дела иметь не желаю! Ты мне обещаешь, что полюбишь стихи?

— Постараюсь… — неопределенно хмыкнул Газават.

— Вот и отлично! — заявила Мила. — Завтра в здешний театр приезжают московские актеры с гастролями. Как раз будет вечер поэзии. Я разрешаю тебе пригласить меня на него.

«Боже мой, во что это я ввязался? — думал Газават по дороге домой. — Девка-то совершенно сумасшедшая… Ну и женушка у меня будет, если будет… А хочу я этого? Черт побери, ведь хочу! Еще как хочу! Едва подумаю о ней — в паху сразу сладко ноет… До чего красива! До чего сексуальна! А этот ее танец… Если она и в койке такая, какой кажется, — ой… А характер я ей обломаю со временем», — успокоил себя Газават.

 

Глава 9

— Ну, как поживает наш друг Коля-Боец? — спросил Север Милу через неделю.

Девушка как раз явилась со свидания с Газаватом — она встречалась с ним теперь каждый день.

— Нормально поживает, — ответила Милка устало. — Николай от меня просто тащится. Первые день-два он еще мог попробовать изнасиловать меня, только тебя боялся. А теперь даже не помышляет об этом. Пылинки с меня сдувает.

— Стихи-то он полюбил? — поинтересовался Север иронично.

— Делает вид, — пожала плечами Мила. — А по-настоящему полюбить стихи он и не способен. У него души нет.

— Как это — души нет?

— Ой, Север, ну что здесь непонятного? — произнесла Мила слегка раздраженно. — Нету у мужика души, и все. Может, когда-то была, а теперь усохла и отвалилась за ненадобностью. Один половой член остался.

— Сиречь, хрен? — усмехнулся Север.

— Ага. Весь Газават — это один сплошной хрен, больше ничего. Ну, может, еще желудок. А душа там близко не валялась. Помнишь, Башлачев писал: «Мы с душою нонче врозь. Пережиток, в обчем, Оторви ее да брось, Ножками потопчем…» Вот наш Колюня оторвал, бросил да потоптал… Ему так удобнее.

— Как же ты его, бездушного, умудряешься охмурять?

— Без проблем. Дергаю за основной инстинкт. Очень ему меня хочется, а силой не возьмешь — опасно. Вот он и ищет подходы… Точнее, искал. Теперь уже ничего не ищет. Теперь ходит за мной, как телок за мамкой, и ловит каждое мое слово.

— Как тебе это удалось?

— А запросто. Хочется-то ему именно меня, другие бабы ему меня не заменят, он это просекает. У него впервые в жизни такая ситуация, когда хочется одну определенную, конкретную бабу. А она не дает. И поскольку сразу трахнуть меня ему не удалось, приходится вести со мной психологические игры. И вот тут он прокололся. Он чувствует, что я духовно выше него, не осознает, но чувствует…

— Почему? — перебил Север.

— Да потому, что я для него загадка, — невесело улыбнулась Мила. — Он меня не понимает. Во мне нет того, что он привык видеть в женщинах. Я не зарюсь на его деньги, не тащусь от его смазливой морды, мускулов, крутости… Я не спешу забраться с ним в койку, а значит, не шибко к этому стремлюсь, могу обойтись и без газаватовских жарких объятий. Его это удивляет, он никогда ни с чем подобным не сталкивался, раньше любая баба была счастлива стать его добровольной рабыней. А он ими играл. А теперь я им играю…

— Уже играешь или только собираешься? — решил уточнить Север.

— Уже играю, — уверенно заявила Мила. — Ведь раз у меня нет обычных бабьих мотиваций, раз я не поддалась на привычные приемы обольщения, то Газават должен был попробовать разобраться во мне, как в личности.

— Зачем?

— Хотя бы для того, чтобы в итоге все же добраться до моей промежности, — Мила говорила с горьким цинизмом человека, ненавидящего цинизм. — Другого-то способа попасть туда у него не осталось… Вот и пришлось Газаватику выяснить, какая я, чем мне можно понравиться, угодить, потрафить. И оказалось, что мои интересы ему абсолютно чужды, недоступны и непонятны. А Гюрзу трахнуть хочется, чем дальше, тем больше… Соответственно, надо под нее подстраиваться, делать вид, будто тебя интересует то же, что и ее. То есть играть на чужом поле, на котором Газават — даже меньше, чем пешка, просто слепец без поводыря. И в результате такой игры он потерял всю свою самоуверенность, всю свою спесь, поскольку просто перестал понимать происходящее, управлять событиями. Теперь он готов выполнить любой мой каприз — иного пути заполучить меня не видит. Да и не ищет даже иного пути — отчаялся найти его. Вот вкратце так обстоят дела.

— Лихо, — похвалил Север.

— Стараюсь… — бросила Мила равнодушно.

— А какую-нибудь полезную информацию ты из него выудила?

— Нет пока. Сам он о своих бандитских делах не говорит, а интересоваться, прямо спрашивать его о чем-то я опасаюсь. Нет повода, понимаешь? А без повода задавать такие вопросы подозрительно.

— Пожалуй… Но когда он возникнет, повод-то?! И возникнет ли?

— Обязательно. Я уже все рассчитала.

— Поясни! — потребовал Север.

— Видишь ли, у Газавата остался последний бастион психологической обороны собственной личности. Последняя опора в борьбе против моей власти над ним. Он считает, что, когда я наконец трахнусь с ним, это даст ему огромное преимущество передо мной, я стану покорной, послушной и так далее — лишь бы он меня не бросил. Газават весьма высокого мнения о своих сексуальных способностях. И, похоже, не зря.

— Откуда ты знаешь? — Север напрягся.

— Во-первых, чувствую, — отозвалась Мила спокойно. — Во-вторых, в разговорах проскальзывало. А в-третьих, это ж элементарно просчитывается. Такой самовлюбленный индюк, как Колечка, такой оголтелый бабник, открыто к тому же презирающий всех женщин скопом, не может не раздуваться от гордости за свой толстый жилистый конец. А гордость должна чем-то подкрепляться. Чем, кроме мужской силы и умения довести женщину до крутейшего оргазма? Нечем… Поэтому я уверена, что, когда Газават трахал своих девок, они на стенку лезли от кайфа. Только мне-то Колькины способности до фени…

— Спасибо и на этом! — буркнул Север.

— Кстати, Газават меня даже в губы целовал, представляешь? Вот до чего дошел!

— В губы?! — изумился Север.

Он знал — блатные почти никогда не целуют женщин в губы, ведь по блатным понятиям баба — это «соска», следовательно, рот у нее поганый.

— Именно в губы! — подтвердила Мила. — Поэтому я и считаю, что он уже полностью у меня в руках.

— Да, похоже… — протянул Север. — Но ты недоговорила. Когда ты собираешься вытянуть из него его секреты?

— Когда он меня трахнет… — начала Мила.

— Не тебя! — выкрикнул Север яростно. — Не тебя, а Гальку!

— Естественно. Но принимать-то он ее будет за меня. Не цепляйся к словам, Север, а то я просто не смогу ничего объяснить.

— Ладно, продолжай… Говори, как говорится, — разрешил Север неохотно.

— Значит, когда он якобы меня трахнет, то не он получит надо мной преимущество, а я над ним. Я так заведу перед койкой и его, и Геллу, что Газават испытает нечто неподражаемое. Такое, чего до сих пор никогда не испытывал. И он сломается окончательно, я уверена. Начнет просить, клянчить, умолять, чтобы я стала его женой. И я, как девушка практичная, спрошу: а каковы источники твоего состояния, твоего богатства, милок? Надежны ли они? Не окажусь я завтра опять на улице? Да еще брат, не дай Бог, женится, скажу я Газавату. Женится и захочет жить спокойно, есть, мол, у него такие тенденции, подумывает Сатир завязать. А куда бедная Гюрза денется без Сатира?

— Не забывай, ты ведь любишь риск, свист ментовских пуль… Как ты это собираешься увязать со своим страхом остаться на улице? — спросил Север.

— Ага, я люблю риск, свист ментовских пуль, но еще больше я люблю швыряться деньгами и не считать их при этом. Люблю меценатствовать, дарить крупные суммы поэтам и артистам… ну и прочее. А уж если Гюрза соберется замуж, то с лихими делами она завяжет намертво, ибо она желает в таком случае нарожать детей и воспитывать из них аристократов духа, эстетов, тонких ценителей искусства и так далее. А без денег нынче такого воспитания детям не обеспечишь… Годится легенда?

— Слабенько, по-моему… — засомневался Север.

— Ничего и не слабенько! В самый раз! — сказала Мила уверенно. — Подумай: Гюрза — девушка амбициозная, она хочет вращаться в атмосфере высокой духовности, общаться со знаменитостями, и не со всякими тухлыми поп-звездами, а с людьми по-настоящему талантливыми. И дети Гюрзы, если они у нее будут, тоже должны общаться с такими людьми. Только подобная жизнь может заставить Гюрзу забыть свою любовь к риску и независимости…

— Ну ясно, убедила, — перебил Север. — И когда Гюрза собирается допустить до себя Газавата?

— В ближайшие дни. Как там Галька, готова?

— Более чем. Она уже воет от сексуальной голодухи. Даже приставала ко мне…

— А ты?.. — Мила едва сдержалась, чтобы не показать свой испуг.

— А что я? — фыркнул Север. — На хрена мне жрать тушенку, когда у меня всегда имеется под рукой свежее парное мясо?! — он грубо, самодовольно и достаточно сильно хлопнул Милу ладонью по бедру.

— Да, конечно… — прошептала девушка, чуть покривившись от боли. Но в душе она обрадовалась несказанно. Мила была ревнива не меньше Севера.

— Когда у тебя очередная свиданка с Газаватом? Завтра?

— Завтра.

— Наметь вашу «любов» на послезавтра. А я подготовлю Геллу. Она будет счастлива, потаскуха…

Север чувствовал какое-то неудовлетворение. Вроде все шло, как надо, но чего-то не хватало. И Белов даже знал, чего. Собственно, не хватало самого главного: перспективы провернуть на глазах у Милки некую демонстративно жестокую силовую акцию, которая по-настоящему потрясла бы девушку, заставила бы ее счесть мужа худшим из монстров и таким образом окончательно «замкнула» Милкину нимфоманию на личности Белова. Однако подобной акции пока не намечалось, а создавать ситуацию искусственно Север не решался: он считал, что любая фальшь может погубить все дело, если Милка эту фальшь заметит. И Север стремился не выходить из образа пусть озверелого, самодурствующего, но расчетливого и в первую очередь алчного бандита. Пока это ему удавалось. Но с каждым днем становилось все тяжелее.

 

Глава 10

— Нет, сегодня мы пойдем ко мне! — совершенно категорично заявила Мила Газавату в ответ на предложение ехать в его особняк.

— Но почему, Гюрза? — удивился Николай. — Ты хоть увидишь, что я тоже не полный дебил все-таки, пусть в стихах не понимаю. У меня там такой дизайн!

— Знаю я ваш «новорусский» дизайн! — отмахнулась Мила. — Америка. Монтана! Слыхал песенку: «Америка, Америка, дома, песок, Америка, Америка, дерьма кусок…» Вот у американцев и дизайн — полное дерьмо! И мозги, кстати, тоже!

— Ну, тут ты перегибаешь, — пробормотал Газават смущенно. Дизайн на его вилле был и впрямь американский.

— Вовсе нет! Но дело не в этом! — Мила понизила голос. — Дело в том, что на моей квартире все уже подготовлено, чтобы встретить тебя! Я Сатиру поручила, а он умеет сделать сестре приятное! Знает, что мне надо!

— Но у меня тоже все подготовлено… — возразил Газават.

— Ты не врубаешься… — Мила говорила чуть досадливо. — Я перед этим… ну, перед… сам понимаешь… — она вдруг начала изображать смущение — эта деталь поведения тоже входила в ее игру. — Короче, я хочу тебе станцевать…

— Тот свой танец?! — охнул Газават.

— Ну да… Он и меня тоже очень возбуждает, а уж окружающих, говорят, еще больше…

— Это правда! Что ж, тогда нет вопросов! Конечно, идем к тебе!

…Две смежные квартиры, которые Север купил специально для охмурения Газавата, Белов и переоборудовал соответственно. Работала над этим бригада строителей, профессионалов высшей пробы.

Север отыскал мастеров в областном центре и тайком привез сюда. Работали они быстро, посторонних вопросов не задавали, а закончив, сразу убыли обратно, получив настолько приличные деньги, что просьбу особо не распространяться о характере работы восприняли очень даже правильно. К тому же просьбу свою Север сопроводил столь убедительной угрозой немедленной физической расправы над самими мастерами и всеми их близкими в случае нескромности мужиков, что те предпочли бы откусить себе язык, чем сболтнуть лишнее. Поэтому Север чувствовал полное спокойствие на сей счет: он не сомневался, что слухи о странной перестройке двух квартир в одном из многоэтажных домов их города до Газавата никоим образом не дойдут.

…Введя Газавата в комнату, явно предназначенную для любовных утех, Мила обернулась к нему и посмотрела торжествующе.

— Ух ты! — восхитился бандит. — Ну ты даешь, Гюрза!..

— Даю только королям! — перебила Мила резко и холодно, с брезгливой надменностью английской леди. — И то лишь тем королям, которых сама посчитаю королями!

— Да я не то… — бормотнул Газават виновато. — Я про камеру… В смысле комнату. Да сюда только зайдешь, и сразу хотелка срабатывает… Не, правда!..

Комната действительно была оформлена весьма эротично. В ней царила атмосфера интимной порочности, словно призывавшая отведать донельзя сладкий запретный плод. Однако особенно впечатляла комната не этим. Одна из ее стен была полностью зеркальной, за счет чего объем помещения как бы увеличивался. А царившая здесь полутьма, скрадывавшая противоположную от зеркала стену, словно уводила отражение в бесконечность.

— Как в открытом космосе будем трахаться! — восхищенно выдохнул Газават.

— Груб ты, Коля… — тихо, с блестяще разыгранной нежностью шепнула Мила.

— Прости, Гюрза… Неотесан.

— Ничего… Знаешь… Называй меня сегодня настоящим именем. Я так хочу.

— Каким? Ты же мне его не говорила…

— Галей меня на самом деле зовут. Вот Галкой и называй… Не годится сейчас боевая кличка… Не воевать мы сюда пришли…

— Галка… — произнес Газават, словно пробуя слово на вкус. — Не, Гюрза куда как более элегантно! И тебе больше подходит! — заявил он, ухмыляясь.

— Называй, как сказано! — резко отрубила Мила. — Девушка ласки хочет! Впрочем… В школе у меня было прозвище Гелла. Можешь называть так, если больше нравится.

— Гелла? Почему Гелла?

— Почему так прозвали? За красоту. И за инфернальный имидж. Булгакова тогда все начитались…

— Какой такой имидж?

— Инфернальный. Ну, колдовской, если так понятнее. На ведьму я похожа, не замечал?

— Еще как замечал… А при чем тут этот Булгаков?

— Роман у него есть. «Мастер и Маргарита». Там одна ведьма действует. Гелла ее зовут. Не читал? — спросила она, прищурившись.

Последний вопрос определенно был излишним — и так было ясно, что Газават не читал Булгакова. Но Мила нарочно задала этот вопрос — таким образом она исподволь подавляла Николая, указывала ему его истинное место под солнцем.

— Некогда мне было всякие сказки читать… — отозвался Газават неохотно. — Про ведьм там, про чертей-леших…

— «Мастер и Маргарита» — классика русской литературы! — заявила Мила амбициозно. — А ты даже названия не слыхал. Стыдно, Коля!

— Да ладно… — пробормотал Газават. — Гелла так Гелла…

Маленький спектакль с именем Мила разыграла, чтобы Гальке Куприяновой легче было работать, чтобы она в пылу сексуального экстаза не перепутала чего.

— Учти: назовешь Гюрзой — могу не отозваться! — вбила Мила последний гвоздь. — Из принципа!

— Да ладно, ладно… — отмахнулся Николай, без всякого, впрочем, намека на пренебрежительность.

Мила решила, что пора сменить гнев на милость.

— Располагайся на ложе, Коля, — сказала она нежно. — Я сейчас…

Ложе — трудно было назвать иначе эту низкую, едва приподнимавшуюся над полом широченную лежанку, покрытую шелком, — стояло вплотную к зеркальной стене. Газават сбросил обувь и устроился полулежа, откинувшись на упиравшиеся в стену подушки. Взору его открывалось возвышение в противоположном конце комнаты, напоминавшее импровизированную мини-сцену. Николай понял — там Гюрза и будет танцевать.

Мила исчезла за ширмой справа от лежанки.

— Пить ничего не будем! — донесся ее голос. — Думаю, мы и без вина опьянеем!

— Не сомневаюсь! — радостно отозвался Газават.

…Музыка хлынула словно со всех сторон сразу.

Из-за ширмы появилась Мила. Она взошла на свою «сцену» и на миг замерла. Одета девушка была уже для танца: в алый плащ, алый плюмаж и алые туфли на высоких каблуках. Газават едва различал ее в отдающей красным полутьме.

Свет над «сценой» вспыхнул резко, но тотчас будто поплыл. Мила плавно двигалась в медленном завораживающем ритме. Но вот музыка скачком увеличила темп, плащ взлетел над головой девушки, и началось колдовство… «У нее все здесь автоматизировано, все предусмотрено», — успел подумать Газават про свет и музыку, прежде чем провалиться в сладкие объятия гипнотических сексуальных грез…

 

Глава 11

Север стоял в соседней квартире, и ему казалось, что он может пнуть затылок Газавата, находящийся в метре от него. Зеркальная стена, на которую опирался спиной Газават, была с одной стороны прозрачной, и Север прекрасно видел все, что происходит в смежной комнате. Белов подсмотрел этот прием в голливудских кинобоевиках: там полицейские использовали такие стены для безопасности свидетелей, опознающих преступников. А уж устроить подобный фокус здесь для Белова не составляло труда — благо теперь и в России за деньги можно сделать что угодно…

Естественно, Север установил в соседней квартире и аппаратуру, транслирующую оттуда звук. Теперь Белов, можно сказать, незримо присутствовал рядом с Газаватом и Милой. Причем присутствовал не один: возле него стояла Галка Куприянова — абсолютно нагая. Девушка возбужденно дрожала, пожирая глазами танцующую Милу.

Север и сам ощущал могучее воздействие магии Милкиного танца. Но он собрал в кулак всю свою волю и гнал от себя гипнотическое безумие. Белов должен был любой ценой сохранить сейчас ясную голову. «Мне надо контролировать ситуацию, надо, надо!» — мысленно твердил он, как заклинание.

— Я не могу больше! — вдруг истерично воскликнула Галька. — Когда она закончит?! Я хочу!.. Хочу туда!

— Заткнись! — прохрипел Север страшным голосом.

Напуганная девушка примолкла. Впрочем, выкрикивая свою фразу, она даже головы к Белову не повернула. Гелла не могла оторвать взгляд от Алой Розы, конвульсивно дергаясь в такт всем ее движениям. При этом Галина часто дышала, сладострастно постанывала, и лицо у нее было совершенно одурелое. «Дошла девка, — подумал Север. — Пора ей в койку уже, а то еще на меня бросится. Чего Милка тянет?»

Именно в это мгновение Мила спрыгнула со «сцены» и скрылась за ширмой. Музыка продолжала играть.

— Куда ты, Гелла?! — донесся сквозь ритм мелодии отчаянный призыв Газавата. — Иди ко мне, я больше не могу!

— Сейчас, милый! — отозвалась девушка. — Я хочу раздеться!

Север, таща за руку Галину, метнулся в угол. Там в стене имелась небольшая, неразличимая с другой стороны потайная дверца. Север растворил ее — мгновенно и бесшумно. Тотчас Мила оказалась рядом с мужем, а он протолкнул в соседнюю комнату Гальку. Ширма скрыла все происшедшее от глаз Николая, а грохот музыки заглушил звуки. Еще миг — и Гелла оказалась в объятиях бандита, который уже успел сорвать с себя одежду.

Закрыв дверь, Север глянул сквозь стену.

— Понеслась душа в рай… — вздохнул он облегченно через несколько секунд. — Трахаются… Эй, жена, долго они будут заниматься этим делом?

— Часа три, не меньше… — невнятно пробормотала Мила сквозь стиснутые зубы. — А ты чего ждешь?! Я тоже не могу больше терпеть, я ведь тебя предупреждала!

Север взглянул на нее. Милку буквально сотрясало от похоти. «Тоже дошла», — мысленно констатировал он.

— Давай скорей! — простонала Мила. — Мы должны закончить раньше их! Мне еще к нему потом переться, разговоры разговаривать! Ну!

Север сгреб жену в охапку — она едва успела сбросить плащ и плюмаж…

 

Глава 12

Они успели. Когда, опустошенные, они оторвались друг от друга, сквозь динамики еще доносилось яростное пыхтение Газавата и сладкие вскрики Геллы.

— Уложились… — пробормотал Север угрюмо.

— Еще бы, ты работал, как паровой молот, — отозвалась Мила.

— Значит, довольна?

— Ага…

— Мозги встали на место? Соображают?

— Да, вполне…

— Хорошо… Только вот не пойму я… Там, в кабаке, ты тоже танцевала Газавату… — Север поморщился. — И никакого приступа у тебя тогда не было. И мозги оставались на месте. Почему?

— Ну, во-первых, я не так выкладывалась, я только дразнила Газавата, а не заводила по-настоящему… — начала объяснять Мила.

— Ни хрена себе дразнила! — грубо перебил Север.

— Дразнила, дразнила, — отмахнулась Мила. — Поэтому и сама возбудилась меньше. А во-вторых, приступ был. Не такой сильный, как сегодня, но был. Просто я знала, что очень нужна тебе с ясными мозгами, и дотерпела до дома. А дома ты сам меня взял, без моих просьб. И приступа даже не заметил! — закончила Мила торжествующе.

— Можешь ведь, когда хочешь… — пробормотал Север совсем тихо.

— Что? — не расслышала Мила.

— Ничего! — ответил Север резко. — Готовься, давай! Гляди, наши «клиенты» уже кончают!

— Да?

— Взгляни сама!

Север кивнул на прозрачную стену, сквозь которую виднелись обнаженные сплетенные тела Николая и Галины. Ритм их движений заметно замедлялся. А музыка все звучала — специальный магнитофон гонял мелодию по кругу.

Наконец Газават истощенно откинулся на подушки. Он был совершенно обессилен. Гелла, едва двигаясь, сползла с ложа, встала.

— Я мокрая, как мышь, — пробормотала она. — Пойду плащ накину…

Именно эту фразу — и только ее — Север велел Галине сказать Газавату. Хоть Мила и блестяще подражала голосу Гальки, рисковать не стоило. Поэтому Север строго запретил Гелле болтать во время «работы». Впрочем, девчонке было не до болтовни.

В ответ на слова Геллы Газават только вяло повел рукой. Галя прошла за ширму. А вернулась оттуда уже Мила. Она выключила музыку, взяла стул, поставила его напротив лежанки и закинула ногу на ногу.

— Курить будешь, Коль? — спросила девушка, показывая новоявленному любовнику пачку сигарет. — Прикурить тебе?

— Давай… — обессиленно откликнулся Газават. — Ой, ну ты и киска. Гю… Га… Гелла.

— Можешь опять звать меня Гюрзой! — рассмеялась Мила. — Гелла я только в койке. Ну что, хорошо было?

— Улет…

Она прикурила две сигареты, одну протянула Николаю.

— Да, действительно неплохо… — произнесла Мила задумчиво. — Роман состоялся… Достойное завершение красивой песни…

— Почему завершение? — насторожился Газават.

— Да потому, что я не люблю надолго растягивать свои романы. — Мила вздохнула, улыбнулась и вдруг заговорила в манере дешевой шлюхи: — Я девушка чувствительная, привязчивая, быстро привыкаю к мальчикам, а придется расставаться — еще расплачусь…

— Зачем расставаться?! — Газават не принял шутливого тона. — Замуж за меня выходи! Я для тебя — все!.. Да мне такая баба, как ты, даже во сне присниться не могла, я думал, вы все одинаковые, а ты!.. Это!.. Ты!.. Ты просто ведьма! — выдохнул он восхищенно. — Я такого, как сегодня, сроду не испытывал! Выходи за меня, Гюрза!

— Ой, Коль, опять ты за свое, — досадливо поморщилась Мила. — Брось, ну какая мы пара? Ты, конечно, пацан видный и в койке не тюфяк, но стихов-то так и не полюбил…

— Да какие, к черту, стихи?! — Газават даже вскочил. — Ладно, пусть я в них не понимаю! Но я тебе из Москвы любых поэтов-писателей выпишу! Хоть каждый день доставлять буду! Это такая публика, они за бабки куда хошь! Что хошь!..

— Такие-то мне как раз и неинтересны, — опять поморщилась Мила. — А на настоящих тебе бабок не хватит…

— Мне?! Да ты знаешь, сколько у меня бабок?!

— Не в этом дело, — отмахнулась Мила. — Те, кто может меня заинтересовать, за бабки не продаются.

— За хорошие бабки все продаются! — заявил Газават убежденно. — Да я тут, в городе, такой культурный центр отгрохаю, что сюда все знаменитости слетятся! Вторая столица будет!

— Ой ли? — прищурилась Мила. — И не жалко гринов?

— Мне для тебя ничего не жалко! — произнес Николай напыщенно. — Ты такая киска, за которую любые деньги заплатить можно! Любые!

— Ого! — Мила рассмеялась. — А они у тебя есть, любые-то? Кто ты такой? Ну да, авторитет, наркобарон, но чтоб устроить тут вторую столицу? Ладно вторую — хотя бы третью после Москвы и Питера? Чтоб культурный центр организовать, да такой, на который клюнут все наши знаменитости? По-моему, ты перехватил, Коля. Это знаешь сколько бабок надо!

— Есть бабки, есть! — возбужденно заверил Газават. — Я не просто наркобарон, я наркокороль! У меня пол-России отоваривается! Зуб даю! Будет тебе культурный центр!

— Да не в одном только культурном центре дело… — Мила прикинулась размышляющей. — Ладно, объясню. Видишь ли, Коль, я — натура романтическая. Говорят, это не модно в нынешний прагматический век, но мне плевать на моду…

— Тебе на все плевать! — перебил Газават с легкой обидой в голосе.

— Не мешай, а то вообще говорить не буду! — вспылила Мила.

— Ох и заноза ты, Гюрза!

— На то и Гюрза, чтобы быть занозой! — рассмеялась девушка. — Ну ладно, продолжаю. Итак, я натура романтическая. Я люблю приключения, свист ветра, свист пуль, опасность. Люблю свободу! Люблю принадлежать только самой себе! И чтобы отказаться от этого всего, мне одного полового влечения к мужику мало!

— А что тебе надо? — чуть недоуменно спросил Газават.

— А надо мне…

Дальше Мила изложила ему то самое «жизненное кредо Гюрзы», которое недавно обсуждала с Севером. Она сказала обо всем — и о богемной жизни, способной заменить ей жизнь бандитскую, и о собравшемся «завязывать» Севере, и о воспитании своих будущих детей… Бандит только глазами хлопал.

— Видишь, Коля, какие у меня обширные потребности! — закончила она. — Что, испугался? Жалко небось бабок-то? — добавила насмешливо.

— Нет, не жалко! — выкрикнул Газават. — Все тебе будет, все! Ну, согласна?! Да не тяни ты, я не привык просить! Говори — да?

— Нет, подожди! Выходить замуж за такого, как ты, — это слишком серьезное решение. Знаю я вас, братву! Надоем — выгонишь на улицу голой! В чем пришла!

— Не выгоню!

— Все вы так говорите!

— Хорошо! Я открою на твое имя персональный счет в швейцарском банке! Этим счетом сможешь пользоваться только ты, и больше никто!

— Та-ак. Это уже что-то. Но ты забыл о своей нелюбви к стихам!

— Тьфу ты, при чем здесь это?! А, понял! Хорошо! Давай так: я хоть завтра учреждаю специальный культурный фонд! А его бессменной пожизненной президентшей назначаю тебя! Согласна?! Ну какие еще тебе нужны гарантии?! — Газават сейчас находился в привычной ему атмосфере — он торговался. И не беда, что за все свои капиталы он рассчитывал получить всего лишь женщину, женщину, каких миллионы, как пренебрежительно говорил Николай раньше. Но сегодня он понял миллионы-то их миллионы, а бывает одна такая, за которую никаких капиталов не жалко. Именно никаких!

— Гарантии хорошие, — согласилась между тем Мила. — Одно меня смущает… Ты так легко, по крайней мере на словах, швыряешься деньгами… Не прошвыряешься ли? А вот возьмут они у тебя, да и кончатся, что тогда?

— Мои деньги никогда не кончатся! — заявил Газават уверенно. — А кончатся — придут новые. У меня годовой доход… ладно, не буду называть, а то еще испугаешься.

— Тебя могут посадить или убить.

— Убивать меня некому, всех своих врагов я давно схоронил, а других не нажил. Я нужен всем, кто со мной работает… Посадить? Смеешься? Я слишком крупная фигура. Сажают сявок. Меня как утром посадят, так вечером и выпустят.

— А если кто-то захочет отнять у тебя твой бизнес? Тогда тебя и убьют…

— Невозможно!

— Но почему?!

— Потому что никто не сможет делать мой бизнес, кроме меня. Потому что только я один знаю, по каким каналам ко мне поступает героин. Потому что я знаю еще кое-что, но едва я об этом проболтаюсь, тут и смерть моя наступит. А в загробную жизнь я не верю. И о своем источнике доходов буду молчать под любой пыткой!

— И что же это за источник?

Газават вдруг посерьезнел.

— Прости, Гюрза, но об этом я не скажу даже тебе!

Мила в упор посмотрела на него.

— Для твоей же безопасности, — добавил он виновато. — Вдруг невзначай болтанешь кому-нибудь? Вы, девчонки, языком метете, как метлой, сама знаешь… Ну для твоей безопасности, правда!

Мила поняла, что проиграла. Но она умела проигрывать.

— А с чего ты взял, что меня интересуют твои секреты? — спросила девушка надменно. — Вот еще! Буду я лезть в дела своего пацана! Не надейся! Я только хотела узнать — источник надежный? Ты уверен?

— Уверен! — Газават вздохнул облегченно. — Тут, Гюрза, не сомневайся — сколько уже лет я качаю из своего колодца, а он не иссякает! И никогда не иссякнет!

 

Глава 13

Север, слушавший разговор через стену, скрипнул зубами. Не удалось! Даже больше чем не удалось! Теперь наверняка известно, что тайну происхождения дешевого героина знает только сам Газават. И больше никто, даже из его ближайшего окружения. Никого не захватишь, не воткнешь паяльник в задницу — бесполезно! А Газавата трогать нельзя — пострадает Романов. И вожделенная, специально для Милки предназначенная «шоковая акция» откладывается на неопределенный срок! Вот ведь черт!

Север отошел от стены — дальше слушать было нечего. Гальку Куприянову он выпроводил сразу, едва она «отработала» — Белов снимал для нее квартиру в соседнем доме, чтобы не подвергать проститутку излишнему риску. Для ее же безопасности Север запрещал ей гулять — продукты Гелле покупал и относил Умник.

Присев на диванчик, Север вяло следил за дальнейшей беседой Милы с Газаватом. Собственно, длилось это недолго — девушка вскоре мягко выпроводила бандита.

— Когда опять увидимся? — спросил Николай. — Здесь же? — добавил он жадно.

— Может, послезавтра… — пожала плечами Мила.

— А почему не завтра?

— Да затрахал ты меня сегодня, Коленька! — рассмеялась девушка. — А поскольку трахаюсь я крайне нерегулярно, то малость растренировалась. Отдохнуть надо денек, войти опять в форму.

— А послезавтра я не могу… — протянул Газават тоскливо. — Важный партнер приезжает… Давний мой кент. Надо принять, как следует.

Ох, следовало Миле спросить, что за партнер! Но она не спросила, не считая это важным и не желая вызывать лишние подозрения. А сам Николай не сказал. Не потому, что хотел скрыть имя своего «кента», а просто думал о другом: он всерьез расстроился невозможностью трахнуться с Гюрзой в ближайшие два дня… Газават махнул рукой и вышел за дверь.

— В четверг встретимся на обычном месте, не переживай! — крикнула ему вслед Мила, Николай обернулся и блестящими глазами посмотрел на нее.

— Все же ведьма ты, Гюрза! Сроду у меня не было, чтобы я бабу слушался! Всегда сам назначал, когда и где!

— Не возникай! — рассмеялась Мила. — А то перенесу рандеву с четверга на пятницу! Иди уж!

— Я позвоню завтра! — откликнулся он. — В пять!

Мила закрыла дверь и устало припала к ней. Ну вот, завтра к пяти тащиться в эту квартиру… Не было печали. Но не сообщать же Газавату номер телефона их с Севером жилья! Обычно Мила сама звонила Николаю, если надо было. Из автоматов.

Девушка из прихожей вернулась в комнату. Там уже сидел Север.

— Не раскололся Газаватушка… — вздохнула Мила. — Но он обязательно расколется, не сомневайся. Так или иначе, но я вытяну из него информацию.

— Сомневаюсь… — Север поднялся. — Ой, сомневаюсь, жена…

— Вытяну! — заявила Мила. — Он бы и сегодня раскололся, если б работала с ним я сама, а не Галька…

Звук пощечины почти слился с последними словами.

— Сама хочешь с ним поработать?! — прошипел Север. — Хочешь, да?!

— Ой, какой же ты дурак! — воскликнула Мила, сдерживая слезы. — Я ведь для тебя стараюсь! Мне этот ублюдок вообще сто лет не нужен!

— И готова ради меня стараться в койке?! — зарычал Север. — В койке с другим?! Как раньше?! Убью!

— Убивай, — неожиданно спокойно сказала Мила, присаживаясь на лежанку. — Убивай, надоело все, — девушка подтянула колени к подбородку, обняла их руками. — Ты меня по-прежнему считаешь блядью. А я уже сколько времени не блядь? Вылечилась я, Север, вылечилась, понимаешь? Я не нимфоманка больше! Мне и Паша так сказал, когда мы последний раз к нему ездили!

— Что он тебе сказал? — напрягся Север.

— Сказал, что теперь я могу быть только с тобой одним, и групповых оргий мой проклятый организм больше не потребует! И ведь это правда! Не требует! Мне достаточно тебя! Я верна тебе, опять верна, как раньше, помнишь? Так почему ты ведешь себя со мной, как подонок?! Ты хуже Газавата! Почему, Север?!

«Почему… — подумал Север. — Да потому, Милка… Паша сказал тебе, что теперь ты можешь быть только со мной, и проблем не возникнет… Но он не сказал, что их не возникнет только до тех пор, пока я разыгрываю из себя подонка… Вот так-то, родная…»

— Да, я хуже Газавата! — заявил Север яростно. — Газават обычный бандит, а я посланец ада! Я ненавижу этот мир! И я уничтожу его! За то, что он отнял у меня тебя!

— Да не отнял же, не отнял! — воскликнула Мила испуганно.

— Нет, отнял! — отрезал Север с упрямством параноика. — Я как вспомню твои прошлые выходки!.. А, ладно, чего базарить?! Меня до сих пор трясет, как вспомню!

— Но сейчас-то я только с тобой!

— А это потому, что я взял тебя силой! — прогнусавил Север ехидно. — Силой вырвал у этого мира! И захватил, как добычу! Но этот мир еще не отдал мне все свои долги! И я их взыщу! Я буду травить его героином, керосином, чем угодно, но он мне заплатит!

— Ты болен, Север, — вздохнула Мила устало. — Ты болен, а не я. Тебе лечиться надо… Поедем к Паше, а? — Она вскинула на него глаза, и такая трогательная надежда светилась в них, что Белов едва удержался, чтобы тут же не расколоться, не объяснить все, не повиниться…

Он помедлил, собираясь с духом.

— Ты считаешь меня сумасшедшим… — заговорил Север тягуче и угрожающе. — Считаешь психом… Но если я и псих, то виновата в этом ты! Ты и этот поганый мир! Мир виноват больше, чем ты, ты сама жертва, поэтому я мщу ему, а не тебе! За тебя мщу и за себя!

— Не надо мстить, Север! — закричала Мила. — Я виновата — и искуплю свою вину! Давай бросим все! Мы наконец-то вместе, вдвоем! Боже мой, как я мечтала об этом совсем недавно! Мечтала, словно о чем-то несбыточном! И вот — сбылось! Так опомнись, приди же в себя, Север! Убей Газавата и уедем отсюда! Без Газавата вся здешняя мафия рухнет, ты же понял сегодня! Романову будет достаточно!

— Плевал я на Романова… — процедил Север сквозь зубы.

— Давай уедем, малыш… — попросила Мила уже безнадежно.

— Нет, ты мне сначала расколи Газавата, а там уж будет базар!

— Я расколю, не сомневайся! — Взгляд Милы вспыхнул радостью. — А потом мы уедем, да?! Ты станешь лечиться?!

— Мне не надо лечиться… — Север выдохся. «Пора прекращать разговор, а то я сдохну, как спринтер на длинной дистанции… — подумал он. — Если б ты, Милка, знала, что мне самому больше всего на свете хочется уехать с тобой куда-нибудь и спокойно жить, и никогда не бояться, что ты снова пойдешь на улицу искать «крутых» для траханья… Только невозможно это сейчас. Рано. Я же знаю тебя, маленькая, всю-всю знаю, и прекрасно различаю, когда в тебе искрится любовь, а когда клокочет похоть… Прости, Милка, потерпи еще немного. Все встанет на свои места, я верю. А пока потерпи…»

— Мне не надо лечиться, — повторил Север. — Я здоров… Я просто всех ненавижу!

— Поехали домой, — вздохнула Мила. — Отдохнуть тебе надо, малыш. Отвлечься от всего. И я тебе помогу. Я знаешь, как любить тебя буду, если мы действительно уедем и ляжем на дно после того, как ты свалишь Газавата!

«Знаю, — Север мысленно усмехнулся. — Страстно и нежно. А других — истерично и навзрыд, если я тебя не вылечу. Эх, Милка, Милка…»

 

Глава 14

Ни Север, ни Мила не знали, с кем встречается Газават через день. Возможно, знай они это, события повернулись бы совсем по-другому. Потому что встречался Николай с Иваном Саратовским.

Потеряв Алую Розу, приносившую одноименному борделю огромную прибыль своим танцем, Иван начал искать другие способы получать сверхдоходы.

И остановился он на торговле наркотиками. Сначала подмосковный авторитет пошел традиционным путем: обратился к наркобаронам, те свели его с поставщиками, Иван закупил партию героина и начал формировать наркорынок. И обнаружил, что доходы его не соответствуют тому риску, который неизбежно связан с наркобизнесом. Пока на Саратовского работала Милка, Иван греб больше бабок почти без всякой опасности для себя: милиция его бордель не трогала, ибо попробуй докажи в суде, что солидный элитный мужской клуб на самом деле является банальным публичным домом! Да любой адвокат изрубит подобное уголовное дело в мелкий винегрет. А еще попробуй доведи дело до суда! Покровители-то у «Алой Розы» были из сфер самых высших, многие толстожопые мира сего там грешили… Короче, ментов Иван вовсе не страшился, а с конкурентами, как отмечал тот же Газават, Саратовский никогда не церемонился. В преступном мире Ивана уважали и боялись: знали, что он прошел школу Столетника, знаменитого вора в законе, создавшего в свое время чуть ли не крупнейшую в России блатную империю. И Иван привык к безопасности, привык не вздрагивать по ночам от стука в дверь. А теперь приходилось вновь переучиваться. Иван понимал: нынешние правители России пытаются всерьез бороться с распространением наркотиков — хотя бы для сохранения своего международного престижа. И торговать «дурью» куда опаснее, чем бабами…

Подмосковный городок, подконтрольный Ивану, был невелик, соответственно, здешний наркорынок тоже был весьма ограничен. Залезать на соседние территории Саратовский не хотел: это означало бы войну с кем-то из «братьев»-авторитетов, а войны Иван вовсе не искал — навоевался в свое время. Поэтому он видел один выход: найти возможность покупать «товар» дешевле.

Иван начал искать варианты. И вскоре прослышал, что его лучший кореш Газават, авторитет из периферийных, продает героин оптом совсем по дешевке. Саратовский немедленно связался с Газаватом и назначил рандеву…

На счастье Ивана, Николай совершенно случайно не проболтался Милке о том, что встречается именно с ним. Иначе, во избежание всяких неожиданностей, Север просто пристрелил бы Саратовского, «зачистил», подловив его до встречи с Газаватом. Север понял бы: Николай вполне может рассказать приятелю о Гюрзе, а тот — по приметам опознать в ней Алую Розу. Но Белов ничего не узнал. И события пошли тем путем, который им предназначила судьба…

 

Глава 15

Договорились Иван и Николай быстро. Цена, запрошенная Газаватом за героин, вполне устраивала Саратовского. С другой стороны, и Иван брал достаточно крупную партию «товара», чтобы быть интересным Газавату в качестве партнера. Мало того: Саратовский становился партнером постоянным, стабильным и надежным. Не то что чечены, с которыми Николай регулярно имел дело и которые так и норовили то заплатить поменьше, то уменьшить для себя риск операции, добиваясь от Газавата согласия доставить героин поближе к ним. Иван же славился в криминальном мире своей честностью при выполнении условий сделок. Короче, оба бандита остались довольны заключенным договором и друг другом.

— Что ж, о делах все! — заключил Газават.

— И отлично! — подхватил Иван. — Мы давно не виделись, Коля.

— Давненько, — кивнул Газават. — Что, отдохнем, как белые люди?

— А то! Я всегда готов, пионерию еще не забыл!

Они сидели в трапезной одного из загородных особняков Газавата. Николай хлопнул в ладоши. Тотчас появились «шестерки» из обслуги.

— Стол накрывайте! — велел Газават. — Все, что я люблю, распорядитесь там, на кухне! Вань, наши вкусы всегда совпадали. Мои не изменились, а твои?

— Ничуть! — ухмыльнулся Иван. — Печень мне, слава Богу, пока не отбили, и желудок не прострелили. Остальное тоже цело. Так какого рожна мне вкусы менять?!

— Вот и отлично! — Газават жестом отпустил «шестерок».

Этот особняк Николай оборудовал специально для отдыха. Здесь имелась кухня с набором поваров не хуже, чем в любом престижном ресторане, винный погреб, зал для азартных игр и много всего прочего. На этой вилле Газават только гулял, предпочитая для жизни или деловых встреч иные свои берлоги. Ивана же он пригласил на переговоры именно сюда потому, что считал его не столько коммерческим партнером, сколько своим друганом, корешем.

— Пожрать и выпить — дело хорошее, я проголодался, — сказал Иван. — Но у тебя, Коль, как я помню, всегда имелся набор свеженьких шалашовок. Угости, охота свежатинки! Мне мои все надоели, а других искать недосуг. Не до них, как говорится. Давай оттянемся на пару, как встарь!

— Тебя угощу, конечно, — ответил Газават без энтузиазма. — А сам не хочу, уволь. Я пас.

— Да что с тобой?! — изумился Иван. — Много водки вчера выпил или сам на иглу сел?! Не узнаю тебя…

Газават снисходительно улыбнулся.

— Женюсь я, Ваня, — объяснил он с довольным вздохом.

— А чему это мешает?! — еще больше удивился Иван. — Женись себе. Жена женой, а девочки девочками. Какие проблемы?

— Да не проблемы… — протянул Газават с улыбкой. — Просто я такую бабу нашел, что после нее другие уже не возбуждают. Ну, знаешь… все равно, что хавать баланду после черной икры. С голодухи будешь, но если сыт — никогда, особенно если знаешь, что завтра тебя опять ждет черная икра.

— Понимаю… — Иван почесал затылок.

— Ни хрена ты не понимаешь, Ваня, если честно! — заявил Газават. — Я сам не понимал, пока не столкнулся. Сроду не думал, представить себе не мог, что такое бывает! Ну ты меня знаешь, Ваня, ты знаешь, как я всегда поступал с бабами! Через хрен кидал! Они у меня в койке выли от кайфа, как волчицы голодные! И потом только еще просили! Я ведь был уверен, Ваня, что все они одинаковые! Что все они просто мясо, но не для еды, а для другого! А мясо есть мясо, как его приготовишь, такое оно и будет. Хорошо приготовишь — вкусное, плохо приготовишь — дерьмо!..

— При условии, что мясо берется только качественное, — вставил Иван.

— А ты видал у меня хоть раз некачественных телок? — хитро прищурился Газават.

— Не видал, — согласился Иван.

— Вот так-то! А уж готовить из этого мяса вкусное блюдо я всегда умел. Поверь!

— Верю. Но теперь-то что?

— Теперь… — Газават подпер ладонью щеку. — Теперь я убедился, что среди мяса бывают элитные, деликатесные сорта. Точнее, только один сорт, один-единственный. Который даже готовить не надо, он сам готовится, этот сорт, ты лишь огонь разведи. И вкуса мое мясо такого, что в лучшем сне присниться не может! Другого уже не захочешь никогда!

— Стало быть, ты наткнулся на подобную женщину?

— Ага.

— И женишься?

— Она не дешевка какая-нибудь! Сама крутая и брат у нее крутой! Тут Корвета грохнули, я не говорил? Так вот, ее брат теперь вместо Корвета. Сатир кликуха, не слыхал? У вас, между прочим, работал, у Столетника, бригадиром в Энске. Не слыхал про такого? — повторил вопрос Газават.

— У Столетника были сотни бригадиров, как я мог слышать обо всех? — резонно возразил Иван. — Сатир какой-то… Не, не слыхал. Если б он еще в Москве работал, а то — в Энске…

— Ну понятно, конечно, — согласился Газават. — Я своих-то бригадиров не всех знаю, куда уж тебе знать бригадиров Столетника…

— Вот именно, — подтвердил Иван. — И, говоришь, сестра у этого, как бишь, Сатира настолько сладкая, что на других девок ты теперь и смотреть не хочешь?

— Говорю же, не поймешь ты меня, Ваня, — отозвался Газават досадливо. — Никто не поймет, пока сам не испытает что-то похожее.

— Ну почему же, я пойму! — вдруг возразил Иван. — Я сам однажды отведал такую киску, после которой долго на других не тянуло. Честно говоря, я боялся подсесть на нее, как на иглу…

— А чего боялся-то? — удивился Газават. — Ну и женился бы или взял на содержание. Куда б она делась?

— Там сложилась другая ситуация, — покачал головой Иван. — Та девка была отпетая блядь, нимфоманка. Она не признавала меньше трех мужиков одновременно. Меня она единственный раз обслужила персонально, и то лишь по очень большому блату…

— Не пойму, что тебе за дело до причуд какой-то там телки? — пожал плечами Газават. — Запер бы ее и пользовал сам, сколько влезет…

— Она бы просто умерла. Да ты вообще слыхал когда-нибудь об Алой Розе?

— Бордель твой так раньше назывался.

— Ну да! В честь одной проститутки, Алой Розы. Неужели не слыхал?

— Что-то связанное с этим мифическим монстром, как его там? Ага, Север Белов, который то ли сдох, то ли вообще никогда не существовал. Алая Роза — это, кажется, его «неземная любов», — Газават хохотнул.

— Да, все правильно, — подтвердил Иван. — Только этот Север, к сожалению, существовал и существует.

— Ты веришь этим ментовским байкам?! Фальшивкам из ящика, которые крутили в новостях? Да менты просто выдумали этого киллера, отсняли липовые видеосюжеты, чтобы прикрыть убийства авторитетов, которые сами же и провернули! Чтобы нас запугать! Вот, мол, существует некий неуязвимый «народный мститель», Север Белов, дрожите, деловые люди, он до вас доберется! Тьфу, глупость!

— А что Столетник объявлял на него всероссийскую охоту, тебя тоже не убеждает? Что потом был большой сходняк, где Столетника буквально заставили эту охоту прекратить, потому что крупнейшие авторитеты гибли один за другим от пуль Белова? Это тоже для тебя туфта? — Иван смотрел на собеседника чуть насмешливо.

— Просто Столетник играл какие-то свои игры, — пояснил Газават снисходительно. — А что ты о них не знал, так Столетник был хитрый черт, все говорят…

— Ладно, Коля, я понимаю твой скепсис…

— Не ругайся в моем доме! — весело хмыкнул Газават. Конечно, он знал слово «скепсис», но любил иногда в шутку изобразить из себя тупого блатаря.

— Короче, я лично знал Севера, — продолжал Иван серьезно. — А Алая Роза работала у меня в борделе.

— Шлюхой?

— Стриптизеркой.

— Это на нее ты боялся подсесть?

— На нее.

— Так почему ты не мог ее приватизировать? — усмехнулся Газават.

— Объясняю же, она бы умерла в течение месяца. Ее нимфомания требовала, чтобы Роза регулярно подвергала себя чему-то вроде группового изнасилования на грани садизма.

— Круто… А почему ты мне ее никогда не показывал?

— Прятал. Я же знаю тебя. Ты помешан на бабах. Стоило тебе хоть раз увидеть Алую Розу — и ты обязательно возжелал бы заполучить ее в полную собственность. Захотел бы купить у меня, я бы не продал, ты попытался бы отобрать силой, похитить… Я берег нашу дружбу.

— А почему не продал бы?

— Она была основой моего капитала, стержнем моего бизнеса. Без нее бордель захирел.

— И ты считаешь, я пошел бы против тебя?

— Не сомневаюсь. Ты в этом смысле отвязанный! А если б ты ее все же заполучил и запер, она бы умерла. А вскоре умер бы и ты. Плохо бы умер, Коля, мучительно…

— Да почему?! — выкрикнул Газават.

— Потому что Север жив.

— Этот монстр? — презрительно бросил Газават.

— Да, этот монстр, — подтвердил Иван серьезно. — Это он отнял у меня свою жену. Сколько моих пацанов положил при этом… — Иван махнул рукой.

— И ты не мстишь?! Не ищешь его?! — возмутился Николай.

— Мне еще дорога моя жизнь.

— Так Север этот и есть тот дьявол из твоих суеверий?

— Да.

— Н-ну, чу-ма-а… — протянул Газават. — По-моему, у тебя, брат, крыша малость того… поехала. На почве чертовщины. Север какой-то, Алая Роза… Нет, ну почему ты думаешь, что из-за какой-то там бабы, проститутки, я бы пошел на конфликт с тобой?! — Газавата это возмущало больше всего.

— Почему, почему… Потому. Вот почему ты женишься, чем тебя так взяла твоя невеста, что ты на других лялек и не смотришь?

— О, Гюрза… — лицо Николая посветлело. — Она — совсем другое дело, не проститутка какая-нибудь. Она так трахается… Кстати, она тоже умеет танцевать, тоже что-то вроде стриптиза, но такого, какой твоей Алой Розе и не снился!

— Ну-ка, ну-ка, расскажи! — заинтересовался Иван.

— Это даже не стриптиз, а что-то вроде танца живота, — с удовольствием начал делиться впечатлениями Газават. — Она мне его исполняла перед койкой. Специально комнату оформила для этого, Сатир дизайнеров нанимал… Так вот, когда Гюрза танцует, обо всем забываешь, время свистит, как пуля, и возбуждаешься так, что стены грызть хочется. После ее танца мы трахались часа три, как заведенные…

— Что?! — выкрикнул Иван.

— Ты чего, брат? — изумился Газават.

— Так, так, так… — Иван забарабанил пальцами по столу. — Значит, она танцевала перед тем, как вы трахнулись… А музыка была такая однообразная, вроде тягучая, но быстрая, ритмичная, да?

— Откуда ты знаешь?

— И танцевала она так: извивалась на манер змеи?

— Не только извивалась… Да и не извивалась, точного слова не подберу…

— Ну да, вроде пульсировала. Так?! Погоди: помнишь мультфильм «Маугли»? Наш, русский, не стейтсовый? Помнишь? Там еще удав как бы танцует перед стадом обезьян? Помнишь?

— Ну, помню…

— Похоже?!

— Не совсем, но что-то общее есть… Да, пожалуй…

— Та-ак. Теперь она Гюрза, значит… Как она была одета во время танца?! Ну, вспоминай!

— Да чего вспоминать-то, помню. Красная большая накидка…

— Стоп! Не говори, я скажу! Алый плащ, наподобие мушкетерского, алый плюмаж на голове и алые туфли на высоких каблуках! Больше ничего, под плащом она была совершенно голая! Так?!

— Точно…

— Это была Алая Роза! — заявил Иван убежденно. — Другой такой бабы просто на свете не существует. А значит, вокруг тебя, Коленька, ходит смерть…

— Да окстись, чего ты болтаешь! — встрепенулся Газават. — Какая еще смерть, офонарел?!

— Север.

— Да плевал я на него! — брякнул Газават решительно.

— Гляди, проплюешься…

Иван стал предельно серьезен. Он помолчал, давая время приятелю несколько прийти в себя после услышанного.

— Видать, эта парочка взялась за тебя, — снова начал говорить Иван. — Удивляюсь, как ты живой до сих пор… Но им, наверно, что-то от тебя нужно. Иначе Север давно отправил бы тебя на кладбище.

— Он что, неуязвимый и всепроникающий? — съязвил Николай.

— Именно так, и давай без идиотской иронии. Не тот случай.

— Значит, Гюрза — не Гюрза… — пробормотал Газават. — И замуж за меня не выйдет… Значит, я трахал Алую Розу, проститутку… Мать перемать!

— Подожди! — вдруг вскинул ладонь Иван. — Опиши мне, как выглядит этот Сатир, брат твоей Гюрзы?

— А что?

— А то, что Север и Милка, ну, Алая Роза, уже раз выдавали себя за брата и сестру. Это их манера, их тактика. Так как он выглядит?

— Сейчас припомню… Ну, такой, обычный… Чуть-чуть пониже меня… Одевается плохо, но в банде бомжей все одеваются плохо…

— Как — плохо?

— Ну, не плохо, а…

— Очень неброско, да?

— Ну да.

— Север! Я уверен, это Север! Все совпадает! Опиши-ка его лицо, сможешь? Сосредоточься!

Газават начал вспоминать Сатира. Ему казалось, что он опишет вожака банды бомжей на раз — запомнил его хорошо, да и вообще никогда не жаловался на зрительную память. Но…

— Знаешь, не могу! — заявил он наконец, отдуваясь. — Помню, вроде, плечи крепкие, кулаки здоровые… А лицо…

— Словно уплывает, да? — поинтересовался Иван ехидно.

— Да… Но я уверен, что узнаю Сатира даже в толпе, если встречу!

— Ага! Хрен ты его узнаешь, если он не захочет! А если Север захочет, то ты запросто примешь его за другого человека! Вот чего ты не понимаешь!

— Чего?

— Что Север есть Север! — заявил Иван значительно.

— Ну и что? — Газават пытался сделать вид, что спокоен.

— Ты все не веришь… Ладно, вот тебе аргумент. О чем вы разговаривали с Гюрзой после койки?

— Я ее замуж звал… — буркнул Газават.

— А она?

— Отбрехивалась.

— Почему?

— Долго объяснять. Аргумент-то твой где?

— Подожди. Она расспрашивала тебя о твоей работе?

— Нет! Хотя… Ну да, базар был. Но не о работе, о бабках. Гюрза — девка с норовом, ей нужна либо лихая вольная жизнь, либо большие бабки. Чтобы всяких поэтов-художников при себе держать, мол, только богемная романтика может заменить ей романтику криминальных авантюр! — несколько не в тон выдал Николай.

Вспоминая Милу, Газават невольно вновь и вновь подпадал под ее влияние и начинал говорить ее языком.

— Постой, кем она тебе представилась? — спросил Иван. — Кто она, по ее легенде: просто сестра бандита или как-то еще?

— Она и Сатир — налетчики. Как эти, стейтсовые, из кино, Бонни и Клайд.

— Ясно. Ловко… Так ты уверен, что она не расспрашивала тебя о работе?

Николай несколько опомнился, задумался.

— Был один вопросик, пожалуй… Но так, между делом.

— И ты, естественно, выболтал все, что она захотела! — уверенно заявил Иван.

— А вот и нет! — ощерился Газават. — Главного я ей не сказал и не скажу!

Иван чуть смутился. Помолчал.

— Ну конечно… — продолжил он. — Выболтай ты главное, мы бы сейчас здесь с тобой, наверное, не сидели… Север пристрелил бы тебя сразу.

— Думаешь, он там присутствовал? — напрягся Газават.

— Наверняка был где-то рядом… Я другого не пойму. Как ты удержался, чтобы не ответить на все ее вопросы? Если Милка обслуживает человека персонально, да еще перед этим исполняет лично для него свой убойный танец, то потом он какое-то время находится полностью в ее власти, как под гипнозом… У меня так было, знаю.

— Значит, Гюрза — не она! — воскликнул Газават. Вопреки всему, Николай очень хотел верить, что его невеста, его сверхженщина — вовсе не проститутка по кличке Алая Роза.

— Трахал ты определенно не ее! — вдруг сделал вывод Иван. — Заводила тебя она, а трахал ты другую!

У Газавата аж челюсть отвисла.

— Да с чего ты взял, Ваня?!

— С того… Ну-ка, опиши подробно, как все происходило. Обстановку всю опиши, как комната выглядела, как действовала Гюрза — шаг за шагом. Ну, давай!

Газават описал. Иван усмехнулся.

— Ясно… Ну, Север, хитрая бестия! Из-за ширмы к тебе, Коля, вышла другая женщина, не Мила! Мила просто принимала ее облик, пока общалась с тобой! Она умеет, так же, как Север! А потом, когда ты оттрахал ту девку и она ушла, опять появилась Милка!

— Не может быть! — Газават совершенно оторопел.

— Может, Коля, может! Эта парочка еще и не на такое способна!

— Но… Что же это тогда была за телка? Ну, со мной… Она так трахалась, как ни одна баба не способна, я-то знаю…

— Могу тебе объяснить. От танца Алой Розы девки заводились ничуть не меньше, чем мужики. Собственно, это я и использовал в своем борделе: после выступления Милки начиналось всеобщее сексуальное сумасшествие, Содом и Гоморра. Клиенты потом слюни пускали от восторга, бляди тоже. Так что твои ощущения вызваны не столько качеством бабы, сколько твоим и ее психическим состоянием. А в него вас ввела Милка.

— Меня понятно, а телку-то как?

— Не соображаешь? Ты говоришь, стена у тебя за спиной была зеркальная. Думай, брат!

— Неужто прозрачная?! — охнул Газават.

— А то. Говорю же: Север и его жена — страшные люди.

— Н-ну!.. — Николай скрипнул зубами. — Если все так, их затея дорого им обойдется — и Гюрзе, и ее псевдобратцу!

— Да пойми же ты наконец, Коля! — Иван почти кричал. — Я как раз хотел тебя убедить, чтобы ты не связывался с ними! С ними нельзя связываться, это смерть! Тебе бежать надо, Коля, спасаться! У тебя ведь хороший капитал собран в Швейцарии?

— Да, приличный…

— Вот и уматывай туда! Отступись! Пошли «шестерку» с письмом на ту квартиру, где вы с Гюрзой встречались. В письме опиши все свои секреты, отдай их добровольно! А сам беги! Тогда Север, может, не тронет тебя. Да наверняка тогда не тронет, он не одержимый! Спасайся, Коля!

Газават хищно оскалился.

— С каких это пор ты стал трусом, Ваня?

— Да не трус я! Просто есть такие сферы жизни, к которым прикасаться нельзя! Нельзя, понимаешь?! Потому что человеку не дано тягаться с существами из этих сфер! А Север и Милка происходят именно оттуда!

— Нечистая сила, что ли? — Газават уже откровенно насмехался.

— Вроде того! — Иван проигнорировал насмешку. — Мой тебе добрый совет: отступись!

— Ну уж нет! — Газават явно едва сдерживал ярость. — Вот я проверю, на что способна твоя нечистая сила! И ты, Ваня, убедишься, что мы тоже кое-что можем! А потом я пришлю тебе закопченную голову твоего Белова, хочешь?

— Ладно… — Иван устало опустил плечи. — Ладно, базар окончен. Я уезжаю. Сегодня же.

— Да постой, Ванька, мы ж с тобой и не выпили толком!

— Извини, брат, и все такое. Но я уезжаю.

— Как хочешь… Когда тебе доставить товар?

— Нет, Коля, не надо мне твоего товара. На поле, где играет Север, не играю я. Нашу с тобой сделку считай несостоявшейся.

— Даже так… — Газават сжал кулаки. — Но слово уже было сказано, Ваня! Ты отвечаешь за свой базар?!

— Хочешь войны? Не пугай, Коля, — Иван нахмурился. — Ни тебе, ни мне война не нужна. Просто сегодня мы не договорились, и все. Никто никого не обидел. Впрочем, — он повысил голос, — желаешь воевать, я готов! Только не доживешь ты до войны со мной, Север прикончит тебя раньше!

За стволы оба бандита схватились одновременно. Однако ни тот, ни другой не вытащили оружия.

— Делить нам нечего, Иван… — медленно произнес Газават. — Ладно, уезжай с миром. В память о нашей дружбе я забуду, что ты взял назад свое слово. И закопченную голову Сатира тебе пришлю. Может, тогда и выпьем вместе.

— Хотел бы я, чтобы все было так… — отозвался Иван. — Только не верю. Все будет совсем по-другому.

 

Глава 16

Едва Иван уехал, Газават начал действовать. Прежде всего ему хотелось убедиться, что женщина, за которой он ухлестывал, которую так желал, вовсе не та, с которой он переспал. В глубине души Николай продолжал надеяться, что Иван ошибся и Гюрза — не Алая Роза, а Сатир — обычный бандит, а не адское пугало Север Белов. Нет, Газават не боялся схватиться с мифическим упырем. Просто было очень обидно терять неожиданно приобретенные иллюзии, обалденную, запредельно сладкую бабу, ее восхитительное тело… и осознавать, что вместо нее ему подсунули заурядную шлюху, пусть даже запрограммированную на идеальное отправление половой потребности. Невыносимо было думать, что сам он тоже оказался запрограммированным, попросту зомбированным, пусть на единственный вечер. А еще больнее было чувствовать себя использованным, как последняя проститутка, и понимать, что остался в живых только благодаря нежеланию какого-то там Севера подкладывать свою жену другому мужику… Газавата душила ярость, когда он представлял, что все это правда. И бандит безумно желал опровергнуть выводы Ивана.

Первым делом он позвонил на ту квартиру, где встречался с Гюрзой. Номер не отвечал. Газават ругнулся и ринулся в нижний зал.

— Пацаны, десять человек ко мне! — объявил он подвыпившей, но мгновенно протрезвевшей при появлении босса братве. — Седлайте тачки. Попугай, рви вперед, в город, на всех парах. Найдешь мне Саню Крючка и доставишь по адресу… — он назвал, по какому. — Учти, вы должны быть там раньше нас! — добавил Газават. — Ждите в тачке, у подъезда.

«Быки» тотчас бросились выполнять распоряжения шефа.

По дороге Газават из машины непрерывно прозванивал телефон Гюрзы. Номер по-прежнему не отвечал. Это было неудивительно: Мила находилась вместе с Севером на их основной квартире. Специально оборудованная «секс-хата» стояла пустой, ее Север изначально покупал только для встреч Милы с Газаватом.

Когда Николай подъехал к нужному дому, Попугай и Саня Крючок его уже ждали. Саня был высокопрофессиональным вором-домушником, виртуозом отмычки.

Кивком Газават пригласил Крючка следовать за собой. Братва без всякого приказа неотступно сопровождала босса. Вся кодла поднялась на пятый этаж. Николай позвонил в квартиру — раз, другой… Никто не отозвался.

— Саня, приступай! — велел Газават.

— Та-ак! — произнес Крючок, исследовав замок. — Никакой сигнализации нет. Запор примитивный. Минута, босс!

Действительно, прошло не больше минуты — и дверь открылась.

— Ватин, пошел! — тихо приказал Газават.

Трое бандитов, возглавляемых Ватином, ворвались в квартиру, выставляя перед собой стволы на манер американских полицейских из кинобоевиков. Осмотрев все помещения, вернулись.

— Чисто, шеф! — доложил Ватин.

Газават, отодвинув плечом подчиненного, прошел внутрь. Вот она, эта комната. Сейчас, при дневном свете, она уже не кажется столь располагающей к интиму. А может, сказывается отсутствие Гюрзы…

С усмешкой посмотрев на свое отражение в зеркальной стене, Газават прошел за ширму. Что ж, и тут зеркало как зеркало. Ошибался Иван или нет? Вот аппаратура для включения музыки, а больше здесь и нет ничего… И спрятаться в таком закутке невозможно. Значит, набрехал Ванька, набакланил со страху невесть чего?

Газават пнул зеркало ногой. Оно треснуло, стекло посыпалось на пол. Николай пнул еще и еще. Ч-черт! Вот она, дверь! Прав был Иван, чтоб его!

— Крючок, дуй сюда! — рявкнул Газават.

Саня моментально оказался рядом.

— Открывай! — велел Николай.

Домушник легко справился и с этой дверью. Матерясь про себя, Газават прошел в соседнюю квартиру.

Через пару минут он выскочил оттуда, как ошпаренный.

— Ватин! — гаркнул Николай. — Пять человек в этой хате, пять — в той! Дежурите до вечера, на ночь сменю! Если сюда кто явится — брать живьем! Хавку я вам пришлю! Условный звонок — два длинных, один короткий! Контроль — через глазок! Все ясно?!

Боец кивнул.

— Попугай, отваливаем! — приказал Газават.

На улице Николай несколько успокоился.

— Попугай, отвези Крючка, куда скажет. Сам свободен пока… Понадобишься — вызову по сотке, — так он называл сотовую связь.

За рулем в своей машине Газават принялся обдумывать дальнейшие действия. Сатир и банда бомжей жестко законспирированы — так повелось еще со времен Корвета. Найти их явочные квартиры, конечно, можно, но толку? Газават прекрасно помнил, что бойцы Корвета на допросах просто умирали, никто из них при этом не «раскололся». Он не знал, почему так происходит, но понимал: выдергивать и пытать кого-то из подчиненных Сатира бессмысленно — вряд ли с гибелью Корвета что-то изменилось, а посему «бомжи» просто не смогут выдать вожака. Как же его найти? Но есть еще Гюрза, то есть Алая Роза, то есть Мила Белова… Вожделенная гадина. С ней у Николая свидание завтра вечером. Конечно, можно взять ее под белы руки и усадить на электрический стул — именно такой имелся на одной из вилл Газавата. Нет, предназначен был этот стул не для казней, а чтобы молчаливые «клиенты» становились разговорчивей. Естественно, сидя на этом стульчике, Гюрза быстро подрастеряет свою спесь и станет покладистой девочкой. В том числе и о муженьке расскажет, никуда не денется. Все расскажет: и где прячется Север этот, и зачем ему понадобилось наезжать на Газавата, что, впрочем, и так ясно… Но Боже мой, до чего ж не хочется мучить девку, шкуру ей портить!

Такую девку не пытать, а трахать надо. Изнасилования она любит? Вот Газават и устроит ей классное такое изнасилование. И не одно, и не два. Запрет в камере без окон и станет насиловать регулярно. Сам. Других пацанов к ней не подпустит. Ванька говорит, умрет она при таком раскладе? Ничего, не умрет. Север же трахает ее один и не позволил ей переспать с другим, даже в интересах бизнеса. Дублершу нашел. А чем Газават хуже ее муженька?

Но как отыскать проклятого Сатира, если не подпортить шкуру Гюрзе? Думаем, Коля, думаем! Корвет всегда был связан с майором Львивченко, начальником транспортного отдела милиции. Бизнес совместный с ним делал. Сатир наверняка продолжает эту практику. А значит, Львивченко должен что-то знать про вожака банды «бомжей». Хотя бы то, когда и как он появился в городе, каким образом сумел свалить Корвета и встать на его место. А может, мент знает, как найти Сатира. Должен что-то знать Тарас — как бишь? — Леонтьевич, должен. И скажет. Скажет, касатик.

Только вот когда за него браться? Сегодня? Нет, сегодня не стоит. Может шум подняться. И дойти до ушей проклятой предательницы Гюрзы и ее Сатира. А тогда сладкая парочка нырнет в мутные воды российских путей-дорог — и поминай, как звали. При их способности оставаться неузнанными и даже выдавать себя за кого угодно хрен их кто поймает… А отпробовать тела настоящей Гюрзы Газавату ой как охота! Да и Север смертельно опасен, если верить Ивану. Впрочем, зачем верить? Николай и сам помнит, как Сатир мгновенно выхватил револьвер неизвестно откуда, а потом так же молниеносно спрятал неизвестно куда. Если он и стреляет с подобной сноровкой, а это наверняка так, то оставлять его в живых — все равно, что смертный приговор себе подписывать…

Итак, упустить парочку нельзя. Значит, за Львивченко надо браться завтра утром. Чтобы не спугнуть Гюрзу…

 

Глава 17

На службу майор Львивченко выезжал со всей доступной ему помпой: у дверей квартиры его встречали два вооруженных автоматами сержанта и сопровождали до машины. Но на сей раз сесть в автомобиль Тарасу и его ребятам не удалось. Едва троица вышла из подъезда, каждый из них ощутил затылком неприятный холодок приставленного пистолетного дула.

— Не дергайтесь, пацаны, — раздался угрюмый голос. — Стволы с глушилками, завалим — и не пикнете. Вы двое, трещотки не трогать! — это относилось к сержантам с автоматами. — Руки назад! Нет, тебя это не касается, — парень удержал готового скрестить руки за спиной Львивченко. — Стоять спокойно.

С сержантских поясов бандиты сняли наручники и сковали ими кисти самих же ментов.

— Ссать не надо, ничего вам не будет, если умные, — продолжал Ватин — а это он руководил захватом. — Поговорят с вами, и все.

Тарас заметил, что к голове его шофера, сидящего в машине, тоже приставлен пистолет. Лица державшего этот пистолет Львивченко не разглядел.

Майора больше всего волновало, откуда дует ветер. Ни с кем вроде не ссорился… Неужто это Сатир решил вернуть отданные недавно Тарасу деньги? Нет, бойцы не из «бомжей». Значит…

Вопрос разрешился сам собой, когда Львивченко увидел направляющегося к ним Газавата.

— Здравствуйте, Тарас Леонтьевич! — сказал бандит, широко и радушно улыбаясь. — Простите за невежливое обращение, но мне с вами очень поговорить надо. Мы сейчас проедем на одну квартирку, тут недалеко, и побеседуем по душам.

— Я на службу спешу, — буркнул Тарас. — Говорите здесь, что вам надо. Мне скрывать нечего.

— Так уж и нечего! — еще шире улыбнулся Газават. — Нет, здесь мы беседовать не будем, неудобно. Придется вам все-таки прокатиться со мной. А на службу вы можете позвонить из вашей же машины, предупредить, что задерживаетесь. Вы начальник, никто вам выговора не объявит и в личное дело не занесет. Звоните, прошу! — Николай сделал приглашающий жест рукой.

— Ничего, обойдутся без звонка, — отмахнулся Львивченко.

— Нет уж, вы позвоните! — В улыбке Газавата появилось нечто дьявольское. — Мне так будет удобнее. Да и то, зачем людей волновать? Ватин, проводи.

Ватин больно толкнул стволом Тараса в поясницу. Майор пошел к своей машине. Его шофер по приказу сидящего рядом бандита подал Львивченко трубку мобильного телефона.

Отзвонившись, Тарас обернулся к Газавату.

— Садитесь, садитесь к себе! — закивал тот. — Ватин вас проводит, он знает, куда ехать.

Минут через пятнадцать Тарас и Николай уже сидели в креслах друг против друга в маленькой комнатке полуподвальной квартирки. За спиной Газавата маячил верный Ватин. Сержанты и охранявшие их бандиты остались в машинах, на которых приехали. Брать «шестерок» с собой в квартиру Газавату было незачем.

Обстановка казалась бы совсем мирной, если б не стоящий в углу почти неприметный столик с разложенными на нем инструментами, напоминавшими хирургические. Глянув на них, Тарас поежился.

— За что я люблю такие вот полуподвальные квартирки, — начал разговор Газават, — так это за звукоизоляцию. Хошь — ори, хошь — песни пой, хошь — девок порть, никто ни хрена не услышит. Ни здесь, ни отсюда.

Львивченко напрягся — он понял намек.

— Мне, собственно, что от вас надо, Тарас Леонтьевич, — продолжал Газават. — Вы, сдается мне, находитесь в достаточно близких отношениях с корветовской гвардией. Возглавляет ее сейчас, после безвременной кончины Корвета, некий Сатир. Так вот я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что знаете об этом самом Сатире.

— А что я знаю?? — набычился Львивченко. — Не больше вашего. Знаю, что он возглавил группировку после смерти Корвета. И все.

— Ой ли? — ухмыльнулся Газават. — Вы, похоже, собираетесь обмануть меня. Не стоит. Это может для вас плохо кончиться, хотя пока я настроен чрезвычайно мирно. Но мое настроение может измениться в любой момент. Оно зависит прежде всего от вас.

— Да я правда не знаю ничего! — повысил голос Львивченко. — Правда! Но если хотите, спрашивайте, потому что я даже не представляю, о чем мне рассказывать. Задавайте вопросы, я отвечу.

Львивченко хотелось выяснить, что Газавату известно. Осведомлен ли он о том, что Сатир предложил Тарасу сотрудничество в деле захвата наркоимперии Николая в свои руки и ликвидации самого Николая? Если да — плохо… А если нет — можно еще и подергаться. Все будет зависеть от вопросов.

— Меня прежде всего интересует, где найти Сатира. Где он живет? — спросил Газават.

— Понятия не имею! — воскликнул Тарас совершенно искренне. — Наверное, там же, где жил Корвет. Но я не представляю, где находится это гнездышко. В банде «бомжей» жесткая конспирация, сами знаете. Именно конспирация составляет их силу.

— Зна-аю… — протянул Газават. — И верю, что вы, Тарас Леонтьевич, не в курсе того, в каких берлогах обитает Сатир. Не вам верю, опыту своему. Не станет Сатир менять порядок, заведенный Корветом. Вопрос я вам задал для проверки. Вдруг соврете?

— Дураком считаете… — покачал головой Тарас.

— Не дураком, а хитрецом. Впрочем, неважно, кем я вас считаю. Лучше ответьте: есть ли у вас какой-нибудь способ экстренной связи с вашим коммерческим партнером? Ведь Сатир — ваш коммерческий партнер, верно? Так есть?

— Имеется один телефончик… — замялся Львивченко. — Если мне что-нибудь срочно надо, я звоню и наговариваю на автоответчик условную фразу. Сатир присылает человека. Но обычно в этом нет необходимости, его ребята и так каждый день на вокзале пасутся.

— Не годится… — покачал головой Газават. — Телефон этот просто связной, и информацию с автоответчика Сатир наверняка снимает не сам. А мне нужен он лично.

— Кажется, я ничем не могу вам помочь, — развел руками Тарас. Майор уже понял, что о его сговоре с Сатиром Газават ничего не знает. И Львивченко успокоился.

— Расскажите, как Сатир появился в городе, — предложил Газават. — И как так случилось, что он занял место Корвета?

— Это я могу вам объяснить, — кивнул Тарас. — Однажды вышел у меня с Корветом конфликт из-за… ну, неважно… — Львивченко замялся.

— Из-за бабок, конечно, — уверенно вставил Газават. — Продолжайте.

— Короче, решил я Корвета малость поприжать, — Тарас легко перескочил через скользкую тему. — Мои ребята должны были взять его. Я назначил Корвету «стрелку». Вполне рядовую «стрелку», в ресторане нашем, привокзальном. Мы часто с ним там встречались. Но на сей раз на «стрелку» должны были вместо меня прийти мои бойцы и повязать Корвета…

— Милое у вас обращение с партнерами, — улыбнулся Газават. — Впрочем, это не мое дело. Хотя, будь я вашим партнером… ну, неважно, как вы выражаетесь. Продолжайте.

— И мои парни Корвета повязали вместе с его «шестерками», — продолжал Львивченко. — Но тут вмешался какой-то чужак. Моих людей оглушил, Корвета и его братву отбил. Этим чужаком и был Сатир.

— Он завалил кого-нибудь из ваших? — спросил Газават. — Он вообще имел при себе оружие?

— Оружие имел и стрелял, но никого не убил. Иначе я потом никогда не стал бы с ним договариваться! — заявил Тарас Леонтьевич с пафосом.

— Почему не убил, если стрелял? — напирал Газават. Пафос Львивченко его не интересовал. — Он что, промазал?

— Нет. Он так стрелял, что было ясно: парень — снайпер. А не убил никого нарочно, как я потом выяснил. Он уже тогда рассчитывал договориться со мной…

— Так! — Газават быстро соображал. — А Сатир не говорил вам, как это он столь удачно оказался в ресторане именно в нужное время?

— Вроде бы случайно…

— Случайно! — Газават угрюмо рассмеялся. — Случайного в нашей с вами, Тарас Леонтьевич, темной бандитской жизни ничего не бывает, запомните это. Кто из ваших знал об операции по захвату Корвета?

— Весь отдел. Но…

— Молчать и слушать! — резко прикрикнул Газават, впервые на протяжении разговора выпуская когти. — Через кого из ваших информация о захвате могла уйти налево? Отвечать!

— Ни через кого! — возмутился Тарас. — Все мои — кремень! И потом, мы все родственники и все заинтересованы в общем деле…

— Кто готовил операцию?! — перебил Газават.

— Лейтенант Климов… Постойте, постойте! Климов — классный оперативник, но он тупой служака, честный мент… и он единственный среди нас москаль… Ой, извините!

— Ничего, ничего, я сам москаль, — усмехнулся Газават. — По крайней мере, с вашей, западноукраинской, бендеровско-петлюровской точки зрения. Мне, знаете, даже приятно называться москалем, ведь я и в Москве ни разу не был, все недосуг… Значит, Климов в вашей стае — единственный пес иной породы… И захват Корвета готовил он. Кому он может стучать?

— Только не Корвету! То есть… Корвету покойному он стучать никак не мог! — уверенно закончил фразу Львивченко. — Говорю же, Климов — из породы честных ментов. Железобетонной честности малый. До полного идиотизма.

— Понятно. Знаю таких, — кивнул Газават. — Хорошо, кому он стучит, мы спросим у него самого. Он сегодня на службе?

— Да.

— Едем, покажете его.

…Через полчаса лейтенант Климов по приказу своего непосредственного начальника майора Львивченко сел в машину Газавата — якобы для того, чтобы получить ценную информацию. В машине Климову дали по голове, связали и вывезли за город, в тот самый особняк Газавата, где имелся «электрический стул». Через час «сидения» на этом стуле Климов признался, что состоит на связи у полковника Всеволода Романова, начальника городской милиции. И докладывал Романову обо всех делах железнодорожного отдела, не подчиненного городскому милицейскому руководству. После этого признания Климова убили, труп облили во дворе бензином и сожгли, прах собрали, отвезли в лес и закопали.

— Значит, все-таки Романов, — сказал Газават Ватину. — За сына, сука, мстит. Не нашел другого способа, как натравить на меня этого адского монстра…

— Какого монстра, шеф? — поинтересовался Ватин, который до сих пор не понимал, чего добивается босс.

— Есть такой — Север Белов. Слыхал?

— Слыхал, шеф. Только он сдох вроде?

— Да вот не сдох, оказывается. Сатира видал?

— Видал.

— Так вот он и есть Север.

— Е-е… А девка, сестра его, — неужто сама Алая Роза?!

— Ты и про нее слыхал?

— Мы все слыхали про них обоих, когда на них Столетник охотился… Только ты, шеф, запретил тогда даже поминать эту историю. Ты говорил, если кто из наших в нее ввяжется — ты его уроешь… Помнишь?

— Да… Я думал, Север этот — ментовская выдумка, братву пугать, а Столетник просто играет какие-то свои игры с государством, он не чурался этого… А выходит видишь чего. Теперь мне самому придется заняться упырем…

— Север избрал очередной мишенью тебя?! — охнул Ватин.

— Вот именно, брат.

— Страшно…

— Не ссы, не таких видали! Ладно, хорош базарить. Едем разбираться с Романовым, времени нет.

 

Глава 18

Романов находился в своем служебном кабинете, когда раздался звонок городского телефона. Всеволод снял трубку.

— Полковник Романов слушает!

— Всеволод Романович? — прозвучал в трубке ненавистный, издевательски вежливый голос. — Вы меня узнаете?

— Привет, Николай, — вздохнул Романов. — Что тебе?

— Мне вас. Вы сейчас должны подъехать по адресу… — Газават назвал адрес. — Срочно, — добавил он.

— Но у меня работа, Коля, мне некогда… — попытался возразить Всеволод. — Не могу же я срываться…

— Как хотите, Всеволод Романович, я не настаиваю. Просто ваш Ромка тут несколько загулял. Заблудился, видите ли, не туда зашел, потерял ориентировку…

— Что с ним? — Романов почти кричал. Сын-наркоман был его настоящей бедой и болью. Что еще, дурак, натворил?! Как попал к Газавату, зачем он бандиту?! Неужели Газават вычислил, что Всеволод начал кампанию против него?! Да нет, не может быть! Север пока не выдал себя ни единым жестом! Не мог Газават догадаться, что отмороженный гопстопщик Сатир — никакой не Сатир вовсе, а агент Романова! Не мог! Значит, Ромка сам во что-то вляпался… Ох, идиот! И это сейчас, когда Всеволод, кажется, нашел наконец метод, с помощью которого один врач вылечит его сына от наркомании! Ой, идиот Ромка! Или просто Газавату от полковника что-то потребовалось? Прикрытие каких-то очередных преступных махинаций?! Не дай, конечно, Бог, но это все же лучше, чем беда с Ромкой…

— С ним ничего не случилось, не волнуйтесь, — ответил между тем Николай на вопрос собеседника. — Просто вам надо приехать и забрать его. Ваш Ромочка, между нами, лыка не вяжет…

— Повтори адрес! — велел Романов. — И объясни, как туда добраться. Ведь это, как я понимаю, за городом…

Газават все объяснил.

…Нужный дом Всеволод искал довольно долго. А когда нашел, весьма удивился: дом выглядел так, что больше напоминал сарай. Одним словом, развалюха. И стояла эта развалюха в гордом одиночестве, окруженная грязным загаженным пустырем. Как Ромку сюда занесло?

Во дворе дома, за полуповаленным плетнем, виднелись машины Газавата и его братвы. «Значит, точно здесь», — подумал Романов. И действительно: на скрипучее ветхое крыльцо вышел сам Газават. Вероятно, он увидел в окно подъехавший автомобиль Всеволода.

— Я вас приветствую, господин-гражданин-товарищ полковник! — глумливо хохотнул Николай. — Входите-заходите-проходите! Мы вас, можно сказать, заждались!

Всеволод вышел из машины.

— Рад приветствовать дорогого гостя! — издевался Газават, спускаясь с крыльца навстречу Всеволоду. — Уж не обессудьте, господин полковник, что не в хоромах вас принимаем! Мы народ сиволапый, этикетам не обученный, все больше по лагерям пионерским да зонам отдыха мотались век напролет…

— Где Роман? — спросил Всеволод сухо. Он уже понял, что произошло нечто ужасное. Он уже чувствовал дыхание смерти.

— Проходите, проходите, господин полковник! — Николай чуть ли не под руку ввел Романова в дом. И едва они прошли сени и вступили в горницу — если это убожество можно было назвать сенями и горницей, — как Газават мощным толчком в шею, под затылок, швырнул Всеволода на середину помещения.

— Ментяра поганая! — рявкнул бандит. — Мусор ссученный! Ты кого на меня навел?! Ты на кого бочку покатил?! Петух топтаный! Козел! Мало тебя учили жизни?!

Всеволод молчал. Потому что в углу сидел Ромка. Даже не сидел — висел, привязанный за руки к каким-то перильцам, торчащим из стены. А вид у него был…

— Что вы с ним сделали? — спросил Всеволод тихо.

— Ничего особенного, — спокойно ответил присутствовавший здесь же Ватин. — Просто ввели препарат, полностью нейтрализующий действие героина. Этот препарат буквально пожирает героин в крови человека! Так что у твоего сынка, мент, уже час как ломка.

Ромка конвульсивно задергался.

— Папа!.. — простонал он.

— Если твоему выблядку, мусор, не ввести дозу героина, через два часа щенок сдохнет, — сквозь зубы процедил Газават. — И не хватайся за кобуру, мурло! Стоит мне сегодня не сказать нужного слова — и Ромочке, а также и тебе, никто не отпустит ни миллиграммчика «дури» во всей области! Принцип мертвой руки, слыхал, гнида?! Слыхал?!

Газавата просто корежило от бешенства. Этот поганый мент, который, пусть после предварительного нажима, но и бабки брал, и в баньки-сауны на пару с Николаем ходил девок харить, теперь посмел его, Газавата, подставить! И кого натравил! Не какого-нибудь своего мента-перевертыша, секретного агента в среде блатных, а самую одиозную личность всего преступного мира России! Севера Белова, мать его в душу! Да где Романов только откопал этого мифического упыря?!

— Может, ты надеешься на запас героина, который у тебя дома?! — продолжал Газават язвительно. — Так вот, нет его больше, этого запаса! Саня Крючок забрал! Знаешь Саню?! Для него любой замок — что семечки, понял?! Ты меня понял, пидор легавый?!

— Что тебе от меня нужно? — спросил Всеволод устало. Он уже понимал, что от него нужно Газавату, уже принял решение и теперь просто тянул время, пытаясь отсрочить свой приговор.

— Я тебе назову только одно имя — Север! — произнес Николай значительно и грозно.

— Ну и что — Север? — отозвался Романов безнадежно.

— Где он?! — выкрикнул Газават. — Где этот подонок?! Скажи, и я намотаю его кишки на палку! Я ему устрою чеченский галстук! Я ему сам, вот этими пальцами, глаза выдавлю! Говори, где он прячется? Где Север?!

— Прекрати истерику, Газават, — со спокойной обреченностью ответил Романов. — Тебе не идет роль блатного придурка. Я ж тебя знаю. У тебя нервы покрепче, чем у удава. Так что сворачивайся. Ты здесь не перед тюремным психиатром ваньку валяешь. Стыдно.

— Ты слышал мой вопрос, ментяра?!

— Слышал.

— Так где Север?!

— Север тебе не по зубам, Коля. Он и не таких, как ты, бобров свежевал. Лучше беги поскорей, Газават.

— Заткнись! — взвыл Николай. — Нет, говори: где Север?! Адрес?! Адрес мне назови, падла!

В этот момент Ромку задергало. Он взвыл громче Газавата, дробно застучал зубами.

— Папа! — простонал Ромка.

— Адрес мне! — выкрикнул Газават.

— А где я возьму дозу для моего парня? — спросил Всеволод.

— Тебе Ватин привезет. Сразу, как только ты назовешь адрес. Ну?!

Всеволод вздохнул и назвал.

— Телефон?! — требовательно спросил Газават.

Всеволод назвал и телефон.

— Звони! — приказал Николай, протягивая полковнику трубку сотовой связи. — Позови его и дай мне послушать. Я знаю его голос.

Всеволод позвонил.

— Да? — раздалось в трубке.

— Север? — спросил Романов.

Газават тотчас вырвал у Всеволода телефон, приник ухом к мембране, жадно вслушался.

— Алло, алло, Влад? — доносилось оттуда. — Ты куда пропал? Ты что, по плохому автомату звонишь?! Влад!

Газават нажал кнопку отбоя.

— Он! — констатировал Николай удовлетворенно. — Сатир. С-сука! Ну, сегодня до него доберутся! Значит, ты, мент, назвал правильный адрес, не соврал. Что ж… Газават держит свое слово. Сейчас Ватин привезет тебе дозу для щенка.

Бандиты уехали.

— Что же ты наделал, сын? — сказал Романов корчащемуся в конвульсиях Ромке. — Такого человека погубил…

Ватин вернулся быстро. Он отдал Романову маленький пакетик.

— Здесь доза только для того, чтобы снять ему ломку! — бандит пренебрежительно кивнул на Ромку. — А уж чтоб ему потащиться, покайфовать, ты, мент, купишь ему порошочка сам!

— А шприц? — спросил Всеволод.

— Вот, одноразовый, — протянул Ватин запечатанную «машину». — Газават человек заботливый! — ухмыльнулся он. — Здесь и водичка есть, на заднем дворе колонка. А вот и скляночка чистая, порошочек развести! Действуй, мент!

— Ладно, отваливай, шкура блатная.

— Ого! У нашего ссученного мусорка голосок прорезался?! Ты, я вижу, оборзел, мент! Гляди…

Закончить Ватин не смог — свинцовый кулак Всеволода врезался ему в зубы. Бандит пролетел через всю комнату, саданулся спиной и головой о стену, но сознания не потерял.

— Н-ну, ты… — пробормотал Ватин.

— Отваливай отсюда, падаль, пока живой! — заорал Романов, выхватывая из кобуры табельный «макаров». — Отваливай! Завалю, сволочь, мне терять нечего!

Он так убедительно потрясал пистолетом, что Ватин струхнул.

— Терять тебе нечего, кроме сына, — пробормотал он. — Смотри, не пальни сдуру, мент! Корешка-то своего ты все равно заложил! Считай, жмур уже твой Север. А меня грохнешь — так и сына потеряешь. Не сейчас, так после. Убери пушку, мент!

— Вон отсюда! Я за себя не ручаюсь! — крикнул Романов.

Ватин поднялся и, испуганно оглядываясь, вышел из дома. Романов видел через окно, как бандит, садясь в машину, покрутил пальцем у виска, косясь в сторону Всеволода.

Ватин уехал. Романов вложил пистолет в кобуру. Сходил на задний двор, принес воды из колонки. Развел в склянке героин. Отвязал сына. Одной из веревок перетянул ему предплечье, использовав ее как жгут. Распечатал шприц. Набрал в него наркотического раствора. Ввел иглу в вену Ромке. Надавил до упора поршень. Провел «контроль». Все это он делал машинально, как заведенная механическая кукла.

Вскоре Ромка облегченно вздохнул — ломка отпустила.

— Спасибо, папа… — пробормотал парень.

— Бог здесь не спасет… — невнятно отозвался Всеволод.

— Что? — не понял юноша.

— «Спасибо» — это «спаси, Бог», — пояснил Всеволод. — Плохо родной язык знаешь, сынок…

— Папа, кто такой Север?

— Святой человек, Рома. Он хотел спасти десятки таких, как ты, если не сотни. А мы с тобой его погубили…

— Но ты же говорил…

— Я Газавата на понт брал. Пугал. Север, к сожалению, не дьявол, каковым его считают многие блатные, а всего лишь человек. И сегодня он погибнет…

— Так предупреди его!

— Тогда погибнешь ты…

— Прости меня, папа…

— Бог простит… Помнишь имя московского врача, которое я тебе называл?

— Помню.

— Обязательно съезди к нему. Деньги у тебя есть, с нашего счета снимешь, благо он у нас общий. Тебя вылечат, сто процентов, что вылечат, если сам захочешь избавиться от наркомании…

— Я очень хочу… Но от нее не лечат…

— Не спорь! Тебя научат!.. А, ладно, там сам все поймешь… Поезжай и вылечись, хотя бы ради меня!

— А ты, папа?

— Это уже не твое дело, сын…

— Как же так?

— Не возражай! Сейчас ты сядешь в мою машину и поедешь домой. Завтра получишь деньги и сразу же уедешь! Ты меня понял, сын?!

— Понял… Но папа, что собираешься делать ты?

— Платить долги. И мне нужно, чтобы ты был подальше отсюда. Эх, не успел я… Еще бы день-два — и я сам отправил бы тебя в Москву… Не успел… А теперь поздно…

— Что поздно, отец?

— Неважно! — Романов тряхнул головой. — Отправляйся! Мою машину ни один гаишник не остановит, так что можешь ехать смело…

— Я не поеду! Не брошу тебя!

— Это приказ, Рома! Или ты забыл, что такое приказ? Забыл в своем наркотическом отупении? Я тебя всю жизнь учил, как надо относиться к приказам!

Ромка действительно привык подчиняться отцу. Особенно в последнее время, когда тот стал единственным человеком, способным избавить парня от ломок, обеспечив наркотиками.

— Я выполню, отец… Но…

— Молчать! — выкрикнул Романов. — Шагом марш!

Склонив голову, Ромка вышел. Но вскоре прибежал обратно.

— Они проткнули все шины на твоей машине, папа! Даже запаску проткнули! Наверно, и мотор испортили! Они и мобильный телефон унесли!

— А далеко ли отсюда до города пешком? Или на местном транспорте?

— Местный транспорт здесь не ходит… Здесь раньше была деревня, а теперь только один этот дом и остался…

— Ты тут бывал раньше?

— Да… Тут наркоманы часто собираются… Вокруг безлюдно, спокойно… Наркодилеры тут порой появляются…

— Так пешком далеко до города?

— К ночи дойти можно…

— Ну вот… А ты предлагал предупредить Севера…

— А этот Север…

— Все, ступай, Рома! — резко перебил Всеволод. — Я из окна посмотрю, как ты пойдешь… Хватит болтать, иди!

…Всеволод провожал сына взглядом, пока тот не скрылся. Затем отошел от окна. Достал из кобуры пистолет. Приставил дуло к виску…

— Прости меня, Боже! — пробормотал Романов.

Вздохнул и спустил курок.

 

Глава 19

Эти три дня Север и Мила просто отдыхали. Правда, при существовавшем между ними отчуждении, спровоцированном Севером, отдых получался совсем не веселым. Большую часть времени, не занятого едой и койкой, они молча смотрели телевизор или видак. Миле хотелось выпить, но предложить она боялась: пьяный Север частенько начинал крыть ее матом почем зря и мог не прекращать этого занятия часами. Конечно, Мила не знала, что мужу просто легче так вести себя, когда он выпьет: под влиянием спиртного Север ощущал вал нарастающей нежности к жене, боялся ему поддаться и погубить всю свою игру. Поэтому он предпочитал ругаться.

…После звонка Романова Север вернулся в комнату и мрачно уселся перед телеэкраном. Некоторое время Мила вопросительно смотрела на мужа, ожидая, что он скажет, кто звонил. Но Север молчал, словно что-то обдумывая. Наконец Мила не выдержала.

— Ну и кто там прорезался по телефону? — спросила она с деланной веселостью.

— Влад, кто ж еще… — отозвался Север угрюмо. — Не нравится мне этот звонок…

— Почему?

— А почему он не перезвонил? Мы ж не поговорили, он только назвал меня по имени, потом тишина, а потом связь прервалась… Что-то странное.

— Может, перезвонит еще?

— Может… Но вообще-то он всегда пользуется исправными автоматами, все их в городе знает. Романов крайне педантичен, если ты замечала… Впрочем, где тебе…

— Это точно, где мне, дуре… — подхватила Мила грустно.

Север вскинул на нее глаза.

— Во сколько у тебя свидание с Газаватом?

— В шесть.

— Галька сегодня, как я понял, не нужна?

— Нет. Коля повезет меня к себе в гостевой особняк. Хвастаться будет, какой он шикарный и как здорово я смогу принимать там всяких поэтов-художников после нашей С Газаватом свадьбы.

— А он тебя не трахнет в этом своем особняке? — спросил Север подозрительно-угрожающе.

— Пусть попробует! — усмехнулась Мила.

— Нет, не годится! — заявил Север. — Отправляйтесь на хату, танцуй, а я притащу Гальку! Мне только нервы трепать из-за тебя не хватало!

— Да не волнуйся ты! — рассмеялась Мила. — Когда Колька позавчера звонил, он сам выразил желание трахаться со мной только в этой самой нашей хате, и больше нигде!

— Я не хочу, чтобы ты к нему ездила! — Север злился всерьез, не играя. Правда, злился больше на себя. — До сих пор вы встречались только на нейтральной территории! Или на нашей! А там ты будешь одна против Газавата и всей его кодлы!

— Брось, какой кодлы?

— Особняк наверняка охраняется!

— Ага, и он свистнет охрану, чтобы обломать слишком упорную Гюрзу! Брось, Север! Если ты так уж переживаешь, подготовь Гальку. Доставь ее к нашему «сексодрому» и ждите. Вдруг Газават действительно полезет ко мне? Тогда я предложу ему срочным порядком отправиться на хату. Он наверняка не устоит перед таким предложением.

— Уверена?

— Он сейчас, как пластилин в моих руках. Только основную свою тайну пока не выдал, а в остальном…

— Но я вообще не пойму, зачем тебе ехать на эту чертову виллу! — волновался Север абсолютно искренне.

— А ты пойми! Мне надо как можно больше самой общаться с Колькой, охмурять его! Самой, понимаешь, а не бесконечно подкладывать ему секс-куклу в виде Гальки! Психологически воздействовать на него! Тогда он окончательно размякнет!

— Ладно, жена, убедила, — кивнул Север. — Но смотри…

— Не надо, знаю! — торопливо перебила Мила. Она поняла, что Север собирается повторить свою главную угрозу, а слышать ее Мила не могла — девушку начинало трясти. Богатое воображение слишком ярко рисовало ей приводимую мужем картину.

— А у меня есть для тебя подарок, — сказал Север неожиданно. — Давно приготовил, да все момента дожидался, чтобы отдать.

Он встал и вытащил из шкафа маленькую изящную коробочку. Поставил ее перед Милой. Она подняла на него глаза, которые вдруг наполнились слезами благодарности.

— Спасибо, Север! Ты так давно мне ничего не дарил!

— А ты открой! — почему-то неприязненно предложил Север.

Но Мила не обратила внимания на тон мужа. Она открыла коробочку. Там оказалась пара сережек — не золотых, но весьма изысканных.

— Какие красивые! — восхитилась Мила. Она вообще любила украшения, хотя умом понимала, что не нуждается в них — и так слишком хороша, непозволительно хороша, одна беда от подобной кричащей красоты.

— Только слюни пускать не надо! — проронил Север грубо. — Это тебе не цацки, это аппаратура. Я на заказ сделал, еще когда в областной центр мотался. Для лучшей сохранности своего имущества! — Он похабно рассмеялся.

— Какого имущества? Меня, естественно? — спросила Мила, поникнув.

— Естественно! — осклабился Север.

— Там, внутри, передатчик?

— Штучка получше. В каждой серьге — радиомаячок. Бьет на десятки километров. А у меня — приемничек! — он показал небольшое устройство. — И я всегда смогу определить, где ты, в каком направлении тебя искать. Засечь такую штуку трудно, сигналы безликие, непонятные. Что они означают на самом деле, будем знать только я да ты.

— А что они означают?

— Опасность. Если ты в опасности, то включаешь радиомаячок легким нажатием на серьгу, вот таким образом, — он показал. — Один или оба. Лучше оба, сигнал будет четче, я быстрее тебя вычислю. Понятно?

— Да.

— Отлично. Сегодня их наденешь. Когда Газават полезет тебя насиловать, нажмешь, а сама отбивайся, сколько сможешь…

— Да не полезет он меня насиловать!

— Закрой варежку, дура! — взъярился Север. — Может, тебе все равно, оттрахают тебя или нет, тебе не впервой на хор становиться! Но мне не все равно, ясно?! Ясно тебе?!

— Не ори. Ясно.

— Вот и славно. Но если ты вдруг забудешь подать сигнал, если вдруг твоя блядская натура возобладает!..

— Да прекрати! Не возобладает! Ну, пожалуйста, прекрати…

— Ладно, прекращаю, — смилостивился Север. — Примерь обнову-то. Тебе еще одежду к ним подобрать надо.

Мила вставила сережки в мочки ушей, подошла к зеркалу.

— Ой, как здорово! — прошептала она восхищенно. — И я уже знаю, что я под них надену… Смотреться будет обалденно!..

— Не сомневаюсь! — хмыкнул Север. — А Романов так и не перезвонил… — констатировал он как бы про себя.

 

Глава 20

Мила ушла на свидание с Газаватом. Провожая ее, Север не преминул напомнить о радиомаячках, скрытых в сережках: чтобы не забыла включить в случае опасности.

— Если Колька тебя трахнет — учти!.. — добавил Север злобно.

— Ну и зануда же ты стал! — выпалила Мила, выскакивая за дверь.

Выходя из подъезда, девушка обратила внимание на присевшего у стены полупьяного ободранного доходягу. «Странно, кто это? — мельком подумала Мила. — Бомж, что ли? Но ведь Львивченко всех их выгнал из города… Наверно, новые понаехали, а Тарас больше не трогает бродяг, ему уже незачем…» Впрочем, она тут же забыла о мужике. А зря…

Попытайся псевдобомж пойти за Милой, выследить ее, девушка сразу засекла бы его и растворилась в хитросплетениях городских улиц, словно и не было здесь этой хрупкой красотки. Однако «доходяга» действовал иначе. Даже не проводив взглядом девичью фигуру, лишь зафиксировав, что Мила вышла из подъезда, мужик достал из внутреннего кармана своего замызганного пиджака весьма дорогую и качественную мини-рацию. Прибор смотрелся в его руках довольно комично, однако пользоваться им псевдобомж явно умел.

— Птичка улетела, — доложил он невидимому собеседнику. — Волчара в логове. Минут через десять можно начинать. Какие будут указания?

— Сваливай оттуда! — распорядился неизвестный командир. — Дождись пацанов и сваливай! Отбой!

Ряженый спрятал рацию. Минут через десять — как псевдобомж и посоветовал — в подъезд пошли несколько парней в масках и камуфляже. Вооружены были ребята пистолетами-пулеметами «Кедр» отечественного производства — оружием мощным, почти идеальным для ближнего боя. Увидев подобным образом одетых и оснащенных мужиков, никто бы не усомнился, что они из спецназа: СОБР там, ОМОН или какая-нибудь другая государственная силовая контора, мало ли их сейчас…

— Свободен, Шнырь, — буркнул «доходяге» предводитель камуфляжников. Псевдобомж мгновенно исчез: на этом его функции были исчерпаны…

…За истекшие несколько часов братва Газавата обследовала все подходы к квартире, в которой жили Север и Мила. Бандиты выяснили следующее: квартира полуподвальная, попасть туда можно, только миновав небольшой коридорчик под лестницей подъезда и свернув в совсем уж маленький «предбанник», расположенный непосредственно перед дверью квартиры. Дверь эта — стальная, просто так ее не взломаешь. Окна жилого помещения выходят во двор на уровне земли, они забраны массивными стальными решетками. Нелучший вариант для штурма…

Когда вышеперечисленные сведения получил Газават, он вызвал для инструктирования «генералов» своего блатного войска: Ватина и Попугая.

— Только уясните, пацаны, этот ублюдок совершенно не нужен мне живой, — говорил Николай подчиненным. — Живой мне нужна лишь девка, Гюрза…

— Алая Роза, — уточнил Ватин. — На нее многие зарились, босс… Я тебя понимаю. Только…

— Что — только?! — окрысился Газават.

— Она опасна, как настоящая гюрза… Может, и ее?.. Нам было бы проще…

— А я что, работаю для того, чтобы моему кенту Ватину было проще жить?! — взъярился Николай. — Заткнись и слушай! Девка мне нужна живой, это не обсуждается! Но и зазря терять ребят я тоже не хочу…

— Босс! Мы бы эту парочку разом прихлопнули в их гнездышке, ты только разреши! — влез Попугай.

— Молчать! — хватил кулаком по столу Газават. — Ни один волос не должен упасть с головы Гюрзы! Она моя! Я сказал! Усекли?!

— Усекли… — завздыхали бойцы.

— Да и нечего вам штаны пачкать! — ухмыльнулся Газават. — У меня с ней свидание сегодня в шесть. Мужик останется один на хазе, я думаю… Вот и действуйте!

— А вдруг они выйдут из дома вместе? — спросил Ватин.

— Что ж, тогда придется отменять операцию, — пожал плечами Газават.

— Почему?

— Гюрза мне слишком нужна, — пояснил атаман. — Убивать ее я не позволю. А отбить… Если наши нападут на них на улице или там в подъезде, Север наверняка среагирует, начнет защищаться, и Гюрза тоже… Мы потеряем людей, а девчонка может пострадать.

— Снайпера на крышу напротив! — предложил Попугай. — Чухана завалим, телка — твоя, босс!

— Хорошее предложение! — иронично одобрил Газават. — Только ты, братила, забываешь, с кем имеешь дело. Представь, что Север почувствует прицел снайпера и расстреляет его раньше, чем тот спустит курок. Представь, что Север засечет нашего агента, которого мы посадим на лестнице стеречь выход из квартиры…

— Зачем кому-то стеречь? — удивился Попугай.

— Гюрза и Сатир могут становиться неузнаваемыми, когда захотят, — пояснил Ватин. — И определить, что из подъезда выходят именно они, мы сможем, только если будем постоянно контролировать этот чертов выход из-под лестницы.

— А-а… — Попугай почесал затылок. — Так, выходит, ваш Север — тот самый тип, про которого сказки рассказывали?

— А ты до сих пор не врубился? — скривился Газават.

— Я слышал, Ватин сказал — Алая Роза, но не докумекал… — начал оправдываться Попугай. — Ты же сам, шеф, не верил всем тем давним телегам! Сам говорил — туфта ментовская!

— Теперь вынужден поверить! — отозвался Газават жестко. — И поэтому осечки быть не должно! При любом нашем промахе Сатир и Гюрза просто исчезнут. Испарятся. Найти их будет невозможно. А они начнут войну против нас. Войну всерьез! И прежде всего, я думаю, завалят предавшего их Романова. А это уже чревато разборками с РУОПом, и не только с нашим, областным, но и московским… И пока мы станем выяснять отношения с ментами, Север постреляет нас по одному…

— Перспектива, — вздохнул Ватин.

— И главное, даже выждать нельзя! — в сердцах воскликнул Газават. — Если мы установим постоянную слежку, Север и Гюрза вычислят ее на раз! И поймут, откуда ветер дует! Кроме того, неизвестно, как поведет себя Романов! Он же «честный мент»! Может отправить сына из города, от греха подальше, и элементарно предупредить своего агента!

— Давай захватим щенка! Возьмем в заложники и будем держать у себя! — предложил Попугай.

— Глуп ты, брат, — покачал головой Газават. — При подобном раскладе Романов и вовсе взбеленится, такой шум подымет, себя не пожалеет, весь РУОП на уши поставит… А уж Севера предупредит точно.

— Есть еще Львивченко… — напомнил Ватин.

— Во-во, Тарасик, — подхватил Газават. — Сегодня с утра он испугался чуток, но ведь господин майор самолюбив до крайности. Мы пустили в расход его человека. Пусть не родственника, пусть двурушника, пусть Тарас сам нам его выдал… Но Климов был его человек, его подчиненный! Страх у Львивченко пройдет, а гонор расцветет пышным цветом… Кроме того, Сатир для Тарасика — единственный источник поступления настоящих больших денег, как раньше был Корвет. Так что Львивченко тоже может предупредить братву Сатира…

— Короче, у нас на все про все один сегодняшний день, — подытожил Ватин. — Дождемся, пока Гюрза уйдет на свидание с тобой, босс, и будем штурмовать.

— Я все же предлагаю снайпера! — упрямо заявил Попугай. — Они вдвоем выходят из подъезда, мужика снайпер кладет…

— Там подъезд сквозной, — перебил Ватин насмешливо.

— Ну, двух снайперов! — брякнул Попугай.

— А как насчет топтуна в подъезде, которого Север обязательно расколет? Гюрза не расколет, она все-таки баба, а вот Север — обязательно. Так как? — язвительно поинтересовался Газават.

— Не надо топтуна! — талдычил свое Попугай. — Поставим машины с направленными микрофонами напротив окон квартиры, будем слушать их разговоры между собой и, как только они соберутся уходить — дадим команду снайперу!

— А вдруг одновременно из подъезда будет выходить еще какая-нибудь пара? — Газават говорил пренебрежительно. — И снимет наш снайпер не того мужика, и вся операция насмарку… Кроме того, я уверен: Сатир и Гюрза никогда не выходят из подъезда вместе. Не так они глупы.

Николай был прав. С тех пор, как Север и Мила начали свою игру с Газаватом, они выходили из дома только поодиночке. Даже если собирались куда-то вместе. Обычно первым шел Север, после чего дожидался жену где-нибудь неподалеку. Оба при этом принимали как можно более серый и неприметный облик, становясь совершенно неузнаваемыми. Миле это давалось труднее: мешали ее красота и сексапильность, которые надо было сдерживать изо всех сил. Но девушка справлялась.

— А снайперов на крыше мы посадим, — успокоил Попугая Газават. — И машины с направленными микрофонами установим. И топтун будет сидеть на лестнице… Оформим все это как операцию областного спецназа по задержанию крупного международного преступника.

— Ты имеешь в виду, для публики? — спросил Ватин.

— Ну да, и для ментов, чтоб не лезли. Я проедусь по ментовскому начальству, всех предупрежу, пусть распорядятся…

— А если операция сегодня все же не состоится? — осторожно спросил Ватин.

— Ну тогда… Тогда я вымолю, выпрошу у Гюрзы еще одно свидание — прямо завтра, и обязательно рано утром. Всю ночь, естественно, придется жестко контролировать действия и Романова, и Львивченко… И следить за квартирой Гюрзы, но предельно аккуратно! Один день мы продержаться сможем… от силы два… Однако будем рассчитывать на лучшее! На сегодня! — заключил Газават.

— Босс… Во сколько, ты сказал, у тебя свидание с Гюрзой?! — вдруг озабоченно воскликнул Ватин, взглянув на часы.

— В шесть… Ах ты, черт! — Газават вскочил. — Времени-то почти не осталось! От их дома до места встречи со мной ходьбы минут пятнадцать-двадцать… Ну, двадцать пять, если прогулочным шагом! А Гюрза никогда не опаздывает, приходит секунда в секунду! Стало быть, она выйдет из дома в полшестого!

— Надо спешить! — вставил Ватин.

— Правильно! Итак, я поехал по ментам, а вы готовьте операцию! Старший — Ватин! Братву нарядите соответственно, чтобы и форма, и маски — все, как положено! Да не говорите пацанам, кто их сегодняшний противник на самом деле! Север Белов — фигура слишком известная и слишком страшная, не надо лишней паники. Сатира вы берете, всего лишь Сатира… Все поняли?

— Поняли… — отозвались бандиты хором.

— Выполняйте! — приказал Газават. — А я, как только расплююсь с делами — подъеду, проконтролирую. Вопросы?

— Нет! — за обоих отозвался Ватин.

 

Глава 21

К дому, где жили Север и Мила, Газават подъехал на самой скромной, самой неприметной своей машине — той, которую ни разу не видела Гюрза. И припарковался Николай не со стороны парадных дверей подъезда Беловых, а со стороны арки, ведущей во двор, куда были обращены как задний выход их подъезда, так и окна их квартиры. Вот возле арки-то Газават и оставил автомобиль, а сам прошел во двор, старательно склоняя голову — прятал лицо на случай неожиданного появления Гюрзы. Однако Мила не появилась, и Николай благополучно сел в машину Ватина и Попугая, стоящую напротив беловских окон, в отдалении.

— Ну как менты, босс? — спросил Ватин.

— Порядок. Все команды отданы. Ни один легавый сюда и вообще в наши дела сегодня не сунется. Сегодня в городе проводится широкомасштабная операция РУОПа! — Газават хохотнул. — А как у вас дела?

— Все по плану, — пожал плечами Ватин. — Близлежащие улицы будут перекрыты нашими, как только мы дадим команду. Снайперы на местах. — Ватин усмехнулся. — Вон, Попугай настоял. Толку от этих снайперов… Что может снайпер, который не знает, в кого стрелять?

— А что моя девка? — спросил Газават.

— Собирается уходить.

— О чем они говорят?

— Да ни о чем. Она обсуждает с ним свой наряд, он на нее рычит, как пес дурной… Никакой полезной информации. Впрочем, мы только что подключились.

Бандиты прослушивали квартиру Беловых с помощью специальных микрофонов направленного действия. Подобные микрофоны улавливают микровибрацию оконных стекол, вызываемую звуками человеческого голоса, и отделяют речь людей от иных шумов. Таким образом, с определенного расстояния можно настроиться на любую квартиру многоэтажного дома и стать свидетелем происходящих там разговоров.

Газават некоторое время послушал, о чем беседуют Север и Мила.

— Действительно, одна туфта… — скривился Николай. — А чего он злой такой? Чем она ему не угодила?

— Черт его знает…

Беловым повезло — начни бандиты их прослушивать на час раньше, и Газавату стал бы известен секрет Милкиных сережек…

— Называет она его Север… — продолжал Николай. — А он ее — жена… Значит, ошибки нет!

— Ты все еще сомневался, босс? — спросил Ватин сочувственно.

— Да не сомневался, но…

— Понимаю… — кивнул Ватин.

— Стоп! — вдруг воскликнул Газават. — А почему теперь ничего не слышно?! Они замолчали или техника — дерьмо?!

— Техника — высший класс, — подал голос Попугай. — Просто они вышли в прихожую, а дверь комнаты закрыли. Тут уж никакая техника не справится…

— Будем ждать сигнала от Шныря, — подытожил Ватин. — Если, конечно, этот сигнал поступит…

— Поступит, так или иначе! — уверенно заявил Попугай. — Не убьет же он его на месте, в самом деле…

— Север может… — проронил Газават как бы про себя.

— Да ну вас, пацаны! — возмутился Попугай. — Балдею я на вас! Что вы все — Север, Север!.. Видел я его тогда в кабаке — ничего особенного! Пацан как пацан, не круче нас!

— Вид-то у него такой… — согласился Ватин многозначительно.

— Ну, убьет ваш Север Шныря, а труп куда денет?! — продолжал кипятиться Попугай.

— А он его не убьет, — сказал Газават. — Он его прихватит, затащит к себе в квартиру, запрет в сортир и вытянет у него за шесть секунд все про нашу операцию. И бабахнет по этой тачке из своего окошка… По бензобаку, разрывной… И станешь ты, братан, не просто Попугаем, а жареным Попугаем.

— Тихо! Вызов! — вдруг возбужденно воскликнул Ватин, приникая ухом к рации.

— Птичка улетела! Волчара в логове! — услышали трое бандитов.

…Шнырь — тот самый «доходяга», псевдобомж, которого видела Мила, выходя из дома, — имел жесткие инструкции. Если девчонка появится одна — дождаться, пока она отойдет, и докладывать. Но предварительно в обязательном порядке убедиться: девчонку не страхует сзади ее муж! Если же девчонка появится вместе с мужем, Шнырь должен, не обращая на них внимания и прикидываясь пьяным, выйти через задний ход подъезда во двор. Это тоже будет знак: Ватин, Попугай и Газават увидят мужика и все поймут правильно.

Из коридорчика под лестницей Мила вышла одна. Шнырь слышал, как за спиной девушки раздался щелчок захлопываемой стальной двери. И понял: «волчара в логове». Так Шнырь и доложил…

— Итак, Север спекся! — Газават радостно потер руки. — Легендарный Север Белов в мышеловке! И если вы, пацаны, не грохнете его теперь, то будете просто козлами! Телефон на прослушку поставили?

— Обижаешь, босс… — сказал Ватин действительно обиженно.

— Нормально. Ладно, я пошел на свидание. Свидание, свидание, свиданьице! — почти пропел Газават. — А вы здесь действуйте! — жестко добавил он, вылезая из машины.

 

Глава 22

Проводив жену, Север начал не спеша собираться. Торопиться ему было некуда: Мила прокантуется с Газаватом минимум часа два, прежде чем привезет его на «секс-хату». А доставить туда Гальку и все подготовить за два часа можно раз пять по меньшей мере. Поэтому Север не спешил.

Он надел на себя специальный пояс, набитый револьверными обоймами, кобуру с револьвером. На пояс прикрепил прибор для улавливания сигналов Милкиных радиомаячков. Если сигналы пойдут, прибор сразу даст знать тихим писком. И Север кинется на выручку жене…

«Слава Богу, сам прибор противоударный и запаян в пуленепробиваемый корпус, — подумал Север удовлетворенно. — При опасности, если Милку придется отбивать, можно не беспокоиться за машинку. А она всегда точно укажет месторасположение Милки в каждый конкретный момент».

Вскоре Север был готов. Надо позвонить Гальке, предупредить, да и двигаться с Богом, решил он.

Телефон Геллы довольно долго не отвечал. Север уже даже начал беспокоиться, когда в трубке наконец прозвучал Галькин манерный голос:

— Ал-ло?

— Галина, ты нужна, я сейчас подойду! — сказал Север не терпящим возражений тоном. Он уже понял — все у Гальки нормально, иначе она вместо своего обычного: «Ал-ло?» сказала бы: «Да?»

— Север, дай мне хоть час, себя в порядок привести, — неожиданно попросила проститутка. — Я спала, надо немножко очухаться!

— Что это ты спишь днем? — удивился Север.

— А чего еще делать? — кокетливо отозвалась девушка. — Гулять ты мне запретил, сам не заходишь, видак с ящиком осточертели…

— Ладно, чисти перышки! — разрешил Север. — Но ровно через час я буду у тебя, и чтоб ждала в прихожей! Чтоб копытом била!

— Яволь, хозяин! — рассмеялась Гелла.

«Не к добру она веселая… — почему-то подумал Север, вешая трубку. — Ладно, час подождем… Впрочем, меньше, с учетом дороги…»

…В машине Ватина и Попугая призывно запиликала рация.

— Говори! — велел Ватин, включая прибор.

— Бригадир, клиент звонил кому-то, — доложил голос телефонного «слухача». — Девке какой-то. Обещал через час быть у нее.

— Номер засекли? — спросил Ватин напряженно.

— Обижаешь… — слухач назвал номер телефона Галины.

— Отбой! — Ватин отключился, обернулся к Попугаю. — Слушай сюда, братила! Сейчас ты выяснишь по этому телефону адрес и отправишь туда людей. Кого они там найдут, пусть хватают и тащат к боссу, он разберется. Понял?

Попугай кивнул.

— Выполняй! И быстро! Двадцать минут максимум!

Попугай выскочил из машины.

Ватин вновь взялся за рацию. На сей раз он вызывал бойцов, стороживших в подъезде выход из квартиры Беловых, то есть занявших место «доходяги» Шныря.

— Внимание! — произнес Ватин. — Клиент появится в течение часа! Клиент появится в течение часа! Как поняли?

— Поняли, бригадир! — ответил старший этой команды, состоящей из пяти человек. — Ждем!

— Предельное внимание! — приказал Ватин. — Объект очень опасен! Валите сразу, как увидите!

— Не беспокойся, бригадир, не уйдет клиент! — тихонько хохотнул бандит.

«Знал бы ты, кто твой клиент, не ржал бы», — подумал Ватин.

Впрочем, он зря переживал: бойцы отнюдь не пренебрегали своими обязанностями. Застыв у стены, все пятеро камуфляжников почти не шевелились, держа «Кедры» на изготовку и чутко вслушиваясь в каждый звук, доносящийся из-под лестницы, из коридорчика, ведущего к квартире Севера. Они ждали, когда щелкнет замок стальной двери этой квартиры.

Между тем Ватин отдавал по рации распоряжения командирам других подразделений своей блатной армии.

— Перекрыть все подступы к зданию! — приказывал он. — Блокировать оба подъезда! Действовать осторожно! Десять человек — занять позиции напротив окон квартиры! Себя не обнаруживать! Взять окна на прицел! Близко не подходить! Всем: обеспечивать предельную скрытность своих действий!

В этот момент вернулся Попугай.

— А что, если просто расстрелять парня через окна? Очередями! — спросил он, влезая в машину.

— Хорошо бы! — цокнул языком Ватин. — Да только эти чертовы окна расположены так, что в них можно увидеть лишь жалкий кусок внутренних помещений. Все, что в глубине комнаты, или там кухни, не видно. А стрелять вслепую… Сам понимаешь, не тот у нас противник, чтобы рассчитывать на халяву. Не будет халявы.

— Понял… — кивнул Попугай. Ему наконец передалось волнение старшего сотоварища.

…Выждав минут сорок, Север решил: пора. Он еще раз проверил свое снаряжение — сегодня надо было быть готовым ко всему — и направился в прихожую. Не спеша отомкнул замки стальной двери, вышел в «предбанник», дверь тщательно запер. Слышавшие клацанье замков камуфляжники напряглись. Вот сейчас появится клиент… Указательные пальцы бойцов словно приросли к спусковым крючкам наведенных «Кедров».

Покончив с запорами, Север уверенным шагом двинулся из «предбанника» по коридорчику к выходу, не подозревая о притаившейся там смерти. Он шел прямо навстречу ей…

 

Глава 23

Закончив разговор с Севером и повесив трубку, Галя Куприянова подняла глаза на торопливо одевавшегося Умника.

— Мне сегодня работать, Семен…

— Я понял, — отозвался Умник. — Сразу, едва телефон зазвонил. Ведь сюда может позвонить только Сатир, верно?

— Да, только он, — кивнула Галина. — Или хозяева квартиры. Но они никогда не звонят, нет необходимости. Север сам с ними обо всем договаривается. Ты никак загрустил, Сеня?

— Чему ж радоваться? Что мою женщину сегодня другой трахать будет?

Роман Умника и Геллы продолжался уже вторую неделю. Галька соблазняла таскавшего ей продукты парня вначале лишь от скуки и сексуальной голодухи, но позже поняла, что он может быть ей полезен не только в качестве механизма для утоления похоти. «Семен подстрахует меня, если Север вдруг задумает зажать мои деньги», — решила Гелла и с той поры усиленно влюбляла в себя Умника. Надо сказать, влюбляла вполне успешно: Семен, в характере которого сочетались украинская сентиментальность и русская душевная открытость, был по натуре очень привязчив. А Галина к тому же вызывала у него чувство чисто отцовской жалости — жалости сильного к слабому. «Надо же, такая славная дивчина, а вынуждена работать проституткой!» — сокрушался Умник. Про себя он давно решил: как только Гелла завершит свою миссию, возложенную на нее Сатиром, Семен попросит атамана отдать девушку ему.

Конечно, Галька рассказала любовнику, кем на самом деле является Сатир и зачем она ему понадобилась. Но, раскрыв инкогнито шефа, Умник не изменил своего отношения к нему. Север Белов так Север Белов, думал Семен. Для Умника Север по-прежнему оставался боссом, прочно занявшим в закодированном мозгу Семена место покойного Корвета.

Но сегодняшняя ситуация, естественно, не могла не расстраивать Умника. Он тайком надеялся, что Север больше не будет использовать Галину, что она не понадобится ему. А вот понадобилась…

— Не переживай, — сказала между тем Гелла. — Это всего лишь работа. Телом я буду с Газаватом, а душою — с тобой.

— Слабое утешение… — пробормотал Умник. — Когда Сатир придет? Через час, как я слышал?

— Да, приблизительно. Мне надо душ принять, навести марафет… А ты иди. Не дай Бог, Север нас вместе застанет…

Галина отправилась в ванную, а когда вернулась, то обнаружила, что Умник еще не ушел.

— Ты чего ждешь? — спросила она удивленно.

— Пойдем, во дворе посидим, — попросил Умник. — Дождемся там Сатира. Хоть еще немножко вместе побудем…

— Ты что? — испугалась Галина. — Север запрещает мне выходить!

— Да ничего он тебе за это не сделает, — махнул рукой Семен. — Он нормальный парень, поверь, я знаю…

— А вдруг он нас вместе увидит и догадается…

— Не увидит. Мы за кустами посидим, на лавочке. А когда он подойдет к подъезду, ты его перехватишь.

— И что скажу?

— Захотела воздухом подышать.

— И получу по морде!

— Не получишь, ручаюсь! — горячо воскликнул Умник. — Ну пойдем, пожалуйста! — он почти умолял.

— Ладно, уговорил! — тряхнула головой Галина. — Но если что случится, учти: виноват будешь ты!

Девушка решила — нечего зря огорчать Семена, он может быть ей весьма полезен уже в ближайшем будущем. Да и Север страшил ее далеко не так сильно, как Галина хотела показать Умнику.

Они вышли во двор, устроились на лавочке за кустами, обнялись и стали наблюдать за подъездом — дабы не пропустить появления Сатира. Разговор не клеился: Семен все же оставался унылым, а Гелла не стремилась рассеять его уныние — пусть попереживает, крепче любить будет…

Вдруг к подъезду подкатила вместительная иномарка. Из нее выскочили пятеро ребят в камуфляжке и масках, с «Кедрами» наперевес. Они устремились в подъезд.

— Что такое?! — воскликнул Умник, внимательно приглядываясь к машине. — Это же тачка газаватовской братвы! С каких это пор на ней разъезжает спецназ?!

— Тачка точно газаватовская?! — встревоженно спросила Гелла.

— Да точно, я номера знаю! Значит… Значит, это ряженые газаватовцы! Что им надо?! Сейчас сюда придет Сатир! Они хотят устроить засаду на него!

— Чушь, ты что?! — изумилась Гелла. — Откуда им знать про эту квартиру?! Откуда им знать, что Север сейчас придет?!

— А вот это я и выясню! — Умник вытащил свой «ТТ», с которым редко расставался. — В тачке остался шофер, у него и спрошу! Сиди здесь! — жестко приказал он Галине, вставая.

Под прикрытием кустов Умник вплотную подобрался к машине. Голова водилы виднелась в открытом окошке автомобиля. Семен глубоко вдохнул и, рванувшись сквозь живую изгородь, мигом оказался рядом с тачкой. Дуло «ТТ» уперлось в висок газаватовца.

— Тихо, родной! — отнюдь не шутейным голосом проронил Умник. — Дернешься — пришибу, как муху! Веришь?!

Боец покосился на Семена через прорези своей спецназовской маски, медленно кивнул.

— Верю, брат Умник.

— Ну-ка снимай чулок с башки! — велел Семен. — Да не делай резких движений, ты меня знаешь!

— Знаю… — отозвался тот и плавным движением стащил маску.

— Беркут! — хмыкнул Умник. — Здорово. Какого хрена ты здесь делаешь вместе с братвой? Потеряли чего?

— У нас задание… — боец осекся.

— Говори, какое, или, видит Бог, завалю! — Семен надавил дулом «ТТ» парню на лоб.

— Убивать ты мастак…

— Мастак, мастак! Не тяни время, сука! Если твои подельники высунутся из подъезда, я тебя мигом грохну! Первого! Говори!

— Нам велено вскрыть квартиру тридцать три, взять тех, кто там есть — девку какую-то, кажется, — и доставить шефу.

— Газавату?

— Да. Больше я ничего не знаю.

«А больше мне ничего и не надо, — подумал Умник. — Все и так ясно. Газават раскусил комбинацию моего шефа, вышел на Гальку. Вероятно, Сатир попал в беду. Связаться бы с ним… но как? Ни адреса, ни номера телефона я не знаю, а сотового у него нет, не держит… Конспиратор чертов! Говорил я ему — заведи сотовый, как у всех наших пацанов! Он, дурак, только усмехался в ответ… Что делать? Если Сатир все же жив и не в плену, он станет искать меня на явочной хате. Скорее туда!»

— Вылазь из тачки! — приказал Умник Беркуту.

Тот подчинился.

— Спиной ко мне! — распорядился Семен.

Когда газаватовец развернулся, Умник рукояткой пистолета огрел его по затылку. Потом достал нож и проткнул все четыре колеса автомобиля.

«Ждать Сатира в засаде эти пацаны явно не будут, нет у них такого приказа, — лихорадочно размышлял Семен. — Убедятся, что Гальки нет на месте, и уйдут. Значит, и мне надо быстрее уходить и уводить Гальку!»

— Идем скорее, Гелла! — бросил он девушке, подбежав к ней. — Братва по твою душу пришла! Они сейчас вернутся!

— А Север? — спросила Галя уже на ходу.

— Он, наверно, уже не придет. А если жив, то найдет нас там, куда мы сейчас направляемся.

— Его могли убить? — воскликнула девчонка встревоженно. Она весьма обеспокоилась — ведь если Север мертв, ее деньги пропали.

— Могли, но вряд ли, — ответил Умник.

— Почему?

— Не такой пацан Сатир, чтобы дать себя грохнуть! — заявил Семен уверенно. — Он любую ловушку за версту чует!

Умник не подозревал, насколько далек он сейчас от истины.

 

Глава 24

Когда Мила подошла к месту свидания, Газават ее уже ждал. Он стоял, опершись на капот своей машины, и пожирал глазами приближающуюся девушку. По лицу бандита блуждала полуулыбка.

— Привет, Гюрза! — весело произнес он. — Восхитительно выглядишь!

— Я старалась, — кивнула девушка. — Здравствуй, Коля. Что это ты на такой рухляди ездишь? — она указала на его машину.

— Почему же рухлядь? — возразил Газават. — Тачка новая, к тому же с усиленным движком. Домчит мигом! Садись!

Он открыл дверцу, сделал приглашающий жест. Мила опустилась на переднее сиденье. Обойдя машину, Газават занял место водителя.

— Итак, едем, как договаривались! — объявил он.

Мила явственно ощущала некий душевный неуют.

Николай сегодня был не таким, как обычно. Раньше она чувствовала его послушным пластилином в своих руках. Сейчас возникло какое-то сопротивление, непонятно откуда исходящее, почти ничем пока не проявляющееся, но сильное. А насколько сильное, Мила понять не могла.

— У тебя случилось что-нибудь? — спросила она.

— Ничего не случилось, с чего ты взяла? — он с улыбкой обернулся к ней.

«Фальшь, фальшь! — подумала Мила. — Откуда эта фальшь? И почему? Он ни о чем не мог догадаться, я нигде не прокололась… Еще позавчера, когда по телефону разговаривали, он был — сам елей, а сегодня… Или мне кажется?..»

Ехали с полчаса. По дороге Газават развлекал Милу анекдотами, говорил комплименты. Она активно реагировала, когда надо было смеяться — смеялась, комплименты принимала с благодарной улыбкой. Но тревога не покидала девушку.

Подъехали к воротам особняка. Газават посигналил. Ворота растворились. Машину встретил охранник с автоматом в руках.

— Мое почтение, шеф! — сказал боец, заглянув в открытое окошко автомобиля.

— Привет. Все тихо? — спросил Газават.

— Как на кладбище! — усмехнулся парень.

— Отлично. Закрывай! — Газават ввел машину в ворота.

«Он привез меня, похоже, не туда, куда собирался, — подумала Мила. — Он обещал показать мне свой гостевой особняк, а это, кажется, другой. Или мы с Севером что-то перепутали?»

Север и Мила изучили по планам и картам, предоставленным им Романовым, расположение и приблизительное предназначение всех загородных вилл Газавата. Согласно этим планам, гостевым являлся другой особняк Николая. Вилла, на которую бандит привез Милу сейчас, считалась деловой.

Подъехав к дверям дома, Николай вышел из машины, помог выйти Миле. Предложил ей руку.

— Айда осматривать хозяйство! — произнес он весело.

Девушка взяла его под руку. Они прошли в дом.

— Что-то не похожа эта вилла на гостевую! — сказала Мила, осматриваясь.

— Почему не похожа? — усмехнулся Газават. — Идем на второй этаж, там у меня специальный гостевой зал!

— Идем, — пожала плечами Мила.

Зал, в который они вошли, выглядел странно: он был почти пустым, только у дальней стены виднелась широкая лежанка, да возле одного из окон стояло намертво прикрепленное к полу кресло.

— Николай, я не понимаю!.. — начала было Мила рассерженным голосом Гюрзы.

— Присядь! — резко перебил ее Газават, указывая на кресло.

— Не хочу! Мне вообще здесь не нравится! Куда ты меня притащил?! Сейчас же отвези обратно, или я пешком отсюда уйду, ты понял?! — заявила Мила напористо.

— Никуда ты, киска, не уйдешь! — осклабился Газават, запирая дверь зала и пряча ключ в карман. — Лучше присядь, я хочу рассказать тебе одну историю.

— Да не стану я садиться в это убожество!

— Как угодно, — пожал плечами бандит. — Больше некуда. Можешь, конечно, слушать стоя, но смотри, ножки затекут!

Мила уселась в кресло, всем своим видом выражая недовольство.

— Как ты знаешь, Гюрза, вчера у меня была деловая встреча, — начал Газават, прохаживаясь взад и вперед по залу. — С одним моим старым корешком. Этот корешок раньше держал в Подмосковье бордель, весьма престижный, популярный среди высшей элиты Москвы и, соответственно, очень прибыльный! Бордель существует до сих пор и принадлежит тому же человеку, но прежней прибыли уже не приносит. Догадываешься, почему?

— Нет, — произнесла Мила твердо, но лишь она одна знала, какой ценой далась ей эта твердость.

— Хорошо, объясню, — неприятно улыбнулся Газават. — Раньше в том борделе выступала одна стриптизерка по кличке Алая Роза. Так вот, ее танец так заводил клиентов и проституток, что у всех начиналось буквально сексуальное безумие. Шлюхи шли нарасхват, за них платили дикие деньги, не задумываясь. А потом та самая Алая Роза была из борделя похищена… Рассказывать дальше?

— Конечно, рассказывай! — воскликнула Мила, демонстрируя крайнюю заинтересованность. — Я тоже слышала про эту Алую Розу и даже позаимствовала ее костюм для своего танца…

Девушка все еще пыталась выпутаться из сетей, расставленных Газаватом. Бандит хмыкнул.

— Отлично держишься, Гюрза. Ты, похоже, уже догадалась, как зовут моего вчерашнего собеседника?

— Откуда? — очень натурально удивилась Мила.

— Хорошая ты актриса, — криво улыбнулся Газават. — Только все твои старания напрасны. Интересно, кого ты мне подсунула в койку вместо себя?

— Что ты несешь, Коля?

— А подсунула ты мне какую-то очень похожую на тебя шлюху. Ты принимала ее облик все время, пока общалась со мной, ты это можешь. Ты наняла проститутку — специально, чтоб дурить мне мозги! Ты проиграла, Гюрза! И хватит притворяться!

— Я не знаю, чего ты хочешь, Коля! Не понимаю, в чем ты меня обвиняешь! — произнесла Мила взволнованно. — Пожалуйста, прекрати, мне становится страшно!

— Не понимаешь?! — обозлился Газават. — Так вот, знай: я вчера был на той квартире, где третьего дня трахался якобы с тобой! И я обнаружил потайную дверь! Мне все известно, ты поняла?! Что с тобой?! — вдруг перебил сам себя Газават.

Мила обеими руками держалась за голову, лохматя свои великолепные волосы. Лицо девушки побледнело.

— Мне нехорошо… Голова плывет…

— Вот эти бабские приемы со мной не пройдут! — взревел Газават. — Знаю я вас, сук! Прекрати прикидываться, не поможет! Ввязалась, паскудина, в мужские игры, так изволь теперь отвечать по полной программе! Назови сама свое настоящее имя!

— Оставь меня… Мне плохо…

Мила по-прежнему держалась за голову, изображая приступ дурноты. На самом деле она лихорадочно нащупывала кнопки включения радиомаячков на сережках.

— Не хочешь назвать?! — выкрикнул Газават. — Хорошо, тогда назову я! Твое имя Мила Белова! Ты бывшая проститутка и стриптизерка по кличке Алая Роза!..

 

Глава 25

Север шел прямо навстречу смерти. Он слишком привык к надежности своего жилища, великолепного убежища, о котором не знал никто, кроме Романова, и слишком волновался за Милу — тяжко ей небось наедине с Газаватом, выдержит ли? Поэтому прекрасно развитое чувство опасности на сей раз изменило Северу.

Он уже почти миновал коридор, оставалось сделать всего лишь шаг — и ливень свинца в клочья разнес бы Белова. И вдруг у него на поясе тихо запел зуммер радиоприбора.

Север застыл. Милка подает сигнал бедствия! Но ведь еще слишком рано, она только-только доехала до газаватовской виллы! Неужели Газават набросился на Милу сразу по приезде?! Нет, не может быть, Милка абсолютно уверенно утверждала, что крепко держит Коленьку в руках! Да и Сатир нагнал на Газавата достаточно страху — тогда, в кабаке. При обычных условиях Николай сроду не решился бы насиловать Гюрзу!

Значит… Значит, условия изменились! А как могли они измениться? Только одним способом: Газават каким-то непостижимым образом раскрыл инкогнито Милы! Он узнал, что Гюрза — не Гюрза вовсе, а Алая Роза! Но как мог он это узнать?!

Боже мой!.. Ведь Газават весьма близко знаком и даже дружен с Иваном Саратовским, вспомнил Север, А Иван последнее время занимается наркобизнесом и ищет наиболее дешевый «товар»! У Газавата вчера была деловая встреча с кем-то, и если предположить, что этот кто-то — Иван…

Север яростно скрипнул зубами. Ну конечно, Газават рассказал приятелю о своей намечающейся женитьбе и похвастался Милкиным танцем, как же иначе! А Иван сразу понял, кто такая Гюрза на самом деле! И поведал об этом Газавату! Суки, суки, блатня поганая!

Север взглянул на радиоприбор. Тот показывал, на каком расстоянии от него находится Мила и в каком направлении ее искать. Перед внутренним взором Белова возникла карта города и окрестностей. Та-ак! Значит, этот выблядок повез Милку не на гостевую виллу, а на деловую, где он, по словам Романова, пытает неугодных электричеством. «Ну, ты мне за это заплатишь, скот вонючий!» — подумал Север.

Милку надо срочно спасать! Немедленно! Надо позвонить Умнику, поднять братву, надо мчаться в газаватовский особняк, штурмовать его надо…

И тут Север наконец остро почувствовал притаившуюся за углом смерть.

Мысли пронеслись в голове стремительным роем. «Похоже, я, как последняя дубина, едва не подставил Милку! — лихорадочно соображал Север. — Если б не ее сигнал, меня бы прямо здесь убили! А моя жена досталась бы Газавату! Ну нет, подонки, не дождетесь! Интересно, кто меня выдал? Только Романов, больше некому! Ладно, ты свое получишь, предатель! Но что делать сейчас?!»

Север бесшумно вернулся к своей квартире, умудрился совершенно неслышно отпереть замки и открыть дверь. Вошел внутрь. Из кухни принес швабру, нацепил на нее свой запасной свитер, сверху прикрепил шляпу, а снизу привязал штаны. Получилось некое подобие человеческой фигуры. С нею в руках Белов так же беззвучно вернулся в коридор. «Нужно проверить, не обмануло ли меня чутье, действительно ли здесь засада», — рассуждал Север.

Бойцы Газавата, поджидавшие Белова, чуть ли не тряслись от напряжения. Их указательные пальцы на спусковых крючках «Кедров» давно побелели. «Ну когда же, когда же он выйдет?!» — твердил про себя каждый из пяти камуфляжников.

Север почти физически ощущал это исходящее из-за угла напряжение. Именно на него-то он и рассчитывал.

Держа наготове револьвер, Белов плавно выставил на обозрение бандитам свое наспех сварганенное чучело. Тотчас по нему хлестнули автоматные очереди — Север едва сумел вовремя отдернуть руку. Раскромсанное пулями чучело вмазалось в противоположную стену и рассыпалось клочьями одежды и дерева. На миг огонь стих. И в этот миг Север выскочил из-за угла и пятью выстрелами прикончил всех пятерых псевдоспецназовцев.

Однако тут же в подъезд с обеих сторон ломанулись камуфляжники с «Кедрами» на изготовку. Но бандиты не успели открыть пальбу: оставшимися в барабане двумя пулями Север уложил еще двоих и кинулся обратно к себе в квартиру. Захлопнув за собой дверь, он схватил телефонную трубку. Она молчала. Белов присел на корточки и привалился спиной к стене. Обложен. Со всех сторон обложен… А Милка взывает о помощи!

— …Черт! Сорвалось! — почти прорыдал Ватин, выслушав сообщение по рации. — Этот поганый монстр, этот Север гребаный завалил семерых наших, а сам укрылся в квартире! Чтоб его!..

Он снова схватил рацию.

— Пацаны! Срочно вырубите ему телефон! С концами вырубите, чтобы он не смог вызвать своих на подмогу!

— Уже, бригадир! — отозвалась рация. — Мы это сделали, как только началась пальба. На всякий случай.

— Молодцы… — устало вздохнул Ватин, отключаясь.

— Что же нам теперь делать? — произнес Попугай обалдело.

— Не знаю! — Ватин яростно впечатал свой правый кулак в левую ладонь. — Не знаю, ч-черт! Есть один способ…

— Какой?! — встрепенулся Попугай.

— Газовые гранаты… Швырнуть во все окна, там, внутри, станет не продохнуть… Любой отрубится…

— А почему ты сразу так не сделал? — удивился Попугай.

— Да мне казалось, то, что мы применили сначала, надежнее! — выкрикнул Ватин отчаянно. — Грохнули бы его сразу, и все! А он!.. Действительно, дьявол какой-то!

— Его бы боевыми гранатами садануть, — предложил Попугай. — Боевые-то надежней газовых…

— Нельзя. Стены дома могут обрушиться, будут жертвы… А тогда здесь точно появится бригада оперов из областного РУОПа, а то и московского. — Ватин сокрушенно покачал головой. — Если б не это, тогда конечно… А так даже боевые газы использовать нельзя, могут отравиться жильцы дома.

— Значит, только слезогонку?

— У нас есть штука покруче… В Америке ее использовали для разгона особо злобных демонстраций…

— Так применяй! — воодушевился Попугай. — Отключим его, а потом… А что потом?

— Потом Саня Крючок отопрет дверь, и наши пацаны в респираторах туда войдут, найдут его… Дальше дело техники.

Попугай потер руки.

— Спекся, считай, знаменитый Север! И все же я не врублюсь, почему ты сразу не использовал газ!

— Да отстань ты, идиот! Не твоего ума дело! — выкрикнул Ватин злобно и досадливо. — Заткнись, баклан!

Попугай замолчал. Однако молчал он недолго.

— Чего же ты ждешь, бригадир? — дернул он за рукав задумавшегося Ватина. — Приказывай пацанам бросить гранаты, давай…

— Видишь ли, братан… — проговорил Ватин медленно. — Слыхал я одну телегу, что якобы этот Север… Но нет, не может быть! Не будем суеверными! Ты прав, братуха, надо отдавать приказ!

Ватин распорядился по рации, и вскоре к окнам беловской квартиры начали подбираться парни с гранатами в руках…

 

Глава 26

— Итак, твой муж — Север Белов! — насмешливо процедил Газават, в упор глядя на Милу. — Кого ты хотела обмануть, подстилка драная? На кого потянула со своим бабьим куриным умишком? Дрянь, дешевка! Ишь, проститутка, а туда же! Уж работала бы дыркой своей, а не пыталась думать головой! Это тебе не по силам!

Мила вскинула глаза. Из них на Газавата словно брызнул острый колючий холод.

— А я дыркой и работала! — надменно произнесла девушка. — И ты ради моей дырки на все был готов! И если бы случайно не вычислил меня, если б не встретился вчера с Иваном Саратовским, то завтра или через неделю плясал бы под мою дудку, как цирковой медведь! И все свои секреты мне бы выложил, не сомневайся!

— Ах ты!.. — задохнулся Газават.

— Заткнись — резко, словно хлыстом хлестнула, выкрикнула Мила. — Ты что, вообразил себя гением?! Мозговым центром мира, солью земли?! Да ты просто тупой блудливый самец, одержимый жаждой трахаться, как кабан перед случкой! У тебя хрен вместо мозгов, и думаешь ты хреном! Нижней головкой, а не верхней! Ха! Он считает себя высшим существом! Ха-ха! Думаешь, тебя было трудно охмурить?! Как бы не так! Да я просто дергала тебя за твою похоть, и ты шел за мной, как слепой кутенок! И пришел бы туда, куда я приведу, пришел бы счастливым бараном на бойню! Тебе просто повезло, кобель позорный!

— Вон как ты заговорила… — Газават даже несколько оторопел. Все же он впервые сталкивался с такой женщиной и не мог не признать ее правоту. А следовательно, и ее превосходство над собой. Это и бесило его, и одновременно восхищало.

— Да, я заговорила так. И что ты намерен делать дальше?

Мила произнесла свои слова презрительно, с какой-то ужасно обидной иронией. Газават вдруг понял: девчонка ни капельки его не боится. А это тоже было непривычно, тоже оскорбляло и тоже невольно восхищало.

— А что мне с тобой делать? — Николай попытался сохранить лицо. — Что захочу, то и сделаю. Например, прикончу.

— Ой как страшно! — фыркнула Мила.

— Умирать-то можно по-разному… — процедил Газават. — Бывает такая смерть, когда именно ее, смерти, ждешь, как избавления…

— Совсем запугал ты бедную девушку, Газаватик! — брезгливо бросила Мила. — Ща плакать начну. Голосить, рыдать и умолять. Неужели ты, мурло блатное, ни разу не слыхал, что Алая Роза ничего не боится?

— Забоишься!.. — пообещал Газават многозначительно.

— Дурак ты, Колюня. Видала я таких, как ты, сотни вас видала… И через все, что ты можешь для меня придумать, я уже проходила. Так что нечем тебе меня удивить. Повторяю еще раз, и запомни, выблядок: Алая Роза не боится НИЧЕГО!!!

— Так-таки ничего? — Газават скалился.

— То, чего я боюсь, тебе неподвластно.

— А как насчет этого?

Газават вдруг подошел к стене и нажал какую-то кнопку. Удар тока буквально выбросил Милку из кресла. Боль была страшной, но девушка только закусила губу, даже не застонав.

— Как тебе? — спросил Газават, щерясь. — Обычно я клиентов к этому креслу пристегиваю. Видишь, там ремешки на ножках и подлокотниках? И клиент уже не может столь резко вскочить оттуда, как это сделала ты, милая Гюрза. Он вынужден сидеть и ждать, пока я его отстегну. И не просто сидеть…

На Милу вдруг накатила волна какой-то запредельной гордой удали. Захотелось утереть нос этому самовлюбленному, самоуверенному подонку, показать ему, чего стоит он и чего стоят настоящие люди. Девушка решительно уселась в кресло.

— Давай сыграем в игру? — с инфернальной улыбкой предложила она. — Называется, кто кого перетянет. Нажимай свою кнопку. А пристегивать меня не надо. И мы посмотрим, кто здесь дерьмо!

— Ты серьезно? — недоверчиво скривился Николай.

— Серьезно, Газаватик! Ты ведь сегодня намерен у меня выпытать, где Север, как его найти? Вот и посмотрим, что у тебя получится!

— Ну ладно, если ты так хочешь! — скорчил рожу Газават.

Он нажал на кнопку и не отпускал ее минут пять или семь. Тело Милы сотрясалось под ударами тока, губы побелели, волосы и платье вымокли от холодного болезненного пота. Но девушка не сделала ни одной попытки встать с кресла, только судорожно цеплялась за подлокотники, чтобы не слететь с «электрического стула» против собственной воли.

— Ну ладно, хватит! — заявил наконец Газават, убирая палец с кнопки. Обессиленная Мила обвисла в кресле.

— Так кто здесь дерьмо — я или ты? — пробормотала она, едва шевеля спекшимися губами.

— Дерьмо-то все-таки ты, — хмыкнул Газават. — Потому что ты думаешь, будто я хочу от тебя узнать, где твой Север. И даже готова проявить чудеса мужества, чтобы не выдать его. Вот и выходит, что ты полная дура! — Газават деланно рассмеялся.

— Почему это? — насторожилась Мила.

— Да потому что я и так знаю, где Север!

— Ты врешь, мразь! — выкрикнула девушка.

— Назвать адрес? — издевательским голосом предложил Газават.

— Назови!

Николай назвал адрес беловской квартиры и добавил благодушно:

— Мои пацаны обложили твоего благоверного со всех сторон и сейчас убивают его. Наверно, уже убили, — он взглянул на часы.

— Сволочь! — в голос застонала девушка. Она вскочила с кресла и бросилась на Газавата. Но Мила слишком ослабла во время пытки и еще не пришла в себя. Николай легко поймал ее за кисти рук, слегка выкрутил их, лишив девушку возможности сопротивляться.

— Гад! Морда! Петух топтаный! — рычала Мила ему в лицо. — Я прикончу тебя, мразь, прикончу, пидор гнойный, чмошник, прикончу!

— Ох, сколько страсти! — рассмеялся Газават. — Какая отличная у меня будет любовница! Огонь! И не только огонь, а еще и умная! Никогда не думал, что захочу умную бабу больше обычной! Оказывается, ум даже добавляет вам пикантности! С каким удовольствием я тебя трахну!

Неожиданно Мила рассмеялась. Газават продолжал держать ее руки, но никаких усилий вырваться она больше не предпринимала. Только смотрела в глаза Николаю с убийственной гадливостью.

— Ты что? — удивился он, отпуская ее кисти.

— Не будет этого, — сказала Мила почти равнодушно.

— Чего?

— Не трахнешь ты меня. Этого не будет никогда.

— Будет, будет! — заверил ее Газават, веселясь. — Ты, говорят, любишь быть изнасилованной? Вот я и стану тебя насиловать ежедневно. Ты останешься довольной, уверяю тебя!

— Этого не будет никогда, — повторила Мила. — Я могла вслепую трахаться с животными вроде тебя — двумя-тремя одновременно, — но они оставались для меня всего лишь секс-роботами, излучающими определенные психологические импульсы, необходимые моему организму… точнее, моей болезни. Я использовала тех парней! Не они меня, а я их! Но лечь против собственной воли с таким вот смердящим скотом, у которого душа давно сдохла и воняет, — никогда. Не будет этого.

— Будет! — яростно заорал Газават. Слова Милы пробрали его наконец до печенок. — Будет, и прямо сейчас!

Он сгреб в охапку еще не вполне оправившуюся от электрошока девушку и потащил ее к лежанке у дальней стены зала.

 

Глава 27

Север сидел на корточках, привалившись спиной к стене напротив входной двери квартиры. Он понимал, что загнан в ловушку и скорее всего погибнет.

Но не это приводило его в отчаяние. Север знал: в любом случае он дорого продаст свою жизнь и умирать ему будет не обидно. Другое заставляло Белова кусать губы в бессильной унылой ярости: мысль о Миле. О том, что он сам отправил жену в лапы Газавата, и теперь ее ждет в лучшем случае прежняя судьба: судьба проститутки-извращенки. А в худшем… в худшем — страшная, поганая смерть от разрушающих мозг приступов нимфомании. Ибо вполне возможно, что такое самовлюбленное животное, как Газават, не захочет делить восхитительную Алую Розу с другими пацанами. Не захочет быть одним из нескольких в «хоре». А захочет солировать. И только солировать. А это для Милы — мучительная гибель, еще более мучительная от того, что позорная, гнусная…

«Нет, я должен ее спасти! — встрепенулся Север. — Я не имею права умереть! Но стоп… Даже если я отсюда выберусь… Вдруг Газават все же успеет изнасиловать Милку?! Что тогда?! Ведь все мои усилия по ее излечению пойдут насмарку!.. Да и сама мысль о новом надругательстве над моей женой мне теперь невыносима! Что сделаю я при таком раскладе? Выполню свою угрозу Милке?! Нет… не знаю… нет… Но лучше бы этого не произошло!»

Однако как выбраться из ловушки? Север внимательно осмотрелся, словно видел свою квартиру впервые. Ни единой лазейки… Здесь можно успешно обороняться от штурмующих, поскольку сюда трудно войти, но зато отсюда так же трудно и выйти… Да что там трудно — невозможно!

И в этот момент висящую плотной пеленой оглушительную тишину квартиры разорвал грохот всех разом выбитых оконных стекол. Из гостиной, из спальни, из кухни донеслись резкие хлопки взрывов. Квартиру мгновенно заволокло слепящим ядовитым туманом…

Север вскочил. Газы! Они применили газы! Вряд ли боевые, кишка тонка у газаватовцев применять боевые газы в жилом доме. Скорее всего газы полицейские. Но это тоже полный атас! Быстрее в комнату, пока можешь соображать!

Влетев в гостиную, Север выхватил из шкафа второй револьвер, Милкин, точно такой же, как его собственный. Этот револьвер он тоже получил в наследство от убитого им Корвета. Отличные стволы, оба стреляют почти неслышно без всяких глушителей…

Север торопливо зарядил Милкин револьвер. И это было последнее, что Белов успел сделать перед тем, как свалиться в угол между стеной и шкафом…

— …Наверно, он уже спекся, бригадир, — сказал Попугай Ватину.

— Подождем еще чуть-чуть, — отозвался тот. — Север Белов — крепкий орешек. Я не хочу терять ребят.

Спустя несколько секунд Ватин распорядился по рации:

— Газар! Бери десять человек и Саню Крючка! Не забудьте респираторы! Пусть Саня вскроет дверь. Найдете внутри парня — убейте его! И чтоб без самодеятельности мне! Живым его не брать, ты понял?!

— Понял, бригадир! — ответил Газар.

— Выполняй! Отбой!

Газар сделал знак рукой двум группам камуфляжников по пять человек каждая. Парни натянули респираторы.

— Крючок! — окликнул Газар вора. — Твоя работа начинается. Пошли. Противогаз надень!

— Ему не обязательно! — пошутил кто-то. — У него и так рожа кирпича просит!

Бандиты заржали. Саня обиженно зыркнул в их сторону.

— Как же я буду работать в противогазе? — возразил он Газару.

— Ничего, справишься! — успокоил его тот. — А вот без противогаза не справишься точно. Даже несмотря на свою рожу! — поддел Газар домушника.

Крючок оскорбленно шмыгнул носом, но респиратор надел.

С замками вор возился долго — они на двери квартиры Беловых оказались весьма хитрыми, недаром их ставил сам Романов.

— Не оклемается клиент? — встревоженно спросил кто-то из бойцов.

— Не оклемается, — успокоил парня Газар. — Этот газ вырубает человека часов на десять. Штатники его раньше применяли против негров, потом запретили… У них там права человека, как и у нас теперь! — бандит хохотнул.

— Именно права человека! — поддержал вожака какой-то камуфляжник. — Люди наконец получили все права! — произнес он, сделав особое ударение на слове «люди».

Бандиты опять понятливо заржали: «людьми» они называли только своих, братву.

Дверь квартиры все же поддалась. Крючок отошел, удовлетворенно кивая.

— Я свое сделал! — объявил он.

— Стой здесь! — велел ему Газар. — Эй, кто там у нас самый крутой?! Дракон, Гоша, где вы?! Не различаю под резиновыми харями…

Дракон и Гоша выступили вперед.

— Идите первыми, инструкцию знаете, — приказал Газар. — Остальные за мной!

С «Кедрами» на изготовку бандиты вступили в квартиру. Видимость там была слабая: мешал газ. Бойцы миновали прихожую. Газар осмотрелся.

— Пятеро в большую комнату, четверо — в маленькую, один — со мной на кухню! — распорядился он.

На кухне Газар никого не обнаружил: спрятаться там было негде. Санузел тоже оказался пустым.

— Командир, я нашел его! — донесся из гостиной голос Дракона. — Здесь он, в уголок приткнулся! Сидит в позе эмбриона!

Север действительно сидел на полу, подтянув к груди колени и положив на них согнутые в локтях руки, а на локти — голову, лицом вниз. Белов выглядел бездыханным.

— Кончай его сразу! — заорал Газар, услышав слова бойца. — Кончай, нечего рассусоливать! Был же приказ!

— Да он и так, кажись, труп! — весело крикнул Дракон.

— Кончай, тебе говорят! — взъярился Газар.

Дракон, усмехаясь под респиратором, одной рукой поднял свой пистолет-пулемет.

И вдруг «труп» ожил. Предваряя очередь, Север лягушкой сиганул вперед, оказавшись почти у самой двери гостиной. Струя свинца, ударившая из драконовского «Кедра», встретила лишь стены, брызнувшие клочками обоев, штукатурки и осколками бетона. Север же вспрыгнул на корточки. В каждой руке у него оказалось по револьверу. И эти револьверы тотчас начали и почти мгновенно завершили свою кровавую работу…

— Ты пришил его, Дракон? — крикнул Газар, не разобравший за грохотом «Кедра» тихих хлопков револьверных выстрелов.

— Ну!.. — глухо отозвался Север.

— Пришил, точно?! — выходя из коридорчика, ведущего в кухню, переспросил Газар.

Север влепил ему пулю прямо меж стеклянных «фар» респиратора.

Теперь все решали секунды. Белов вскочил, метнулся в сторону спальни. Из кухни высунулся находившийся там бандит. Но он едва успел поднять «Кедр»: Север просто ткнул стволом в направлении показавшейся фигуры и снес ее выстрелом.

Однако бандиты, обыскивавшие спальню, уже просчитали ситуацию: Север это понял по клацанью взятых на изготовку автоматов. Сунуться туда в открытую он не решился. Но и медлить было нельзя…

Белов быстро ощупал труп Газара. Да, бронежилет есть… Отлично! Север вспомнил одну свою старую боевую хитрость, которую уже применял когда-то. Он рывком поднял бездыханное тело, обхватил его сжимающими револьверы руками и, прикрываясь мертвым врагом, ввалился в спальню…

Под грохот очередей четыре револьверных хлопка прозвучали почти неслышно. Но они-то и поставили заключительную точку в этой короткой игре…

Отшвырнув искромсанное свинцом тело Газара, Север бросился вон из квартиры. Саня Крючок все еще торчал в «предбаннике», что было неудивительно: события заняли всего несколько секунд. Домушника Север пристрелил походя, лишь только увидел его прикрытую респиратором рожу.

…Однако прорваться не удалось. Выскочив из-под лестницы, Север тотчас качнулся назад, лишь выпустив из револьверных барабанов две последние пули: подъезд был забит камуфляжниками. Белов кинулся обратно, под надёжное прикрытие стальной двери. «Но зато даже два финальных выстрела не пропали даром!» — подумал про себя Север со смешанным чувством гордости и отчаяния…

— …Бригадир! — услышал Ватин обалделый голос по рации. — Клиент жив! У нас убиты двое и Санька Крючок! Газар и вся его группа, по-видимому, тоже убиты! А волчара все еще в логове! Что делать, бригадир?!

— Будь я проклят! — заорал Ватин, отключая рацию. — Ну говорили же мне, говорили!.. — Он в отчаянии схватился руками за голову.

— Что тебе говорили, братан?! — спросил Попугай встревоженно.

— Да слыхал я телегу, будто Север Белов даже для самых крутых полицейских газов неуязвим! Или почти неуязвим! Не поверил, дурак, думал — лажа, человек же он все-таки, этот Север! И вот!.. Еще тринадцать пацанов легли, да Крючок в придачу! Меня Газават нутриям скормит!

Он замолчал, безнадежно качая головой.

— Что делать-то будем, брат? — сочувственно произнес Попугай.

Ватин взял себя в руки, встряхнулся.

— Выход у нас теперь только один — прямой штурм!

— Братвы положим… — сказал Попугай горестно. Он тоже уже проникся сознанием того, насколько страшен их противник.

— Другого выхода нет! — заявил Ватин жестко. — Север Белов должен сегодня умереть! Иначе не жить ни нам, ни боссу!

— Я понимаю… — закивал Попугай. — Но как его, гада, достать? Как, например, мы теперь дверь откроем, без Крючка?

— Вырежем замки автогеном! — брякнул Ватин безапелляционно. — Вызовем специалиста и вырежем!

— А решетки на окнах?

— Подгоним тачки с форсированными движками, зацепим решетки кошками на стальных тросах, тросы прихерачим к тачкам и одним мощным рывком выдерем! Одновременно вышибем дверь!

— То есть…

— Ну да! Пацаны атакуют через дверь и через все окна сразу! Там две комнаты и кухня! Так или иначе, а мы этого гада завалим!

— Вели ребятам пока пострелять по окнам, — предложил Попугай. — Пусть посшибают осколки, чтобы не мешали при штурме.

— Дело! — согласился Ватин, включая рацию.

Вскоре автоматные очереди начали крошить остатки оконных стекол многострадальной беловской квартиры. Ватин взирал на это из своей машины с мрачным удовлетворением.

— Хоть бы рикошетом задело этого монстра! — проронил Попугай мечтательно. — Сколько пацанов мы бы тогда сберегли!

— Иди лучше распорядись насчет автогена и тягачей! — приказал Ватин. — Сам все устрой. Ступай!

Попугай вылез из автомобиля.

…Север сидел на корточках, привалившись спиной к стене напротив входной двери своей квартиры: здесь рикошетящие пули достать его не могли. Грохот пальбы не волновал Белова: не впервой. Но Север отчаянно страдал из-за своего висящего на поясе электроприбора, продолжавшего нудно пищать сигналом Милкиной беды…

 

Глава 28

Оказавшись в привычной и даже подсознательно любимой ею ситуации изнасилования, Мила, против своей воли, почувствовала нарастающее сексуальное возбуждение. Но девушка изо всей силы сконцентрировалась, чтобы не подпасть под его влияние, не поддаться гнусным и сладким чарам болезни. Во-первых, Мила прекрасно понимала: один Газават ее не удовлетворит, он не Север. Ей нужны минимум три Газавата. Во-вторых, вся ее человеческая сущность восставала против секса с этим подонком. А в-третьих…

Третьим, и самым главным, был страх. Дикий ужас от мысли, что если Газават сейчас осуществит свое намерение, то и Север потом выполнит свою главную угрозу. И Мила уже никогда не будет счастлива. Никогда она не вылечит любимого мужа, окончательно из-за нее свихнувшегося, никогда не вернет себе его душу. И будет долго, мучительно умирать над трупом возлюбленного, с невыносимым сознанием того, что это она, она сама погубила его. А заодно и себя…

Этот страх придал Миле сил. Отогнав морок болезни, она вдруг резко рванулась из рук Газавата. Опешивший бандит выпустил девушку. Мила тотчас двинула его ногой в пах. Но тут Николай среагировал и успел прикрыть промежность автоматически отработанным движением.

— Ах ты, сука! — взревел он.

Кулак Газавата стремительно метнулся к челюсти Милы. Однако недаром Север учил жену драться. Она легко ушла от удара, нырнув под него, и сдвоенными руками — «замком» — врезала Газавату по ребрам, но пробить броню мощных мышц бандита девушке не удалось: Николай только охнул и откачнулся на пару шагов в сторону. Мила отпрыгнула от него подальше, развернулась и изготовилась к бою, приняв свободную стойку, которой обучал ее Север.

— Хочешь со мной силами помериться, мочалка? — осклабился бандит.

— Кто выдал Севера, Газават? — спросила Мила с ненавистью.

— Ха, тоже, секрет! — ухмыльнулся тот. — Романов, конечно, кто же еще! Господин полковник… Придурки, нашли кому доверять, ссученному менту! — Газават презрительно расхохотался.

— Романов, значит… Я так и думала… — пробормотала Мила. — Больше некому, кроме него… Ну, он свое получит, падла!

— Уж не от тебя ли?

— Я с ним рассчитаюсь или Север, какая разница? Но Романов свое получит! — повторила Мила.

— Ой как страшно! — передразнил ее Газават. — Север твой уже ни с кем не рассчитается, детка. Убит твой Север. Или вот-вот будет убит. Мои пацаны затравили его, как кабана. Никуда он не денется.

— Ты еще не знаешь Севера! — повысила голос Мила.

— Ну не сатана же он в самом деле! — Газават откровенно веселился. — А человеку выбраться из той ловушки, в которую я загнал твоего муженька драгоценного, никак невозможно!

— А ты уверен, что Север не сатана? — спросила Мила с вызовом.

— Уверен, уверен, — махнул рукой Николай. — Ты же не сатана, я это вижу. А вы с ним одинаковые, так все говорят. И не надо, девочка, вешать мне лапшу на уши. Не пройдет! Со мной — не пройдет!

— Да, мы с ним одинаковые. Только Север — мужчина, а я — женщина. И в бою он, естественно, превосходит меня на сто порядков!

— Ой, да не пугай ты меня! — Газават скалился.

— Вот что, выслушай меня, Коля! — произнесла Мила угрожающе. — Теперь, когда Романов нас предал, Севера ничто не остановит. Он убьет тебя. Он и раньше-то щадил тебя только потому, что не хотел подставлять Романова. А теперь точно убьет. Берегись, Газават!

— Ты, поди, хочешь мне что-то предложить? — Николай просто играл с Милой, как кошка с мышкой. Или ему казалось, что он играет…

А Мила чувствовала, что Север жив. Трудно ему, тяжко, но он жив и сражается. И это придавало девушке силы.

— Да. Я хочу предложить тебе спасение, — сказала она.

— Ого, даже так! Ну, слушаю! — хихикнул Николай.

— Ты немедленно отпускаешь меня и отзываешь своих бойцов, осадивших нашу квартиру…

— Всего лишь?.. — перебил Газават.

— Нет, это не все. Ты сворачиваешь свою наркоторговлю, выдаешь всех своих смежников и уезжаешь из страны. Тогда Север тебя не тронет. Я сумею уговорить его… — добавила она уже не так уверенно.

Но Николай не заметил перемены в ее тоне.

— Значит, если я ликвидирую свое дело и выдам своих компаньонов, твой Север, так уж и быть, меня пощадит? — спросил Газават.

— Пощадит.

— Хорошо, я согласен! — заявил Николай неожиданно. — Но с одним условием. Для закрепления договора ты должна со мной трахнуться.

— Ты шутишь? — произнесла Мила пронзительно.

— А ты?! — с хохотом выкрикнул Газават. — Теперь, когда ты у меня в руках и твой Север у меня в руках, ты предлагаешь мне отпустить с миром вас обоих, да еще сдать вам добровольно весь мой бизнес?! Ну, ты забавница, Гюрза! Давно я так не смеялся!

— Дурак ты, Газават, — проронила Мила с неожиданным усталым равнодушием. — Север убьет тебя, и все. А может, и хуже, чем убьет. На тебя мне плевать, но вот он, боюсь, окончательно опоганит свою душу, возясь с тобой. И это меня пугает…

— А ваше с ним нынешнее положение тебя не пугает?!

— Нет. Я знаю: Север придет и возьмет твою жизнь в любом случае. Раньше или позже. Если, конечно, ты не послушаешь меня…

— Да твой Север сам уже, считай, готовый жмур! — заорал Газават, окончательно выходя из себя. — А ты прямо сейчас станешь моей любовницей, хочешь ты того или нет! Прямо сейчас!

Внезапно он кошкой прыгнул на девушку. Но застать Милу врасплох было трудно. Она увернулась и встретила Николая умелым крюком снизу под подбородок. Настигнутый ударом в полете, Газават свалился. Однако он мгновенно вскочил, кувыркнувшись назад через голову, и сразу оказался на ногах — Мила даже не успела замахнуться для добивающего удара.

Бандит осклабился.

— Верткая ты, киска! Только напрасно стараешься, силы тратишь. Все равно ведь никуда не денешься!

— Посмотрим! — угрюмо бросила Мила.

— Неужели ты надеешься со мной справиться? — глумился Газават. — Одолеть в рукопашной? До сих пор это не удавалось ни одному мужику, не то что безмозглой самке! Лучше ляг сама, дура.

— Отсоси у дохлой обезьяны, — предложила ему Мила мрачно. — Ща, легла.

— Ах ты, с-су-ука! — прошипел Газават.

Он вновь кинулся на нее. Кружа по залу, девушка уворачивалась от быстрых и сильных рук бандита, пытаясь нанести ему решающий, разом отключающий человека удар — в нем была вся ее надежда. Чаще всего Мила старалась достать Газавата ногой в промежность, но Николай тщательно и умело оберегал обожаемые органы. К счастью, сам он не пытался оглушить Милу — его вовсе не привлекала перспектива трахать бесчувственное тело. Газавату хотелось, чтобы девчонка реагировала на изнасилование: как он слышал, в этом и состоит особая сексуальная прелесть Алой Розы.

Однако скрутить и повалить Милу на лежанку было весьма непросто: Север сделал жену достаточно умелым бойцом. Она ловко уклонялась от жадных лап бандита, а сама била его порой довольно точно. После одного такого удара — очень болезненного, нацеленного в висок, но лишь рассекшего бровь парня, — Газават обозлился. Он решил: хватит миндальничать с девкой, надо ей врезать так, чтобы осталась в сознании, а вот сопротивляться больше не смогла. И Николай сменил тактику.

Мила это сразу почувствовала. Она понимала: конечно, Газават сильнее, сноровистей и подготовленнее ее. И если он начал драться всерьез, пиши пропало. Надежда одна — обмануть его.

Изворотливый женский ум мгновенно подсказал способ провести противника. Надо подставиться под удар, но подставиться с расчетом, сохранив при внешней беспомощности силы для неожиданного отпора. А когда мужик расслабится, посчитав жертву сдавшейся, будет видно…

Очередной свой удар Газават нанес Миле в солнечное сплетение. Девушка притворилась, что оступилась. Она качнулась и приняла кулак Николая под грудь, костью, находящейся выше болевой точки. И сразу отпрыгнула назад, словно отброшенная ударом, захрипела, будто задыхаясь, зашаталась и, скорчившись, опустилась на пол.

— Спеклась, телка! — констатировал Газават, глядя на дергающуюся, ловящую ртом воздух девушку. — Говорил: ложись сама, лучше будет!

Он подхватил хрупкое тело Милы и потащил к лежанке. Девушка, хрипя, слабо сопротивлялась.

— Уймись, стерва! — прикрикнул Николай, отвешивая Миле пощечину. — Уймись, сказал, не зли меня!

Он бросил ее на лежанку, задрал подол платья, силой раздвинул Миле бедра. Мешали трусики; Газават просто разодрал их. Спустил на себе штаны. Продолжавшая хрипеть девушка, казалось, уже не представляет никакой опасности…

Но в тот момент, когда Николай собирался навалиться на Милу и войти в нее, девушка вдруг резко извернулась. Восхитительное точеное колено Алой Розы, созданное на первый взгляд лишь для того, чтобы вызывать вожделение, с оглушительной силой врезалось между ног бандита. Глаза Газавата чуть не выскочили из орбит от страшной, парализующей боли. Тут же Мила наотмашь ударила насильника кулаком в подбородок, сбросив его с себя. Вскочила и впечатала свою подошву в лицо ревущему белугой Николаю…

Теперь надо было выбираться отсюда. Мила быстро обыскала вздрагивающего на полу и надсадно воющего Газавата. Ага, вот ключ от двери зала. Но там, снаружи, охрана, а оружия никакого нет… Что же делать?!

— Эй ты, мразь! — Мила пнула бандита под ребра. — Говорить можешь?! Отвечай, пока я тебе яйца совсем не расшибла!

— Могу… — простонал Газават.

— Живуч же ты, гнида!.. А ну, прямо отсюда прикажи своим, чтобы они меня выпустили!

— Хрен тебе…

— Яйца расшибу, гондон! — для убедительности Мила саданула Газавата носком сапожка по рукам, прикрывавшим промежность. Пока еще девушка не стремилась искалечить Николая, но врезала ему весьма болезненно. Газават опять заорал.

— Да не могу я приказать… — просипел он, оторавшись. — Связи отсюда нет… Я не проводил, ни к чему вроде…

— Ух, выблядок! — сорвалась Мила.

Значит, выбираться предстоит самостоятельно… Если не удастся незаметно уйти с виллы, придется хитрить. Но выбраться надо обязательно — там Север в опасности, необходимо вызвонить Умника, поднять всю банду бомжей и спешить на выручку мужу! Прорвемся, подумала Мила, любой ценой прорвемся, а с этим говнюком Колей поступим так…

Она обошла распростертое тело Газавата. «Надо врезать ему ногой в висок, изо всей силы врезать, — размышляла Мила. — Может, Бог даст, убью. А не убью, так оглушу, это точно. Если Газават все же умрет, то Север поймет, что ему больше нечего делать в этом городе. Останется только рассчитаться с Романовым за предательство — и мотать отсюда! В Москву, к Пашке, долечиваться! Север поверит мне, я уговорю его долечиваться! Я расскажу ему, как сегодня сумела перебороть себя, не трахнуться с Газаватом, и тогда, я уверена, Север из одной благодарности меня послушает, он же знает, как тяжела моя болезнь!.. Но сперва я должна спасти Севера! А значит, прежде всего выбраться отсюда!»

Она примерилась, собираясь нанести удар — возможно, смертельный для Николая. И тут раздалось звяканье ключа, вставляемого с внешней стороны в замочную скважину двери зала. Через секунду дверь растворилась, и трое охранников с автоматами наперевес ворвались внутрь. Они молниеносно разобрались в ситуации.

— А ну, отойди от босса, блядища долбаная! — благим матом взревел старший охранник, вскидывая ствол.

Миле ничего не оставалось, как повиноваться.

Двое младших бандитов кинулись к своему атаману.

Появление газаватовской братвы объяснялось просто. Услышав дикие вопли своего «папы», парни решили проверить, все ли с ним в порядке. Взяли запасные ключи от зала и явились…

— Свяжите телку, пацаны, — распорядился Газават, поднимаясь на ноги с помощью верных «пехотинцев». — Я отдохну с часок, оклемаюсь и тогда ею займусь. До тех пор к ней не прикасаться! Пусть валяется связанная. Кто-то один должен постоянно находиться при ней, а то еще сбежит. Хитрая, стерва!

Милу связали. Она не сопротивлялась — понимала, что на сей раз силы слишком неравны.

— Не вздумайте ее трахнуть! Убью! — пригрозил Газават, выходя из зала. — Когда отлежусь, сам ее трахну. Трахать Алую Розу — это отныне только моя привилегия!

 

Глава 29

Север мрачно наблюдал, как автоген выгрызает замки на двери его квартиры. Стрелять было бесполезно: стальную дверь не очень-то прострелишь, а железобетонную стену — тем более. Оставалось только ждать, когда огненный резак закончит свою работу.

«Значит, они решились на прямой штурм, — думал Север. — У меня имеется одиннадцать трофейных автоматов и бездна патронов к ним. Даром я свою жизнь не отдам. Ох, поиграют духовые оркестры на похоронах газаватовской братвы! И меня бы вполне устроил такой расклад, если б не Милка… Милка-то в лапах Газавата! И подставил ее я! Я сам, сам отдал собственную жену в руки этого мерзавца! И нет мне прощения! Эх!..»

Автогенщик уже проделал более трети своей работы, когда Север услышал донесшееся из комнат и кухни странное клацанье. Он аккуратно заглянул в гостиную. По окнам давно уже не стреляли: пули стесали оконные стекла до последнего осколочка. Но Север все равно соблюдал осторожность.

То, что он увидел в гостиной, сначала повергло его в отчаяние. Эти сволочи зацепили оконные решетки стальными кошками! Значит, они собираются выдрать их и атаковать одновременно через дверь и через все окна! Значит, даже завалить больше десятка бандитов вряд ли удастся! Ах, подонки проклятые!

И вдруг Север почувствовал нечто вроде озарения. Да они же дают ему возможность выскочить из ловушки! Не подозревая об этом, они предоставили своей жертве реальный шанс выбраться из мышеловки! Идиоты! «Просто они плохо меня знают», — подумал Белов.

Теперь следовало действовать предельно быстро. Север сунул за пояс спереди четыре «Кедра» — больше не влезало. Сверху набросил на себя камуфляжную куртку, снятую с какого-то убитого газаватовского бойца. Один из своих револьверов Север зарядил патронами с разрывными пулями — таких патронов у него еще оставался некоторый запас. Этот револьвер Белов вложил в нательную кобуру. Второй револьвер придется оставить здесь, бросить — девать его некуда, хотя и жалко лишаться отличной машинки. Так, еще четыре паспорта — два своих и два Милкиных, их надо запрятать поглубже, чтобы не повредить… Ну, вроде все!

Полностью экипировавшись, Север уселся на пол напротив входной двери квартиры и принялся ждать, когда автогенщик окончательно доделает свое дело.

В правой руке Север сжимал пистолет-пулемет — пятый, если считать те четыре, что имелись у него за поясом. Белов был полностью готов к задуманной им авантюре…

Вот пламя автогена наконец погасло. Север тотчас вскочил и кинулся в гостиную. Он услышал, как во дворе взревели моторами сразу несколько мощных автомобилей. Подлетел к окну, чуть подпрыгнул и намертво вцепился левой рукой в оконную решетку…

…Белова выдернуло из окна вместе с решеткой и несколько секунд тащило спиной по земле. А в правой руке Севера, отчаянно грохоча, вибрировал «Кедр», кося застывших возле окон квартиры и ожидающих приказа идти на штурм камуфляжников. В первый момент бандиты ничего не сообразили. А когда сообразили, Север уже выпустил решетку, отбросил опустошенный пистолет-пулемет и выхватил из-за пояса еще два. Эти стволы единым махом завершили кровавую работу, начатую их предшественником…

Водители выдравших оконные решетки машин — люди, по сути, мирные, просто нанятые лжеспецназовцами для выполнения определенной задачи, торопливо улепетывали на своих тачках из ставшего смертельно опасным двора. Мужики так спешили, что два их автомобиля едва не столкнулись возле арки, ведущей на улицу…

Когда эти машины уехали, Север, все еще лежавший на земле, заметил в окошке стоящей в другом конце двора «БМВ» парня, целящегося в него из пистолета Макарова. Север резко перекатился со спины на живот, выдергивая из кобуры револьвер. Выстрел Попугая — а стрелял он — ушел в землю. Зато Север оказался куда более метким. Первая его разрывная пуля разом снесла голову бандита. Вторая угодила в бензобак «БМВ» — собственно, туда Север и метил. Тачка рванула…

…Ватин, сидевший в «БМВ» вместе с Попугаем, был предусмотрительнее незадачливого братка. Вместо того чтобы пытаться убить Белова, бандит открыл со своей стороны дверцу машины и выскочил из нее, как только Попугай начал целиться. Почти тотчас автомобиль взорвался. Взрывной волной Ватина швырнуло в ближайшие кусты и сильно шибануло о землю. Бандит потерял сознание…

Север между тем не мешкал. Он перебил всех находившихся во дворе врагов, но вот-вот могли подоспеть другие. Поэтому Белов бросился к видневшемуся неподалеку канализационному люку. Откинул крышку, спустился вниз, закрыл за собой люк. И устремился прочь извилистой подземной дорогой, хорошо известной только членам банды «бомжей»…

Минут пятнадцать Север бежал, не останавливаясь. Он прекрасно здесь ориентировался и знал, куда лежит его путь. Ага, вот и нужный отсек. Здесь имеется кран с водой. Теперь быстренько привести себя в порядок…

Через минуту-другую Север внимательно осмотрел себя. Так, джинсы не пострадали, благо шились они когда-то по спецзаказу, из особой, сверхпрочной эластичной ткани и только с виду напоминали обычные. Камуфляжная куртка, правда, грязновата и сильно потерлась о землю, но сойдет. Почистить немного, и сойдет. «В глаза я никому бросаться не буду, нынче многие одеваются абы как, — подумал Север. — В крайнем случае меня примут за бомжа, настоящего бомжа, они сейчас опять появились в городе…»

Бросать куртку было нельзя. Тогда из-под свитера стали бы видны торчащие за поясом «Кедры». А они еще пригодятся, считал Север.

Он выбрался на поверхность через люк, находившийся в таком месте, где обычно бывало безлюдно. Безлюдно здесь было и сейчас. Облегченно вздохнув, Белов отправился искать телефон-автомат.

Вскоре Север уже набирал знакомый номер.

— Алло, Умник?

— Сатир? Я ждал твоего звонка.

— Хорошо, что ты на месте! Ты мне очень нужен! Я сейчас подойду, жди! — Север повесил трубку.

— Кто звонил? Север? — спросила Галя Семена.

— Ну да, Сатир. Он сейчас придет, — отозвался парень. — Во крутой пацан! — добавил Умник восхищенно. — Наверняка ведь газаватовцы его выследили, иначе как бы они узнали твой адрес? Только по номеру телефона, а номер определили, подслушав ваш с Сатиром разговор! Значит, знали, где Сатир живет. И собирались завалить его! А ему все нипочем!

— Не о том думаешь, Сеня, — перебила любовника Галина. — Лучше подумай, куда мне спрятаться, пока он не пришел.

— А зачем прятаться?

— Если Север обнаружит меня здесь…

— Да ничего он тебе не сделает! — горячо возразил Умник. — Не такой человек Сатир, чтобы наказывать людей за любовь! Уж я-то его знаю, поверь!

— И все же я хочу спрятаться! — заявила Гелла непреклонно.

— И не вздумай! — сказал Умник еще более непреклонно. — Я хочу, чтобы Сатир тебя увидел! Сегодня я поговорю с ним о нас!

— Нет, я спрячусь!

— Я тебе запрещаю! Все, я сказал! — отрезал Семен упрямо.

Галина впервые обнаружила в любовнике такую твердость и несговорчивость. Поняв, что эту маленькую дуэль она не выиграет, девушка замолчала.

Вскоре раздался условный звонок в дверь. Умник бросился открывать. Он впустил Белова, тот сразу прошел в комнату и увидел Галину.

— Гелла? — Север удивленно вскинул брови. — Как ты здесь очутилась? Я боялся, что тебя убили или захватили газаватовцы… Откуда ты тут?

— Понимаешь, Сатир… — смущенно заговорил вошедший следом за Беловым Семен. — Понимаешь, мы с Галей любим друг друга…

— Любите?! — Север остро взглянул на девушку. — Это правда, Галя?

— Правда! — ответила та с вызовом. — И что ты теперь сделаешь? Убьешь меня?! Не заплатишь обещанных денег за мою работу?!

— Да ничего не сделаю, — пожал плечами Север. — Любите — и любите себе на здоровье. Дай вам Бог… Я очень рад, что ты жива и невредима. Умник, расскажи, как все было.

— Вот видишь, Галька! — вскричал Семен радостно. — Я же говорил тебе — Сатир свой парень, не Корвет какой-нибудь тухлый! Впрочем, ты не знала Корвета… Но я тебе про него рассказывал!

— Я, кажется, попросил изложить мне, как вы спаслись от газаватовцев! — сурово напомнил Север.

— Ах, да… Извини, Сатир… Я просто очень обрадовался! — Умник никак не мог справиться с улыбкой. — Значит, дело было так…

Семен быстро изложил их историю.

— Молодец! — похвалил Север. — А теперь собирайся. Обязательно захвати с собой сотовый телефон. Ствол при тебе?

— А как же!

— Отлично. Возьми побольше патронов. А ты, Галька, сиди здесь и носа на улицу не высовывай. Поняла?

Девушка кивнула.

— Отлично, — повторил Север. — Ты готов, Умник?

— Готов.

— Идем.

— А куда мы?

— По дороге расскажу, времени нет… Пошли!

Они вышли из квартиры, оставив слегка напуганную Геллу одну. «Не погиб бы этот Север чертов, — думала она. — А то не видать мне моих бабок…» Увы, о Семене девка даже не вспомнила.

— Мне нужна самая мощная и самая прочная наша машина, — на ходу втолковывал Север Умнику. — Есть такая?

— Мощнее и прочнее той, на которой ты когда-то ездил за Галькой, у нас нет, — ответил Семен.

— Далеко она?

— На стоянке, в двух шагах. Но что ты намерен делать? Скажи все же, а то на душе неспокойно…

— Потом, потом… Вот поедем…

Они добрались до стоянки минут за пять, забрали оттуда машину и вскоре уже катили из города.

— Так куда мы? — поинтересовался опять Семен.

— Знаешь так называемый деловой особняк Газавата?

— Нет, откуда?

— Ну, узнаешь еще, — «успокоил» парня Север. — Так вот, я сейчас туда. Там Гюрза, и она подает сигнал бедствия, — Север показал Умнику свой радио прибор, все еще пищавший.

— Ой, е… — покачал головой Семен. — Попал ты, Сатир… Не завидую… Не хотел бы я быть на твоем месте…

— Да, я очень люблю сестру, — сказал Север, косясь на Умника. — И я очень боюсь за нее…

— Брось, Сатир! — Семен хлопнул его ладонью по колену. — Я ведь знаю уже, что Гюрза никакая не сестра тебе, а жена. И сам ты никакой не Сатир…

— Это Галька тебе выболтала?

— Галька.

— Вот метла! Метет языком, как помелом.

— Не осуждай ее. Она любит меня.

— Любит? — Север хмыкнул. — А ты уверен?

— Конечно! Я это чувствую!

— Что ты чувствуешь? Что приятен ей как мужчина? — Север бросил ироничный взгляд на собеседника. — Конечно, приятен. Ты красивый, высокий, отлично сложенный, опрятный, обходительный мужик. Наверняка нежный с бабами в постели. Естественно, ты весьма устраиваешь Гальку как сексуальный партнер. Но любовь… Что-то не верится мне, чтобы Гелла кого-нибудь полюбила. Маловероятно это, не похоже на Геллу…

— Что ты против нее имеешь? — насупился Семен.

— Братан… — Север стал предельно серьезен. — Братан… — повторил он. — В последнее время ты мне действительно кажешься кем-то вроде брата… Привязался я к тебе, славный ты малый… И я не хочу, чтобы у тебя в жизни произошел очередной крупный облом… Хватит с тебя разочарований, по-моему…

— Но почему ты так не веришь Гальке, Сатир? — Умник искренне недоумевал.

— Почему… — Север замялся. — Послушай, старик, можно с тобой говорить откровенно?

— Можно.

— Без недомолвок, без обиняков, называя вещи своими именами? — Отвлекшись от дороги, Север пристально посмотрел на Умника. — Не обидишься?

— Не обижусь. Валяй.

— Хорошо. Так вот. Галька — шлюха. Убежденная, идейная шлюха…

— Я знаю. Она была такой, — перебил Семен. — А теперь изменилась.

— Я неправильно выразился, — сказал Север. — Что я говорю — шлюха… Она не обычная шлюха. Она проститутка. Идейная проститутка. А проститутки, Сеня, — это не просто женщины, которые решили подработать мандой. Это особая психология…

— Что же в ней такого особого?

— Видишь ли, абсолютное большинство проституток воспринимают мужчин как объект сферы производства. То есть как некий рабочий станок, на котором эти девки намолачивают свои бабки. Выходя замуж, проститутка и мужа рассматривает именно в таком ключе. Как средство заработка. Исключения бывают, конечно, но крайне редко.

— Вот Галъка и является исключением! — горячо заявил Умник. Видно, ему очень хотелось в это верить.

— Гелла — отнюдь не исключение, к сожалению… Я немного изучил ее и уверяю тебя: Гелла настолько убежденная проститутка, что ее можно демонстрировать в качестве идеального образца продажной женщины…

— Я не верю! — воскликнул Умник отчаянно.

— Если не веришь мне, поверь хотя бы Милке.

— Гюрзе? Алой Розе? — взволнованно перебил Семен.

— Ну да. Уж Милка-то изучила Геллу досконально, недаром работала с ней в одном борделе и даже дружила.

— Галя восхищается Алой Розой… — пробормотал Умник растерянно.

— Знаю, — кивнул Север. — Поэтому и восхищается…

— Но послушай, Сатир, зачем же тогда Галька меня соблазняла?! — вдруг закричал Умник. — Какая ей с меня выгода?!

— Соблазняла из-за сексуальной голодухи. Просто Гелла очень любит трахаться, она малость нимфоманка. А другого потенциального партнера, кроме тебя, у нее на горизонте в тот момент не наблюдалось. Гелла знала, что я, например, не буду ее трахать никогда.

— Почему? — спросил Семен чисто по инерции.

— Милка, — коротко пояснил Север.

— Ну конечно, живя с самой Алой Розой, ты не стал бы даже смотреть на других баб, понимаю… — кивнул Умник. — Мне Галина объяснила, кто такая Алая Роза…

— Она правильно объяснила, — подтвердил Север.

— Но, Сатир, вот что ты мне скажи! — продолжал Семен. — Когда Галина соблазняла меня, она добивалась не только голого секса! Она добивалась моей любви, это точно! Ручаюсь! Как ты это объяснишь?

Север на секунду замялся.

— Может, просто игралась от скуки? Тщеславие свое тешила? — подумал он вслух. — Хотя нет! Я понял! Ну конечно!

— Чего? — спросил Умник напряженно.

— Я обещал ей, когда нанимал ее, заплатить за работу миллион баксов, — принялся объяснять Север. — Галька боится, что я ее кину, не отдам деньги. Вот на такой случай она и привадила тебя. Рассчитывает, что в крайней ситуации ты нажмешь на меня или просто грохнешь. И она получит свои деньги, пусть с тобой в придачу, но получит. А как только получит, постарается от тебя избавиться. Например, сбежит с бабками. И ищи ее потом!

— А ты заплатишь ей? — азартно спросил Семен.

— Конечно. Я дал слово.

Умник задумался.

— Послушай, Сатир, не плати ей, я тебя прошу! — предложил он неожиданно и страстно.

— Почему? — удивился Север.

— Если ты ей не заплатишь, она вынуждена будет остаться со мной! С мужем ведь все же лучше, чем на панели! В койке я ее удовлетворяю, это точно, это чувствуется… Ты выдашь мне мою долю из нашего общака, и я возьму Гальку на содержание! — заключил Умник.

— Ты так ее любишь? — тихо спросил Север.

— Я всю жизнь мечтал о такой девчонке… — ответил Умник так же тихо.

— Не могу я ей не заплатить, брат… — Север удрученно цокнул языком. — Я дал ей слово… Она честно выполнила свою работу, и я просто обязан так же честно с ней расплатиться…

— Да плюнь ты на честность, Сатир! — взмолился Умник. — Галька не пострадает, ей будет только лучше, уверяю тебя!

— Не могу плюнуть… — Север покачал головой еще более удрученно. — Неужели ты никогда не слышал, Сеня, что Север Белов не нарушает своего слова ни при каких обстоятельствах? Я уважать себя перестану…

— Что же мне делать? — безнадежно спросил Умник.

— Да, ситуация… Как только я выдам Гальке ее деньги, она сделает тебе ручкой, я уверен… — Север грустно усмехнулся. — Чем же тебе помочь, братан?

— Похоже, помочь мне нечем, — произнес Семен обреченно. — Похоже, я крепко влип насмерть, шеф… Неужели Галя действительно меня бросит?

— А мы это проверим… если сегодня останемся живы, — уже совсем без улыбки сказал Север.

Семен словно вспомнил, куда и зачем они едут.

— Далеко еще? — спросил он.

— Почти приехали… Поворот видишь?

— Вижу.

— Нам туда.

Север свернул с трассы на отдельную ветку дороги, ведущую прямиком к вилле Газавата. Эта ветка и проложена-то была на деньги Газавата, для его личного удобства. Кроме братвы или гостей Николая, здесь никто никогда не ездил. Данное обстоятельство в настоящий момент очень устраивало Севера.

Проехав с километр, Север загнал машину в кювет, остановил.

— Вылезай! — велел он Умнику. — И вызванивай по сотовой всю нашу братву. Чтобы в течение получаса пацаны были здесь! Получится, как думаешь?

— Уверен, что получится! — заявил Семен твердо.

— Хорошо. Пусть все вооружатся…

— Ну это ясно! — перебил Умник.

— Подожди. Пусть парни сходят в бункер, захватят те десять автоматов, которые мы отбили тогда у чеченов, помнишь? Дело будет жаркое, автоматы ой как пригодятся…

— Заметано. Дальше?

— Машины, на которых пацаны приедут, пусть загонят в лес, чтобы их не было видно, — продолжал Север. — А сами братки пусть займут позицию по обеим сторонам дороги, в кустах.

— Засада? — спросил Умник деловито.

— Естественно! — подтвердил Север.

— А на кого?

— Здесь могут пойти тачки газаватовской братвы. Много тачек. Кстати, ты сможешь их узнать, не спутать с посторонними?

— Конечно, узнаю! Мы все знаем большинство газаватовских машин. В смысле, машин его ребят. Специально изучали, еще по приказу Корвета, на всякий случай…

— Отлично! — обрадовался Север. — Так вот, если эти тачки пойдут, ваша задача — любой ценой не пропустить их к особняку! Учти: тачек может быть очень много…

— Как же мы справимся? — спросил Семен озадаченно. — Нас же всего тридцать шесть человек…

— А на этот счет у меня есть план…

Когда Север изложил Умнику свой план, тот даже охнул от восхищения.

— Ну ты гений, Сатир! Тебе бы армией командовать!

— Мне бы Милку выручить… — отмахнулся Белов. — Больше мне сейчас ничего не надо…

 

Глава 30

Отлеживался Газават не так уж и долго: еще на зоне он приучил себя быстро восстанавливать силы. Вновь обретя боеготовность, удостоверившись, что его половая система не повреждена и функционирует нормально, то есть, как всегда, безотказно, Николай решил: пора. Ему не терпелось отпробовать наконец тела Алой Розы.

Войдя в зал, он окинул быстрым взглядом двух своих пацанов, скучавших возле лежанки, на которой валялась связанная по рукам и ногам Мила. Девушка через силу улыбнулась.

— Привет, Колюня! Ну что, очухался? Жаль, я тебе яйца вовсе не отшибла!

Игнорируя ее, Газават обратился к ребятам.

— Как тут телка? Тихо себя вела? Не дергалась?

— Не, босс… Сперва крыла нас сквозь зубы, да как крыла… Мы сроду такой ругани не слышали, хотя вроде бы не вчера родились… А главное, произносилось все это, словно не о людях она говорит, а о поленьях…

— Совершенно равнодушно, да? — подсказал Газават.

— Ага! Вот именно — равнодушно! Мы еле сдерживались!

— А после?

— Ну ты же велел нам не трогать ее… Мы и молчали. Она потом тоже заткнулась. Уставилась в одну точку и лежала — бревно бревном… Даже не шевельнулась ни разу.

— Отлично! Сейчас мы ее расшевелим! Сходите, позовите еще двоих. Телку надо связать по-другому.

— А зачем звать, мы сами…

— Позовите, сказал! — прикрикнул Газават. — Мочалка эта не из простых. Может и зашибить кого из вас!

— И зашибу! — подала голос Мила. — Только развяжите!

— Еще двоих мне, быстро! — приказал Николай не терпящим возражений тоном.

Вскоре в зале появились еще двое «быков». Газават отдал соответствующие распоряжения. Милу крепко взяли за предплечья и за ноги. Николай лично разрезал на девушке веревки. Мила рванулась изо всех сил, начала биться, но четверо накачанных парней держали ее вполне надежно. Газават ухмыльнулся.

— Придайте ей нужную позу!

— Сука! Сука! — выкрикнула Мила яростно. — Не смог один с женщиной справиться, позорник! «Шестерок» свистнул!

— Ничего, девочка, подожди! — Николай откровенно насмехался. — Сейчас мы с тобой будем наслаждаться! Уже недолго осталось, потерпи!

Он прикрутил кисти рук Милы к ее же лодыжкам: правую — к правой, а левую — к левой.

— А теперь отпустите киску! — скомандовал Газават парням.

Милу бросили на лежанку, и девушка задергалась в позе распластанной лягушки.

— Все, пацаны, свободны, — сказал Николай. — Только оставьте мне один «Кедр» на всякий случай…

— Бабы испугался, ссыкло! — выпалила Мила, захлебываясь бессильной, удушливой яростью.

— Да принесите сюда сотовый телефон, а то что-то Ватин давно вестей о себе не подает, — велел Газават.

«Быки» выполнили все его указания.

— Ступайте, больше вы мне пока не нужны, — отпустил их Николай.

Парни ушли. Газават обернулся к Миле.

— Ну вот и настал наш час, Гюрза!

Мила застонала — бешено, безнадежно. Связанная подобным образом, она оказалась совершенно беззащитной перед Николаем и ничем не могла помешать ему осуществить его намерения. От отчаяния девушка начала биться головой о лежанку. Но лежанка была слишком мягкой…

…Север с предельной скоростью гнал машину прямо на железные ворота ограды газаватовской виллы. Он знал: в особняке Газавата каких-то особых систем безопасности нет, просто участок обнесен трехметровой кирпичной стеной, да территорию постоянно охраняет вооруженная братва. А ворота самые обычные, хоть и металлические, выбить их вполне можно. Если, конечно, иметь прочный автомобиль и как следует разогнаться.

Камуфляжную куртку Север давно сбросил: она ему мешала. Один из «Кедров» по-прежнему торчал у Белова за поясом, второй лежал на сиденье рядом. К смертельной драке Север был готов полностью: технически, физически, а главное, морально — холодная и расчетливая, но при этом буквально клокочущая ярость заполняла все его существо…

…Мила попыталась отползти к стене, чтобы треснуться головой об нее. Но Газават угадал замысел девушки. Одним прыжком он оказался рядом, схватил Милу за ноги и дернул, стащив на самый край постели.

— Хочешь сознание потерять?! Не выйдет! — крикнул он. — Я не собираюсь трахать труп! Или почти труп! Спокойно лежи, падла!

— Выблядок! — простонала Мила.

Николай, ухмыляясь, принялся расстегивать штаны. И тут зазвучал зуммер сотового телефона.

Газават быстро затянул ремень, чтобы брюки не свалились, и подскочил к подоконнику, где лежал аппарат.

— Да?! — возбужденно гаркнул бандит.

— Шеф?! — раздался в трубке хриплый голос Ватина. — Мы его упустили, шеф! Он ушел! Это дьявол, а не человек!

— Что?! — взревел Газават.

— Упустили! — надсадный голос Ватина дрожал. — Он перебил кучу пацанов и скрылся! Я не знаю, где он сейчас!

— Как это произошло?! Впрочем, потом расскажешь… Я потом с тебя спрошу! И по полной программе, козел, ты понял?!

— Босс, не губи!.. Не виноват я! Попугай погиб! Мы делали все, что могли, но ничего не смогли сделать! — от страха Ватин говорил сбивчиво.

— Где он сейчас?! — рявкнул Газават, хотя Ватин уже заранее ответил на этот вопрос.

— Не знаю, босс, бля буду! — заорал Ватин. — Как сквозь землю!..

— Ищите, суки, ищите! Микрорайон оцепить догадались?! Удвоить оцепление! Чтоб ни одна блоха не проскочила!

— Поздно, босс! Он исчез почти час назад!

— Почему же ты раньше не позвонил?! Ублюдок! — завопил Газават, срываясь на базарный бабий визг.

— Я без сознания валялся! Меня взрывом шарахнуло!.. Он взорвал нашу с Попугаем тачку, я едва успел выскочить! Попугай сгорел!

— Значит, Попугай стал жареным Попугаем, как я и предсказывал… — нашел в себе силы мрачно пошутить Газават. — Вот что, Ватин! Даю тебе шанс на амнистию! Поднимай на ноги весь город, ищи Севера! Не найдешь — я с тебя шкуру спущу! Да что там я! Он сам с тебя шкуру спустит, дай срок… Если ты не найдешь его, Ватин, гляди!…

— Ага, перессали, падлы! — подала голос Мила, жадно слушавшая разговор. — Ушел от вас Север! Не смогли вы его взять! Ну, теперь молись, тля! Он всем вам кишки выпустит!

— Заткнись, соска! — крикнул ей Газават и продолжал в трубку: — Слышь меня, Ватин?! Весь город подымай! Ищи Сатира. Хоть сам каждую улицу, каждый дом на карачках исползай, а найди!..

В этот момент страшный грохот, раздавшийся со двора, будто тугой плеткой, ударил по барабанным перепонкам. Николай бросил тревожный взгляд в окно. То, что он увидел, заставило его устало опустить плечи.

— Все, Ватин, тебе уже не надо его искать… — произнес Газават обреченно. — Он сам нашелся…

…Сидя за рулем, Север подался вперед, напружинился. Ремень безопасности натянулся. «Это хорошо, ослабит рывок», — подумал Белов.

Железные ворота стремительно приближались. Север услышал крики заметивших машину в смотровые приспособления охранников. И почти тотчас эти крики заглушил нестерпимо громкий металлический звон столкновения. Массивный автомобиль разом протаранил, снес стальную преграду, влетел за ограду, проскочил еще метров шесть и встал. К нему кинулись обалдевшие сторожа. Север торопливо сбросил ремень безопасности, схватил оба своих «Кедра» и с двух рук открыл огонь, паля прямо сквозь осыпавшиеся окна машины…

— …Ватин, слушай сюда! — заорал Газават, отскакивая от окна. — Он уже здесь! Вышиб тачкой ворота и сейчас косит во дворе наших ребят! Поднимай всех, кого сможешь, и дуй ко мне! Немедленно!

— Шеф, я могу поднять людей, но это время!.. — отозвался Ватин.

— Чер-рт! Сколько народу у тебя было задействовано в операции?!

— Десять бригад. Двести человек приблизительно…

— Они сейчас поблизости?

— Все на месте. Они ждали указаний, ждали, когда я приду в себя…

— Хватай всех и срочно сюда! Двести, говоришь?!

— Было двести, но многие погибли… Пострелял подонок Сатир!

— Бери тех, что остались, грузитесь на тачки и рвите!

— А где ты, босс?

— Ч-черт! Да в деловом особняке, ты знаешь дорогу!

— Понял, еду!

— Ну, отбой! — Газават отключился.

— Надеешься, что они успеют?! — змеей прошипела Мила. — Зря себя тешишь, слизняк! Север в шесть секунд уделает твоих дебилов и будет тут!

Газават осторожно выглянул в окно. Во дворе уже вовсю кипела отчаянная перестрелка…

…Охранников было десять человек. Четверых из них Север завалил сразу, очередями из двух автоматов. Остальные успели укрыться за деревьями сада и открыли ответную пальбу по автомобилю. Север поспешил выскочить из машины.

— Обходите его, пацаны! — кричал предводитель охранников, бандит по кличке Косарь. — Он один! Никуда он не денется! Прижимайте его к изгороди! Затравим и расхерачим очередями в клочья! Хоронить будет нечего!

«А ведь он прав, — подумал Север, отступая вглубь сада. — У пацанов — автоматы Калашникова, а это куда более солидная артиллерия, чем мои «Кедры»… Думай, Север, думай!»

Белов дал короткую очередь на голос Косаря. Но, видимо, промахнулся: ни вскрика, ни стона, ни шума падения тела он не услышал. Наверно, бандит надежно спрятался за деревьями.

Некоторое время Север отступал, уворачиваясь от посылаемых в него слепых струй свинца и сам посылая в ответ столь же слепые пули. Заросли в саду газаватовской виллы были весьма густы, и противники не видели друг друга.

— Он попался! — заорал вдруг Косарь — так, чтобы слышали все его подчиненные. — Он сам залез в ловушку! Он забрался в кустарник, где нет деревьев! Не выпускайте его оттуда!

Север судорожно осмотрелся.

«Ах ты, ч-черт! Блатарь прав! Деревьев вокруг нет, и я среди этих хилых кустиков — все равно, что на открытом месте! — сообразил он. — Неужели конец?!»

— Надо было смотреть внимательнее, дурак! — вслух ругнулся Север. Он сейчас ненавидел себя. Можно ж было смекнуть, что кустарник, хоть и густой, от пуль не прикроет! Действительно, попался…

— Все к его тачке! — командовал между тем Косарь. — Спрячьтесь за ней и бейте по кустам прямой наводкой! Мы их так причешем, что там ничего живого не останется! Вперед!

«Ну, спасибо, братан! — мысленно поблагодарил Косаря Север. — Это, оказывается, ты дурак, а не я! Давайте, давайте, прячьтесь за тачку! Сейчас я вам устрою жаркое по-беловски!»

Он четко представил себе, как расположена машина: Та-ак, годится! Север осмотрелся. Ага, и позиция подходящая есть! Ну, держись, братва!

Тем временем бандиты, выполняя приказ Косаря, сбежались к беловскому автомобилю. Казалось, отсюда действительно было очень удобно изрубить в капусту автоматными очередями укрывавшие Белова кусты с ним самим в придачу.

Север отложил пока в сторону оба своих «Кедра» и вытащил револьвер, заряженный разрывными пулями.

— Огонь! — громко скомандовал Косарь бандитам.

В тот же миг Север высоко подпрыгнул и сделал только один выстрел — в бензобак своего автомобиля.

Тотчас мощный взрыв разнес машину на куски, расшвыряв по окрестным зарослям незадачливых братков. Никто из них не был убит, но все пылали живыми факелами.

Север выскочил из кустов и несколькими очередями из «Кедра» положил конец страданиям пылающих, дико орущих, бессмысленно мечущихся бандитов…

…Услышав грохот взрыва, Мила злорадно расхохоталась.

— Вот и шиздец твоим кабысдохам, Газаватушка! Молись теперь! Через минуту Север будет здесь!

— А ты уверена, что это не ему шиздец?! — выкрикнул Газават, бросаясь к окну.

Все это время — те пять или шесть минут, что продолжался бой, — Николай вяло переругивался с Милой, мучительно соображая, как ему выбраться живым из этой передряги. В голову ничего не приходило. Срочно бежать? Но выход из здания, как назло, всего один. Выйдешь — и угодишь прямо в лапы Северу…

В окно Газават увидел мужскую фигуру, вбежавшую в дом. Фигура явно не принадлежала ни одному из охранников. Значит, Гюрза права…

Газават бросился запирать дверь зала. Мила хохотала ему в спину.

— Тешься, мальчик, тешься! Не поможет! Север все равно прикончит тебя, как бы ты ни старался!

— Да я сам завалю его! — рявкнул Газават, потрясая «Кедром».

— Ага! — смеялась Мила. — Завалил баран волка — одна баранья шкура осталась! Север пачками кладет таких, как ты! Не глядя! Ты пикнуть не успеешь, как схлопочешь пулю!

«Наверное, девка и на этот раз права, — подумал Газават. — Вон как быстро этот Север промелькнул сейчас под окном — я не то что ствол вскинуть не успел, но даже не успел подумать, что надо стрелять…

И тогда, в кабаке, Сатир со своим револьвером здорово меня ошеломил… Что же делать, делать-то что?!»

Север между тем уже стоял у двери зала — радиоприбор безошибочно указал Белову местонахождение Милы. Дверь была толстой, дубовой, да еще обшитой металлическими листами. И замок на ней стоял крепкий.

В правой руке Белов сжимал свой верный револьвер, в левой держал оба «Кедра». Выпустив по двери оставшиеся разрывные пули и убрав револьвер в кобуру, Север перехватил один из пистолетов-пулеметов и принялся короткими очередями планомерно выгрызать дверной замок.

…Газават подбежал к Миле и, широко размахнувшись, влепил ей страшную пощечину, почти оглушив девушку. Мила не отключилась совсем, она воспринимала происходящее словно сквозь туман, но ни двигаться самостоятельно, ни тем более драться уже не могла. Николай именно этого и добивался. Он развязал Милу, подхватил ее и поставил на ноги…

…Север израсходовал весь оставшийся боезапас «Кедров», прежде чем вскрыл дверь. Опустошенные пистолеты-пулеметы бросил — хотя они и стреляли теми же «макаровскими» патронами, что и его револьвер, но перезаряжать их Север счел ненужным расточительством — револьверу он все равно доверял больше.

Пинком Белов растворил дверь зала. Сам отпрянул в сторону, опасаясь нарваться на очередь. Однако изнутри никто не стрелял…

— Эй, Газават, ты здесь?! — крикнул Север.

— Здесь, родной, заходи! — дружелюбно отозвался Николай. — Да не делай глупостей, не вздумай палить на голос! Я понимаю, малый ты крутой и даже на голос не промажешь. Да только вот попасть можешь не в меня! Ты понял, эй?!

Север несколько секунд удрученно молчал.

— Так ты понял меня, Сатир?! — вновь окликнул его Газават.

— Понял… — ответил Север неохотно. — Мила, ты как?!

— Север, не входи сюда! — крикнула Мила, которой Газават слегка освободил зажатое горло, позволив подать голос. — Со мной все в порядке, но не входи! Он будет стрелять, у него «Кедр»! Не входи сюда!

— Входи, входи, Север, не бойся! — крикнул Газават по-прежнему весело. — Стрелять я не буду! По крайней мере, не буду стрелять в тебя!

Север опять его понял — даже слишком хорошо. Резко развернувшись, он встал на пороге двери, наведя револьверный ствол внутрь зала…

 

Глава 31

Кавалькада машин, наполненных газаватовскими бойцами, выезжала из города. Их было около тридцати, этих машин — больших, вместительных джипов, — и их движению никто не препятствовал. Все подразделения городской милиции, включая ГАИ, еще с утра получили от своего начальства уведомление, что в городе проводится широкомасштабная секретная операция областного РУОПа и вмешиваться в ее ход категорически воспрещается. Поэтому гаишники, завидев кавалькаду, давали ей зеленую улицу. Конечно, менты догадывались, что никакой это не РУОП, не СОБР, не спецназ и вообще ни одна из официальных силовых структур. Однако доблестные стражи порядка прекрасно помнили, с чьих рук они едят, кто им обеспечивает регулярную ежемесячную выплату денежных сумм, в несколько раз превышающих государственные оклады. И слуги закона предпочитали помалкивать. А углядев на покрашенных в защитный цвет джипах местные городские номера или заметив в окошках машин слишком уж знакомые лица, менты спешили поскорее отвернуться.

Кавалькада выехала за город, миновала оживленные участки дороги и вскоре катила по достаточно пустынной трассе. Надо отметить, что ни в одном из джипов не было Ватина. Он ехал сзади, на своей «Вольво», сохраняя довольно почтительную дистанцию от замыкающей машины кавалькады. А командование пацанами осуществлял по рации. Сегодня Ватин слишком хорошо узнал, кто такой Север Белов, и теперь даже под защитой полутора с лишним сотен бойцов не чувствовал себя в полной безопасности.

Кавалькада свернула на отдельную ветку дороги, ведущую к деловому особняку Газавата.

Умник, сидевший в засаде на расстоянии приблизительно километра от места поворота, услышал сигнал рации. Он достал прибор, включил на прием.

— Говори, брат.

— Они свернули, командир.

— Сколько их?

— Точно сказать пока не могу, машин двадцать наверняка…

— Сколько в них может быть человек?

— В каждую влезает до десяти… Тачки большие.

— Оставайся на связи. Как только пройдет последняя машина, сразу доложи.

— Понял. Посчитать их?

— Ну, посчитай… Но если ошибешься на одну-две, не страшно… При нашем раскладе это уже не имеет значения.

Через какое-то время парень снова вызвал Умника.

— Командир, последняя тачка прошла.

— Ты их посчитал?

— Приблизительно.

— Сколько?

— Около тридцати.

— Нормально, начинаем акцию. Отбой!

Спрятав рацию в карман, Умник осторожно, чтобы его не заметили с дороги, высунулся из кустов. Примерно в метре от границы зарослей виднелась небольшая лужица маслянистой жидкости. Блестящая влажная ленточка этой жидкости от лужицы уходила к самой дороге. Семен мелко перекрестился, достал из кармана коробок спичек. Вытащил одну, чиркнул и бросил в лужицу.

Лужица вспыхнула. Пламя по блестящей ленточке горючей влаги стремительно поползло к трассе. Еще мгновение — и на шоссе начался ад…

…Незадолго до появления кавалькады джипов примчавшиеся по вызову Умника бойцы-«бомжи» густо полили бензином всю ветку дороги, ведущую к особняку Газавата. Этот план придумал Север, а Умник великолепно выполнил замысел шефа. Теперь идея приносила свои плоды.

…Шоссе полыхало. Джипы загорались, как свечки. Некоторые взрывались. Из других выскакивали камуфляжники, попадая прямо под перекрестную пальбу засевших в придорожных кустах «бомжей». Прекрасно вооруженные газаватовцы веером били из автоматов по врагам, и били иногда достаточно успешно, судя по долетающим из кустов вскрикам раненых. Но лжеспецназовцы все равно погибали — либо от ожогов, либо от взрывов автомобилей, либо от метких пуль противника. Деваться им было некуда…

Ватин, который, на свое счастье, не успел заехать на пылающее шоссе, быстро разобрался в происходящем.

— Север!.. — простонал он.

— Что, шеф? — спросил Ватина один из троих находившихся с ним в его «Вольво» парней.

— Неважно, Беркут! — выкрикнул тот. — Неважно! Наши попались! И попались крепко! А нам надо спасать «папу»! Без «папы» мы щенки слепые! Если его убьют…

— Там у него что, Сатир гребаный появился?! — испуганно воскликнул бандит по кличке Чугун. — Мы поэтому так гнали туда, да?!

— Да, идиот, да! Сатир, Сатир, будь он проклят, гад! И если мы не спасем босса, Сатир его прикончит!

— Но как же мы прорвемся? — удивился третий сопровождающий Ватина браток. — Гляди, шеф, какое там пекло… И засады сплошь…

— Ты, Крокодил, только о своем брюхе и думаешь! — заорал Ватин. — Как бы тебе его не продырявили! А нам «папу» надо спасать, «папу»! Газавата! Ты понял?!

— Но действительно, как мы прорвемся, вчетвером-то? — возразил шефу Беркут, самый хладнокровный из троих.

— У меня в багажнике ящик гранат. Пойдем лесом, по двое, по обеим сторонам от дороги. Будем бить чертовых «бомжей» гранатами! Думаю, они даже не поймут, что взрывается, решат — джипы! Прорвемся!

Каждый из четверых бандитов взял себе из багажника наплечную сумку и набил ее гранатами.

— Они боевые, учтите! Сами не попадите под осколки! — предупредил Ватин.

— А как же наши на дороге? — поинтересовался Чугун.

— Нашим все равно уже не поможешь. Их всех постреляют, или они сгорят, или взорвутся — один хрен!

— Плохо бросать своих… — поморщился Беркут.

— А кто их бросает?! — взъярился Ватин. — Мы в бой идем, а не бежим отсюда, как зайцы! Мы завалим «бомжей» гранатами! Что мы еще можем сделать для наших, скажи мне?!

— Пожалуй, ты прав, — отозвался Беркут, секунду подумав.

— Ясно! — разом кивнули трое бандитов.

— Тогда вперед! — приказал Ватин. — Встречаемся у ворот особняка босса! Если останемся живы… — добавил он тише.

 

Глава 32

…Резко развернувшись, Север встал на пороге зала, обратив револьверное дуло внутрь помещения. Увидел он именно то, что ожидал увидеть: Газават, прижимая локтевым сгибом левой руки горло Милы, прикрывался девушкой. Правой рукой бандит сжимал «Кедр», ствол которого был приставлен к виску Милы. Николай скалился.

— Здорово, Сатир! Или как тебе больше нравится — Север? Мне по барабану, как тебя называть. Давно не виделись, братан!

— Отпусти женщину! — потребовал Север. — Мужик ты или сопля? Давай разберемся по-мужски!

— Я не мужик, я вор! — ухмыльнулся Газават, подразумевая свое положение в неписаной иерархии уголовников. — Впрочем, тебе, ни разу не топтавшему зону, не понять разницы. Но как вор я с тобой в мужицкие игры играться не собираюсь! Я знаю, стреляешь ты быстрее, чем я, и успеешь меня завалить при любом раскладе. Мне этого не нужно.

— А что тебе нужно?

— Брось оружие. Или я пристрелю Гюрзу, хоть и очень жалко — я даже трахнуть ее не успел. Бросай ствол, ну! — вдруг заорал Газават, еще крепче прижимая дуло «Кедра» к виску Милы.

— Прикончи его, Север!.. — с трудом прохрипела Мила: пережавшая ей гортань рука Николая мешала говорить.

— Не держи меня за чурку, Газават, — сказал Север устало. — Если я брошу ствол, ты меня просто убьешь.

— Нет! — крикнул Николай.

— Да! — рявкнул Север.

— Так ты отказываешься бросить оружие?

— Я не так глуп.

— Так я стреляю! — Газават демонстративно потянул спусковой крючок.

— Слушай сюда, Газават. Слушай внимательно, — произнес Север глухо. — Мне эта женщина дороже жизни. Отпусти ее, и мы уйдем. Я тебя не трону, обещаю. Мы уйдем и больше никогда не потревожим тебя. Обещаю, — повторил Север.

— Нет, Сатир, не годится, — покачал головой Газават. — В Гюрзе вся моя надежда. Ты и сейчас можешь завалить меня в любой момент, но знаешь, дернуть гашетку я успею даже мертвый. И утащу Гюрзу с собой. А ты этого боишься больше, чем самому схватить девять грамм! Ведь боишься, я же вижу! Боишься?!

— Боюсь, — признался Север. — Но почему ты не веришь, что я тебя не трону, если ты отпустишь Милку?

— А у меня нет гарантий. Едва я ее отпущу, ты влепишь мне пулю меж глаз — я «мама» сказать не успею, не то что «Кедр» поднять.

— Гарантия — мое слово.

— Я никому не верю на слово.

Газават врал. Он слышал не раз: Север Белов свято соблюдает данное слово. Верил он Северу и сейчас. Но в данный момент Николай чувствовал свою силу. Он видел, как отчаянно Север боится за Милу, и думал: надо еще чуть-чуть нажать, упереться рогом, морально подавить противника. А тогда можно будет получить все: и жизнь, и Алую Розу в полную личную собственность. Только необходимо добиться, чтобы этот монстр сейчас убрался с глаз долой. Чуть позже подъедут ребята, а там уж… «Я окружу себя тройным кольцом охраны, — размышлял Газават. — Понаставлю вокруг дома защитных систем, так, что ни одна мышь не проскочит. И натрахаю Гюрзу досыта. А пока я ее буду трахать, Север пускай штурмует мои бастионы! Доштурмуется! Грохнут его рано или поздно, как бы ни был он ловок… Лишь бы сейчас свинтил отсюда, монстр поганый!»

— Ты хоть просекаешь, что я тебя сейчас убью?! — спросил между тем Север вибрирующим голосом. — Выхода у меня нет! Нету выхода, ты понял?!

«Да он заводится! — испугался Газават. — У него истерика начинается! Черт! Надо срочно смягчать условия, а то еще и впрямь завалит, псих долбаный!»

Однако лица Николай не потерял.

— Тем самым ты убьешь и свою жену! — заявил он. — А кто мне только что бакланил, будто она тебе дороже жизни?

— Не бакланил. Дороже… — Север скрипнул зубами.

— Тогда брось волыну.

— Ты не вруба-аешься! — протянул Север пронзительно. — Если ты меня убьешь, ты и ее потом погубишь тоже! Так или иначе погубишь! Она больна, ты понял, больна! А ты, дерьмо, никогда в это не въедешь! Потому что у тебя сперма вместо мозгов! А ну, резко отпусти девчонку, а то прям щас вмажу тебе пулю в морду!

Газават торопливо пригнулся, пряча свое лицо за головой Милы. Однако ствола от ее виска не убрал и шею не освободил.

— Не дури, Север! — повысил он голос. — Какой тебе навар завалить меня, если я все равно успею грохнуть твою девку?!

— Лотерея! — выкрикнул Север нарочито визгливо. — Вдруг не успеешь?! А если погибну я, ты точно ее уморишь! И умрет она в позоре и мерзости! Нет у меня выбора, ты понял?! Ну что, сыграем в орлянку, Газават? Ставка — жизнь!

«Да он и впрямь псих! — внутренне содрогнулся Николай, глядя на исказившееся лицо Белова. — Пожалуй, хватит мне дразнить костлявую!»

— Предлагаю компромисс! — выкрикнул он поспешно. — Ты уйдешь с оружием! Я прослежу в окно, чтобы ты отвалил, а Гюрза пока побудет со мной. Я отпущу ее, когда подъедут мои ребята, а они скоро подъедут. Ты заберешь свою бабу и разойдемся миром!

«Хрен ты отпустишь Милку, по твоей блудливой роже видно», — подумал Север. Истерику он только разыгрывал, чтобы нагнать страха на врага, а сам мучительно соображал, как поступить. Но выхода не находил.

«Что же мне делать-то, Господи?!» — в сотый, пожалуй, раз за последние минуты мысленно восклицал Север.

И тут он заметил, что Милка подает ему какие-то знаки глазами. Осторожно, чтобы не встревожить Газавата, Север проследил за мимикой жены. Убедившись, что привлекла внимание мужа, Мила указала взглядом вниз, себе под ноги, потом скосилась на дуло «Кедра», после чего как бы провела линию вдоль руки Николая, лежавшей поверх горла девушки. Махнув ресницами, она словно отбросила эту руку. И еще несколько раз энергично указала глазами вниз.

Север едва заметно кивнул. Он понял.

— Так что ты мне ответишь? — спросил Газават, выглядывая из-за головы своей заложницы.

— Не знаю… — отозвался Север напряженно. — А что скажет Милка?

— Ты послушаешь бабу? — насмешливо скривился Газават.

— Да, послушаю! — срывающимся голосом крикнул Север. — Она здесь первое лицо! Если б не она, ты у меня давно бы поджаривался на твоем собственном «электрическом стуле»! Дай ей сказать!

«Ой, припомню я тебе этот базар!» — подумал Газават, а вслух произнес:

— Ладно, пусть говорит Гюрза, — он ослабил хватку на горле девушки. — Ну, скажи, Гюрза, своему Сатиру, ты хочешь жить?

Прежде чем что-либо произнести, Мила демонстративно громко и хрипло отдышалась.

Север внутренне напрягся.

— Я скажу… — начала Мила, с трудом выговаривая слова. И тут же закашлялась. Откашлявшись, попробовала снова:

— Я скажу…

Не делая паузы, Мила вдруг всем телом рванулась вниз, пытаясь выскользнуть из-под руки Николая. Голова девушки на мгновение оказалась ниже дула «Кедра». Газават и Север выстрелили одновременно. Но очередь из пистолета-пулемета ушла в противоположную стену, а вот беловская револьверная пуля, прошив ладонь Газавата, выбила у него оружие. Тотчас упавшая на колени Мила резко развернулась всем корпусом назад и профессионально метко врезала Николаю кулаком между ног. Бандит с ревом повалился на пол.

— Ну вот и конец тебе, Газаватушка! — зло произнесла Мила, вставая с колен и поднимая «Кедр».

— Замри, жена! — Север метнулся к ней.

В три прыжка он оказался рядом и вырвал ствол у нее из рук.

— Ты что, Север?! — удивилась Мила. — Этого выблядка давно ждут в морге! Заждались уже! Ты хочешь сохранить ему жизнь?!

— Сначала он мне все расскажет о наркотиках! — скаля зубы, зарычал Север. — Сначала он сдаст мне свой бизнес! И только потом я, так уж и быть, отпущу его на тот свет!

Он подхватил корчившегося Газавата, Дотащил до кресла, назначение которого определил сразу, едва увидел, швырнул в него Николая и пристегнул за руки и за ноги специальными ремнями.

Глаза Милы сверкнули.

— Север! — закричала она. — Неужели после всего, что случилось, тебя еще интересует этот поганый героин?!

— Интересует! — взвизгнул Север. — Героин — это миллионы, это власть! И сейчас я вытрясу из Коляна все, что он знает! Все, что он имеет! До последнего гроша!

— Север! Если ты притворяешься, то прекрати! Немедленно прекрати! — На Милу накатило внезапное озарение: только сейчас ей пришло в голову, что Север, возможно, притворяется, хотя она не сумела бы объяснить, почему так подумала. — Романов нас предал, ты понял это?! Мы ничего ему больше не должны! Мы свободны от всех обязательств! Кончай Газавата и идем! Этот подонок давно заслужил смерть!

— Ну нет! — Север плотно вошел в роль. — Мне не нужна жизнь Газавата. А что Романов предал нас, я понял сразу! Только мне плевать на Романова, всегда было плевать! А Кольке я крепко припеку задницу, если он не расколется!

Север влепил Газавату пощечину.

— Эй ты, шкура блатная! Откуда у тебя дешевые наркотики?! Отвечай, пока тебя добром спрашивают!

— Да пошел ты! — собравшись с силами, выдал Николай.

— Ну держись, сука! — Север обернулся к Миле. — Как эта штука включается, знаешь?! «Электрический стул» этот?!

— Я не скажу! — отрезала Мила. — Я не позволю тебе пытать человека ради сраных баксов! Убей его и идем!

— Ах, не скажешь?! Ладно, обойдемся домашними средствами!

Север вскинул «Кедр» и одиночным выстрелом разнес Газавату коленную чашечку.

— А-а-а, гондон! — дико заорал Газават. — Ну, погоди, отморозок траханый! Сейчас приедут мои ребята и ты получишь по полной программе! Тогда уж я повеселюсь!

Как раз в этот момент со стороны ведущего к особняку шоссе донеслись взрывы и звуки пальбы.

Север осклабился.

— Твои ребята не приедут! Потому что мои ребята их сейчас в аккурат поджаривают! А я поджарю тебя!

Он отбросил пистолет-пулемет и принялся судорожно искать кнопку включения «электрического стула». Наконец нашел, хотя ее и трудно было различить на стене.

— Вот она, родная! — воскликнул Север, дыша свирепой радостью. — Теперь отведай собственного блюда, Газаватушка!

Он пустил электричество. Тело Николая задергалось, забилось в конвульсиях. От воплей бандита, казалось, сейчас лопнут барабанные перепонки.

— Север, оставь его! — закричала Мила. — Что ты с собой делаешь, в кого ты превратился?! Ты же всегда стоял за справедливость, ты даже был добрым! Зачем ты становишься зверем?!

— А в этом мире нельзя быть добрым! — рявкнул Север.

— Раньше ты думал иначе!

— Раньше я был дураком!

— Но ради чего ты мучаешь этого урода?! Неужели действительно только ради того, чтобы стать наркобароном, чтобы наживаться на чужой беде?! Неужели только ради денег?!

— Именно ради них!

— Не верю! — жалко выкрикнула Мила — ее моральные силы были уже на исходе.

— А это уж твое дело, телка! — бухнул Север, словно тупое шило воткнул.

У Газавата началась неудержимая рвота. Его выворачивало и выворачивало, а вскоре вместо полупереваренной пищи он изверг из себя слизь пополам с кровью.

Север выключил электричество.

— Еще сдохнет раньше времени! — прокомментировал он свои действия.

Газават был в сознании. Свинцовыми от боли глазами он посмотрел на своего палача.

— Ничего я тебе не скажу, Север, — произнес бандит почти спокойно. — И знаешь, почему? Потому что, если я скажу, ты меня сразу убьешь. А в загробную жизнь я, извини, не верю. Я очень хочу еще пожить на этом свете. Мои пацаны сюда все равно прорвутся. Я их дождусь.

— Я сделаю тебя полным калекой! Тебе жизнь станет не в жизнь! — взвился Север.

— Ой, напугал! — слабо улыбнулся Газават. — Сейчас хирурги творят чудеса. Пересаживают любые органы. Если я выживу, врачи на Западе так меня починят — стану лучше прежнего. За деньги там все можно. А уж доноров мне братва найдет каких угодно — Россия большая, и в ней много лишних двуногих. Миллионы никому не нужного быдла, которое даже заработать толком не умеет. Так что доноры будут — любые и в любом количестве.

— Ты все равно не выживешь! — заорал Север. — Лучше сразу колись! Тогда умрешь легко!

— Ну нет! — хмыкнул Газават. — Молчать — моя последняя надежда. А боли я почти не боюсь. Мне даже объяснили, почему. Хочешь, тебе объясню?

— Объясни! — Север заинтересовался.

— Как мне говорили, центр боли в мозгу человека находится рядом с центром сексуальности. У меня центр сексуальности очень развит. Видимо, за счет центра боли. Поэтому пытай меня сколько угодно — бесполезно.

— Ты врешь! — Север клокотал. — Ты нарочно затягиваешь базар, чтобы оттянуть начало новой пытки!

— Повторяю: пытать меня бесполезно.

— Говори, откуда героин!

— Не скажу. Пока я молчу, я нужен тебе живым. Так что продолжай свои забавы.

— Север! — опять позвала мужа Мила. — Ты можешь оставить его в покое хотя бы ради меня?

— Тебе его жалко?! — взбесился Север.

— Дурак! Мне тебя жалко! Ты, ты окончательно испоганишь свою душу! Ты не сумеешь больше стать человеком после того, как зверски истязал кого-то ради наживы!

— Мне и раньше случалось пытать всяких подонков!

— Но ведь не ради наживы!

— Какая разница?!

— Огромная!

— Да пошла ты! — огрызнулся Север, а сам подумал: «Знала бы ты, девочка, ради чего я на самом деле стараюсь!»

— Значит, боли ты не боишься?! — обернулся он к Газавату. — А как насчет ампутаций?!

— Чего?! — Николай, похоже, испугался.

— Для начала мы снимем с тебя скальп! — Север достал пружинный нож, выщелкнул лезвие. — Вон какая у тебя знатная шевелюра! Славный получится трофей!

В отличие от своей «пехоты», брившей голову почти наголо, Газават носил модельную стрижку, и шевелюра у него была действительно знатной.

— Ты серьезно? — спросил бандит несколько недоуменно.

— А то! — Север вцепился ему в волосы.

— Ну нет! Этого я не позволю! — отчаянно закричала Мила.

Она бросилась к мужу, схватила его за предплечье и попыталась оттащить от Николая.

Север ударил жену наотмашь тыльной стороной ладони. Ударил так, как привык последнее время бить Милу — сильно, но очень расчетливо и точно. Девушка упала и зарыдала от бессилия, колотя рукой по полу.

— Приступим! — ухмыльнулся Белов в лицо Газавату.

Он опять схватил его за волосы, полоснул ножом вокруг головы и рывком содрал скальп. Из рассеченных жил хлынула кровь.

Рев Газавата слился с безнадежным щемящим криком Милы. Ей казалось, что это Север сейчас оскальпировал самого себя.

Белов отшвырнул кровавый трофей прочь, вытер нож об одежду Газавата и поглядел в глаза своей жертве. Бандит оставался в сознании.

— Ну как тебе такой расклад, приятель?! — вопросил Север торжествующе.

— Ты псих… — простонал Николай. — Перевяжи меня…

— Хрен тебе, детка!

— Перевяжи… Я ведь истеку кровью…

— Сперва информация!

— Ладно, твоя взяла… Я все расскажу. А то умру от потери крови раньше, чем подоспеет помощь. Только ты перевяжи меня. Бинты есть в аптечном ящике, он под лежанкой…

— Перевяжу, но учти: будешь потом молчать, я бинты с тебя просто сорву, ты понял?!

— Понял. Перевязывай.

Газават был страшен: искаженное болью лицо залито кровью, череп — сплошная кровавая рана.

Север нашел аптечный ящик, перевязал Газавату голову. Подумав, перевязал ему и простреленное колено.

— Готово. Теперь говори, а то я эти тряпки разом срежу! — Белов держал нож наготове.

— Прежде дай слово, что потом не убьешь меня. Говорят, твоему слову можно верить.

— Север Белов никогда своего слова не нарушал, это любой знает! — напыщенно выдал Север.

— Так обещаешь не убивать меня?

— Обещаю.

— Хорошо. Тебя интересует, откуда я беру дешевый героин? Объясняю. У меня собственная плантация опиумного мака.

— Где?

— Километрах в ста от города.

— Ты врешь! В нашем климате опиумный мак не вызревает! Из того, что растет у нас, невозможно делать героин!

— Это смотря какой мак! — криво усмехнулся Газават. — Мой мак — чернобыльский, облученный, мутировавший. Он огромных размеров, и «дури» в нем содержится больше, чем в лучших сортах азиатского! Я в свое время купил семена у чеченов, а они привезли их из Белоруссии!

— Ты ж воевал с чеченами!

— Сперва воевал, потом помирился. Они сейчас главные оптовые покупатели моего героина. Распространяют по всей России, да и Европе с Америкой перепадает.

— Как найти плантацию?

— Карта в сейфе. Сейф в углу, за лежанкой. Он замаскирован. Нажмешь на кнопку возле задней левой ножки лежанки, в стене откроется тайничок, в нем сейф. Там, кстати, не только карта…

— А ключ от сейфа?

— Ключа нет. Замок кодовый.

— Назови код.

Газават назвал. Север чувствовал — бандит не врет.

— Как тебе удается скрывать плантацию от ментов? Я имею в виду не здешних, ссученных, а РУОП, например…

— А здесь кругом леса — глухие, непролазные… Даже с воздуха заметить мой мак довольно трудно. Да никто специально и не ищет. Кому придет в голову искать в наших местах плантацию опиумного мака?

— Кто на ней работает?

— Дагестанцы. Представители одного бедного рода. Точнее, народа. Ихний аул в Дагестане, человек триста — это отдельный народ, со своим особым языком и особыми обычаями. Однажды в наш город залетел джигит из этого аула, залетел почти случайно и умудрился повздорить с чеченами. Его чуть не убили. А я отбил парня: враг моего врага — мой друг, я как раз тогда «зачищал» местную чеченскую общину под гребенку. Так вот, тот малый оказался сыном вождя своего народа, или что-то в этом духе. Потом я ездил к нему в гости, в Дагестан, и весь аул на Коране поклялся верно служить мне. Теперь тамошние молодые джигиты проходят на моей плантации производственную практику, — Газават опять усмехнулся. — Я им доверяю абсолютно, тем более что являюсь для их народа благодетелем почище Аллаха. За счет работы на меня весь аул стал жить безбедно.

— А где перерабатывают мак в героин?

— На городских фабриках, которые нынче остановлены, есть мои цеха. Они единственные функционируют бесперебойно. И строго засекречены. Пашут там те же дагестанцы, вахтовым методом, так что в городе их почти не видно. А производство наладили местные специалисты-оборонщики. Их семьям тоже жрать хочется, и желательно сладко жрать. Впрочем, все материалы на данную тему ты найдешь в сейфе.

— Как ты вывозишь героин из города?

— Вывозит мэр и его администрация по своим каналам. Наш мэр женат на дочке областного губернатора, ему везде зеленая улица… По крайней мере в границах области. А дальше уже заботы чеченов, покупателей… Впрочем, и об этом — тоже в сейфе…

Мила слушала разговор мужчин и тихо, надрывно стонала. Она думала, что вот сейчас навсегда теряет любимого мужа, единственного драгоценного для нее человека в жизни. В тот момент, когда Север срывал скальп с Газавата, Мила вдруг всем своим существом ощутила, что ее муж — самый страшный человек на Земле… «Стоит ли вообще после этого жить? — думала девушка. — Север теперь станет наркобароном, уже окончательно ясно, что станет… Как мне перенести это, Господи?!»

Слушая Газавата, Север стоял спиной к двери зала. Мила, погруженная в свои мысли, вообще не видела ничего вокруг.

— Отойди от босса, Сатир, и не делай резких движений! А то мы завалим твою бабу! — услышал вдруг Белов грубый голос, раздавшийся сзади. Север медленно обернулся и увидел три «Кедра», два из которых были наведены на Милу, а один — на него самого. Оружие держали парни в камуфляжке.

 

Глава 33

Когда Ватин и Чугун прорвались наконец к особняку Газавата, они были уверены, что за спиной оставили только трупы. Бандиты израсходовали весь свой запас гранат. После такой «зачистки», считали парни, никто из «бомжей» остаться в живых просто не мог.

— Отдышаться бы, шеф… — пробормотал Чугун, останавливаясь у проема выбитых ворот ограды виллы.

— Десять секунд! — разрешил Ватин. — Может, и Беркут с Крокодилом пока подгребут, если целы остались…

Беркут появился почти тотчас. Но один.

— Вперед, быстро! — приказал Ватин обоим бойцам. — А где Крокодил? — спросил он Беркута уже на бегу.

— Издох, ко-зел! — Беркут яростно сплюнул. — Ссыкло поганое! Чуть меня с собой не утащил!

— Издох из-за собственной трусости? — уточнил Ватин.

— Только из-за нее! — Беркут клокотал.

— Тогда черт с ним! — «отпел» парня Ватин. — А «бомжей» вы на своей стороне всех положили?

— Кажись, всех… Как бульдозером проехались…

— Отлично!

Больше бандиты не переговаривались — берегли дыхание.

…И вот они стояли в дверях зала, держа на прицеле Севера и Милу. Север понимал: его не убили сразу только потому, что боялись задеть Газавата. Тот находился на одной линии огня с Беловым.

Увидев своих, Газават словно ожил.

— Ватин, братуха! — захрипел он. — Не чаял уже тебя живым встретить!

От боли, спровоцированной эмоциональным напряжением, Николай, подобно японцу, со свистом втянул в себя воздух сквозь зубы.

— Босс! — проорал Ватин. — Всех пацанов, что были со мной, положили «бомжи»! Они дорогу подожгли! Облили бензином и подожгли, когда наши тачки ехали!

— Наверняка этот гад такой финт придумал! — зло процедил Газават, слабо кивая на стоящего перед ним Севера.

— Но и мы всех «бомжей» завалили, босс! — похвастался Ватин.

— Точно всех? — насторожился Газават.

— Точно!

— Ну, хорошо… — Газават вздохнул с облегчением. — Ты умный малый, Ватин! Ты правильно сделал, что взял на прицел Гюрзу! Иначе этот гребаный Север пострелял бы вас влет! А теперь он не дернется! Девка ему дороже жизни! Глаз с нее не спускайте!

Север действительно боялся даже пошевелиться. Потому что два автоматных ствола смотрели на Милу…

— Отойди от босса, козел! — крикнул Белову Ватин.

— Хочешь его убить? — осклабился Газават. — Нет, ты погоди! Он мне пока нужен! Он тут досыта наигрался со мной, как кошка с мышкой! Теперь моя очередь!

— Эй, ты! Брось оружие! — приказал Ватин. — Босс, у него ведь есть оружие? Ну, кроме ножа?

— Револьвер в кобуре под свитером.

— Слышь, Сатир! Очень-очень осторожно вытащи свой револьвер и брось его на пол. Учти: одно резкое движение, и твоя девка — труп! Нож, кстати, тоже брось!

Север отшвырнул нож, медленно вытащил револьвер и тоже кинул его на пол. Теперь Белов был совершенно безоружен. Отнятый им у Милы «Кедр» валялся далеко в углу зала, возле лежанки…

— Свяжи его, Ватин! — приказал Газават. — Только подходи к нему один, пацаны пусть держат на прицеле девку! Этот мерзавец и с голыми руками опасен, как гремучая змея!

— Да знаю, шеф… — погрустнел Ватин, вспоминая десятки убитых братков. — Почему ты не хочешь сразу его прикончить? От греха? Прикажи, и я…

— Нет, не время еще! — жестко произнес Газават. — Свяжи его! Рано ему, козлу, пока умирать!

Ватин опасливо приблизился к Белову. Он теперь боялся всего, относящегося к этому человеку.

Однако Север позволил связать себя беспрепятственно. Он слишком любил Милу, чтобы рисковать ее жизнью…

— Теперь освободи меня, а его посади на мое место! — велел Газават Ватину.

Тот осторожно отстегнул «папу» от кресла, помог встать. Стоять Николай мог только на одной ноге.

— Ничего! — заявил он. — Привали меня пока к стене, потерплю. А его сажай! Пацаны! — крикнул Газават Беркуту и Чугуну. — Вы там не зевайте! Гюрза должна быть все время на мушке! Если этот дернется — валите ее сразу!

Но Север не дергался. Он покорно уселся в кресло.

— Сначала пристегни ему ноги, Ватин! — командовал Газават. — А уж потом развяжи руки и пристегни их! Осторожнее!

Подобная перестраховка могла бы показаться странной несведущему человеку. Но Газават и Ватин слишком хорошо поняли, шкурой почувствовали, каков Север в деле. И предпочитали не дразнить смерть.

Вскоре Белов стал абсолютно беспомощен.

— Отведи меня на лежанку, братан! — сказал Газават Ватину. Тот отвел, усадил.

— Ну вот, а теперь развлечемся! — заявил Николай радостно.

— Включить ток? — по-своему понял его Ватин.

— Нет, братуха! — произнес Газават торжествующе. — Этот урод настолько меня сегодня измучил, что я хочу воздать ему по полной программе! Мне Гюрза нынче продемонстрировала, как мало она боится боли. Надо думать, Север такой же, они ведь одинаковые. А я хочу сделать ему больно, очень больно, по-настоящему больно! Чтобы он корчился и визжал! Чтобы проклял день своего рождения! И я знаю, как это сделать!

— Приказывай, босс, — пожал плечами Ватин.

— Беркут, Чугун! — крикнул Газават. — Отложите автоматы, они уже не нужны! Возьмите Гюрзу и оттрахайте ее! Да расположитесь так, чтобы ее муженек видел все подробности со своего трона! Действуйте! Не забыли еще, как объезжают капризных самок?..

— Не делайте этого! — крикнула Мила, вскакивая с пола, на котором до сих пор сидела. — Лучше не делайте!

В ее тоне явно звучала угроза.

— Ватин, помоги ребятам скрутить девку! — велел Николай. — А то она больно шустрая, еще зашибет кого!

Мила пыталась отбиваться, но втроем бандиты быстро скрутили ее, оттащили туда, где Север мог лучше видеть экзекуцию, и разложили на полу.

— Газават, прекрати это! — отчаянно заорал Север. — Прекрати, козел, а то я точно убью тебя! Мертвый явлюсь и зубами загрызу! Прекрати это, Газават!

— Ну нет, Сатирчик! — расхохотался Газават. — Меня еще никто не унижал так, как ты сегодня унизил! Я такого не прощаю! Теперь твоя очередь!

Мила изо всех сил вырывалась из держащих ее рук.

— Отпустите меня, идиоты! — кричала она. — Отпустите! Хоть себя пожалейте! Север же вас не просто убьет! Он с вас с живых кожу сдерет, животы ваши выпотрошит, все жилы вытянет, а потом зажарит на медленном огне! Вы будете умолять о смерти, а смерть он вам подарит ой как не сразу! Он же монстр, монстр, а я его собственность! Оставьте меня, дураки! Пожалейте себя!

Парни, не слушая ее, продолжали свое дело. Ноги Милы силой раздвинули, на них сели Ватин и Беркут, одновременно прижимая к полу руки девушки, а Чугун задрал ей подол и попытался войти в нее.

— Ну что вы там возитесь?! — крикнул Газават, заметив какую-то заминку. — Чугун, в чем дело?! Может, у тебя не стоит?! Тогда уступи место другому!

— Стоять-то стоит!.. — отозвался Чугун. — Но, босс, я не могу ей всунуть! Такое впечатление, что у нее нет дырки!

— Сунь в задницу!

— Пробовал уже! Туда тоже не лезет!

— Уступи место другому! — рявкнул Газават.

Однако ни Беркут, ни Ватин, попеременно сменявшие Чугуна, тоже не смогли ничего добиться.

— Дьявольщина какая-то! — взревел Газават. — Тогда убейте ее! Убейте эту суку, эту ведьму, немедленно убейте, чтобы ее адский муженек видел!

— Не-е-ет!!! — Север словно взбесился. От его безумного воя, похожего на волчий, только во много раз превосходящего волчий по силе звука, казалось, затряслись стены. Белов с такой силой начал рваться вон из кресла, что Газават всерьез испугался: не порвал бы этот упырь ремни, выдерживающие нагрузку более пяти центнеров!..

И вдруг все кончилось. Три коротких визгливых выстрела расшвыряли в разные стороны Чугуна, Беркута и Ватина. Газават и Север одновременно вскинули глаза на дверь зала. В ее проеме стоял Умник, обеими руками сжимавший свой верный «ТТ».

 

Глава 34

Умнику повезло. Взрывом гранаты его контузило, а потом завалило мертвыми телами сотоварищей. Когда Семен очнулся, все уже было кончено. Он вылез из-под трупов, осмотрел себя и убедился, что цел.

Семен прошелся по месту побоища. Никого живых… Банда «бомжей» была уничтожена в полном составе. Но кто ее уничтожил?

«Значит, кто-то обошел нас! — понял Семен. — Кто-то, кто ехал позади кавалькады и заметил пожар раньше, чем сам свернул на нашу дорогу! Этого Сатир предусмотреть, конечно, не мог…»

И вдруг Умника словно ударило. Ведь Сатир в опасности! Если кто-то обошел засаду, значит, этот кто-то прорвался к особняку! А Сатир там один! Шефа надо спасать!

Семен успел вовремя…

— …Освободи меня, брат, — попросил Север.

Умник бросился к шефу, отстегнул его от кресла.

Север встал и тотчас сам кинулся помогать Миле, пытавшейся спихнуть с себя рухнувший на нее труп Ватина.

— Как так случилось, что они не смогли тебя трахнуть? — спросил Север тихо.

— Не знаю… — пожала плечами Мила. — Я очень не хотела этого. Боялась. Тебя боялась. И у меня внутри словно закаменело все. Я как бы не пустила их в себя… не знаю уж, как это получилось.

— Ясно… — Север еще не понимал, радоваться ему или волосы на себе рвать. Ситуация странная… и как она отзовется в будущем?

Вдруг снова визгливо рявкнул «ТТ». Следом раздался звериный вой Газавата.

Север вопросительно посмотрел на Умника.

— Этот козел хотел что-то достать из-под лежанки, — пояснил Семен. — Или нажать что-то, черт его разберет… Я решил, нам это ни к чему. И прострелил ему руку.

— Ты правильно решил, Сеня, — кивнул Север.

Он подошел к лежанке, достал из угла валявшийся там «Кедр».

— Ну что, Газават, пришел черед платить долги! — усмехнулся Север.

Тот смотрел бешеными глазами.

Север поднял пистолет-пулемет.

— Ты ж давал слово не убивать меня! — прошипел Газават.

— Давал, — согласился Север. — Но до того, как ты приказал изнасиловать мою жену. Ты зря так поступил, Коля. Я же предупреждал тебя.

— Упырь проклятый! — простонал Газават.

Север выстрелил, и стрелял до тех пор, пока не опустошил магазин «Кедра». Очередь превратила живот и грудь Газавата в кровавое месиво.

Отбросив оружие, Север отвернулся от трупа.

— Вот ты уже и слово свое не держишь… — произнесла Мила с каким-то жутким горьким равнодушием.

Север вздрогнул. Он хотел ответить, но удержался. Потому что вдруг понял: оправдываться, объясняться бессмысленно, Мила просто не пожелает принять никаких оправданий и объяснений. Что-то случилось с нею сегодня, что-то такое, чему нет аналогов в прошлой жизни Беловых…

— Надо уходить, шеф, — напомнил Умник.

— Погоди, — возразил Север. — Мы должны прихватить с собой нашу добычу.

Пользуясь указаниями уже покойного Газавата, Север легко отыскал потайной сейф. Минут десять бегло просматривал папки с документами.

— Ого, тут есть компромат даже на Львивченко, — произнес Север как бы про себя. — Отлично… Запаслив был Газаватик. Сеня! Поищи здесь где-нибудь сумку побольше. Надо все это сложить, а тут еще видеокассеты…

Вскоре они покидали особняк.

— До трассы доберемся лесом, — говорил Север. — На всякий случай, мало ли… А до города — автобусом, здесь поблизости ходит рейсовый…

— Наши тачки, наверно, целы, — вмешался Умник. — Можно взять…

— Да, пожалуй, — согласился Север, подумав. — ГАИ и вообще всю городскую милицию Газават на сегодня наверняка нейтрализовал. Менты ничего не будут предпринимать по крайней мере до завтра… Но завтра нас не должно уже быть в городе! Побоище мы устроили весьма масштабное, вся область на уши встанет…

— И куда мы сейчас?

— Сначала в бункер. Заберем остатки нашего «общака». А потом захватим твою Гальку и на вокзал. В Москву…

— Ты отдашь Галине ее деньги?

— Конечно. Я обещал.

— А что мы вообще будем делать дальше, шеф? Наши все погибли…

— Сень, а сам ты что собираешься делать со своей жизнью?

— Не знаю… Как скажешь, Сатир…

— Ладно, после решим! — Север покосился на Милу. Та шла рядом, совершенно безразличная к разговору мужчин. Казалось, она даже не слушала их. Словно ничто в этом мире ее больше не интересовало, в том числе и собственная судьба…

 

Глава 35

За окном поезда плыла ночь. Север стоял в тамбуре и курил. Настроение у него было слегка приподнятое. Только что в двухместном купе спального вагона он сделал то, чего так боялся после случая на газаватовской вилле: трахнул Милку. Девушка реагировала с обычной своей нимфоманской страстью, и это успокоило Севера: он всерьез опасался, что жена и от него «закроется», как «закрылась» от троих насильников. Но ничего подобного не произошло. И хотя Север очень волновался по поводу морального состояния Милы — того ледяного отчуждения, с которым она теперь относилась к мужу, — он все-таки радовался. «Неужели?! — билась надежда в его груди. — Неужели Милку наконец «замкнуло» и она теперь в качестве сексуального партнера воспринимает только одного меня? Неужели получилось?!»

События в особняке свидетельствовали в пользу этого. Однако Север не спешил делать окончательные выводы: прежде Милку надо показать Паше Кузовлеву, а уж потом либо прыгать до потолка от счастья, либо… либо продолжать свои страшные кровавые игры, если понадобится. До полного излечения Милки или до собственной смерти… это уж как Бог даст.

И все же Север очень хотел верить в лучшее.

«Неужели заживем спокойно? — думал он. — Ведь хватит уже с нас… И то удивительно, как не погибли до сих пор. Мотаемся по стране, продираемся сквозь грязь и кровь, сквозь автоматный визг, как Бонни и Клайд из американского фильма… Нет, конечно, мы другие, мы не ради наживы в эти игры играем, но сходство есть, к сожалению… Бонни и Клайд… Бонни и Клайд, как вас теперь зовут?»

Неожиданно в его голове сами собой начали складываться стихи.

Север удивился: он никогда раньше не сочинял стихов, хотя любил их всегда. Может, просто некогда было? Или считал, что лучше признанных мастеров все равно не напишешь, и пробовать нечего? А сейчас вот прорвало, надо же… Не ожидал от себя… «И ведь увлекательное занятие, — подумал Север, — захватывает! Попробуем дальше…»

«А ведь из этого может получиться песня, — подумал Север. — Проблемная песня. Сколько молодых идиотов мечтают сейчас податься в мафию, ибо нынче престижно быть бандитом, а больше и ткнуться-то некуда — не на заводы же или шахты, где годами не платят зарплату… И подаются, и верными псами служат разного рода «папам» и «папикам», землю роют… А я их потом убиваю, потому что их нельзя не убивать, потому что они уже не люди и людьми никогда больше не станут… А, ладно! Вернемся к стихам, вернемся к Бонни и Клайду…»

Кажется, все… Правда, если делать из этого песню, то припев можно повторить еще раз, в несколько видоизмененном варианте. Приблизительно так:

«Вот и сварганил Бонни и Клайда с российской спецификой», — подумал Север, слегка подсмеиваясь над собой. — Можно идти хвастаться Милке. Впрочем, нет, Милке сейчас не похвастаешься… Разбудить, что ли, Сеньку с Галкой?»

Север подошел к купе, соседнему с его собственным. Хотел постучать, но прежде прислушался. Оттуда доносилась весьма характерная возня. Да, ребятам сейчас не до стихов, понял Север, у них там сейчас и так сплошная поэзия… Ох, Гелла, ох, ненасытная девка! А ведь бросит парня, как пить дать бросит, едва почувствует себя в безопасности и богатой! Хотя все правильно, пусть бросает, не нужна Умнику такая жена.

Галина поехала в Москву вместе с остальными, как подозревал Север, только из страха. Она боялась города, где ее могли вычислить оставшиеся газаватовцы или милиция, боялась и податься куда-нибудь самостоятельно: ей, как считала она, была необходима пластическая операция, которую обещал устроить Север. Без операции, думала Галина, ее обязательно схватят менты или «шестерки» банковской корпорации в связи с убийством Бориса Анатольевича.

…Из города Север вывез вчера свою компанию чисто, привычным безотказным способом: на электричках до ближайшего более-менее крупного железнодорожного узла. А уж там они взяли билеты до Москвы. И поехали с относительным комфортом — в спальном вагоне…

 

Глава 36

К Павлу Кузовлеву они заявились прямо в больницу.

Когда Павел вошел в свой кабинет и увидел ожидавшую его компанию, он церемонно и слегка иронично отвесил общий поклон. Кузовлев ожидал гостей: Север позвонил ему с вокзала, и Павел предупредил охрану клиники, чтобы его друзей впустили.

Скользнув глазами по присутствующим, врач остановил свой взгляд на Галине. Удивленно поднял брови.

— Света, а ты как тут очутилась? Ты ж должна быть в отделении. Или просто старых знакомцев решила встретить?

— Я не Света, а Галя! — заявила Гелла.

— Ух ты! — Кузовлев искренне изумился. — Я знаю, что у нашей Светланы есть сестра-двойняшка, но такого сходства не ожидал, честное слово!

— Паша, это сходство надо как раз убрать! — вмешался Север. — Этой девушке необходима пластическая операция!

— Этой девушке пластическая операция совершенно ни к чему, — возразил Павел насмешливо. — Поскольку этой девушке ничего не угрожает!

— Во-первых, почему не угрожает, и во-вторых, откуда ты-то знаешь? — поинтересовался Север.

— Во-первых, — с улыбкой начал Павел, — потому что эту девушку никто не ищет. Убийство ее покровителя банкира оказалось очень на руку его компаньонам, они присвоили капиталы покойника, а милиции представили твой налет на пансионат корпорации как ловко организованную «заказуху», осуществленную путем сговора с тамошними охранниками, — это ведь именно они расстреляли потерпевшего… Короче, виновные уже благополучно сидят. О Галине Куприяновой при этом никто даже не вспомнил. А что сбежала — ее дело, лишила себя своего банковского счета, заработанных денег, изъятых в пользу нанимателей. Больше она никого не интересует. Ты, Север, помог кому-то избавиться от внутреннего конкурента. Можешь даже потребовать с господ финансистов гонорар! — пошутил Павел.

— Пусть они подавятся всеми своими гонорарами! — поддержал шутку Белов. — Но тебе-то откуда известны подробности этого дела?

— Им занималась моя служба безопасности, — пояснил Павел. — Видишь ли, Света Куприянова очень полюбилась нашему коллективу. Отличный работник и чудесный человек. Нам всем хотелось, чтобы Светлана жила спокойно, не боялась выходить на улицу из-за своего внешнего сходства с сестрой — просто поразительного сходства, как я могу судить сейчас!.. Ну я и дал ребятам команду разобраться.

— У тебя появилась служба безопасности, Паша? — удивленно спросил Север.

— Появилась… — вздохнул Павел. — Видишь ли, Север, клиника приносит заметную прибыль… Обнаружилось много охотников прибрать ее к рукам. Приходится оборонятся…

— Ясно. Если понадобится моя помощь, ты только скажи… — Север в упор посмотрел на друга. — Только не стесняйся… — от его слов повеяло могильной жутью.

Все присутствующие невольно поежились.

— Спасибо, Север, спасибо, — хмыкнул Павел. — Но, надеюсь, привлекать тебя мне не придется. Не до такой уж степени все плохо! — улыбнулся он.

— Гляди… — произнес Север мрачно. — А то ведь ты знаешь, я за тебя кого угодно…

— Оставь! — перебил Павел. — У меня жена и дети. Я не умею жить в подполье, как ты. Да и не хочу. Поэтому всегда предпочту худой мир доброй резне!

— Гляди… — повторил Север, на сей раз совсем мягко.

— Ладно! — оживился Павел. — Представь мне моего четвертого гостя, и перейдем к делу!

Север представил ему Умника. Мужчины пожали друг другу руки.

— А теперь к делу! — с энтузиазмом воскликнул Павел. — Сдается мне, Север, что тебе самому не терпится, чтобы я перешел к делу, верно?

— Верно.

— А мое главное дело сегодня — это ты, Мила, да? — Павел обернулся к девушке.

Она подняла на него больные глаза.

— Да, Паша.

Голос Милы звучал глубоко и глухо, словно из подвала, но говорила она почти без выражения.

— О-о-о, девочка! — насторожился Павел. — Да ты, я смотрю… Пройдем-ка в мой кабинет.

Кузовлев собирался в очередной раз провести с Милой сеанс глубокого психоанализа, чтобы выяснить, каков ее нынешний психический статус и в какой очередной стадии находится ее нимфомания.

— Север, ты знаешь, где кабинет, можешь заглядывать, если соскучишься, ты не помешаешь, — сказал Павел, уводя Милу.

— А ты долго? — спросил Север.

— Часа три минимум… Вы можете пока сидеть здесь. А захотите поесть или выпить — вон кнопка, вызови секретаря, вам все подадут. Я распорядился.

— Я хотела бы получить мои деньги прямо сейчас! — заявила Галина, когда Павел и Мила вышли.

— На здоровье! — усмехнулся Север.

Раскрыв одну из своих громадных сумок, он начал вынимать оттуда пачки долларов. Отсчитав миллион, предложил Галине:

— Проверь!

Та дотошно пересчитала баксы.

— Не обманул… — констатировала она слегка удивленно. — Не кинул, надо же!.. А я-то…

— Ну вот, Сень, а теперь и нам с тобой пора поделить оставшееся, — бесцеремонно прервал Север Геллу, словно ее и в комнате не было. — Осталось, правда, меньше, чем я отдал, но ты ведь не в претензии, брат?

— Обижаешь, Сатир! — проронил Умник жестко.

— Тогда просто разделим остаток пополам, и кончено.

— Не пополам, — возразил Семен, — на три части. Гюрзе тоже полагается доля. Гюрзу принимали в бригаду на общих основаниях, как бойца, а не как соску. Она имеет те же права, что и все.

— Но мы же с Гюрзой… — начал было Север удивленно.

— Это ваше дело, — перебил Умник. — Но если делить по справедливости, то давай по справедливости. Тебе, кстати, положена еще четверть сверху, как атаману.

Гелла смотрела на Умника с презрением во взгляде.

— Свою четверть я жертвую в общий котел, — объявил Север.

— Твое право, — не стал возражать Умник.

— Пацаны, вы что, обалдели?! — спросила Гелла изумленно. — Это куда я попала? В пиратский роман?

— Чего?! — опешил Семен.

— А девушка удивляется, почему мы с тобой не режем друг другу глотки из-за денег, — пояснил Север. — Она намекает, что мы ведем себя, как благородные пираты — персонажи бульварных романов прошлого века. Проще говоря, как придурки.

— Галька, ты чего?! — на сей раз возмутился Умник.

— Да нет, Сеня, он не так понял… — моментально вяла Галина. — Мальчики, проводите меня, а? Мне одной столько бабок тащить по городу страшно. Еще убьют…

— Куда провожать? — спросил Север.

— Я знаю надежный банк… И меня там знают. Открою счет…

— Проводим, конечно! Да, Сатир?! — подхватил Умник.

…В больницу Север вернулся один — Семен остался с Геллой. Впрочем, Белов был уверен — связь этих двоих долго не продлится. Теперь Галя богата и свободна, зачем ей Сенька?

Дожидаться Павла Белову пришлось часа четыре. Наконец тот пришел — совершенно измученный.

— Что с тобой? — удивился Север.

— Милка ужасно неконтактна, — пояснил Павел. — Мне пришлось изрядно повозиться, чтобы вытянуть из нее то, что необходимо.

— Вытянул?! — спросил Север взволнованно.

— Вытянул… — кивнул Кузовлев устало.

— Ну и?..

— Ну и могу тебя поздравить. Ты добился, чего хотел. Ты осуществил наш с тобой проект.

— Она здорова?! — Север почти кричал.

— Нет, не здорова… — поморщился Павел. — Но в качестве сексуального партнера воспринимает отныне только тебя одного. С другими у нее теперь либо вовсе не выйдет, либо она ничего не почувствует, то есть вообще ничего. И, естественно, ей больше не нужны групповые изнасилования. Тебе тоже не обязательно и дальше разыгрывать из себя насильника. Достаточно просто жить с ней. Она от тебя никуда не денется, не сможет. Ибо те импульсы, которые раньше ее мозг получал от групповух, сейчас он получает от тебя, и только от тебя. Милка не в состоянии тебя бросить, а если ты ее бросишь, она умрет.

— Значит, «замкнули» нимфоманию?! — вскричал Север радостно.

— Значит, «замкнули», — подтвердил Павел.

— Но ведь это потрясающе! Это счастье! — От восторга Север даже не замечал отнюдь не восторженного выражения лица Павла.

— Погоди пузыри пускать, — грубовато оборвал Кузовлев друга. — Это еще не все.

— Остальное неважно! — проорал Север. Выглядел он сейчас действительно болваном — одурел от радости.

— Еще как важно, старик, еще как важно… — протянул Павел.

— Ну не томи, выкладывай! — Север, казалось, не верил больше ни во что плохое на свете.

— Для начала я вкратце расскажу тебе, как произошло «замыкание». Благодарить за это ты должен своего Газавата. — Павел невесело улыбнулся.

— Почему? — удивился Север.

— Когда ты его оскальпировал… — Кузовлев скривился. — Все-таки жесток ты, Север, исключительно, это я тебе как врач говорю: и как хирург, и как психиатр…

— Я видел слишком много зла… — смутился Север. — И ненавижу его носителей. Нет у меня к ним жалости…

— Ладно, где-то ты прав, проехали, — продолжал Павел. — Так вот, когда ты скальпировал Газавата, Милка пришла в ужас. Вся твоя игра показалась ей истинной. До этого она еще надеялась, что ты просто болен психически, или ради нее выпендриваешься, как, собственно, и было на самом деле, или наказываешь ее за прошлые грехи… Короче, надеялась, что ты станешь прежним. А тут резко, разом надеяться перестала…

— Почему? — перебил Север.

— Потому что Романов вас предал и стараться ради него ты не мог. Значит, секреты Газавата тебе нужны были действительно для достижения каких-то личных целей. А каких? Обогащения и власти, ты сам внушал это ей. И ничего иного она себе представить в тот момент не могла. И поверила, что ты монстр.

— Но это моя заслуга, не Газавата! — заявил Север ревниво.

— Да, это твоя заслуга, — согласился Павел. — Но только тогда Милку еще не «заклинило» на тебя. «Заклинило» ее чуть позже, когда Газават приказал своим ее изнасиловать…

— Но почему именно тогда? — удивился Север.

— Потому что тогда она уже была убеждена, что ты монстр, но еще продолжала тебя любить. Она не допускала, что ты погибнешь, что ты вообще можешь погибнуть. Ты являлся для нее в то мгновение и бессмертным исчадием ада, и одновременно самым дорогим человеком. И она безумно испугалась, представив себе, что ты сделаешь с теми парнями, если они ее изнасилуют-таки. Представила, кем ты после этого окончательно станешь, представила, что ты для нее навсегда останешься исчадием ада — до этого имелась хоть тень надежды на иной исход. И от страха у нее случился сильнейший вагинальный и анальный спазм. Она как бы не впустила в себя тех парней. А после спазма, который, как решило ее подсознание, был наслан тобой, Милка сочла, что ты действительно демон, живое воплощение мирового зла. И ее нимфомания прочно «заклинилась» на тебе.

— Если я буду с Милкой прежним, не пройдет у нее это самое «заклинивание»? — тревожно спросил Север.

— Нет, не пройдет, — отмахнулся Павел. — Данная установка так же глубока и крепка, как прежняя, вызвавшая нимфоманию. Собственно, новая установка сменила прежнюю… точнее, подкорректировала ее собой. И теперь самораспинаться Милка будет только в твоих объятиях, а не с кем попало, лишь бы покруче и числом поболе…

— Но это ж чудесно! — Север сиял.

— Чудесно?! — Павел жестко усмехнулся. — А как ты собираешься с ней жить — я имею в виду, помимо койки?! Ведь она теперь воспринимает тебя, как совокупность всех трахавших ее раньше подонков, вместе взятых! И относится к тебе соответственно!

Только сейчас Север начал осознавать ужас положения.

— Так она больше не любит меня?.. — спросил он растерянно.

— Не знаю! — бросил Павел. — Любовь есть великая тайна Вселенной и не просчитывается никаким психоанализом. Может, Милка тебя и любит. Но относится к тебе как к суперподонку, чудовищу.

— Паша… Но ведь ты сам предложил мне этот метод… Сам его придумал и разработал план осуществления, а теперь… Что же мне делать?

Казалось, Север полностью деморализован. Кузовлеву даже стало жалко друга.

— Да, я разработал… — сказал Павел. — И я отвечаю за вас. Ничего! Главное, Милка теперь всегда будет при тебе. Вы можете жить спокойно, без эксцессов и риска для жизни. Я буду ее лечить. Пусть долго, но уж потерпи, брат. А ты сам… Ты должен быть предельно ласков и нежен с нею. Сможешь?

— Паша! Да я ее на руках носить буду, пылинки с нее сдувать, я так соскучился по всему этому! Я же люблю ее! — Север дрожал. — Но… Ты сможешь вернуть ее мне?! Ее душу?!

— Как врач, как психолог, я сделаю все от меня зависящее. А ты уж постарайся тоже… как муж.

— Но ее точно не потянет больше в бордель, на панель, в грязь?! — встревожился вдруг Север.

— Точно, — заверил Павел. — Извини уж, но отныне самая грязная грязь для нее — ты…

— Лестно… — Север передернулся.

— Вот так-то, брат… — вздохнул Кузовлев.

— А я начал стихи писать! — невпопад брякнул Север.

— Вовремя… — хмыкнул Павел. — Ну-ка прочти!

Север прочитал «Бонни и Клайда».

— Неплохо, — одобрил Павел. — Покажи их Милке, она же любит поэзию, знает ее… Покажи, будет полезно.

— Думаешь, ей понравится?

— Не в том дело… Стихи — твоя душа. А Милка должна вновь научиться чувствовать твою душу. Но сейчас это ей куда сложнее, чем если бы ты был совсем чужим, незнакомым человеком… Понимаешь?

— Понимаю… — задумчиво и печально произнес Север.

— Тебе будет очень тяжело с нею, — продолжал Павел. — Жутко тяжело. Каждый раз, когда тебе понадобится ее понимание, участие, просто сочувствие, ты будешь натыкаться на стену отчуждения — холодную и непроницаемую. А то и на прямую враждебность. Ты готов к подобному раскладу?

— А выбор у меня есть? — спросил Север резко. — Бросить ее — значит убить, правильно?!

— Правильно… А тебе уже захотелось ее бросить?

— Нет! — почти выкрикнул Север. — Она моя жизнь!.. Но… — добавил он тише, — я так рассчитывал, что хотя бы теперь мы будем вместе не только в койке…

— Об этом пока забудь… — заверил Павел грустно. — И учти: любой твой срыв, любой скандал, устроенный тобой, только усугубит ее состояние. То есть представь: много дней ты над нею трясешься, всячески стараешься отогреть, а потом нервы не выдерживают, и ты затеваешь базар. Вероятный вариант? Вполне. Но знай: подобный базар уничтожит все положительные подвижки, которые могли произойти в Милкином сознании за те самые много дней, пока ты над нею трясся. Короче, береги ее… изо всех сил береги, если действительно любишь. И помни: она полностью от тебя зависит. Полностью.

— Это я как раз помню… — пробормотал Север.

— И еще помни: она ничем не будет помогать тебе в твоих усилиях снять с нее этот морок. Ничем! Ты встретишь только пассивное сопротивление!

— И это я тоже понимаю… — вздохнул Север. — Что ж… Сам ее такой сделал, самому и расхлебывать. Зато ее супружеская верность мне гарантирована.

— Гарантирована, — еще раз подтвердил Павел. — Абсолютно гарантирована. И, вероятно, навсегда.

— На всю жизнь?

— Да, пока жива ее нимфомания, единственным сексуальным объектом для Милы будешь ты, — повторил Павел свой вывод. — А нимфомания почти не лечится, сам знаешь…

— И ненависть Милки ко мне тоже останется навсегда, пока жива нимфомания… — то ли сказал, то ли констатировал Север.

— Отнюдь! — вскинулся Павел. — Докажи Миле, что ты не монстр, возроди ее любовь к тебе, и ее физическая, сексуальная зависимость от тебя перестанет казаться ей унизительной, будет не в тягость, а в радость! При сохранении прежней страстности в постели!

— Насчет постели понятно… А вот скажи, пока есть эта ненависть, Мила может меня предать? Не изменить, а именно предать, по жизни?

— Вряд ли… Инстинкт самосохранения не позволит. Она же понимает, что зависимость между вами односторонняя — она без тебя не может, а ты без нее можешь…

— Могу! — иронично перебил Север. — Это еще посмотреть надо, кто без кого не может в большей степени…

— Физиологически! Я имею в виду — чисто физиологически! — уточнил Павел.

— Значит, на житейское предательство она не пойдет? Можно не опасаться и целиком доверять ей, как раньше? — допытывался Север.

— На серьезное предательство, способное причинить тебе вред, не пойдет ни в коем случае. Говорю же, инстинкт не позволит, — пояснил Павел. — А вот всякие бытовые эксцессы возможны. Мила — девчонка гордая. Вспомни, она легко и с удовольствием позволяла тебе убивать или калечить своих прежних трахальщиков, снимавших ее очередной приступ. Это частично компенсировало ее унижение, хотя она и не стремилась к этому специально… Так что возможны всякие эксцессы, будь к ним готов! — резюмировал Павел.

— Всегда готов, как пионер… Ладно, ша! — Север хлопнул ладонью по столу, но не обидно для Павла, а словно прерывая поток собственных эмоций. — Я все понял… спасибо тебе, Паша! За все. Мы теперь поселимся в Москве, поближе к тебе. По ходу дела, я надеюсь, ты будешь консультировать и меня, и Милку… Я куплю квартиру, и мы попробуем наладить нашу жизнь… Наладим! — вдруг жестко произнес Север, как бы приказывая себе не распускаться. — Обязательно наладим!

— Надеюсь! — бодро сказал Кузовлев.

— Еще, Паша, о другом, — Север перешел на деловой тон. — У меня имеется информация… оперативного характера. Карта расположения огромной плантации опиумного мака вблизи того города, где мы кантовались, компромат на тамошнюю милицию, администрацию, мэра, губернатора области… Все — доказательное, с отличной судебной перспективой…

— Ты стал юристом? — улыбнулся Павел.

— Да нет… — отмахнулся от шутки Север. — Просто эти документы собирал не я, а другой человек, вполне юридически грамотный… Газават.

— A-а!.. Тогда они наверняка безупречны, не сомневаюсь! — улыбнулся Павел еще шире.

— Так вот, я оставлю мои материалы тебе, а ты передай их Валентину, — продолжал Север. — Пусть покажет своему начальству, РУОПу, кому угодно… и скажет, что получил эти данные от личной агентуры… или как захочет… короче, он сам придумает! По пусть добьется внимания к делу!..

— Серьезная задача… — покачал головой Павел.

— Мне как раз кажется, что сложностей тут не возникнет, — возразил Север. — После той заварухи, что мы с Умником устроили третьего дня, там, в городе, небось уже не продохнуть от руоповцев… Должно же это гребаное государство выполнять хоть какие-то свои обязанности! Хотя бы пресекать распространение героина! Должно?! Или это тоже должен делать Север Белов?! Север уничтожает работорговцев, наркоторговцев, убийц и насильников — неужели он должен еще и продажных чинуш к стенке ставить?! Не много ли для одного человека?!

— Успокойся! — резко прикрикнул Павел.

Север притих.

— Ты завелся, я тебя понимаю, — продолжал врач. — Ты из-за Милки завелся… Но не надо, все не так уж плохо с ней… По крайней мере, она больше не проститутка и никогда не будет проституткой, железно. Пусть хоть это тебя вдохновляет!

— Меня вдохновляет… — произнес Север не очень-то вдохновленно.

— Насчет документов не сомневайся — я сделаю все, и Валентин тоже…

— Не сомневаюсь…

— А сейчас мне надо пойти еще поговорить с Милой, — Кузовлев поднялся из-за стола. — Она, наверно, уже успокоилась. Знаешь, она ведь очень разволновалась во время моей беседы с ней…

— Почему?

— Она как бы заново переживала все ваши приключения, и переживала очень остро… Теперь я должен объяснить ей истинные мотивы твоего поведения. Потом приведу сюда. Посиди, подожди.

— Может, она после твоих объяснений сразу опять полюбит меня?! Ведь ради нее же старался! — воскликнул Север с поистине детской наивностью.

— У тебя мозги поплыли от напряжения… — вздохнул Павел.

— И правда… — очухался Север.

— Пока меня не будет, надиктуй свои стихи моей секретарше, я распоряжусь… — велел Павел. — Я хочу иметь отпечатанный экземпляр.

Север кивнул.

Кузовлев уже собрался уходить, когда зазвонил телефон. Павел снял трубку, послушал и коротко сказал:

— Впустите. Сюда рвется твой друг Сеня Умник, — обернулся он к Белову. — Сейчас поднимется. Вообще-то ему нужен ты, а не я, так что я пойду…

Они вместе вышли в приемную. Павел отдал распоряжение секретарше и удалился, а Север стал надиктовывать женщине стихи.

Влетел Умник.

— Шеф, она!.. — закричал он с порога, увидев Белова.

— Подожди, закончу! — перебил его Север.

Завершив диктовку, он провел Семена в кабинет Кузовлева.

— Ну что ты расшумелся? — шутливо спросил Север. — Что — «она»? Сделала тебе ручкой, как только ты стал ей не нужен?

— Да!

— А что я говорил?

— Ты был прав, Сатир…

— Рассказывай! — приказал Север.

— Ты ушел, а мы вошли в банк, — начал Умник. — Ну, открыла Галька счет, все чин чином. У нее в этом банке полно знакомых. Так вот, выходим мы на улицу, а к ней подкатывает какой-то хмырь, лощеный такой, смазливый… Здоровается с нею, меня будто не замечает. Спрашивает: «А что ты, Галечка, собираешься делать со своими деньгами?» Про деньги уже знает, гнида! «Надо бы, говорит, их в бизнес вложить, чтобы крутились». Галька отвечает: «Я так и хочу!» — «А куда?» — спрашивает хмырь. «Думаю мужской клуб открыть или массажный салон…» — говорит Галька этак раздумчиво. А хмырь предлагает: «Лучше агентство топ-моделей. Это престижно и с перспективой выхода на западный рынок. И я могу помочь — у меня же связи, ты знаешь, Галочка…» Ну она сразу берет его под руку: «Заметано, Вадик!» А мне вполоборота, небрежно: «Пока, Сеня, увидимся…» И — к его машине. Пока они шли, хмырь ее еще спросил, нарочно громко, что это, мол, за чучело с тобой, Галка?

— А ты? — усмехнулся Север.

— Хотел сразу завалить обоих, да без твоей команды не решился! — выпалил Умник.

— И правильно, не надо больше никого валить, — сказал Север задумчиво.

— А вообще, что мы будем делать дальше, шеф? — спросил Семен. — Бригады у нас теперь нет… Новую соберем? Или обменные пункты станем грабить? Или хаты «новых русских»? Или сами к сильной команде прибьемся? Какие у тебя планы?

— Лично я намерен купить нам с Милкой квартиру здесь, оставшиеся деньги сунуть в банк и жить на проценты. А ты что, ну никак не можешь обойтись без уголовщины?

— Да я… Я бы с радостью… — смутился Умник. — Я думал, ты, шеф, хочешь увеличить капитал, тогда бы и мне пришлось с тобой… Не брошу же я тебя одного… Но если ты отпускаешь меня…

— Как ты попал к Корвету? — спросил Север.

— От безнадеги… — поморщился Умник. — Остался без жилья… А бомжу куда податься? Вот и хотел на квартиру заработать, хоть в банде… Потом, когда разобрался, что за дела творит Корвет, я решил свинтить от него, да уже почему-то не мог…

— Я тебе потом объясню, почему ты не мог, — сказал Север. — И, возможно, сумею тебя избавить от причины этого… Она у тебя в мозгах. Паша поможет… ну ладно, это позже. А сейчас поступай, как я: покупай квартиру, клади бабки в банк и живи на проценты. Тебе хватит. А достойное занятие ты себе потом подыщешь.

— Так ты меня отпускаешь из бригады, Сатир?! — Умник удивленно таращил глаза.

— Из какой бригады, когда ее нет?! — рассмеялся Север.

— Для меня как будто есть… пока есть ты, шеф… — буркнул Умник.

— Короче, отпускаю! — махнул рукой Север, чтобы не вдаваться в излишние сейчас подробности. — А пока подожди меня на улице. Потом вместе решим, куда податься…

Семен послушно вышел.

Вернулся Павел. Одной рукой он галантно поддерживал под локоть Милу, а второй нес листок со стихотворением Белова — видно, только что взял у секретарши.

— Садись, девочка, — предложил Кузовлев Миле.

Она села. Девушка по-прежнему была словно деревянная.

— Я хочу тебе, Мила, одно стихотворение прочитать, — сказал Павел. — Можно?

— Можно… — в глазах Милы появился легкий интерес.

Кузовлев прекрасно продекламировал «Бонни и Клайда». Мила слушала внимательно и, казалось, оттаивала.

— Понравилось? — спросил Павел, закончив.

— Да, — кивнула девушка. — Чьи это? Я раньше не слышала… Словно про меня написано… — добавила она.

— Это Север сочинил, — пояснил Павел.

— Он?! — Мила вскинула на мужа глаза, полные гадливого ужаса. — Неправда! Не верю! Он не способен на такое! — вдруг выкрикнула она презрительно и горько.

— Да правда я… — Север не знал, куда девать руки.

— Врешь! Врешь! Зачем ты врешь?! — взвилась Мила. — Покупаешь меня?! Благородного из себя строишь?! Поэта?! Не надо, не строй! — Она расхохоталась. — Ни к чему это! Я и так твоя собственность, твоя вещь! Делай со мной, что хочешь, я все стерплю! Отныне и во веки веков, аминь!

— Ну зачем ты так, Мила? — мягко укорил ее Павел. — Я же все тебе объяснил…

— Ты, Паша, объяснил… — ответила Мила почти шепотом. — Только мне бы еще забыть, что видели мои глаза, слышали мои уши, что ощущало мое тело… Забыть бы, что чувствовала моя душа… Забыть бы!

Север стоял, опустив голову, непривычно сутулясь.

«Трудная жизнь, тебя ожидает, Север! — подумал Павел, глядя на друга. — Потрудней всей твоей прошлой ковбойщины… Не позавидуешь!»