Таранов и Инга познакомились случайно, в университетском общежитии. Сашка зашел туда навестить питерских коллег — тоже аспирантов-литературоведов, приехавших посмотреть кое-какие архивные материалы, имевшиеся только в Москве. Парней разместили в общаге, и Таранов, чья тема диссертации совпадала с их темами, принял приглашение зайти к ребятам вечерком, чтобы в неформальной обстановке обсудить животрепещущие проблемы поэзии. Тогда как раз было время разгула горбачевского «сухого закона», так что спиртное продавалось свободно только у спекулянтов. Но оба питерца не скаредничали, и Таранов от них не отставал. Закупив выпивки, мужики вольготно расселись за небольшим студенческим столом и тотчас затеяли жаркую дискуссию о судьбах русской литературы. Водка лилась рекой. Минуты, складываясь в часы, летели незаметно.
Когда пьянка была в самом разгаре, один из питерцев, Антон, предложил:
— Ребята, может, девчонок позовем? Здесь, через комнату от нас, такие две девчонки живут… Первокурсницы. В смысле, на второй перешли. Я с одной познакомился, с Маринкой. Баба — класс. И подруга ее не хуже. Сходит, навестим?
— Две? — скривился Кирилл, его коллега. — Нас же трое.
— А к ним время от времени наведывается какая-то третья девица. Я вчера обратил внимание. — отозвался Антон. — Кажется, она и сегодня там. Так пойдем?
— Пошли! — решил Сашка. — Пусть девчонок только две, все равно позовем. Присутствие дамы скрашивает любую мужскую компанию, даже если женщина всего одна!
Парни вышли из номера, немного прошли по коридору и постучали в дверь с цифрой «30».
— Да-да! — откликнулся девичий голос.
— Девчонки, это я, Антон! — крикнул приезжий. — Я с друзьями! Можно войти?
— Подождите, мы не одеты! — раздался возбужденный веселый визг.
Парням пришлось подождать минут десять, прежде чем им предложили:
— Войдите!
Антон толкнул дверь и вступил в комнату. За ним двинулся Кирилл. Сашка зашел последним.
— Привет, девчонки! — поздоровался Антон, едва переступив порог комнаты. — А где ваша третья подруга?
— Инга в гости зашла, ненадолго, — пояснила одна из девушек, Марина. — Здесь она, скоро вернется. А чего?
— Да мы с друзьями вот тоже хотим вас в гости позвать, — смущенно произнес Антон. — У нас есть выпивка, еда всякая, музыка… Только нас трое, поэтому хотелось бы, чтобы ваша Инга присоединилась к нам. А то один из нас останется без партнерши по танцам. Ой! — спохватился Антон. — Совсем забыл, извините, девчонки… Может, вы заняты, и вам не до нас? Тогда давайте отложим до другого раза, хотя обидно, мы так хорошо сидим, лишь вашего общества не хватает…
— Нет, мы не заняты! — улыбнулась Марина. — Но познакомь нас со своими друзьями, Антон!
— Вот это Кирилл, вместе со мной приехал из Питера, — Антон вытащил приятеля из-за своей спины и подтолкнул на середину комнаты. — А третий в нашей славной компании — Саша Таранов, московский коллега-литературовед. Сань, покажись милым дамам!
Сашка протиснулся между ребятами, взглянул на девченок… и обомлел. Одну из двух студенток он знал. Это была Люба Златникова, занимавшаяся в семинарской группе, которой Таранов преподавал поэзию «серебряного века».
— Моя подруга Любовь! — представила между тем Марина девушку.
— Здравствуйте, Александр Васильевич! — открыто и чуть насмешливо улыбнулась Люба Таранову. — Вот мы с вами и встретились… вне аудитории!
Сашка давно чувствовал, что Златникова к нему неравнодушна. С самого начала занятий Люба проявляла повышенный интерес к предмету Таранова, часто оставалась после семинаров, просила объяснить отдельные отрывки изучаемых стихов. Но объяснений почти не слушала, ибо — Сашка был уверен — сама отлично разбиралась во всем. Она вообще прекрасно знала и понимала произведения символистов, футуристов, акмеистов, имажинистов — короче, всех представителей многочисленных поэтических течений начала века. А задерживалась в аудитории исключительно ради Таранова, в этом он не сомневался: уж очень затейливые вопросы выдумывала девчонка, уж очень пожирала взглядом Сашку, растолковывающего ей элементарные, казалось бы, вещи. И глаза Любы горели при этом так…
Златникова была девушкой не особенно яркой внешне, но исключительно женственной и милой, можно сказать, красивой, хотя разглядеть такую красоту дано не каждому. К тому же Люба обладала идеальной фигурой — с точки зрения тех мужчин, которым нравятся женщины тоненькие, гибкие и хрупкие. А Сашке нравились именно такие. Но сделать шаг навстречу чувству девчонки Таранов не мог. Во-первых, он считал ее слишком незрелой, неоперившейся, и ее влюбленность относил к разряду детской дури.
Это неудивительно: как часто мы, не успев прожить на земле и четверти века, уже числим себя матерыми волками, все на свете знающими и понимающими, и нередко проходим мимо чего-то настоящего, даже не заметив его из-за своей щенячьей спеси! Так было и с Сашкой: он не доверял порыву Любы. А во-вторых, Таранов в любом случае не мог позволить себе интимной связи с собственной студенткой. Слишком по-другому его воспитывали, слишком щепетильным характером он обладал, чтобы пойти на подобный конфуз.
И теперь Сашка чувствовал, что здорово смущен.
— Так вы знакомы? — обернулся к нему Антон.
— Моя студентка, — пробормотал Таранов. — Здравствуйте, Люба.
— Маринка! — окликнула Златникова подругу. — Ты готова к великолепной интеллектуальной вечеринке? Как твои мозги — шевелятся? Александр Васильевич у нас человек особый, с таким не забалуешь!О тряпках с ним лучше не говорить — сама себе дурой покажешься! Думаю, и друзья у него под стать, верно, мальчики? Надеюсь, мы повеселимся на самый возвышенный лад! Да, Александр Васильевич?
— Ребята, я домой пойду, пожалуй... — обратился Сашка к питерцам. — Негоже мне пьянствовать со своей студенткой.
— Да что вы, Александр Васильевич?! — Люба встала, подошла к Таранову вплотную, глядя на него вроде бы иронично, но на самом деле почти умоляюще. — Останьтесь, пожалуйста! Я никому не скажу! А Маринка вообще с другого факультета, да и не проболтается она! Если же проболтается — я ей такое устрою! — Люба угрожающе смерила взглядом подругу. Та поежилась. — А если вы не останетесь — я тоже никуда не пойду! — безапелляционно закончила Златникова.
— Действительно, брось ты, Саш! — взмолился Антон. — В конце концов, ты только аспирант, а не профессор! Посидим, выпьем, потанцуем... Или мы не люди?!
— Нет, я все же, пожалуй, отваливаю... — забормотал Сашка. — Тем более я третий лишний...
— И вовсе не лишний! — горячо возразила Люба.
Тут дверь комнаты отворилась, и внутрь влетела еще одна девушка. Едва увидев ее, Таранов раздумал уходить. Она была необычно хороша: сложенная, как Люба, но с таким красивым, точеным, завораживающим лицом, что дух захватывало.
— Где моя сумка, девки?! — воскликнула вновь прибывшая, сверкая огромными карими, чуть ли не черными глазами и кривя восхитительные коралловые, чувственные губы. — Я сматываюсь!
— Вот и Ингуля примчалась! — недобро улыбнулась Люба. — Что случилось, Ингочка? Опять влипла?
— Влипла, влипла, — отозвалась Инга нетерпеливо. — Так сумка моя где? Мне надо срочно линять!
— Вон, в углу твоя сумка, — кивнула Златникова. — Вечно швыряешь ее где попало.
Инга торопливо схватила сумку и устремилась к выходу.
— Может, останетесь, девушка? — неожиданно для себя преградил ей путь Таранов. — Мы тут вечеринку затеваем, посидим, выпьем, музыку послушаем... — словно процитировал он недавнюю фразу Антона.
— Я уже насиделась! Некогда мне! — недовольно бросила Инга. — Пустите, ребята, я спешу! — Она решительно отодвинула его в сторону и выскочила вон.
— Ишь, гордая... — как бы про себя произнесла Люба и добавила беззвучно и зло: — Шалава...
Последнее высказывание девушки никто не услышал.
— По-моему, вы недолюбливаете свою подругу. За что? — спросил Сашка.
— А, это наши дела... Есть за что! — отрезала Златникова. — Если б мы с первого класса не учились вместе...
И вдруг, перебивая Любу, из коридора донеслись визгливые девичьи крики, перемежающиеся мужской гортанной нерусской бранью, смешанной с сугубо русским отборным матом.
Сашка сам не помнил, как оказался за дверью. Будто некая таинственная сила вынесла его. Женский голос он узнал. Это был голос Инги, и Таранов рванулся к ней на помощь.
Ингу, схватив обеими руками за плечи, яростно тряс какой-то кавказец. Он свирепо ругался. Девчонка верещала и пыталась огреть джигита сумкой.Однако это ей не удавалось.
Сашка мгновенно оказался рядом, схватил горца за кисти рук и, резко оторвав его от Инги, оттолкнул. Девушка быстро спряталась за спину неожиданного спасителя.
— Что случилось? — громовым командным голосом вопросил Таранов.
— Телка сперла у меня деньги! Сперла и не отработала! Отдавай деньги, сука! Проститутка! — выкрикнул джигит.
— Это правда? — полуобернулся к Инге Сашка.
— Врет он! Врет! — истерично взвизгнула Инга. — В гости я к нему зашла сдуру, а они втроем хотели меня трахнуть! Да не вышло! Вот он деньги и выдумал! Сволочь!
Джигит, видимо, принимал Таранова за официальное лицо — представителя администрации общежития или бойца комсомольского оперативного отряда. Поэтому сдерживал темперамент.
— Обыщи ее, дорогой1 — заорал он. — У нее триста рублей! Я ей дал! Пусть возвращает, раз не отработала!
— Нет у меня его денег! — опять взвизгнула Инга.
— Обыщи ее, обыщи! — настаивал кавказец.
— Ну, обыскивать я не имею права, я не милиция, — возразил Таранов. — Инга, скажи, у тебя есть триста рублей?
— Есть! Но это мои деньги! Мне мама прислала из Ялты! У меня и квитанция имеется! Вот! — Она потрясла серенькой бумажкой, неизвестно откуда вытащив ее. — Вчера только перевод получила!
Триста рублей по тем временам являлись огромной суммой. Так что дело было серьезное.
— Извини, друг! — развел руками Таранов, обращаясь к горцу.
— Ты не милиция? А кто? — агрессивно спросил тот.
— Я знакомый этой девушки, — пояснил Сашка.
— Одна шайка! — взвыл джигит.
— Да пошел ты! Свинья черножопая! — завопила Инга торжествующе.
Кавказец ринулся вперед, занося кулак.
В школе Сашка занимался боксом. Потом бросил секцию, хотя тренер пророчил ему блестящее спортивное будущее. Но Таранов считал, что постоянные удары по голове отнюдь не содействуют развитию интеллекта и предпочел любимую поэзию карьере боксера.
Однако ни навыков, ни физической формы не растратил. Дома он постоянно отжимался от пола и колотил специально купленную боксерскую грушу, небольшую, но тяжелую, повесив ее в дверном проеме одной из комнат. Еще Таранов владел парой-тройкой самых простых и безотказных приемов боевого самбо. Проще говоря, постоять за себя Сашка умел — по крайней мере, на дворовом уровне.
Он встретил джигита прямым правой. Горец качнулся назад. Таранов прыгнул к нему, врезал левой и еще раз правой. Кавказца швырнуло на стену коридора. Сашка снова подскочил, схватил противника за грудки, рванул и ловкой подсечкой сбил с ног. Тот упал грузно, тяжело, неловко и, видимо, сильно ушибся. Таранов отступил.
— Иди, позови ребят! — приказал он Инге, несколько недоумевая, почему питерцы до сих пор не пришли на помощь.
Однако его недоумение тотчас же разрешилось. Из номера вывалились Кирилл и Антон. На них, вцепившись намертво, висела Маринка.
— Не лезьте, ребята, не лезьте! — причитала девчонка. — Пусть сама разбирается со своими проблемами! Не лезьте!
— Но ведь Саша уже влез! — возмутилась появившаяся последней Люба.
— Просто я не успела его остановить! — застонала Марина отчаянно.
Инга, слышавшая все это, злобно фыркнула.
Таранов понял, почему парни не вышли раньше: Марина помешала. А он уж решил — трусят... Слава богу, ошибся! Интересно, за какие грехи обе подруги так не любят Ингу? Завидуют, что ли, ее красоте?
Впрочем, додумать Сашка не успел. Из другого конца коридора на выручку поверженному соплеменнику неслись кавказцы. Шесть человек. Таранов мгновенно сообразил: пытаться объясниться с ними бессмысленно. Можно только драться.
Валявшийся на полу джигит, чуть оклемавшись, уже поднимался на ноги. Дополнительный противник, отметил Сашка, надо его сразу вырубить. Не мешкая, Таранов мощным крюком снизу вновь опрокинул горца. Минут десять отключки касатику обеспечено, удовлетворенно сказал себе он.
По обе стороны от Таранова выросли Антон и Кирилл. Джигиты приближались. Дитя семидесятых, Сашка имел приличный опыт уличных драк. Не дожидаясь, пока враги подойдут вплотную, он кинулся навстречу, одновременно согнувшись и падая на колени. Его голова угодила точно в солнечное сплетение самому здоровенному кавказцу, бежавшему впереди. Тот хрюкнул и с наскока перелетел через Сашку, ничком растянувшись на полу. Двое джигитов, мчавшихся следом, споткнулись о Таранова и тоже упали. Сашка вскочил. Перед ним, словно нарочно подставляясь, мелькнула чья-то небритая смуглая нижняя челюсть. В мозгу вспыхнули давние наставления тренера по боксу: старайся ударить в угол, в самый угол подбородка, это будет нокаут. Таранов пробил метко и четко, как бы метнув весть свой вес в цель одним броском. Нокаут.
Сзади яростно «работали» питерцы. Они успели оглушить одного из двух споткнувшихся о Сашку джигитов. Второй сумел подняться. Что касается самого здоровенного горца, получившего головой под дых, то он продолжал валяться, надсадно хрипя. Теперь противников было поровну: трое на трое.
Вдруг какофонию потасовки разорвала резкая трель милицейского свистка. Дерущиеся, будто по команде, отпрыгнули друг от друга и застыли. Милиционеры приблизились.
Стражей порядка было двое: лейтенант и сержант. Их привела Люба, сумевшая непонятным образом проскочить по коридору мимо бьющихся насмерть мужиков и выбраться на лестницу. Златниковой двигал страх за своего Александра Васильевича: они видела, как Таранов упал, и решила, что теперь его затопчут. Мысленно ругая последними словами потаскуху Ингу, Люба побежала звать милицию.
— Та-ак! — произнес лейтенант, осматривая замерших нарушителей спокойствия. — Опять лица кавказской национальности... Вот ведь повадились в Москву! Шакалье...
— Зачем нехорошо говоришь, начальник?! — возмутился один из джигитов. — Мы мирные торговцы! Фрукты привезли! А нас обокрали!
— Мирные?! — усмехнулся лейтенант. — Почему же везде, где вы, мирные, появляетесь, сразу начинаются драки, изнасилования, грабежи, убийства?! Почему, если меня вызывают куда-то, где скандал, я всегда на девяносто процентов уверен, что увижу ваши рожи?! Почему?!
— Плохо, плохо говоришь, командир, — покачал головой горец.
Распалившийся было лейтенант уже взял себя в руки.
— Всем предъявить документы! — приказал он.
— Можно, я схожу за нашими паспортами? — спросил кавказец.
— Сержант, проводи! — распорядился лейтенант.
— Мне тоже надо зайти в комнату, — подал голос Антон. — Документы там.
— Давай, —кивнул милиционер.
Антон вернулся первым, показал лейтенанту паспорта — свой и Кирилла, — а также командировочные удостоверения.
— Та-ак! — произнес лейтенант, возвращая бумаги. — А ты, парень? — обернулся он к Сашке.
Таранов вытащил университетский пропуск.
— Ага, Александр Васильевич! — сощурился мент. — Преподаватель, значит? Словесность преподаете? И не стыдно вам, культурному человеку, затевать драки в общежитии? Я понимаю — джигиты, у них глаза видят только дензнаки да женские задницы. Но вы-то? Взрослый, образованный мужчина? Как вас-то угораздило?
— Он за меня заступился! — вмешалась Инга. — Этот, — она указала на горца, которого Сашка вырубил первым и который сейчас, уже очухавшись, стоял скромно в сторонке, — пристал ко мне, принуждал к сожительству, ударил меня. Вот, смотрите! — Девушка показала свой припухший глаз — видно, горец успел-таки ей врезать. — А Саша и ребята заступились, — закончила Инга.
— Девка врет! — заорал кавказец возмущенно. — Она у меня деньги стащила, мочалка драная! Триста рублей стащила! Отдавай двести рублей назад, шалава!
— Попрошу не оскорблять! — загремел лейтенант. — А вы, девушка, скажите — брали у него триста рублей? Я ведь обыщу вас!
— Обыщи, начальник, правильно! — подхватил горец.
— Можно и не обыскивать! — заявила Инга. — Вот они, эти деньги! — Она достала пачку измятых купюр. — Но они мои! Мне их мама прислала, я только вчера получила! У меня и квиток есть, вот! — Девушка показала лейтенанту серую бумажку.
— Паспорт у вас есть? — спросил милиционер, изучая квитанцию денежного перевода. — Предъявите!
— Пожалуйста! — фыркнула Инга.
— Вы прописаны в другом общежитии, — сказал лейтенант, просмотрев паспорт. — Что делаете здесь?
— К подругам пришла! Они тоже из Ялты! Вон стоят!
— Да, да, мы ее в гости пригласили! — наперебой защебетали Люба с Мариной.
Проверив и их документы, лейтенант обернулся к «обворованному» кавказцу.
— Что-то не складывается у тебя, джигит! Деньги-то — девкины!
— Мои деньги! — брякнул горец упрямо и зло. — Она их стащила! Земляки могут подтвердить!
— Твои земляки что хошь тебе подтвердят! — резко оборвал его лейтенант. — Ладно, в отделении разберемся. Драка, хулиганство, попытка изнасилования... Разберемся! Вы, ребята, — обратился он к Сашке и ленинградцам, — тоже пройдете с нами. И девушки.
— Браток, отпустил бы ты нас, — попросил Сашка. Он был почти ровесником лейтенанта и счел возможным обратиться к нему запросто.
— Отпустить? — Милиционер хмыкнул. — А ты взгляни, как вы джигитам хари попортили! Они вполне могут написать заявление об избиении! А это минимум пятнадцать суток! Да еще вот товарищ утверждает, что девушка обокрала его. А она — что он пытался изнасиловать и ударил. Тут статьей пахнет и не одной!
Вернулся сержант, сопровождавший горца, ходившего за документами. Он протянул лейтенанту семь паспортов. Тот бегло ознакомился с ними.
— Та-ак! — протянул лейтенант по привычке. — А вы, джигиты, еще и не имеете временной московской прописки. Нарушение паспортного режима. Ох, ребятки, не завидую я вам!
Пока он говорил, Инга отозвала в сторону кавказца, обвинявшего ее в краже. Люба слышала, как подруга сказала горцу:
— Слушай, кацо, или как там тебя... Сейчас мы пойдем в отделение, я повешу на тебя статью об изнасиловании. Проведем экспертизу, мне поверят. Свидетелей нет, мы были в комнате одни... А мои подруги, да и парни подтвердят, какая я встрепанная и испуганная влетела к ним в комнату, как хотела побыстрей убежать отсюда. И сидеть тебе лет восемь. Хочешь?
— Сука! — прошипел джигит.
— Сука не сука, а так и будет. Кражу денег ты доказать не сможешь. Мои деньги! И квитанция есть, и мать моя подтвердит, что высылала! А твоим черножопым друзьям никто не поверит. Да и, повторяю, не было их в комнате. Милиция это выяснит — колоть они умеют... Ну что, хочешь на зону? Там тебя, джигит, за изнасилование самого девочкой сделают, царицей Тамарой...
— Ох, сука! —простонал горец. — Что ты хочешь, паскудина?
— Заяви ментам, что ни ко мне, ни к парням вы претензий не имеете. Я со своей стороны тоже скажу, что претензий не имею. И разойдемся миром.
— А деньги?! —окрысился кавказец.
— Мои это деньги! Мои! Усвой! А не усвоишь — сядешь! Въехал, козел горный?!
Джигит посверкал глазами, поскрипел зубами, но делать было нечего — он согласился.
Выслушав обе стороны, лейтенант, сдвинув фуражку, чисто по-русски почесал затылок.
— Ладно! — решил он наконец. — Девчонки и вы, ученые мужи, свободны. А вам, джигиты, придется все же пойти в отделение. Нарушение паспортного режима, ничего не поделаешь!
Кавказцы действительно не имели никаких официальных оснований проживать в Москве. Они приезжали сюда за наживой — спекулировать на московских рынках — и селились в полупустых летом студенческих общагах нелегально, давая взятки администрации.
— Отпустите их, капитан! —вдруг попросила Инга лейтенанта. Она подошла к нему вплотную, положила ладонь ему на рукав и посмотрела прямо в глаза своим чарующим влажным взглядом. Секунды три лейтенант стоял, словно остолбенев.
— Хорошо! — сбросил он наконец оцепенение. — Раз такая женщина просит... — Казалось, он только сейчас по-настоящему увидел Ингу, и она околдовала его. — Собирайте свои манатки, джигиты, и чтоб духу вашего не было на моем участке! Мы с сержантом проследим! А от визита в отделение я вас пока освобождаю. Пока! — подчеркнул он.
Через полчаса, когда кавказцы под присмотром милиционеров покинули общежитие, а Таранов, Инга и все остальные привели себя в порядок, питерцы предложили все же устроить совместную с девчонками попойку. Сашка не возражал. Девушки приняли приглашение с восторгом — ребята теперь казались им героями.
— А вы, оказывается, и драться умеете, Александр Васильевич! — шепнула Люба Таранову по дороге в комнату Антона и Кирилла. — Вы меня просто восхищаете!
Сашка пожал плечами. Признаться, его сейчас интересовала лишь Инга. Весь вечер он не отходил от нее. Девушка принимала ухаживания молодого перспективного аспиранта, да еще москвича, вполне благосклонно. Люба только губы кусала.
— Переночевать-то у вас сегодня можно, девки? — спросила Инга подруг под конец застолья.
— Можно, но в последний раз! — объявила подвыпившая Маринка. — Надоели твои штучки, Ингуля! Школа школой и Ялта Ялтой, но мы с Любкой не обязаны терпеть твои блядские выходки! Я хочу университет закончить. А с тобой вылетишь в два счета! Шалава!
— Сама ты шалава! — взвилась Инга. — Ну и пошли вы в жопу! Не нужны мне ваши милости! Обойдусь как-нибудь! Сучка! Обе вы сучки!
Она схватила свою сумку и метнулась прочь.
— Бегите, догоняйте, Александр Васильевич! — с горькой иронией бросила Люба Сашке. За весь вечер они так и не перешли на «ты».
Таранов хотел ответить, но только махнул рукой и устремился следом за Ингой. Он догнал ее уже на улице. Осторожно попытался взять за локоть, девушка зло вырвала руку, метнула косой острый взгляд.
— Куда вы, Инга? —спросил Сашка озабоченно. — Вам есть где ночевать? Ведь вас могут не пустить в ваше общежитие! Поздно уже!
— Какая разница? — огрызнулась девчонка. — Переболтаюсь до утра! Лето на дворе, не замерзну!
— Вот что, Инга, — рассудительно начал Таранов. — Поедете ко мне.
— Ага! Жди! — грубо перебила она. — Я не шлюха вокзальная!
— Да нет, что вы... — смутился Сашка. — Я без всяких... Просто живу я один, а комнат у меня три. Любая из двух свободных — ваша! И клянусь — никаких приставаний!
— Даете слово? — улыбнулась наконец Инга.
— Даю! — произнес Таранов торжественно.
— Ладно, верю, — смягчилась девушка. — Едемте. Ловите мотор.
— Такси? — смутился Таранов. — Все деньги мы просадили... Дома-то, конечно, есть... Но я так не люблю объясняться с водилами, говорить, мол, сейчас вынесу, а они смотрят как на жулика... Может, все же метро? Еще успеем, если поторопимся...
— Нет, никаких метро! — отрезала Инга. — Деньги есть у меня — те самые триста рублей. Мне их мать прислала, чтоб я сняла себе квартиру. Не могу в общаге своей, с начальством не поладила, житья не дают... Ну да ладно! Ловите тачку, Александр Васильевич!
Когда подъехили к Сашкиному парадному, Инга незаметно сунула в руку Таранову необходимую для оплаты проезда сумму.
— Плати! — шепнула она.
Сашка расплатился. Они выбрались из такси. Машина отъехала.
— Я сейчас же отдам! — засуетился Таранов. — Вот только поднимемся.
— Брось ты, Саша! — рассмеялась Инга. — Какие мелочи... Скажи, у тебя еще выпить найдется?
— Обязательно, — кивнул он. — Есть венгерский вермут, водка...
— Годится! — махнула рукой Инга. — Что угодно годится, я пью все подряд. А ничего, что я тебя на «ты»? Не обижаешься, Александр Васильевич?
— Что ты... — улыбнулся Сашка. — Я счастлив...
— А почему ты один живешь? — спросила Инга в лифте. — Где твои родители? Разменялся, или уехали куда?
— Умерли, — опустил голову Таранов. — Они старенькие были...
— Извини... Давно умерли?
— Полгода.
— Соболезную. А мои вот живы, слава богу. Отец, правда, пьет как извозчик, а мать... Ну ладно, не будем.
Они уже стояли у Сашкиной двери.
— А сейчас мы с тобой войдем и сразу выпьем на брудершафт! — объявила Инга. — И обязательно с поцелуем! Чтобы узаконить нашу дружбу!
— Проходи в гостиную, — предложил Таранов, отперев квартиру и пропуская девушку вперед. — Я сейчас все приготовлю.
Вскоре они действительно пили на брудершафт.
— Ну, теперь целоваться! — Инга взяла Сашкину голову обеими руками, притянула к себе и впилась губами в его губы.
Таранов почувствовал, как невыносимо сладкая волна заливает, обволакивает мозг и тело.
— Ну все, все, Александр Васильевич, достаточно! — пробормотала девчонка, с трудом отстранившись. — Ты обещал не лезть. Я сегодня не в форме.
— А завтра? — ляпнул Сашка и сам испугался своей смелости.
— Завтра посмотрим! — обещающе улыбнулась Инга. — А ты шикарно живешь, Саша! — добавила она, оглядев комнату.
— Наследство... — буркнул Таранов. — Скажи, ты ведь, как я понял, в медицинском учишься? Это что — призвание?
— Черт его знает... — Инга чуть раздраженно пожала плечами. — Я вообще-то дипломированная медсестра. У нас в школе было такое своеобразное учебное производство — санитарками вкалывали. Попутно нас обучали на медсестер. Правда, профессиональный диплом из всех наших девок получила только я. Мне мать и говорит — у тебя, мол, способности, езжай в Москву, учись на врача. Вот я и приехала.
— Нравится? — поинтересовался Сашка.
— Москва нравится. — усмехнулась девушка.
— А учеба?
— Да ну, занудство. Я думала получить специальность венеролога, вернуться домой и организовать частную практику. У нас там это актуально, можно хорошо заработать, и начальство всегда прикроет от милиции — рыло-то у всех в пуху... Но сейчас мне такая идея нравится меньше.
— Почему?
— Учиться долго. И потом, познакомившись с Москвой, начинаешь мыслить шире. Другие перспективы открываются...
Он слушал ее, не особенно вникая в смысл слов. Он просто любовался ею. Таких красавиц ему встречать еще не приходилось. Все в ней казалось совершенным, неудержимо влекущим, и грациозный поворот головы, и изящно-выразительные движения рук, губ, глаз, и даже голос девушки настолько очаровывали Сашку, что он почти не замечал нарочитую вульгарность, звучавшую некоторым диссонансом в столь прелестных устах.
— Ладно, пожалуй, на сегодня довольно впечатлений, — заявила Инга, когда вся водка была выпита, а вермута оставалось совсем чуть-чуть. — Где ты меня уложишь, Саша?
— Могу прямо здесь постелить, — предложил Таранов. — Вон, на тахте.
— Годится. Только давай действительно без приставаний. Устала я... Покажи мне ванную.
Утром Сашка проснулся, чувствуя совершенно детскую радость бытия. В таком настроении он не просыпался с тех пор, как умерли родители, и сначала удивился: что это с ним? Потом вспомнил: Инга. Присутствие в соседней комнате восхитительной девушки переполняло его счастьем...
Приготовив завтрак, Таранов отправился будить Ингу.
— Уйди! — воскликнула она, едва открыв глаза. — Уйди, не смотри на меня! Я спросонок — чучундра полная! Уйди, Сашка!
— Никакая ты не чучундра! — рассмеялся он. — Ну да ладно, чисти перышки. Жду на кухне.
— Ого, ты и пожрать приготовил! — восхитилась Инга, явившись из ванной — уже умытая, причесанная и накрашенная. — Да из тебя образцовый муж получится! Повезет кому-то!
— Садись, — предложил Таранов. — Разговор есть. Слушай, зачем тебе маяться по общагам или квартиру снимать, тратиться? Перебирайся ко мне. Я тоскую в одиночестве, никак предков покойных забыть не могу. А с тобой — совсем другое дело. Перебирайся!
— Ты офонарел! — уверенно констатировала Инга. — Да с какой стати? Мы чужие люди!
— По-моему, все же не совсем чужие... — отвел глаза Сашка.
— А вдруг я тебя обворую? Как того кавказца? — лукаво прищурилась Инга.
— Ой, хватит! — отрезал Таранов. — Только не надо такое на себя напускать! Воровка, тоже мне...
— А знаешь, ты довольно откровенен... — произнесла Инга с деланной задумчивостью. — И вообще, просто нахал. Так нагло мне еще никто койку не предлагал. Всего второй день знакомы — и на тебе. Другие хоть ухаживают, хоть выясняют сначала, хочу ли я их... А ты... Хамло ты, Сашенька!
— Да я тебя не в любовницы зову! — воскликнул Таранов отчаянно. — Но ведь ты живешь у подруг! Плохо тебе в твоей общаге! Сама вчера жаловалась! Вот и поживи здесь...
— Зачем? — не менее деланно удивилась Инга.
— Познакомиться хочу поближе... — пробормотал Сашка. — Нравишься ты мне...
— Значит, пристанешь. Не сейчас, так потом.
— Не захочешь сама — не пристану. Одна комната будет полностью в твоем распоряжении. Хочешь — поставлю замок. Ну, согласна?
— Ладно! — рассмеялась наконец Инга. — Чудной ты мужик, Александр Васильевич! Мне таких не попадалось...
— Чем чудной?
— Лыцарь. И откровенный до глупости, извини уж. Будь на твоем месте кто другой, я бы обязательно заподозрила какую-нибудь гадость. А ты — нет, ты на гадость просто не способен.
Она осталась, Сашка действительно не приставал к ней — Инга сама пришла к нему в постель, следующей же ночью. После чего осталась у него уже насовсем.
Начался учебный год. Однажды, закончив очередное семинарское занятие, Таранов собирал со стола свои книги, намереваясь уходить, как вдруг почувствовал, что он в аудитории не один. Саша удивился: студенты уже разошлись. Он поднял глаза и увидел Любу Златникову.
— Здравствуйте, Александр Васильевич, — тихо произнесла девушка. — Извините, что пришла незваной, но я должна с вами поговорить.
— Здравствуйте, Люба, — кивнул Таранов. Он давно не видел Златникову: она теперь училась на втором курсе, а там Сашка не преподавал.
— Александр Васильевич! — начала девушка после короткой паузы. — Я слышала, вы собираетесь жениться... на Инге.
— Да, собираюсь! — улыбнулся Таранов. — Вы против?
— Не делайте этого, Саша! — вдруг горячо выкрикнула Люба. — Вы же совсем не знаете Ингу! Она... она очень нехорошая женщина!
— Бростье, Люба, — отмахнулся Таранов. — Зачем клеветать на подругу? Я понимаю ваши чувства, но... сердцу не прикажешь.
— Да, да, Александр Васильевич, я люблю вас! Люблю и ревную! Но сейчас пришла не поэтому! Я бы приняла любой ваш выбор, стиснула бы зубы, перетерпела, но Инга! Я слишком хорошо с ней знакома! Мы в Ялте жили совсем рядом! Так вот она —пляжная давалка! С пятнадцати лет!
— Что?! —Сашка оторопел. —Что это значит?
— Проситутка, Саша, проститутка! Она и раньше чересчур интересовалась всем, что касается отношений между мужчиной и женщиной, а в пятнадцать стала ходить на пляж, выбирать там себе мужика, какой понравится, и трахаться... ой, простите, заводить с ним роман на одну ночь! И брала за это деньги! Вот так!
— Ты врешь, Люба! — воскликнул Сашка. — Будь ты мужчиной, я бы тебя ударил!