РАССКАЗ

Пули пробарабанили по броне, чвикнули по пуленепробиваемому стеклу машины, и почти тут же заскребли задние скаты — пробили! На языке Годара вертелось такое, что было явно не для ушей сидевшей сзади Поллан.

Проворный Лерой нажал на ручку дверцы и выскочил из машины.

— Назад! — взревел Годар.

Поздно! Щелкнул выстрел, и тонкая фигурка мальчика качнулась, оседая на дорогу. Годар увидел в зеркале метнувшегося сзади машины человека в надвинутом до бровей грязном шлеме, обмотанном вместе с лицом москитной сеткой. И тут вдруг Поллан распахнула дверцу, наклонилась и быстро втянула Лероя в машину. Дверца захлопнулась, и по ней сейчас лее прошлась автоматная очередь.

— Поллан, ложись! — крикнул Годар, пригибаясь к сиденью.

Они лежали в неудобных позах, боясь пошевелиться.

— Что с Лероем, ты можешь посмотреть?

— Кажется, цел, только царапина на шее…

Они затихли. Наконец вдали послышалась сирена.

— Полицейский патруль, — с облегчением вздохнул Годар и предупредил Поллан: — Не поднимайся, у них может завязаться перестрелка.

Совсем рядом заурчал мотор, резко взвизгнули тормоза, и в боковое стекло машины Годара постучал увесистый кулак. Скосив глаза, Годар увидел закатанный форменный рукав, поднялся и выглянул.

Приземистый загорелый лейтенант пинал ногой опавшие скаты, бурча в выгоревшие усы:

— Убыток монет на триста… Хорошо, что у них не оказалось бронебойного ружья. Завидная машина, за ней и охотились. Ну как, сэр, благополучно отделались?

— Кажется, контужен мой сын, — вглядываясь в бледное лицо мальчика, ответил Годар.

— Давайте его в нашу машину, живо отправим в госпиталь, а на обратном пути захватим ремонтников сменить скаты.

Перепуганного Лероя Поллан сама перенесла в полицейскую машину и положила его беловолосую голову себе на колени.

— Тебе больно шею? У тебя здесь ссадина и кровь…

— Не знаю…

— У него что-то вроде шока, врачи это мигом снимут, — сказал лейтенант и распорядился: — Два патрульных остаются у машины. Садитесь, сэр, — кивнул он Годару, устраиваясь за рулем.

В полицейском вездеходе изрядно потряхивало, после мягкого хода дорогой машины Годара чувствовались все выбоины старого полотна дороги, сдавленного раскаленными бескрайними песками.

— Сэр, вы никого не приметили из этих бандитов?

— Одного, в грязном шлеме, лицо обмотано москитной сеткой.

— Это из беглых, — определил лейтенант. — Четвертый месяц гоняемся за ними, улизнули чуть ли не с виселицы.

— Грабители?

— Если бы… из «освободителей».

Сворачивая, машина накренилась, подпрыгнув на выбоине, пришлось резко тормознуть. Все сильно дернулись. Лерой протяжно застонал, и сейчас же Поллан испуганно позвала:

— Дэвид! Дэвид!

Годар и лейтенант обернулись. Грудь мальчика заливала кровь, она била алым фонтанчиком чуть выше ключицы.

— От тряски растянулась ранка, — определил лейтенант, останавливая машину и доставая из-под сиденья санитарную сумку.

С помощью Поллан лейтенант довольно ловко сделал ребенку перевязку, видимо, это было ему не в новинку. Бинты сейчас же набухли кровью. Лицо мальчика покрылось испариной, он дышал натужно, прерывисто. Поллан прошептала со слезами:

— Он истечет кровью, надо врача, немедленно.

— Везите в ближайшую больницу, — приказал Годар.

— Но это Их больница, — предостерег лейтенант.

— Врач, надеюсь, там есть?

— Да. Их врач.

Годар нахмурился. Лерой хрипел на руках Поллан…

— Поворачивать? Или жать до города? — спросил лейтенант.

— До города больше часа езды, при такой жаре и тряске… Поворачивайте!

И опять дорога, раскаленный песок… Не то что на озере, куда Годар возил Поллан отдохнуть. Там роща, вода, а песок только на пляже.

Свернув с шоссе, машина минут десять шла в песчаном мареве, потом выбралась на старую дорогу и остановилась у белевшего под пальмами низкого здания барачного типа.

Молодой негр-санитар в белом переднике легко подхватил раненого и понес в больничку.

Годар, не выходя из машины, остановил Поллан:

— Не волнуйся так, дорогая, Лерой здоровый ребенок, только последи тут… за этими. Я бы остался, но тогда не успею вернуться к вечеру, а ночевать здесь опасно.

Белое платье Поллан, надетое специально для прогулки в озеру, в пятнах крови Лероя, а лицо, глаза — само отчаяние… Черт бы побрал эту прогулку, это озеро, всех этих «освободителей»!

Поллан кивнула и заторопилась к Лерою. Мальчик был уже в операционной, над ним хлопотал врач. Лерой слабо вскрикивал в полуобморочном состоянии. Врач, болезненно морщась, словно сосуд сшивали ему, шептал:

— Ну-ну, мой кролик, потерпи капельку, совсем чуть-чуть…

Увидев краем глаза возмущенное лицо белой женщины, врач сказал почти враждебно:

— У нас нет ничего обезболивающего, не положено. Поллан поняла и растерянно сделала шаг к столу, на котором пластом лежал мальчик. Но чем она могла помочь?

Кровь остановили. Врач громко отдавал распоряжения своему малочисленному персоналу:

— Тусен, уберите все. Мэри, записывайте: Лерой Годар, шести лет, стреляная рана в области шеи слева. Давление… пульс… температура… А теперь быстро результат анализа крови. Лаборант!

Вошел немолодой худощавый негр в чистом белом халате, положил перед врачом заполненный бланк и бесшумно исчез за дверью.

Коричневый лоб врача собрался толстыми складками, полные губы вжались, он поднял темные глаза на Поллан:

— Миссис?..

— Поллан Харпер, — сказала она.

— Миссис Поллан Харпер, — как глухой, крикнул ей врач. — Какая у вас группа крови?

— Вторая, — чуть краснея, ответила она.

Врач опустил черную курчавую голову, думая, потом громко сказал:

— Миссис Поллан Харпер, Лерою Годару нужно немедленное переливание крови, иначе он погибнет, потеря крови от ранения и транспортировки максимальная. Ваша кровь не подходит, у пациента первая группа. Консервированной крови у нас нет, не положено.

— Но разве здесь не найдется подходящего человека? Я хорошо заплачу.

— В нашей больничке только негры, миссис Харпер.

— Какая разница? Главное — спасти ребенка.

— Хорошо. С вашего согласия я сделаю переливание крови.

Обернувшись к стоящему наготове санитару, врач сказал:

— Тусен, приготовьтесь, Мэри, стерильный материал…

Молодой негр, стеснительно улыбаясь, снял передник и полез на каталку. Засуетилась маленькая чернокожая медсестра, доставая инструментарий из бокса. Лероя и Тусена до глаз закрыли простынями, оставив только по одной руке: сильную, с блестящей шоколадной кожей и тонкую, вялую в трогательном золотистом пушке.

После переливания крови Лероя уложили на топчане в крошечном кабинете врача. Мальчик попросил есть.

— Хороший знак, дайте ему, Мэри, вареного мяса и апельсин, — порадовался врач.

Поев, Лерой уснул. Поллан сидела рядом успокоенная, почти счастливая. Все обошлось, и сын Дэвида стал ей по-настоящему дорог.

К заходу солнца вернулся Годар. Устроив сонного малыша и Поллан в своей бронемашине, он протянул чек провожавшему их врачу. Тот крикнул с порога:

— Мистер не ошибся? Здесь указано пятьдесят долларов?!

— Все правильно, док, — сказал Годар, садясь за руль.

— Спасибо вам, — улыбнулась Поллан суровому негру.

Он кивнул, круто повернулся и скрылся в больничке.

— Улыбаться неграм не обязательно, дорогая, — и, смягчая упрек, Годар скаламбурил: — Темные личности.

— Он великолепный врач! А пятьдесят долларов врачу по-здешнему не мало?

— Этому вполне достаточно.

В городе Поллан отказалась ехать в свой отель.

— Я остаюсь с вами, — заявила она. — Навсегда. Свадьба сразу после выздоровления нашего сына.

Годар благодарно поцеловал ее тонкую руку. Да, ему здорово повезло с Поллан: богата, красива, любит. А как смела! Выхватила Лероя прямо у смерти и теперь считает его сыном… Он, Годар, тоже не подведет свою подругу: после свадьбы на капитал жены скупит все акции алмазных копий, а это верное дело — алмазы.

Через три недели Лерой бегал по дому, звеня смехом и вызывая отца и Поллан на веселую кутерьму. А в канун свадьбы, когда всем было не до него, Лерой после завтрака, ластясь к отцу, стал просить:

— Папа, я поеду с Адамсом? Он звал вчера…

— Бедный Адамс, скучает по своим детям, — сочувственно вздохнула Поллан.

Управляющий Годара, старик Адамс, боялся и черных и белых, страдал от жары и разлуки с семьей. Годар ценил его за исполнительность и честность. Других достоинств у Адамса не было, но и это по здешним местам не мало.

— Хорошо, — сказал Годар сыну. — Но вернетесь к обеду.

Лерой чмокнул отца в щеку и побежал. Годар подошел к окну во двор. Вот сын уже на лестнице, в голубом костюмчике, беловолосый, запрыгал вниз к ожидающему возле своей машины-развалюхи Адамсу. Самовозик управляющего потрусил, дребезжа, к центру городка. Конечно же, старик будет угощать своего баловня мороженым в ресторанчике у фонтана…

За дверями гостиной слышались женские голоса, смех. Поллан примеряла свадебные туалеты, и Годару туда вход запрещен… Он улыбнулся и сел возле журнального столика с кипой газет. Последним в его руках оказался местный листок «Новостей». И сразу бросилось в глаза крупно набранное собственное имя. Пробежав глазами заметку, Годар задохнулся:

— Это… Черт знает что! Они поплатятся!

— Что случилось, Дэвид? — входя, спросила сияющая Поллан.

В такой день ее не следовало волновать, подумал он, тем более пачкотней каких-то «Новостей». Но Поллан уже заглянула через его плечо в газету:

— «Годар сделал своего сына негром», — прочитала она вслух и бросила небрежно: — Какой вздор! Будто от переливания крови можно стать негром или китайцем.

От ее слов у Годара потемнело в глазах. Он резко повернулся и жестко спросил:

— Чью кровь перелили Лерою в этой больничке?

— Санитара, — пожала она плечами на его раздражение.

— Негра?

Вопрос был бессмысленным, у черного врача может работать только чернокожий санитар. Как это ускользнуло от него раньше? Просто он знал, что в госпиталях и больницах всегда есть консервированная кровь доноров. Но как этот черномазый врач посмел влить ребенку кровь негра?

— Да у него, право же, была самая обыкновенная красная кровь, — примирительно улыбнулась Поллан.

— Черная! Черная кровь! — взорвался Годар, тыча в «Новости». — Ты в этой стране всего месяц и не знаешь, что «всякий, в ком есть хоть капля негритянской крови, признается негром, со всеми вытекающими отсюда последствиями», — прочитал он заключительные строки мерзкой статейки. — И ты… ты дала согласие?

— Лерой умирал!

— Ты возьмешь его и первым же самолетом в Европу. Когда все утихнет, вернетесь. Где Лерой?

— Ты же сам отпустил его с Адамсом. Да вот они, машина Адамса под окном, — выглянула она во двор.

Вскоре вошел Адамс. Узкое лицо его было в слезах, руки дрожали:

— Они забрали мальчика, пока я находился в банке.

— Кто — они?! — не дав старику договорить, крикнул вне себя Годар.

— Белые… в штатском. Он кричал: «Адамс, Адамс…» Я выбежал, но их машина уже отъезжала.

— Номер машины?

— Не было номера, и машина новая, незнакомая здесь.

Годар бросился из дома к своему гаражу, к бронемашине, даже не оглянувшись на потрясенную Поллан и старика. Скорее!

Через десять минут он был в полиции.

— Лерой Годар, шести лет? Напишите заявление об исчезновении ребенка.

— Его украли! — крикнул Годар.

— Ну, о похищении, приложите фотографию, укажите время и место, — и дежурный подал лист бумаги.

— Моего малыша знают все, городок-то наш микроскопический, — но дежурный не ответил, и пришлось выполнять формальности.

Принимая заявление, дежурный сказал, не поднимая глаз:

— Зайдите к шефу, так лучше…

После зноя улицы и пропахшей сигаретным дымом дежурки большой кабинет шефа полиции охватывал прохладой. Шеф, невысокий, щуплый, в темных очках, закрывающих половину болезненного серого лица, принял Годара с холодной вежливостью. Этот Сидней Мейли появился здесь недавно, и Годар еще не успел его раскусить, однако не станет же шеф на сторону преступников? Это само собой, и Годар, горячась и сбиваясь, изложил суть дела. Выслушав, капитан Мейли сказал простуженным голосом:

— Лероя Годара привезли к нам люди, заинтересованные в охране прав белых граждан страны.

— Он здесь?! — изумился Годар. — Назовите мне имена этих негодяев!

Капитан оставил без внимания его возгласы. Пояснил с убийственной официальностью:

— Поскольку дело получило огласку, мы изолировали ребенка, чтобы не вызывать возмущения.

— Что? Чьего возмущения? Сажать в полицию ребенка… — и, не находя слов, Годар заметался по кабинету.

— Возмущения общественности, — все так же тихо ответил шеф.

— Слушайте, Мейли, — подсел к столу шефа Годар. — Мы-то с вами знаем, что все это собачья комедия. Отдайте мне ребенка, и я сегодня же отправлю его из городка. А заткнуть глотку этим сволочам «Новостям» для вас пара пустяков. Расходы беру на себя.

Шеф попытался откашляться, потом сказал чуть громче:

— Прежде всего скажите, как вы могли допустить, чтобы вашему сыну влили кровь негра?

Годар онемел. Шеф его подсекает! Если и его самого «изолируют», Лерою никто не поможет. И большой сильный Годар почувствовал себя во власти этого мозгляка-шефа. Не в состоянии преодолеть панического страха, он лепетал, пряча глаза:

— Меня при этом не было… и вообще… сомневаюсь, переливали ли кровь…

— Вы полагаете, что магнитофонная лента сфабрикована?

— Лента?

— Врачи-негры, оказывая помощь белым пациентам, обязаны фиксировать весь ход лечения. Во избежание преднамеренного вреда.

«Поллан!.». — лихорадочно пронеслось в мозгу Годара. Ее голос записан на пленку, она же дала согласие на переливание крови… И он «подтвердил»:

— Именно, лента подложная.

— Мы займемся этим. Дело крайне серьезно. Провокации и насилия над белым человеком стали системой, надо пресекать.

— Да. А сына я теперь могу забрать?

— Пока не будет доказано обратное, факт переливания крови негра вашему сыну налицо. Лерой Годар в этой стране негр. Сожалею.

— Но я, черт побери, должен видеть ребенка! — вскочил Годар.

— Когда это будет возможно — разрешим. А теперь дайте подписку о невыезде и внесите залог. Все это У дежурного.

— Вы спятили? Куда я денусь от сына?

— Таков порядок. Честь имею, — с ангельским терпением попрощался шеф полиции.

Покончив в дежурке с идиотским «порядком», Годар поспешил домой, к Поллан.

— Магнитофонная запись? — переспросила она. — Вот почему врач говорил так громко!

— Немедленно переезжай в отель, они еще приплетут нарушение морали.

— Оставить тебя? Сейчас надо думать об адвокате, а не о разлуке. Вызвать адвоката из Европы не удастся, шеф полиции наверняка перекрыл все пути связи.

— Поллан! Меня они затравят, но твое имя я обязан сохранить незапятнанным.

Она сплела длинные пальцы, прикрыла заблестевшие слезами глаза. Годар обнял ее:

— Ничего, дорогая, я постараюсь постоять за сына и за нас с тобой.

Как только машина с Поллан скрылась, Годар позвонил в контору адвоката Дэнби, единственную в городке.

— Читал, читал, возмутительное дело, — загудел в трубке бас Дэнби. — А малышу действительно влили кровь негра?

Дэнби был консультантом Годара по юридическим делам и никогда не подводил, требуя только правды, дабы не ошибиться в совете. И он умел держать язык за зубами. Поэтому Годар сказал:

— Да.

Дэнби молчал, видимо обдумывая ситуацию. Годар поторопил:

— Посоветуйте что-нибудь, дружище.

— Посоветовать ровным счетом нечего.

— Как?!

— Ваш сын негр, а моя контора не ведет дел цветных клиентов.

— Дэнби, я же заплачу втройне!

— Репутация моей конторы безупречна. Если я возьму ваше дело, от меня откачнется половина клиентов. Береженого бог бережет, Годар. Адресуйтесь к Каусону, Старый город, его собственный дом. — И Дэнби положил трубку.

Проклятие! Смазать бы по толстой невозмутимой роже этого Дэнби! Впрочем… Адвокат прав, ради чего ему рисковать половиной своих доходов? Все же дал адрес какого-то Каусона. Кто это? Ни разу не слыхал о таком. Но податься больше не к кому, а дело не терпит. И Годар отправился в Старый город, пешком, бронемашина здесь заметное явление, а теперь надо быть подальше от глаз и ушей шефа полиции.

Среди негритянских лачуг маленький домик, оплетенный зеленью. Дверь отворила старая негритянка в черном, молча провела в полутемную от закрытых жалюзи комнату. После ослепительного солнца здесь Годар смог различить только силуэт сидящего в кресле человека. Хрипловатый старческий голос спросил:

— Ваше имя?

— Дэвид Годар.

— А-а… Раз вы пришли ко мне, значит, на этот раз хозяева «Новостей» не солгали. Вам нужно добиться разрешения на замену сыну крови негра, на кровь белого человека.

— Заменить кровь? Заменить кровь! — оторопел Годар.

— Я не сказал — заменить, — возразил Каусон. — Если негритянский врач переливает кровь пациенту, да еще белому, то это отличная кровь. Нужно добиться разрешения на замену крови, вырвать ребенка у полиции и… понимаете? Ну, увезти. Никакие другие меры не помогут. Вам грозит судебный процесс, а ребенку отправка в резервацию. — Он вздохнул: — Вся политика пришлых властей — чистейший грабеж. Но и выбить прибыль у своего белого сподвижника тоже неплохо… Будьте готовы к трате денег, сенсациям в печати, суду и, увы, разорению.

Годар казался себе пойманным в клетку для показа улюлюкающей толпе… Каусон больше не собирался говорить.

— Сколько я вам должен за консультацию?

— За такие советы надо не платить, а штрафовать… все у нас поставлено с ног на голову, — проворчал Каусон. — Желаю успеха. Если будет нужда, я всегда дома.

Старая негритянка отворила дверь, и Каусон оказался в полосе света. Это был чернолицый седой человек. Негр.

Годар сунул старухе деньги и направился в полицию.

Выслушав Годара, шеф полиции сказал почти шепотом:

— Разумное решение.

У Годара шевельнулась догадка, что шеф сам был не прочь дать именно такой совет. Мейли развил свою мысль:

— В противном случае мы были бы вынуждены привлечь вас к суду, как сообщника негритянского врача… Разрешение вам дадим, но переливание крови надо сделать в государственном стационаре, частный врач может слукавить, деньги соблазнительны.

Годар молчал. Каусон-то оказался прав. Теперь — вызволить сына из полиции.

— Где мальчик? — почти мягко спросил он.

— Пока у нас. Но мы можем отправить его в лагерь для цветных, если вы настаиваете.

Это уже откровенное издевательство, Годар закричал:

— Ребенку не место в полиции! Согласен на любой залог.

— Все же думаю, что черным у нас ему быть лучше, чем черно-белым в лагере, — медленно сказал Мейли.

— Не понял…

— Охрана в лагере его будет считать черным, а заключенные белым…

Преодолевая нервный спазм, Годар выдавил:

— Оставьте здесь.

— Как только договоритесь с медиками, пусть они мне позвонят. Честь имею.

Честь… с этим полудохлым капитаном не поспоришь, в его тощих руках неограниченная власть. Годар вышел из полиции, как пьяный. Не заходя в свой опустевший дом, Годар вывел из гаража бронемашину и помчался к единственному здесь государственному лечебному учреждению, к госпиталю.

Их городок имел нежилой вид. Однообразные серые дома, в которых люди переживали время надежд, свершения желаний или краха — все скоротечное и связано с алмазными копями.

Госпиталь находился на окраине, рядом с крошечным парком. Поднимаясь по лестнице, Годар горько усмехнулся: восхождение на Голгофу — полиция, адвокаты, врачи… Что дальше? «Начальника госпиталя сегодня нет, приезжайте утром». Годар не помнил, кто из служащих госпиталя ему это сказал, но отлично понял, что начальнику госпиталя нужно все выяснить у шефа полиции, тогда он и будет «решать» свой медицинский вопрос.

Дома ждал Адамс. Доклад управляющего был убийствен. Акции упали в цене до минимума, банк закрыл счет, служащие в смятении.

— Акции скупает Сидней Мейли, — сказал Адамс.

— Шеф полиции?! Заниматься бизнесом полицейским чинам не запрещается… Значит, шеф старался для себя! — А он-то предлагал Мейли «покрыть расходы» по этому мерзкому делу! Осел несчастный…

— А как же вы, Адамс?

— Меня… оставляют на прежнем месте.

— Управляющим у нового владельца акций? У… Мейли? Что ж, вы ему известны. Держитесь, старина.

Адамс ушел, так и не взглянув в глаза Годару. А что старику делать? Кому и где он еще нужен? А семью надо содержать…

Годар просматривал свежие газеты, оставленные Адамсом. Из паршивых местных «Новостей» его имя перекочевало в большую прессу страны. «Белый негр», «Надругательство над сыном», «Сообщница преступников»… это же о Поллан, и ее не пощадили. Поллан, только она поможет и спасет, перехватив у Мейли акции алмазных копей.

Ехать ночью к «сообщнице» — подливать масла в огонь, и он позвонил.

— Спаси мои акции, Поллан, скупи, иначе Мейли задушит меня!

— Шеф полиции… Сколько нужно денег?

— Не так уж и много, я прикину…

— А для Лероя?

— Думаю, в пределах десяти тысяч…

— Понятно, а теперь… Дэвид, ты устал, за ночь ничего не изменится. На тумбочке в спальне снотворное, выпей таблетку. Выспись. Тебе надо набраться сил, попытайся отключиться. А о делах… не телефонный это разговор. Я все обдумаю и утром дам тебе знать. Будь умником. Целую.

На следующее утро он подкатил к отелю. Портье вежливо сообщил, что миссис Поллан Харпер отбыла с первым утренним самолетом в Европу, и подал розовый конверт. Годар сейчас же вскрыл его. Чек на предъявителя — десять тысяч долларов! И ни строчки. Захотелось порвать эту подачку в клочья… но это деньги, а его счет закрыли. Дешево откупилась проклятая баба! Открыть дверцу машины под пулями, спасти ребенка — благородный риск. А открыть дверь суда, сесть на скамью подсудимых, да еще рядом с негром… бесславно, унизительно.

Уже в машине Годар вдруг осознал: Поллан, алмазные копи, Адамс… все позади. Главное — сын. И он покатил в госпиталь.

Начальник госпиталя принял его в… вестибюле. А где он еще должен принимать отца негра? Годар стал уже привыкать к этой нелепости.

— Итак? — Начальник госпиталя явно торопился.

— Видите ли… нужно заменить мальчику… черную кровь… — мямлил Годар и вдруг спохватился: что он мелет? Врачу, который все знает, которому не нужна вся эта ересь. О деле: — Сколько я должен за фиктивное переливание крови?

— Видите ли… риск слишком велик, — поторговался врач.

— Ваши условия? — с былой властностью спросил Годар.

— Десять тысяч. Чек на предъявителя.

Так-то лучше. И, сдерживая вздох облегчения, Годар подал чек, оставленный Поллан. Врач тут же позвонил в полицию. Закончив разговор с Мейли, сухо сказал:

— Жду пациента.

Наконец-то можно забрать малыша!

Заправив машину и выгрузив из своего домашнего холодильника все припасы, Годар прихватил пару одеял для сына. План был предельно прост: сразу укатить с ребенком за границу страны, благо она в двух часах езды.

Подержав Годара в прокуренной дежурке полиции, наконец вывели Лероя. Льняные волосы коротко острижены, бледный, грязный, тень прежнего ребенка. Обхватив отца, Лерой затрясся в слезах:

— Папа… мне жарко… я голодный… меня обижают…

От сына пахло смесью дезинфекции, табака и мочи. Годар прижал к себе исхудавшее, вздрагивающее тельце. Лерой затих, шепча:

— Забери меня отсюда, не оставляй…

Годару велели расписаться в получении ребенка и предъявили счет за его содержание в полиции.

— Счет за доведение ребенка до истощения! — вспыхнул он, но тут же успокоился: какое это теперь имеет значение?

Распахнув дверцу своей бронемашины, Годар увидел на заднем сиденье метиса в полицейской форме, с автоматом.

— Что это значит?

— Охрана, чтобы не надумали сплавить мальца, — угрюмо пояснил метис и добавил: — Приказ шефа.

Пришлось ехать в госпиталь. Лероя поместили в маленькую палату, и, пока мыли и переодевали, Годар договорился с начальником госпиталя о прогулках с сыном. Тот во всем шел навстречу. Но когда Годар вернулся к сыну в палату, там сидел все тот же метис полицейский!

Утром, осматривая ребенка в присутствии отца, начальник госпиталя заявил:

— Ребенок истощен, операцию отложим на две недели. Режим и питание установит лечащий врач.

Две недели! Конечно, начальник госпиталя всего лишь отрабатывает за чек, но все же… А «благодетель» отвел Годара в сторону и, почти не разжимая тонких губ, произнес:

— Я вынужден сделать переливание, введен будет заменитель крови, мы не можем давать кровь белого негру.

Он предупредил! Две недели отсрочки стали еще значительнее.

Заменитель крови, что это? Годар позвонил знакомому врачу. Тот долго объяснял, но Годар понял одно: он хуже крови.

— А если им заменить всю кровь?

— Это на грани убийства.

Искать, искать спасения! И немедленно. Мейли способен арестовать его, ускорить операцию… все что угодно. И вдруг вспомнил: Каусон! Старик сам звал его. Он все предвидел, значит, знает, как поступать дальше.

Ночью Годар прокрался в Старый город. Осторожно постучал в знакомую дверь. Отворила та же негритянка в черном. В кабинете Каусона горел свет. Старый негр ничуть не удивился визиту. Только спросил:

— Не сумели обойти Мейли? Что ж, мы поможем, но и вы должны нам помочь.

— Я готов. Что мне надлежит?..

Каусон чуть улыбнулся высокопарности слов клиента и просто ответил:

— Мы спасем мальчика, а вы защитите Бенджамина Тайбу.

— Кто этот Тайбу?

— Врач, спасший вашего сына. Он арестован, полиция собирает улики для суда, хотя вины его, как вы знаете, нет.

Лицо Годара запылало от стыда. Ни разу, ни на миг, он не подумал о враче-негре. А Каусон говорил:

— Завтра ночью вы оставите свою бронемашину, у отеля, а сами «заболеете», вызовете врача. Возле вас всю ночь должны быть люди: бой, портье, врач… — и предупредил вопрос Годара: — За границей страны мальчика ждет миссис Поллан Харпер. Она уже дала заверенные нотариусом показания в пользу врача Тайбу, подтвердив свое согласие на переливание крови негра вашему сыну.

— О, Поллан… — Годар вспыхнул радостью.

— Спасти ваши акции она не могла: ее деньги вложены в солидные корпорации и взять их немедленно невозможно.

— А я, что же должен я?

— Вы скажете суду и прессе правду. Это просто и сложно. Потребуется смелость и стойкость. Вы должны остаться в нашей стране до окончательного решения участи врача-негра Бенджамина Тайбу. Не исключен арест, Мейли способен на все. Но миссис Поллан Харпер поднимет на вашу защиту прогрессивную прессу в Европе, и мерзкие дела Мейли получат широкую огласку.

— Я готов.

У отеля, куда он недавно перебрался из своего пустого дома, Годар поставил заправленную машину на автостоянку. Попросил у портье аспирин. К ночи его трясло. Что происходит в госпитале? Удастся ли? Не перепугают ли Лероя? А вдруг сорвется… Лучше не думать. Тогда о чем же? О враче-негре Тайбу? У него тоже, верно, семья, дети, но Годар не помнил даже его лица. Зато прекрасно помнил другое — Мейли. Неужели этот «дракон» не насытился, прибрав к рукам чужие алмазные копи? Ему еще и славу поборника расовой чистоты подавая. Топтать чужие жизни ради денег… А сам-то он, Годар, давно ли был полон тем же? Именно ради денег и явился сюда. Только себя теперь и вини.

Надо вызвать врача, спохватился он.

И вот в его номере врач, портье, бой… Суетятся, тычут термометр, меряют давление… повышено, и температура…

— Покой и сон, — говорит врач. Боя оставляют в коридоре за дверью, на случай если Годару станет плохо.

Теперь ждать утра. Или ночного звонка. Не от Каусона, тот осторожен, из полиции. И звонок раздался. Годар хотел схватить трубку — нельзя. Волен, спит. Телефон не умолкал. Вошел портье, видно, его позвал бой. Портье снял трубку, выслушал, что ему говорили, и тронул Годара за плечо:

— Сэр, вас просят из полиции…

— Что? — отрывисто спросил Годар, открывая глаза.

Он сел, взял трубку у портье:

— Годар слушает.

— Исчез ваш сын.

— Кто это говорит?

Трубку положили.

— Найдите шофера на мою бронемашину, — сказал Годар, поспешно одеваясь. — Я не смогу вести.

— Но… бронемашины нет на месте.

— Бросьте идиотские шутки, я сам вечером припарковал ее на автостоянке отеля!

— И все же ее нет, сэр…

Годар бросился из номера, чтобы портье не увидел радости в его глазах.

Он бежал по темным улицам, представляя, как бронемашина мчится к границе. Ни у одной полицейской машины, да и вообще ни у одной машины в городе нет такого мощного мотора, как в его бронемашине! Теперь ему ничего не страшно. Каусон и Тайбу тоже могут быть спокойны. А Мейли получит заслуженную рекламу в прессе. Есть что-то большее, чем голая нажива. Это право быть не белым или черным, а просто человеком.

Годар сбавил шаг, он болен, и подошел к зданию полиции.