Саша Бесшапов сидел в тени липы и жестоко страдал от похмелья. Справа на земле лежала бутылка «Волжской», в ее пластиковое нутро уже забежал строй муравьев и купался в последних каплях. Саша снова ощутил в горле песок, но встать и пройти в буфет не решился. Сашкина голова росла изнутри, снаружи на висках вены шевелились червяками.
— Бесшапкин! Иди в холодильник, выдай тело! Кончился обед! — крикнула женщина в белом халате с крыльца бюро судебно — медицинской экспертизы.
Бесшапов застонал, вдавил затылок в прохладную кору дерева. Холодильник! Как бы самого из этого холодильника не выдали бы потом. Не надо было сегодня на работу выходить!
— Что, тяжко, брат?
Саша осторожно повернул голову, медленно повел взгляд с потрепанных кроссовок по линялым джинсам, тусклой пряжке и остановился на банке пива в мускулистой руке. На краю банки опадала пена, превращаясь в волшебные капли.
— Держи, сам вчера чуть кони не двинул.
Банка двинулась ближе, Саша, не вдаваясь в причины альтруизма, схватил вожделенную емкость и за несколько секунд высосал ее досуха. Муравьям оставил только запах.
Стриженная солома на голове покрылась испариной, капельки пота стекли по вискам, червяки заползли в норки, Бесшапов рыгнул и превратился в человека.
— Спасибо, брат! — Саша протянул руку, делая вид, что пытается подняться. — В натуре выручил!
Спаситель пожал руку, присел на корточки. Саша теперь лучше разглядел канаты мускулов под кожей, мощную шею, небритое лицо и стрижку такую же как у него, Бесшапова. Наш чувачело, решил Саша.
— Я тут, это, к вам думаю устроиться. — улыбнулся чувачело. — Мне Вовка Востров говорил, у вас это, вакансии типа имеются. Кстати, не знаешь, где он щас?
— Вовка, он того, — усмехнулся Саша, — больше здесь не работает. Не вынес трудностей.
— Как не работает? Мы с месяц назад бухали с ним на вахте. Он не собирался никуда уходить.
— Вот примерно тогда его в холодильнике с трупаками в обнимку нашли.
— Да ты че! Он этот, как его, некрофил что ли?
— Не, ему по башке настучали и в холодильник засунули. Там он походу умом и тронулся немного. Заикой стал, мы так и не поняли, что с ним было.
— Бесшапкин! Ты идешь, нет? Люди ждут!
— Счас иду! — крикнул оживший санитар, поднимаясь. — Видишь, не могут без Александра Бесшапова, а как полечить, так минералкой отделываются. Тебя как, кстати, зовут, брат?
— Владимиром. Ермаков фамилия. — «брат» тоже встал и спросил:
— Где тезку моего найти не подскажешь?
— Кто ж его знает! Он свалил отсюда, как ракета, даже за расчетом не возвращался. Да я тебе так подскажу: отдел кадров у нас на втором этаже вон в том корпусе, — Бесшапов показал на отдельно стоящее здание, — если документы в порядке, устроят без проблем. Санитаром. Вместе будем трупы штабелями складывать. Здесь неплохо заколымить можно.
Бесшапов протянул руку:
— Пойду. Свидимся, брателло!
В отдел кадров Дмитрий не пошел, кадровиков банкой пива не разведешь, так просто адрес Вовы Вострова не получишь. Кабанов поехал домой, по пути заглянув в магазин.
За несколько часов Кате удалось навести порядок в квартире. Она вымыла полы, протерла пыль, сменила постель, вымыла и расставила на полках посуду. После недолгих разговоров и принятия положительного решения об оставлении ребенка Катя с удовольствием занялась домашними делами. Но до полного перевоплощения в домохозяйку ей было еще далеко.
— Катюшкин, нужна твоя помощь. — Дмитрий выгружал продукты из сумки. На столе образовались макароны, кусок говядины, колбаса, сыр, кофе, сахар, орехи, яблоки, бананы.
— Ужин сготовить или опять коленками сверкать? — Катя сморщила носик. — Учти, мини — юбку я не захватила.
— Ужин вместе сготовим, а роль брошенной обманутой невесты в джинсах исполнять в самый раз.
— Ты меня уже бросить решил?
— Не я. Вова по фамилии Востров, санитар городского морга, тебя обманул и бросил.
— Всегда мечтала о такой роли. И что делать надо?
— Вечером объясню, а сейчас давай перекусим, мне еще в одно место надо сгонять.
Помочь с ужином у Дмитрия не получилась. Он приехал, когда в квартире уже вкусно пахло жареным мясом.
— Ты хлеб купил? — выглянула из кухни Катя.
— От мучного толстеют. — проворчал Дмитрий, оправдывая свою забывчивость.
— Мне это не грозит, живот у меня и так вырастит. А ты завтра масло на колбасу намазывать будешь.
— Нерационально, конечно.
— Проводил я сейчас оперативно — розыскные мероприятия в развлекательном центре «Шипка».
— Развлекался!
— Хотел бы, да не получилось. Понаблюдал снаружи, прошел внутрь, едва фейс— и дрес — контроль прошел в одежонке своей. Охранник говорит: «Нет здесь никакого покерного клуба!» И не пустил бы, да видно сам качается, посмотрел на мои жилы, оценил: «Проходи!» Я пошарахался, вопросы позадавал, результат отрицательный. Там, где раньше карты сдавали и рулетку крутили, еще один зал с шестами для известных танцев, а где Фишкин нас вербовал — раздевалка.
— Все‑таки развлекался! — Катька поставила руки в боки.
— Говорю же, денег не хватило!
Дмитрий подошел и сграбастал подругу в объятия.
В тесном кабинете циркулировали магнетические флюиды. Будь здесь Вольф Мессинг, он бы не напрягался.
— Анна Леонидовна (Корова Жирная), сколько можно хлюпать? — смазливая девица с антрацитовыми волосами, отставив пилку, дунула на ноготь. — Работать мешаете!
— Не выспалась, Яночка? (Не дотрахалась, шалава?) — ласково спросила Анна Леонидовна и с шумом втянула воздух вместе с чаем из чашки.
— Вам то какое дело? (Приходит ни свет, ни заря, дура!) Торт доели, и чай остыл давно, а вы никак не напьетесь. (Щек уже из‑за уше не видно.)
— Мужа тебе надо, детишек. (А не по фитнесам с соляриями шлындать.) — гнула свое Анна Леонидовна.
— Замуж за настоящего мужика выходить надо! — выглянула из‑за монитора Яна. — (А не за рохлю — водителя и не плодить ублюдков!) А где его взять, настоящего? (С бабками, квартирой, положением).
— Да уж не на сайте знакомств. (Со всеми уже переспала.) Чем тебе наши врачи не нравятся? А хотя бы и санитары?
— Вы о чем говорите! (Подколола про санитаров, тварь!) От врачей даже после душа трупами воняет! (Про душ зря сморозила!) И они кто женатый (не проблема), кто сразу напивается после дежурства! (И сразу названивает, чтобы к нему в кабинет пришла, типа, помочь заключение напечатать!) А на сайте я так, развлекаюсь. (От сопляков отбоя нет и от женатиков.) Для здоровья, между прочим, полезно!
— Пропоешь лето красное, Яночка! (Наглотаешься хламидий.) — Анна Леонидовна звякнула чашкой о блюдце.
В дверь постучали.
— Входите! — пригласила любительница почаевничать.
В кабинет вошла девушка. Две пары глаз навели резкость.
(Это еще что за чучело?)
— Вы что‑то хотели? — спросила Анна Леонидовна. (Маленькая, худенькая, бледненькая. На медсестру не похожа.)
— Здравствуйте.
(Чего бормочет? Одета, как пэтэушница! Устраиваться пришла!)
— Здравствуйте, девушка. Что случилось? (Губки дрожат, глаза на мокром месте.) Вы устраиваться пришли? Извините, вакансий нет.
— Я не устраиваться. Я по личному. — всхлипнула девушка.
(«По личному!» или родственника не так забальзамировали или денег не хватило. Зареви еще! Отдел кадров твои проблемы не волнуют!)
— Говорите, девушка, только побыстрее, — Анна Леонидовна тоже напряглась. — Нам работать надо.
— Меня один ваш работник обманул. — вытерла слезу девушка и повернулась к кадровичке постарше. — Жениться обещал и пропал. А я забеременела!
Яна фыркнула и снова стала пилить ногти. (А про гандоны тебе мама не рассказывала? Они все жениться обещают!)
— Девушка, а мы чем можем помочь? Жениться мы не можем заставить. А вы о ком говорите? — поинтересовалась Анна Леонидовна.
(Да! Ну‑ка, ну‑ка!)
— Вова Востров, он здесь у вас охранником работал, а сейчас, говорят, уволился. И на звонки не отвечает.
— А, Вова!
Кадровички переглянулись.
(Дурачок белобрысый, на меня даже внимания не обращал!)
(Тот бедняга, которого в мертвецкой закрыли, а он после заикой стал.)
— Так и что вы от нас хотите?
— Пожалуйста, помогите его найти. У вас же должен быть его адрес.
— Так он не у нас числился, девушка. — развела руками Анна Леонидовна. — Его охранная фирма присылала дежурить. Там и надо его искать.
— Я была у них. Там все мужики, про Вову не хотят говорить.
— Дайте ей адрес, Анна Леонидовна!
Девушка обернулась, по бледному лицу текли слезы, майка на груди намокла.
— Спасибо!
— Не за что. (Пусть попляшет, козел!)
Анна Леонидовна вздохнула, подвинула клавиатуру и застучала по клавишам.
— …, дом …, квартира… (хоть аборт оплатит, девчонка по виду бедная совсем). — кадровичка отклеила листок от бумажного кубика, написала адрес. — Здесь еще номер телефона указан. Хотя он у тебя и так есть.
— Напишите телефон, пожалуйста, вдруг он мне не тот номер дал. — попросила жертва мужского коварства.
— Может и не тот, девочка, сейчас напишу. Как тебя зовут, кстати?
— Яна Павлова.
Анна Леонидовна закашлялась:
— Иди, Яночка, с Богом.
— Кать, ты чего, плакала? — нахмурившись, спросил Дмитрий. — И бледная. Как себя чувствуешь?
— Беременной я себя чувствую, а поплакать пришлось потому, что меня Вова Востров, гад, в таком положении бросил. — объяснила Катя, поудобнее устраиваясь на сиденье.
— Как все прошло?
— Хорошо. Там две кадровички сидели, одна толстая, домашняя, я к ней и обратилась, а другая по виду стерва, но она как раз помогла. Вот адрес Вовки и телефон. — девушка положила па панель квадратик бумаги.
— Отлично! — Дмитрий поцеловал девушку в щеку. — Сейчас я тебя домой отвезу, а сам в санаторий сгоняю, понюхаю там что и как.
— Смотри без носа не останься. Может, не надо туда ехать одному? Хотя бы Хакима возьми.
— Не волнуйся, я уверен, там давно никого нет, но проверить стоит. Главное, Карабулак проскочить, тамошним ментам на глаза не попасться. А для таджикского товарища у меня другое задание есть.
Синий свет фонарей заливал трассу. Кабанов возвращался в город в редком потоке автомобилей. На подсвеченном табло стрелка спидометра плавала в районе 50 километров. Проехав стационарный пост ДПС, Дмитрий взял с панели телефон и набрал номер.
— Как дела? Не спишь еще? Все нормально, ложись, Катрин, скоро буду.
Дмитрий набрал другой номер.
— Как дела, Хаким?
Хаким, вставляя таджикские слова, скорее всего ругательства, стал докладывать:
— Шакал вышел из дома в 12–30. Много спит, собака! У него черная «Приора», номер Е667ВВ, во дворе стоит. Сел в машину, поехал. Я за ним. Шакал к моргу подъехал в 13–15. Туда не пошел, остался на площадке перед шлагбаумом. К нему вышел мужик в халате, лет 30, волосы как у тебя, только подлиннее, лицо худое совсем, спина кривая, как у старика. Мужик с каким‑то сундучком пришел, сел в машину, вышел без сундучка. Ты слушаешь?
— Внимательно, Хаким. Дальше.
— Дальше шакал в больницу поехал, которая на Ташкентской. Проехал через шлагбаум, как будто там работает, охраннику только рукой махнул. Меня этот шакал не пустил совсем. Я машину на стоянки ставил, бегом бежал в больницу, на задний двор машина, шакал нет! Куда пошел, не знаю!
— Не волнуйся, Хаким, отличная работа!
— Я возле машины ждал. Шакал вышел через 20 минут, сел в машину, поехал. Я на стоянку побежал. Хорошо пробка перед шоссе, догнал его. Шакал в магазин поехал, затарился водкой и жратвой, потом домой поехал. Приехал в 16–10, больше никуда не ездил. Водку пьет, наверно.
— Молодец. Ты точно не шпион? — пошутил Дмитрий.
— А у меня результаты отрицательные. Сгорел санаторий. Стоит закопченное здание в лесу, вонь на километр. Корпус, где людей резали, совсем выгорел. Об уликах там можно забыть.
— Что делать будем? Мне оставаться шакала сторожить?
— Не надо. Езжай домой, отдохни. Завтра сможешь еще мне помочь?
— Конечно, брат! Говори, что надо!
— Подъезжай завтра к 9–30 на угол Дальневосточной и Кирова. В больницу поедем.
— Э, уважаемый, не могу — клиента жду! — пригнувшись к рулю, крикнул Хаким. В приоткрытое стекло пассажирской двери костяшками пальцев барабанил старик в мятом пиджаке.
— Я серьезно говорю, слушай! Зачем сел? — возмутился Хаким наглостью незапланированного пассажира.
Старик поправил очки в роговой оправе, снял шляпу и помахал перед лицом.
— С утра жара начинается, климат сместился что ли? — сказал старик голосом Кабанова. — В больницу мне надо, уважаемый!
«Уважаемый» водитель пригляделся, хлопнул себя по коленке, засмеялся.
— Ай, шайтан! Совсем не узнал, слушай! Артист!
— Богатым буду. — улыбнулся Дмитрий. — Если в тюряжку не присяду. Поехали, брат.
— Посмотри, милая, должна быть карточка моя здесь. Ермаков Владимир Петрович, 1956 года рождения. — уже в который раз совал седую голову старик в окошко регистратуры.
— Я вам уже в который раз говорю: нет вашей карточки, и по компьютеру вы у нас не проходите! — у медсестры трепетали ноздри.
Может не сдержаться, подумал Кабанов. Он оглянулся на охранника и придал голосу еще больше елейности:
— Милая, хорошая, погляди еще раз. Меня Аркадий Ефимыч лечил, не могло же записи не остаться.
У «хорошей» за стеклом чуть смягчились черты лица.
— Может вас Аркадий Ефимович на платной основе лечил? Он вас оперировал?
— Хотел, да не получилось. — Старик кашлянул. — С деньгами заминка вышла. Мне бы к нему на прием попасть.
— Обратитесь в 10 окно. — постаралась отвязаться медсестра. — Если сейчас с деньгами заминки нет.
Мысленно Дмитрий уже возрадовался. Без сомнения, он на верном пути — любитель Шекспира, чуть было не облегчивший его на пару органов, работает в этой больнице. Но не мешало бы убедиться, все‑таки имя — отчество распространенное в определенных кругах высокооплачиваемой интеллигенции. И фамилию надо узнать.
Кабанов прошел к окну с надписью «Платные услуги».
— Дочка, мне бы к Аркадию Ефимычу на прием записаться.
— Аркадий Ефимович сейчас не принимает. К нему за полгода записываться надо. — приветливо сказала молодая медсестра с худеньким, лисьим лицом. — Давайте я вас к другому хирургу направлю.
— А сколько по деньгам к другому будет, красавица?
— Сейчас посмотрим, кто посвободнее, — «лисичка» сунула нос в монитор. — Так, до обеда все занято, а вот на 16–30 у Штильмана свободно. Возьмете талончик? Консультация 450 рублей.
— Спасибо, дочка, надо подумать.
— Только скорее думайте, а то и на завтра талончики разберут.
Дмитрий погулял по холлу, остановился перед графиком приема больных. Особое внимание привлекли часы работы хирургов. В больнице имелось два хирургических отделения на 3 и 4 этажах: Хирургическое отделение № 1 (Абдоминальная хирургия) и Хирургическое отделение № 2 (Эндоскопическая хирургия). С инициалами «А. Е.» на стенде значились три фамилии: заместитель заведующего 1–го отделения хирург высшей категории Еремеев, хирурги первой категории Соцкий и Ароян. Часы приема разные в четные и нечетные дни. Двое должны быть сейчас на месте.
Дмитрий дождался 11 часов, когда настало время посещения больных, купил бахилы и прошел мимо охранника на лестницу. Поднявшись на 3 этаж, открыл дверь 1–го отделения. Далеко не прошел.
— Здесь отделение реанимации, мужчина! — навстречу попалась мясистая медсестра с фигурой борца в тяжелом весе.
— Сюда посторонним нельзя! — строго сказала «борчиха».
— Извините. — поднял руки Кабанов. — Этажом ошибся.
Дмитрий развернулся и зашаркал к выходу. У такой реаниматорши лучше ничего не спрашивать.
Зато на 4 этаже Дмитрию повезло. В коридоре по стенам были развешаны портреты выдающихся хирургов современности. Их фамилии совпадали с фамилиями на стенде в холле больницы. С фотографии, второй по счету от двери в ординаторскую, чуть склонив голову, улыбался Еремеев Аркадий Ефимович, заместитель заведующего, хирург высшей категории, любитель Шекспира и черный транспортолог по совместительству.
«Вот и ладненько!» — даже с некоторой теплотой подумал Кабанов.
— Вы к кому, дедушка?
Дмитрий повернулся, рядом стояла медсестра в белоснежном халатике лет 20 из тех, чей вид заставляет больных бурлить тестостероном и соответственно быстрее выздоравливать.
«Дедушка!», огорчился было Дмитрий, но подавил посторонние мысли.
— Скажи, дочка, а как мне хирурга Еремеева увидеть? Он работает сегодня?
— Аркадий Ефимович сейчас на операции. — сообщила «дочка». — Но и потом вы к нему не попадете. Аркадий Ефимович очень занят у нас, просто так никого не принимает, только по сложным вопросам.
— Большой специалист! — полувопросительно сказал Кабанов.
— Европейского уровня! Несколько дней назад из Германии прилетел. Он там операцию по пересадке печени успешно произвел!
— Вот мне такой специалист и нужен, дочка.
— Ай, молодец, Хаким! Верной дорогой товарища привел! — хлопнул таджика по плечу Кабанов. — Здесь наш специалист по изъятию органов работает. На днях из Германии вернулся. Я вот думаю, уж не Трайберу ли он там печенюшку пересаживал?
— Его надо выкрасть, за яйца взять, все расскажет! — Хаким кровожадно потер руки. — Кому пересаживал, у кого отрезал!
— В целом направление мыслей правильное. — одобрил Дмитрий. — Как говорил самый человечный человек: «есть условия, при которых насилие и необходимо и полезно». Но для самого человечного суда понадобятся доказательства. Поэтому похищение оставим на крайний случай. А сейчас поехали на рынок, к телефонным барыгам. Надо еще одно подслушивающее устройство собрать.
Кабанов сидел за рулем «Форд — Фокуса» и сознавал, что в плане автомобилестроения до Америки если не как до Луны, то до этой самой Америки уж точно. Подушки сиденья приняли филейные части как родные, повторили все изгибы позвоночника, руль как девичья коса, приборная панель — дизайнер как для любимого человека слепил, все кнопки там, где надо. В салоне прохладно, бесшумно гонит фреон кондиционер, звуки улицы остаются за стеклом.
— Так и не нашел человечка?
— Дело серьезное, сам понимаешь, Петрович. — Золотой пошевелил бровями, делая лицо значительным.
— Дезу гнать, надежный человек нужен, за два с таким типа случайно не встретишься, а спецом схлестнуться много вопросов возникнет.
— В рюмочной стукачков каждый второй. — удивился Дмитрий.
— Так тебе же надо, чтобы информуха напрямую к Пигмею попала, а он с простым народом не знается.
— Он ни с каким народом не знается — побаивается жульманов. Так что, Максим, вся надежда на тебя.
— Ты меня, Петрович, под монастырь подводишь. Я же не стукач. Я с вашим начальником раз только пересекся, он меня едва вспомнит.
— Вспомнит, ты парняга известный!
— Вспомнит — запомнит! — скривил лицо в недовольной гримасе Золотой. — Ты там наделаешь делов, а Пигмей меня подтянет! Чего я ему скажу — мне информацию о врачах — убийцах Сталин с того света прислал?
— Ужасы какие рассказываешь! — изображая испуг, округлил глаза Дмитрий. — Где товарищ Сталин, где Пигмей. Легенда вполне правдоподобная, потом, когда душегубов заластают, тебе еще грамоту от МВД выдадут.
— Она мне нужна, грамота!
— Не нужна. — согласился Дмитрий. — Но сделать надо.
— Ладно, позвоню ему по городскому. Поведется, солью твою тему.
— Спасибо, Макс.
— Спасибо не булькает. — проворчал Золотой. — Давай сейчас туда в тенек заедем, чего бензин жечь.
— Рано. Вдруг на глазах клиента пропускать транспорт придется.
— Надо было пятеркой тонироваться. — сказал Дмитрий, глянув в салонное зеркало.
— Понты это все. — возразил Золотой. — Здесь тонировка заводская, я на задние стекла двадцатку наклеил, лучше смотрится, переход не так заметно.
— Тоже верно. Только бы не срисовал тебя наш клиент раньше времени.
— Слушай, Петрович, а если он не выйдет сегодня? Минут сорок стоим, а у меня дела еще.
— Максим, при удачном раскладе войдешь в историю, как спаситель человечества.
— Не, не, лучше деньгами! — золотые зубы добавили блеска в салон. — Я как‑нибудь без истории обойдусь.
— История без тебя не обойдется. — голосом библейского пророка сказал Дмитрий. — А Вовка обязательно выйдет — сейчас 12–40, а я его на бесплатную мойку пригласил. Эсмс послал, типа, «Вы выиграли! Покажите это сообщение, и Ваш автомобиль вымоют бесплатно по полной программе».
— Думаешь, поведется?
— Уверен!
Прошло несколько минут.
— Вышел клиент.
Кабанов в зеркало заднего вида наблюдал, как Владимир Востров, выйдя из подъезда, зашагал к своему грязному автомобилю. «Приора» стояла метрах в двадцати от подъезда, Востров повернулся спиной и не мог видеть, как из форда выскользнул худощавый парень в шелковой рубашке.
Кабанов включил передачу, «Форд» бесшумно переместился в арку, перегородив выезд со двора.
Востров, опустив стекла «Приоры», выехал из ряда припаркованных автомобилей и через сотню метров уперся в багажник «Форда». Посигналил раз, другой.
Стекло в водительской двери американского автомобиля опустилось, оттуда показалась рука с поднятым средним пальцем.
— Ах, т-ты к-козел!
Востров в праведном гневе дернул ручник, распахнул дверь, выскочил из вершины российского автопрома.
— Т-ты с — совсем ох-хуел? — услышал Дмитрий. Сведения о заикании вследствие недавних событий подтвердились. Оставалось надеяться, что события в прозекторской не обострили зрительную память бывшего охранника.
Дмитрий опустил руку за дверь, на белом фоне выразительно блестел загорелый бицепс размером с двухлитровую баклажку пива.
— П-проп-пусти, с-слышь!
Дмитрий не повернул головы, краем глаза из‑за солнцезащтных очков он наблюдал действия Вострова.
Вова потоптался, глянул на багажник «форда» и заспешил к своему автомобилю. В зеркало Дмитрий увидел, как «приора» задним ходом медленно двигалась к дальнему выезду из двора.
Дмитрий повернул голову и хмыкнул. У двери возник Максим.
— Положил?
— Как в люльку. Меняемся.
— Отлично, на связи.
Дмитрий вышел, Максим сел за руль.
Кабанов через арку побежал к своей «девятке», Зеленцов поехал на «форде» исполнять роль информатора.
— У себя? — спросил Пантелеев секретаршу, крупную блондинку с пластом цветного макияжа на лице и пахнущую, как туалетный ароматизатор.
— Домой собирался.
— Денис Александрович, разрешите? — Пантелеев сунул голову в кабинет начальника.
— Я занят. — Зайсунцев ставил подписи на первых листах отказных материалов. Слева и справа на столе высились стопки полицейского творчества по отфутболиванию заявлений.
— Виноват. Я на минуту, Денис Александрович. — Пантелеев с папочкой в руке просунулся всем телом. — Получена интересная информация.
— Докладывай, только по существу, не жуй резину.
— Так точно, Денис Александрович, — заплел язык в подобострастии Пантелеев. — Я только что с человеком встречался, он рассказывает, — Пантелеев тонко улыбнулся, — о банде транспортологов.
— Кого? Ты что несешь, Пантелеев? — поднял взгляд Зайсунцев, глаза медленно стали выдвигаться вперед. — Каких еще транспортологов.
— О лицах, незаконно занимающихся пересадкой органов, — зачастил начальник уголовного розыска, — похищением людей, продажей их жилплощади.
— Все это в нашем районе? — напрягся Зайсунцев, как бык перед кастрацией.
— Нет, по всему городу и области.
— Так чего ты мне голову морочишь? — выдохнул Зайсунцев. — В своем районе преступлений мало? Тебе и твоим дебилам заняться нечем?
— Я подумал, если информация подтвердится, мы сможем наверху.
— Что конкретно твой человек сказал? Имена назвал, фамилии? Места проведения операций, пути транспортировки органов? Откуда ему все это стало известно? Что это вообще за источник?
— Источник, — начал по порядку Пантелеев, — ранее судимый Зеленцов Максим, кличка Золотой, официально на связи не состоит, так изредка сливал информацию. Его в свое время Кабанов притянул. Так вот, два дня назад Зеленцов попал в легкое ДТП, стукнул «Приору». Водитель «Приоры», хотя он был прав, ГИБДД вызывать не стал, очень торопился. Так, что даже на месте расплатиться не захотел, вроде как с Зеленцовым за деньгами съездить. Они переписали данные друг друга и разъехались. Водитель «Приоры», — Пантелеев заглянул в папочку, — Востров Владимир, проживает: ул. Шверника, 17, квартира 82. Я пробил, такой действительно имеется. Далее, когда они стукнулись, Вострову все время кто‑то звонил, судя по разговору, торопил прибыть в какое‑то место. Зеленцов осматривал повреждения и заметил в салоне «приоры» перевернутый походный холодильник. Среди кубиков льда лежал пакет, в котором, как Зеленцов утверждает, лежала человеческая почка!
— Ты не возбуждайся, Пантелеев. — усмехнулся начальник отдела полиции. — Зеленцов твой человечью почку где видел? В учебнике биологии за 7 класс?
— Зеленцов божится, Денис Александрович, почка человеческая.
— «Божится». Он не накуренный с тобой встречался? Ладно, дальше.
— Зеленцову все это подозрительным показалось, он поехал за Востровым. Тот приехал в больницу № 8, встретился с врачом, передал ему холодильник.
— Где он с ним встретился? В приемном покое? И так на виду у всех контрабандный орган передал? — Зайсунцев смотрел на подчиненного.
— Зеленцов вроде проследил, холодильник Востров передал врачу с запасного выхода. Мало того, Зеленцов еще утверждает, что узнал врача, тот у него раньше грыжу вырезал. Еремеев — хирург этой больницы.
— Даже если все так, что тут такого подозрительного? Мало ли, может, спецмашины не нашлось, экстренный случай, операция незапланированная. Где вы здесь с Зеленцовым криминал увидели?
— Вечером Зеленцов привез Вострову деньги за аварию, они выпили, и Востров сболтнул, что занимается перевозкой органов умерших из морга для донорских операций.
— Ты ему веришь? — в голосе начальника скептицизма поубавилось.
— Раньше не подводил.
— Кстати, ты говоришь, его Кабанов притянул. Установил, чей труп в Карабулаке нашли?
— Достоверно установить не удалось, Денис Александрович. Мой сотрудник изучал материалы, разговаривал с людьми. По результатам пожарно — технической экспертизы, возгорание произошло в результате повреждения бензобака и попадания топлива на раскаленные части двигателя, дорога в том месте делает поворот, поэтому вероятность аварии достаточно высока. Документы были найдены в обгоревшей куртке возле автомобиля, скорее всего Кабанов пытался избавиться от горевшей одежды. Документы тоже обгорели, но читаемы. Идентифицировать труп так и не удалось, медкарту Кабанову выдали на руки при увольнении, по зубам сравнить не с чем. Ответ на запрос о новом владельце квартиры Кабанова еще не пришел, связи устанавливаются, пока положительного нет.
— Опять неизвестность, Пантелеев. Об этом ты мне не поторопился доложить.
Пантелеев потупил взор.
— Виноват, товарищ майор.
— Значит так, информацию по этому Вострову проверить тщательно и незамедлительно. — Зайсунцев привычно выкатил глаза.
— О результатах сразу доложишь. Если что интересное, звони в любое время. — разрешил Денис Александрович.
В логове дяди Бори в это время проходила расшифровка показаний черного ящика, установленного на борту «приоры» господина Вострова. Временами процесс напоминал игру «Что? Где? Когда?» В урезанном составе. Борис Львович выступал в качестве голоса за кадром, в штурме крепости тайных знаний не жалели мозгов Дмитрий Петрович и Андрей Сергеевич.
— Дмитрий Петрович, я матовые слова, которые совсем не по смыслу, старался не записывать, ставил точки. Те, которые возможно что‑то обозначают, заменял, если был уверен в правильности синонима. Заикание я тоже опустил. — Горохов показывал стенографию разговоров Вострова, щедро усыпанную точками. — Цифры в начале абзаца обозначают время. «Пауза» — вероятнее всего ответ абонента.
— Он как радист в тылу врага — наушники в уши сунул, прислушается, сморщится и давай морзянку отстукивать. — прокомментировал дядя Боря. — Не больно ваш подопечный литературным языком владеет.
— Отличная работа, Андрей Сергеевич! А литературным языком кто сейчас владеет? Депутатов вот так скоро переводить придется. — Кабанов с интересом вчитывался в записи, сопоставляя время и место.
— Так, 12–50 — это когда Востров сел в свою «Приору» под впечатлением биты за стеклом зеленцовского форда. Одни точки. — вздохнул Дмитрий. — Не понравился я ему.
— Он больше заикался. — утешил Горохов.
— 12–57 — «Змей, я сейчас того мужика видел, которого мы искали! Который шефа в заложники взял! — пауза — он мне дорогу во дворе перегородил! — пауза — на форде был» — пауза.
— Змей скорее всего сомневается. — размышлял Горохов.
— Да откуда я знаю, где он его взял! — пауза — за рулем был, … палец мне показал! — пауза — точно он, за стеклом бита лежала! — пауза.
— Здесь Змей наверное позволил себе пошутить над подозрениями.
— Тебя бы так отмудохали, не только бы заикаться стал и от каждой биты шарахаться! — пауза — как выглядел: небритый, очки темные, мышцы как у гориллы — пауза.
— Так уж и «у гориллы». — проворчал Кабанов.
— Да причем здесь все качки на одно лицо — пауза.
— Здесь Вова, похоже, засомневался. — дальше читал Дмитрий.
— Ну не знаю, очень похож. Может, не он. Что делать будем? Надо бы шефу сообщить. — пауза — ладно, я сейчас… схожу. Перезвоню.
13–30. «…на.. обманули. Никто работать не хочет!..»
— Это Вова на автомойке побывал по моему приглашению. — объяснил Кабанов.
— Здесь много точек, Дмитрий Петрович, он очень был недоволен, потом ему позвонили.
14–25. «да! — пауза — Опять? — пауза — А Паштет не может сгонять? — пауза — Ладно, еду. … …, знают же, …, что меня там колбасит! Все равно шлют,…!»
— Так все верно, здесь он разворачивается и едет, как выяснилось, в сторону морга.
15–35. «я подъехал, жду на месте».
15–50. приглушенный хлопок. «Незнакомый голос: здорово, Ганс! Боишься заходить? Не сожрут тебя мертвяки! смех. Голос Ганса (заикается): да пошел ты! … неизвестный: Они, видишь, наоборот, всем поделиться готовы. Держи еще одну поченьку, мужик в аварию попал по виду здоровый, хирург доволен будет».
— Так, здесь он едет в больницу. В этот раз я не стал за ним следить по территории. — сказал Кабанов. — Что там дальше из существенного?
17–10. «это я снова. Перевез, все в порядке, хирург доволен. — пауза — как там шеф? — пауза — ходит уже? За…отлично! Когда вернется? — пауза. — может звякнуть ему о том, кого я видел сегодня? — пауза. — откуда у меня его телефон? — может и правильно, не стоит волновать. Приедет, разберется».
— С шефом, наверное, кто‑то другой контактирует. — предположил Горохов. — Хирург, скорее всего.
— Очень может быть, Андрей Сергеевич. — согласился Кабанов, просматривая дальнейшие записи. — Это для нас очень хорошо. Так, Вова — Ганс рулит домой, покрывая дорогу россыпью ругательств, в чем я с ним абсолютно солидарен, ставит машину во дворе и покидает зону слышимости.
— Чего надумал, детектив? — голос дяди Бори вывел Кабанова из задумчивости.
— Да. — Дмитрий постучал пальцами по столу. — Андрей Сергеевич, ты никогда не заикался?
— Бог миловал, Дмитрий Петрович.
— Думаю, у тебя получится. И вообще, Андрей Сергеевич, пора тебе из подполья выходить, проверить, на что способно тренированное тело.
— Я готов. А заикание здесь причем, боитесь, что испугаюсь?
— Что Вы, мой друг, в нашем предприятии пугаться будет другой человек. Сейчас я набросаю сценарий, и все будет понятно.
— Караваев, стой! Сюда иди! — Пантелеев стоял возле двери своего кабинета и кричал через весь коридор.
Темноволосый лейтенант в мешковатой форме обернулся, лицо на мгновенье сморщилось, но тут же приняло подобострастное выражение.
— Ты где ходишь, Караваев, твою мать? — сверкая глазами снизу вверх, спросил начальник уголовного розыска.
— С выезда приехал. Я дежурю сегодня. — Караваев покосился на проходящих мимо сотрудников.
— Я знаю, что ты дежуришь! Тебе мои указания по хую? Я же сказал, по всем преступлениям писать по три рапорта — поквартирный обход, проверка мест сбыта, проверка судимых! Время полшестого вечера, в материалах не рапорта, а обезьяньи каракули, следователь тебя найти не может, я дозвониться не могу.
— Я же на кражу из подвала выезжал, там телефон не ловит. — оправдывался опер. Он ссутулился, стараясь не слишком возвышаться над начальством.
— Ты издеваешься надо мной, сука! — взвизгнул Пантелеев. — Перезвонить не мог?
— Я не издеваюсь, у меня деньги кончились. — Караваев секунду помолчал, выпрямился и тихо сказал: — И я не сука.
Пантелеева пробила дрожь, лицо побледнело.
— Я тебе припомню. — прошипел Пантелеев.
Начальник уголовного розыска забежал в свой кабинет, оставив Караваева догадываться о неприятностях, неминуемо последующих в обозримом будущем.
Алексей Николаевич схватил пачку «парламента» со стола.
— Твою мать! — дрожащие пальцы никак не могли вытащить сигарету. Глаза затуманились. Кровь ударила в мозг. Как же тяжело быть начальником! Суки гребаные! Был бы ростом повыше, так бы не разговаривали! Не сука он! Голову поднял! Суки! Суки вы все! Ничего, все еще попляшут, когда премии лишаться! Главное удержаться на месте, Зайсунцева не разозлить.
Пантелеев прикурил сигарету, затянулся. В легких потеплело, в черепной коробке сработал байпас. Раскрыть бы самому преступление какое, а лучше информацию железную получить, доложить, потом раскрытием руководить.
На столе резкой трелью напомнил о себе городской телефон. Кто‑то наверху воздал чаяниям Алексея Николаевича. Из трубки раздался голос Золотого:
— Мне начальника угро.
— Я слушаю, Макс.
— Узнали? Я новую информацию по тому делу надыбал. Не по телефону. Можете выйти? Я в скверике, где заброшенная пивнушка буду ждать.
Пантелеев глянул в окно: пасмурно, ветер. Алексей Николаевич надел курточку, похлопал по карманам — телефон, ключи, удостоверение, присовокупил пачку сигарет, все. Можно идти на встречу. Закрыл кабинет, зарысил по коридору. Перед выходом на лестницу открыл дверь попутного кабинета, важным голосом громко отчеканил:
— Рома! Я на встречу с агентом, вернусь, соберемся!
Вечно насупленный татарин по имени Румиль выглянул из‑за монитора, вздохнул. Что он подумал о великом агентуристе, остается догадываться.
Пантелеев, стараясь шагать солидно и в тоже время торопясь услышать важную информацию, сулившую всякие ништяки, приближался к скверу. Могут медалью наградить, в газете, а то и по телевизору прославить. Могут к внеочередному званию представить. Премия само собой! Мечтая таким образом, Алексей Николаевич прошел две сталинские пятиэтажки, свернул налево к воротам в сквер. Через кованые прутья и заросли кустарника просматривался синий павильон в дальней стороне сквера. К бывшей пивной можно было выйти с другой стороны, через малые ворота, но тогда пришлось бы проходить мимо продуктового рынка, отданного на выкуп представителям южных независимых республик. Возле павильона никого не наблюдалось. Прячется конспиратор, решил Алексей Николаевич. Он шел по центральной дорожке и поглядывал по сторонам. Было бы от кого прятаться — в сквере никого, даже бомжи еще ночевать не пришли.
— Максим, ты где? — Пантелеев остановился у пивнушки.
— Здесь я. — послышалось из‑за угла.
Алексей Николаевич шагнул мимо облупленной двери, не успел дойти до угла, как почувствовал движение за спиной, и в голове разорвалась белая звезда.
Очнулся Пантелеев от недостатка кислорода. Он успел разглядеть остаточные следы комет, резко вздохнул носом, попытался дышать глубже. От затылка ко лбу растеклась боль, вызывая смутные воспоминания. Правой стороной Пантелеев ощутил сырость и прохладу, чернота перед глазами чуть посерела, в нос ударил запах застарелой мочи. Алексей Николаевич с испугом понял, что голова обмотана тканью, губы не разжимаются, рот залеплен, и лежит он на земле возле пивнушки. Попытался шевельнуться — разъяснилась поза: ноги и руки связаны, колени прижаты к груди, руки за спиной. Испуг сменился ужасом, когда пленник услышал приглушенные голоса. Пантелеев замер.
— С З — золотым что б — будем делать? — мужчина заикался.
— То же, что и с этим. — голос как у робота, без эмоций. — На запчасти пустим. И тебя бы тоже, долбоеба, вместе с ними, чтобы язык не распускал.
— Я же с — сразу осознал. Не от — трицаю же. — винился заика. — К‑как думаешь, Золотой больше никому не с — слил?
— Он бы сказал. Про этого же сказал. У меня все говорят.
Алексей Николаевич услышал звуки шагов, голоса раздались совсем близко.
— А этот н — не мог н — никому рассказать? Может, поп — пытаем?
— Времени нет. — сказал робот. — Даже если и рассказал, кто поверит? Просто надо сделать, чтобы их не стало. Искать будут, ясен перец, может, дело по мокрухе заведут, зато про наши дела никто не вспомнит.
— Нам бы еще К — кабанова найти прежде м — мусаров. Зря ты б — бутылку с его пальцами подкинул.
— Шеф приказал. И правильно сделал, — убежденно сказал робот, — не пошел же Кабанов в ментовку заяву писать. Ты точно его здесь, в городе, видел?
— Т — теперь уже не знаю. Все‑таки к — крепко он мне в морге к — кукушку встряхнул.
— Ничего, найдем, куда он без документов денется. Давай грузить, где твоя «приора» стоит?
— С — слушай, он очнулся вроде.
— Сейчас отключим. — голос робота совсем приблизился.
В голове пленника снова взорвалась звезда, и он полетел в космос.
Из забытья Пантелеева вернул удар правой стороной груди обо что‑то продолговатое.
— С — смотри, как в б — багажник помещается.
— Таких четверо сюда можно засунуть, если притрамбовать. Присмотри за ним, я пока хирургу звякну. Шевельнется, дай ему огнетушителем по башке. До больнички дотянет, а мозги не пересаживают.
От ужаса Пантелеев дышал через раз, стараясь себя не выдать.
— Дозвонился я до нашего хирурга. — голос робота приближался. — Аркадий Ефимович ждет пациента.
— Поверим нашего донора. — голос приблизился совсем близко, Пантелеев почувствовал, как из под него достают цилиндрический предмет. — Ну что, контрольный в голову.
Алексея Николаевича снова встретила бездна.
— С какой, однако, л — любовью вы его, Дмитрий Петрович, по голове стучали. — заметил Горохов. Он придвинулся к передним сиденьям и взглядом провожал габаритные огни.
— Как родного. — подтвердил Кабанов. Он тоже следил за «Приорой».
Фары высветили арку, автомобиль завернул, в глухом дворе снова стало темно.
— План удался? — спросил Хаким.
«Шаха» стояла в дальнем углу двора, неприметная среди подобного автохлама.
— Надеюсь. Андрей Сергеевич так артистично заикался! Я Вострову тщательно эсмс придумывал от имени шефа, по — чеховски, ни одного лишнего слова. — усмехнулся Дмитрий, его лицо осветилось загоревшимся дисплеем телефона. — Вроде исполняет в точности: подъехал, вышел, через 7 минут, я специально 7 написал — для ответственности, вернулся, плавно тронулся, поехал. В 01–25 наш Вова должен быть на территории больницы и сидеть в машине до прихода хирурга, не обращая внимания на звуки из багажника. А Леша в это время уже должен разорвать надрезанные путы и набирать эсмсы сослуживцам с телефона, который мы забыли у него вынуть из курточки. Места ему в багажнике достаточно потрепыхаться.
— А если он не сообразит, куда помощь вызывать? — обеспокоился Хаким. — Или вообще задохнется?
— Значит судьба, и себя мне упрекнуть будет не в чем. — Кабанов повернулся к соучастникам, в обеих руках по телефону. — Не переживайте, братья! — в голосе звучало веселье — По такому важному факту — потерялся начальник уголовного розыска — координаты его мобильника быстро вычислят. К тому же я сейчас с телефона Золотого убедительную эсмс в дежурную часть отослал. Максим потом на допросе скажет, что ему удалось сбежать и он успел выполнить гражданский долг, прежде чем у него вырубился телефон. Должно все получиться!
— Дай то Бог. — сказал Горохов.