Новая школа. Безумно интересные уроки литературы знаменитого на всю Москву Соломона. Мы говорили и о литературе по программе (так неожиданно интересно!) и просто о жизни, изучали кучу прекрасных повестей и романов вне программы (Голдинг, Экзюпери, Абрамов, Распутин и так далее). И по каждой теме были сочинения, которые было страх как увлекательно писать: ведь Соломон заставлял нас думать, а не читать учебник. Ему на самом деле были интересны наши мысли и наши собственные выводы из прочитанного.

Помню, как мы изучали «Буранный полустанок» («И дольше века длится день») Айтматова. Меня настолько «погрузило» в это произведение, что ночами я видела сны про степь, страшных манкуртов, грустного Едигея... Мое сочинение получилось громадным, выходящим за все разумные пределы. Но, как обычно, на пятерку! Вообще, литература у Соломона давалась нам легко, потому что было интересно, увлекательно, мы просто как на литературном аттракционе катались! Часов литературы у нас было в два раза больше, чем в обычных школах, но отнюдь не за счет иных предметов. Просто иногда бывало по 8-9 уроков... Так что нагрузочка та ещё! Хотя «нагрузочкой» были физики-химии-математики, а литература была радостью. Но это для нас, учеников.

А вот дуры-училки, коих в каждой школе всегда навалом, ненавидели «шибко умный» класс и всячески старались устроить из нашей жизни казарменный кошмар, чтобы мы, не дай бог, не подумали, что попали в какой-то особенный интеллектуальный клуб гуманитариев. Классной руководительницей у нас сделали математичку. Она с самого начала заявила, что не собирается делать никаких поблажек никому, даже самым лучшим ученикам Соломона, и программу мы должны усвоить, как миленькие. Ух, как она нас не любила и даже не считала нужным это скрывать. Она смотрела на нас так, что порой казалось, хочет плюнуть. Может, на самом деле хотела...

Да, в литературной школе нас, законченных гуманитариев, с особенным садизмом мучили точными науками, на физкультуре над нами, неспортивными и часто неуклюжими, учитель потешался особенно зло. В общем, кроме литературы, всё остальное в этой школе было, прямо скажем, не очень.

А что же мои новые соученики? И тут всё оказалось непросто для меня. Я, будучи уже совершенно зажатой своими внутренними проблемами, так и не смогла найти и определить собственное место среди одноклассников. Да, они были очень умные и образованные ребята, все, как на подбор, из хороших семей, начитанные по уши, наполненные литературой по самую маковку и знающие намного больше меня. Но! Они были иные, совсем не такие, как я: в них был стержень, какая-то уверенность в себе, а, главное, — психологически позитивный настрой, который у меня уже давно исчез. Они были доброжелательны и довольно долго пытались втащить меня в свои планы, проекты, какие-то литературные вечера и постановки... А я сопротивлялась изо всех сил. Почему? Потому что не чувствовала в себе никакого куража, потому что любой ценой хотела избежать компаний и коллективов, даже симпатичных мне. Я уже тогда начала уставать от людей... Потом, через много лет это стало серьёзной проблемой, а тогда был только первый звоночек. Но я его услышала и побежала в знакомое уже убежище: «внутреннюю эмиграцию». Но для себя я сделала тогда важное открытие: оказывается, и в интеллигентских семьях при Советской власти могли вырастать нормальные, психологически здоровые и при этом развитые дети! Видимо, при нормальных любящих родителях...

Своей цели я достигла, никаких особых отношений, кроме как с соседкой по парте, милой моей Верочкой, у меня не возникло. Да и с ней у нас было непросто: Верочка жила в полном смысле этого слова: она любила поэзию, литературу, наслаждалась всем этим, радовалась всяким мелочам и пустякам, любила просто поболтать, погулять под осенним листопадом, любуясь красотой и поэтичностью природы... А я... Я смотрела под ноги и видела лужи. Я боялась завтрашней контрольной по математике и не могла ни о чём другом думать и говорить. Наверное, она тяготилась мной. И потому наша дружба закончилась сразу после выпускного. Милая моя Верочка! Если бы не она, были бы у меня сплошные «пары» в аттестате по алгебре и геометрии. Верочка решала за меня всё, даже на выпускном экзамене, когда я вообще перестала от страха что-либо соображать. Эх, встретиться бы нам сейчас, как много я смогла бы ей сказать и объяснить! Мой сегодняшний настрой, наверное, соответствовал бы её мироощущению. Надеюсь, оно у неё, не очень изменилось за эти долгие годы...

Словом, хотя среди ребят из нашего «умного» класса мне не было страшно и напряжённо, но и своей им я стать не могла. Ну, не смогла...

И с мамой поделиться всем этим я уже тоже не могла. Ей было просто не до меня. Она хлопотала вокруг Мурочки. Да плюс её писательские и киношные дела... Я крутилась сама, как могла, в своей непростой и странной жизни. Теперь, благодаря Соломону, я пыталась найти в литературе какие-то ответы на свои вопросы. Когда что-то находила там, созвучное моей душе или моим мыслям, радовалась ужасно! Правда, счастливее и свободнее от этого я не становилась. Потому что среди родных людей чувствовала себя всё более брошенной и одинокой.