Высок перевал Алгуйский, иначе именуемый Шорским. Зато вид с него открывается изумительный: облака плывут низко, похожие на стада барашков, леса как на ладони перед тобой, и пик Поднебесный кажется совсем рядом.
Долго карабкались путешественники на него, запыхались за полчаса восхождения. Наконец, добрались до перевала и на краткий миг вздохнули с облегчением. Но впереди их ждали куда большие трудности, чем только что пройденный получасовой путь, приведший к развилке тропок на перевале.
Если идти от перевала напрямую через болото, то придёшь к далекому Рубановскому приюту. Но путешественники не пошли в долину реки Малый Казыр, а повернули налево, мимо странно пахнущего, опасного болота, свернув налево. Прямо перед ними открылись лесистые, зеленые склоны, и узкая тропа повела их за собой все выше и выше, к самому Поднебесному.
Иногда тропка такой крутой делалась, что становилось трудно дышать, и, чтобы отдохнуть, трое путешественников останавливались ненадолго. Делали пару глотков минеральной воды, вдосталь запасенной еще в Междуреченске, и вновь упорно продолжали восхождение. Порою тропа делалась почти ровной, словно шла по альпийским лугам, и таежные цветы дурманили странников дивными, почти неземными ароматами. На пути лишь дважды встретились непонятные языки местных курумов, заинтересовавшие одну Мышку.
Максим на полную громкость включил "Маяк", так они и шли гуськом по тропе, сопровождаемые звуками музыки. Мышке очень понравились старые песни, которые без конца крутили на этом радиоканале: возникло ощущение, что перенеслась в дальнее, светлое детство. Когда начали крутить песенки из мультфильмов, она не удержалась, принялась подпевать: "медленно минутки уплывают вдаль, встречи с ними ты уже не жди. Прошлого, конечно же, немного жаль. Будущее ждёт нас впереди!" Максим и Агафья Тимофеевна почему-то засмеялись и переглянулись. Мышка на них рассердилась.
После второго курума, вновь тропинка углубилась в лес, казавшийся почти непроходимым и таинственным в своей первозданной силе и могуществе. Дышалось в лесу упоительно сладко и свежо. Словно в день творения.
Когда путникам встретился маленький робкий ручеек, они решили устроить возле него короткий привал. Немного перекусили, посмеялись, поговорили о том, о сём, о разном. Бабушка их спросила: как думают дальше жить? Она уже поняла, что молодых людей объединяют некие узы, которые они пока что не решаются перевести в стадию законных отношений. Но глаза их светятся пониманием и нежной заботой, поэтому и не понятно: почему медлят?
Те Агафье Тимофеевне объяснили: чтобы вместе жить, нужно решить вопрос с жилплощадью. У них загвоздка именно в этом пока что: Максимова мать замужем второй раз, у Макса отдельного жилья нет, а у девушки вообще нет своего жилья, — только дача есть, но без возможности прописки в ней. И родителей тоже нет. Просто нет, и все, — не стали ничего рассказывать о том, куда подевались родители Мышки. Одна она на целом свете, вот и всё. Есть, правда, еще бабушка у нее в Волгоградской области, но у той имеется новый муж, не дедушка Лики, а другой человек, сосед бабушкин. И там она будет совсем не ко двору, даже одна, не то, что с Максимом. Мышка не добавила: бабушка ее вовсе ни сном, ни духом не ведает о том, что ее крошечная внучка в этом мире вдруг так неожиданно выросла. И сослаться, как Максим, имевший дальних родственников, на то, что она — бабушкина племянница или иная какая родственница, не было никакой возможности.
Рассердилась Агафья Тимофеевна: как так, негде жить? Да в любом районе можно по дешевке комнату или квартиру снять, лишь бы в семье хоть один человек работал! И хватит денег вполне. А уж Лике, с ее профессией учителя, грех жаловаться: в любом селе, где учителя нужны, ее просто с руками оторвут, — и жилье дадут, и подъемные, и помогут всем миром. Только работай, детей учи! Вот взять хоть того дядьку, что ей листок с адреском брата дал: он же не шутил, наверняка. Нужны, значит, там учителя. И Максиму в любом селе работка найдется. Только на печи не лежи, а поищи эту работу.
Молодые люди переглянулись: а что, это была идея! Остаться поработать на годик в деревне, пока молодые, пока энергии и юного задора много. Воздухом надышаться, попробовать преодолевать трудности, ходить в дальние походы, рыбачить, сплавляться на реках, чистить зимой снег возле дома и лепить снеговиков. И учить детей. Ведь Максиму они не зря тоже дипломы приобрели, и он вполне может себя испытать в роли педагога. А она поможет, чем сможет. Трудно будет, конечно, с непривычки, после городских удобств и теплых батарей центрального отопления, но когда еще испытывать характер, как не в молодости? Зато этот мир, почти первозданный и великолепный в своей красоте, им обоим казался удивительным и каким-то более "своим", что ли, чем жизнь в городе. Почему бы и нет?
— Максим, а что мы будем с дачей делать, в таком случае? Если решим остаться здесь? За нее же нужно взносы платить членские. — Мышка всегда серьёзно ко всему относилась. — Ведь отсюда не наездишься к Черноморскому побережью!
— Есть ли у вас, детки, там кто из знакомых? — мудрая бабушка мигом придумала, как надо поступить. — Это так просто, если есть хотя бы кто-то свой у вас в тех краях: высылаете деньги тому человеку почтовым переводом, сколько там вам причитается в год уплачивать членских взносов, — и никаких проблем. Конечно, если знакомых или родни нет, тогда придется ездить и самим платить хотя бы раз в год. Можно договориться с председателем дачного кооператива, чтобы с ним решать все проблемы, без вашего присутствия.
— Мышик, у нас же есть Нина! Отличная женщина! — обрадовался Максим. — Помнишь, как они нас второй раз на машине встречали на станции? Добрые, нормальные люди, хотя и нерусские. Телефон же у тебя их есть? Вот, на обратном пути из похода позвонишь Нине и попробуешь обо всем с нею договориться. Ты же ей немного помогла с покупкой их дачи, ты же не жадная. Теперь, может быть, и она тебе поможет.
— Подумаешь, помощь! — Мышка засмеялась. — Восемьдесят рублей ровно им не хватало для покупки, так я стольник разменяла и одолжила. Жалко, что ли? Помнишь, в сберкассе нам деньги менять не хотели? Потом разменяли, так еще насильно навязали пару лотереек. Я оба те лотерейные билета Нине вместе с деньгами отдала: не верю ни в какие игры, не люблю полагаться на слепую игру случая. Интересно, выиграют те подаренные билеты хоть один рубль?
— Это просто отлично, что ваша знакомая женщина — нерусская, — заметила Агафья Тимофеевна. — Лично я, даром, что чисто русскую кровь имею, именно нерусским женщинам с удовольствием доверяю. Вот мужчин нерусских — нет, не люблю: самовлюбленные до маниакальности, особенно кавказцы. Однако, их женщины, — и правильные, без вредных привычек, и душевные, и честные. Непременно нужно позвонить этой Нине и попросить заняться уплатой ваших членских взносов, потому что авиабилет до моря отсюда дорого стоит, часто летать не сможете. А поездом — пиликать, как на быках.
Обсудив все насущные вопросы, уделили внимание рассказу бабушки о местных племенах и их культуре. Особенно заострила внимание Агафья Тимофеевна на шорском народе, численность представителей которого с каждым годом все падает: все больше людей записываются как "русские". Со временем, если так дальше пойдет, малых народов совсем не останется.
Посидели у ручейка полчаса, с собой водички чистейшей набрали и дальше двинулись по лесистым склонам Поднебесного. Долго ли, коротко, но тропа неожиданно вывела их к границе леса. Узрели разом три купола у пика. Купола, словно купола церкви, возвышались один над другим, последовательно и прекрасно. Словно в сказке. Оделись теплее, в куртки да штаны длинные, и двинулись по направлению к самому высоченному из куполов пика. До него шла тропинка дальняя. От снежника до вершины пришлось почти целый час добираться. Идти становилось все тяжелее, так как кислорода наверху было все меньше. Температура воздуха здесь понизилась, правильно сделали, что оделись тепло. Но, усталые и упрямые, путники все же добрели до самой высокой вершины пика Поднебесный. Мышка даже не поверила в то, что она, холеная ленивая горожанка, смогла сделать это!
Радостные, Максим и Мышка взялись за руки и начали чуть ли не подпрыгивать от восторга, весело выкрикивая какую-то бессмыслицу. Молодая кровь бурлила по жилам, стало даже жарко, почему-то. Агафья Тимофеевна ласково смотрела на них: почему-то по отношению к двум молодым людям она себя чувствовала никак не теткой, но скорее матерью. Или бабушкой. Крепки родственные узы! А Максим точно любит эту девушку, по всему видно: и валик подушки у нее под головой поправляет, и мешок спальный у нее сам застегивает, без спросу, и куски лучшие ей сам отдает, даже хлеб не забывает передать, тогда как большинство русских мужчин всегда забывают за столом поухаживать за другими женщинами. Такова уже особенность наших сильных половин: не умеют они казаться галантными, в массе своей. Значит, правда, любит он ее.
Вначале Агафье Тимофеевне казалось, что она в этом походе — лишняя. Потому старалась чаще в сторону отходить, чтобы не мешать юным родственникам, которые и так ей царский подарок сделали: взяли с собой в дальний поход! С ними рядом она и впрямь стала чувствовать себя молодой, сорокалетней женщиной, когда было-то ей, на самом деле, гораздо больше…
А потом поняла: нет, молодым в ее присутствии, наоборот, легче и веселее. Но вели они себя так странно для современной молодежи: не бежали в темный лес, не жались с поцелуями по углам, все больше сидели рядком, слушали байки Агафьи Тимофеевны, и только лишь поедали друг друга глазами. Ну, чисто как в книжках пишут про добрые старые времена, когда в отношениях чистота присутствовала бОльшая, — не то, что в современных нравах.
Странная девушка Лика, внешне удивительно похожая на старорусских боярышень: с косой ниже пояса, без грана косметики на лице строгом, но часто озаряемой озорной мальчишеской улыбкой, — удивляла Агафью Тимофеевну гораздо больше, чем родной племянник. Максимка казался бабушке, полагавшей его племянником, простым и недалеким порою: настоящий русский парень с открытой душой. Тогда как его избранница была совсем иной: все обо всем знала, на все у нее был готов ответ, — сразу ясно, что бывшая отличница, но без высокомерия. И разговаривала так по-разному! То как бабка с дикого хутора, не прошедшая ликбезов и сохранившая простоту нрава и языка, — то начинала сыпать научными терминами в определении привычных вещей и явлений. Вдруг улыбалась, словно извиняясь, и вновь становилась близкой и доступной для понимания. Очень странная, слишком грамотная девушка, пытающаяся быть "как все". Иногда ей это удавалось.
Однажды рано утром Агафья Тимофеевна тихонько отошла в сторону от берега Томи, в нескольких метрах от волн которой, на уютной полянке, путешественники раскинули лагерь, — из трех спальных мешков.
Захватив с собою матерчатый мешочек с затягивающимся ремешком, бабушка Максима начала собирать травки разные на лесной обочине. Благо, что место было кристально чистое, травы в сибирских лесах — целебные. Вокруг все пестрело пронзительными красками: голубыми пятнышками алели водосбор, змееголовка и горечавка; оранжевыми и желтыми золотились лютики, маки и купальница; малиновым светом отливали копеечник и мытник. Несколько минут Агафья Тимофеевна в полной тишине собирала необходимые ей травы, пока, наконец, не обернулась, и увидела, что неподалеку стоит любопытная тихоня Лика, — и подсматривает за движениями немолодой женщины. Обнаружив, что ее увидели, Мышка не стала таиться более и весело попросилась в помощницы к Агафье Тимофеевне. Оказалось, к немалому изумлению сибирячки, что южная красавица отлично знает травы, даже, может быть, лучше нее, но не все из местной флоры девушке знакомо: все-таки, травы Юга и Сибири отличаются, как и их растительный и животный мир в целом…
Взойдя на вершину, путники обнаружили на ней большой, из крупных камней выложенный тур и тщательно закрепленный деревянный шесток. В специально укрепленной в туре банке лежало множество записок от ранее бывших здесь странников. Конечно, восхождение на пик Поднебесный особых навыков альпинизма не требует, однако, одну малую гору они уже покорили. Все вместе. Правда, Агафья Тимофеевна была здесь, поэтому она не стала в банку свою записочку опускать, а вот Мышка со своим другом положили в банку записку. Совсем коротенькую, с несколькими словами: "Не в последний раз!" И все. Понравилось им по горам лазить. Ощущение единения с природой надолго сохраняется, если побываешь на высоте. И еще покорение вершин помогает соединению сердец и лучшему взаимопониманию.
Далеко внизу совсем маленькими казались речные долины Малого Казыра и Амзаса. Воды рек искрились под солнцем как радужные веселые змеи. Совсем далеко, где-то под горизонтом, притаились многие горные вершины, и все они звали, манили, дразнили, бросая вызов и приглашая к себе. Бабушка пояснила, что во-он там — горы Средний Зуб, а там — Чистайга и Кугуту. Там — хребты: Терень-Казырский и Межказырский, и перевал Караташ. На многих их этих гор она побывала в детстве с родителями. Теперь подниматься легче стало: троп туристы больше натоптали, с каждым годом покорителей гор прибавляется.
— Ну что, зайчатки, на пик Вареса, — вон тот, что пониже, — полезем? — предложила Агафья Тимофеевна с хитрой улыбочкой. — Или вон на тот, еще ниже, — на вершину Строителя? Не желаете? Здесь отдохнем немного? Замечательно! Предлагаю в честь удачного покорения вершины отметить событие! Нет, не вставанием! Вот что у меня есть: настоящая, на самой лучшей "Пшеничной" водке, настойка на кедровых орешках и шишках. Сама делала сей бальзам целительный. И стопочки вот тоже припасла, еще от отца моего остались: коллекционные, в кожу "одеты", из нержавеющей стали отлиты. Немецкого производства, их отец привёз со Второй Мировой Войны как трофей. Видите, какие интересные надписи и эмблемы? — Максим с особенным интересом принялся рассматривать старинные нацистские стопки. Не удержался, заметил:
— Что-то раньше я их у тебя не видел, Агафья Тимофеевна! Где такая прелесть хранилась? Разве из них вы с отцом моим пили?
— Конечно, нет! — усмехнулась бабушка. — Тимохе всегда все равно было, откуда пить, а матушка твоя предпочитала из хрусталя спиртное употреблять. Чтобы красиво и понемногу, она же мало пьёт, потому и бросила отца твоего. И я бы его тоже бросила: что это за мужчина такой, ежели меры не знает? Смотри, Максим, больше трех рюмок никогда не пей, держись: при таком отце тебе следует следить за собой. Но как ты можешь помнить такие подробности об этих рюмках? Что они раньше на столе не стояли? Ты же маленьким был!
Максим хотел бы очень возразить бабушке, что отца его отнюдь не Тимохой зовут, и что помнит он все очень хорошо, вот только помнит лишь то, что связано с концом девяностых годов и еще более позднего времени. И точно знает: этих вот стопочек не видывал никогда! Но не смог Максим возразить. Только плечами пожал: мол, кажется! Агафья Тимофеевна поняла его, очевидно, не совсем правильно, решив: мужчине мужская вещь понравилась, — и добавила, что потом она эти стопки Максиму на память подарит. И как Макс ни отнекивался, не смог отказаться от такого подарка.
Только Мышка потом не раз повторяла: потому Максим этих стопок не видал в своем детстве, что еще раньше, когда он пешком под стол ходил, бабушка ему же, Максиму, но взрослому, подарила стопки после совместного восхождения на пик Поднебесный. Вот такой парадокс.
— Вдали видите крошечные пряничные домики, похожие на избушку бабы Яги? Это все малые приюты для туристов, которых немало понастроили в последние десятилетия, — бабушка указала пальцем на крошечные крыши далеких домиков вдоль русел рек. — Если двинемся дальше, то непременно заночуем в одном из них: я хотя и предпочитаю уют и тишину, но нужно посмотреть, что же это такое: туристические приюты?
Однако, когда они хотели начать спуск вниз, погода внезапно изменилась: небо потемнело, заволоклось темно-серыми свинцовыми тучами, и ветер возник словно ниоткуда, по мановению волшебной палочки злого волшебника. Страшно стало путникам: путь назад пришлось отложить, спускаться было просто невозможно! Однако, и на Поднебесном оставаться было страшновато, так сильны оказались неожиданные порывы ветра. Казалось: вот-вот, и хляби небесные разверзнутся, пролив на загрустивших странников потоки воды. Но все обошлось: дождь прошел стороной, лишь несколько косых струй сбоку резанули вершину пика, — и все. Однако, ураганный ветер все усиливался, его скорость казалась просто невероятной! Бабушка Агафья заметила со страхом, что подобного ветра за всю жизнь не видывала: не ровен час, метров шестьдесят в секунду будет! Просто страсть божья!
Пришлось им остаться ночевать на вершине, несмотря на заметное ночное похолодание: иного выхода не было. Вздумай они решиться на рискованный спуск, и очередной порыв ветра запросто мог бы свалить одного из путников с узкой тропы. Надели на себя все теплые вещи, которые ветер так и норовил вырвать у них из рук, и залезли в свои спальные мешки, — прижавшись друг к другу как можно теснее, чтобы не замерзнуть. О том, чтобы поставить палатку, и речи идти не могло. Перед сном бабушка заметила молодежи, чтобы свои сны, которые им в эту ночь привидятся, они "приметили", то есть запомнили. Потому как тот, кто проведет ночь здесь, на горе, непременно увидит вещий сон. Так старые люди сказывали.
Утро пришло чудесное: солнечное, безветренное, благодатное. На небе ни одного облачка не бродило: только синь безоглядная, бесконечная!
Что увидела во сне бабушка, она так и не сказала: может, ей и вовсе ничего не приснилось? Максу определенно что-то привиделось: он улыбался с хитрым видом, горделиво поглаживая отросшую за ночь рыжеватую щетину и искоса улыбчиво посматривая на притихшую Мышку. Ей же приснилось столько всего, что и не описать! Только какая именно часть ее сна была вещей, должно показать время, — решила Мышка. Потому как две части ее сна были взаимоисключающими.
Целых три недели путники путешествовали по Поднебесным Зубьям. Совсем позабыли о времени, о мире, о поиске своего места в этом мире. Мышка с Чумой ни разу не обмолвились друг с другом о надвигавшихся событиях в политической жизни страны, — словно сговорились.
Поднялись еще на несколько вершин, ночевали в разных приютах, ловили рыбу в реках: жили полной жизнью, словно вольные предки современного человека. А ближе к середине августа повернули обратно: Агафье Тимофеевне нужно было к концу месяца на работу выходить, хотя и невостребованных отпусков у нее накопилось за два года целых два месяца, но некому было подменять ее столько времени. Поэтому пришлось поворачивать. Да и дни стали чуть прохладнее уже в середине августа, хотя в полдень солнце и пекло еще жарко и люто. Но к ночи уже тянуло холодным ветерком, а ночами и вовсе возникало воспоминание о грядущей, подкрадывающейся тихонько осени.
Назад возвращались более быстро, увереннее, уже хорошо зная маршрут.
Встретив в пути опытных рыбаков, согласились с ними вместе сплавиться по Томи несколько дней: Чуме захотелось половить рыбку не с берега, а с середины реки, где клев прекрасный и быстрый. Один спортивный интерес и не нужно никакого рыбацкого терпения: рыба сама к рыбаку идёт, мечтая стать ухой к обеду. Пришлось Мышке смириться с неудобствами речного плавания: тряску, качку, неожиданные толчки на уключинах реки. Однако, на второй день водного пути она почти свыклась с неудобствами и стала любоваться красотой окружающей природы с видом истинного ценителя. Лето шло на убыль.
Немногим более недели возвращались назад, до станции Лужба.
Здесь путники наконец сели в электричку и отправились в Междуреченск, откуда их путь лежал к исходной цели: деревне Сивые Зори. Молодежь отказывалась еще раз заехать к Агафье Тимофеевне, но та их уговорила лаской да хитростью. Сама же замыслила уговорить парня и девушку навсегда остаться в этих краях.
Еще на станции Лужба позвонила Мышка по знакомому номеру в город Сочи. Звонить пришлось с почтового отделения: там был телефон для набора междугородного номера. Хорошо, что Нина взяла трубку сразу. Немедленно узнав Мышку, она принялась что-то выкрикивать бессвязное на своем языке, чем немало удивила и девушку, и Максима, стоявшего рядом, притулив любопытное ухо к трубке. Исчерпав запас красноречия, Нина перешла на русский язык, но сказанное ею поразило молодых людей:
— Немедленно приезжайте в Сочи! Немедленно! — Мышка просто онемела. Видя ее растерянность, Максим выхватил у нее из рук трубку и сам спросил:
— Теть Нин, да что случилось? Зачем мы вам так срочно понадобились?
— Срочно приезжайте! Те два билета, что нам Лика подарила, оба выиграли! Один — рубль, — при этих словах Макс с подругой зашлись от хохота, — а второй — новенький автомобиль "Волга"! Немедленно приезжайте и забирайте свои выигрыши: нам чужого не надо! Мы — люди честные!
— Теть Нин! — Максим постарался говорить убедительным тоном, — мы сейчас к вам ехать не собираемся. А машину вы сами получайте, раз билет вам подарили. Значит, это ваше счастье такое. Если хотите, мы потом можем у вас старую машину забрать, а новая пусть вам будет. Считайте, что мы вам удачу принесли. Мы, собственно, по другому поводу звоним: нам нужно членские взносы за дачу уплатить, а мы задумали у родственников пожить какое-то время, здесь, в Сибири. Сами понимаете: на самолете летать туда и обратно нам очень накладно выйдет. Вот мы и хотели вас попросить: мы вам деньги вышлем почтовым переводом и все необходимые бумаги тоже перешлем, а вы, уже пожалуйста, там оформите что нужно для дачи. Хорошо? Сможете?
— Да о чем разговор? — возмутилась на том конце провода эмоциональная Нина. — Конечно, все сделаем, как вам нужно, детки. Лишь бы все утряслось в нашем государстве, ведь это уму непостижимо, что творится в стране… Переводы-то можно сейчас отправлять, не слышали? Но как же с машиной-то поступим? Ведь Лика билет этот купила, — мы его не покупали. И машина ваша, значит. Как-то неудобно получается: словно мы его у вас хитростью выманили.
— Теть Нин, деньги кончаются, у нас всего пять минут оплачены! — Максиму надоело объясняться по поводу невероятного выигрыша. — Короче, мы завтра же, — в крайнем случае, послезавтра, — вышлем вам необходимые документы. Все, теть Нин, наше время истекло. Спасибо, что согласились помочь!
— Детки, что это вы про машину какую-то заговорили? — спросила Агафья Тимофеевна. — Объясните-ка толком! Заинтриговали вы меня!
Выяснив, что лотерейный билет, подаренный Мышкой женщине из Сочи, выиграл новый автомобиль, бабушка Максима не знала, как реагировать. Она поняла, что молодежь решила на этот подаренный билет рукой махнуть, и удивилась. Но осуждать не стала такой благородный жест.
— Макс! А что тетя Нина про события в стране говорила? — Мышка словно проснулась. — Какое сегодня число на календаре? Ведь приемник у нас уже неделю как не работает: заряд батареек закончился точно в тот день, когда мы на пик Поднебесный залезли. В походе мы полностью забыли о надвигающихся политических событиях! Вчера было 19 августа! День начала путча, Максим! Мы пропустили все самое интересное!
Максим, однако, не стал с Мышкой на эту тему в присутствии бабушки дискутировать: взял подружку за руку и сжал с силой, чтобы она замолчала. Кивнул на Агафью Тимофеевну, которая в этот момент рассматривала цветы на подоконнике почтового отделения, чуть поодаль.
— Сегодня, значит, 20 августа? — вдруг спросила бабушка тихим голосом. — День подписания нового Союзного договора в Ново-Огарёво, да? Или ошибаюсь?
— Нет, тетушка, совершенно верно! — подтвердил Максим. — Только нам с Ликой почему-то кажется, что он так и не был сегодня подписан. Впрочем, поспешим на электричку, чтобы не опоздать! Все последние новости узнаем на месте, добравшись до Междуреченска, или уже потом, в Сивых Зорях. Поспешим!
Однако, едва сев в электричку, они стали свидетелями тихих перешептываний пассажиров между собой. Все говорили вполголоса, так что было не разобрать подробностей, но одно удалось понять: вчера что-то началось в стране! Путч? А они пропустили начало такого занимательного события в своем походе!