Замечательное солнечное утро обязывает к хорошему настроению. Мышка проснулась рано, ни свет, ни заря. Вскочила упруго, как струна, выпила стакан питьевой негазированной воды, приняла контрастный душ и приступила к комплексу утренней зарядки.

Как правило, по утрам она приветствовала мир и солнце, выполняя последовательно выстроенные асаны группы Сурья Намаскар. Комплекс занимал всего несколько минут перед завтраком, но отлично тонизировал организм. Каждой асане уделялось около полминуты времени.

Перед началом зарядки Мышка прошептала несколько слов для увеличения своей жизненной силы, обращаясь ко всему своему организму: "Я есмь чистый дух, хозяин и защитник тела своего. Не только тело, не только мысли и чувства, но частица мирового духа. Мать мира, Мать-Земля, пошли этому слабому телу здоровье и бодрость, укрепи меня во всех начинаниях. Позволь всегда принимать верные решения и давать адекватный ответ на все, что мне суждено испытать. Позволь быть доброй и терпеливой к себе и другим".

Она попыталась представить себе поток энергии, изливающийся из вселенского пространства прямо на макушку ее головы, и приступила к выполнению двенадцати асан, выполнив комплекс дважды. Священное число асан — двенадцать, — по мнению йогов, значительно увеличивает умственный и физический потенциал. Стоя в позе "пирамиды", на прямых ногах и руках, образующих прямой угол, девушка старалась достать пятками пола. При наклонах ноги непременно нужно было держать прямыми. После очередного наклона она отставляла назад левую ногу, затем, после "пирамиды", и вперёд выдвигала левую ногу. Повторяя комплекс, аналогичные движения совершала уже с правой ногой. Комплекс выполнила четыре раза, этого требовало ее нынешнее несколько напряженное состояние души.

Подняла руки кверху, чуть потрясла ими, опустила резко, — и услышала шорох: это проснувшийся Максим просунул голову в щель ее комнаты, которую Мышка открыла сразу после пробуждения. Подсматривал! Она погрозила ему пальцем, прыснула. Вновь сбегала в душ на минуту. Теперь она чувствовала себя психологически подготовленной к предстоящей встрече, которая, при всей ее эпизодичности, неизвестно как могла обернуться.

Завтрак заказали в номер. Мышка усмехалась: к хорошему быстро привыкаешь, но не стоит расслабляться: не век ей в "России" бутерброды с черной икрой потреблять. Стоит воспринимать такое благоденствие временное как затишье перед бурей. Максим, похоже, вовсе ни о чем думать не хотел: он тоже наскоро проделал ускоренный тонизирующий комплекс дзю-до, и с большой охотой налетел и на бутерброды, и на яичницу с беконом: молодой организм требовал пищи. Признаться, в глубине души Макс чувствовал себя крайне неуютно, как незваный нахлебник на шее Мышки, но, в сущности, в этой ситуации можно было увидеть и положительную сторону.

— Знаешь, Королева, давай я буду твоим личным шутом и телохранителем? Заскучаешь: перекувырнусь в воздухе; обидит кто, — разгоню обидчиков! Я ведь сильный, ты не смотри, что худощав, я не век был таким! Вот скажи: тебе сегодня наверняка я могу понадобиться, как думаешь? Уверена ли ты полностью в своей безопасности? Почем ты знаешь, что ждет тебя по окончании назначенной встречи? Давай я поеду следом за тобой, не вместе, понятное дело, и постараюсь незамеченным быть рядом. На всякий пожарный!

Мышка нос почесала, потерла не накрашенные еще поутру глаза, обдумывая неожиданное предложение Чумы. Возможно, он прав, и стоит прихватить его с собой? Нехорошие сны виделись ей прошедшей ночью: вполне возможно, что впереди ее поджидает некая досадная неожиданность. Нельзя сказать, что она свято верила в свои сны, хотя с детства и была приучена деревенской бабушкой те сны разгадывать. Но общей тональности сновидений доверялась: так, ночной сегодняшний кошмар ей удалось сбросить только сделав увеличенный комплекс асан. Следовательно, ночью ее о чем-то предупредить хотели, а кто: ангел-хранитель или просто интуиция, — о том человеку знать не дано.

— Отлично, Максим! Твое предложение принимается, — ответила она, увлеченно жуя бутерброд и стараясь запомнить благостное ощущение вкуса свежей черной икры. Вкусовые ощущения Мышка всегда стремилась запечатлеть в памяти: будучи голодной, например, внушала себе вкус лучшей пищи во рту, и ощущение сытости, — на краткий срок психологический обман действовал. — Еще вчера подумала: ты захочешь со мной увязаться. Но не только с целью охраны тела, так? Тобою движет также несокрушимое любопытство, ты чувствуешь себя затянутым в водоворот удивительных событий, и, как подлинный авантюрист, разумеется, ты не в силах пропустить подобный спектакль. Если даже я сейчас тебе откажу в праве меня сопровождать, боюсь, ты все равно отправишься следом "нелегалом", да? Следовательно, лучше я сама тебя возьму с собой и объясню, что к чему.

Максим едва не подпрыгнул от радости: она согласилась! Он-то собирался преследовать Мышку издалека, чтобы не попасть в поле ее зрения и шестого чувства, которое было прекрасно развито у его странной попутчицы.

— Но договоримся сразу: на встречу я иду одна! — немедленно пресекла Мышка его надежды. — Ты мне гораздо более будешь полезен на расстоянии, чем рядом, сам должен понимать. Представь себе, что ты — агент Третьего отделения времён царизма, и должен незаметно "вести" подведомственный объект. Понял? Никакой самодеятельности: никто из тех, с кем я встречаюсь, тебя видеть не должен. В случае чего, ты уже постарайся меня выручить.

— Но как я смогу тебе помочь, если буду в стороне? — спросил Максим почти обиженно. — У меня и оружия-то никакого нет.

— Ты будешь сидеть в такси на определенном отдалении от места встречи. Я дам тебе бинокль с хорошим увеличением: наблюдай за развитием событий. Сразу по окончании встречи, машина моего визави должна будет уехать, тогда как я выйду на мостовую и пару минут простою в неподвижности. Ты должен осмотреть окрестности, и, если не увидишь ничего подозрительного, ближе подъедешь и заберешь меня оттуда. Потому что свое такси, в котором я приеду, — не спорь, из "России" я поеду вперед, а ты следом за мной буквально в нескольких метрах, но чтобы наша "двойка-спарка" такси не бросалась в глаза. Понимаешь, все должно быть представлено так, словно я — одна, и никто меня не "пасёт"! В том случае, если вдруг произойдет нечто неожиданное, например, я вообще не выйду из машины, в которую сяду, ты попытайся проследить направление, в котором меня повезут. Понимаешь, Максим, дело в том, что подсознательно я отнюдь не уверена в своей целесообразности после передачи тех документов, которые привезла. Да, я не знаю, что именно должна передать, но, несомненно, в этом конверте скрыта настоящая "бомба". Возможно, мое последующее существование вовсе не предусмотрено? Ладно, не смотри совиными глазами! Одного не пойму: к чему передавать документы сегодня, в день всенародных выборов президента, когда и без того уже известно, кто победит? Галиматья! Или те, кто меня отправил, желают нечто предложить товарищу Рыжкову в последующем? Не знаю.

— Ух ты! — Максим замер с полуоткрытым ртом. — Так у тебя встреча с Николаем Ивановичем? Слов нет! Я в детстве о нем очень неплохих мнений наслушался!

— Ты и про Аман-гельды Тулеева немало слышал в своей Кемеровщине, — Мышка усмехнулась. — А только ни один, ни другой так и не будут избраны президентами. Во всяком случае, такое предположить трудно.

— Рыжкова, конечно, в нашем времени уже никуда не выберут, — согласился Максим. — Он — бывший партократ, функционер советской эпохи и прочее. Хотя человек он неплохой, как мне кажется, не горлопан, не популист. А вот насчет Тулеева, — позволь с тобой не согласиться: у него большой потенциал! Не зря он двадцать лет в Кемеровской области сидит, и пока себя не дискредитировал.

— И тем не менее, — возразила Мышка, — народ не выберет президентом никого, кто столь разительно отличается от средней массы не только интеллектом, но и внешностью: понимаешь, Тулеев родом родом из Туркмении, а как у нас люди относятся к выходцам из среднеазиатских республик? То-то и оно. Удивляюсь, как Тулеев ухитрился в Кемерово достигнуть таких успехов, — делами, наверно. Но в целом, россияне — весьма предвзятая предсказуемая публика, их выбор очень легко угадать и направить. Не любят наши люди думать!

Они попытались вдвоем осмыслить цель встречи Мышки с одним из ведущих деятелей советского государства, но не пришли к единому выводу. Даже элементарного логического объяснения не нашли, одни гипотезы, близкие к ненаучной фантастике приходили в головы. Возможно, Рыжкова попросят быть координатором процессов в этом мире? Или его стремятся предупредить о будущем развитии страны? Но от Рыжкова уже абсолютно ничего здесь не зависит. Так зачем же? В итоге решили: просто некие силы решили провести непонятный эксперимент, а в чем он заключается, знать им не положено. Следовательно, не стоит напрягаться понапрасну.

Было решено, что основные ценности Мышка поспешит сдать в ближайшую камеру хранения: в том числе бОльшую часть денег, старые свои документы из нашего времени, компактный ноутбук, являющийся необыкновенной ценностью в этом мире, где только начали появляться компьютеры, пригодные для широкого потребления. И разве это — компьютеры: маломощные, беспамятные почти, увесистые, как допотопная дубинка вымерших неандертальцев.

Практически все паспорта, выкупленные девушкой у бравого старлея Кошкина, решено было безжалостно уничтожить, за ненадобностью. Впрочем, Мышка приберегла и для себя на крайний случай еще один паспорт, на имя некоей Лики Лесиной, молодой блондинки в больших очках, благодаря которым практически любая молодая девушка могла сойти за эту самую Лику.

Все остальные лишние документы они сожгли прямо в гостиничном номере, разведя миниатюрный костерок на металлическом гжельском подносе, — вскоре от кипы паспортов остался лишь стойкий запах гари да горка пепла, которую тут же пустили лететь по воздуху с балкона, в сторону улицы Разина.

Мышка сгоняла на такси в камеру хранения, где, чувствуя себя незаконной дочерью Александра Ивановича Корейко, сдала весь свой ценный багаж за нелепую сумму в полтора рубля. На неделю!

Цены советского времени казались ей совершенно микроскопическими. Как и ассортимент в магазинах, однако. Впрочем, люди должны выбирать что-то одно: когда все есть, но не всё можешь купить, или же наоборот: когда есть немногое, но зато на все необходимое, денег хватает с лихвой. Зато мать ей рассказывала, как в советское время, благодаря помощи профсоюза, оплачивавшего "львиную" долю стоимости путёвок, отдыхала каждый год по целому месяцу либо в дорогих санаториях, либо по туристической путевке, благодаря чему объехала чуть ли не весь Советский Союз и составила впечатление о самых разных местах страны. В наши дни народ редко позволяет себе отдыхать долее одной-двух недель, а многие, как вот этот смешной Максим, и моря в глаза не видели, так как живут от него далеко-далеко…

Вернулась быстро. Максим с интересом внимал информации по телевизору, где диктор рассказывал о том, как в разных регионах страны проходят выборы первого президента РСФСР. Она тут же напустилась на него: нечего глаза портить на просмотр того, исход чего заранее известен.

— Как ты не понимаешь: здесь даже новости преподносят совсем в иной тональности! — возразил Максим. — Бодрые интонации, приподнятое настроение. В наши дни включаешь телик, и только слышишь, что хронику преступлений. Нравится мне их настрой: ощущение молодости духа так и рвется из этих репортажей. Ты послушай, как искренне народ тут верует в новые для него идеалы демократии. Знали бы они, сколько внутренних войн впереди, какие реформы грядут! А они — радуются, ждут перемен! Вот тут дяденька один выступал: сказал, что проголосовал за Ельцина, мол, "при нем заживем!" Наивные люди: думают, кто громче кричит, тот им друг!

— Сложно выносить вердикты нам с тобой об этом времени, Макс! — Мышка была настроена чрезвычайно серьёзно. — Давай я лучше инструкцию почитаю об этом человеке, с которым мне предстоит встретиться. Хочешь послушать? Всё равно никто не узнает, что я тебя посвятила в суть задания, тем более, что мне самой не известно о материале, содержащемся в заветном конверте. Знаешь, своим поведением я как бы бросаю вызов тем, кто отправил меня сюда, не сочтя нужным ни о чем предупредить: получается, меня обманули! Очень бы мне хотелось краем глаза заглянуть в этот конверт, но, боюсь, не смогу потом его заклеить именно так, как было.

— Меньше знаешь, крепче спишь, — возразил Максим. — Отдай конверт с богом и забудь про все это как можно скорее. Все равно тут уже ничего не изменишь. Тебе-то что? Через пару дней вернешься в свое время, отчитаешься о выполнении никому не нужного задания, получишь свои копейки, и забудешь, как сон, свое странное путешествие. А вот мне здесь оставаться нужно. Хотел бы я тут кое-что изменить у них, но как?

— Вот и не забивай сам себе голову чепухой! Постарайся просто выжить!

Итак, что здесь написано? "Родом из простой семьи. Прост в общении. Карьеру начинал без протекции, покровителей на "Уралмаше" не имел. Работал в Госплане, в ЦК КПСС. В Москву ехать не хотел. Секретарем ЦК по экономике был назначен лично Ю.В. Андроповым, несмотря на отсутствие личного знакомства, только на основе хороших рекомендаций. С 1985-го по 1990 годы являлся Председателем Совета Министров СССР.

Поддерживал январский пленум 1987 года, ратовал за сохранение общественного строя и необходимость совершенствования социализма. Полагал, что сами инициаторы "перестройки" (термин введен в обиход журналистами) предали собственные начинания.

Считал, что в случае последовательного проведения намеченных реформ СССР мог бы достигнуть результатов, превосходящих достижения Китая за последние десятилетия. Был против проведения антиалкогольной кампании, адекватно воспринимая ситуацию в стране. Очень не хотел развала существовавшей партийной системы. Несомненно, полагал, что Горбачёв — не совсем тот человек, который нужен СССР для выхода из кризиса, так как Горбачев никогда не являлся производственником, сделав карьеру исключительно по "комсомольской линии". Где-то с 1988 года пытался некоторые решения, как председатель Совмина, проводить, минуя Политбюро. Именно на Рыжкова впоследствии будут пытаться "навесить" груз государственного долга, сформировавшегося из многих займов, инициированных еще при Сталине, Хрущеве, Косыгине, Горбачеве и прочих деятелях и руководителях Советского государства.

В 1990 году принял решение о погашении 6 млрд. внутренних долгов. В настоящее время пытается донести до общественности информацию о том, что внешний долг СССР в 1990 году составлял, включая взаимозачеты со странами СЭВ, ровно 36 млрд. долларов.

Тогда как впоследствии Егор Гайдар тот же самый долг СССР оценил уже в 70 млрд. долларов, то есть в два раза выше цифры, приводимой Рыжковым. Однако, есть основания именно Рыжкову доверять более".

Да, негусто. Что-то вспоминается о некоем заговоре, в ходе которого Совмин расформировали, взамен создав Кабинет Министров, а Рыжков оказался как бы не у дел. "Внешне напоминает английского джентльмена, ничуть не похож на типичных представителей советской партократии". Это и сама помню, видела фотографии в учебнике и в газетах. "Консервативен во всем, в том числе в речи: несмотря на то, что одно время вращался в рабочих кругах в пору работы на заводе, сознательно не воспринимает мат." Это к тому, чтобы я следила за своей речью во время встречи?

— Подожди-ка! — Максим даже привстал. — Когда я еще в училище военном учился, у нас обсуждали проблему количества и особенностей формирования внешнего долга России. По разным подсчетам, официальным и неофициальным, эта сумма достигает ныне несколько сотен миллиардов долларов, если не больше. Думаю, значительно больше, тогда как население России в настоящее время составляет ровно половину от населения Советского Союза: сто пятьдесят против трехсот миллионов прежних. Откуда же взялся такой долг в настоящее время? Ты только представь себе эти цифры!

— Не будь ребёнком, Чума ты этакая! Не говори заведомую чушь! — Мышка разозлилась. — Подобные вопросы с твоей стороны суть голая демагогия: все элементарно разворовали, а теперь обвиняют прежних руководителей страны в своих собственных ошибках. Для неверующей ни во что страны, где нет уважения к своему прошлому, такой образ мысли типичен и оправдан. Все, тему внешнего долга закрыли. Ты еще о замороженных при Павлове вкладах припомни: наверняка, у бабушки остались неснятые деньги на сберкнижке? Это при Павлове провели первую реформу в январе 1990, а потом заморозили остатки вкладов населения, превратив деньги в труху. Или ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — подтвердил Максим. — Еще бабуля не раз повторяла: "павловские деньги" да "павловская реформа". Именно при этом председателе уже Кабинета Министров деньги народные ущемлять начали. Но, думаю, Павлов — всего лишь один из винтиков длинной цепи. В стране тогда реально сложнейшая ситуация сложилась: некоторые ратовали за сохранение порядка существующего порядка вещей, продолжение реформ; такие, как Ельцин и иже с ним, торопились ускорить развал, так как на дешевой популярности сто лет не продержишься: нужно было использовать народную любовь, придя на волне поддержки широких масс населения к власти. А потом вводить "демократию" в том виде, как они ее понимали.

— Думаешь, наши демократы сами являются режиссерами тех событий? — спросила Мышка тихо. — Впрочем, об этом мы никогда не узнаем. Позвоню администратору, пусть вызовет ко мне парикмахера местного: здесь, думаю, и цирюльня своя имеется. Что-то неохота мотаться по Москве в поисках наилучшего стилиста и колориста. Чепуха все это.

Действительно, оказалось, что в "России" функционирует собственная парикмахерская, вот только с приходом в номер мастер заартачился, но Мышка пообещала заплатить вдвое, и через несколько минут в номер вошел мужчина-парикмахер, почти вежливый, но многословный, подобно большинству представителей этой древней профессии. Местный носильщик с трудом транспортировал следом за цирюльником передвижной сушуар. Чума перед приходом парикмахера удалился в спальню Мышки, прихватив с собой несколько последних газет: "Известия" и "Советскую Россию". Хотел быть в курсе текущих событий его нового мира.

Войдя, невообразимо живописный куафер, с парой бело-рыжих авангардных прядей на висках, явно стремящийся выглядеть необычно и эпатажно, сердито осмотрелся по сторонам. Впрочем, обозрев личико молоденькой жертвы, тут же улыбнулся: похоже, он ожидал встретить почтенную даму с типажом Галины Брежневой, и рад был ошибиться.

Едва бросив взгляд на продемонстрированную ему фотографию известной актрисы, цирюльник брезгливо поджал губы, признав звезду французского кино Брижит Бардо. Критично осмотрел Мышку, приподнял ее подбородок, заставил лицо повернуть в разные стороны:

— Вам хочется стать похожей на эту сладкую красотку? Она слишком сладкая, на мой взгляд. Все в ней немного слишком. Ваше лицо, дорогая, гораздо интереснее, но более гордое и интеллигентное. Поэтому очаровательную глупышку Брижит, при всех моих усилиях, вы ничуть не сможете напомнить. Хорошо, сделаю вам похожую прическу спереди, сзади пряди трогать не стану: резать такие хорошие волосы в угоду стремлению быть похожей на французскую диву, — просто преступно! Отлично, вы уже вымыли голову, остается лишь немного увлажнить, накрутить и высушить пряди. Вот так, и вот так…, - парикмахер действовал споро, движения рук ничуть не мешали ему вести беседу. — У вас предстоит важная встреча? Некто важный и значимый для вас желает видеть в вас жалкое подобие популярной актрисы? Так давайте ему, этому НЕКТО, утрем нос: никакая Бардо не сравнится с нашими девушками, лично я так думаю, а мне приходилось и во Франции поработать, в посольстве. Поверьте, они, эти француженки, в массе своей с русскими женщинами никогда не сравнятся по красоте. Просто они умеют хорошо одеваться, в них с детства развито чувство стиля и правильный вкус. Однако, черты француженок отнюдь нехороши: носы длинны, лица худы… а уже про фигуры их вовсе молчу: ветром колышет и костями гремят! Вы не подумайте, дорогая, что я вас как-то обидеть хочу: вы тоже худощавы, но совсем иначе, вы просто молоды еще, но у француженок часто кость такой узкой бывает, глянуть не на что! Вот, взгляните на продукт нашего сотворчества: ваших кудрей и моих рук!

Жестом фокусника болтливый куафер развернул Мышку к зеркалу: в нем отразилось изысканно-утонченное лицо с забавными завитками вдоль щек; более длинные локоны кокетливо спускались на ключицы, завиваясь на концах в тугие спирали. Сзади парикмахер лишь подвил на концах волосы, предоставив им спокойно струиться водопадом до талии. Так и не стала Мышка похожей на Брижит Бардо, но выглядела ничуть не хуже.

— Позвольте предложить вам сделать подходящий к прическе макияж? — галантно предложил любезный куафер. — Кстати, меня зовут Серж, или Сержик, — для друзей. — Мышка чуть слышно хмыкнула: здесь только начинается мода на все западное, в том числе и перелицовка привычных имен. Согласилась: пусть попробует: не понравится всегда можно смыть боевую раскраску. Однако, увидев жуткий комплект сине-розовых теней в руках Сержа, тут же руками замахала: стоп! И извлекла свой набор косметики: тени пастельных бежево-коричневатых тонов, нежные оттенки румян, самозатачивающиеся импортные карандаши, пару тональных кремов и пудр, несколько помад и блесков для губ весьма скромных оттенков. Парикмахер даже присел на край софы, пораженный всем этим богатством западной индустрии красоты. Всплеснул руками, застонал протяжно, словно громом пораженный:

— Где люди достают подобное великолепие?! Вы внебрачная дочь Ротшильда? Или родственница члена Политбюро? А, может, вы — внучка Суслова?

Мышка засмеялась произведенному эффекту. Она совсем забыла, что с косметикой в стране непобежденного социализма — "напряжёнка".

— Накрасьте меня как следует: скромно и максимально натурально! Тогда я вас награжу чем-нибудь из своего набора для обмана зрения. — Продемонстрировала восхищенному Сержу крем-автобронзант, решительно ей не нужный, однако, непонятным образом затесавшийся в коллекцию косметики.

Серж сделал такой макияж, что Мышка уверовала в его талант стилиста: казалось, что на ее лице нет ни грамма косметики. Однако, само лицо посвежело, словно после пребывания на свежем воздухе в течение нескольких часов, и глаза заиграли живым блеском, заискрились светлыми угольками. Она осталась довольна и тут же исполнила свое обещание, наградив старательного цирюльника несколькими совершенно ненужными ей средствами красоты, которые ему, как человеку, творящему прически и "лица" многих женщин, были необходимы. Только вначале Мышка тщательно оторвала уголочки этикеток или сами этикетки, если на них были проставлены даты выпуска и сроки годности. Она прекрасно помнила заповедь: не "раскрываться"!

Когда порядком заждавшийся в спальне Чума ввалился в зал, Мышку он почти не узнал в этой неотразимой, сказочно красивой особе с игривыми завитками и смеющимся взглядом глаз-хамелеонов. Но она была настроена серьёзно: выдала Чуме приличную сумму на расходы, велела ему тщательно запрятать его новый паспорт, и сказала собираться. Чума так понял по ее речи, что больше они в "Россию" не вернутся. Жаль, — здесь было так уютно: вид великолепный из окна; кормили вкусно, как в сказке; а главное, — спокойно!

Вздохнув, Максим по-быстрому, в две минуты, оделся и собрался.

— Я готов! — отрапортовал со вздохом. — Куда едем?

Мышка, еще копавшаяся со своим нарядом, удивилась такой оперативности.

— Подожди еще минутку, я скоро! — упорхнула в спальню. Вышла в голубом сарафане, почти длинном, двухслойном: длинная и полностью прозрачная часть юбки доходила до середины икры, из-под нее проглядывала непрозрачная часть одеяния: короткая юбка более темного голубого оттенка. Наряд отличался подчеркнутой скромностью, но, при этом, вызывающей сексапильностью, тщательно обрисовывая форму загорелых ног и открывая взорам покатые плечи. Даже родинка на левой ключице в форме перевернутой восьмерки, или знака бесконечности, была видна отчетливо и соблазнительно.

Чума вздохнул: ладно, побудет хотя бы телохранителем у такой королевны!

— Слушай, а ты на конкурс красоты не ходила? — спросил наобум.

— А то как же! Конечно, ходила! Даже отборочный тур прошла: хотела, дурында этакая, приз выиграть. Но потом меня член жюри шутливо за одно место ухватил, я ему и вмазала, не рассчитав удара. Он, впрочем, не обиделся, даже в восторг пришел от моей несговорчивости, но на второй тур я сама не пошла. Не тот характер: деревенские у меня инстинкты, не умею порывов сдерживать!

Она надушилась так, что Чума закашлялся от чрезмерно стойкого запаха.

— Не волнуйся, через несколько минут аромат изменится, утратит резкость, — пояснила Чуме, продолжавшему фыркать жеребенком. — Самой не по душе, но духи за меня другие люди выбирали. Похоже, я должна предстать невесть кем пред Николаем Ивановичем! Самое странное, что мне велено притворяться полной невеждой в отношении собственных нанимателей и категорически не раскрывать, кто я и откуда. Словно шла я по улице, остановили неизвестные, предложили денег и пакет для вручения, и вся недолга. Сама не знаю, о чем я с ним говорить стану. Возможно, он меня и вовсе ни о чем не спросит: заберет конверт и ручкой помашет. Даже не знаю, каким образом моим загадочным работодателям удалось сообщить моему будущему визави о времени и месте встречи: компьютеров и электронной почты тогда не было, — не обычной же почтой они проинформировали Рыжкова об этом? Мне лишь известны номера той машины, на которой он будет, и велено отдать бумаги лично в руки. Как именно это произойдет, не ведаю: либо он сам подойдет ко мне, либо мне придется садиться к нему в машину, — не знаю! Интересно, да?

Самое странное, что Рыжкова отнюдь не информировали по почте или по телефону.

Способ доведения до него необходимой информации избран был весьма странный и оригинальный. Три последние ночи Николаю Ивановичу снился очень странный сон: будто в ближайшее воскресенье ему надлежит, пренебрегши всеми текущими делами и забросив ненадолго проблемы своего избирательного штаба, ведущего постоянное дежурство на избирательных участках в день выборов, — отправиться в определенный час в некое четко указанное место, хорошо ему знакомое. Там подозвать в свою машину или самолично подойти к незнакомой девушке, облик которой отдаленно будет напоминать Брижит Бардо!

Вот такой бредовый, словно навязанный сон. Николай Иванович пытался отмахнуться от странного видения, даже посоветовался с супругой.

Однако, несмотря на все попытки днем вычеркивать из памяти подробности повторяющегося сна, каждую ночь сновидение возвращалось в еще более ярких красках, и чем сильнее объект воздействия пытался бороться с внедрённым видением, тем сильнее у него голова болела.

Складывалось впечатление, что некая сила повелевает ему действительно прибыть в указанное место, в противном случае ослушнику явно грозило некоторое ухудшение самочувствия. Наконец реципиент смирился и решил проверить: неужели сон сбудется во всех подробностях, если он реально съездит на снившееся ему каждую ночь место встречи с неизвестной молодой женщиной? Как человек, не отличающийся ни верой, ни убежденным атеистическим воззрением, он решил проверить свое видение более с тем, чтобы высмеять его позже вместе с женой. Николай Иванович крещеным не был, но отец его, простой шахтёр, не отличался стремлением отрицать веру предков, хотя по церквям и не хаживал. Так и Николенька вырос с чувством религиозной веротерпимости, в отличие от большинства тех руководителей высшего и среднего звена государства, которые свою карьеру начинали как комсомольские вожаки или парторги.

Как только Николай Иванович принял решение все-таки посетить место встречи, так немедля преследующая его все последние дни резкая головная боль исчезла бесследно. Кандидат в президенты понял, что поступает правильно: возможно, то некие высшие силы, пусть он в них и не верит, но они ведут его по дороге жизни и направляют соприкоснуться в воскресенье именно с тем местом?

К означенному часу, объехав несколько избирательных участков, лично поздоровавшись с избирателями в "тесной и дружеской обстановке", разок пересекшись с основным своим противником по выборам, Борисом Николаевичем и раскланявшись по-дружески, но без симпатии, Николай Иванович отобедал пораньше и таки направился к месту встречи, избранному наверняка не случайно.

Подумал мимоходом о своем конкуренте: вот это человек!

Вечно тлеющий ядерный заряд таится в недрах его души! Бурлит реактор постоянно, непреклонно, — всех окружающих втягивая в свой радиоактивный эгрегор атомного невидимого сияния. Сколько в нем энергии!

А кто виноват в этом непрестанно бурлящем вулкане недовольства и стремления к взятию власти, как не нынешний генсек? Именно Михаил Сергеевич, отмахнувшийся в далеком уже 1987 году от записки Ельцина с просьбою об отставке, возникшей на основе нескольких обид и недопонимания двух наиболее популярных деятелей СССР, сам сделал Ельцина врагом.

Почему бы не прислушаться к советам окружающих, не протянуть руку примирения к обидчивому, гиперреактивному Ельцину? После словесной "прочухранки" на Пленумах ЦК и московского горкома КПСС Ельцин еще более озлобился, словно сказочный Кощей Бессмертный.

Горбачёв сам не мог на тот момент предугадать, что произрастет из этого его царственного небрежения к импульсивному противнику. Никто в том далеком 1987 году не предполагал, что всего за несколько лет так изменится политический расклад ситуации в стране, оказавшейся не только у рубежей политической переориентации, но на грани распада целостности границ Союза.

Некто таинственный пожелал напомнить Николаю Ивановичу о судьбах России, и где еще, как не в Тушино, у любого политика, да и просто советского человека, возникало естественное чувство патриотизма, стремление что-то сделать для своей Отчизны? Великое место памяти русской…

Как правило, Рыжков никогда не нарушал естественной субординации в отношении правил передвижения руководства страны, как по столице, так и по провинциальной периферии "необъятной Родины моей…" Однако, на сей раз, недалеко отъехав от дома, он пересел на машину телохранителей и, в сопровождении лишь еще одного автомобиля эскорта, направился в Тушино.

Он хотел лично быть на месте встречи, причем не узнанным политическими противниками. Машины Николая Ивановича и его телохранителей некоторое время кружили по улицам и переулкам Москвы, чтобы сбить возможных преследователей со следа. Где же было знать Рыжкову, что в самом его окружении работают информаторы тех самых "противников"? Впрочем, такая мысль подспудно всегда живет в сознании любого лидера, но не пойман — не вор: пока шпион не обнаружен, хочется думать, что его вовсе нет…

Ехать Николай Иванович шоферу велел медленно, без лихачества, подумать хотел, благо такая возможность предоставлена неожиданно. Вспоминал: с чего всё начиналось? Как мы дошли до жизни такой, при которой вся прежняя элита Советского Союза утратила всякое значение в глазах народа, а старые идеалы покрываются пылью? Всего несколько лет назад проводимая лидером СССР политика пользовалась широкой поддержкой в народе. Так что же произошло? В чем причины того, что единый монолит тела страны уподобился колоссу на глиняных ногах и дышит на ладан?

Еще осенью 1986 года Михаил Сергеевич выдвинул идею демократизации всей командно-административной системы страны. Стремился к обновлению и совершенствованию партийного аппарата, экономики, государственного устройства в целом. Замахнулся на все устои, а надо бы не скопом, но постепенно провозглашать идеи новых начинаний. Новый курс Горбачёв определял как возврат к подлинно ленинской идее стимулирования "творчества масс". То есть каждый должен именно на своем рабочем месте измениться, постараться приносить большую пользу. Призывал придти к грядущему 70-летию Великой Октябрьской Революции с "исправленным" по его пониманию, усовершенствованным социализмом. Чтобы социализм наконец сделался реальной, а не декларируемой альтернативой капитализму, не торопившемуся "загнивать", несмотря на все уверения наших партократов.

Призывал бороться с "говорильней" на местах. Но сам любил громкие слова.

Вместо того, чтобы начинать реально необходимые экономические реформы, приступил к политическим завоеваниям, в частности, объявил о необходимости предоставления "нашим людям" пресловутых прав человека, тех самых, о которых так ратовали диссиденты, эти политические спекулянты, стремившиеся к самовыражению исключительно в области словесных баталий. Никакую пользу страна от завоевания политических прав не выиграла: люди увлеклись болтовней, кликушеством, обвинением основ, а экономика осталась где-то на обочине дороги. Не с того Горбачев начал…

Возможности въезда-выезда вынес в какой-то момент во главу угла. Вспомнил Хрущёва-говоруна, еще в далекие пятидесятые заявлявшего: "Если социализм есть рай для трудящихся, так с какой стати обносить границы государства колючей проволокой, насильно удерживая людей в ее пределах? Напротив, пусть товарищи с Запада к нам стремятся!" Наивный был человек!

При Горбачеве практика въезда и выезда значительно упростилась.

Желающих эмигрировать более в СССР не удерживали: "всех инакомыслящих, кого за границу можно отправить без всякого ущерба для государственной безопасности Союза, метлой туда выметем!".

Вот такое узкое понимание демократизации. Или милый лукавый экивок "очаровательного" Горбачева пред грядущей встречей на высшем уровне с Ронни Рейганом, очаровательным актером, олицетворяющим своей персоной преимущества истинно американской демократии, при которой и кухарка, — читай "актёр", — в состоянии достигнуть высот политической власти.

Был решен вопрос с некоторыми фамилиями так называемых "отказников". Выехал за границу Юрий Орлов. "разблокировали" проблему горьковской ссылки лучшего советского ума эпохи — Андрея Дмитриевича Сахарова, личное дело которого, как ходили сплетни, загадочно исчезло. Или сгорело.

Режим определенно начал "демократизироваться", бравируя знаменитой фразой: "Разрешено все, что не запрещено законом". Был объявлен загадочный для многих простых советских граждан демократический плюрализм мнений.

В январе 1987, на Пленуме ЦК, Горбачёв объявил о начале глубокой политической реформы. А надо было реформировать экономику! Но Горбачев был в первую очередь комсомольским активистом, только в ранней юности несколько месяцев в поле трудился; ни дня не проработал, скажем, на заводе, не понимал реальных потребностей экономики страны. Приоритеты расставлял неверно.

Экономическая реформа отошла на второй план. Про экономику глава государства сказал высокие слова на XXVII съезде партии; подготовлен был проект реформы, созвали специальный Пленум ЦК. Прошла идея о постепенном переходе к товарно-денежным отношениям взамен существующих командно-административных методов в экономике.

Но понимал ли генеральный секретарь, как фактически нужно начинать перестраивать советскую экономику? Ничего он не понимал! Он лишь "давил" и убеждал Рыжкова, во время встречи на прекрасной сталинской даче в Волынском, что необходимо "начать"!…

Рыжков не смог противостоять авторитету Генерального Секретаря, хотя прекрасно понимал необходимость иного подхода к экономике. На тот момент именно Горбачев являлся самым популярным человеком в стране, с ним, с его авторитетом, бесполезно было спорить. Будучи неплохим, сдержанным оратором, Горбачев сумел убедить Рыжкова в правильности намеченных целей. Просто Николай Иванович не имел реальной возможности переубедить Горбачева, а нужно было попытаться бороться со всем этим авантюризмом. Но как?! Как было доказать Горбачеву, что нужны совсем иные методы реформирования? Закономерно, что вскоре именно Рыжкова Горбачев и обвинил в том, что он "всё на тормозах спустил". Тогда в народе поднялся ропот немедля после допущенного правительством намека на возможность подорожания до реальных цен продуктов первой необходимости, таких, как хлеб и макароны.

Сам Горбачёв испугался народного возмущения, дрогнул, обвинив в неудаче Рыжкова. Но разве с идеи поднятия цен на продукты нужно было начинать реформирование экономики? Начинать нужно было с изменения подходов к товаропроизводителю: повысить закупочные цены на то же зерно, заинтересовать селянина предоставлением реальных прав хозяйствования всем существующим субъектам сельского хозяйства; вводить правильные культуры земледелия для различных регионов, поскольку далеко не все области страны благоприятны для выращивания пшеницы.

Следовало наращивать объемы животноводства, а не ввозить мясную продукцию, зачастую просроченную, из-за рубежа. Вновь прибегли к займам за границей, тогда как нужно было вначале сбыть те запасы, что по многу лет хранились на отечественных складах НЗ.

Да что говорить: все не так сделали! Если бы Юрий Владимирович пожил подольше, возможно, и удалось бы сперва навести в стране относительный порядок, устранить повсеместное разгильдяйство и ничегонеделание на многих госпредприятиях; потом уже стоило переходить к перепрофилированию областей на другие сельскохозяйственные культуры, постепенно начинать заинтересовывать производителя рублём, прекратив порочную практику изъятия выращенной продукции в единый котел. Если бы научиться перерабатывать все произведенное на местах, не свозить в крупные аграрные центры: скольких потерь продукции удалось бы избежать!

И производства группы "А" так же необходимо было постепенно переориентировать на производство товаров массового потребления, сохранив, однако, основной костяк предприятий, специализирующихся на изготовлении продукции оборонного комплекса. Ведь что творилось после начала процесса разоружения: многие оборонные заводы начали кастрюльки да сковородки производить! Позор и деградация!

Достаточно успешно проведенная политическая реформа, — вот что сыграло первую скрипку в вопросе замораживания проведения экономических реформ. Общество политизировалось и начало выражать свое мнение, протестуя против возможного повышения цен.

Горбачев спасовал, так что о планомерном движении к рыночной экономике при сохранении руководящей и направляющей роли компартии, следовало забыть надолго, если не навсегда. Перспектива расширить социальную базу распространения идей правящей элиты за счет формирования новых классов частных собственников и предпринимателей отодвинулась далеко. Арендаторам повсеместно ставились палки в колеса, а крупным производителям, таким как колхозы и совхозы, вовсе никаких послаблений не дали, — начинать-то нужно было с них!

Сложившейся сложной ситуацией в экономике успешно воспользовались лишь "теневики", всегда нелюбимые в народе из-за традиционно негативных методов обогащения. "Теневики" и стали основой формирующейся советской буржуазии. А нужно было дать больше льгот прежним структурам, разрешить акционирование, но с преобладанием доли госсобственности на любом крупном или среднем предприятии.

Горбачев, однако, столкнувшись с первыми проявлениями народного гнева, отступил от идеи о скором развитии рынка. Многие управленцы саботировали меры экономической реформы, и тогда генсек вновь переориентировал внимание общественности на политику. Рыжков полагал: нелепое "политическое ускорение" включило красный свет для проведения последующих этапов экономической реформы.

В канун 70-летия Октябрьской Революции Горбачев попытался бросить вызов всенародному кумиру — Ленину, окончательно отмежевался от Сталина, пойдя в этом отношении еще далее Н.С. Хрущева, и официально реабилитировал Н.А. Бухарина. С последним сюжетом, кстати, спорил Ельцин, полагавший, что с этим спешить не нужно.

К 1988 году начался второй этап "перестройки", пришло осознание Горбачёвым необходимости перехода на идеи социал-демократии. Началось размежевание ранее единых во мнениях политических лидеров. В правящей камарилье исчезло единство: Горбачев все менее доверял как Е.К. Лигачеву, так и самому Рыжкову. Еще ранее рассорился с Ельциным. Которого никогда не считал за серьёзного политического фигуранта.

Утратив поддержку крупных политических фигур своего времени, генсек начал утрачивать былые позиции. Люди более не доверяли своему недавнему любимцу. Нарастала волна недовольства политической системой; как грибы после дождя, начали формироваться разные политические движения.

Всю эту "кашу" заварил Михаил Сергеевич, продолжавший считать себя марксистом в ленинском понимании слова: не цепляясь за голую теорию, но с учетом реальных факторов текущего момента. Горбачев начал склоняться к выходу за рамки концепции однопартийного государства и ленинской модели социализма, не стремясь более заручиться всесторонней поддержкой других лидеров страны. Горбачев остался фактически в вакууме.

И, несмотря на недавнее избрание Михаила Сергеевича первым Президентом СССР, Рыжков понимал, что скоро политическая звезда бывшего соратника закатится, а все его реальные внешнеполитические достижения забудутся короткой памятью народа.

Зачем он сам принял участие в выборах президента России? На что надеялся? Прекрасно же понимал, что политический расклад не в его пользу. Но хотел еще раз попробовать влиться в ход развития страны, потому что никто лучше него не знал реальной картины экономики Союза.

И лишь Николай Иванович, по его собственному мнению, мог найти оптимальные меры для выхода из кризиса. Но народу в 1991 году были нужны другие правители: обещающие все сразу, стремящиеся к завоеванию дешевой популярности, готовые с легкостью ограбить народ, государственной необходимостью мотивируя элементарную профанацию власти.

Незаметно прошло время, и автомобиль Николая Ивановича плавно въехал в Тушинский район, где и должна была состояться встреча со странной девушкой из ночных кошмаров. Основная магистраль Тушина — Волоколамское шоссе. Между Волоколамским шоссе и Москвой-рекой размещается Тушинское поле, вошедшее в историю советской авиации как знаменитый Тушинский аэродром.

У входа на Центральный аэроклуб СССР имени В.П. Чкалова, чуть сдав вперёд, Николай Иванович велел шофёру остановиться. Вылез сам из машины, немного прошёлся. Жаль, что сейчас июнь: каждый август сюда съезжаются десятки тысяч людей, чтобы полюбоваться воздушным парадом и демонстрацией новейших достижений боевой и гражданской авиационной техники, и асы летного дела выполняют умопомрачительные фигуры высшего пилотажа, разыгрывают показательные бои; прыжки парашютистов вызывают светлую зависть и стремление к небу у юных зрителей.

Телохранитель держался на расстоянии, но Николай Иванович махнул рукой, чтобы шел в машину сопровождения. И в этот момент в нескольких метрах от автомобиля Рыжкова притормозило такси, из которого выпрыгнула совсем юная девушка в длинном голубом сарафане. Такси немедля унеслось прочь. Оглядевшись, и нисколько не сомневаясь в своём выборе, незнакомка устремилась к Рыжкову, не имея и доли сомнений. Она ждала встречи с ним!

— Николай Иванович! Здравствуйте! Позвольте передать вам пакет документов! — девушка устремилась прямо к неподвижно стоявшему пораженному Рыжкову: его сон сбывался в точности! Даже прическа у нее была такая же, как во сне. Мигом двое телохранителей бросились к Мышке, схватив ее за руки. Стремительно распахнули ее сумку в поисках оружия. Она замерла, не сопротивляясь. Понимала, что не стоит этого делать. Рыжков махнул рукой охране, чтобы ее отпустили:

— Она не представляет опасности! Пройдемте со мною во-он в тот автомобиль! — Он указал на стоявшую в стороне машину охраны. Почему? Да потому, что не был уверен, что в его личном автомобиле не установлена "прослушка". Мышка не стала спорить и покорно села вслед за своим визави в черную "Волгу" с тонированными стеклами. Сняла черные очки, явив прозрачно-светлые глаза.

— Слушаю вас! Говорите быстро, мне предстоит еще много дел сегодня! — Николай Иванович разговаривал с придыханием; он явно был заинтригован и удивлён буквальным воплощением своих сновидений. — Кто вас прислал?