Родниковая вода освежила, придала сил, выгнала из головы ту мутящую чувства одурь, которая появилась, когда мальчик выпил зелёную старухину газировку. Он поднялся, огляделся.

Оказывается, солнце уже скрылось за вершинами холмов, и до сумерек оставалось не больше часа. Игорь начал вспоминать, где он расстался со своей мамой. Воспоминания возвращались нехотя, а кое-что и вовсе осталось сокрытым. Так, например, он совершенно не помнил, как перебирался через эту реку со старухой.

Но всё же он пришёл к выводу, что в последний раз видел маму на базарной площади. При этом воспоминании он так разволновался, что даже проговорил вслух:

— Там она выпила этой чёрной газированной гадости, и осталась… наверное… и я очень, очень надеюсь, что с ней всё в порядке.

Сзади раздался резкий, хрипловатый крик. От неожиданности Игорь тоже вскрикнул, и обернулся. Оказывается, это голосил чрезвычайно крупный и угольно чёрный ворон. Оглашая округу своими насмешливыми криками, он полетел к холмам.

— Ну, вот и ладненько, — пробормотал Игорь. — А я иду искать свою маму.

Он быстро нашёл брод, и без особых проблем перебрался на противоположный берег. Теперь до заброшенного города было рукой подать…

* * *

В отчаянии метался Игорь по лабиринту узеньких и однообразных улочек. Он уже привык к тому, что краем глаза замечает некие фигуры. Тем не менее, за всё это время ему так и не встретился ни один живой человек. Он не нашёл базарной площади, он совсем запутался, он устал, а между тем приближалась ночь. Сгущались угольные тени. И всё чаще слышались шипящие, грозные голоса.

Ему казалось, что он уже по сотому разу пробегает по одному и тому же месту. Порылся в карманах, и не нашёл ничего, кроме мелкой монеты, положил её на покрытую мхом мостовую, и побежал дальше. А через пять минут вернулся на то же самое место, и только его монета была раздроблена на мельчайшие ошмётки, из которых некий шутник выложил изображение черепа.

И тогда мальчику стало так страшно, и такое он испытал отчаянье, что, не в силах бежать дальше, просто уткнулся в растрескавшуюся стену ближайшего дома и горько зарыдал.

Но вот почувствовал Игорь, что за его спиной кто-то стоит. Мальчик чувствовал чужой, леденящий взгляд, и волосы на его затылке встали дыбом. Он не плакал больше, но он и пошевелиться не смел. Он не мог заставить себя повернуться. Игорь только сжимался потихонечку и оседал к мостовой, так как больше всего ему хотелось просочиться сквозь землю, и, таким образом, ускользнуть от этого неведомого.

А потом тяжёлая, широкая ладонь легла ему на плечо, и Игорь закричал. И хотя он был уверен, что сердце вылетит у него из глотки, оно почему-то так и не вылетело.

Вопль его эхом отозвался среди домов, а потом мальчик услышал громкий голос, в котором, однако, не чувствовалось никаких эмоций: ни злобных, ни радушных.

— Довольно кричать. Дай-ка, погляжу на тебя.

И сильная рука развернула мальчика. Он зажмурился, но потом всё же тихонечко приоткрыл глаза, и обнаружил, что перед ним стоит высокий человек в старинном камзоле. Тень от широкополой шляпы скрывала лицо незнакомца.

Наконец этот некто сказал:

— Пошли, — и, сильно сжимая Игоря за плечо, повёл его по улице.

— Куда вы меня ведёте? — спросил мальчик.

— К себе домой.

— Но зачем?

— Ну, ты же не хочешь оставаться здесь на ночь?

— Нет. Вовсе нет.

— Вот и правильно. А то съедят тебя.

— Но больше всего я хочу найти свою маму. Вы знаете, где она?

— Нет.

— Но… вы можете хотя бы вывести меня к базарной площади?

— Нет.

— Вы не знаете, где базарная площадь?

— Нет.

Незнакомец явно не настроен был разговаривать. Он без конца заворачивал на узенькие улочки. А шаги у него были такими широченными, что Игорю приходилось едва ли не бежать.

— Как вас зовут-то? — спросил мальчик.

— Рудомир, — отозвался его провожатый.

— Вы живёте в этом городе?

— Я живу за его стеной.

— А как этот город называется?

— Название его не для твоих ушей.

— Э-э… Ну, а чем вы занимаетесь?

— Я охотник.

— На кого же вы охотитесь?

— На кого придётся.

— У вас, наверное, есть ружье?

— Нет, я пользуюсь либо луком, либо своими руками.

— А у вас есть телефон?

— Нет.

— А электричество у вас есть?

— Я не знаю, о чём ты говоришь. И вообще: ты утомил меня своими расспросами, так что лучше помалкивай.

Неожиданно они оказались за той стеной, которая стояла на границе поля и леса. И зашагали они среди окраинных, ветхих домишек. Игорь очень надеялся, что ему доведётся увидеть дорогу и, быть может, даже их машину, но над полем нависал густой свинцово-серый туман, так что ничего он не увидел.

Рудомир распахнул скрипучую дверь одного из домов, и грубо втолкнул Игоря внутрь. Сначала было совсем темно, но потом охотник дунул на свечку, и помещение заполнилось тревожным алым свечением. Игорь увидел широкий дубовый стол, массивный очаг, и развешенные на стенах охотничьи трофеи: головы разных лесных зверей.

— Сядь на лавку, — сказал Рудомир, и Игорь повиновался.

Охотник выгнулся к камину, и сильно в него дунул. В камине загудело, и взвилось, сразу заполнив комнату жаром, плотное пламя.

— Будешь есть, — прорычал Рудомир, и тут выхватил из огня поднос, на котором дымилось жаркое, и поставил его перед Игорем.

— Есть, кушать, пожирать, наедаться, — несколько раз наставительно проговорил Рудомир и удалился в соседнее помещение.

А Игорь созерцал навязанную ему трапезу, и уже чувствовал, что не сможет от неё отказаться.

Трапеза эта представлялась отменной. Был огромный, только что выпеченный каравай, который так и дышал волнующим, хлебным ароматом. Был большой кувшин с вишнёвым соком, который каким-то таинственным образом не был горячим, и даже источал приятнейшую прохладу. Ну, а главным кушаньем являлась мясная запеканка. В отсветах от камина лоснилось мягкое, искусно приготовленное мясо, и источало аромат тонкий и изысканный.

На подносе также лежали вилка и нож — эти столовые приборы, как, впрочем, и остальные блюда, были старинными, но вычищенными до блеска, и самой изящной формы, так что и кушать с их помощью было двойным удовольствием.

Игорь ещё не приступил к трапезе, но уже нетерпеливо пожирал её глазами, а в голове его вновь и вновь повторялись слова Рудомира: «Есть, кушать, пожирать, наедаться…» — эти слова постепенно вытесняли останки иных мыслей, и вскоре не осталось у Игоря какого-либо иного желания, кроме как поскорее поглотить весь этот ужин.

Он схватил нож, и уже потянулся к запеканке, как к потоку гипнотизирующих слов Рудомира прибавился ещё и иной голос. Судя по всему, говорила девочка:

— Остановись немедленно.

От неожиданности Игорь вздрогнул, и даже выронил нож. Он начал оглядываться, пытаясь определить, где был источник этого голоса.

Вновь раздался голос девочки:

— Я здесь, возле камина. Только, пожалуйста, будь осторожен. Он рядом. Он может услышать…

И тут Игорь увидел, что возле камина в полу есть решётка, и из-под этой решётки высовываются тонкие пальцы. Он вскочил из-за стола и подошёл к камину. Но он не смог увидеть лица говорившей, потому что тень от решётки полностью её скрывала.

Девочка шепнула:

— Ни в коем случае не прикасайся к трапезе.

— Почему? — тоже шёпотом спросил он.

— Потому, что на само деле она выглядит совсем не так, как тебе сейчас кажется. И хозяин этого вовсе, вовсе не человек…

— Но…

— Тсс.

— Что?

— А нет, пока ничего. Он ещё в соседнем помещении. Но всё равно может нагрянуть сюда в любое мгновенье. Ещё раз повторю: тебе надо бежать.

— Куда же? На улицу что ли?

— Ни в коем случае. Сейчас на улице немало существ, которые захотят узнать, какого цвета у тебя кровь, и погрызть твои косточки.

— Ну, а так куда же тогда?

— Сюда, ко мне. Посмотри, там у камина должен стоять ломик с помощью которого Он ворошит угли. Поддень этим ломиком решётку, и выломай её — она уже изрядно подгнила, так что, думаю, подастся тебе…

— Нет, — помотал головой Игорь.

— Почему же нет? — огорчённо прошептала девочка.

— А потому что я тебе не верю. В этом проклятом месте я вообще никому не верю. Быть может, ты ведьма, которая заточена в подвале. Я выломаю решётку, а ты сразу на меня набросишься и растерзаешь.

— Вокруг много всякой нежити, но я то как раз человек, — обиженно проговорила девочка.

— А ты докажи, — потребовал Игорь.

— И докажу. Сейчас…

Девочкины пальцы скрылись под решёткой, и тут же появились вновь, но теперь они сжимали кусок малахитового стекла.

— Возьми это, — произнесла девочка.

Игорь присел на корточки, но никак не решался принять стекло, так как был уверен, что, стоит ему только протянуть руку, и девочка-ведьма вцепится в него, и сделает что-нибудь ужасное.

Он не мог заставить себя пошевелиться, но просто слушал, как бабахает в висках кровь, и бессмысленно считал до десяти и обратно.

И вновь заговорила девочка:

— Ну что же ты медлишь? Неужели ты не понимаешь, что времени у тебя совсем мало, и что каждое мгновенье приближает тебя к смерти? И я вместе с тобой рискую. Ну, же — возьми стекло!

И что-то в её голосе было такое, что заставило Игоря ей поверить. Он быстро выхватил стекло, и тут же спросил насторожённо:

— Ну, и что дальше?

— Просто взгляни через него на окружающее, и оно откроется тебе в истинном обличье.

— Или как раз в искажённом, — бормотал он.

— Просто взгляни, и ты всё поймёшь, — молвила девочка.

Наконец Игорь решился: он поднёс стекло к правому глазу, а левый глаз сощурил. И увидел отвратительную, заросшую мхом и паутиной коморку. В камине пылало ярко-голубое колдовское пламя. На стенах висели отнюдь не трофейные головы животных, но человеческие черепа, причём некоторые из этих черепов шевелились, скрежетали жёлтыми зубами.

Ну а на столе возвышалась отвратительнейшая трапеза. Была там груда ядовито-зелёной плесени, которая когда-то, быть может, и являлась хлебом. В кувшине булькала подогретая кровь, ну а что касается «роскошной» запеканки, то это была тёмная, бесформенная туша, в которой копошились паразиты, и над которой вились мухи.

Вместе со зрением пришли и иные чувства. Ударило едкое, выворачивающее наизнанку зловонье, он слышал, как жужжат мухи, как с отвратительным чавкающим звуком ворочаются в запеканке разжиревшие паразиты.

Губы Игоря задрожали, и он пролепетал:

— Нет, нет — это всё не правда. Это иллюзия.

— Ну, я уж и не знаю, как тебя ещё можно убедить, — огорчённо прошептала девочка.

И тут Игорь увидел такое, что заставило его поверить в истинность того, что показывало малахитовое стекло. Это была старинная, широкополая шляпа, из которой торчало щегольское, но давно вышедшее из моды перо. Шляпа висела на вбитом в стену крючке, а мальчик просто вспомнил, где видел её в прошлый раз.

Это было ещё днём: тогда он шёл вместе с мамой, и в первом попавшемся доме вычистил закопчённое окно. Заглянул внутрь, и увидел ссохшуюся мумию, которая сидела за столом, и на голове которой как раз и была эта шляпа.

А теперь он попал внутрь этого помещения. И Игорь догадался, что охотник Рудомир и есть та ссохшаяся мумия. И тогда он вымолвил:

— Да. Теперь я тебе поверил. Сейчас я выломаю решётку и…

— Тихо. Он идёт сюда. Ты уже не успеешь выломать.

— Что же делать?

— Сделай вид, что ты ничего не заметил. Постарайся протянуть время.

— Ладно, я п-постараюсь, — заплетающимся языком проговорил Игорь.

Игорь вот он метнулся к столу, уселся за него, а осколок стекла сжал в кулаке. В помещение вошёл охотник, в руках он держал накрытое коническим железным колпаком широкое блюдо. Из маленьких дырочек в колпаке исходил аромат, столь изысканно-нежный, что у мальчика опять заурчало в желудке. Но тут же, впрочем, он одёрнул себя, рассудив, что, чем приятнее этот воображаемый аромат, тем более мерзкий он на самом деле.

Увидев, что Игорь ещё не притронулся к первым блюдам, охотник зарычал, и заскрежетал зубами столь громко, что казалось, будто это скребутся друг о друга железки.

Но мальчик, опережая его гневные слова, сам заговорил:

— Вы уж извините меня, пожалуйста. Я очень хочу отведать ваших чудесных кушаний, но сначала мне надо помыть руки.

— Незачем тебе мыть руки! — рявкнул Рудомир.

— Видите ли, у меня просто такое воспитание: перед рукой всегда мыть руки, а иначе можно заработать расстройство желудка. Тем более их надо вымыть после сегодняшнего дня. Ведь где я только не лазил!

— У меня в доме нет воды! — прохрипел Рудомир.

— Зато я видел: неподалёку от вашего дома на улице есть колодец…

— Сейчас на улице ночь. Тебе нельзя туда выходить. Или тебя съедят, — злым голосом проговорил Рудомир.

— Я понимаю. И именно поэтому у меня к вам большущая просьба: пожалуйста, сами принесите мне воды из колодца. Я буду вам очень благодарен, а потом с большим удовольствием скушаю, всё, что вы мне приготовили.

— Всё!! — проревел охотник.

— Что? — сжавшись, пролепетал Игорь.

— Я сказал: ты съешь ВСЁ, до последней крошки, после того, как я принесу воду, и ты ей умоешься.

— Да, да, конечно же, — усиленно закивал мальчик.

— И если хоть одну крошку оставишь — пеняй на себя!

— Угу! Угу! Угу!

Рудомир схватил со стены шляпу с щегольским пером, натянул её себе на голову, и направился к двери. Игорь не мог справиться с любопытством, и поскорее приставил малахитовое стекло к глазу.

И увидел он то, что, в общем-то, и ожидал увидеть. Это была ожившая мумия в старинном кафтане. Причём кафтан настолько истлел, что во многих местах зиял прорехами, и из прорех этих торчали жёлтые, кривые и изломанные кости. На лице мумии кое-где ещё осталась плоть, но она ссохлась и прилипла к жёлтому потрескавшемуся черепу.

Рудомир подошла к двери, распахнул её, и шагнул в чёрную, наполненную зловещими шорохами ночь. На прощанье охотник сказал:

— Скоро я вернусь. Сиди за столом, и не рыпайся.

— Угу, — кивнул Игорь.

И вот Рудомир хлопнул дверью. Щёлкнул хитроумный замок. Игорь ещё несколько мгновений, не шевелясь, просидел за столом, и это его спасло. Дело в том, что Рудомир решил проверить: послушен ли его пленник, и заглянул в окно. Затем он широкими шагами направился к колодцу.

А Игорь как заворожённый смотрел на блюдо, которое Рудомир принёс последним. При помощи стекла, мальчик увидел, что под железным колпаком бьётся и яростно шипит нечто. Причём удары были такими сильными, что блюдо подпрыгивало, а на железной поверхности появлялись выступы. Игорю казалось, что, стоит ему только встать, и «блюдо» тут же на него набросится.

И тут вновь подала голос девочка:

— Ну, и что же ты там сидишь? «Кушанья» что ли испугался? Так вот: пока ты крышку не открыл, оно на тебя не набросится…

— Вовсе и не испугался, — заявил Игорь, положил стекло в карман, и бросился к камину.

Там он схватил ломик, и пропихнул его меж прутьями решётки (девочка благоразумно отодвинулась). Затем он надавил на ломик сверху — использовал его в качестве рычага. Оказалось, что и ломик и решётка были одинаково ветхими, и одновременно переломились.

С улицы раздалось громкое шипенье, и какой-то глухой удар.

— Скорее, — посоветовала девочка. — Он уже возвращается…

Игорь поспешно начал пропихиваться вниз, а девочка шикнула:

— Осторожно. Здесь узкая труба, ведущая вертикально вниз. Глубина метров десять. Упирайся коленями в её стены, и смотри, на меня не свались.

Мальчик ещё умудрился поставить на место решётку — хотя и выглядело это крайне неубедительно, так как валявшийся поблизости сломанный ломик выдавал место его бегства…

Спустились вниз по трубе, и оказались в каменном подземном туннеле. В воздухе плыла мутно-желтоватая дымка и, благодаря ей, видно было на несколько шагов в ту и другую сторону.

И, наконец, Игорь смог разглядеть на свою избавительницу. Она представляла собой девочку примерно его возраста, то есть — двенадцатилетнюю. Она была в чёрной кофточке, и в чёрных джинсах, которые, однако, весьма истёрлись, и изодрались.

— Кто ты? — спросил Игорь.

Тут сверху раздался сильный удар, и яростный вопль.

— Идём скорее, — сказала девочка. — Охотник вернулся, и заметил твоё исчезновение…

Тут сверху, из трубы, по которой они проползли, посыпались камни, оттуда раздались неистовые удары.

Ребята побежали по туннелю прочь от этого места. Причём бежать приходилось согнувшись. Потолок был не только низким, но и шероховатым.

— Вряд ли, конечно, он сюда протиснется, но от мумий всего можно ожидать, — приговаривала девочка.

— Так кто же ты всё-таки? — спрашивал Игорь. — Быть может, добрая фея?

— Добрая фея? — переспросила девочка и фыркнула. — Вовсе нет. Человек я. И родилась в городе. Зовут Светой.

— И как же ты сюда попала, Света?

— Сейчас отбежим подальше, и я тебе всё расскажу.

Они пробежали ещё с сотню шагов, и только там девочка нагнулась, и отодвинула истлевшую доску, которая прикрывала совсем уж маленький лаз в стене. Первым туда протиснулся Игорь, а за ним, пятясь задом, Света. Она закрыла доской проход.

Вскоре они оказались в широком, прямоугольном помещении. В центре его высилось большое каменное надгробие, крышка которого была слегка приоткрыта.

— Никто оттуда не выпрыгнет? — опасливо косясь на надгробие, спросил Игорь.

— Уже все давно выбрались, и разгуливают наверху, — ответила Света.

— Ты здесь и живёшь?

— Угу.

— И чем же питаешься?

— Такими доверчивыми мальчиками как ты! — воскликнув так, девочка захрипела и потянулась, изогнув пальцы, к Игорю.

Мальчик вскрикнул, вжался в стену, и задрожал, выставив перед собой руки. Он бормотал:

— Нет, нет! Пожалуйста, не надо…

Тут Света рассмеялась, и уселась на надгробии.

— Что такое? — жалобно пролепетал Игорь. — Ты меня не будешь кушать?

— Нет, — Света вновь рассмеялась. — Я пошутила! Я же человек, а не монстр.

— Ну и шуточки у тебя! — обиженно проговорил Игорь.

— Какие уж есть.

— И вообще не понимаю: как в этой страшной ситуации, и в этом жутком месте можно шутить?

— А что ещё остаётся? — вздохнула Света, и теперь в голосе её прозвучала настоящая горечь. — Ты знаешь, сколько я страха за последние два дня и три ночи пережила? Я уж и рыдала, и едва с ума не сошла, и думала, что лучше уж умереть, чем такой ужас испытывать. А теперь вот пошутила, потому что решила вспомнить: как это — смеяться…

На глазах у Светы заблистали слёзы.

— Ладно, извини, — сказал Игорь.

— И ты меня извини. Напугала тебя, хотя ты и сам, наверное, страху натерпелся.

— Да уж, было дело…

— И, смею тебя заверить: впереди нас ещё больше всяких ужасов ждёт.

— Ну, ты расскажи, всё-таки, как сюда попала? — попросил Игорь.

— Сейчас расскажу, а ты пока подкрепись…

Девочка достала из-за гробницы рюкзачок. Оттуда она вынула пачку печенья, и бутылку с газировкой. Сказала:

— Съешь половину печений, и выпей половину бутылки. Еду надо экономить…

И Света начала рассказывать.