I

Когда очнулся Винд, то, прежде всего, увидел Эльрику, которая склонилась над ним.

Юноша улыбнулся и прошептал:

— А я то думал всё кончено.

— Нет, не кончено… Хотя ЧИПА больше нет, — молвила она.

— Трудно в это поверить… Правда?..

Винд улыбнулся ещё шире, и приподнялся на изумрудном ложе, которое выступало из пола в трюме Крылова. Окружающие стены переливались разными оттенками зелёного цвета, мирно пульсировало сердце в центре помещения…

Винд спросил:

— Так мы уже вернулись в Многомирье?

— Нет, ещё не вернулись…

— Мы по прежнему в Москве?

— Нет.

— На Земле?

— Нет. И не на Земле…

Тут Эльрика чуть отстранилась от Винда и, глянув на двухметровое изумрудное сердце, молвила:

— Крылов ты…

И, вновь обернувшись к Винду, произнесла:

— Представь: я ещё недавно была частью Крылова…

— Да что ты?..

— Наверное, сложно это так вот сразу представить, но это — правда. Мне пришлось слиться с ним, чтобы сохранить его, да и свою жизни… Но вот, разбивая сферу, в которой была смерть ЧИПА, я потеряла связь с Крыловым. Те нити, которые тянулись от него к моему телу, были либо перерублены железными чудищами, либо же — раздавлены обвалившимися плитами. Я потеряла сознание…

Тут Винд прервал девушку. Он смотрел на свою ладонь и говорил:

— А у меня отсюда ещё недавно плеть торчала… Изумрудная — к чему к ней прикоснёшься, то и поглощалось…

— Это я у тебя плеть отнял. Слишком ты с ней опасен — пояснил Крылов.

— Спасибо, — молвил Винд, не совсем уверенный, действительно ли он благодарен за это кораблю.

А Эльрика продолжала:

— После схватки с ЧИПОМ сердце моё почти остановилось, но Крылов подобрал меня; нашёл он и тебя. Ты лежал в лесу, среди поваленных деревьев, весь израненный и окровавленный…

— А Степан Вдовий? — быстро спросил Винд.

— Кто это?

— Такой железный, но он был когда-то человеком… его ЧИП заманил в Многомирье и хотел переделать в своего раба… Жизнь едва теплилась в нём, но я принёс его в Москву, надеясь, что здесь, на родине, он выздоровеет…

Прозвучал сильный голос Крылова:

— Нет. Я не видел никакого Степана Вдовия. В том лесу я подобрал только тебя… Но оказалось, что к месту нашей последней схватки с ЧИПОМ слетались многие железные, управляемые людьми механизмы. Называются они, на местном языке самолётами и вертолётами. Я начал подниматься вверх…

— А надо было лететь к проходу в Многомирье! — воскликнул Винд, которому нетерпелось поскорее попасть в Многомирье.

— Поднимаясь, я высматривал: нельзя ли проскользнуть к тому проходу. И, к изумлению моему: проход уже оказался заделанным.

— То есть как? Землей засыпанным?

— Нет. Некоей гораздо более крепкой породой. Думаю, это кто-то в Многомирье, уже без нашего ведома, постарался. Проход между мирами запечатан намертво, и даже моей силы не хватит, чтобы разрушить его.

Дальше говорила Эльрика:

— И всё же я была рада: ведь в тебе возрождалась жизнь, да и я, оказывается, смогла существовать без прямой связи с Крыловом. А Крылов, спасаясь от назойливых, и через чур быстрых преследователей, этих… самолётов — он поднимался всё выше и выше.

— И вскоре оказался на такой высоте, на которую самолёты и вертолёты уже не могли взлететь, — молвил Крылов.

— Я хотела выйти на палубу, посмотреть, что там, но Крылов вовремя остановил меня, — произнесла Эльрика.

А Крылов пояснил:

— Действительно: чем выше я поднимался, тем холоднее становилось. И, наконец, я оказался на такой высоте, где любой живущий, не будь он только созданием из железа или из кремния, мгновенно превратился бы в ледышку. Но для меня этот холод вовсе не был губительным: вот тьма действительно страшна для меня… Но там, где я оказался, хоть и черно, а, в тоже время, светит Солнце, и лучи его такой силой наполнены, что и раны мои зажили…

Эльрика говорила:

— Через иллюминаторы я наблюдала, как отдаляется этот мир, Земля…

Крылов добавил:

— Если бы я летел с прежней скоростью, то таковое путешествие заняло бы очень много времени. Недели, а, быть может, и годы. Но, если не считать солнечных лучей, то это была пустота, и ничто не сдерживало меня. Я способен двигаться со скоростью света; и поэтому очень быстро добрался до мира, который вращается вокруг Земли. Земляне называют этот мир Луной…

— А где же Многомирье? — растеряно спросил Винд.

— Далеко отсюда…, - печально молвила Эльрика.

— Далеко… Так, мы должны вернуться на Землю. Попытаться пробить эту неожиданную преграду между мирами…

— Смотри-ка! — прогремел Крылов.

Часть потолка стала прозрачной и Винд увидел каменистое плато серебристого цвета, увидел скалы, но всё это казалось безжизненным… А в чёрном, хоть и усеянном мириадами звёзд небе, висел диск Земли, с голубыми океанами, с многоцветьем континентов, с белыми прядями облаков.

Крылов говорил:

— До Земли отсюда — сотни тысяч километров. Я это расстояние преодолею в считанные секунды, но, как только войду в атмосферу, стану по-прежнему неповоротливым. А там нас уже ждут, за нами, уверен я, наблюдают оттуда… Конечно, я смогу заглатывать направленную на меня технику, но ради чего?

— Ради того, чтобы добраться до озерца, попытаться открыть проход к Многомирью! — воскликнул Винд.

— Но, надо думать, что нам не удастся вновь открыть этот проход…

— Почему? Ведь один раз тебе удалось…

— Действительно: но тогда проход был запечатан наспех…

— Можно подумать, сейчас не наспех!

— Не знаю. Но жители Многомирья хотели отгородиться от связи с Землей.

— Уверен, что жители Многомирья? — не унимался Винд.

— Ну а кто же ещё, как не они? Ведь землянам магия не знакома. И, я думаю, они были правы: контакты не желательны. Слишком разные наши цивилизации…

— Ладно! Пусть так! Но ведь есть же какой-то иной путь к Многомирью?!..

— Да…

— Ну вот с этого и надо было начинать!

— Сначала ты, Винд, должен был вникнуть в суть дела… Но у нас гости.

— Неужели люди?

— Нет. Жители этого мира, которые земляне называют Луной, и считают совершенно безжизненным.

Винд, глянув на наружный, недвижимый, каменистый пейзаж, произнёс:

— Действительно — выглядит безжизненно.

— Здесь и воздуха нет, и температура убийственно холодная, — говорил Крылов. — Но, кому как ни тебе, жителю Многомирья, знать, насколько разнообразной может быть жизнь…

— Ну, вообще да, — согласился Винд. — Вспомнить хотя бы каменного Гхала.

— Но местные обители, они вовсе не из камня. Они — призраки…

— О-о, призраки! Слыхал, что и у нас в Многомирье призраки обитают; особенно на мирах со всякими руинами древними, но самому с ними встречаться ещё не доводилось…

— Ну а сейчас встретишься! — прогремел Крылов.

А Эльрика добавила успокаивающим тоном:

— Но ты не бойся, они мирные.

— Я и не боюсь. Хотя, признаться, утомили меня всякие боевые приключения. Хочется поскорее…

Винд не договорил "попасть домой", потому что в это время прямо сквозь стену Крылова проплыли полупрозрачные, а точнее, почти совсем прозрачные существа. Всё же, приглядевшись, можно было понять, что у них нет ни рук, ни ног, ни голов, а что напоминают они сфероиды, из которых в разные стороны торчали тонкие, но изгибающиеся нити.

И, кстати, только теперь понял, что несколько этих почти незаметных нитей были погружены в его голову и в тело с того времени как он очнулся…

Винд услышал голос, который в точности имитировал голос его матери:

— Здравствуй, Винд.

— Ну, здравствуйте, — молвил юноша.

— Мы чувствуем, что больше всего тебе хочется, оказаться в родной сфере, а также, чтобы Эльрика обняла тебя и призналась в любви.

— Ну вы это, того… Насчёт Эльрики — это вообще не ваше дело! И вообще: хватит копаться в моей голове!

Так говорил Винд, но на самом деле никаких гневных чувств не испытывал: всё же материнский голос, которым общались с ним призрачные жители Луны, настраивал на мирный рад (хотя, в тоже время, и тоска по дому усиливалась).

Луниты (так их, ради удобства, стал называть Винд), сообщали следующее:

— Мы не можем уйти из твоей головы, потому что иначе не получилось бы никакого общения. Но, самое важное, что мы можем сообщить и тебе, и всем остальным, это то, что путь до дома, то есть — до Многомирья займёт при полёте скоростью света — четыреста двадцать два года.

— Ну, наверное, это очень далеко, — заметил Винд.

— Это поблизости от звезды АААА… — тут в голове Винд что-то полыхнуло, и он едва не потерял сознание.

Тут же прозвучал голос лунита:

— Прости… мы попытались назвать звезду, так, как звучит она на нашем языке. Земляне же называют её Миррой. Поблизости от Мирры в космосе висят исполинские сферы, каждая — нескольких миллионов километров в диаметре. Внутри этих сфер, защищённый непробиваемой оболочкой, воздух. В этом воздухе висят крошечные миры… Это и есть ваше Многомирье…

— А вы то откуда об этом знаете? — поинтересовался Винд.

— Потому что, когда-то мы общались со строителями Многомирья.

— И какие же они, эти строители?

— Они разные: не похожие ни на вас, ни на нас. Совсем-совсем не похожие, и в тоже время — частица их есть в каждом из вас.

— Понятно, — кивнул Винд, хотя, на самом то деле, очень многое для него оставалось непонятным.

И вот он спросил:

— Ну и как же нам добраться до этих сфер… то есть — до Многомирья?

— Только на Крылове.

— Это понятно. Ну а вы поможете преодолеть громадное расстояние побыстрее?

— Нет. Мы можем только указать нужное направление.

— Хм-м, ну не, это для нас не подходит, — уверенно заявил Винд. — До туда ж со скоростью света четыреста двадцать два года лететь. А столько люди не живут…

— Тем ни менее, иного пути для вас нет.

— А для кого — есть?

— Для вас иного пути нет…

— Есть другой путь! — сердито проговорил Винд. — Надо всё же попытаться вернуться на Землю и попытаться пробить ту преграду у озерца.

— Я же говорил… — начал было Крылов, но вновь прервал его Винд.

— Вот мы, спасители Многомирья, пролетим туда, а те, кто преграду поставил, её, вслед за нами, снова воздвигнут. Ведь, кто как ни мы, достойны вернуться домой?

— Но нам не дадут так просто пролететь. За нами следят. И сейчас следят с помощью телескопов.

— Значит, будем прорываться с боем! — воскликнул Винд.

— Жители Земли вовсе не такие плохие, чтобы их убивать, — это уже Эльрика произнесла.

И Винд не мог не согласиться с ней. Лицо его помрачнело, он произнёс:

— Так, стало быть, мы умрём на Крылове. Так и не увижу я родной Каэлдэрон и родителей.

— Не забывай, что я буду с тобой, — мягким голосом вымолвила Эльрика.

— Да — это уже радует, — Винд тоже попытался улыбнуться…

Крылов проговорил:

— А ведь Луниты могут усыпить вас. Вы будете покоиться в моём чреве все эти годы и не стареть. А потом, когда мы подлетим к тем сферам у звезды Мирры, я разбужу вас.

Винд ответил:

— Но мы ведь выяснили, что судьба таких как ты: это стать ещё одним миром в Многомирье. Кто же знает, сколько тебе ещё суждено летать в виде такого корабля? Может, на полпути ты превратишься в круглый мир, повиснешь в этой ледяной черноте между звёздами. И что нам тогда прикажешь делать?

Крылов, помолчав немного, молвил, раздумчивым тоном:

— Я пытаюсь понять, что сейчас происходит с моим телом. Идёт ли процесс превращения меня в круглый мир? Но нет, если прежде, я ощущал в себе это превращение, то сейчас процесс прекратился… или сильно затормозился… Наверное, окружающая пустота не даст мне превратиться в округлый мирок. Надеюсь, мне удастся доставить вас в Многомирье…

Всё это время призрачные Луниты висели в изумрудном трюме Крылова, и ничего не говорили.

Но, когда Винд произнёс:

— Хорошо. Раз ничего иного не остаётся — я согласен…

То раздался голос его матери:

— …Тогда мы покажем Крылову единственный верный путь. Ну а сейчас: спите, спите, спите…

Слёзы заполнили глаза Винда. Он ведь понимал, что, погружаясь в этот сон, навсегда отказывается от встречи с родными. Когда он в следующий раз проснётся — их уже не будет в живых.

Поднялись, подхватили тела Винда и Эльрики мягкие ложа.

Луниты сообщили Крылову единственный верный курс к Многомирью, и он, поблагодарив их, поднялся над серебристыми, безмолвными полями и полетел к звезде Мирра, до которой от Земли — четыреста двадцать два световых года.

 

II

Открыв глаза, Винд увидел много-много звёзд: серебристые и белые, образующие причудливые соцветия, сияли они в черноте космоса…

Космос… Не Многомирье…

Приподнявшись, юноша оглянулся, и обнаружил, что рядом с ним, на почве изумрудно-зеленоватого цвета, из которой поднимались светло-зелёные травы, лежала Эльрика. Лицо девушки казалось безмятежным. Таким спокойным, прекрасным… Волосы её сливались по цвету своему с почвой…

Винд позвал её:

— Эльрика…

И она мгновенно открыла глаза. Спросила:

— Как долго я спала?

— Наверное, столько же, сколько и я. Но, как мне показалось, только я закрыл глаза, и вот уже очутился здесь…

— У меня то же самое… Но что это за место?

— На Многомирье не похоже, — констатировал Винд.

— Да. Это всё ещё тот ледяной, чёрный космос, в который занесла нас судьба. Но где же Крылов? Неужели он…

Эльрика не договорила, вздохнула, провела ладонью по мягкой, тепловатой почве.

Винд продолжил её мысль:

— …Да — похоже, что Крылов превратился в этот мир, на котором мы сейчас находимся. Не мог же он знать и предчувствовать всего… Говорил: может превратиться, а, может, и нет…

— Так и есть, — согласилась с ним Эльрика. — И, если по меркам Многомирья этот мир нормальный, то по меркам космоса — крохотный.

— А интересно, откуда здесь столько света? Ты видишь солнце? — спросил Винд.

— Нет. Только эти крапинки красивые… звёзды… Мне кажется, свет исходит прямо из почвы…

— Да. Ты права… — Винд осторожно провёл ладонью по почве, молвил. — Тёплая… Если бы не Крылов, то мы бы погибли. Но интересно, всё-таки, как далеко мы залетели? Далеко ещё до Многомирья?

— Вот не знаю…

Винд и Эльрика поднялись на ноги и некоторое время смотрели в небо. Вот Эльрика произнесла:

— Вроде не видно того Солнца, которое освещало планету Землю.

— Да, — кивнул Винд. — А если и видно, то оно выглядит также, как и все остальные звёзды. И Мирра — такая же крапинка, и как до неё добраться — не понятно…

Эльрика спросила:

— Что же нам делать? — но не ждала ответа от Винда.

А юноша начал спрашивать у Крылова:

— Эй, Крылов, дружище, ты ещё слышишь меня?.. Отзовись, также, как ты и всегда отзывался… Хоть что-нибудь шепни… Хоть пошевелись…

Но почва оставалась совершенно недвижимой и никаких звуков превратившийся в мир Крылов не издавал.

…Через несколько минут в черноте космоса над горизонтом начало появляться багровое свечение. И, по мере того, как Крылов оборачивался вокруг оси, сияние это усиливалось.

И вот взошёл небольшой, багровый шарик… Это была звезда, местное солнце…

— Быть может, эта Мирра? — спросила Эльрика.

— Быть может, — пожал плечами Винд. — Если это даже и так, то Крылов всё равно не долетел до неё. И я не представляю, как мы сможем преодолеть то, что осталось…

— Огромные расстояния. Непредставимые для нас, — молвила печально Эльрика. — И ведь, без защиты Крылова, мы сразу замёрзнем в этой ледяной черноте…

Ещё некоторое время они смотрели на медленно поднимающийся в многозвёздную черноту багровый кругляш, от которого и света то почти не было, а только тусклое, слабой тревогой разливающееся свечение…

Потом Винд предложил:

— Ну что ж, давай исследуем мир, в который превратился Крылов.

Эльрика кивнула и произнесла:

— Заодно и пищу поищем… Спали мы долго, и кушать после этого долгого сна очень хочется.

К счастью, мир Крылов оказался щедрым на разные плоды. Казалось, что прежний друг Винда, потеряв возможность общаться с ним напрямую, теперь пытался исправить ситуацию, одаривая их многочисленными фруктами.

В рощах, среди благоуханных деревьев, стоило только протянуть руку, и вот уже в ладонях — спелые, душистые плоды, приятные на вкус, утоляющие и жажду и голод…

Несмотря на мучивший их вначале голод, Винд и Эльрика вполне наелись за пару минут; и тут уже услышали журчание воды. Пробежав на эти звуки, увидели речушку с прозрачными, свежесть источающими водами. Скинув одежды, нисколько не стесняясь своей наготы, бросились в её воды. Затем, расслабленные, довольные, выбрались на берег, на пляж с тёплым, мягким песком…

Через несколько дней такой безмятежной, любвеобильной жизни, Винд сказал Эльрике:

— Должно быть, у нас будет ребёнок.

— Я уж в этом и не сомневаюсь, — улыбнулась девушка. — И, возможно, даже не один…

— Как наши дети будут здесь жить?

— А что загадывать без толку? — пожала плечами девушка. — Но, надеюсь, счастливо… Крылов позаботиться о них…

А на многозвёздный небосклон вновь восходила далёкая, почти не дающая света звезда. Но всё же она самой яркой — источала она тревожащий багровый свет, и словно бы нашёптывала им: "Нет, не долгим будет это спокойствие…"

И всё же целых три месяца они блаженствовали. Дни и ночи пролетали незаметно и рассказывать про них особо и нечего, кроме, разве что того, что Винд и Эльрика была счастливы.

Ну а затем события начали развиваться стремительно..

В одну из ночей (то есть, когда багровый диск далёкого солнца скрылся за горизонтом, и только многочисленные, но ставшие уже привычными звёзды сияли над головами), Винд и Эльрика лежали на тёплой, мягкой почве, которая источала едва приметное, изумрудное свечение.

Надо сказать, что свечение это усиливалось днём, а ночью же так усмирялось — ставший миром Крылов следил за удобствами своих обитателей.

Эльрика закрыла глаза и дремала, а вот Винд глядел вверх. Юноша уже и не надеялся на какие-либо существенные перемены, и только гадал, где там, в этой ледяной черноте, сфера, внутри которой — родное Многомирье.

И вдруг увидел, что в черноте движется некая алая точка. А ведь ни разу, за проведённые в этом месте три месяца, ничего там не двигалось.

Винд тут же встрепенулся, дёрнул за плечо Эльрику, воскликнул:

— Гляди!..

Девушка приподнялась, протирая глаза, спросила:

— Что такое?

Затем и сама увидела.

Винд спрашивал у неё возбужденно:

— Ты видишь, да?.. Как думаешь, что это такое может быть?..

— Наверное, мы скоро узнаем, потому что оно летит сюда…

Это нечто стремительно приближалось, и постепенно багровый свет, который отражался на поверхности объекта от солнца, сменился зеленоватым свечением, которое порождал Крылов.

Зелёное свечение усилилось, сделалось таким же ярким, каким было оно днём.

А Винд и Эльрика уже глядели на нечто, напоминающее порождение ЧИПА. Из центрального цилиндрического, металлического тела выступали длинные лапы. Две такие лапы остановились перед лицами Винда и Эльрики, остальные — вонзились в почву Крылова.

— Эй, ты кто такой? — спросил Винд.

Но вот из лап выступили беловатые капли, которые растянулись, превратились в тонкие сети, которые стремительно оплели Эльрику и Винда, да так крепко, что не могли они пошевелиться.

Винд крикнул:

— Крылов! Спасай нас! Бей этого гада!..

Но мир Крылов оставался недвижимым…

В металлическом брюхе механизма раскрылось отверстие, в которое и были поглощены Винд и Эльрика. Они оказались в помещении с гладкими, белыми стенами. Постепенно усиливался, и вот уже ослепил их свет…

Винд крикнул:

— Ну это точно ЧИП! Неужели мы его всё-таки недобили?!..

Когда в следующий раз очнулся Винд, то услышал журчание воды. Свежий ветерок нёс приятные растительные ароматы. Приподнявшись, юноша увидел лесной пейзаж. Неподалёку протекал чистый ручёёк. Чирикали птицы.

Раздался мягкий, бесполый голос:

— Ты ошибаешься, Винд, я — не порождение ЧИПА.

— Кто ты?! Где ты?! — восклицал, быстро оглядываясь Винд.

— Я — могу быть где угодно. Ну, например, вот в этом дереве…

И вот увидел Винд как стоявшая перед ним берёза зашевелилась и выступили из её ствола зеленоватые глаза.

— А где же Эльрика? — волновался юноша.

— Вот она…

Почва расступилась и из неё словно бы всплыло тело Эльрика. Девушка вскочила, бросилась на шею Винда, обняла его крепко и прошептала:

— Ещё живы…

Отстранив Эльрику, Винд оглянулся и потребовал ответа у загадочного собеседника:

— И всё же, кто ты: колдун или механизм?

— Я — человек.

Винд недоверчиво усмехнулся и проговорил:

— Вот на кого, на кого, а на человека ты совсем не похож. Ты ещё скажи, что ты — человек с той планеты Земля, от которой мы улетели.

— Да — я человек с планеты Земля, на которой вы были четыреста двадцать два года назад.

— Ого! — воскликнул Винд. — Значит, Крылов, почти донёс нас до цели.

— Да, он почти донёс нас до цели.

Эльрика, подойдя вплотную к ожившей берёзе, спросила:

— А откуда тебе известно о цели нашего путешествия?

Дальнейший диалог происходил между ней и загадочным собеседником:

— Простое сканирование мозга…

— Попросту я прочёл ваши воспоминания.

— Тогда ты всё же — маг.

— Никакой магии. Просто — техника.

— В таком случае, это больше на делишки ЧИПА похоже. Вот кругом всё такое… вроде бы и живое, и в тоже время — ненастоящее. Похоже на иллюзию. Вот ЧИП на такие штучки был горазд.

— Что ж, признаюсь: то, что вы видите — это действительно иллюзия, которую я создал, основываясь на некоторых, приятных вам воспоминаниях, с целью создать комфорт.

Тут уже Винд прикрикнул:

— Спасибо, конечно, но нас иллюзии не интересуют! Показывай нам реальность, какой бы плохой она ни была!..

— Приготовьтесь…

— Нас, знаешь ли, удивить трудно…

Природный, благоуханный пейзаж исчез и увидели они гладкие белые стены, которые их, на самом деле и окружали. Впрочем, вместо одной из стен был иллюминатор.

Громадная, источающая багровый свет звезда занимала большую часть обзора. Но, впрочем, видны были и другие звёзды.

Винд и Эльрика нисколько этому не удивились. Девушка молвила:

— Мир Крылов находился поблизости от этой звезды…

— Ну, на самом деле, не поблизости, а в пятьдесят раз дальше, чем Земля от Солнца. А называется эта звезда Миррой.

— Ну да. Ты ведь говорил, что Крылов почти донёс до цели, — кивнул Винд.

— А, кстати, где наш Крылов? — поинтересовалась Эльрика.

— Поглядите…

Прозрачной стала и другая стена. Винд и Эльрика, что испускающий мягкий зеленоватый свет Крылов, охваченный тонкими, но гораздо более прочными, чем любое железо нитями, летит за кораблём.

Винд, впервые за время пребывания в этом месте, проговорил без излишней враждебности:

— Пожалуй, я был не прав, когда назвал тебя слугой ЧИПА. Кстати, раз уж тебе известны наши воспоминанья, так скажи, что насчёт Многомирья? Ты ведь заинтересован в поисках Многомирья? Да?..

— Весьма заинтересован, и не только я. Полученные от вас данные были переданы на наши базы, и в окрестности Мирры уже посланы несколько сот зондов. Все они обшаривают пространство в окрестностях звезды, но пока что всё тщетно. Никаких следов этих сфер не обнаружено.

— Но ведь сферы — они такие громадные. В них — неисчислимое множество миров! — воскликнул Винд. — Как вы можете их не найти сразу?!

— Ну вы, должно быть, не представляете, что такое космические расстояния…

— Может, и не представляем. Но, изучая наши мозги, неужели не могли вы определить точное положение сфер.

— А разве вы знали это место? Крылов нёс вас.

— Ну так у Крылова спросите.

— Но ведь он потерял способность общаться и двигаться. Разве вам это неизвестно…

— Известно, — вздохнул Винд. — Но ведь всё же он не умер. Он и свет и тепло порождает. Когда мы жили на нём, он старался сделать нам приятно…

— Всё так, — соглашался собеседник. — Но ведь это были только чувства: тепло, свет… Похоже, что разумом он не обладает…

— Но в середине его должно быть сердце! — выпалил Винд…

— Мир Крылов уже достаточно подробно изучен: никакого сердца, никакой структуры, напоминающей мозг в его ядре найдено не было.

— Ну а что с Лунитами? Вы пытались связаться с ними?

— Признаться, информация о неких призрачных обитателях Луны — естественного спутника Земли, удивила и озадачила нас. Ещё триста лет назад Луна была застроена и, как казалось, изучена нами, но ни с какими Лунитами нам не довелось повстречаться… Возможно, они покинули Луну…

— Вот видите: так же и про Крылова вы всего знать не можете!

— С этим не поспоришь…

— Ладно. Ну а что вам вообще про Мирру известно?

— Ещё наши древние астрономы обнаружили, что в окрестностях этой звезды: большая масса вещества. Оно не излучает связь, оно, как считалось, было выброшено из недр Мирры и постепенно остыло…

— Ну так именно в этом веществе и надо искать! — воскликнул Винд. — Там Многомирье! Я уверен!..

— Естественно, мы подумали об этом. Поиски уже ведутся. Но, пока что, тщетно…

— Ну а мы можем мы сами это вещество увидеть?

— Можете, — ответил собеседник. — Через пару часов мы будем на месте. Ну а пока что советую вам перекусить. Сведения о вашей любимой еде были добыты из ваших воспоминаний. Так что лучше не отказывайтесь.

— А зачем нам отказываться? — пожала плечами Эльрики. — Всё в этом мире для нас новое, так пусть хотя бы еда будет как в Многомирье…

Винд и Эльрика сидели в ненастоящей беседке на берегу ненастоящей реки и ели и пили… Винд ел пироги с яблочной начинкой, а Эльрика — мясную запеканку.

Неспешной была их беседа, и могла по интонации показаться ленивой. Но обсуждали они тревожные вещи:

Винд сказал:

— Приведём их в Многомирье, а чем они лучше ЧИПА?

Эльрика молвила:

— Ведь нас слышат.

— Да, слышат, и мысли читают. Но вот спрашивается: стоило ли всё это того?..

— Нет, мы не похожи на ЧИПА, — ответил голос незримого собеседника.

— Хоть покажись! — проворчал Винд.

— Я мог бы принять обличие человека. Хотите?

— Нет. Настоящее своё обличие покажи…

— Я только сплетение атомов, защищённых энергетическим полем. У меня нет тела, и, благодаря этому, я практически бессмертен.

— Просто великолепно! — воскликнул Винд. — Ведь примерно тоже самое хотел сделать с жителями Многомирья ЧИП. Был такой Степан Вдовий…

— Нам известно о Степане Вдовии.

— Из наших воспоминаний?

— Нет. Ведь ваше появление на Земле, четыреста двадцать два года не прошло незамеченным. Многое после этого изменилось…

— Ну да. У нас же там сражение было. Разворошили у вас не мало.

— Разворошили больше в умах людских… А Степан Вдовий… Точнее — то, что осталось от него, было найдено людьми — моими предками. Это, созданное ЧИПОМ получеловеческое полумеханическое тело, дало хороший пинок техническому прогрессу. Если до этого мы просто шли, то после — полетели. В таком смысле, мы благодарны ЧИПУ. Но не волнуйтесь: его захватнические помыслы не для нас. Мы исследователи.

— "Мы" — это кто? — спросила Эльрика. — Все земляне? Все, лишённые физических тел? Ты за всех можешь давать ответ?

— Не все лишены человеческих тел. Только 30 % человеческой расы подобны мне; остальные 70 % предпочитают оставаться в старомодных, ограниченных телах, и они обречены на смерть… Хотя наша современная медицина и может обеспечить двухсот летнюю жизнь. Но двухсотлетняя жизнь в сравнении с вечностью — это ничто…

— Ладно! — перебил его Винд. — Но, всё же: какие действительно могут быть гарантии того, что вы не захватчики, а мирные исследователи, которые не станут ничего насаждать моим соплеменникам.

— Прежде всего, Винд, уясни для себя вопрос: кто они такие — твои соплеменники? Те, кто жили четыреста двадцать два года назад мире Каэлдэрон?.. А ты уверен, что их цивилизация с тех пор нисколько не изменилась?..

Винд попытался не выдавать своего смущения:

— Я, конечно, ни в чём не могу быть уверен. И всё же: ЧИП начал замораживать всё Многомирье, он нёс нечто чуждое не только обитателям Каэлдэрона, но, также, и жителям всех остальных миров…

— И всё же, мы, новые люди, не обманываем вас, а только добра желаем. Ведь, дорогие Винд и Эльрика, подумайте только: раз наши технологии способны на то, что вы уже увидели, так, разве же не могли бы мы погрузить вас в череду бесконечных иллюзий? Казалось бы вам, что вы попали в родное Многомирье. Но мы не привыкли обманывать, и вы видите вещи именно такими, какими они есть…

Эльрика посмотрела на Винда печальными глазами и проговорила:

— Что ж: какой смысл нам спорить? Ведь мы полностью в их власти: захотят, так и раздавят нас; захотят — спасут…

Винд хотел ответить, что, если бы у него ещё оставалась изумрудная плеть — подарок Крылова, то их силы были бы примерно равны. Но его опередил голос незримого собеседника:

— Вы уже — спасены. Ничего плохого с вами уже не случится… До тех пор, пока старость не сделает возможной смерть…

— Ну, до этого ещё далеко! — проговорил Винд.

— По нашим новым меркам: совсем недолго. Так что подумайте над нашим предложением: быть переделанными, по нашему подобию, с тем, чтобы не знать старости и смерти; с тем, чтобы не ведать хворей…

— Довольно! — перебил его Винд. — Меня уже давит и угнетает твоё постоянное присутствие!.. Сколько бы мы ни находились здесь: всегда, в любое мгновенье, мы будем чувствовать себя объектами пристального изучения. Поэтому, будьте так добры, донесите нас до Многомирья, и освободите там…

— Или, ещё лучше, перенесите нас на Крылов, — попросила Эльрика.

Незамедлительно последовал ответ. Тон был по-прежнему дружелюбным:

— Ваша просьба будет удовлетворена. Вы немедленно будете перенесены на мир, который называете Крыловым.

И их желание действительно было исполнено без промедлений. Выдвинулись из стен серебристые нити, оплели их, и понесли прочь из космолёта к Крылову, который, также оплетённый, следовал за ним. На несколько секунд вокруг Винда и Эльрики образовалось защитное поле, которое не позволяло добраться до них различным вредным излучениям…

А потом защитное поле исчезло, потому что они были поставлены на тёплую, источающую мягкий изумрудный свет почву Крылова. А уж он сам заботился о том, чтобы защитить, согреть и прокормить их…

Последующие дни оказались более богатыми на события, чем до появления корабля землян. Ведь они летели в окрестностях Мирры, и разыскивали исполинские сферы, в одной из которых и находилось Многомирье!

Впереди летел космолёт с многочисленными, торчащими из него отростками, которые иногда шевелились, делая что-то, непонятное для Винда и Эльрика. Ну а нити, которые выступали из него и тащили Крылова, не мешали этому тридцатикилометровому миру вращаться. Так что обзор менялся: то поднималась из-за близкого горизонта зловещая Мирра, то сияли бессчётные, такие разные звёзды…

Но, помимо этого, были и другие изменения: видели Винд и Эльрика исполинские, тысячекилометровые глыбы вещества, которые не имели какой-то определённой формы… Мимо них пролетал и космолёта.

Иногда от космолёта пролетал к ним маленький механический жучок, посредством которого они общались с кораблём.

— Не может ли Многомирье находиться в одной из этих тёмных громад? — спросил Винд, указывая на очередного угловатого исполина, поблизости от которого они пролетали.

— Нет, — ответил жучок уже привычным голосом незримого собеседника. — Мы же проводим сканирование внутренностей этих глыб: внутри них нет сколько-нибудь значимых пустот… Всё это — вещество, выброшенное из Мирры несколько миллионов лет назад и остывшее…

На двенадцатый день их полёта землянин сообщил следующий:

— От исследователя номер шестьсот девяносто восемь поступило сообщение о том, что обнаружено скопление материи трёхсот тысяч километров в диаметре.

— Это оно! Многомирье! — воскликнул Винд.

— Подождите. Будьте так терпеливы и дослушайте, — продолжал механическим голосом жучок. — Это не однородная глыба, как мы предполагали, а исполинское скопление каменных глыб, которые вращаются вокруг общего центра. Что там, в центре мы не можем определить. Эти глыбы содержат вещество, порождающие определённые помехи…

— И всё же, я думаю, что за этими вращающимися глыбами и скрыто Многомирье! — воскликнул Винд.

— Что ж, и мы, люди, не исключаем такую возможность, — последовал ответ.

— Так летим же туда! — потребовал юноша.

— Уже летим…

Громаду, трёхсот тысяч километров в диаметре, не было видно со стороны, потому что сама она не порождала света, и находилось так далеко от Мирры, что лучи не отражались от её поверхности…

Но вот земной корабль подлетел достаточно близко, и хлынули из него мощные потоки прожекторного света. И стали видны глыбы, разных размеров и форм, которые летели плотным потоком, образовывая непроницаемую сферу. Казалось, что всюду, где видит глаз — движется и движется это каменное месиво.

Зрелище было грандиозным и зловещим одновременно. Вот Эльрика спросила:

— А вы уверены, что у вас хватит сил пробиться через эту завесу?

— Конечно, — последовал незамедлительный ответ. — Мы путешествуем среди звёзд; мы, без вреда для себя спускаемся в недра враждебных планет, мы пролетаем сквозь всевозможные излучения, и не получаем никакого вреда. Так что, если вы готовы.

— О да, мы готовы! — воскликнул Винд. — Мы уже слишком долго ждали этого…

Космолёт, продолжая испускать потоки мощного прожекторного света, полетел вперёд. Ну а механический жук продолжал сообщать Винду и Эльрики:

— Сейчас вокруг Крылова возведено дополнительное защитное поле…

Винд ответил:

— А это зря. Крылов нас надёжно защищает. Вы лучше о себе позаботьтесь.

Тем ни менее, вокруг Крылова появилось полупрозрачное, порождённое земными технологиями защитное поле. И, когда окружили их каменные глыбы, то поле отбрасывало их…

Нельзя было смотреть без содрогания на то, как надвигалась очередная каменная, многотонная махина; которая, причудливыми, кривыми выступами на своей поверхности напоминала чудище — казалось, вот сейчас раздавит, размельчит их на мельчайшие кусочки, но каждый раз словно чудо происходило, и отскакивала такая махина, врезалась в другие глыбы, которые также летели, образуя исполинскую сферу…

Так, в напряжении, проходили минуты. Вот Винд спросил у механического жучка, который находился поблизости от них:

— Ну а всё же, проследив начальный курс Крылова, вы могли бы быстро найти эту громаду. Почему же вам понадобилось некоторое время?

— Потому что она движется прочь от Мирры. Скорость — пятьсот километров в час…

Голос жучка прозвучал не так чётко, как прежде. Слышалось в нём и потрескивание и ещё какие-то сторонние звуки.

Эльрика спросила с тревогой в голосе:

— Э-эй, что с тобой, землянин?

Ответ прозвучал не сразу, но с паузой в несколько секунд:

— Всё нормально…

— Нет! Что-то происходит! — проговорил Винд.

Особо крупная, не меньше километра в диаметре глыба на несколько метров продавила защитное поле, но затем, всё же, отскочила в сторону.

В голосе землянина неожиданно перемешались ноты удивления и сонной растерянности:

— Всё нормально… Просто — проблемы со связью…

— Да нет же! — крикнул Винд. — Не будьте такими самонадеянными! Вполне возможно, что здесь защита от таких вот как вы, непрошенных гостей… Ведь не могут же ваши лучи прорваться сквозь эту завесу…

Помехи ещё усилились, и уже едва можно было разобрать, что передавал механический жук:

— …Нет ничего, что могло бы остановить нас… Скоро это прекратиться… исследовательская миссия должна быть завершена… мы…

Но он так и не договорил, что же «мы» сделаем — жучок, который передавал голос, отчаянно затрещал; метнулся в одну сторону, в другую, и, наконец, врезавшись в защитное поле, взорвался.

С космолётом происходило тоже что-то неладное. Он постоянно менял курс, а потом вдруг закрутился бешеным волчком и начал менять цвет: то загорался ярким, почти слепящим серебром, то почти затухал. И вот затух окончательно; те нити, которые вытягивались от него к Крылову, оборвались, исчезло и защитное поле…

И, если бы не изумрудное свечение, которое поднималось из почвы Крылова, то уже ничего не было бы видно.

А в изумрудном свете всё же можно было разглядеть, как подлетают к ним из черноты новые глыбы. Вот одна из этих устрашающих громадин оказалась буквально в нескольких метрах над Виндом и Эльрикой. Но тогда именно в этом месте изумрудный свет усилился, налился такой мощью, какой не было и у защитного поля землян, и оттолкнул глыбу в сторону.

Затем из черноты начали показываться новые и новые глыбы. И все они грозили раздавить Винда и Эльрику, да и весь Крылов смять, но пока что Крылов сражался.

Эльрика, проведя ладонью по пульсирующей светом почве Крылова, произнесла:

— Надолго ли его хватит?

Винд ничего не мог ответить, потому что его мучил точно такой же вопрос.

Видно было, что и Крылову не легко давалась эта борьба с надвигающимися тёмными, жуткими глыбами. Должно быть, была в них некая сила, которую не смогли распознать даже хитроумные приборы землян. Космолёт был уничтожен, и Винд с Эльрикой больше не видели его, а вот Крылов ещё сопротивлялся…

Глыбы — такие разнообразные в своих формах, и большие, и маленькие, и просто громадные то надвигались на него медленно, то налетали остервенело, сразу с нескольких сторон. И Крылов, словно искусный мечник, отражал их нападения; раскидывал их в разные стороны, парировал коварные удары.

Растревоженные, Винд и Эльрика долго не могли заснуть, но всё же они были лишь сторонними наблюдателями сражения — при всём желании не могли помочь своему многокилометровому, круглому другу; и через сколько-то часов всё-таки задремали…

И, как показалось Винду, только он сомкнул глаза, как Эльрика уже трясла его за плечо, выкрикивая:

— Смотри! Смотри!

Юноша вскочил и, подняв голову, увидел, что Крылов вылетел из завесы каменных глыб. Теперь они находились во внутренней части сфероида, который, как и следовало ожидать, был полым.

Внутри этого, состоящего из бессчётного числа каменных обломков сфероида, находилась ещё одна сфера — меньших размеров, но всё равно исполинская. Вот, если бы поблизости находился земной корабль с приборами, то он мог бы определить, на сколько десяток тысяч километров простиралась эта махина.

Винд, спросонья позабыл о превращениях Крылова, и крикнул ему:

— Ты можешь спуститься на поверхность?!..

Но Крылов ничего не ответил, а Эльрика приняла этот вопрос на свой счёт и ответила:

— Хочу или не хочу, а, похоже, выбора у нас всё равно нет. Мы спускаемся…

И теперь уже Винд увидел, что Крылов постепенно отдаляется от оболочки внешней сфере и приближается к внутренней сфере. Он не прямо падал, а продолжал лететь по инерции…

И только теперь, внимательнее оглядевшись, понял Винд, как пострадал Крылов: поверхность его была изрезана трещинами, во многих местах темнели глубокие выбоины, и изумрудный свет, который он порождал, был уже далеко не таким ярким, как прежде.

Винд произнёс:

— Да, досталось тебе… Но ничего. Тут уже до Многомирья — рукой подать. Как прикоснёшься к свету нашего Солнца, так и вернуться к тебе прежние силы…

Откуда-то из глубин Крылова раздался гулкий, мучительный стон. По всему было видно, что полёт через завесу из глыб дался Крылову очень тяжело…

Последующие несколько часов были часами падения. И, чем ближе спускались они к поверхности внутренней сферы, тем это падение ускорялось…

Крылов больше не вращался вокруг оси, а на его поверхности появлялись новые и новые трещины. Из глубин умирающего мира вырывались новые и новые мученические стоны. И, сколько Винд и Эльрика ни взывали к нему, он ничего не отвечал…

Между тем, уже в подробностях можно было разглядеть поверхность сферы, на которую они падали. Так вот: оказалось, что поверхность эта не была однородной, а возвышались на ней всевозможные сооружения, самых разных и, в основном, правильных, геометрических форм…

Появилась и атмосфера: Винд и Эльрика чувствовали весьма сильные порывы ветра. Этот воздух был сухим, лишённым каких-либо природных запахов — и не удивительно: ведь внизу не было видно ни одного растения или животного. Ничто там не двигалось.

Впрочем, некое движение внизу они всё же увидели уже ближе к окончанию падения. Что-то усердно шевелилось, дёргалось, переваливалось в окружении исполинских стен…

А потом появилось притяжение. Винд и Эльрика почувствовали, как незримая сила отрывает их от Крылова, тянет их вниз.

Винд закричал:

— Бежим на другое полушарие! Быстрее!.. Э-эх, что ж мы раньше-то не подумали…

И они побежали, совершая громадные, многометровые скачки, потому что почва Крылова уже едва притягивала их…

Несмотря на то, что Крылов был всего тридцати километров в диаметре, они не успели бы добежать до его противоположного полушария, потому что до столкновения со внутренней сферой оставались считанные минуты.

И тогда Крылов вновь начал вращаться. Причём, вращался он даже быстрее, нежели прежде. Он не только стонал, он и кричал разными оглушительными голосами. Казалось, сразу сотни выражающих страдание громов скрещивались в этом гудящем, наполненным сильным ветром воздухе…

Всё же Винд и Эльрика оказались наверху Крылова…

И, сразу же вслед за этим — столкновение. Всё перемешалось, перевернулось. Скрежет, вопль, ветер, изумрудные куски Крылова, стремительное движение вперёд…

 

III

Сначала Винд почувствовал боль и холод. Затем услышал голос Эльрики, и смог открыть глаза. Оказалось, что вокруг лежали куски Крылова, но они уже не источали изумрудного света. Они были тёмными, а, когда Винд дотронулся до одного из этих кусков, то оказалось, что он — такой же холодный, как и все остальные.

— Вот и нет моего лучшего друга, Крылова. Он погиб, спасая нас, — вздохнул Винд.

— Ну, зато у тебя есть я, — молвила Эльрика, и поцеловала его в губы.

— Что правда, то правда, — произнёс юноша и со стонами поднялся на ноги.

Тело болело от многочисленных ушибов. На нём, также как и на Эльрике, появились многочисленные синяки и ссадины, но, насколько можно было судить, обошлось без переломов.

Винд поинтересовался:

— Думаю, не надо говорить о том, что мы должны делать теперь?

— Конечно… пробиться туда… внутрь…

И Эльрика топнула по металлической, простирающейся на тысячи километров в разные стороны поверхности.

— Ага… только нам её не продолбить, не пробуравить. Должен ведь быть какой-то проход внутрь…

— А, помнишь, мы пролетали поблизости от такого места: там стены такие высоченные и за стенами этими движется что-то?

— Да. Помню. Быть может, если не найдём ничего лучшего, попытаемся проникнуть туда, — согласился Винд.

И вот они пошли среди тёмных, холодных обломков Крылова. Двигались быстро, так как сухой, безжизненный воздух морозил…

А потом увидели слабый зеленоватый свет.

— Неужели всё-таки Крылов живым остался? — спрашивал Винд, разгребая куски земли…

И вот, отвернув в сторону очередной кусок лишённой жизни, промёрзшей почвы, увидел Винд яйцо изумрудного света, сантиметров тридцати. Источало это яйцо изумрудный свет…

И произнёс Винд:

— Вот такое же яйцо я нашёл на родном Каэлдэроне. Из него, в скором времени, вылупился корабль, который я назвал Крыловым.

— Ну, так берём его с собой, — молвила Эльрика.

— Естественно, — кивнул Винд, и подхватил яйцо, которое, как оказалось, источало приятное, и столь необходимое в этом холодном, безжизненном воздухе тепло.

Винд нёс изумрудное яйцо в ладонях, прижимая в груди, а Эльрика шагала рядом, обнимая его за плечо, и вместе им было не так уж плохо, как, если бы пребывали они в одиночестве…

Иногда Винд и Эльрика обменивались репликами: вспоминали о Многомирье, и, казалось, что маленький, новорожденный Крылов тоже участвует в их разговоре: наполняет их сознание определёнными, милыми образами…

Обломки старого, погибшего Крылова остались позади; и вокруг, сколько хватало глаз простиралась равнина. В разных местах над этой равниной возвышались всевозможные строения правильных, геометрических форм. Нигде никакого движения не было заметно, нигде — ни растения, ни животного…

Но самыми грандиозными, на сотни метров вверх вздымающимися были стены, из-за которых доносился кажущиеся на таком расстоянии негромкими механические, однообразные звуки…

А ровный, серебристый свет был равномерно распространён в холодном воздухе. Благодаря ему видна была и внутренняя часть той, состоящей из камней, постоянно движущейся сферы, сквозь которую так и не смог прорваться корабль самонадеянных землян…

Винд и Эльрика шли к вздымающейся на сотни метров стене из-за которой доносился равномерный шум, и хотя не знали, как переберутся через неё, но всё же не сомневались, что это направление — верное. Ведь, если не в этом, отличающемся от других месте, смогут они проникнуть в Многомирье, так где же?..

Тонкие, под углом в сорок пять градусов поднимающиеся к вершине стены мостики казались чудом. С одной стороны: слишком хорошо, что они вообще существовали, а с другой — слишком большой была вероятность сорваться и разбиться.

Эльрика, подойдя к началу одного из таких мостиков, произнесла:

— Других путей нет.

— Конечно, нет, — покачал головой Винд. — Мне уже и есть и пить хочется. А тут, кругом, сплошное железо, и ещё неизвестно, когда мы до пищи доберёмся. Так скорее же — вперёд!..

Но, прежде чем начать карабкаться, Винд убрал сияющее изумрудным светом яйцо в карман своей отнюдь непотрёпанной, светлых тонов одежды. Подобная одежда была и на Эльрике, а появилась она после визита на корабль нынче уже покойного землянина…

Поначалу подъём не казался особо сложным, и держался он, главным образом, на энтузиазме: быстрее достичь вершины стены, а уж там, глядишь, и легче будет…

Но, чем дальше они отдалялись от металлической поверхности исполинской сферы, тем сильнее становилось притяжение к этой сфере. И вот уже начали подгибаться колени и Винд и Эльрика уже не шли, а ползли, вцепляясь руками и ногами в тонкий мостик… А до вершины было ещё так далеко…

Через какое-то, показавшееся очень долгим время, Эльрика простонала:

— Но ведь мы не могли идти так долго, чтобы погибнуть так просто…

— Да, — кивнул Винд. — Крылов погиб, а мы не погибнем…

Впрочем, Винд не мог объяснить, почему это Крылов и ещё — многие-многие другие, случайно встретившиеся на их пути, но не менее достойные, погибли, а вот они не могут погибнуть.

Просто надо было во что-то верить, вот они и верили…

Винд и Эльрика лежали, вцепившись ладонями в металлическую, холодную поверхность и глядели вниз.

Высоченные стены остались позади, а подъём на них представлялся теперь кошмаром: долгим-долгим в своей протяжности и всё же мгновенным в воспоминаниях. Но это ещё не было концом пути. Если они хотели достигнуть цели (а они страстно хотели её достигнуть), то новые испытания ожидали их впереди… точнее — внизу…

Там, куда глядели они, окружённый стенами, вытягивался вверх, но всё же не достигал до них город. Никакого движения в самом городе не было видно: ни машин, ни старомодных карет, ни людей, ни роботов, ни птиц, ни зверей — просто — мёртвое, холодное, недвижимое…

И всё же в центре города неустанно работали исполинские механизмы. Что-то они там выкачивали или вбивали, а под ними была воронка. Тёмная, страшная, похожая на неизбежную смерть. Воронка эта уводила в глубины сферы, туда, где должно было находиться Многомирье.

Туда теперь должны были спускаться Винд и Эльрика. Какие у них были шансы на успех? Да, в общем-то, они чувствовали, что сил уже мало; и, скорее всего, не удастся преодолеть сотни тяжёлых метров, а, может, и километров. Ну а что им ещё оставалось? Просто лежать на этой холодной железной поверхности и ожидать смерти?.. Нет — они не могли смириться с этим…

И вот Эльрика указала на одну из спускающихся вниз под углом железных конструкций, проговорила:

— Полезем там… — и закашлялась.

— Да, конечно, — кивнул Винд. — Мы сможем… Спустимся…

И начался спуск…

Приходилось вцепляться руками и ногами в холодное, под большим углом изгибающееся вниз железо, отталкиваться, продвигаться, из последних сил стараясь не сорваться вниз, в страшную бездну.

Притяжение здесь было больше, чем во всех местах, где уже довелось побывать Винду и Эльрике. Казалось, что далёкая железная поверхность сферы вцеплялась в них незримыми отростками и тянула к себе, чтобы сорвались они, разбились. А спускаться надо было ещё долго-долго…

Так, с превеликими трудами, проползли метров двести от верхней площадки; и, тяжело дыша, повалились на железной платформе. Запястья рук были расцарапаны в кровь, а, вместе с облачками пара, при дыхании, вырывался из них и кашель.

Винд, перегнувшись через край платформы, молвил:

— До следующего места, где мы сможем так передохнуть — метров пятьсот. Но потом — будет легче. Сейчас главное — этот участок преодолеть.

— Да, конечно, — кивнула Эльрика.

— Мы не должны сдаваться, хотя бы — ради нашего ребёнка…

И он осторожно дотронулся ладонью до слегка вздувшегося живота Эльрики.

Они уже знали, что родиться должен мальчик — это определил сканирующий аппарат на корабле землян, но ещё не обсуждали, какое дадут ему имя. И вот теперь Винд спросил:

— Как назовём его?

— Виктором, — ответила Эльрика. — Я знаю: он родится красивым, сильным, добрым, умным… Мы ему будем во всём помогать, будем любить его…

— Да, хорошо, — кивнул Винд. — Мне нравится имя Виктор. Надеюсь, он не будет знать горестей: голода, боли, разочарований.

Эльрика, проникновенно глядя в глаза своего любимого, молвила:

— Он родиться, любимый мой… Обязательно родится… И родится в Многомирье… Скоро мы уже будем там…

Винд вцепился сначала ногами, потом и руками в уходящую вниз железную конструкцию и начал спускаться. Эльрика последовала за ним. Отдыхать дальше они не стали потому, что чувствовали, что вовсе не отдыхают, а леденистый, безжизненный воздух лишает их последних сил.

Последующие часы прошли в неустанной борьбе с рвущим вниз притяжением; было очень больно и тяжело. Казалось, что тела разламываются, летят вниз, в бездну.

Но самым скверным было то, что невозможно было остановиться где-нибудь посреди пути между двумя платформами. Тут же руки и ноги начинали скользить. А скользить никак нельзя было, потому что ледяное, неровное железо расцарапывало тела.

Так прошёл час. Целый час… А Винду и Эльрике показалось, что не час, а несколько суток. Вниз старались не глядеть, потому что тяжело было сознавать, сколь ничтожное расстояние до следующей платформы они преодолели…

Эльрика, которая находилась в метре над Виндом прохрипела, кашляя:

— Я больше не могу…

— Но ты должна! Эльрика! Ради нашего сына…

— Я знаю. Но Винд, милый, прости… тело моё совсем окоченело. Не слушается меня.

— Я тоже устал, Эльрика. Чертовски устал, но всё же я борюсь…

— И я борюсь. Не обращай внимания на мои стоны. Извини… Поползли дальше…

И они продолжили этот мучительный спуск. Если бы кто-либо вгляделся в лицо Винда, то он увидел бы в этом лице страдание. Но ещё большее страдание было в лице Эльрики.

Как тяжело ей было сознавать, что ей не стать матерью, что её, не рождённый ребёнок, погибнет вместе с нею. Но что она могла поделать? Силы покидали её, она уже почти не могла пошевелиться, а ведь надо было постоянно бороться, преодолевать столь сильное притяжение…

Вот Эльрика совершила неосторожное движение, соскользнула, и острая железка расцарапала её руку едва ли не до кости. В глазах у Эльрики потемнело, она ещё раз дёрнулась. И уже не чувствовала ни ног, ни рук, боль ещё рвала тела, но и она постепенно отступала.

— Эльрика!! — бешено закричал Винд, когда она, падая, промелькнула рядом с ним.

Он, пытаясь схватить девушку, вытянул руку, но — уже слишком поздно; уже превратилась она в маленькую, стремительно летящую вниз фигурку.

И падала она не на платформу, к которой они спускались (потому что платформа эта находилась сбоку), а прямо в бездну, по краям которой работали громадные механизмы. И что уж теперь кричать? Не услышит она. А если услышит — то какой в этом толк!..

Слёзы выступили на глазах Винда, он скрежетал зубами, а сердце его колотилось, словно отбойный молоток; того и гляди — выскочит из груди. И тут почувствовал он жар.

Уж такой это был сильный жар, что даже и в эти мучительные мгновенья казался он нестерпимым. Жар этот исходил из кармана…

И вот, вцепившись локтем в железную конструкцию и, медленно соскальзывая вниз, достал Винд из кармана изумрудное яйцо. Исходящий от него свет усилился многократно, пылал, жёг, слепил…

И, вдруг яйцо лопнуло, хрустящие осколки остались в ладони Винда, а вокруг головы стремительно пронёсся миниатюрный парусный корабль, кажущийся копией того, старого, погибшего Крылова.

И услышал Винд его голос:

— Скорее! Держись за меня! Мы постараемся догнать Эльрику!..

Время на то, чтобы удивляться не было; да и на разговоры тоже не оставалось не секунды. Вот Винд вцепился в крохотное тельце кораблика, а тот рванулся вниз, потащил за собой Винда.

Оглушительно свистел ветер, и слышал Винд, то, что сообщал ему кораблик:

— Сейчас мы летим быстрее падающего тела. Надеюсь, успеем…

И уже видел Винд падающую Эльрику. Быстро приближалась она, но всё же, несмотря на огромную скорость кораблика, девушка быстрее должна была пролететь возле дёргающихся механизмом. И не известно было, сможет ли она проскочить или будет раздавлена железной массой.

Винд кричал:

— Я здесь! Эльрика!! Не сдавайся! Эльрика!!!

Она не могла слышать криков Винда, потому что встречный поток воздуха относил его слова, и лицо её выражало ещё большую муку. Эльрике казалось, что её возлюбленный просто сорвался следом за ней и теперь тоже непременно погибнет.

Вот промелькнула Эльрика возле края воронки, и тут же на месте, где она до этого была, оказался дёргающийся механизм. Непонятно было, удалось ли ей проскользнуть или же она погибла. Дальше, в бездне, сгущалась чернота, ничего там не было видно.

— Держись! — предупредил кораблик и резко дёрнулся в сторону.

Они обогнули механизмы и понеслись дальше, в черноту. По-прежнему гудел поток встречного воздуха, но видимость ограничивалась несколькими метрами, и то — благодаря свету, который источал кораблик.

Винд кричал:

— Ты видишь её?!

— Ты можешь не орать так громко, я прекрасно тебя слышу…

— Так ты видишь её?

— Вижу… Она впереди, метрах в пятидесяти…

— Она жива?

— Кажется, жива. Но глаза её закрыты. Она не шевелится.

— Жива, без всякого сомнения жива, — проговорил Винд. — Просто не надеется уже ни на что!.. Но спасенье близко…

Надеялся Винд, что увидит, как выплывает из окружающей тьмы тело падающей Эльрике, что он схватит её за руку, и она откроет глаза, улыбнётся ему…

Но, вместо этого, произошло другое. Из мрака выступили чёрные, остроугольные лапы и схватили кораблик и Винда, потащили их куда-то в сторону.

— Что происходит?! — крикнул Винд.

— Я знаю не больше твоего, — ответил кораблик.

— А Эльрику ты видишь?

— Её тоже схватили, но потащили в другую сторону…

— Что это за механизмы такие? — спрашивал Винд.

— Не знаю, не знаю… — печальным голосом говорил кораблик.

— А вырваться от них тоже не можешь?

— Нет, не могу…

И вот Винд и кораблик оказались в неплохо освещённом, обширном помещении. Множество механизмов шевелились, дёргались, крутились и производили другие движения. От их мельтешения начинало рябить в глазах…

Винд крикнул возмущённо:

— Э-эй, а по какому праву вы меня задержали и с Эльрикой разлучили! Вы…

— Молчать! — рявкнул резкий, металлический голос.

Категоричная, властная манера озадачила Винда. Затем последовал рывок, и он оказался разлучён с корабликом. Впрочем, кораблик оставался в этом же помещении. Просто им занимались другие механизмы.

Винд спросил у склонившегося над ним громоздкого аппарата:

— Вы что — слуги ЧИПА?

В ответ прогремело:

— Здесь вопросы задаю я!

— Отказываюсь общаться с вами, пока не сообщите, где Эльрика? Зачем вы нас схватили? Что собираетесь сделать?!

— Тише, объект…

— Я вам не объект, у меня имя есть! Винд я!

— Предупреждение: если вы ещё раз попытаетесь поникнуть пределы Многомирья, то будете заморожены.

— Мы… мы хотим вернутся в Многомирье.

— Вы будете возвращены в Многомирье. Но сначала будет проведено изучение…

Винд почувствовал боль в своей голове. Вскрикнул:

— Что вы делаете?..

Голос бубнил-грохотал, и были в нём не только механические, но и живые, по настоящему заинтересованные нотки:

— Нашли лазейку во внешний космос — угроза от землян… подготовка к войне… Спасибо!

— Чего? — переспросил озадаченный Винд.

— Спасибо за предоставленную информацию о цивилизации землян.

— Вы мой мозг что ли изучили?

— Да.

— Узнали о кораблях землян?

— Да.

— Они не смогли пройти через завесу из камней.

— Один не смог — отключился, но совсем не факт, что также отключатся и остальные. Они будут здесь, мы должны приготовиться. Отразить возможное вторжение.

— Ну, надеюсь, обойдёмся без войны, — проговорил Винд.

— Возможно, война всё же будет.

— Так! Опять война, значит? Теперь с Землянами? Только учтите: они вовсе неплохие… они — разные…

— Ладно, об этом мы и без тебя разберёмся. Но за доставленные сведения, выражаем благодарность. Жизнь твоя, Винд, будет изменена к лучшему.

— К лучшему? Это может быть только в том случае, если рядом со мной будут мои друзья: Эльрика и Крылов — точнее — сын Крылова.

— Их судьба также решается сейчас…

— Э-эй, вы не имеете права разлучать нас! Вы обязаны доставить нас в Многомирье…

— О — не беспокойся! Вот именно в Многомирье вы и будете доставлены. И даже не думай снова сбегать оттуда…

 

IV

В следующий раз очнулся Винд, лёжа под малиновым кустом. Крупные, душистые ягоды висели прямо над его лицом, а пробивающийся сквозь зелёные ветви солнечные лучи приятно гладили, но вовсе не обжигали лицо юноши. Поблизости чирикали, пели на разные лады птицы, где-то, в травах журчал ручеек.

Встрепенулся Винд, вскочил и крикнул, возлюбленную свою по имени зовя:

— Эльрика, где ты?!

Очень он надеялся ответ получить, но не было ответа, только переливалась своими негромкими, гармоничными голосами природа.

Но, вслушавшись, понял Винд, что доносятся до него человеческие голоса, а также и музыка. И он начал движение в ту сторону, всё ещё надеясь, что найдёт там Эльрику.

Вскоре лес остался позади, и открылось перед Виндом поле, и небо… Это, наконец-то, было небо Многомирья.

Висели в лазурчатой, чистой глубине ближние и дальние миры, а облаков почти не было. Те же, что всё-таки плыли там, напоминали белоснежные кораблики или сказочных, добрых зверей…

Ну а поле спускалось вниз, к большому замку, многочисленные башни и купола которого были украшены праздничными гирляндами. Также, поблизости от стен замка, сияло множеством красок селение. Там веселились люди, там играла музыка… Вот туда и направился Винд.

И вот уже увидел сияющие, радостные лица женщин и мужчин. Хотел Винд спросить: не слышали ли они об Эльрике, но они опередили его, крича радостно:

— Винд! Винд! Наш Винд вернулся!!

Юноша был озадачен тем, что они не только знают его, но и так радуются его прибытию. А они уже подбежали к нему, подхватили на руки и, подкидывая вверх понесли к замку.

Винд хотел было сказать, что они, должно быть, с кем-то путают его, но всё же не стал этого, просто потому, что за общим гвалтом они и не услышали и не поняли бы его.

Они прошли под высокими, украшенными львиными барельефами створками ворот, затем, среди выложенных из камня, но украшенных цветами улочкам, к самому входу в замок. Там уже стояла праздничные, нарядные люди, и со светлыми улыбками глядели на Винда.

Юноша тоже вглядывался в них, стараясь разглядеть хоть одно знакомое лицо, но знакомых там не было.

Вперёд выступил, и хрипловатым, сильным голосом приветствовал его облачённый в роскошную мантию пожилой человек:

— Наконец-то ты вернулся, Винд, мы очень тебя ждали!

Винд мельком глянул на своё тело и обнаружил, что его одежда такая же нарядная и красивая, как и у этих людей. Он решил подыграть, поэтому сказал в этом же торжественном, праздничном тоне:

— Да, я тоже очень надеялся, что вернусь к вам.

— Как же долго ты не был на родном Каэлдэроне!

— Каэлдэроне… — пробормотал Винд, оглядываясь.

Конечно, он хорошо помнил свой родной мир. Ведь, несмотря на то, что в Многомирье прошло четыреста двадцать два года, он все эти годы спал на борту летевшего сквозь космос Крылова. Но тот мир, который его окружал, не имел ничего общего с тем, прежним Каэлдэроном. Конечно, за прошедшие столетия он мог сильно измениться, даже и этот замок, который теперь уже стал древним, могли построить. Но ведь и миры, которые висели в небе были совсем другими, не Каэлдэронскими.

Вон, например, мир с сиреневыми полями, или другой — с множеством полуразрушенных статуй, которые были столь громадными, что даже и с расстояния в несколько километров можно было их разглядеть.

В общем — это был явно не Каэлдэрон. Но Винд не возражал. Он кивал, улыбался, говорил:

— Замечательно, я очень рад, наконец-то я вернулся, здорово, замечательно… — и прочие глупости.

Но по настоящему Винд был заинтересован, когда пожилой человек в роскошной мантии проговорил:

— И твоя наречённая, твоя любимая Эльрика, о принц Винд, ждёт тебя…

То, что он, оказывается, был здесь принцем, было для Винда не столь уж важно, а вот то, что Эльрика где-то рядом, вырвало из него возглас:

— Где же она?!

Многие улыбнулись. Добрыми и светлыми были эти улыбки. И расступились люди в стороны…

Увидел Винд, что у входа в замок на ступенях, стоит, облачённая в золотое платье девушка. Фигура, вроде бы, напоминала фигуру Эльрики, но и волосы её, которые должны были быть зелёными, и лицо, были скрыты под плотной белой фатой.

Винд бросился к ней и сорвал фату с её головы.

Перед ним стояла очень красивая, и даже, пожалуй, прекрасная девушка. Некоторая полнота лица нисколько не портила её, а даже подчёркивала природное здоровье. В глазах девушках сияли тёплые изумрудные лучики, но не зелёными, а белыми были её волосы. Не Эльрика, а какая-то совершенно незнакомая красавица стояла перед ним.

Она бросила на него смущённый и страстный взгляд, молвила:

— Наконец-то… Я так долго ждала тебя… Милый мой, любимый…

Должно быть, она ждала от него ещё более пылких признаний, да и окружающие глядели на них внимательно, веря, что Винд изъявит свою радость. Но он не мог их больше обманывать, потому что никакой радости он не испытывал. Напротив: стало ему горько и больно. Да — красавица перед ним стояла, но мало ли красавиц он повидал на своём веку? Любил-то он Эльрику.

Эльрика, внимательно смотревшая на его лицо, спросила:

— Что же: не рад ты мне? — не поддельная боль звучала в её голосе.

— Рад… — глуховатым, тихим голосом ответил Винд, а глаз не поднимал, боялся лишний раз выдать свои истинные чувства.

Пожилой человек говорил:

— Наверное, Винд устал после таких тяжёлых и долгих странствий…

— Да. Действительно, — кивнул юноша.

— Поцелуйтесь же! — подсказал пожилой. — …Люди смотрят…

Винд понял, что смолкли песни и крики. Люди, почему-то ожидавшие его возвращения именно в этот день, молчали и ждали, что же он сделает. А он стоял и не двигался, думал…

Стало быть, те существа, которые вроде бы были и механизмами, но с живыми душами, охранники внешних рубежей Многомирья — они послали его на этот мир, где он должен был блаженствовать в роли принца, наслаждаться любовью лже-Эльрики. Почему они не оставили его с настоящей Эльрикой?.. Нет — этого он понять не мог, а они, стало быть, просчитали, что так будет лучше…

Но Винд с этим не был согласен. Он ведь даже знал, что его сын будет носить имя Виктор. Так что, значит, он родится у настоящей Эльрике на другом мире, и даже никогда не увидит своего отца?!

Всё протестовало в нём, против этого. К тем полумеханическим охранникам относился он уже как к своим врагам, готов был бороться против них, как боролся он против ЧИПА. Ещё бы добраться до них, выяснить у них, куда они дели Эльрику!

Но в это мгновенье не настоящая Эльрика взяла его за руку (Винд вздрогнул) и сама поцеловала его в губы. Затем, слегка отстранившись, спросила:

— Неужели это путешествие так изменило тебя, любимый?

Но Винд ничего не мог ответить. Он уже думал о том, как бы поскорее сбежать из этого замка и начать поиски настоящей Эльрике.

А затем была целая череда шумных, ярких, но мало значащих для Винда событий. Он уже твёрдо решил, что с наступлением ночи, когда все улягутся спать, он бежит. И ради этого, начал играть роль принца Винда. Он улыбался, он отвечал на приветствия, он ещё несколько раз, в присутствии многих гостей целовал лже-Эльрику.

Начался пир. В тронном зале накрыты были длинные столы за которыми собрались, казалось, все жители этого миниатюрного мира. Ещё больше чем людей, было там всяческих яств и выпивки.

Музыканты играли разные красивые, весёлые мелодии; и, если поначалу некоторые присутствующие ещё с подозрением поглядывали на через чур хмурое лицо Винда, то потом, под действием хмеля, все их сомнения пропали и они радовались возвращению своего принца.

Захмелела и лже-Эльрика. Обнимая Винда за плечо, нашёптывала она ему на ухо:

— Ещё позавчера гонец сообщил, что ты приближаешься к нашему Каэлдэрону. Мы так готовились к этому… Ты, милый, сделал всё, как должно…

Конечно, Винд не знал, да и знать не хотел, какие он там местные обычаи почтил, что совершил и какая была цель его странствий. Но следующие слова лже-Эльрики действительно заинтересовали его.

Она говорила:

— А у скольких миров ты, любимый, побывал: и у Таффа, и Слымина и у окольцованного Перуза и у древнего Хэймегона.

Вот за название «Хэймегон» и ухватился Винд. Ведь помнил он, что именно на Хэймегоне родилась настоящая Эльрика. Так что, можно было предположить, что именно на Хэймегон и отправили её хранители Многомирья.

Он, глядя на наполненный вином бокал вина, произнёс:

— Да — именно Хэймегон…

— У тебя связаны с этим миром какие-то особые воспоминания?

— Да… особые…

— Расскажешь?

— Расскажу…

— Ну, кушай ещё. Пей.

— Ага…

— Правда, что этот Хэймегон — это громадный дворец? Целый мир — один сплошной дворец? Такой громадный, что можно всю жизнь гулять по его залам, садам и галереям и никогда не вернуться в то место, где ты был прежде?

— Да. Именно так.

— Ну а хэймегонцы — какие они? Правда, что у них зелёные волосы?

— О, да — это действительно так.

— И много этих хэймегонцев?

— Нет, их совсем немного. Период могущества их империи остался в прошлом. Они вырождаются. Но среди них есть…

Винд едва не сказал: "одна прекрасная", но вовремя остановился. Зато выпил целый бокал вина.

Лже-Эльрика удивлялась:

— Вот как? А до нас доходили сведения, что на Хэймегоне до сих пор полно хэймегонцев и они — очень сильная империя.

Стоявший поблизости пожилой человек в роскошной мантии услышал последнюю реплику Лже-Эльрики и подтвердил:

— Истинно так: Хэймегон славиться не только своим дворцом, но и сильной армией. Посещение его должно было запомниться Винду.

Юноша молча кивнул. Между тем Лже-Эльрика говорила:

— А вот Винд говорит, что Хэймегон сильно изменился, что там почти никого не осталось…

Винд прокашлялся и молвил:

— Я просто перепутал Хэймегон с другим миром. Ну а Хэймегон, конечно, прежний: всё такой же мощный, славный. Мало есть таких империй, которые могут сравниться с ним…

— Расскажешь? — попросила лже-Эльрика.

— Расскажу, но не сейчас. Признаться, я весьма устал и хотел бы отдохнуть.

— Ну что же ты, Винд? — удивился человек в роскошной мантии. — Ведь ты же знаешь наши обычаи: их ни в коем случае нельзя нарушать. До сиди уж до конца пира, а потом — ждёт тебя ночь с Эльрикой…

— Да-да, конечно… — кивал Винд.

Через три часа пир ещё не закончился, но всё же наступила та его часть, когда самые приличные посетители начали расходиться, а оставались только те, кто хотел допиться до конца или те, кто уже допился именно до такого конца и уже храпел, уткнувшись лицом в стол, в посуду, в лавку или в живот соседа.

И Винд у которого уже болела голова от выпитого, решительно поднялся из-за стола. Лже-Эльрика перехватила его за локоть, тоже поднялась, спросила:

— Пойдём?..

— Да, пойдём, — кивнул юноша.

И вот они поднялись по каменной, устланной красивым ковром лестнице к дубовым дверям, возле которой стояли стражи, в полном железном облачении. Впрочем, из-за того, что их шлемы были закрыты, даже и не понятно было — живые ли это люди или только пустые доспехи.

Но, так или иначе, а Винд и лже-Эльрика прошли в покои. Девушка закрыла дверь на ключ, и положила его на тумбочку. Сама она кинулась в огромную, мягкую кровать, перевернувшись на спину, протянула к Винду руки, позвала его…

Юноша незаметно убрал ключ с тумбочки в свой карман и молвил:

— Я же с дороги дальней прибыл. Мне бы умыться…

— Разве ты не умылся в нашем озере Вишнёвом? — удивилась лже-Эльрика. — Ведь каждый, возвращающийся из странствий, должен окунуться в него…

— Ну, конечно, я в него окунулся, — с едва скрываемым раздражением проговорил Винд, который в первый раз слышал и об озере Вишнёвом и о местных, странных обычаях.

— Просто после этого пира мне надо освежиться. Голова кругом идёт… не надо мне было столько пить…

— Ну конечно, Винд, милый. Ванна там…

И она кивнула на приоткрытую дверь в соседнее помещение. Только этого Винду и надо было.

Он прошёл туда. Лже-Эльрика спросила:

— Помочь тебе?

— Нет-нет, я сам, — ответил юноша и закрыл за собой дверь.

Что же — ванная была именно такой, какой он и надеялся: с небольшим, оконцем, которые было занавешено. Отдёрнув занавеску, распахнув оконце и глянув вниз, Винд обнаружил, что крыша ближайшего строения приближена достаточно близко к этой стене и на неё можно перепрыгнуть. Правда, сначала надо было спуститься вниз на десяток метров…

И Винд, не раздумывая, перекинул ноги через подоконник и, цепляясь за неровности каменной стены, начал сползать. Он привык, что всё у него, хоть и с преодолением всяких трудностей, хоть и с мученьями, но получалось.

Но здесь оказалось, что выступы из стены слишком незначительными; руки и ноги Винда соскальзывали — держаться было очень тяжело. Но всё же Винд, уверенный, что поступает правильно, продолжал спускаться.

В таких поступках немалую роль играло и выпитое им на пиру вино. А ведь Винд даже не представлял, что он будет делать, если даже ему удастся сбежать из замка. Как он покинет этот крохотный мир Каэлдэрон? Или будет скрываться от его жителей: прятаться в кустах и в оврагах?..

Он только и думал о том, что, во что бы то ни стало должен был попасть на мир Хэймегон, где, по его разумению, находилась настоящая Эльрика…

И казалось Винду, что он уже очень долго сползает по этой стене. От страшного напряжения болели пальцы, да и всё тело ломило. Он выгнул шею, глянул вниз. Оказывается, до крыши соседнего здания было ещё метров шесть…

В это же время на балкон вышла лже-Эльрика, она потянулась, улыбнулась висящим в небе, знакомым ей, но незнакомым Винду мирам, затем, глянула вниз и увидела своего возлюбленный. Возглас изумления сорвался с её губ.

А руки Винда соскользнули и он полетел в тёмный проём между замковыми строениями! Даже не удивился и не испугался он, а всё надеялся на некое чудо. Например, что появится Крылов, обхватит его изумрудными нитями и утащит в светлое, лазурное небо.

Но, нет — чуда не произошло. Винд почувствовал резкую, полыхнувшую по всему телу боль, и потерял сознание.

— Эльрика… Эльрика… Эльрика… — шептал Винд в бреду.

И услышал нежный голос:

— Я здесь, милый…

Затем последовал поцелуй в лоб и в губы. Но, ещё не открыв глаза, Винд знал, что это не настоящая Эльрика, а та — красавица с белокурыми волосами.

Открыв же глаза, обнаружил, что находится он в богато обставленных покоях, лежит на широкой, мягкой кровати; что рядом с ним присела лже-Эльрика с заботливым выражением на усталом лице.

Поблизости убирал в шкатулку миниатюрные пузырьки остробородый лекарь. Он бросил на Винда серьёзный, строгий взгляд и проворчал:

— Пить надо было меньше…

— Да, — кивнул Винд. — Я хватанул на пиру лишнего…Я… Мне нужно быть на Хэймегоне.

— Что ты, любимый? Зачем? — спросила лже-Эльрика.

Лекарь многозначительно прокашлялся, но Винд заявил:

— О нет! Я уже протрезвел, и голова моя ясна… Я не брежу, я отдаю себе отчёт в своих словах и в поступках. Но мне действительно надо быть на Хэймегоне.

— Зачем? — спрашивала лже-Эльрика.

— Я обещал…Я…

Винд неловко пошевелился и весь сморщился от сильной, пронзившей его тело боли. А последовавший затем приступ кашля вообще чуть не лишил его сознания. В глазах его потемнело, он смутно видел лже-Эльрику, и хрипел:

— Я действительно должен быть на Хэймегоне. Это очень важно. Поверьте мне.

Остробородый лекарь произнёс наставительным тоном:

— Вам, светлейший принц, нужен, прежде всего, покой…

— Нет! — вскрикнул Винд и попытался встать с кровати.

Но юноша явно не рассчитал своих сил и поэтому вновь потерял сознание.

Когда Винд очнулся в следующий раз, он чувствовал себя значительно лучше (хотя, конечно, тревога о настоящей Эльрике и их ещё не рождённом сыне оставалась). Он решил настаивать на том, что ему надо как можно скорее посетить мир Хэймегон, он даже начал придумывать убедительное объяснение этому, но события складывались иначе…

Услышал он издали тревожные окрики:

— Скорее! Скорее!

Затем грохнуло что-то, раздался ещё один окрик.

Открыв глаза, он обнаружил, что находится в тех же богатых покоях, но лже-Эльрика уже не стояла возле его постели, а на балконе, и смотрела она в небо. Но вот она услышала, что Винд шевелится, обернулась, бросилась к нему, обняла за плечи, быстро поцеловала в губы.

Он, поднимаясь с кровати, спросил:

— Что происходит?

— На нас напал Землеед, — ответила она.

— Кто-кто? — переспросил, поднимаясь с кровати и, одевая поверх нижнего белья обычную одежду, Винд.

— Ну, Землеед, ты разве не помнишь? Не читал, не слышал о нём?

— Нет…

— Но куда же ты собираешься? Тебе ещё надо лечиться… Ты ещё не знаешь: у тебя нога была сломана… Если бы не наши мази и заклятья…

— Сколько же я так провалялся?

— Две недели.

— Проклятье! Целых две недели!.. Но ничего: благодаря вашим стараниям нога уже практически не болит.

Всё это время и из глубин замка и с улицы доносились встревоженные крики. Застёгивая подаренный ему красивый, чёрный камзол, Винд спросил:

— Так ты всё же о Землееде расскажи. Какой он?

— Очень большой. Но ты и сам можешь взглянуть, — лже-Эльрика кивнула на балкон. — Только осторожнее…

— А чего мне осторожничать? — проворчал Винд и вышел на балкон.

Сразу посмотрел вверх — туда, куда прежде глядела лже-Эльрика. И оказалось, что большую часть небосвода занимал некто овальный, из тела которого вытягивались длиннющие щупальца. Этот некто испускал тусклое зеленоватое свечение, а щупальца его примыкали к соседним с Каэлдэроном мирам и что там делали.

На балкон вышла и лже-Эльрика, положив ладонь на плечо Винда молвила:

— Он только вчера появился…

— Миры он что ли пожирает? — спросил Винд.

— Да, конечно… — кивнула она. — Вспомнил о нём?

— Нет. Ещё не совсем, — покачал головой Винд. — Напомни, что об этом Землееде ещё известно.

— Ну то, что он спит подолгу, а пока спит — его заметить практически невозможно, потому что он прозрачным становится. Ну а потом наступает период кормёжки. Землеед летает от мира к миру, и через щупальца всасывает в себя всю землю. Известны случаи, когда разные существа оставались висеть в воздушном пространстве, потому что миры их пропадали в чреве Землееда Его интересует только земля, но и этого достаточно, чтобы лишить нас родины.

— Ну а вы…

Винд хотел спросить: готовятся ли обитатели замка к отражению этой атаки, но, глянув вниз, на раскинувшееся под стенами замка поселение, понял, что готовятся. Вывозили из разных подвалов старые, весьма примитивные на вид летательные аппараты, спешно и напряжённо чинили их, но, похоже было, что работы им ещё предстояло мало — уж в очень жалком состоянии эти аппараты находились.

Винд произнёс с искреннем сожалением:

— Слаба ваша армия против этого Землееда.

— А что поделать, Виндик ты мой…

— Ну и как же вы на этих развалюхах собираетесь атаковать эдакую громадину?

— Говорят, что Землеед огня боится. Так вот: у нас есть особая горючая смесь, которую очень сложно потушить. Возможно, с её помощью. Конечно, атака на Землееда будет очень опасной. Но что нам остаётся?

И тут снизу раздались радостные крики:

— Принц Винд с нами!.. Он выздоровел!.. Он поведёт нас в атаку!..

С каждым мгновеньем гул от этих голосов нарастал, и вот все они слились в один радостный ор. И радость была не поддельный…

Винд проговорил, в некоторой растерянности:

— Похоже, я для них какой-то символ. Со мной во главе им легче будет идти в битву.

На что лже-Эльрика ответила:

— А ведь это действительно так. Ты для них символ, Винд. Но только ведь ты не пойдёшь в эту страшную битву, правда, любимый? Ведь твоя нога ещё не окончательно зажила.

— Нормально моя нога зажила. Тем более, в этой воздушной битве ноги-то мне особо и не понадобиться. И вообще, странно, что ты меня отговариваешь. Неужели принц Винд был трусливым? Полюбила бы ты такого?

— О нет! Конечно, нет! Я полюбила, и всем сердцем люблю Винда отважного!.. Просто я очень волнуюсь за тебя, милый…

И лже-Эльрика прильнула к плечу Винда. Глаза её были горячими от слёз…

Винд глубоко вздохнул и подумал о том, что он уже начинает испытывать некоторую привязанность к этому миру, а также и лже-Эльрике. Подумал, что хранители Многомирья направили его сюда не случайно, а именно с таким расчётом. Зачем им это было нужно, он не знал, но в глубине души не соглашался с этим, и старался думать о настоящей Эльрике и об их ещё не рождённом сыне…

Через полчаса облачённый в лёгкие доспехи Винд вышел из замка к простым людям. Его приветствовали радостными криками, и не только улыбались ему, но даже смотрели на него как на существо высшее, способное освободить их от той страшной напасти, которая нависала над их головами.

Винд старался отвечать ободряющей улыбкой; общими, ничего не значащими, но всё же вселяющими в их сердца надежду словами…

Ну а рядом с Виндом шёл пожилой человек, который вчера был облачён в роскошную мантию. Ну а теперь, также как и Винд был защищён лёгкими, но также и чрезвычайно прочными доспехами.

Теперь уже Винд знал, что это человека звали Талланом, и что он являлся его приёмным отцом. Да — такова была история, приготовленная для Винда хранителями Многомирья: его родители — добрые и мудрые правители этого мира Каэлдэрон погибли, когда Винду было пять лет.

И, когда Винду всё это с такой уверенностью втолковывали, он начинал задумываться о том, что это, быть может, правда… А прежняя жизнь, на другом Каэлдэроне, четыреста двадцать два года назад, представлялась ему уже едва ли сном…

Итак, Винд спрашивал у Таллана:

— Сколько у нас летательных аппаратов?

— Всего четыреста, Винд, но большая их часть в непригодном состоянии. Вы же знаете: мы очень редко отправляемся в какие-либо путешествия.

— Сколько же способны подняться в воздух?

— Сейчас — всего пятьдесят.

— Ну а сколько у нас осталось времени до того, как землеед примется за Каэлдэрон?

— А ты, Винд сам посмотри внимательнее…

Юноша поднял голову и увидел, что источающие зеленоватый свет щупальца землееда уже практически поглотили ближайшие к Каэлдэрону миру. Те ошмётки, которые ещё остались, не могли задержать эту громаду надолго.

И Винд, который и впрямь уже начинал чувствовать себя принцем, проговорил так громко, чтобы все окружающие его слышали:

— Времени у нас почти совсем не осталось. Землеед может напасть в любую минуту. Но наша цель, если не уничтожить, то хотя бы отогнать его от нашей родины. Ну, что скажите? Готовы?!

Последовали восторженные крики:

— Да! Готовы!.. Нападаем!.. Пусть Винд ведёт нас!..

Оказалось, что для Винда был уготован особый, выкрашенный в золотистый цвет летательный аппарат; и выглядел этот аппарат, в отличии от других, очень даже хорошо. Туда же забрался и Таллан; указывав на рычажки и кнопки, спросил:

— Ну что: не забыл ещё о том, чему в детстве учился? А?.. Помнишь, как угнал его, когда тебе шесть лет было? Как на Гордусе тебя потом едва нашли… Да-а, от Гордуса то, пади, уже и не осталось ничего: всё землеед сожрал.

Винд молвил:

— Вообще, лучше если вертокрыл (именно так называли эти аппараты), поведёшь ты. Я что-то давно не тренировался…

— Ну, как скажешь, — с некоторым удивлением ответил Таллан.

Таллан произнёс:

— Пока наши люди будут заправлять ползун (так называли на Каэлдэроне горючую смесь), как раз можно пролететься над замком. Может, и вспомнишь ты, как управлять вертокрылом?

— Хорошо, я готов, — кивнул Винд.

И вот Таллан дёрнул за один рычажок, за другой, за третий. Аппарат задёргался, затарахтел. Ещё несколько рычажков были нажаты, и вот вертокрыл начал подниматься вверх.

При этом его сделанные наполовину из железа, наполовину из дерева крылья стремительно вращались, гудели, трещали, и порождали неслабый ветер. Сам аппарат сильно вибрировал…

Глянув на сосредоточенное лицо Винда, Таллан произнёс:

— Не волнуйся: уж чей-чей вертокрыл, а наш — точно не развалится. Он-то лучший на всём Каэлдэроне.

— Да я не об этом волнуюсь.

— О землееде?

— Ну да… И ещё о том, что придётся мне вести людей в сражение. Ведь прежде никогда никого за собой не вёл.

— Что ты? — озадачился Таллан. — Или действительно — последствия твоего падения сказываются? А как же битва с рыжими карликами Ольхи, а как же героическая битва с синим драконом Туррром?! Тебе Винд уже не раз доводилось участвовать в подобных заварушках, и люди шли за тобой, потому что ты воодушевлял их своей отвагой…

— Да, да, — проговорил Винд, думая о том, что хоть хранители Многомирья и сделали из него героя, а всё равно ему крайне неприятно, что решили это за него…

— Помнишь, как ты победил каменного истукана Гворина? Как бился с бестиями злого колдуна Шлака? Как, вместе с нашими Каэлдэронцами отражал атаку бешеных пиратов Тигуза кривого?

— Помню-помню, — вздыхал Винд, и с сожалением вспомнил старый, настоящий Каэлдэрон, где жизнь была такой мирной, где и слыхом не слыхивали ни о пиратах, ни о каких чудищах.

Между тем, Таллан выкрикивал с возбуждением:

— А-а! Ну каково! Клянусь своей бородой — это просто чудесный полёт!.. Надо почаще выбираться в небо!! О-о, как же я засиделся на земле…

На что Винд ответил:

— Уж больно беззаботен ты. Будто и забыл, какая опасность грозит нашему Каэлдэрону!

— Что я от тебя слышу, Винд?! Ты думаешь: я причитать буду?! Да уж пора бы привыкнуть нам к тому, что наш Каэлдэрон — на перепутье всех опасностей Многомирья. Ну скажи, когда у нас тихой да спокойной была?!.. Нет — ну бывают конечно, спокойные дни и даже месяцы, но потом опять, как что-нибудь бабахнет…

Тут Таллан закричал:

— Ты гляди!! Он уже с Далланом разделался!!

И указал на исполинское щупальце землееда, которое начинало изгибаться от того места, где прежде был мир Даллан к Каэлдэрону. Что касается того, что осталось от Даллана, то это были каменные глыбы, а также — громадные каменные статуи, которые там прежде стояли.

Таллан дёрнул рычажок управления вертокрылом и аппарат дёрнулся вниз; к суетившимся возле других вертокрылов людям.

Пролетая над их головами, закричал Таллан:

— Готовьтесь!! Вылетаем сейчас же!!

Теперь уж точно все жители Каэлдэрона выбежали на улочки: жёны, дети, сёстры — провожали тех, кто отправлялся на схватку с землеедом. Сколько было слёз, вскриков, пожеланий удачи — всё это слилось в ужасающий гвалт.

Но тут Винда схватила за ладонь лже-Эльрика. Пока вертокрыл летел низко над землей, она бежала за ним и, вглядываясь своими изумрудными глазами в лицо своего возлюбленного, кричала:

— Возвращайся! Я буду ждать!

— Вернусь… — кивнул Винд.

— Поклянись!

— Клянусь!..

Таллан крикнул ей:

— Всё, Эльрика, отпуская Винда, а то он вывалиться на землю! Вот будет нелепица…

Лже-Эльрика выпустила Винда и золотистый вертокрыл правителей взмыл вверх, к щупальцу землееда, которое изгибалось в сторону Каэлдэрона.

Впереди летел вертокрыл правителей, в котором сидели Винд и Таллан. За ним следовали другие вертокрылы, в разной степени сохранности; некоторые опасно подрагивали и трещали. Казалось — вот-вот развалятся они.

Насколько мог определить Винд, скорость вертокрылов была, примерно, пятьдесят километров в час, ну и щупальце землееда выгибалось к ним примерно с такой же скоростью.

Каким же громадным было это щупальце! Каким отвратительным!.. Испускало оно блёклое зеленоватое свечение, и видно было, как под толстой, полупрозрачной слизистой оболочкой медленно продвигалась к брюху земляная масса — то, во что был превращён мир Даллан. Но, также землеед по ошибке поглотил и несколько исполинских каменных статуй, которые прежде высились над Далланом. И видно было, что статуи эти очень плохо проходили внутри щупальца к желудку. Щупальце от них распиралось в стороны, но, по каким-то причинам, уже не могло выплюнуть статуи обратно…

Таллан спросил у Винда:

— Ну что — готов?

Юноша кивнул.

— Ползун выпускай по моей команде, когда мы подлетим достаточно близко…

— Ага, — кивнул Винд, хотя и понятия не имел, что это за ползун такой.

Всё же он подошёл к тому бочкообразному орудию, которое было закреплён в задней части вертокрыла. Из орудия этого торчала трубка, также там был большой рычаг и кнопка.

Винд, желая разобраться с устройством, осторожно нажал на кнопку. И тут же из трубки со змеиным шипеньем вырвалась струя переливающейся радужными цветами жидкости.

Таллан быстро глянул назад и крикнул:

— Да что ты делаешь?! Я ж сказал — по команде!

— Извини… — пробормотал Винд. — Я случайно…

— Может, тебе всё же стоило во дворце остаться? Подлечился бы ещё. А?

— Нет. Ничего. Не волнуйся. Я чувствую себя уже вполне нормально…

Между тем, одну из летевших следом вертокрылов, пришлось резко отдёрнуться в сторону, чтобы избежать столкновения с горючей жидкостью, которую выпустил Винд.

Но, так как вертокрылы летели достаточно плотно, то и другому аппарату пришлось стремительно маневрировать. А был он совсем ветхим. Одно из его крыльев с ужасающим треском переломилось, и стрелой полетело в сторону. Вертокрыл же начал стремительно вращаться вокруг своей оси. Из него валил дым… Что там было дальше, Винд уже не видел, так как совсем недалеко оставалось до щупальца.

По сравнению с этой, тускло-зеленоватой, слизистой громадой все вертокрылы представлялись стайкой назойливой, но безопасной мошкары. А ведь это было только одно щупальце исполинского организма — землееда! Щупальце продолжало двигаться к Каэлдэрону…

Между тем, Винд пытался всё же понять принцип действия доверенного ему орудия. Вот он дотронулся до рычага. Ничего не произошло. Тогда он надавил на рычаг сильнее… Лицо юноши побледнело, он боялся, что опять нажимает что-то не то, неположенное…

Но на этот раз трубка, из которого должна была вылетать горючая жидкость, скрипнула и повернулась в сторону.

— Чего ты там опять?! — заорал Таллан.

— Всё нормально! — ответил Винд.

Ему казалось, что он уже более-менее разобрался с этим оружием. С помощью рычага можно было поворачивать в разные стороны трубку, а нажатием кнопки — выпускать из неё горючую жидкость.

Вдруг Таллан крикнул:

— Сейчас!!

Винд из всех сил надавил на кнопку. В результате из трубки вырвалась радужная, насыщенная струя. Но не попала она в щупальце землееда, а дрожащим, источающим сильный жар облачком осталось висеть в воздухе.

Таллан орал:

— Э-эх, да что ж ты?! Совсем стрелять разучился?!

Винд сообразил, что в момент выстрела трубка была направлена не на щупальце, а в другую сторону, и ответил:

— Всё будет нормально! Давай ещё один заход!!

Таллан сделал головокружительный пируэт в воздухе и, ещё прежде чем подлетели другие вертокрылы уже вновь оказался возле щупальца.

Винд давил на рычаг, пытался направить трубку в нужном направлении. Кажется, ему это удалось, хотя он и не был уверен…

— Дава-а-й!! — заорал Таллан.

И Винд нажал на кнопку.

Из трубки тут же вырвалась радужная, многоцветная струя и с силой ударила в тускло-зелёное щупальце.

Казалось, струя эта, несмотря на интенсивность свою, была слишком ничтожной в сравнении с исполинским щупальцем и уж, тем более — в сравнении со всем землеедом. Но, оказалось, что заключённая в ней разрушительная сила была очень велика. И Винд понял, почему эту горючую жидкость именовали ползуном.

Столкнувшись с щупальцем, она начала расползаться по нему в разные стороны, одновременно вгрызаясь внутрь его; при этом зеленоватая слизь, которая была под наружным покрытием щупальца сама перерабатывалась в горючую жидкость.

Ещё недавно Винду казалось, что никаких шансов на удачу у них нет, теперь им овладели прямо противоположные чувства. Он кричал:

— Есть!! Попал!! Стреляйте в эту гадину!!! Отгоним её от Каэлдэрона!!!

И остальные каэлдэронцы, воодушевлённые примером Винда, начинали стрелять.

Летели в чудовище радужные заряды, въедались в тусклое зеленоватое щупальце… Потом раздался гулкий, басистый вопль…

Звук становился всё более громким, всё никак не хотел прекращаться, и уже хотелось поскорее заткнуть уши. Лишь бы только не слышать это…

Таллан, стараясь перекричать эту звуковую волну, вновь заорал:

— Это землеед голос подал! Больно ему!!

Вертокрыл сделал очередной вираж. Винд, хотя и не слышал ничего, кроме оглушительного рёва, навёл трубку, приготовился стрелять. И в это мгновенье из щупальца вырвалась струя зеленоватой жидкости, с силой ударила по стеклу, под действием ветра растеклась по нему. Теперь Таллан не мог видеть ничего, кроме зеленоватого свечения.

Ну а Винд нажал-таки на кнопку. Вырвалась очередная радужная струя, ударила в щупальце. Но и щупальце теперь двигалось рывками, пытаясь уничтожить нападавших.

Краем глаза Винд заметил, что несколько вертокрылов уже были раздавлены, а ещё несколько — развалились из-за через чур резких манёвров…

Винд кричал:

— В сторону!! Скорее!!!

Однако, он не сообщил Таллану, в какую именно сторону надо править, в результат — всё же произошло столкновение их вертокрыла с щупальцем.

Винда оторвало от ручки, за которую он держался, понесло через кабину. Он врезался в кресло за которым раньше сидел Таллан… но теперь Таллан там уже не сидел — его бросило на рычаги управления, он в кровь разбил лицо и руки, он хрипел:

— Закрывай дверцу… Скорее…

Винд бросился к дверце вертокрыла, хотел закрыть её, но не успел, что-то зелёное, вязкое, с силой ударило его, отшвырнуло на пол…

Очнулся Винд и обнаружил, что лежит на полу вертокрыла. Дверца была закрыта, а за стеклом ничего, кроме зеленоватой слизистой массы не было видно. Там двигались, перемешивались куски земли…

В кресле сидел Таллан. Лицо его было не только мрачным, но и страшным. Кровь запеклась, и её нечем было стереть…

Не ожидая хорошего ответа, Винд спросил:

— Чем закончилось сражение? Нам удалось отогнать землееда?

— Понятие не имею, — проговорил Таллан.

— Но, по крайней мере, мы живы, — молвил Винд.

— Лучше, чем так жить, сразу было погибнуть, — проговорил Таллан.

— Где мы сейчас?

— Внутри землееда, разорви его сто Ердурских гномов!

— Что же он — проглотил нас?

— Ну, да, естественно проглотил, заплюй его Туггузский мокроед!

— Неужели мы сейчас…

— Да-да, мы попали прямиком в его глотающее щупальце, сожги его Пиррузский куплан!

— Но всё же мы — неподходящая пища для него, — робко молвил Винд.

— Конечно, неподходящая, но всё же он такой громадный, что переварит нас и не заметит. Хотя, нет — всё же заметит. Когда рванёт бак с горючим ползуном, вот тогда он поджариться… Правда, далеко не полностью…

— И что — прямо никакой связи нет с нашими, с Каэлдэронцами?

— Ну а какая с ними может быть связь, когда нас засосал этот, будь он затоптан Ругскими кочевниками, землеед!

— Действительно… Но мы же не будем сидеть сложа руки.

— О, да!.. Ну а какие твои предложения, Винд?

— Ого! Чудище!! — заорал вдруг Винд.

Дело в том, что снаружи к стеклу придвинулась часть чьей-то громадной физиономии. От этого в кабине вертокрыла стало ещё темнее.

Таллан глянул на физиономию и произнёс:

— Так это же одна из статуй с Даллана. Или забыл, что землеед случайно проглотил нескольких из них.

— Помню. Просто не думал, что доведётся с одной из них столкнуться.

— Толку-то от этого мало, — вздохнул Таллан.

— А что вообще об этих статуях известно? — спросил Винд.

— Да ничего, в общем-то, неизвестно, — ответил Таллан. — Даже и не известно, кто их построил… Да что ты спрашиваешь? Ты же сам на Даллан летал.

— Хм-м, ну, может быть. И всё же…

Тут сзади раздался густой шлёпающий звук и, вместе с этим, в кабине вертокрыла резко и неприятно запахло чем-то растительным, раздавленным. Обернувшись, Винд обнаружил, что крыша прогнулась и в одном месте разорвалась. Через отверстие и шлёпнулась зеленоватая слизь.

Таллан проворчал:

— Желудочный сок землееда разъедает вертокрыла. Если не произойдёт какое-либо чудо, то мы покойнички. Разрази его сто ейльских великанов!!

Винд спросил:

— Ну а что крылья? Они вообще не работают?

— А как они могут работать в такой слизи? Конечно — нет…

— И всё же — это последняя наша надежда. Как их включать?

— Вот эту кнопку жми. Но что толку то?.. Проглоти его Бран-дал-Горрский яйцеклад!!

Винд начал раз за разом жать на кнопку, которую ему указал Таллан. Вертокрыл подёргивался…

— Видишь, что то происходит! — воскликнул юноша.

— Да я уже пробовал, и не раз, — вздохнул Таллан, и провёл ладонью по корке из запекшейся крови, которая покрывала его лицо. — Даже если он и сдвинется на пару метров, то что толку то? Ты разве знаешь, как вырваться из этого щупальца, разрежь его Увиддский зайцепод!

— Нет… Не знаю… Но ты погляди, куда нас несёт: вниз по носу этой исполинской статуи. Туда, где должен быть рот…

— Хм-м… — Таллан задумался, и, пока Винд продолжал вновь и вновь нажимать на кнопку, — Я помню, ты после полёта на Даллан рассказывал, что внутри эти статуи полые…

— Вот видишь! — воскликнул Винд (хотя, он-то, конечно, не мог этого помнить, так как всё это было придумано Хранителями Многомирья).

Таллан продолжал ворчать:

— Ну а что толку? Здесь или в пустом желудке статуи эта слизь доберётся до нас…

— И всё же! Мы должны бороться! — громко крикнул Винд и из всех сил долбанул кулаком по кнопке.

В результате вертокрыл начал дрожать сильнее, ускорилось его движение вдоль каменного носа великана. Навстречу из слизкой массы выплывали сплавленные в желудочном соке землееда куски почвы. Обшивка аппарата продолжала разрываться, из уже многочисленных трещин сочилась зеленоватая масса. Винд выкрикивал:

— Скоро! Уже скоро! Мы доберёмся до этого места!..

Тут и Таллан оживился, он приподнялся с кресла и произнёс:

— А что нам унывать! Поживём ещё! Разорви его Ялинский пушкокрыл!!

Но тут аппарат их тряхнуло с такой силой, будто бы он и впрямь столкнулся с одним из бессчётных грозных обитателей Многомирья. Но дело было в том, что слизь попала в механизм, который позволял крыльям вращаться и механизм этот взорвался. Продвинувшись ещё на пару метров, вертокрыл окончательно остановился.

Трещины в стенах расширялись, из проёма в потолке постоянно стекала слизь, и на полу уже шипело целое зелёное озеро. Крепкий, острый запах раздавленных растений сделался просто невыносимым, от него тошнило…

Таллан сжал кулаки и закричал:

— Неужели не жить больше?!!

— Нет, поживём ещё, — упрямо ответил Винд. — Ты вон вперёд глянь…

— Вижу: нос загибается. До рта то ещё далеко. Как туда попадём?

— До рта не доберёмся, а вот в нос этого истукана попробуем забраться!!

— А-а, ладно! — прорычал Таллан, вскочил и начал разрывать уже почти расплавившуюся стенку вертокрыла.

Он кричал:

— Проплывём или не проплывём — не знаю! Но попытаться стоит! Здесь метров пять осталось! Но, глаза ни в коем случае не открывай! Эта гадость их сразу разъест…

И вот стенка вертокрыла оказалась полностью разорванной сильными руками Таллана.

Внутрь хлынули потоки зеленоватой слизи; Винд в последний раз вдохнул переполненный растительными испарениями воздух, и ринулся вперёд, в эту массу.

Глаза он, как и советовал Таллан, закрыл, но всё равно всей кожей, которая соприкасалась с этих вязким веществом, тут же почувствовал сильное жжение. Двигаться было очень тяжело — гораздо тяжелее чем в воде…

Страстно хотелось поскорее вырваться из этого массы, забраться в ноздрю к статуе, а он всё не мог хотя бы дотронуться до её каменной тверди. И уже казалось Винду, что плывёт он не в ту сторону. С трудом подавил он желание открыть глаза, оглядеться…

Но вот почувствовал, что где-то рядом бьётся Таллан. Это придало Винду сил: ведь не могли же они вдвоём двигаться в неверном направлении…

И, действительно — вскоре рука Винда прикоснулась к камню. Цепляясь за выщерблены, он начал двигаться к исполинской ноздре…

Вот, наконец, и резкий изгиб камня. Винд подтянулся, пробираясь в отверстие…

Но когда же закончится эта слизь! Жжение было мучительным, жутким! Казалось юноше, что весь он обложен раскалёнными углями. Горела, как казалось не только, но и все внутренние органы, и в сердце, и в мозг вонзились раскалённые иглы.

И тут сзади последовал сильнейший толчок. Винд торпедой полетел вперёд, несколько раз пребольно ударился об каменные стенки ноздри, и, наконец, вылетел в воздушное пространство. Упал, перевернулся, ещё раз ударился и, наконец, остановился…

Усиливалось радужное свечение, и Винд догадался, в чём была причина этого толчка: это разорвался-таки вертокрыл, и вся горючая жидкость разом освободилась…

Винд открыл глаза и тут же пожалел об этом: ведь слизкая масса ещё налипала на его ресницы, и попала в глаза, так же как, порой, мыло попадает в глаза, когда кто-либо моется в ванной.

Винд застонал, а потом и закричал от боли — едкая гадость выедала его глаза и не было воды, чтобы промыть их. Жжение усилилось до немыслимых пределов, а юноша хрипел:

— Нет, нет! Я не хочу терять зрения!.. Таллан, помоги мне!!

Сознание вернулось к Винду. Но он совершенно ничего не видел. Непроглядная, угольная чернота окружала его. Но слышен был такой звук, будто потрескивали дрова в костре.

И юноша произнёс:

— Таллан, это ведь ты?.. Скажи, ведь я не ослеп?

Потрескивающие звуки изменили свою тональность, однако Таллан ничего не ответил.

Винд снова спросил:

— Таллан, ведь это?.. Слышишь меня?..

И сам замер, напряжённо вслушиваясь. И услышал шаги: кто-то ходил вокруг него, фыркал, шипел.

Нет — это определённо был не Таллан и вообще — не человек. А что же сталось с Талланом? Неужели он не успел забраться в ноздрю исполинской статуи и та жаркая волна, которая подтолкнула Винда, отнесла его прочь от укрытия и он уже растворился в желудочном соке землееда?..

Но вот некто подошёл к Винду и дотронулся жёстким, шершавым языком до его щеки. Юноша вскрикнул, отдёрнулся и от боли и от отвращения. Болела изъеденная слизью кожа, ну а отвращение было вполне понятно. К тому же, Винд не знал о намерениях этого существа: быть может, оно хотело им полакомиться…

Впрочем, в Многомирье жило множество существ, которые хоть и не обладали обликом человека, но обладали разумом. И Винд спросил:

— Кто ты? Назовись!

Раздалось урчание. А затем в черноте появилось нечто расплывчатое, золотистое, на Винда дыхнуло жаром. И тогда юноша догадался, что рядом с ним находился некто огнедышащий, быть может — дракон. Этот дракон выпустил пламя, и Винд увидел его — хоть не чётко, но всё же увидел! Значит, он не ослеп!

Это открытие так обрадовало его, что он даже рассмеялся. Впрочем, тут же вспомнил, в сколь горестном положении он находился. Ведь ещё и не ясны были намерения этого огнедышащего зверя: быть может, он просто играл со своей жертвой, прежде чем поджарить и съесть.

Тогда Винд ещё раз попытался заговорить с ним:

— Правда, в дурное место мы попали? Как выбраться отсюда, не знаешь?

И вновь урчание, и вновь огневая вспышка.

Юноша пробормотал:

— Ну, похоже, разговаривать ты не умеешь, так, по крайней мере, не сжигай меня, ладно?

В ответ зверь ещё раз заурчал, потом вновь раздались его шаги. Он остановился возле привставшего на колени Винда, и несильно толкнул юношу в плечо. Однако, Винд почувствовал, жар который исходил из его глотки. Винд произнёс:

— Хорошо, что ты хочешь со мной подружиться. Но только учти, что я существо очень хрупкое. Вот дунешь ты на меня играючи и превращусь я в жаркое… Хотя, как ты меня можешь понять?..

И вновь урчание, и вновь толчок в плечо. Винд отодвинулся от жаркой пасти и молвил:

— Наверное, твоя мамаша устроила кладку яиц внутри этой статуи. Не знаю, что с твоими братьями и сестрёнками, а также и с мамашей сталось, но, надеюсь — они не придут по мою душу… А вот ты здесь… В ловушке мы с тобой… Быть может, желудочный сок землееда разъедает камень медленнее, чем дерево или стекло, но всё же, рано или поздно доберётся до нас. Но ещё раньше мы умрём тут от голода… Ты, положим, ещё сожрёшь меня, но потом тебе всё равно ничего не останется…

В ответ Винд слышал только урчание, да чувствовал несильные толчки в плечо. Похоже, невидимое во мраке существо было настроено дружелюбно…

Медленно тянулись лишённые каких-либо событий часы. Винд сидел, прислонившись спиной к холодному камню и ждал. Поблизости от него, в темноте прохаживался некто, издавал всевозможные звуки, иногда испускал языки пламени: и Винд видел их в виде расплывчатых, бесформенных пятен. Несколько раз со стороны доносились некие гулкие звуки и всякий раз Винд надеялся, что это всё же Таллан оказался внутри каменной статуи и окрикивал своего друга по имени. Но никакого ответа не получал. Приходилось смиряться с мыслью, что Таллан погиб…

Уже начинали донимать голод и жажда. Воображение рисовало всевозможные вкуснейшие яства, а также журчащие, родниковые потоки. Тогда Винд начинал думать об Эльрике и об их ещё не рождённом сыне, которого решили назвать Виктором. Пытался представить Винд, как будет выглядеть этот мальчуган: зеленоволосым, как Эльрика или же тёмно-русым, как сам Винд.

Но наплывало отчаяние: тёмное, едкое, невыносимое. Пытался Винд бороться с этим плохим чувством; твердил себе, что сдаваться ни в коем случае нельзя, а всегда, до последнего надо искать путь к спасению. Но какое тут спасение, если кругом статуи — зелёный желудочный сок землееда? Как вырваться из этой темнице?..

Того, кто ходил поблизости и издавал всевозможные, порой такие забавные звуки, Винд назвал Ворчалкиным, и даже позвал его:

— Эй, Ворчалкин, как дела?

Огнедышащий подошёл и пихнул его в живот так сильно, что Винд охнул и согнулся. Затем прохрипел:

— Ты полегче, дружище…

Ворчалкин издал звук похожий на многократно усиленное урчание котёнка. Должно быть, таким образом он просил прощенья.

…Иногда, от нечего делать, Винд начинал считать. Так досчитал он до тысячи, потом до пяти тысяч. Потом вздохнул и забылся тяжёлым, кошмарным сном. Виделось ему, будто со всех сторон наползает, разъедая его, зелёная слизь. Запах от неё исходил кошмарный, Винда тошнило…

Раскалённые губы огнедышащего существа дотронулись до лба Винда и юноша вскрикнул, вскочил. Отчётливо увидел два источавших багровый свет глаза, а ещё — сияние огня, которое вырывалось из прикрытой глотки.

— Ну что ты, Ворчалкин? — спросил Винд.

А затем осторожно дотронулся кончиками пальцев до своих глаз. Не почувствовал боли, но зато глаза Ворчалкина он видел очень даже отчётливо. И Винд обрадовался — теперь зрение вернулось к нему в полной мере.

Тут же, впрочем, и опечалился он, проговорил:

— И на кой мне это зрение, если всё равно погибать придётся?

Огненные глаза Ворчалкина приблизились, Винд, ожидая нового немилосердного толчка, отшатнулся и проворчал:

— Съесть меня что ли решил с голодухи?

Ворчалкин не унимался — продолжал издавать всевозможные, урчащие звуки. Затем, всё же толкнув Винда в живот, развернулся и зашагал прочь, туда где каменная ноздря изгибалась.

Юноша окрикнул его:

— Э-эй, ты куда? Утопиться решил?.. Тебя эта зелёная слизь быстро разъест…

Ворчалкин не останавливался, а шагал дальше. Оставаться одному во мраке Винду совсем не хотелось и поэтому он, опираясь ладонью в стену, зашагал вслед за своим новым приятелем.

И вот увидел Винд, как Ворчалкин, вцепившись лапами в стены исполинской ноздри, выпускает языки пламени. Судя по обрисовавшемуся контуру, это был маленький дракон, даже и его сложенные за спиной крылья увидел Винд. Ну а огненные струи были направлены на зелёную массу, которая, оказывается, застыла и перегородила ноздрю.

— Зря стараешься, дружище, — вздохнул Винд. — Там, снаружи только смерть…

Но дракончик не унимался — испускал новые и новые огненные потоки. Вот повернул он к Винду голову и издал звук, в котором можно было расслышать веселье.

— Чему радуешься, дурачок? — удивился Винд.

Но менее чем через минуту Винд уже думал о том, что Ворчалкин не такой уж и глупый, а вот он сам зря раньше времени поддался унынию.

Под действием драконьего пламени, растапливалась зеленоватая слизь, и в образовавшийся проём уже проникали золотистые лучи солнечного света. Через несколько секунд ноздря статуи уже была расчищена.

Винд в нетерпении подошёл к её краю, выглянул наружу. Увидел он небо Многомирья и неспешно плывущие в нём облачка. Висели там миры, совершенно незнакомые ему…

Тогда Винд проговорил:

— Должно быть, землеед выплюнул статую, потому что она была не перевариваемой для его желудка… Ну что теперь? Чувствуешь себя свободным?

Ворчалкин издал радостный, громкий вопль и, сильно взмахнув крыльями, рванулся в это чистое, приветливое небо. Ну а Винду так не хотелось оставаться в душной ноздре громадной статуи, что он порывисто рванулся вслед за ним… В последнее мгновенье, всё же остановился, понимая, что шансов выжить, болтаясь в пространстве между мирами у него практически нет…

Винд проговорил:

— Эх, Ворчалкин, Ворчалкин… что ж ты?..

Затем, ухватившись рукой за выступ на стене, уселся, свесив ноги в синеющую бездну. Винд жадно вдыхал свежий воздух, думал о той, настоящей, зеленовласой Эльрике, и, оказывалось, что образ этот уже не был таким ярким, как прежде. Конечно, хотелось увидеть родного сына, которого решили назвать Виктором, но всё это — и Эльрика, и их не рождённый сын, и все приключения, связанные с ЧИПОМ — всё это теперь отошло на второй план, в сравнении с недавними, тоже яркими событиями.

И, как бы убеждая сам себя, Винд произнёс:

— Я непременно должен попасть на Хэймегон.

Как только он это произнёс, раздался шум крыльев, и юноша увидел того, кого уже и не ждал — Ворчалкина.

Дракон замедлил свой полёт, и издал звук, который можно было расценивать, как приглашение. Что ж — выбирать Винду не приходилось, тем более, и понимал он, что второго шанса у него, быть может, и не будет. И вот, оттолкнувшись ногами от ноздри, он стремительно пролетел разделявшие их метры и вцепился в роговые гребешки, которые выступали из спине молодого дракончика.

Усевшись, держась ладонями за костяные выступы, Винд прокричал:

— Ну, Ворчалкин, неси меня на Хэймегон!.. Хотя, конечно, откуда тебе знать, что такое Хэймегон!..

Но, оказалось, что Ворчалкин понимал Винда и знал, что такое мир Хэймегон. Быть может, он слышал это название от кого-то, а, быть может, все названия ближайших миров уже были заключены в его голову при рождении.

Долго летели они. За это время сделали несколько остановок, опускались на незнакомые и всегда разные, не похожие ни на какие другие миры. Ворчалкин добывал пищу не только для себя, но и для Винда; поджаривал добычу языками пламени…

В общем, можно сказать, что эта заключительная часть путешествия была приятной, и не заключала в себе каких-либо тревожных событий…

И вот, толи на четвёртый, толи на пятый день их полёта увидели они мир Хэймегон. Винд сразу узнал Хэймегон, хотя, конечно, побывав здесь четыреста с лишним лет назад…

Мир-дворец — причудливое, чудесное сочетание зал, галерей, коридоров; величественная громада, в недрах которой можно было заблудиться и уже никогда не выйти на поверхность. Но, если прежде Хэймегон был покинутым, вымершим миром, на котором-то и обитала всего кучка вырожденцев, то теперь жизнь на Хэймегоне кипела, и это можно было заметить ещё издали: подлетали и отлетали от него всевозможные воздушные корабли, а также — и живые, крылатые существа, которые несли своих наездников или же сами являлись разумными и в наездниках не нуждались.

Вот и к Ворчалкину подлетел зелёный ящер, на спине которого, почти сливаясь с ним, сидел высокий, статный, облачённый в зелёные доспехи воин. Но бледное лицо воина было открыто, и сияли изумрудным светом его большие, тёмные глаза.

Он спросил у Винда:

— Кто ты такой?

Юноша ответил:

— Зовут меня Виндом…

— Ну а по какому делу летишь в наш Хэймегон?

— Хочу повидаться с Эльрикой.

— С какой ещё Эльрикой?

Винд, которому неприятен был этот допрос, ответил:

— С принцессой Эльрикой!

— С принцессой Эльрикой?! — хмыкнул воин. — Так захочет ли она видаться с тобой?

— Захочет, можешь не сомневаться!

— Ну а кто ты? Быть может, за твоей внешностью оборванца скрывается посол некоей империи?..

— Нет. Я никакой не посол, и дела, связанные с политикой меня не интересовали. Просто я люблю Эльрику, и у нас должен появиться сын…

Винд и сам не знал, почему он так вот, правдиво, выпалил всё эту историю. Ему не стоило надеяться на то, что ему поверят, но также он и не предполагал, что возникнут ещё какие-то препятствия…

Лицо воина в зелёных доспехах посуровело. Он крикнул:

— Да ты лжец! И такое говоришь на нашу принцессу… Но несдобровать же тебе…

Воин поднёс к губам рог того же цвета, что и доспехи, и издал из него громкий, гулкий рёв. Через пару минут Винд и Ворчалкин был окружён такими же воинами, которые восседали на зелёных драконах.

Винд говорил им:

— Вы просто должны мне дать повидаться с Эльрикой. Тогда вы поймёте, что я говорю правду.

— Ну, ещё чего не хватало, — молвил начальник стражи и приказал своим подчинённым, — Взять этого наглеца!

Тогда Винд крикну Ворчалкину:

— Лети, вперёд! Скорее!

Ворчалкин успел обогнуть одного зелёного дракона, но тут сразу со всех сторон вытянулась золотистая сеть. Ворчалкин забился в ней, словно муха в паутине, но, также как и муха, чем больше бился, тем больше увязал.

— Выпустите меня! Слышите?! — орал Винд, но его быстро успокоили.

Для этого много не потребовалось: всего лишь один раз хорошенько ударить его наконечником копья по голове.