Сначала вода леденила, и Миша постоянно стучал зубами. Холод пробирался до самого сердца и жалил его. Но через некоторое время мальчик перестал чувствовать холод, и ему даже стало тепло…
И тогда Таня встряхнула его за плечо, и зашептала:
— Течение отнесло нас довольно далеко от чудища, и теперь мы должны как можно больше двигаться…
Миша с трудом разлепил губы, и пробормотал:
— Нет, я не хочу…
Таня затрясла его, и даже несколько раз хлопнула по щекам. Она говорила:
— Разве ты не знаешь: когда зимой человек очень сильно коченеет, он перестаёт чувствовать холод, и ему кажется, что он в тёплой кровати. Но на самом деле, это значит, что скоро он умрёт. Понимаешь, Миша? Если ты не будешь бороться, то умрёшь! Борись же, Миша! Двигайся!
И она встряхнула Мишу с такой силой, что он вскрикнул от боли, и проворчал:
— Да ты чего?..
Тем не менее, Танины тычки привели его в чувство: он начал грести сначала руками, а затем и ногами. Вместе с движениями, в тело вернулись и чувства: было очень больно, очень холодно…
Они плыли в кромешной темноте, и не знали, что их окружает, и что их ждёт впереди. Тем не менее, иногда над головой проносилось гулкое, протяжное эхо, из чего можно было сделать вывод, что они находятся в пещере.
А потом Таня сказала:
— Течение убыстряется…
Но она могла бы этого и не говорить: Миша это и так чувствовал. Также он чувствовал прикосновения каких-то липких тварей, которые стремительно шныряли в воде.
Когда Миша в очередной раз вытянул руку, то ударился кулаком об каменную стену. И он воскликнул:
— Стены сжимаются: нас несёт в какой-то желоб!
А воображение тут же «услужило»: он представил воронку, куда им, судя по всему, предстояло упасть. На дне этой воронки их непременно должно было поджидать чудище. Ну, или, по крайней мере, острые камни.
И Миша воскликнул:
— Мы должны ухватиться за стены…
Он вытянул руки: попытался ухватиться за бугристую поверхность, но оказалось, что стены покрыты слизью, и руки соскальзывали. Таня тоже попыталась, но результат был аналогичный Мишиному.
Между тем, спереди усиливался шум падающей воды.
Стены сужались, а течение продолжало ускоряться. Теперь уже не приходилось вытягивать руки, чтобы дотянуться до стен. Они и так налетали на камни, и удары были такими сильными, что трещали кости.
— Миша! Миша! — закричала Таня.
— А!
— Не делай резких движений! А-а… А! Главное… А! Головой не ударься!..
И только по счастливой случайности ни Таня, ни Миша не расшибли головы, а проскочили это узкое горло, и вместе с водопадом полетели вниз.
Миша даже не успел закричать, как плюхнулся в воду. Тут же всплыл, жадно вздохнул воздух.
И тут увидел тусклое багровое свечение, которое наплывало спереди. И в этом свечении он разглядел вздыбившийся острыми камнями берег.
Тут вода рядом с ним вскипела. Он вскрикнул, отдёрнулся. Но это была Таня. Она протёрла глаза, и сказала тихо:
— Должно быть, этот свет очень-очень слабый. Ведь наши глаза уже привыкли к мраку, и всё равно мы едва его видим… Миша, мы так далеко уже углубились в эти подземелья, и я чувствую: мы близко к сердцевине всего этого зла. Но отступать нам некуда. Так что поплыли к этому берегу…
Они уже почти доплыли до берега, когда Таня молвила:
— И я чувствую: там, на поверхности наступил вечер. А ночью я стану ведьмой… И уже сейчас я чувствую: что-то не так со мной… Даже и не знаю, как описать это… будто… будто вихри тёмные во мне рождаются…
Миша испуганно глянул на свою сестру, и увидел, что из её зрачков исходит алое свечение. Ему стало не по себе: рядом с ним была сестра, и в то же время — страшное, враждебное существо. Но всё же он нашёл в себе силы сказать:
— Мы что-нибудь придумаем…
И вот они выбрались на берег…
Идти приходилось медленно: надо было выверять каждый шаг, ведь, напоровшись на острый как пика камень, можно было лишиться жизни.
Камни становились всё выше, и, в конце концов, ребята попали в узкое, усеянное шипами ущелье.
А потом они вошли в пещеру. Стены пещеры были покрыты объёмистыми руническими знаками, которые пульсировали, источая багровое свечение. Ну а в центре пещеры стоял массивный каменный гроб. Крышка гроба была немного приоткрыта, но что там внутри невозможно было разглядеть.
— Ну, вот и пришли… — прошептал Миша.
— Вот здесь, наверное, и есть сердцевина всех ужасов… — вымолвила Таня, и вцепилась в Мишину руку.
Мальчик почувствовал, что когти его сестры выросли, и затвердели: она медленно, но верно превращалась в ведьму…
И тогда мальчик сказал:
— Надо сделать, что-то решительное. Ведь бегать и прятаться теперь не имеет смысла. Быть может, то, что лежит в гробу до наступления ночи не имеет силы. Быть может, удастся захватить это в заложники, как я захватил предводителя носатых уродцев…
— Миша, нет! Пожалуйста… — взмолилась Таня, и ещё сильнее впилась в его руку ведьмиными когтями.
Мальчик взглянул на свою сестру, и увидел, что на лице её проступают, и прямо на глазах углубляются морщины. Его передёрнуло, и он заявил таким решительным тоном, на какой только был способен:
— Таня, у нас осталась совсем немного времени. Ты должна мне помочь поднять эту крышку…
— Миша.
— Я приказываю тебе! Это вопрос жизни и смерти!
И вот они подошли к гробу. Самое страшное было запустить пальцы в чёрный проём между крышкой и стенкой гроба. Им казалось, что затаившееся в гробу только и ждёт этого, и сразу же в них вцепиться.
Но всё же они опустили в эту страшную черноту и пальца и запястья. Потом потянули вверх. Крышка оказалась очень тяжелой, и, если бы не колдовская сила, которая прибывала в Тане, то у них вообще бы ничего не получилось.
Но вот они приподняли крышку. Внутри гроба по прежнему было темно, ничего не видно. Тогда брат и сестра оттолкнули крышку, и она с превеликим грохотом повалилась на пол.
А потом они, сцепившись за руки, склонились над гробом, и увидели то, что было в нём.
* * *
А в гробу лежала старая, уродливая ведьма. Её кожа имела болезненный, тёмно-жёлтый оттенок. Глаза ведьмы ввалились, и были похожи на две чёрные воронки, уводящие в царство ужаса. Верхняя часть её носа ввалилась, а верхняя выпирала бугристым крюком. Изо рта её торчали грязные клыки. Подбородок её выпирал, словно мысок башмака. На теле ведьмы было какое-то рваньё, но ещё ребята заметили, что вся она поросла густой звериной шерстью.
И хотя лик у ведьмы был жутким, он завораживал. Миша склонился над ней, и с болезненным любопытством разглядывая изъеденные глубокими морщинами черты.
Когда они поднимали крышку гроба, то край её задел Мишино лицо, и расцарапал его щёку. Царапина была незначительная, и мальчик не обратил на неё внимания. Но, тем не менее, капля крови скатилась по его щеке, нависла на подбородке, а потом сорвалась и упала прямо на сухую, пористую губу ведьмы. И эта капля тут же впиталась в плоть ведьмы.
А в следующее мгновенье ведьма раскрыла глаза. Это были простые человеческие глаза. Ведьма привстала в гробу (при этом тело её заскрипело), и спросила скрипучим голосом:
— Где я?
— Вообще-то в подземном гроте, — ответил Миша.
Ведьма посмотрела на стены, на которых по-прежнему мерцали багровые руны. Затем она осмотрела гроб, и, наконец, глянула на своё тело. Тогда она вскрикнула, и закрыла когтистыми руками лицо.
Через некоторое время Миша и Таня поняли, что ведьма горько плачет.
— Что с вами? — спросила Таня.
А ведьма ответила:
— Она обманула меня…
— Кто «она»? — поинтересовался Миша.
— Колдунья с Тёмных болот.
— Кто? — разом спросили Таня и Миша.
— Что же, я расскажу вам эту историю…
Тут Миша взглянул на свою сестру, и обнаружил, что на её щеках появляются всё новые и новые морщины. И тогда он обратился к ведьме:
— Мы бы с удовольствием вас послушали, но, понимаете, у нас нет времени. Наступит ночь, и моя сестра станет монстром…
При этих словах Таня всхлипнула, сжалась, а Миша продолжал:
— Так что, если вы можете нам помочь, так помогите прямо сейчас, а потом расскажите свою историю.
— Хорошо, — кивнула ведьма. — Пойдёмте за мною. А по дороге я как раз всё вам расскажу.
Она окончательно поднялась из гроба, и, издавая громкий скрип, с неожиданным проворством подошла к стене, там подобрала некую тёмную ткань, и молвила:
— Это нам пригодится.
Затем ведьма направилась к противоположной стене, выбрала одну из мерцающих рун, склонилась к ней, и стала шептать что-то. Руна померкла, а на её месте в стене открылся проход. Видна стала винтовая, ведущая вверх лестница.
— Поёдемте, — молвила ведьма.
Таня и Миша поспешили за ней. Они быстро поднимались, почти бежали по лестнице, а ведьма рассказывала им свою историю:
— Прежде у меня были хоромы, внутри холма…
— Того самого холма, у которого стоит дом, купленный нами, — вымолвил Миша.
— Возможно, но в те времена, когда я жила, никого дома там не было. Зато внутри холма сияли роскошным убранством залы. Я была доброй феей тех мест, целительницей и знахаркой. Мне рады были служить не только люди, но и духи земли, воздуха и огня. Я щедро одаривала своих преданных слуг здоровьем, магической силой и богатством. Я так привыкла жить в мире и благоденствии, что уже забыла и думать о врагах. А враги были. Точнее — врагиня: ведьма с Тёмных болот.
— Никогда о таких болотах не слышал, — признался Миша.
— Должно быть, теперь они уже пересохли. А прежде Тёмные болота занимали очень большую площадь. И тот, кто попадал в трясину, навсегда становился рабом Болотной Ведьмы. Но жизнь в болотах наскучила ей, и она позарилась на мой холм, и прилегающие к нему земли. И однажды она пришла ко мне в обличии бедной старушки. Вся с ног до головы была она закутана в тряпьё, она тряслась, она медленно приближалась к моему трону. Вид её вызывал только жалость. Я сказала ей: «Должно быть, вы устали с дороги. У меня в гостях вы можете отдохнуть, а также поесть и попить, сколько вам будет угодно». Старуха отвечала мне: «Ах, доченька, спасибо тебе за заботу. Ты меня угощаешь, угощу и я тебя. Вот, отведай-ка яблочка. Второго такого вкусного на всём белом свете не сыщешь…» И она протянула мне дивное, наливное яблоко. Не ожидая подвоха, я откусила. Яблоко действительно оказалось очень вкусным, и я его съела. А когда съела, то поняла, что не могу больше двигаться. Тогда ведьма скинула с себя покрывало, и я увидела её мерзкое обличье. Она положила свою шершавую ладонь на мой лоб, и тогда приняла мой облик. Ну а я попала в её прежнее тело. Бессильная, рухнула я на пол. Она уселась на мой трон, и сказала: «Теперь я молода и красива. А мои рабы уже вторглись в твои владенья. Они побивают твоих слуг. И твои слуги либо станут служить мне, либо будут испытывать страшные мученья…»
Тут Миша вспомнил искажённые страданием лики, которые выступали из колонн, внутри холма, и сказал:
— Они предпочли мучиться, чем служить ей.
— Бедные мои, верные слуги, — жалостливо вздохнула Фея (и именно как добрую Фею, а не как ведьму воспринимали её отныне ребята), а затем она закончила свою историю. — …Итак, я без сил лежала перед троном, а ведьма потешалась надо мной. И я чувствовала, как ужасом наполняется моя земля, как призрачные слуги ведьмы входят в деревья, заполоняют старое кладбище… А она говорила: «Отныне этот холм и прилегающие к нему леса — прокляты. Там, где раньше были свет и радость, теперь будут тьма и ужас. Там, где раньше была красота, теперь поселится уродство. Ну а ты будешь спать в каменном гробу, глубоко под землей. И только если девственная кровь падёт на твои губы, сможешь ты проснуться. Но этого никогда — слышишь! — никогда не произойдёт…» Через некоторое время её ужасные слуги подхватили моё дряхлое тело и понесли вниз, по этой вот лестнице. Я притворилась, что уже без чувств, но на самом деле кое какие силы у меня ещё оставались, и я намеривалась ими воспользоваться. Когда меня положили в гроб, и удалились, я попыталась поднять крышку. Но крышка была слишком тяжёлой, а я слишком ослабла. Я смогла лишь немного отодвинуть её, а потом погрузилась в колдовской сон, который продолжался, наверное, очень-очень долго…
— Так вот почему крышка гроба была немного приоткрыта, — молвил Миша.
— Да. А теперь мы идём к ведьме, я хочу за всё с ней посчитаться, — ответила Фея.
Лестница закончилась, и они остановились перед каменной плитой. Фея проговорила чуть слышно:
— За этой плитой находится зала, в которой стоит мой трон…
А Миша молвил:
— И именно в этот зал пыталась затащить меня нечистая сила.
— И хорошо, что ты смог убежать, — сказала Фея. — Иначе Болотная Ведьма завладела бы твоей душой, и ты присоединился бы к моим несчастным слугам. Но теперь я с вами, и у нас есть шанс на успех…
И тут Таня прохрипела страшным, нечеловеческим голосом:
— Я больше не могу… Оно почти овладело мною…
Танины глаза расширились, и сияли словно два кровавых угля. Морщины на её лице углубились. Теперь она больше была похожа на уродливую старуху, чем на молодую девушку.
И вот она вскрикнула громко, и, вытянув когти, бросилась на Мишу. Но Фея выставила перед ней руки, и приказала:
— Изыди!
Тогда из Таниного тела вырвалась некая призрачная, но всё равно уродливая субстанция. Таня стала прежней, её била дрожь, она плакала и шептала:
— Простите меня, пожалуйста…
— Ничего, ты не виновата, — молвила Фея. — Но я не смогла изгнать полностью то, что было в тебе. Оно поблизости, и скоро может вернуться. К тому же, такая операция требует от меня больших усилий. Только уничтожив Болотную ведьму, мы полностью избавимся от этой напасти…
Затем Фея поведала ребятам, что они должны делать дальше. А потом она приложила руки к плите, и прошептала заклятье. Плита бесшумно отползла в сторону. Впереди была чернота. Фея накинула на себя ту ткань, которую подобрала в пещере, возле каменного гроба. И эта ткань полностью скрыла её.
Они взялись за руки, и шагнули вперёд. В центре была Фея, с права от неё — Миша, а слева — Таня. Они медленно шли в черноте.
А потом впереди стал разгораться холодный свет. И они увидели чёрный трон, на котором восседала очень красивая, молодая женщина, с белоснежными длинными волосами. Женщина была одета в длинное чёрное платье. По бокам от трона дремали исполинские жабы.
Женщина глядела на приближающуюся троицу и ухмылялась. Она приговаривала мягким голосом:
— А-а, гости дорогие. Давно я вас ждала. Уж и не думала, что придёте ко мне. Но раз пришли, так не пожалеете. Вот, вижу Мишу и Таню, но кто это с вами? Кто скрывается под этой тканью?
Таня ответила:
— Так, один человек.
— Человек? — недоверчиво переспросила ведьма.
— Да, — ответил Миша. — Мы встретили его в лесу. Это грибник. Он заблудился, ему было очень страшно…
— Почему же он не покажет своего лица?
— Видите ли, он боялся.
— Чего же?
— Того, что вы окажетесь очень страшной…
Ведьма ухмыльнулась, и спросила:
— Разве же я страшная?
— Нет, — ответили Миша и Таня.
— Тогда пускай он подойдёт. Я поцелую его, и он… забудет обо всём.
На это они и рассчитывали. Фея подошла к трону, я прямо перед Ведьмой скинула с себя материю. Лицо ведьмы исказилось от страха и злобы. Она выкрикнула:
— Ты?!
— Да — это я, — спокойно ответила Фея, и дотронулась до лба ведьмы.
И тут же Фея вернулась в тело красивой женщины, а ведьма — в своё уродливое тело, которое так долго пролежало в гробу. Обессилевшая, рухнула ведьма на пол.
Исполинские жабы очнулись от дрёмы, но было уже слишком поздно. К Фее вернулись прежние силы. Она просто моргнула в сторону жаб, и они стали маленькими лягушками, которые заквакали и ускакали куда-то.
Двери залы распахнулись, и целый сонм ужасных призраков устремился на Фею. Но она просто дунула на них, и они обратились в сгустки тумана. Фея дунула ещё раз, и туман разорвался в клочья и вылетел из залы.
Пока Фея изгоняла призраков, Ведьма смогла подняться с пола. Из последних сил бросилась она на Фею. Она хотела вцепиться Фее в шею, но та остановила её простым движеньем руки, и повелела:
— Изыди навеки!
Тогда ведьма переломилась надвое. Из неё хлынуло холодное голубоватое свечение, и, вместе с тем, начала выползать огромная призрачная змеюка. Эта змеюка всё выползала и выползала, а потом провалилась сквозь пол. Без следа исчезла. А от ведьмы осталась лишь пустая оболочка. Оболочка задымилась, вспыхнула, и изгорела вся, без всякого остатка.