Мыслящая часть общества начинает понимать: модерн, эпоха колониальной зависимости и ссудного процента — это тупик. Это бегство от истории, уход от магистрального пути развития человека, от христианского пути.

Каким будет возвращение на этот магистральный путь, мы не знаем. Позволит ли история вернуться на прямую дорогу, или неизбежен регресс и человечество будет вынуждено пройти уже пройденный путь ещё раз, «набело», как блуждавший по пескам народ Израиля? Может быть, это и есть главная загадка современности.

Мы находимся на исторической развилке. Нас ожидает или возвращение к библейским ценностям, или десятилетия нового язычества и новой дикости. Будущее зависит от того, какой выбор совершат сегодня мировые элиты или какой выбор общество заставит их совершить.

Мировой кризис свидетельствует о крайней степени износа современной культурной парадигмы. Поэтому на фоне безжалостных социальных экспериментов и христианофобии растут религиозный и секулярный фундаментализм, произвол корпораций и медиакратии, происходит конструирование ложных идентичностей. Но желание социальной справедливости и тоска по традиции с «человеческим лицом» также всё громче заявляют о себе. Их голосами начинают говорить народы.

Поворот к традиции в общественном сознании заметен даже обывателю. Какое понимание традиции будет востребовано, кому удастся задействовать её символический ресурс, какие общие правила игры будут в итоге приняты? Этого нам не дано предугадать.

Один из вероятных сценариев — синтез левой идеи социальной справедливости и правых «традиционных ценностей». Этот синтез порождает феномен, называемый социал-традицией.

Социал-традиция в современной России означает единство национального опыта, включающего набор разных паттернов, от неовизантийства до социального государства позднесоветского периода. Это многообразие пока ещё слишком рыхлое и дискретное. Тому причиной — многократные разрывы традиции и «обнуление» общественного опыта, расколы внутри русского общества и стирание национальной идентичности. Это и отказ от идеи «Третьего Рима», и трагедия 1917 года, и не менее трагичный распад СССР, обернувшийся коллапсом общества и экзистенциальным кризисом. Многократные попытки сформировать в российском культурном пространстве неолиберальную конструкционистскую матрицу продолжаются. Это подавляет чувство коллективной самотождественности, разрушает воспроизводство национальной идентичности.

Жизнь народа — это процесс, который может быть вписан в одну из двух систем: в систему национальной традиции или в систему глобальной зависимости. Первый путь требует сегодня реальной модернизации, а не «догоняющего развития», о котором говорят адепты неолиберализма. Ведь в нормальном обществе традиция и модернизация — это не антитеза, а части одного целого.

Парадоксы российской истории объясняются не «загадочностью» русского характера и не «вековой отсталостью», а противоречием между глубинным содержанием национальной традиции и полупериферийным статусом страны в системе капиталистической мир-экономики. Как прежняя «хлебная олигархия», так и сегодняшние представители финансовых и сырьевых групп толкают Россию на путь десуверенизации и регресса.

Выход из этой ситуации возможен на основе социал-традиционализма, демократического централизма и христианизации общества.

В случае реализации этих возможностей России предстоит сыграть роль драйвера новой европейской христианизации. И это не вопрос чьей-то воли или субъективных пожеланий. Новая христианизация неизбежно произойдёт после распада неолиберальной социальной модели, начало которого мы уже наблюдаем.