На поисковое словосочетание «тайные общества» поисковая система Яндекс выдает не много не мало 15 000 000 ссылок. Действительно, много это или мало? Для области намерений, для составления социологического среза современного общества и настроений молодежи, возможно, много. Но с точки зрения практического воплощения этих намерений – невероятно мало, особенно если принимать во внимание процентное соотношение намерений и их воплощения, стремящееся к невозможному по той простой арифметической причине, что делить на ноль нельзя.

Как ни странно, довольно значительная часть этих ссылок (можно говорить о приблизительно 7– 10%) ведет на сайты и блоги молодых и очень молодых людей, задавшихся целью создать свое собственное тайное общество или «возродить» уже известное, но не представленное в регионе проживания автора сайта или блога. Принимая во внимание наличие в современном мире всего лишь полутора десятков тайных (или приравниваемых к ним общественным мнением) обществ в совокупности не более чем полутора сотен разнообразных их изводов и ответвлений, приходится признать, что практика создания тайных обществ является на настоящее время либо совершенно не разработанной темой, либо темой, заведомо связанной с многочисленными трудностями и трудно поддающейся разработке.

Причины возникновения тайных обществ и обстоятельства их создания могут быть реконструированы практически исключительно по внутренним документам соответствующих тайных обществ, в то время как документы официальной истории могут служить здесь лишь вспомогательным материалом и поставлять исследователю лишь косвенные свидетельства и незначительные факты. Это обусловливает фактическую непознаваемость реальных обстоятельств создания тех или иных тайных обществ: ведь смешно было бы полагаться как на исторические и неоспоримые факты на «легенды основания» и традиционные мифы общественных групп. Однако никто не отменял комбинаторный метод, который позволяет хотя бы отчасти приблизиться к истине в изучении как объективных условий создания того или иного тайного общества, так и субъективных мотиваций его создателей.

Немало преуспели на этом поприще авторы многочисленных конспирологических трудов, чьему перу принадлежит немало созданных на бумаге тайных обществ, или никогда не существовавших в истории (точнее, в имеющихся исторических свидетельствах), или существовавших в реальности, но обладавших совершенно иными характеристиками (согласно имеющимся историческим свидетельствам). В этих конспирологических артефактах обычно воплощаются как личные особенности, страхи и сомнения авторов, так и немалая часть «коллективного бессознательного», обобщенных особенностей, страхов и сомнений человеческого общества в разные времена, в разных странах и в разных своих социальных стратах.

В одном контексте с конспирологами справедливо было бы упомянуть также и «эзотериков», если принять это название для широкого круга лиц, серьезно занимающихся изучением эзотерических традиций, членов тайных обществ, практикующих индивидуально или просто увлекающихся чтением соответствующей литературы. Широким их круг стал в Европе в эпоху Просвещения, во время падения влияния официальной церкви и роста доступности неофициальной религиозной и оккультной литературы. С тех пор эти два процесса лишь развиваются и охватывают все более обширные территории обитаемого мира, поэтому и круг «эзотериков» продолжает неуклонно расти. Рано или поздно около половины этих людей приходят к мысли о создании собственной «группы поддержки», и здесь им на помощь приходит понятие тайного общества (при условии, что фигурант отказывается от намерения практиковать индивидуально). Выступая в роли «учителя» (основателя традиции), или «первого ученика» (преемника традиции, «открывателя древних свитков», «слушателя последней воли последнего учителя», «свидетеля явления духа – носителя традиции» и т. д. ), он учреждает собственное тайное общество и снабжает его как внешними признаками, вроде административной структуры и правил приема, так и внутренней, то есть создает соответствующий миф основания и вырабатывает основные постулаты учения.

Вне всякого сомнения, можно до бесконечности спорить о наличии или отсутствии принципиальной разницы между «древними» и «современными» тайными обществами, их сравнительных преимуществах и недостатках, но в наши задачи в настоящей статье это не входит. Мы хотели бы представить здесь, по возможности, четкий и простой для понимания алгоритм создания тайного общества из имеющихся материалов: в первую очередь, это люди.

Говоря о религиозных тайных обществах, Ч. У. Гекерторн («Тайные общества всех веков и стран» ) пишет: «С самых древних времен вероисповедание имело свои тайные общества, то есть они возникали с того периода, когда истинные религиозные познания первых людей – состоявшие, надо заметить, из понятия о мироздании и Вечном Могуществе, которое произвело его, и законах, которыми оно поддерживалось – мало-помалу стали утрачиваться в общей массе человеческого рода. Истинное знание главным образом сохранялось в древних мистериях, хотя они уже отдалились на одну степень от первобытной, врожденной мудрости, представляя только тип, вместо прототипа. Именно явления природы внешней, временной, вместо действительности природы внутренней и вечной, которой внешний мир есть внешнее проявление… Сравнительная мифология сводит все, по-видимому, противоречащие и противоположные верования к одному первобытному, основному, истинному понятию о природе и ее законах».

Точно так же и на внешнем плане бытия механизм создания тайных обществ более или менее одинаков на всем протяжении человеческой истории.

Для простоты усвоения этого действительно универсального механизма логично было бы взять в качестве иллюстрации совершенно неожиданное в этой связи литературное произведение и на его примере продемонстрировать большинство из известных на данный момент признаков и свойств тайных обществ на этапе основания.

Далее следует текст (Библиотека Мошкова, lib. ru), который мы затем предполагаем разобрать детально.

Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич

ОБЩЕСТВО ЧИСТЫХ ТАРЕЛОК

Все расселись вокруг стола на террасе. За столом было трое детей: две девочки и мальчик. Они подвязали салфетки и тихо сидели, ожидая, когда им подадут суп.

Владимир Ильич посматривал на них и тихонько разговаривал.

Вот подали суп. Дети ели плохо, почти весь суп остался в тарелках. Владимир Ильич посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал. Подали второе. Та же история: опять почти все осталось на тарелках.

– А вы состоите членами общества чистых тарелок? – вдруг громко спросил Владимир Ильич, обращаясь к девочке Наде, которая сидела рядом с ним.

– Нет, – тихонько ответила Надя и растерянно посмотрела на других детей.

– А ты? А ты? – обратился он к мальчику и девочке.

– Нет, мы не состоим, – ответили дети.

– Как же это вы? Почему так запоздали?

– Мы не знали, мы ничего не знали об этом обществе! – торопясь говорили дети.

– Напрасно. Это очень жаль! Оно давно уж существует.

– А мы не знали! – разочарованно сказала Надя.

– Впрочем, вы не годитесь для этого общества. Вас все равно не примут, – серьезно сказал Владимир Ильич.

– Почему? Почему не примут? – наперебой спрашивали дети.

– Как «почему»? А какие у вас тарелки? Посмотрите! Как же вас могут принять, когда вы на тарелках все оставляете?

– Мы сейчас доедим! – И дети стали доедать все, что у них осталось на тарелках.

– Ну, разве что вы исправитесь, тогда попробовать можно. Там и значки выдают тем, у кого тарелки всегда чистые, – продолжал Владимир Ильич.

– И значки!.. А какие значки? – расспрашивали дети. – Как же поступить туда?

– Надо подать заявление.

– А кому?

– Мне.

Дети попросили разрешения встать из-за стола и побежали писать заявление. Через некоторое время они вернулись на террасу и торжественно вручили бумагу Владимиру Ильичу. Владимир Ильич прочел, поправил три ошибки и надписал в углу: «Надо принять».

Совершенно ничего странного нет в том, что на примере этого дважды воображаемого «тайного общества» (потому что оно воображено, по сути, вымышленным персонажем, только внешнюю оболочку позаимствовавшим у известного исторического лица) можно установить определенные закономерности, обеспечивающие вполне неиллюзорный успех этого предприятия как для «создателя» тайного общества, так и для его «новопосвященных». Оставим в стороне советские привычки Владимира Ильича с его заявлениями и резолюциями и сконцентрируемся на духовной стороне процесса.

Человек на протяжении всего отпущенного ему на земле срока живет в ощущении присутствия некоей реальности, которая реальна лишь для него, субъективна, но одновременно и признается всеми окружающими его людьми как единственная по-настоящему существующая и объективная. Человек более или менее отдает себе в ней отчет, точнее, имеет сложившийся образ окружающей реальности, который составной частью входит в саму его личность. И вдруг он внезапно осознает, что эта его личная, усвоенная и привычная, реальность не такова, какой она ему видится, что оказывается, параллельно с ним в этом объективно существующем и знакомом мире существует нечто, о чем он не подозревал и не задумывался, что существует вне его восприятия и ощущений и ведет собственную жизнь. Любое открытие подобного рода немного сдвигает рамки субъективной реальности человека и выбивает его из привычного шаблона. Его личная реальность, обычно плотным коконом обволакивающая его личность и создающая ей комфортные условия для жизни (подобно материнской утробе до рождения), получает пробоину и становится открыта внешнему влиянию, а сам человек становится уязвим, подвержен постороннему воздействию и теряет уверенность в себе. Естественно, размер этой «пробоины» напрямую зависит от значимости открытия и от свойств личности. В данном случае в рассказе фигурируют дети, и очевидно, что как сама детская личность более подвержена воздействию, чем взрослая, так и детская реальность обладает еще значительно более тонкими стенками, чем взрослая реальность.

Важнее всего здесь то, что выход за границы привычной реальности является одновременно переходом в состояние пограничной реальности – трансцендентность, то есть фактически имитируется то самое пограничное состояние, которое считается обязательным для осуществления полноценной мистической инициации и на достижение которого нацелены многочисленные посвятительные ритуалы известных тайных обществ. Иными словами, уже сам факт раскрытия детям факта существования тайного общества знаменует начало их посвящения, потому что в рассказе отчетливо виден их активный раппорт – заинтересованная и эмпатическая реакция, сочувствие и стремление узнать больше и при возможности принять участие.

Ни в коем случае нельзя также недооценивать тайный характер описанного общества, поскольку общеизвестно, что тайна – влечет.

Из чисто психологических приемов, оказывающих неотразимое воздействие на персонажей рассказа, стоит отметить неслучайно брошенное Владимиром Ильичом «Почему так запоздали?», – ведь таким образом теоретически существующему обществу придается авторитетность и косвенно сообщается, что в нем уже состоят «все» или «многие» люди, достойные всяческого одобрения и уважения, подразумеваемые образцовые люди, примеры для подражания.

Также важно, что опять же неявно и непрямо главный герой дает детям понять, что членам этого общества можно, или позволительно, или нужно смотреть свысока на всех прочих людей, что члены общества обладают «чем-то», что позволяет им так себя вести, потому что потенциальным кандидатам изначально не может придти в голову, что для такого отношения может не быть веских оснований. Следовательно, элементарная логика заставляет предположить, что члены этого общества наделяются по посвящении некими отличительными свойствами, выводящими их за рамки обычного людского бытия или, по крайней мере, его привычного для детей сектора.

И это предположение оправдывается, когда дети узнают, что для вступления в тайное общество они должны удовлетворить определенным условиям, несущим в себе явные признаки аскезы. Они должны радикально изменить образ жизни (при наличии малого числа обязанностей, как это бывает у детей, введение даже одной новой весьма чувствительно), причем, эта перемена сделает их особенными, не такими, как все остальные, и они должны будут нести ответственность за четкое и неизменное выполнение нового долга.

Подчеркивается, что над ними не будет стоять воображаемый человек с палкой, что новая обязанность налагается на них не столько извне, сколько так, чтобы стать их внутренней потребностью. Это вообще не столько обязанность, сколько приказ поменяться внутренне, стать другими, откуда у детей и повышенная тревожность, и рост ощущения значимости момента. Это не что иное, как побуждение к самосовершенствованию, прописанное во всех уставах и конституциях известных в истории духовных и мистических обществ. Как гласит ритуал масонского посвящения в ученики, «мы приучаем дух свой предаваться чувствам возвышенным, мыслить о чести и добродетели, ибо лишь управляя своими склонностями и своим нравом, можно привести дух свой в то справедливое равновесие, которое составляет мудрость, то есть познание жизни».

Вообще немаловажно, что вступление в тайное общество обусловлено исполнением некоей подготовительной работы. Любое посвящение – это, как известно, поиск неведомого нового или старого, о котором внезапно стало известно, что оно было, но исчезло. Мы уже говорили, что узнав сам факт существования новой, неизведанной реальности, кандидат уже оказался в пограничной реальности, за которой его ждет новая жизнь, обновление его личности и обретение новых свойств, даруемых инициацией. Логично поэтому, что с самого порога преддверия тайного святилища он приступает к работе над собой, над изменением собственной личности. Для него это уже не начало, но продолжение духовного труда во имя посвящения. И этим своим трудом он как кандидат разительно отличается от всех остальных людей, фактически становясь Кадошем – «отделенным, освященным».

В то же время кандидат знает и понимает, что собственное его мнение о проделанном пути и сделанных на этом пути успехах, о собственных его достижениях не значит почти ничего, потому что судить о них будут уже прошедшие посвящение члены общества. Они будут принимать решение, стоит ли принять его в свою среду, готов ли он разделить с ними привилегии и обязанности, присущие равноправному членству в избранном числе «отделенных». Понятие самоинициации является лишь позднейшим изобретением человеческого ума, избалованного доступностью информации, в то время как наиболее древние эзотерические традиции оперируют понятием избранного круга, по своей воле принимающего или отвергающего нового члена, ищущего приобщения к его тайнам.

Природа человеческая слаба, и душа, пребывающая в земном теле, неизменно склонна к идолотворчеству и идолопоклонству, поэтому логична и та уступка, которую делают большинство известных нам тайных обществ человеческой природе и которую делает и Владимир Ильич, еще более привлекая к своему обществу детей сообщением о том, что членам этого общества полагаются внешние знаки отличия. Не только любой член современных тайных обществ, но и любой мало-мальски сведущий в их специфике знает, как зачастую много внимания уделяется в них внешним атрибутам, вне зависимости от реальной значимости этих предметов в идеологии и символическом наполнении организации. Древняя заповедь почитать Творца, но не тварь далеко не всегда находит живой отклик в душах посвященных.

В общем и целом, созданное воображением персонажа рассказа общество, точнее, описанные внешние его свойства, сформулированы достаточно вдумчиво и профессионально, если можно так выразиться, вне зависимости от того, сколько много или, напротив, мало думал он над их формулировкой. Но нельзя не отметить также и существенные организационные и – что важнее – идеологические просчеты, ведущие к повторению Обществом чистых тарелок судьбы столь многих духовных организаций, ранее уже созданных в истории Земли.

Цели общества не провозглашены. Новопосвященные пребывают в неведении, во имя чего они жертвуют привычной реальностью и меняют образ жизни. Чистые тарелки выступают в данном случае в роли средства, а не цели. Если бы даже было проговорено, что тарелки должны быть чистыми, чтобы облегчить жизнь маме, поскольку ей тогда стало бы проще их мыть, – это уже было бы заявлением цели. Цель должна носить нравственный и духовный характер, и это положение было замечательно сформулировано В. Пелевиным в «Generation П» устами одного из его персонажей: «Но ведь не могут за бабками стоять просто бабки, верно? Потому что тогда чисто непонятно – почему одни впереди, а другие сзади?».

Не изложена легенда основания. У каждого тайного общества обязательно имеется легенда основания, а именно былинизированное изложение события в прошлом, положившего начало существованию организации. Обычно чем дальше во времени отодвинуто данное событие, тем большее значение ему придается и тем большим авторитетом данное общество рассчитывает обладать.

Самое главное – у посвящения нет продолжения. Эта история бессчетное количество раз повторялась из поколения в поколение. Не боясь солгать, можно уверенно сказать, что с минимальной статистической погрешностью, она повторялась при создании всех известных мировых тайных обществ, всех религиозных конфессий и всех политических партий и общественных групп. Создаваемые обычно пассионариями, одухотворенными лидерами, они затем лишались своего руководителя, который или успевал, или не успевал оставить своим преемникам знание о цели существования организации, ее происхождении и средствах достижения заявленной цели. В случае если учение не было сформулировано, ниша заполнялась измышлениями преемников, становящимися самостоятельным учением, принимавшим название того учения, которое провозглашал основатель. Если же основатель успевал сформулировать учение, оно с большей или меньшей точностью передавалось из поколения в поколение, обрастая попутно толкованиями, комментариями, дополнениями и тоже зачастую кардинально изменяясь, сохраняя при этом оригинальное название, связывающее его с основателем.

Итак, Владимир Ильич определенно не планирует никакого продолжения. Подписав детские заявления и приняв их в свое общество, он не делает далее ничего и предположительно переезжает на следующий день в Москву, например, потому что лето кончилось и пора за работу, в Кремль. Оставшись без харизматического лидера, дети предоставлены самим себе, и для них открываются два пути.

Первый путь: не увидев разительных перемен в собственной жизни после начала выполнения новых обязанностей, лишившись лидера, не сообщившего духовной цели, не зная, что являются продолжателями долгой традиции посвящения, не видя стоящих особого внимания практических последствий своей работы, дети могут разочароваться в новообретенном посвящении и «перестать в него играть». Однако последствия этого крайне серьезны: дети разочарованы в самих идеях новой реальности, харизматического лидерства, чистых тарелок, самосовершенствования, помощи маме, приобщения к избранному кругу. Истасканная, но не утратившая значения сентенция: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

Лучше или хуже второй путь, решить очень трудно. Потому что состоит он в том, что наиболее пассионарный из детей в такой ситуации может взять на себя роль лидера и или действовать на свой страх и риск, объяснив, что делает это в условиях отсутствия создателя, или же начать повелевать от имени создателя, настаивая на связи с ним, реальной или духовной, которая у него якобы имеется и которая волею создателя недоступна остальным членам общества. Ясно, что общество трансформируется в общество нового создателя, и уже от него будет зависеть, повторит он ошибки первого создателя и удовлетворится несколькими первыми проявлениями своей власти, или же разработает для общества цели, идеологию, ритуалы и все прочее.

Кто бы что ни говорил, заветы Ильича могут навести на многие неординарные мысли, даже если укладывать их во вполне банальные и самоочевидные логические цепочки.