От издательства Animedia Company

#i_001.jpg

Уважаемый читатель!

Спасибо, что приобрели эту книгу. Надеемся, что она принесет вам немало приятных минут, ведь в нее вложили свой труд разные, но очень хорошие люди: автор, редактор, дизайнер, верстальщик и многие другие.

У нашего маленького дружного коллектива к вам одна просьба. Если книга вам действительно понравится, но скачали вы ее на “пиратском” сайте, то купите, пожалуйста, легальную копию в одном из магазинов, где ее размещает наше издательство (список вы найдете на странице книги на нашем сайте [битая ссылка] http://animedia-company.cz/ebooks-catalog/pescinka-na-vetru/). Электронная книга стоит не дороже чашки кофе, но таким образом вы дадите автору стимул и возможность создавать новые произведения, а издательству их выпускать. Если же вы приобрели книгу легально и хотите поделиться ей с другом, то постарайтесь, пожалуйста, сделать это, не копируя файл и не распространяя его через интернет.

Мы выражаем вам огромную благодарность за поддержку и внимание.

 

Часть I

1

#i_001.jpg

Зима в этом году завораживала – весь город покрыли огромные пушистые сугробы, а снег всё падал и падал, окутывая крыши домов, мостовые, проезжающие мимо машины белой мягкой пеленой, создавая иллюзию сказки. И казалось – вот-вот из-за угла покажутся серебряные сани Снежной Королевы и умчат тебя далеко-далеко, на окраину мира, в ледяной дворец.

Шла последняя неделя декабря. На кухне обычного панельного дома сто двадцать первой серии в спальном районе города N не было той предпраздничной суеты, что присуща последним дням уходящего года. Возле окна, на диване, вытянувшись во весь рост, лежал крупный рыжий кот и громко мурлыкал. Что доставляло ему удовольствие – звуки «Вальса дождя» Фредерика Шопена, тихо доносившиеся из маленького радио на подоконнике, или аромат борща, доходившего на плите? А может, рука девушки, время от времени поглаживающая его густую шерсть? В коротеньком домашнем платьице, поджав под себя ноги, обладательница столь привлекательной для кота руки сидела за столом и что-то рисовала. Взгляд её глаз, чистый и слегка наивный, устремился чуть вверх, замер и затуманился. Зрачки расширились. Лёгкая улыбка легла на лицо. Перед вами Валерия Романцова, семнадцати лет от роду, студентка первого курса института искусств.

– Лерочка, доченька, мы ничего не забыли? Всё собрали? – худенькая маленькая женщина, несмотря на измождённый вид, была очень красива. Стоя у плиты, она добавила в кастрюлю лавровый лист и закрыла крышку.

– Мамочка, ты что-то спросила? – девушка слегка встряхнула головой и посмотрела на мать.

– Да, солнышко, я спросила, всё ли мы собрали. Ничего не забыли?

– Нет, ничего. Я проверила уже несколько раз. Всё по списку. Мам, я буду скучать! К этому невозможно привыкнуть! Без тебя так пусто в доме! – девушка, такая же хрупкая и невысокая, как и её мать, закрыла блокнот, надела тапочки и встала с дивана. Кот недовольно рыкнул, перекатился на другой бок и невозмутимо начал вылизывать лапу.

– Всего пару недель! Не волнуйся, ты уже большая девочка, к самостоятельности приучена. Будем видеться по выходным, – Нина Александровна обернулась к дочери.

Они были очень похожи: правильный овал лица, большие глаза цвета чистого изумруда. Непослушные кудряшки дочери и пучок на затылке матери – русого цвета. Лишь розовые губы Валерии создавали контраст с бледными губами Нины Александровны. Опухоль в мозге, которую обнаружили у женщины несколько лет назад, пока не увеличивалась, но временами причиняла сильную головную боль. Раз в полгода, по наставлению врачей, мама Валерии ложилась в больницу на обследование.

Учительница начальных классов Романцова Нина Александровна на протяжении вот уже пятнадцати лет была лучшим преподавателем средней школы номер тринадцать. После смерти мужа она ещё больше погрузилась в любимую работу. Ответственная и пунктуальная, она и в этот раз ложилась в больницу на время каникул, чтобы к началу второго полугодия снова быть в строю и продолжить обучение своих третьеклашек.

– По выходным? И только? – Валерия, с глазами, наполненными слезами, сильнее обняла мать и шмыгнула носом.

– Лерочка, доченька, ты же учишься! Я не хочу, чтобы ты тратила на меня своё время. Я даже настаиваю, чтобы в будни ты ко мне не приходила. Учись! Это главная твоя задача на несколько лет! – как всегда прямо держа спину, она подошла к дочке и обняла её. – И не надо грустить! Подумай о том, что ждёт тебя через пару дней!

Валерия улыбнулась, когда её взгляд устремился в глубину комнаты. Там на ручке шкафа висело длинное синее платье, декорированное вышивкой, а под ним, на высоких каблуках-шпильках, стояли бархатные туфельки цвета вечернего неба.

Уже несколько недель девушка жила в предвкушении праздника. С того самого момента, как её лучшая подруга вихрем ворвалась к ним в дом и с порога, на ходу снимая шубку, затараторила:

– Лерочка, дорогая! Ты просто не можешь мне отказать! Я так хочу, чтобы ты согласилась! Хочу, чтобы ты пошла вместе со мной к Славке! Он устраивает у себя вечеринку! В самый Новый год! Представляешь – Новый год! Новые знакомства! Новые впечатления! Это же так замечательно! Ну же, милая, скажи, что согласна!

Людмила уже подбежала к Валерии. Она была немного выше, шире в кости. Взяла Леру за руку. Наклонила голову, пытаясь заглянуть подруге в глаза.

– Ну, что скажешь?

– Милочка, пожалуйста, объясни поспокойнее, – Валерия смотрела на Людмилу. – Это тот самый Вячеслав, с которым ты встречаешься?

– Именно! Тот самый! – Люда ходила по комнате и усиленно жестикулировала. – Ты видела его не раз. Я столько про него говорила! Родители подарили ему квартиру. Теперь он живёт один, работает в милиции. Он добрый, порядочный… В общем, положительный чел! – Людмила перевела свои медово-карие миндалевидные глаза на маму Валерии. – Ниночка Александровна! Отпустите Валерию! Я обещаю – с ней ничего плохого не случится!

Мама Валерии наблюдала за происходящим, прислонившись к краю дивана.

– Людочка, я тебе верю. Доченька, – женщина посмотрела на Валерию и улыбнулась, – почему нет? Пора выходить в общество! Я не против!

– Мамочка, спасибо! – Валерия подбежала к маме, обняла её и поцеловала. – Я так счастлива! Меня пригласили! Словно Золушку на бал! – она закружилась по комнате.

– А что же Золушка наденет? Давай посмотрим, что у тебя есть! – Люда, уже успевшая сесть на диван, соскочила с него, тряхнула густыми тёмными волосами и направилась к шкафу.

Валерия перестала кружиться. Её брови удивлённо приподнялись, а затем опустились вместе с уголками губ.

– Ну что ты, доченька, – Нина Александровна подошла и погладила её по голове. – Я стану твоей феей! Платье мы сошьём, а вот туфельки… Туфельки придётся купить! Думаю, они и станут моим подарком тебе на Новый год!

Валерия оторвала взгляд от готового праздничного наряда и вернулась в настоящее. Её глаза снова стали влажными. Она посмотрела на мать.

– Мамочка, я тебя так люблю! Скажи мне, тебя вылечат?

– Ну что ты, девочка моя! Конечно, вылечат! – в голосе женщины была непоколебимая уверенность. – Вы-ле-чат! Даже не сомневайся.

Она опустила руки, обнимавшие дочь, и подошла к плите. К горлу подкатил ком. Сглотнула, прикусила нижнюю губу. Сделала глубокий вдох, выдохнула. Улыбаясь, повернулась к дочери:

– Обед готов! Прошу к столу!

2

Наступил долгожданный канун Нового года. Если ты, мой дорогой читатель, веришь в судьбу, то события, начавшиеся с этого вечера, можно назвать судьбоносными для нашей героини. Если же ты придерживаешься противоположного мнения и считаешь, что всё в собственных руках, поговорим об этом после прочтения книги.

* * *

Людмила и Валерия переступили порог квартиры Вячеслава Погодина. Массивная дверь закрылась, поток воздуха устремился внутрь. Стеклянные шарики на потолке коридора, висевшие на разноцветном дождике, пришли в движение. Они раскачивались из стороны в сторону, словно стрелки множества маятников. Пространство вокруг наполнилось световыми зайчиками, скачущими по всему пространству коридора. Девушки сняли верхнюю одежду. Переобулись. Людмила, услышав знакомые голоса, умчалась к ним. Валерия посмотрела в огромное, от пола до потолка, зеркало, поправила причёску и, набрав в лёгкие воздух, распахнула двери гостиной.

Она увидела, словно на картинке из праздничной открытки, большую комнату, украшенную гирляндами и мишурой. В центре – несколько пар, двигающихся в такт приятной тихой музыке. У окна, задёрнутого плотной портьерой, – праздничный стол, уже сервированный закусками. Чуть левее от него – большую пушистую ёлку. Огоньки на ней, словно тысячи светлячков, то медленно, то быстро бегали по веткам. Рядом с елью – огромный диван. На нём – компанию из трёх человек, с оживлением ведущих беседу. А в кресле, стоящем тут же, у дивана, непринуждённо сидящую девушку, с интересом листающую журнал в яркой обложке. Молодой человек лет двадцати пяти, крепкого телосложения, увидев Валерию у порога гостиной, подошёл к ней и взял за руку. Затем провёл рукой по своим густым каштановым волосам и громко проговорил:

– Минуту внимания!

Все гости посмотрели на хозяина квартиры, Вячеслава.

– Хочу представить вам эту прекрасную девушку. Знакомьтесь – Валерия!

Он немного сжал её руку, понизил голос и обратился только к ней:

– Я рад, что ты согласилась прийти. Надеюсь, тебе здесь понравится.

– Слава, спасибо, мне уже нравится! – глаза Валерии сияли.

В это время из кухни вышел и твёрдой походкой направился в зал высокий черноволосый юноша. Вячеслав, увидев юношу, улыбнулся и подвёл Валерию к нему.

– Лерочка, познакомься, это мой лучший друг Максим… – Слава посмотрел на Леру и уточнил: – Можно просто Макс. Я верно говорю, дружище? – он перевёл взгляд на юношу.

– Да, конечно, лучше просто Макс, – повторил молодой человек. – А ты – Валерия? – пронзительный взгляд его сине-голубых глаз замер в ожидании.

– Лучше просто Лера, – ответила девушка и улыбнулась.

Макс улыбнулся в ответ. «Очаровательный голос, фигурка… И никакого жеманства! Я в восторге! – он нехотя отвёл взгляд, замешкался и отправился за Славой. – Вечер становится интересным».

Лере предложили сесть на диван, чашечку кофе, и она стала впитывать в себя атмосферу праздника. Приятная медленная музыка, запах хвои, ёлка, украшенная гирляндами, переливающимися всеми цветами радуги, весёлые лица гостей – она растворялась в ощущениях. Затем достала из сумки блокнот и карандаш, сделала несколько набросков. Её ладонь накрыла чья-то рука. Девушка подняла голову. Около неё стоял синеглазый Макс.

– Можно пригласить тебя на танец?

– А если я отвечу «нет»? – девушка с любопытством посмотрела на юношу.

– А ты ответишь «нет»? – он посмотрел прямо в изумрудные глаза.

Валерия покраснела, но глаз не опустила.

– Даже если и так, – продолжил он, – я буду вынужден применить силу. Юные девушки не должны сидеть на диване, когда звучит такая красивая музыка!

– Не надо ничего применять! Я и сама люблю танцевать. Подожди, дорисую, – она опустила глаза, и карандаш быстро-быстро задвигался в проворных пальчиках.

Максим посмотрел на рисунок.

– Ух ты! Отлично получается! Ты художник?

– Пока нет, я только учусь, – улыбнувшись, сказала Лера.

– А меня можешь нарисовать? – с вызовом спросил юноша.

– Да запросто! – отпарировала Лера и перелистнула блокнот.

Лёгкие движения карандаша. Несколько взглядов на Макса. Штрих за штрихом.

– Вот, – она протянула рисунок юноше.

– Неужели я так выгляжу? Так… привлекательно? – сказал восхищённо Макс, глядя на карандашный набросок.

– Можно и более привлекательно, – девушка добавила глубину глазам, нарисовала небрежную чёлку, чуть округлила скулы.

Юноша, не в силах оторвать взгляд, следил за каждым движением карандаша.

– А можно и так, – карандаш, словно волшебная палочка, парил в руках.

Чуть больше морщин, немного щетины на щеках, глаза ещё глубже.

– А это ты лет этак через пятнадцать, – Лера протянула рисунок и посмотрела на Макса.

Он был зачарован. Только что из красивого юноши эта девушка сделала не менее красивого мужчину всего лишь несколькими набросками карандаша!

Слова застряли где-то в середине груди.

Валерия положила блокнот и карандаш на диван, взяла ошеломлённого Максима за руку:

– Ну что, теперь пойдём танцевать?

Его руки мягко легли на её талию, она положила свои на его крепкие плечи. Волнение пробежало по телу ознобом. Первые неловкие движения в такт музыке, затем уже более уверенно они закружились в медленном танце. Он что-то говорил ей на ушко, но Лера не слышала, она лишь смотрела в его глаза, в этот сине-голубой бездонный океан.

Танец закончился. Всех пригласили к столу. Наступило время новогодних тостов, весёлых и серьёзных пожеланий на следующий год. Пузырьки шампанского приятно щекотали горло.

Под бой курантов все гости встали из-за стола и подняли бокалы. Звон хрусталя, радостные возгласы: «Ура! Новый год наступил!» Максим пытался поймать взгляд Валерии. Ему это удалось, и девушка увидела, как его зрачки увеличились. Часы уже перестали бить счёт, но Лера и Макс продолжали стоять и неотрывно смотрели друг другу в глаза.

Вячеслав тронул Максима за плечо:

– Дружище, всё, новый год наступил! Пошли пускать фейерверки!

Макс вздрогнул от прикосновения, тряхнул головой. Улыбнулся сам себе.

Валерию уже увлекла за собой Людмила. Она что-то говорила ей полушёпотом. Лера слушала, застёгивая пальтишко и наматывая шарфик поверх него. Так они и скрылись за дверью, одна – молча, потупив взгляд, другая – что-то непрерывно рассказывая.

Двор заполнялся людьми. На их лицах цвели улыбки, глаза светились радостью. Все поздравляли друг друга, обнимались и желали одного и того же – любви и счастья. В воздух взлетели петарды, ракеты, хлопушки, ленты серпантина и конфетти. Небо рассыпалось сотней звёзд! Они увеличивались в размерах, меняли цвет и исчезали, оставляя на небе туманные облачка. Это феерическое зрелище происходило из года в год, снова и снова, но каждый раз – подобно волшебству.

Лера скинула с себя оцепенение последних минут. Каждая новая вспышка отражалась в её глазах и дарила радость. Она восторженно кричала вместе со всеми при очередном звуке взлетающих огней, снова и снова поднимая глаза к небу. Прошло не менее получаса. Всё реже и реже небо освещалось фейерверками. Мороз крепчал.

Гости вернулись к новогоднему столу. Валерия сделала один глоток шампанского. Тепло разлилось по всему телу. Она ощутила невероятную лёгкость и, приняв приглашение на танец, закружилась с очередным кавалером под звуки вальса. Её лицо покрыл нежный румянец, глаза сияли, словно две звезды. В каждом её жесте, в каждой улыбке – детская радость. Она полностью отдалась своим ощущениям. Макс не вставал из-за стола, он весело что-то обсуждал со своими друзьями. Украдкой смотрел в её сторону. Девушка не замечала ни его, ни кого бы то ни было – она была счастлива.

После очередного танца Лера вышла в коридор и посмотрела в зеркало. В отражении, напротив неё, стояла принцесса в длинном платье, раскрасневшаяся, с полуоткрытым ротиком и выбившимися из причёски прядями. Она подняла руки к голове. Особа из зеркала сделала то же самое. Открыла незабудку-диадему, и волосы заструились по плечам русыми волнами. Глядя на своё отражение, собрала все пряди вместе, поднесла заколку к волосам.

В отражении появился Макс. Он приближался. Валерия резко обернулась, волосы снова разметались непослушными кудрями по лицу. Юноша притянул её к себе, обнял и страстно поцеловал.

3

В первой декаде января в маленьком городке под названием Троицк, что находится в ста пятидесяти километрах от города N, в одной из шести престижных трёхэтажных «сталинок» открылась дверь.

– Мама, папа, Максим приехал! – черноволосая девушка лет пятнадцати бросилась на шею брата. Рядом, восторженно лая, прыгала собака.

– Ленусик, ну ты и вымахала! Задушишь же! – Максим поцеловал сестру в щёку. – Сейчас разденусь – и берегись! – он дёрнул девушку за толстую косу.

Лена немного отстранилась, но не ушла. Её карие глаза светились радостью, глядя, как Макс снимает одежду.

– Нора! Собаченция моя! Соскучилась? – он потрепал большую немецкую овчарку по холке.

Подошли родители. Юноша обнял сначала отца – высокого мужчину с отличной фигурой и военной выправкой, затем мать – пышущую здоровьем женщину с большой грудью и полными бёдрами.

– Вот вам гостинцы из большого города, – протянул матери коробку и свёрток. Прошёл в комнату, сел в своё любимое кресло у окна.

Посередине комнаты, вдоль дивана, большой стол ломился от блюд. Чего тут только не было! Грибочки под маринадом, всевозможные салаты, заливные, рулеты, копчёности… Даже если у вас и не было аппетита, после взгляда на этот стол, уверяю, он тотчас бы появился!

– Братик, ну расскажи, как ты? Как встретил Новый год? Как работа? Расскажи про преступников! Про тайные заговоры! Метод дедукции! – Леночка села на диван.

– Доча, оставь брата в покое! Дай хоть передохнуть! Твой Шерлок Холмс приехал на все выходные. Будет ещё время поболтать. Иди матери помоги на кухне, – приятным глубоким баритоном проговорил отец.

Девушка нехотя встала с дивана и ушла на кухню.

На плите, заставленной кастрюлями и сковородками, что-то скворчало, кипело и пузырилось. Надежда Степановна, розовощёкая, в клетчатом серо-синем фартуке и белой косынке, виртуозно орудовала большой ложкой в правой руке и лопаткой в левой. Помешивала, переворачивала, постукивала и причмокивала.

– Мамуля, чем я могу помочь? – спросила Леночка, подойдя к кастрюле и втягивая ноздрями запах.

– А, милая, возьми вот эту тарелку, сейчас будем стол накрывать.

В это время в комнате Анатолий Иванович, высокий, с короткими, чёрными, запорошенными сединой волосами, сел рядом с сыном.

– Смотрю, всё у тебя хорошо, – глубоко посаженные голубые глаза посмотрели на Макса.

– Да, отец, всё отлично! Машина вот только стала подводить. Старенькая уже, к лету поменяю. Раз не надо на квартиру копить, можно поновее машинку взять.

– Хорошее решение. Конь у мужчины должен быть всегда крепкий, безотказный. Моя «Волга» вон уже сколько служит! Отличная машина!

В комнату зашла Надежда Степановна, жизнерадостная, сияющая. На круглом лице с тонкими бровями её большие карие глаза жили, казалось, своей жизнью. Они двигались то вправо, то влево, словно кто-то дёргал за невидимые ниточки, привязанные к глазным яблокам. Фартук и косынку она сняла. Вокруг головы желтовато-белым облаком, аккуратно завитые, расположились кудряшки. В руках дымилось жаркóе в огромной фаянсовой кастрюле. Поставив главное блюдо на середину стола, она взяла в руки большую поварёшку и уверенно разложила по тарелкам ароматное кушанье.

– Леночка, поставь графин сбоку. Ребята, компотик разбирайте! – Надежда Степановна разлила напиток по стаканам и села, расправив подол платья, крепко держащего бёдра.

– Ну что, сынок, как жизнь? Кажется, чуть похудел… Чем ты питаешься – небось, бутербродами? Когда ж ты у меня женишься? Пора, пора уже! Невесты-то, небось, косяками ходят? – мать лукаво посмотрела на сына.

– Если бы так! Я пока в процессе поиска. Знаешь же, мне самую лучшую подавай! – Максим попытался перевести всё в шутку.

– Неужели совсем-совсем никого нет на примете? – женщина не обратила внимания на попытку отшутиться.

– Мам, ты как в воду смотришь. Есть одна. Познакомился в Новый год, – глаза Максима загорелись и устремились вдаль. – Красивая! Такая вся хрупкая, сама нежность. Художницей будет. И имя у неё особенное – Валерия…

– Братик, ты что, влюбился? – Елена положила обе руки себе на грудь. – По-настоящему?

Максим многозначительно посмотрел на сестру.

– А что, можно влюбиться не по-настоящему?

– О, интересно-интересно! – глаза Надежды Степановны снова запрыгали, словно зверьки в клетке. – Привози к нам знакомиться! Всегда рады твоим друзьям. В детстве-то их у тебя практически не было – с нашими-то переездами. Сколько школ ты поменял, пока мы переезжали из города в город? – глаза остановились где-то в левом верхнем углу, у окна, рядом с тяжёлыми бордовыми шторами.

– Сейчас и не вспомню, – улыбка сошла с его лица. – Я научился ни к кому не привязываться, – Максим тяжело вздохнул.

Нора, словно почуяв настроение юноши, подошла и положила свою голову ему на колени.

– Ну вот, мать, расстроила сына! – отец укоризненно посмотрел на Надежду Степановну.

– Пусть и не было у него друзей, – оправдываясь, начала мать, – но когда родилась Леночка, вспомни, как он изменился! И пелёнки менял, и кормил из бутылочки… Только он умел успокоить её! Возьмёт на руки, она сразу замолкает и тянется к нему обниматься. И из ложечки-то он её кормил! Ленка вся увозюкается, плюётся, руками машет, а он, терпеливо: «Скушай ещё ложечку за маму, за папу!» Сказки на ночь рассказывал, вот умора! Она глазёшки раскроет, прислушивается. Я ему: «Она у тебя так сроду не заснёт. Ты ей что-нибудь спокойное рассказывай, чтоб в сон клонило». А он всё про сражения, про подвиги… А первое слово! Вспомни: не «папа», не «мама» – «б’ат!» А кто её научил читать? Максим. Кто по математике подтягивал? Максим. Мы ему деньги на школьные обеды давали, а он кукол ей покупал!

– Потому что Леночку не надо было оставлять в прошлом, как других. Полюбил я её, всем сердцем полюбил! – Макс обнял сестру, которая уже сидела на подлокотнике дивана, между ним и отцом. На лицах обоих, сестры и брата, появились одинаковые блаженные улыбки.

– Давайте-ка я чаю принесу! Пирог сладкий мы с Ленусей испекли, как ты любишь – с яблоками и корицей. Леночка, достань из серванта чашки, – Надежда Степановна ушла в кухню, прихватив с собой опустошённые тарелки из-под жаркого.

Елена быстренько подошла к серванту, стоящему напротив дивана, достала четыре чайных пары, расставила на столе.

– Братик, а мы с тобой сходим в кино?

– Конечно, сходим. Сейчас чаю попьём и сразу пойдём!

– И ты мне расскажешь всё-всё про свою Валерию!

Разливая ароматный чай по кружкам, Надежда Степановна тараторила:

– Я так рада, что всё у нас налаживается! Ты приехал, сыночек. С девушкой познакомился! Лена – молодец, старается, учится. Даже отец снова стал прежним! Вспомни – как вышел в отставку, так за несколько месяцев превратился из жизнерадостного вояки в мрачного молчуна. Уж не знала, что и делать! Слава богу, нашёл работу! Я и не думала, что отдых так повлияет на него.

– Не отдых, Надюша, – безделье. Ну не могу я дома сидеть! Газету с утра прочёл, в магазин сходил. Что дальше? Стирать, гладить, щи варить? Или на диван завалиться и телик смотреть? – Анатолий Иванович отпил из чашки. – Не по мне такая жизнь! Конечно, это не армия, но я не зря небо копчу. Мужчина должен работать, до самой смерти. Иначе загнётся раньше времени, зачахнет в четырёх стенах. Нам простор нужен, поле для деятельности!

– Чем на работе занимаешься? – Максим посмотрел на отца.

– Чем занимается заместитель директора по профессиональной подготовке? Догадайся, включи дедукцию. Ну? – Анатолий Иванович посмотрел на сына, хитрые искорки пробежали по глазам.

– Судя по названию должности, готовишь молодую смену. Физподготовка, стрельба, дисциплина… Почти как в армии. Я прав?

– Абсолютно! Добавить нечего. Во, жена, видала? Метод дедукции! – с гордостью окинул взглядом всех домочадцев.

– Ты в отличной форме, отец! Чем-то ещё занимаешься?

– Бегаю по утрам. До стадиона, там несколько кружочков и обратно. Если бы не это, разнесло бы меня, вон кормят-то как! – и он показал глазами на пирог. – Ленку зову с собой, да она всё отговорки ищет: то вставать рано не хочет, то холодно, говорит. Скоро два колобка по дому будут кататься! – он посмотрел на мать и дочь.

Елена покраснела, вздохнула и отодвинула тарелку с куском пирога.

– Доченька, дорогая, папа шутит! Ты у нас самая красивая. Вовсе не толстая! – Надежда Степановна пододвинула пирог к дочке. – Кушай, детка, кушай.

– Макс, я толстая? – сестра подняла на брата влажные глаза.

– Ну что ты, милая! Совсем нет! Но можешь стать, если не будешь заниматься спортом. Что у вас есть в школе? Какие секции? – Максим взял в руки ладонь сестры.

– Я тебе по дороге расскажу. Что-то весь аппетит пропал, – сказала Лена и исподлобья посмотрела на отца.

Анатолий Иванович опустил взгляд.

Лена увлекла за собой Максима, и они скрылись в её комнате.

Надежда прижалась к Анатолию.

– Толя, ну как ты не поймёшь, нельзя девушке пятнадцати лет говорить такое! У неё потом комплексы будут. Анорексия, не дай бог! Прошу, родной, думай, что говоришь.

– Да знаю я, Надюша, глупость сморозил, – и он обнял женщину за талию. – Отличные у нас дети, правда же?

– Конечно! Не зря ты Максима в строгости и дисциплине воспитывал. Родине служить благодаря тебе захотел. Выбрал, конечно, не армию, а милицию, но всё одно – служба! Вы, Бахаревы, прирождённые вояки. Нет препятствий, так вы их создадите. Почему Макс не согласился жить со Славой, ведь он звал его? Друзьями стали, три года вместе прожили в снятой квартире… Конечно, не всем родители могут квартиры дарить, но ведь можно было жить вдвоём, как прежде, и расходы делить пополам. Всяко легче было бы обоим.

– Надюша, дорогая моя, как ты не поймёшь! Не согласился, потому что не захотел ни от кого зависеть. Он правильно решил – пора самостоятельно жить, попробовать свои силы. Не пропал же! И подработку нашёл, и учёбу закончил с отличием. Хотел стать опером – стал. Скоро и капитана дадут, вот увидишь! Машину приобрёл, какая-никакая, а личный автомобиль. На квартиру стал копить. Это ведь не один год, сама понимаешь. А теперь, когда ему достался дом, так он будет к другому стремиться. Захочет семью – будет у него семья. Захочет по службе продвинуться – снова поедет в горячие точки. Нашей он закалки, Бахаревской!

– Похоже, сыночек наш далеко пойдёт. Характер у него – кремень. Весь в деда!

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

4

Вечер опустился на город N быстро, сменив солнечный ясный день крепчающим морозом. Максим ходил вокруг памятника героям-комсомольцам уже лишних двадцать минут. Он был в недоумении. За две недели, что они встречались, Валерия ни разу не опоздала! Волнение охватило его. Он подошёл к ближайшему таксофону. Монетка быстро проскочила в щель. Он набрал знакомый номер.

– Алло, Валерия?

– Максим, прости, я тебе звонила на работу, но ты уже ушёл, – сбивающийся голос, всхлипывания.

– Что случилось? Ты в порядке? – он прижал трубку к уху.

– Извини, я сегодня не смогу прийти, – снова всхлипывания.

– Я сейчас сам приеду, скажи номер квартиры.

– Пятьдесят четыре.

* * *

Когда Максим переступил порог квартиры номер пятьдесят четыре, Валерия, без слёз на лице, но с красными глазами и потерянным видом, стояла перед ним.

Он обнял её. Она проводила его на кухню. Села на стул и начала рассказывать.

– Я тебе не говорила, моя мама вот уже две недели в больнице. У неё пару лет назад нашли опухоль в голове. Два раза в год, летом и зимой, её кладут в больницу на обследование. Маму должны были завтра выписать из больницы. Я уже оделась и собиралась выходить из дома, к тебе… – она поправила себя: – …ну, к памятнику, как позвонила завотделением и сказала, что нужно, чтобы мама осталась ещё на неделю, они не успели сделать какие-то обследования. Ещё сказала, чтобы я пришла завтра, но на выписку не рассчитывала…

Девушка замолчала. На глазах снова выступили слёзы.

– Лерочка, и что дальше?

– Это всё. Я испугалась, хотела сразу ехать в больницу. Но я бы не успела – через весь город добираться никак не меньше двух часов. Прости, мне совсем не до свиданий сейчас!

– Успокойся, пожалуйста. Расскажи мне, чего ты испугалась? Ну не успели они сделать несколько анализов – что в этом страшного?

– Ты не понимаешь! Я потеряла папу три года назад, а теперь мама больна. И они не хотят её отпускать. Всё это – не просто так! Они не хотят мне говорить правду. Знаешь же, какие они гуманные: всё время говорят, что всё хорошо, всё образуется… Как я буду жить без мамы? Я не хочу её терять! Она – всё, что у меня есть, мой единственный близкий человек!

Она опустила голову на руки, лежащие на столе. Её тело содрогалось в молчаливых рыданиях.

Максим подошёл к ней.

– Малыш мой, иди ко мне, – он поднял её, развернул лицом к себе.

Она обняла его и уткнулась в его грудь, продолжая бесшумно плакать.

Он прижимал её к себе одной рукой, другой гладил по волосам. Не сразу, но она успокоилась. Всхлипывания прекратились, и, обмякнув, она опустилась на стул. Он заварил чай, разлил по чашкам.

– Знаешь что, я останусь у тебя в эту ночь. Тебе не следует быть одной сегодня. Вот я вижу диван, я лягу здесь. А завтра, с самого утра, отвезу тебя в больницу. Заодно и познакомлюсь с твоей мамой. Как тебе план?

– Максим, не нужно оставаться. Езжай домой. Со мной всё будет хорошо, – бесцветным голосом, не поднимая глаз, проговорила девушка.

– Нет, я тебя в таком состоянии не оставлю. Ты будешь накручивать себя, представлять в воображении страшные картины, затем плакать беспрерывно до самого утра, а весь следующий день, из-за бессонной ночи и мрачных мыслей, вид у тебя будет не ахти какой. Я знаю, вы, девушки, в этом плане похожи. Моя сестра такая же. Воображение у вас – ой-ё-ёй! Давай посмотрим что-нибудь по телику, а потом ляжем спать. Тебе нужно отдохнуть, чтобы завтра твоя мама не обнаружила никаких следов слёз. Ты же не хочешь её огорчать, верно?

– Да, я не хочу её огорчать. Но тебе не следует оставаться здесь. Я две недели не звала тебя в гости, потому что одна в квартире, без мамы. Это неприлично, когда парень ночует у девушки, понимаешь?

– Малыш ты мой! Нет и не будет ничего неприличного. Одну я тебя не оставлю, об этом и речи быть не может!

По телевидению показывали какой-то очередной сериал. Он нисколечко не занимал Леру, и Максим это видел. Серия закончилась, он выключил телевизор, расстелил сначала кровать, затем диван. Потушил свет. Валерия, как была в домашнем платье, так и легла в нём. Он подошёл, поцеловал её в лоб и укутал в одеяло. Она закрыла глаза, но сквозь полуприкрытые ресницы видела, как он снял сначала рубашку, затем брюки и носки. Лунный свет, проникающий снаружи сквозь прозрачную тюль, осветил атлетическую фигуру – мускулистые руки, мощный торс. Девушка не могла оторвать взгляд. Он, казалось, не замечал, что глаза Валерии уже не были полуприкрыты, она с любопытством осматривала его тело. Он лёг, укрылся.

– Ты читала Харлана Эллисона «Парень и его пёс»? – полушёпотом спросил он.

– Нет, а о чём это?

– Я тебе расскажу.

И он начал повествование тихим, неспешным голосом.

Она слушала заинтересованно, закрыв глаза. Постепенно голос Макса становился всё тише и тише. Она то проваливалась в сон, то снова выныривала, улавливая отдельные слова. Спустя полчаса пропали и они.

И она увидела огромного пса, весело бегущего ей навстречу. Его уши разметались в разные стороны, а пасть, немного разинутая, казалось, улыбалась ей.

* * *

Валерия проснулась от запаха.

«М-м-м! Жареная колбаска!» – сразу определила она, широко открыв глаза.

Быстро прошмыгнула в ванную, за несколько минут привела себя в порядок, сменила домашнее платье на халатик, заглянула в кухню.

– Доброе утро, малыш! Ты вовремя, завтрак готов.

Максим стоял у плиты. Щекочущий ноздри аромат пьянил голову.

Валерия подошла поближе. На сковороде скворчала яичница с колбасой.

– Доброе утро! – она чмокнула его в щёку и быстро села за стол.

«Какая гладкая щека! Он что, побрился?»

Он поставил перед ней тарелку с едой.

– А откуда взялась колбаса? Я не помню, чтоб её покупала.

– Вчера я заметил магазин рядом с домом, вот и сходил с утра. Купил не только продукты, но и средства гигиены. Заметила в ванной?

– О, нет! А что там?

– Зубная щётка, бритва – всё то, что необходимо мужчине.

– Это надо убрать! Мама очень огорчится, если увидит.

– Я заберу в машину, не переживай. Никто не узнает о моём присутствии. Вкусно? – он с любопытством посмотрел на Леру.

– Очень! – она раскраснелась и уминала завтрак за обе щёки. – А молока тоже купил?

– Конечно! Я же знаю, что кофе ты пьёшь только с молоком. Нашёл турку, сейчас заварю кофе, попробуешь. Ты такой никогда не пила!

– Да ты ещё и кофе умеешь варить?

– Я много чего умею делать, – он посмотрел на Валерию.

Она опустила глаза.

После ароматного кофе Валерия и Максим сели в старенькую белую жигулёвскую «шестёрку» и поехали через весь город в больницу номер один.

* * *

Больничная палата представляла собой образчик чистоты и стерильности. Белые стены. Белый потолок. Белое постельное бельё. Шесть железных кроватей стояли, образуя букву «П». Все они были заняты. Слева, у окошка Лерина мама в очках, полулёжа, читала книгу. Медсестра у противоположной стены готовила капельницы. Дверь палаты приоткрылась, появилась голова Леры. Она окинула взглядом белое пространство, увидела знакомое лицо. Шире открыла дверь.

– Мамочка, здравствуй! – подбежала к женщине.

Следом зашёл молодой человек.

– Познакомься, это Максим.

Взору Максима предстала красивая моложавая женщина, немного бледноватая, но имевшая изумительное сходство с Валерией, словно старшая сестра.

– Здравствуйте, Максим, очень приятно познакомиться! Лерочка мне о вас рассказывала, – она отложила книгу, сняла очки.

– Добрый день, Нина Александровна! Рад знакомству! – Макс улыбнулся. – Это вам! – протянул букет цветов. – Куда можно поставить?

Мама Валерии опустила ноги с кровати, открыла тумбочку и достала пустую банку.

– Вот, я сейчас налью воды.

– Давайте я сам, – Максим взял банку, подошёл к умывальнику, расположенному сразу у входа в палату, такому же белоснежному, как и всё вокруг, набрал воды и поставил букет в банку. Отнёс на тумбочку у кровати Нины Александровны.

Женщина опустила руку, и Максим заметил на сгибе вену. Вокруг неё словно пролили чернильницу – сквозь кожу просвечивало синим.

«Уколы или капельницы? И как неаккуратно! Что за персонал в этой больнице?» – подумал он и взглянул на медсестру.

Она стояла у кровати пациентки, держа в руках иглу. Женщина средних лет. Круглое лицо с узкими губами и добрыми, но потухшими глазами. Шапочка с красным крестом аккуратно закреплена шпильками на коротких седеющих волосах. На белом халате – ни одного пятнышка. Полноватые ноги в чулках обуты в лёгкие туфли с низким каблуком. Она что-то тихо говорила. Мелодия её голоса успокаивала, и больная не заметила, что в вене появилась игла, сквозь которую из прозрачной трубочки закапало лекарство. Медсестра улыбнулась, погладила её по волосам и настроила капельницу на более медленный режим. Оглянулась и, заметив, что посетители до сих пор у кровати Нины Александровны, молча направилась к другой пациентке.

«Нет, это не может быть она. Или студенты, или другая медсестра», – решил он.

– Доченька, ты расстроена? Волнуешься из-за меня?

– Да, мамочка, я была очень-очень огорчена, когда позвонили и сказали, что тебя не выпишут! – Валерия взяла в руки руку матери.

– Солнышко моё, не расстраивайся, для этого нет причин. Не пришли кое-какие результаты обследования, обещают в середине недели. Завотделением – милейшая женщина! Говорит, что нет причин для беспокойства. Понаблюдают меня ещё недельку, время быстро пролетит. Жаль только, что я не увижу своих третьеклашек ещё неделю. За прошедшие две я так по ним соскучилась! Но ничего, главное, чтобы ты не волновалась, – она обняла дочь. – Максим, пожалуйста, не давайте Лерочке грустить! – женщина посмотрела на юношу.

– Об этом не переживайте, я обо всём позабочусь, – твёрдым голосом сказал Максим.

– Как учёба, как Стёпа?

– Рисуем, рисуем и рисуем. Некоторые лекции очень интересные. Кот живёт лучше всех – никаких забот! А я скучаю по тебе, – Валерия отпустила руку матери и прильнула к её маленькой груди.

– Ну, девочка моя, полно!

Максим видел, как Нина Александровна улыбнулась, но её глаза наполнились слезами. Она сглотнула, не дав ни одной слезинке вырваться на волю, немного отстранила дочь от себя, нежно взяла её за подбородок и приподняла его так, чтобы глаза девушки были на уровне её глаз.

– Валерия! – голос строгой и требовательной учительницы заполнил палату.

Медсестра и несколько пациентов застыли, словно нашкодившие ученики.

– Да, мамочка, я всё поняла! Я никак не могу привыкнуть к тому, что тебя нет дома. Я постараюсь не волноваться.

Больные вздохнули с облегчением. Медсестра опустила взгляд к иглам и лекарствам.

– Милые мои, спасибо, что навестили, привезли всё необходимое, – голос Нины Александровны смягчился. – Ещё раз, Максим, – я очень рада познакомиться. Лерочка – учёба, учёба и ещё раз учёба! Всё, поезжайте, сейчас мне нужно на процедуры.

Она поцеловала и дочку, и юношу. Снова легла на кровать. К ней подошла медсестра.

– До свидания, – Лера слегка качнула головой, обращаясь ко всем в палате.

– Будьте здоровы! – Максим вышел следом, тихо закрыл за собой дверь.

Про себя он отметил, что визит к матери не развеселил девушку, скорее, наоборот, она выглядела расстроенной.

5

Безветрие. Снежинки медленно кружат в воздухе. По заснеженной улице вдоль домов, магазинов и кафе идут две девушки.

– Мила, пожалуйста, помедленнее, я не успеваю за тобой! Мы же просто гуляем! Ты словно опаздываешь куда-то, – Валерия догнала девушку, взяла её под руку.

– Лерок, прости, прости, пошли помедленнее. Как у вас с Максом, расскажи? – Люда поудобнее обхватила руку подруги.

– О, дорогая, я влюблена! Его синие глаза… Я потерялась в них ещё в тот новогодний вечер. Его голос, интонация… Он такой сильный, такой мужественный! Я именно так и представляла себе идеального мужчину. Ты знала его раньше? Он же вместе со Славой работает, да?

– Да, они оба лейтенанты, оперá, я его видела несколько раз. Для меня он обычный парень. Слава меня привлекает куда больше всех остальных.

– По гороскопу – Стрелец, в декабре родился, из семьи военных. Представляешь, четыре поколения, и все – военные! И даже имя у него – не просто так. Он рассказывал, что отец его так назвал, чтобы не забывалось военное прошлое предков. Оружие такое есть, старинный пулемёт, мощный, тяжёлый, известный во всём мире, – «максим». Когда я в первый раз увидела его в форме, по мне аж волна пробежала. Горячая волна, – девушка прижалась к подруге. – Ты понимаешь?

– Конечно, понимаю! Мне ли тебя не понять? – Люда лукаво улыбнулась. – А про родителей спрашивала? Это очень важно – кто родители. Вот, к примеру, если кошечку на вязку выбирают или кобелька для случки, обязательно родословную смотрят. А люди? Как выбирают себе пару? Просто по любви? Почему в нашем обществе так много больных детей? Больных не просто простудой, а с отклонениями на уровне генетики, психики… Да потому что надо было смотреть на родителей! Узнать вначале родословную человека, с которым хочешь связать жизнь.

– Ну, он чуть-чуть рассказывал. Отец – военный, подполковник в отставке, работает в частной охранной фирме. Дед тоже военным был. Мама Макса на данный момент домохозяйка, раньше работала секретарём. Они часто переезжали, отцу давали то одно назначение, то другое. Дедушка и бабушка, родители его мамы, они из простых крестьян, живут вроде бы в Перми, если я правильно всё запомнила. Ещё есть сестра Лена, на десять лет младше Макса. Он с такой нежностью о ней говорит! Видимо, у них хорошие отношения. А про заболевания я не спрашивала.

– Ну, ты, подруга, даёшь! Это очень важно! Какое потомство будет?

– Люд, ну какое потомство! Я ведь пока не собираюсь замуж, – сказала, оправдываясь, Валерия.

– А я считаю – зачем развивать отношения, если не устраивает что-то? К примеру, диабет, который передаётся по наследству, или, не дай бог, шизофрения! Лучше уж и не влюбляться совсем! – заключила Людмила.

– А ты, поди, можешь контролировать, влюбляться тебе или нет? Это же само происходит, вне твоего желания!

– Само-то само, но можно остановиться, пока ещё есть возможность. Какая же ты наивная, Лерка! Совсем не знаешь жизнь.

– Ладно тебе! Знаешь, а маме он понравился. Они сразу нашли общий язык.

– Милая моя, твоя мама с любым найдёт общий язык.

– Но Макс! Про него я не знаю, найдёт ли он с любым общий язык. А тут такое впечатление, что они – старые знакомые.

– Просто твоя мама умеет расположить к себе человека, она необыкновенная. Я же училась у неё! Сколько бы ни было у меня учителей, она – самая лучшая, была и осталась. Как она? Подлечили? Сколько она пробыла в больнице? Месяц?

– Три недели. Какими они мне показались долгими! Прихожу домой, а там пусто так… – Лера крепче схватила подругу за рукав. Через несколько секунд продолжила: – Выглядеть она стала намного лучше. Лицо посвежело, появился румянец. Я так рада! Теперь домой бегу, стараюсь насладиться каждой минутой рядом с мамой. Страшно мне, Мила! Никто толком не говорит, что с ней, отчего эта опухоль возникла. Случилось-то всё тогда, когда папы не стало. Думаю, это нервное. Что-то сдвинулось в иммунитете, клетки неправильно заработали, вот и болезнь. Как ты считаешь?

– Давай не будем пытаться найти причину, и тем более не будем пытаться ставить диагноз. Оставим это врачам. Давай лучше о нашем, о женском. Макс уже признался тебе в любви?

Валерия тяжело вздохнула.

– Прямо чтоб «я люблю тебя» – нет, не говорил. Но, мне кажется, я ему нравлюсь. Он так смотрит на меня! И его прикосновения, они такие обжигающие… А после его поцелуев мне хочется спрятаться куда-нибудь от стыда и перевести дух. И ещё одно. Когда мы наедине, он зовёт меня «малыш»! Забавно, не правда ли?

– Как точно подмечено! Ты и вправду – малыш! Слишком наивна, прям – ребёнок! Стыд от поцелуев? Близость была?

– Люда! – девушка уткнулась лицом в рукав подруги. – Я ещё не готова к этому, – поднимая голову, проговорила Лера. – Меня всё устраивает и так.

– Ты боишься? Признайся, боишься таких отношений? – Люда остановилась и посмотрела подруге в глаза.

– Я просто не готова. Мне слишком мало лет, и я не хочу до свадьбы, – красная, как рябина зимой, Лера опустила глаза. – Пойдём дальше, а то замёрзнем.

– Что? Ты так и будешь девственницей до свадьбы? В наше время это нонсенс! Он знает? – взяв девушку за руку, Люда опять прибавила шаг.

– Знает о чём? – Валерия семенила и не попадала в шаг подруги.

– О том, что ты невинна?

– Мы об этом не говорили.

– Так скажи ему!

– Зачем? Он не спрашивал, – Лера одёрнула подругу. – Помедленнее, прошу! Милочка, дорогая, не мучь меня такими вопросами! Я чувствую, что я влюблена в него, и чувствую, что он тоже ко мне неравнодушен. Разве может что-то быть лучше?

– О, малыш мой, ещё как может! – Люда была на полгода старше Леры и искушённее в таких делах ещё на пару годочков.

Валерии от этих разговоров стало совсем жарко. Она отпустила руку подруги, повернулась спиной к сугробу и, раскрыв руки, словно крылья, медленно стала наклоняться назад, пока не оказалась в снегу. Люда посмотрела на подругу, рассмеялась и сделала то же самое.

6

В кабинете начальника оперотдела заканчивалась планёрка.

– Всем понятно задание? Вопросы есть?

Невысокий мужчина лет пятидесяти, с редкими седыми волосами, в серых брюках и лёгком свитере, обтягивающем мускулистые руки, окинул оперативников взглядом из-под светлых, едва видимых бровей. Этот взгляд маленьких глаз, серо-голубоватых и, как казалось, невзрачных, за считанные минуты мог ввергнуть человека в глубокое отчаяние или совершить противоположное. Двадцать с лишним лет опыта и практики сделали из этого человека непревзойдённого детектива. Каждый его взгляд, жест или улыбка несли в себе такой заряд энергии, что ты или впитывал её в себя, как впитывает растение влагу дождя, или, наоборот, непроизвольно отшатывался, чувствуя, насколько его сила превосходит твою.

– Сергей Александрович, к операции будем привлекать ОМОН? – спросил кто-то из сотрудников.

– Нет, Саша, пока не будем. Попробуем план «А».

– Когда приступим? – Бахарев, стоя рядом с Погодиным, переминался с ноги на ногу.

– Прямо сейчас приступайте. Всё, разойтись!

Бахарев резко развернулся и быстро вышел из кабинета. Погодин догнал его в коридоре.

– Макс, едем на твоей?

– Конечно!

Они вышли во двор. Бахарев одним движением смахнул рукой снег с лобового стекла, сел за руль, вставил ключ в зажигание.

– Славка, что ты там возишься? Садись уже!

Погодин, наматывая на ходу шарф, влез в машину.

– Трогай!

Они проехали сквозь промзону и оказались в районе хрущёвок. Серые дома, узкие проезды.

– Вот он, сто пятьдесят девятый. Встанем напротив третьего подъезда, вон там, – Макс махнул рукой через островок между двумя домами.

– А что не у самого дома? – Славе стало жарко, он расстегнулся, снял шарф.

– Зачем так светиться-то? Забыл, чему учили? – и Бахарев медленно вывернул из накатанной колеи, встал на намеченное место.

Погодин глубоко вздохнул.

– Я в последнее время думаю совсем не о работе.

Прошло не менее получаса в тишине. Окна в машине запотели, и Макс снова включил зажигание. Погодин, расцепив руки на груди, чуть приглушил радио.

– Макс, дружище, мне нужен твой совет. Я замучился уже, не знаю, как быть. Людка меня очень волнует, мы с ней уже больше года встречаемся. Думаю, пора предложение делать, а то бросит она меня, – Слава нахмурился, посмотрел в окно.

– С чего ты взял, что бросит? – Макс посмотрел на друга, отодвинул сидение максимально назад, вытянул ноги.

– Сам знаешь, какая у нас работа, времени ни на что не остаётся, а она девка видная, ей семья нужна. Пока я по командировкам разъезжаю, найдёт себе другого – и адьё! – он махнул рукой. – Да и мне пора жизнь устраивать, двадцать шесть уже стукнуло. Как думаешь?

– Ты всё продумал? Хочешь всю жизнь с ней прожить? Мать её видел? Знаешь, как говорят: хочешь увидеть, какой станет твоя невеста через двадцать лет, посмотри на её мать.

– Ну, видел несколько раз, нормальная женщина. Ты про характер или внешность? – глаза засветились любопытством.

– Да про всё. Если уверен – женись! Знаешь, мы с тобой одновременно подумали об одном и том же. Я решил сделать предложение Валерии. Конечно, мы встречаемся всего ничего – пару месяцев, но я знаю: она – то, что мне надо! Ты прав, тянуть в этом деле не нужно, вон сколько парней вокруг. Упустишь – и всё, считай, пропало!

– Ого! Я и не ожидал от тебя. Неужели влюбился? А? – Слава лукаво улыбнулся. – Ты же у нас разборчивый! Помню, как в общаге ты девок водил, но ни с одной так и не стал жить. Всё было не то? Не любовь?

– Слава, какая любовь? Куклы накрашенные! Ржут, как лошади, пьют, курят! Разве от девушки должно пахнуть как из пепельницы? Сексуальный опыт – да, и то не ахти какой. Гормоны сыграли свою роль, и всё. Я не вспоминаю общагу. Даже говорить о ней неприятно. Мы с тобой приняли правильное решение – сняли квартиру. Иначе бы закончили кое-как институт, да ещё и подхватили какую-нибудь гонорею!

– Да уж! Ты так вообще с отличием закончил. Ну, так что с Валерией? У тебя всё серьёзно?

– Представь себе! Думаю о ней постоянно. Хочу её постоянно. Меня возбуждает в ней всё: и фигура, и улыбка… Куда б ни посмотрел – всё нравится! Она как будто сделана для меня. А голос! Звоню, слышу её голос, и… – он осёкся и вздохнул.

– И что? Обязательно жениться? Это не тот случай. Ты же не сучку выбираешь, а жену!

– Она будет отличной женой! Готовить умеет, неконфликтная, добрая. Посмотрит так на меня, аж дух захватывает! Я готов горы перевернуть! Вдохновляет она меня, понимаешь? – румянец покрыл щёки Макса.

– Ну, дружище, это серьёзно! А что, если нам свадьбы сделать вместе? Где-нибудь в августе, двойная свадьба? Что думаешь? Я вот хотел показать тебе… Кольцо вот уже купил для Людки, зацени! – он потянулся во внутренний карман стёганой куртки.

* * *

За несколько секунд до этого из подъезда вышли, в модных коротких пальто, двое парней. Расстёгнутые, без шапок. Первый – бритый наголо, второй – с короткой стрижкой. Огромные, раскачанные, уверенные в том, что могут делать всё что угодно. Они быстро, воровато оглянулись – скорее, по привычке, чем по необходимости, – и решительно двинулись к машине. К единственной машине в этом дворе. К белым «жигулям». Шедший первым сделал над собой усилие – стряхнул с лица обычное презрительно-вальяжное выражение и придал ему злую решимость. Он явно был намерен выяснить, какого чёрта эти двое вот уже битый час сидят в машине напротив их подъезда. Его глаза с жёлтыми белками и красными прожилками видели руку водителя на руле. Стойка закрывала обзор.

«Сидение отодвинуто, и спинка разложена», – подумал лысый.

Сидящий рядом с водителем просматривался чётко. Он совершенно не обращал на них внимания, что-то говорил водителю. Сунул руку за пазуху. Лысый резко остановился и дал знак второму. Оба замерли на месте. Первый шире распахнул полу пальто и вытащил из специально пришитого внутри кармана обрез охотничьей двустволки. Оружие ближнего боя, страшное, не оставляющее ни малейших шансов жертве, попади заряд в голову или корпус. При попадании в конечность – инвалидность обеспечена. Вскинув тяжёлый обрез одной рукой, лысый выстрелил. В машине разлетелось, взорвавшись осколками, боковое стекло со стороны водителя. Стрелок понял, что поторопился. Промах! Большая часть картечин, тяжёлых, как пули из пистолета, ударила по стойке лобового стекла, оставив на ней вмятины цвета чистого металла. Лысый быстро перехватил обрез второй рукой, прицелился.

В это время в машине, оглохший от выстрела, ошалевший от неожиданности, Погодин заорал:

– …, жми! Жми!!!

Машина закрутила колёсами по слежавшемуся снегу. Казалось, она никогда не тронется, буксуя и буксуя, пока бандиты спокойно будут расстреливать их в упор.

Бахарев взял себя в руки, чуть сбросил газ, колёса зацепились за снег. Машина тронулась. Лысый выловил прицельной планкой бывшей горизонталки голову водителя и нажал на второй спусковой крючок. Ничего! Он не услышал даже сухого щелчка. Не осечка, просто старая двустволка отжила свой долгий век. Вопя матом на весь двор от досады, выплёскивая в этом вопле нахлынувший адреналин, лысый начал хлопать себя по карманам в поисках патронов. Когда он переломил ружьё, всего лишь несколько секунд, перезаряд, – машина уже была слишком далеко, неуязвимая для дробовика.

– Всё, Толстый, валим, валим! Спалили нас, суки!

Стрелок оглянулся на говорившего невидящими глазами, руки у него ходили ходуном. Говоривший опасливо поглядывал на пляшущий перед ним обрез. Вдалеке ещё ревел на первой передаче двигатель машины, в которой – теперь они точно это знали – ушли от них местные опера.

* * *

– Макс, всё, тормози! Мы ушли! У тебя кровь!

Бахарев, уловив слово «кровь», резко завернул руль. Машину понесло. Дорога была пуста, и машина, покрутившись, упёрлась носом в сугроб.

– С такой работой надо быстрее жить! Помрёшь – и всё, всему конец, – Погодин ошалело смотрел вдаль.

Бахарев сидел, закрыв глаза и переводя дыхание.

– Решено! Свадьбы в августе! – он стукнул кулаком по передней панели.

Погодин нервно захихикал, затем серьёзно посмотрел на друга.

– Покажи руку.

Бахарев осторожно снял куртку. В левой руке, чуть выше локтя, торчал осколок стекла. Он крепко обхватил его двумя пальцами и резко вырвал из плоти. Хлынула кровь. Стекло звякнуло о переключатель скоростей. Макс быстро зажал рану.

– Аптечку! Живей!

* * *

В кабинете начальника Погодин и Бахарев стояли потупив головы.

– Что мне с вами делать? – Сергей Александрович переводил взгляд своих пронзительных глаз с одного на другого. – И выговор-то вам ни к чему! Подвигов захотелось? Тогда летом, вместо отпуска, поедете в командировку! В самую что ни на есть горячую точку! Ума-разума набираться!

– Да мы не… – начал Погодин

– Молчать! Задание помнишь? Сидеть тихо, себя не обнаруживать. При малейшем движении со стороны подозреваемых – немедленно скрыться. Всё! Разговор окончен. Свободны!

7

Вечер субботы принёс с собой не только темноту, но и вьюгу. В кухне только что потушили свет, и стало видно, как за окном вихрем кружатся многочисленные снежинки, налипая комьями на стекло. Рыжий кот, сидящий на подоконнике, пытался ловить их лапой, не понимая, почему лапа остаётся пустой. Валерия только что закрыла двери за Максом. Сразу бросилась к телефону.

– Милочка, дорогая! Привет, ты мне нужна! Приходи скорей!

– Лерок, что случилось? Время видела? Девять уже!

– Приходи! Пожалуйста! Можешь у нас переночевать, мама уехала к подруге на выходные. Ну, пожалуйста! Пожалуйста!

Через полчаса подруги сидели на диване и пили чай с малиновым вареньем. На коленях у Людмилы развалился рыжий кот. Валерия, не сказавшая подруге до сих пор ни слова, наконец выпалила:

– Макс пригласил меня в ресторан! Завтра! – её глаза широко раскрылись. Она вытянулась, как струнка.

– И что? – Мила гладила кота. Ни один мускул на её лице не дрогнул.

– И то, что это в первый раз! Мы никогда никуда не ходили, только гуляли да у меня дома сидели, – Валерия привстала. Рот приоткрылся, дыхание участилось.

– Ну, ты и малыш! Правильно он тебя прозвал! И в чём суть? – спокойно проговорила Люда.

– Милочка, как же ты не понимаешь!

Девушка заходила по комнате, жестикулируя.

– Он пригласил меня! Как в кино! Разве это ничего не значит? Это же новый виток в отношениях!

Она повернулась к подруге.

– Это что-то значит!

– О! – Люда закатила глаза. – Детский сад, да и только! Просто ты влюблена, и тебе всё кажется необычным. Ищешь в любой мелочи тайный смысл. Что тут такого – пригласил на ужин? Вполне стандартная ситуация. Он же тебя не на Луну пригласил! А что наденешь, подумала?

– Что я надену?

Девушка, совершенно не готовая к этому вопросу, задумалась.

– Нет, не подумала… У меня надеть-то нечего! Я никогда не ходила по ресторанам.

– Давай, открывай шкаф, будем искать, – Мила осторожно переложила кота с колен на диван и не спеша пошла за Лерой в комнату.

В следующий час шкаф открывался и закрывался несчётное количество раз. «Красное или зелёное? Синее или чёрное? Юбка с блузкой или платье? – в голове у Леры царила неразбериха. – Строгое или праздничное? Короткое или длинное?»

Она примеряла и примеряла, снимала с вешалок и снова убирала в шкаф, крутилась перед зеркалом. Юбки, блузы, колготки, лёгкие шарфики и тяжёлые ремни – комбинировалось всё! Людмила то сидела на диване, рассматривая издалека подругу, то подбегала к ней, помогая снять или надеть очередной наряд. После столь утомительного, но приятного для каждой особы женского пола действия выбор был сделан – красное шерстяное платье, подарок родителей.

Какое счастливое было время! Время, когда отец Валерии был жив. Отпуск тем летом родители провели в Риге вдвоём. Она так соскучилась по ним! Полдня провела на балконе, ожидая, когда они приедут из аэропорта домой. «Какие красивые у меня родители!» – с восхищением смотрела с балкона на пару, идущую к подъезду. Отец, в светлой рубашке и шортах до колен, напоминал спортсмена-атлета – высокий, могучий; одной рукой он приобнял маму за талию, в другой нёс казавшийся Валерии огромным чемодан. Мама выглядела девочкой-школьницей – хрупкая фигурка, короткое платьице, волосы собраны в хвост. Загорелые, улыбающиеся. Лера широко раскрыла двери и бросилась на шею обоим.

А это платье! Как она радовалась такому сюрпризу! Примерила, аккуратно сложила в шкаф и ни разу не надела. Не было подходящего случая. Сейчас, стоя перед зеркалом и глядя на своё отражение, Валерия погрузилась в воспоминания. Глаза смотрели словно сквозь время, уголки губ слегка приподнялись.

– Вот бы не подумала! – воскликнула Людмила. – Красный цвет тебе идёт! Щёчки сразу заалели, губки стали ярче. А талия – ну дюймовочка! Интересно, как отреагирует Макс? Хотела бы я на это посмотреть! – Люда продолжала: – С виду – простое платье, а как сидит! К нему бы серёжки и браслетик. Рубиновый, гранатовый – есть что-нибудь с красным камушком?

– Нет, ничего такого нет, – вздохнула Валерия, возвращаясь в реальность.

– А это и к лучшему! Мужчина должен замечать такие вещи и незамедлительно дарить. Улыбнись же, ну! Всё будет хорошо!

Люда обхватила подругу за талию и закружила по комнате.

8

Открыв большую деревянную дверь ресторана, Максим вместе с облаком холода впустил Валерию, а затем и сам оказался в большом просторном холле. Огромные зеркала во всю стену сразу отразили высокого черноволосого юношу в зимней куртке и девушку рядом с ним, в сером пальтишке, поверх которого обмотался белоснежный пушистый шарф. Валерия скинула капюшон, расстегнула пуговицы. Макс, учтиво очутившись позади, взял её пальто, повесил на вешалку, обернулся. Лера стояла перед ним в красном обтягивающем платье. Волосы, собранные в высокую причёску, оставляли шею открытой. Глаза Макса, устремлённые на неё, расширились, губы приоткрылись. Краешком глаза он заметил, как юноша, видимо, пришедший чуть раньше, скинув с одного плеча куртку, замер, не в состоянии оторвать взгляд от Валерии, а его спутница скорчила гримаску и недовольно отвернулась. Макс притянул Валерию к себе и обнял. Незнакомый юноша, смущаясь, отвёл взгляд и сбросил наконец куртку со второго плеча. Макс увлёк Леру за собой в просторный зал.

Столики, покрытые белоснежными скатертями, стояли свободно. На них, в маленьких плетёных корзиночках, словно живые, расположились сухоцветы. В воздухе пахло ванилью, специями, тушёным мясом и множеством ароматов, трудно различимых между собой. Запахи смешивались, переливались один в другой, создавая неповторимую ауру, присущую дорогим ресторанам. Огромная люстра в центре зала, казалось, парит в воздухе. Освещая середину помещения, она оставляла столики вдоль стен в приятном полумраке. Макс выбрал самый дальний столик, посадил девушку так, чтобы как можно меньше глаз могло видеть его сокровище, сел рядом и позвал официанта. На столе появилась свеча в стаканчике и два бокала с шампанским. Макс не мог спокойно усидеть на месте. Он то поправлял ворот рубашки, то поглаживал ремешок часов, то взъерошивал себе волосы.

– Малыш, дай мне свою руку, – наконец сказал он, не поднимая глаз, обхватил двумя ладонями руку девушки. – Я хочу тебе сказать… Нет, не так! Я много о нас думал… Я всё время о тебе думаю… В общем, – он заглянул в её глаза, – я люблю тебя и хочу быть с тобой.

Погрузившись в синий омут его глаз, Валерия не понимала до конца, о чём он говорит. Её сердце готово было выпрыгнуть из груди, кровь пульсировала в висках, она не могла вымолвить ни слова. Молодой человек выпустил её руку, достал из кармана брюк бархатную коробочку, быстро открыл её. На подушечке лежало колечко с зелёным камушком.

– Валерия, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты выйдешь за меня? – его голос прозвучал увереннее, чем несколько минут назад. Он снова взял своей ладонью её руку и сжал.

– Малыш, не молчи! – в его голосе появились стальные нотки.

– Максим, ты делаешь мне предложение? – Лера покрылась румянцем, её глаза наполнились слезами, и, не дождавшись ответа на свой вопрос, она сказала радостно: – Да!

Он снял колечко с подушечки и надел ей на палец. Поцеловал руку.

– Я сделаю тебя счастливой, обещаю!

Признание в любви, предложение выйти замуж, обещание счастья накрыли её волной ощущений. Тех ощущений, что испытывает ребёнок, когда отец берёт его своими сильными руками и прижимает к себе. Она словно окунулась в тёплые воды, смывающие все страхи и сомнения. Будущее калейдоскопом диковинных цветов закружилось перед глазами.

9

Мартовский день выдался морозным и солнечным. Краснощёкая, с инеем на ресницах, Лера быстро забежала домой, скинула верхнюю одежду и, прихватив с дивана мамину шаль, направилась прямиком в кухню. Закуталась. Включила чайник. Чашка горячего чая сразу согрела ладошки. Сделав пару глотков, девушка разомлела и задумалась.

«Прошло чуть больше двух месяцев со дня моего знакомства с Максом. Как же всё быстро закрутилось! Неужели всё так просто? Встреча, любовь с первого взгляда – и вот, я скоро выйду замуж!»

Лицо девушки озарила улыбка. Она допила чай и пошла в комнату, прикрепила подготовленный холст на мольберт, взяла в руки карандаш. На бумаге, штрих за штрихом, появился домик. На заднем плане – деревья, у дома – крыльцо. Затем – два силуэта. Пока не определить, кто это будет. Лера отошла на несколько шагов от мольберта. Её глаза восхищённо смотрели на холст, на котором обычный человек не разглядел бы ничего, кроме карандашного наброска. Но не юная девушка! Она уже видела законченную картину в своём воображении.

«“Мои мечты” – так я назову эту картину!»

Валерия с воодушевлением принялась за работу.

Звук ключа в замке, и дверь отворилась.

– Мамочка, дорогая! – Лера кинулась обнимать мать, которая только переступила порог дома. – Давай сумку. О, какая тяжёлая! Как ты всё это волокла?

Добравшись до кухни, девушка стала разбирать продукты.

– К нам же придут родители Максима, его сестра. Сделаем что-нибудь вкусненькое! – женщина уже сняла верхнюю одежду и обувь, прошла на кухню и села на стул.

– Доченька, я так рада, что ты теперь у меня невеста! Максим мне сразу понравился, как только я увидела его в первый раз. Он будет хорошим мужем. Серьёзный, без вредных привычек, не бежит от работы. Кран нам починил, помнишь? И гардины повесил. А тот случай, когда ты разбила вазу, помнишь? Он сам всё убрал, не дал тебе даже прикоснуться к стеклу! Любит он тебя. Это точно, – она улыбнулась. – Вы будете счастливы, несомненно!

– Мам, а помнишь святки? – Валерия села на стул, поставила локти на стол, подбородок – на кисти рук.

– Конечно, я помню тот вечер! Канун Рождества. Вы собрались у нас, как всегда, неразлучная троица – ты, Марина и Людочка. У каждой – свой характер, свои страхи, свои таланты. Хоть я и видела вас в школе почти каждый день, для меня вы навсегда останетесь моими маленькими третьеклашками. А ведь вам уже тогда было по шестнадцать! Марина стала статной, рослой – настоящая русская красавица. Коса ниже пояса, густая, медного оттенка. Глаза – тёмный орех. И веснушки нисколько не портят лицо, наоборот, придают ему лукавость и добродушие. Рассудительная, любознательная, хохотушка, душа компании! С детства – великолепный голос, ей бы в опере выступать.

Вот эта девочка доставила мне немало хлопот. Бунтовщица открытая! Что на уме, то и на языке. Если не понимает материал, сразу начинает заниматься своими делами. Делает кораблики из исписанных листов, вырывая их прямо из тетрадки, причём на моих глазах! Точит карандаши, достаёт из портфеля календарики, перебирает их. На мой вопрос: «Граминская, почему не слушаешь?» – ответит: «Я ничего не понимаю! Мне папа дома объяснит. Вы не переживайте, Нина Александровна, домашку я сделаю!» Именно эта девочка была словно лакмусовая бумажка для меня. Потеряла интерес – значит, я плохо подготовилась к уроку. Значит, и другим не интересно. Но уж если Марина слушает, – считай, работа сделана на отлично! «Человек-настроение» – так вы её прозвали? Есть настроение – вокруг будет радостно, светло и приятно, нет у Марины настроения – словно тяжёлые тучи опускаются на души всех, кто рядом… Лерочка, ты общаешься с Мариной?

– Так, созваниваемся иногда. Она учится на медицинском, я тебе говорила. Пару раз виделись, собирались у Люды. Она нисколечко не изменилась, даже косу не обрезала! В последний раз, по телефону, говорила, что замуж собирается. Обещала позвать на свадьбу.

– Да этим летом, похоже, вы все замуж повыходите! Людмила наверняка за Славу выйдет. Она такая умничка! Эта девочка хватает всё на лету, знания для неё как воздух. Учиться ей легко и приятно. Любит покой и уединение, если и заведёт друзей – то на всю жизнь. Умеет слушать. Сама, правда, тараторка ещё та, но это всё от избытка чувств. Вы сейчас в таком возрасте – прекрасном, юном! Всё хочется знать, всё попробовать. Будьте подольше такими! А Людочка – из неё со временем выйдет замечательная жена и мать, понимающая, заботливая, готовая всю себя отдать семье.

– Мне так нравятся её глаза, – Валерия погладила кота, тёршегося уже минуты две у её ног, – медово-карие, миндалевидные! И прямые волосы до плеч, тёмного, почти чёрного цвета. Она словно сошла с картины Ремзи Таскирана – настоящая восточная красавица! – она взяла кота на руки. – Слушать она умеет, это ты верно заметила. Мне и её слушать нравится. Да, иногда она захлёбывается словами, но ведь все – по делу. Она не просто так тараторит, всё у неё всегда с умом… Так всё-таки, мам, мы начали-то с тобой про святки!

– А, да, меня в этом возрасте тоже влекло и волновало будущее. Так же в святки мы гадали с подружками. Ничего не меняется. Девушки во все времена одинаковые – сентиментальные мечтательницы! Я тогда хотела уйти к соседке, но вы так настаивали, чтобы я осталась… Милые мои! Помню, гадали по муке, по серебряным ложкам, по воску на воде. Но ты ведь имеешь в виду другое, верно?

– Да, мамуль. Я всё время думаю о той ночи. Ведь я видела и потом описала в зеркальном коридоре именно Максима! А мы тогда не были знакомы… Даже как-то становится жутковато от этого. А помнишь, когда мы с девчонками стояли на балконе и я спросила незнакомца, проходящего мимо, как его имя? Ты помнишь, что он мне ответил?

– Ну, милая, это судьба!

– Мам, неужели всё это – правда? Действительно есть судьба? – Валерия серьёзно посмотрела на мать.

– Солнышко моё, конечно, есть! И твой случай это доказывает. Ты же не думаешь, что всё в жизни хаотично? В нашей жизни есть определённый порядок, законы, нам не ведомые, но от этого не менее действенные. Твоя судьба была предопределена ещё до твоего рождения, понимаешь? Мы иногда можем чуть-чуть приоткрыть завесу и увидеть будущее. Кто-то не придаёт этому значения, кто-то, наоборот, во всём видит некие знаки судьбы. Но суть не в этом. Порядок нельзя изменить. Невозможно спорить с судьбой! Это, конечно, моё сугубо личное мнение. Ты можешь попробовать доказать обратное, но пойми, мы – лишь песчинки в этом огромном мире. Как может песчинка сопротивляться силе ветра? Вот именно – никак. Иди ко мне, моя маленькая наивная девочка! – Нина Александровна протянула руки.

Валерия села рядом с матерью, отдалась в родные объятия и положила голову ей на грудь.

10

Лейтенант Бахарев поднимался по заплёванной лестнице хрущёвки следом за участковым. Капитан Корнеев, коренастый мужичок предпенсионного возраста, в засаленной форме, тяжело дышал и задерживался на площадке после каждого пролёта лестницы. Сегодня он позвонил к ним в отдел прямо с утра – кто-то из местных забулдыг похвастал ему, будучи в состоянии между «в дрова» и «под газом», что в восемнадцатой квартире лежат автоматы. Как – откуда узнал? Скорее всего, у обладателя арсенала так же по пьянке развязался язык.

«Синька до добра не доводит», – подумал лейтенант, глядя себе под ноги.

– Всё, на месте. Восемнадцатая, – тихо сказал капитан.

Старлей, старший оперуполномоченный и начальник Макса, протиснулся вперёд и, обращаясь к участковому, так же тихо попросил:

– Иваныч, ну, ты знаешь, давай!

Стук в дверь.

– Кто, мля? – женский голос.

– Проверка паспортного режима, участковый капитан Серебряков.

Невнятное и злое бурчание, щелчок замка.

– А фули вас так много?

– В сторону отошла! Гражданка Макарова? Паспорт готовьте. Кто ещё в квартире есть?

Макс следом за старшим прошёл в тесную прихожую. Воняло перегаром и гнилыми тряпками. Похоже, что в последний раз тут убирались предыдущие жильцы. Если бы не табачный дым, слоями стелившийся в спёртом воздухе, его бы просто вырвало. «Нельзя в такие адреса прямо с улицы заходить. Надо сначала в подъезде кошачьей мочой подышать, привыкнуть», – подумал он.

Однако Иваныч, похоже, чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он решительно вошёл в единственную комнату и по-военному гаркнул:

– Подъём! Строиться!

Макс увидел из-за его спины, как с помойного вида дивана, застеленного таким же ковром, поднялись три тощие фигуры. Укурки, не иначе. На глаз он дал бы им по четыре года анашистского стажа. Очень действенная «диета».

– Паспорта готовим, граждане тунеядцы.

Граждане выглядели растерянными. Не пьяными, не накуренными, но в то же время какими-то странно ошеломлёнными. Они, как в замедленном кинофильме, начали шарить себя по карманам, метаться то туда, то сюда, нарочито громкими голосами, с притворной весёлостью, спрашивая друг друга, где что лежит.

– Слышь, Макс, чую, неспроста они какие-то нервные, – тихонько сказал старлей. – Иди-ка, возьми на кухне стульчик и глянь на антресолях, чё там.

Максим прошёл на кухню, столкнувшись с гражданкой Макаровой, уже державшей наготове паспорт в грязноватой обложке, изображавшей доллары. Американский президент презрительно и высокомерно посмотрел на лейтенанта.

– П-простите, мне стул нужен.

– Табурет, – машинально поправила его гражданка и вдруг как-то съёжилась. – А чего?

Макс решил, что пора брать пример со своих нагловатых старших товарищей.

– Макарова, пропустите! – сказал он каким-то чужим голосом, стараясь придать ему как можно больше грубости.

Она подчинилась.

Снизу сиденье деревянного табурета было покрыто какими-то липкими наплывами. Максим решил, что не хочет знать, что это. Он сжал пальцами самый край сиденья и перенёс табурет к антресолям. Встал, открыл полуотвалившийся шпингалет и заглянул в пыльную темноту. Оттуда пахнуло чем-то неприятным и неуловимо знакомым.

– А чё он туда лезет, э! – услышал он возмущённый голос одного из троицы в комнате.

– Паспорт, мля! – рявкнул старлей. – Стоять-молчать-бояться! – он положил руку на кобуру.

Максим вернулся к осмотру пыльной темноты, и вдруг в голове мелькнула догадка. Запах. Консервационная смазка! В такой приходит в воинские части новое оружие! Он решительно сунул руку дальше, чем мог дотянуться взглядом. Рука нашарила мешковину. Он вытянул на свет длинный тяжёлый свёрток, оглянулся на комнату. Троица стояла, застыв в каких-то неестественных позах. На долю секунды зависла тишина. Тут свёрток с характерным металлическим звяком лёг на табурет.

– На пол лицом вниз! – старлей мгновенно достал из кобуры пистолет.

Парни с окаменевшими лицами подчинились. Участковый Иваныч, явно не ждавший такого поворота, остолбенел. Спустя несколько секунд он разморозился и вытянул из кармана кольца наручников.

После щелчка стального браслета на последнем подозреваемом и звонка в дежурную часть развернули свёрток. Пара абсолютно новых АК-74 в заводской смазке. Четыре снаряжённых магазина. Какой-то неказистый пистолет-пулемёт, в котором старлей, побывавший в чеченских командировках, опознал Борз.

11

Смеркалось. Максим шёл по центральной улице города. Остановился у витрины «Детского мира». Его взгляд приковала к себе небольшая кукла в коротеньком платье. Вытянув пухленькие ножки в белых носочках и розовых туфельках, она сидела между огромным плюшевым медведем и пушистым зайцем, держащим в лапе морковку. Свет в витрине, словно пойманный её глазами, отразился чистейшим изумрудом. «Живые! Они живые! Глаза Леры!» – подумал он.

Шаг в сторону – и очарование исчезло. Он видел лишь подобие человеческих глаз – застывшие в одном положении, с неподвижным зрачком на таком же неподвижном лице. «Как детям не страшно смотреть в неживые стеклянные глаза? – мелькнула у него мысль, и по спине пробежал холодок. – Или они так же, как и я, нечаянно поймав отражение света, надеются на чудо?» Мысль закружилась и остановилась на настоящих зелёных глазах и их обладательнице. «Девственница! Она ещё и девственница! Она будет моей, только моей и больше ничьей! Никогда!»

Ему стало жарко. Он отошёл от витрины и подставил лицо под февральский ветер. Мысленно вернулся к тому вечеру, когда она, его любимая, сказала о своём желании принадлежать ему.

* * *

За окном уже было совершенно темно. Он сидел в уютной кухне у Романцовых и совсем не хотел домой. Плотный ужин и, он не помнил, третья или четвёртая чашка чая с домашним вареньем. Лера крутилась то у холодильника, то у плиты. Он чувствовал себя необыкновенно умиротворённо. В то же время его возбуждение нарастало.

– Иди ко мне, – он легко, словно невесомую, притянул её к себе и усадил на колени. Начал поглаживать её бедро сквозь ткань платья. Поцеловал в ушко и прошептал: – У тебя самые красивые ножки, малыш, ты знаешь?

Она обняла его за шею и нежно коснулась губами внешнего уголка его глаза. На её щеках появился румянец. Она прикрыла глаза.

Он запустил руку в её волосы. Впился губами в мягкие, с запахом и вкусом земляники, губы. Дыхание ускорилось. Он прижал её к себе. Его свободная рука под её юбкой поднималась выше и выше.

Девушка резким движением хлопнула его по руке. Он замер.

– Максим, не надо!

Вся пунцовая, она пыталась встать с его колен.

Макс чувствовал, что он на грани и, если ещё хотя бы миг он будет прижимать её к себе, уже не сможет остановиться. И он отпустил её. Девушка, почувствовав, что её уже не держат, мгновенно соскочила с его колен и засуетилась вокруг стола. Посуда тотчас же была отправлена в мойку, варенье – в холодильник. Она стояла у умывальника, спиной к нему, что-то полоскала под водой и медленно, уже восстановив дыхание, проговорила:

– Макс, через неделю мой день рождения. Я так же, как и ты, хочу этого. Пусть этот день станет тем самым днём!

Он подошёл к ней сзади и спросил тихо, наклонившись к самому уху:

– Малыш мой, это правда?

Она обернулась. Ей не пришлось ничего говорить. Он увидел ответ в её улыбке, её зовущем взгляде, в её полуоткрытом ротике.

* * *

Покрутив головой для того, чтобы отогнать такие приятные, но сейчас ненужные ему мысли, он твёрдой походкой зашагал дальше.

Магазин «Сувениры», и вот – тот самый «Ландыш»! Именно сюда он хотел попасть до закрытия, потому и ушёл с работы вовремя, не задержавшись даже на полчаса. Идея подарка пришла в голову сразу. Что ещё подарить юной девушке на день рождения? Конечно, духи! Он успел узнать за время их знакомства, что Валерии не особо нравились сладкие запахи, например, корица и ваниль. Ленусик, его сестра, та была без ума от подобных ароматов. Но не Валерия. Ей нравился запах кофе, цитруса, хвои. А цветы? Какие цветы он ей подарит? Ведь все цветы имеют сладковатый запах…

Размышляя обо всём этом, он вошёл в магазин.

* * *

Парфюмерный магазин «Ландыш» за день посещало немало народа. Время богатых бездельниц, составлявших основную часть клиентуры, уже прошло, до закрытия оставалось полчаса. Кассир, женщина лет пятидесяти, сильно ссутулившись на стуле, проворно орудовала спицами. С копной седых спутанных волос, глазами, пристально смотревшими поверх очков, висевших на самом кончике носа, и полным телом, она напоминала паука, быстро-быстро плетущего паутину. Её короткие ноги выглядывали из-под кирпичного цвета юбки, едва доставая тупыми носками потёртых туфель до пола.

Из глубины зала вышла молодая продавщица, в тёплом коротком сарафане поверх розовой блузки. Её обесцвеченные волосы, тёмные у основания, были небрежно собраны в пучок на затылке. Несколько прядей выбились из причёски и висели, словно сосульки, вдоль лица. Она устало присела на стул у прилавка, напротив кассы, и открыла книгу. «И что все находят в этом Айзеке Азимове?» – подумала она, то и дело поглядывая на часы.

За большими окнами-витринами сумерки опускались на город. Когда в магазин вошёл молодой человек, взгляд женщины-паука мгновенно просканировал его от обуви до кончиков волос. Чуть наклонив голову, словно соглашаясь со своими мыслями, кассир продолжила вязать. Продавщица тоже бросила на вошедшего быстрый, оценивающий взгляд, задержалась на вычищенных до блеска ботинках и притворилась, будто внимательно читает. Сама же исподтишка посматривала на юношу.

Максим, не обращая внимания на обеих женщин, прошёл в отдел женской парфюмерии. Продавщица, увидев, что посетитель пришёл с целью купить, стремительно встала со своего места и кинулась на помощь.

– Добрый вечер! Что-то конкретное выбираете? – она хотела показать заинтересованность, но вышло слишком слащаво.

– Да, знаете, надо что-то особенное. Свежесть, цитрус, без сладких ноток, – бросил взгляд в её бледно-голубые глаза.

Крашеная блондинка разомлела: «Какой мужчина! Может, мне повезёт в этот раз?»

– Вот, пройдёмте сюда, попробуйте этот аромат, – медленно, с придыханием сказала она, маня юношу за собой. Затем вытащила откуда-то бутылёк из синего стекла, пшикнула на бумажку и протянула Максу.

– Вашей маме понравится! – она лукаво посмотрела на него из-за ресниц и так же лукаво улыбнулась.

Глаза Максима расширились. Он отшатнулся. «Она что, клеит меня?» Он заставил себя не рассмеяться, лишь уголки губ непослушно пошли вверх. «Я – и она?! – взгляд остановился на ярко накрашенных губах. – Размалёванная пустышка с обезьяньими ужимками?»

«Запал! Он мой! Вот повезло-то!» – её губы растянулись на весь рот.

Паук смотрела на происходящее не отрывая глаз. «А, Верка! Думаешь, подцепила? Ничего не выйдет! Не по Сеньке шапка!»

– Я выбираю для своей девушки, – взгляд Максима поднялся до серовато-голубых глаз, обведённых толстой чёрной линией, и остановился, ожидая реакции продавщицы.

Вера быстро-быстро захлопала накладными ресницами, чуть не выронила флакон из рук, быстро отвернулась. Когда бутылёк занял своё прежнее место на витрине, выдохнула громко.

«А если бы разбила? Как потом выкручиваться? Снова работать без зарплаты?»

Её мысли, на миг отвлечённые неосторожными движениями, вновь закружились вокруг посетителя: «И с этим облом вышел! Ну почему все классные парни достаются кому-то другому?»

Она стала перегоревшей лампочкой – оболочка есть, света нет. Передвигалась от одной витрины к другой, предлагая всё новые и новые запахи. Бесцветным голосом. Наконец юноша заинтересовался одним образцом. Крутил в руках маленький флакончик, о чём-то думал, загадочно улыбался. Поставил на место. Продавщица тяжело вздохнула, снова бросила взгляд на часы. До конца рабочего времени оставалось пять минут.

– Мы скоро закрываемся, – стараясь придать своему голосу безразличие, с досадой сказала она. «А могли бы сейчас пойти в кино или в парк. Вместе». Она надула губы.

– Да, я выбрал. Вот этот, – юноша взял последний из предлагаемых вариантов, втянул в себя аромат, удовлетворённо кивнул. – Упакуйте, пожалуйста!

Продавщица, насупившись, упаковала подарок. Макс проследовал к кассе.

Паук, убедившись в очередной раз в правильности своих выводов, с ликованием посмотрела на продавщицу и опустила взгляд на руки. «Как я ненавижу этих молодых глупых дур! Почему жизнь так несправедлива – когда накоплен такой опыт, красота и молодость уже улетучились как дым!» Крючковатые пальцы побелели, сжав спицы. Она с трудом заставила себя распрямить их. Отложила вязание. Выбила чек.

– Спасибо за покупку, – скрипучий голос женщины-паука резанул слух.

Максим, не желая ни секунды оставаться в столь недружелюбной атмосфере, быстро вышел из магазина.

Блондинка подошла к стулу, села, положила руки на прилавок и опустила на них голову. Седовласая женщина молча двигала спицами. Хотя рабочий день почти закончился, этих двоих дома никто не ждал.

12

Наступил долгожданный день рождения. Сегодня, тринадцатого апреля, Валерии Романцовой исполнилось восемнадцать! С самого утра в уютной квартире номер пятьдесят четыре появились сначала цветы, затем зазвучала музыка и запахло выпечкой. А к вечеру собрались гости. Нина Александровна, накормив всех и поцеловав дочь, уехала на всю ночь к подруге. Макс терял терпение и то и дело теребил рыжего Стёпку. Кот, не привыкший к такому обращению, уже выпустил несколько раз когти, оставляя на руках Макса весьма значительные царапины.

Сейчас они сидели на диване, кот и мужчина, бок о бок, один – недовольно скаля пасть, другой – то и дело бросая взгляд сквозь комнату, вглубь спальни, туда, где на тумбочке стояли розы и его подарок. Рядом с кроватью. Его мысли крутились вокруг кровати. Во рту пересохло. Он ушёл на кухню, чтобы отвлечься. Услышал сквозь смех и музыку голос Валерии. Возбуждение вновь вернулось. Посмотрел в окно. Одинокий фонарь тускло освещал островок чуть впереди себя. Прошла весёлая компания подростков. Пробежала, чуть хромая на заднюю ногу, собака. Макс посмотрел на часы. В кухню вошла Люда. Поставила пустую тарелку на стол.

– Макс, ты что тут? Пошли с нами! Там Славка такие истории рассказывает! Ухохочешься!

– Не, Люд, я, что-то устал сегодня, ты уж извини. К тому же я эти истории не по разу слышал.

Людмила всё поняла. И через полчаса, убрав со стола, вымыв посуду и проводив всех гостей, она стояла одетая у двери, держа Славу под руку.

– Счастливо оставаться, – лучшая подруга Леры подмигнула Максу, одиноко облокотившемуся на косяк кухни, и быстро закрыла за собой дверь.

Теперь они были одни! Макс мгновенно оказался рядом с Валерией.

Он страстно впился губами в её губы. Непослушными пальцами, торопясь, расстегнул первую пуговку на платье, горячим дыханием обжёг шею, поднялся к ушку, обхватил губами мочку, затем быстро провёл шершавым языком по щеке. Стараясь как можно скорее освободить от одежды девушку, оборвал последнюю пуговицу. Платье лёгким облаком заструилось по ногам и упало на пол. Поцелуи становились всё неистовее, дыхание Макса сбилось. Он обхватил ладонью грудь Леры, сжал маленький сосок. Наклонился к нему, втянул в себя и начал ласкать языком, то посасывая, то кусая. Боль и наслаждение одновременно пронзили девушку. Она вздрогнула и застонала. Сильные руки крепко обхватили её, подняли и отнесли в кровать.

Мужчина навис над ней, словно орёл над добычей, прижал к белоснежным простыням. Одной рукой он удерживал себя над девушкой, другой, горячей, сильной, нетерпеливо мял её тело. Очень быстро рука оказалась у сведённых вместе ног Валерии. Она зажмурилась и сжала их. Почувствовала страх. Вспомнила о том, что читала о первом вторжении, и старалась приготовиться к тому, что будет больно и неприятно.

Он с силой раздвинул её ноги и сразу резко, одним движением, вошёл на всю глубину. Её пронзила боль. Стыд, желание убежать или хотя бы остановить происходящее, овладело ею. Из глаз Леры по щекам покатились слёзы, но он не видел их, – закрыв глаза, он двигался быстро, набирая темп, тяжело и громко дыша. Не в силах терпеть такую боль, Лера застонала. Макс, услышав этот стон, пришёл в ещё большее возбуждение, двигаясь всё быстрее и быстрее, и, совершенно не владея собой, разрядился в неё горячей сильной струёй.

Ещё несколько движений, и он в изнеможении перекатился на бок, обхватил Леру, поцеловал её губы, мокрое лицо. Она была не в состоянии услышать то, что он говорил, испытывая не только физическую, но и душевную боль. Медленно повернувшись, она оказалась к нему спиной. Он обнял её сзади, поцеловал в плечо. Через некоторое время его тело совсем расслабилось, и девушка поняла, что он заснул.

Боль стала пульсирующей, но затихающей.

«Как же так? И это всё? Это и есть то самое, о чём все говорят, – страсть, желание обладать, удовлетворение? То, из-за чего в мире происходят войны, из-за чего люди заканчивают жизнь самоубийством, из-за чего принимают наркотики, алкоголь и прочее? Из-за чего страдают миллионы людей? То, что ищут миллиарды? Любовь? Это – любовь?»

Боль совсем покинула её тело, и последняя мысль, пришедшая в голову: «Это нормально, я читала, так у всех бывает в первый раз. Мы попробуем ещё. Всё будет хорошо…» И она погрузилась в блаженную темноту, столь необходимую ей сейчас.

13

Май вступил в свои права. Валерия пришла к Людмиле. Она больше не могла держать всё в себе. Сидя на угловом диване у окна большой просторной кухни, она бросала взгляд то на подругу, то в окно, то на свои, почему-то не желающие пребывать в неподвижности, руки. Ветерок сквозь форточку медленно шевелил кружевную шторку с нежно-голубой каймой. Множество баночек, коробочек, бутылочек различного размера, цвета и возраста, заполняли открытые полочки кухонного гарнитура. Кастрюли и ковшики, кувшины и чашки, сталь и фарфор, стекло и фаянс – всё говорило о том, что в этой кухне любят готовить. Пахло корицей и гвоздикой, томатным соусом и жареной курочкой.

– Мила, понимаешь, я пробовала заняться с ним любовью ещё несколько раз. Результат тот же – я не хочу его. Мне не нравятся его напористость, резкость, я стесняюсь собственного тела, чувствую себя не любимой женщиной, а инструментом для удовлетворения похоти, – Лера посмотрела на девушку, сидящую напротив.

Людмила внимательно слушала. Её карие глаза излучали доброту и понимание.

– А давай по кофе? – предложила она и насыпала кофейные зёрна в кофемолку. – Ну, у тебя и дела! Лучшая подруга! Сколько ты молчала? Месяц? Ну, ты, Лерка, даёшь!

– Дорогая, что скажешь – как мне быть? Мне приходится лгать ему. Лгать, что у меня болит голова, лгать, что наступили проблемные дни. Я начинаю его избегать. Как такое может быть? Ведь я люблю его! Его глаза, голос, его поцелуи, его прикосновения – всё это мне нравится! Я улетаю от этих ощущений! И желание чувствую – приятное тепло внизу живота.

На колени к Лере запрыгнул крупный чёрный кот, он тёрся об ладошку, подставляя то мордочку, то пушистый бок. Громкое мурлыканье заполнило кухню. Гладя животное, девушка продолжала:

– Почему же всё проходит сразу же, как он входит в меня? Почему я не хочу прикасаться к нему… там… ну, ты понимаешь?.. Почему не хочу впускать его в себя? Я ощущаю Макса так, будто это два совершенно разных человека. Один – тот, кого я люблю, нежный и понимающий, и другой – тот, кто со мной в постели, грубый и эгоистичный. Пока у нас нет близости, я его люблю, мне нравится всё, что он делает, все его ласки, его слова. Как только дело доходит до постели – он становится чужим, далёким, полностью поглощённым только своим желанием. Я не чувствую наслаждения, я лишь чувствую огромное пылающее инородное тело внутри меня, которое движется всё быстрее и быстрее, увеличиваясь до размеров, способных разорвать меня на части!

Кот перестал мурлыкать и недовольно спрыгнул с колен Леры на пол.

– Я радуюсь окончанию этой пытки, – Валерия взяла со стола бумажную салфетку и принялась её теребить. – Он обещает быть нежнее, обещает не делать больно, но с каждым следующим разом всё повторяется снова и снова. Он не владеет собой!

– Валерия, погоди, не гони лошадей! Ты до сих пор чувствуешь боль? Может, тебе сходить к врачу? – Людмила сделала глоток.

– Нет, – Лера отпила из чашки ароматный кофе, – ты не понимаешь! Я чувствую стыд, мне неприятно. Может, я вообще не способна испытывать никаких чувств с мужчиной?

– Ну, насмешила! – поперхнувшись кофе, смеясь, сказала Люда. – Ты же влюбилась в него! Он вызывает в тебе чувства, пока нет секса, верно?

– Да, всё верно, – тихо проговорила Лера.

Салфетка в её руках порвалась. Она смяла её, снова развернула.

– Судя по твоим словам, он не умеет быть нежным и ласковым. Пока не умеет. Он весь – во власти желания. Он научится! Вы вместе научитесь приспосабливаться друг к другу. Ты не переживай! Наслаждайся его прикосновениями, словами – всем, чем можешь. А когда дальше – ну, ты понимаешь, – просто отключись. Пусть делает что хочет. Это нормально для женщины. Просто принимай его, и всё, ты привыкнешь. Не все испытывают от секса удовольствие, это или придёт к тебе со временем, или просто привыкнешь, – Людмила положила свою руку на руку подруги. – Посмотри на меня. Ты всё поняла?

Валерия подняла на миг глаза. В них стояли слёзы.

– Да, я поняла, – она снова их опустила. Вновь скомкала части салфетки и положила их в пустую чашку.

– Не нужно так переживать. Всё образуется, – Люда подошла в подруге, погладила её по щеке и мягко обхватила её руку. – Вставай, тебе надо отвлечься! Пошли в комнату, я включу тебе новую музыку. Слава принёс на днях, тебе понравится, – и она, пропустив подругу вперёд, взяла кота в охапку и направилась следом.

14

– Ну вот, закончила, – Нина Александровна отодвинула от себя кипу тетрадок. Поправила очки, сползшие почти на кончик носа, откинулась на спинку стула. Посмотрела в окно.

Совсем стемнело. По стеклу медленно текли струйки дождя, не прекращающегося с самого утра.

– Знаешь, дорогая, а дети сейчас взрослеют раньше, чем в наше время. Это так грустно! Нельзя отнимать у детей детство. Но почему-то родители об этом не думают. Заставляют учиться, учиться и учиться! Времени для игр, для общения со сверстниками, просто прогулок, совсем не остаётся. И вместо того, чтобы ни о чём не думать, разгружать свой мозг, ребёнок начинает думать. Не просто думать, а думать по-взрослому! Начинает сомневаться в себе, копаться в себе, искать причины своих неудач. А какие могут быть у ребёнка неудачи? В том-то и дело, что никаких. Так он их придумывает! Как взрослый. Вместо того чтобы просто веселиться, наслаждаться весенней погодой, пением птиц, бегущими ручьями, дети сидят дома в депрессии. Они не хотят на улицу, они не хотят общаться, они погружаются в свои мнимые переживания. Сочинение было на тему «Кто я?». И знаешь, дорогая, что общего у всех работ? Они не пишут о том, какими они видят себя, они пишут о том, какими их хотят видеть родители! Не то, что есть сейчас, а то, что должно быть потом. И для этого «потом» убивается нынешнее «сейчас». Ты меня понимаешь, дочка?

Учительница снова поправила очки и внимательно посмотрела на дочь.

Валерия сидела на диване, поджав под себя ноги. На её лицо легла тень.

– Да, мамочка, я слушаю. Просто сейчас я тоже сомневаюсь и копаюсь в себе.

– Интересно! И в чём же ты сомневаешься? – мать подошла и села рядом, положив руку на плечо дочери.

– Я думаю о Максе. Как ты считаешь, не рано ли мы решили пожениться? Может, нужно подождать ещё?

– Валерия, о чём ты говоришь? Ты же сама хотела свадьбу! Что случилось? Он тебя обидел? – Нина Александровна сжала плечо Леры.

– Ну почему сразу «обидел»? Нет, конечно! Он настаивает на подаче заявления каждый раз, как мы встречаемся. Мы решили пожениться в августе. Ещё есть время. Зачем спешить?

– На что есть время? Что ты задумала? – мать взяла дочь за подбородок и повернула её лицо к себе. – Посмотри мне в глаза.

Две пары зелёных глаз встретились. Грусть и удивление смешались.

– Расскажи-ка мне, доченька, обо всём, что тебя мучает.

– Мамуль, нечего рассказывать. У нас всё хорошо. Вот только… – Валерия замешкалась. – Я не знаю, как сказать. На свете столько мужчин высоких, темноволосых, синеглазых. Может, Максим – совсем не тот? Если я ошибаюсь? Если я сделаю неправильный выбор?

– Глупышка! Он – именно тот! Он надёжный, человек слова. Ты за ним будешь, уж извини за избитое выражение, как за каменной стеной. Он любит тебя! Знаешь, как трудно в жизни найти любовь? Это только в сказках они встречаются, влюбляются, женятся и живут долго и счастливо. В жизни всё намного, намного сложнее. К тебе пришла любовь, взаимная. Цени же это! Выбрось всё из головы и перестань копаться там, где это не нужно! Скажи мне – что ты ждёшь от брака?

– Любви. Понимания. Заботы.

– Он всё это тебе даст! Уже даёт. Он будет отличным мужем и заботливым отцом. Посмотри, какая у него семья – образец для подражания! Он хорошо воспитан, не разбалован, и у него мужская профессия – защищать и охранять. Знаешь, не все мужчины готовы ради других жертвовать своими жизнями, далеко не все. У него жёсткие моральные принципы. И он любит тебя, понимаешь, лю-бит!

– Да, я знаю.

– Доченька, ты любишь его?

– Да… Наверное, да.

– Я понимаю, тебе страшно. Всем страшно, когда принимается такое серьёзное решение. Ты боишься, не зная, как всё сложится в будущем. Никто не знает! Но, поверь мне, Максим – это именно то, что тебе нужно. Он – твоя судьба. Ты, может быть, не видишь этого сейчас, но ты поймёшь потом, когда пройдёт время. Поверь мне, я прожила в счастливом браке восемнадцать лет. Все эти годы, годы с твоим отцом, пролетели как один день, и я ни разу не усомнилась в правильности своего выбора. Всё, что он мне давал, – свою любовь, заботу, понимание, – я принимала не задумываясь. Когда случилось несчастье, только тогда я осознала, насколько мне повезло в жизни. Такая любовь редко встречается. И сейчас я понимаю, что те годы, что мы были вместе, сначала вдвоём, потом втроём, когда появилась ты, были самыми счастливыми в моей жизни. Но, поверь, перед моей собственной свадьбой и меня одолевали сомнения. Это нормально. Все через это проходят. Конечно, было бы проще, если бы мы знали, как всё будет в будущем. Но разве это было бы интересно? – Нина Александровна потрепала Леру по волосам. – Милая, улыбнись! Тебе несказанно повезло. Ваш брак, несомненно, будет счастливым!

Валерия подняла на мать влажные глаза и натянуто улыбнулась.

15

За окном май окончательно завладел городом. Берёзы покрылись, словно пушком, нежно-зелёными листочками. Жёлтые бутончики одуванчиков раскрылись, их стебли и листья торчали островками на молодой траве. Дикие яблони распустили бело-розовые цветы. Благоухание невероятное! Светило солнце, и птицы щебетали не переставая.

Ключ в замке повернулся, и дверь медленно открылась. На пороге появился Макс. Он быстро скинул лёгкую куртку, туфли, улыбнулся и заключил Валерию в свои крепкие объятия.

– Малыш мой, как же я соскучился!

С каждым поцелуем страсть накаляется, и вот он уже несёт её на кровать.

– Я не люблю тебя, – глядя ему в глаза, тихо говорит Валерия.

Макс не слышит её. Расстёгивая непослушными пальцами все пуговки на блузке девушки, он распаляется ещё больше, чувствуя её сопротивление. Его поцелуи обжигают, он задирает юбку, стягивает трусики и вторгается вглубь неё с неистовой силой. Движения становятся всё быстрее и быстрее, он стонет и рычит. Глаза Макса закрыты, щёки покрывает пунцовый румянец, на лбу – капельки пота. Он держит её железной хваткой, снова и снова насаживая на себя. Конвульсии пробегают по его телу, и он извергается в неё подобно вулкану. Ещё несколько движений – и его хватка ослабевает. Валерия отодвигается от него, смахивает слезинки, хлюпая носом.

– Малыш мой, ты моя судьба, я люблю тебя! С тобой невероятно!

Уже одетый, сидя на краю кровати, мужчина покрывает поцелуями её лицо, шею, руки, шепчет страстные слова любви.

Лера лежит на животе, обняв подушку и уткнувшись в неё головой. Её голос срывается:

– Нет, ты не понимаешь, я так не могу! Я люблю лишь половину тебя. То, что произошло сейчас, мне совсем не нравится! Я прошу – медленнее, нежнее, но ты не слушаешь меня! Всё снова происходит по-твоему! Мне неприятно, понимаешь? Я не хочу, чтобы так было всю жизнь! Я не хочу за тебя замуж!

– Малыш мой, я люблю тебя! Ты сводишь меня с ума. Я не могу себя контролировать, я теряю голову, как ты не понимаешь! Ты и только ты в моём сердце, в моих мыслях, во всех моих желаниях. И ты меня любишь, я знаю! Мы будем вместе! Каждая мечтает о таком сексе, как у нас. Спроси своих подруг! Ты просто ещё не привыкла! – поглаживая её по волосам, он хмурится, покусывает нижнюю губу.

– Я не хочу привыкать! Не хочу! – девушка соскакивает с кровати, накидывает халатик и набрасывается на него словно дикий зверь. – Я же сказала, что не хочу быть с тобой! Уходи! Я не хочу тебя видеть! Никогда!

Слёзы заливают её лицо. Макс встаёт с кровати и пытается обнять её, но она бьёт кулачками в его грудь, заставляя отходить к двери.

– Хорошо, если ты так хочешь, я уйду. Тебе действительно нужно успокоиться. Меня посылают в командировку на полтора месяца. Я приеду – и поговорим. Ты к тому времени успеешь заскучать без меня, – его желваки быстро заходили под кожей щёк.

– Нет! Я не хочу тебя видеть! Совсем! Всё кончено! Не приходи больше! – Лера с силой, взявшейся непонятно откуда, вытолкнула мужчину за дверь и быстро задвинула засов.

Звонок трезвонил несколько минут. Затем раздался стук кулака о железную дверь. И всё замолкло.

Валерия, заливаясь слезами, сползла по двери на пол. Она сидела, обхватив колени руками, рыдая, пока рыжий Стёпа не замяукал, касаясь шерстью её голых ног. Она обхватила его двумя руками, прижала к себе и, уткнувшись в густую шерсть, постепенно успокаивалась.

16

Среди панельных домов на улице Солнечной расположилась обычная дешёвая кафешка с пластиковыми разноцветными столиками и такими же стульями. На одной стене – постеры в тоненьких рамах с изображением овощей и фруктов, вдоль другой – стойка с готовыми блюдами.

В кафе вошёл юноша. Среднего роста, блондин, он окинул взглядом немудрёный интерьер заведения. Увидел девушку. Глаза тотчас же расширились, губы приоткрылись. Он сделал шаг в её сторону, но остановился, повернулся и направился к самому дальнему столику. Занял наблюдательную позицию и присмотрелся.

Она сидела у окошка, что-то писала в тетради или блокноте, он не мог разглядеть. Рядом стояла чашка. Отхлёбывая из неё, продолжала писать. Волнистая прядь русых волос упала на её лицо. Она заметила это и медленно заправила её за ухо. Да! Это был её профиль! Её силуэт! Это был уже второй раз, как молодой человек увидел её. Впервые – когда она шла по улице несколько недель назад, с высоко поднятой головой и мечтательной улыбкой на лице. Он сразу замер, не в силах отвести взгляда. Не смог заставить себя сделать шаг навстречу, так и стоял, глядя, как она уходит всё дальше и дальше, пока она совсем не скрылась из виду, словно туман, исчезающий к полудню. Несколько дней подряд он размышлял о том, как подошёл бы к ней, как заговорил. Он снова и снова прокручивал в голове сюжеты знакомства и корил себя за то, что упустил, быть может, единственный свой шанс. И вот удача – он снова её увидел! Этот шанс он уже не упустит!

Несколько минут он просидел, глядя на девушку и, набравшись смелости, быстро встал, подошёл к ней.

– Привет! Можно присесть?

Девушка окинула кафе взглядом. Посетителей не было, все столики стояли пустые. Затем посмотрела на молодого человека. Приятное лицо, светлая чёлка, каскадом падающая на высокий лоб, открытая улыбка.

– Я не возражаю.

Голос девушки оказался мягким и добрым.

Молодой человек сел напротив.

– Что ты пишешь? – проявляя неподдельное любопытство, он потянулся к блокноту.

– Я рисую, – она придвинула к нему рисунок.

На листе блокнота была нарисована улица, что видна из окна. Но, несмотря на то, что сегодня стояла прекрасная солнечная погода, на рисунке шёл дождь. Облачное небо стального цвета, мокрые дома, скамейки, прохожие. Он посмотрел на девушку. Она – на него. Уголки её губ опущены. Кудряшки растрепались. «Дождь, он в твоих глазах. Вернее, море! Изумрудный цвет моря! – подумал он. – Ты красива, даже когда грустишь!»

– Ты грустишь? – спросил он, и его серые глаза с пониманием посмотрели на девушку.

– Немного, – ответила она и смахнула непослушную прядь с лица, взяла в руки чашку с кофе, посмотрела в неё и поставила обратно.

– Кончился, – она вздохнула.

– Что ты хочешь – кофе, чай? Я угощаю, – уверенно сказал блондин.

– Спасибо, кофе. Кофе с молоком, – девушка посмотрела на него. – Я ведь даже не знаю твоего имени. Меня зовут Лера. Валерия, – поправилась она.

– Ой, прости, – юноша закусил нижнюю губу. – Приятно познакомиться! Моё имя – Денис.

Он махнул официантке, скучающей у стойки.

Когда принесли две чашки ароматного чёрного кофе с молочной вспененной шапкой, девушка улыбнулась. Немного натянуто, и это было заметно. Захлопнула блокнот.

– Я учусь напротив, в институте искусств, оканчиваю первый курс. Рисование – моя страсть. А ты? Чем ты занимаешься? – Лера с любопытством посмотрела на юношу.

– У меня диплом через год. Стану инженером-конструктором. Живу неподалёку. Иногда захожу в это кафе. А ты живёшь тоже где-то рядом? С родителями?

– Да, совсем рядом. Живём мы с мамой вдвоём.

– Я тоже живу вдвоём, но не с мамой, а с бабушкой.

Его охватило желание рассказать этой грустной, невероятно красивой девушке о том, как увидел её впервые, мгновенно влюбился, думал о ней не переставая, но он сдержался.

– Почему ты рисуешь такую печальную картину? Домашнее задание?

– Нет. Это, видимо, моё внутреннее состояние. Я не хочу сейчас об этом говорить, – девушка опустила глаза и быстро отхлебнула из чашки. – Мне уже пора идти домой. Спасибо за кофе.

Она сложила блокнот и карандаш в сумку.

– Ну хотя бы кофе допей! – юноша смотрел на девушку такими просящими глазами, что отказать она была не в силах.

Допив, она посмотрела на него.

– Прощай, Дэн, – встала из-за стола и направилась к выходу.

– Постой, Валерия! – он выговорил её имя медленно, словно пробуя на вкус, и подумал: «Какое необыкновенное красивое имя», – и снова проговорил:

– Ва-ле-ри-я… Я тебя провожу, – быстрым шагом догнал девушку, взял её под локоть. – Сейчас расплачусь и пойдём, хорошо?

– Ладно, – голос девушки немного повеселел.

Всю дорогу Дэн старался отвлечь Леру от грустных мыслей. Несколько раз у него это получилось. Улыбка у девушки была открытая, мягкая. Весеннее солнце засветило ярче, и все краски окружающего мира стали сочнее.

– Вот мы и пришли, – Лера остановилась у подъезда многоэтажки. Слева от подъезда, распространяя пьянящий аромат, роняли розовые лепестки дикие яблони.

– Мы увидимся завтра? – смущённо спросил Дэн, рассматривая свои туфли.

Несколько секунд девушка смотрела на него, задумавшись.

– Почему бы и нет? – сказала она, будто бы сама себе.

– Во сколько завтра у тебя заканчиваются пары? – улыбка озарила всё его лицо, он смотрел Лере прямо в глаза.

– Я выйду в четырнадцать тридцать из главного входа института.

– Я буду ждать! – с энтузиазмом сказал он, тут же покраснел, замешкался и, быстро сказав «до завтра», пошёл в сторону остановки.

«Симпатичный этот Дэн, – подумала Лера, глядя вслед юноше. – Серые глаза – как грозовое небо, что я нарисовала. И низкий голос с хрипотцой… Пора перестать грустить. Может быть, мы даже станем друзьями».

17

Следующей ночью Валерии приснился странный сон.

Туманный город. Лера идёт по улицам совершенно одна. Туман настолько плотный, что кажется, можно его потрогать, и нет возможности понять, в какое время суток она здесь очутилась. Улица сменяется улицей, перекрёстки, дома… Она останавливается около одного из них. Лишь подойдя почти вплотную к серому, ничем не примечательному дому, девушка видит массивную старинную дверь, прикасается к ней – шершавая поверхность обдаёт холодом. Взявшись за ручку, похожую на причудливый цветок, поворачивает её сначала влево – ничего не происходит, затем вправо – что-то щёлкает внутри и дверь медленно начинает открываться. Лера оглядывается назад, в непроглядный туман, затем смотрит через едва открытую дверь в темноту дома и делает шаг вперёд.

Дверь бесшумно закрывается за ней, и девушка оказывается в просторном холле. Мягкий слабый свет струится из канделябров, висящих на стенах. Её охватывают запахи, проникают внутрь – запах дождя и первого снега, раннего утра и нагретого солнцем лета, свежескошенной травы и земляники – запахи самых приятных воспоминаний.

В центре холла – огромная винтовая лестница. Массивные балясины и перила цвета морёного дуба создают ощущение стабильности и роскоши. Широкие ступени обиты ковровым покрытием, каждый шаг по которому становится мягким и бесшумным. Лера поднимается на первую ступеньку, затем выше и выше. Её окутывает, словно туман, что остался за дверью, чувство узнаваемости, чувство повторения, дежавю.

Пройдя очередной пролёт лестницы, она остаётся на одном из этажей и идёт по длинному, словно бесконечному, коридору. Справа и слева – двери, огромные двери белого цвета. Туман снова следует за ней. Лера останавливается у одной из дверей, пробует открыть. Дверь заперта. В поисках ключа она осматривает себя – на ней строгое тёмно-серое платье и коротенький красный фартук. Фартук выбивается из общей атмосферы этого дома, как цветное пятно на чёрно-белой фотокарточке. Она замечает кружевной кармашек на фартуке и достаёт ключ, маленький, будто бы игрушечный, вставляет его в скважину, и дверь бесшумно открывается.

Она входит в комнату. Повсюду горят свечи – на полу, на стенах, на потолке. Причудливые блики гуляют по всему пространству этой странной комнаты. Воздух в ней движется, словно вибрирует.

Лера замечает зеркало – огромное, овальной формы, в раме из тёмного дерева. Вся комната отражается в нём под странным углом. Она с интересом оглядывает комнату, зеркало. Глаза девушки улавливают движение. В глубине этого причудливого зеркала она замечает тень, увеличивающуюся тень. Её охватывает чувство неизбежности, фатума. Валерия медленно оборачивается и видит силуэт, идущий ей навстречу. Туман следует за ним, приближая мрак и темноту. Она слышит его голос, нежный и властный, чувствует его запах, пьянящий запах страсти. Она испытывает одновременно непреодолимое желание быть с ним и смертельный страх. Страх парализует её. Она замирает.

Туман становится осязаемым, он окутывает всё вокруг. В этой вязкой серой субстанции даже её мысли начинают медленно, словно бусины в густом желе, тонуть одна за другой. Последняя мысль, готовая раствориться в сознании, – если он прикоснётся к ней, она умрёт. Желание бежать, не оглядываясь, из этой страшной комнаты и желание остаться одинаково больно отзываются в её теле. Её конечности сначала сковывает холод, моментально распространяясь повсюду, затем жар, словно от огня, опаляет её кожу.

Он совсем рядом. Она слышит его дыхание. Сердце бешено колотится. Перед её взором начинают кружиться свечи, зеркала, его тёмные глаза, и она падает без чувств…

Проснулась она под утро, подмяв под себя простынь. Чувство страха не уходило.

18

Каждую ночь Денис долго не мог заснуть, вспоминая мелодичный голос, улыбку, озарявшую лицо девушки при их встрече, её ладонь в его руке. Он представлял в своём воображении, как обнимает её, как она отвечает на его поцелуи, как он прикасается к её бархатной коже, трогает кудряшки. Она снилась ему. Проснувшись утром с её именем на устах, он уже не мог не думать о ней в течение всего дня. Жизнь наполнилась мечтами, романтическими желаниями и фантазиями.

Никогда раньше он не был ни в кого влюблён. В школе, в третьем классе, девочка, сидевшая за соседней партой, привлекала его внимание, но это было совсем другое чувство. Даже однокурсники увидели изменения, происшедшие с ним. Они с любопытством расспрашивали его, кто же та девушка, что так воодушевляет его, но он лишь опускал глаза и загадочно улыбался. Словно крылья выросли за спиной – так было легко и радостно. Затем пришли сомнения. Настроение менялось за считанные минуты. Он мучился неизвестностью, жаждал ответного чувства, но боялся признаться, открыть своё сердце. Боялся, что, узнав о его чувствах, Валерия не захочет с ним встречаться и даже таким отношениям, как сейчас – их простой невинной дружбе, – придёт конец.

Сказочные сны превратились в обрывочные и тревожные, словно вытягивающие из него душу. Он просыпался раньше обычного, долго ворочался в постели и шёл в институт в состоянии, присущем больному. В течение дня вновь погружался в тяжёлые мысли, не слушая преподавателя, забывая конспектировать, забывая даже поесть в обед.

К вечеру, когда они встречались с Валерией, наступало блаженное время – время свободы от сомнений, всего на несколько часов, пока они были вместе. Она стала необходима ему, как растению необходимо солнце. Когда же солнце уходило домой, на него нападала хандра и грусть.

* * *

Бабушка, на чьих глазах внук сначала воспарил к небесам от счастья, а затем словно свалился на бренную землю, исхудавший, с кругами под глазами, хмурила брови. На протяжении всех лет, что они прожили вдвоём, она знала, что у внука не было друзей, а уж тем более девушек. Это несколько настораживало бабушку. Она говорила об этом с внуком, они вместе мечтали о настоящем друге, помогающем в беде, и о прекрасной девушке, что станет любовью всей его жизни.

И в один прекрасный день – а день действительно выдался замечательный, тёплый, солнечный, – Денис пришёл домой радостно-возбуждённый, с горящими глазами. Он сбивался, рассказывая, какую необыкновенную девушку встретил сегодня. Бабушка радовалась вместе с ним – случилось! Денисик влюбился!

Прошло всего пару недель, и что же она видит? Её внук страдает! С этим надо что-то делать, решила бабушка и настояла на том, чтобы Денис пригласил Валерию к ним в гости.

19

Девушка нажала на звонок. Денис, широко улыбаясь, открыл двери. Войдя в однокомнатную панельную хрущёвку, где жили Серовы, Валерия оказалась в коридоре, обклеенном обоями в мелкий цветочек. На стене – вешалка для одежды и прямоугольное зеркало, в котором отражались белые крашеные двери ванной и туалета. Прямо по коридору, напротив входной двери, дверной проём, ведущий на кухню, слева от двери – комната. Между комнатой и кухней стояла бабушка. Маленького роста, с седыми волосами, собранными в пучок, в белоснежном фартуке, она вытирала руки вафельным полотенцем. Большие голубые глаза с серым оттенком излучали доброту.

– Здравствуйте, Валерия! – улыбаясь, проговорила она мягким, мелодичным голосом.

– Добрый вечер, Мария Петровна, – девушка улыбнулась в ответ. – Я бы хотела преподнести вам небольшой подарок.

Валерия извлекла из сумки баночку с тёмным содержимым.

– Мама готовит изумительное терновое варенье. Попробуйте, вам понравится! А это, – девушка протянула бабушке коробочку, завязанную праздничной лентой, – две чайные пары, чтобы вы пили чай и вспоминали наше знакомство.

– Доченька, спасибо! – бабушка направилась с подарками на кухню.

Лера последовала за ней.

На кухне, обклеенной теми же обоями в цветочек, у окна стоял холодильник «Юрюзань», точно такой же, что и в квартире Романцовых. Рядом – шкафчик для посуды, газовая плита, мойка, напротив – стол, накрытый клеёнкой, два стула и табуретка. Над столом в углу – полочка с иконами и свечами. Нижняя половина окна закрыта белыми шторками с рюшами.

«Как в деревенской избушке», – подумала Лера.

– Ну что же вы в кухне, проходите в комнату! Денис, проводи гостью, я сейчас! – бабушка быстро открыла коробку, вытащила фаянсовые чашки с розочками, поставила их на блюдца, поглядела, улыбнулась. Вымыла их, насухо вытерла и поставила снова на стол. Коробочку с ленточкой прибрала в шкафчик и направилась в комнату, небольшую, квадратов на пятнадцать.

Сразу у двери, справа, расположился диван-книжка, обитый чем-то вроде плюша зеленовато-бурого цвета. Девушка присела на него и посмотрела вокруг. Напротив двери, чуть левее, в углу, – рабочий стол с настольной лампой и разными непонятными механизмами, словно сваленными грудой на поверхность. «Это его рабочее пространство», – подумала она. Около стола справа стояло кресло бежевого цвета в крупную клетку. В нём, откинувшись на спинку и положив руки на подлокотники, сидел Денис. Его туманный взгляд замер на девушке. Она же продолжала рассматривать комнату.

«Видимо, это кресло раскладывается, судя по массивности и двойной подушке», – размышляла она. Повернула голову чуть левее. Большой тёмно-коричневый шифоньер занимал стены. Его обшарпанные углы хранили на себе следы множества переездов. «А ручки-то новые! Деревянные шарики! Раскрасить их в золотой и серебряный цвет – и хоть сейчас вешай на ёлку!» – Валерия улыбнулась своим мыслям.

Взгляд следовал дальше, изучая пространство. В правом углу у окна – невысокий комод. На нём телевизор, покрытый белой кружевной салфеткой. Далее – окно и балкон с открытой дверью. На широком подоконнике – множество цветочных горшков с геранью, алоэ, фиалками и другими, не известными Валерии, цветами, вьющимися до самого верха. «А это территория бабушки! Её пространство! А может, я ошибаюсь? Может, Денис выращивает цветы? Вот было бы забавно!»

Она посмотрела в глаза Денису и подмигнула. Он тотчас же покраснел и опустил голову.

В комнате было темновато, несмотря на светлый летний вечер. «Вечерами здесь не жарко, солнца нет, не то что у нас с мамой!» – её мысли прервались.

Бабушка вошла и щёлкнула выключателем. Стеклянная люстра в центре потолка заполнила комнату приятным мягким светом. Старушка, легко наступая на вязанную из разноцветных лоскутков дорожку, подошла к окну и задёрнула тюлевые занавески. Стало уютнее.

– Валерия, я так рада познакомиться с тобой! – она присела рядом с девушкой на диван. – Расскажи, где ты живёшь, чем занимаешься? – она наклонила голову чуть набок и посмотрела на Леру.

– Живём мы вместе с мамой на улице Светлой, что совсем рядышком от вас. Учусь в институте искусств на художника. Очень люблю рисовать! С детства, – глаза Леры загорелись.

– А родители? Кто они? Мать, отец? Есть ли братья, сёстры?

– Я единственная дочь. Мама – учительница начальных классов в тринадцатой школе. Отец… – Валерия замешкалась, опустила глаза, затем снова их подняла и продолжила: – Папы не стало три года назад. Он работал на ремонтно-механическом заводе. Кран-балкой перегружали пакет стальных труб. Стропальщик резко крутанул эти трубы, кран тронулся, и груз ударил по газовой трубе. Докладывать начальству побоялись, решили, что ничего страшного не случится, а там трещинка в трубе образовалась. Наутро смена началась, кто-то, видимо, железом об железо задел – искра, взрыв, восемь человек погибло. Несчастный случай. Следователи потом разобрались, виновных посадили. Но папу не вернёшь, – глаза девушки, несколько минут назад светившиеся радостью, потухли.

– О, девочка моя, мне так жаль! – она мягко обняла Леру за плечи. – Право же, что за оказия! Денис, сходи-ка за газетами, я сегодня забыла их достать. У нас, знаете ли, в последнее время появился поджигатель. Увидит, что газеты в ящике, – бросает туда спичку. Ну скажите, куда это годится?

Юноша послушно встал и вышел в подъезд.

– Знаешь, дорогая, – продолжала она, обнимая девушку, – Денис ведь тоже без отца рос, да и без матери! Отец-то, как узнал, что будет ребёнок, так его и след простыл. Знаю только, что его Андреем звали. Где уж она повстречала этого Андрея, ума не приложу! – бабушка покачала головой. – Чуяло моё сердце, не надо было её в город отпускать! Мы-то, Серовы, деревенские, из Фёдоровки. Катерина, доченька моя, как школу закончила, всё в город хотела, на врача учиться. Я и позволила. Она мне про ребёночка только спустя год сказала. Боялась, говорит, что сердиться буду, откажусь от неё. Вот глупенькая! Прошло несколько лет, и, – она вздохнула, – доченька моя, родненькая, умерла, атипичная пневмония. Быстро умерла, за месяц потухла как свечка…

Бабушка перестала говорить и посмотрела на Валерию:

– Может, тебе не интересно? Ты говори, если что не так, не стесняйся!

– Нет, что вы, мне очень даже интересно! Денис мне про свою семью ничегошеньки не рассказывал.

– Тогда слушай дальше, – бабушка откинулась на спинку дивана и продолжила.

– В пятилетнем возрасте Денис чуть в детдоме не оказался. Слава тебе, Боже, – она быстро перекрестилась, – разрешили мне его взять! Пришла я за ним – худенький, маленький, глазёшки серые, огромные. Говорю ему: «Я твоя бабушка, теперь мы будем жить вместе». Он посмотрел на меня серьёзно так и спросил: «Бабушка, а ты будешь меня любить?» Я тогда чуть не разревелась! Кровинушка моя! Сразу же продала свой дом вместе с хозяйством, потому что понимала – ребёнку нужно в городе жить, тут возможностей больше. Вот так мы и оказались здесь, в этой квартире. Мальчик рос тихий, спокойный, мечтательный. В детский сад не ходил, я сама его воспитывала – научила и писать, и читать. Сказки страсть как любил! Каждый вечер рассказывала! По музеям любил ходить. Один особо любил – музей техники. Сколько раз мы там были! Нас все работники знали. Гуляем с ним по городскому парку, а он меня всё в сторону и в сторону уводит. А потом так удивлённо говорит: «Бабушка! Бабушка! Посмотри – музей! Давай зайдём!» Ну куда тут денешься? Покупаю ему игрушки – машинки, танчики… Что моя зарплата тогда – муськины слёзы! А он разбирает и разбирает. Тогда я и поняла, к чему у него влечение. В школе уж очень его хвалила учительница по математике! И по физике, и по химии – всегда пятёрки. Умничка моя! А когда Денисик поступил в институт на машиностроительный факультет, я так им гордилась! На первую стипендию купил мне цветы. Я даже расплакалась. Сейчас уже на четвёртом курсе. Мы вот уже шестнадцать лет вдвоём. Не должны дети без родителей расти! Неправильно это, не по-божески! Милые вы мои! Сиротинушки! – она отпустила Леру, отвернулась, смахнула слезу. – Пойду-ка я чай заваривать.

Быстро встав с дивана, она ушла в кухню. Денис вернулся.

– Как тебе бабушка? Не сильно замучила вопросами?

Юноша сел рядом и взял в свою руку ладошку девушки.

– Нет, всё нормально, она у тебя замечательная! – Валерия сжала руку Дениса.

– Да, бабушка для меня – всё. Она моя семья. Я ей всем обязан. Любопытная она, так это все бабушки такие! Но она добрая, ласковая, понимающая. Самая лучшая на свете! – воодушевлением светились не только глаза Дениса, он весь светился изнутри.

Они сидели втроём на маленькой простой кухне, пили обжигающий чай: Валерия – с молоком, бабушка и Денис – с вареньем из терновника, ели испечённый бабушкой манник и говорили, говорили, говорили… Истории бабушки лились плавно, мягкий голос завораживал. И Валерия чувствовала себя в эти мгновения так, словно очутилась в детстве среди любимых ею людей. На прощание она крепко обняла бабушку, поцеловала её в щёку, как родную. Бабушка гладила её по волосам и просила приходить почаще.

20

Чечня. Пустынная дорога. В машине двое военных. На пассажирском сидении спереди – мужчина среднего возраста, руки скрещены на груди, фуражка надвинута низко на глаза. За рулём мужчина помоложе, лет двадцати шести – двадцати девяти, на щеке – неглубокий порез от скулы до середины щеки. Его глаза открыты, но взгляд затуманен. Ожила рация.

– Триста тридцать пятый, базе ответь!

Капитан Морозов вздрогнул, поправил фуражку, взял в руки тангенту.

– Триста тридцать пятый на связи

– Там рядом с вами, на дороге в посёлок, машину с местными фугасом накрыло. «Двухсотые», «трёхсотые»… Давайте туда.

– База, принял. Макс, трогай, живо! – Морозов поправил автомат.

Лейтенант Бахарев, не дожидаясь команды, уже завёл двигатель.

Приехав на место, они увидели уазик, лежащий на боку в неглубоком кювете. Задняя левая часть кузова была разорвана взрывом; на дороге, в нескольких метрах за ним, виднелась воронка. Чеченских милиционеров снаружи не было. Если никто не выбрался из машины, – значит, все раненые тяжёлые.

– Макс, прикрываешь! Давай живенько, не копайся! – Морозов дёрнул затвор «ксюхи» и тяжело вывалился на дорогу, сразу пригибаясь к земле.

Бахарев выскочил из-за руля и укрылся за нагретым капотом. На мгновение мелькнула мысль: «А что если капитан не угадал с расположением засады и сейчас ему в спину полетят пули?» Но Морозов угадал. Спустя пять секунд после остановки машины кустарник впереди загрохотал очередями. Капитан открыл ответный огонь, падая на пыльную обочину. Макс тоже стрелял. Беспорядочно, не видя противника, он покрывал густую поросль градом пуль, пока не закончился магазин.

Листья и ветви вздрагивали от ударов, но никто не стрелял в ответ. Он ещё несколько раз судорожно нажал на спусковой крючок. Затем понял, что нужна перезарядка. Бросил пустой магазин себе под ноги и потянул полный рожок из подсумка. Сквозь оглушающую тишину услышал капитана:

– Бахарев, отставить огонь! Ждём.

Кусты не шевелились. Слух постепенно отходил от грохота, возвращались обычные звуки лета.

– Макс, глянь, что у местных, я прикрываю.

Лейтенант на ватных ногах, неуклюже, полупригнувшись, направился к чеченскому «козлику». Оказавшись за днищем, закинул автомат за спину. Наступил на вырванный из раздаточной коробки кардан, подтянулся, заглянул в проём оторванной взрывом левой пассажирской двери. Тела в форме лежали неподвижно. Тишину рассекло шипение. Макс резко опустился обратно в кювет и пригнулся. Шипение перешло в голос из динамика:

– Триста тридцать пятый, вы на месте?

«Рация в машине! По ней и передал своё последнее донесение кто-то из сидевших внутри. Видимо, передний пассажир, ему должно было достаться меньше всех. Некогда докладывать. В подлеске могут ещё оставаться “чехи”», – Бахарев привстал.

– Капитан, похоже нет «трёхсотых», одни «двухсотые».

– Ясно. Идём в «зелёнку», осторожно!

Они двинулись к кустарнику, приложив автоматы к плечу, поворачиваясь на каждый лесной шорох. Никого. Ушли.

Пройдя несколько метров по зарослям, Макс начал осматривать землю и ветви. Крови нет. Похоже, бандиты не собирались сегодня выходить на «бис». Взорвали уазик с кяфирами, отсняли видео и ушли в горы – получать расчёт за выполненную «работу». Стреляли не прицельно, издалека, чтобы задержать и выгадать время для отступления.

– Макс, глянь сюда! – Морозов пинал траву носком ботинка.

– Что, товарищ капитан?

– Вон конец провода от нашего фугаса! – он резко обернулся в сторону дороги, пригнулся. – Ага, и просвет в кустах. Всё, поехали отсюда, пока не стемнело. Местные точно все «двухсотые»? Проверял?

– Пульс не щупал, но с виду вроде все. Не шевелятся. Там мясорубка такая, товарищ капитан! И запах этот…

– Привыкай, Макс. Это так война пахнет. Не порохом. Дерьмом.

Они вышли к машине.

– Докладывай на базу, лейтенант, а я всё же пощупаю им пульс. Вдруг что, а мы потом виноваты будем.

21

В один из летних вечеров, спустя почти месяц со дня знакомства, Денис и Лера встретились в городском парке. Солнце уже склонялось к закату, воздух наполнился вечерней свежестью. Могучие сосны, за день напоённые теплом летнего дня, отдавали его ароматом смолы и хвои. Валерия и Денис устроились на скамейке, уединённо стоящей в тени деревьев. Он держал её руку в своей. Вокруг царила тишина. Даже птицы, и те перестали щебетать.

Денис повернулся к девушке всем телом, посмотрел в глаза. Её изумительные глаза! Они снова поменяли цвет, став тёмно-зелёными, излучая спокойствие и доброту. Уголки губ слегка приподнялись – милая, обворожительная улыбка. Как он любил её сейчас! Она была так хрупка, так трогательно уязвима! Всё его естество наполнилось силой, желанием защитить столь неземное существо. Она казалась ему ангелом, спустившимся с небес. И в этот момент появилась храбрость.

– Я люблю тебя, – тихим голосом, почти шёпотом, сказал он и растворился в её глазах.

Щёки девушки зарделись. В глазах отразились последние лучи заходящего солнца. Она знала. Она всё видела по его взгляду, по движениям, по его поступкам. Она слышала его голос и понимала, как глубоко в нём чувство к ней. Ей нравился этот молодой человек – его серые задумчивые глаза, улыбка, озаряющая лицо. Он читал ей стихи из маленького сборника Ахматовой, впоследствии подаренного ей, цитировал Булгакова и Мопассана. Юноша с интересом слушал её мнение, высказывал своё, и они вели беседы на приятные для двоих темы. Он не принимал решения, не обсудив его, всегда оставляя за ней последнее слово. И ощущения, получаемые от Дениса, были другие. Лера чувствовала себя богиней, знала: его можно попросить о чём угодно. Он для неё был рыцарем, обожающим свою королеву, готовым сделать всё, не требуя ничего взамен.

Она хотела услышать это признание, очень хотела! Всё чаще приходили в голову мысли о том, что она почувствует при поцелуе, при первых ласках. Превратится ли он в зверя или останется прежним романтиком? Макс до сих пор тревожил её сердце. Это мучило её, и она приняла решение – оставить прошлое, начать всё сначала.

Лера потянулась к нему и обняла. Денис обхватил руками её тело, словно ребёнок, обнимающий маму, уткнулся носом в её пахнущие морем волосы, втянул запах свежести.

«Какое блаженство! Она не оттолкнула меня!»

Поцеловать её в этот раз он не посмел.

* * *

Позже, когда девушка уже была дома, она забралась на диван, подтянула к себе ноги и набрала номер Дениса. Длинный гудок, снова гудок. Волнение охватило её.

– Алло, слушаю, – голос Дениса, приятный, спокойный.

– Добрый вечер! – сказала и почувствовала, что дрожит. – Приходи ко мне.

– Конечно, приду, как и договаривались, завтра. Мы идём на выставку. Милая, ты забыла?

– Нет, не забыла, – она прикусила губу.

– Лерочка, что случилось? Тебе нездоровится? Я могу чем-то помочь?

– Я хочу, чтобы ты пришёл. Сейчас. На всю ночь.

Молчание. Лера ждала. Её бросало то в жар, то в холод. «Что он скажет? Решится?»

– Я буду, – хрипло прозвучал голос Дениса.

Девушка, не попрощавшись, быстро положила трубку, схватила рыжего кота, пристроившегося рядом, притянула к себе. Уткнулась носом в его длинную шерсть. Он не сопротивлялся, ему это даже нравилось.

– Стёпка! Рыжее чудище! Я снова влюбилась! Начинается новое необыкновенное приключение!

* * *

Прошло не менее получаса, прежде чем заверещал дверной звонок. Валерия вздрогнула. Сердце замерло. Кот, лежащий у её ног, лениво поднял голову и посмотрел в сторону коридора. Встала, чуть не споткнулась о рыжее создание, лежащее поперёк кухни. Пошла открывать. С каждым шагом сердце отстукивало всё чаще и чаще.

На пороге – Денис. Лицо закрывает букет роз. Она берёт их и опускает. Лицо юноши красное, как цветы у неё в руках, и, кажется, он не дышит. Лера пошла на кухню, доставала вазу. Денис снял туфли, прошёл в комнату, сел на диван. Встал. Подошёл к окну, обернулся. Из кухни вышла Валерия, подошла к нему так близко, что он почувствовал её запах, обворожительный запах юной девушки. Он обнял Валерию двумя руками, его губы мягко обхватили её уста. Очень медленно Лера начала расстегивать рубашку на нём. С каждой расстегнутой пуговицей его тело раскалялось всё больше. Он сдвинул бретельку с её правого плеча, с левого. Она медленно стянула платье с груди, затем с бёдер.

Смотря на обнажённую Валерию, Дэн быстро скинул свою одежду, взял девушку на руки и отнёс её в кровать. Долго целовал каждый сантиметр её притягательного тела. Голова шла кругом, он не мог поверить, что всё это происходит на самом деле. Шептал и шептал её имя. Когда новая горячая волна желания пробежала по его телу, он почувствовал напряжение, исходящее от девушки. Она плотно сжала ноги. Он посмотрел на неё – глаза зажмурились, брови сдвинулись, уголки губ опущены. Даже руки, и те сжаты в кулачки.

«Не спешить, я не должен спешить!» – сказал он себе, едва сдерживаясь.

Он покрывал лёгкими поцелуями её живот, бёдра. Чуть раздвинул её ноги и стал ласкать языком самое сокровенное. И она расслабилась. Он почувствовал, как она возбуждается всё сильнее и сильнее. Рот приоткрылся, одна рука мяла простынь, другая то поглаживала его волосы, то впивалась в них. Валерия извивалась и стонала снова и снова, и он ощутил на губах вкус её страсти. Она готова! Он медленно вводил своё орудие вглубь неё, замечая каждое её движение, реагируя на каждый её стон. И вот он уже весь внутри. Невыносимая сладкая мука! Она ощущала то же самое. Он знал! Он чувствовал! Они двигались навстречу друг другу всё быстрее, всё неистовее, пока вместе не закричали от восторга. Наслаждение волнами пронизывало их тела снова и снова.

В изнеможении Лера и Дэн, не отрываясь друг от друга, замерли на влажных простынях. Несколько минут в блаженной неподвижности, и они снова ласкают друг друга. Это продолжалось всю ночь. Впервые он и она испытывали такие ощущения. Они отдавались друг другу без ограничений, без запретов, исполняя свои желания, без слов понимая каждое движение, каждый жест, каждый вздох друг друга.

22

Валерия в лёгком светло-зелёном платьице кружилась и кружилась в такт музыке. Она была счастлива. Поток ветра через открытую балконную дверь, словно пальцами, перебирал бутоны роз в вазе на столе. Вальсируя, она очутилась у холодильника. Достала миску со свежей малиной. Отнесла в комнату и поставила рядом с собой на диван. Взяв в руки карандаш и блокнот, сделала несколько набросков. Задумчиво облокотилась на спинку дивана. Холодная сладкая ягода была так вкусна!

«Я снова влюблена! Теперь я знаю, что такое страсть. Это необыкновенно! Я чувствую себя любимой, самой любимой на свете! Он совершенно, совершенно другой, совсем не похож на Максима. Почему я до сих пор ничего не сказала маме? Каждый выходной приезжаю на дачу и никак не могу набраться храбрости. Нет смысла тянуть дальше. В выходные поедем вместе с Денисом. Познакомлю их. Он понравится ей, я уверена!»

Она представила Дэна, помогающего её маме собирать яблоки, его глаза, полные любви, и почувствовала тепло, спускающееся от сердца всё ниже и ниже. Зажмурилась от приятных ощущений.

Звук открывающегося замка двери приковал её к дивану. Она обернулась. «Макс! Ключи! Они до сих пор у него!» Волнение охватило её. Дверь открылась. Летние туфли, джинсы, рубашка, загорелое лицо. Максим Бахарев стоял на пороге. Что-то неуловимо изменилось в его облике. Невероятно красивыми синими глазами он охватил всю её фигурку и сказал:

– Здравствуй, малыш! Собирайся, мы едем в ЗАГС. Нас сегодня распишут, я обо всём договорился.

Твёрдый решительный голос, тот самый голос, что она полюбила когда-то.

Лера молча смотрела на него. Его глаза снова втянули её в себя. Она, словно кролик перед удавом, замерла и остолбенела. С усилием отвела взгляд. Затем гневно вскочила с дивана. Блокнот упал на пол, раскрылся, несколько листочков смялись на развороте.

– Зачем ты пришёл? Всё кончилось, уже давно! Я не хочу! Я не буду твоей женой! Отдай мне ключ! – голос звенел.

Она протянула руку ладошкой вверх и чуть исподлобья, избегая смотреть в его глаза, бросила взгляд на губы.

– О чём ты говоришь? Я вернулся, малыш! Командировочка была ещё та! Каждый день я думал о тебе. Не нужно глупостей, мы любим друг друга. Обувайся и едем, – Макс снял с обувной полки босоножки.

– Я не люблю тебя! Почему ты не хочешь это понять? Я никуда не поеду. Просто отдай ключи и уходи, – прядь волос упала ей на лоб, и она быстрым жестом смахнула её назад.

И тут произошло неожиданное.

Молча, не спеша, Макс расстегнул нижнюю пуговицу на рубашке.

На кожаном чёрном ремне висела кобура. Расстегнув и её, он достал пистолет, навёл его на Леру. Всё это время его глаза наблюдали за ней, лицо становилось всё напряжённее, каменело. Его голос отчеканил:

– Ты будешь моей или ничьей. Собирайся!

Но Валерия не слушала его. Она стояла прямо, кулачки сжались, голова чуть запрокинулась назад. Губы плотно сжались, на щеках полыхал румянец.

«Как она сейчас красива! Она будет моей!»

– Нет! – смотря прямо ему в глаза, медленно проговорила она.

Он целится мимо. Он не хочет причинить ей вред. Он лишь требует подчинения.

«Розы на столе – откуда они?» – его зубы заскрежетали, глаза сузились.

Выстрел болезненно ударил по барабанным перепонкам. Глиняная ваза, купленная полгода назад для натюрмортов, раскололась на черепки. Вода бесшумно стекала со стола, образуя тёмное пятно на ковре. Розы рассыпались по столу. Несколько штук упало на ковёр.

– Нет! – её голос стал чуть громче, но уверенность пропала.

Он почувствовал, как капельки пота медленно сползают по шее за воротник. «Что ты со мной делаешь, малыш?»

Грохнул второй выстрел. Стекло в балконной двери разлетелось на множество мелких осколков.

– Не-е-ет! – отчаянный крик раздался из её уст.

«Ну, же, малыш, скажи “да”!» – его губы сжались, в руках появилась мелкая дрожь.

Третий выстрел попал в раму картины, что висела на стене. Её Лера рисовала на первом курсе. Она мечтала побывать на море и попыталась воплотить свою мечту в рисунке. У неё получилось – море на рассвете, оно волнуется, но едва-едва, небольшая рябь видна на воде, несколько чаек на фоне нежно-розового утреннего неба. Игра света и тени, нежно-пастельные тона. Картина падала на ковёр почти бесшумно.

В воздухе горьковато-кисло запахло порохом.

Чайки стремительно летели вниз. Солнечные зайчики прыгали на осколках стекла и отражались в пылинках, кружащихся вокруг. Сквозняк трепал обложку блокнота. И бутоны роз, едва раскрытые, умирали среди глиняных черепков. Всё казалось нереальным, невозможным, словно на картине безумного художника.

Страх накатывал на Леру волнами. Кончики пальцев похолодели, и сердце, сердце замедлило ход. Его стук гулко отскакивал от грудной клетки и пульсировал во всём теле. Лицо побледнело, лишь глаза ещё жили – две яркие искры, наполненные слезами и отчаяньем. Сопротивление стало бесполезно.

Макс опустил пистолет, подошёл к ней и обнял за плечи.

– Всё будет хорошо, моя девочка, – прошептал он ей на ухо.

23

Когда белая «шестёрка» подъехала к ЗАГСу, двери с водительской стороны открылись. Молодой человек обошёл машину и помог девушке в зелёном платье выйти. Она выглядела бледной на фоне солнечного июльского дня. Опираясь на его руку, она, спотыкаясь, будто ничего не видя перед собой, поднялась по ступенькам к дверям под золотыми буквами.

* * *

Лера смутно помнит, как она отвечала на вопросы, ставила свою подпись. Ещё двое не известных ей людей расписались в том же большом журнале, что и она. Валерия ощущала себя внутри водяного пузыря, сквозь стенки которого слабо слышны звуки. Полная высокая женщина по другую сторону стола встала, фальшиво улыбнулась и что-то сказала торжественным голосом. Девушка уловила своё имя. Максим надел на её безымянный палец тоненькое золотое колечко. Оно оказалось впору. «Как он угадал?» – пронеслось в её голове. Максим положил ей в ладонь другое кольцо, чуть больше, и протянул свою руку. Машинально кольцо скользнуло по пальцу. Лицо Максима близко-близко. Его губы состыковались с её бледными губами.

Водяной пузырь лопнул, музыка обрушилась какофонией звуков. Реальность приобрела причудливые формы, и Лера, смыкая веки, упала без чувств.

* * *

Темно. Ничего не видно. Огоньки загораются один за другим. Это небо! Чёрное небо, на котором появляются сияющие звёзды. Много-много звёзд! Откуда-то издалека, едва уловимая, звучит музыка. Необыкновенная музыка! Звёзды начинают двигаться. Что происходит? Неужели?.. Да! Они танцуют! Танец звёзд, он прекрасен!

Лера открывает глаза. Она проснулась. Душно. Воспоминания прошедшего дня возвращаются быстро, стремительно.

Блокнот. Набросок. Карандаш. Дождь из стекла. Морской рассвет и птицы – в раме на полу. Кольцо на пальце. Танец звёзд.

Она встала и огляделась. Стекла на полу нет, картина на стене. На цыпочках, медленно, чтобы не разбудить мужа, вышла на балкон.

Именно с этого балкона в сочельник она задала вопрос незнакомцу, едва видимому сверху. «Как ваше имя?» Из темноты ответили: «Максим».

«Я заблуждалась. Как же я заблуждалась! От судьбы не уйдёшь. Посмела с высшей силой спорить… Какое безумство! Мама была права – песчинка на ветру не может удержаться. Она летит в том направлении, куда несёт поток. Сопротивляться смысла нет. Вся жизнь моя – вчера, и завтра, и сейчас – уже написана. О боже! Что я могу? Лишь подчиниться, смириться, дальше жить… А Дэн? Как он? Должна забыть! Нам невозможно вместе быть. Судьба моя – Максим, и точка!..»

Сзади бесшумно к девушке подошёл Макс и обнял её.

– Малыш мой любимый! Посмотри, какая чудесная ночь!

Лера повернулась к нему. Уткнулась мокрым лицом в его могучее плечо.

– Не надо, малыш! – шёпотом сказал он. – Не надо плакать! Ты устала, день был тяжёлым, всё уже позади, – он гладил её по голове, целовал в макушку. – Я обожаю тебя! И никогда, слышишь, никогда не сделаю тебе больно! Мы созданы друг для друга. Держись за меня, я отнесу тебя в постель. Тебе надо отдохнуть.

Девушка обхватила его за шею. Он поднял её легко, словно пушинку, поцеловал в уголок мокрого от слёз глаза и бережно отнёс в кровать. Уложил, накрыл простынёй и лёг рядом.

24

Машина Макса медленно переваливалась по неровной грунтовке проезда в СНТ «Мичуринец». По дверям то и дело скребли ветви одичавшей малины, разросшейся сквозь сетку-рабицу. Заброшенные участки перемежались с другими, тщательно ухоженными. Сквозь открытые окна в машину залетала мошкара. Казалось, этой дороге не будет конца. Но вот впереди показался маленький кирпичный дом. Невысокая калитка была приоткрыта, и Максим с Валерией беспрепятственно попали в любимый уголок Нины Александровны. Максим хотел войти в дом, но Валерия молча дёрнула его за руку, кивнув головой в сторону сада.

– Нина Александровна, добрый день! – Максим заглянул в открытые двери просторной теплицы и улыбнулся. – Это вам! – он протянул куст розы с едва наметившимися бутончиками.

Нина Александровна повернула голову в сторону двери и разогнулась.

– О, мои дорогие, здравствуйте! Великолепный куст! Право же, Максим, ты не перестаёшь меня приятно удивлять. Поставь здесь, я его позже посажу, – она указала рукой в перепачканной землёй перчатке на тенистое место. – Пойдёмте в дом! Я так рада вас видеть! Переодевайтесь и поможете мне. Работы, как всегда, непочатый край.

– Мы ненадолго, – Макс бросил взгляд на девушку.

Вошли в дом. Первый этаж занимала кухня и комната. На втором, мансардном этаже, было пусто. Он заполнялся лишь осенью, когда приходило время сушить лук, чеснок, травы, яблоки и грибы.

– Загорелый, возмужавший! Давно вернулся? – женщина уже стянула с рук перчатки и радостно суетилась вокруг стола.

– На днях. Нина Александровна, мы приехали сообщить вам радостную новость. Присядьте.

Женщина остановилась. Охватила глазами сразу двоих. Молча села на стул.

– Мы очень сильно любим друг друга и не могли больше ждать. Мы расписались! Вот! – он протянул руку Валерии и свою. Новые обручальные кольца ярко сверкнули в солнечном луче. – Спасибо вам за такую дочку! Я очень счастлив! Я буду заботиться о ней, не сомневайтесь!

– Что?! Расписались? А как же свадьба? Церемония? Белое платье? – она недоуменно смотрела то на Максима, то на Валерию. – Выкуп невесты? Гости? Угощения?

– Дорогая мама Нина… Можно вас так называть? – Максим поднял глаза на женщину.

– Да, конечно, – смущаясь, проговорила Лерина мама.

– Мы решили не вводить вас в расходы. Всё это не важно. Важна только наша любовь. Правда, малыш?

Валерия, вся пунцовая, смотрела в пол.

– Да, мамочка, прости! – она подошла к маме и крепко её обняла. Несколько слезинок упало на халат женщины.

– И когда это случилось? – гладя дочь по волосам, спросила Нина Александровна.

Лера отпустила мать и посмотрела на Макса, как бы спрашивая: «Когда?»

– Вчера. Мы сегодня начнём собирать вещи, к выходным переезжаем в дом. Мне дед оставил. Дом хороший, крепкий. Валерии там будет хорошо. Вот увидишь, малыш, – с любовью и нежностью он посмотрел на девушку.

Нина Александровна уловила недоумение дочери. «Она не знала! – промелькнуло в голове. – Да что же такое происходит?»

– Лера, доченька, с тобой всё в порядке? Посмотри на меня! – мать нежно взяла дочь за подбородок и приподняла его так, чтобы глаза девушки были на уровне её глаз.

– Да, мамочка, всё отлично. Я просто ещё не привыкла. Всё случилось так неожиданно…

Она снова покраснела.

– Ну, вы и удивили! Лерка, безобразница, наверняка это была твоя идея! А ты-то, Максим, ты-то! Где твоя трезвость ума? Хотя и тебя можно понять – полтора месяца вдали от любимой. Родители знают? – она бросила быстрый взгляд на Макса.

– Сейчас к ним поедем, – Макс ёрзал на стуле и смотрел куда-то вдаль.

– Давайте по чашечке чаю – и езжайте. От меня привет и извинения.

– За что? – одновременно спросили молодые.

– За Лерку! За её поступки! – женщина нахмурила брови. – Лерочек! Ну что же ты учудила? Единственная дочка! Неужели не могла потерпеть несколько недель? Не понимаю. Ничего не понимаю! – женщина встала и включила чайник.

Спустя несколько секунд чайник весело засвистел, выпуская из носика струю белого горячего пара.

25

На улице возле машины Валерия прикоснулась к руке Макса.

– Максим, скажи, а про какой дом ты говорил? Где мы будем жить?

– Малыш, садись в машину, по дороге расскажу, – Макс сел за руль и завёл двигатель.

Белый жигулёнок оставил город позади и бодро тарахтел по трассе. Мимо проносились поля и перелески. Свежий воздух из чуть приоткрытого окна шевелил волосы.

– Когда умер дед, мне по завещанию достался его дом. Родственники были не против, и я стал владельцем первой в своей жизни недвижимости.

Он замолчал, и несколько минут они ехали молча. Затем Макс продолжил:

– Сейчас вспоминаю, как же мало я общался с дедом! Мы жили как кочевники, переезжали с места на место, так что нечасто радовали деда своим появлением. Суровый, немногословный, дед всю свою сознательную жизнь был офицером. На Великую Отечественную пошёл в семнадцать лет, в первом же бою получил ранение, не серьёзное, но для молодого парня весьма значимое, в каком-то смысле даже повод для гордости. Далее – продвижение по службе, командование ротой, батальоном, после войны – служба в милиции. Бывало, если посидеть с дедом подольше, выпить по рюмочке коньячка, потом ещё по одной, он начнёт такие истории рассказывать о войне, заслушаешься! – он посмотрел на Валерию. – Конечно же, не я выпивал с дедом, мал я был тогда выпивать! Я сидел рядом с ним и его друзьями-ветеранами и ловил каждое слово. И хотя я был ещё совсем ребёнком, уже понимал, что вот это надо запомнить, обязательно. Помню его истории, почти все помню! Они запали в мою душу. Одна перетекала в другую, я просто балдел, слушая про его жизнь! Представляешь, каково это – охотиться с одним патроном или идти на врага с голыми руками? Побывать в настоящем замке, в кладовой и винном погребе? В настоящей оружейке? Хочешь, расскажу немного?

Валерия вдохнула полной грудью насыщенный запахами воздух летнего июльского вечера, откинулась на спинку сидения, чуть повернула голову в сторону Максима и тихо согласилась:

– Расскажи.

– Тогда через всю страну с запада на восток тянулся поток поездов с демобилизованными. Солдаты и офицеры ехали домой с войны. Время было страшное, голодное. Бывало, вдовы продавали обручальные колечки, подаренные им погибшими мужьями, ради куска хлеба для детей. А эти демобилизованные солдаты и офицеры были просто богачами. Огромное количество трофейного добра ехало на восток в тех поездах. Никакой таможни, никаких проверок. Брали оттуда всё, что могли и что не могли, – если замполит не видел. Где добро, там и ворьё. Солдаты говорили меж собой, что вдоль путей постоянно находят убитых демобилизованных. Зарежут и выбросят из поезда.

Макс на мгновение замолчал. Из детства нахлынули воспоминания. Он, мальчонка лет десяти, сидит, почти не дыша, в большом плюшевом кресле и ловит каждое слово своего деда:

– Я ехал в общем вагоне вместе с такими же демобилизованными. Как охотник, конечно, я вёз трофейное охотничье ружьё, вот то самое моё, старое, шестнадцатого калибра, которое уже не рабочее. Отличная была двустволка, немецкая, настоящая. Мне такая и не снилась в детстве, когда дед учил меня охотиться. Учил строго – давал один патрон и отправлял в поле. Принёс зайца – на другой раз получишь опять патрон, а не принёс – иди лови его хоть ведром. Двустволка мне так понравилась, эх! С такой и на зайца, и на глухаря, да я и медведя с ней взял. А стволы-то тонкие, сама лёгкая, целый день по лесу бродишь – не устаёшь с ней. А ложа какая!

Австрийский барон был не дурак поохотиться. В его доме я её и взял. Стояли мы под Веной, в деревне, а рядом домина огромный, целый замок. Как в сказке. Вот мы и решили «пощипать буржуев». Выпросили джип у командира полка и отправились с офицерами «на разведку». Когда приехали, хозяина там уже не было. Убежал барон и вся семья в американскую зону оккупации. Нас-то боялись они, страшно боялись. Оставил он на хозяйстве одного старичка-управляющего.

Ну, мы его к стенке под дуло автомата. Старичок перепугался, лопотал что-то по-своему, потом выдал нам все ключи. Вот в кладовой у них интересно так всё – свежие яйца переложены пластами сала, и так хранятся долго, холодильников-то не было тогда.

Ну, понятно, винный погреб и комната с оружием всяким. Там и старинное, да что нам с него? Мы ж не в музей. Я вот ружьё себе взял, такая вещь дельная! Кроме ружья набрал, пока был в Австрии, всяких безделушек и тряпок для матери и сестёр. Что взял задаром, а что и купил. Деньги мы имели от американцев. Вену патрулировали с одной стороны наши, а с другой американцы, мы постоянно с ними встречались. Хорошие ребята, веселые. И доллары эти зелёные в задних карманах штанов. Смешные такие были у нас союзники – мы им пистолеты трофейные, они нам – эти доллары, а мы с долларами – в ресторан. Наверное, они и не воевали по-настоящему, эти наши американцы. Зачем им покупать то, что после боя и так кругом валяется? Наверное, хвастались потом на родине, какие они вояки!

Там же, в баронском замке, я ещё кое-что взял. Пистолетик маленький. Вроде как дамский. Я его хотел американцам сплавить, да не взяли они его, только посмеялись да лопотали по-своему. А мне он пригодился как-то раз.

Ну вот, значит, едем мы домой. Как же я потом жалел, что по молодости, в свои двадцать с хвостиком лет, не понимал жизни и не смог привезти ничего действительно стоящего на продажу! Когда с Оленькой-то поженились и начали хозяйствовать, вот тогда я и пожалел, что и того нету, и этого, а что уже толку… Жизнь дурака учит. Вот, к примеру, вместе с нами ехал еврей чуть постарше меня, так он на все деньги накупил швейных иголок. Жестяная коробка из-под чая, и всё – иголки! Как мы, молодые, всем вагоном смеялись над ним! А он говорил, что будет продавать и жить на это хотя бы какое-то время. Прав был тот еврей! Иголка места мало берёт, а стоит дорого, да и не было у нас таких хороших, как там. А мы-то, дураки, набрали безделушек!

Так о чём это я? А, да, в поезде мы ехали. Я думал тогда: ещё несколько ночей – и впереди вся жизнь! Девушки, вечеринки, танцы! Я был молод и красив, офицер-орденоносец, и сам чёрт был мне не брат.

И тут начались у нас в вагоне непонятные вещи.

Дорогой подсели к нам какие-то подозрительные типы. Началась карточная игра. Откуда-то появился самогон, пошло угощение. Мне это совершенно не понравилось. К картам я был непривычен, не умел да и не любил это дело. Пить с этими обалдуями мне было неприятно. Городские, пижонистые, руки беленькие – работы не знали, сразу видать. А потом смотрю: того, другого, обыграли в карты и давай требовать выигрыш.

«Не,– думаю, – не дело так!»

Тихонько полез в свои вещи, незаметно положил в карман галифе тот, из замка австрийского барона, пистолетик и пошёл следом за одним из молодчиков в тамбур, вроде как перекурить на свежем воздухе. Там я подошёл к бандиту, вытащил пистолет и приставил ему к животу.

– Парень, ты про «Чёрную кошку» слыхал?

Бандит побелел.

– Д-д-да!

– Сейчас свалите отсюда все, на первой остановке. Понял?

– Ага, понял!

Бандитов тут же как ветром вымело из вагона, а на первом же полустанке – все из поезда соскочили и бежать! Никто не знал тогда наверняка, что такое «Чёрная кошка». Ходили какие-то смутные слухи про банду из бывших офицеров, которые «работают» в форме и не оставляют живых свидетелей. А потом фильм-то уже сняли – этот, как его, про Жеглова и Шарапова. Я же просто так тогда сказал про «Кошку», напугать хотел. Стрелять его, гада, – а что толку? У тех, в вагоне, точно были пистолеты, да не как у меня, а настоящие, большие, «ТТ» или наганы. Тогда много чего по рукам ходило, после войны. А так напугал я его, а он поверил. Вот так страшилка про «Чёрную кошку» помогла мне добраться до дома целым и невредимым и спасти своих друзей-фронтовиков.

Ну а ружьё это немецкое со мной на охоте много лет было. А потом внутри механизм износился – стало срываться с шептала. Могло выстрелить само собой – а сделать никто не может. Куда только я его ни возил! Никто не взялся делать. Эх!

* * *

Перед мысленным взором Валерии проносились кадры из известного фильма. Её воображение раскрашивало яркими красками картины прошлого, в котором дед Максима, молодой фронтовик, разбирается в тамбуре с бандитами.

– А пистолет? Что с пистолетом? – она смотрела, широко раскрыв глаза, на Макса, закончившего пересказывать семейную легенду.

Макс прищурился и улыбнулся.

– А пистолет был спрятан, когда мой отец стал подрастать, от греха подальше. Бесполезная в мирной жизни железячка, разве что бандита в тамбуре пугать.

– А куда спрятан? Ты его видел? – Валерия сжала запястье Макса.

Макс усмехнулся.

– Мы с тобой его поищем, обещаю. Есть у меня одна мыслишка, где он может быть.

Валерия улыбнулась и отпустила его руку. Они ехали молча. Спустя несколько минут Валерия спросила:

– А как дед умер? Что случилось?

– Знаешь, он был крепкий как кремень. На здоровье никогда не жаловался. К семидесяти годам овдовел. С тех пор сам вёл хозяйство – дом, огород. День рождения у него в декабре был, восемьдесят семь стукнуло. Съездили мы к деду, поздравили. А спустя месяц он к нам приехал. Вроде виделись недавно, и нáте вам! Сам приехал! «Соскучился»,– говорит. Пообедали мы, мама борща наварила, пирожков напекла. Он вышел к столу в парадном кителе, как на праздник собрался. «Вот, – говорит, – родные, вспоминайте меня таким!» Поел, пошёл прилечь… Да так и не встал. Тихо отошёл, словно уснул. Хорошая смерть.

Максим вздохнул.

– Дом находится в пятнадцати километрах от нашего города, в посёлке Красноармейский. Знаешь такой?

– Да, слышала. А какой он, этот дом?

– Двухэтажный, каменный. С подвалом и чердаком. Гараж, теплица, все дела. Деда похоронили там же, в Красноармейском, на местном кладбище, рядом с бабушкой. Я тебе покажу это место. Прошлой весной, как только снег сошёл, мы всем семейством поехали в дом. Всё лето жили за городом, на свежем воздухе. Мы с отцом ворота новые поставили. Чуть крышу подлатали. В доме где подкрасили, где побелили. Мама и Ленка цветами пол-огорода засадили, да по дому копошились – стирали, мыли, чистили. До чердака так и не добрались. Ничего, полазаем там вместе, а? – он оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Леру.

– Да, конечно. Смотри на дорогу, пожалуйста! – девушка сжала ручку двери.

– Не боись! Так вот, где я остановился? А, да. Лето закончилось. Дом подлатали. Все вернулись в город.

– А почему ты не остался там жить?

– Что мне там одному-то делать? Работа, друзья – всё в городе. А летом снова все соберёмся, семьёй, уже будем не работать, а отдыхать! Так я думал, пока не наступила зима.

– А при чём тут зима? – Лера посмотрела на Макса.

– А зимой я встретил тебя, – он улыбнулся, не отрывая взгляда от дороги, – и вся моя жизнь изменилась. Теперь я хочу жить там. С тобой. А давай-ка, я покажу его тебе! Сделаем небольшой крюк. Приедем к моим на полчасика позже – не велика беда! Я ключи не взял, но хотя бы снаружи посмотришь на него. Согласна?

Валерия была заинтригована. Глаза горели, улыбка легла на лицо. Она быстро-быстро закивала головой.

26

Они свернули с трассы на просёлочную дорогу. Проехали несколько километров и на указателе «Красноармейский» повернули налево. Узкая дорога, вся в рытвинах, вилась серпантином через весь посёлок, то резко спускаясь вниз, то круто поднимаясь вверх.

Во времена уральской «золотой лихорадки», в середине девятнадцатого века, в речке Иремельке, что течёт мимо Архангельского, нашли золото. Ближе к концу века «золотые» участки выкупил местный купец Симонов – и поставил дело как надо: выписал из Европы машину с паровым приводом и немца-механика, будущего управляющего прииском. Немец Фогельсдорф нашёл здесь свою любовь, женился, обрусел и пустил корни на новой родине. Он и построил для своей семьи этот дом – каменный, крепкий. Такие дома не были редкостью в городах и заводских посёлках. Но в уральском селе, по сути казачьей станице, не знавшей ни барского ярма, ни барских хором, он смотрелся как дворец.

Стоял дом высоко на холме, вгрызаясь в него с южного склона, вбирая окнами как можно больше скудного тепла этих краёв. Двухэтажный, с железной крышей. Стены выложены неровным коричневато-серым камнем, не обтёсанным, но тщательно подогнанным один к другому, – этим добром местная природа щедро снабжала всякого умелого хозяина.

После революции, в девятнадцатом году, немец со всем семейством сбежал обратно в Германию, оставив всё: дом, хозяйство, утварь. Получилось ли у него доехать или сгинул он в пожарах гражданской войны, этого никто в Архангельском не знал. Само село переименовали в посёлок Красноармейский. В доме поселился председатель колхоза с женой и двумя сыновьями. Через девять лет у них родилась девочка Оленька. Во время войны погибли все: председатель колхоза – геройски под Сталинградом, его два сына сгинули где-то в окружении, а жена – когда заразилась в госпитале тифом.

Единственной хозяйкой в доме осталась Ольга. Случись такое до войны, дом бы отдали многодетной бедняцкой семье, но после войны много домов вообще пустовало. А в 1947 году после демобилизации в Красноармейский приехал дед Максима, Иван Васильевич. Заприметил миловидную девушку с грустными глазами и немедля женился. Так дом стал владением семьи Бахаревых.

* * *

День клонился к вечеру. Облака, подсвеченные низким солнцем, приобрели розоватый оттенок. Машина остановилась у подножья холма. Вот он – дом! На самом высоком месте, где посёлок граничил с лесом и ручьём.

Валерия выбежала из автомобиля. Её глаза широко раскрылись. Одним движением она достала блокнот и карандаш из сумки. Дом уменьшенным двойником ложился на бумагу.

Макс тоже вышел. Он поднял голову вверх и вдохнул вечерний запах трав. Залюбовался небом, домом, а больше всего – девушкой. Ветер тихонько трепал её волосы, развевал платье, а она стояла, покачиваясь, быстро-быстро водя карандашом в блокноте, и лицо её наполнялось красками заходящего солнца.

Макс подошёл к девушке и обнял её за плечи. Они стояли, прислонившись друг к другу. Над ними возвышался дом.

«Я сделаю всё, чтобы она была счастлива. Буду много работать. Она ни в чём не будет нуждаться. Каждое её желание – моё исполнение!»

«Я в восторге от этого дома! Если моя судьба – жить здесь, то она мне, несомненно, нравится. И Макс… Я чувствую, что он мне небезразличен. Всё у нас наладится!»

В небе над домом пролетела пара журавлей. Курлыкая, они скрылись за макушками деревьев.

Макс и Валерия проводили их взглядом. Мысли двоих слились воедино.

«Нас ждёт прекрасная жизнь, и нет силы, способной помешать этому!»

Солнце опускалось за холмы, заливая всё кровавым светом.

#i_002.jpg

 

Часть II

1

#i_001.jpg

Прошло десять лет.

Восходящее солнце осветило кромку леса, перевалило за забор каменного дома и залило светом сначала спальню, затем лестницу и гостиную. Через открытую дверь, ведущую в сад, проникал лёгкий аромат пряностей. Смешиваясь с запахом цветов, буйно разросшихся у крыльца, он превращался в медово-пряную амброзию, которую хотелось вдыхать снова и снова.

В это прекрасное июльское утро за накрытым к завтраку столом удобно устроился отец семейства. Его тёмные волосы коротко подстрижены, лицо и руки покрывает бронзовый загар, на фоне которого выделяются глаза. Они удивительного синего цвета – того цвета, который бывает у неба ясным осенним днём. Перед ним на льняной скатерти стоит стеклянная чаша, доверху наполненная свежей клубникой, молочник и чашка только что сваренного кофе. Он отхлёбывает из неё маленькими глотками, просматривая журнал, лежащий перед ним.

Валерия, в кружевном фартуке поверх лёгкого халатика, достаёт из духовки круассаны. Её волосы собраны в пучок, несколько прядей выбились и непослушными волнами спадают вдоль лица. Она откидывает их назад и снимает прихватку с руки.

Со второго этажа доносится какая-то возня, затем топот маленьких ножек.

– Доброе утро, мамочка! – звонкий голос светловолосого розовощёкого мальчугана лет шести рассёк воздух. Он перепрыгнул через последнюю ступеньку, обогнал девочку и первым занял место за столом.

– Мамуля, доброе утро! – девочка не спеша села рядом с отцом, аккуратно поправила подол платья.

– Доброе утро, Ваня, Настенька! Как спалось? – Валерия снова откинула непослушную прядь со лба.

– Мне приснилось, как я летаю! Над лесом! – голубые глаза мальчика светились радостью.

Он потянулся к горячему круассану, обжёгся, сжал губы, но не издал ни звука, убрал руку на колени.

– Мама, мама, Ваня пальцы обжёг! – Настя подняла свои большие зелёные глаза на Леру.

– Дорогие мои, аккуратнее! Подождите минутку, круассаны только что из духовки!

Валерия слегка улыбнулась, сняла фартук и села за стол. Разлила напитки. Детям – молоко, себе – кофе.

– Милый, тебе добавить кофейку?

– Да, малыш, полную налей.

Максим убрал журнал и посмотрел на детей.

– Вы помните, что сегодня мы едем к деду и бабушке? – он отхлебнул из чашки.

– Да! – синхронно закричали дети.

– Соскучились? И Нора вас ждёт! Давайте как следует покушайте и поедем. Останетесь там на недельку.

– Ура! – снова закричали дети.

Дети, позавтракав, убежали на второй этаж собираться. Валерия принялась убирать посуду со стола. Максим притянул её к себе, усадил на колени.

– Целую неделю вдвоём! Когда ещё нам выпадет такая возможность? Может, взять отгул?

– Макс, ну что ты! Не нужно! У меня сейчас самая загруженная неделя. Столько нужно успеть сделать перед выставкой! Нам хватит времени, поменяй дежурства, и всё.

– Так и сделаю! Попрошу Славу за меня отработать в ночь. Он мне как раз должен несколько дежурств!

– Вот и отлично! – Валерия встала. – Нечего рассиживаться, ещё нужно за моей мамой заехать. Нас же к обеду ждут, а не к ужину!

– Ну хоть один поцелуй! – Макс снова притянул Леру к себе и страстно поцеловал. Его дыхание участилось. Он отпустил жену. – Ну, держись! Это будет непростая неделя! Зацелую-залюблю!

Валерия чуть не уронила тарелку, что была у неё в руках. Щёки, имевшие прекрасный румянец, ещё больше заалели. Она быстро убрала со стола и скрылась на втором этаже.

* * *

Через полчаса дети сидели на заднем сидении белой «сузуки-витары». В руках Настя вертела пушистого серого зайца в платье. Ваня в нетерпении болтал ногами и крутил головой.

– Все пристегнулись? – Максим посмотрел на Валерию, сидящую рядом, оглянулся и внимательно посмотрел на детей. – Ну, всё, тронулись!

Машина ехала по просёлочной дороге. Справа зеленело заброшенное поле, слева манил прохладой смешанный лес. Воздух сквозь открытое окно проникал в лёгкие ароматами трав. Птицы громко щебетали, летая стайками над дорогой. Ещё несколько километров – и запахи природы незаметно сменились «ароматами» города: свежеуложенным асфальтом, выхлопами двигателей и каким-то не поддающимся описанию запахом, который возникает везде, где живёт огромная масса народа.

«Сузуки» ехала по знакомым улицам. Несколько поворотов – и машина завернула налево, во дворы, и остановилась у второго подъезда многоэтажки. Увидев родных, Нина Александровна встала с лавочки.

– Мамочка, доброе утро! – Валерия вышла из машины и обняла мать. – Ты что не дома? Давно ждёшь?

– Здравствуйте, дорогие мои! Да вот, решила не задерживать вас, вышла пораньше. Я тут минуты три, не больше, – женщина направилась к Максу, который уже шёл ей навстречу.

Они обнялись. Максим открыл дверь со стороны, где сидел Ваня.

– Сынок, сядь в середину, дай место бабушке.

Он отстегнул ремень безопасности. Ваня тотчас же пересел и ловко пристегнулся.

– Ух ты! Молодец! – похвалил его отец. – Нина Александровна, давайте я помогу, – он защёлкнул ремень, закрыл дверь и сел в машину.

Машина не торопясь выехала из города и, набирая обороты, помчалась по трассе.

* * *

Спустя два часа «сузуки» въехала в СНТ «Вишнёвый». Медленно, постоянно виляя, избегая веток, так и норовивших поцарапать машину, они продирались сквозь узенькие улочки, заросшие деревьями и кустарниками.

У небольшой деревянной калитки «витара» остановилась. Дети сразу же высыпали на улицу, радостными криками приветствуя Анатолия Ивановича и Надежду Степановну, подошедших к калитке. Нора радостно залаяла. Настя встала рядом с бабушкой Надей, Анатолий Иванович едва успел погладить Ваню по голове, как тот сразу же умчался в сад. Нора побежала за ним.

– Ниночка, Лерочка, Максим! Добрый день! Мы так рады вас видеть! Давайте, проходите! – Надежда Степановна обняла свою сватью, невестку и сына.

– Отец! Поздравляем тебя с юбилеем! – Максим обнял отца.

Тот похлопал его по спине. Валерия протянула свёкру небольшую коробку, перевязанную праздничной лентой, поцеловала его в щёку.

– Милая моя, ну какие ещё подарки? Мне ничего не надо, главное – что вы приехали. Ниночка, и ты? Ну, спасибо! Спасибо! – он взял ещё один подарок. – Пойдёмте в дом, поможете мне всё это отнести.

Улыбка озарила его лицо, смуглое от загара. Твёрдой походкой, высоко подняв голову, ставший от этого ещё выше своего далеко не маленького роста, Анатолий Иванович повёл всех в дом, словно командир, ведущий свой отряд на задание. Колонну замыкал Максим. Он был под стать своему отцу – высокий, загорелый, уверенный в себе. Смотреть на этих двух мужчин хотелось снова и снова. Они словно сошли со страниц произведения Пушкина, где «все красавцы молодые, великаны удалые».

– Да-да, положите сумки и приступим к обеду! – Надежда Степановна взяла рюкзачок из рук Насти. – Мы накрыли стол в саду. Леночка звонила, они с минуты на минуту подъедут!

* * *

Простая деревянная беседка, потемневшая от времени, была полностью, стеной, увита диким виноградом. Солнце нещадно палило, и только в беседке царила спасительная прохлада.

– Шашлык готов! – Анатолий Иванович с шампуром в одной руке и ножом в другой стоял возле мангала. Ветер развевал его волосы, забирался под рубашку.

Большая семья начала шумно устраиваться в беседке. Елена, сестра Максима, села между своим мужем Борисом и братом. Её сын, трёхлетний Васечка, устроился на коленях у Нины Александровны, схватил большую, только что с дерева, грушу и с наслаждением впился в неё белоснежными зубками. Валерия замешкалась, Максим притянул её к себе и усадил рядом. Надежда Степановна уселась последней, поставив на стол большую пластмассовую вазу с зеленью. На середине простого деревянного стола, на большом блюде, распространяли изумительный аромат кусочки сочного мяса, нанизанные на шампуры. Гора помидоров на тарелке, в глиняной вазе – только что сорванные яблоки. Несколько чаш с салатами, фрукты, вино, хлеб.

– Пап, давай уже, бери стакан! – Максим встал из-за стола.

Анатолий Иванович улыбнулся, взял стакан с вином.

– Папа, ты всегда был для меня идеалом, к которому я стремился. Твоя военная карьера, ваши с мамой отношения, твои поступки, вся твоя жизнь – для меня всё было и остаётся примером. Я горжусь тобой! С днём рождения!

Все зааплодировали. Зазвенели бокалы.

Следующим был тост Надежды Степановны. Затем, в свою очередь, говорили Леночка, Нина Александровна и Валерия. Анатолий Иванович, не привыкший к столь долгому проявлению внимания к своей особе и хвалебным речам, ловил каждое слово. Его щёки зарумянились, глаза заблестели. После поздравлений беседа перешла в обычные застольные разговоры.

– Мама, папа, вы правильно решили купить этот домик! – Елена огляделась вокруг. – Тишина, свежий воздух, природа – благодать!

– Это, конечно, не настоящий дом, как у Макса, но нам хватает, – Надежда Степановна улыбнулась.

Цвет её волос сменился: обесцвеченные кудряшки, окутывающие голову, исчезли. Она стала брюнеткой с собранными в тугой пучок волосами. Её лицо выглядело благороднее, глаза обрели глубину и цвет. Простое ситцевое платье ниже колен не обтягивало фигуру, а сидело свободно, отчего Надежда выглядела не полной женщиной, а, скорее, статной. Ногти были покрашены в золотистый цвет, тени на веках имели такой же золотистый оттенок. Весь её облик дышал спокойствием и умиротворённостью.

– Мы очень, очень рады, что есть где провести лето! Я живу здесь весь тёплый сезон. Дома-то, в четырёх стенах, совсем не весело! Как вы выросли да завели семьи, так у меня и появилось время. Уйма времени! Бездельем маялась! Хотела на работу устроиться, а тут Леночка родила. Я подумала, вот наконец-то будет чем заняться! А она решила сама ребёнка воспитывать. Что мне делать-то? Плакалась я отцу вашему, плакалась, так он и решил – будешь, говорит, садоводством заниматься. С февраля можно рассаду на подоконнике выращивать, а с апреля уже и в сад уехать до самых заморозков. Этот домик мы не сразу нашли. Столько разных пересмотрели, аж голова кругом! Думала, в том году так и не купим ничего. И вдруг соседка по квартире рассказала, что её сестра дачу продаёт. Вот так мы тут и оказались. Да вы всё знаете, я уже рассказывала! Ниночка, скажи, каково это – сад! Хоть и уматываешься от рассвета до заката, зато удовольствие неописуемое!

– Да, дорогая Наденька! Сейчас я не работаю на земле так, как раньше. Что растёт, то растёт. Сажаю зелени немножко, ягод, а в основном – цветы. Это раньше, когда семья была полная, там да, выращивали всё – просто чтоб выжить. А сейчас – для удовольствия. Фрукты и ягоды – для внуков, цветы – себе в радость. А после трудов дневных сяду на веранду – птицы поют, ветерок приятно щекочет кожу, изумительно пахнет травами и цветами… Природа спокойствие даёт, умиротворение. Она с меня снимает весь негатив, все неприятные мысли куда-то улетучиваются.

– Леночка, что ты решила, продолжишь учиться? – отец нанизывал на шампуры очередную порцию мяса.

– Да, мы с Борей решили – надо доучиться. Василия отдадим в садик, и с сентября пойду.

– Мне кажется или Борис действительно поправился? – Надежда Степановна посмотрела на юношу.

– Мамуль, ты верно заметила! На такой работе как не поправиться? Я выходила замуж за стройного юношу, под стать моим отцу и брату. А сейчас что? Говорю ему: «Иди заниматься!» Ушу, борьба, тренажёрный зал – сейчас всего полно. Да хотя бы бегай по утрам! А он всё – некогда да некогда. Боря! Ну что? Как будем бороться с твоим лишним весом? – Елена ткнула мужа локтем в бок.

– Ленусь, ну что ты, в самом деле! Вспомни, когда мы поженились, какой была ты – пышечка! Моя булочка! Такой я тебя и полюбил. А сейчас что – кожа да кости! Я тебя, конечно, и такой люблю, но, Надежда Степановна, Анатолий Иванович, скажите, чтоб она хотя бы чуточку поправилась!

– Эх, Борька, Борька! Посмотри на Макса и Леру – какие были, такими и остались! В чём ваш секрет, а, брат? – Лена посмотрела на Макса.

Он улыбнулся, поднял брови и пожал плечами.

– Борь, давай баш на баш – ты похудеешь, я поправлюсь. А? Согласен? Все здесь присутствующие будут свидетелями нашего пари! Ну?

– А что! Ради твоих пухленьких щёчек я на всё пойду! Согласен! – Борис втянул живот и выпятил грудь.

Все засмеялись.

* * *

Вечерело. Гости засобирались по домам. Борис, Лена и Васенька уже сидели в своей машине, новенькой «тойоте-королле». Валерия и Нина Александровна прощались с именинником и Надеждой Степановной.

Максим подозвал Ваню и Настю.

Настя прибежала одна. Тёмные волосы растрепались, на щеках алел румянец, зелёные глаза сияли. Малышка держала в руке свою любимую игрушку – серенькую зайку.

– Настюша, где Иван? – Максим улыбался, смотря на дочь.

– Пап, я думаю, он с Норой бегает. Сейчас найду его! – она развернулась и побежала. Коротенькое платьице металось из стороны в сторону.

Через несколько минут они прибежали втроём – Настя, Ваня и Нора. Светлые кудри Ивана прилипли ко лбу, на лице сияла довольная улыбка, открытая и добрая. Он держал Нору за холку.

– Вы что, уже уезжаете? – он переминался с ноги на ногу.

– Да, нам уже пора. Дети, будьте послушными, мы приедем через неделю, – Макс сжал плечо сына, затем погладил дочку по волосам.

Подошла Валерия, наклонилась к сыну. Их непослушные светлые кудряшки соприкоснулись.

– Иван, ты за главного! Заботься о Настеньке, помогай бабушке и деду!

Валерия и Нина Александровна поцеловали детей и сели в машину. Максим завёл двигатель. Два автомобиля, «тойота» и «сузуки», один за другим медленно тронулись.

Валерия высунулась из открытого окна «витары».

– Спасибо за прекрасный вечер!

Она помахала рукой и улыбнулась стоящим у калитки детям, свёкру и свекрови.

Машины медленно ехали по узкой извилистой дороге между заборами, обступающими её с двух сторон.

* * *

Выехав из садового кооператива, «тойота» повернула налево, в сторону Троицка, «сузуки» – направо, в сторону областного центра.

– Максим, можно меня до сада добросить? Я сойду на повороте, у указателя, – Нина Александровна тронула мужчину за плечо.

– Нина Александровна, конечно, можно! Я помню, вы говорили с утра, – Максим внимательно смотрел на дорогу.

День угасал, и Максим высадил Нину Александровну у самой калитки её домика.

«Сузуки» выехала на трассу, но через пару километров свернула на просёлочную дорогу.

– Макс, ты куда? – Валерия, недоумевая, смотрела на мужа.

– Не боись, малыш! Я целый день этого ждал.

Он остановил машину посреди леса, заглушил мотор. Вышел. Подошёл к пассажирской двери, открыл её.

– Выходи.

Валерия вышла. Он захлопнул дверь, обхватил жену за талию, поднял над землёй и прижал к машине. Его железная хватка, горячее дыхание, неистовые поцелуи – ничто не оставляло сомнений в том, чего он желает. Она положила руки ему на плечи, ноги обхватили его бёдра.

Солнце село. День передал свои права ночи. В густой чаще леса, на фоне светлой машины, силуэт двух сплетённых тел, издавая стоны, покачивался всё сильнее и сильнее. Где-то вдали мелодичным перезвоном серебристого колокольчика залилась малиновка.

2

Утро следующего дня было пасмурным, шёл мелкий дождь. Воздух насытился влагой. Пахло мокрым сеном и сырой землёй.

Валерия стояла на крыльце дома, держа в одной руке зонт, другой опираясь на перила. Она смотрела, как с крыши наперегонки летят капли дождевой воды и разбиваются о каменные ступеньки. Где-то внизу, в посёлке, глухо затарахтел двигатель трактора. Она услышала шаги за дверью, звон ключей. На пороге появился Максим. Он огляделся, вдохнул в себя влажный воздух, обнял её.

– Ну вот, теперь ты спокойно можешь заняться своей выставкой. И мы будем вдвоём! Целую неделю! – он крепче прижал её к себе.

– Поехали, а то опоздаешь на работу, – Валерия отстранилась и побежала к машине.

Максим запер дом, калитку и сел в «сузуки».

* * *

Машина притормозила у здания РОВД. Макс вышел, держа дверь открытой. Лера быстро перебежала с пассажирского места на водительское.

Максим закрыл дверь, постучал по стеклу. Валерия нажала на кнопку, и стекло плавно пошло вниз. Мужчина наклонился близко-близко, к самому уху Леры, вдохнул запах, полуприкрыл глаза.

– До завтра, малыш!

– До завтра, дорогой! – она повернула голову, чмокнула его в щёку, и стекло плавно поднялось, образовывая на поверхности вертикальные ручейки.

Она смотрела, как он идёт под дождём, чеканя каждый шаг. Он быстро поднялся на крыльцо. Оглянулся. Его тёмные густые волосы намокли, по лицу стекали капли дождя. Она помигала ему фарами и плавно тронулась с места.

«Моя синеглазая судьба! Я ведь и вправду счастлива! У Макса ночное дежурство, и снова в моём распоряжении целый вечер и ночь. Не буду готовить ужин! Не буду смотреть на часы! Если к вечеру дождь закончится, пересажу лилии. И примулы уже разрослись… Если успею – клубникой займусь. Погода самая подходящая. А когда стемнеет, сяду в беседке, зажгу фонари, возьму… Что же почитать? Джейн Остен или сестёр Бронте? Посмотрим по настроению!»

* * *

Ярко-белая полчаса назад, а теперь грязно-серая «сузуки» остановилась у трёхэтажного строения. Табличка на входной двери гласила, что это художественное училище. Валерия поставила машину на парковку напротив главного входа и под проливным дождём быстро добежала до торца здания. Три года назад здесь, в цокольном этаже, сияя мытыми окнами и свежим ремонтом, появилась мастерская художников.

Валерия достала ключи из сумочки, сняла объект с охраны, открыла дверь. В этот пасмурный дождливый день в помещении было темновато. Вдоль стены, слева от двери, почти на уровне глаз, расположились небольшие оконца. Слабый свет, проникая сквозь них, рассеивался бледным туманом по всему периметру. Понять, что находится в комнате, было невозможно.

Лера щёлкнула выключателем. Люминесцентные лампы и лампы накаливания зажглись. Тусклая комната преобразилась. Холсты, этюдники, мольберты, с десяток палитр, пара десятков флаконов с фиксативами и сиккативами, лаками и разбавителями, маслами; краски и пигменты, белила, карандаши, мелки, кисти, апельсиновые шкурки – всё это было, на первый взгляд, в беспорядке разбросано по комнате. По всей мастерской – на стеллажах, на полках, стульях, столах и даже на полу лежали стопки картин и набросков, ожидающих, когда их дорисуют, исправят, оденут в рамы и они наконец смогут явить себя миру. Несколько огромных передвижных зеркал стояли, казалось, хаотично, отражая фрагменты этой странной комнаты. На противоположной от окон стене близко друг к другу висели готовые картины в рамах, больших и маленьких, дорогих и не очень. Они раздвигали пространство, словно открывая порталы на морское побережье, маковое поле, в комнату средневековья. Картин было много. Они снимались со стен, путешествовали по выставкам, вешались снова в другом порядке, дарились и продавались, оседали в частных коллекциях и в госучреждениях.

Валерия открыла окна. Свежесть дождливого дня наполнила помещение. Сильнее запахло красками. Лера втянула в себя такие знакомые и приятные для неё ароматы, закрыла на миг глаза. Подошла к картинам, висевшим на стене. Почти у самого потолка вдоль всей стены тянулась балка. В углу на балке, собранная в жгут, висела плотная белая ткань. Валерия убрала зажим и задёрнула занавесь. Все картины исчезли под плотной тканью. Стена стала просто белой. То же самое она проделала и со второй стеной. Затем стала ходить по комнате, собирая нужные кисти, краски, палитры. Движения становились всё энергичнее, плечи распрямились. Она отнесла всё собранное к столику у окна, рядом с мольбертом. Натянула уже подготовленный холст. Поправила мольберт так, чтобы дневной свет из оконца падал на холст слева. Затем подкатила зеркало, встала между ним и мольбертом. Сделала пару шагов назад. Оглянулась и посмотрела в зеркало. Холст полностью отразился в нём. Затем она взяла карандаш со столика и стала наносить штрих за штрихом.

Её рот приоткрылся, она провела языком по верхней губе. В зелёных глазах появились искорки. Лера то подходила ближе, нанося штрихи быстро-быстро, то удалялась на расстояние, задумчиво улыбаясь и смотря на холст. Её руки, тело, всё её существо, казалось, исполняют какой-то мистический плавный танец вокруг мольберта.

Дверь приоткрылась, и в комнату вошла высокая худая блондинка.

– Доброе утро, ранняя пташка!– проговорила молодая женщина в короткой джинсовой юбке и белой майке, подошла к Лере и поцеловала её в щёку.

– Здравствуй, Кира! Уже давно день на дворе, – Валерия прищурилась и подмигнула блондинке, – совушка ты моя!

– Вижу, у тебя есть идея? – глаза орехового цвета любопытно осматривали холст.

– Да, есть одна, – загадочно улыбнувшись, Валерия продолжала рисовать.

– Эх, мне бы твою жизнерадостность и фантазии! Ничего в голову не идёт! Руки чешутся, хочу рисовать, но нет образов, – блондинка хлопнула пару раз длинными накрашенными ресницами. – Может, подскажешь чего-нибудь, а, подруга?

– Бери кисти, бери краски! Помнишь, как нас учили – не думай ни о чём, просто наноси мазки любого цвета, любого размера. Выплесни своё душевное состояние! Вот выплеснешь всё, тогда внутри будет место для идей! – Лера не смотрела на Киру, она смешивала краски, и нежно-розовый мазок лёг в верхний угол картины. – Посмотри, какой тон получился! Прозрачно-волшебный! – она отошла на пару шагов, глаза светились.

Кира одобрительно кивнула головой, в руках у неё уже была палитра. Подойдя к мольберту, приколола чистый лист. И две молодые женщины, взмахнув кисточками, как волшебными палочками, погрузились в творчество.

Минут через двадцать голос Киры въедливо и тихо произнёс:

– Всё-таки, Лерка, я так и не могу понять, как тебе досталась эта мастерская?

– Дорогая моя, ну я же рассказывала уже. Наш дом весь превратился в мастерскую! Повсюду рисунки, кисти, мелки, карандаши… Детей как магнитом притягивало. Им хотелось всё потрогать и даже попробовать на вкус. Мне всё время приходилось отгонять их, как отгоняют надоедливую мошкару в летний вечер. А уж сколько было пролито красок, растворителей, масел! Мы меняли обшивку на диване, перестилали ковры, перекрашивали стены. В конце концов Максу это надоело. Сначала он хотел выделить мне место в своём гараже, но, подумав, что дети и туда смогут без труда добраться, решил по-другому. Он отправился прямиком к директору этого училища. И тот разрешил Максу переоборудовать подвал в мастерскую. Как я была счастлива! У меня появилось место для работы, свой маленький уголок! Личное пространство, где никто не будет ничего трогать, разливать, пачкать, переставлять! И в нашем доме после моего переезда сюда стало просторнее. И я, и Макс были довольны.

– Да, я это уже слышала. Интересно другое – что Максим дал директору?

– Кира, ты о чём? – Валерия посмотрела на подругу.

– Да о мастерской твоей. Просто так ничего не бывает, понимаешь? Вот мне, например, в школе ну никак не давалась математика. Мой папчик, как ты знаешь, известный адвокат, зарабатывает немало. И я его единственная дочка, любимая. Он для меня всё сделает! У меня всегда всё было самое лучшее – куклы, наряды, косметика. Так вот, он математичке серьги подарил – ну, чтоб она мне четвёрку поставила за полугодие, потом браслет – за следующее полугодие. А чтоб я школу без троек закончила, он компьютеры в учительскую закупил. И в институт я поступила не без связей папы, понимаешь? И уж если бы не мой папа, не было бы у меня сейчас двухкомнатной квартиры. Мой никчёмный муженёк, как ты знаешь, хотел у меня всё оттяпать! – её лицо сморщилось, а голова чуть дёрнулась назад. Казалось, она вдохнула что-то едкое. – Толку от него за три года не было никакого, только что ребёнка мне сделал. А как дело до развода дошло, так он захотел разделить всё. Да куда уж ему! Пришёл гол как сокол и, спасибо папе, ушёл таким же голодранцем! – её лицо расплылось в самодовольной улыбке. Она продолжила: – Я к тому, что в жизни ничего не бывает просто так, понимаешь? За всё надо платить. Никто просто так ничего делать не бу-дет! Значит, Макс как-то повлиял на директора, вот я о чём. Он тебе ничего не говорил?

– Нет, не говорил. Неужели ты не веришь в безвозмездную помощь? И потом, мы же платим за аренду!

– Не смеши меня! Вы платите копейки! Думаю, до Макса не раз и не два приходили желающие взять это помещение в аренду. А директор никому не сдавал. Почему? А Максу сдал! Какая ещё безвозмездная помощь? Баш на баш, дорогая! А иначе – идите лесом, господа!

– Кира, неужели тебе в жизни не попадались бескорыстные люди?

– Мне – нет! А тебе попадались? Приведи пример.

– Ну, подруга, ты же здесь работаешь, верно? И уже два года! – Валерия перестала рисовать и посмотрела на подругу.

– А, ты про то, что я захотела тут работать и ты не отказала?

– Ну конечно! Согласно твоей теории, я должна была с тебя что-то взять – деньги, вещи, услуги, не знаю, что ещё.

– Ну, ты особый случай, я про тебя и не говорю. Ты как будто не из этого мира – слишком наивная, слишком доверчивая. Я таких не встречала. Всем от меня что-то было надо. Даже папчику.

– О, и что же надо было твоему папе, если не секрет? – Лера застыла с кисточкой в поднятой руке.

– Как и всем родителям – чтобы училась хорошо, чтобы «стала человеком», чтобы выгодно вышла замуж… В общем, чтоб не хуже других.

– Кстати, как насчёт выйти замуж? – Валерия продолжила рисовать.

– Лерка, не смеши меня! Мне трёх годков замужем хватило на всю жизнь! – Кира снова сморщилась и надула губы.

– А как же Саша?

– А что – Саша? Ну, приходит иногда. Ну, остаётся на неделю-другую, пока мне не надоест. Я не собираюсь ему готовить, стирать, убирать, – в общем, становиться домработницей. Приготовит ужин – хорошо, не приготовит – сходим в кафешку. Купит путёвки – съездим отдохнуть, не купит – папчик нас с сыном куда-нибудь отправит, велика беда!

– Ну и мировоззрение у тебя, Кира! Странное какое-то… А как же семья?

– Ну, что такое – семья? Одно слово и только! Я сразу после института выскочила замуж, и то потому что так было надо. Ну, залетела я. Думала, не растить же ребёнка без отца. Родила, два года сидела дома. А потом уже стало невмоготу! Не могу я, словно привязанная, постоянно быть с ребёнком! Нанял папчик няню, а меня устроил на работу.

– Кира, ты не рассказывала! Неужели ты успела где-то поработать? Интересно, кем?

– Не рассказывала я потому, что не люблю об этой работе вспоминать. Глупое было решение, сейчас понимаю. А тогда мне казалось, что другого пути нет. Обучение-то я закончила с трудом! Да не смотри на меня так, ты всё правильно подумала: опять папчик помог. Диплом есть, а что с этим делать, я не представляла. А тут ещё ребёнок! Да и остыла я к рисованию. Это уже потом, когда опостылело мне ходить на работу, пахать с восьми до пяти, вот тогда я и пересмотрела свои взгляды на жизнь. А работала я в конторе одной кем-то типа секретаря. Документы сортировала, на подпись носила, да и по мелочи – чай, кофе, принеси-отнеси… Чувствовала себя на подхвате, грязнорабочей. Цветы засохли – полей, клиенты приехали – организуй стол, вода плохо бежит – вызови сантехника… В общем, даже вспоминать противно! Я, дипломированный художник, – и занимаюсь этой ерундой! Так что спустя почти год я решила – раз училась, надо рисовать. Тут мы с тобой и снова встретились, да так удачно!

– Но всё-таки, почему ты против семьи?

– А, ты всё о том же! Ну, работала я в конторе, затем, как Сивка-Бурка, домой неслась – готовила, убирала, стирала. За Вадькой смотрела, воспитывала. А этот охламон, что, думаешь, помогал? Придёт с работы, ляжет на диван, телик включит – и васька не корябайся! Устал он! А я не устала? Я столько же пахала, восемь часов! А после этого – ребёнка от няни забрать надо, в магазин за продуктами надо, домой прибежишь – готовить надо. Накормлю всех, сына спать уложу – и всё, день-то кончился! С утра всё снова по кругу. Это будни такие. А праздники ещё не лучше! Муженёк-то с утра к мамочке уедет на весь день или с друзьями по гаражам шляется, помогает. Помощник! Лучше бы своей семье помог! А у меня стирка, уборка, та же готовка… С сыном погуляем часика два – вот единственная радость. Муженёк явится вечером – и снова на диван. Представляешь, ни разу за то время, что была замужем, в отпуск не ездила! И это называется семейная жизнь? В чём счастье, можешь мне объяснить?

– Ты утрируешь, дорогая. У нас всё не так. Макс работает, я работаю. Кто когда может, тогда и готовит. Стирать-то что – забросил в машинку, она сама стирает. Убираемся мы дома все вместе, каждый – свою территорию. Этот день у нас проходит очень весело. Все носятся по дому с тряпками и щётками. Вытирают, пылесосят, намывают… А потом мы собираемся на кухне, растрёпанные, в фартуках и рукавицах, и все вместе идём на осмотр – сначала второй этаж, затем первый. И тот, у кого, по мнению большинства, самая чистая комната, получает вкусный сюрприз, и его фотография висит на почётном месте до следующей уборки. А какое счастье просто сидеть на диване, гладить кошку и смотреть на детей, играющих с отцом! Они смеются, лазают по нему, он тоже смеётся, я наслаждаюсь каждой улыбкой, каждым взглядом. Это просто обычные будни. А праздники, когда вся семья собирается вместе – родители, дети, сёстры с братьями! Нет, семья – это замечательно! – Валерия отложила краски. – Вот я и закончила!

Кира подошла к мольберту подруги.

– Да, весьма неплохо! – она подошла к своему мольберту, сняла лист, разорвала и выбросила в мусорную корзину. – А мне нечего показать. Я же говорила – нет образов, нет настроения.

* * *

Когда Валерия приехала домой, дорожки в саду были уже сухими. Дождь закончился сразу после обеда. Вечер выдался на редкость тёплым и безветренным. Она позвонила свекрови, убедилась, что с детьми всё в порядке, выслушала радостный отчёт сына о прогулке под дождём и, улыбаясь, принялась за работу в саду.

Прошло не меньше двух часов, когда она снова зашла в дом. Уставшая, но довольная тем, что в огороде и цветниках удалось сделать всё, что планировала, Валерия с книжкой под мышкой и чашечкой кофе в руке отправилась в беседку. Совсем стемнело. Она зажгла фонари. Открыла книгу. Из неё что-то выпало на деревянный пол. Валерия наклонилась и подняла сухую розу.

Маленький бутон. Когда-то он был красным и свежим. Возникли образы – блондин с серыми глазами. Безумная ночь. Разбитая ваза и роза на полу. Та самая роза… Она сохранила её, сунув в какую-то книжку.

«Зачем?»

Читать не хотелось. Она захлопнула книжку. Откинулась в кресле, вертя в руках сухой цветок. Она смотрела на него, о чём-то думала, временами улыбалась. Временами на её лицо набегала тень.

3

– Ну и дела! Бензина-то мало совсем! Как я не заметила вчера? – Валерия смотрела на значок, загоревшийся сразу после того, как она завела машину.

Медленно отъехала от дома. Стараясь не превышать обороты, осторожно надавила на газ. «Хватит ли топлива?» Обычно она заправляла машину на «Лукойле» рядом с училищем. Проехав пятнадцать километров со стрелкой, лежащей на нуле, она въехала в город. Вздох облегчения сорвался с губ – впереди замаячил бело-голубой указатель «Газпромнефть». Весело защёлкал правый поворотник, несколько метров и – о чудо! Она доехала до колонки! Заглушила двигатель, вставила пистолет в пустой бензобак и направилась к автоматическим дверям.

Когда двери открылись, она почувствовала запах фастфуда, кофе и автомобильной химии. За столиком у окна пил кофе охранник. У кассы стоял единственный клиент. Она видела широкую спину, светлые волосы. Встала за ним. Почувствовала запах знакомого парфюма. Воспоминания мгновенно обожгли сердце. Мужчина, словно прочитав её мысли, обернулся. Высокий лоб, светлая щетина. Их взгляды, серых и зелёных глаз, столкнулись, устремились один в другой, перемешались и замерли. Мир вокруг исчез.

«Любовь моя! Это ты! Ва-ле-ри-я! Моя жизнь! Моё безумие!»

«Денис? Не может быть! Вчера – роза, сегодня – ты… Это продолжение сна?»

Прошла целая вечность.

– Мужчина, ещё что-нибудь будете брать? – голос кассирши вернул их в реальность.

Серов повернулся к кассе, взял сдачу. Не оглядываясь, быстро вышел из магазина.

Слёзы хлынули из глаз Леры бурным потоком. Не говоря ни слова, она расплатилась, взяла чек и направилась в туалет. Женщина у кассы проводила её взглядом. Хмыкнула, посмотрела в окно. Села у кассы и задумалась.

Валерия наклонилась над раковиной и умыла лицо холодной водой.

«Ничего не изменилось! Я люблю его! Люблю? Зачем мы встретились?»

В горле стоял ком. Она натянуто улыбнулась своему отражению.

«Всё – в прошлом! Я жила без него десять лет. Проживу и дальше».

Неуверенной походкой, медленно, она направилась к выходу.

Сероглазый мужчина ждал её снаружи, у дверей.

– Ва-ле-ри-я, – медленно, низким полушёпотом произнёс он и прикоснулся к её руке.

Невозможная боль пронзила сердце. Оно замерло. Всего лишь на мгновение. Прошлое обрушилось на органы чувств – запахами, словами, прикосновениями. Калейдоскопом закрутились дни, те июльские дни, где они были вместе.

Она подняла глаза.

– Мне надо ехать, – говорить было трудно, голос не слушался.

Он сжал её руку. Всё тело устремилось к ней, глаза умоляли остаться.

Она убрала свою руку, нехотя, но настойчиво. Из сумочки появился блокнот и карандаш. Что-то написала, вырвала листок, вложила ему в руку и побежала к своей машине.

* * *

Весь день она носилась по мастерской, то с вдохновением рисуя, то перекладывая краски с места на место. Наконец села за стол, подложив под подбородок руку. Карандаш в другой руке водил по губам. Вдруг она соскочила, подбежала к полке.

Между зачитанным до дыр сборником стихов Ахматовой и «Живописью XVIII века» лежал чуть наискось ноутбук. Схватила, едва не уронив, принесла на стол, включила, запустила скайп. Ничего. Стала искать карандаш, который куда-то задевался, пока она возилась с компьютером. Глаза наполнились слезами.

– Ну, где же ты, дурацкий карандаш?

Она заглядывала под стол, стул, обошла всю мастерскую. Слёзы потоком лились из её глаз, и дело было вовсе не в карандаше.

* * *

Валерия стояла у окна и смотрела в глубину сада.

– Малыш мой, ты меня слышишь? – Максим подошёл к ней, обнял за плечи.

– Да, Макс, что ты сказал?

– Я хотел, чтобы ты что-нибудь съела. Я приготовил курочку, как ты любишь, – он развернул жену к себе.

– Я не хочу есть, извини. Совсем не хочу, – её щёки пылали румянцем.

Максим положил свою большую ладонь на её лоб.

– Ты, случайно, не заболела?

Он поцеловал её в лоб.

– Вроде нет температуры. Что с тобой, малыш? Ты себя плохо чувствуешь? – он пытался заглянуть в её глаза.

– Нет, всё хорошо. У меня ничего не болит. Я, пожалуй, выпью с тобой кофе.

Она подошла к плите и насыпала в турку ложку кофе. Залила водой. Включила газ.

– Любовь моя, это уже пятая чашка за вечер! Нельзя пить так много кофе. Что происходит, ты можешь мне сказать? Ты не расстроена, у тебя ничего не болит, но я не могу спокойно смотреть, как ты угасаешь. Это продолжается уже три дня! Если и завтра всё будет по-прежнему, я отвезу тебя к врачу, хочешь ты этого или нет!

– Со мной всё в порядке. Не надо к врачу. Всё пройдёт. Это обычный творческий кризис.

Кофе был готов. Она села за стол. Добавила в чашку молока.

– Какой ещё кризис? В первый раз слышу! Ну-ка, ну-ка, расскажи мне поподробнее, – он взял в руки ладонь Леры.

– Ну, знаешь, – она опустила глаза в пол, – это когда испытываешь острый недостаток вдохновения. Иначе говоря, не можешь творить. Максим, давай уедем, а?

– Малыш! Куда уедем? Ты что говоришь? – Макс нахмурил брови.

– В отпуск! Возьмём детей и уедем! Или вдвоём. Мне надо отвлечься. Мне нужны другие впечатления! Я читала в интернете, как преодолеть такое состояние. И первое, что нужно сделать, – отвлечься. Пожалуйста, уедем!

– Я бы с удовольствием, родная моя. На мне сейчас несколько нераскрытых дел. Это, конечно, не проблема, я оставлю всё на зама, но для этого нужно хотя бы пару-тройку дней. Иван в школу идёт с первого сентября, помнишь? Осталось четыре дня!

– Может, маму мою попросим, чтоб Ваня и Настя у неё пожили, пока мы не приедем? – Валерия жалобно посмотрела на мужа.

– И ты не отведёшь своего сына в первый класс?

Валерия глубоко вздохнула.

– Отведу.

– Давай тогда после. Пусть хотя бы пару недель проучится. Если всё будет хорошо и ты не передумаешь, поедем вдвоём! – он поднёс её ладонь к губам и поцеловал.

Валерия натянуто улыбнулась.

– Ладно.

– А сейчас допивай свой кофе и пошли в постельку, – он облизал губы. – Я сделаю так, что ты забудешь о своём творческом кризисе.

Валерия освободила свою руку из его ладони, обхватила чашку двумя руками.

– Мы поедем далеко-далеко! Туда, где много солнца, воды и простора, – уголки её губ немного приподнялись. – Мы будем загорать, купаться, забудем обо всём и будем просто наслаждаться жизнью.

Она закрыла глаза. Сквозь сомкнутые веки просочилась слезинка.

– Девочка моя, иди ко мне! – Макс поднял её со стула. – Всё будет так, как ты захочешь! Я всё сделаю, только чтобы ты была счастлива!

Он целовал её мокрые глаза, щёки, губы. Подхватил на руки и отнёс в кровать.

Он овладел ею пылко и страстно. В течение получаса кровать нещадно скрипела и по всему дому разносились чувственные стоны.

* * *

В эту ночь Валерия видела во сне блондина с серыми глазами. Он обнимал её, осыпал поцелуями, шептал о любви. Она проснулась с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, и, придя в себя, прижалась к спине мужа всем телом, словно ища защиты от навязчивого сновидения. Максим тотчас же проснулся. Он весь напрягся, обернулся, обхватил Валерию двумя руками и усадил на себя.

– Моя маленькая наездница! – его губы обхватили сосок её груди, руки ласкали бёдра. – Как ты красива!

Он притянул её к себе, перекатился на бок и оказался сверху.

– Я тебя обожаю! – и он вошёл в неё резко, на всю глубину.

Валерия напряглась всем телом, отчего Максим получил неимоверное наслаждение, совсем потеряв голову. Он двигался быстро, наращивая темп, неистово рыча, царапая своей проступившей щетиной её щёки. Снова и снова загоняя своё мощное орудие вглубь, он словно вбивал его в неё. Валерия схватилась за кованую спинку кровати и, чтобы ослабить боль, подняла ноги вверх, обхватив Макса чуть выше талии. Его тело, казалось, пышет жаром. Сквозь кожу проступили капельки пота. Зрачки расширились, поглотив синеву глаз. Ладонями он обхватил её ягодицы и застонал, неистово насаживая на себя. Бугры мышц напряглись, глаза сомкнулись. Он содрогнулся всем телом, крича от наслаждения, продолжая двигаться. Казалось, разряды электрического тока пронизывают всё тело этого могучего мужчины.

Наконец он замер. Облизал пересохшие губы, открыл глаза. Валерия начала тонуть в бездонном сине-голубом омуте. Её тело расслабилось. Она погружалась в его глаза, и боль уходила.

– Что ты со мной делаешь, малыш? – он глубоко выдохнул и в сладком изнеможении медленно перевалился на бок, затем на спину.

4

Переступив порог мастерской, Валерия немного медленнее, чем обычно – давало о себе знать сегодняшнее утро в постели с Максом, – подошла к ноутбуку. Уже три дня, как она совершала одни и те же действия – брала ноут с полки, запускала скайп. Три дня подряд на экране появлялся значок скайпа. И всё.

А вчера от Дениса Серова пришёл запрос авторизации. Она его подтвердила. Ждала и ждала сообщения, но ничего не приходило, хотя она и пробыла в мастерской на час дольше обычного, временами поглядывая на экран. Сейчас она раскрыла ноутбук, нажала кнопку включения. Процесс загрузки закончился жизнерадостным пиликаньем. Валерия вздрогнула, её взгляд метнулся в нижнюю часть экрана. На неровном синем овале в жёлтом кружке стояла цифра «4».

Сердце ушло в пятки, лоб покрылся капельками пота. Задержав дыхание, Валерия нажала на значок.

06.05

– Здравствуй, Валерия!

Три дня назад я окончательно потерял себя. Ты, только ты во всём – в летнем вечере, в зной ной ночи, в прохладе утра! Несмотря на годы, обстоятельства, мой разум, говорящий «не смей!», я до сих пор люблю тебя. Я не могу освободиться от мыслей о тебе – это сильнее меня. Я бы никогда не посмел нарушить твой покой, но там, на заправке, я увидел в твоих глазах ту же боль. Мою боль! Боль от невозможности быть вместе. Может быть, мне всё только привиделось. Может быть, я совершенно свихнулся на любви к тебе. Но я обрёл надежду, посмотрев в твои глаза. Понимаешь? НАДЕЖДУ. Напиши, я должен знать, что ты чувствуешь. Ты и я… МЫ – возможно?

Сообщение пришло утром, рано утром.

Следующее было спустя два часа.

08.03

– Лерочка, ответь же мне! Я схожу с ума! Да или нет? Ты не хочешь писать мне? Но зачем же тогда ты дала мне тот листок из блокнота с твоим именем в скайпе? Напиши «нет», и я больше никогда тебя не потревожу. Я всё пойму, ты останешься недосягаемой мечтой. Я буду думать о тебе, видеть тебя во снах, но никогда не нарушу твой покой! НАПИШИ!

Снова сообщение:

09.00

– Твоё молчание красноречивее слов. Прощай!

9.30

– Так невозможно! У меня осталась надежда. Я должен услышать твоё «нет». Иначе не ручаюсь за себя. Я найду тебя! Я хочу посмотреть в твои глаза и увидеть…

На экране бледно-серым светилось: «Серов Денис печатает…»

Пальцы Леры быстро застучали по клавишам.

– Добрый день, Денис! Мои мечты, сны, желания – всё осталось в прошлом. Я так думала. Но когда я увидела тебя, услышала твой голос, ощутила твой запах, во мне всё перевернулось! Время, которое должно было излечить меня, оказалось никчёмным лекарем. И я не знаю, что тебе ответить. Мои чувства, желания – всё сейчас в такой неразберихе!

Кнопка «отправить».

Тут же пришло сообщение…

– Любовь моя! Как я тебя понимаю! Ты помнишь, где я живу?

– Да, помню.

– Приходи!

– Денис, я не могу.

– Я знаю, ты замужем. Ты любишь меня?

– Я не хочу об этом говорить.

– Умоляю, приходи! Я никогда не сделаю того, чего ты не хочешь. Мы просто поговорим. Я должен видеть твои глаза

– Не могу ничего обещать. Я не знаю, как мне поступить, я в смятении. Всё путается в голове. Прости меня. Мне нужно время.

– Хорошо, пусть будет так. Я не буду тебя торопить, но знай: я люблю тебя! Люблю больше всего на свете. Без тебя меня ничего не радует вот уже десять лет. Ты мне нужна. Очень нужна!

– Денис, извини, мне нужно идти. До свидания!

– До свидания! Какие прекрасные слова! Я буду ждать нашего свидания! Люблю! Люблю! Люблю!

Валерия вышла из скайпа и захлопнула крышку ноутбука.

Её дыхание сбилось, глаза наполнились слезами.

«Зачем же ты написал? Зачем я ответила? Зачем вообще мы встретились? Ничего не бывает просто так. Что же мне делать? Чего я хочу? Один раз, всего лишь раз посмотрю в его глаза, посижу рядом. Мы просто поговорим. Ничего не случится. Он меня до сих пор любит!»

Валерия металась по мастерской то в одну, то в другую сторону. Бросила взгляд на столик. Подбежала к нему, схватила карандаш, повернулась к мольберту. Её рука запорхала быстро-быстро. Штрихи ложились на бумагу чёткими линиями. Через десять минут она отошла на пару шагов назад и посмотрела на набросок.

«Кого я обманываю? Я хочу его! Хочу видеть его, хочу чувствовать его руки, обнимающие меня. Хочу услышать его шёпот. Что же мне делать?»

Она отложила карандаш. Схватила сумку и выскочила из мастерской.

Лист остался на мольберте. Солнечный луч, проникший сквозь окно, скользнул по портрету молодого мужчины. Его стальные глаза наполнились светом. Несколько секунд в них жила такая тоска и боль, что, казалось, он потерял что-то очень важное в своей жизни. Но лишь только луч света скрылся за облаками, глаза потухли, словно не могли больше выносить такие страдания.

* * *

В эту ночь она снова увидела сон.

Снова туманный город. Лера идёт по улицам совершенно одна. Туман настолько плотный, что приходится продираться сквозь него. Она не видит, но чувствует холодные щупальца, хватающие её. Маленькими иглами они больно впиваются в тело, желая остановить. Она пытается сбросить их с себя, отряхивает места, куда они успели присосаться, ускоряет шаг и бежит.

Улица сменяется улицей, перекрёстки, дома… Она останавливается около одного из них. Старинный дом перекошен. Глубокая трещина вдоль стены от основания уходит в густой туман. Валерия подходит вплотную к дому. Массивная дверь смята, словно огромный зверь ломился внутрь. Следы когтей, беспорядочно пересекаясь, оставили свежие царапины на поверхности. Она не решается прикоснуться к двери, берётся за ручку. В её руках один из лепестков причудливого цветка на ручке ломается и исчезает, падая во влажный холодный туман.

Валерия чувствует, как продрогло её тело, ей безумно хочется попасть внутрь дома и спрятаться от существ, подстерегающих снаружи. Она резко крутит ручку то вправо, то влево. Наконец дверь поддаётся – тяжело, с перекосом, уходит внутрь. Лера, не оглядываясь, делает шаг вперёд и тянет дверь на себя. Медленно, со скрипом, дверь закрывается, и снаружи едва слышно раздаётся протяжный разноголосый писк. Словно множество существ, лишившись чего-то важного, недовольно перекликаются.

Слабый свет канделябров едва освещает пространство большого холла. Запахи окружают. Лера втягивает носом воздух. Талый снег. Опавшая листва. Свежая земля. Увядающие цветы. Смутные воспоминания тягостной петлёй сдавливают сердце. Валерия выдыхает, отмахивается от них и спешит дальше, бегом по винтовой лестнице. Старается не наступать на протёртые участки коврового покрытия, устилающего ступеньки. Туман преследует её. Тягостные воспоминания холодом отзываются внутри. Снова дежавю. Лера сходит с лестницы. Останавливается. Массивные балясины и перила цвета морёного дуба шатаются, когда она берётся за них, стараясь успокоить дыхание. Несколько вдохов и выдохов.

Она двигается дальше – по длинному, бесконечному коридору. Двери с двух сторон, грязно-серые, обшарпанные. Их поглощает туман, обогнавший Валерию. В мутном сером пространстве Лера руками нащупывает дверь. Пытается войти. Дверь не поддаётся. Нужен ключ! Где же он? Она начинает шарить по себе. Вот он, в красном кармане, пришитом поверх буро-зелёной блузки. «Странное сочетание цвета», – думает она, пальцами нащупывает ключ, вытаскивает и быстро вставляет в скважину. Дверь с трудом открывается, но лишь наполовину. Лера протискивается в образовавшийся проём и попадает в комнату. Повсюду горят красные свечи – на полу, на стенах, на потолке. Красные блики гуляют по всему пространству этой странной комнаты. Воздух вибрирует, словно живой.

Огромное, овальной формы, в раме из тёмного дерева – зеркало. Вся комната отражена в нём под странным углом. Красные блики зловеще полыхают внутри. Они притягивают к себе, завораживают. Валерия смотрит, не отрываясь, в глубину красного марева. Появляется силуэт. Она видит широкие плечи, голову, ноги. Красная тень мужчины. Он идёт к ней из глубины зеркала.

«Я знаю его! Нужно лишь вспомнить!» – мысли не хотят строиться в ряд, они медленно вращаются, беспорядочно и бессвязно. Шестое чувство приказывает Валерии обернуться. Она поворачивает голову, затем остальные части тела. Он идёт к ней. Туман следует за ним, окутывая, словно плащ, багряным маревом. Она слышит его голос – низкий, властный, чувствует его запах – пьянящий запах страсти. Непреодолимое желание быть с ним охватывает её тисками и обрушивается смертельным страхом. Она в неподвижности, словно окаменела. Густой туман осязаем, он полностью овладел пространством. В этой вязкой тёмно-красной субстанции мысли-льдинки сталкиваются друг с другом и разбиваются беззвучно, образуя вокруг прозрачные мелкие колючки.

Последняя мысль хрупкой льдинкой поднимается из глубины сознания: «Наступит вечный мрак, если он прикоснётся ко мне!»

Желание бежать, не оглядываясь, из этой страшной комнаты настолько невыносимо, что она стремительно поворачивается и бросается к двери. Колотит кулаками в дверь, дёргает ручку. Пытается кричать, но ни звука не вырывается из горла. Дверь не поддаётся.

«Я не умру так! Я хочу увидеть его лицо! Взглянуть в его глаза!»

Она оборачивается. Он стоит рядом с ней. Она слышит его дыхание, стук его сердца. Алые блики скачут по его лицу, полыхают в глазах адским пламенем. Ещё чуть-чуть – и она узнает его! Языки пламени из его глаз вырываются, пульсируют, увеличиваются и заполняют собой всю комнату. Они прожигают Валерию насквозь, и она рассыпается на множество маленьких красных искорок.

* * *

Густые чёрные ресницы медленно разомкнулись. Изумрудные глаза непонимающе посмотрели вокруг. Страх липким холодным потом покрыл всё тело. Валерия быстро соскочила с постели, побежала в ванную и, стоя под горячим душем, пыталась смыть страшный сон.

– Малыш мой! Что ты там так долго? Я сварил кофе, спускайся уже! – голос Максима заставил Валерию перестать смотреть на обнажённую хрупкую фигурку в зеркале, накинуть халатик и спуститься к завтраку.

– Солнышко, ты же знаешь, я уезжаю. На два дня. Целых два дня и две ночи! Почему ты покинула меня? Не разбудила, не поцеловала? Сбежала в ванную и полчаса что-то там делала! – Максим хотел напустить на себя грозный вид, нахмурив брови и опустив голову.

Он поднял глаза. Валерия почти спустилась с лестницы. Короткий халатик распахнулся снизу, открывая взору стройные ножки. Едва прикрытые лёгкой тканью, полушария двух маленьких крепких грудей колыхались при каждом шаге. Брови Макса расправились, улыбка на гладко выбритом лице обнажила белоснежные зубы. Он сделал последний глоток кофе.

Валерия посмотрела на мужа. Каждый раз, видя его в форме, она испытывала гордость и благоговение. Небесно-голубая рубашка с погонами застёгнута на все пуговицы, на галстуке – золотистая заколка. Чёрный кожаный ремень вдет в тёмно-синие, тщательно выглаженные брюки. Форма сидела на нём как влитая.

Валерия подошла к столу, потянулась за чашкой. Макс двумя пальцами медленно потянул пояс её халатика на себя. Поясок развязался. Халат распахнулся. Валерия смущённо повернулась к мужу спиной.

– Малыш, малыш! Ты сводишь меня с ума! – он медленно скинул халатик сначала с одного её плеча, затем с другого. Рука скользнула к упругой груди. Он громко задышал, провёл ладонью по её ещё влажным волосам, накрутил локоны на руку, обнажая шею. Прикоснулся губами к ключице.

За окном зазвучал автомобильный гудок.

– О, чёрт! – Максим громко выдохнул. – Слава приехал, мне пора. Девочка моя, я тебя обожаю! – он повернул Валерию лицом к себе, крепко обнял, поцеловал. – Мы с тобой всё наверстаем в отпуске. Вот тогда нам никто не помешает! – быстро снял со спинки стула китель, взял сумку, фуражку, открыл дверь и оглянулся.

– Я позвоню, как самолёт приземлится. Ты будешь скучать?

– Я уже скучаю! – Валерия проворно завязала поясок на халатике.

Макс довольно улыбнулся.

Лера с грустью посмотрела на мужа.

– Мне так не хочется оставаться одной! Я поеду к маме в сад. Переночую у неё, ты не против?

– Конечно, езжай! Мне будет спокойнее. Телефон с собой возьми и зарядник. Я буду звонить, – он подмигнул жене и вышел.

* * *

Когда Валерия приехала в СНТ – не вечером, как иногда делала, а после обеда, – Нина Александровна была очень рада. Полдня они работали в саду. Копали, пересаживали, поливали.

– Лерочка, кажется, на сегодня всё! Уже темнеет, пора закругляться, – Нина Александровна сняла садовые перчатки, косынку и провела ладонью по лбу.

– Мамуль, ещё пара кустиков осталось! Ты иди в дом, сделай чаю, я быстро!

Валерия сидела на корточках около грядки с клубникой. Она выкопала ямку, залила её водой, взяла ягодный кустик, посадила, засыпала корни землёй, немного утрамбовала. Снова полила.

– Хорошо, заканчивай, я тебя жду.

Нина Александровна вошла в дом, включила электрический чайник. Вымыла руки, причесалась и заколола волосы. Налила холодной воды в стакан, достала из сумочки таблетки.

– А вот и я! Всё посадила! – Валерия, улыбаясь, прошла на кухню, помыла руки и села за стол. – Мам, у тебя болит голова?

– Нет, дорогая, просто таблетки надо пить регулярно, – Нина Александровна вздохнула. – У меня в саду редко голова болит. Может, здесь я просто не замечаю боли.

Она запила таблетки водой.

Чайник закипел. Мать и дочь, взяв по большой чашке ароматного травяного чая, вышли на веранду и сели на скамейку. Вечер выдался тихим, безветренным. Нина Александровна посмотрела на Леру.

– Доченька моя, несколько минут назад ты улыбалась, а сейчас чем-то расстроена?

– Когда я что-нибудь делаю, я забываю обо всём. Закончила работу – и взгрустнулось. Макс уехал, дети тоже не дома.

– Нашла о чём грустить! Неужели ты до сих пор не привыкла к командировкам мужа? С тех пор, как вы поженились, это обычное явление. А дети через пару дней будут дома. Устанешь ещё от них. Отдыхай, пока есть возможность, – мать покрутила кружку в руках. – Время-то как летит! Ванюша уже в первый класс пойдёт. Как сейчас помню тот день, когда увидела его впервые – маленькое розовое тельце, огромные синие глаза! Я никак не могла понять, на кого он похож. Со временем появились черты вас обоих. А тогда – только глаза. Точь-в-точь как у Макса! Ох, берегитесь девчонки, когда Иван вырастет! – она проводила взглядом стайку птиц, пролетевших сквозь деревья. – Валерия! Ты где? – она помахала ладонью перед лицом дочери. – Какие у тебя планы на осень?

Лера глубоко вздохнула, посмотрела на ряд вишнёвых деревьев, усыпанных ягодами.

– Выставка планируется большая, где-то в конце сентября – начале октября. А я ещё не придумала тему. Я в последнее время себя как-то чувствую не очень…

– Дорогая, поподробнее – что ты чувствуешь? – Нина Александровна побледнела.

– О, мама, нет, я не о здоровье! С этим всё в порядке. В душе у меня хаос. Не могу в себе разобраться.

– Что тебя беспокоит? – от сердца матери отлегло.

– Знаешь, перед тем как мы с Максом поженились, мне приснился странный сон. А сегодня он приснился мне снова, спустя десять лет, но по-другому, с изменениями. И я думаю: если тогда он приснился перед таким важным событием, то, наверное, и сейчас тоже – перед каким-то важным событием.

Валерия поставила чашку на скамейку.

– Мне страшно, мама! – она прижалась к матери.

– Лерочка, ну что ты! Если этот сон приснился накануне того дня, когда вы расписались, как бы предвещая это, то, значит, и нынешний сон предвещает не менее важное и приятное событие! Ведь ваша женитьба привела к счастливому браку, так?

– Не совсем накануне, где-то за месяц до.

Валерия помнила, что впервые она увидела этот сон после знакомства с Денисом. Она задумалась, затем её глаза загорелись.

– Мам, а ты, наверное, права! Сон сулит мне новые изменения. Хорошие изменения! Несмотря на то, что Максим… – она резко замолчала. – Несмотря на то, что Максим и я так неожиданно для всех расписались, Максим счастлив и я счастлива. Если, конечно, я не ошибаюсь.

– Странная ты сегодня! В чём тут можно ошибаться? Максим боготворит тебя! Он отличный муж и отец. Я верила, что у вас всё получится, но он превзошёл все мои ожидания! Или ты говоришь о себе? – Нина Александровна чуть отстранилась и посмотрела прямо в глаза дочери. – Я чего-то не знаю? Максим не так идеален, как я думаю?

– Нет, что ты! У меня к нему совершенно нет претензий. Я горжусь таким мужем! Он обожает наших детей, на службе его все ценят и уважают. Я знаю, что он меня любит. И когда я смотрю в его глаза, мне больше ничего не надо – только раствориться в этой бездонной синеве!

– Тогда о каких ошибках ты толкуешь? – мать взяла свою чашку и отхлебнула.

– Мамуль, забудь. Знаешь же, я себе всегда что-нибудь да придумаю! Вот зациклилась на этих снах. Привиделось невесть что, а я ещё и накрутила сверху.

– Ладно, пошли в дом, а то комары нас совсем заедят!

Мать и дочь не спеша встали со скамейки, аккуратно выплеснули остатки заварки под кусты георгин и вошли в дом.

5

Духота опустилась на город. Солнце скрылось за серой пеленой. «Будет дождь», – подумала Валерия. Она заехала во двор, утопающий в зелени. Проехала вдоль дома, так и не найдя места для парковки. Поколебавшись пару секунд, вывернула руль и осторожно закинула колёса через бордюр на утрамбованную землю между старых ив. Вышла из машины, обошла её кругом, убедившись, что ничего не повредила и никому здесь не помешает. Нажала кнопку брелка и посмотрела в сторону нужного подъезда. Услышала какой-то ритмичный звук, нервно обернулась. Поняла, что звук не снаружи, она просто слышит своё сердцебиение.

Из сумочки донеслась мелодичная трель.

«О боже! Это Максим! – она стала расстёгивать дрожащими пальцами молнию на сумке. – Что я ему скажу?».

Чуть не уронив телефон, она перевернула его экраном к себе и бесконечно долгую секунду смотрела на улыбающееся лицо Макса на экране. Наконец, провела по экрану пальцем.

– Привет, малыш! Ты где? Чем занимаешься?

«Ему нельзя врать, он сразу всё поймёт».

Она оглянулась вокруг и спокойно проговорила в трубку:

– Я решила прогуляться по местам моего детства. Проехалась мимо школы, где училась, института… Знаешь, всё изменилось – здесь новые дома, магазины, стоянки. Максим, неужели, действительно прошло десять лет? А ведь я чувствую себя той же самой. Для меня ничего не изменилось!

– Малыш, малыш! Всё вокруг может и будет меняться. Не поменяются только наши чувства. Ты меня понимаешь?

– Кажется, да.

– Ладно, мне пора. У вас вот-вот дождь начнётся. Езжай домой, хорошо?

– Да, я уже скоро, не волнуйся.

– Целую. Завтра с утра увидимся.

– Я жду тебя. Всё. Люблю.

Валерия опустила телефон в сумочку.

«Что я здесь делаю? Может, уехать? Нет! Я просто хочу услышать его голос, посмотреть в его глаза. В последний раз»

Она направилась к подъезду неуверенным медленным шагом. Вошла в распахнутую дверь. Обшарпанные стены, сбитые ступени. Запах подгоревшей еды. Она поднималась по лестнице пятиэтажного панельного дома. Годы её жизни опадали на ступеньки, как опадает с бегущих детских ножек морской песок, высушенный солнцем, ещё мгновение назад влажный и тёмный. И, дойдя до знакомой двери, она с пылкостью юной девушки ощутила себя готовой ворваться в мир, оставленный далеко в прошлом.

Дверь распахнулась сразу. Денис ждал и, услышав, как её каблучки стучат по ступенькам, отворил.

– Привет! – Валерия вошла и быстро захлопнула за собой дверь.

– Здравствуй, Валерия, – мужчина хотел обнять её, но, увидев, что Лера отшатнулась, неуклюже остановился.

Они прошли в комнату. Время здесь остановилось. Казалось, миг – и Мария Петровна выйдет из кухни в белоснежном переднике с вафельным полотенцем в руках.

Валерия присела на краешек дивана – того самого, серовато-бурого, плюшевого.

Взгляд быстро пробежался по комнате. Тёмный массивный шкаф с круглыми ручками. Стол. Кресло. Телевизор. Окно с теми же тюлевыми занавесками. На подоконнике было пусто. Горшки с цветами исчезли. Тягостное чувство легло на сердце Валерии: «Бабушки больше нет».

– Хочешь кофе? Чаю? – Денис стоял поодаль, опустив голову.

– Нет, спасибо. О чём ты хотел поговорить? – она закусила нижнюю губу. Руки сжались в кулачки.

Мужчина сел рядом, немного ссутулившись, и повернулся к ней.

– Я хочу рассказать, как жил все эти десять лет. Хочу, чтобы ты знала.

Она посмотрела на него. Он похудел. Лицо вытянулось, подбородок стал острее. Тени легли под глазами. Уголки губ опустились. Складка на переносице. Небольшая щетина. «Два-три дня?»

Их глаза встретились. Всё та же сталь.

– Я пришёл к тебе на следующий день после нашей ночи. Ты помнишь?

Пристальный взгляд молил: «Скажи, что помнишь!»

– Да, я помню, – тихим голосом проговорила Лера.

Он отвёл взгляд и, уходя в прошлое, продолжил:

– Тебя не было. Я приходил снова и снова. Переживал, беспокоился, думал, с тобой что-то случилось. Прошло два дня, и я решил, что останусь в твоём дворе до тех пор, пока ты не придёшь. Прошли почти сутки. Под утро я вернулся домой. Следующее, что я сделал – пришёл в тринадцатую школу. Там мне сказали, что твоя мама в отпуске и может быть где угодно. У бабушек, что сидят на скамейке у вашего подъезда, выяснил, что у твоей мамы есть сад, и решил, что ты уехала к ней. Немного успокоился, подумал, что тебе нужно время всё осмыслить. В конце августа снова пришёл к тебе. Мне открыла красивая женщина. Я сразу понял, что это твоя мама. Вы очень похожи. Она сказала, что ты вышла замуж, уже месяц как. Я не мог поверить своим ушам. Это не реально! Это не со мной! Это просто дурной сон! Ты не могла так поступить! Не по своей воле. Я бродил по улицам всю ночь, пытаясь оправдать то, что ты сделала. Не смог. Все мои предположения рассыпались в прах. Ты не представляешь, что со мной было! Я был растоптан, унижен, я просто был уничтожен. Знаешь, как это тяжело – осознавать себя отвергнутым? Ты предпочла другого!

Его голос, звучавший монотонно и бесцветно, теперь дрогнул. Казалось, ещё немного – и он разрыдается. Денис судорожно вздохнул и, немного помолчав, продолжил.

– После этой ночи я заболел. Лёгкая простуда могла бы стать для меня смертельной – мне хотелось умереть. Но я не мог поступить так с моей бабушкой, не мог оставить её одну. Я должен был жить, и я взял себя в руки. И ещё я должен был узнать причину твоего поступка. Я хотел увидеть того, кто занял моё место. И я увидел. Вы шли вдвоём. В ту квартиру, где мы с тобой… – Дэн перестал говорить, сглотнул. – Наверное, в гости к твоей маме. Он держал тебя за руку, что-то говорил, а ты улыбалась. Мне показалось, что натянуто улыбалась. Так ли это? Или я просто не хотел верить в то, что видел? Я пытался убедить себя, что он достойнее меня. Высокий, отлично сложён, брюнет с голубыми глазами. Полная противоположность мне! Этим он покорил тебя, да? За один день? Не важно. Я всё увидел. Но мне не стало легче.

Пауза, и он продолжил, потирая виски:

– Мне было тяжело. Впереди последний год учёбы, я должен был закончить институт. И это – ради бабушки. Она вложила в меня всю свою душу, я не мог подвести её. И я закончил институт, устроился на работу. Мысли о тебе сводили меня с ума. Воспоминания невозможно выбросить из головы, невозможно сказать «нет» тому, что происходит в душе!

Он замолчал, провёл рукой по лбу. Его взгляд по-прежнему был устремлён в никуда.

– Но наступил такой момент, когда я решил – всё! Хватит! Хватит быть вечно влюблённым романтиком, пора как-то устраивать свою жизнь, завести семью, детей.

Его голос набирал обороты, появились злобные нотки. Он повернул голову и посмотрел прямо Лере в глаза.

– Я просто хотел спокойствия! Я не хотел видеть тебя, не хотел видеть сны о тебе, не хотел мечтать! Я пытался жить спокойной жизнью. Искал девушек, хотя бы внешне похожих на тебя, приглашал на свидания, знакомил с бабушкой. Ты можешь смеяться, но ты была первая и единственная! Ни с одной из них у меня ничего не получилось – даже закрыв глаза и представляя тебя. Другой запах, другой голос, другие ощущения… Всё это было не то! Не ты!

Он замолчал. Лицо покрылось красными пятнами, ногти впились в ладони. Он сделал усилие над собой, немного расслабился, отвёл взгляд в сторону окна. Валерия увидела в его глазах отражение далёкой вспышки молнии. Он заговорил медленно, словно зачарованный:

– Любовь – коварная штука! Она поселяется где-то внутри, незаметно разрастается, заполняя всё вокруг. Искоренить её невозможно. Ничем, – глубокий вздох, голос опустился, появилась хрипота. – Я не мог без тебя. Я должен был видеть тебя, хотя бы издалека, знать, что с тобой всё хорошо. Я стал наблюдать за тобой. Я смотрел, как твой муж иногда привозит тебя в институт на машине. Сначала это была белая «жучка». А однажды… – он поднял взгляд, убедился, что Валерия слушает его. – Однажды ты приехала на «сузуки-витаре» одна! За рулём! Ты удивила меня. Я был восхищён! Решил тоже получить права. И я сделал это. Я всегда был рядом. Когда ты защищала диплом, я сидел в последнем ряду. Конечно, ты не видела меня. Ты была увлечена своей работой.

За окном приближалась гроза, до них докатились первые раскаты грома.

А Серов продолжал:

– Когда ты рожала первенца, я мерил шагами дорожку под окнами твоей палаты. Вместе с твоим мужем. Его пустили к тебе, в отличие от меня. Знала бы ты, как мне было тяжело! Как я хотел, чтобы ты подарила сына мне! Чтобы это был наш ребёнок! Потом у тебя родилась девочка. Я не хотел, чтобы твой муж заметил меня снова, и пришёл в роддом на следующий день. Назвался твоим братом, и медсестра показала мне малышку через стеклянные двери детского отделения. Какие они оба красивые – твои малыши! И они могли быть моими! Я как бы видел свою несостоявшуюся жизнь со стороны. Тебе трудно понять то, о чём я говорю.

Он замолчал, вздохнул:

– Я смотрел на тебя из окна своего автомобиля, когда ты, радостная и счастливая, обнимала своего мужа около мастерской художников. Видимо, это он добился разрешения переделать пустой цоколь в мастерскую. Я прав?

Лера кивнула головой.

– Я не пропускал ни одной твоей выставки. Купил картину – ту самую, помнишь? – набросок которой ты делала в кафе. Дождливый летний день. Она висит обычно тут, над диваном, видишь след? Я убрал её сегодня, чтобы она тебя не смущала. Посмотри, здесь ничего не изменилось. Совсем ничего. Я не хотел ничего менять. Я живу только тем временем, где мы были вместе. Когда умерла бабушка, я потерял родного мне человека. Единственного человека, который никогда меня не оставлял, ни при каких обстоятельствах!

Он посмотрел на Валерию, словно раненое животное.

– Я больше не мог ни с кем делиться своими мыслями, своими переживаниями. Некому было утешить меня, некому дать совет. Судьба отняла у меня всех, кого я любил – маму, тебя, бабушку. Я перестал барахтаться, просто отдался течению. Дом, работа. Серые дни, серые годы. Моим развлечением стало ходить по местам, где я гулял с тобой, видеть тебя иногда украдкой, смотреть издалека на твоих детей. Они оба похожи на тебя. Ванечка – у него твой цвет волос. Он такой непоседа!

В его голосе появились радостные нотки.

– Ни минуты не может без движения! Бегает, забирается на деревья, скачет на одной ножке – будто моторчик запрятан внутри. А Настенька! У неё твои глаза. И волосы она поправляет так же, как ты, – не спеша, словно ласкает их. Она такая рассудительная, спокойная. Может полчаса сидеть на одном месте, играя во что-нибудь! Разговаривает с игрушками и поучает их…

Он издал смешок.

– Я полюбил твоих детей. Думаешь, это странно? Для меня – нет! Они – частички тебя. Как можно их не любить? Однажды Ваня забросил мяч так далеко, до самой скамейки, где сидел я. И мне посчастливилось вернуть ему мячик прямо в руки. Он поднял на меня свои голубые глаза и улыбнулся – точь-в-точь как ты!

Он посмотрел на Валерию, ожидая, что она подарит ему улыбку, ту самую, но она лишь немного опустила голову.

– Помню день рождения Насти. Я наблюдал из окна своей машины. Ты меня не могла заметить, я встал напротив, через улицу. В вашем дворе в этот день собралось много народу – детишек человек десять, их родители. Твой муж готовил мясо на огне. Я видел, он был счастлив. Как я ему завидовал! У него было всё – ты, дети. Чем он заслужил такое?

Он поднял глаза на Валерию. Не дождавшись ответа, продолжил:

– Дети резвились на лужайке. Настенька была самой красивой девочкой! Я помню всё – её розовое платье, такие же розовые туфельки, белые банты, словно цветы, на её вьющихся волосах! Уже смеркалось, и ты вышла к детям, неся в руках связку гелиевых шаров. Ты начала что-то говорить. Мне безумно захотелось услышать твой голос. Я переехал через дорогу и остановился у калитки ваших соседей. До меня донёсся твой тихий мелодичный голос: «…И когда там, на небе, Бог поймает ваши шарики, он узнает ваши желания. И если это желание вам не навредит и будет во благо – он исполнит его. Может, не сегодня, не завтра, может, лет так через десять, но оно обязательно исполнится!»

И я видел, как вышли из беседки родители детей. Может, для того, чтобы отвести их домой, может, зачарованные, как и я, твоей речью. Ты раздала шарики всем: и детям, и взрослым. Дала команду загадывать желания. Наступила тишина. Я смотрел на тебя – ты закрыла глаза, прижала шарик к себе. И мне пришла в голову мысль, что твоё желание связано со мной…

Он замолчал. И затем, словно очнувшись, снова заговорил. В его взоре появилась искорка радости:

– Невероятно красивое зрелище – когда все шарики полетели вверх! Небо наполнилось цветными желаниями. Как это было романтично! Только ты могла придумать такое! Я тогда тоже загадал желание. Нетрудно догадаться какое.

Голос снова затих. Мгновение, и слова полились потоком воспоминаний:

– Я приходил домой, садился на диван, закрывал глаза и представлял нас с тобой, – его глаза затуманились. – Нашу семью, наших детей: Ванечку, Настюшу. Я жил внутри своих фантазий. Иногда мне казалось, что я схожу с ума, – фантазии становились такими реальными! А самые лучшие мгновения, знаешь, какие? Сны! Сны о тебе. Они непредсказуемы, как сказочные истории, что рассказывала мне бабушка. Я ни на что не надеялся, ни во что не верил – пока мы не встретились лицом к лицу. Я даже не представлял, что могу так чувствовать! Будто не было десяти лет. Будто мы расстались только вчера. Те, кто говорят, что время лечит, никогда не любили!

Он встал с дивана и подошёл к окну. Руки скрестились на груди. По стеклу, всё сильнее и сильнее, застучали капли дождя. Молния распорола небо. Прогремел гром.

– Оно не лечит, оно покрывает дымкой прошлое, сильнее и сильнее. И бывают моменты, когда задаёшься вопросом: а было ли это на самом деле или всё – лишь плод твоих безудержных фантазий? И тебе уже всё равно, правда это или вымысел, ты живёшь только этим. И вдруг приходит ощущение себя со стороны – ты видишь мужчину, влюблённого в женщину, читаешь, словно книгу, историю их любви и понимаешь, что больше никогда, никогда подобного не случится! Нет другой женщины и нет другого мужчины! Они, эти двое, где-то там, в другом измерении, только там могут быть вместе! И ты больше ни во что не веришь и просто крутишь в голове снова и снова эту нескончаемую историю. Но, появись лишь проблеск надежды, – он обернулся к Валерии. Одна рука опустилась, другая осталась на сердце, – надежды на возможность быть снова вместе, дымка исчезает, и, ослеплённая чувствами, твоя истерзанная душа вновь воскресает, возносится к объекту твоей любви и жаждет ответного чувства!

Его лицо покрыли пунцовые пятна, капельки пота выступили на лбу. Бледная, затаившая дыхание Валерия подняла на мужчину глаза, полные слёз. Он с усилием оторвал взгляд от её глаз.

– Нужно что-то выпить. Я сделаю чай.

Он быстро, словно убегая от чего-то, скрылся в кухне.

«Боже мой, что же я сделала с этим мужчиной? Мы в ответе за того, кого приручили? Я в ответе? Я должна всё ему рассказать!»

Он принёс из кухни табурет, затем поставил на него заварник, блюдца и две фаянсовые кружки с розами.

«О мой бог, те самые кружки!» – Валерия закусила губу в надежде, что это поможет не заплакать.

– Варенья нет, извини. Сахар будешь? – очень тихим голосом с хрипотцой спросил Денис.

– Нет, спасибо, – так же, почти шёпотом, ответила Лера.

Молчаливое чаепитие окончилось. Валерия взяла руку Дениса в свою.

– Я расскажу тебе всё. Ты должен знать. До того, как мы встретились, у меня был парень, Максим. Он был первым моим мужчиной. Мы собирались пожениться. Но мы поссорились. Я считала, что порвала с ним, что всё кончено.

Валерия глубоко вздохнула.

– Ты познакомился со мной в кафе в то самое время, когда я ещё переживала из-за всего этого. Тогда ты мне очень помог. С тобой я забывала обо всех неприятностях, связанных с прошлым. Ты мне понравился, с первого же раза понравился, и я постепенно влюблялась в тебя.

Щёки Леры порозовели.

– Я проводила ночи в надеждах и мечтах. Я так ждала твоего признания! И ты осмелился. Я видела, как непросто тебе было сказать о своей любви. И я точно знала, что это – по-настоящему!

Её голос, уверенный, твёрдый, остановился. Она перевела дух.

– Та ночь, – тихо сказала она. – Ты знаешь, чем она была для нас двоих. Я отдалась тебе. По любви.

Снова молчание. Лера заёрзала на диване.

– Максим появился на следующий день. Заставил под дулом пистолета поехать в ЗАГС и расписаться, – на её глаза навернулись слёзы.

Денис удивлённо смотрел на Леру, его рот приоткрылся.

– Я смутно помню тот день, всё как в тумане. Что я чувствовала? Я хотела жить! До этого события я жила и не понимала, как хрупка моя жизнь. Один выстрел – и всё кончено. Я почувствовала, очень остро почувствовала желание просто жить! И я смирилась. Понимаешь? Иного выхода не было.

Её голос снова набирал обороты. Словно оправдываясь, она продолжила:

– Максим – неплохой человек. Он заботливый, внимательный. Он любит меня. Он – моя судьба, понимаешь? Он был мне предназначен ещё до нашей с ним встречи. Долго рассказывать, но поверь мне – от судьбы не уйдёшь. Никак. Мы – лишь песчинки в огромном потоке ветра. Песчинка на ветру не то, чтобы лететь против потока, она даже удержаться на месте не может. Сопротивляться – смысла нет!

Она смахнула навернувшуюся слезу.

– Да, я любила тебя. Продолжала любить. Рыдала в подушку, рисовала нас, грезила о тебе и днём и ночью. Но однажды я уже пошла наперекор судьбе – и чуть не рассталась с жизнью. И я молила Бога помочь мне. Помочь разлюбить тебя. Прошло больше года, почти два, и я узнала, что жду ребёнка. Мой разум взял вверх над чувствами. Я теперь была ответственна за будущего малыша. Я не должна была думать о себе – только о том, что во мне новая жизнь. Судьба опять не оставила мне никаких вариантов!

Денис наклонился к ней, желая обнять, но она чуть вытянула вперёд руку, говоря жестом: «Не надо».

– Так же, как и ты, я хотела дом, семью, детей. Спокойствия. Чистой совести. Я жила другой жизнью, с другим мужчиной. Я не хотела даже задумываться о том, как я могла быть счастлива с тобой. Всё осталось в прошлом. События моей жизни отдаляли наше с тобой прошлое всё дальше и дальше. И я стала почти счастлива! Если бы не наша встреча…

Её дыхание участилось, губы пересохли.

Денис замер. Казалось, он не дышит.

– Я поняла, что в моей душе ничего не изменилось. Я испытываю к тебе те же чувства. Ту же любовь! Из года в год я гнала её, прятала, загоняла вглубь. Ничто, слышишь, ничто не помогло – ни любовь мужа, ни рисование, ни друзья, ни семья, ни религия! Ничто!

Она закрыла глаза. Слёзы оставили на щеках мокрые тонкие полосы. Она стёрла их ладонью. Открыла глаза и решительно посмотрела ему в лицо.

– Да, я снова говорю тебе «люблю»! Но я не могу быть с тобой. Мой муж никогда меня не отпустит. Он, скорее, убьёт меня! Я не знаю, что делать. Расстаться с тобой? Говорят, Бог даёт нам испытания по силам. Так ли это? За десять лет я не смогла вытравить из себя любовь к тебе. У меня больше не осталось сил бороться с собой. Но быть вместе? Вопреки судьбе? Попробовать снова пойти наперекор? Я не вижу выхода!

Денис снова попытался прикоснуться к Лере. Её глаза говорили «да», но голова покачивалась из стороны в сторону. Он наклонился к ней близко-близко, так что она чувствовала его дыхание.

– Жизнь моя! Какой же я идиот! Я думал, что ничего для тебя не значу. Но всё не так! Всё, что я видел глазами и оценивал разумом, всё – мираж! Моя душа была права – мы созданы друг для друга. Теперь я тебя не отпущу! Никогда! Я не позволю никому встать между нами. Я что-нибудь придумаю. Выход есть, и я найду его!

Он обхватил её руки своими, привлёк к себе.

– Останься со мною сегодня! Ты нужна мне!

Его серые влажные глаза умоляли. Она отстранилась, с усилием заставив себя не смотреть, не чувствовать, не ощущать. Встала с дивана, вышла из комнаты. Денис проследовал за ней.

– Давай прогуляемся. Чудесная погода, – Валерия распахнула окно кухни и вдохнула запах ночи.

* * *

Тёплая, летняя ночь. Идёт дождь. По дорожке между домами в сторону моста бежит молодая женщина. Мокрое коротенькое платьице, став прозрачным, облепляет гибкий стан. Волосы, влажные от воды, волнами струятся по плечам. Её лицо озаряет улыбка. За фигуркой, легко перепрыгивающей лужи, бежит мужчина. Он догоняет её, подхватывает за талию и кружит. Она смеётся, закидывает голову и смотрит на тёмное небо, затянутое дождевыми тучами. Нежно, будто боясь разбить столь хрупкое существо, мужчина ставит её на землю, убирает прядку мокрых волос с лица, гладит по щеке, медленно проводит пальцем по губам. Они приоткрываются. Валерия опускает глаза, и лёгкий стон едва слышится сквозь шум дождя.

«Как часто я представлял любимый образ, дрожь тела, вызывал из памяти такой пленительный запах и – твои стоны. Спустя столько лет я снова прикасаюсь к тебе!» – мысли Дэна кружатся в немом восторге.

Еле сдерживая себя, он продолжает ласкать её. Тонкая кожа на шейке. Ушко. Ключицы. Рука скользит по груди. Он обнимает Леру и, отражаясь в её зелёных глазах, приникает губами к таким мягким, с лёгким ароматом земляники, желанным устам.

«Как я могла быть такой наивной! Пытаться забыть тебя? Моя любовь осталась неизменной!» Чувства, запрятанные в самой глубине сердца, вырвались из плена, и Валерия обняла Дениса сильнее.

Дождь усилился. Но для двоих, слившихся в поцелуе, это не имело никакого значения. Желание раствориться друг в друге стало сильнее любых стихий.

* * *

Наступило утро. Солнце пыталось заглянуть в комнату. Дэн проснулся от гомона птиц. На разложенном диване рядом с ним спала Лера. Волосы разметались по подушке, длинные ресницы чуть подрагивали, на губах застыла лёгкая улыбка блаженства. Одеяло сползло с её бёдер, и мужчине захотелось поцеловать обнажившийся участок или хотя бы погладить, но он сдержался. Ещё несколько секунд Дэн смотрел на любимую. Серые глаза наполнились нежностью. Он поправил одеяло. Мягко ступая, стараясь не разбудить Леру, закрыл двери комнаты. Принял душ. Оделся. Сварил себе кофе.

«Любовь моя! Неужели это происходит на самом деле? Ты со мной! Я столько лет мечтал об этом! Со мной? Нет. Пока не со мной. Делить тебя с ним? Ни за что!»

Губы Дэна плотно сжались, глаза сузились. Он сделал маленький глоток горячего напитка.

«Надо положить этому конец. Моя, только моя!»

Он обвёл глазами свою маленькую кухню. Зрачки расширились. Одним глотком выпил остатки кофе, сполоснул кружку и направился к двери.

* * *

После пролитого дождя день набирает краски, становится сияющим и восхитительным. Светловолосый мужчина открывает дверь потрёпанной серой «киа», садится за руль и заводит двигатель. Машина едет через заросшие зеленью дворы. Свежий воздух сквозь открытое окно проникает в лёгкие. Щебет птиц приятно радует слух. Ещё несколько метров – и город обрушивается гулом машин, автомобильными пробками, запахами промышленных предприятий, дизельных и бензиновых выхлопов. Прохожие суетятся, спеша на работу. Маршрутки, не включая поворотники, идут на обгон. У обочин в беспорядке припаркованы автомобили разных калибров, цветов и марок.

«Киа» едет по знакомым улицам, через главный проспект города, уходит направо, несколько поворотов, парочка неглубоких ям, и машина останавливается перед проходной ремонтно-механического завода.

Несколько секунд Денис остаётся в машине. Образ Валерии в мокром платье возникает с особой яркостью, он гонит от себя это невыносимо приятное наваждение и глушит мотор. Лицо становится бесстрастным, в движениях появляется резкость.

* * *

Валерия открыла глаза. На столе напротив дивана стрелки часов подходили к восьми. Она томно потянулась, напоминая растрёпанного котёнка. Улыбнулась, вспомнив вчерашнюю ночь. Провела тыльной стороной ладони по правой щеке, подбородку, шее. Ветерок сквозь открытое окно заиграл занавеской, растрёпанными кудряшками, проник в лёгкие. В воздухе витал едва уловимый ночной аромат их страсти.

Лера встала с кровати и закружилась по комнате в блаженном танце, танце восторга, неги и счастья. Остановилась, подбежала к окну. Его машины не было. Из её губ вырвался вздох. Она откинула прядь волос с лица, подошла к столу. На самом краешке одиноко лежало её обручальное кольцо.

«Я не сделаю Максу больно, он никогда не узнает».

Она машинально надела кольцо, приняла тёплый душ, оделась. Убрала постельное бельё в шкаф. Диван обрёл своё первоначальное положение, сложившись вдвое. На кухне Валерия увидела турку и молотые зёрна кофе в стеклянной банке. Встала у плиты, и через несколько минут в воздухе разлился аромат кофе. Она запивала кусочек шоколада терпким напитком, опустив веки, наслаждаясь вкусом. Несколько минут сидела за столом, воспоминая прошлую ночь, затем быстро собрала сумку, захлопнула за собой двери и спустилась во двор.

* * *

– Восхитительная погода! – Лера втянула в себя утренний воздух и открыла машину. Поворот ключа зажигания – и прекрасная музыка Вивальди «Времена года» заполнила автомобиль.

Валерия приняла серьёзный вид, расправила плечи. Посмотрела на себя в зеркало над водительским сиденьем, лукаво улыбнулась. Глаза сияли, румянец покрыл щёки. Лера нажала на газ, и машина, набирая обороты, через уютные дворики понеслась в шумный суетливый город.

6

По лестнице здания РОВД шёл быстрым шагом, иногда срываясь на бег, коренастый мужчина. Поднявшись на последний, четвёртый этаж, он уверенно распахнул двери и вошёл в кабинет. Помещение не было слишком маленьким, но и большим его назвать было бы преувеличением. Стены покрашены в нейтральный серо-белый цвет, справа и слева от двери – шкафы от пола до потолка, заполненные папками. Из-за большого стола, расположенного у окна, встал, улыбаясь, начальник отдела уголовного розыска майор милиции Бахарев. Форма сидела на нём как влитая, подчёркивая прямую осанку, высокий рост и крепкое телосложение. Голубые глаза магнитом притягивали к себе.

– Дружище! Рад видеть!

Вячеслав Погодин подошёл к Максиму, и мужчины обнялись.

– Когда прилетел? – капитан Погодин плюхнулся на стул, пытаясь отдышаться.

– В начале восьмого, сразу из аэропорта сюда. Успел просмотреть, что тут без меня происходило. Сейчас Валерия приедет, – Бахарев подошёл к окну, посмотрел вниз. Обернулся к другу. – Слав, приезжайте с Людмилой сегодня вечерком к нам – баньку растопим, посидим, побалакаем. Я к тому времени уже оклемаюсь. Завтра суббота, никуда спешить не надо. У тебя по графику когда дежурство?

– На той неделе только, – Слава опустил голову.

– Ну, так что? Приедете?

– Не, Макс, извини, вечером никак. Сегодня на допрос привезли такую кралю, я с ней уже успел переговорить. Она так напугана, что готова на всё. Понимаешь? На всё! Вызову её ещё раз, сделаю предложение, от которого она не сможет отказаться, и прямо у себя в кабинете на столе и разделаю! – он посмотрел на Макса масляными глазами.

– Ты идиот, Погодин!

Максим подошёл к двери и прикрыл её плотнее. Вернулся, придвинул стул сбоку от стола и сел, глядя прямо в глаза Вячеслава.

– У тебя отличная семья – жена, близняшки. Ты что творишь? Чего тебе не хватает, а?

– Дружище, Людка – хорошая жена, мать. Я же ей лучше делаю! Я её не брошу никогда, да и детей тоже. Я лучше тут пар выпущу, чем заведу кого-то на стороне. Да и чего их жалеть-то, баб этих? Они потом в тюрьме в сладких снах будут меня вспоминать!

– Славка, добром это не кончится! Ты или сорвёшься на ней, или заразу какую притащишь. Да и где гарантии, что эти девки не будут тебя шантажировать?

– Меня? Шантажировать? Да я их наизнанку выверну! Сгною в тюряге! Сколько лет уже, и ни одна не посмела. А ты что, так больше никого и не попробуешь? Такие экземплярчики попадаются иногда, – он на миг закрыл глаза, покрутил головой, – пальчики оближешь!

– Зачем мне всё это? Я насытиться не могу своей женой. Столько лет прошло, а я, как мальчишка, каждый раз сгораю дотла. Не верил раньше в такие отношения, пока на себе не попробовал. Говорю тебе – остепенись! Лучше Людмилы для тебя никто не станет.

– Ну, дружище, это как посмотреть! Удовлетворение, оно ведь разное бывает. Выпьешь, бывало, рюмочку, и хорошо так, тепло! А пристегнёшь какую-нибудь шмару наручниками к стулу, и делай с ней что хочешь – такое блаженство! Полная власть!

– А ты уверен, что Люда ничего не подозревает?

– А даже если и подозревает, что она сделает? У нас же дети! И потом, я умею её убедить в чём угодно. Если даже признаюсь – она меня простит. Любит! – он развёл руками. – Женская любовь – она такая!

– Слава, каким же ты стал циничным! Ты ведь другим был!

– А я, Макс, повзрослел! Вкусил, так сказать, правду жизни. Всё это дерьмо, что вокруг нас, оно и внутрь проникает, понимаешь? Хочется освободиться от этого, выплеснуть. Не носить же всю эту грязь в себе! А иначе никак. Чем ты со злом бороться будешь? Любовью? Да нет, со злом можно только злом бороться! Иначе бы всех преступников не сажали по тюрьмам, а отпускали с добром на все четыре стороны. А общество что делает – на-ка-зы-ва-ет! Не только пожизненным. Есть ещё и смертная казнь. В самых что ни на есть цивилизованных странах. Миллионы лет прошли, а люди не стали добрее и светлее. Почему, ты думаешь? Да потому что добро – оно только в сказках побеждает! В выдуманных историях. А в жизни – око за око, во все времена!

– Зачем же ты всё это дерьмо в себя впускаешь? Если не впускать, то не придётся потом избавляться.

– Понимаешь, я другой. В меня это проникает и гложет сердце, как червь! Для меня работа – это не просто должностные обязанности. Для меня это личный вызов! Я реально борюсь с преступностью – кулаками, зубами, с кровью и потом!

– Слава, ты слишком чувствительный! Неужели надо окунаться во всё это вместо того, чтобы поставить стену? Не впускать в сердце! Работа – это работа, и делать её надо хладнокровно и качественно. Думать головой, прежде всего. Не чувствовать, а делать! В жизни так много негатива! Если всё впускать внутрь, в себя, никакого сердца не хватит.

– Эх, дружище! – Погодин вздохнул, покачал головой и махнул рукой. Затем встал со стула. – Ладно, Макс, пойду я. Встретимся на оперативке.

Он вышел из кабинета, прикрыв за собой двери.

Майор снова подошёл к окну. Он смотрел, как «сузуки-гранд-витара» плавно подъехала к зданию РОВД. Охранник поднял шлагбаум. Его глаза немного сузились, когда он наблюдал, как Валерия выходит из автомобиля, ставит машину на сигналку, поднимается на крыльцо, с усилием открывает массивную дверь. Спустя несколько долгих минут дверь распахнулась.

– Малыш мой любимый! Здравствуй! – Максим подошёл к Валерии и обнял её. – Какая ты у меня красивая! Как ты без меня? Скучала?

– Скучала, – Лера смущённо посмотрела в пол, её щёки залились краской.

Дверь снова распахнулась. В проёме появился мужчина лет сорока пяти.

– Максим Анатольевич, приветствую, рад видеть! – весёлым бодрым голосом сказал он. – Поздравляю! Слышал, слышал! Вся опергруппа говорит о блестяще выполненном задании. Ты у нас теперь герой! О, у тебя жена…

Его взгляд сначала упал на губы девушки, затем медленно опускался по всему телу до самых лодыжек.

– Ле-ро-чка, здравствуй, рад видеть! – слащаво проговорил он.

Валерия кивнула.

– Приветствую, Санёк, – Макс неотрывно наблюдал за глазами старшего эксперта майора милиции Панова. Затем сделал шаг вперёд, и Лера оказалась у него за спиной. – Валерия приехала, чтоб отвезти меня домой. Двое суток без сна, сам знаешь, каково это. Сейчас планёрку проведу и поеду отсыпаться. После поговорим, лады?

– Да, конечно. Давай, отдыхай. Счастливо! – Александр нехотя вышел из кабинета.

– Герой? – Валерия наклонила голову и посмотрела на мужа чуть снизу.

– Ну, это, конечно, преувеличение. Так, ничего особенного. Работа у нас такая – или убьют, или герой. Ладно, подожди тут, я недолго.

Максим подошёл к столу, взял чёрную папку, вложил в неё несколько документов и твёрдой походкой направился к двери.

Оставшись одна в кабинете, Лера подошла к окну. Долго смотрела сквозь стекло, затем обнаружила на широком подоконнике цветочный горшок. В нём росла сансевьера, в простонародье «тёщин язык». Земля вокруг совсем высохла, трещины избороздили её.

«Давно же тебя не поливали!» – подумала Лера, взяла со стола кружку и вышла в коридор.

Она знала, где находится туалет, зашла, хорошенько отмыла в умывальнике кружку от тёмного чайного налёта, налила воды и пошла обратно. Войдя в кабинет, увидела мужа.

– Где тебя черти носят? – Макс, нахмурив брови, набросился на Валерию. – Хочешь, чтоб весь отдел на тебя глазел, облизывался? А? Что молчишь?

– Прости, – оправдываясь, тихо проговорила Лера. – Вот цветок, он высох…

Съёжившись, она подошла к окну и вылила воду в горшок.

– Ладно, – подойдя к ней, сказал Макс, провёл рукой по волосам, плечу, взял за руку. – Малыш, малыш, что же ты со мной делаешь! – его лицо горело, дыхание участилось. – Поехали скорей, иначе я не сдержусь!

* * *

Лера вела машину медленно, аккуратно. Лицо напряжено, каждое движение вымерено. Она знала, как нужно вести машину, когда с ней едет муж. Макс, закрыв глаза, пытался не думать ни о чём. Грудь его вздымалась, веки подрагивали. Левая рука тяжело опустилась на бедро девушки, сжала его. Машина вильнула вправо. Он убрал руку, сжал губы.

Войдя в дом, Макс овладел ею сразу, в коридорчике. Задрав лёгкое платье и сдвинув трусики, вошёл в неё резко, грубо. Он полностью потерял контроль, неистово терзая её, как зверь терзает добычу. Закончив, обнял, что-то прошептал ей на ушко и ушёл в душ. Уже через десять минут мирно посапывал в спальне.

Лера смахнула слезинки, тяжело вздохнула, постояла под горячим душем, переоделась, села в машину и плавно отъехала от дома.

7

Подъехав к мастерской, Валерия заглушила мотор и вышла из машины. Улыбка засияла на её лице, когда она увидела, кто стоит у двери.

– Кира, дорогая, здравствуй! Как прошли выходные? – она обняла подругу.

– Лерка, привет! Как мне тебя не хватало! – она чмокнула Валерию в щёку. – Мы с Сашей ездили на базу. Всё как обычно – по лесу бродили, воздухом дышали. Шашлык, баня, – без особого энтузиазма проговорила блондинка, сунула сигарету в рот, щёлкнула зажигалкой, затянулась. Затем провела рукой по мочке уха.

– Красивые серёжки! Саша подарил? – с любопытством спросила Лера.

– Да, а кто же ещё? Жизнь – скукотища! Я старею, мужчина всё тот же. Чувствую себя ни на что не способной! Нет новых идей. Нет радости в жизни. У меня новые морщинки у глаз, – Кира вопросительно посмотрела на подругу, – видишь?

– Какие морщинки? Ну что ты! Ты самая обаятельная и привлекательная! – Лера обняла подругу. – Зачем тебе эти мысли снова и снова? Радуйся жизни – ты молода, красива, у тебя такой заботливый мужчина. Смотрит на тебя щенячьими глазами, дарит восхитительные подарки – разве можно сомневаться в его любви? А серьги тебе очень идут. Бьюсь об заклад, на следующей неделе он подарит тебе колечко к ним! – Лера засмеялась, увлекая подругу за собой. – Пошли, бросай сигарету, работать пора!

Кира улыбнулась уголками губ, кинула сигарету в урну и вошла в мастерскую.

– Накинь что-нибудь и будем рисовать, у меня есть идея, – Лера носилась по мастерской. – Вот краски, вот подготовленный холст… Слушай, мы с тобой нарисуем такое! Это будет бомба! – её глаза горели вдохновением.

– Лера, у меня нет настроения, я в депрессии. Сядь, послушай. Я думала все выходные. Вот каждый день забирает у меня молодость и красоту. Морщин всё больше, скоро я и своему буду не нужна. Вокруг-то полно юных прелестниц! Каждая норовит мужика увести. Где выход? Что мне делать? Кому я буду нужна? Как вообще люди могут жить, зная, что станут старыми и дряхлыми?

Молодая женщина и впрямь сейчас походила на старуху – сгорбленная, поникшая. Она сидела за столом, положив голову на руки.

– Эх, Кира, Кира! Ну сколько можно думать об одном и том же? Жизнь прекрасна, вокруг столько возможностей, а ты думаешь о старости! Да тебе до старости ещё как до Луны пешком. Выкинь всё из головы! Возьми краски, смотри, какая гамма цвета! Давай воплотим наши мечты на этом холсте. Ну же! – Лера обмакнула кисть в краску нежно-голубого цвета и протянула подруге. – Нá, в твоих руках небо! Дерзай!– она была само вдохновение.

– Лерка, ты как дитё малое – всему радуешься! Говорю же, мне сейчас не до рисования, нет у меня настроя. Ты же помнишь, чему нас учили: нет настроения – не рисуй, – она поставила руки локтями на стол и подняла голову.

– Ладно, давай включим музыку. Ты посмотришь картины своего любимого Куинджи, а я всё-таки попробую нарисовать то, что у меня в голове, – Валерия подошла к компьютеру, вставила флэшку, и мастерскую заполнил голос Фрэнка Синатры, поющего:

– The falling leaves

Drift by the window,

The autumn leaves

Of red and gold.

Кира не сдвинулась с места.

Лера подошла к ней и стала гладить её по голове.

– Ну, что ты, моя девочка? Посмотри, какой чудесный летний денёк сегодня! Как солнечные лучи меняют цвет, отражаясь от наших картин, – её глаза наполнились светом. – А хочешь, мы пойдём погуляем? Мы будем бродить по старым улочкам, ты будешь цокать на своих высоченных каблуках, а я буду поддерживать тебя под локоть, не давая подвернуть ногу. Мы насобираем простых цветов, тех самых, что растут на островках зелени вдоль обочин. Найдём пустую скамейку и будем смотреть на бабочек, кружащих вокруг, угадывать в облаках, проплывающих по небу, знакомые предметы. Ты забудешь про свои проблемы и станешь улыбаться. Мы зайдём в открытую кафешку, утонувшую в зелени, будем есть мороженое, пить обжигающий кофе и говорить о своих мечтах. Хочешь?

Кира посмотрела на подругу, в её глазах появился огонёк.

– Хочу!

Лера бросила взгляд на пустой холст, украдкой вздохнула, выключила компьютер, закрыла краски и собрала кисти. Она быстро скинула перепачканный красками халатик, закрыла окна, и две подруги вышли из дверей мастерской в солнечный летний день.

– Ты сегодня какая-то не такая, – нахмурив брови и глядя на подругу, проговорила Кира, цокая по мостовой. Закурила.

– Ну что ты, я всё та же. Просто мне в голову пришла такая идея!

Валерия отпустила локоть подруги и, жестикулируя, вдохновенно заговорила:

– Представляешь – дождь! Цикл картин – чувства в дожде! Мы такое нарисуем! Это будет тихая грусть в моросящем дневном дождике. Радость и ожидание в вечернем косом дожде. Бурная страсть в ночном ливне, может быть, шторме, сметающем всё на своём пути! И удовлетворение, счастье – утром среди луж, отражающих чистое небо! Как тебе идея? – её щёки наполнились розовым цветом, улыбка озарила лицо.

– Лерка, что с тобой? Ты влюбилась? Я видела тебя такой, когда ты мне рассказывала про картину «Мечты», помнишь? Ну, та картина, что висит на стене? Ты ещё сказала, что не хочешь её выставлять на продажу.

– Конечно, помню. Ты тогда всё хотела выпытать мой секрет. Считала, что я обладаю неким тайным знанием! – Валерия рассмеялась.

* * *

Это случилось несколько лет назад в мастерской. Кира стояла напротив стены, увешанной картинами.

– Лерка, ну признайся, в чём твой секрет? Как ты умудряешься рисовать так, что глаз не оторвёшь? Вроде сюжеты незамысловатые, но настолько живые!

– Я не знаю, дорогая. Я просто представляю, что в каждом, даже неодушевлённом предмете есть своя необычная история. Вот старая бутылка, нарисованная рядом с переспелой грушей. У неё своя, пусть и не очень весёлая, история. Может быть, она извлечена из глубины океана и хранит внутри себя загадочные письмена. А может быть, выброшена из окна пьяным безработным и чудом не разбившаяся. А может, её совсем недавно купили и застарили методом «декупаж»… А люди! Те вообще – кладезь историй! Вот посмотри на картину, где нарисован старик, – Лера указала на только что законченную картину. Бесцветный лак ещё не до конца высох. – Он скрючен годами, в старой залатанной одежде. Волосы всклокочены, морщины испещрили лицо. Ни намёка на благополучие! Но он не сломлен духом. Посмотри, ясные глаза горят энергией, они говорят: «Несмотря на мою бедность, духом я силён! Я прожил интересную жизнь, полную опасностей, и не потерял гордости. Если хотите, я могу поделиться своими воспоминаниями». А взгляни на мою самую любимую картину. Я её написала после того, как Макс сделал мне предложение.

Лера указала на картину, висевшую на середине стены.

– День тогда выдался на редкость морозный. Я была полностью поглощена мечтами о нашем будущем и представила вот их, моих будущих малышей.

В этот момент на лице Валерии отразились все те чувства, которые люди называют одним словом – «счастье».

Кира подошла поближе, оказавшись спиной к Лере, и углубилась в картину.

Солнечный летний полдень. Маленький уютный домик, утопающий в зелени. На крыльце, сплошь увитом розами, сидят двое малышей, брат и сестра. Розовощёкий темноволосый мальчуган с голубыми глазами, одетый в синие шорты и бежевую маечку, одной рукой пытается расшевелить девочку. Поза мальчика, чуть опустившего одну ножку со ступеньки, говорит: «Мне трудно усидеть на месте, сестрица, давай поиграем! Побегаем по мягким травам, залезем на самое большое дерево, что растёт за домом!»

Такая же розовощёкая голубоглазая девочка постарше, со светлыми вьющимися волосами, в платьице кремового цвета, кажется, не слушает брата. Она сидит, чуть наклонившись над куклой. Одной рукой она держит её, кулачок другой поднят, указательный пальчик выпрямился и чуть склонился вперёд. Казалось, можно услышать, как девочка отчитывает куклу за какую-то провинность и вовсе не собирается бежать за братом.

Картина светилась изнутри, и каждый смотрящий на неё мгновенно вспоминал собственное детство, то безмятежное время, когда всё казалось простым и понятным.

Губы Киры поджались. Глаза сузились. Она обернулась к подруге с нежнейшей улыбкой и сказала:

– Да, действительно, мечты! Картина не совсем правильна – мальчик на картине младше девочки. Дом так вообще не похож на ваш! И если приглядеться, можно найти ещё много отличий!

– Кира, дорогая, я же не провидица! Было бы как-то фатально, что ли, если бы я нарисовала точь-в-точь то, что случится! – Валерия рассмеялась.

* * *

– А какой я была тогда, когда рассказывала о той картине? – вернувшись из воспоминаний, Лера посмотрела на подругу.

– Да точно такой же, как сейчас. Счастливой!

Кира отвернулась, доставая из сумки на плече новую пачку сигарет. Лицо перекосила гримаса злобы. Когда она вновь повернула голову к подруге, от злобы ни осталось и следа – на лице расцвела милейшая улыбка.

– Знаешь, я вчера заезжала в мастерскую, – Кира щёлкнула зажигалкой. – И я увидела интересную картину, – она внимательно посмотрела на Леру. – Портрет карандашом.

Валерия побледнела. Улыбка сползла с её лица.

– Ну, кто это? Не он ли причина твоего счастья? – Кира смотрела на подругу, ехидно улыбаясь.

– Кира, как ты могла такое подумать! Это просто портрет! Когда-то, очень давно, мы были знакомы. Я тогда ещё училась в институте, – Валерия пыталась говорить спокойным голосом.

– Знакомы? До Макса? – она снова отправила сигарету в рот.

– Да, до Макса. Просто знакомые. Ничего более! – Валерия произнесла последние два слова слишком громко.

– А почему ты его рисовала? Спустя столько лет?

– Кира, к чему эти вопросы? Ну, рисовала и рисовала! Вспомнилось лицо. Приятное, правильное лицо. Знаешь же, что в последнюю неделю я была в подавленном настроении. Выставка уже осенью, а идей не было. Вот и рисовала всё подряд. Что на ум придёт. Нашла к чему придраться! Что тут такого? Я могла и тебя нарисовать, и мать родную! – в голосе Валерии появилась уверенность.

– Так ведь не меня нарисовала, не мать родную! А какого-то мужчину! А если бы Макс увидел этот портрет, что бы он сказал или даже сделал?

– Он бы допытывался у меня, кто это, зачем я его нарисовала, – прям как ты сейчас! – сказала Валерия раздражённо. – А потом он бы узнал всё о нём – кто такой, где работает, чем занимается в свободное время, его хобби, увлечения, телефонные звонки, с кем общается… – Валерия тряхнула головой, словно очнувшись от своих мыслей, посмотрела на Киру.

– Ничего себе последствия! Он что у тебя – параноик? – Кира усмехнулась.

– Нет, он просто очень ревнив. Несколько лет назад я ходила на встречу выпускников. Вечером он заехал за мной. Позвонил мне и сидел, как обычно, в машине, ждал, когда я выйду. Вечер выдался прохладный, и Лёшка Звездаков, мой одноклассник, накинул мне на плечи свой пиджак и проводил до машины. Поздоровался с Максом, забрал свой пиджак и ушёл. Обычная вежливость. Но не для моего мужа! Он вообразил себе невесть что! И что ты думаешь? Он всё узнал про Лёшу – какой институт окончил, где работал, почему уволился, сколько у него было женщин, когда женился, когда развёлся, почему нет детей… Всю его подноготную не только в реальной жизни, но и в «Одноклассниках», «Моём мире» и «В контакте»! Конечно, он не нашёл никакого компромата на меня. Но после этого случая я больше не ходила на встречи выпускников. И, как ты знаешь, меня нет ни в одной соцсети.

– Но ты можешь общаться с кем хочешь, и Макс не узнает! В мастерской есть ноутбук. Заведи новый аккаунт, электронную почту – и вперёд!

Кира затушила окурок о столб.

– Кирочка, дорогая моя, мне это не нужно. Я предпочитаю виртуальному общению личную встречу. У меня есть две подруги – ты и Люда, мне вполне хватает. Уж лучше я раз в месяц встречусь лично с дорогим мне человеком, чем каждый день буду в «аське» или скайпе часами болтать ни о чём!

– Ну, знаешь, я с тобой не соглашусь. Иногда есть время, хочется просто поболтать о том о сём, посмотреть фотки, выложить свои. Обсудить знакомых: кто, где, как, – в общем, обычная трёпка в инете. Отвлекает от проблем, и время летит быстро!

– Хорошо, я не спорю, но мне это не интересно. Я пока что не чувствую в этом необходимости.

Они шли в тишине, слушая пение птиц и детский гомон.

Вдруг Валерия резко остановилась и развернулась к Кире.

– Кира! Сегодня, когда я пришла в мастерскую и стала рисовать, мольберт был пуст! Где тот рисунок? – она схватила Киру за руку и крепко сжала локоть.

– Ну-ну, подруга, остынь! Я сняла его с мольберта и убрала к тем, без рам, что стоят у шкафа, – Кира снисходительно посмотрела на Леру. – Так что лучше отпусти мою руку и скажи спасибо, что больше никто, кроме меня, не видел это лицо!

Валерия разжала пальцы.

– Извини. Спасибо, – она словно задумалась о чём-то, смахнула волосы со лба.

– Лерка, всё, хорош грустить! Никто ничего не узнает. Мы же подруги! – Кира взяла Леру под руку и с высоко поднятой головой и сладкой улыбкой зашагала с ней в ногу.

– Я просто подумала, – Валерия несколько секунд что-то обдумывала, затем сказала: – Ладно, давай поговорим о предстоящей выставке.

Уже через несколько минут Валерия с воодушевлением что-то рассказывала, размахивала руками, забегала вперёд, подпрыгивала и смеялась. А вокруг деревья теряли первую листву, трава становилась жёсткой и желтоватой, небо набирало синеву. Август растворялся, уходя в прошлое и унося с собой воспоминания о ласковых тёплых днях.

8

Огороженная территория ремонтно-механического завода включала в себя несколько серых обшарпанных зданий, построенных в начале пятидесятых, гаражи, железные ангары, строительную технику. Казалось, что всё это в беспорядке разбросано по периметру.

Перед контрольно-пропускным пунктом – огромная незаасфальтированная площадка, ставшая стихийной автостоянкой. Водители пытались избежать глубоких грязных луж и рытвин и парковались кое-как, загораживая автомобили друг друга. Машины здесь обосновались разные – и битые, и бесколёсные, и стоявшие на кирпичах, но основную массу составляли «рабочие лошадки» сотрудников завода. Несколько внедорожников нагло красовались на хилом газоне.

Сегодня Дэн приехал на работу раньше обычного и сразу нашёл свободное место. Поставил серую «киа» на сигналку, не спеша направился к проходной.

– Денис Андреевич! Здравствуйте, – мужчину догнал невысокий полноватый юноша. – Я так и не смог вчера разобраться с программой, что вы мне выслали. Можете помочь?

– Доброе утро, Толик. Да, пойдём, я всё поясню. Процесс я описал вкратце, не стал вдаваться в подробности, времени не было.

Денис прибавил шагу и энергично поднялся по обшарпанной заводской лестнице на второй этаж. Толик старался не отставать.

Воздух пропах эмульсией и горячей металлической стружкой. Въевшись во все щели, окна, стены, потолок и даже пол этого истрёпанного временем завода, серо-белёсый нагар придавал зданию вид заброшенного строения, которое требует незамедлительного ремонта.

Пройдя по длинному мрачному коридору почти до конца, мужчина и его спутник дошли до инженерно-конструкторского отдела. Зашли. Денис подошёл к своему столу. Старенький монитор с небольшой диагональю отражал в тёмном стекле квадрат окна. Мужчина сдвинул в сторону кипу бумаг, недопитую кружку с кофе и нажал кнопку «On». Системный блок радостно зажужжал. Нужно было не менее пяти минут, чтобы компьютер загрузился. Денис подошёл сначала к одному окну, открыл его, затем и все остальные. В помещении стало легче дышать. Утреннее солнце стремительно заполнило всё пространство, освещая самый продвинутый отдел на заводе.

Рабочие места выглядели одинаково – старенькие компьютеры, потёртые клавиатуры, экспериментальные стенды. При взгляде на всё это, казалось, что вы попали в прошлый век.

На столах, подоконниках, полках и шкафах – везде толстые справочники, тонкие справочники, справочники в мягких обложках, папки с документами и чертежами.

– Присядь, – Денис Андреевич посмотрел на Толика. – Нужно минут пятнадцать, чтобы всё подробно объяснить.

Юноша взял старый стул с потёртой обивкой из кожзама, придвинул к столу и грузно сел на него. Стул пошатнулся, скрипнул, но выдержал.

Пока Денис Андреевич объяснял молодому коллеге непонятные простому смертному схемы, отдел наполнялся людьми. Они заходили, здоровались, занимали свои места.

Где-то за стеной загрохотали листы металла. Рабочий день на ремонтно-механическом заводе начался.

* * *

Как только юноша покинул инженерно-конструкторский отдел, Дэн достал из кармана брюк старенький кнопочный телефон. Лёгкая мечтательная улыбка озарила лицо. Буквы, знаки, пальцы быстро стучали по клавишам. «Ты – моя жизнь, ты моё дыхание! Люблю тебя!» – и с последним нажатием «отправить смс» он закрыл глаза и унёсся в мир грёз.

Из мечтаний его выдернул начальник третьего цеха.

– Андреич, чё-то станок не хочет работать с твоей программой, поди погляди, – мужчина с копной седых нечёсаных волос, в замасленном комбинезоне, стоял над Денисом.

Инженер нехотя открыл глаза, встал, накинул синий халат и направился в цех.

Вокруг шумело, стучало, скрипело множество станков. Услышать собственный голос не представлялось возможным. Временами оглядываясь, седовласый начальник цеха семенил впереди. Рабочие не замечали их, погруженные то ли в производственный процесс, то ли в свои невесёлые мысли. Мужчины несли на лицах печать еженедельного пьянства, женщины… Денис не ведал их судеб, но мог угадать по этим рано состарившимся, сероватым в свете газоразрядных ламп лицам, что эти женщины не ждут от жизни ничего хорошего. Завод втягивал в себя молодых, здоровых ребят и девчат, чтобы спустя считанные годы породить эту серую массу – без мечты, без радости, без какой-либо надежды на лучшее.

На станке, как всегда, что-то открутилось от вибрации. Датчик положения. Дэн не стал пытать женщину, работавшую на нём, почему она не заметила и не вызвала ремонтников. Он не стал скандалить и говорить, что это не его программа виновата, что датчики – это работа «киповцев». Ему достаточно было взглянуть в опустошённое лицо этой усталой женщины, чтобы просто закатать рукава и приняться за работу самому. Он потратил не меньше часа, приводя станок в чувство и думая о том, когда же начальство наконец решит избавиться от давно устаревшего оборудования. Затем он выпрямился, разогнул плечи, чуть наклонил голову, прислушиваясь к монотонно вибрирующему станку, удовлетворённо кивнул начальнику цеха и отправился обратно, к себе в отдел.

Ещё час-полтора он просидел над заданием, что выдало ему руководство в прошлом месяце. Разработка давалась трудно, нужно было переделать программу пятилетней давности. Человек, сделавший такое, не имел право называться инженером. «Лучше бы мне поручили с нуля писать эту прогу, чем переделывать за идиотом!»

Буквы, цифры, знаки переполняли мозг. Он посмотрел в открытое окно. Огромная ель своими пушистыми лапами тянулась к окну. Дэн видел каждую шишку.

Вспомнилась вчерашняя ночь в парке. Сосны. Дождь. Мост. Лера. Он обнимает её гибкое тело сзади, руки начинают ласкать её упругую грудь, спускаются ниже. Он почувствовал возбуждение и виновато оглянулся. Никто не обратил на него внимания, каждый убивал время по-своему. Он посмотрел на часы. Наступил час обеда. Отдел ожил – все засуетились, задвигались, вмиг стало пусто. Дэн спустился на пару этажей ниже. Зашёл в заводскую столовую. Пахло квашеной капустой, котлетами, рыбным супом. Он взял поднос, встал в очередь. Быстро пробежал глазами по меню, что напечатали на сероватом листе и выставили на стенде у стола раздачи. Определился с выбором. Расплатился. Сел в дальний угол столовки и принялся механически поглощать еду.

Вторая половина рабочего дня всегда казалась Денису длиннее первой. Он часто поглядывал на часы. Интернет на заводе вылетал, и, просмотрев несколько сайтов, Денис отключился от сети. Снова взявшись за недоделанную работу, он погрузился в неё с головой, пока почти над ухом не прозвучало:

– До завтра!

Он оглянулся. Константин Макарович, конструктор со стажем, казалось, равным годам существования завода, мягко улыбнулся, постучал дважды худенькой рукой по его плечу и быстро вышел, хлопнув дверью.

Денис остался один. Сегодня снова не получилось дописать программу. Эта разработка порядком ему надоела. Он бился над ней уже несколько недель, но образец не работал! Где-то закралась ошибка, и он снова и снова просматривал файлы, надеясь её обнаружить. Сегодня снова не вышло.

Встал из-за стола. Выпрямился, развёл плечи, наклонил голову влево, вправо. Внутри шеи что-то хрустнуло. Уже у двери бросил взгляд на отдел – окна закрыты, компьютеры выключены. Ключ щёлкнул в замке. Рабочий день инженера Серова закончился.

* * *

Дорога домой у Дэна занимала примерно полчаса. Вот и родной двор, в котором он прожил всю свою сознательную жизнь. Поставил машину напротив окна, мило улыбнулся старушкам, которые, кажется, никогда не покидали скамейку под раскидистыми ивами, и вошёл в подъезд. Обшарпанные стены, неприличные надписи. Стараясь не вдыхать подъездные «ароматы», Денис стремительно поднялся по лестнице на третий этаж и открыл дверь своей квартиры. Он снял дешёвые туфли в маленьком коридорчике и сразу прошёл мимо ванной и туалета на кухоньку, вполне пригодную для одного человека. Сильно хотелось пить. Достав из холодильника бутылочку воды, сделал большой глоток и сел на стул. Достал телефон и снова набрал смс: «Лерочка! Каждая минута моей жизни наполнена тобой. Люблю тебя! Хочу снова увидеть! Напиши мне!»

Положил телефон на стол и сделал ещё один глоток воды. Телефон молчал.

«Почему же ты мне не отвечаешь, милая? Ни в обед, ни вечером. Видимо, ты с ним, поэтому не можешь ответить. Но мне нужно от тебя хотя бы одно слово! Я схожу с ума!» – он встал со стула, взял телефон и пошёл на балкон. Облокотившись на перила, стал смотреть на деревья, детей, резвящихся в детском садике, на школу, в которую ходил с первого по последний класс.

«Как же давно это было! О чём я мечтал тогда? О таком же велике, что купили родители моему однокласснику, о японском магнитофоне, который в первый раз увидел в комиссионке, о джинсах и кроссовках. А повзрослев? Я хотел стать инженером. Чтоб стажировка в Америке или, на худой конец, в Европе. А потом заниматься интересным проектом, связанным с космосом или авиацией. Детские мечты осуществились – есть и джинсы, и кроссовки, велосипед, магнитофон. А взрослые? Институт окончил. Профессию получил. А вот дальше… Дальше как-то не заладилось. И что я делаю на этом, как сказала бы бабушка, будь она жива, забытом богом заводе? Валерия. Вот причина. Она ушла из моей жизни, и всё стало не важно».

Он снова посмотрел на телефон. Проверил, есть ли связь. Проверил, включен ли звук.

«Что же мне делать? Снова лишь мечтать? Надеяться? На что? Кто я такой? Простой инженеришка на заводе. Что я могу ей дать? Зарплаты едва хватает на одного. Куда я её приведу? В эту квартирёшку? Сейчас она живёт в двухэтажном доме. Водит машину. Муж покупает ей всё, что она захочет. А я? Что могу ей купить я? Я хочу, чтобы она ни в чём не нуждалась, чтоб жила со мной, но не хуже, чем с ним! Я должен полностью изменить свою жизнь, я должен добиться чего-нибудь – не ради себя, ради неё! Ради нас! Этот муж, он недостоин её! Она его не любит, она его боится. Я должен её защитить! Я больше не буду, как трусливая крыса, бежать в темноту, боясь каждого шороха. Я больше не буду отходить в сторону и уступать дорогу другому!»

Тело его напряглось, как для прыжка, губы сжались, желваки на лице задвигались. Зрачки расширились. Алеющее вечернее небо сверкнуло в них огненными искрами.

9

Чёрный «форд-фьюжн» въехал в посёлок Красноармейский и остановился у дома Бахаревых. Дверь открылась, и из машины вышла молодая женщина. Достала пакет с заднего сидения. Громко хлопнула дверью, щёлкнула брелком. Калитка оказалась не запертой, и она по выложенной камнем дорожке дошла до крыльца. Поднялась по ступенькам. Вошла в открытую настежь дверь. Очутилась в тамбуре. От внутренних помещений дома её отделяла только москитная сетка. Она знала, что Макс дома, но, несмотря на это, громко спросила:

– Есть кто дома?

Отодвинула сетку. Мужчина вышел из кухни в шортах и расстёгнутой рубашке. Загорелый, с чуть растрёпанными волосами. Его синие глаза сузились, глядя на неё, улыбка натянуто легла на лицо. Взгляд Киры задержался на плоском мускулистом животе. Затем скользнул по рельефу мышц на руках.

– А, Кира, привет! Леры нет, – он продолжал смотреть ей в глаза, застёгивая рубашку. – Ты не знала?

– Она осталась в мастерской. Картину дописывает. Мы договорились, что я заеду в магазин за красками и завезу их ей. Она скоро подъедет, минут через десять. Я подожду? – не дожидаясь ответа, Кира сняла босоножки и вошла в дом.

– Ну, раз уж приехала, проходи, – Макс отвернулся к плите. – Будешь что-нибудь пить?

– Не откажусь от чая, – Кира жадно смотрела на его крепкие босые ноги, переходившие в упругие ягодицы.

– Хорошо, я сейчас заварю. Тебе какой – чёрный, зелёный?

– Зелёный, пожалуйста, – Кира поставила пакет на кухонный стол и села на диван. Её коротенькая юбочка приподнялась. Она закинула ногу на ногу.

Зазвонил телефон.

– Да, малыш, – минуты две он слушал. – Хорошо, я понял, жду.

Он нажал на отбой, положил трубку на столешницу, повернулся к Кире:

– Валерия звонила. Она сначала в аптеку, потом к матери, завезёт лекарства. Будет не раньше, чем через час, – он вопросительно посмотрел на Киру.

– О, мама – это святое! Я подожду, ты же не против? – она поставила обе ноги на пол, провела по ним руками от юбки до колен, и посмотрела на мужчину из-под густо накрашенных ресниц.

Макс молча кивнул. Он чувствовал неприязнь к этой подруге своей жены. Списывал на ревность, ведь она отнимала у него Леру. Отнимала постоянно, иногда на пару часов, иногда и на целый день.

Кира улыбнулась. Валерия сказала ей и об аптеке, и о маме. Ещё утром, когда они встретились в мастерской. Кира ждала такой возможности очень, очень давно! Она ушла пораньше, сославшись на головную боль, заехала домой, надела самую короткую юбку, прозрачную блузку, накрасилась посильнее. Её глаза светились. В голове каруселью кружилась и кружилась одна мысль: «Сегодня, это случится сегодня!»

День, когда Кира увидела Макса впервые, ей уже никогда не забыть. Именно тогда у неё и возникли эти мысли. Мысли, не дававшие ей покоя, мысли, заставившие её приехать сегодня в этот дом и начать действовать.

* * *

Кира уже работала в мастерской не меньше полугода и знала, что Валерия замужем, но ни разу не видела её мужа. Она вообще не проявляла никакого интереса ни к самой Валерии, ни к её окружению. Валерия ей казалась не от мира сего – слишком наивной, слишком далёкой от её интересов.

Всё изменилось в тот самый день, когда, услышав звук открывающейся двери, Кира оторвала взгляд от мольберта и увидела, как в мастерскую входит высокий мускулистый брюнет. На его загорелом лице глаза сияли, словно лазуриты. Уверенно, но бесшумно, как тигр, незаметно следующий за добычей, он подошёл к Валерии. Она не замечала его, полностью поглощённая рисованием. Он дождался, когда её рука с кистью опустится, и быстро развернул девушку к себе.

Мгновение – и его губы впились в губы жены. Его загорелые руки тисками обхватили Леру, дыхание участилось. Поцелуи становились короче и неистовее. Кира слышала каждое касание его губ о плоть, каждый вдох и выдох. Затем он прижал Валерию к стене. Картины под занавесью качнулись, но остались на месте. Он поднял рукой её ногу, согнутую в колене, к своему бедру. Его сильная рука забралась под подол вымазанного краской халатика.

Валерия вскрикнула и бросила взгляд на Киру. Та замерла. Все её чувства, действия мысли – всё остановилось. Она просто смотрела, широко раскрыв глаза, на происходящее.

Макс повернул голову. Лишь мгновение его расширенные зрачки, словно обведённые голубой краской, смотрели прямо на Киру. По её телу прошла дрожь. Желания? Страха? Она так и не смогла понять, что испытала в тот миг. Затем его глаза снова устремились к Лере. Он убрал руку из-под подола, но не отпустил жену. Сказав ей что-то на ухо, увлёк за собой. Валерия, потупила взгляд и покраснела. Быстро скинула халат, оставшись в летнем платье. Уже у двери подняла глаза на Киру. «Извини», – читалось на её лице.

В этот день Кира уже не могла работать. Перед её глазами, снова и снова, возникал Макс, прижимающий Леру к стенке. Его большая загорелая рука под подолом халатика.

* * *

Вечером того же дня, сидя за чашкой чая в своей квартире, она вспоминала своего бывшего мужа, других мужчин, с которыми встречалась после неудавшегося брака. Она знала, что ни одного из тех, с кем у неё были отношения, нельзя было назвать хорошим любовником. То, что она сегодня увидела, взволновало и возбудило её больше, чем порно, которые она смотрела время от времени, пытаясь сбросить напряжение. Как же сильно ей хотелось оказаться на месте Леры! Почувствовать прикосновения, дыхание, страсть! Его страсть! И она решила во что бы то ни стало заполучить Макса, сделать его своим любовником. Она станет лучшей подругой Валерии, войдёт в доверие, познакомится поближе с её мужем.

И она начала действовать. Медленно, месяц за месяцем, она втиралась в доверие, вызывала то жалость, то сочувствие. Она сделала так, как советовал один из многочисленных сайтов, авторы которого утверждали, что для того, чтобы подруга не подозревала о том, что вы хотите увести её мужчину, нужно завести себе кого-нибудь ради прикрытия. Так у неё появился Александр. Никаких чувств к нему она не испытывала, но ради достижения своей цели была готова на всё. Она старалась как можно больше времени проводить с Лерой. Часто приезжала в гости. Но остаться с Максом наедине никак не удавалось. Он был или на работе, или с женой и детьми дома.

Кира прокручивала в голове множество сценариев, как воплотить свои фантазии в жизнь, но отбрасывала каждый за невозможностью. И вот, спустя немалое время, возможность представилась.

«Сейчас, уже через несколько минут, мои мечты станут реальностью!» – с этими мыслями она поднялась со стула и подошла к Максу.

Макс наливал горячую воду в заварник. Чаинки кружились, то опускаясь на дно, то поднимаясь на поверхность, и, медленно разворачиваясь, превращались в листья. Воздух наполнился приятным ароматом. Кира прикоснулась своим бедром к ноге мужчины. Как бы случайно. Не извиняясь, чуть отстранилась. Макс промолчал.

– Максим, где у вас тут сахар? – незаметно расстегнула пуговку на блузке, встала на цыпочки и заглянула на верхнюю полку.

Полушария её грудей, полуобнажённые, в чёрном кружеве бюстгальтера, воинственно выпирали из блузки, оказавшись прямо перед глазами мужчины. Он снова промолчал.

– А, вот, нашла, – Кира встала на пятки, открыла сахарницу и насыпала в пустую чашку пару ложек сахарного песка. Медленно опустив сахарницу, её рука скользнула за спину Макса, провела по упругой ягодице мужчины и слегка сжала её.

В ту же секунду Максим схватил её руку и резко развернул Киру лицом к себе. Вторая рука стальной хваткой сжала горло. Маленькая ложечка выскользнула из пальцев Киры и со звоном упала на пол.

– Я знаю, чего ты хочешь! – он буравил её глазами. Дыхание становилось прерывистым, на щеках появились бордовые пятна. – Безмозглая сучка! Таких, как ты, я имел по три штуки в день! Но когда появилась Лера…

Его взгляд затуманился, рука ослабила хватку. Несколько секунд он молчал, затем снова сжал её горло.

– Тебе не понять! Тебе не знакомо слово «любовь» – так же, как и слово «дружба». Тварь ты, а не подруга! Убирайся из моего дома и не попадайся мне на глаза! Если ещё хоть раз ты предпримешь подобную попытку, я найду способ посадить тебя в клетку. И я позабочусь о том, чтобы там ты была не одна, а с такими же похотливыми кобелями! Всю ночь они будут иметь тебя, а когда для всех наступит утро, для тебя будет продолжаться непроглядная ночь! Ты больше никогда не захочешь ни одного мужчину, – его рука так сдавила её горло, что Кира стала задыхаться.

Он отшвырнул её от себя, и она, стукнувшись о край стола, едва не упала. Несколько секунд откашливалась, затем быстро схватила сумку, лежащую на диване, босоножки и босиком вылетела из двери. Через минуту её машина, взвизгнув резиной, исчезла из виду.

* * *

Она не помнила, как доехала до дома. Деревья, дома, машины, люди – всё слилось в единую серую линию. Машина дёрнулась, уткнувшись передними колёсами в бордюр. Кира заглушила мотор. Посидела за рулём несколько минут, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Медленно вышла из машины. Волоча ноги, дошла до своего подъезда. С первого раза не попала ключом в дверную скважину, отчего чертыхнулась и выронила ключ. Подняла его, скрипнув зубами. Сжала его в ладони так, что он впился в кожу до боли. Расслабила руку и сделала ещё одну попытку открыть дверь. Получилось! Дверь поддалась.

Как только она переступила порог своей квартиры, из комнаты вышел худой мужчина с редкими светлыми волосами. Его вытянутое лицо покрывали веснушки. Когда он улыбнулся, губы обнажили мелкие зубы. Два передних, чуть крупнее остальных, немного выдавались вперёд, отчего лицо походило на мордочку суслика.

– Вот и мамочка пришла! – сказал он радостно, взяв на руки прибежавшего из комнаты мальчугана.

– Саша, мне нужно с тобой поговорить! Сын, иди в комнату! – её раздражённый голос заставил мальчика лет шести слезть с рук мужчины и убежать туда, куда приказала мать.

Кира прошла на кухню. Саша проследовал за ней.

– Закрой двери, – властным голосом проговорила Кира, садясь за стол.

Мужчина подчинился и сел по другую сторону стола.

– Кирочка, что стряслось? На тебе лица нет! – он с тревогой смотрел на женщину.

– Я, кажется, заболела. И это может быть заразно. Нужно увезти Вадима отсюда. Поможешь?

Кира смотрела на свои руки, лежащие на столе как две плети.

– Кирочка, любовь моя, конечно, помогу! Мы же всё лето планировали отдохнуть на Родосе! Документы приготовили, даже согласие твоего мужа получили. А сегодня позвонили из агентства – есть три горящие путёвки. Представляешь? Вылет уже ночью! Я звонил тебе, но ты не брала трубку. Я понимаю – ты была занята. Раз уж так случилось, что ты нездорова, мы с Вадимом можем поехать вдвоём. Может, твой отец присоединится к нам? Как думаешь? Ты точно хочешь этого?

Внезапно Кира закричала:

– Да! Я хочу этого! Я безумно этого хочу!

Её руки колотили о столешницу.

Александр вскочил со стула.

– Что с тобой? – он пытался обнять женщину.

– Уйди! Сказала же – я больна! И заразна! Не лезь ко мне!

Саша вышел из кухни, вошёл в комнату. Там в углу между диваном и батареей сидел, прижав к себе острые коленки, испуганный мальчуган. Он размазывал слёзы по лицу маленькими кулачками. Брючки задрались, и тоненькие ножки подрагивали в такт всхлипываниям. Мужчина подошёл к мальчику, сел рядом и погладил его по голове.

– Маме очень плохо, она заболела. Не нужно бояться! Всё будет хорошо, – он обнял Вадима, приподнял его и посадил себе на колени. – Мы с тобой поедем в далёкую солнечную страну! Помнишь, я тебе читал о богах и героях – Зевсе, Аполлоне, Одиссее? Помнишь – Циклоп, Геракл?

Мальчик перестал плакать и повернул голову, прислушиваясь.

– Мы с тобой поедем на Родос! Знаешь ли ты, что до того, как там стали жить люди, этот остров населяли нимфы и тельхины? А знаешь, кто такие тельхины?

Вадим приоткрыл рот и поднял брови. Его глаза расширились. Он покачал головой из стороны в сторону.

– Это существа с собачьими головами и ластами вместо рук. Они живут и на суше, и в воде. А какие они искусные мастера! Я расскажу тебе. Расскажу по дороге. Собирайся. Мы едем уже сегодня!

Вадим моментально соскочил с колен и забегал по комнате, выкрикивая:

– Нимфы! Тельхи! Тель-хи! Тел-л-л-ль-хи! Тель-хи-и-и-и!

* * *

Макс стоял на кухне, тяжело дыша. Он посмотрел на стеклянный заварник с ещё горячим чаем, поднял его и вылил содержимое в раковину. Туда же высыпал сахар из чашки, сполоснул её и поставил на место. Потом обернулся, увидел на кухонном столе пакет, оставленный Кирой. Брезгливо сморщился, надел шлёпки и направился с ним к ближайшему мусорному контейнеру.

Вернувшись в дом, Максим поднялся на чердак. Спустился, неся в руках свёрток. Положил его на кухонный стол. Принёс из гаража оружейное масло, ветошь и набор для чистки оружия. Сел на кухне, Не торопясь развернул свёрток и начал, постепенно успокаиваясь, разбирать старый дедов пистолет. Тот самый, австрийский.

По сравнению с «макаровым» он был похож на старинную игрушку. Однако в горловине магазина был виден верхний патрон – потемневшая латунь гильзы и тёмно-красная медь пули. Вид боевого патрона как-то не вязался с игрушечными пропорциями. Рамка непривычной формы, немного сколотая чёрная пластиковая щёчка рукоятки с витиеватым логотипом и тёмная, местами изъеденная ржавчиной сталь ствола. Рукоятка от силы под полтора пальца взрослого мужчины.

Макс открыл набор для чистки и аккуратно разложил его части на столе вместе с тряпочками и баночкой масла. Полная разборка пистолета заняла довольно много времени. Он окончательно успокоился.

В дом тихо вошла Валерия. Он поднял голову и слегка улыбнулся.

– Макс, ты что делаешь? – взволнованно спросила она.

– Оружие любит смазку и ласку, – полушутя ответил Макс.

– Ты собираешься из него стрелять?

– А у меня есть повод? – он посмотрел на неё исподлобья и, увидев, что она засмущалась, улыбнулся. – Нет, пока не собираюсь. Но любое оружие требует регулярной чистки, независимо от того, пользуются им или нет. Да расслабься уже. Как твоя мама?

– Всё нормально, – Валерия подошла к столу и села напротив.

– А хочешь, малыш, я расскажу тебе, как профи, как вот этим пистолетиком совершить идеальное убийство? – Макс посмотрел на Валерию сквозь пустой ствол.

– Неужели? Такой маленький – и может убить человека? Шутишь! Наверное, только ранить, и то не смертельно.

Лера откинулась на спинку стула. Ей стало любопытно.

Он начал чистить ствол. Намотал на шомпол полоску материи, смоченную маслом. Набор для чистки он слегка доработал по своему усмотрению, ведь трофейный пистолетик был меньшего калибра, чем табельный «макаров».

– Понимаешь, патрон – штука практически вечная. Химически он очень стабилен и может сработать хоть через сто лет. А для смертельного повреждения головы достаточно даже меньшего калибра, такого как у биатлонистов, например.

Макс закончил со стволом и начал выщёлкивать патроны из магазина. Потом потыкал в узенький магазин шомполом, проверяя лёгкость хода подавателя с пружиной.

– Так что весь вопрос в том, чтобы попасть либо в «черепную коробку», как писали в старинных охотничьих книгах, либо в крупную артерию, – к примеру, наружную подвздошную. Ну вот. Полвека прошло, а всё работает! Можно собирать. Теперь проверим, готов ли пистолет к выстрелу. Снимаешь с предохранителя и взводишь затвор. Смотри, это делается так. Со всей силы сжимаешь большим и указательным пальцами затвор и тянешь назад до упора. Потом разжимаешь пальцы и просто отпускаешь. Не сопровождай затвор пальцами, он должен двигаться быстро! Нá, попробуй.

После нескольких безуспешных попыток у Валерии получилось отвести затвор назад до упора. Она вернула пистолет Максиму, поднесла руки к лицу. От них резко пахло оружейной смазкой.

– Что, не нравится? Просто вымой руки с мылом, я подожду.

Когда Валерия вернулась, вытирая руки полотенцем, Макс продолжил:

– Обрати внимание, курок тут скрытый, индикатора патрона в патроннике нет. Пистолет готов стрелять, но никак внешне это не видно. Это оружие из тех времён, когда люди только учились делать автоматические пистолеты. Учились на ошибках, и часто ошибки стоили дорого. Если стрелять не пришлось – не пытайся его разрядить, просто поверни предохранитель. Потом, в спокойной обстановке, можно будет вынуть магазин и извлечь патрон из патронника. Знаешь, выстрел – не самое главное. Важно застать жертву врасплох, не дать опомниться.

– А как же сам выстрел? Будет же грохот! Все сбегутся, вызовут милицию, – Валерия вскочила из-за стола и засуетилась у плиты.

Максим снова поднял голову и усмехнулся.

– Вот наивная! Кто сбежится? Человек же понимает: если он стал свидетелем убийства, то придётся приезжать к нам не раз – давать показания, составлять фоторобот, присутствовать при опознании… В итоге нужно свидетельствовать против убийцы на суде. А после может понадобиться полностью изменить свою жизнь – уехать в другой город, искать новую работу. Нет, в наше время мало кто по доброй воле становится свидетелем, несмотря на то, что это гражданский долг! Позвонить, может, и позвонят, и то анонимно. Нам, знаешь, сколько приходит анонимных звонков? Отбоя от них нет! Давно пора пересмотреть инструкцию фиксации обращений граждан. Не принимать анонимные сообщения. Даже если преступление происходит на твоих глазах – назови вначале свою фамилию! А люди не хотят себя называть. Они предпочитают сидеть тихо, ни во что не ввязываться. И тебе нужно это запомнить.

Этот вечер показался Валерии странным. Макс рассказывал об убийстве как о чём-то обыденном, как о сложном процессе, который будет завершён успешно, если не отступать от правильной технологии.

«Неужели и я могла бы кого-нибудь убить вот так, просто следуя точным инструкциям?» – думала она, с интересом прислушиваясь к Максу и представляя себя в роли супершпионки, преследующей очередную жертву.

* * *

Через пару часов отец Киры, приехавший сразу после звонка, Саша, Вадим – все трое, собрав чемоданы, отбыли в аэропорт. Кира сидела на диване в полном одиночестве, перебирая в руках жемчужинки браслета. Следующие несколько часов она, как сомнамбула, бродила по квартире, опустошая коробки шоколадных конфет. Бросалась на кровать и рыдала, пока хватало воздуха в лёгких. Неистово колотила подушку, сжав зубы до скрежета. Наконец уснула – в одежде, с расплывшейся на лице косметикой.

Её разбудил телефонный звонок.

– Кирочка, привет! Ты где? Полдень на дворе! Мы же вчера договаривались! – голос Валерии заставил Киру сморщить лицо.

– Привет, – бесцветно проговорила Кира. – Я заболела. Приехать не смогу.

– О, дорогая! Тебе что-нибудь надо? Я мигом привезу! Врача вызывала? – голос подруги звучал расстроенно.

– Спасибо, – холодно сказала Кира, – ничего не надо. Я могу тебя заразить. Не приезжай. И не звони. Как мне станет получше, я сама позвоню.

– А как же Вадим? Он может побыть у нас, пока ты не выздоровеешь. Мне приехать за ним?

– Нет, Саша увёз его отдыхать на море. И мой отец с ними. Говорю же, мне ничего не надо!

– Ладно, – проговорила Лера, чуть обидевшись. Ещё ни разу Кира с ней так не разговаривала. – Выздоравливай, дорогая! Если что – звони в любое время дня и ночи.

– Всё. Пока.

Кира положила трубку, схватила со стола тарелку и с силой бросила её о стену. Осколки разлетелись по полу.

– Дрянь! Мразь! Ненавижу! Ненавижу вас обоих! – она побежала на кухню и, хватая всё, что попадалось под руку, бросала с неистовством на пол.

* * *

Злоба в душе Киры не утихла и на третий день. И она приняла решение, которое, как она посчитала, избавит её от боли. С самого утра включив компьютер, Кира вошла в интернет. Нашла сайт знакомств, зарегистрировалась.

В последующие несколько дней к ней приходили мужчины одного типа – темноволосые, худощавые, с глазами цвета неба. Она набрасывалась на них с порога, не обращая внимания на цветы, конфеты, шампанское, тянула их в спальню, на ходу срывая одежду. Её поцелуи были похожи на укусы, её объятия оставляли синяки на сильных телах.

После каждого партнёра злость в её глазах вспыхивала с новой силой. Она не чувствовала удовлетворённости ни в теле, ни в душе. Опустошённая, с кругами под глазами, искусанными губами и коротко обрезанными ногтями, Кира поняла, что её план не работает. Боль не уходила. Оставалось только одно – взять себя в руки и жить дальше.

«Я не забуду! Я никогда не забуду того унижения, что он причинил мне! И всё из-за неё! – говорила она себе. – Я отмщу! Не сейчас, не сразу! Пусть пройдёт время! Как там говорится? Месть – это блюдо, которое надо подавать холодным? Да, именно так! Холодным!»

Она потирала руки, сжимая костяшки пальцев до хруста. Спина ссутулилась, лицо перекосилось и сморщилось. Проходя мимо зеркала, она отшатнулась, не узнав себя. Из зазеркалья на неё смотрела ведьма.

10

Вечернее солнце окрасило мастерскую в нежно-розовый цвет. Дверь бесшумно открылась. На пороге стоял Денис. С любопытством осматривал помещение. Он так долго ждал подходящего момента, чтобы увидеть это место! Но каждый раз находились причины, почему этого не следует делать. Совершенно неожиданно Валерия позвонила и разрешила ему прийти. Он остановил взгляд на Лере, стоящей у мольберта и не замечающей, что он уже здесь. Кашлянул. Она продолжала рисовать. Тогда он снова открыл дверь и с силой её захлопнул. Валерия обернулась. Уголки губ приподнялись. Румянец покрыл щёки, глаза засветились.

– Денис! – она отложила палитру, кисть, подошла к мужчине, обняла его за шею и поцеловала в щёку. – Дверь нужно закрыть. На всякий случай, – она подошла и задвинула щеколду.

– Как у тебя здесь необычно! – Дэн смотрел на мольберты, стоящие у окна, краски, кисти, карандаши, рисунки на полу у шкафа.

– Ты ещё не видел самое интересное! – Валерия подошла к стене и отдёрнула занавесь.

На стене, переливаясь красками, висели картины. Брови мужчины приподнялись, он подошёл ближе.

– О, стена-то не простая! – он пригляделся к картинам. – Не может быть! Это же наша с тобой скамейка! В нашем парке! А это улица, что идёт мимо кафе! А здесь, – он указал рукой на небольшую картину в простой раме, – я читал тебе Блока:

Твое лицо мне так знакомо,

Как будто ты жила со мной.

В гостях, на улице и дома

Я вижу тонкий профиль твой…

Взгляд его устремился куда-то вдаль. Подбородок приподнялся, и он, едва шевеля губами, прошептал сам себе строки из Набокова:

– Ее душа, как свет необычайный,

как белый блеск за дивными дверьми,

меня влечет…

Валерия подошла к нему и взяла за руку. Серов медленно повернул голову и посмотрел ей в глаза.

– Ты… Ты – моя жизнь, моя любовь! Ты всё время думала обо мне, о нас!

Он положил руки ей на талию, дыхание замерло.

Лера легко скинула его руки и сделала шаг назад.

– Денис, не надо! Не здесь!

– Как хочешь, любовь моя, – он глубоко вздохнул. – А вторая стена такая же? С картинами, спрятанными за шторой? – он подошёл к стене. – Да, похоже, что так, – оглянулся на Леру. – Можно?

– Да, открывай!

Денис сдвинул занавесь. Внимательно осмотрел все картины.

– Это не твои рисунки, – он равнодушно отвернулся от стены. – А что у тебя там?

Валерия проследила за взглядом Дениса и остановила глаза у шкафа.

– Ты про те, что без рам?

Денис кивнул.

– Ну, там незаконченные картины, разные наброски, есть и не очень, но выбросить жалко… Да, в общем, всякое! Хочешь – посмотри.

Валерия подошла к шкафу и присела на маленькую табуреточку. Выдвинула из-под шкафа вторую такую же.

– Садись, вместе посмотрим. Я давно не листала эти рисунки.

Денис присел рядом. Он аккуратно перелистал рисунок за рисунком, иногда спрашивая про место и действие, что было на картинах, иногда просто молча переворачивая. Уже почти дойдя до конца кипы, он остановился на одном. Поднял глаза на Валерию. Вынул рисунок из пачки. Лера покраснела, опустила глаза. Мужчина слегка улыбнулся и погладил её по щеке.

– Можно я возьму это? Мне очень нравится. Это будет напоминать мне о том, каким я был когда-то. Когда-то без тебя.

Валерия встала с табуреточки и засуетилась вокруг разложенных рисунков.

«Ну почему этот рисунок опять попался на глаза? Уже второй человек его находит! Кира неверно выбрала место, где надо прятать. Лучше, чтобы он был у Дэна. Там его точно никто никогда не увидит!»

– Да. Бери, – она скрутила лист в трубочку, перевязала бечёвкой и подала Дэну.

– Переодевайся и поедем. У меня для тебя сюрприз! – мужчина подошёл к женщине, помог снять рабочий халат, стёр с её щеки капельку голубой краски, подал пальто.

Через несколько минут Дэн и Валерия в старенькой «киа» мчались сквозь усталый вечерний город.

В пустой мастерской, на холсте, в сумрачном свете уходящего дня, ночной город блистал яркими огнями автомобильных фар и неоновых вывесок. Луна, нарисованная серовато-голубой краской, выглядывала из-за высотки и, казалось, наблюдала за происходящим.

* * *

– Лерка! Как я рада! Нашла-таки для меня время! – Людмила выпустила из объятий Валерию, переступившую порог четырёхкомнатной квартиры.

Секунда – и две девочки лет по десять, похожие друг на друга, как лепестки одного цветка, выбежали из комнаты и кинулись обниматься.

– Тётя Лера! Здрасьте! – звонкие голоса сплелись в один.

Валерия поцеловала девочек и протянула им по свёртку.

– Это вам! Гостинцы!

Девчонки, радостно ахая, схватили подарки и унеслись в свою комнату.

– Проходи в зал. Или хочешь в кухню? – Людмила вопросительно застыла на месте.

Валерия выбрала кухню. Большая, светлая, она напоминала кухню небольшого ресторанчика. Огромная плита на шесть конфорок, высокий, от пола до потолка, холодильник, множество посуды, двойная мойка и стол в центре, окружённый двумя угловыми диванами. Три светильника в форме шара, один за другим, низко нависли над столом. На белоснежной скатерти стояла круглая вазочка с живыми цветами. Напротив мойки красовался огромный плоский телевизор, встроенный в стену. Аромат запечённого с травами мяса кружил голову. Он вырвался из духовки и заполнил всю кухню, как только Людмила открыла дверцу.

– О, Мила, твои блюда, как всегда, на высоте! Не уйду, пока не попробую всё! – Валерия уселась на диван.

– Я и сама тебя никуда не отпущу! Максим сегодня дежурит? Как и Слава? – спросила Людмила, закрывая духовку.

– Нет, он, как освободится, заедет за мной. Я к тебе на такси приехала, – Лера посмотрела подруге в глаза.

– А, понятно. Ну, у них же могут быть разные графики, не бери в голову. Я подумала, если Макс будет на дежурстве, ты могла бы переночевать у нас.

Людмила подошла к двери кухни, закрыла её и села напротив Леры.

– Ну, рассказывай! Как жизнь? – поставила локоть на стол, опёрлась щекой на кулак.

– Всё хорошо. Дети на выходных у бабушки с дедом, Макс борется с преступностью, я готовлюсь к новой выставке. Как у тебя?

Люда поставила вторую руку рядом с первой. Её подбородок лёг на костяшки пальцев.

– Дела обычные – начался учебный год, девочки пошли в школу. У меня отпуск через неделю, – она глубоко вздохнула.

– Люд, ты что так вздыхаешь? Не хочешь в отпуск? Или случилось что? – Валерия протянула руку через стол и прикоснулась к локтю подруги.

– Ничего неординарного не случилось. Всё как обычно – Славки всё время нет дома. Эта его работа, она уже вот где! – Людмила провела ладонью под подбородком, губы сжались. – Ни отпуска вместе, ни выходных, ни праздников! В любое время дня и ночи звонок – и всё, он должен ехать! Я всё время одна. Мы ругаемся, это уже вошло в привычку, злимся друг на друга, он уходит, приходит, немного спокойствия – и всё заново. Сил моих больше нет! Одно лишь название – жена!

Она встала, подошла к плите.

– Чай? Кофе? Может, вишнёвый компот? – Мила подняла глаза. Взгляд уставшей, отчаявшейся женщины.

– Давай по кофе! – Валерия уселась поудобнее, подогнула под себя ноги.

Мила варила кофе и продолжала:

– На работе вечный аврал, придёшь домой – даже поговорить не с кем! Девочки на мне, дом на мне! Кручусь как белка в колесе, и никакой личной жизни! У нас секса, бывает, месяцами нет! А когда есть… – она поперхнулась. – А у вас как с этим? Так же? – она поставила чашки с ароматным кофе на стол.

– О, Мила! Мой всегда хочет, когда бы ни вернулся домой. Хоть через неделю командировок, хоть через сутки дежурства. А уж когда у него выходной, так хоть беги из дома! Всё как в первый раз. Чувствую себя как грелка в зубах у Тузика, – Валерия попыталась перевести всё в шутку. – А когда Макса нет, я отдыхаю – и телом и душой. Могу копаться в саду, сколько захочу, читать, рисовать, мечтать! – она внезапно остановилась, виновато посмотрела на подругу и сделала глоток.

– Знаешь, у него кто-то есть, только не могу понять, одна или несколько, – Люда задумчиво наклонила голову.

– У кого? У Славы? Да ты что! Откуда у тебя берутся такие мысли?

– Мне сейчас кажется, что и у тебя кто-то есть, – Мила буравила Леру глазами.

– Ну, это уже слишком! Я-то здесь при чём?

– Вид у тебя какой-то странный. То ли влюбилась, то ли ещё что. Не могу уловить, но ты изменилась.

– Милочка, родненькая, да что у тебя в голове-то? Я прежняя! Ничего не изменилось. Нет у меня никого. Как ты вообще могла об этом подумать! Макс меня изводит своей ревностью, а теперь ещё и вы?

– Стоп-стоп-стоп! Кто это – «вы»?

– Мила, а когда мы будем пробовать твоё восхитительное мясо? Я такая голодная! Таймер уже десять минут назад прозвенел. Пора вытаскивать шедевр кулинарии!

Через несколько долгих минут в центре стола, в большом блюде, появилось мясо под сыром, запечённое с черносливом. На столь пьянящий аромат сбежались девочки. Люда отрезала им по куску, положила в тарелки зелень, помидоры и отправила обеих из кухни.

– Угощайся, дорогая, – она поставила перед Лерой восхитительное кушанье. – И вернёмся к нашему разговору. Кто ещё, кроме меня и твоего мужа, что-то заметил?

– Ну, Кира, – Валерия наслаждалась нежнейшим вкусом. – Она мне недавно сказала, что я какая-то не такая, – следом за мясом в рот последовала долька помидора, – будто влюбилась.

– Ой, Лерка, смотри! Макс не простит, он у тебя ещё тот Отелло!

– Что прощать-то? – Валерия с сожалением опустила вилку, на которую уже успела насадить очередной кусочек. – Люда, ты что, хочешь со мной поссориться?

– Что ты, дорогая, и мыслей не было! Ты же моя лучшая подруга. Я когда-нибудь давала тебе плохие советы? Или что-нибудь дурное делала? Я ведь помочь хочу! Прикрыть, если что.

– Мила, не надо меня прикрывать! Никого у меня нет! – лоб нахмурился, губы поджались.

– Ладно, ладно, не хочешь – не говори. А ты что, так и дружишь с этой Кирой?

Валерия снова взялась за вилку.

– Да, мы очень сблизились в последнее время. Правда, сейчас она заболела. Не подпускает меня к себе, боится, что заразит.

– А, вот и причина, почему ты ко мне приехала, – она тебя отпустила! – с обидой в голосе проговорила Люда.

– Мила, дорогая, зачем ты так! Она меня и не держала никогда. Не понимаю, почему ты её невзлюбила?

– Да она же насквозь фальшивая! Недобро так смотрит на тебя. Лучше бы ты держалась от неё подальше, – Люда проглотила кусочек.

– Ну что ты сегодня на всех набрасываешься? У неё есть свои проблемы, а у кого их нет? Она рано вышла замуж, но не сложилась семейная жизнь, муж её бросил. Одна с ребёнком осталась. С тех пор совершенно не доверяет мужчинам. Комплексует.

– Да не комплексует она, а завидует! Завидует тем, у кого всё хорошо.

– Ты совсем её не знаешь! Мы вместе рисуем, иногда даже вместе выставляемся. Я стараюсь вытащить её из депрессии. Кино, театр. Кафе, в конце концов! Если ей плохо, она всегда может на меня рассчитывать.

– Эх, Лерка, Лерка! Послушай меня – держись от неё подальше. Никто и никогда не сможет ничего сделать, если человек сам этого не хочет. Не сможешь ты её исправить, пока она не захочет этого сама! Она просто использует тебя. Ты хотя бы подумай – ты рисуешь, вкладываешь в картины свою душу, так? – Люда посмотрела на Леру с каким-то умыслом.

– Так, – ответила Валерия.

– А её картины? Я видела их. Конечно, я не эксперт, но нет в них ни души, ни чувства. Вообще ничего нет! Просто краски на холсте, – Люда, не отрывая глаз, смотрела на Леру. – И глаза у неё злые! Понимаешь?

Валерия сидела, задумавшись. Затем сказала:

– Глаза у неё не злые, – скорее, разочарованные. Если бы тебя бросил муж, ты не была бы разочарована? Ну, скажи!

– Конечно, я переживала бы, но нужно жить дальше. Ты, что же, думаешь, такое только с ней случилось? Да это сплошь и рядом! Мы, женщины, сильные – упали, встали, отряхнулись и дальше пошли. Невозможно продолжать валяться. Она жалости просит. Ты её жалеешь. Это дружба?

– Ну, кто её ещё пожалеет?

– А вот не надо жалеть! Надо, чтоб она забыла прошлое и стала жить настоящим! Она до сих пор слёзы льёт? Любит бывшего?

– Да нет, конечно! У неё после него были мужчины, и сейчас есть один. Александр. Любит её. Подарки дарит, развлекает, как может. Прошлым летом они в Турцию ездили, он всё оплатил – и её путёвку, и сына.

Людмила строго посмотрела на Леру:

– Ну, и что ты её жалеешь?

– Ну, как-то так получается. Она рассказывает мне о своих переживаниях. Не могу же я отмахнуться! Выслушиваю, даю советы. А разве не так поступают друзья?

– Друзья помогают в беде! Где у неё беда? Здорова, крыша есть над головой, есть что пить, есть что есть. А ребёнок? Сын! Вот счастье, живи и радуйся! Конечно, ты права – друзья выслушивают и дают советы. А она когда-нибудь следовала твоим советам? Ей нужно плакаться тебе в жилетку, тратить твоё время. А сама она тебе помогала? Слушала тебя? Может, давала советы? Ну, ответь? – Люда снова отхлебнула из чашки.

Валерия закусила губу. Людмила вздохнула и продолжила:

– Так я и знала! Она только берёт. Дружба – это, как и любые отношения, взаимный процесс, не односторонний. И к тому же позитивный! А что позитивного ты получаешь, выслушивая постоянные стенания и капризы? Ты становишься лучше? Или она следует твоим советам и становится лучше? Какие положительные душевные качества ты приобрела в процессе этой так называемой «дружбы»? Чему ты можешь у неё поучиться?

Люда пристально посмотрела на Леру:

– Ладно, подумай над моими словами. Не будем больше о Кире. Как твоя мама?

– Более-менее. Опухоль не растёт, но голова болит. Сидит на таблетках. Два раза в год – в стационаре. Старается нам не показывать свои страдания, но я-то всё вижу! – лоб Валерии нахмурился, взгляд устремился в окно.

– Мы поделать ничего не можем. Не растёт – и слава богу! Ты почаще навещай мать, разговаривай с ней, детей привози. Они отвлекут её. Знаешь, как говорят: в детях старики забываются. Имеется в виду, что забывают о своих проблемах.

– Милка, я тебя так люблю! – Валерия встала с дивана и подошла к подруге.

Обняла её сзади за шею, положила свою голову на её.

– Сядь-ка рядом, – Люда притянула Леру к себе. Валерия присела рядом.

Мила отрезала ещё мяса, положила в тарелку Валерии. Пододвинула тарелку к ней. Откинулась на спинку.

– Знаешь, я, наверное, буду со Славой разводиться. Такая жизнь меня совершенно не устраивает. Что думаешь?

Валерия смотрела на Милу во все глаза. Наступила тишина.

– Люд, всё и вправду так плохо?

– Да, дорогая, всё ещё хуже. Я не просто думаю, что он мне изменяет, я это точно знаю. Он притащил заразу домой! Мне пришлось лечиться целый месяц. Сначала уколы, потом таблетки. Так что всё очень, очень непросто, подруга.

* * *

– Копуша моя, ты где? – Максим заглянул в баню. – А, уже оделась! Давай-давай, быстренько, уже похолодало!

Валерия с красным распаренным лицом, в тёплом махровом халате, с полотенцем на голове, выскочила из бани и побежала в дом. Прямиком на диван. Максим закутал её в одеяло. Чмокнул в щёку.

– Я тебя обожаю! Во влажном пару ты была неотразима! И податлива! Я хороший парильщик?

Валерия опустила глаза:

– Ты во всём хорош. Спору нет.

– О, я старался! Послушай, малыш, – он уселся рядом с женой. – А почему ты в последнее время меня не рисуешь? Помнишь, как раньше тебе нравилось моё тело? Я изменился? – Максим заглянул в глаза Леры.

– Что ты! Нисколько! Просто ты никогда не мог выдержать больше получаса. Я смотрю на тебя и рисую, ты смотришь на меня и возбуждаешься. Всё заканчивается одинаково. Ну как тебя рисовать? – она мягко улыбнулась. – Давай пить чай. Дети уже спят?

– Да, махом заснули после баньки. Выпили тёплого молока и вырубились! Как ты съездила к Люде? Что рассказывает лучшая подруга? Рада, наверное, была тому, что ты нашла наконец для неё время? А то всё с Кирой да с Кирой… Чёрт бы её побрал! – он поставил полные кружки на столик у дивана.

– Ну давай не будем о Кире! Ей сейчас нелегко. Я переживаю, звонить нельзя, навещать нельзя… Ничего не понимаю! Такого раньше не было. Она со мной всем делилась. Звонила хоть с самого края света, – Лера вздохнула. – Ну почему её никто не любит? Вот и Люда так же, как и ты, терпеть её не может. Не понимаю я!

– А ты прислушайся лучше к Людмиле. Она плохого не посоветует. Сколько вы с ней уже вместе? С самой школы. Вот настоящий друг! А не эта, – он махнул рукой в сторону, мотнул головой и пренебрежительно фыркнул.

– Да я и не сомневаюсь в Люде. Она моя самая близкая подруга. Знаешь, у неё со Славой всё плохо. Люда собралась на развод подавать, – Валерия вылезла из-под одеяла.

Максим нахмурил брови. Отхлебнул из кружки.

– Ерунда какая-то! Что у них случилось?

– Мила сказала, что устала жить одна. Славы всё время нет дома. Она плохо выглядит, круги под глазами, настроение совершенно никакое. И, – Валерия замешкалась, – Слава ей изменяет. Она это точно знает.

– Да ну, как она может точно знать? Она застала его с кем-то? – Максим смотрел в кружку.

– Нет, она заразилась от него и лечилась долго.

– Ё-моё! Слава, Слава! Что же ты наделал!

Максим взъерошил свои волосы, отставил кружку в сторону. Потянулся к Валерии, обнял её крепко-крепко.

– Жизнь моя! Я никогда не сделаю тебе так больно! Веришь?

– Максим, что ты! Я знаю, что не сделаешь! – Лера провела пальцем по его губам.

– А ты, ты не сделаешь мне так? Ты не изменишь? – его голос перешёл в шёпот.

Валерия сглотнула ком, подступивший к горлу.

– Ну что ты себе надумал? Выбрось всё это из головы! Мы – это не они. И потом, надо спасать друзей! Я не хочу, чтоб они разводились. Ты можешь поговорить со Славой? Они же были прекрасной парой! Что же случилось с твоим другом?

– Я поговорю с ним. Постараемся их помирить. Всё в жизни можно простить любимому человеку, – Макс стиснул зубы. Желваки заходили под кожей.

– Даже измену? Ты бы смог? – Валерия не смотрела мужу в глаза, она лишь крепче к нему прижалась.

– Не знаю. Не дай мне бог это узнать! Ты права, мы – не они! С нами такое не может случиться! Пошли спать, – он встрепенулся, откидывая тяжёлые мысли в сторону.

* * *

Когда в доме уже все спали, раздался телефонный звонок. Макс мгновенно проснулся, схватил трубку. Слушал несколько минут, затем тихо проговорил:

– Сейчас открою, заходи.

Валерия, не открывая глаз, повернулась к мужу:

– Макс, что случилось?

– Погодины разругались. Слава стоит у нашего порога. Ты не вставай, постарайся уснуть. Я определю его наверху, в свободной комнате, и вернусь.

Он быстро оделся, спустился вниз и открыл двери. Окинул взглядом друга. Погодин стоял с виноватым видом, держа в руках спортивную сумку. От него пахло алкоголем.

– Ну, проходи, изменник.

– Макс, и ты туда же! Людка уже позвонила, да? Нажаловалась! – на его лице проступила злоба. – Выкинула меня из дома, как помойного кота!

– Слышь, друг, ты потише, мои уже спят. Пошли в кухню, всё расскажешь.

Макс потушил свет в коридоре, и друзья прошли на кухню. Максим достал из холодильника бутылку водки. Разлил по стопкам. Друзья выпили молча, не закусывая.

– Я всё отрицал, понимаешь? – Слава ёрзал на стуле. – Долго так отрицал, пока она не сказала про боли, врача, лечение. А потом не выдержал. И понеслось-поехало! Я ей всё выложил. Пытался объяснить, что люблю только её, что даже не знаю имён тех, с кем был. У меня работа нервная, мне необходимо опорожняться от негатива, выпускать пар! Она молча слушала меня. Я видел, как меняется её лицо. Я видел разочарование, презрение, понимаешь? Я больше не её любимый, милый, самый нежный и самый добрый! – он заплакал. – Максим, что мне делать? Я хочу быть только с ней! Только она мне нужна! И девочки! Я знаю, что я омерзителен, негоден. Я самый несчастный человек! – он закрыл лицо руками.

Максим сжал губы.

– Послушай, тебе нужно успокоиться, – Макс снова наполнил стопки. – Нá вот, выпей. Сегодня уже ничего не сделать. Ложись спать, завтра порешаем, что делать. Мы с Лерой постараемся вам помочь.

– Дружище, ты был прав! Ты был абсолютно прав! А я был слишком в себе уверен. И в ней. Считал, что любовь прощает всё. Нет больше в жизни светлых, чистых чувств! Она любила меня только за то, что я был хорошим. А как только узнала о моих недостатках, сразу выгнала вон! О горе мне, дураку! – он стукнул кулаком по столу.

– Так, успокойся немедленно! Возьми себя руки. Ты виноват, не нужно на Люду возводить напраслину. Ей сейчас тоже несладко, после всей твоей «правды». Дай ей время всё осмыслить, прийти в себя. Вам обоим нужно время. Всё образуется. Я же говорю – мы поможем. Давай-ка, пошли наверх. Ты у нас уже ночевал, так что знаешь, где комната. Давай, поднимайся!

Максим помог другу подняться. Вячеслав стёр ладонью слёзы с лица, вздохнул и поплёлся за Максом.

11

Рано утром Валерия приехала в мастерскую. Прошла неделя с тех пор, как она не общалась с Кирой. Конечно, Кира могла не появляться в мастерской и более длительное время, навещая родителей и друзей, путешествуя по разным странам, просто не имея вдохновения рисовать. Причины могли быть любые.

Но никогда не случалось того, что в этот раз. Кира не звонила. Не просила помощи, не рассказывала о том, как она себя чувствует. Это было не похоже на неё. Совсем не похоже. Где бы ни находилась Кира, она продолжала общаться с Лерой. Звонила, рассказывала по часу, а иногда и больше, о том, что её беспокоит. Привычка постоянно выслушать и успокаивать Киру настолько въелась в Валерию, что в первые несколько дней она удивлялась, не обнаружив на своём сотовом ни одного звонка от подруги. Это её огорчало. Но неожиданно к огорчению прибавилось нечто другое. Чувство лёгкости. С души словно сползло что-то тяжёлое, гнетущее. И она знала, от чего освободилась, но думать об этом было неприятно. Она гнала эти мысли прочь. Нарушать молчание ей не хотелось. Раз Кира попросила не звонить, пусть так и будет!

Звонок рассек тишину в полдень, когда солнце, пробившись сквозь пыльные оконца, тонкими лучиками перечертило стену. Валерия подскочила к телефону, увидела на экране знакомое лицо.

– Привет. Я выздоровела. Встретимся завтра. Ты во сколько будешь? – голос Киры звучал как-то глухо.

– Кирочка, здравствуй! Я так рада, что всё хорошо! Завтра буду часикам к девяти. С нетерпением жду встречи!

– Ага, я тоже. До завтра, – Кира положила трубку.

Валерия вопросительно смотрела на погасший экран.

«Кира – и краткость? Невозможно! Что же с ней происходит?»

Она прикусила губу и отложила телефон.

На мольберте уже была закреплена рама с холстом. Эскиз нарисован, пора приступать к заключительному этапу. И начались приготовления. Тяжёлые мысли постепенно уходили. Вот уже и краски смешаны. Валерия улыбнулась, взяла в руки кисть.

* * *

На следующий день Кира приехала в мастерскую первой. Сразу кинулась к шкафу у стены. Переворошила все картины, но не нашла того, что искала. Проверила все стопки рисунков – на столах, полках, стенах. Её лицо пылало, брови сдвинулись, рот исказился.

В мастерскую, что-то тихо напевая, вошла Валерия. Улыбнулась, увидев подругу, стоящую у окна и смотрящую куда-то вдаль.

– Кирочка, ты уже здесь! Как неожиданно! Вот тебе и совушка! – она кинулась к подруге.

Кира сделала глубокий вдох, затем выдохнула. Брови встали на место, она подняла уголки губ, ещё сильнее подняла – и обернулась.

– Здравствуй, здравствуй! Я так соскучилась!

Подруги обнялись.

– Ты что-то вся горишь, – Валерия потрогала тыльной стороной ладони щёки Киры. – Точно здорова?

– Да, просто тут душно, – Кира снова повернулась к окну и чуть его приоткрыла.

– Ну, рассказывай! Что делала целую неделю? Чем болела? Как лечилась? Наверняка у тебя накопилось столько! – Валерия бегала по мастерской, собирая краски и кисти.

– Да что рассказывать-то? Болела и болела. Лежала в лёжку. Никого не хотела ни видеть, ни слышать. Даже говорить было тяжело. Я не хочу об этом, – Кира так и стояла у окна, глядя во двор.

– Ну, как хочешь! Так даже лучше – не говорить о плохом. Ты, наверное, хочешь рисовать? Вот, бери, – она протянула чистый лист и карандаш.

Увидев, что Кира даже не обернулась, Валерия хотела подойти к подруге, как раньше, обнять, начать успокаивать, но решила этого не делать.

– Знаешь, я задумала новый цикл. Хочешь знать какой? – она водила карандашом по бумаге. Не дождавшись ответа, продолжила: – «Очарование ночного города» Это же здорово! Представляешь – наш центр, весь в неоновых огнях. Площадь с подсветкой, поющие фонтаны. Дорожка в парке, освещённая лишь луной и редкими фонарями, силуэты мостов на фоне тёмной городской реки… О! Я уже вижу всё это!

– Да, это, конечно, интересно, но я ещё не готова рисовать. Мне нужно вдохновение. Да и вообще, мне сложно что-то придумывать. Вот заказы я беру с удовольствием, ты же знаешь. Портрет могу с натуры нарисовать, стены под любую эпоху – античность там всякую, или что пожелают – по любой картинке, да хоть узорчики арабские – запросто! А вот фантазии рисовать – не моё это. Так что давай не будем об этом. Скажи мне лучше, – голос Киры стал ниже и глуше, – а где тот портрет, что ты рисовала? Тот, на котором молодой мужчина с грустными глазами? – она так и продолжала стоять лицом к окну.

Валерия замерла на месте. Затаила дыхание, стараясь этим заглушить предательски громко застучавшее сердце.

– А, тот рисунок карандашом? – она старалась придать голосу безразличие, но он дрогнул. – Я его убрала долой с глаз, чтоб никто нечаянно или специально его не нашёл, – она подошла к подруге, положила руку ей на плечо. – А почему ты спрашиваешь?

Кира не шелохнулась. Её лицо перекосила гримаса презрения. Не оборачиваясь, она сделала шаг в сторону и подошла к мольберту. Повернулась. Валерия осталась стоять у окна. Мольберт отгородил её от Киры, на бледном лице которой снова вспыхнули алые пятна.

Кира заговорила:

– Я хотела ещё раз увидеть его глаза. Ты так хорошо сумела передать боль, что мне стало интересно, как нужно правильно наносить штрихи, чтобы получить такой эффект.

– Дорогая, дело не в штрихах, дело в чувствах. Нужно почувствовать боль и страдания, и тогда карандаш в твоих руках сам всё сделает, – Валерия собирала краски серебристых оттенков.

– Но всё-таки я хочу взглянуть. Пожалуйста, дай мне посмотреть! – голос Киры не просил, он требовал.

– Не могу. Рисунок не здесь, он там, где его никто не найдёт. К тому же, это просто набросок. Посмотри на другие картины, законченные. И лучше не мои. Я говорю тебе, как своим студентам: нужно учиться у профессионалов, у признанных художников. И, конечно, чувства – вот главное. Нужно чувствовать, только тогда образ станет живым!

– Что-то мне нехорошо, – Кира вышла из-за мольберта, она больше не могла находиться рядом с Валерией. – Поеду-ка я лучше домой.

Лера пристально посмотрела на подругу.

– Ты сможешь вести машину? Хочешь, я вызову тебе такси?

– Нет, спасибо, я как-нибудь сама. Пока.

Она быстро вышла на свежий воздух. Из сумочки появилась сигарета. Она сумела зажечь её с первого раза, села в машину, открыла окно и резко рванула прочь.

Валерия недоуменно посмотрела ей вслед, закрыла дверь.

– Ничего не понимаю. Что с ней происходит? – произнесла она вслух.

12

Прошло полгода.

Солнечным весенним утром у офиса ООО «Тринити» остановился новенький красный родстер «Mazda MX-5». Не самый дорогой, но невероятно быстрый в плотном городском потоке автомобиль. Из машины вышел сероглазый мужчина. Одет он был с иголочки – классические брюки из дорогой ткани, кожаный пиджак поверх элегантной рубашки, туфли из отлично выделанной кожи. Волосы аккуратно зачёсаны назад, одна прядь упала на лоб, придавая мужчине несколько мальчишеский вид. От него пахло дорогой туалетной водой. Заиграла мелодия Вивальди «Времена года», и из внутреннего кармана пиджака на свет появился айфон последнего поколения. Мужчина улыбнулся и ответил уверенным голосом:

– Да, любовь моя, я так рад тебя слышать! Сегодня в семь, отлично! Я буду ждать. До встречи! Целую!

Не торопясь, чеканя каждый шаг, он поднялся на отделанное кованым ограждением крыльцо и вошёл в стеклянные двери офиса. До начала рабочего дня оставалось двадцать минут.

– Доброе утро, Наталья Борисовна, – он улыбнулся женщине лет сорока, одетой в строгий костюм-тройку.

– И вам доброе утро, – секретарь улыбнулась в ответ. – Кофе хотите?

– Да, будьте добры, со сливками и двумя ложками сахара.

Наталья Борисовна легко кивнула головой, подошла к шкафу из красного дерева, открыла тёмные стеклянные дверки, достала блюдце, чашку и отправилась к кофе-машине, плавно ступая по идеально начищенному паркету.

Сероглазый мужчина прошёл через большой холл приёмной, отдел бухгалтерии, отдел продаж и оказался в своем кабинете.

Он подошёл к трёхстворчатому окну во всю стену, повернул ручку. Створка легко ушла немного вперёд. Свежесть весеннего утра заполнила кабинет, почти всё пространство которого занимал большой угловой стол. Он состоял из множества полок и ящичков. В центре столешницы – плоский монитор с огромной диагональю, рядом – цветной лазерный принтер. Логические анализаторы и осциллографы светились лампочками возле кнопок включения, словно приглашая начать работу, важную и интересную.

– Приветствую, – в двери вошёл пожилой мужчина лет шестидесяти в сером костюме, подогнанном точно по его чуть грузноватому телу. – Чем сегодня порадуешь?

– Добрый день, Леонид Анатольевич! – сероглазый взял со стола прибор размером с пачку сигарет. С двух сторон торчали разъёмы и провода. – Я добавил кое-что в конструкцию, думаю, это будет интересно нашим клиентам. Рассказать сейчас или на планёрке?

– Давай на планёрке. С тех пор, как я взял тебя на работу, ты не перестаёшь меня удивлять. Где ты закапывал свой талант раньше? Помню-помню, на ремонтно-механическом. Да ладно, не смущайся! – он хлопнул несколько раз по плечу сероглазого. – Мне действительно повезло, что ты пришёл именно ко мне. Скоро все соберутся и начнём, – мужчина не спеша повернулся к двери и вышел из кабинета.

Сразу же вошла Наталья Борисовна с чашкой ароматного кофе. Стараясь не мешать, она осторожно поставила кофе на стол и незаметно удалилась.

Кожаное кресло плавно крутанулось к окну. Серов Денис Андреевич опустился в него, вдохнул в себя утренний мартовский воздух. Его глаза блестели, на лицо легла едва видимая улыбка блаженства.

* * *

После работы, вернувшись домой, в свою квартирку, Серов быстро принял душ, переоделся. Прошёл в отделанную кафелем кухню, открыл холодильник «Аристон». Достал бутылочку воды, сделал пару глотков. Затем направился в комнату и щёлкнул выключателем. Мягкий свет двухуровневого потолка равномерно разлился по бежевым стенам. Не было больше старенького телевизора и ковриков на полу. Не было тюлевых занавесок, их сменили строгие жалюзи. Большой диван из натуральной кожи стоял на месте старого диванчика. Напротив, на тумбочке из тёмного стекла, располагался большой монитор. Денис прошёл по новому деревянному полу и сел в кожаное кресло.

«Валерия…» – его взгляд затуманился, тело расслабилось. Несколько минут он наслаждался тишиной. Затем раздался стук в стену и едва слышимый мат.

«Какой бы ни был ремонт, а соседей не переделаешь! Скоро я отсюда съеду. Уже очень скоро».

Дэн поднялся с уютного кресла, подошёл к компьютеру, нажал несколько кнопок. Из колонок полилась медленная музыка.

«О, чёрт! Цветы! Как же это я?»

Он быстро взглянул на часы. До прихода Валерии оставалось полчаса. На ходу накидывая пиджак на плечи, он быстро подошёл к пульту охраны, набрал код, закрыл за собой массивную дверь и опрометью кинулся в ближайший цветочный магазин.

* * *

Когда двери перед Валерией открылись, первое, что она увидела, – большой букет цветов: розовые орхидеи и пурпурные розы. Затем – улыбку Дениса и небольшую коробочку, протянутую ей.

– Хочу, чтобы ты открыла её. И переоделась, – Дэн посмотрел на неё. Его глаза светились радостью.

Она бросилась в его объятия, поцеловала в шею.

– Спасибо, любимый! Что там?

Он загадочно улыбнулся, но не произнёс ни слова.

Валерия выпуталась из его горячих рук, убежала в ванную и, развязав красную ленточку, открыла коробку. Короткая юбочка, чулочки, фартучек, перчатки, подвязка на ногу и головной убор. «Вот оно что!– подумала Лера, надевая кружева. – Сегодня я буду горничной! Интересно!» Она внимательно изучила свой новый облик в зеркале и открыла дверь.

Его восхищённые глаза сказали больше, чем сотня произнесённых слов.

Он подошёл к ней, приподнял за талию и закружил по комнате. Потом поставил её на пол и сказал строгим голосом:

– Тут надо убраться. Застелите, пожалуйста, диван. Бельё уже принесли. Я так устал после совещаний! Наверное, сразу усну! – и он уютно устроился в кресле напротив разложенного дивана, приготовившись смотреть.

Валерия медленно, качая бёдрами, подошла к дивану, наклонилась. Юбочка приподнялась, обнажая стройные бёдра. Затем потянулась вперёд, взяла простынь. Распрямилась, встряхнула белую ткань. Опустилась коленями на диван и стала двигаться к изголовью. Затем прогнулась в спине, словно кошка и плавно повернула голову к Дэну. Из-под густых ресниц изумрудом сверкнули глаза.

13

Лера ехала слишком быстро. Она покусывала нижнюю губу, вспоминая, как несколько минут назад Дэн стягивал с её рук кружевные перчатки – единственное, что на ней осталось из одежды. «Как же нам могло быть хорошо, если бы не этот звонок! Эх, Кира, Кира! Так, кажется, уже близко. Вот последний светофор».

Место ДТП она увидела издалека, припарковалась на обочине и быстрым шагом направилась к подруге. Кира стояла возле своей машины и курила. Её «форд-фиеста» был немного развёрнут в сторону встречного движения. Пассажирская дверь и заднее крыло покорёжены, бампер расколот. Чуть позади, в том же направлении, стояла старенькая белая «девятка». Обе машины мигали огнями аварийки.

– Кира, что произошло? – Лера схватила подругу за руку.

– Как видишь, дорожно-транспортное, – осипшим голосом сказала Кира и затянулась.

– Кто виноват?

– Я виновата. Хотела развернуться, не убедившись. Машина белая, ближний не включён. Смеркалось, я не заметила, – её голос ничего не выражал, эмоций не было.

– ДПС вызвали? – Лера ходила вокруг машины, осматривая помятые элементы.

– Да, полчаса назад, – отстранённо сказала Кира.

– Мне нужно позвонить Максу. Он думает, что я дома. Если не сообщу… – она замолчала и посмотрела на Киру. – Сама знаешь.

Лера достала телефон из сумочки и набрала номер.

– Алло, Макс! Я в порядке. Голос у меня такой, потому что я не дома. Тут ДТП случилось. Нет, со мной всё хорошо, это Кира. Она попала. Я с ней. Пересечение Набережной и Танкистов. Хорошо, я буду здесь, – она отключилась и положила телефон в сумочку.

– У них сегодня спокойно. Он в отделе, сейчас приедет, – Лера посмотрела на Киру. – Ты как, в порядке?

– В норме, сигареты вот только кончаются, – и она показала Лере пачку, из которой торчала последняя. – Подруга, выручай! – она кивнула на остановку.

Леру не нужно было просить дважды. Она перешла через дорогу и в киоске на остановке купила сигареты. Вернувшись к машине, протянула пачку подруге.

– Лерка, спасибо, – она потянулась к подруге и обняла её.

– Кирочка, ну что ты! Не переживай. С кем не бывает! Всё будет хорошо, – Валерия погладила её по волосам.

* * *

Подъехал Макс. Опытным взглядом он охватил всю картину целиком, скользнул взглядом по Кире. Губы плотно сжались. Он подошёл к пассажирскому сидению, наклонился к Лере.

– Отойдём, мне нужно с тобой поговорить, – в голосе угадывался металл.

Лера быстро соскочила с сидения и направилась за Максом. Он остановился у машины, на которой приехал.

– От тебя пахнет табаком. Ты курила? – Макс схватил её за руку.

– Нет, ты что! Я же не курю, ты знаешь! – Лера отдёрнула руку.

– Дай-ка сюда!

Он снова взял её правую руку, поднёс к своему лицу и понюхал пальцы.

– Да, не курила, – заключил он. – Ты зачем сюда приехала?

– Ты сам видишь, что случилось. Кира позвонила, просила приехать. Я ещё не ложилась, так что сразу и поехала. Это же как бы само собой разумеющееся! Случилась беда, а дружба, она ведь познаётся не в радости, а в таких ситуациях. Я не могла не приехать!

– Виновник кто? Небось, Кира? – он усмехнулся.

– Да, она, – Лера вздохнула. – Ну что ты! С кем не бывает?

– ДПС вызвали?

– Говорит, вызвали, – Лера посмотрела на часы, – минут пятьдесят назад.

– Слушай, ты сейчас же поедешь домой, и не надо отговорок, – Макс потянулся к телефону, который вибрировал у него в кармане, посмотрел на экран, отбил вызов и снова опустил его в карман. – Ты помнишь, что завтра вечером у нас будут гости? Сестра моя с мужем и Слава с Людой? Утром тебе в мастерскую, я как раз высплюсь. А после обеда мы с тобой поедем на рынок. Ты должна сегодня как следует выспаться. Знаешь же, когда приезжают гости, мы до утра не ложимся!

– Я не могу взять и уехать! Дэпээсников ещё нет. Потом нужно в ГАИ, там одним часом не отделаешься, сам понимаешь, – Лера виновато опустила глаза.

– О чём ты говоришь! Она дров наломала, а ты будешь сидеть всю ночь в ГАИ? У тебя что, личной жизни нет? Или она – твоя личная жизнь? Она тебя использует, как всегда! Я тебе не раз говорил об этом. Почему, когда что-то случается, она всегда звонит тебе? У неё же есть Саша! И где он? Вот ты, если что, кому звонишь? Правильно, мне. А она? Подумай об этом! Хоть раз, вспомни, хоть раз ты её о чём-то просила? Послушай, – он взял её за плечи, – она и сейчас тебя вызвала не просто поплакать в жилетку! Поплакать тоже, но не совсем для этого.

– Я тебя не понимаю. Что ты хочешь сказать? – Лера посмотрела Максу в глаза.

– Малыш, она хотела, чтобы ты позвонила мне, а я позвонил знакомым дэпээсникам. Она думает, что они приедут по первому моему звонку и отмажут её, понимаешь?

– Что ты такое говоришь? Она вовсе не хочет, чтобы её отмазали! Она мне сама сказала, что виновата! – Валерия возмущённо встряхнулась.

Макс опустил руки.

– Какая же ты наивная! Ну что мне с тобой делать? – он провёл рукой по лбу. – Пообещай мне, что если я окажусь прав, вашей дружбе придёт конец, ты разорвёшь все отношения и поедешь домой, – Макс пристально посмотрел на Леру.

– Обещаю! Мне совсем не трудно это обещать, потому что ты ошибаешься. Она не такая! – Лера гордо вскинула голову. Одна прядь упала ей на лицо, и она поправила её рукой.

– Малыш, даю тебе полчаса на разговоры, полчаса – чтобы добраться домой. Сейчас, – он достал телефон и посмотрел на экран, – полдвенадцатого. Значит, полпервого ты мне позвонишь из дома, ясно? – его голос не терпел компромисса.

Валерия глубоко вздохнула.

– Ясно, товарищ майор, – сказала она тихо, смотря себе под ноги.

Макс обнял её.

– Валерка, какой же ты у меня ещё ребёнок!

Его телефон снова завибрировал, он достал его, поднёс к уху, сел в машину и умчался в сторону своей работы.

* * *

Лера села в машину к Кире. Она не знала, как начать разговор.

Тишину нарушила Кира.

– Ну что, он позвонил? Когда уже они приедут? – она нетерпеливо закурила.

– О чём это ты? – удивлённо спросила Лера.

– Макс позвонил дэпээсникам? Они едут? Он растолковал им, что я не виновата? – голос Киры был раздражённым.

– Как это – не виновата? Ты же мне сказала, что не увидела белую машину в сумерках! – Лера, не веря сказанному, смотрела на подругу.

– Ну, и что из этого? У меня нет КАСКО, и ты это знаешь! Чтобы починить мою машину, мне нужно продать не меньше десятка картин! Ты что же думаешь, я волшебница? Ты и вправду не попросила его сделать так, чтобы я была не виновата?

– Нет, Кира, не попросила. Я думала, что у нас дружба! Что тебе нужна моя поддержка, понимание, утешение, – на Леру накатила обида.

– Это мне тоже надо! – Кира докурила сигарету, бросила окурок в окошко. – Но я ждала от тебя реальной помощи! Я даже не подумала, что надо об этом просить!

– Кира, а почему ты не позвонила Саше?

– Саша – простачок: ни связей, ни влиятельных друзей. На кой он мне тут?

– А твой отец? Почему ему не позвонила?

– А почему ты думаешь, что не позвонила? Ему-то я позвонила в первую очередь! Да только он далеко, с очередной подружкой уехал на Майорку. Не смогла я до него дозвониться. У нас разница во времени, да и улетел он только утром. Может, до сих пор в самолёте. Я как-то не интересовалась его перелётом. Да и вообще, мне нет дела до его жизни, я уже большая девочка, могу и сама о себе позаботиться!

– Так и заботься! Ты виновата! Как можно подставлять Макса, дэпээсников и того человека, чью машину повредила? Неужели ты думала, что я пойду на это?

– Думала, что ради нашей дружбы пойдёшь, – Кира смотрела сквозь опущенное стекло в темноту ночи, в её голосе чувствовалось разочарование.

– Ты использовала меня! Так? И не только сегодня! – на глаза Леры навернулись слёзы. – Макс мне говорил об этом, а я не хотела слушать!

– Ой, не надо! Макс меня ненавидит, вот и плетёт всякую чушь!

– Неправда! Ему не нравится, что после встреч с тобой я пахну табаком. А тот случай, помнишь, когда он приехал утром домой после дежурства, а меня нет? Как же он был зол! Вспомни почему. Потому что ты позвонила в два ночи. Плакала в трубку. Я тогда подумала, что случилось что-то серьёзное. Приехала, и что? Тебе просто не спалось! Взгрустнулось! А на меня тебе было плевать – на то, что я уже видела десятый сон, когда ты позвонила. Макс тогда едва поверил в то, что я просто утирала твои слёзы!

– Да он у тебя как собака, сорвавшаяся с цепи! Никого к тебе не подпускает! А наша дружба у него как кость поперёк горла! – Кира включила дворники, на лобовое стекло брызнули струйки воды. Щётки сдвинулись вправо, влево и остановились.

– Ну что ты говоришь! – пытаясь убедить подругу, начала Лера. – Если мы с тобой собираемся пройтись по магазинам или в кино и планируем заранее, он ни разу не был против. Пойми, я не могу по первому же твоему зову всё бросать и ехать к тебе! У меня из-за этого ссоры с Максом, понимаешь? Я так больше не могу!

– Ссоры с Максом! И что? Ты ведь его не любишь! – Кира пристально посмотрела на подругу.

– С чего ты взяла? Мы любим друг друга! – Лера быстро отвела взгляд от подруги.

– Он – да, он тебя любит, душу дьяволу за тебя продаст! А ты – нет, ты его не любишь! Это видно! Ты его боишься, – последнее слово она произнесла полушёпотом, растягивая слоги.

– Оставь свои выводы при себе! И не лезь в мою личную жизнь! – Лера была вне себя от злости. – Люда была права, дружба – это взаимное состояние. Нельзя в дружбе просто быть наблюдателем. Ты звонишь в любое время дня и ночи, с любой, даже самой ничтожной просьбой, – и я лечу к тебе, ни о чём не задумываясь. Забиваю на Макса, родителей, свою работу. Да, конечно, это моя добрая воля! Но скажи мне, а ты, ты хоть раз приезжала ко мне не просто так, а чтобы помочь с детьми, покатать меня на своей машине, выслушать мои проблемы, утешить, дать совет?

– На кой тебе мои советы? Ты и без меня прекрасно справляешься. Использовала тебя? Ну надо же, какие мы нежные! Мне и самой уже опостылела эта так называемая «дружба»! Никакой от тебя пользы!

– Мне надо домой. Прощай, Кира, – едва сдерживая себя, хрипло проговорила Валерия, вышла из машины, села в свою и медленно поехала в сторону дома.

У неё что-то оборвалось внутри. Ком обид и разочарования подступил к горлу, стало не хватать воздуха. Это было невыносимо. Она опустила стекло, нажала на кнопку «Media». Зазвучал Вагнер, «Реквием по мечте». Из её глаз полились слёзы.

* * *

Приехав домой, Валерия позвонила Максу, умылась и поднялась в спальню.

Мысли не давали ей покоя.

«Человек верит в отношения, например, в дружбу. Верит, как ребёнок, наивно, не сомневаясь. Но “если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так”, как поётся в известной песне, то неизбежно наступает разочарование. Разочарование – это как понимание. Понимание, что даже если у вас общие интересы, если ты полностью доверяешь человеку, бросаешь всё и бежишь по первому его зову, это ещё нельзя назвать дружбой, как бы тебе ни хотелось в это верить. И ты понимаешь, что, прежде чем называть отношения дружбой, нужно посмотреть на них со стороны, увидеть действия, поступки твоего «друга» С этого момента, момента понимания, ты всегда будешь оценивать, сравнивать. Такое понимание называют взрослением. Потому что ты уже никогда не будешь, как ребёнок, верить наивно, не сомневаясь. Вот что такое разочарование. Значит, разочарование ведёт к взрослению? Я стала ещё на одно разочарование взрослее?»

Сон накатывал на неё тяжёлыми волнами. Темнота сменялась светом. Лера беспокойно ворочалась, пока мрак окончательно не поглотил всё вокруг. Снов в эту ночь она не видела.

14

Наступило ясное апрельское утро. Несмотря на это, жалюзи в комнате хрущёвки были опущены. Настольная лампа освещала пространство стола, в центре которого перед Серовым лежало несколько автомобильных зарядных устройств для сотовых телефонов. Полные аналоги того, что он видел в машине Валерии. Он купил их в ближайшем салоне «Евросеть». Вполне может быть, что её устройство и то, что сейчас лежало перед ним, куплены в одном и том же месте. А если и не так, то сделаны уж точно на одной китайской фабрике.

Он аккуратно разобрал один зарядник, вытащил печатную плату. Вставил свой вариант – плату поменьше. Она вся поместилась внутри цилиндра, уходившего в разъём прикуривателя. Электронный чип от часов-будильника, малюсенький элемент питания, реле и детонатор, болтавшийся на проводах, припаянных к плате. Светодиод – для имитации работы. Он размял пальцами два кусочка пластичной взрывчатки, похожие на пластилин, и вложил в обе половинки чёрного пластикового корпуса. Поместил детонатор между кусками взрывчатки, вставил в одну из половинок провод с разъёмом для телефона, проложил провод с сигнальным светодиодом, аккуратно сдавил половинки и защёлкнул их на пластиковые клипсы. Теперь зарядник внешне ничем не отличался от оригинала, разве что был чуть тяжелее.

Очень эффективная бомба близкого действия. Поражает не осколками, только взрывной волной, многократно усиленной в закрытом пространстве салона автомобиля. Пусть на расстоянии вытянутой руки, зато надёжно. Разрывы внутренних органов, крупных сосудов. Смерть водителя неизбежна, но рядом никто не пострадает, в крайнем случае, у случайного прохожего могут быть порезы от мелких осколков стёкол, которые будут выдавлены взрывной волной.

Довольный собой, он откинулся в кожаное кресло, закрыл глаза.

Вспомнил то лето. Лето взрывов. Ему исполнилось двенадцать, и предстояло пережить тот период в жизни мальчишки, когда запрет брать спички перестаёт работать. Да, спички. Самый доступный из легковоспламеняющихся материалов – смесь горючего состава головок и «шеркача» на боку коробки. Закатанная в шарик пластилина, она превращается в чудесную бомбочку. Удар о стену – и ба-бах! Познать мир взрослых, где срабатывают настоящие бомбы и снаряды, невозможно с помощью покупной пиротехники. Взрывчатка, сделанная своими руками из чего попало, – вот что заводит по-настоящему! Это даёт вес в глазах сверстников. Опасность – валюта мальчишек.

От спичек – к селитре, от селитры – к баллонам. Металлический корпус, ограниченный объём. То что нужно для настоящего веселья! Не важно, что внутри, – было бы давление, которое можно разогнать нагревом на костерке.

Он отчётливо помнил полного неуклюжего паренька из соседнего двора. Толстячок не успел вовремя отбежать от костра. Один из металлических ошмётков от взрыва аэрозольного баллона распорол ему лоб. Конечно, в травмпункте наложили швы, и шрам со временем стал практически незаметен. Но тогда, у костра, громкий хлопок и кровь, полностью скрывшая его лицо, – зрелище не для слабонервных! Казалось, она идёт даже из глаз!

Денис тогда испугался не на шутку и сел за более детальное изучение химии. Взрыв должен быть контролируемым, происходить вовремя и делать ровно то, что нужно.

Это занятие увлекло его. Он стал делать смеси в малых количествах. Пока бабушки не было дома, он заворожённо смотрел, как догорает замедлитель, подходя к частичке детонирующей смеси. Лёгкий хлопок, но уже не детской бомбочки, а резкий, трескучий, как будто ломается сухая деревянная палочка. Настоящая детонация, без дураков. Та, что ломает танковую броню или сжимает шарик плутония в ядерной бомбе.

Денис никому не рассказывал о своём увлечении, считая это чем-то личным, своей маленькой тайной. К тому же он осознавал опасность, исходившую от болтливых товарищей. То, что знают двое, – знает и свинья, как гласила немецкая пословица.

Уже повзрослев, он делал смеси посложнее, освоил пластификацию, флегматизацию и прочие премудрости. Но восторг при взрыве оставался неизменно детским. Как после пробного взрыва зарядного устройства.

* * *

Его он сделал в лесном овраге, чтобы приглушить звук. То же количество взрывчатки, вымеренное по граммам, что и в его «изделии», как он называл своё устройство. Тот же корпус зарядника, но время сработки «будильника» другое, запрограммированное в памяти чипа. В качестве мишени – свиная туша, одетая в найденную на помойке старую джинсовую куртку. Он видел в интернете, как испытывают боевые ножи и приёмы владения ими на таких мишенях. Пришлось везти поросёнка, купленного на стихийном загородном рынке, сюда ранним утром в багажнике любимой «мазды», укутав брезентом.

Долго петляя по лесным дорожкам, он наконец выбрал место и остановился. Туша казалась тяжёлее, чем была при покупке. Он волок её до подходящего места прямо в брезенте. Развернул. Переборов брезгливость, достал из пакета грязную куртку, неуклюже натянул её на поросёнка, застегнул пуговицы. Хотел вытереть ставшие жирными ладони о куртку, но передумал и обтёр их о кору дерева. Пристроил тушу вертикально между деревом, выросшим словно специально для того, чтобы служить подпоркой, и склоном, круто уходящим вверх. Земля имитировала панель автомобиля. Она должна была отразить и сфокусировать взрывную волну. Бомбу-зарядник расположил в углублении на склоне, чуть правее перед тушей. Посмотрел на часы и подключил провода от зарядника к небольшому аккумулятору бесперебойного питания от охранной системы.

В момент подключения второго провода короткая волна страха пробежала холодком по спине. Всего одна. Он ещё раз охватил глазами всю картину. Ошибок нет, всё сделано надёжно. «Как всегда, когда за работу берётся Серов», – вспомнились слова институтского препода.

Он отошёл метров на десять. Засел в густых непролазных кустах дикой малины, смотрел на часы и ждал. За десять секунд до взрыва широко, насколько это было возможно, открыл рот и прикрыл пальцами уши. Взрывную волну ощутил всем телом. Диафрагма неприятно колыхнулась. Это не вызвало страха, он помнил из анатомии, что каждый человек – немножко барабан. Он встал, стряхнул с колен землю с листьями и не спеша подошёл к свиной туше. Куртка со стороны бомбы исчезла, сзади и слева – висела клочьями. Туша выглядела почти нетронутой. Несколько разрывов кожи. Но, потрогав её, Серов убедился, что рёбра переломаны. Будь это живая свинья, она бы сейчас умирала в страшных мучениях.

Довольный своей работой, он вытащил из кармана складной нож, срезал с туши клочья джинсовой ткани. Закинул в кусты. Саму свинью опрокинул на бок и прикрыл прошлогодними листьями. Одичавшие собаки и вороны сделают всё, что нужно, за считанные часы. Раскидал ногами остатки пластмассы и проводов в разные стороны. Брезент уложил в багажник и выбросил в ближайший мусорный контейнер.

Уже лёжа в кровати, он думал о следующем шаге.

«Осталось самое важное – слежка. Нужно точно знать, в какое время он пользуется машиной, какими дорогами ездит, где останавливается, выходит ли из машины… Нужно найти действия, которые повторяются. Две недели без содержания. Может, надо было брать отпуск на все двадцать восемь дней? Майор, опер. Слежка – его конёк, не мой! Всё нужно сделать незаметно. А если засечёт? Я не отступлю! Достойная схватка. Достойный противник. А награда для победителя оправдывает любые действия!»

Перед его внутренним взором появилась Валерия.

* * *

Слежка за майором началась. Серов выяснил график работы Бахарева. Машиной пользуется в свои рабочие дни. Во время выходных и в дни его дежурств на автомобиле ездит Валерия. Маршрут Бахарева всегда один и тот же – просёлочная дорога, затем улица Городская, проспект Энтузиастов, поворот на Энгельса, затем на Красную, несколько метров – и машина чалится на парковке у конторы.

За две недели Бахарев всего пару раз отклонился от своего обычного маршрута, и оба раза – ночью. Серов решил перестраховаться и ещё пару недель понаблюдать. Но следить он решил не за Максом, а за Валерией. Следить за ней было приятнее. Круг её общения не был велик – одна близкая подруга, несколько – по работе. Дети, Нина Александровна, преподавательский состав и студенты художественного училища, организаторы выставок, несколько известных художников, – как понял Серов, наставники и бывшие учителя Валерии. Лера, в отличие от мужа, добиралась в одно и то же место разными дорогами. Ей нравились новые маршруты. Разнообразие.

Бахаревы не заметили слежки. Серов сделал всё аккуратно, не привлекая внимания. Собрал данные за месяц в таблицу. Каждый час. Кто где был. Проанализировал. Просчитал время.

Пора было приступать к действиям.

* * *

День выдался пасмурным и холодным. Стоя на крыльце «Тринити», Денис набрал знакомый номер.

– Лерочка, девочка моя, пообедаешь сегодня со мной?

– Я не против! Во сколько и где?

– Помнишь «Аврору»? Давай там. Подъезжай к часу.

– Хорошо, я буду.

– Подожди меня в машине, не выходи. Я приду к тебе.

– Что ты задумал?

– Это сюрприз! Наберись терпения. Люблю тебя. До встречи!

Серов подъехал к многоэтажке. В цокольном этаже этого современного здания находилось кафе «Аврора». Готовили там недорого, но вкусно. Вся парковка перед кафе была заставлена машинами. Свободных мест не наблюдалось. Он встал поперёк тёмно-синей «девятки» и стал ждать. Машины Леры ещё не было. Через несколько минут с парковки выехал «лэнд-крузер», и Денис медленно сдал назад, припарковав «мазду» на свободное место. Огляделся. Увидел, как белая «сузуки-витара» сворачивает с дороги. Когда машина Валерии поравнялась с его автомобилем, он мигнул фарами. «Сузуки» перегородила «мазду». Денис вышел из своей машины и сел в «витару».

– Любовь моя, как я счастлив тебя видеть! – он поцеловал Леру в щёку, устроился на пассажирском сидении спереди. – Как у тебя здесь жарко! – расстегнул куртку, снял шарф. Небрежно закинул его на заднее сидение. Достал из кармана коробочку. – Милая моя, это тебе! – нажав на маленькую кнопочку сбоку коробки, протянул Лере.

На бархатной красной подушечке поблёскивали две серёжки.

– Денис, спасибо! – Валерия поцеловала горячую щёку мужчины.

Он широко улыбнулся.

С парковки уезжал битый в дверь «жигулёнок». Валерия, не мешкая, припарковалась.

– Пойдём, у меня немного времени, нужно успеть вернуться в мастерскую к полтретьего, – она выключила зажигание и вышла из автомобиля.

Серов, не застёгивая куртки, так же быстро вышел из машины, взял Валерию под руку. Она нажала кнопку на брелке. Пикнула сигналка. Валерия и Денис вошли в кафе. Сели за свободный столик.

– Какие у тебя планы на завтра? – Денис посмотрел на ручные часы.

– Завтра выходной, но Макс работает. Я остаюсь одна с детьми. Погоду обещают дождливую, так что мы никуда не поедем. Сготовлю что-нибудь вкусненькое, приедет Люда с дочерьми. Мы с ней так редко видимся! А почему ты спрашиваешь? – Валерия отложила меню.

– Хочу быть с тобой! Может, встретимся?

– Нет, завтра никак не получится. Макс вечером вернётся.

– Он возьмёт машину с утра? – его вопрос застал Леру врасплох.

– Денис, у тебя сегодня какие-то странные вопросы, я тебя не понимаю! – Валерия протянула руку и коснулась его пальцев. Они были холодные, просто ледяные.

– Ничего странного! Я подумал, если ты на машине, то могла бы заехать ко мне хоть на полчасика.

– Нет, никак не могу! И ты прав, я буду не на машине,– она посмотрела на Дэна. – Прости, но мы это уже обсуждали.

– Ладно, понял, – он вздохнул. Его взгляд снова упал на часы.

Подошла официантка. Они сделали заказ. Молча работали ложками, поедая ароматный грибной суп-пюре с гренками, который подавали только здесь. Когда принесли второе, Денис посмотрел на часы. Его сердце бешено заколотилось. Он выдохнул, пытаясь восстановить дыхание.

– О, чёрт! Какой же я рассеянный! Забыл шарф в твоей машине!

– Ничего страшного, пообедаем и заберёшь.

– Когда я с тобой, я обо всём забываю. Так тебя подставлять! Дай мне ключи, иначе снова забуду обо всём на свете. Не волнуйся, я мигом! – протянутая рука покрылась холодным потом. Он смотрел на Валерию и улыбался.

Лера вложила в его ладонь ключи.

Серов, уже оказавшись внутри машины, небрежно надел шарф и достал из кармана куртки своё «изделие» и маленькую отвёртку. Из гнезда прикуривателя вытащил зарядное устройство. Сунул его в карман. Разомкнул отвёрткой пластиковые клипсы «изделия». Корпус раскрылся. Он посмотрел на руку. Часы показывали 13:38. Он ждал. 13:39… 13:40… Запустил таймер на девятнадцать часов. Сомкнул две половинки и защёлкнул корпус. Воткнул «изделие» в гнездо прикуривателя. Сунул отвёртку обратно в карман. Вышел из машины, поставил на сигналку. Вернувшись, сел напротив Леры.

– Ну вот, я же не долго? – он снял шарф, куртку, сел напротив.

– Нет, совсем не долго! – Валерия улыбнулась.

Серов подносил вилку ко рту и не чувствовал вкуса еды. Он смотрел и смотрел на Валерию, на её щёки, раскрасневшиеся от еды, в её изумрудные глаза, которые она поднимала на него временами, на её двигающиеся губы.

«Завтра! Всё случится завтра! Завтра я получу всё – любимую, детей!»

Он воткнул вилку в сочный стейк. Нож в правой руке медленно погружался в розовое, сочащееся кровью мясо.

15

Часы на туалетном столике показывали десять минут седьмого. В спальне раздался телефонный звонок. Максим пробудился сразу, схватил свой сотовый. Коротко ответил. Встал с постели. Быстро оделся. Сел в машину и уехал.

В отделе царила суета. Поднятые по тревоге и выглядевшие помятыми, сотрудники взволнованно что-то обсуждали. Когда вошёл майор, наступила тишина. К нему подошли несколько человек и стали говорить наперебой.

– Отставить! – прогремел голос Бахарева. – Капитан Погодин, доложите обстановку!

– Слушаюсь, товарищ майор! Позвонил дежурный по городу. В шесть утра, после подъёма, в СИЗО в одной из камер заметили отсутствие заключённого. Сразу сообщили вам.

– Ясно. Фамилия?

– Демьяненко Валерий Фёдорович, шестьдесят восьмого года рождения.

– Не тот ли Демьяненко, которого мы брали? Ему же пожизненное светит!

– Тот самый. Дело-то его непростое. Улики – косвенные, свидетели – запуганные. Сам он – шебутной какой-то. Явно с психикой не всё в порядке. На следствии угрозами сыпал на вас и вашу семью. В бешенстве плевал слюной и клялся сбежать. Исполнил-таки своё обещание, сбёг! Товарищ майор, я бы на вашем месте предупредил семью, – Погодин поднял глаза на Бахарева.

Никто не заметил, как губы майора сжались, глаза слегка сузились. «А ведь Слава прав!»

– Отставить, капитан! – советы начальству не приветствовались, и Бахарев должен был пресечь такие разговоры. – Опергруппа уже там? Есть новости?

Погодин отрицательно покачал головой.

– Давай, капитан, съездим туда, поговорим с охраной изолятора. Может, эти раздолбаи хотя бы рукой махнут, покажут, куда он побежал, – майор быстрым шагом шёл к выходу.

Уже на крыльце, положив руку на плечо друга, Макс проговорил:

– Слава, возьми свою машину, поедем на двух. Заскочим ко мне, я отправлю жену и детей к своим, в Троицк.

– Без вопросов, дружище. Я бы тоже так сделал. Мало ли что! Демьяненко этот – малость того, – Погодин крутанул пальцем у виска.

И две машины, пятилетняя «сузуки» и новенькая «десятка», следуя друг за другом, поехали сквозь утренний туман в посёлок Красноармейский.

* * *

Внезапные звонки, такие, как сегодня утром, стали для Валерии привычными. Сквозь сон она услышала знакомую мелодию. «Макса вызывают на работу», – промелькнуло в голове, и она снова провалилась в сон. Окончательно проснулась спустя час, привела себя в порядок, села пить кофе. Часы показывали семь тридцать. Тишину нарушил знакомый звук – шуршание автомобильных шин у ворот. Она соскочила со стула, подбежала к окну. «Сузуки» и «десятка» остановились синхронно. Из «сузуки» выбежал Макс. Она кинулась к двери.

– Максим, что случилось?

– Нет времени на разговоры, срочно собирайся! Ты поедешь с детьми к моим, в Троицк. Нужно уехать как можно скорее.

Взгляд его синих глаз был слишком серьёзен, чтобы спорить. Сердце Валерии похолодело.

Максим разбудил детей. Все бегали по дому, собирая вещи. Валерия готовила бутерброды в дорогу. Через двадцать минут сборы закончились. Максим крепко обнял Валерию, детей.

– Малыш мой, так надо, поверь! Потом всё объясню. Давай, езжай осторожно. Как будешь на месте – сразу позвони.

Валерия утвердительно кивнула. Макс поцеловал её и захлопнул водительскую дверь. Она смотрела в зеркало заднего вида, как он подходит к «десятке», садится рядом со Славой и машина быстро трогается с места. Спустя несколько секунд дождь скрыл её из виду.

Через тридцать минут «сузуки» выехала на трассу. Часы в машине показывали 08:25. Дворники, мелькая перед глазами, работали постоянно. Лобовое стекло покрывалось грязью за считанные минуты. Настя и Ваня сидели сзади и о чём-то беседовали. Настя посадила свою любимую игрушку на переднее пассажирское сидение, пристегнула ремнём безопасности. Лера посмотрела на серенькую мохнатую зайку в цветастом платье. Глазки-кругляшки, наполовину скрытые мехом, ушки, торчащие вверх, – хотелось расстегнуть ремень, взять её на руки, такую одинокую в этом большом настоящем мире, прижать к груди, успокоить…

«Как же теперь моя выставка? Что же происходит? – мысли вихрем роились в голове. – Неужели опять чрезвычайная ситуация? Кто-то заминировал важный городской объект? Или была обнаружена группа террористов? А может, маньяк объявился в городе? Это в нашем-то посёлке? Как бы то ни было, я снова увижу Надежду Степановну и Анатолия Ивановича!»

Валерия улыбнулась. На панели приборов загорелась оранжевая лампочка.

Сквозь дождь, нещадно заливающий лобовое стекло, показались огни придорожного кафе. Через несколько метров Лера снизила скорость и свернула к стоянке.

– Мама, почему мы остановились? – Настя посмотрела своими большими зелёными глазами на Леру.

– Вода в омывателе почти закончилась. Сейчас схожу в кафе, наберу, – Валерия открыла дверь со стороны Насти, взяла пустую пятилитровку, лежащую на полу. – Посидите спокойно, я быстро

Валерия уже собралась закрыть дверь, но Настя отстегнулась.

– Мамочка, мне нужно в туалет! Я с тобой! – она спустилась с сидения и вышла на улицу.

– Ладно, пошли, – Лера накинула на голову девочки капюшон. – Ванюша, я доверяю тебе наш автомобиль. Будь в машине, не выходи. Мы скоро.

Она взяла дочку за руку, и они пошли в сторону кафе.

Отойдя всего метров на пятьдесят, Настя спохватилась:

– Моя зайка! Она там одна, без меня! Она тоже хочет в туалет! Мамочка, я быстренько!

Она отпустила руку матери и побежала к машине. Настежь открыла правую дверь, забралась коленками на переднее сидение, чтобы расстегнуть ремень безопасности, держащий игрушку. Сквозь открытую дверь Валерия увидела, что Ваня перебрался на водительское кресло и держится за руль с важным видом. Она улыбнулась.

В следующий миг прогремел гром. В «сузуки» осыпались стёкла. Из окон машины повалил дым. Он выползал из разбитого стекла медленно, словно разумное существо.

«Это не гром! Это взрыв! Изнутри!»

Валерия заворожённо смотрела сквозь пелену дождя, как из машины выплывает тёмно-серое бесформенное облако. Всё выглядело фантастически, нереально – как в фильмах-катастрофах, которые она так не любила. Сейчас, оказавшись по другую сторону экрана, уже не зрителем, а участником, Валерия закрыла глаза, надеясь, что, когда откроет их, всё исчезнет. И всё исчезло – пропали звуки, запахи. Огни придорожного кафе расплылись под завесой воды. Трасса растворилась в вечерних сумерках. Остался только белый автомобиль с живым дымом внутри, заливаемый дождём. Казалось, две стихии – небесная вода и сизо-серый воздух – слились воедино в смертельной схватке.

Валерия остекленевшими глазами смотрела на мир, уходящий у неё из-под ног. Откуда-то зазвучала музыка. Знакомая мелодия нарастала, становясь всё более и более навязчивой. Звук доносился из сумочки у неё на плече. Она механически опустила в неё руку и достала телефон.

– Да, слушаю, – губы шевелились на застывшем лице.

– Лерка, привет! Мы уже встали, как настроение? – задорный голос Людмилы прозвучал словно из другого мира.

– Мила! Мои дети! – её глаза расширились, в них появился разум.

Звуки, запахи, ветер – всё вернулось. Она выронила телефон и подбежала к машине. Схватила Настю, вытащила наружу. Одежда девочки, липкая, с тёмными пятнами, скользила в руках. Валерия прижимала дочку к себе, трясла, целовала. Настя была неподвижна. Голова откинулась назад, рука безвольно висела вдоль тела. Рот слегка приоткрылся, глаза были сомкнуты. Лера нащупала пульс. «Жива! Она жива!» Валерия повернулась к водительскому сидению. То, что она там увидела, не укладывалось в голове. Она, держа в руках дочь, опустилась на колени и завыла.

Люди выходили из кафе под дождь. Они бежали к охваченной дымом машине, к молодой женщине с ребёнком на руках, сидящей у подножки водительского сидения. Какой-то парень поднял телефон, брошенный Лерой. Начал искать в телефонной книжке её родных. В его телефоне девушка называлась «любимая», мать – «мама», отец так и назывался – «отец». Не найдя ничего похожего в телефоне Валерии, он набрал последний звонивший номер.

– Алло! Кто это? Тут такое творится! Я звоню с телефона девушки. Её машина, белая «сузуки», она взорвалась! Вы знаете эту девушку?

– Да, знаю, это Валерия. Что с ней? Где она?

– С ней всё в порядке. Вы – её родственница?

– Нет, я подруга, – пауза. – Вы можете мне толком рассказать, что произошло?

– Скажите, у неё есть родные? Муж?

– Да, мужа зовут Максим. Бахарев.

– Извините, но я должен позвонить ему.

Парень прервал разговор. Нашёл в телефоне номер мужа.

– Алло! Максим?

– Да. Вы кто? Откуда у вас телефон моей жены?

– Я просто был в кафе. Машина взорвалась.

– ЧТО?!

– Внутри белой «сузуки» что-то взорвалось! Все живы!

– Куда ехать?

– Троицкая трасса, сначала заправка «Лукойл», потом, через несколько километров, – заправка «Подсолнух». Кафе «Subway». Я должен кому-нибудь ещё …

На том конце бросили трубку.

Парень подошёл к Валерии, сел перед ней на колени, опустил телефон в её сумку, висевшую через плечо, и заглянул внутрь автомобиля. То, что он там увидел, заставило его побледнеть и отшатнуться.

* * *

Через полчаса территорию у кафе «Subway» было не узнать – место происшествия оцепили. Вокруг, мигая сиренами, расположились две «скорых помощи», одна большая пожарная машина с выдвижной лестницей, несколько полицейских автомобилей. Машина местного телевидения стояла чуть поодаль от машин спецслужб. Репортёр, мужчина средних лет в большом красном шарфе, что-то говорил в микрофон, делая изумлённые глаза и постоянно оглядываясь назад – туда, где стояла «сузуки». Камера, направленная на него, зелёным огоньком сигнализировала, что запись идёт.

Двери автомобиля были настежь открыты. «Сузуки» напоминала огромного жука, расправившего крылья и собиравшегося взлететь. Вот только жук был разорван изнутри, и сгустки крови, настоящей человеческой крови, наталкивали на мысли о том, что произошло что-то непоправимое. Бригада экспертов в синих перчатках до локтя, выуживала из нутра автомобиля разные предметы, потроша его всё больше и больше.

Спустя пару часов не было ни намёка на то, что на этом месте произошла страшная трагедия. Проливной дождь, не прекратившийся до сих пор, смыл кровь, пепел, куски металла и пластика. Единственное, что он не мог смыть, – это воспоминания о том, что здесь произошло.

* * *

Врачи сказали, что Ванечка умер сразу, как только случился взрыв. Он не чувствовал боли. Ушёл мгновенно. Тела не было. Были только бесформенные куски человеческой плоти.

Настеньку привезли в больницу с оторванной левой рукой и осколком пластика, попавшим ей в печень. Врачи пытались, всю ночь пытались спасти ей жизнь. Пару раз она приходила в сознание, прижимала к себе растрёпанную зайку в цветастом платье, но почти сразу же отключалась.

Лишь только первые лучи солнца озарили холл больницы Скорой помощи, пожилой врач, повидавший на своём веку много самых разных больных, вышел, шатаясь, из операционной. По его бледному лицу текли слёзы. Слова были не нужны.

Максим и Валерия остались одни. Детей у них больше не было.

* * *

Началось расследование. Эксперты установили, что всё сделано очень профессионально. Идея, по их словам, великолепна – зарядное устройство для телефона! Он, взрыватель, явно не простой менеджер среднего звена. Собрал схему, установил. Одно он не просчитал – кто будет в машине. То, что хотели взорвать майора, не вызывало сомнений.

Преступник сначала должен был увидеть зарядное устройство, находящееся в «сузуки», затем купить такое же и собрать внутри взрыватель. Он несколько раз заглядывал в машину. А один раз точно был внутри – когда менял зарядники. Сработано идеально – никаких отпечатков!

Следователи выдвинули несколько версий того, каким образом преступник попал в машину.

Возможно, в машине забыли включить сигнализацию. Но откуда преступник мог знать, когда Бахаревы забудут это сделать? Отвлекающий маневр? При опросе ни Максим, ни Валерия не могли вспомнить ничего подобного.

Возможно, в машину проникли на автосервисе или автомойке – это места, где нужно оставлять ключи.

Было выяснено, что Валерия была на разных автомойках, несколько раз. Один раз – заехала на шиномонтаж. Все работники автомоек и шиномонтажа были проверены полностью, ни у кого не было мотива, не было также и образования, позволяющего сделать бомбу в зарядном устройстве. Вся подноготная объектов подозрения была вытащена наружу, все контакты с внешним миром, друзья, родственники, друзья друзей и знакомые знакомых. Ничего. Ни одной зацепки.

Была проверена и ещё одна версия. Валерия заезжала к Людмиле за рассадой, но не домой, а на стоянку. Чтобы не выгружать растения из машины в квартиру, потом опять в машину, подруги договорились встретиться на стоянке. Валерия подъехала к автомобилю Людмилы. Двигатель не глушила, что подтвердил сторож со стоянки, просто оставила машину заведённой и открытой. Подруги сразу всё перегрузили, а потом чуточку поболтали, совсем недолго, минут десять-двадцать. Вот этот-то промежуток времени и заинтересовал следователей. Они проверили запись с видеокамеры. Ничего. Следствие опять оказалось в тупике.

Можно ли предположить, что взрыв был местью за срок? И эта возможность была проверена. Проверили всех, проходивших по делам, которыми занимался Бахарев. Всех, находящихся в местах лишения свободы. Выпущенных из тюрьмы. Ожидающих приговора. Их родственников, друзей, знакомых. Всё было тщательно проверено, но, увы, и эта версия ни к чему не привела.

Спустя полгода дело было закрыто.

16

Четверо друзей сидели за столиком уютной пиццерии. Валерия смотрела в пространство отсутствующим взглядом. Её волосы были небрежно собраны в хвост, под глазами темнели круги. Щёки немного впали, придавая лицу аскетичный вид.

– Лерочка, милая, я так рада, что спустя столько времени ты наконец согласилась куда-нибудь выбраться! – розовощёкая Мила сидела за столиком уютной пиццерии и пыталась заглянуть в глаза подруги.

– Да-да, Макс, я уже соскучился по нашим посиделкам! С тех пор, как вы помирили нас, – Слава улыбнулся и взял Люду за руку, – и взяли за правило встречаться раз в неделю в кафе, я к этому успел привыкнуть!

Максим обнял Валерию за плечи, чуть потрепал.

– Малыш! Что будем заказывать?

– Мне всё равно, – Валерия медленно повернула голову и посмотрела на друзей. – Я полностью на вас полагаюсь, – её тихий голос заставлял прислушиваться.

– Хорошо, закажем две большие пиццы, остренькую и фирменную. Согласны? – Вячеслав посмотрел на друга.

– Давай, – Максим натянуто улыбнулся.

– Дорогая, расскажи, как у тебя дела в мастерской? Что в планах? – мягко спросила Людмила

– Милочка, я рисую только детей. Я не могу не рисовать! Но рисуя их, мне становится больно. Дорогие мои, я так устала! Неужели эта боль никогда не пройдёт? – слёзы навернулись на её глаза.

Максим тотчас же прижал её к себе и начал гладить по голове.

– Милая, не надо, умоляю! Всё пройдёт. Мы научимся жить без них, я обещаю. Только не надо плакать! Не надо рисовать, прошу тебя! Всё что угодно, только не их! – он говорил, чеканя слова.

Валерия подняла полные слёз глаза на мужа.

– Не буду, обещаю. Максим, пожалуйста, только будь рядом! Иначе я не переживу этого!

Максим посмотрел на друзей.

Валерия провела рукой по щеке мужа.

– Найди его! Убей ублюдка! Он не пощадил наших детей – не щади и его! – она обняла мужа крепко, обжигая дыханием его шею.

Он обнял её в ответ. Затем разомкнул объятия, взял Леру за руку.

Погодины сидели молча, чувствуя напряжённость, словно оказавшись свидетелями там, где свидетелей быть не должно.

– Слушайте, а давайте поедем все вместе в отпуск? – Слава пытался разрядить обстановку.

– Да-да! – подхватила Люда. – Помните, как когда-то мы хотели сыграть две свадьбы вместе? Ну, не вышло вместе, ничего. Так давайте возьмём и поедем куда-нибудь вчетвером! Время отличное – начало ноября, сейчас в Египте просто великолепно! Море тёплое, гранаты созрели… А, подруга? – Людмила с воодушевлением смотрела на Леру.

Макс подхватил:

– А что, идея отличная! Люд, займись путёвками! Поедем – отвлечёмся, отдохнём… Малыш мой, нам это нужно, – он взял в свои ладони лицо Валерии. – Ну же, поедем!

– Да, давай уедем отсюда! Правда, сил моих больше нет! Устала я. Устала от мыслей, что снова и снова крутятся в моей голове. Ничего не вернёшь. Они на небе, безвинные души. Им там хорошо. Они смотрят на нас и огорчаются, видя, как мы переживаем. А ведь им там намного лучше, чем нам здесь. Друзья мои! Я вам так благодарна! Люда, Слава! Вы самые лучшие! – она искренне улыбнулась. – Не переживайте за нас, мы выкарабкаемся. Всё будет хорошо!

– Ну что ты, Лерка! – Слава был польщён. – Это не мы, это вы нам помогли. Если бы не помирили нас, то даже не хочу думать о том, как бы мы сейчас жили.

– Слава, умей ценить то, что у тебя есть! Всё в жизни такое хрупкое… Мы любим кого-то, заботимся о нём, принимаем как должное любовь к нам. И даже не задумываемся над этим. А если что-то случается, то очень непросто смириться и понять, что всё – этого больше никогда не будет. Никогда наши дети не поднимут на нас свои ясные глаза, никогда не улыбнутся нам, никогда не протянут свои розовые ручки. Не попросят почитать сказку, помочь с уроками, просто погулять вместе… Никогда! – Валерия встала из-за стола.

Макс встал следом. Лера покачала головой.

– Максим, не надо, дай мне всего пару минут, – она быстро удалилась в туалет.

Все сидели молча, опустив головы.

Принесли пиццу. Вернулась Лера. Её красные глаза были сухими. Она села вплотную к Максиму.

– Всё. Точка! Больше такого не повторится. Давайте есть пиццу! Макс, положи мне, пожалуйста, вот эту. И ту!

* * *

Ноябрь овладел городом. Бушевала метель. В сумрачной мастерской забыли включить свет. Пустой мольберт одиноко стоял у окна. Рядом за столом сидела Валерия. Измазанный краской халат, надетый поверх одежды, казался на несколько размеров больше. Она открыла компьютер. Автоматически запустился скайп. Мгновение – и пришло сообщение. Валерия смотрела на цифру «один», мигающую на значке скайпа. Нужно было ответить. Нет смысла молчать. Она нажала на значок.

– Милая, здравствуй! Я знаю, что ты в сети. Ответь же мне! Прошло уже больше полугода с тех самых пор. Мне очень жаль, но, милая, нужно жить дальше. Я люблю тебя! Я помогу тебе! Пожалуйста, поговори со мной!

– Здравствуй, Денис, – отстучала она по клавишам.

Её дыхание было ровным. Ни вздоха, ни слезинки.

– Лерочка, любовь моя, давай встретимся! Мне тебя так не хватает! Сегодня? Завтра? Когда?

– Денис, извини, мне не до встреч. Ты всё знаешь. Мне очень плохо. Боль не прошла. Максим заботится обо мне. А я – о нём. Это были наши дети. Мы сходим с ума, если не вместе. Мне не нужно ничего, понимаешь? Больше НИЧЕГО. Прости.

Она вышла из скайпа. Встала из-за стола. Приколола к мольберту новый лист. Дыхание сбилось, глаза загорелись болезненным блеском. Карандаш в руке быстро и порывисто задвигался в центре листа.

* * *

«Как же такое могло произойти?»

Серов снова и снова прокручивал в своей голове события того дня.

«Почему Лера взяла машину? Она же мне говорила, что у неё выставка, что нужно готовиться, что она никуда не поедет в ближайшие дни? В местной газете писали, что совершенно внезапно муж отправил молодую жену с двумя детьми к родителям, за сто пятьдесят километров от города. Внезапно… Как такое может быть? Почему? Просто пришло в голову? Он не из тех людей, что так импульсивны. На то были причины.

Ложь! Всё в этих газетёнках ложь! Причина была, я уверен. Даже если и так – я должен был убедиться, кто за рулём. Я должен был контролировать весь ход событий того дня! А если бы она осталась в машине? Зачем мне тогда жить? Я собственными руками чуть не уничтожил своё счастье, своё будущее!

Лерочка, любовь моя! Больше никогда, никогда я не подвергну тебя такому риску! Это был никчёмный план, никуда не годный. Какой же я идиот!»

Серов ходил по квартире, обхватывал руками голову, тёр лоб, подбородок, кусал губы. Бледное лицо перекосилось.

«Дети, бедные дети! Но это не из-за меня. Всё это он, он – Макс! Он посадил жену в машину, он целовал детей, улыбался, когда они отъезжали от дома. Он – виновник их смерти! Как же я его ненавижу! “Мы сходим с ума, если не вместе”, – так она сказала. Мы? Кто такие – “мы”? Моя любимая и он. Они…

Нет, никогда! Я не позволю! Она будет только моей! Другой план, нужен другой план… Только один на один – я и он. А что, если…»

Он остановился. В глазах горел дьявольский огонь.

17

– Малыш мой, я буду дома часиков в десять. Не волнуйся. Есть одно дельце, как только закончу, сразу приеду. Ужинай без меня. Люблю тебя!

Макс положил телефон в карман. В машине было душно, и он расстегнул верхнюю пуговицу пальто. Повернул голову в сторону водителя и раздражённо спросил:

– Почему мы едем так медленно? Нельзя ли побыстрее? Я тороплюсь.

Седой старичок, щупленький, словно воробышек, поднял редкие брови и посмотрел на Макса удивлёнными глазами.

– Куда спешить-то? На тот свет всегда успеем!

Максим заинтересованно посмотрел на него: «Он что-то знает?» Но увидев добрые глаза дедка и открытую улыбку, подумал: «Откуда ему знать? Божий одуванчик».

Он откинулся на спинку пассажирского кресла. Вызвал из памяти обычный лист бумаги формата «А4» с текстом, распечатанным на обычном лазерном принтере.

«Я убил твоих детей. Сегодня ты всё узнаешь.

Мои условия:

1.Никто не должен знать о том, куда ты поехал. Уничтожь записку.

2. Выйди из кабинета и поймай такси. Езжай до перекрёстка улиц Энергетиков и Нагорной.

3. Отпусти такси и через минуту следуй пешком два км на северо-восток. Увидишь заброшенный завод. Войди с главного входа в самое высокое здание.

4. Следуй указателям на стенах. Синие стрелки.

Если ты не выполнишь хотя бы одно из данных условий, твоя жена умрёт».

«Что за игру он ведёт? Что ему надо? Кто он такой? А может, это она? Кира? Нет, она не могла – мозгов не хватит! Я сам всё проверил, без посторонних. Всё, что касается её. Тогда кто?»

Записку Максиму принесли в конверте прямо в кабинет, примерно в 19:00. Он уже закрыл последнюю папку и собрался домой, как в дверь вошёл молодой лейтенант, помощник дежурного. Вручил конверт. Обычный конверт. Ни обратного адреса, ни адреса назначения. Одна строчка на пустом белом пространстве: «Бахареву Максиму Анатольевичу».

Как только дверь за дежурным закрылась, вскрыл. Прочёл. Кровь ударила в голову. С силой обрушил кулак на столешницу. Стены были добротные, кирпичные, вряд ли кто-то услышал звук. Сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Ещё и ещё. Вышел из кабинета. Спустился в оружейку, получил свой пистолет. Вышел из здания РОВД. Разорвал записку вместе с конвертом на множество мелких кусочков и выкинул в урну, стоящую у ворот. Поймал такси и позвонил жене.

* * *

Следуя записке, он вышел из такси на перекрёстке двух улиц – Нагорной и Энергетиков. Шёл в северо-восточном направлении очень быстро, почти бежал. Остановился у заброшенного завода. Огляделся.

Макс был похож на зверя, очень внимательного зверя, почуявшего опасность. Последние полгода он искал убийцу. И лишь сегодня, сейчас, он почувствовал. Изнутри, из самой глубины его души, нарастая и поглощая всё вокруг, поднималась волна звериной ненависти к тому, кто лишил жизни его малюток.

Он перестал чувствовать, когда, стоя на кладбище над двумя маленькими глубокими ямами, услышал, как горсть земли, брошенная им, упала на гробик сына. Потом – на гробик дочери. Сердце сжало тисками. Он провалился в своё горе, как проваливается под лёд человек, не подозревавший о том, что где-то на его пути есть полынья. Все чувства, как ему казалось тогда, он похоронил вместе с детьми.

Он знал, что должен найти убийцу. Это стало целью его жизни. Хладнокровно анализируя, шаг за шагом он шёл к своей цели. Без переживаний и сомнений. Без ощущений и чувств. Но сейчас, у стен этого заброшенного завода, лёд треснул, и его глубоко спрятанные и от этого казавшиеся несуществующими чувства всплыли на поверхность, и он, жадно хватая воздух пересохшими губами, пытался восстановить дыхание и ясность мысли.

Отдышавшись, вошёл в незапертые двери заброшенного строения. Самое высокое здание, главный вход. Затхлый воздух ударил в ноздри. Сумрачный свет уходящего дня едва проникал в пыльные окна за ржавыми решётками. Некоторые стёкла – то ли от времени, то ли от ударов – потрескались, напоминая порванную паутину.

Несколько секунд Макс стоял в темноте. Постепенно глаза адаптировались, и он увидел первую стрелку. Крупно нарисованная синим мелком поверх исписанной стены, она указывала вглубь здания. Мужчина осторожно, переступая с носка на пятку, стараясь, чтобы каждый шаг был максимально неслышим, двинулся по стрелке. Вторая стрелка, третья, четвёртая… Он сбился со счёта.

«Кто же играет со мной в столь нелепую игру?»

На лбу появилась испарина, он вытер её рукой. Следующая стрелка указывала на лестницу, ведущую вниз, в подвальное помещение. Он спускался ниже и ниже, пока не оказался в маленькой квадратной комнатке без окон. Впереди была стена.

«Что за нелепость?» – подумал он. И услышал, как сзади что-то захлопнулось.

Дверь! Стальная, с маленьким отверстием вверху.

«Вентиляция?» – подумал Макс.

Он попробовал открыть дверь. Она не поддавалась. Через минуту глаза привыкли к полумраку, с которым почти безуспешно боролось окошечко над дверью. Он был спокоен. Пока спокоен. Обойдя ещё несколько раз по периметру это маленькое пространство и убедившись, что другого выхода нет, Макс встал посередине комнаты и стал думать.

«Тот, кто запер меня здесь, должен дать знать о себе. Они всегда так поступают. Чёртовы ублюдки! Им нужно показать жертве свою власть. Увидеть страх в глазах. Сейчас кто-нибудь появится, и станет ясно – кто и зачем. Я подожду. “Сотка” при мне. И оружие. Что за идиот меня сюда заманил?»

Он достал из кармана телефон. Сигнала не было. Положил обратно. Прикоснулся к кобуре.

«Хорошо, что я взял пистолет! Надеюсь, пригодится».

Макс приготовился ждать.

* * *

Валерия не находила себе места. Она стояла у окна, выходила во двор, снова и снова делала себе кофе. К ужину так и не прикоснулась. Мысли роем носились в голове, не давая покоя. Она попыталась заняться чтением, но безрезультатно. В конце концов, не выдержав напряжения, набрала номер Погодиных.

Трубку взяла Люда.

– Мила, извини, за поздний звонок. Макс до сих пор не вернулся домой. Что-то мне нехорошо! Тревожно. Я не знаю, что делать.

– Ничего-ничего! Ты можешь звонить нам в любое время! Подожди минутку.

Лера слышала, как подруга будит Славу, что-то объясняет ему.

– Даю трубку Славе.

– Лера, привет! Что стряслось? – голос Славы был встревожен.

– Макс не вернулся домой. Позвонил сразу после работы, сказал, что нужно сделать кое-какое дельце и что приедет в десять. А сейчас уже полночь! Он никогда не нарушает своё слово, ты его знаешь! Если и задерживается, звонит обязательно. Я и сама пробовала ему звонить. На том конце говорят, что абонент вне зоны! – голос Валерии срывался.

– Послушай меня – не нужно волноваться. Я сейчас позвоню в отдел, в дежурку. Как что узнаю – будь на связи.

– Я буду! Обязательно буду! Слава, спасибо! – Валерия положила трубку.

Тревога не отпускала. Время застыло. Она слышала, как в тишине минутная стрелка часов медленно, с щелчком, передвинулась с одной отметки на другую.

Через тринадцать минут тишину рассёк телефонный звонок.

Валерия моментально ответила.

– Лера, ничего оперативного у Макса не было. Он никому ничего не сказал о том, чем займётся после работы, – в трубке повисла тишина.

– Слава, что мне делать?

– Ничего делать не надо. Он обязательно рассказал бы мне, случись что важное. У него от меня никогда не было секретов. К тому же дежурный доложил, что он взял свой пистолет. С оружием он в безопасности. Так что нет повода для беспокойства.

– Но он всегда звонил, если задерживался! Всегда! – Валерия кричала в трубку.

– Успокойся, не надо так нервничать! Ничего не случилось. Всё будет хорошо, – Погодин не мог справиться с тревогой в голосе, его слова звучали неубедительно.

– Надо объявить его в розыск! Надо что-то делать! – Валерия плакала в трубку.

– Валерия, прошу тебя, перестань волноваться! Бери свой паспорт и выезжай к нам. Я буду там через несколько минут. Напишешь заявление. Его фото у нас есть.

– Я мигом соберусь! Только паспорт? И всё?

– В какой одежде он был, помнишь?

– Помню, – тихим голосом ответила Валерия.

– Вот и хорошо. Давай, собирайся. Езжай осторожно, на дорогах свежий снег!

– Да, я буду осторожна. До встречи!

Лера быстро нашла свой паспорт, сунула его в сумку. Оделась, закрыла дом и побежала к машине. Другой машине. «Сузуки» больше не было. Макс починил и продал автомобиль. Теперь у крыльца стояла тёмно-синяя «субару-форестер».

* * *

Наручные часы показывали 00:40. Прошли часы ожидания. Полумрак превратился в густую тьму. Никого не было. Хотелось пить. И он продрог. Ночами температура на улице опускалась до минус десяти. В подвале было сыро и холодно. Макс поплотнее закутался в пальто. Снова отмерил комнату шагами. Остановился у двери, прислушался. Ничего. Ни звука. Только сердце стучало всё сильнее и сильнее.

«Ну, всё! Это пора прекращать!»

Он достал из кобуры пистолет, нащупал дверь, прицелился по памяти и выстрелил в вентиляционную решётку. Вспышка и неожиданно сильный грохот выстрела заставили мужчину зажмуриться и сжать зубы. Звон гильзы о стену отозвался тонким болезненным писком в голове. Он услышал, как сорванная выстрелом проржавевшая сеточка ударилась о пол снаружи, на лестнице. Макс попытался подпрыгнуть и зацепиться за маленькое отверстие. Несколько неудачных попыток – и он уцепился. Подтянулся на одной руке, заглянул в оконце. Никого не было, лишь тёмный коридор подвала с несколькими поворотами. Что там, за поворотом, он не видел.

Он крикнул. Не ожидал, что его голос прозвучит так глухо. Снова закричал, теперь уже в полный голос. Стены отражали звук, словно в колодце. Кричал снова и снова, пока рука могла выдерживать вес его тела, затем свалился на пол в полном изнеможении. В голове до сих пор звучал собственный голос, рука побаливала. Сильно хотелось пить. Несколько минут на полу – и мужчина снова на ногах. Он был похож на разъярённого зверя. Метался из стороны в сторону, пытаясь найти выход. Остановился. Взял себя в руки.

«Он не появится до утра. Утром. Утром – обязательно! Трус! Чмо! Он боится, хочет, чтобы я стал слабее. Или нет? Решил вывести меня из себя, чтобы я истратил патроны? Ничего не выйдет – не на того напал! Хочешь так? Отлично! Поиграем в твою игру!»

Мысли в голове выстроились в ряд и затихли. Макс сел у стенки, закрыл невидящие в темноте глаза и попытался уснуть. Мешал холод. Тело подрагивало, требуя тепла. Сознание металось в поисках выхода. Если бы ему мешало только что-то одно – он был уверен, что тогда смог бы уснуть. В том, что он сможет быстро проснуться, Макс не сомневался. Армейская привычка кемарить где попало и мгновенно изображать бдительность, едва вдали слышались шаги дежурного, осталась.

«Опыт не пропьёшь», – пришла в голову старая шутка, но как-то безрадостно.

Заснуть всё не получалось. Наконец пришло полузабытьё, из которого он был вырван судорогами продрогшего тела. Сквозь оконце сочился тусклый свет утра. Он осмотрел стену, в которую была врезана дверь в коридор, надеясь выбить кирпичи. Но его ждало разочарование – стена была бетонной, заливной. Бетон был замешан на славу – рукояткой пистолета он смог отбить лишь малюсенький кусочек от косяка.

«Можем, когда хотим», – мрачно отметил Макс.

Замочной скважины видно не было – скорее всего, дверь была заперта на примитивную задвижку. Телефон по-прежнему не мог поймать сеть, даже будучи высунутым сквозь оконце над дверью.

Оставалось ждать.

* * *

Но ни на следующий день, ни через два, ни через три никто не появился. Макс израсходовал все патроны, пытаясь привлечь внимание, зацепившись за вентиляционное отверстие рукой и стреляя в коридор. Каждый раз, когда в мёртвой тишине его проваливающийся в бездну отчаяния мозг создавал звуковые фантомы – то поскрипывание мусора под чьими-то ногами, то чьи-то голоса вдалеке, – он решал «в последний раз попробовать». Шестнадцать выстрелов. Безрезультатно.

Он корил себя за то, что пошёл на поводу у мерзавца. Позволил своей ненависти затмить доводы рассудка. «Нужно было сразу отнести записку в отдел, организовать выездную группу, хотя бы Славе позвонить! Он сыграл на моих эмоциях. Как же я мог так нелепо попасться?»

– Где же ты, мудила? «Сегодня ты всё узнаешь», – так было написано! Чёртов ублюдок! Где ты? Объясни мне – за что? Что я тебе сделал?

Реальность перемежалась бредом. Он видел детей, разговаривал с ними, в глубине души понимая, что скоро сможет это делать постоянно, сколько захочет, и даже желая этого. Потом всепроникающий холод возвращал его в жуткую, тёмную, промозглую камеру. Он пытался двигаться, делать упражнения, чтобы согреться, понимая, что сжигает стремительно ускользающие калории и теряет бесценные миллилитры влаги. Но холод не знал пощады. Как и жажда.

Погружения в бред становились всё чаще. Он бил в железную дверь ставшим бесполезным пистолетом, пока от грохота не начинал впадать в истерику. Бесполезно. Следом наваливалась тёмная, почти осязаемая тишина. Тишина была главным врагом. Она таила в себе неведомых монстров. Они ходили за дверью, бубня что-то на своём нечеловеческом языке. Они не хотели отпирать дверь. Им нравилось, что Макс их слышит. Они знали про него всё.

В щетинистом мужчине с потрескавшимися губами, сидящем на полу маленькой комнатки подвала, трудно было узнать аккуратного, всегда выбритого майора. Глаза его потухли, костяшки пальцев кровоточили. Жизнь стремительно покидала его.

18

Прошло четыре дня. Четыре бесконечных дня беспрерывных звонков, разговоров. Сирены полицейских машин звучали во всём городе чаще, чем когда бы то ни было. Приехала мама Валерии. Родители Макса. Его сестра. В дом Бахаревых постоянно приходили люди. Людмила и Слава, сослуживцы Макса, его подчинённые, начальники. Некоторых она видела впервые. Как же она устала! От слов «всё будет хорошо», «не стоит волноваться», «не надо переживать». Устала от постоянных разговоров, от мыслей, преследовавших её.

День назад Слава сообщил, что они нашли таксиста, подвозившего Макса в тот вечер, когда он пропал. Таксиста привезли в отделение для дачи показаний. Маленький старичок, лет около семидесяти, с удивительно живыми и добрыми глазами, рассказал, что в тот вечер, в районе 19:45 высадил высокого мужчину на улице Энергетиков. Он сразу понял, что везёт военного, потому что сам когда-то некоторое время служил. Он вспомнил, что мужчина хотел ехать быстрее, подгонял его. Он напомнил ему охотника, загоняющего дичь – тело напряжено и готово к прыжку, блеск в глазах. Ему было знакомо это выражение глаз. Он сам не раз загонял добычу ранним зимним утром и помнил тот азарт, который неизменно приходил во время охоты.

С того момента, как старик дал показания, весь район, постепенно увеличивая радиус, прочёсывали наряды полиции. Уже почти сутки.

* * *

Утром в субботу к заброшенному заводу подъехало несколько легковушек. Из них вывалились возбуждённые молодые люди в камуфляже и с оружием, по виду не отличимым от настоящего. Примерно половина из них были одеты как морские пехотинцы США, остальные – как солдаты российской армии. Оружие соответствовало форме, у «американцев» были М16 и М4, у «россиян» – «калашниковы», пулемёты и автоматы – обычные и укороченные.

Некоторые сразу принялись испытывать своё оружие – стрелять по стенам маленькими белыми пластмассовыми шариками. Потом, после бурного обсуждения условий игры, противоборствующие стороны разбежались: «американцы» нырнули внутрь здания, «наши» побежали вдоль стены к видневшимся в отдалении другим воротам.

Спустя несколько минут командир «американцев» совершил тактический просчёт, позволив противнику зажать половину его группы, включая его самого, на лестнице, ведущей в подвал.

– Саня, глянь, что там внизу? Выход есть?

– Щас! – боец кинулся вниз, заскрипел ржавый засов на двери.

Командир, не высовываясь наружу, выставив автомат на вытянутых руках, сделал несколько безнадёжных выстрелов веером в сторону тёмного коридора, откуда на них посыпался град страйкбольных шариков.

– Сань, ну что там?

– Мать твою! Серёга, сюда, отбой игре! Тут труп!

Они кинулись вниз. Включили налобные фонари и в свете мечущихся лучей увидели у стены подвального помещения скрюченное тело человека, завернувшегося в грязное пальто. Рядом лежал пистолет Макарова с расколотой щёчкой рукоятки.

Саня потянулся к нему.

– Не трожь! Статью себе хочешь поднять? – Сергей расстегнул карман. Достал телефон. – Чёрт, сигнала нет! Надо идти выше.

В подвал с воплями ворвались их противники и начали с хохотом расстреливать их белыми шариками.

– Отставить, парни! – Сергей, срывая голос, кричал, инстинктивно прикрывая рукой с телефоном лицо от потока шариков, хотя в маске ему ничего не угрожало. – Здесь человек мёртвый!

Потом он выбежал по лестнице на уровень второго этажа, сорвал зубами перчатку и дрожащими пальцами набрал «112».

* * *

В двери дома Бахаревых, открытые для всех в эти дни, вошёл бледный Вячеслав. Медленно, волоча ноги и отводя взгляд в сторону, сделал несколько шагов. Лера бросилась к нему:

– Слава, что случилось?

– Валерия, нашли Макса, – он избегал на неё смотреть.

– Слава, говори! Где он? Я хочу его видеть! – Лера вплотную подошла к мужчине, обхватила его за руки.

– Его везут в… – Слава обнял её и стал гладить по голове. – Лерочка, девочка, ты только держись!

Лера вырвалась из его объятий.

– Говори же! Что с ним? Где он? Поехали! Ты отвезёшь меня к нему! – она схватила его за руку и потянула за собой, на выход.

– Лерочка, милая, остановись! Не надо туда ехать. Не надо… – Слава стоял как вкопанный

Подошли Нина Александровна, Надежда Степановна.

– Славик, что происходит? – мать Макса подняла на него бледное лицо.

– Он… Он… Я не могу её везти туда! – его глаза умоляюще посмотрели на женщину. – Его нашли в подвале завода, что в конце района, на окраине. Заброшенного завода. Всю неделю там было около нуля! Без еды и воды. «От обезвоживания», – сказали медики. Понимаете? От жажды и холода! Его заперли в подвале, и он… он… – Слава нервно дёрнулся. – Всё, его больше нет.

* * *

Серый холодный день. Городское кладбище. Рядом с двумя детскими могилами – ещё одна, свежевырытая, не засыпанная.

Народу собралось много, в основном, с работы Максима Анатольевича. Его сослуживцы, коллеги, подчинённые и начальство. Рядом с гробом – самые близкие люди: его жена, родители – Анатолий Иванович, Надежда Степановна, сестра со своим мужем, тёща Нина Александровна.

Все плакали, но не Валерия. Её лицо застыло, словно на него надели маску.

Встревожившись, подошла Людмила.

– Лера, с тобой всё в порядке?

Валерия лишь посмотрела не неё опустошёнными глазами и слегка пошатнулась.

Людмила тотчас же обхватила подругу за талию и прижала к себе. Так они и простояли всё время – соприкасаясь друг с другом.

Кто-то из начальства начал говорить о том, что, выполняя свой долг, майор Бахарев погиб от рук изощрённого преступника. Затем о его положительных качествах, заслугах, наградах и успехах. Люди стали подходить и прощаться с усопшим. Людмила подвела Валерию к обитому красным бархатом гробу. Лера машинально передвигала ноги. Посмотрела в лицо погибшему. Наклонилась и поцеловала его в лоб.

«Кто этот мужчина?» – мелькнуло в её голове.

До конца осознать, что Макса больше нет, было не в её силах. Это выше всякого понимания! Этого просто не может быть! Это – не он! Он – живой, энергичный, с синим взглядом, в котором она утонула давным-давно! Глаза отказывались принимать то, что она видит.

Крышку закрыли. Когда стали забивать гвозди, она почувствовала, что их забивают ей в голову. Её руки сжали виски, глаза зажмурились.

– Лера! Лерка! Валерия!!! – Людмила трясла её за плечи.

Валерия опустила руки, удивлённо посмотрела на подругу.

– Мила, ты что кричишь?

–Я… Мне показалось… Ладно, всё в порядке. Дай мне свою руку, – она сжала локоть Леры. – Нá вот, выпей горячего чаю.

Валерия отхлебнула из термоса сладкий напиток с каким-то привкусом.

– Что в нём?

– Так, успокаивающее. Травы.

Гроб медленно опустили в яму. Земля посыпалась следом. Ветер сильным порывом вздыбил пыль, закружил чахлыми листьями вперемешку со снегом и пустился гулять вдоль памятников и крестов. В воздухе прогремело три залпа.

Никто не заметил светловолосого мужчину в кожаной куртке, без головного убора и перчаток. Он неподвижно стоял на пронизывающем ноябрьском ветру, вдалеке от происходящего, как полководец на поле сражения, наблюдающий и оценивающий. Лёд его стальных глаз не имел и намёка на скорбь. Его взгляд нашёл среди всех Валерию и сосредоточился на ней. На бледном лице улыбка, едва появившись, тотчас исчезла. Это была улыбка победителя.

Ещё одна не замеченная никем фигура следила за происходящим. Высокая, закутанная в длинную норковую шубу чёрного цвета, она стояла за толстым стволом старого дерева, в нескольких метрах от свежей могилы. Одна рука держала сумочку, другая, обхватив сигарету двумя пальцами, нервно двигалась около рта. Это была Кира. Она направила взгляд на свою бывшую подругу. Кулаки тотчас сжались, впиваясь длинными ногтями в ладони, рот превратился в тонкую узкую щель. Глаза! Её глаза горели ненавистью!

Валерия не замечала взглядов этих двух людей, так по-разному смотревших на неё.

Она вообще не замечала ничьих взглядов, слов, касаний. Люди подходили к ней, обнимали, брали за руку, что-то говорили. Она не ощущала ничего. Она помнила лишь тот миг, когда её сердце перестало биться. Это случилось три дня назад. Исчезло привычное «тук-тук, тук-тук, тук-тук». Всего на несколько секунд. И она поняла. Она сразу всё поняла – в этот миг его сердце остановилось. Их сердца остановились одновременно.

* * *

Когда этот день закончился и Валерия лежала, свернувшись калачиком, под холодным одеялом в их большой двуспальной кровати, пришло понимание. Больше никогда, никогда Максим не придёт домой уставший, не скажет: «Привет, малыш! Я так соскучился!» Не обнимет, не будет шептать: «Я без ума от тебя!» Не будет защищать, не будет ревновать, жалеть, улыбаться, смеяться, мечтать. Не будет. Ничего больше не будет.

Полгода назад она ощутила то же, что и сейчас. Но тогда она была не одна. Был Макс. Теперь же одиночество вцепилось в неё стальной хваткой и причиняло физическую боль. Под рёбрами, чуть левее, сдавило так, что пришлось сдерживать дыхание. Слёзы, никак не хотевшие показываться на похоронах, хлынули сильнейшим потоком из сжатого донельзя сердца. Боль, копившаяся с минуты предчувствия беды, освободилась и полностью поглотила Валерию.

19

Серов пришёл в дом Бахаревых спустя месяц после похорон, почти накануне Нового года. Дверь открыла Нина Александровна.

– Добрый вечер, – женщина внимательно смотрела на Дэна.

– Здравствуйте, я – Денис. Валерия дома?

– Да, проходите, – она нахмурилась и пыталась вспомнить, где же она видела раньше этого сероглазого блондина. Память молчала.

Она проводила Дениса в гостиную. На диване, расположенном в центре комнаты, поджав под себя ноги, сидела Лера. Мужчина сел рядом, обнял её. Она положила голову ему на плечо и заплакала. Он что-то шептал ей на ушко, гладил по голове.

Нина Александровна суетилась на кухне и время от времени пристально смотрела на светловолосого мужчину, пытаясь вспомнить, где она могла его видеть, при каких обстоятельствах. Она морщила лоб, потирала виски, но память прятала воспоминания. Она видела, как он бережно обнимает её дочку, будто бы хочет защитить от всего мира, и смотрит… Как он на неё смотрит! Она знала этот взгляд, так смотрел на Леру ныне покойный Максим.

«Любит», – констатировала память. «Не нравится мне всё это», – заключил разум. «Держись подальше от моей девочки!» – кричала интуиция.

Нине Александровне, по непонятным для неё причинам, Денис Серов совсем не нравился.

* * *

Ему выделили комнатку для гостей рядом со спальней Леры. Казалось, он всегда был рядом. Дни проходили однообразно: он варил ей кофе с утра, пытался накормить завтраком, к которому она не прикасалась, молча вытирал слёзы, говорил о погоде на текущий день. Уезжал на работу, оставляя Леру на её маму, которая до сих пор недоверчиво к нему относилась. Вечерами он выводил Валерию гулять, словно безвольную собачонку, вернее сказать, безвольное животное, не способное ни бегать, ни прыгать, ни тем более лаять. Но именно эти дни были самыми лучшими для Серова. Он был со своей любовью – открыто, не прячась! И утром, и вечером, и ночью! По будням и выходным! И не важно, что она пребывает в таком состоянии, – он надеялся, что всё пройдёт и она снова станет прежней.

Так и случилось. В один из апрельских дней, когда солнце светит особенно ярко и первые подснежники пробиваются сквозь островки ранней травы, Валерия проснулась, открыла окно в своей спальне и увидела, как природа пробуждается, оживая и набирая краски после бесцветной зимы. Вдохнув свежий воздух, она очнулась от своей скорби.

Да, всё, что случилось, – страшная трагедия, но это осталось позади. И как весна сменяет зиму, так и Валерия решила сменить свою скорбь. Жить как овощ? Ни за что! Разве Макс и дети хотели бы для неё такой судьбы? А родители: мама, Анатолий Иванович, Надежда Степановна? Подруги? Денис? Нет! Все любили её семью, все чувствуют боль, но они научились жить дальше. И она научится. Обязательно научится! Нужно перестать думать о мёртвых, нужно начать думать о живых. Конечно, боль утраты никуда не ушла, но из ноющей она превратилась в тупую, затем заняла укромное местечко в глубине сердца.

Валерия снова начала рисовать. Иногда можно было увидеть улыбку на её лице. А к следующему апрелю она совсем оправилась от горя. Так казалось со стороны.

#i_003.jpg

 

Часть III

1

#i_001.jpg

В стёклах дома, стоящего на холме, отражалось ярко-голубое небо с редкими облачками. От этого дом казался воздушным, словно парящим над землёй. Тот самый дом в посёлке Красноармейский, у подножия которого с одной стороны раскинулась роща, с другой – не спеша тёк ручей. Извилистая тропинка, ведущая к дому, почти полностью заросла травами. Кованая калитка чуть приоткрыта. Вдоль выложенной камнем дорожки до самого крыльца с двух сторон тянулись пышные кусты пионов и георгин. В прозрачном воздухе монотонно жужжали пчёлы, кружась над благоухающими цветами. Август уже вобрал в себя все краски лета, все упоительные ароматы этого прекрасного времени года. Хотелось смотреть, не отрываясь, на красоту последних летних дней, заполнить лёгкие терпким пьянящим воздухом, ощутить босыми ногами мягкость трав и – остановить время.

На крыльце, увитом розами, совсем недавно заменили ступеньки. Поменяли также и входные двери. Теперь они были не железными, а деревянными, резными, из тёмного морёного дуба. Над ними полукругом висела большая гирлянда из белых цветов. Двери были открыты настежь, и, заглянув внутрь дома, можно было увидеть невысокую напольную вазу, стоящую почти в центре зала. В ней расположился восхитительный букет только что срезанных роз.

Чуть поодаль, у огромного зеркала, занимающего треть стены, стояла Валерия. Кружевное белое платье до самого пола корсетом обхватило грудь. Тонкую талию подчёркивала широкая атласная лента. Плечи обнажены, на руках – белоснежные парчовые перчатки, уходящие чуть выше локтей. Волосы собраны в высокую причёску, украшенную мелкими белыми цветами. На щеках горит румянец. Необыкновенная улыбка, которая бывает только у романтических натур, озаряла её лицо.

– Какая ты у меня красивая! – Нина Александровна любовалась дочерью.

– Мамочка, я так счастлива! Я мечтала об этом двенадцать лет! – Валерия закружилась по комнате.

– Двенадцать лет? – Нина Александровна побледнела и села на диван. – Солнышко, о чём ты говоришь? Двенадцать лет!

Валерия подбежала к матери.

– Мамочка, дорогая! О, что же я наделала! Зачем сказала! – она обернулась, увидела графин с водой, спеша и роняя капли на пол, плеснула в стакан. – Вот, выпей.

– Валерия, – Нина Александровна взяла стакан, сделала несколько глотков. – А теперь тебе придётся всё мне рассказать!

Её лицо порозовело. Валерия вздохнула, села рядом, успокаивающе погладила её колено.

– Это случилось давно. Ещё до замужества. Я поссорилась с Максимом. Помнишь, он уехал надолго, месяца на полтора?

Нина Александровна задумалась на несколько секунд. Затем кивнула головой, видимо, вспомнив.

Валерия продолжила:

– В это время я и познакомилась с Денисом. В кафе. С ним было так легко! Он отвлёк меня от мрачных мыслей. Я тогда думала, что у нас с Максимом всё кончено, и стала встречаться с Денисом. Каждый день. Он читал мне стихи. С ним было так интересно! Мы много разговаривали, гуляли. И я… Знаешь, уже можно сказать, никому не будет больно.

Валерия опустила глаза в пол и проговорила тихо:

– Я провела с ним ночь.

– Лерочка, девочка моя! Как ты могла! Ты же была помолвлена! О чём ты думала? – Нина Александровна закрыла лицо руками. – Доченька! Что ты наделала!

Валерия взяла ладони матери в свои и посмотрела ей прямо в глаза.

– Мам, ну что ты! Я же говорю – с Максом всё было кончено! Я так думала. Я с ним порвала.

Нина Александровна молча смотрела на дочь. Затем спросила:

– Ты влюбилась? Ещё тогда? В Дениса?

– Да, мам.

Ладони матери похолодели в руках Валерии. Она их мягко освободила из рук дочери. Сложила в замок.

– Я чувствовала! Чувствовала, что что-то не так! Я только не могла понять что. Зачем же ты вышла за Максима?

Валерия уже встала с пола и отошла к букету, стоящему в вазе.

– Мам, давай не будем об этом, – обрывая чуть завядший лепесток розы, сказала она. – Макс был хорошим мужем.

– Просто замечательным! Он был настоящим человеком, с большой буквы. У вас была прекрасная семья!

– Мамочка, милая, не надо, – на глаза Валерии навернулись слёзы, и она отвернулась, стараясь, чтобы мать не увидела.

Нина Александровна подошла к дочери. Обняла, погладила по волосам. Вздохнула. Её рука замерла:

– Доченька, я вспомнила, когда впервые увидела Дениса. Его глаза… Они мне не давали покоя с тех пор, как он появился на пороге этого дома. А ведь он сильно изменился! Если бы не глаза и твой рассказ, я бы и не вспомнила. Он приходил к нам, в нашу квартирку на Светлой, много лет назад. Наверное, те самые двенадцать. Я мало что помню – столько времени прошло! Помню, как открыла двери и увидела юношу. Он поднял на меня свои глаза. В них было столько боли! Я не могла отвести от них взгляд. Редкий цвет. Он спросил тебя. Я ответила, что ты вышла замуж. Помню, как он побледнел и отшатнулся, словно мои слова причинили ему физическую боль. А его глаза, они потухли! Я видела пепел, серый безжизненный пепел. Кажется, я пригласила его зайти, но он, он не мог даже говорить. Он медленно повернулся к лестнице и на негнущихся ногах начал спускаться вниз. Не помню, что меня тогда отвлекло, – может, на плите что-то кипело или телефон зазвонил, – я закрыла двери и занялась своими делами. На выходных, когда ты и Максим навестили меня, я решила ничего тебе не говорить. Зачем? Ты уже замужем, а этот сероглазый юноша, как мне показалось, на что-то рассчитывал. Со временем этот визит и вовсе вылетел у меня из головы.

Нина Александровна серьёзно посмотрела на Валерию.

– Ты любишь Дениса?

– Конечно, люблю! – громко сказала Валерия и закружилась по комнате. – И сегодня я выхожу за него замуж!

– Подожди, Валерия! Остановись! Давай поговорим.

Валерия подошла к матери.

– Мамуль, ну что ещё ты хочешь знать?

– Я хочу знать, почему он не добивался тебя? Где он был все эти годы?

– Мамочка, дорогая моя, он всегда был рядом, незаметно, но был. Все эти годы. Сначала ждал и надеялся, потом отчаялся, но не переставал любить. Понимаешь?

– Что за любовь без действия? Мечты и фантазии? Доченька, ты действительно думаешь, что он тебе нужен?

– Да, мама! Я люблю его! Много-много лет! И он изменился. Он уже совсем не тот мечтатель, что был раньше. Да, у него другой характер, он совсем не похож на Макса, который что сказал, сразу сделал. Денис, он сто раз подумает, прежде чем сделает. Он не хотел вмешиваться в мою жизнь, считал, что он мне не нужен. А потом, когда мы совершенно случайно встретились и он понял, что я не переставала его любить, он не хотел, чтобы у меня были проблемы, не хотел рушить мою семью. Он никогда не думал о себе, только о том, чтобы не сделать мне больно. Разве это не любовь? Он был готов просто стать моей тенью. Понимаешь теперь?

– Нет, родная, не понимаю! Настоящий мужчина – это человек действия. Не мечтатель и фантазёр. Он будет идти к своей цели, пусть и не один год, но будет идти. Чего бы это ему ни стоило…

Нина Александровна внезапно замолчала и побледнела. Её глаза смотрели в одну точку. Она прошептала:

– О Господи, не может быть!

Валерия не замечала того, что происходит с матерью. Она рассматривала себя в зеркало, то поворачиваясь из стороны в сторону, то приподнимая подол длинного платья, то смахивая невидимые пылинки с обнажённых плеч.

* * *

Церемония бракосочетания проходила в Центральном Дворце на главной улице. Множество гостей в красивейших нарядах, дети, одетые словно куколки, – вся эта публика создавала неповторимую ауру вокруг молодожёнов. Улыбки и смех, рукопожатия и объятия, восхищённые взгляды друзей, коллег по работе, букеты и букетики, ленты, кольца – да, это была поистине трогательная и торжественная свадьба!

Валерия в белом свадебном платье, декорированном кружевом, в белых атласных туфельках, с букетом нежнейших розовато-белых орхидей, стояла под руку с женихом, одетым в элегантный серый костюм. Её лицо покрывал румянец, глаза сияли надеждой. Улыбка, приоткрывающая белоснежные зубы, придавала лицу мечтательное выражение.

«Настоящая свадьба! Я ждала этого всю жизнь!»

Валерия впитывала в себя всю атмосферу праздника, первого и последнего в её жизни, она купалась в ней, пытаясь запомнить каждое движение, каждый взгляд, каждое своё ощущение.

Денис до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Он так долго ждал этого дня! И вот, когда он наступил, когда все препятствия были устранены, всё происходящее вокруг него воспринималось как лучший сон в жизни. Он боялся, боялся только одного: одно неосторожное движение – и всё исчезнет, и он, простой инженеришка с завода, проснётся в своей маленькой квартирке, в одиночестве и безысходности. Он покачал головой, желая стряхнуть с себя мрачные мысли.

«Это реально! Это всё – реально! Я смог! Я сделал! Лерочка, девочка моя, как же я люблю тебя! Всё! Я готов на всё ради тебя!»

Мечты, воспоминания, поступки беспорядочным торнадо кружили голову. Он крепко сжал руку невесты и заглянул в её глаза.

«Она счастлива! Я! Я сделал её такой!»

Улыбка расплылась по его лицу. Он наслаждался.

* * *

Валерия стояла у раскрытого встроенного шкафа. Летние вещи снимались с вешалок и падали в беспорядке на кровать. В спальню вошла Людмила.

– О, подруга, ты ещё не собралась? Самолёт уже утром! И зачем столько вещей? Ты что, там каждый час будешь переодеваться?

Она подошла к разложенной в беспорядке одежде. Взяла в руки то, что лежало сверху, расправила.

– Зачем тебе эта юбка? Это же прошлый век! Откуда она взялась? А это что такое? – Мила вытащила из кучи чёрный купальник. – Никакого чёрного! Только белое и цветное! Это же Сицилия! Двести девяносто дней в году светит солнце!

– Милочка, до утра ещё так далеко. И я не собираюсь всё это брать. Просто достала летние вещи. Поможешь выбрать? – Валерия прислонила к себе лёгкое сатиновое платье без рукавов.

– С удовольствием! Вот это – бери. Белое с нежными цветами. И шляпку к нему – тоже белую. Вот эту, с широкими полями.

Платье и шляпка аккуратно легли в раскрытый дамский чемодан бордового цвета.

– А где Нина Александровна? Обычно она всегда меня встречает, – Люда перебирала одежду. Хмурилась, откладывала в сторону то, что ей не нравилось.

– Мама снова в больнице, – улыбка сошла с лица Леры. – В последнее время она чувствовала себя всё хуже и хуже, пока не случился приступ. Ты же знаешь, она совсем о себе не думает. Я тоже хороша – с этой свадебной суетой совсем перестала воспринимать действительность. Лишь после заметила, как она сдала. Мы уж хотели поездку отложить, но она умоляла этого не делать.

Валерия вздохнула и села на кровать.

– Мила, я беспокоюсь за неё! Если не поеду – она расстроится, будет считать, что сорвала нам медовый месяц. А если поеду, буду переживать – как она тут? Денис согласен на любое моё решение. Я потому и не собрала до сих пор вещи. Не знаю, как поступить.

– Так, переживать тут не нужно. Есть профессионалы, врачи, они о ней позаботятся. К тому же я буду навещать её в больнице, так что езжай спокойно и ни о чём не думай.

Люда подошла к Валерии и притянула её голову к себе. Поглаживая волосы подруги, она глубоко вздохнула.

– Знаешь, что я думаю? После того кошмара, что произошёл, ты заслужила счастье. Тебе, как никому другому, нужно заново начать жить, любить, быть счастливой! Милая моя, понимаешь ли ты, как тебе повезло? Денис любит тебя! Вы отличная пара! Судьба даёт тебе второй шанс. Такое бывает весьма редко. Так что расслабься и получай удовольствие.

Она обхватила голову Леры двумя руками и подняла её лицо к своему. Затем поцеловала подругу в лоб.

– Ты не представляешь, как мы все за тебя переживали! Как мы боялись, что ты никогда не оправишься! Это чудо, что всё наладилось. Ты родилась под счастливой звездой, не иначе!

Валерия улыбнулась.

– Люд, ну что ты! Я тебя так люблю! Спасибо тебе – за нужные слова, за заботу, за сочувствие! Мне повезло, что у меня такая подруга, – Валерия сжала руку Люды. – А теперь давай собираться, а то самолёт действительно улетит без меня!

2

Сицилия казалась нереальной, будто нарисованной добрым сказочником. Молодожёны прилетели в Палермо рано утром. Пока они добрались до своего отеля, небо поменяло цвет от нежнейше-розового до почти белого, а лёгкий ветерок совсем стих. Несмотря на долгий перелёт, спать не хотелось. Валерия легко вбежала по ступенькам в номер, опрокинула чемодан на пол, расстегнула замок. На свет появился разноцветный купальник. Тут же скинув одежду, она моментально его надела, взяла с кровати полотенце и обернулась к Денису.

– Ну что, ты готов? – её голова чуть наклонилась. Валерия улыбнулась.

Серов смотрел, не отрываясь, на происходящее. Его глаза чуть прищурились.

– Может, останемся в номере? Немного отдохнём? А? – его рука потянулась к Лере.

Валерия рассмеялась и отпрыгнула в сторону.

– Ну уж нет! Я мечтала о море не один год! Я просто не смогу валяться в кровати! Хочу искупаться. И очень хочется по-нормальному поесть. Пойдём же со мной! Или я пойду одна!

– Ни за что! Одна ты больше никуда не пойдёшь!

И через пять минут Валерия и Денис, обнявшись, шли босиком по песку к синеющему впереди морю. Валерия удивлялась южному небу, размахивала руками, кружилась, вдыхая в себя ароматы уже созревших апельсинов, смеялась, и Денис, глядя на неё, смеялся в ответ. Здесь и сейчас они были счастливы, и казалось, ничто не сможет помешать этому.

* * *

Тёплая летняя ночь. Полная луна таинственно освещает комнату. В огромной белоснежной кровати его рука скользит по простыни. Дэн медленно открывает глаза. Поворачивает голову. Подушка рядом слегка смята. Он ощущает её запах. Улыбка ложится на его уста. Воспоминания о ночи, что ещё не успела закончиться, приятно разливаются по всему телу.

«Где ты, родная? Почему не рядом?»

Он быстро встаёт, наспех надевает шорты, накидывает рубашку и, не застёгиваясь, выходит из номера.

Ночной воздух пьянит, он втягивает его в себя, полностью заполняя лёгкие. Впереди шепчет прибоем бесконечное тёмное море. Луна оставляет на нём сияющую дорожку. И звёзды, рассыпавшись по небу, отражаются в его серых глазах. Он замечает женский силуэт на берегу. Это она! Это её фигурка наклонилась к песку и что-то выводит на нём. Он замирает, не желая спугнуть её. Что она пишет? Любопытство подгоняет его. Он крадётся, как осторожное животное, прислушиваясь и присматриваясь.

Она, закончив что-то выводить на песке, выпрямляется и с лёгкостью устремляется вдоль моря. Её ноги омывает морская пена, и кажется, что она бежит не по берегу, а по облаку. Тоненькая, в прозрачной тунике, с волосами, развевающимися на ветру, она похожа на неземное существо. Он подходит к месту, откуда она только что ушла. Едва успевает прочесть: «Дэн, я люблю тебя!» – и тотчас же волна смывает с песка такие нужные и дорогие для него слова. Быстрым шагом он следует за ней.

Она не замечает его, снимает через голову тунику, опускает её на песок и замирает, совершенно обнажённая. Как она красива в лунном свете! Она закрывает глаза. Её хрупкая фигурка устремлена ввысь. Кажется, что она хочет обнять всю вселенную, всё небо, всё море! Она вся – любовь и благодарность. По её щекам катятся слёзы, но это не слёзы печали и разочарования, нет! Это слёзы счастья, счастья, что переполняет её. Она медленно заходит в воду, и море принимает её, как возлюбленный принимает свою любимую.

Он видит всё это – её неземную красоту, её плавные движения, видит, как море качает её на своих волнах, нежно касаясь обнажённой груди, бёдер. Он чувствует укол ревности – она принадлежит только ему! Только он может так к ней прикасаться! Не в силах больше сдерживать своё желание, он на ходу сбрасывает одежду и устремляется за ней. Шум воды, всплески, она слышит его, оборачивается, и улыбка зажигает звёзды в её глазах. Он плывёт быстро, рассекая волны, заключает её в объятия, целуя страстно и нежно. Она отвечает на поцелуи. Небо и море, луна и песок, звёзды – всё вокруг сливается в один тёмно-синий сияющий фон. И двое, мужчина и женщина, лаская друг друга, растворяются в бесконечной любви.

* * *

Дни на Сицилии пролетели быстро, оставив на коже золотистый оттенок, а в памяти – рощи апельсиновых деревьев и множество приятных воспоминаний.

Впереди – три дня в Риме. Валерия мечтала об этом всю свою жизнь. Рим был для неё началом мира, средневековой сказкой, воплотившейся в реальность. И город на семи холмах поразил её. В эти дни она не выпускала карандаш из рук. Забравшись на террасу замка Сант-Анджело, она рисовала Ватикан, считала ступеньки Испанской лестницы и штрих за штрихом переносила её в свой блокнот. Поражалась красоте Сикстинской капеллы, копируя фрески великих итальянских мастеров. Площадь Навона, Пантеон, Капитолийский холм – она рисовала и рисовала, оставляя на бумаге частицу этого древнего города, не сравнимого ни с одним городом мира.

«А ночи! Какие в Риме ночи! Конечно, ночью любые города преображаются. Но Рим! Рим преображается по-своему. Что-то мистически-загадочное появляется в его облике. Тусклый свет придаёт таинственности улицам и площадям, фонтанам и колоннам. А как изумительно красив купол Сан-Пьетро на фоне ночного неба! А Колизей! Кажется, что в его окнах полыхает огонь. Мосты через Тибр, отражаясь в воде, потусторонне обворожительны…»

Впечатления были настолько яркими, что, проходя по узким улочкам времён Средневековья и слыша стук копыт клячи, развозившей туристов, ей казалось: мгновение – и из-за угла появится конная стража в доспехах, с блестящими шлемами и копьями, отражающими солнечные лучи. Её фантазии сплетались с реальностью. Она чувствовала себя так, будто давным-давно, не в этой жизни, она жила здесь, а сейчас вернулась, но уже в другой век. Может быть, такое ощущение пришло потому, что она много читала об этом городе, а может быть, действительно, существовал другой мир, другое время, другая она…

Всего три дня! Как же мало! Чтобы узнать и понять этот город, необходимо полностью окунуться в его жизнь, историю, в прошлое и настоящее. Валерия влюбилась в Рим окончательно и бесповоротно. Она мечтала вернуться сюда снова, но уже со своими картинами, чтобы стать частью истории этого величественного города.

3

Аэропорт, несмотря на ранний час, был полон народа.

– Лерочка, Денис! – Вячеслав, увидев пару загорелых молодых людей, схватил жену за руку и в несколько шагов оказался у дверей зала прилёта.

Валерия и Людмила обнялись, Вячеслав пожал Дэну руку.

– Вижу, прекрасно отдохнули, – смотря на молодожёнов, заключил Слава.

Валерия и Денис переглянулись. Валерия слегка покраснела, её глаза ушли в пол. Глаза Дэна сузились, на загорелом лице появилось мечтательное выражение.

Людмила исподлобья посмотрела на мужа, покачала головой, взяла Валерию за руку и обогнала Славу и Дэна.

– Устали, небось? Голодные? – подходя к машине, спросила Люда.

– Нет, совсем не устали! А кушать хочется. Я не могу есть в самолёте. Выпила только чаю с лимоном, – Валерия посмотрела на Людмилу. – Знаешь, чего мне там не хватало? Ты не поверишь – пельменей! Окрошечки! Борща! Голубцов! Просто картошки с селёдкой!

– О, ты даже не представляешь, что я для вас приготовила! – Люда улыбнулась и прищурила глаза.

– Как мама?

– Нину Александровну выписали, она сейчас у вас в доме, ждёт вместе с девочками, когда мы вас привезём. Близняшки такие нетерпеливые! Уже звонили раза три. За домом я присматривала, цветы поливала, урожай снимала. Огурцов наросло в этом году – тьма тьмущая! Да и не только огурцов – всё выросло. Мы и варений, и компотов наделали. Ничему не дали пропасть!

Чемоданы загрузили в багажник. Подруги сели на задние сидения, мужчины – вперёд. Машина, медленно объезжая автомобили, в беспорядке стоящие вдоль единственной дороги в аэропорт, уже через несколько минут неслась по широкой загородной трассе через шумный, суетный город в посёлок Красноармейский.

* * *

После обеда все пошли пить чай на веранду. Многочисленные облака, быстро бегущие по небу, закрывали солнце, не давая ему парить. В воздухе стояла приятная прохлада. Валерия застелила деревянный стол хлопковой скатертью, принесла с кухни чайник, заварник. Людмила напекла ватрушек с творогом, девочки сделали безе. Они трудились над ним всё утро и очень гордились результатом. Белоснежные капельки размером с куриное яйцо получились воздушными и полыми внутри.

Чай был разлит по кружкам. Нина Александровна заговорила:

– Ну, вот вы и отдохнули. Свадьба, медовый месяц – всё это замечательно. Сейчас жизнь войдёт в своё привычное русло: Денис будет работать, Валерия – рисовать. Я очень хочу спросить, но боюсь твоей реакции… – женщина посмотрела на Леру.

– Мама, ты о чём? – Валерия поставила кружку на стол. – Не нужно бояться, со мной всё хорошо! Я счастлива, и всё благодаря Денису.

Она беспокойно перевела взгляд с матери на мужа и снова на мать.

– Какие у тебя вопросы?

– Как вы планируете свою жизнь? Где будете жить? – она замолчала, словно собираясь духом. – Собираетесь заводить детей?

Лицо Валерии побледнело. Денис, увидев её реакцию, обнял жену за талию, взял её руку в свою.

– Я бы хотел купить землю и начать строиться. Сейчас так много загородных посёлков, есть из чего выбрать. С этим домом у Лерочки связано много воспоминаний. И не все из них приятные. Я бы не хотел, чтобы мы здесь жили. Милая, что скажешь?

Валерия подняла глаза, полные слёз, на Дэна.

– Да. Ты прав. Здесь много воспоминаний. Самых разных. Я хочу снова нормально жить, но с этими воспоминаниями это невозможно. Ты прав, жить здесь – только мучить себя. Давай построим новый дом. Я привыкла к загородной жизни, к птичьим трелям по утрам, к саду и огороду. Я хочу видеть звёзды, вдыхать полной грудью свежий воздух. Город теперь не для меня. Но я люблю этот дом, – глубокий вздох, и она продолжила: – А если я отдам его родителям Макса? Это же их дом. Может быть, они сюда переедут или Лена с семьёй. И я смогу приезжать к ним. А? Как думаете? – Валерия окинула взглядом присутствующих

– Отличная идея! – Денис взял со стола ватрушку. – Купим землю, построимся, переедем и вернём дом Бахаревым. Начнём с чистого листа. Завтра же займусь поисками подходящего места. А квартиру мою будем сдавать. Деньги нам не помешают. Верно? – он посмотрел на Леру.

– Да, конечно! – Валерия немного успокоилась и даже слегка улыбнулась.

Людмила, не спускавшая глаз с подруги, облегчённо выдохнула.

– О, Лерка, слушай! Знаешь, кого я недавно встретила? Марину! Помнишь такую? – Людмила налила себе чаю.

– Нашу Маришу?

Люда быстро закивала.

– Да ты что! Где? Когда? – Валерия закидала подругу вопросами. – Она была одна? Ты говорила с ней?

– Да утихомирься ты! Сейчас всё расскажу.

Людмила не спеша отломила кусочек от безе и положила себе в рот. Запила чаем.

Валерия подпрыгивала на месте от нетерпения. Денис повернул к ней голову. Его брови приподнялись.

– А, ты не знаешь! – Валерия начала объяснять. – Марина – наша одноклассница, мы дружили: я, Люда и Марина. Мы с Людой остались здесь, в городе детства, а Марина переехала в Питер. Мы с ней с тех пор не виделись, только созванивались. Ну, Мила, не томи! Рассказывай!

– Встретились мы в магазине. Я её не сразу узнала. Вернее, она меня узнала и окликнула. Оказалось, что она приехала к родителям погостить, со всем семейством. А в Питер она вслед за мужем поехала, там и учёбу закончила, там и дети появились – мальчик, потом девочка и снова мальчик. У неё трое, представляешь? Её муж – начальник какой-то, я пропустила мимо ушей рассказ о нём. Всё разглядывала нашу красавицу. Да ты и сама не узнала бы её. Вот даю руку на отсечение! Знаешь, кем стала? Врачом-кардиологом! По крайней мере, диплом получила. Вот такие дела. Я ей немного про себя да и про тебя рассказала. Конечно, не в магазине. Мы посидели в кафе, обменялись телефонами. Она звала нас в гости. Так что можно будет выбрать время и слетать вдвоём в город на Неве! Как тебе идея? Надеюсь, мужья нас отпустят, – она посмотрела на Славу, затем на Дэна.

Для мужчин новость была неожиданной. Они переглянулись друг с другом, удивлённо подняв брови. Людмила рассмеялась.

– Что, не ожидали? А между прочим, семейным парам даже рекомендуют проводить время раздельно. Чтоб почувствовали, каково это – быть порознь. Если скучно и не хватает своей половинки, – значит, всё в порядке, брак на плаву. А если наоборот, словно выбрался на волю, – пиши пропало. Семейная жизнь подошла к концу. Пора разбегаться.

– Ну, ты, Людка, загнула! Где ты берёшь всю эту чушь? Небось, в интернете, на ваших женских сайтах читаешь?

– А что? Там, между прочим, отличные советы дают. Почему, ты думаешь, мы до сих пор вместе? Семью и отношения надо строить. Всё время. Этим я и занимаюсь!

– О моя строительница! Иди ко мне! – Слава обнял жену за плечи.

Валерия улыбнулась.

– Санкт-Петербург – красивейший город! Мила, помнишь, как мы классом ездили туда на весенние каникулы? – щёки Валерии разрумянились, глаза наполнились светом.

– Как же не помнить! Ты тогда ещё шарфик потеряла. Тот, что тебе отец подарил.

– Точно! – Валерия засмеялась. – Мы бегали по Дворцовой площади, надеясь его найти. Хотя, скорее всего, я оставила его в музее.

– Девчонки, ваши истории, конечно, забавные, но уже холодает, – Слава поёжился. – Пора бы нам двигаться в сторону дома.

Люда картинно надула губы и посмотрела на мужа.

– Ладно, собираемся, – она нехотя встала из-за стола, позвала дочерей.

– Людочка, Слава, спасибо вам огромное за всё!

– Ну что ты! – Слава похлопал Валерию по предплечью. – Мы же друзья! Нам в радость помогать. Ладно, дружище, – он посмотрел на Дениса. – Береги её! Нам пора. Счастливо оставаться!

Погодины загрузились в машину. Загорелись фары ближнего света, и автомобиль медленно отъехал от дома.

– Нина Александровна, Лерочка, идите в дом. Совсем холодно стало. Я тут приберусь, не беспокойтесь, – Денис собирал со стола пустые чашки и складывал их на поднос.

Мать и дочь, обнявшись, вошли в дом. Нина Александровна закрыла двери, накинула на Валерию тёплую шаль.

– Дочка, ты так и не ответила на мой главный вопрос. Ты хочешь детей?

Валерия села на диван, подогнув под себя ноги. Нина Александровна села рядом.

– Не сейчас. Может быть, потом. Когда будет новый дом. Cейчас я не готова.

Она подняла глаза на мать. Они были наполнены слезами.

– Понимаешь, Ванечка и Настенька… Их никто не заменит. Никогда.

– А Максима? – Нина Александровна пристально смотрела на дочь.

– Зачем ты так? Его тоже никто не заменит. Я пытаюсь с этим жить! У меня даже стало получаться! Мама, зачем ты задаёшь мне эти вопросы?

– Доченька, никто не заменит твою прошлую семью, об этом и речи нет. Ты решила заново начать жить, и я этому несказанно рада. Но жизнь – не бесконечна. Если и создавать семью, то полноценную. Организм женщины до определённого возраста имеет способность к деторождению. Понимаешь, о чём я?

– Да, мам. Я всё понимаю, – Валерия прижалась к матери. – Но дай мне ещё немножко времени! Ещё хотя бы несколько месяцев. Полгода.

Нина Александровна поцеловала дочь в макушку, встала с дивана.

– Ладно, я не могу тебя заставить. Да и не хочу этого делать. Пойми меня – я ведь тоже не вечная, – она подошла к раковине, открыла кран, взяла в руки кружку, ополоснула. – Хочу внуков увидеть. Подержать на руках, понянчиться. Хватит ли времени?

Её последний вопрос прозвучал настолько тихо, что Валерия его не расслышала. Она уже выбежала в сад. Говорить о детях ей до сих пор было трудно.

Нина Александровна присела на диван.

С тех пор, как Валерия рассказала ей о тайной любви к этому сероглазому мужчине, она никак не могла до конца принять его в своей душе. Тяжёлые мысли не давали ей покоя, буравя и жаля в самое сердце. Она старалась не думать, не углубляться в эти мысли, но они настигали её, заставляя страдать. Она видела счастье в глазах дочери, знала, что Денис любит её малышку, любит со всей силой своего романтического склада, поклоняется ей, и чувствовала, как каждый раз, наблюдая за этим, её сердце сжимается от боли. Здравая часть её рассудка говорила о том, что этот молодой мужчина не может быть волком в овечьей шкуре, но интуиция твердила об обратном.

Никогда ещё в жизни Нина Александровна не испытывала таких терзаний. Она и радовалась за дочь, за судьбу, даровавшую ей второй шанс, и боялась, смертельно боялась, что этот шанс появился не сам собой, а был хитроумно подстроен Серовым.

4

Валерия стояла у раскрытого окна мастерской и самозабвенно рисовала.

Дверь мастерской резко открылась, и на порог влетела Кира. Белоснежная рубашка, узкие брюки, высокие каблуки. Волосы собраны в тугой хвост. Слишком яркая помада, накладные ресницы, густые тени.

Глаза Валерии расширились.

– Ты?!

– Я!

Кира подскочила к бывшей подруге, длинный хвост метнулся в сторону.

– Вот значит как! Спокойна? Снова рисуешь, как ни в чём не бывало! Начала новую жизнь, да? Нравится?

Кира ходила вокруг, осматривая бывшую подругу.

– Да, есть изменения – румянец, загар! Хорошо отдохнула?

Валерия опустила карандаш.

– А в чём, собственно, дело? Ты зачем сюда пришла?

– Пришла посмотреть в твои лукавые глаза! И услышать, что ты ответишь на мои вопросы!

– Что у тебя за вопросы?

– Непростые мои вопросы. Я поражаюсь, почему тебе до сих пор этих вопросов не задали в следственном отделе! Как тебе всё сошло с рук?

– Что сошло с рук? Кира, ты можешь говорить прямо? – брови Валерии нахмурились, губы сжались.

– Куда прямее-то! Ты избавилась от Макса и выскочила за своего любовника!

Кровь схлынула с лица Валерии.

– Кира, что ты несёшь?

– Что я несу! Ты что, меня за идиотку держишь? Мы летели в одном самолёте из Москвы. Ты, конечно, не заметила меня. Ты была так занята! Своим любовником, как подумала я сначала. Но когда, уже в аэропорту, появились Люда и Слава, я поняла, что ошиблась. Они бы не стали встречать вас, будь ты не замужем за… Как его имя? – Кира сузила глаза. – Я узнала его! Его портрет ты нарисовала карандашом, а потом спрятала от меня. Я узнала эти глаза, эти черты лица. Да, он изменился. Уже не было той печали и грусти, что на рисунке. Он теперь счастлив, да? Вы оба? Вы вместе планировали избавиться от Макса? Скажи мне! Я должна знать! Я ведь… – Кира осеклась. – Я ведь была твоей подругой! Лучшей подругой! А разве лучшие подруги имеют друг от друга тайны? Ну, скажи мне! После нашей ссоры я должна была чувствовать себя плохой, использующей тебя, недостойной твоей дружбы. А теперь что оказывается? Ты скрывала от меня правду! Лучшая подруга! Сколько? Ты сказала – вы были знакомы ещё до того, как ты вышла замуж за Максима. Ты всё это время ему изменяла с этим блондином?

Кира яростно схватила Леру за руку. Её ногти впились в кожу.

– Убери руки! – Валерия резко высвободилась. – Что за ахинею ты тут несёшь? Что тебе надо?

– Что мне надо? Что мне надо! Мне надо правду! Вы убили Макса? Вы всё спланировали? Я это так не оставлю! Ты притворялась хорошей подругой, хорошей женой, а на самом деле… Кто ты теперь? Отвечай!

Кира снова кинулась на Леру, но та оттолкнула её и Кира стукнулась спиной о столик, едва удержалась на ногах, в последний момент схватившись за столешницу.

– Убирайся отсюда! И никогда больше не приходи! Я не хочу выслушивать твои беспочвенные обвинения! Макс погиб от рук неизвестного, который запер его в подвале! Я и Денис тут ни при чём! Бред! Ты несёшь полный бред!

– Бред, говоришь? А почему тогда для тебя всё так удачно сложилось? – Кира приближалась к Валерии. – Ты со своим любовничком теперь вместе, в доме Макса. Всё у тебя прекрасно – летаешь отдыхать, шмотки новые купила, – она кивнула в сторону вешалки, на которой висел плащ. – Снова рисуешь, – взгляд опять вернулся на начатую картину.

Она сделала ещё пару шагов и, подойдя вплотную, прищурив глаза, полушёпотом произнесла:

– Позабыла прошлую жизнь? Всех забыла? Не только меня и Макса? Детей тоже?

В руках Валерии с громким треском сломался карандаш. Она бросила обломки на пол и со всего размаха влепила Кире пощёчину.

– Уходи! – сжав зубы и пытаясь сдержать гнев, медленно, но чётко проговорила Валерия.

Кира схватилась за щёку и быстро очутилась у двери. Открыла её, обернулась, злобно сверкнув глазами.

– Я это так просто не оставлю! Я докопаюсь до истины! До встречи, подруга! – последнее слово она произнесла с презрением.

Валерия машинально схватила со стола банку с какой-то жидкостью и с силой кинула в уже успевшую закрыться дверь.

Затем в изнеможении опустилась на стул. Её руки дрожали, из глаз лились слёзы.

* * *

Кира проехала на красный, чуть не задев чёрный «пежо». Водитель французского авто резко затормозил и долго жал на клаксон, выражая своё недовольство. Она не обращала ни на кого внимания. Сейчас она кипела негодованием, и даже сигареты, одна за другой, не помогали успокоиться.

«Вот, значит как! Мне – пощёчину! Не нравится правда? Ага, знаю! Всем жизнь попортила! Нет чтобы развестись с Максом! И живи себе потом спокойненько со своим любовником! Макс бы никогда со мной так не поступил, если бы у него не было тебя! Мы с ним сейчас были бы вместе. Что тебе – жалко, что ли? Он всё равно был тебе не нужен. Вот стерва! Ни себе, ни людям. Подругой ещё называлась. Рассказала бы мне всё, придумали бы, как быть. Каждая осталась бы при мужике! И что ты себе думаешь? Что я тебе всё это спущу с рук? Ты разрушила мои мечты! Моё счастливое будущее! Я обязательно придумаю, как тебе отомстить! Почему это я буду несчастна, а ты – жить припеваючи, наслаждаясь? У тебя – новая жизнь, новый муж, любовь… Нет! Не бывать этому! Ты должна сожалеть о содеянном! Плакать и страдать! Вот тогда я получу удовлетворение. Тогда, может быть, я и забуду обо всём, что ты натворила, и оставлю тебя в покое. Но не сейчас!»

Дома она рвала и метала, пока Саша не увёл Вадима на улицу. Оставшись одна, она вышла на балкон, закурила и задумалась.

* * *

В загородном ресторанчике сегодня вечером, как и обычно, народу было предостаточно. Играла музыка. До столика в самом конце зала долетали обрывки слов, смех, звон стаканов. Валерия и Денис сидели напротив друг друга, перед ними стояли чашки с кофе.

– Вы готовы сделать заказ? – официантка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Она подходила к этому столику уже два раза.

– Да, готовы, – Денис назвал выбранные блюда.

Официантка записала всё в блокнот и быстро удалилась. Беседа за столом возобновилась.

– Зачем ты влепила ей пощёчину? – Денис нахмурил брови.

– Я не могла сдержаться! Она заговорила о моих детях! – Валерию лихорадило, красные пятна растеклись по лицу.

– Почему она решила, что мы причастны ко всему этому? Что конкретно она говорила? У неё есть доказательства? Улики? На основании чего такие обвинения? – Денис старался из всех сил держать себя в руках. Пока что ему это удавалось.

– Я не знаю. Просто увидела нас в самолёте, и в её голове разыгралась фантазия.

– Ты мне не говорила, что она видела мой портрет, – Денис смотрел на свои колени.

– Я не посчитала это важным. Ну, видела и видела, что из того?

– Кто ещё видел этот рисунок? – Денис поднял глаза.

– Больше никто. Милый, что с тобой? Ты принял её слова так близко к сердцу. Это же полный бред! Мне и в голову такое не могло прийти!

– Я беспокоюсь о тебе. Если она, как ты говоришь, такая взбалмошная, не пойдёт ли она в полицию? Или расскажет кому ещё свои бредовые мысли? – Денис сжал кружку так, что пальцы побелели.

– И кто там будет её слушать? Я могу позвонить Славе, пусть он поговорит с ней, образумит, – Валерия откинулась на спинку дивана и потянулась к сумочке.

– Нет! Не нужно этого делать! – Денис поставил кружку на стол так, что кофе выплеснулось.

Валерия удивлённо посмотрела на мужа.

Денис спокойно проговорил:

– Зачем впутывать посторонних? Будем людей от работы отрывать? Рассказывать фантазии сумасшедшей? И зачем? Чего ты хочешь добиться?

– Не знаю. Просто Погодины – наши друзья, я подумала, что нужно им сказать, – Валерия отодвинула сумочку от себя.

– Любимая моя, обещай мне, что не будешь ни с кем об этом говорить! Да, случился неприятный инцидент – пришла бывшая подруга и закатила истерику. Не следует об этом думать. Просто не говори никому, и сама выкинь это из головы. Я считаю, что она завидует тебе. Твоему таланту, тому, что ты снова замужем, что у тебя всё хорошо. Как-то я говорил с Милой о твоей бывшей подруге. Она мне рассказала немного о вашей дружбе. Мила вообще считает, что Кира никогда не была тебе подругой. Давай не будем больше о ней ни говорить, ни думать. Вряд ли она снова захочет с тобой встретиться после того, как ты её выгнала. К тому же ещё и ударила!

– Ладно, – вздохнув, сказала Валерия. – Я и тебе не должна была говорить о том, что произошло сегодня?

– Конечно, должна! Я ведь совсем другое: я – твой муж. А муж должен знать всё, что происходит с его женой. Мы же – одно целое. Никаких секретов! Так? – он улыбнулся очаровательнейшей улыбкой.

– Да, – Валерия улыбнулась в ответ.

За разговором Лера не заметила, как принесли еду. Сейчас же, закончив говорить о неприятном, она ощутила аромат, исходивший от блюд. Тотчас забыла о Кире и с удовольствием приступила к ужину.

Серов тоже взялся за вилку. Но удовольствия на его лице не было. Его мысли следовали друг за другом в определённом порядке. Они уже пришли к логическому выводу.

«Ситуация вышла из-под контроля, и отпустить её на самотёк было бы неосмотрительно глупо! На карту поставлена моя жизнь, моя свобода, моё будущее и моё счастье. Нужно заставить Киру замолчать».

Он поднял глаза на Леру и мило улыбнулся.

5

Адрес Киры Серов нашёл быстро. Несмотря на закон о сохранении личных данных, адрес прописки любого человека можно увидеть на страницах интернета, напечатав в поисковике буквально несколько слов! Да, бывает, что прописка не совпадает с реальным местом жительства, но с Кирой всё оказалось просто. Она жила именно там, где была прописана. Об этом он узнал, когда под вымышленным именем зарегистрировался «В контакте». Там он и нашёл Киру, напросился в друзья. Даже послал фотографию какого-то малоизвестного актёра. Такие нравятся женщинам – с накачанным торсом, зовущим взглядом из-под бровей и хищной усмешкой на чуть небритом лице.

Кира была в восторге. Кокетничала, жеманилась, явно хотела отношений. Но он хотел не этого. Внимательно изучал каждое фото, выложенное Кирой. Она выставляла на своей страничке много фотографий. Перелистывая их, он увидел и Валерию. Сияющие глаза, милая улыбка, непослушная прядь, упавшая на лоб. Его любимая! Не дав мыслям увести его в сторону, открыл следующее фото. Уютный зелёный дворик с детской площадкой. Напротив углового подъезда припаркован чёрный «форд-фьюжн». Двери распахнуты, за рулём, улыбаясь во весь рот, сидит худенький мальчуган. Фото называлось «Будущий гонщик». Далее шло фото «Вид с балкона». Внизу дома – зелёная лужайка, после неё – несколько кустов белой сирени, живой изгородью вставших между домом и детским садиком. Следующее фото было сделано с большим приближением. У песочницы на территории садика – группа детей, играющих с воспитателем. Найти сына Киры для Дениса оказалось сложным. Дети были в разноцветных курточках и шапочках. Это и не важно, кто из них – сын Киры. Главное – сравнить дворики. Там ли прописана Кира? Это Серов выяснил в этот же вечер, заехав после работы по адресу, указанному в интернете. Дворик оказался тем самым, что на фото.

Серов продолжал читать страничку Киры. Она не сдерживала себя, писала всё, о чём думает, что делала в прошлом и будет делать в будущем. Информации было много, включая все её рисунки, эскизы и наброски. Серов по крупицам узнавал то, что действительно было важно. Кира живёт с худощавым блондином по имени Александр и сыном лет шести-семи по имени Вадик. Кира любит подольше поспать, и поэтому Александр каждое утро сам отводит её сынишку в садик, тот самый, под окнами. И сразу же, не возвращаясь домой, уезжает на работу. Вечерами сынишку может забрать и Кира.

Получается, что с восьми утра до шести вечера Кира может быть дома одна. Из её рассуждений о жизни и рассказов об увлечениях он узнал, что сидеть дома она не любит, но появиться там может в любое время. По-настоящему близких друзей не имеет, к себе никого не зовёт. Её дом – её крепость, её бастион. Привычки Киры были обычными: она считала себя совой, никогда не выходила из дома без косметики, предпочитала проводить всё свободное время в соцсетях, выходя в интернет в торговых и развлекательных центрах, пила немереное количество кофе и курила.

Вот оно! В голове Серова созревал план. «Курение вредит вашему здоровью!» – так пишут в России на пачках с сигаретами. Он вспомнил, как один из коллег по работе рассказывал, вернувшись из Германии, о том, что на немецких пачках надпись более прямолинейна: «Куришь – умрёшь!» Он усмехнулся.

Если бы Кира Волошина знала, насколько сейчас её жизнь стала зависеть от её привычки, она никогда не начала бы курить.

* * *

Уже несколько недель Серов изучал токсикологию. А точнее – воздействие компонентов сигаретного дыма. Оказалось, что, по данным Минздрава, в дыме от тления сигареты обнаруживается более двухсот ядовитых для человека веществ.

«А если изменить состав сигареты, увеличив долю одного из таких веществ? Например, синильной кислоты или аммиака? На чём же остановиться? У патологоанатома не должно возникнуть ни малейших подозрений. Он должен сделать вывод о том, что её организм оказался чувствительным к одному из отравляющих веществ. Что ей просто не повезло».

* * *

Этим прохладным сентябрьским утром Валерия уехала в мастерскую пораньше. Она уже несколько недель готовилась к выставке в Санкт-Петербурге. В такие дни, дни перед выставкой, она не замечала ничего вокруг, мало общалась с друзьями, почти не разговаривала с близкими, все свои силы, физические и душевные, направляла на главную страсть своей жизни – рисование.

Серова это вполне устраивало. Именно сейчас ему был не нужен излишний интерес к его занятиям. Оставшись дома и дождавшись, когда Валерия уедет в мастерскую, он достал из машины покупки. Разложил на столе. Никель-кадмиевые аккумуляторы из обычного супермаркета электронной техники. Воздушный фильтр и электролит для аккумуляторов – из автомагазинчика на самом краю города, почти на выезде. Несколько упаковок с цинком, купленных среди товаров для животных в «Зоомире».

Асбестовую плитку и небольшую кастрюлю из толстого стекла он привёз из своей квартиры.

Пора приступать. Он вскрыл аккумуляторы, достал из них серо-чёрные пластины. Зажёг газовую конфорку. Поставил на неё сначала асбестовую плитку, затем кастрюльку. Опустил туда пластины. Прокалил. Залил электролитом. Теперь требовалось отфильтровать раствор от осадка. Именно для этого ему был нужен воздушный фильтр. Уже в отфильтрованный раствор опустил два электрода от зарядного устройства. Когда он воткнул зарядку в сеть, на одном из электродов образовался сероватый порошок. Аккуратно, стараясь, чтоб на электроде ничего не осталось, он соскрёб порошок в чайную ложку. То что надо! Почти чистый кадмий!

Он тщательно выбирал из длинного списка ядов, входящих в состав табачного дыма, и остановился на этом веществе.

Металлический кадмий не обладает токсическими свойствами. Соединения же кадмия очень ядовиты. Тяжелое отравление вызывается уже сотыми долями грамма таких соединений. Начальные симптомы – сухость во рту и в глазах, головная боль. А потом наступает отёк лёгких. Самым ценным свойством кадмия для Серова было то, что отравление его соединениями крайне сложно диагностировать. Смерть наступает примерно через неделю, при этом жертва отравления будет постепенно чувствовать себя всё хуже и хуже, забыв обо всём, кроме собственного состояния. Если же Кире взбредёт в голову сходить к врачу, то единственное, на что она может рассчитывать, – совет поменьше курить и принять таблетки от головной боли.

Серов достал из кармана пачку сигарет «Vogue». Именно их предпочитала Кира. Аккуратно снял хрустящую прозрачную плёнку. Высыпал сигареты из пачки на стол. Одну отложил в сторону. Из остальных девятнадцати аккуратно, тонкой проволочкой, вытянул содержимое. На столе образовалась кучка приятно пахнущих измельчённых листьев табака. Всё содержимое из чайной ложки он высыпал в эту кучу. Тщательно перемешал. И стал аккуратно набивать пустые бумажные гильзы получившейся смесью листьев табака и яда, сравнивая результат с отложенной в сторону сигаретой. Он делал это несколько часов подряд, беря табачинку за табачинкой тонким пинцетом, укладывая их внутрь гильзы и проталкивая вглубь тонкой деревянной палочкой.

Когда все сигареты были готовы, он уложил их в пачку. Ровно двадцать. Все одинаковые. И лишь одна – менее убийственна. Он вставил фольгу, закрыл пачку, натянул на неё плёнку, заклеил. Убрал в карман.

6

Рано утром, в восемь тридцать, молодой мужчина в неприметном спортивном костюме и старой бейсболке стоял у углового подъезда девятиэтажного дома номер двадцать шесть «В» по улице Парковой. Войти без ключа не было возможности – на всех подъездах уже давно установили домофоны. Прошло минут десять. Молодой человек терпеливо ждал. За дверью раздался громкий собачий лай. Тотчас дверь резко распахнулась. На улицу в два прыжка выскочила лохматая колли. Следом выбежал юноша, взъерошенный, в куртке, накинутой на голое тело. Застёгиваясь на ходу, он, не глядя на мужчину в бейсболке, буркнул «здрасьте» и кинулся за собакой.

Серов проскользнул в двери. Он не стал пользоваться лифтом. Во-первых, нужно было незаметно, стараясь не попадаться никому на глаза, добраться до нужного этажа. Во-вторых, лифты ломаются в самый неподходящий момент, он это помнил ещё из детства, и перспектива на несколько часов остаться внутри этого железного ящика его совершенно не привлекала.

Седьмой этаж. Вот она, Кирина квартира, прямо напротив лестницы. Массивная железная дверь, оптический глазок. Он поколебался секунду и нажал на звонок.

* * *

Кира сегодня встала рано. Для неё это было непросто, но что поделаешь – сыночек с утра ни с того ни с сего начал кашлять! Оставлять его дома и самой провести весь этот день в четырёх стенах Кира не собиралась. Поэтому она быстро вскочила с постели, недовольно вставила градусник сыну в подмышку и велела сидеть смирно. Вадик замер на стуле. Маленькое съежившееся существо, изо всех сил старающееся не раздражать мать и поэтому сдерживающее что есть силёнок кашель, подкатывающий к горлу. Спустя две минуты Кира облегчённо вздохнула – температуры не было! Надев на сынулю тёплую одежду, она влила в него детский сироп и вручила Саше, стоявшему на пороге и наблюдавшему за происходящим.

– В садик! – скомандовала Кира, предварительно дав указание сынуле не снимать курточку и шапку на улице ни при каких погодных условиях.

Саша и Вадим подчинились быстро и беспрекословно.

Наконец-то она осталась одна! В последнее время она часто раздражалась. На Александра, вечно путающегося под ногами. На сына, напоминающего ей маленького запуганного зверька. Как же этому малышу не хватает настоящего мужчины! Того, кто станет ему отцом. Саша для этой роли не годился, так она решила. Слишком мягкий, слишком романтичный. Её сыну нужен настоящий образец для подражания! Такой, как тот, кто несколько недель назад постучался на её страничку «В контакте». Загадочный незнакомец! Ну очень интересный мужчина! С квартирой и авто. С интересной работой, позволяющей ездить по всему миру. Он побывал в Европе и Азии, в Новой Зеландии, Индонезии и даже в Танзании! Кире было не ведомо, где находится эта страна, но её мозг рисовал радужные картинки заросших джунглей, экзотические цветы и прозрачные голубые водопады.

Вот это мужчина! Он отвезёт её в диковинные страны, покажет весь мир! Удивит! Она наконец-то почувствует себя настоящей женщиной, нужной, любимой! Ещё чуть-чуть, и он назначит ей встречу! Даже один взгляд на его изображение заставлял Киру мечтательно закатывать глаза и сладко улыбаться. На фото – вылитый киноактёр! Мачо! Ах, какие ночи у них могут быть!

Она думала о нём с того самого момента, как увидела это фото. И даже утренние неурядицы не могли сбить Киру с романтического настроя. Она хотела взять в одну руку сигаретку, в другую – чашку с ароматным горячим кофе, выйти на балкон и представить, как свежий морской воздух с силой будет обдувать её, стоящую на отвесной скале, с одной стороны которой – море, с другой – зелень лесов, а рядом, у её ног, будет сидеть этот загадочный мужчина с фотографии, то опуская, то снова поднимая на неё влюблённый взгляд своих чарующих глаз… И она уже направилась в кухню за чашкой кофе, мечтая побыстрее очутиться в своих фантазиях, как неожиданно в дверь позвонили.

* * *

– Кто там ещё? – недовольный голос глухо отозвался из квартиры.

Глазок стал прозрачным, затем потемнел.

Серов снял бейсболку, посмотрел прямо в стеклянное око.

– Я – муж Валерии, Денис. Кира, открой.

Глазок закрыли. Время словно остановилось.

Сколько он простоял в тишине? Минуты три? Пять?

Он снова потянулся к звонку, но не успел надавить на кнопку. Дверь бесшумно и плавно открылась. Он молча шагнул через порог.

Кира стояла у большого, от пола до потолка, зеркала и смотрела на мужчину. Она ещё не успела ни причесаться, ни накраситься, что очень её удручало. Руками она теребила подол домашнего платья, зубами прикусила нижнюю губу. Во всём её облике читалось недоумение. Её, Киру Волошину, застали врасплох! Впервые она не могла найти нужных слов. Она не понимала, что этот мужчина здесь делает, зачем она его впустила и что же будет дальше.

«Он, определённо, красив, – подумала она, пройдясь по фигуре и остановившись на чувственном рте. – Лерка, зараза! Умеет же выбирать мужиков!»

Денис разулся и прошёл в кухню. Она последовала за ним. Не говоря ни слова, он выдвинул стул из-за массивного овального стола и сел.

– Чаю нальёшь?

– Чаю? А, да, чаю!

Кира засуетилась вокруг серванта. Стукнула себя по лбу.

– А у меня нет чаю! – радостно сказала она. – Только кофе! Налить?

– Налей, – спокойно ответил Серов.

Кира никак не могла прийти в себя. Миллион мыслей роился в её буйной голове.

«Что он тут делает? Он же меня совсем не знает! Мы никогда не виделись! Лерка послала? Или он сам пришёл? Тогда как узнал адрес? И почему он, спокойно и непринуждённо, как к себе домой, вошёл сюда, сел в моей кухне и ждёт кофе? Я что, обязана варить ему кофе? Бред какой-то! Как мне быть?»

Она набралась храбрости и спросила:

– Ты как узнал мой адрес?

– В интернете. Набрал твою фамилию, имя, отчество. Затем – «База ГИБДД». Сразу же, на первой странице, поисковик выдал твой день рождения и адрес по прописке.

Кира чуть не опрокинула чашку с кофе на пол. В голове всё перепуталось.

«Какой интернет? Какая база ГИБДД?»

– Я вижу, ты нервничаешь. Давай я сам сделаю себе кофе. Тебе нужно успокоиться.

Он осмотрел кухню, увидел на подоконнике несколько пачек сигарет. Встал, взял одну, протянул Кире.

– Держи. Ступай на балкон, расслабься уже. После поговорим.

Кира схватилась за пачку, как за палочку-выручалочку, и мигом исчезла за стеклянными дверьми лоджии.

Серов стоял у кофеварки с чашкой кофе. Отхлёбывая по чуть-чуть, более внимательно оглядел кухню. Всё как на фото, что она разместила «В контакте». Разница только в цвете. Видимо, снимала вечером. Он сделал несколько шагов, заглянул через дверь в комнату.

Увидел Киру, облокотившуюся на деревянный подоконник лоджии. Она медленно затягивалась, держа как можно дольше дым в лёгких.

«Да, милая моя, так ты долго не проживёшь», – подумал он.

Он достал из кармана пачку «Vogue». Положил на подоконник.

Кира нервно курила.

«Что мне делать? О чём говорить? Нужно спросить, зачем он здесь, что ему надо. А может, он просто пришёл ко мне? Как мужчина к женщине? О, это реально? А почему нет? Может, ему не здорово живётся с Леркой. Может, это она его заставила избавиться от Макса. А может, он и ни при чём! С виду – нормальный мужик, даже интересный. Вот бы мои мысли оказались правдой! Это было бы закономерно: Макс меня оттолкнул, а Дэн ко мне сам пришёл! Принцип качели! Сначала она движется от тебя – и у тебя неприятности, затем к тебе – и ты получаешь удачу!»

Осмелев, она крикнула ему с лоджии:

– Денис, ты куришь? Хочешь сигаретку?

– Нет, – автоматически ответил Серов.

В голове вспыхнули тысячи искр. Он замер, побледнел. Быстро схватил выложенную пачку с подоконника и сунул снова в карман. Затем, бесшумно ступая по ковру, дошёл до лоджии. Переступил через порог. Кира стояла к нему спиной, перевесившись через подоконник. Он резко наклонился, схватил её за лодыжки, распрямился и изо всех сил толкнул её вперёд. Мгновенно отпрыгнул назад. Секунду спустя услышал хриплый вскрик и глухой удар. Затем тихий двор наполнился звуками. Закричал мужчина, запричитали старушки. Где-то вдалеке взвизгнули тормоза. Серов вернулся в кухню. Встал у края окна. Рука потянулась к занавеске, но замерла. Он не хотел видеть, что происходит там, внизу. Напряжённо оглянулся. Взял со стола кружку с кофе, сделал глоток. Поставил кружку на пол, надел кроссовки, посмотрел в глазок. Никого. Достал из кармана носовой платок, поднял кружку с пола. Не спеша открыл дверь. Вытер платком ручки двери с обеих сторон и тихо захлопнул дверь снаружи. Спустился с лестницы. Между третьим и вторым этажом открыл мусоропровод. Кружка с недопитым кофе, ударившись о металлические стенки, множеством осколков осыпалась вниз.

Двери подъезда распахнулись. На улицу вышел молодой человек в спортивном костюме и старенькой бейсболке. Он сделал несколько наклонов вправо-влево, потянулся и побежал трусцой в сторону парка.

«А, Толик из двадцать третьей вышел на пробежку! Или Сергей из тридцать первой? Что-то я стала плохо видеть. Пора бы навестить врача», – подумала, оглянувшись вслед Серову, маленькая скрюченная старушка с тощей собачонкой на поводке.

7

Серов сидел за рабочим столом, в своём большом кожаном кресле. Перед ним стояла полная, но уже успевшая остыть чашка с кофе. Его лицо было напряжено, и новая секретарь, Вероника Михайловна, уже успевшая изучить привычки самых значимых сотрудников фирмы, сначала подумала, заглянув в кабинет в первый раз, что Денис Андреевич размышляет над новым, очень важным проектом. Ей нравился этот мужчина, всегда вежливый, с улыбкой принимающий от неё всё – будь то чашечка с кофе или файлы с документами. Но после того, как она в третий раз заглянула в его кабинет и увидела, как Серов сидит в каком-то оцепенении, напряжённый и молчаливый, ей стало не по себе. Она ощутила лёгкую тревогу. Что-то в его облике подсказало ей, что дело не в важном проекте, а в чём-то личном, о чём она, будучи простым секретарём, не вправе спрашивать.

Серов действительно думал вовсе не о работе.

«Как же я так? Чуть не совершил глупость! Кира могла предложить закурить кому-то ещё! Курильщики постоянно делятся друг с другом сигаретами. Единичный случай отравления не привлёк бы внимания, но два или три разной степени тяжести… Сначала заинтересовались бы врачи, а потом… Мне нужно было это предусмотреть. А что теперь? Откуда во мне взялась эта смелость, эта решительность? А если она жива? Что же теперь делать? Бежать? Куда? Без Валерии мне жизнь не нужна. Всё – ради неё. Да, девочка моя, да! Всё это – ради тебя! Кто ещё способен на всё ради любви? Кто готов гореть в самом пламени ада ради спокойствия своей возлюбленной? О таких складывают песни, пишут стихи и романы. Их имена знает весь мир! Моя любовь ничуть не менее значима. Если мне и предложат выбор – я или ты, моя девочка, – я пойду на плаху с улыбкой на лице, зная, что это для того, чтобы ты жила! Любовь, настоящая любовь, мало кому даётся. Мне повезло. Я испытал это чувство, и теперь потерять его для меня смерти подобно. Никто, абсолютно никто не может мне помешать! И я не буду скрываться. Её слово против моего. Улик нет никаких, и потом, она должна меня бояться.

Скорее всего, никому она ничего не расскажет, даже если и выживет. Должна же понимать, что если проронит хоть слово, я закончу начатое. И уж в следующий раз так не оплошаю. Придётся мне с ней встретиться во второй раз. Если, конечно, она выживет. У неё есть ребёнок. Разве ради своего ребёнка она не будет держать язык за зубами? Однозначно, будет. Да и потом, я её всё равно устраню. Дам время успокоиться, забыть – и… Да, надо подумать, как сделать всё чисто.

Лучше бы, конечно, она умерла от падения. Всё-таки седьмой этаж. Не буду гадать. Что случилось, то случилось. Полезла в чужую жизнь, за что и поплатилась. Нужно отвечать за свои поступки. Папенькина дочка! Привыкла, что ей всё сходит с рук. А расплата всегда настигает, так-то вот! Никогда не нужно вмешиваться в чужие жизни! У меня не было другого выхода. Она сама виновата! Да и вообще, что я об этом думаю? Что сделано, то сделано. Посмотрим, как дальше сложится. А пока мне нужно работать»

Кресло чуть повернулось в сторону включённого компьютера, и Серов с головой ушёл в мир чертежей, цифр и производственных планов.

* * *

С самого утра Валерия не находила себе места. Она приехала в мастерскую, но, наткнувшись на начатый эскиз, который сунула несколько дней назад между других, таких же незаконченных, снова вспомнила Киру и её обвинения. Рисовать не хотелось. Она набрала номер Людмилы.

– Милочка, здравствуй! Есть минутка? – Валерия знала, что, когда Людмила Ивановна на работе, лучше сначала спросить, есть ли у неё время на разговоры.

– Лерочка, милая, доброе утро! Я тебе перезвоню, окей?

Трубку положили. Валерия глубоко вздохнула.

«Людмила и Денис. Настоящая подруга и любимый мужчина. Два близких мне человека. Разные характеры, разное поведение, но мысли насчёт Киры у них одинаковые. Что же скажет Мила, узнав о приходе Киры? Дэн считает, что взбалмошная Кира, увидев меня счастливой, взбесилась. Поэтому и прибежала с обвинениями. Прав ли он? Просто злость и зависть? Нужно ли из-за этого беспокоить Милу? Ну, пришла Кира, выпустила пар и снова исчезла. А я? Зачем я думаю об этом, пытаюсь придать смысл бессмысленным действиям? Кира нередко муху превращала в слона. Неужели я поступлю так же? Люда и так делает для меня всё, о чём бы я ни попросила. Нельзя так злоупотреблять доверием, грузить подругу ерундой! Денис абсолютно прав: Кира совершенно себя не контролирует, делает безумные заявления, а я зацикливаюсь на этом. Скорее всего, Мила скажет ровно то же самое, что Денис. Мне это надо – тратить время на пустые разговоры? Я совершенно не хочу думать ни о Кире, ни о её поступках. А уж тем более обсуждать их с другими снова и снова!»

Раздался звонок. Валерия взяла трубку.

– Лерочка, дорогая, прости, не было возможности сразу ответить. Ты что-то хотела?

Валерия молчала.

– Алло! Лера! Ты слышишь меня?

Валерия быстро соображала, что бы спросить у подруги.

– Валерия!!! Алло!!!

– Да, я тебя слышу, всё хорошо. Мила, помнишь, ты говорила, что встретила Марину, нашу одноклассницу. Отправь, пожалуйста, её телефон эсэмэской. Я хочу ей позвонить.

– А, вспомнила школьные годы? У меня тоже такое бывает, довольно часто. Скину, конечно! Ещё что-то? Ты извини, работы много. Шеф сегодня грозный пришёл, все на взводе.

– Нет, больше ничего! Спасибо, дорогая! Целую!

Валерия дождалась, когда подруга попрощается с ней и положила трубку.

Через несколько секунд пришла смс. Валерия смотрела на номер несколько секунд, затем набрала. В трубке раздался женский голос:

– Алло, слушаю.

Валерия сразу узнала бархатный красивый голос.

– Мариночка, добрый день! Это звонит Валерия Романцова. Помнишь такую?

– Лерка! Ты? Привет! Я так рада! Недавно виделась с Людкой, а сегодня ты звонишь! Здравствуй, школа! Как ты? Как Нина Александровна?

– Ты помнишь мою маму?

– Обижаешь! Она моя первая и самая любимая учительница! Я её даже во сне вижу!

– У меня всё хорошо. Рисую. Скоро моя выставка будет в Питере, мы могли бы встретиться.

– Это же замечательно! – голос в трубке выражал искреннюю радость.

– Мариша, как ты поживаешь? Как дети? Я слышала, у тебя их трое?

– Да, сорванцы ещё те! Ни минуты в покое! Приезжай, сама увидишь. Сходим все вместе на твою выставку. Ты даже не думай о гостинице – у нас остановишься.

– Ну что ты! У меня достаточно средств, для того чтобы не причинять никому неудобства.

– Обидеть хочешь? Никаких отговорок не принимаю! – Марина была прежней – твёрдой и требовательной. – Только к нам! Иначе – не звони больше!

– Ну и ультиматумы у тебя! Прям как в школе! – Валерия попыталась скопировать голос подруги: – «Мы прогуливаем труды вместе, или катись к чёрту такая дружба!»

Марина рассмеялась.

– Ну что, подруга, бери ручку и записывай наш адрес!

Валерия аккуратно вывела в блокноте название улицы, номер дома и квартиры.

– Спасибо, Мариша! Я очень рада, что позвонила! Так приятно слышать голос из детства!

– И мне! До встречи, Лерочек!

Настроение Валерии улучшилось. Снова хотелось рисовать. И она, как в прежние времена, надела рабочий халатик, взяла в руки карандаш и с мечтательной улыбкой на лице начала рисовать прекрасный город, в котором так хотела снова побывать.

* * *

Валерия неслась к больнице Скорой помощи. Она подрезала, резко тормозила и снова быстро набирала скорость. Машины, попутки и встречные, шарахались, недовольно давя на клаксон.

С трудом нашла место на больничной стоянке. В это время дня тут было не протолкнуться. Запыхаясь, поднялась на пятый этаж – этаж экстренной помощи. Ждать больничный лифт – терять драгоценные минуты. Палата номер пятьсот десять. Залетела. Нашла среди перемотанных искалеченных людей знакомые глаза.

– Кира! Боже мой!

Белая на белом, бывшая подруга неподвижно лежала на старой, провисшей от ослабленных пружин кровати. Зрачки её сузились до маленькой, едва заметной точки, от чего глаза казались огромными, но мутными. Уставившись на Леру, она не узнавала её. Валерия села на край кровати.

– Кирочка, милая! Это я, Валерия, твоя подруга. Всё будет хорошо, не волнуйся! Я уже здесь, милая, я уже здесь, – она хотела погладить Киру по волосам, как когда-то раньше, но отдёрнула руку, почти прикоснувшись к перебинтованной голове.

«Ей может быть больно».

Глаза Киры обрели осмысленность. Она медленно повела ими и остановила взгляд на Лере. Губы приоткрылись. Она пыталась говорить.

– Милая, что? Я не слышу, – Валерия наклонилась близко-близко к пересохшим, похожим на осенние листья губам.

– Уби… Дэ… Дэ… То… му… О…!

– Я не понимаю! Кирочка, милая, не нужно ничего говорить. Я знаю, ты упала по неосторожности. Как же так, милая моя? Как же ты так?

Кира водила глазами туда-сюда.

– Не… не… это не пра…!

– Неправда? – Валерия нахмурилась. – Ты говоришь, что это неправда? Ты не падала?

Глаза Киры закрывались и открывались, снова и снова.

– Да? Это значит «да»?

Сердце Валерии бешено застучало. Она набрала в лёгкие воздух, медленно выдохнула. Это был самый быстрый способ успокоиться, так её учил Макс.

– Остановись! Послушай меня. Закрой и открой глаза – это будет значить «да». Не моргать – значит «нет». Ты меня поняла? – Валерия внимательно смотрела на перебинтованное тело.

Кира медленно закрыла, затем открыла глаза.

– Тебя столкнули?

Глаза снова закрылись и открылись.

– Кто?! – Лера вся напряглась, ожидая ответа.

Кира пыталась. Снова и снова. Её губы издавали что-то нечленораздельное. В полном изнеможении она замолчала и закрыла глаза. Открыла. Показала глазами на правую руку Валерии.

– Рука? Моя рука? Ты обвиняешь меня? – Валерия подняла глаза на Киру.

Та смотрела на Леру не мигая.

Валерия провела левой рукой по правой. Погладила кольцо на безымянном пальце.

Зрачки Киры расширились.

– Кольцо? – Валерия посмотрела на Киру.

Кира набрала полные лёгкие воздуха и выдохнула:

– Он!

В палату вошёл врач. Невысокий, плотный, с небольшим брюшком, он напоминал доктора из мультика про Айболита. Марлевая маска закрывала пол-лица, волосы скрылись под белой медицинской шапочкой.

– Вы кто? Как сюда попали? – его пронзительные глаза буравили Леру насквозь.

– Я – Романцова, пришла подругу навестить. Попала сюда по лестнице. Дверь была открыта, никаких запретов, что сюда нельзя, я не увидела.

– Душечка моя, – врач подхватил Валерию под локоток своей пухлой, но на удивление сильной рукой. – Пойдёмте-ка со мной! – он увлёк её за двери палаты.

В коридоре, у окна, они сели на обшарпанный диван. Доктор стянул с лица повязку. Чуть пухловатые губы на гладко выбритом, пышущем здоровьем лице приоткрылись, и на свет появились белоснежные ровные зубы.

– Вашей подруге пришлось нелегко, она упала с балкона и чудом осталась жива. Множество переломов, внутреннее кровоизлияние. Состояние у неё весьма нестабильное. Ей нужен полный покой. Не только физический, понимаете?

Валерия кивнула.

Его глаза потеплели, уголки губ приподнялись, на щеках образовались по-детски милые ямочки.

– Вы, душечка, в Бога верите?

– Да, Александр Васильевич, – Лера прочла на бейдже имя доктора. – Верю.

– Тогда вам нужно в церковь. Вы меня понимаете? – он не отводил от Леры глаз.

– Понимаю.

Доктор встал с дивана, похлопал Валерию по плечу.

– Идите, душечка, не медлите. Время уходит.

Он снова поднял повязку, скрыв лицо.

Валерия встала на ноги, поблагодарила Айболита и быстро направилась в выходу.

* * *

Она стояла в церкви на вечерней службе. Как же давно она здесь не была! С тех самых пор, как потеряла детей и мужа.

«Почему мы вспоминаем о Боге, только когда приходит беда?»

Мелодичный голос диакона провозгласил великую ектению. Слёзы полились из глаз. Не в силах бороться с чувствами, она достала из сумочки носовой платок.

После малой ектении хор стихами из псалмов запел:

– Господи, воззвах к Тебе, услыши мя…

Валерия молилась. Единственное, чего она желала, – чтобы Кира выкарабкалась. Выжила.

Ещё утром всё было как обычно – приятное пробуждение, мастерская, радость от предстоящей выставки. А днём, почти в четыре, раздался телефонный звонок.

* * *

– Здравствуй, дорогая! Новости сегодня читала? – Валерия не обратила внимания на встревоженный Людин голос.

– Мила, привет! Какие новости? Я в мастерской. Готовлюсь к выставке. Ты в Питер со мной? Решила?

– Нет, я не поеду. Ты послушай, я про новости сегодняшние. На местном сайте. Сообщают, что вчера утром с балкона упала молодая женщина, по неосторожности. Назвали улицу и дом. Этаж. Есть фото. Фото балкона. Лера, это может быть Кира! На фото – именно тот балкон, что ты мне показывала, когда мы проходили мимо!

– Постой, постой! Кира? Упала с балкона? Утром? Она же спит до обеда! Да как же так? Ты уверена? Тот самый балкон?

– Да, Лера, тот самый.

– На сайте сообщают, куда её увезли?

– Да, в больницу Скорой помощи.

– Сейчас позвоню и всё узнаю. Я тебя наберу, если что.

– Хорошо, пока.

Валерия быстро нашла в интернете телефон приёмной и позвонила. Да, это была Кира.

* * *

Вечерня заканчивалась:

– Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему…

Валерия вспомнила, как Кира пыталась что-то сказать, твердя: «Дэ… Дэ… Дэ…» В голове, словно тысячи колоколов, зазвенело: «Дэн! Дэн! Дэн!» Она напряглась, прогоняя от себя это наваждение.

«Это не может быть правдой! Зачем Кире обвинять Дэна? Неужели она настолько меня ненавидит? Моё счастье для неё невыносимо? И из-за этого она сама упала с балкона? Какая-то нелепица! Не будет человек ради мести бросаться с седьмого этажа. А обвинять Дэна, который и мухи-то не обидит… Они даже не знакомы! Столкнул с балкона? Мой Дэн? Невозможно! Это совершенно невозможно!»

Слёзы давно высохли на бледном лице. Валерия тряхнула головой, отгоняя последние сомнения.

«Кира! Несчастная моя подруга! Я пыталась, видит Бог, как я пыталась помочь тебе выйти из постоянной депрессии, скорее надуманной, чем настоящей. Я старалась быть хорошей подругой, старалась во всём быть полезной. Но ты, ты не поменялась. И даже находясь на грани жизни и смерти, ты до сих пор желаешь причинить мне боль. Верно говорил Макс: «Держись от неё подальше! Это настоящая змея! И в каком бы состоянии она ни была, жало её всегда наготове!» Я сделала всё возможное. Прости меня, Кира, я не смогла стать тебе другом – таким другом, как хотелось тебе…»

Служба закончилась. Валерия трижды перекрестилась и вышла на улицу.

* * *

Утром следующего дня, перед работой, Валерия решила снова поехать в больницу. На душе было тяжело, словно камень давил на сердце. Она назвала имя и фамилию пациентки. Старушка в приёмном покое долго искала в журнале нужного больного. Скрюченный сухой палец остановился где-то в середине листа. Она подняла свои красные прищуренные глазки, покачала головой. Её рот приоткрылся.

– К Шумакову. Вам нужно к Шумакову Александру Васильевичу. Он примет. Кабинет пятьсот первый.

Она повернула голову вслед Лере, смахивая внезапно навернувшиеся слёзы.

Валерия нашла нужный кабинет. Постучала. Из-за двери голос доктора Айболита разрешил войти.

– А, это вы, душечка!

Он встал из-за стола, мгновенно оказался рядом.

– Я сожалею. Очень сожалею, милая, – он взял её руку в свои большие сильные ладони. – Ваша подруга… Шансов не было. Почти не было. Видимо, пришло её время, – он похлопывал своей мягкой рукой по её холодным, сжавшимся в кулак пальцам.

– Как же это тяжело! Каждый раз – тяжело! К этому невозможно привыкнуть! Вот уже тридцать лет мне приходится сообщать людям о смерти, и каждый раз я не нахожу нужных слов! – он говорил быстро, как бы не с собеседником, а с самим собой. – Душечка моя! Вы совсем холодная! Вот, присядьте. Хотите воды?

Он следом за Валерией опустился на диван, обнял её за плечи.

Валерия не ответила. Всё её тело содрогалось от рыданий. Она уткнулась лицом в грудь доктора. Он молча гладил её по голове. Прошло несколько минут.

– Дайте, пожалуйста, воды…

Валерия отстранилась от врача, потёрла лоб рукой, смахнула остатки слёз. Залпом выпила стакан воды, встала с дивана.

– Извините, Александр Васильевич, извините за мою слабость! – Валерия посмотрела в окно и продолжила бесцветным голосом: – Кира была моей подругой. Потом мы расстались. Спустя несколько лет она снова появилась в моей жизни. Просто ворвалась ко мне с обвинениями. Страшными обвинениями! И через несколько дней её не стало… Её больше нет. Вы знаете, как это – терять близких? Я устала. Я так устала их терять! Мои дети, мой муж, теперь подруга… Выдержу ли я? Я только начала жить заново. И снова – смерть. Она преследует меня. Уж лучше бы я умерла тогда вместо моих детей! Вместо Макса… – Валерия пошатнулась.

Айболит сумел подхватить её и снова усадить на диван.

– Душечка моя, вы не правы! Смерть никого не преследует. Она просто есть. Как солнце, птицы, деревья. Как звёзды, облака и люди. Она просто есть. Я вижу её каждый день. И уж поверьте мне, это непросто! Иногда кажется, что миром правит смерть. Но это не так. Это иллюзия. Миром правит любовь. И здесь, в этом месте скорби, в этой больнице, любви намного больше, чем смерти. Именно здесь происходят примирения, прощения, признания. Тогда, когда все страхи испаряются перед главным – страхом смерти. Люди суетятся, бегут, постоянно куда-то опаздывают, забывая о самом главном – о том, что нужно ценить свою жизнь и жизнь близких. Истинную ценность имеют только чувства. Не работа, не магазины, не компьютерные игры. Не эта окружающая нас суета. А тот, кто был всегда рядом, неизменно любящий, ставший привычным. Но вот его отрывает от нас болезнь или травма. И мы понимаем, что этот человек и был нашим главным. Нашей опорой, нашей душой и сердцем. Берегите тех, кого вы любите. Цените жизнь! Будьте рядом с любимым человеком, без вопросов, без претензий. Посмотрите ему в глаза. Смотрите долго, пока не придёт понимание, какое это счастье – любить и быть любимым. Жизнь очень хрупка! Быстротечна! Неосторожное движение, болезнь, внезапность – и она обрывается. Нужно ценить каждое мгновение! Каждую улыбку хранить в сердце! Чувствовать каждой клеточкой своего тела! Живите, милая! И цените жизни других!

Валерия, сидела на диванчике в маленькой ординаторской и слушала доктора. Его речь текла как ручеёк, исцеляя её душевные раны. Секундная стрелка на больших настенных часах ходила по кругу, отсчитывая минуту за минутой.

8

Не успела Валерия войти в дом, как из него выскочил Денис и побежал по дорожке ей навстречу.

– Милая, ты где была? Мы тут все переполошились! Я ездил к тебе в мастерскую, звонил Люде, твоей маме, родителям Макса… Даже Ленке позвонил! Почему ты не брала трубку? – он обнял её крепко-крепко.

Она закрыла глаза и обмякла в его руках.

«Как же хорошо вновь очутиться в любимых объятиях! Но где же мой телефон? Почему я не слышала звонков?»

Она отстранилась от Дэна, сняла с плеча сумку и пошарила рукой внутри.

– Странно… Телефона нет. Может, в машине оставила? Пойду посмотрю, – она чмокнула Дэна в щёку и направилась к «субару». Денис последовал за ней.

– Вот и он! Свалился с сидения на пол, – Валерия подняла телефон, покрутила в руках. – Наверное, во время торможения он выпал из сумочки. Да и звук отключен. Вот и разгадка!

Денис покачал головой.

– Ну, ты и всполошила всех родных!

– Я всполошила? Я вообще не в курсе, что меня ищут. Это ты, любовь моя, всех поставил на уши.

– Ты не представляешь, как я перепугался! Звонил и звонил! Я тебя теперь вообще из дома одну не выпущу!

Он обнял жену за талию и увлёк за собой в дом.

– А теперь рассказывай, где ты пропадала, – он усадил Валерию на диван, сел рядом. – Чаю хочешь?

– Милый, сделай кофейку. С молочком, – она подняла на него глаза.

О, эти глаза! Ради них он готов на всё! Кофе был сделан в два счёта.

– Теперь-то ты расскажешь, где была? Это не другой мужчина?

– Серов! Ты просто попал в точку. Другой мужчина, – и Валерия полностью описала доктора Айболита. – Именно с ним я провела так много времени.

Лицо Дениса окаменело.

Валерия, видя, что творится с мужем, продолжила:

– Я была в больнице Скорой помощи. Разговаривала с врачом, который пытался спасти Киру. Всё кончено. Она умерла.

На лице мужчины сначала ожили глаза. Щёки окрасились сначала в розовый, затем в красный цвет.

Валерия провела тыльной стороной ладони по его щеке.

– Очнулся наконец. Я люблю только тебя! И ты это знаешь. Я была в больнице. Понимаешь… Киры больше нет.

Денис встал с дивана, подошёл к окну. Вот уже почти трое суток ему приходилось держать себя в руках и ждать. Ждать, что будет дальше. Очнётся ли Кира? Заговорит ли? Теперь всё позади. Ему было трудно сдерживать улыбку, растянувшую губы. «Кира мертва! Получилось! Опасности больше нет!»

Валерия подошла к нему и обняла сзади.

– Пожалуйста, милый, не дуйся на меня. Это очень тяжело – потерять близкого человека. Ты же знаешь! Я всех теряю. Мне стало плохо в кабинете у врача, всё поплыло перед глазами. Он помог мне, усадил на диван, налил воды. Мы много говорили о смерти. Ко мне стало приходить понимание. Не хочу сейчас говорить об этом. Просто обними меня.

Денис попытался убрать улыбку с лица. Не получилось. Пришлось обернуться так.

– Ты улыбаешься? Почему? – Валерия нахмурила брови.

– Любовь моя, я так рад, что ты дома! Что мы вместе, что я тебя не потерял! – он привлёк её к себе.

– Ты слышал, о чём я говорила? Кира. Всё кончено для неё. У неё сын, – слёзы снова заполнили глаза.

– Любимая, я всё понял. Несчастный случай. Ты мне вчера говорила. Что мы можем поделать? У каждого – свой срок. Прости, дорогая, но я не знал твою подругу, даже не видел её ни разу. Мне трудно скорбеть по человеку, мне не знакомому.

– Да, я тебя понимаю. Но она была так молода! У неё всё могло сложиться иначе!

– Ты думаешь не о том. Не могло у неё сложиться иначе. Ты веришь в судьбу? Мы с тобой были предназначены друг другу, я это понял сразу, как увидел тебя впервые. И что в результате? Это было совершенно невозможно. Исключено! Я так думал. Жил мечтами, снами, грезил наяву. Но нам суждено быть вместе. И пусть через много лет, это случилось. Это было неизбежно. А Кира… Такова её судьба. Никто не может изменить свою судьбу!

Валерия вздохнула, села на диван.

– Лерочка, давай поговорим о нас. Пришло время всё менять.

Валерия подтянула к себе ноги. Дэн начал их поглаживать.

– У меня достаточно средств для покупки нового дома. Где ты хочешь жить? В какой части мира?

– Мира? Ну и шуточки у тебя! Даже если бы у нас и были такие возможности, я хочу остаться в этой стране, в этом городе. Ну, в пригороде.

– Понял. Давай посмотрим объявления, что сейчас продаётся. Будем сами строиться или купим готовое?

– А как ты думаешь?

– Ну, я уже говорил, что хочу своё, всё с нуля. Купим землю, в этом году сделаем фундамент, в следующем – поставим коробку… И постепенно, года через два-три, у нас будет свой дом. Дом нашей мечты!

– Хорошо, как скажешь. Я согласна. А что с твоей квартирой?

– Думаю, её не надо пока продавать. Дадим объявление о сдаче. Пустим квартирантов. Надо мне будет туда съездить, забрать оставшиеся вещи, прибраться. Сделаю это, как вернусь. Завтра уезжаю в командировку, почти одновременно с тобой. Ты будешь в Питере заниматься выставкой, я – работой.

– Ты тоже летишь в Питер?

– Нет. Одно пермское предприятие предложило совместный проект. Нужно на месте всё посмотреть, обсудить. Мы едем целой командой, четыре человека. Решили на машине шефа поехать, она у него самая комфортная, да и ему нравится ездить далеко. Так что мы не летим, мы едем. И не в Питер, а в Пермь.

– И когда обратно?

– А вот это пока не известно. На месте определимся, посмотрим, каков объём работ. Думаю, не больше недели. Иди ко мне! Я хочу последние два дня перед поездкой провести с тобой!

Его рука поднималась выше и выше. Забралась под юбку. Валерия мягко его остановила, положив свою ладонь ему на колено.

– Как мне поступить? Через три дня – похороны Киры, а у меня самолёт! Что делать?

Денис убрал руку из-под юбки. Взял Леру в охапку и посадил к себе на колени.

– Никаких похорон! Достаточно с тебя! Ты летишь – и точка! – его серые глаза отдавали холодом.

Она протянула руку и потрепала его волосы.

– Ты такой строгий! Хочешь, чтоб я выполняла твои команды? Подчинялась?

– Что ты, любовь моя! Какие команды? Ты же меня знаешь. Всё будет так, как ты захочешь. Я просто не хочу снова видеть скорбь на твоём лице. Не хочу, чтоб ты плакала. Не хочу, чтоб страдала. Голубка моя! Не нужно больше несчастий, кладбищ, похорон! Умоляю!

Теперь его глаза казались расплавленным металлом, тягучим, мягким, горячим.

– Ладно. Я поняла тебя. Я и сама совсем не хочу идти. Живым я нужна намного больше, чем мёртвым. Так сказал доктор. И он прав.

Денис снова начал поглаживать её ноги. Она притянула их к себе.

– Не сейчас, милый. Не сегодня. Просто обними меня.

Он поднял на неё свои серые глаза, прильнул к ней всем телом и замер.

* * *

Большой белый «лэнд-крузер» рано утром остановился у ворот дома в Красноармейском. Серов, поцеловав жену и накинув на плечо спортивную сумку, быстро направился к машине, сел на заднее сидение, и автомобиль плавно, словно лайнер, тронулся. Валерия осталась одна.

«Завтра я сяду в самолёт, несколько часов полёта, и впереди – целая неделя в прекрасном городе, Северной Венеции! Меня ждёт персональная выставка, встреча со школьной подругой. А сегодня, чем же заняться сегодня? Все картины уже отправлены в Питер, в мастерской делать нечего. С Людой мы встретимся только вечером. Может, съездить в квартиру? Освободить Дэна от неприятной для любого мужчины уборки?»

Она с трудом нашла ключи, потратив на поиски больше получаса. Уже почти отчаявшись, увидела на полочке ключ от его автомобиля. «Всё, если в машине ключей нет, бог с ней, с этой уборкой!» Но они были там – в бардачке, в самом углу, под сервисной книжкой. Валерия облегчённо вздохнула. Можно ехать.

Маленький дворик, забитый автомобилями. Как же быстро всё меняется! В первый раз, когда она зашла в этот квартал, автомобилей во дворе вообще не было. Или она не обращала на них внимания? Ведь пока у тебя нет собственной машины, другие ты тоже не замечаешь. Нет, определённо, машин стало в разы больше, и не только во дворах. А вот старушки у подъезда были всегда. Во все времена они похожи одна на другую. Маленькие, щупленькие, в длинных платьях или халатах, с косынкой, повязанной вокруг головы. Валерия поздоровалась и улыбнулась, проходя мимо скамейки, на которой сидели две бабульки. Вошла в подъезд. Выщербленные ступеньки, несколько этажей вверх. Вот и она, квартира Дэна.

Валерия вставила ключ. Повернула вправо. Ключ не поддался. Влево. Один оборот, второй. Ключ перестал вращаться. Она толкнула дверь и очутилась внутри. Пи-пи-пи – сигнализация требовала код. Валерия приложила таблетку к считывателю, и писк прекратился. Наступила тишина. Впервые в жизни Валерия оказалась в квартире Дениса одна. Пахло сыростью. Скинув туфли, Валерия подошла к балкону, подняла жалюзи и распахнула двери. Шагнула на балкон, раздвинула большие стеклянные окна. Воздух потоком устремился в комнату.

Она вернулась туда и села на диван. Новая мебель. Новый ремонт. С тех пор, как она провела здесь первую ночь, эта квартира тяготила её. Сначала она думала, что это из-за того, что здесь умерла Мария Петровна. Но даже тогда, когда Денис сделал ремонт и купил новую мебель, ощущения не изменились. Словно на сердце давило что-то тёмное и тяжёлое каждый раз, когда Лера оставалась в этой квартире. Её тяготила порочная связь? Недозволенная любовь? Может, и так. Но почему же сейчас, когда Денис стал её мужем и нет больше никакого греха в их отношениях, ощущение тяжести не проходит? Она не хотела здесь оставаться надолго.

«Приберусь и сразу поеду домой. Пора собирать чемоданы», – с этими мыслями она приступила к уборке.

Прошло не менее часа. Она закончила. Осталось только собрать вещи. Валерия открыла встроенный шкаф. Несколько рубашек, пара брюк, её халатик, подаренный Дэном ещё в то время, когда их связь была тайной. Две пары тапочек. Расчёска. Её крема в верхнем выдвижном ящике, какой-то чёрный провод… Она потянула за него. Следом открылся средний ящик.

В её руках оказалось зарядное устройство. Она посмотрела на разъём. «Так это же мой зарядник! Как он тут оказался?» Валерия накрутила провод на корпус и опустила в сумку. Открыла нижний, последний, ящик. Здесь обнаружился паяльник, какие-то винтики, болты, множество различных железячек. Пачка сигарет «Vogue».

Валерия нахмурилась.

«Денис курил? Трудно это представить. Хотя в том положении, что он находился до нашей встречи на заправке, в это можно поверить».

В памяти появилась картинка – Дэн, худощавый, осунувшийся, с бледным лицом и горящими глазами, стоит у окна. Руки скрещены на груди. Он весь ушёл в себя, размышляя о том, как же это непросто – любить. Сердце Валерии сжалось от жалости.

Она положила сигареты обратно. Задвинула ящик. Закрыла окна, балкон. Опустила жалюзи. Взяла сумку и направилась к выходу.

9

Две подруги ехали по вечернему Питеру в комфортабельном автомобиле. «Лексус» последней модели. Отделка деревом, настоящие кожаные сидения, климат-контроль.

– Лерка! А ты ведь нисколечко не изменилась! – проговорила приятным глубоким голосом рыжеволосая женщина, сидящая за рулём.

– Мариша, а вот я не узнала бы тебя. Хорошо, что ты сама ко мне подошла. Косу обрезала! Брови выщипала! И губы, что ты сделала с губами?

– А, это пластика. Что, не нравится?

– Да почему же. Просто непривычно как-то. Я ведь тебя только по школьным фоткам помню. Мариш, классная у тебя машина! Ты что, вышла замуж за олигарха?

– Ну что ты! За обычного студента. Просто с амбициями. Сам всего добился. Сейчас он владеет предприятием по производству электронных устройств. Мы живём в центре города, кушаем что хотим, одеваемся в лучших бутиках. Детишки учатся в престижных школах, летом выезжают за границу, в лагерь, где углублённо изучают английский язык. Мне Пашка купил домик с участком. Мы обязательно с тобой туда съездим. Там такой восхитительный воздух! Цветы! У меня есть всё, о чём я мечтала. Так что, можно сказать, жизнь удалась!

– А ты, ты чем занимаешься, кроме как возишься в свободное время в огороде?

– Я занимаюсь детьми. Конечно, ты помнишь, как я хотела стать врачом. Я и стала. Диплом кардиолога как-никак! Но поработать так и не удалось. Сначала один ребёнок, затем и остальные. Я стала обычной домохозяйкой и нисколько не расстраиваюсь. Женское счастье – оно ведь в детях! – она посмотрела на подругу.

Валерия побледнела. Следом побледнела Марина.

– О, Лера! Какая же я дура! Извини, пожалуйста! Я знаю твою историю. Мне Людка вкратце рассказала. Я никаким образом не хотела причинить тебе боль. Прости, пожалуйста!

– Всё нормально, – приходя в себя, проговорила Валерия. – Ты полностью права по поводу детей. Я бы всё отдала за то, чтобы они были рядом со мной!

В машине повисла тишина. Марина крутила рычажок радио. Из колонок полилась приятная музыка.

– Уже скоро мы будем на месте. Твоя выставка, я читала, будет в Союзе художников, в Адмиралтейском районе. Так?

– Адмиралтейский район? Не уверена. Улица Большая Морская, тридцать восемь.

– Мы говорим об одном и том же месте. Просто мы ориентируемся по районам. Ты знаешь, что в этом доме Калиостро проводил свои мистические опыты? В подвале.

– Тот самый Калиостро? Маг и волшебник? – в голосе Валерии появился интерес.

– О, ты, я вижу, романтик! Веришь в волшебство и магию? Я же считаю его авантюристом. Он будто бы изготавливал чудодейственные эликсиры, превращал железо в золото, выращивал бриллианты. Но все это – лишь ловкие трюки. Калиостро владел гипнозом и неплохо для своего времени знал химию. Только невежественные люди верили в его магическую силу. А их в то время было немерено, причём небедных. Но Екатерина Вторая скептически отнеслась к его так называемой магии, и он был удалён из Питера и из России.

– А как ты объяснишь то, что он выехал одновременно из восьми разных ворот, оставив собственноручную подпись на каждом из восьми выездов?

– Так это был обычный трюк! Экспертизу-то в то время никто не делал. Его это подпись или не его – как определить? В наше время его бы вмиг разоблачили. Да и сама подумай – он говорил, что родился через двести лет после всемирного потопа. Это ли не бред?

Марина посмотрела на подругу и продолжила:

– А собрание тринадцати особо избранных? Ну, помнишь, он отбирал якобы особых людей, тех, что проживут более пяти тысяч лет. Вот чума! Сам-то он умер в тюрьме, не дожив и до пятидесяти пяти! Вроде в пятьдесят два. Разные версии – то ли от пневмонии, то ли от яда.

– Его могилу так и не нашли. Может, он и не умер вовсе!

– Лерочек, девочка ты моя наивная, умер он. Точно тебе говорю. Люди не живут по тысяче лет. Даже до ста редко кто доживает. Я тебе как дипломированный врач говорю, – Марина завернула в переулок. – А вот и наш дом. Приехали!

* * *

Веселье и суета царили в доме Субботиных. Всего трое детей, а казалось – целая орава! Как же Валерия уже отвыкла от подобного! Она познакомилась с каждым членом этой дружной семьи, даже успела заклеить пластырем порез на пальчике младшего сынишки Марины. Каким образом и где он поранился – осталось загадкой для всех. Мальчонка-егоза, крутящийся, бегающий, смеющийся, Илюша подбежал к Лере, протягивая пальчик. Ну что ей было делать? Она быстро достала пластырь из сумочки и моментально наложила его на ранку, на удивление Илюшки. Он потом весь вечер потрясал этим пальцем в воздухе и многозначительно улыбался Валерии. Старшему сыну Марины было уже двенадцать.

– Совсем взрослый, – сказал Павел Сергеевич, муж Марины, статный мужчина лет сорока-сорока пяти, тряхнул густыми чёрными волосами, чуть припорошенными сединой, и гордо приподнял подбородок.

Действительно, таким сыном можно было гордиться. Грамоты и кубки в серванте, стоящем в левой половине комнаты, говорили о том, что Григорий учится на отлично, играет в волейбол, причём весьма успешно, занимая призовые места в соревнованиях. Валерия заметила, что после того, как она заклеила пластырем порез Илюши, тот сразу же кинулся к брату. Гриша потрепал его по голове, мягко улыбнулся, посмотрел на неё и кивнул в знак благодарности.

А Юлечка! Юлечка сразу и безоговорочно приобрела любовь Валерии, стоило ей только взглянуть на неё своими глубокими синими глазами. Как потом узнала Валерия, эти глаза достались Юлечке от прабабушки. Больше ни у кого в семье Субботиных такой насыщенной синей радужки не было. Юлечка в этом году пошла в первый класс и старалась в присутствии взрослых вести себя по-взрослому. Она долго приглядывалась к Валерии, наблюдала за ней, а потом молча подошла и сказала деловым тоном:

– Валерия, вы мне нравитесь. Давайте дружить!

Валерия едва сдержала смех и так же по-деловому ответила:

– И вы мне нравитесь, Юлия! Очень-очень нравитесь! Я была бы несказанно рада нашей дружбе!

Услышанное заставило Юленьку улыбнуться, покраснеть от удовольствия, и дальнейшее общение проходило в более непринуждённой обстановке.

* * *

Уже лёжа в отдельной комнате для гостей, Валерии взгрустнулось. Она познакомилась со всеми членами этой большой и дружной семьи, увидела и, главное, почувствовала, насколько они все любят друг друга.

«Моя семья – Макс, Ванечка, Настенька… Как же мне вас не хватает! Мама и Марина правы – нужны дети. В них – наше счастье! Денис давно хочет детей. Видимо, пришло время. Вот вернусь домой – и обрадую его. Скажу, что хочу мальчика и девочку. А может, и ещё мальчика и девочку. Пусть в доме всегда будет весело, шумно, суетно! Как у Марины сейчас. Как было у меня когда-то…»

С этими мыслями она погрузилась в сон.

* * *

Неделя пролетела незаметно. С утра Валерия находилась на выставке, вечерами они с Мариной, а иногда и всем семейством, выходили на прогулку. Получилось даже посетить парочку музеев.

А Маринин сад! Он был очарователен: цветы, цветы, цветы – они были повсюду! Буйство красок, форм и размеров. Валерия восхищалась способностью подруги превратить клочок простой земли в райский сад. Марина предложила Лере некоторые особо неприхотливые экземпляры. Они обе были в восторге – одна от расточаемых похвал, другая от возможностей, в будущем, преобразить свой сад.

* * *

Наступил день прощания. Самолёт улетал вечером. С утра Марина убежала в магазин, дети ещё не встали.

– С добрым утром! Что, не спится? Наверное, скучаешь по дому? Да и от нашей неспокойной компании уже устала…

Павел Сергеевич снова удивил Валерию своей способностью одеваться с иголочки. Отлично сшитый тёмно-синий костюм, голубая рубашка и галстук подчёркивали его статус.

– Паша, доброе утро! Ничего подобного! Мне у вас очень понравилось. Только вот телефон сел. А я, вместо того чтобы взять обычный зарядник, впопыхах положила в сумку автомобильный.

– Так ничего страшного! Вот тебе переходник.

Валерия воткнула в розетку увесистый переходник, а в его отверстие, напоминающее прикуриватель автомобиля, – свой зарядник. Зелёный огонёк зарядника при подключении к телефону изменил цвет и стал красным. Телефон никак не реагировал. Процент зарядки не изменился. Валерия подёргала разъём и в недоумении посмотрела на Павла.

– Он сейчас окончательно сядет! Это будет катастрофа! Денис переполошится, поднимет на ноги всех – и друзей, и родных.

– Да не переживай ты так! Если нужно позвонить – вот мой телефон, – Павел протянул Валерии обтянутый кожей сотовый.

Она тут же принялась писать смс. Павел терпеливо ждал. Закончив, Валерия протянула ему телефон. Он аккуратно опустил его в карман и сказал:

– Бери блок питания, свой зарядник, и пойдём в мой кабинет, посмотрим, в чём тут дело.

В его тёмных глазах забегали искорки.

– Посмотрим, посмотрим!

Уже в кабинете он достал из шкафчика ящик с инструментами, выудил из него маленький жёлтый измеритель. Сел в кожаное кресло, расстегнул пиджак. В первую очередь он проверил блок-переходник. Тот оказался в рабочем состоянии. Значит, дело в заряднике. Павел разобрал корпус.

– Вот те нá! Так он пустой! – усмехнувшись, проговорил Павел Сергеевич, крутя в своих больших ладонях половинки корпуса.

– Как это – пустой? – Валерия заглянула ему через плечо. – Это мой зарядник, я им всё время пользуюсь. Мой телефон вот уже несколько лет заряжается от него!

– Кто-то сыграл с тобой, Лерка, злую шутку. Хотя нет, погоди-ка, – он продолжал ковыряться отвёрткой внутри устройства. – Любопытно!

– Паша, скажи, в чём дело?

– Тут самодельное устройство, китайцы так не делают. Оно не заводское, но сделано очень аккуратно, человек знал своё дело. Красивая работа!

– И что это такое? – Валерия пыталась понять, о чём говорит Павел.

– Так сразу не скажешь. Понимаешь, почти все электронные устройства сегодня выглядят одинаково, нужно смотреть подробнее. Твоё устройство умеет зажигать нужный светодиод при подключении к нему телефона, и это – факт. Но для цепей, формирующих собственно ток заряда, места не осталось. Есть элемент питания, очень маленький.

Он приложился к металлической таблетке на плате щупами измерителя.

– Уже сел. Непонятно, зачем в заряднике своя батарейка, – ведь в его распоряжении автомобильный аккумулятор!

Он повертел в пальцах извлечённую из «зарядника» печатную плату.

– Ты смотри, как всё аккуратненько! – в голосе слышалось одобрение и даже некая ревность. – Ведь специально сделано предельно миниатюрно, чтобы оставить место внутри для чего-то! И к этому чему-то подключаются провода. Я сейчас поеду на работу. Ты не против, если возьму его с собой?

– Да, конечно, бери!

– Отлично! Посмотрим подробнее, нужно включить и проанализировать сигналы. Тут микрочип, он может делать всё что угодно, сразу не скажешь, что именно. Тебе его вернуть или я могу себе оставить? Буду показывать молодым конструкторам, как аккуратно нужно делать опытные образцы.

– Да зачем он мне? Заряжать всё равно не может. Оставь себе.

Павел Сергеевич довольно улыбнулся, свернул провод и сунул «зарядник» в портфель. Через пару минут его белый «мерседес» S-класса, мягко мурлыкая, плавно выехал из двора и растворился в потоке машин.

10

Валерия снова была дома. Поставив чемодан у входа, сразу кинулась заряжать телефон. Буквально через несколько секунд пришло сообщение от Дэна.

Она отправила в ответ: «Я дома. Долетела хорошо. Безумно хочу спать. Целую».

Глаза слипались, хотелось прямо в одежде упасть в кровать, но Лера разделась, приняла душ. Едва голова коснулась подушки, она заснула.

Сквозь сон услышала звонок. Не открывая глаз, нашарила рукой трубку на тумбочке у кровати.

– Алло, – она едва ворочала языком.

– Лерка, привет! – голос Павла Сергеевича казался далёким. – Слушай, в общем, я не знаю, кому и для чего это было нужно, но этот твой псевдозарядник сначала ничего не делал. Мы его подключили. Он просто молчал и реагировал только на подключение телефона – менял цвет сигнальной лампочки. На контактах, идущих к загадочному содержимому, – ничего. Мы поставили свежий элемент питания, и на следующий день устройство проснулось! Потом прикинули – получается, что через девятнадцать часов на исполнительных контактах появляется напряжение. И всё. Больше ничего. Я в недоумении, если честно.

– «На исполнительных контактах» – это как? – пытаясь вникнуть в суть объяснений, спросила Лера.

– Ну, так мы называем такие вещи. Микрочипы всегда чем-то управляют. Этот управляет сигнальной лампочкой и чем-то ещё, для чего оставлено место внутри. В принципе, это могло бы быть бомбой… Шучу, конечно, – его голос изменился, похоже, он понял, что ляпнул лишнего. – Ладно, забудь. Я в недоумении, если честно. Лера, ты меня слышишь?

Она слышала. В голове крутилось одно единственное слово – «бомба». Её глаза широко раскрылись, мозг никак не хотел понимать то, что сказал Павел. Из трубки снова спросили:

– Лера! Ты слышишь меня?

Нужно было ответить.

– Да, слышу. Хорошо тебя слышу, просто я не выспалась ещё, – Валерия старалась говорить спокойно.

– Ладно, не буду навязчивым. Отдыхай! Пока!

Услышав короткие гудки, Валерия положила телефон рядом с подушкой.

Она лежала в кровати, глядя в одну точку. «Я не могу здраво мыслить, мне нужен сон». Глаза её закрылись, голова повернулась чуть влево, и Валерия мгновенно заснула.

С о н

Снова туманный город. Лера изо всех сил пытается бежать по пустынным улицам сквозь холодный вязкий туман. Это удаётся ей с трудом. Туман не отпускает, впившись, словно когтями, в мягкую горячую плоть. Она вырывается, ускоряет бег. Ничего вокруг не видно, но она знает, где нужно остановиться. Руками нащупывает стену. Туман немного отстаёт, и она видит перед собой развалины старинного дома. Находит едва видимый лаз и устремляется в него, встав на четвереньки.

Оказавшись внутри, она понимает, как здесь холодно. Её тело дрожит, она обхватывает себя руками, стараясь хоть немного согреться. Что это на ней? Какие-то лохмотья. Глаза постепенно привыкают к сумрачному свету, она оглядывается. Здесь можно встать на ноги. Она поднимается с колен и осторожно лавирует между остатков дерева, кирпича и разного мусора. Как же здесь неприятно пахнет! Будто бы что-то пропало. Или кто-то… Страх подкатывает быстро, накрывая волнами, одна за другой. Валерия набирает полные лёгкие воздуха, медленно выдыхает. Страх подгоняет её идти дальше. Краем глаза она замечает, что туман медленно сизым дымом вливается внутрь развалин. Снова дежавю. Скоро спасение!

Она уже не разбирает дороги, спотыкается, летит прямо на деревянные обломки. Колени разбиты в кровь. Валерия завороженно смотрит, как красная вязкая кровь стекает по лодыжкам на пол, исчезая в серой пыли. Её дыхание постепенно восстанавливается, и она, не обращая внимания на кровь, снова встаёт на ноги.

Вот она – нужная дверь! Там – спасение. Она кидается на изъеденную жучком-древоточцем дверь, колотит по ней сначала руками, потом ногами. Дверь закрыта. Она начинает искать на себе карманы. Ничего! Ключ! Она точно знает – он должен быть! Снова и снова её руки шарят по телу, ощупывая каждый клочок замусоленных лохмотьев. Натыкаются на что-то. Да! Вот он – в складках непонятной одежды. «Чем же это было?»– мелькает у неё в голове, и тотчас же мысль пропадает. Ключ! Он падает из её холодных пальцев и исчезает в пыли. Она бросается на окровавленные колени, судорожно шарит вокруг. Есть! Крепко сжимает ключ пальцами, вставляет в скважину. К спине прикасается влажный туман, но дверь уже поддалась. И Валерия буквально втискивается внутрь, оставляя клочки одежды и кожи на дверях и косяке. С силой давит спиной, и дверь с гулким шумом захлопывается.

Она постепенно сползает вниз, лохмотья на спине рвутся, один клок повисает на двери. В голове – невозможная муть, перед глазами всё плывёт. Она закрывает их. Несколько минут в темноте. Открывает. Откуда этот свет? В полной темноте – огненный туман. Он колышется, вздымается, в беспорядке гуляя по всему периметру этой странной комнаты. Кажется, что он дышит. Валерия следит за его движением. Он как будто раздваивается, обретая брата-близнеца. О нет, это просто зеркало. Где же его границы? Их словно не существует…

Зеркало завораживает, притягивает. Валерия приподнимается и идёт к нему, не отрывая взгляд. Огненный туман в глубине зеркала медленно собирается в одном месте, концентрируется и обретает форму. Сначала это овал, затем круг и овал. Плечи, ноги. Это мужской силуэт! Он приближается. Оторвать взгляд невозможно.

«Не страшно! Совсем не страшно! Он не сделает мне ничего плохого! Это – защита! Это – любовь!»

В голове проносится вихрем: «Обернись!» Не в силах обернуться, она лишь слегка поворачивает голову. Глаза пытаются уловить движение, глядя за плечо. Она видит, как вокруг силуэта горит огонь. Нет, это не огонь, это развевается плащ. Он близко. Пьянящий запах охватывает её. Страх, желание, бесконечная тоска и безудержное счастье разрывают её на части.

«Я ХОЧУ взглянуть в это лицо! Я ХОЧУ прикоснуться к его губам! Я не вынесу этого! НЕЛЬЗЯ!!! Это смертельно! Остановись!»

Звук его сердца, его горячее дыхание. Внутренняя борьба отнимает все силы. Валерия больше не может сдерживать себя – она оборачивается. Он – живой огонь! Пламя, вырвавшееся из самого ада! Мгновение она смотрит на пылающий силуэт, затем туман мгновенно спадает. Как и страх. Она видит перед собой мужчину, смотрит в его серые глаза. Он улыбается и протягивает к ней свои руки. Она произносит его имя: «Дени-и-и-ис!» Звук его имени тянется бесконечно долго, обволакивает её тёмным коконом, заставляя опустить ставшие тяжёлыми веки. Становится тяжело дышать, и даже стук сердца звучит всё реже и реже… Она растворяется внутри его имени, не способная видеть, дышать, мыслить…

* * *

Валерия просыпается, хватает ртом воздух, слышит своё сердцебиение, приподнимается на подушке и открывает глаза.

«Денис! Бомба!»

Сон и реальность перемешались. В голове возник образ любимого сероглазого мужчины – и жуткий взрыв на заправке.

«Паша сказал – через девятнадцать часов. Взрыв случился в восемь сорок, так установили эксперты. Если отсчитать назад, то таймер был взведён в…»

Она быстро встала, взяла листок бумаги, ручку, облокотилась на подоконник и стала записывать в столбик цифры. Двадцать строк. Получилось 13:40.

«Что было в тринадцать сорок накануне?»

Воспоминания тех дней медленно выплывали из памяти.

«Я работала в тот день в мастерской. Где-то в районе обеда позвонил Дэн. Я поехала в кафе. Как же оно называлось? «Венера»… «Юнона»… «Аврора»… Точно, «Аврора»! Во сколько же это было? В час или в два… Я помню, что спешила, мне нужно было вернуться в мастерскую к… к половине третьего. Да-да! Я ждала Ольгу Михайловну, она обещала прийти к этому времени. В училище как раз пара закончилась, и она сразу же пришла. Значит, обед не мог быть в два. Получается, мы встретились в час дня. Я обедала с Денисом. Значит, он ни при чём!»

Она выдохнула. Но внутри стало ещё тревожнее.

«Надо прокрутить события того дня до конца. Итак, я подъехала к кафешке. Денис сразу заскочил ко мне в машину. Даже не дал припарковаться. Он показался мне немножко суетным, немножко взволнованным. Что-то подарил. Кажется, серьги. А потом всё время смотрел на часы. Во время обеда оставил меня одну…»

Её брови нахмурились, она пыталась вспомнить.

«Куда же он уходил? Мыть руки? Нет. Он попросил у меня ключ от машины!»

Голова Валерии закружилась, она едва удержалась на ногах.

«Он что-то забыл в моей машине. Перчатки? Шапку? Шарф? Шарф! Точно! Боже мой… Он специально оставил в машине шарф, чтобы поменять зарядники! Нет! Это невозможно! Это безумие! Он не мог!!!»

Но часть её сознания понимала, что это сделал он. Сейчас нужно было успокоиться, взять себя в руки. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Так учил её Макс: «Когда тебя переполняют эмоции – зло, ярость, негодование, – самый простой и действенный способ обрести спокойствие духа – начать глубоко дышать».

Она ощущала своё тело, смотрела на комнату, в которой находилась, слышала звуки с улицы, свежий воздух заполнял её лёгкие. Но внутри – там, в сердце, – там стало пусто. Исчезли эмоции. Исчезли желания. Она понимала: нужно выяснить всё до конца, поставить точку. Приняла душ, переоделась и поехала в квартиру Дэна.

Уже не имел никакого значения уютный дворик, весь заросший зеленью. Приятные воспоминания не охватили её, даже когда она поднималась по ступенькам на нужный этаж. Её сердце осталось там, во сне, в этих странных развалинах, в той жуткой комнате, где все тайны наконец раскрылись.

«Как же я ошибалась, думая, что тот незнакомец в зеркале – Макс! Разве от него исходила смертельная опасность? Он всегда был моей судьбой! Он и дети. И даже сон, тот страшный сон, был мне в помощь – чтобы я держалась подальше от Серова… Как же я была слепа! Как доверчива! Боже мой, неужели это правда?»

Стоя у двери, она почувствовала, как у неё дрожат руки. Всё тело похолодело. Страх вернулся.

Она должна найти доказательства. Что-нибудь, подтверждающее её подозрения. Иначе она просто сойдёт с ума!

Громко хлопнув дверью, она сразу кинулась к столу. Кипа бумаг. Она никогда не прикасалась к предметам, лежащим на столе. Ни когда жила с Максом, ни сейчас, будучи женой Дэна. Это было равносильно вскрытию чужих писем. Вмешательство в самые потаённые части души. Так она считала раньше. Теперь же она судорожно перебирала каждый клочок. Чертежи, схемы, какие-то вычисления…

«Что я ищу? Я даже не знаю, что ищу!»

Она была на грани истерики. Развернула большой лист формата «А2». План. План какого-то сооружения. Она внимательно вглядывалась в чертёж. Справа и немного вниз, в нескольких сантиметрах от центра, красной ручкой обведен прямоугольник. Какое-то помещение – без окон, но с дверью.

«Что же это?»

Она осмотрела чертеж по внешнему краю. В правом нижнем углу значилось: «План № 5 подвального этажа». В верхнем углу – бледно-синий штамп, на котором она с трудом разобрала: «Управление капитального строительства. Завод “Красный Октябрь”».

«Красный Октябрь»! Тот самый завод, где нашли Макса!

Она не видела то помещение, где умер Макс, она не видела планов, что были у полиции. Но она знала: это случилось там, в этом отмеченном красным фломастером закутке.

В голове Леры всё чётче и чётче проявлялась картина минувших событий. Забытый шарф в её машине. Странный «зарядник»…

«Он не подумал о том, что в машине может быть не Макс, а я с детьми! Он не предусмотрел это. Он – убийца моих детей! Хоть и невольный, но убийца. А я? Как же я не поняла, что он задумал? Он же мне обещал! Обещал, что всё будет хорошо, что он решит проблему! Разве я могла предположить такое? Единственное, что я могла себе вообразить – разговор двух взрослых мужчин. Боже ты мой! Как он мог решиться на такое? И даже неудачная попытка его не остановила. Шёл до конца. Заманил Макса на заброшенный завод и оставил там умирать – без еды, воды и тепла! Какая жестокость – убить человека! И как я могла жить с таким, любить такого? Как я не разглядела в нём хладнокровного убийцу? Что ты наделал, Денис! Что ты наделал!»

Валерия упала лицом на диван, рыдая и колотя подушку изо всех сил.

Когда слёзы иссякли, а костяшки пальцев свело судорогой от напряжения, Валерия медленно прошла в ванную и долго стояла, опустив руки в раковину, время от времени споласкивая лицо. Она посмотрела на себя в зеркало – волосы растрепались, глаза покраснели, уголок рта подёргивался.

«Неужели виновница всего – я? Из-за его любви ко мне погибли дети и Макс».

Её лицо перекосилось, глаза смотрели сквозь узкую полоску сощуренных век.

«Нет, нет и нет! Это не из-за любви ко мне! Любовь не может быть такой жестокой. Это простой эгоизм, безудержное желание иметь в собственном распоряжении предмет своей страсти! Я – его наваждение, страсть, его безумие. Но не любовь!»

Она стояла над раковиной, смотря, как струя воды растекается ручейками по тонким пальцам, слушала, как сердце постепенно замедляет бешеный ритм, и ощущала, как внутри неё образуется пустота, заставляя не только сердце, но и лёгкие, голову, руки и ноги сжиматься. Из неё будто кто-то невидимый вытягивал душу, как из пакета вытягивают воздух и он, сжимаясь и обволакивая содержимое, превращается из мягкого и податливого в плотный и несгибаемый. Казалось, ещё немного – и она лопнет от давления этого вакуума, разлетится множеством клочков по уголкам вселенной. И она хотела этого, хотела исчезнуть и больше никогда ни о чём не думать, не знать, не чувствовать…

Не чуя под собой ног, она снова вошла в ту самую комнату, где ещё несколько минут назад нещадно терзала подушку. Подошла к столу, стала заново перебирать бумаги, ничего не нашла. Затем направилась к встроенному шкафу, открыла его. Выдвинула все ящики. В последнем, среди винтов, болтов, старого паяльника, множества гаечек и напильников, увидела пачку сигарет «Vogue». Мгновение – и словно кто-то проткнул невидимую оболочку, ещё несколько минут назад сжавшую её донельзя, – давление стало ослабевать, тело наполнила тяжесть. Валерия опустилась на пол, крутя в руках белую тонкую упаковку с изящно выведенными голубыми буквами.

«Любимые сигареты Киры! Кирочка, милая! Ты тоже стала жертвой этой всепоглощающей страсти… Зачем же ты, девочка, решила докопаться до истины? Зачем учинила тот скандал в мастерской? Любопытная Кира! Ты догадалась раньше, чем я, его жена! Конечно, ты перегнула палку, посчитав, что мы вместе запланировали избавиться от Макса, но как же ты оказалась права насчёт Дэна! Зачем, зачем я рассказала всё ему? Нужно было идти сразу к Люде и Славе. Я верила ему! Ловила каждое слово! Серов просто испугался и решил устранить причину своего страха. Зачем же он взял твои сигареты, подруга? Целую пачку! Я видела в кино, как маньяки оставляют себе что-нибудь от жертвы. Неужели мой Дэн, мой любимый мужчина – такой же маньяк? Стоп! Остановись!»

Валерия положила сигареты на пол, оглянулась вокруг.

«Если предположить, что он оставляет себе трофеи, то у него должна быть какая-нибудь вещь, принадлежащая Максу. Надо искать!»

Прошло часа два. Она проверила всё. Компромат не был найден.

«Что теперь? Позвонить Погодиным и всё рассказать? А что я им расскажу? Я и Дэн были любовниками, накануне взрыва я отдала ключи от машины Дэну. Может, Слава поверит мне. Но признается ли Дэн? А если нет? Какие улики у меня есть? Переделанный зарядник, найденный в этой квартире. А если Дэн скажет, что это не его? А ведь зарядник действительно не его – он принадлежит мне. Тогда – план завода. И что? Обычный план обычного завода. Может, Дэн просто интересовался убийством Макса и сам пытался найти убийцу. Да, именно так он и скажет… У меня нет никаких прямых улик. А если сказать Серову, что я всё знаю? Поговорить об этом? Я возьму диктофон и всё запишу. Его признание! А если он не признается? А если он устранит меня так же легко, как Киру? Или как Макса?»

Она просидела в тишине несколько минут, пока в ушах не начало звенеть.

«Нет, я не буду ему ничего говорить. Он разрушил мою жизнь, убил моих детей и мужа. Убил подругу. Он не заслуживает разговоров. Тюрьмы. Самой жизни».

Медленно, словно на ней были тяжёлые оковы, она поднялась с пола. Пачку сигарет уложила себе в сумочку. Туда же положила план завода, свернув его в несколько раз. Закрыла шкафы. Уложила бумаги на столе так, как они лежали до её приезда. Не спеша осмотрела всю квартиру, словно прощаясь с этим местом навсегда. Закрыла двери и поехала домой.

11

Когда Валерия вошла в дом, возникло ощущение, что сейчас со второго этажа, обгоняя друг друга, выбегут Ваня и Настя, притаившиеся на мгновение за дверьми спальни, желая застать её врасплох. Ванюша – загорелый, с разбитой коленкой и царапиной на лбу. Настёна – в своём любимом розовом платьице, из которого она уже выросла, с двумя ровными аккуратными косичками. Следом с криком «Наша мама приехала!» спустится Макс, высокий, сильный, с безумно красивыми синими глазами, и закружит её по комнате, а дети будут носиться вокруг них и весело заливаться смехом.

Она замерла на пороге, прогоняя подступившие к горлу слёзы. Аккуратно повесила сумку на спинку стула. Присела. В голове возникали и исчезали, то бешено кружась, то застывая в памяти, образы её прошлой жизни.

Первая встреча с Максом. Первый танец, первый поцелуй, первое признание. Она улыбалась. Чувства овладели ею с той же яркостью, что и много лет назад. Она ощутила влюблённость, романтическую влюблённость, которая захлестнула её в ту далёкую снежную новогоднюю ночь.

Затем образы стали сменяться быстрее. Кольцо на пальце. Объятия Макса.

Доктор, говорящий ей, что будет мальчик.

Крепкий смеющийся карапуз в руках у Макса, взлетающий в воздух и подхваченный сильными руками.

Окна роддома, из которого она видит двоих – стоящего внизу Макса и Ванюшу. Они машут ей и улыбаются. Она протягивает на руках маленькое, завёрнутое в одеяло тельце. Настюшка удивлённо смотрит своими огромными умными глазами сквозь стекло на новый удивительный мир, в котором ей предстоит жить.

Семейный ужин. Празднично накрытый стол, родители Макса, её мама, дети, Лена с мужем, Нора. Вокруг – улыбающиеся лица, смех, радость, теплота.

Взрыв. Сизый туман. Кровавое месиво на водительском сидении. Настюша без ручки.

Кладбище с тремя могилами.

Пустота.

Из небытия её вывел телефонный звонок.

Она долго смотрела на фото звонящего. Затем нажала «принять вызов».

– Милая, это я. Я так по тебе соскучился! Завтра с утра выезжаем. Буду дома к вечеру, часов в восемь-девять. Я позвоню, как приеду. Как ты? Чем занимаешься?

Валерия старалась не дышать.

– Алло, милая, ты меня слышишь? Алло!

Она не могла выговорить ни слова. Он продолжал звать её, затем она услышала короткие гудки. Через несколько секунд снова зазвонил телефон. Нужно было ответить.

– Солнышко, ты слышишь меня? Видимо, что-то со связью. Я позвоню, как приеду, ты слышишь?

– Да, – она не узнала свой хриплый низкий голос.

– Люблю тебя! Скоро, уже скоро мы будем вместе! Целую!

Она больше не могла слушать его голос. Отбила звонок. Прогнала из памяти его образ – сделать это было совсем не сложно. Но изменить содеянное им она была не в состоянии. Никто и никогда не в силах это исправить.

Слёз не было. Была боль, нарастающая и нарастающая и наконец поглотившая её всю.

* * *

Утро следующего дня принесло головную боль и туман. Валерия проснулась рано, часы показывали чуть больше шести. За окном в вязком сером мареве едва проглядывали деревья. Обычные действия – душ, горячий кофе. Она знала, что придаст ей силы совершить задуманное. Села в машину и поехала в мастерскую.

Рисовала и рисовала. Детей, Макса. Снова и снова. Улыбки, печаль, неожиданную радость, всепоглощающую любовь. Из-под её карандаша выходили удивительные картины. Словно ожившая счастливая жизнь, наполненная светом и любовью. Жизнь двух любящих сердец – мужчины и женщины – и их очаровательных детей. Валерия плакала. Слёзы бесшумно катились по её щекам, падали на холст, смешивались с грифелем карандаша. Она не замечала их. Она находилась в том далёком и счастливом времени – времени, где изображения на картине ещё были реальностью.

Она не чувствовала ни голода, ни желания присесть и отдохнуть. Вздрогнула, услышав звонок будильника. Его она поставила, чтобы напомнить себе – пора действовать. Стрелки двигались, было начало шестого. Валерия быстро переоделась. Убрала холсты с рисунками подальше, в угол. Закрыла окна, дверь и, давя что есть мочи на газ, уже через сорок минут была дома.

* * *

Поднялась на чердак.

Там среди старых коробок, вещей и различного хлама стоял потёртый комод. Все ящички этого допотопного изделия были заперты. Валерия опустила руку в карман и достала маленький латунный ключик. Его она нашла ещё в той, прошлой жизни. Сейчас воспоминания об этом казались настолько далёкими, словно были и не воспоминаниями вовсе, а увиденным давным-давно фильмом, эпизоды из которого частью забылись, а частью всплывали в памяти короткими обрывками.

* * *

Это случилось в первый же день, как только она попала внутрь этого удивительного дома.

Уже смеркалось, когда они поднялись на чердак. Макс очутился там первый, протянул руку и втянул её внутрь. В сумрачном свете очертания предметов казались загадочными, неопределимыми. Она подошла близко к одному из них и поняла, что это коробка. Их тут было множество. Макс со вздохом проговорил:

– Малыш, здесь слишком темно. Признаю, идея была не очень. Давай займёмся чердаком при свете дня?

Валерия уже прошмыгнула между коробок и оказалась у маленького круглого окошка. Оно было настолько грязным, что свет, проходя сквозь него, терялся где-то внутри стекла. Увидеть что-либо сквозь него не представлялось возможным, и она направилась обратно к выходу. Темнота становилась непроглядной. Лера почувствовала боль в плече, и тотчас что-то с грохотом упало на пол. Потеряв равновесие, она пыталась ухватиться за что-нибудь. Рефлекторно сжала рукой какую-то ткань. Вместе с ней оказалась на полу. Ощупала материю. От неё исходил запах сырости и старья, и она брезгливо отбросила её в сторону.

Макс мгновенно оказался рядом и, легко подняв Валерию с пола, поставил её на ноги.

– Не ушиблась? Пойдём-ка отсюда, пока целы!

– Погоди, – Валерия стряхнула с руки что-то металлическое. Оно звякнуло об пол. Она осторожно пошарила рукой вокруг себя, наткнулась на холодный предмет. «Гвоздь?» Взяла его в руку. Затем повернулась к окну. Поднесла предмет близко к глазам. «Ничего не видно!» Ощупала пальцами и догадалась, что же это.

– Макс, потрогай! – она протянула мужу маленький латунный ключик. – Неужели тебе не интересно, от чего он?

Максим осторожно положил в ладонь холодный металл, ощупал, понял, что это ключ.

– Ну, что гадать, тут где-то есть комод. Давай проверим. Только прошу тебя, постой здесь пару минут. Я схожу за фонариком. Договорились?

– Да, я буду стоять как вкопанная. Не переживай!

Когда Макс вернулся, луч фонарика выхватил из темноты высокий деревянный комод с металлическими углами. То, на что Валерия наткнулась плечом, валялось рядом – большая коробка, верх которой был раскрыт. Почти всё содержимое рассыпалось по пыльному полу.

Макс вставил ключ в первый ящик, затем и в оставшиеся три. Ключик подошёл ко всем. В ящиках не было ничего интересного – старые письма, фотографии, памятные листки, бумажные грамоты, значки. Лишь последний, нижний ящик со скрипом выдвинулся вперёд, обнажив растрескавшееся дно, сквозь которое просвечивала тёмная ткань. Макс аккуратно достал весь ящик, снял дно.

– Потайной! Второе дно! Ну надо же!

Там, завёрнутый в ткань, лежал тот самый пистолетик из дома австрийского барона.

* * *

Валерия снова, спустя много лет, держала в руках бережно укутанный в ткань пистолет. Но сейчас ею владели совершенно другие чувства.

Тогда, впервые увидев в свете фонарика изящный стальной корпус с тёмными пятнами, она испытала восторг. Словно они нашли драгоценный клад среди разрушенного временем замка. Сейчас же сквозь ткань она почувствовала напряжение и уверенность одновременно. Словно охотник, целившийся в разъярённого медведя, бегущего прямо на него.

Пистолет перестал быть сокровищем из замка. Он становился возмездием.

Валерия замотала оружие поплотнее в материю, опустила в карман и спустилась вниз, в подвал.

* * *

Нашла в подвале садовые перчатки. Толстые, резиновые, с тканевой внутренней подкладкой. Тут же на простом крючке, прикрученном к стеллажу, висели плащи, куртки, накидки от дождя. В это время года, когда деревья уже потеряли часть листвы, ей нужно быть максимально незаметной. Она выбрала плащ защитного цвета. Может быть, он принадлежал деду Макса, может быть, его бабушке, она не знала. Этот плащ всегда тут висел. Надела. Капюшон был настолько глубокий, что полностью скрыл всё лицо.

«Теперь нужны ботинки».

Старые, неопределённого цвета, они были аккуратно упакованы в картонную коробку, задвинутую далеко вглубь нижней полки того же деревянного стеллажа. Она это помнила. Встала на колени. Шарила и шарила руками внизу, пока не зацепилась за что-то. С силой потянула на себя. Послышался звук разорвавшегося картона. Держа за надорванный край, Валерия выволокла на свет сероватую коробку. Встала с колен, открыла.

«Почему до сих пор их никто не выкинул? Неужели ждали своего часа?»

Уголки губ вздрогнули.

Когда ноги оказались внутри ботинок, она ощутила, что они ей велики. Сняла, перевернула, пытаясь увидеть размер. Бесполезно! Подошва настолько износилась, что даже протектора уже не было. Надела шерстяные носки, крепко зашнуровала. «Всё равно болтаются… Не страшно. Справлюсь».

Надела перчатки. Достала из кармана халата завёрнутый в ткань пистолет. Развернула. Ткань аккуратно уложила в коробку из-под ботинок. Взяла пистолет в руку и поняла, что в таких толстых перчатках не сможет из него выстрелить. Нужны тонкие, наподобие хирургических. Нашла. Надела. То что надо! Опустила пистолет в карман плаща. Направилась к выходу.

И тут зазвонил телефон. Она быстро поднялась по ступенькам, на ходу стянула с правой руки перчатку. Взяла телефон. Снова его фото на экране. С силой надавила на кнопку «ответить».

– Милая, мы уже рядом. Минут через тридцать я буду дома, – чужой неприятный голос.

– Жду, – выдохнула она в трубку и нажала «завершить вызов».

Снова надела перчатку. Крепко сжала пистолет сквозь плащ.

Она знала, что довозить Серова до дома начальник не будет. Высадит на повороте, у лесной дороги, ведущей в посёлок. Её нынешний муж любил прогуляться пешком. Он наверняка и сегодня пойдёт через лес. Валерия очень на это надеялась.

12

Она не стала выключать свет в доме. Пусть соседи думают, что она там. Медленно открыв двери, незаметно вышла в сад. Порывистый ветер толкнул её в спину. Не торопясь, стараясь, чтобы даже веточка не хрустнула у неё под ногами, Валерия дошла до калитки, ведущей в лес. Аккуратно захлопнула её за собой. Щёлкнул замок.

В лесу темнота сгустилась. Фонарик, взятый в подвале, едва освещал дорожку, но Лера могла идти по этому пути даже с закрытыми глазами. Листья шуршали под ногами, ветер гулял между деревьев, а она всё шла и шла, прислушиваясь к звукам. Остановилась. Сквозь стволы деревьев разглядела огни проезжающих по трассе машин. Дальше идти нет смысла. Она выключила фонарик, порвала паутину, кружевом свитую между веток, и, пригнувшись, забралась в кусты боярышника. Ждать оставалось недолго.

Казалось, минуты тянутся бесконечно. То ли от неподвижности, то ли оттого, что стало холоднее, Валерию пробрал озноб, она вздрогнула. Почему-то в голове промелькнуло воспоминание из прошлого. Где-то совсем рядом, около тропинки, она и Серов занимались любовью. Зажмурившись и сжав зубы, Валерия отогнала ставшее муторным воспоминание.

Из-за туч показалась луна. Валерия отогнула перчатку и посмотрела на часы. Напряжение нарастало. Она достала пистолет, сняла с предохранителя, взвела затвор. Раздался громкий металлический лязг. Поставила на предохранитель. Снова опустила пистолет в карман. Её взгляд устремился в сторону трассы. Пара огней. Ещё пара. Несколько минут она простояла в темноте.

Её слух, обострившийся от напряжения, уловил шаги. Где-то совсем рядом взметнулась в воздух стайка птиц. Затем появилась светящаяся точка. Она приближалась. Приближались и шаги, неспешные, осторожные. Точка превратилась в луч света из сотового телефона. Серов нёс его перед собой, пытаясь осветить дорожку. Неровный свет луча создавал иллюзию движения теней от деревьев, кустов, травы. Казалось, тени преследуют Серова. Валерия сквозь ветки завороженно смотрела на колыхающуюся субстанцию вокруг мужчины, и казалось, её сон и реальность переплетаются друг с другом, нарушая все границы бытия.

Серов прошёл мимо. Вдруг что-то прожужжало у самого уха Валерии, коснувшись её щеки. От неожиданности она чуть не потеряла равновесие. Сердце бешено колотилось. Дыхание сбилось. Она замерла на месте, пытаясь успокоиться. Досчитала до пяти. Сердце вошло в обычный ритм. Время уходило. Медлить нельзя! Осторожно отодвигая ветки, она выбралась из кустов и направилась за Серовым, доставая на ходу пистолет. Теперь нужно точно следовать инструкциям Макса. Её память бережно хранила каждое его слово.

* * *

Валерия привела пистолет в готовность – сняла с предохранителя. Раздался тихий щелчок. Но Серов не обратил на него внимания. Он хотел как можно скорее оказаться дома, и такие мелочи, как шишка, упавшая на тропинку, или порыв ветра, сломавший пару сухих веток, не могли заставить его остановиться.

Голос Максима, рассказывающего об идеальном преступлении, зазвучал в голове Валерии.

«Знаешь, выстрел – не самое главное. Важно застать жертву врасплох, не дать опомниться. Следуешь за жертвой, стараясь идти шаг в шаг, синхронно, дыхание в дыхание…»

Она бесшумно нагнала Серова и – шаг в шаг, вдох-вдох, выдох-выдох – следовала за ним.

«В голове должно быть ясно. Никаких сожалений, никаких мыслей, кроме одной – сейчас всё будет сделано», – голос Макса помогал, успокаивал.

Дыхание выровнялось. Уже не нужно было задерживать вдох и стараться тихо выдыхать. Она синхронизировалась с идущим впереди.

«Приходит ощущение – я готов! Сейчас! Не медлишь, подходишь почти вплотную и окликаешь его».

– Денис!

Её голос прозвучал тихо, но Серов услышал. Тотчас обернулся. Улыбка растянулась по всему лицу. Он развёл руки в стороны, желая обнять её.

«Приставь пистолет к животу, вот сюда, и нажимай на спусковой крючок».

Прогремел выстрел.

* * *

Вспышка от выстрела осветила лицо Валерии, но Серов не увидел выражение её лица. Он согнулся вдвое, прижав руки к ране, словно получил сильный удар тупым предметом. Слабость мгновенно разлилась по всему телу, затем он ощутил резкую боль и спустя секунду, не в силах более удерживаться на ногах, грузно упал на колени. Что-то хрустнуло. Под его коленом сломался выпавший из рук телефон.

«Человека не так просто убить с первого выстрела, запомни это. Нужен ещё один. Приставь пистолет ко лбу и стреляй. Вот теперь никак нельзя мешкать. Нужно сделать контрольный выстрел. Если уж начал – доведи до конца!»

Валерия приставила пистолет ко лбу Серова. Он поднял голову. Их глаза встретились. Его взгляд, казалось, куда-то уплывает, веки медленно опускались. Он с усилием поднял их и снова заглянул в её глаза.

«Я знаю, что ты сделал!» – кричала её душа.

Сначала в его взгляде читалось недоумение. Он не мог понять, почему его любимая – та, ради которой он готов на всё, буквально на всё, – почему она сделала ему больно. Почему у неё такое суровое лицо, и глаза, милые, родные глаза, не излучают любовь. Он смотрел и смотрел в эти глаза. И постепенно к нему подступал страх. Страх сковывал холодом всё его существо – медленно, часть за частью, – пока не стал невыносимо жгучим, леденяще смертельным.

Он осознал: она всё знает! В ней больше нет любви к нему! Он снова стал одиноким, никчёмным существом! Все его мысли, желания, поступки теперь не имели никакого значения. Он хотел объяснить ей, рассказать: то, что он сделал, – ради любви! Но, глядя в её глаза, он видел – сейчас она не в состоянии понять.

«Ты хочешь моей смерти? Пусть так. Жизнь без тебя не имеет значения». Взгляд Серова потух. Но спустя мгновение вспыхнул. «Всё не напрасно! Я сумею доказать тебе, насколько любовь превыше всего: Макса, Киры, меня самого… Ты хочешь моей смерти – пусть будет так! Я готов! Готов с радостью вручить тебе, смыслу моего существования, свою жизнь. И этот поступок – главное доказательство моей безграничной любви! Ты поймёшь, я уверен. Ты сразу всё поймёшь! Я умру с твоим именем на устах!» – его губы зашевелились.

«Никогда не заговаривай с жертвой! Никогда, слышишь? Это может стоить тебе жизни!» – вновь зазвучавший в голове Валерии голос Макса вернул её в реальность.

– Я прощаю тебя, – тихо проговорила она, глядя в серые глаза.

Второй выстрел прогрохотал, казалось, громче первого.

На лицо брызнули мелкие капли. Она брезгливо провела перчаткой по щеке, не отводя взгляда от Серова. От его приоткрытых губ, так и не сумевших ничего сказать. От его остановившихся глаз, ставших пустыми. От маленького отверстия в середине лба, из которого медленно текла кровь, казавшаяся в темноте грязью. Она стояла и наблюдала, как Серов заваливается на бок, словно сломанный механизм, навсегда утративший все свои функции.

Она смотрела на него ещё несколько секунд. Положила пистолет в карман плаща. Голос Макса, который был с ней в эти тяжёлые минуты, вёл её, придавал уверенности, внезапно исчез. Она растерянно посмотрела вокруг и тихо, едва шевеля губами, позвала:

– Ма-а-акс!

«Малыш мой, осталось последнее. Инсценируй ограбление. Возьми ценные вещи: золотые украшения, деньги – всё, что можно быстро продать. Делай это в перчатках. Потом избавься от вещей и от всего, что на тебе было надето: одежды, обуви, перчаток. Сожги, утопи, закопай. Не нужно у себя оставлять ничего».

Валерия наклонилась к телу. Сняла с ещё тёплой руки часы. Они были полностью залиты кровью. Она брезгливо опустила часы в карман плаща. Тёрла и тёрла о траву руки в перчатках. Долго возилась с застёжкой цепочки на его шее, наконец, расстегнула. Затем вытащила его портмоне из кармана брюк. Бумажные деньги, монеты, цепочка отправились туда же – в необъятный карман её плаща. Портмоне она закинула в кусты. Затем направилась в сторону дороги, на ходу стаскивая с себя перчатки и расстёгивая плащ.

* * *

В овраге, почти у самой трассы, под влажной листвой лежал велосипед. Ещё утром она спрятала его там вместе с тряпичным рюкзаком. Подняла, откатила к дереву. Открыла рюкзак, достала из него лёгкие кроссовки, куртку. На дне осталась лежать пачка «Vogue». Переоделась. Собрала в охапку опавшие листья, ветки и бросила их на дно оврага. Плащ, перчатки и ботинки уложила в рюкзак, закрепила его на спине. Села на велосипед и поехала по едва заметной тропке вдоль дороги.

Через несколько минут она увидела отражение луны на поверхности небольшого болотца. Остановилась, сняла со спины рюкзак. Уложила внутрь пару валунов, валявшихся на земле, и со всей силы закинула его в болото. Всплеск – и рюкзак стал медленно погружаться в вязкую густую жижу.

* * *

Оказавшись дома, Валерия сразу разожгла камин. Как же она продрогла! Непослушными пальцами достала из сумочки план завода и кинула в огонь. Присела на корточки у камина, приблизив руки максимально к огню, и стала завороженно смотреть, как искры пляшут на краях бумаги, превращаются в синее растущее пламя, а затем становятся тонкими серыми хлопьями пепла. Руки согрелись, но ей до сих пор было холодно. Она направилась в ванную и долго-долго стояла под сильным горячим душем.

Тиски, сжавшие её сердце там, на заправке, когда она, прижав Настю к груди, посмотрела на водительское сидение, разжались. Больше не будут мучить мысли, кто и зачем убил её семью. Больше не возникнет жгучего желания найти и отомстить. Всё кончилось.

Вместе с этим ощущением, ощущением завершённости, пришло неведомое ей до сего момента чувство бесконечной тоски, тоски по тому времени, когда она летела, не сопротивляясь, в потоке ветра, называемого Судьбой, и жизнь её была спокойной и понятной. Тоска поднималась изнутри стремительно быстро, сквозь сердце, изливаясь потоком слёз. И словно в унисон с её истерзанной душой, по стёклам дома на холме застучали всё быстрее и быстрее крупные капли дождя.

* * *

Под утро нашли тело – спустя пару часов после того, как Валерия позвонила Погодиным.

Она не проронила ни слезинки, услышав новость о смерти мужа. Все, кто были рядом, сочувствовали ей и поражались тому, как же судьба несправедлива к этой молодой хрупкой женщине.

13

– Здравствуй, доченька, почему одна? Где Денис? – Нина Александровна чуть приподнялась на кровати.

Она была настолько хрупка, настолько мала на этой больничной кровати, что казалась Дюймовочкой, лежащей на огромном белом цветке лотоса. В её лице не осталось ни кровинки. Женщина умирала.

– Дениса нет, – Лера с вызовом посмотрела на мать.

– Вы поссорились? – медленно, полушёпотом спросила женщина.

– Его совсем нет. В живых нет, – тихо сказала Лера и подошла к матери вплотную.

Они долго смотрели друг другу в глаза.

– Это сделал он? Детей? Максима? – вопрос матери прозвучал как утверждение.

– Да, это он, – шёпотом проговорила Валерия.

– Девочка моя, зачем же ты решила пойти против судьбы? – женщина глубоко вздохнула, взяла руку дочери в свои маленькие ладошки, такие горячие и сухие, словно ветки давно спиленного дерева, опалённые солнцем. – Как же так получилось, что ты засомневалась в Максиме? Пожалуйста, будь со мной откровенна! Почему ты впустила в своё сердце Дениса? Что произошло тогда, много лет назад, ещё до твоей свадьбы?

Валерия присела на край кровати.

– Мама, это не имеет никакого значения. Теперь не имеет. Я заблуждалась. Я так заблуждалась! Я не сумела увидеть истинную любовь. Я перепутала чувства. Макс меня любил по-настоящему – оберегал, лелеял, заботился. Он всегда знал, чего хочет от жизни, и добивался. Сам! Своими силами! Его учёба, карьера, я, в конце концов… Мне казалось тогда – слишком уверен в себе, слишком прямолинеен. А ведь это отличные качества для мужчины. Для настоящего мужчины! Он бы никогда не поступил так, как Денис. Денис – он другой. У него слабый характер. Он мечтатель и фантазёр. И знаешь, я его полюбила именно за это. Мне казалось тогда – мы так похожи! Я словно нашла родственную душу.

– Скажи мне, доченька, кого же из них ты всё-таки любила?

– Я любила обоих! Они оба были мне дороги. Я не могла расстаться ни с одним. Ты хочешь честности? Я скажу тебе: я не могла выбрать! С Максом я чувствовала себя как за каменной стеной. Мне нравилась его практичность, его стальной характер. С Денисом я улетала в мир грёз и мечтаний. Он читал мне стихи, рассказывал свои сны. Да, он не добивался меня. Не искал встреч со мной, не выяснял отношений. А потом, когда мы вновь встретились, не пришёл к Максиму, не сказал ему в лицо, что любит меня, что будет бороться за меня. Втихаря задумал мерзкое, низкое преступление! Думал ли он, когда планировал это, что будут чувствовать мои дети, если потеряют отца?

Когда мы встретились спустя десять лет, он был так красноречив, так романтичен! Я видела перед собой мужчину, который перестал жить настоящим. У него было только прошлое и его фантазии. И я винила себя за это. Мне было так его жаль! Знаешь, что он говорил? Он наблюдал за мной все годы, что я была не с ним, наблюдал за Ванечкой и Настей. Он смотрел на них и представлял, что это наши с ним дети. Я слушала его и думала: ведь это я ответственна за то, что с ним происходит! Я – причина его состояния! Я исчезла из его жизни – и он погас. Я словно задула свечу, свечу его души! И я не смогла сдержать себя – я призналась ему в своих чувствах…

Думаю, именно после этого разговора он и решил всё изменить, начать действовать. Он сказал тогда: «Я не позволю никому встать между нами! Я что-нибудь придумаю!» Я не могла даже предположить, что же, в итоге, он придумает! На моих глазах он менялся. Новая работа, новая машина, ремонт в квартире. Даже одеваться стал по-другому. Я тогда думала: какое замечательное чувство – любовь! Человек становится лучше, расцветает. Как же я заблуждалась! Да, он менялся, но это был не рассвет.

Мамочка, родненькая, я не могу до сих пор осознать, как из тихого мечтательного паренька получился хладнокровный убийца! Неужели я так на него повлияла? Есть ли в этом моя вина?

– Милая моя, я не могу однозначно ответить на твой вопрос. Я знаю лишь одно – не было в нём любви. Любовь – это светлое чувство, чувство, ради которого идут на жертвы. Здесь же, наоборот, жертвы приносят – в угоду своей страсти, своего единоличного счастья. Вы оба решили пойти наперекор судьбе. Но с ней невозможно спорить! Ты помнишь, мы песчинки на ветру. Он дует – мы летим. А если выпадешь из потока – куда тебя принесёт? Теперь ты знаешь.

– Нет, я не знаю! Я действительно ощущаю себя песчинкой, маленькой, незаметной, летящей где-то, непонятно где! Как же было легко и спокойно лететь в потоке ветра вместе с такими же, как я, песчинками! И вместо того, чтобы приспособиться и научиться жить с Максимом, я стала сопротивляться, искать другой путь – и выпала из потока. Но где я сейчас? Что ждёт меня впереди?

Валерия заплакала.

– Доченька, после того, что произошло в твоей жизни, у тебя только один путь, – мама гладила её по волосам, целовала в мокрые щёки и ласково шептала что-то на ушко.

* * *

В четыре утра Нина Александровна покинула этот мир.

На её худеньком, со впалыми щеками лице воцарилось спокойствие. Страх за судьбу дочери, камнем лежавший на сердце и терзавший сильнее болезни, отпустил её.

Эпилог

Прошло три года.

Солнце стояло в зените. В прозрачном воздухе витали бабочки. Они летали парами, махая махровыми тёмно-красными крылышками. Кусты и деревья, одетые в багряные и жёлтые листья, величаво покачивались на лёгком ветерке. Стайки маленьких птичек щебетали что-то на своём птичьем языке, то опускаясь на землю и прыгая вдоль дорожек, то снова взлетая на низкие кусты сирени, ровно подстриженные и уже успевшие изрядно поредеть. Большой рыжий кот, зажмурившись и растянувшись на слегка пожухшей траве, казалось, наслаждается лучами, греющими его мохнатую физиономию. Лишь его глаз, смотрящий сквозь чуть приоткрытое веко, хитрый и зоркий, наталкивал на мысли о том, что его расслабленная поза есть не что иное, как прикрытие истинных желаний. Вот одна из пичужек прыгнула почти у самого носа рыжего зверя, но он, несмотря на наши мысли и предположения, лишь перевернулся на другой бок.

Отвлечёмся и мы от птиц, бабочек и самого кота – и посмотрим на небо. Его синева приобрела насыщенный глубокий цвет, тот цвет, смотря на который можно с уверенностью сказать – наступила золотая осень.

Сегодня на кладбище было спокойно. Казалось, сама смерть, заглядевшись на природу, забыла о своём предназначении. Что же делает здесь молодая женщина, вся в чёрном, с букетом цветов? Неужели она не заметила, как прекрасен этот сентябрьский день, и пришла сюда, в это место скорби и печали, вместо того чтобы пойти с семьёй в парк или уехать с друзьями за город, ловя последние тёплые дни?

Да, читатель, ты прав, она пришла к своей семье и к своим друзьям. По воле судьбы – нет, скорее, вопреки ей, – люди, дорогие сердцу нашей героини, оказались здесь.

Вот две маленькие могилы рядышком – это детские могилки. На них женщина оставляет незабудки, васильки и ромашки. Гладит таблички у изголовья, смахивает слёзы и оборачивается. Третья могила украшена венками, лентами, цветами. Там покоится военный. Ему предназначены бордовые розы, их молодая женщина ставит в мраморную вазу и долго-долго сидит на скамеечке у ног усопшего. Непонятно откуда взявшаяся тучка закрывает на минуту солнце. На могилу ложится тень. Слёзы заливают лицо нашей героини, несколько капель падают на шарф. Она достаёт из сумочки платок и плачет в него. Встаёт со скамьи. Нехотя, словно её отрывают от любимого места, заставляет себя отвернуться и пойти дальше.

Через несколько аллей – снова могила мужчины. Губы женщины сжимаются, желваки ходят под скулами. Она достаёт из букета одну белую розу и кладёт её прямо на землю, поперёк могилы. Ни одной слезинки не скатывается с её глаз. Здесь она не задерживается ни на секунду, сразу уходит.

Несколько поворотов, широкая аллея, со всех сторон окружённая красивыми голубыми елями. Справа – могила молодой женщины огорожена красивой кованой оградой. Внутри свежие цветы, яркие ленты. Ей не было и тридцати лет, когда она умерла. На памятном камне высечены стихи – много строк о красоте, таланте и несчастном случае. Женщина в чёрном оставляет здесь ноготки и астры. Такое необычное сочетание цвета, ярко-оранжевого и розово-фиолетового, как ни странно, гармонирует с атмосферой этого места. Женщина в чёрном наклоняется и пишет палочкой на земле. Всегда, приходя сюда, она пишет: «Кира, прости!»

В руках у молодой женщины остаются только георгины. Конечно, читатель, ты уже догадался, кому предназначены эти цветы. С памятника, установленного у надгробия, улыбается женщина. Невозможно не заметить сходство с нашей героиней – тот же овал лица, тот же разрез глаз, та же улыбка. Женщина в чёрном садится на скамейку. Её глаза затуманиваются. Здесь – успокоение. Здесь – понимание.

Сегодня, сейчас на этом кладбище те, кого она любила. Те, кто любили её. Та жизнь, что была у неё когда-то. Её выбор. Её противление судьбе. Завтра она примет постриг в Ново-Тихвинском монастыре и, став инокиней Варварой, уже не будет спорить с судьбой. Никогда. Больше никогда её выбор не причинит никому вреда.

#i_001.jpg

Animedia Company

[битая ссылка] www.animedia-company.cz

[битая ссылка] facebook.com/animediaco

Если Вы остались довольны книгой, то, пожалуйста, оставьте на неё отзыв.

ŠČurova, Svetlana: Pesčinka na vetru,

1. vyd. Praha, Animedia Company, 2016

ISBN 978-80-7499-225-4 (online)

#i_004.png