Клаудия вернулась в свой кабинет; Гарднер тихо разговаривал по телефону, серьезно и мрачно, отвечая в трубку только «да» и «нет». Продолжая думать об Уите, она испытывала смешанное чувство беспокойства и злости. Наверняка он попал в беду – в этом она теперь ни капли не сомневалась. Но ведь он категорически отказывался от ее помощи; Эти мужчины такие странные… Они всегда уверены в том что все могут сделать сами. Уит, вероятно, спит с Фейс Хаббд и его вердикт, благодаря которому сомнительное и загадочное дело, скорее всего, спрячут теперь под сукно, по-видимому, был услугой именно для этой дамочки.

Ты действительно о нем столь невысокого мнения?

Гарднер закончил разговаривать по телефону и молча вышел. После той перепалки он демонстративно избегал ее. На столе Клаудии лежал розовый листочек для заметок – записка Дэвида: он настойчиво напоминал о вечеринке у своего дедушки. Возможно, эта вечеринка пойдет ей на пользу, даже если там будет полно родственников Дэвида, которые, похоже, считают ее ненормальной, раз она бросила их любимого мальчика. И если все это будет происходить в доме для престарелых – месте, которое неизменно вызывало у нее депрессию, – она наверняка сможет хотя бы на время забыть об этом злополучном расследовании.

Отчаявшись отвлечься, Клаудия открыла папку с делом Бэлью, пытаясь переключить свои мысли на что-то другое. Может, прочитать его еще раз и попробовать взглянуть на эту проблему по-новому?

Минутку. Какая-то мысль, еще неясная, мелькнула у нее в голове. Ну да, эти дома для престарелых… Марси как раз работала в одном из них. Помощники шерифа округа Энсайна звонили в это заведение в Луизиане, но им не удалось выяснить у тамошнего персонала ничего интересного относительно исчезновения девушки. Они с Дэвидом сосредоточились на зыбкой связи между интересом Марси Бэлью к спортивной борьбе и Порт-Лео. А что, если это было связано с ее работой? Клаудия позвонила директору дома для престарелых в Порт-Лео «Тихая гавань» Розель Кросс.

– Мисс Кросс, вы когда-нибудь слышали о доме для престарелых «Мемориальные дубы» в Дэшей, в Луизиане.

– Нет.

Клаудия в раздумье постучала карандашом по столу.

– А вы часто контактируете с персоналом других подобных заведений?

– Ну, в основном, конечно, контактируют администраторы, если речь идет о переводе из одного дома в другой. Обычно этим занимается Бадди Бир.

– Я бы хотела поговорить с ним.

– Конечно. Обычно он находится где-то здесь.

– Спасибо. – Клаудия собрала свои записи и дело Бэлью и направилась к двери.

На яхте по-прежнему пахло смертью.

Уит притворил за собой дверь. Окна на «Настоящем позоре» не открывались, и судно не проветривалось с тех пор, как там нашли Пита. Атмосфера была гнетущая. Уиту казалось, будто его накрыли ватным одеялом в летнюю жару. Скоро Дэлоучи восстановят свои права собственности на яхту, и все следы этого неприятного происшествия исчезнут. Уит подозревал, что «Настоящий позор» покинет бухту уже в ближайшие дни, чтобы не привлекать пристального внимания полиции Порт-Лео.

Он спустился вниз, в каюту Пита. В воздухе все еще стоял легкий запах крови и разложения. На кровати по-прежнему лежал голый матрас. Шкафы с пустыми полками были открыты. Вызванный Клаудией водолаз не нашел в воде никаких следов ноутбука, выброшенных дискет или бумаг.

Уит пришел к выводу, что Пит не уничтожил результаты своего расследования одним прощальным жестом перед самоубийством. Либо он передал их еще кому-то на хранение, либо все, что осталось от него, забрал и уничтожил убийца. Если только сам Пит не спрятал их куда-нибудь подальше. Почему-то яхта по-прежнему казалась Уиту наиболее надежным местом для этого. Куда же могли деться предположительно полученные Питом полмиллиона наличных? Если бы ему удалось найти ответ хотя бы на один из этих вопросов, у него было бы достаточно информации, чтобы защитить себя и свою семью. Или же достаточно, чтобы их всех убили.

Уит продолжал обследовать судно еще около часа, но так ничего и не нашел. Никаких пленок с новыми сценами расследования Пита, никаких дискет, спрятанных в диванных подушках, никаких записок, проясняющих прошлое. Он как раз обшаривал ящики небольших шкафчиков в передней части судна, когда внезапно зазвонил телефон. Причем звонил не его мобильник, лежавший в кармане, а какой-то другой.

Уит пришел на звук к тумбочке у кровати. В выдвижном ящике лежал сотовый телефон. На его экране горела надпись: «Номер вызывающего не определяется». Он нажал на кнопку.

– Алло?

– Алло, Пит? – спросил женский голос.

– Да, – ответил Уит и мысленно выругался: «Что ты, черт возьми, делаешь, балбес?»

– Почему ты не отвечал по другому телефону?

– Я его потерял, – с легкостью соврал Уит.

– Слушай, какой-то коп из Порт-Лео звонил сюда и оставил несколько сообщений. Мне, блин, пришлось отключить тот номер. Я хочу знать, что там у тебя происходит.

– Ничего. – Он постарался, чтобы его голос прозвучал устало и нечетко.

– Я по-прежнему жду мои денежки, дорогуша.

– Твои денежки… конечно, – сказал Уит. – Что ж, можешь получить.

На том конце провода повисла напряженная тишина.

– Кто это? Где Пит?

– Он сейчас не может подойти к телефону… – запинаясь, попробовал продолжить разговор Уит. – С кем я говорю?

Женщина положила трубку.

Уит прошелся по опциям меню сотового телефона. Там не было непрочитанных или сохраненных сообщений, номеров для быстрого набора и номеров в телефонной книге. Он также не обнаружил и записи о звонках с этого аппарата. Пит скрывал свои контакты. Уит выругался.

Но, судя по звуку, звонок был издалека; голос женщины показался ему мягким и хрипловатым, говор был несколько протяжным, явно южным, и уж точно не принадлежал какой-нибудь приятельнице Пита из Калифорнии. И еще она ожидала от него денег. Уит достал свой мобильник и набрал номер полицейского участка. Клаудии на месте не оказалось, а говорить с Гарднером или Дэлфордом он не собирался. Но зато по его просьбе диспетчер участка Нелда заглянула в дело Хаббла и сообщила, что телефонный номер в Миссатуке, в штате Техас, по которому Клаудия никак не могла дозвониться, был зарегистрирован на Кати Бро. Уит тоже попробовал набрать его – отключено, да и новый номер не указан. Он мог потребовать, чтобы телефонная компания дала ему новый номер, но болтовня по телефону ничего бы не решила.

Он только рисковал потерять на этом время.

Уит положил телефон Пита в карман, спустился с яхты и поспешил к своей машине.

По дороге домой расплывчатый план, который он наметил раньше, стал принимать в его голове конкретные очертания. Он позвонил Велвет в гостиничный номер и, не получив ответа, оставил ей сообщение с просьбой перезвонить ему на сотовый. Он также оставил пространную записку Бейбу и Ирине, собрал сумку и бросил ее в багажник своего «форда». Направляясь к выезду из города, Уит не обратил внимания на следовавший за ним еще от пристани фургон компании по настилке полов, который стоял с включенным двигателем на другом конце Эванжелайн-стрит, пока он заходил домой. Он не заметил и другую машину, которая пристроилась за ним на приличном расстоянии, когда его автомобиль с ревом вырвался на 35-е шоссе штата, взяв курс на Хьюстон и лежавшие впереди хвойные леса Восточного Техаса.

Клаудия ненавидела дома для престарелых, потому что подозревала, что ей самой когда-нибудь придется доживать свои последние дни в одном из них. Очень может быть, что ее племянница или племянник из лучших побуждений определят ее в подобное заведение и будут постоянно сюсюкать вокруг своей бедной старенькой тети Клаудии.

«Тихая гавань» была не таким уж плохим домом для пожилых людей, как это могло показаться с первого взгляда. Слово «тихий» предполагало, что сознание постояльцев неизменно пребывает в каком-то тумане из-за приема многочисленных лекарств. Но вид на бухту Святого Лео и пляж «Маленький шалун» был по-настоящему красив, как на открытке; очень многие из местных жителей самостоятельно передвигались и сохраняли ясность ума, а управление учреждением велось четко. Не так уж плохо для айсберга, на котором предстоит умереть.

Кабинет Розель Кросс был обставлен скромно: письменный стол в викторианском стиле, развешанные на стен памятные вымпелы от местных команд девушек из Порт-Лео по софтболу и фотографии, на которых радостная Розель обнималась с постояльцами. Фон, на котором делались эти снимки, свидетельствовал о том, что такие проявления любви имели место на День благодарения, Рождество, День святого Патрика. Хотя, несомненно, в «Тихой гавани» каждый день был праздником.

Тем временем Розель вернулась в свой кабинет.

– Бадди позвонил, что плохо чувствует себя сегодня, но я сама проверила наши записи. У нас не было никаких переводов из домов для престарелых в Луизиане.

– А откуда у вас были переводы в последнее время? Скажем, за последний год? – Может быть, при более внимательном изучении трудовой деятельности Марси Бэлью удастся проследить какую-то связь через другое заведение?

Розель Кросс сохранила на лице терпеливую улыбку и скрылась в офисе. Она вернулась через пять минут, вооружившись документами.

– Итак, за прошлый год у нас было три перевода из Корпус-Кристи, два из Сан-Антонио, один из Порт-Изабель, один из Остина.

– Когда этих людей переводят к вам, как они добираются сюда?

– Ну из близлежащих мест, таких как Арансас Пасс или Корпус-Кристи, обычно их привозит служба «скорой помощи». Или члены семьи. Это зависит от состояния клиента.

– И кто это делает?

– Бадди или чаще кто-нибудь из его работников. И еще сиделка или санитарка, если это требуется.

– А когда речь идет о более удаленных городах?

– Очень часто клиента привозят родственники. Правда, за отдельную плату мы можем доставить их сами, в зависимости от состояния клиента.

– И никого из Дэшей не было?

– Никого.

– Хорошо, спасибо. – Клаудия встала, чтобы попрощаться. – Насколько я знаю, у вас на эти выходные состоится вечеринка в честь дедушки моего бывшего мужа. Его зовут мистер Пауэр.

– О да. Он просто очаровательный, – Розель Кросс умудрилась произнести это без малейшего намека на сарказм. Отношение Клаудии к ней немедленно изменилось в лучшую сторону.

Клаудия нанесла визит дедушке Дэвида, приготовившись отразить горячие обвинения в том, что сделала Дэвида несчастным (если, конечно, Дэвид все-таки не выдержал и рассказал ему об их разводе). Но к счастью, Поппи сейчас спал и неистово при этом храпел; челюсть его отвисла, губы, бесцветные от возраста, чуть шевелились во сне. Его сосед по комнате, смотревший какую-то мыльную оперу на испанском языке, включил телевизор погромче и сказал Клаудии на своем скрипучем испанском:

– Вот так живешь себе и не думаешь, что потом придется беспокоиться о своих соседях по комнате. Словно в колледже… А я ведь получил Пурпурное Сердце.

Велвет просыпалась медленно. Чтобы выкарабкаться из забытья, ей потребовались огромные усилия; руки и ноги, казалось, были налиты свинцом. Над ней нависла темнота, как будто она лежала на океанском дне, и эта темнота была здесь не отсутствием света, а полной его противоположностью.

Велвет попыталась вдохнуть, но рот и нос закрывала тряпка. Ее сухой, как песок, язык уперся изнутри в кляп и ощутил грубую ткань, залепленную снаружи липкой лентой.

Она напряглась и попробовала пошевелиться. Ее запястья и лодыжки были связаны веревкой. В страшном смятении Велвет вдруг вспомнила один дурацкий фильм, который назывался «Готовая быть связанной». Она снимала его пару лет назад и хорошо помнила, как вся труппа ржала и хихикала на протяжении всех съемок. Тогда они не находили ничего притягательного или эротического в связывании; им самим не хватало каких-то ограничений. Пит снимался в главной роли, и Велвет, забывшись, стала звать его, но кляп во рту превратил ее крик в невнятный стон.

У нее все болело: голова, челюсть, живот. Свет совершенно не проникал под края повязки, и она поняла, что глаза ее закрыты плотной шелковой тканью.

Ее охватил страх, внезапный и резкий, как вкус желчи. Приложив все силы, Велвет заворочалась, но веревки не ослабевали.

Она попыталась вспомнить, где находится.

Апартаменты Джуниора Дэлоуча. После ошеломляющего вердикта Уита о самоубийстве Джуниор пригласил ее выпить. Чтобы немного успокоиться и обдумать свой следующий ход, как он сказал. Этот придурок, наплевший ей о толпе юристов, которыми командовал его отец, вдруг превратился в адвоката Пита. Ей не хотелось оставаться одной. Конечно, она бы предпочла выпить по бокалу вина с Клаудией Салазар и попытаться убедить ее каким-нибудь образом снова открыть это дело. Хорошо было бы получить в ее лице подругу, соратницу по оружию. Ее трясло от злости и хотелось врезать Мозли по его лживой физиономии. Он говорил, что на ее стороне, но обманул. Устроил из слушания пародию на заседание суда. А теперь рядом был Джуниор, внимательный и все понимающий…

Внезапно ее сознание прояснилось, и Велвет вспомнила все, из горла вырвался сдавленный крик.

Они находятся в апартаментах у Джуниора и пьют виски. Энсона, слава Богу, поблизости нет. Велвет всю передергивало, когда он ездил вокруг нее на своей коляске. Она быстро и со злостью напивается. Джуниор лапает ее за грудь и бормочет что-то про светочувствительность пленки и возможности финансирования.

– Давай снимать фильм, – предлагает он. – Прямо сейчас.

Она сбрасывает со своего плеча его руку и наливает ему еще бурбона, рассчитывая, что он будет слишком пьян для занятий любовью. Но Джуниор вдруг бьет Велвет с такой силой, как ее еще никогда в жизни не били. Она понимает, что произнесла свою мысль вслух. Весь мир превращается в одно сплошное вращающееся колесо из вспыхивающих перед глазами звезд. Она изо всех сил отбивается, пока Джуниор стаскивает с нее джинсы, рвет на ней трусики, задирает свитер и расстегивает лифчик. Ее пистолет по-прежнему лежит в сумочке, и она ползет, тянется к ней, чтобы защитить себя. Но он снова бьет ее кулаком раз, и два – и она уже лежит на ковре, оглушенная и истекающая кровью. Словно сквозь туман она видит, как Джуниор устанавливает камеру и направляет на нее. Затем он сбрасывает с себя спортивный костюм с эмблемой хьюстонской команды.

– Сейчас будем снимать кино, сука, – говорит он. – Под рабочим названием «Велвет жестко трахают». Уже запланировано продолжение, которое будет называться «Велвет рассказывает, где находятся эти хреновы деньги».

– Прекрати, прекрати, Джуниор, это уже не смешно, – просит она слабым голосом.

У него эрекция, и он жмет кнопку на видеокамере.

– Я не дам себя больше провести, – злобно рычит он. – Я бизнесмен. Я собираюсь сниматься в порнофильме и хочу получить свои деньги назад.

Дрожа и пошатываясь, она поднимается на ноги, намереваясь добраться до своего пистолета и застрелить его. Где же эта чертова сумочка? И тут на ее затылок обрушивается мощный кулак, и она снова падает на пол. От виски ее рвет, и она…

Что же было потом?

Велвет с трудом дышала через кляп. Господи, так это было не кино? Ее подташнивало, голова раскалывалась от боли.

– Джуниор, – попыталась позвать Велвет.

…она слышит, как звонят в дверь. Но дверь лифта, ведущая в апартаменты Джуниора, не открылась, и Энсон так и не прикатил на своей коляске. Это двери другого входа, со стороны лестницы, и она слышит, как тихо ругается Джуниор.

Рядом с ней заскрипел стул. Чей-то жесткий палец прошелся по ее щеке.

– Нет, дорогая, Джуниора здесь нет.

Велвет замерла, напряженно вслушиваясь в незнакомый голос.

Мужской голос, низкий и немного резкий.

– Хочешь, чтобы я вытащил кляп, дорогая?

Она кивнула.

– Ты должна понимать, что никто здесь тебя не услышит, но я просто сам не хочу выслушивать твои вопли. По крайней мере, сейчас.

Что-то металлическое скользнуло вниз по ее ноге. Затем остановилось на ее колене и немного надавило.

– О-о-у! – застонала Велвет.

– Если будешь визжать, дорогая, мы с тобой начнем забавляться прямо сейчас. Я разрежу твои сиськи и посмотрю, настоящие ли они у тебя внутри.

Велвет не шевелилась, боясь даже дышать.

– Кивни один раз, если поняла меня.

Она кивнула.

Острие ножа убралось с колена, и руки мужчины нежно коснулись ее лица. Она услышала, как щелкнул замок. Господи, эта штука на лице еще и с замком! Когда кляп с трудом отделился от распухших губ, в ее рот проник обернутый во влажную ткань палец и очистил его, оставив на языке капельки воды. Только сейчас Велвет ощутила невероятную жажду. Одновременно она подавила в себе острое желание сомкнуть челюсти и отхватить этот палец.

– Ну вот, дорогая, все в порядке, – сказал мужчина. Она облизала губы.

– Кто ты такой?

– Я твой новый любовник.

По коже Велвет поползли мурашки.

– Может, и повязку тоже снимешь?

– Ни в коем случае. Так забавнее.

Забавнее. Опять это слово.

– Где я нахожусь?

– На небесах.

– А где Джуниор?

– В аду. Там ему и место.

Пытаясь схитрить, она тихо засмеялась.

– Нет, правда.

– Джуниор больше никогда не будет досаждать тебе. Ради своей сладкой крошки я позаботился о нем.

– Зачем я здесь?

– Ты нужна мне, – ответил он.

Во рту снова пересохло, словно в него насыпали песок, но она нашла в себе силы, чтобы не молчать.

– Ну что ж, детка, я могу понять тебя. Мы все в чем-то нуждаемся. Это вполне естественно, – она говорила робко, как в своих фильмах, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. – Но пока я связана, мне не удастся дать тебе все, о чем ты мечтаешь.

– Помолчи, пожалуйста, – сказал он, гладя ее волосы кончиками пальцев.

– У меня есть имя, детка. Меня зовут Велвет.

В глубине его горла заклокотало.

– Развяжи меня, дорогой, освободи Велвет, и она даст тебе все, что ты пожелаешь.

Она почувствовала, как его пальцы заскользили по ее обнаженной груди, животу, вокруг пупка. Пытаясь подавить в себе дрожь, Велвет ласково спросила:

– Как тебя зовут, мой сладкий?

В ответ она услышала, как сдвинулся стул, и почувствовала его дыхание, отдававшее запахом чеснока и жареной креветки. Он куснул ее за ухо и лизнул языком мочку.

– Как тебя зовут? – охрипшим от страха голосом тихо повторила она.

– Меня зовут Кори, – прошептал он в ответ. – Кори Хаббл.

Затем он залез на нее сверху. Велвет начала кричать.