Поздним вечером в пятницу, оставив машину Гуча на ярко освещенной стоянке грузовиков, расположенной на окраине Бомонта, друзья сели в «форд» Уита и на полной скорости понеслись на север, в восточную часть Техаса. Перед ними простирались бесконечные сосновые леса. По обеим сторонам извилистой дороги стояли высокие деревья, устремляясь своими верхушками в небо. Погода улучшилась, и этот прохладный вечер принес желанное облегчение после долгого знойного дня. Машину вел Уит, а Гуч сидел рядом с ним на переднем сиденье и при свете миниатюрного фонарика читал затасканный детектив Мики Спиллейна в мягком переплете.

– Не могу читать в машине: меня от этого укачивает, – сказал Уит. С момента их отъезда из Бомонта они почти не разговаривали, хотя в голове Уита вертелась масса вопросов относительно того, каким образом Гуч сделал так, что гангстеры исчезли.

– Я подберу несколько фраз, подходящих для разговора с крутыми парнями, чтобы в следующий раз тебе было легче общаться с типами вроде Энсона. – Гуч ухмыльнулся, глядя на Уита. – Хотя ты здорово высвободился из-под пресса того крепыша.

– Мне казалось, что я переломал все пальцы на руке о его физиономию.

– Ну, тогда ты не смог бы крутить руль, – резонно заметил Гуч. – Хватит самовосхвалений. Важно лишь то, что Джуниор уверен, будто ты забрал его бабки. – Гуч захлопнул книжку. – Нужно бы возродить это красивое слово – «бабки».

– Наверное, перед своей смертью Пит успел спрятать эти деньги.

– С какой целью? Воровать у бандитов, даже у такого тупоголового, как Джуниор, все равно исключительно плохая идея. – Гуч пожал плечами. – Возможно, мы переоценили умственные способности Пита. Скорее всего, у него был один большой рабочий орган. Я думаю, что Пита убил малыш Джуниор.

– И где же деньги? Если не у Пита, тогда действительно напрашивается мысль, что они у Велвет.

– У меня просто челюсть отваливается от удивления. Ты, похоже, считаешь Велвет шлюхой с золотым сердцем, прости за банальность.

– Если бы эти полмиллиона были у нее, разве она не вернула бы их Джуниору, увидев, что произошло с Питом? А если бы она решила оставить их себе, то давно уехала бы, не дожидаясь, когда Джуниор и Энсон бросятся за ней в погоню.

– Мы не знаем, держал ли Пит деньги на яхте, но бандиты думали, что именно так и было.

– Где он еще мог их прятать?

– Эй, а если в банке? – предположил Гуч. – Кто-нибудь заглядывал на счета этого несчастного тупицы?

– Да. Клаудия проверяла его банковский счет. Денег там не было.

– Так кто же мог их забрать?

– Велвет, я, Клаудия, Дэлфорд, Гарднер, другие копы. Хезер Фаррел. Сэм Хаббл. Любой, кто поднимался на борт.

– И кого бы ты выбрал?

– Не думаю; чтобы их взял кто-то из детей. Они были слишком перепуганы.

– Ты говорил как-то, что Дэлфорд Спаерс наезжал на вас с Клаудией.

– Да.

– Возможно, он видит в Клаудии угрозу, потому что она в два раза умнее его, – сказал Гуч. – Хотя… может быть, у Дэлоучей уже были какие-то другие цели, связанные с этими деньгами.

– То есть?

– Наркодоллары. Деньги, которые нужно было хорошенько отмыть, а потом отдать. Или деньги для подмазывания местных, нечистых на руку деятелей, возможно Дэлфорда.

Уит задумался.

– Ладно. Допустим, папаша Дэлоуч выпустил бедного Джуниора на оперативный простор – подальше от наезженной колеи основных центров нелегальной коммерции, таких как Хьюстон и Галвестон. Порт-Лео для этого вполне подходит. Не слишком далеко от Корпус-Кристи или Сан-Антонио, всего в нескольких часах езды от основных рынков сбыта.

– И совсем близко к южному острову Падре, где находится их сезонный бизнес. Джуниор отлично мог вписаться в ряды студентов из колледжей – такой себе старый и постоянный участник студенческих вечеринок столетий котлетой наличных. – Гуч посмотрел в окно на темные контуры сосен, выделявшиеся на фоне ночного неба. – Конечно, ребята из студенческого братства и их подружки стали бы смеяться над Джуниором у негр за спиной, но он как-нибудь пережил бы это.

– Ты собираешься, наконец, рассказать, что же все-таки произошло там, в Бомонте?

– Господи, да перестань ты ворчать! – воскликнул Гуч. – Ни один волосок с их святых для тебя маленьких задниц не пострадал.

– У тебя есть друзья среди полицейских Бомонта?

– Послушай, я ведь сейчас не на трибуне для свидетелей в зале суда. – Гуч замолчал, всем своим видом показывая, что тема закрыта, но после непродолжительной паузы осведомился: – Так что же ты, собственно, собираешься выяснить у этой загадочной женщины, которой так часто звонил Пит?

– Судя по разговору, она ожидает от Пита денег. И она, как я догадался, не знает, что Пит погиб.

Гуч немного приоткрыл окно, и в Машину ворвался насыщенный аромат соснового леса, смешанный с запахом бензина.

– Может, я немного поведу? Ты не устал?

Уит кивнул. Они остановились на обочине, и Гуч сел за руль. Уит занял пассажирское сиденье, чувствуя себя слишком возбужденным и пытаясь расслабиться. Разматывающаяся, словно клубок, ночная дорога вскоре успокоила его, и он заснул.

Друзья остановились передохнуть в каком-то дешевом мотеле у шоссе около двух часов ночи; встали в семь утра и приехали в Миссатук – городишко в трех милях от главной магистрали, с одной ухабистой главной улицей и двумя светофорами – к девяти часам в субботу. Миссатук был настолько мал, что любой местный адрес можно было легко уточнить в продуктовом магазине.

Кати Бро жила в доме 302 по Коттон-Крик-роуд. Дом был кирпичным, на две квартиры, в очень скромном окружении: ничего другого Миссатук предложить не мог. Во дворе основное место занимали плохо ухоженные клумбы, а на площадке перед крыльцом стояла целая толпа разноцветных фигурок гномов.

– Нужно быть осторожными, – предупредил Гуч. – С теми, кто собирает у себя на лужайке таких гномов, шутки плохи.

Уит позвонил в дверь. Ответа не последовало. Он снова позвонил, потом начал стучать. Опять тишина. Через какое-то время из соседней квартиры на бетонное крыльцо, служившее общей верандой, вышла женщина. На ней был пурпурного цвета свитер для бега и спортивные брюки. В руках она держала чашку с кофе. Она была высокой, с иссиня-черными волосами, завязанными в жидкий конский хвостик, и с крайне неприятными редкими волосками на подбородке.

– Еще чертовски рано, чтобы тарабанить людям в дверь, – заметила женщина сердитым и не вполне трезвым голосом.

– Извините нас, – сказал Уит. – Я – судья Уит Мозли из мирового суда округа Энсайна, что вниз по побережью, а это мой помощник…

– Доктор Гучински, – перебил его Гуч, и Уиту с трудом удалось сохранить на лице бесстрастное выражение. Доктор… Ну да. Помоги нам, Господи.

– Я разыскиваю Кати Бро, – пояснил Уит.

Женщина сделала глоток кофе и поинтересовалась:

– А что вам от нее нужно?

– На территории, находящейся под моей юрисдикцией, было обнаружено тело – человек покончил с собой. А перед этим умерший несколько раз звонил ей по этому адресу, – Уит старался быть предельно вежливым, чтобы расположить к себе женщину. – Мы сейчас пытаемся выяснить причины самоубийства и подумали, что мисс Бро могла бы рассказать нам о его психическом состоянии.

Женщина заморгала.

– А кто этот человек?

– Его звали Пит Хаббл. Это имя о чем-нибудь говорит вам?

– Ну а документы у вас какие-нибудь есть? – спросила она, не отвечая на вопрос.

Уит вытащил ламинированную карточку с указанием его имени и должности. Он не оставил ей свою обычную визитку, потому что не хотел, чтобы она звонила властям округа Энсайна. Бадди Бир, будь ему предоставлен хоть малейший шанс, тут же принялся бы трубить о всяких сумасбродных выходках, которые Уит устраивает непосредственно перед выборами.

Она внимательно изучила карточку и вернула ее Уиту.

– Кати на работе, вкалывает в две смены. Это отсюда минутах в десяти-пятнадцати. Я могу дать вам адрес.

– Спасибо, – поблагодарил Уит.

Женщина вернулась с листочком бумаги, на котором впопыхах написала пояснения: «Ехать по 363-му шоссе до границы Луизианы, где оно переходит в шоссе Луизиана ФМ 110, затем все время прямо, пока не приедете в Дэшей. Дом для престарелых «Мемориальные дубы» будет на втором светофоре направо».

Дэшей, штат Луизиана. Дом для престарелых. По спине Уита прокатился холодок.

– Спасибо, – сказал он.

– А у нее самой никаких проблем не будет?

– Нет, думаю, нет, – соврал Уит.

– Потому что она очень добросовестный постоялец, – добавила женщина, как будто в Миссатуке такие люди были на вес золота.

– Меня и самого всегда восхищает своевременность внесения квартплаты, – откликнулся Гуч. – Еще раз большое вам спасибо.

Женщина закрыла дверь, и они вернулись к «форду» Уита.

– Дом для престарелых в Дэшей, – задумчиво произнес Уит. – Это место, откуда пропала та девушка, Бэлью, кошелек которой нашли у нас в пригороде. Ее фотография была напечатана на синих листовках, мне об этом деле говорила Клаудия. Я не думаю, что это совпадение.

Они летели в глубь Луизианы, превышая ограничение скорости на тридцать миль в час.

Дэшей был городком, которых по всей Америке десятки тысяч: набор всевозможных нездоровых забегаловок «фаст-фуд», неоновая реклама кафе, где жарят пончики, пара заведений со стриптизом, переполненный магазин мебели с пластиковым покрытием, товары, выставленные даже на автостоянке, и пять автозаправочных станций выстроившихся вдоль главной дороги.

«Мемориальные дубы» находились на самой окраине городка, в парковой зоне. Бетонные дорожки по краям были выложены кирпичом цвета речного ила, под окнами стояли плохо подстриженные кусты японского самшита. Сам дом не выглядел каким-то грязным или неопрятным – он был просто мрачным: печальный финал музыкальной пьесы для жизни в ее последнем движении.

– С пожилыми людьми в этой стране обращаются презрительно, – заметил Гуч. – Когда мне стукнет шестьдесят, я поеду в Китай: там стариков уважают.

– Ненавижу дома для престарелых, – негромко сказал Уит. – Они напоминают мне автомобильные стоянки только для людей.

– Может, лучше умереть молодым? Я могу позвонить Энсону и узнать, нет ли у него желания снова вплотную заняться нами.

Когда они в справочном окошке спросили о Кати Бро, суровая дежурная кивнула в направлении холла, находившегося слева от вестибюля.

– Она там, в комнате с телевизором. Вероятно, занимается кормежкой, – сказала женщина.

По пути Гуч шепнул Уиту:

– Кормежкой… Из лоханки, что ли, кормит?

Комната была большой, но старомодной; главное место здесь занимал новый сияющий телевизор, манивший радостями мира, которые остались за этими стенами. Показывали какое-то дурацкое утреннее ток-шоу, где мамаши переделывали своих напыщенных, одетых, как панки или уличные хулиганы, дочек в белых и пушистых дебютанток. Несколько пациентов, укрыв колени одеялами, пустыми взглядами уставились на экран, полностью сосредоточившись на происходящем и не замечая угнетающей обстановки комнаты. На столе в ожидании игроков лежали блестящие костяшки черного домино. Никакой нянечки они здесь не встретили. Когда они вошли, одна из пациенток, которой было явно за семьдесят, подняла на них глаза и понимающе улыбнулась. Она читала «Антологию английской литературы» Нортона; заложив в огромную книгу свой костлявый, покрытый пятнами палец, она во второй руке держала увеличительное стекло.

– Здравствуйте, мэм, – сказал Уит. – Как вы себя чувствуете сегодня?

– Прекрасно. А вы как поживаете?

– Спасибо, хорошо, мэм, – ответил Гуч. – Мы ищем Кати Бро.

Старушка с отвращением поморщилась.

– Кати, без сомнения, сейчас на улице, досасывает свою сигарету до самого фильтра, что и я с удовольствием сделала бы, если бы представился шанс. Она должна вернуться через минуту.

– Где это, мэм? – спросил Уит.

Пожилая женщина кивнула в сторону двери, которая вела в коридор. Уит поблагодарил ее и двинулся в указанном направлении.

– Я останусь здесь, – сказал Гуч, – на случай, если она сюда вернется. – Он склонился над старушкой, чтобы посмотреть, что она читает. Та распахнула перед ним свою книгу.

– Роберт Браунинг? – прозвучал добродушный возглас Гуча. – А вы не понапрасну тратите на него свое время? На это скучное и невнятное бормотание?

– Чушь, – решительно возразила старушка. – Вот когда я преподавала Браунинга…

В конце вестибюля Уит обнаружил пролет с большими окнами, которые выходили на рощу из покрытых мхом старых дубов, образуя небольшое фойе. В коляске сидела сгорбившаяся старуха, облаченная в купальный халат а худощавая симпатичная женщина в ярко-оранжевой форме обслуживающего персонала мыла вокруг нее пол.

– Плохая, плохая девочка, – нараспев щебетала женщина, будто разговаривала с напроказившей воспитанницей детского сада. – А ну-ка, убираем ручки от наших подгузничков, чтобы мне снова не пришлось тут вытирать.

В ответ старая женщина издала полумычание, полувопль.

– Простите, – сказал Уит. – Вы, случайно, не Кати Бро?

Женщина одарила его лучезарной улыбкой, которую, как он подозревал, берегла только для посетителей.

– Да, это я.

– Я приехал сюда, чтобы поговорить с вами о Пите Хаббле.

Улыбка сразу погасла.

– О ком?

– О человеке, который за последнюю неделю несколько раз звонил вам домой.

На ее лице застыло каменное выражение.

– Извините, я не расслышала вашего имени.

– Судья Уит Мозли. Я был другом Пита. Он погиб.

Суставы ее пальцев, державших швабру, побелели.

– Я провожу расследование по факту смерти Пита, и мне хотелось бы поговорить с вами о том, почему Пит звонил вам, – коротко объяснил Уит.

– Я все понимаю и была бы рада помочь вам, но сейчас я не могу разговаривать. Я на работе. – Робким движением руки она быстро заправила упавший локон за ухо.

– Учитывая, что ведется расследование по случаю возможного убийства, я уверен, что руководство этого дома с удовольствием предоставит нам отдельный кабинет и время для нашей с вами беседы. – Уит говорил дружелюбно, поскольку, достаточно послушав ее, удостоверился, что это именно она звонила на яхту Питу. – Он был застрелен.

– Пожалуйста, – сказала Кати, – позвольте мне доубирать за ней, а потом я с вами поговорю. – Она повернулась и покатила коляску со старухой по фойе, на ходу предложив:

– Почему бы вам не пойти со мной, пока я пристрою ее, а потом мы могли бы поговорить. – Лицо ее было напряженным. – Просто пойдемте со мной.

Уит понял, что она не хочет упускать его из виду, и сказал:

– Мне, собственно, нужно ненадолго отлучиться. – На выходе из фойе он заметил мужской туалет. Не говоря больше ни слова, он развернулся и заскочил внутрь. Открутив кран и подставив руки под струю воды, Уит досчитал до ста и вышел. Кати и ее подопечная, страдающая недержанием, исчезли. Он поспешил назад, в холл, где Гуч по-прежнему спорил о достоинствах поэзии Викторианской эпохи со своей новой знакомой. Кати здесь не было. Уит рванулся в коридор и стал заглядывать во все двери. Одна комната была прибрана, и тут никто не жил. Другую занимала пожилая негритянка, громко храпевшая во сне.

В третьей комнате освещение было настолько тусклым, что Уиту пришлось напрячь зрение. Йа кровати лежал истощенный мужчина; из открытого рта вытекала слюна, тяжелые веки подрагивали. Его темные, коротко остриженные волосы открывали на голове большой уродливый шрам. Бледность кожи свидетельствовала о том, что он Давно не был на солнце. Но, несмотря на изможденный вид, Уит все же заметил, что он был молодым. Слишком молодым для этого заведения.

– О Господи, – вырвалось у него, когда он склонился над кроватью.

Это был Кори Хаббл.