Я не могу спросить у Джойс о своей находке. Эта женщина невзлюбила меня с первого дня. Я тогда не понимала, что украла ее работу, но с тех пор, она холодна и почти жестока. Все, о чем можно ей сообщить – это что копировальное устройство заблокировалось, прежде чем я начала его использовать, и что самой мне с ним не разобраться. Или спросить о том, почему она пошла на обед и не пригласила меня.

Такие вот маленькие пассивно-агрессивные ситуации. Плюс, это не значит, что я не замечаю, как никто даже не смотрит на меня, когда Джойс рядом. Могу представить, что девушка говорит обо мне за моей спиной.

Но это не мое дело. Предполагается, что я здесь ненадолго, пока не выясню, что же творится у Дмитрия. Тогда Джойс сможет вернуться к своей работе.

Если у нее она все еще будет. Думаю, если девушка замешана в этой схеме, то может оказаться в тюрьме. Хотя мысль о том, как Ребекка звонит в полицию и сдает Дмитрия, кажется невероятной. Честно говоря, я бы также никогда не поверила, что она наймет кого-то просмотреть его финансовые отчеты.

Я шагаю туда-сюда по периметру своего офиса. Уже перевалило за восемь вечера, но мне не хочется уезжать домой. Я все еще что-то упускаю. Что-то большое.

Все разъехались по домам несколько часов назад, и тишина здания сводит меня с ума. Мои двери все еще заперты, и я не уверена, чувствую ли себя в ловушке или же в безопасности.

Я подхожу к двери Дмитрия и мягко ее касаюсь, потому что не уверена, хочу ли продолжать начатое расследование. И обнаружить вещи, которые мой сводный брат пытается спрятать от меня за его очаровательной улыбкой и грубыми предложениями. Он обещал мне, что покончит с той жизнью, избавится от необходимости в острых ощущениях опасности.

В моем животе, словно, образовывается яма.

Если Ребекка права, то все гораздо хуже того, что Дмитрий ворует у нее деньги. Она вообще это понимает?

* * * 

Я не знаю, почему решила спать в грузовике той ночью. В особняке просто ощущалось какое-то угнетение после потери моего папы, и мне нужно было оттуда выбраться. Это было любимое детище отца, старый грузовик, который находился в процессе восстановления, когда он умер.

Я понимаю, что грузовик двигается, когда нахожусь уже далеко от дома. Это похоже на сон, и через открытое окно я слышу голос Дмитрия.

– Антон облажался в последний раз.

Дмитрий на три года старше меня, и его слова посылают волну холода по моему позвоночнику. Я никогда не слышала его таким злым.

– Он будет на складе, туда его привезет Виктор.

Богатый, русский акцент Славы труднее понять, но я его узнаю. Он немного старше Дмитрия, и намного холоднее. Всякий раз, когда он рядом, я чувствую легкое недомогание.

– Эта шестерка? – снова прозвучал голос Дмитрия, и странное, русское слово, которое я никогда не слышала, срывается с его языка.

– Да, – утвердительно отвечает Слава. – Авторитет надеется, что его скоро продвинут.

Продвинут откуда? Куда? Это не имеет никакого смысла. Ветер проносится мимо моей головы, и я опускаюсь ниже. Не знаю, почему мне так страшно. Это всего лишь Дмитрий. Он никогда не обижал меня.

Но мое чутье подсказывает, что мне нельзя быть пойманной. Что все, что произойдет сегодня, я не захочу увидеть.

Мы оказываемся на складе. Здесь очень темно, но дрожащие уличные фонари проливают достаточно тусклого света вдоль заброшенной стоянки. Бетон наполовину разворочен, так как строительство было начато, а затем заброшено на полпути. Я не знаю, где мы находимся, и холодный ветерок щиплет мою кожу.

Дмитрий и Слава оставляют грузовик со мной в кузове, и мой инстинкт говорит мне, что они понятия не имеют о моем местонахождении. Я не вижу их, поскольку они выходят из моего поля зрения, но могу слышать, как их ботинки со стальным носком ступают по гравию. Их шаги неторопливые и размеренные, не такие осторожные. Кажется, что они просто тянут время.

– Куда Виктор его дел? – спрашивает Дмитрий в нескольких футах от меня.

– Привязал к столбу, – отвечает Слава, и наступает пауза. – Там.

Я хочу домой. Я боюсь. Это кошмар, я знаю это, и изо всех сил стараюсь не закричать. Щипаю себя за голые руки, но не вскакиваю в своей теплой, удобной кровати. Все-таки я на жестком, ребристом полу грузовика, слушаю, как удаляются шаги Славы и Дмитрия.

Что случится, если они меня поймают?

«Дмитрий никогда меня не обидит», – обещаю я себе, но слова звучат как-то невесело, даже в моей голове. Никогда бы не подумала, что Дмитрий поедет куда-то посреди ночи, заниматься непонятно чем.

– Ты, гребанный стукач, – раздается рычащий голос Славы, он использует слова как английские, так и русские. Он, вероятно, на расстоянии тридцати футов от меня, но я могу услышать звук кулака, врезающегося в тело. Кто-то хрюкает от боли, и я прикрываю рот руками, чтобы подавить крик.

Что Дмитрий здесь делает? Почему они избивают этого мужчину?

Несмотря на то, что я прожила с Дмитрием и Ребеккой уже более трех лет, мой навык русского язык по-прежнему не так хорош. Они редко говорят на нем в моем присутствии, а когда делают это, то я мало что понимаю.

Раздается еще один звук, кулак попал во что-то мясистое, и я поджимаю под себя ноги. Понятия не имею, сколько времени мы уже тут находимся, теряясь в звуках ругательств, криков и ударов рук и ног.

А потом голос, который я не узнаю – Антон – начинает причитать совсем на другом языке. Он мягче, чем русский, более лиричный.

– Pieta! [2]с итал. Pieta! – Сжальтесь
 – кричит он, и я не могу понять, это французский язык или, возможно, итальянский. – Пощадите! Пощадите!

Пинки прекращаются, и голос Дмитрия рычит.

– Ты должен был принести нам информацию о своем боссе, а не сделать наоборот!

Парня еще сильнее пинают ногами, и мне интересно, может ли кто-нибудь нас услышать. Может ли кто-нибудь появиться и спасти этого человека от страданий. Я представляю его всего в синяках, ушибах, рыдающего и извиняющегося.

– Они собирались убить мою жену!

– Я собираюсь сделать кое-что похуже, – клянется Слава, и я могу сказать, что он говорит это всерьез.

Что происходит? Дмитрий и я живем в огромном доме, у нас есть все, что мы могли когда-либо хотеть. У моего отца было столько денег, что он не знал, куда их потратить, и как только Ребекка вошла в его жизнь, деньги были всем, что она в нем видела. Но мы с Дмитрием никогда и ни в чем не нуждались.

Так почему же он находится на парковке с человеком, который клянется совершить что-то ужаснее, чем убийство жены этого парня?

* * * 

Я просыпаюсь в холодном поту, уставившись в потолок. У меня не было этого кошмара несколько лет, но судя по тому, что я видела и слышала, он имеет смысл, ведь последнее время мои мысли крутятся вокруг этого.

Особенно после того, как я взглянула на Славу и поняла, что тот отсидел в тюрьме, когда стал оказывать покровительство от лица русской мафии.

У меня мутит в желудке, и я не знаю, что делать. Мне нельзя доверять Ребекке. Понятия не имею, какой информацией она владеет, но она никогда не заботится обо мне. Она просто держала меня в доме до восемнадцатилетия, чтобы почувствовать себя мученицей после смерти отца.

Единственный человек, к которому я могу пойти – это Дмитрий. Это означает, что мне нужно проглотить свою гордость и попытаться заставить его открыться мне. Никаких игр, больше никакого хождения вокруг да около.

Он должен мне все рассказать, или я могу пригрозить ему…

«Чем, Сара? Походом в полицию? Или тем, что он попадет в тюрьму?» – я качаю головой. Понимаю, что не стану этого делать, особенно если Дмитрий работает с мафией.

«Возможно, это не то, чем кажется», – пытаюсь убедить я себя, но знаю это напрасно. Он связан со Славой, и из компании Дмитрия пропадают деньги, теперь нет никаких сомнений, что эти два события связаны между собой. Я просто никак не могу собрать их воедино.

Я надеваю какие-то джинсы и чистую футболку. Сейчас два часа ночи, но мне плевать. Это не может больше ждать. Я схожу с ума, и если не могу в этом разобраться, то Дмитрий поможет мне. Просто заставлю его признаться, скрыв тот факт, что Ребекка наняла меня.

Но не странно ли, что новый бухгалтер заметил некоторые нарушения и сам приехал доложить о них своему боссу?

Я не успеваю об этом подумать, потому что уже выхожу из дома. Моя соседка по комнате уже спит, я быстро иду пешком до метро, пока ночь окутывает меня, словно одеяло. Я люблю ночь. Понятия не имею почему. Знаю, что должно быть страшновато, гулять в два часа ночи в одиночестве, но меня наполняет умиротворенность.

Безмятежность.

Иду к теплу тоннеля метро и жду следующего поезда. Я узнала, где находится новый дом Дмитрия – не далеко от офиса – из почтового конверта с адресом, который он оставил на своем столе. Я опускаюсь на пластиковое сидение, и мне интересно, как сильно он разозлится на меня за то, что я его разбужу.

Если Дмитрий вообще дома.

Блин, сейчас два часа ночи, суббота, в конце концов. Что делать, если его нет?

«Что, если он с кем-то?» – от этой мысли моя кровь вскипает, и, кажется, будет немного правильным прервать его, если тот не один. Волна ревности проходит через меня без моего на то разрешения.

«Он твой сводный брат, Сара. Ты не должна так реагировать, если он кого-то найдет». Умом я понимаю, что это правильно, но это не помогает моему беспокойству, и поездка внезапно кажется такой длинной.

«Я просто переживаю о том, во что он ввязался», – пытаюсь напомнить себе, но теперь, когда мысль о другой женщине с ним застревает в моей голове, то все остальное просто перестает иметь значение, кроме паранойи, что ему на меня плевать.

От метро до дома Дмитрия идти недалеко, хотя с каждым шагом мое беспокойство лишь подкрепляется. Мне стоит просто развернуться. Просто забыть об этом сумасшедшем деле. Я потрясена воспоминаниями о том, что Дмитрий и Слава сделали с тем парнем, но это не повод будить его посреди ночи.

Уверена, что это все полная хрень. Трусиха. Мне нужен предлог, чтобы развернуться и притвориться, что ничего не произошло.

Я захожу в большой холл многоквартирного жилого комплекса и оказываюсь немного напуганной присутствием здесь охраны.

«О нет», – я вздрагиваю внутри.

Я представляю, как подхожу к его двери, врываясь без приглашения, и застаю его врасплох. Каким-то образом я забыла, что Ребекка дала мне пинка под зад и забрала все деньги моего отца, но Дмитрий – генеральный директор и все еще греховно богат.

Особенно, если замешан в том, о чем я думаю.

Я подхожу к охраннику со строгим, глупым лицом, и пытаюсь подарить ему свою самую очаровательную улыбку.

– Здравствуйте, мне нужно пройти в комнату 1510.

Он смотрит на меня, не такой уж и сонный, каким я ожидала его увидеть в столь поздний час, и скрещивает руки на груди в ожидании.

– К господину Брокову? – добавляю я нервно, и он тянется к телефону.

У меня плохое предчувствие. Мне следовало просто пойти домой, взять деньги, которые я заработала у Ребекки и... уйти от всего. Сбежать от Дмитрия.

И вот она я, иду к нему домой в полтретьего утра.

«Как ты думаешь, что произойдет?», – упрекаю сама себя, но внутри все трепещет от скрытого волнения. Независимо от того, во что он втянут, я не могу не принимать во внимание эмоции, которые Дмитрий во мне вызывает. Но буду отрицать их до конца света.

После того, как брат просто бросил меня, словно кусок старого мяса? Я пообещала себе, что никогда не пройду через это снова.

Так почему я переполнена этим странным и томным волнением? Почему мое тело больше убеждено в том, что это что-то захватывающее, а не ужасающее?

– Как вас зовут? – спрашивает охранник, выводя меня из ступора.

– Сара, – отвечаю я мягко, – Сара Фэрфакс.

Он повторяет мое имя, прежде чем повесить трубку, и жестом показывает мне следовать за ним к лифту. Мы идем молча, он вставляет ключ в замок, нажимает на 15-й этаж и сопровождает меня. Поездка на лифте кажется такой долгой и такой короткой одновременно, а мое сердце бьется настолько сильно, что его стук отдается в ребрах.

Я должна была спать дома и смотреть десятый сон. Должна была просто постараться уснуть после пробуждения от моего кошмара, не пытаясь убедить Дмитрия во всем признаться.

Хромированные двери лифта открываются, и я вижу шикарный коридор, украшенный красочными картинами и неброскими декорациями. Охранник ждет, когда я выйду из лифта, и спускается обратно на свой пост.

Мои ноги становятся свинцовыми, пока я добираюсь до его квартиры. Что мне ему сказать? «Привет, Дмитрий, ты связан с русской мафией?».

Я качаю головой.

Нужно быть скромнее.

Его дверь распахнута, но я боюсь входить. Как только я перешагну порог, пути назад не будет.

«Как думаешь, насколько ты сильная?», – спрашиваю я себя, иронизируя по этому вопросу. Я не боюсь. Я не собираюсь бежать.

Зайдя вовнутрь, вижу Дмитрия на кухне и слышу звон льда в стакане.

Я закрываю за собой дверь на замок, и мужчина протягивает мне напиток.

– Знаю, что тебе нельзя пить в клубе, но думаю, если уж ты разбудила меня в такой час, то, скорее всего, тебе это понадобится.

Его усмешка становится дьявольской, но ни его слова и ни эта ухмылка уносят мои мысли далеко-далеко.

А то, что единственная одежда на нем – это свободные штаны с низкой посадкой. Его великолепная грудь и руки полностью обнажены, и можно составить длинный список татуировок, которыми отмечена его кожа. Розы и черепа, звезды и кресты, и все они связаны друг с другом. Они будто все по отдельности, но в тоже время являются частью единого рисунка. Их стало намного больше с тех пор, как я видела его в последний раз без рубашки.

Должно быть, я рассматриваю его дольше положенного, потому что Дмитрий пальцем приподнимает мой подбородок и пристально смотрит мне в глаза.

– Итак, ты, наконец, решила сдаться? – интересуется он, прежде чем одним глотком выпить водку и поставить пустой стакан на столик. Дмитрий практически прижимает меня к запертой двери, и мне передается мужское тепло, исходящее от него.

Должно быть, он спал, потому что его слова имеют определенную остроту и напористость, перед которыми я едва могу устоять и отступаю.

– Дмитрий, – стону я, выпивая свою порцию водки, но в отличие от него гримасничаю, поскольку жидкость обжигает горло.

Я открываю глаза, мужчина все еще нависает надо мной, растягивая губы в мрачной усмешке. Не понимаю, как ему это удается. В течение дня Дмитрий выглядит профессионально, аккуратно и собрано.

Но здесь в тишине и безопасности своего дома, без рубашки и с глазами, светящимися от голода – он открывается с другой стороны. Той, что сводит меня с ума.

«Он опасен, Сара», – я умоляю себя помнить об этом, но мой разум замутнен его близостью, и моя решимость уже дрогнула, поэтому единственное, что я могу сделать, это переключиться на тот гнев, который живет во мне на протяжении вот уже двух лет.

Я проталкиваюсь мимо него и допиваю свой напиток, оставляя пустой стакан на столе. Алкоголь немного развязывает мой язык, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Дмитрия.

– Ты не можешь так обращаться со мной, – говорю я, в моем голосе звучат ядовитые нотки, к которым я не привыкла, но его это забавляет.

Я ненавижу это. Ему должно быть плохо, он должен переживать за себя, за меня, да за что угодно.

Почему же он выглядит так чертовски возбуждающе?

– Как обращаться? То есть, позволять тебе врываться в мой дом без предупреждения в два часа ночи?

Ну... когда он так говорит....

Злость во мне готова выплеснуться наружу, и это не поддается никакой логике.

– С тех пор, как я начала работать на тебя, ты избегаешь меня, за исключением тех моментов, когда хочешь меня помучить, – отвечаю я с болью в голосе. И понимаю, что это не совсем является правдой. Мы часто видимся. Но этого недостаточно. Не на такие отношения я надеялась, когда позволила ему вернуться в мою жизнь.

Не знаю, чего я хотела, но точно не этого.

– А-а-а-а, – говорит Дмитрий, ступая ко мне босыми ногами. – Так моя младшая сестренка чувствует себя брошенной, когда к ней относятся как к простому сотруднику? – иронизирует он, и вдруг я оказываюсь прижатой спиной к барной стойке.

Я смотрю на него.

Как ему удается продолжать загонять меня в угол?

– Никем другим я быть не хочу, – протестую я.

Но знаю, что это лукавство, поскольку его ухмылка становится шире.

Его рука тянется к моей шее, большой палец давит на ямочку у основания, и его карие глаза надоедливо изучают меня.

– А прозвучало это совсем по-другому, – воркует Дмитрий, отчего мои соски твердеют. Жаль, я не надела лифчик, потому что очень торопилась, и теперь слабый контур моего возбуждения был неприлично заметен.

Я не могу думать, когда своей грубой рукой он давит на меня, я задыхаюсь в его присутствии и не могу уйти.

– Вовсе нет, – звучит мой вялый протест, но мое сердце колотится так быстро, что я едва могу понять свои мысли. Мне не следовало приходить сюда. Мне следовало валяться в своей постели.

Дмитрий протягивает другую руку и касается моего бедра, потом поднимает ее вверх, пряча под моей футболкой.

– Так почему же ты здесь, Сара? Умоляешь меня прекратить мучить тебя?

Его глаза горят от похоти, и он придвигается ко мне так, что его тело практически касается моего. Я в ярких красках вспоминаю последний раз, когда оказалась в таком же положении, и вещи, которые он делал, заставляя мое тело петь.

Но я поклялась себе, что никогда не позволю этому случиться вновь после того, как он оставил меня с разбитым сердцем на следующее утро.

Я шлепаю его по руке и прохожу в гостиную, где разворачиваюсь и впиваюсь в него взглядом.

– Я не какая-то одноразовая игрушка, с которой можно поиграть, а потом забыть, Дмитрий, несмотря на то, что ты именно так и думаешь!

Он смеется, когда преследует меня, будто зверь, играющий со своей добычей.

– Это не похоже на то, что произошло между нами в прошлый раз, – говорит он и продолжает идти ко мне, пока я, в свою очередь, продолжаю отступать. Моя задница прижимается к подлокотнику дивана, и я вынуждена остановиться, поскольку Дмитрий подходит еще ближе. – И ты не можешь отрицать, что тебе это понравилось.

Я краснею и осознаю, что он прав. Я наслаждалась происходящим до утра, а затем все превратилось в хаос. Воспоминания вызывают тепло в моем теле, которое не приветствуется. Я пытаюсь оставаться сильной, чтобы поговорить с ним о... чем?

«О деньгах», – напоминаю я себе, но понимаю, что не об этом речь. Деньги могли бы подождать и до понедельника.

Суть вопроса в том, что они вместе со Славой избили того парня. От этого меня бросило в пот, наполнило гневом и возбуждением, которые не чувствовала уже несколько лет. Но я должна была увидеть Дмитрия прежде, чем моя логика свела бы меня с ума.

– Не понравилось, – лгу я, и он захватывает в кулак ткань футболки и дергает меня к себе, гневно смотря мне в глаза.

– Тогда почему твои губы дрожат? – спрашивает Дмитрий, и я сожалею, что солгала ему. Он знает все признаки моей лжи. Маленькие, скрытые особенности, о которых никто не догадывается, но он видит их все.

– Просто так, – бормочу я, но проигрываю. Я знаю, что, бл*ть, проигрываю.

И я хочу проиграть.

Возможно, в этом все и дело. Стать побежденной. Поддаться страсти. Позволить себе почувствовать эти сильные эмоции еще раз.

Дмитрий делает шаг ближе и наклоняет меня назад, опасно удерживая над диваном, в то время как его ноги вжимаются между моими.

– Зачем ты пришла сюда, Сара? – с нажимом произносит он, и его вопрос напоминает мне о неправильности ситуации. Несколько лет мы жили под одной крышей, вместе росли.

Почему он будоражит мою кровь? Почему я не могу отрицать, как сильно его хочу? Почему я никогда не искала другого мужчину, который бы меня заинтересовал?

Дмитрий обхватывает меня свободной рукой.

– Если ты захочешь, чтобы я остановился, просто скажи слово, – усмехается он, и я мгновенно понимаю, что он имеет в виду. Это глупая вещь, которую мы придумали, когда начинали бороться, будучи детьми. Этакий детский пароль. Дядя. Это все, что я должна сказать, чтобы признать свое поражение и заставить его отступить.

Так почему же я немедленно его не произношу, когда его грубые подушечки пальцев начинают скользить по моей коже вдоль ребер, играя на них, как на инструменте? Я закрываю глаза и попытаюсь отойти назад, но отходить некуда.

– Остановись, – похотливо шепчу я.

Его губы приближаются к моему уху, овевая теплым дыханием.

– Неверное слово.

Мои пальцы впиваются в кожаную обивку дивана, и я отклоняюсь назад, но Дмитрий ловит меня, рукой касаясь моего бедра и удерживая его; немного сдвинувшись, я упираюсь в его пульсирующий жар. Между нами хлопок и джинсовая ткань, но, тем не менее, я чувствую его, как он горит из-за меня.

Мы никогда не доходили до конца, и я зареклась, что не окажусь в такой же ситуации с ним снова, но я беспомощна, не в состоянии остановиться.

«Он может быть связан с мафией, – напоминаю себе. – Избиение людей – это только начало. Он монстр, Сара».

Но моему телу, кажется, плевать. Дмитрий нужен мне. Только на одну ночь, просто, чтобы выкинуть его из головы. Забыть всех, кто кружил в моих мыслях в течение предыдущих двух лет. «Даже если Дмитрий разбил мое сердце, осколки все еще принадлежат ему, и это единственный способ вернуть свое», – слабо убеждаю я сама себя.

Он трется об меня, и я понимаю, что победа за ним.

Дмитрий понимает, что победил.

Мои протесты становятся слабыми и жалкими, но, когда своим ртом он пожирает мой, и я ощущаю вкус водки, мой мир внезапно становится спокойным. Как центр урагана. Знаю, что он кружит вокруг меня, и я получаю свой миг блаженства среди мучений.

Я прижимаюсь к Дмитрию, желая попробовать его, почувствовать губы и ощутить танец наших языков.

– Ты знаешь, как мне нравится, когда ты притворяешься, что не хочешь меня, – выдыхает он, и я тут же теряюсь в нем. Не могу больше думать ни о чем, кроме как о пульсирующем члене, зажатом между нами.

Я сглатываю, когда Дмитрий снова прижимается своими губами к моим, и осознаю, какая внутри него разрастается буря. И нет ничего, что могло бы сдержать его, что могло бы скрыть и мое возбуждение.

Дмитрий отпускает мое бедро, перемещает свою руку под футболку и находит мою обнаженную грудь. Мужчина издает стон, который проходит через каждую частичку меня, и я не могу ничего поделать с тем, как напрягаются мои соски, возбужденные его жесткими пальцами.

– Тебе следовало сдаться гораздо раньше, – говорит Дмитрий, теребя мой сосок в дразнящей, игривой манере, что противоречит его твердым мышцам и убийственному взгляду.

Мне страшно. Я боюсь тех неприятностей, в которые он себя втянул. В этом нет никаких сомнений.

Но еще больше пугает то, как эти страхи разжигают мою страсть вместо того, чтобы гасить ее.

Обернув ноги вокруг его талии, я ощущаю, как Дмитрий осторожно начинает тереться об меня, из-за чего невозможно сдержаться, и с моих губ срывается стон. Я видела его голым и прежде, шпионила за ним, когда он повзрослел, касалась его своими пальцами, когда мы виделись в последний раз, но это что-то совершенно иное.

Не то чтобы огонь между нами погас, наоборот, он разгорелся еще жарче, чем когда-либо.

Дмитрий кусает мою губу, оттягивая ее, и эта маленькая искорка боли заставляет меня дрожать.

– Скажи, что ты этого хочешь, Сара, – умоляет он, и подчеркивает собственные слова очень легким толчком.

Мой разум в тумане, наполненном похотью и возбуждением. Он – мой сводный брат, мой босс, и я понимаю, что это все так чертовски неправильно. Я должна убежать от него, от его матери и от всего этого дерьма, которое пришло в мою жизнь благодаря им.

– Я хочу тебя, – вместо этого стону я, как трусливый зверек.

Я должна остановить это. Должна остановить, прежде чем все зайдет слишком далеко, прежде чем я пересеку границы. С ума сойти, Дмитрий преступник, но заставляет меня пылать, как лесной пожар, и, когда он толкает меня на диван, я чувствую себя маленькой. Ощущаю себя такой нежной в его жесткой хватке.

Он прижимает меня своим весом, твердыми мышцами вдавливая в мягкий, кожаный диван.

Дмитрий прокладывает дорожку из поцелуев по моей шее, я тяжело дышу, изо всех сил пытаясь не зацикливаться на том, что его поцелуи посылают искры вниз от живота прямо к клитору.

– Остановись, – снова вздыхаю я, его щетина царапает кожу у ключиц, пока пальцами он сбрасывает мою майку, направляя рот к набухшему розовому соску. Я так возбуждена, что это смешно. Мои трусики уже расплавились, и я выгибаю спину, ведь Дмитрий отказывается меня слушать.

«Потому что ты не использовала слово», – упрекаю сама себя, но понимаю, что сознательно не произношу его.

Я не хочу, чтобы он останавливался.

Пальцами Дмитрий расстегивает кнопки на моих джинсах, и я оказываюсь близко к тому краю, откуда нет возврата. Мы можем просто сделать это. Посмотреть, что я упустила два года назад, почувствовать, как он лишает меня девственности.

Тепло нарастает в моем животе с дикой интенсивностью, когда я думаю о том, как будут ощущаться его руки и тело, когда он будет делать меня своей.

«Нужно ли ему это? Ты просто очередное завоевание. Запретный плод, значащий для него еще меньше, чем ничего».

Эта мысль срывает страшное слово с моих губ.

– Дядя, – выдыхаю я, когда чувствую его пальцы на своих трусиках, и вдруг все останавливается. Дмитрий отстраняется от меня и пристально смотрит, учащенно дыша и с отчаянной пульсацией под тонкими хлопчатобумажными штанами.

Его взгляд – бушующий и опасный, и даже если он остановился, похоже, что едва себя сдерживает. Как будто собирается наброситься на меня и взять в любом случае.

Но потом Дмитрий возвращается к бару и наливает еще водки. Жесткие линии его мышц становятся более выступающими, татуировки на его спине растягиваются от напряжения.

– Намекну, Сара. Ты появляешься в два часа ночи по зову плоти, а затем отказываешь... из-за этого случаются плохие вещи. Тебе просто повезло...

– Повезло с чем? – шиплю я, пока подпрыгиваю с дивана, застегиваю джинсы и надеваю футболку, впиваясь при этом в мужчину взглядом. Вся моя похоть и желание по-прежнему расплавленным потоком плывут по венам, но теперь эта смесь превращается в ярость. – Повезло, что тебе не пришлось принуждать меня?

Дмитрий поворачивается и хватает меня за плечо, с негодованием смотря сверху вниз и указывая на меня стаканом в руке.

– Я бы никогда не обидел тебя, Сара, – он клянется так убедительно, что я бы поверила ему, если бы когда-то Дмитрий не оставил меня с разбитым сердцем.

– Хах! – смеюсь, не поверив в этот бред. Не теперь. – Не обидел бы так же, как и в прошлый раз?

– Если ты помнишь, неудовлетворенным в прошлый раз остался я, – говорит он, не отпуская мое плечо.

– Я была напугана, Дмитрий! Между нами ничего не может быть. Этого никогда не должно было случиться.

– То есть, это нормально – шпионить за мной и фотографировать меня голым, но стоит мне проявить интерес, так это вдруг становится неправильным?

Кожа пылает, и я знаю, что мое лицо должно быть уже ярко-красное. Гнев и смущение бьются за господство.

– Я была неправа, когда делала снимки с тобой, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

– Ты п*здец как была права.

– Ты... даже не позвонил мне после... после того, как мы....

– Я говорил тебе, – говорит он с прищуренными глазами. – У меня было много дел.

– Как, нахрен, можно не вспоминать о моем существовании целых два года? – кричу я, еле сдерживая слезы, и быстро моргаю, стараясь не терять самообладания, но это сражение, в котором мне не выиграть.

Он немного смягчается, и крутой парень превращается обратно в того Дмитрия, которого я так хорошо знаю. В нежного и желающего защитить меня. Я знала – прежде чем меня выгнали – что он бы сделал все для моей защиты. Но мой сводный брат доказал мне обратное.

– Если бы у меня была возможность не вырезать тебя из моей жизни, я бы ею воспользовался, – клянется Дмитрий, сожалея...

Я верю ему.

«Не глупи, Сара», – противостою сама себе, но так отчаянно хочу, чтобы он не причинял мне ту самую боль.

– Ты разбил мое чертово сердце, – рыдаю я, и вижу, как он съеживается. Дмитрий не отмахивается на этот раз, а ведет себя так, словно эти слова разрубают его на кусочки, и отпускает мое плечо.

– Я не должен был позволять тебе увлечься мной снова, – говорит он, и эти слова заставляют меня ощетиниться. Как будто бы Дмитрий знал, что это произойдет, и что я буду жаждать его снова. – Мне никогда не следовало нанимать тебя на работу. Нужно просто позволить тебе уйти и жить своей жизнью.

Плотину прорывает, и слезы текут по моим щекам.

– Ты увольняешь меня?

Он вздыхает, прислоняясь к бару спиной ко мне.

– Я должен.

Рыдание вызывает у меня икоту и жжение в легких. Я не могу успокоить дыхание, столько эмоций крутится во мне, что я едва могу чувствовать, как они сменяют друг друга.

– Нет, – хнычу я, протягивая руку и касаясь его запястья. Что я делаю? Я должна просто позволить ему поступить так, как Дмитрий считает нужным. Ребекка будет злиться, что я не справилась, но у меня ничего не получится поделать, если Дмитрий решит уволить меня.

– Я не могу, – говорит Дмитрий, и вдруг кажется настолько побежденным и опустошенным. Может быть из-за того, что мужчина не видит моего лица, ему легче говорить начистоту, без всех его жестоких поддразниваний и хитрожопых подколов. – Когда я увидел тебя в кафе, ты выглядела нереально. Как мечта, – вздыхает он.

Я молча стою за его спиной и убираю руку, но Дмитрий, оборачиваясь, хватает ее и тянет меня к себе, прижимая мою руку к груди.

Он направляет мои пальцы, и я нащупываю неровность на его коже, странный шрам, который не смогла заметить в тусклом свете.

– Знаешь, что это?

– Нет, – шепчу я.

– Это пулевое ранение, – говорит Дмитрий, отпуская мою руку. – На спине есть еще одно.

Я отступаю и, правда, там есть еще один шрам. Такой маленький, но все же поселяет во мне чувство страха.

Что с ним произошло?

Он поворачивается и смотрит на меня пристальным взглядом, бурным, как море.

– Я про*бу твою жизнь, если ты меня в нее пустишь – клянется Дмитрий, и эти слова посылают через меня толчок волнения и страха. – Я не собираюсь лгать. Я хочу тебя. Ты мне необходима. Но я не могу быть с тобой, не без последствий.

– Мы уже это проходили, – говорю я, пытаясь удержать эмоции. – Мы знали, что никогда не сможем быть вместе. Ребекка... она взбесится. И... это неправильно, – произношу я, и Дмитрий протягивает руку, накручивая мои волосы на пальцы.

– Дело не только в этом, – говорит он угрюмо, глядя на мои губы, словно не может оторвать глаз. – Это опасно.

– Позволь мне помочь, – мягко говорю я, но он качает головой, и мне известно, что с ним не стоит спорить.

Я отступаю назад подальше от его прикосновений, подальше от искушения, которое Дмитрий пробуждает во мне.

– Я пойду, – бормочу я, захватывая сумочку, и мужчина меня не останавливает.

Звук двери, захлопывающейся позади меня, эхом прокатывается через холл, и я оказываюсь по другую сторону.

«Что только что произошло?»