Мелисса сдала последний экзамен утром в среду и отправилась в город повидать сына.

Конни Синклер открыла дверь лишь после того, как Мелисса позвонила второй раз.

— Мелисса, — сказала она, кивнув ей.

— Я освобожу вас сегодня от Джеми на целый день.

— Хорошо. Сейчас я его приведу. Он там, на кухне, рисует.

Не удивившись этому, Мелисса ждала на крыльце. Ей было странно, что у взрослого человека такое избирательное отношение к людям — Конни без памяти любила внука, но к его матери относилась с холодным равнодушием. Однако, тем не менее, Мелисса ценила ее любовь и заботу о Джеми.

— Мам! — раздался через несколько минут голос Джеми, и он выбежал ей навстречу.

Мелисса подхватила его и расцеловала, затем через плечо взглянула на Конни.

— У вас немного усталый вид. Он хорошо себя вел? Не очень вас замучил?

— Нет, он хороший малыш, жаль, что у меня нет его энергии.

— К сожалению, ни у кого из нас ее нет. Ну хорошо, мы вернемся попозже.

Джеми крутился и вертелся, вися на руке Мелиссы, пока они шли по дорожке. Глазенки его блестели от возбуждения и радости, и он пытался уговорить ее повезти его в зоопарк.

— А мы можем посмотреть мартышек, а мам?

Мелисса опустилась перед ним на колени и ласково нажала на кончик носика, заметив при этом, что летнее солнышко обсыпало его веснушками.

— Может быть, посмотрим «Русалочку»? — спросила она.

Дело было не в том, что ей хотелось посмотреть детский фильм. Она была художницей и получила бы больше удовольствия, наслаждаясь блестящей работой мультипликаторов в кинотеатре с кондиционерами. И ей гораздо меньше улыбалась перспектива таскаться по жаре среди толпы и запахов зоопарка.

— Нет, мам, — нетерпеливо сказал Джеми, дергая ее за косу. — Бабушка меня уже водила на этот фильм. Два раза,

— Два раза? Наверное, это хороший фильм.

— Не-а. Она слишком устала, чтобы еще раз вести меня в зоопарк. Потому что очень жарко.

Мелисса подумала, что у Конни действительно был усталый вид. Но она неважно выглядела с самого дня смерти Адама Синклера.

— Ты себя хорошо вел? — спросила она, глядя в невинные глазки Джеми.

Джеми надо пробыть в городе еще недельку, чтобы Слэйдер его не увидел.

Губы Джеми растянулись в широкой улыбке.

— Бабушка говорит, что я — идеальный ребенок.

— Неужели? — улыбнулась Мелисса, ероша светлые густые волосы мальчика.

Джеми кивнул, очень довольный собой.

— Вот насчет идеального я немного сомневаюсь. Вроде мне припоминается, как кто-то раскрасил мои помидоры в красный цвет прошлой весной.

Джеми надул губы,

— Но ведь ты говорила, что я могу купаться, когда покраснеют помидоры, а мне так хотелось купаться.

— Джеми, но ведь ты даже не умеешь плавать.

— Это потому, что меня никто не учил, — произнес он с легкой грустью.

Мелисса отвела взгляд. Сама она плавала не очень хорошо и ужасно боялась, что не сможет спасти Джеми. А Бью не рвался учить Джеми чему-либо. Лишь бы не путался у него под ногами. И сколько бы времени она ни проводила с сыном, она понимала, что ему не хватает отцовской любви и заботы.

Она поднялась и взяла ручонку Джеми в свою руку.

— Вот что я тебе скажу. Если ты мне пообещаешь, что будешь хорошо себя вести, пока мы пойдем в магазин за новыми ботинками к школе, то обещаю, что отведу тебя в зоопарк посмотреть мартышек.

— Как я ненавижу ботинки! Жаль, что я не обезьяна.

Мелисса рассмеялась.

— Не думаю, что тебе в самом деле хочется быть обезьянкой.

— Почему? — спросил Джеми. Его ясные глазки выражали полное недоумение. — Почему это не так уж хорошо быть обезьянкой?

— Потому что, — сказала она, подмигивая ему, — обезьянки не едят пиццу.

Джеми склонил голову набок и задумчиво посмотрел на нее, затем лукаво улыбнулся:

— Спорим, едят, мам. Спорим, они едят пиццу с бананами.

Мелисса сморщила нос, выражая преувеличенное отвращение, и произнесла одно из любимых словечек Джеми:

— Фигня.

Джеми засмеялся, но все же это его не убедило.

— И потом, мама, обезьянкам очень везет. Им не надо носить ботинки, — сказал он, ковыряя землю носком своей кроссовки. — И к тому же, им не надо учиться в школе.

— Ой, Джеми, вот увидишь, тебе понравится в школе, — сказала она, стараясь говорить как можно убежденнее. — У тебя там будет много новых друзей. — Все его друзья будут новыми, подумала она. Зная, что ребенок не сможет сохранить тайну, она не говорила Джеми о своем намерении уехать с фермы.

Она нагнулась и взъерошила его волосы.

— У такого симпатичного парня, как ты, наверняка очень скоро появится девочка.

— Еще чего! — Джеми высунул язык и сморщил нос, выражая этим свое крайнее отвращение.

— Осторожнее, приятель. Между прочим, я тоже девочка, — со смехом сказала Мелисса.

— Никакая ты не девочка, ты — мама, — удивляясь ее несообразительности, объяснил Джеми.

Он был прав, подумала Мелисса. Она уже четыре года была мамой и почти не помнила, что это такое — быть девочкой... пока не появился Слэйдер.

Джеми вырвался и начал скакать по клеточкам «классиков», нарисованным на асфальте. Она не могла понять, почему Бью не проводит с Джеми больше времени. Она изо всех сил старалась компенсировать мальчику отсутствие мужской заботы и влияния, однако знала, что он сильно переживает из-за равнодушия к нему Бью.

* * *

Пресс сидел, глядя невидящим взглядом в окно, погруженный в свои мысли. Он часами думал, как ему быть с Мэнди Диллон.

И никак не мог решить, что ему следует делать.

Он был в полной растерянности. Чего бы он ни думал о Джеке Диллоне, Мэнди была за ним замужем. И от этого факта нельзя просто так отмахнуться. Просто потому, что это ему неприятно. Мэнди была католичкой. А католики не могут развестись. По крайней мере такие, как Мэнди. Она не пропускала ни одной мессы. Кроме того, она не давала ему никакого повода думать, что отвечает на его чувства взаимностью. Может быть, она любит Джека, несмотря на то, что он чудовищно обращается с ней.

Пресс только надеялся, что он бы смог создать для нее более счастливую жизнь. Но, возможно, она вполне довольна своей.

Когда же он сможет примириться с тем, что он далеко не всесилен? Что он не в состоянии решить проблемы ни с помощью лекарств, ни с помощью ласковой улыбки... и уж конечно, с помощью тех мыслей, которые не оставляли его в последнее время.

Он думал расстаться с Мэнди, но ей эта работа, казалось, была очень нужна. И кроме тех чувств, что он испытывал к ней, она была нужна и ему, давая возможность иногда отойти из аптеки. Возможно, если бы он изменил свой распорядок дня так, чтобы отсутствовать большую часть времени, когда Мэнди работает, то все бы уладилось?

Дверь аптеки звякнула, когда появился Слэйдер, пропуская вперед Мэнди.

— Дамы — вперед, — сказал он улыбаясь.

— Что-то ты поздно, — сказал Пресс.

Мэнди бросила взгляд на часы. Она не опоздала. Но она так привыкла, что ее вечно в чем-то обвиняют, что для нее это стало обычным делом.

— Знаю, — сказал Слэйдер. — Нужно было загнать на место корову. Она вылезла через поваленный забор. — Он покачал головой. — Представляешь, нашел старушку Бесси у самого шоссе. Она так паслась, как будто позировала для почтовой открытки.

Пресс засмеялся.

— Твоя старушка Бесси шустрая, как кошка. Однажды я чуть не сбил ее на перекрестке перед самым твоим домом. Я думал, у меня галлюцинации, когда посередине дороги увидел лежащую корову, медленно пережевывающую жвачку.

— Ну, пошли, я угощу тебя пивом не... — Слэйдер не успел договорить. Его фраза была прервана громким стуком двери.

В аптеку ворвался Джек Диллон. Не обращая внимания на мужчин, он направился к Мэнди, которая только что начала надувать шарики. Пресс хотел, чтобы цены на банановый десерт были помещены внутрь шариков — от одного цента до доллара.

— По-моему, я говорил тебе, чтобы ты покормила лошадей, прежде чем уйдешь, ты, женщина! — завопил он.

Слэйдер направился было к Джеку, но Пресс положил ладонь на его руку, задерживая его. Слэйдер с удивлением посмотрел на Пресса.

— Если ты вмешаешься, ей же потом сильнее достанется, — сказал Пресс, стараясь говорить потише. — Поверь мне, я бы с радостью поставил этого подонка на место, но платить за это придется Мэнди.

— Я видела твою записку, Джек. Но я не знала, как это делается. Ты мне ни разу не показывал, чем и как кормить лошадей и сколько корма им давать, — тихо ответила Мэнди.

— Я так и знал, что ты придумаешь какую-нибудь идиотскую отговорку. — Джек для пущего эффекта стукнул кулаком по стойке. Но в этом была его ошибка, поскольку мрамору больно от этого не стало, а ему стало. Разозленный Джек обогнул стойку и схватил Мэнди, сильно ущипнув ее за руку и таща ее за собой. — Сейчас мы пойдем домой, и я тебе покажу, что тебе надо делать. Тогда тебе не надо будет придумывать идиотских отговорок, чтобы оправдать свою лень.

— Но, Джек, мне же нужно работать, — сказала Мэнди, испытывая и стыд, и страх, боясь даже поднять глаза на Пресса и Слэйдера.

Этим она только подлила масла в огонь. Джек рассвирепел еще сильнее.

— Ты принадлежишь мне! И я тебе буду говорить, когда работать, а когда не работать! — Он потащил ее к двери.

— Мэнди, ты хочешь остаться?

Вопрос Пресса лишь на секунду задержал ее. Она покачала головой. Ей было так стыдно, что она боялась поднять голову. Она позволила Джеку вывести себя из аптеки.

Дерзкий взгляд, который Джек бросил на Пресса, предупредил его, чтобы тот не лез не в свое дело. Он бы никогда в жизни не осмелился так на него взглянуть, если бы не был близко от двери и не был уверен в полной покорности Мэнди.

— С каким удовольствием я бы превратил этого мерзавца в котлету, — сказал Пресс, с трудом сдерживая ярость. — Только это ничем не поможет Мэнди. Если бы она попросила меня о помощи! Она не может не хотеть уйти от него, а я должен смириться с мыслью, что этого может никогда и не случиться...

Слэйдер внимательно посмотрел на Пресса. Так вот оно что. Значит, именно Мэнди Диллон имел в виду Пресс, когда рассказывал, что полюбил одну девушку.

И он, и Пресс оказались в одинаковых ловушках.

Почему и Мелисса, и Мэнди жили с людьми, которые так скверно с ними обращаются? Он впервые подумал о том, что его положение, возможно, безнадежно. Ему захотелось выпить пива. Он мог бы выпить целый ящик пива...

— Я пойду куплю что-нибудь на обед и принесу сюда, поскольку теперь тебе нельзя оставлять свой пост, — предложил Слэйдер.

— Спасибо, очень признателен. Прости, что так получилось. Видимо, нам придется поехать покататься на мотоцикле как-нибудь в другой раз.

Слэйдер отмахнулся:

— И каких деликатесов принести тебе от Макджилликуди?

— Все что угодно, только не порционное. Я подозреваю, что порционное обычно у него то, что плохо шло накануне... немного обработанное и под другим соусом, конечно.

— Вполне вероятно, — согласился Слэйдер. — Я принесу тебе котлеты с картошкой, идет?

— Давай, а я положу в морозильник пива. — Пресс пошел наверх.

Только он спустился обратно вниз, как со звяканьем открылась дверь и вошла миссис Бодекер.

— Как вы себя чувствуете сегодня?

— Намного лучше. Спасибо, Мэтью.

— Рад слышать. Если у вас будут приступы головокружения или еще что-нибудь, обязательно скажите мне. Вас все-таки очень сильно ударили по голове.

— Чуть голову не проломили, я знаю. Но теперь все нормально... насколько это вообще возможно в моем возрасте.

— А это что у вас такое? — спросил он, глядя на аппетитнейшего вида пирог с сахарной глазурью сверху.

Миссис Бодекер подмигнула ему.

— Мэтью, вы меня просто удивляете. Такой светский человек. Я не сомневалась, что вы моментально поймете, что это взятка.

Похоже, миссис Бодекер кокетничает с ним, подумал Пресс. Она действительно была потрясающая старуха. Наверное, в свое время это была та еще штучка.

— Так вы говорите взятка? Что-то я не припоминаю, чтобы мне когда-нибудь давали взятки пирогами.

На лице миссис Бодекер появилось растерянное выражение. Пресс улыбнулся:

— Однако я не говорил, что это плохая взятка, может, она и сработает.

— Я просто хотела узнать, не едете ли вы в субботу на собрание вашей общины? Там будет выступать проповедник, о котором я слышала по радио, и мне ужасно хочется его послушать. Но теперь я немного побаиваюсь отправляться куда-нибудь вечером одна. И вот я подумала, что, если вы поедете, то, может быть, возьмете пассажира.

Пресс туда не собирался, но он не хотел говорить об этом миссис Бодекер и разочаровывать ее. У него все равно не было никаких планов, и, кроме того, вид у пирога был ужасно аппетитный. Это, очевидно, один из тех, что он помогал ей испечь.

— Если вы пообещаете вести себя прилично и не скандалить, — пошутил Пресс, — тогда, возможно, я и соглашусь вас подвезти.

— Это точно? Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня у вас нарушились какие-нибудь планы. Я бы попросила поехать со мной Джонни или Элизабет, но тогда им придется отменить свои планы, а мне бы этого не хотелось.

— Точно, точно, — заверил ее Пресс. Возможно, ему тоже не помешает раза два за неделю сходить на собрание. Один раз, судя по его снам, явно маловато. — Будьте готовы к половине восьмого, и я за вами заеду.

— Прекрасно, — сказала миссис Бодекер, немного удивленная и собственной смелостью, и, главное, тем, что добилась желаемого. Отец Джонни и Элизабет погиб во Вьетнаме, а Пресс помогал ей заполнить ту пустоту, которую она чувствовала после смерти сына.

— Знаете, что я вам скажу, миссис Бодекер, — сказал Пресс, беря из ее рук пирог, — пообещайте, что вы будете молиться за меня, а я помолюсь за вас.

— Молиться за меня? — засмеялась миссис Бодекер. — Молодой человек, я слишком стара, чтобы иметь грехи, которые надо было бы отмаливать.

— Трудно в это поверить... Но тогда я не ошибусь, если буду молиться за всех мужчин, которых вам удалось совратить с пути истинного своими пирогами.

Открылась входная дверь, и в помещение вошел долговязый, худой юноша, легко достававший до верхней полки с журналами.

— Боюсь, что сын преподобного Хантера собирается покупать не «Творческое вязание»? — прошептала миссис Бодекер.

— Боюсь, что вы правы, — согласился Пресс.

— И вы собираетесь так просто стоять и смотреть, как этот ребенок будет рассматривать голых женщин? — сказала она ворчливо.

— Этому ребенку уже пора идти в армию, — ответил Пресс. — И потом Господь не создал ничего прекраснее женщины и ничего более достойного того, чтобы умереть за нее.

— Мэтью, вы всегда придумаете какой-нибудь умный ответ. Думаю, Господу доставит удовольствие побеседовать с вами.

— Ну, надеюсь, это будет не скоро, — рассмеялся Пресс.

Миссис Бодекер оглядела его стройную мускулистую фигуру.

— Надеюсь, вы правы. Если только вам не придет в голову какая-нибудь глупость, Мэтью. Ну, до свидания.

Отлично, подумал Пресс. В последнее время он только и думал о том, как совершить эту глупость.

Когда миссис Бодекер ушла, Поль Хантер отошел от журнальной полки с выбранным им журналом и подошел к Прессу.

— И как продвигается кампания по завоеванию Бекки Спенсер? — спросил Пресс, оглядывая выбранный юношей журнал с нарочитой серьезностью.

— Примерно так же, как и первое плавание «Титаника», — грустно ответил Поль.

— Что, плохо?

— Угу. Как будто я въехал в айсберг. Вот у вас, я думаю, никогда не было проблем с женщинами.

Прессу пришла в голову неожиданная мысль, и он решил немного солгать.

— Нет, во всяком случае с тех пор, как я стал заниматься с гантелями.

— Правда? Вы думаете, если я стану тренироваться, то буду, как вы?

— У тебя немного другое строение тела, но, во всяком случае, разница будет достаточно заметной, — заметил Пресс, — знаешь что, я тебе могу одолжить свой набор гантелей. Если ты здесь немного приглядишь за магазином, я их тебе сейчас принесу.

— Вы серьезно?

— Ну, конечно. Сейчас, я мигом, — сказал Пресс, выходя из-за стойки.

Когда Пресс уже во второй раз спускался по лестнице, в аптеку вошел Слэйдер.

— На, держи, — сказал Полю Пресс. — Там в ящике есть инструкция, как составить программу и как тренироваться.

— Здорово. Спасибо, мистер Прескотт. Я очень вам благодарен.

Глядя, как Поль Хантер волочит ящик к двери, Слэйдер засмеялся. Разворачивая гамбургер, он заметил:

— Ты только что дал ему спортивные снаряды на несколько сотен долларов. Спорим на пять долларов, что ты их больше не увидишь?

— Согласен, — может быть, слишком поспешно согласился Пресс.

— Почему ты так уверен? — спросил Слэйдер, откусывая котлету.

Пресс нагнулся к стойке:

— Он забыл свой журнал, — сказал он, размахивая им перед носом Слэйдера.

— Обманули, как младенца, — засмеялся Слэйдер и протянул Прессу пакет с жареной картошкой. — А знаешь, что сюда бы подошло? Холодное пиво.

— Черт, совсем забыл, — сказал Пресс. — Я оставил его в холодильнике. Сейчас принесу.

Вернувшись с пивом, он спросил: — Ничего особенно интересного здесь без меня не происходило?

— Этот парнишка вернулся за журналом прежде, чем я успел его прочитать, — безо всякого выражения сказал Слэйдер, протягивая ему пять долларов.

Пресс фыркнул.

— Ты не застал миссис Бодекер. Уж как она меня ругала за то, что я продаю «подобные» журналы!

— Интересная женщина, правда? Как она себя чувствует?

— Неплохо, но знаешь, что я тебе скажу — в последнее время здесь происходит что-то странное. Сначала неожиданно погибает старый Синклер, затем горит амбар у Мейеров, теперь вот миссис Бодекер.

Слэйдер кивнул. Несколько минут они молча ели.

— Она ничего не говорила о нападении? — спросил Слэйдер.

— Что ты имеешь в виду?

Слэйдер пожал плечами.

— Ну, я не знаю... Я думал, может быть, у нее есть какие-нибудь подозрения, кто это мог сделать.

— Если и есть, мне она ничего не говорила. Как дела у тебя?

— У меня?

— У тебя уже есть какие-нибудь серьезные планы на будущее? — Пресс осушил банку с пивом. Он лукаво посмотрел на Слэйдера и сказал: — Я ничего не хочу у тебя выпытывать, просто мне кажется, что я мог бы вполне зарабатывать себе на жизнь, заключая с тобой пари.

Слэйдер вытер рот бумажной салфеткой и сжал ее в кулаке.

— Я останусь здесь столько, сколько мне потребуется, чтобы расквитаться с Бью.

— Все здесь здорово удивятся, когда узнают, что ты унаследовал половину фермы Синклера.

— Удивятся, но не больше меня. Понимаешь, старика Синклера уж никак нельзя было назвать великодушным или щедрым. Насколько я могу судить, он оставил мне половину по одной из двух причин. Или он понимал, что Бью не сможет управиться с фермой. Или решил, что Бью продаст ее и промотает все деньги. Отдав нам по пятьдесят процентов, он помешал этому. В соответствии с условиями завещания я должен жить и работать на ферме. Хотя есть одна вещь, которая меня несколько тревожит. Эверетт Спенсер говорил, что когда старый Синклер изменил свое завещание, чтобы включить туда и меня, он был чем-то очень взволнован, хотя и не сказал ему, в чем дело. Мне бы, конечно, хотелось узнать, что так на него подействовало.

— Так поэтому Бью позволяет тебе жить на ферме. У него просто нет выбора, — задумчиво сказал Пресс,

— Ему это чертовски не нравится, но этого можно было ожидать.

— Понятно.

— А теперь могу побиться об заклад, что у него нет наличных денег. Не сомневаюсь, что Конни Синклер денег ему в долг не даст. Однако я буду чрезвычайно рад дать ему в долг определенную сумму из тех доходов, которые получу на своей земле.

— Почему эта ферма так много для тебя значит?

— Месть. И еще кое-что. Эта ферма должна будет перейти Джеми. И я хочу быть уверен, что сын Мелиссы получит то, что ему причитается. Я не позволю Бью промотать его долю.

— А как насчет Мелиссы?

— А что Мелисса?

— Она замужем за Бью. Она тоже входит в план мести?

Слэйдер не ответил.