19-я жена

Эберсхоф Дэвид

I

ДВЕ ЖЕНЫ

 

 

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ЖЕНА

ПРЕДСТАВЛЯЕТ

Историю Некоей Дамы

ПОВЕСТВУЮЩУЮ

О Многоженстве и Приносимых Им Горестях

в Летописи Личного Опыта

ЭНН ЭЛИЗЫ ЯНГ

Девятнадцатой и Возмутившейся Жены

Главы Святых Юты,

Пророка Церкви Мормонов

БРИГАМА ЯНГА

НАПИСАННОЙ ЕЕ СОБСТВЕННОЙ РУКОЙ

С введением

МИССИС ГАРРИЕТ БИЧЕР-СТОУ

И ИЛЛЮСТРИРОВАННОЙ ГРАВЮРАМИ

ИСТОН и К о

Нью-Йорк

 

Предисловие к первому изданию

В тот первый год, что прошел со времени, когда я отреклась от веры Мормонов и решилась поведать людям правду об американском многоженстве, очень многие задавались вопросом, почему я вообще согласилась стать одной из полигамных жен. С кем бы я ни встретилась, будь то фермер, шахтер, железнодорожник, профессор, священнослужитель или унылый сенатор, но особенно и более всего — жены этих людей, — все и каждый хотели узнать, почему я подчинилась брачному обычаю, требующему такой покорности и приносящему столько горя. Когда я говорю им, что у моего отца пятеро жен и что меня воспитывали в уверенности, что многоженство есть Божья воля, все эти честные люди спрашивают меня: «Но, миссис Янг, как же вы могли поверить подобному утверждению?»

Вера, говорю я им, — это тайна, не всем доступная, она нелегко поддается объяснению.

Теперь же, с опубликованием этой автобиографии, мои противники, несомненно, с подозрением отнесутся к моим побудительным мотивам. Пережив покушения на мою жизнь и репутацию, я оставлю их нападки без внимания. Я предпочла предать мои воспоминания этим страницам не ради славы (из этой поилки для скота я испила достаточно и была бы счастлива никогда к ней не возвращаться) и не ради прибытка, хотя, по правде говоря, у меня нет крыши над головой, но есть два маленьких сына, о которых я должна позаботиться. Я просто хочу показать миру трагическое положение женщин в полигамных семьях — женщин, вынужденных жить в кабале, не виданной в нашей стране с тех пор, как десять лет назад было повержено в прах рабство; и я хочу здесь поведать о плачевном состоянии детей в этих семьях — детей заброшенных и одиноких.

Обещаю моему Глубокоуважаемому Читателю рассказывать о своей жизни правдиво, даже в тех случаях, когда делать это станет мне огорчительно. На этих страницах вы познакомитесь с моей матушкой, которая считала своим религиозным долгом приветствовать появление каждой из четырех других жен в постели своего мужа. Вы познакомитесь с пожилой женщиной, вынужденной делить мужа с юной девушкой, в пять раз ее моложе. А еще вы познакомитесь с джентльменом, у которого столько жен, что, когда одна из них обращается к нему на улице, он спрашивает ее: «Мадам, разве мы с вами знакомы?»

Я могу — и намерена — продолжать.

Каковы же условия, в которых процветает подобное безобразие? Это — Территория Юта, великолепнее которой трудно себе что-либо представить, вся в черном граните горных пиков и красной яшме скал, изрезанная глубокими гулкими каньонами и лощинами, раскинувшаяся в свободном пространстве озерного бассейна, на широком ковре трав с вьющимися среди них реками; это страна снежных и песчаных бурь, страна железа и меди и большого соленого озера, огромного, словно море, — Юта, чья золотисто-алая краса являет собой наилучший пример Господнего рукоделия… Территория Юта стоит особняком — как Теократия — внутри нашей обожаемой Демократии, открыто бросая ей вызов: imperium in imperio.

Я пишу не ради сенсации, а ради Правды. Оставляю суждение сердцам моих Добрых Читателей, где бы мои Читатели ни находились. Я — всего лишь один пример, но и поныне бесчисленные другие женщины ведут существование еще более горестное и рабское, чем когда-либо было мое. Возможно, моя история — исключение, ибо мне все же удалось избежать, ценой величайшего риска, брачных цепей полигамии; и потому еще, что мой муж — Пророк Церкви Мормонов, лидер Мормонов Бригам Янг, а я — его девятнадцатая и последняя жена.

 

19-я ЖЕНА

Тайна пустыни

Джордан Скотт

 

ПРОЛОГ

Мамина пушка

Как сообщалось в газете «Сент-Джордж реджистер», погожим вечером, в июне прошлого года, между одиннадцатью и половиной двенадцатого часа, моя мама — что на нее нисколько не похоже — на цыпочках спустилась в подвальный этаж дома, где я вырос, с огромной пушкой — винчестером «Биг-бой» под патрон магнум сорок четвертого калибра в руках. Спустившись по лестнице, она постучала в дверь отцовского кабинета. Отец откликнулся изнутри: «Кто там?» Мама ответила: «Это я — БеккиЛин». Тогда он сказал — или, скорее всего, должен был сказать: «Входи». Что за этим последовало? Почти каждый житель юго-запада Юты расскажет вам это. Мама с первой попытки точно всадила в него пулю, буквально выбив ему сердце из грудной клетки. В газете говорится — отец сидел в своем компьютерном кресле, и, судя по тому, как кровь забрызгала сухую штукатурку стены, можно почти наверняка утверждать, что от выстрела кресло с отцом трижды повернулось вокруг своей оси.

Перед смертью отец был онлайн: играл в техасский покер и сидел в чате с тремя партнерами, в том числе с некой Мисс-из-Пустыни, такой вот ник. Последние секунды своей жизни он провел, обмениваясь вот такими репликами:

Главасемьи2004: подожди

Мисс-из-Пустыни: телефон?

Главасемьи2004: нет жена

Мисс-из-Пустыни: которая из?

Главасемьи2004: девятнадцатая

Чуть позже — через несколько секунд? минут? — Мисс-из-Пустыни написала: ты тут??

Потом попыталась еще раз: ты тут????

Чуть погодя — сдалась. Так с ними и бывает, всегда.

Когда моя мать спустила курок, отец имел на руках фулл-хаус: три пятерки и пару двоек. Так что он был весь в шоколаде. В газете говорится, что, хоть и мертвый, он все равно выиграл семь кусков.

Как-то по телику я слышал, что умираем мы так же, как жили. Это вроде бы верно звучит. После выстрела кровь отца просочилась сквозь его футболку из интернет-магазина «Ганз-энд-аммо» огромным густым пятном. Ему уже исполнилось шестьдесят семь, лицо у него было какое-то предзлокачественно-красное. И все в нем было крупным, толстым, истрепанным жизнью, кипевшей под жарким солнцем. Мальчишкой я часто воображал, что отец у меня — ковбой. Представлял, как он в конюшне седлает своего скакуна — чалого, в белых носочках, — готовясь выехать в поход за справедливостью. Только мой отец никогда ни в какой поход за справедливостью не выезжал. Он был мошенник от религии, один из главных заправил в храме лжи, что вроде заговорщиков ходят среди людей, говоря им, что Бог предназначил мужчине иметь много жен и детей и судить последним судом их всех будут по тому, насколько они покорны. Я знаю, на самом деле люди так не говорят, но мой отец так говорил, и многие другие тоже — там, откуда я родом, а это… ну, я просто-напросто скажу, что это в той гребаной дали, в пустыне находится. Вы, может, про нас даже слыхали. Первые Святые Последних дней, только все нас просто Перваками называют. Но я должен вам сразу сказать — мы не мормоны. Мы были какие-то другие — приверженцы культа, ковбойской теократии, крохотный ломтик Саудовской Америки. Нас называли по-всякому, я знаю про это, потому что свалил оттуда шесть лет тому назад. Вот тогда я своего отца и видел в последний раз. И маму тоже. И я знаю — вам про это известно, но на всякий случай скажу: она была жена № 19.

А его первая жена из кожи вон лезла, чтобы мою мать за решетку упечь. Наши женщины вообще не должны с неверующими разговаривать, но у сестры Риты затруднений с этим не было: она все до точки «Реджистеру» выложила. «Я была наверху, в нашей общей гостиной, разбиралась с девчоночьими чулками, — выкладывала она газетчикам. — Тут-то я и увидела, как она поднимается по лестнице. У нее было такое лицо… Оно выглядело как-то странно, все скукоженное и красное, будто она что-то такое увидела. Я собралась было ее спросить, но не спросила — сама не знаю почему. Его я нашла минут двадцать спустя, когда сама пошла вниз. Надо было пойти сразу, как я такое лицо у нее увидела, только откуда мне было знать? А когда я его увидела — вот так вот, в кресле, и голова, знаете, вот так на грудь свисла, и кровь, кровь — она была повсюду, я хочу сказать — он весь в крови, все кругом такое, такое мокрое и красное… Ну, я стала звать, просто звать — хоть кого-нибудь — на помощь. Вот тогда они все бросились вниз, все они — женщины, я хочу сказать, — все бросились бежать вниз по лестнице друг за другом, и дети тоже, они все бежали и бежали. Весь дом содрогался, столько их бежало по лестнице. Первой добежала, кажется, сестра Шерри. Когда я сказала ей, что произошло, а потом она сама увидела, она расплакалась, просто завопила по-настоящему, и следующая за ней тоже зарыдала, и следующая за ней тоже, и так далее. Я никогда не слышала ничего подобного. Вопли быстро распространялись вверх по длинной очереди женщин, словно языки пламени, охватывая одну за другой, и очень скоро весь дом словно пылал от воплей, если вы понимаете, что я имею в виду. Понимаете, все мы его все-таки любили».

На следующее утро шериф графства Линкольн надел на мою мать наручники и сказал: «Вам придется пойти со мной, сестра». Не знаю, кто его вызвал, он обычно в Месадейл не заезжает. Есть фотография — мою мать сажают в полицейскую машину на заднее сиденье; ее коса тяжелой веревкой лежит на спине, когда она наклоняется, чтобы туда влезть. В газете сказано — она не оказала сопротивления. И вы мне про это толкуете? Она не оказала сопротивления, когда ее муж женился на ее пятнадцатилетней племяннице. Она не оказала сопротивления, когда Пророк велел ей вышвырнуть меня из дому. «Нет смысла шум поднимать». Она эти слова всегда повторяла. Она многие годы оставалась покорной, веря, что отчасти в этом ее спасение. А потом, в один прекрасный день, думаю, что-то вдруг у нее — бум! Так оно и случается, мы то и дело слышим о таких вещах. Только из-за глушителя это было, скорее, щелк, а не бум!

Так сдала ее сестра Рита или нет? На самом деле это чат мою мать сделал. «Реджистер» восхитился иронией происшедшего: «ЖЕРТВА НАЗЫВАЕТ УБИЙЦУ ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ОНА СПУСТИТ КУРОК». Если точно, так он ее не называет, только номер указывает. Только, по правде, показания Риты тоже были не в помощь. Их шерифу с лихвой хватило. На следующий день мою мать загребли как подозреваемую, и на первой странице «Реджистера» появилась эта фотография — моя мама влезает в патрульную машину, и коса на ее спине — как тяжелая цепь.

А я вот как это обнаружил. Я в библиотеке был со своим приятелем Роландом. Мы в Сети шуровали, ничего конкретного не искали, и вдруг вот она — статья про маму:

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ЖЕНА УБИВАЕТ МУЖА

ЗНАК РАЗДОРА В СЕКТЕ ОТСТУПНИКОВ?

На фотографии у мамы наручники на запястьях. Лоб очень белый и блестит, отражая фотовспышку в рассветной полумгле, а в глазах ее такое выражение… Как его описать? Сказать, что глаза у нее темные и влажные, словно глаза перепуганного, с вытянувшейся мордочкой зверька? Понятно ли будет, если я скажу, что у нее взгляд до смерти перепуганной женщины, арестованной за убийство, которой теперь предстоит провести всю оставшуюся жизнь за решеткой?