Глава 1

Ктачик был мертв, более чем мертв, и сама земля вздыхала — так на неё подействовал его уход из жизни. Гарион вместе со всеми бежал по темным галереям, которые пронизывали шатающуюся базальтовую скалу, едва успевая уворачиваться от осколков глыб, сыпавшихся на них в полумраке. Ничего не соображая, он стремительно несся вперед, подавленный грандиозностью происшедшего; мысли хаотически путались в голове. Только в беге заключалось спасение, и он летел, не думая ни о чем; лишь гулкие звуки шагов эхом отзывались в бешено стучащем сердце.

Одновременно в ушах звучала чудесная песня, которая, проникая в самые глубины мозга, стирала все мысли и наполняла душу чувством неописуемой радости. Несмотря на затуманенное сознание, Гарион, однако, ощущал доверчивую маленькую руку, которую он держал в своей. Маленький мальчик, которого они обнаружили в мрачной башне Ктачика, семенил рядом, прижимая к груди Око Олдура. Гарион понимал, что это камень заставляет петь его душу. Камень что-то нашептывал ему на ухо, когда они поднимались по ступенькам башни, и его песнь зазвучала сильнее, когда они вошли в зал. Это песнь чудо-камня опустошала сознание, а не чудовищный взрыв, который уничтожил Ктачика и швырнул на пол Белгарата, как тряпичную куклу, или глухой гул землетрясения, последовавший за этим взрывом.

Гарион гнал от себя эту мелодию, пытаясь собраться с мыслями, но песнь делала бесполезными все его усилия, парализуя ум, так что отрывочные и скудные впечатления исчезали неизвестно куда, и он бежал не разбирая пути.

Сыроватый чад, исходивший из бараков для рабов, расположенных под городом Рэк Ктол, ворвался неожиданно в темные галереи. Как бы под влиянием этого смрада волна других запахов захлестнула Гариона: теплый запах свежеиспеченного хлеба на кухне тети Пол, там, на далекой ферме… соленый запах моря, когда они достигли Дарины на северном побережье Сендарии, когда только отправились на поиски камня… зловоние болот и джунглей Найссы… тошнотворная вонь сжигаемых тел рабов, приносимых в жертву в замке Торака, который сейчас рушился под обломками стен Рэк Ктола. Но вот что странно: запах, который наиболее сильно будоражил его память, был запах согретых солнцем волос принцессы Се'Недры.

— Гарион! — послышался вдруг в кромешной тьме голос тети Пол. — Берегись! — Он приказал себе оглянуться и едва не споткнулся о большую груду камней, которые совсем недавно служили потолком.

В следующую секунду отовсюду понеслись душераздирающие вопли рабов, запертых в своих клетках, которые с грохотом и гулом землетрясения слились в одну ужасающую какофонию. Потом из темноты раздались новые звуки — отрывистые резкие голоса мергов… неуверенная поступь бегущих ног… хлопание незапертой железной двери, которая бешено застучала по стене в то время, как скала вздрогнула и от неё отвалилась огромная глыба, которая покатилась по коридорам. Пыль столбом поднялась в темницах пещеры — плотная, удушающая пыль, которая слепила глаза и заставляла непрестанно кашлять, когда они перебирались через завал.

Гарион осторожно перенес через камни ребенка, который совершенно спокойно смотрел ему в лицо и даже улыбался, несмотря на творившийся вокруг хаос и миазмы, проникавшие со всех сторон. Он хотел было поставить мальчика на ноги, но потом передумал, решив, что понесет. Так будет легче и безопаснее. Гарион повернулся и двинулся дальше по коридору, и тут же отскочил назад, когда почувствовал под ногой что-то мягкое. Наклонившись, он с отвращением отшатнулся, заметив безжизненную человеческую руку, торчащую из горы камней.

Они бежали в ревущей тьме, путаясь в черных одеяниях мергов, которые делали их невидимыми.

— Погодите! — Релг, алгос, поднял вверх руку и остановился, склонив голову набок и напряженно вслушиваясь.

— Не здесь! — бросил на ходу Бэйрек, неуклюже устремляясь вперед с Белгаратом на руках. — Не останавливайся, Релг!

— Постойте! — приказал Релг. — Я попытаюсь услышать. — Затем он замотал головой. — Назад! — отрывисто сказал он, быстро оборачиваясь и подталкивая их. — Бежим!

— Там же мерги! — возразил Бэйрек.

— Бежим! — повторил Релг. — Эта часть вот-вот рухнет!

Не успели они сделать и двух шагов, как новый страшный скрежет донесся до них. С тяжелым стоном, который, казалось, длится целую вечность, гора заходила ходуном. Внезапно галерея, по которой они бежали, озарилась светом, и огромная трещина расколола толщу остроконечной базальтовой скалы, которая стала медленно расширяться, и наконец массивная глыба рухнула с высоты нескольких тысяч футов вниз, туда, где простиралась пустынная равнина. Красное сияние взошедшего солнца слепило так же, как тьма внезапно разверзшегося мира пещер. Огромная рана на горном склоне вскрыла десятка два зияющих отверстий вверху и внизу, совсем недавно служивших надежными пещерами.

— Вон они! — послышалось откуда-то сверху.

Гарион вскинул голову и увидел в пятидесяти ярдах от себя шестерых мергов в черной одежде, которые с обнаженными мечами стояли на краю пещеры, откуда валили клубы пыли. Один из них возбужденно указывал мечом в сторону беглецов. Но вот гора снова тяжело вздохнула, и еще один большой кусок скалы устремился вниз, унося с собой вопящих мергов.

— Бежим! — снова закричал Релг, и все бросились за ним обратно в темноту содрогавшихся от подземных толчков коридоров.

— Подождите, — тяжело дыша и останавливаясь, проговорил Бэйрек после того, как были преодолены несколько сот ярдов. — Дайте передохнуть. — Он опустил Белгарата на землю.

— Я могу тебе помочь, милорд? — быстро предложил Мендореллен.

— Не надо, — прохрипел Бэйрек. — Я сам. Немного запыхался. — Он огляделся. — Что здесь произошло? Кто тут приложил руку?

— Белгарат с Ктачиком немного повздорили, — ответил ему Силк с язвительной сдержанностью. — В конце концов события стали развиваться весьма бурно.

— Что случилось с Ктачиком? — спросил Бэйрек, не в силах никак отдышаться. — Я никого не видел, когда мы с Мендорелленом ворвались в комнату.

— Он уничтожил себя, — ответила Полгара, опускаясь на колени и вглядываясь в лицо Белгарата.

— Мы никого не видели, миледи, — заметил Мендореллен, уставившись в темноту и сжимая в руке широкий меч.

— От него мало что осталось, — проговорил Силк.

— Здесь мы в безопасности? — спросила у Релга Полгара.

Алгос приложил ухо к стене и прислушался. Потом утвердительно кивнул головой.

— Пока.

— Тогда передохнем. Мне надо осмотреть отца. Нужен свет.

Релг порылся в карманах пояса и смешал два состава, которые дали слабое свечение.

Силк с любопытством взглянул на Полгару.

— Что же в самом деле произошло? Неужели Белгарат таким образом расправился с Ктачиком?

Она покачала головой, слегка касаясь руками груди отца.

— Ктачик почему-то решил уничтожить Око Олдура, — произнесла Полгара. — Что-то настолько напугало его, что он забыл о первом правиле чародейства.

Воображение нарисовало Гариону сцену, когда ему на миг удалось проникнуть в сознание Ктачика перед тем, как гролим произнес свои последние слова «Не будь!», которые превратили его в ничто. Он также увидел мимолетный образ, который возник в голове первосвященника, — образ самого себя, держащего Око Олдура в руке, — и ощутил слепой необъяснимый страх от этого видения, приведшего к гибели Ктачика. Но почему? Почему гролим совершил смертельную ошибку?

— Что произошло с ним, тетя Пол? — спросил он, понимая, что должен узнать правду.

— Он больше не существует, — ответила она. — Исчезла даже субстанция, из которой он был сотворен.

— Я не это имел в виду… — возразил Гарион, но Бэйрек не дал ему договорить.

— Он уничтожил Око? — спросил гигант упавшим голосом.

— Ничто не способно уничтожить Око, — успокоила его Полгара.

Маленький мальчик освободил руку, которую продолжал держать Гарион, и уверенно приблизился к высокому чиреку.

— Миссия? — спросил он, протягивая круглый серый камень.

Бэйрек, как ужаленный, отпрянул от предлагаемого дара.

— Белар! — воскликнул он, быстро пряча руки за спину. — Пусть прекратит, Полгара! Разве он не понимает, как это опасно?

— Я сомневаюсь.

— Как Белгарат? — поинтересовался Силк.

— У него сильное сердце, — ответила Полгара. — Он, правда, сильно устал от этой борьбы.

После долгого раскатистого эха скала перестала содрогаться, и повисла напряженная тишина.

— Все кончилось? — спросил Дерник, нервно крутя головой.

— Скорее всего, нет, — произнес почти шепотом Релг в неожиданно наступившей тишине. — Землетрясения обычно продолжаются довольно долго.

Бэйрек пристально посмотрел на мальчика и тоже негромко спросил:

— Откуда он?

— Из башни Ктачика, — объяснила Полгара. — Этого ребенка воспитал Зидар, чтобы он похитил камень.

— Он никак не похож на воришку.

— Он и не вор. — Полгара взглянула на белобрысого малыша без роду и племени. — Кто-то должен приглядывать за ним. Есть в нем что-то странное. После того как мы спустимся вниз, я выясню это, но пока что у меня голова идет кругом.

— Может, все дело в камне? — с любопытством спросил Силк. — Я слышал, что он необыкновенно действует на людей.

— Возможно, и в нем, — неуверенно ответила Полгара. — Присмотри за мальчиком, Гарион, и не потеряйте Око.

— Почему я? — вырвалось у него. Она пристально посмотрела на Гариона.

— Хорошо, тетя Пол. — Он по собственному опыту знал, что спорить бесполезно.

— Что это?! — воскликнул Бэйрек, поднимая руку и призывая всех к молчанию.

Где-то в темноте послышались приглушенные голоса, окрашенные резкими гортанными тонами.

— Мерги! — взволнованно прошептал Силк, хватаясь за кинжал.

— Сколько их? — спросил Бэйрек у тети Пол.

— Пятеро. Нет… шесть. Один плетется сзади.

— Гролимов среди них нет? Она покачала головой.

— Идем, Мендореллен, — сурово проговорил могучий чирек, вынимая из ножен меч.

Рыцарь кивнул, перекладывая свое оружие из левой руки в правую.

— Ждите тут, — тихо произнес Бэйрек. — Мы не задержимся. — И они с Мендорелленом растворились в темноте, такой же черной, как и плащи мергов.

Все остались ждать, с трепетом в сердце вслушиваясь в приглушенные голоса, раздававшиеся неподалеку. И снова в голове Гариона зазвучала эта странная, все подчиняющая себе песнь.

Но вот совсем рядом прокатились камни, и их грохот почему-то напомнил ему о позвякивании молота в руках Дерника-кузнеца на ферме Фолдора, тяжелой поступи лошадей и скрипе повозок, в которых они возили репу в Дарину. Как давно это все было… И пронзительно визжащий кабан, которого он убил в заснеженных лесах Вэл Олорна, и берущая за душу мелодия флейты арендийского мальчика, улетающая в высокое небо с усеянного пнями поля, и мерг Эшарак с перекошенным от ненависти лицом, обезображенном шрамами…

Гарион тряхнул головой, пытаясь освободиться от воспоминаний, однако песня продолжала неотступно звучать в ушах, навевая дурманящие мечтания, и вот ему уже видится шипящее и потрескивающее тело Эшарака, сжигаемого под могучими старыми деревьями в лесу Дриад, и отчаянная мольба гролима: «Сжалься, господин!..» Вслед за этим — пронзительные крики во дворце Солмиссры, когда Бэйрек, превратившись в страшного медведя, продирался в тронный зал, а бок о бок с ним в ледяной ярости шагала тетя Пол.

В который раз голос, который всегда звучал в его голове, приказал ему:

— Перестань с этим бороться.

— Что это? — требовательно спросил Гарион, пытаясь собраться с мыслями.

— Око.

— Что ему нужно?

— Оно хочет узнать тебя. Таким путем Око узнает многое.

— Разве нельзя подождать? У нас в самом деле сейчас нет времени.

— Ты можешь попытаться все объяснить, если хочешь, — произнес довольный голос. — Он может выслушать тебя, хотя я сомневаюсь. Ведь он очень долго ждал тебя.

— Но почему меня?

— Ты не устал задавать одни и те же вопросы?

— Другие испытывают то же самое?

— В меньшей степени. Успокойся и расслабься. Так или иначе он получит то, что хочет.

Внезапно в темных проходах раздался звон мечей и испуганный крик. Затем до Гариона донеслись стон и глухие удары, сменившиеся гнетущей тишиной.

Через несколько секунд послышались торопливые шаги. Это вернулись Бэйрек с Мендорелленом.

— Мы не смогли отыскать того, кто шел за ними следом, — доложил Бэйрек. — Белгарат никак не очнется?

Полгара медленно покачала головой.

— Он без сознания.

— Я понесу его. Надо двигаться дальше. Спускаться придется долго, а в пещерах скоро будет полно мергов.

— Минутку. Релг, ты можешь определить, где мы находимся?

— Приблизительно.

— Веди нас к тому месту, где осталась рабыня, — проговорила Полгара тоном, не терпящим возражений.

Лицо Релга помрачнело, но он ничего не сказал.

Бэйрек нагнулся и поднял не приходящего в сознание Белгарата. Гарион протянул руку, и маленький мальчик послушно подошел к нему, продолжая прижимать к себе Око. Мальчик был на удивление легким, и Гарион без труда понес его на руках. Релг высоко поднял тлеющую деревянную плошку, освещая путь, и они двинулись дальше, петляя в лабиринте мрачных пещер. С каждым шагом темнота все сильнее и сильнее давила на плечи Гариона. В который раз зазвучала ставшая уже привычной песня, которая в сочетании с мерцающим светом вызвала шквал образов. Но теперь, поняв, что происходит, он облегченно вздохнул. Песня проникала в сознание, а Око впитывало его воспоминания о прожитых днях как-то легко и незаметно. Камню словно хотелось побольше узнать о Гарионе, и юноше приходилось воскрешать в памяти те события, которые не казались ему исключительно важными, и, наоборот, камень не требовал от него того, что, на взгляд Гариона, было значительным. Например, камень заставил его припомнить каждый шаг, сделанный на долгом пути к Рэк Ктолу. Гарион мысленно перенесся в пещеру богов в горах за Марагором, где он прикоснулся к мертворожденному жеребенку и дал ему жизнь, исполняя такой странный и необходимый акт искупления, который отчасти компенсировал сожжение Эшарака, а потом отправился в долину, где попытался впервые найти применение своим способностям, данным свыше… Камень почти безучастно отнесся к ужасной схватке с Грулом, элдраком, и к посещению пещер алгосов, хотя проявил неподдельный интерес к тому, как Гарион и тетя Пол воздвигают мысленные барьеры для того, чтобы гролимы не могли узнать о их приближении к Рэк Ктолу. Безразлично отнесся камень к смерти Брилла и тошнотворной церемонии в храме Торака, зато очень заинтересовался разговором, состоявшимся между Белгаратом и Ктачиком в башне гролимского колдуна. Потом камень (с любопытством отметил про себя Гарион) принялся тщательно исследовать все, что касалось принцессы Се'Недры… как солнце играет в её медно-золотистых волосах… как гибки и изящны её движения… как она благоухает… как эмоции мелькают и играют на её личике… Эти воспоминания настолько затянулись, что Гарион забеспокоился. Одновременно он удостоверился, что многое помнит из того, что говорила и делала принцесса. Выходит, она крепко запала ему в душу.

— Гарион! — окликнула его тетя Пол. — Что с тобой? Я просила тебя следить за ребенком. Будь внимательнее. Нашел когда мечтать!

— Я не мечтал! Я… — «Как ей объяснить это?»

— Ты что?

— Ничего.

Они продолжали идти, ощущая, как время от времени земля тихо вздрагивает под ногами. Массивная базальтовая скала качалась и скрипела всякий раз, когда земля содрогалась в конвульсиях; и при каждом новом толчке они останавливались, затаив дыхание.

— Мы много прошли? — спросил Силк, нервно оглядываясь вокруг.

— Пожалуй, с тысячу футов, — ответил Релг.

— И только? Такими темпами мы будем спускаться неделю.

Релг пожал широкими плечами.

— Сколько надо, столько и будем спускаться, — хрипло заметил он, когда они пошли дальше.

Мерги проникли в соседнюю галерею — последовала вторая непродолжительная и жестокая схватка в темноте. Когда все было кончено, Мендореллен возвратился, прихрамывая.

— Почему ты не подождал меня, как я просил? — сердито упрекнул его Бэйрек.

Мендореллен безразлично заметил:

— Их было только трое, милорд.

— С тобой бесполезно разговаривать! — возмущенно добавил Бэйрек.

— Ты в порядке? — спросила рыцаря Полгара.

— Небольшая царапина, леди, — равнодушно ответил Мендореллен. — Ничего страшного.

Каменный пол галереи в очередной раз вздрогнул, и глухой шум прокатился по пещерам. Все застыли на месте, но мало-помалу земля успокоилась.

Преисполненные решимости, они продолжили спуск к подножию горы, петляя по лабиринту проходов и пещер. Подземные толчки, разрушившие Рэк Ктол и швырнувшие башню Ктачика в бездну, периодически сотрясали горную твердь, но уже не с такой силой. В один момент, показавшийся им вечностью, впереди промелькнул отряд мергов человек в десять. Их факелы отбрасывали зловещие причудливые тени на стены, а резкие голоса заполнили близлежащие пещеры и переходы. Пошептавшись, Бэйрек с Мендорелленом дали уйти целыми и невредимыми этим людям, которые не подозревали, какая ужасная участь могла быть им уготована в двадцати ярдах. Когда наконец мерги скрылись, Релг убрал руку от пламени и двинулся дальше. Так, петляя, они шли к подножию остроконечной скалы, навстречу опасностям, поджидавшим их в пустынных землях мергов.

Несмотря на то что песнь Ока не стихала ни на секунду, Гарион теперь мог спокойно думать, идя извилистыми коридорами за Силком. «Наверное, — решил Гарион, — я свыкся с этой песней… или внимание переключилось на другое».

Все-таки они добились своего! Удивительно, но это так. Невзирая на все превратности судьбы, Око Олдура у них! Поиски, которые положили конец его размеренной жизни на ферме Фолдора, окончены, и они неузнаваемо изменили мальчика, выскользнувшего за ворота дома той холодной осенью. Гарион ощущал в себе эту данную свыше власть даже сейчас, догадываясь, что благодаря ей находится здесь, и замечая многочисленные намеки, неопределенные, смутно ощущаемые, иногда едва различимые, которые указывали на то, что возвращение Ока на прежнее место — только начало какого-то грандиозного замысла.

— Время подходит, — опять прозвучал сухой голос.

— Что значит «время подходит»?

— Почему тебе все время надо объяснять?

— Что объяснять?

— Что я знаю, о чем ты думаешь. Пойми, мы никогда не расставались.

— Хорошо. В таком случае, куда мы направляемся?

— В Райве.

— А оттуда?

— Там будет видно.

— Ты не скажешь?

— Нет. Скажу потом. Ты еще не достиг нужного рубежа, хотя сам так не считаешь. Путь будет тяжел и долог.

— Если ты не хочешь отвечать, то почему бы тебе не оставить меня в покое?

— Я просто хочу дать тебе совет — не строй далеко идущие планы. Возвращение Ока Олдура — первый шаг, очень важный, но это только начало.

И затем Око, как бы вспомнив о присутствии Гариона, затянуло свою песню в полный голос, и разговор оборвался.

Вскоре Релг остановился, высоко подняв руку.

— В чем дело? — требовательно спросил Бэйрек, опуская тело Белгарата на каменный пол.

— Потолок обвалился, — ответил Релг, указывая на препятствие из камней и песка, выросшее на их пути. — Здесь не пройти. — Он взглянул на тетю Пол. — Извините. — И Гарион уловил в его словах искреннее раскаяние. — Та женщина, которую мы оставили здесь, лежит по ту сторону.

— Отыщи её, — бросила Полгара.

— Невозможно. Это единственный путь, который ведет к бассейну, где мы нашли её.

— Тогда будем расчищать проход.

Релг тяжело покачал головой.

— На нас посыпятся камни. Вероятно, она под ними. По крайней мере, мне хотелось бы так думать.

— А ты не поступаешь недостойно, Релг? — в упор спросил Силк.

Алгос повернулся и внимательно посмотрел на маленького драснийца.

— У неё есть вода, и там достаточно воздуха, чтобы дышать. Если обвал не убил её, она проживет несколько недель, пока не умрет от голода. — В голосе Релга слышалось странное и спокойное сожаление.

Силк долго смотрел на него и потом сказал:

— Извини, Релг. Я не правильно тебя понял.

— У людей, которые живут в пещерах, нет ни малейшего желания видеть тех, кто попадает в такие вот завалы.

Полгара, однако, с задумчивым видом глядевшая на завал, решительно произнесла:

— Мы должны вызволить её.

— Релг, знаешь, может, и прав, — заметил Бэйрек. — Камни могли раздавить её.

— Нет, — возразила она, укоризненно качая головой. — Таиба все еще жива, и мы её не оставим здесь. В том, что нам предстоит, она так же важна, как любой из нас. — Полгара повернулась к Релгу и приказала:

— Отправляйся!

Большие темные глаза Релга удивленно расширились.

— Вы не можете… — запротестовал он.

— Иного выхода нет.

— Ты справишься, Релг, — подбодрил Дерник истового служителя Ала. — Ты пройдешь сквозь стену и возвратишься вместе с Таибой — как это было с Силком, спрятанным Тор Эргасом в яме.

— Нет! — задыхаясь и дрожа всем телом, выпалил Релг. — Мне придется прикасаться к ней… дотрагиваться до неё руками. Это грех.

— Какая жестокость с твоей стороны, Релг, — вступил в разговор Мендореллен. — Что за грех помочь слабому и беспомощному? Участие в судьбе несчастного — первостепенная обязанность всех уважающих себя людей, и никакая сила на свете не в состоянии извести того, кто чист духом. Если сострадание не заставляет тебя устремиться на помощь ближнему, то, может быть, её спасение является испытанием твоей чистоты?

— Как вы не понимаете, — с болью в голосе продолжал Релг, обращаясь к Полгаре. — Не заставляйте меня делать это, прошу вас!

— Надо, — тихо и настойчиво ответила она. — Прости, Релг, иначе нельзя.

Различные чувства отразились на лице фанатика, съежившегося под неумолимым взглядом тети Пол. Испустив сдержанный крик, он повернулся и коснулся рукой больших валунов, перегородивших проход. Затем, сконцентрировав всю свою волю, просунул пальцы в камни, демонстрируя в который раз свое необыкновенное умение проникать сквозь самый на первый взгляд неподдающийся материал.

Силк быстро отвернулся.

— Я не выдержу, — простонал он. Прошло совсем немного времени, и Релг целиком погрузился в скалу.

— Почему он так боится прикасаться к людям? — удивился Бэйрек.

Но Гарион знал, в чем тут дело. Вынужденное общение с человеком, до исступления преданным своей вере, привыкшим говорить напыщенными фразами, во время конных переездов по Олгарии помогло ему глубоко понять, как работает ум Релга. Резкие изобличения грехов окружающих служили главным образом для сокрытия собственной слабости. Гариону иногда часами приходилось выслушивать истеричные, порой бессвязные признания по поводу похотливых мыслей, которые почти постоянно будоражили воображение алгоса. Таиба, пышнотелая марагорка, воплощала в себе наивысшее искушение для Релга, и он боялся её больше самой смерти.

Молча они ждали. Размеренно падавшие капли воды отмечали проходящие секунды. Земля иногда беспокойно вздрагивала под ногами. Томительно медленно тянулись минуты.

Наконец камни в одном месте зашевелились, и появился Релг, таща на себе полуобнаженную Таибу, которая отчаянно сцепила руки у него на шее, уткнув голову в плечо.

Невыразимое страдание было написано на лице Релга. Он, не стесняясь, рыдал, стиснув зубы, словно от непереносимой боли. Его руки тем не менее бережно, почти нежно держали рабыню, и, даже выбравшись из завала, он продолжал крепко прижимать её, видимо, не желая отпускать от себя.

 

Глава 2

Был полдень, когда они достигли основания базальтовой горы и просторной пещеры, в которой оставили лошадей. Силк остался сторожить у входа, а Бэйрек осторожно опустил на землю безжизненное тело Белгарата, ворча и смахивая пот со лба.

— Он тяжелее, чем я думал. Пора бы ему очнуться.

— Могут пройти дни, прежде чем он придет в себя, — ответила Полгара. — Накрой-ка его чем-нибудь, и пускай себе спит.

— Как же он поедет?

— Это моя забота.

— Никто никуда не едет, — послышался из глубины голос Силка. — Мерги кружат вокруг, как осы.

— Подождем, пока стемнеет, — решила Полгара. — Все равно надо передохнуть. — Она откинула капюшон плаща и подошла к одному из тюков, сваленных в углу накануне ночью. — Я приготовлю что-нибудь поесть, чтобы всем лучше спалось.

Таиба, женщина-рабыня, завернувшись в плащ Гариона, неотрывно смотрела на Релга. её большие темно-фиолетовые глаза светились благодарностью, смешанной с недоумением.

— Ты спас мне жизнь, — произнесла она звучным грудным голосом, слегка наклоняясь. Это был непроизвольный жест, отметил про себя Гарион, но тем не менее заметный. — Благодарю тебя, — добавила она, осторожно касаясь руки алгоса.

Релг в испуге шарахнулся в сторону.

— Не прикасайся ко мне! — прошептал он. Она изумленно посмотрела на него, отдергивая руку. — Ты никогда не должна прикасаться ко мне, — пояснил он. — Никогда!

На лице Таибы отразилось полное недоумение. Почти всю жизнь она провела в кромешной темноте и не научилась скрывать свои чувства. Изумление уступило место обиде и затем сменилось угрюмой застывшей маской. Она поспешно отвернулась от мужчины, который только что грубо отверг её. От резкого движения плащ соскользнул с плеча, обнажив лохмотья, едва прикрывавшие тело. Эта женщина с растрепанными волосами и пятнами грязи на руках и ногах манила к себе, как сирена. Релг невольно уставился на неё и снова задрожал, потом отвернулся и отошел подальше, опустился на колени и принялся страстно молиться, припадая головой к каменному полу пещеры.

— С ним все в порядке? — быстро спросила Таиба.

— У него свои проблемы, — ответил Бэйрек. — Ничего, привыкай.

— Таиба, — позвала её Полгара. — Подойди сюда. — Она критически оглядела более чем скромную одежду жен-шины. — Ты должна переодеться. Снаружи очень холодно. Впрочем, есть и другие соображения.

— Я могу порыться в тюках, — вызвался Дерник. — Не мешает и мальчику что-то подобрать, а то, чего доброго, замерзнет. — Он бросил взгляд на ребенка, который с интересом разглядывал лошадей.

— Обо мне не беспокойтесь, — сказала Таиба. — Мне с вами не по пути. Как только вы уйдете, я снова отправлюсь в Рэк Ктол.

— О чем ты? — резко спросила Полгара.

— Я должна рассчитаться с Ктачиком, — ответила Таиба, проводя пальцем по лезвию ржавого ножа. Силк, охраняющий вход в пещеру, рассмеялся.

— Мы отомстили за тебя. Рэк Ктол рассыпается на куски, а от Ктачика остались одни воспоминания.

— Он мертв? — задыхаясь, спросила она. — Как он умер?

— Ты не поверишь…

— Он долго мучился? — жадно выдохнула она.

— Так, что ты даже не представляешь, — заверила её Полгара.

Таиба испустила протяжный тяжелый стон и заплакала. Тетя Пол раскрыла свои объятия, обняла рыдающую женщину и принялась успокаивать её, как в свое время успокаивала Гариона, когда он был маленький.

Гарион тяжело опустился на пол, прислонясь спиной к стенке пещеры. Навалилась усталость, и ни о чем не хотелось думать. Опять в голове зазвучала мелодия Ока, такая успокаивающая и красивая. Любопытство камня, по-видимому, было удовлетворено, и эта мелодия предназначалась, скорее всего, для поддержания контакта между ними. Гарион настолько устал, что ему даже не хотелось узнать, почему Око находит такое удовольствие в общении с ним.

Маленький мальчик оторвался от лошадей и подошел к Таибе, на плече которой лежала рука тети Пол. Недоумевая, он протянул руку и коснулся пальцами заплаканного лица.

— Что он хочет? — спросила Таиба.

— Вероятно, он никогда не видел слез, — рассудительно заметила тетя Пол.

Таиба внимательно посмотрела на серьезного ребенка, неожиданно улыбнулась сквозь слезы и обняла мальчика. Тот тоже улыбнулся и, протягивая свой удивительный камень, спросил:

— Миссия?

— Не бери его, Таиба, — строго предупредила Полгара. — Не смей даже прикасаться к этому камню.

Таиба взглянула на улыбающегося мальчика и покачала головой.

Неунывающий ребенок вздохнул, пересек пещеру и сел рядом с Гарионом, положив голову ему на колени.

Бэйрек, ходивший на разведку, вернулся мрачнее тучи.

— Я слышу приближение мергов, — прорычал он. — Из-за этого эхо в пещерах трудно установить, далеко они или близко. Похоже, мерги прочесывают пещеры и коридоры.

— Давайте отыщем место, где должно нам держать оборону, милорд, и это послужит для врагов веским основанием искать нас подальше отсюда, — живо предложил Мендореллен.

— Интересная мысль, — усмехнулся Бэйрек, — но боюсь, не очень подходящая. Рано или поздно нас обнаружат.

— Я займусь ими, — раздельно произнес Релг, завершая молитву и вставая на ноги. Ритуальные штампы не помогли, так как по глазам было видно, что демоны страсти продолжают терзать его душу.

— Я могу пойти с тобой, — вызвался Бэйрек.

— Ты будешь только мешать, — сказал Релг, поднимаясь по проходу, ведущему в гору.

— Что нашло на него? — недоумевая, спросил Бэйрек.

— Я думаю, у нашего друга приступ религиозного рвения, — заметил со своего наблюдательного пункта Силк.

— Еще один?

— Он так проводит свободное время, — съязвил Силк.

— Идите есть, — пригласила тетя Пол, нарезая куски хлеба и сыра на одном из тюков, — а потом я осмотрю твою ногу, Мендореллен.

Поев, Полгара перебинтовала Мендореллену колено, одела Таибу в то, что отыскалось в поклаже Дерника, и занялась маленьким мальчиком, который насупившись посмотрел на нее, а потом протянул руку и принялся перебирать пальчиками седой локон на виске. Гарион с завистью вспомнил, как много раз он сам играл этим локоном, и это воспоминание вызвало у него приступ глупой ревности, которую он постарался быстро подавить.

Мальчик неожиданно улыбнулся.

— Миссия, — уверенно сказал он, протягивая Око тетушке Пол.

— Нет, дитя, боюсь, это не для меня, — нежно возразила она, надевая на него костюм, похожий на трико со шнуровкой. Потом села, прислонясь спиной к стене пещеры, и протянула к нему руки. Мальчик послушно вскарабкался на колени, обнял одной рукой за шею и поцеловал. После чего уткнулся в её щеку, вздохнул и тут же заснул. Старая Полгара взглянула на него со странным выражением на лице, и Гарион, заметив на нем необычную нежность и удивление, почувствовал, как на него снова накатила волна ревности.

Внезапно сверху послышался шум.

— Что это? — вздрогнул Дерник, опасливо косясь по сторонам.

— Релг, я думаю, — сказал Силк. — Кажется, он пытается образумить мергов.

— Надеюсь, хладнокровие его не оставит, — нервно заметил Дерник, глядя на потолок.

— Как долго добираться до Долины? — спросил Бэйрек.

— Недели две, — ответил Силк. — Многое зависит от местности и того, как быстро гролимы бросятся в погоню за нами. Если мы сможем оторваться и направить их по ложному следу, то они примутся искать нас на западе у толнедрийской границы, а мы тем временем, не прячась, успеем добраться до Долины. — Коротышка ухмыльнулся. — Идея оставить мергов с носом мне очень нравится, — прибавил он.

— Размечтался. В Долине нас поджидают Хеттар с королем Чо-Хэгом и полудюжиной кланов Олгарии. Они будут страшно разочарованы, если мы не приведем за собой хотя бы нескольких мергов.

— Жизнь полна разочарований, — сардонически проговорил Силк. — Если мне не изменяет память, восточный край Долины очень крутой и опасный. Требуется не меньше двух дней, чтобы спуститься по нему, и я не думаю, что мы осилим его, если мерги будут наступать нам на пятки.

Ближе к вечеру вернулся Релг. Проделанная работа, по видимому, немного успокоила его мятежный ум, но глаза продолжали гореть, и он старательно отводил их в сторону, когда встречался взглядом с Таибой.

— Я обрушил потолки всех галерей, ведущих в нашу пещеру, — коротко сообщил он. — Теперь мы в безопасности.

Дремавшая Полгара открыла глаза и сказала ему:

— Отдохни немного.

Релг кивнул и немедленно закутался в одеяло. Оставшуюся часть дня они спали, по очереди дежуря у узкого входа в пещеру. За валунами, скатившимися с горы, простирался черный песок и остатки выветрившейся горной породы. Эта пустыня кишела всадниками-мергами, носившимися как безумные взад и вперед в поисках беглецов.

— По видимому, они не знают, что предпринять, — заметил Гарион, когда они с Силком несли вахту. Солнце садилось за тучи, окрашивая небо в пронзительно красные тона, и резкие порывы холодного ветра бросали им в лицо клубы пыли.

— Да В Рэк Ктоле сейчас неразбериха, — согласился Силк. — Правителя нет, и это сбивает их с толку. Они начинают суетиться и паниковать, когда видят, что некому отдавать приказания.

— Но нам то от этого не легче? — спросил Гарион. — Я хочу сказать, что мерги никуда не уходят и постоянно кружат на одном месте. Как выскользнуть отсюда?

— Опустим капюшоны и присоединимся к ним, — ответил Силк, запахиваясь в мергский плащ под пронизывающим ветром. — Солнце заходит.

— Подождем пока совсем стемнеет, — сказала Полгара, укутывая мальчика в старую тунику Гариона.

— Как только отъедем подальше, я начну выбрасывать ненужные вещи, — продолжал Силк. — Мерги не отличаются сообразительностью, но они не должны потерять наш след. — Он взглянул на садящееся за горизонт солнце и, ни к кому не обращаясь, произнес:

— Ночь обещает быть холодной.

— Гарион, — сказала тетя Пол, поднимаясь на ноги, — вы с Дерником держитесь поближе к Таибе. Прежде она никогда не ездила верхом, так что на первых порах присматривайте за ней.

— А как быть с мальчиком? — спросил Дерник.

— Он поедет со мной.

— А с Белгаратом? — осведомился Мендореллен, глядя через плечо на продолжавшего спать старого чародея.

— Когда придет время, посадим на лошадь, — ответила Полгара. — Я смогу удержать его в седле, если не будем шарахаться из стороны в сторону. Ну как, стемнело?

— Лучше повременить, — отозвался Силк. — Совсем светло.

Пришлось ждать пока не опустятся сумерки. Но вот вскоре небо стало багровым, и в далекой вышине засветились первые звезды. Появились разъезды мергов с факелами в руках.

— Ну что, идем? — спросил Силк, вставая с пола.

Они осторожно вывели коней из пещеры на песчаную равнину. За большим валуном пришлось переждать несколько минут, пока отряд мергов не промчится мимо.

— Держаться всем вместе, — приказал Силк, когда садились на лошадей.

— Далеко до края равнины? — спросил Бэйрек у невысокого Силка, садясь на коня.

— При быстрой езде — два дня. Вернее, две ночи. С восходом солнца придется искать укрытие. Мы совсем не похожи на мергов.

— Поехали, — скомандовала Полгара.

Сначала они ехали медленным шагом, пока не убедились, что Таиба немного освоилась, а Белгарат более или менее уверенно держится в седле, правда, против обыкновения, молча. Потом пришпорили лошадей и перешли на легкий галоп, который позволял преодолевать большие расстояния, не выматывая животных.

Преодолевая первую невысокую гряду, они наткнулись на большой отряд мергов, каждый из которых держал в руке факел.

— Кто такие? — отрывисто спросил Силк, придавая своему голосу характерный акцент мергов. — Назовите себя.

— Мы из Рэк Ктола, — почтительно отозвался всадник.

— Догадываюсь, болван! — заорал на него Силк. — Тебе сказали назвать себя.

— Третья фаланга, — уверенно ответил мерг.

— Так-то лучше. Погасить огни! Разве не ясно, что они слепят глаза и в десяти шагах ничего не видать! Факелы были немедленно погашены.

— Перенести поиски на север, — скомандовал Силк. — Этот сектор прочесывает девятая фаланга.

— Но…

— Вы собираетесь со мной спорить?

— Нет, но…

— Выполняйте задание! Быстро!

Мерги повернули коней и ускакали в ночную тьму.

— Умно! — восхитился Бэйрек. Силк пожал плечами и отвечал:

— Элементарно. Люди благодарны за совет, когда не знают, что делать. Итак, едем дальше.

Их ждали и другие встречи с врагами в эту долгую холодную и безлунную ночь От разъездов мергов невозможно было скрыться, но всякий раз Силк находил выход, и ночь прошла относительно спокойно.

К утру он принялся ронять на песок различные предметы.

— Пожалуй, переусердствовал, — сказал он, критически глядя на старый башмак, оставленный в разрыхленном копытами лошадей песке.

— Что ты там бормочешь? — спросил Бэйрек.

— Наш след, — ответил Силк. — Не забывай, они должны следовать за нами и знать, что мы направляемся в сторону Толнедры.

— Ну и что?

— Я просто хотел сказать, что топорно сработал.

— Не забивай голову ерундой.

— Все дело в стиле, мой дорогой Бэйрек, — важно заметил Силк. — Неряшливость иногда входит в привычку.

Едва забрезжил рассвет, они укрылись среди скопления крупных камней, разбросанных по равнине. Дерник, Бэйрек и Мендореллен натянули тент над узким оврагом на западной стороне, присыпав его для маскировки песком.

— Огонь, пожалуй, не стоит разводить, — сказал Полгаре Дерник, когда они заводили в укрытие лошадей, — а то нас выдаст дым.

Она кивнула головой и с сожалением добавила:

— Хочется чего-нибудь горячего, но ничего не поделаешь, придется подождать.

После завтрака, состоявшего из хлеба с сыром, они принялись укладываться, надеясь за день отоспаться, чтобы ночью снова отправиться в путь.

— Ванна определенно не помешала бы, — недовольно заметил Силк, вытряхивая из волос песок.

Маленький мальчик взглянул на него, слегка нахмурившись. Затем подошел и привычно спросил:

— Миссия?

Силк убрал руки за спину и покачал головой.

— Ему что, известно только одно слово? — обратился он к Полгаре.

— Похоже.

— Я не совсем улавливаю, что он хочет, — откровенно признался Силк. — Чего добивается?

— Вероятно, ему вдолбили в голову, что его Миссия — взять Око, — предположила она. — Зидар, должно быть, изо дня в день твердил это слово, когда он был еще малышом, вот оно и врезалось ему в память.

— Порой это меня раздражает, — сказал Силк, продолжая держать руки за спиной. — Иногда это совсем некстати.

— Очевидно, он мыслит не так, как мы. Перед ним была поставлена одна-единственная цель — передать камень. Все равно кому. — Она нахмурилась, что-то обдумывая. — Дерник, почему бы тебе не сделать чехол, в котором он носил бы Око. Этот мешочек можно повесить ему на пояс. И тогда, не держа камень все время в руке, он меньше будет о нем думать.

— Хорошо, госпожа Пол, — согласился Дерник. — Мне самому следовало бы догадаться. — Он направился к груде тюков, вытащил из одного старый, прожженный в нескольких местах кожаный фартук и принялся за работу. Смастерив мешочек из большого куска, он позвал мальчика. — Иди-ка сюда.

Маленький мальчик так увлекся изучением чахлого кустика, росшего на краю оврага, что не слышал кузнеца.

— Эй, Миссия! — громко окрикнул его Дерник. Мальчик обернулся и, радостно улыбнувшись, побежал к Дернику.

— Почему ты назвал его так? — полюбопытствовал Силк.

— Кажется, это слою ему нравится, и он откликается на него. Можно его так звать, пока не подберем что-нибудь более подходящее.

— Миссия? — привычно предложил ребенок, протягивая камень Дернику.

Кузнец широко улыбнулся, наклонился и раскрыл мешочек.

— Положи туда, Миссия, — ласково сказал он. — Мы завяжем его крепко-крепко, чтобы он больше не развязывался.

Мальчик охотно сунул камень в кожаный мешочек.

— Миссия, — с серьезным видом заявил он.

— Я тоже так думаю, — не стал возражать ему Дерник. Он затянул завязки и привязал мешочек к куску веревки, которой был подпоясан мальчик. — Ну вот, порядок, Миссия. Теперь не выпадет.

Миссия внимательно осмотрел мешочек, потянул узел два-три раза, как бы пробуя его на прочность, а затем счастливо засмеялся, обнял Дерника за шею и поцеловал в щеку.

— Он хороший, — засмущался кузнец.

— У него совершенно чистая душа, — прибавила тетя Пол, склоняясь над спящим Белгаратом. — Он не различает добро и зло, поэтому все в мире для него хорошие.

— Интересно смотреть на мир такими вот глазами, — задумчиво произнесла Таиба, гладя улыбающегося ребенка. — Ни огорчения, ни страха, ни боли — одна лишь любовь ко всему, что видишь, так как веришь, что все кругом хорошо.

Релг, услыхав это, сердито взглянул на них. Беспокойное выражение, которое блуждало на его лице с момента освобождения рабыни, уступило место новому — исступлению, которое и прежде его не оставляло.

— Чудовищно! — задыхаясь, произнес он. Таиба резко обернулась, пылая негодованием.

— Что может быть чудовищного в счастье? — почти закричала она, обнимая мальчика одной рукой.

— Мы здесь не для того, чтобы быть счастливыми, — ответил фанатик, избегая смотреть ей прямо в глаза.

— А для чего?

— Служить нашему богу и избегать греха. — Он продолжал смотреть в сторону, но голос уже звучал не так уверенно.

— Ну и что? У меня нет никакого бога! — взорвалась Таиба. — Да и у этого ребенка, наверное, тоже. Стало быть, если тебе все равно, то мы постараемся быть счастливыми… Ну а если при этом немного согрешим, что из того?

— У тебя нет стыда! — выдохнул он.

— Я такая, какая есть! И не собираюсь извиняться. Больше мне нечего сказать.

— Мальчик, — набросился Релг на ребенка, — немедленно отойди от нее.

Таиба с перекошенным лицом выпрямилась и вызывающе спросила:

— Что это ты задумал?

— Я борюсь с грехом везде, где его зрю!

— Грех, грех, грех! Это все, о чем ты думаешь?

— Он — моя постоянная забота. Я восстаю против него повсюду.

Она рассмеялась.

— Как скучно. Неужели ты не можешь придумать для себя занятие поинтереснее? О, я забыла… Ты еще молишься, не правда ли? Все эти вопли и завывания к богу о том, насколько ты порочен. Мне кажется, что твой Ал ужасно от тебя устал. Ты так не думаешь?

Охваченный яростью, Релг погрозил кулаком.

— Никогда не смей упоминать имя Ала!

— Ты ударишь меня, если я это сделаю? Меня били всю жизнь. Давай, Релг. Почему бы тебе не ударить меня? — Она подставила свое грязное лицо.

Рука Релга беспомощно опустилась вниз.

Почувствовав свое превосходство, Таиба поднесла руки к вырезу серого грубого платья, которое дала ей Полгара.

— Я могу помешать тебе, Релг, — угрожающим тоном произнесла она, принимаясь расстегивать платье. — Следи за мной. Впрочем, ты и так не спускаешь с меня глаз… я заметила, как жадно ты на меня смотришь. Ты вправе называть меня разными нехорошими словами и говорить, что я порочна, но следи за мной. Смотри лучше и не пытайся опустить свои глаза. — Она расстегнула почти все пуговицы. — Если ты без греха, мое тело не должно тебя волновать.

Глаза Релга полезли на лоб.

— Мое тело не волнует меня, — продолжала Таиба, — но оно не дает покоя тебе. Признайся, что это так. Кто же из нас двоих порочен? Ты или я? Я могу утопить тебя в грехе в любое время, если захочу. Для этого мне требуется только вот что. — И с этими словами она распахнула платье.

Релг быстро отвернулся, хватая ртом воздух.

— Тебе не хочется взглянуть, Релг? — с насмешкой бросила она фанатику.

— У тебя имеется грозное оружие, Таиба, — поздравил её Силк.

— Это единственное, что у меня было в клетках рабов, и я научилась им пользоваться при случае. — Она тщательно застегнула платье на пуговицы и снова как ни в чем не бывало повернулась к Миссии.

— Что за шум? — послышался слабый голос Белгарата, приподнявшего голову на своем ложе, и все повернулись в его сторону.

— У Релга с Таибой состоялась небольшая теологическая дискуссия, — усмехнулся Силк. — Аргументы, надо признаться, использовались очень интересные. Как ты?

Но старый человек опять впал в забытье.

— Уже хорошо, что он очнулся, — заметил Дерник.

— Пройдет несколько дней, пока он встанет на ноги, — сказала Полгара, прикладывая ладонь ко лбу Белгарата. — Он еще очень слаб.

Гарион проспал почти весь день на каменистом полу, прикрывшись одеялами. Когда холод и острые камни, упиравшиеся в ребра, заставили его проснуться, было довольно поздно. Силк, оберегая покой остальных, сидел у края оврага, уставившись на черный песок и сероватые солончаки. Осторожно пробираясь к выходу, Гарион заметил, что Миссия спит на руках у тети Пол, и ревность опять кольнула его в сердце. Проходя мимо Таибы, он услышал, как она что-то бормочет, но, бросив на неё взгляд, Гарион понял, что она разговаривает во сне. Бывшая рабыня лежала недалеко от Релга, и во сне её рука непроизвольно тянулась к спящему алгосу.

На узком лице Силка не было заметно признаков усталости.

— Доброе утро, — тихо проговорил он, — или добрый вечер.

— Ты когда-нибудь устаешь? — вполголоса спросил Гарион, чтобы не разбудить спящих.

— Я поспал немного.

Вскоре к ним присоединился Дерник, позевывая и протирая глаза.

— Я сменю тебя, — сказал он Силку. — Ничего не заметил? — Он прищурился, глядя на садившееся солнце.

— Наведывались мерги, — ответил Силк. — Милях в двух южнее. Я думаю, они напали на наш след.

Гарион почувствовал странную тяжесть в затылке и быстро обернулся. В следующую секунду сильнейшая боль пронзила его голову. Он шумно вздохнул и напряг всю свою волю, отбивая атаку невидимого врага.

— Что с тобой? — забеспокоился Силк.

— Гролим, — стиснув зубы, ответил Гарион, приготовившись к схватке.

— Гарион! — раздался требовательный голос тети Пол. Не раздумывая, все трое бросились под навес. Полгара стояла, закрыв руками Миссию.

— Это был гролим, да? — срываясь на крик, спросил Гарион.

— И не один, — взволнованно сказала она. — Иерархи обрели власть над гролимами после смерти Ктачика. Они объединились, чтобы убить Миссию.

Разбуженные её резким криком, все вскочили на ноги, держа оружие наготове.

— Но почему они охотятся за малышом? — спросил Силк.

— Они проведали, что только он один может прикоснуться к Оку Олдура, и считают, что с его смертью нам не уйти от мергов Рэк Ктола.

— Что же делать? — спросил её Гарион, беспомощно глядя вокруг.

— Я должна собрать силы для того, чтобы защитить ребенка, — объяснила Полгара. — Отойди, Гарион.

— Что?!

— Отойди от меня. — Она наклонилась и очертила на песке вокруг себя и мальчика круг. — Слушайте меня все, — объявила чародейка, — пока я не закончу, никто не смеет входить в этот круг. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. — Она выпрямилась Гариону почудилось, что белый локон на её голове светится.

— Постой! — вскрикнул он.

— Больше ждать нельзя. В любую минуту атака может повториться. Тебе передаю бразды правления. Смотри за дедушкой и остальными.

— Мне?

— Только ты способен помочь. Ты обладаешь нужной силой. Распорядись ею мудро. — Она подняла руку вверх.

— Сколько их, гролимов, с которыми мне предстоит сразиться? — спросил Гарион, чувствуя внезапный и резкий прилив энергии, сопровождающийся знакомым ревом в голове, означавшим, что тетя Пол направила куда-то свою волю. Гарион физически почувствовал, как невидимый барьер окружил её. Тогда он сказал:

— Тетя Пол!

Видя, что она его не слышит, Гарион громко повторил:

— Тетя Пол!

Она мотнула головой, показывая на уши, и хотела что-то добавить, но уже ни один звук не мог преодолеть этот мерцающий барьер, который она только что воздвигла.

— Сколько их? — беззвучно повторил Гарион. Она подняла ладони вверх, загнув большой палец.

— Девять? — одними губами спросил Гарион. Полгара кивнула и затем завернула малыша в плащ.

— Ну? — обратился к Гариону Силк, испытующе глядя на него. — Что будем делать?

— Почему ты меня спрашиваешь?

— Ты же слышал, что было сказано. Белгарат в беспамятстве, а Полгара занята. Теперь ты командуешь.

— Я?

— Что же будем делать? — наседал Силк. — Ты должен научиться принимать решения.

— Я не знаю, — запинаясь, ответил Гарион.

— Никогда не признавайся, — строго заметил Силк. — Действуй так, будто знаешь… даже если не знаешь.

— Мы… э… подождем, пока стемнеет, мне так кажется… а затем продолжим наш поход.

— Ну вот, — усмехнулся Силк. — Видишь, как все легко.

 

Глава 3

Узкий серп луны низко висел над горизонтом, когда они вновь вышли на песчаную равнину, где гулял холодный ветер. Гарион неуютно чувствовал себя в новой роли, понимая, что и без него всякий знает, куда идти и что делать. Если бы действительно требовался настоящий руководитель, то наиболее подходящим здесь был бы, конечно, Силк, но тот переложил весь груз ответственности на плечи Гариона и внимательно наблюдал со стороны, что тот будет делать.

Но все мысли об этом мигом вылетели из головы Гариона, когда после полуночи они оказались лицом к лицу с врагами. Их было шестеро; мерги мчались галопом по невысокой гряде и на полном скаку врезались в середину отряда Гариона. Бэйрек с Мендорелленом действовали, как опытные воины. Их обнаженные мечи в ту же секунду зазвенели о кольчуги перепуганных мергов. Гарион еще только вынимал свой нож из ножен, когда первый из облаченных в черные плащи всадников обмяк и вывалился из седла, а второй, дико вскрикнув от боли и удивления, медленно повалился на спину, хватаясь рукой за грудь. Кромешная темнота огласилась ржанием перепуганных коней. Заметив, что один мерг пытается скрыться, Гарион, не раздумывая, бросился ему наперерез, размахивая мечом. Меч мерга отчаянно взметнулся вверх, но Гарион легко парировал этот неумелый удар и, в свою очередь, задел плечо мерга, пробив его кольчугу, потом умело парировал еще один неуклюжий выпад и коротко, почти без замаха, плашмя ударил мерга по лицу. Искусству владеть мечом он научился у чиреков, арендов и олгаров, придумав и свои приемы. Такая манера озадачила мерга, и он с большей отчаянностью принялся размахивать оружием, но каждый раз Гарион легко отбивал его удары, отвечая быстрыми и разящими выпадами. Юноша сражался, охваченный диким азартом, от которого кипит в жилах кровь и сохнет в горле. Затем из темноты появился Релг, резко толкнул мерга одной рукой, а другой вонзил под ребро кривой нож. Мерг скорчился, дернулся и замертво упал с лошади.

— Что ты наделал? — закричал Гарион, не остыв еще от пыла борьбы. — Это был мой мерг.

Бэйрек, глядя на эту сцену, расхохотался:

— Он похож на дикого зверя. Не с нас ли он берет пример?

— Но его стиль ведении боя заслуживает похвал, — одобрительно отозвался Мендореллен.

Разгоряченный Гарион огляделся: все мерги были повержены.

— Это все? — переводя дыхание, спросил он. — Может, поблизости есть еще отряд? Надо проверить.

— Мы же хотим, чтобы они нас обнаружили, — напомнил Силк. — Решать, конечно, тебе, Гарион, но, если мы перебьем всех мергов в округе, некому будет сообщить в Рэк Ктол, куда мы направляемся. Что скажешь?

— О-о, — протянул разочарованно Гарион, — у меня это совсем выскочило из головы.

— Ты должен научиться мыслить стратегически, Гарион, не забывая о главном во время таких стычек.

— Да, пожалуй, я увлекся.

— Хороший начальник не может позволить себе такое.

— Понятно, — смущенно пробормотал Гарион.

— Я просто хотел убедиться, что до тебя дошло, вот и все.

Гарион не ответил, но в эту минуту он понял, что в Силке так сильно раздражало Белгарата. Бремя ответственности само по себе трудно, а тут еще эти постоянные наставления невзрачного человечка с острыми и неприятными чертами лица.

— Тебе помочь? — услыхал он беспокойный голос Таибы, которая склонилась над Релгом. Алгос продолжал стоять на коленях перед поверженным мергом.

— Оставь меня в покое! — огрызнулся тот.

— Не дури. Ты ранен? Дай я осмотрю тебя.

— Не прикасайся ко мне! — отскочил он как ошпаренный от протянутой руки. — Белгарион, пусть она уберется отсюда!

Гарион мысленно выругался и спросил:

— В чем дело?

— Я убил этого человека, — ответил Релг. — Мне надо совершить обряд… помолиться… очиститься… Эта женщина мешает.

Чертыхнувшись во второй раз, Гарион как можно спокойнее обратился к Таибе:

— Пожалуйста, оставь его в покое.

— Я только хотела узнать, что с ним, и не собиралась оскорбить его, — недовольно заметила она, хитро взглянула на стоящего на коленях у её ног алгоса, и на её губах заиграла улыбка. Затем, не говоря ни слова, быстро дотронулась до него рукой.

Релг снова в ужасе отшатнулся с криком:

— Нет!

Таиба, довольная собой, рассмеялась и пошла прочь, напевая себе под нос.

После того как Релг совершил ритуал очищения над телом мертвого мерга, все сели на лошадей и продолжили путешествие. Полумесяц, висящий высоко в морозном небе, отбрасывал бледный свет на черные пески, и Гарион беспокойно вертел головой, стараясь заметить любую опасность, которая могла бы им угрожать, и часто поглядывал на тетю Пол, желая, чтобы она поскорее вышла из состояния транса; но та полностью ушла под защиту барьера. Полгара ехала, крепко прижав к груди Миссию, и глаза её были устремлены вдаль. Гарион с надеждой взглянул на Белгарата, но старик, хотя и пробуждался время от времени, по-видимому, не соображал, что к чему. Гарион вздохнул и принялся опять вглядываться вперед. Они ехали всю ночь под обжигающе холодным ветром; сквозь слабый лунный свет виднелись звезды, мерцающие, как льдинки, на безоблачном небе.

Внезапно Гарион услышал в голове странный шум, и силовой барьер, окружающий тетю Пол, вспыхнул отвратительным желтым цветом. Он резко напряг свою волю и произнес машинально какое-то слово. Подобно коню, под ноги которого случайно попал выводок цыплят, его воля отбила атаку на тетю Пол и Миссию. Гарион решил, что в ней принимали участие несколько человек, а впрочем, это уже не имело значения. Он уловил моментальное разочарование и даже страх напавших и теперь постыдно ретировавшихся.

— Неплохо, — заметил таинственный голос. — Немного грубовато, пожалуй, но совсем неплохо.

— Это у меня впервые, — ответил Гарион. — Опыт приходит с практикой.

— Не будь чересчур самоуверен, — сухо посоветовал все тот же голос и смолк.

Он стал сильнее. Это несомненно. Легкость, с которой было отбито нападение гролимов, тех, кого тетя Пол называла иерархами, привела Гариона в изумление, и он начал понемногу осознавать, что тетя Пол с Белгаратом подразумевали, произнося слово «талант». По-видимому, имеется определенная граница… некий предел, сквозь который не могут проникнуть большинство чародеев. Размышляя таким образом, Гарион пришел к выводу, что он уже превзошел тех, кто в течение столетий занимался подобным искусством, а ведь им познано совсем немного. Мысль о тех перспективах, которые открываются перед ним, сильно испугала его, но придала уверенности. Он выпрямился в седле, подумав, что руководить в конце концов не так уж плохо. Надо только пообвыкнуть и разобраться, что к чему, а там будет легче.

Следующая атака произошла, когда на востоке начало светать. Тетю Пол, её лошадь и маленького мальчика, казалось, поглотила абсолютная чернота. Гарион немедленно нанес ответный удар и с удовлетворением отметил, как удивились и скорчились от боли его враги, не ожидавшие такого отпора. На миг он увидел древних стариков в черных мантиях, сидящих в комнате за круглым столом. Их было девять. В одной стене комнаты зияла трещина, а часть потолка обвалилась после землетрясения, обрушившегося на Рэк Ктол. Восемь колдунов вздрогнули от испуга, а девятый лишился чувств. Темнота, окружавшая тетю Пол, рассеялась.

— Что они делают? — спросил Силк.

— Пытаются добраться до тети Пол, — ответил Гарион, довольный проделанной работой. — Я дал им шанс одуматься.

Силк прищурился и посоветовал:

— Смотри не увлекайся, Гарион.

В предрассветной мгле уже можно было различить ломаную линию горных вершин, маячивших на западной границе Долины.

— Как по-твоему, до них еще далеко? — спросил Гарион у Дерника.

Кузнец прищурился, глядя на горы, видневшиеся вдалеке.

— Не меньше двух-трех лиг, — задумчиво произнес он. — При таком свете наверняка не скажешь.

— Ну как? — спросил Бэйрек. — Укроемся здесь или сделаем рывок к горам?

Гарион задумался, потом спросил Мендореллена:

— Мы собираемся менять направление. Когда достигнем гор?

— Имеет смысл сначала проникнуть чуть вглубь, — проговорил рыцарь. — Иначе мы рискуем привлечь к себе внимание на границе.

— Ты говоришь дело, — согласился Силк. Гарион почесал щеку, заметив, что усы опять начали отрастать.

— В таком случае, может быть, остановимся тут, — предложил он. — Когда солнце сядет, двинемся снова и в горах передохнем. А утром с восходом солнца изменим направление. Таким образом, мы будем видеть наши следы, и нам их будет легче скрыть.

— План вроде бы неплохой, — согласился Бэйрек.

— Так и сделаем, — решил Гарион.

Они выбрали подходящий овраг, окруженный валунами, и снова разбили большой шатер. Хотя Гарион очень устал, он решил не спать. Не только бремя лидерства непривычно давило на него, но он также боялся нового вторжения иерархов, а во сне оно было бы в тысячу раз опаснее. Когда все начали разворачивать одеяла, он принялся бесцельно бродить по лагерю, пока не остановился перед тетей Пол, которая сидела, прислонившись к камню, и держала на руках спящего Миссию. Она казалась такой же далекой, как луна, повисшая над мерцающим барьером, который она воздвигла вокруг себя. Гарион вздохнул и направился к краю оврага, где Дерник возился с лошадьми. Ему пришло в голову, что теперь все зависит от этих четвероногих животных и не мешает взглянуть на них.

— Как они? — спросил он, подходя к кузнецу.

— Почти в полном порядке, — ответил Дерник. — Пройдено много, и это начинает сказываться.

— Им ничем нельзя помочь?

— Только если выпустить на хороший луг на недельку, — ответил, усмехаясь, тот. Гарион улыбнулся.

— Недельный отдых на хорошем лугу всем бы не помешал.

— Ты вырос, Гарион, — сказал Дерник, приподнимая ногу лошади и проверяя, нет ли у неё царапин и ушибов.

Гарион посмотрел на свои руки и заметил, что ладони на один-два дюйма выступают из рукавов одежды.

— У меня есть еще другая одежда.

— Я про другое, — нерешительно произнес Дерник. — Что это, Гарион?.. Умение делать вещи, которые выходят у тебя?

— Оно пугает меня, — спокойно признался Гарион. — Мне ничего такого не нужно, но выбора нет.

— Ты не должен пугаться, понимаешь, — продолжал кузнец, осторожно опуская ногу лошади. — Если дано, значит, оно твое, как высокий рост или светлые волосы.

— По правде говоря, это не совсем так, Дерник. Высокий рост или светлые волосы никому не приносят вреда.

Дерник посмотрел на длинные тени, которые отбрасывали камни в лучах встававшего солнца.

— Разумно распоряжайся этим, вот и весь секрет. В твои годы я обнаружил, что сильнее многих молодых ребят в нашей деревне… вероятно, потому, что работал кузнецом. Я старался никого не обижать, поэтому не боролся с друзьями. Но как-то раз один решил, что я трус, и не давал мне проходу шесть месяцев, пока у меня не лопнуло терпение.

— Ты проучил его?

— Поединок получился короткий. И он понял, что я не трус. Мы даже стали друзьями… после того, как у него зажили ребра и он забыл про выбитый зуб.

Гарион усмехнулся, и Дерник смущенно улыбнулся в ответ.

— Мне было, конечно, стыдно.

Гарион очень тепло относился к этому простому и сильному человеку, который был его старым другом, тем, на кого всегда можно было положиться.

— Я хочу сказать, Гарион, — серьезно продолжал Дерник, — что нельзя всю жизнь бояться того, что в тебе есть, иначе рано или поздно появится кто-то, кто не правильно тебя поймет, и придется доказывать ему, что ты не трус. Когда дело заходит так далеко, кончается оно обычно плохо для тебя… и для него тоже.

— Как с Эшараком?

— Лучше всего, конечно, оставаться таким, какой есть. Не годится преувеличивать свои силы, но и преуменьшать тоже не стоит. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Все дело, видимо, в том, чтобы установить, какой ты на самом деле, — заметил Гарион. Дерник снова улыбнулся.

— Многие от этого лишаются покоя, — согласился он.

Внезапно улыбка сползла с его лица. Глаза раскрылись, и он повалился на землю, схватившись за живот.

— Дерник! — закричал Гарион. — Ты что?!

Но Дерник, катавшийся в грязи, не мог вымолвить ни слова. Его лицо стало пепельно-серым и исказилось гримасой.

Гарион почувствовал странное и непривычное давление в голове и мгновенно понял, в чем дело. Видя, что их попытки разделаться с Миссией сорвались, иерархи принялись за окружающих в надежде заставить тетю Пол убрать свой барьер. Страшная ярость охватила его, кровь закипела, и с губ сорвался неистовый крик.

— Спокойно, — послышался опять внутренний голос.

— Что мне делать?

— Выйди на свет.

Ничего не соображая, Гарион мимо лошадей бросился к тому месту, где пробивался утренний бледный свет.

— Войди в свою тень.

Он взглянул на тень, вытянувшуюся на земле, и повиновался голосу. Не совсем понимая, как это получается у него, он всю силу воли сконцентрировал на своей тени.

— А теперь следуй к ним по направлению их мысли. Быстро.

Гарион почувствовал, как летит по воздуху. Слившись в одно целое с тенью, он коснулся корчившегося на земле Дерника и, как гончая, почуявшая запах добычи, устремился по следу мысли, которая обрушилась на друга, затем стремительно понесся, преодолевая лигу за лигой, над равниной к руинам Рэк Ктола, различая окружающие предметы в довольно странном розоватом свете.

Ощущая в себе огромную силу, он проник в комнату с трещиной в стене, где сидели девять укутанных в черное стариков, которые пытались совместными усилиями убить Дерника. Их глаза были устремлены на огромный, с человеческую голову, рубин, мерцающий в центре стола. Косые лучи утреннего солнца вытянули тень Гариона, так что ему пришлось согнуться, чтобы не коснуться потолка.

— Стойте! — крикнул он колдунам. — Оставьте Дерника в покое!

Они вздрогнули от слов призрака, появившегося невесть откуда, и Гарион ощутил, что мысль, направленная на его несчастного друга через камень на столе, начинает ослабевать и распадаться на части. Он сделал угрожающий шаг вперед и увидел, как они оцепенели в своих креслах, окутанные светло-розоватой дымкой.

Но вот один из стариков — очень худой, с длинной грязной бородой и совершенно лысым черепом — первым оправился от испуга и приказал остальным:

— Продолжать! Направить мысли на сендара!

— Оставьте его в покое! — грозно повторил Гарион.

— Кто это говорит? — вызывающе протянул тощий старик.

— Я.

— И кто ты?

— Я Белгарион. Не трогайте моих друзей. — Старик захохотал, и его хохот был столь же ужасен, как смех Ктачика.

— Ты жалкая тень Белгариона, — поправил он. — Нам известен этот фокус с тенью. Ты можешь говорить, шуметь и угрожать — и не больше! Ты бессильная тень, Белгарион.

— Я приказываю вам.

— А что будет, если не оставим? — Лицо старика выразило презрение и любопытство.

— Он прав? — мысленно спросил Гарион у внутреннего голоса.

— Может, да, а может, нет, — ответил голос. — Немногие переступили через этот барьер. Попробуешь — узнаешь.

Несмотря на сильный гнев, Гариону никого не хотелось убивать.

— Лед! — сказал он, сосредоточивая мысль на холоде и делая волевое усилие. Однако импульс вышел слабым и звучание его было приглушенным.

Лысый старик опять презрительно усмехнулся и затряс бородой.

Гарион собрал всю свою волю в кулак.

— Огонь! — мысленно приказал он, и в следующую секунду взметнулось яркое пламя, которое Гарион направил на бакенбарды упрямого старика.

Иерарх вскочил и принялся отчаянно сбивать языки пламени с бороды.

Сконцентрированная мысль иерархов дрогнула, они повалились на пол в страхе и испуге, и Гарион принялся преследовать гролимов, которые катались по каменному полу и лезли на стену. Крича, они сталкивались, поднимались и, повинуясь воле Гариона, опять падали, тыкаясь в углы комнаты и не находя спасения. Неумолимо Гарион настигал каждого, воздавая должное за причиненные страдания, и одного даже пропихнул в трещину так, что остались торчать только ноги.

Когда все было кончено, он повернулся к лысому иерарху, которому в конце концов удалось сбить огонь с бороды.

— Невероятно… Невероятно, — изумленно шептал тот. — Ты способен на такое?

— Я же сказал тебе: я — Белгарион. Я могу многое, о чем ты даже не подозреваешь.

— Камень, — сообщил ему голос. — Они используют камень для своих атак. Уничтожь его!

— Как?

— Взглядом.

Гарион присмотрелся к камню, мерцающему на столе: он различил тонкие линии, пронизывающие кристаллическую структуру, и устремил весь свой гнев на грозное оружие. Рубин ярко вспыхнул, начал пульсировать, затем раздался оглушительный взрыв — и он разлетелся на мелкие кусочки.

— Нет! — завопил лысый иерарх. — Идиот! Второго такого камня не сыскать!

— Слушай меня, старик, — ужасным голосом произнес Гарион. — Ты перестанешь преследовать нас и больше никому не причинишь страданий. — Его рука-тень скользнула к груди лысого человека и ощутила трепетное, как у испуганной птицы, биение сердца колдуна, который со страхом следил за ней. Гарион медленно начал сжимать пальцы. — Ты понял меня? — грозно спросил он.

Иерарх судорожно вздохнул и попытался было освободиться от этой хватки, но его пальцы прошли сквозь тень.

— Понятно? — повторил Гарион, внезапно сжимая пальцы в кулак.

Иерарх закричал от страшной боли.

— Ты оставишь нас в покое?

— Пощади, Белгарион! Хватит! Я умираю!

— Ты оставишь нас в покое? — в третий раз спросил Гарион.

— Да, да… все что угодно, только прекрати! Умоляю! Я сделаю все, о чем ты просишь.

Гарион разжал пальцы и вытащил руку из тяжело дышащей груди иерарха. Потом согнул её наподобие лапы с когтями и приблизил к лицу старика.

— Смотри сюда и помни, — тихо и угрожающе сказал он. — В следующий раз я вырву сердце.

Иерарх отпрянул назад, в ужасе уставившись на страшную руку.

— Я обещаю, — заикаясь, пробормотал он. — Я обещаю.

— На карту поставлена твоя жизнь, — предупредил напоследок Гарион, повернулся и, преодолевая пустынное пространство, направился к своим друзьям. Нежданно-негаданно он снова очутился у края оврага, глядя на собственную тень, медленно возникающую на земле. Красноватая дымка рассеялась; странно, но он не ощутил никаких признаков усталости.

Дерник тяжело вздохнул, вздрогнул и попытался было встать Гарион быстро обернулся и бросился к другу на помощь.

— Ты цел и невредим? — спросил он, беря кузнеца за руку.

— В меня словно всадили нож, — дрожащим голосом ответил Дерник. — Что это было?

— Иерархи гролимов пытались убить тебя, — объяснил Гарион. Дерник оглянулся, озираясь вокруг. — Не бойся, Дерник. Больше они не посмеют. — Гарион помог ему встать, и вдвоем они отошли в глубь оврага.

Тетя Пол вопрошающе взглянула на подошедшего Гариона и сказала:

— Ты растешь очень быстро.

— Нужно было что-то делать, — ответил он. — Что с твоим барьером?

— Больше он не нужен.

— Неплохо, — вступил в разговор Белгарат, приподнимаясь с пола. Он выглядел слабым и истощенным, но глаза сияли. — Немного, пожалуй, экстравагантно, ну да ничего. Можно было обойтись и без рук.

— Я хотел убедиться, что до него дошло. — Гарион почувствовал огромное облегчение от того, что дедушка заговорил.

— Думаю, что дошло, — сухо продолжал Белгарат. — Не найдется ли здесь чего-нибудь поесть? — обратился он к дочери.

— Тебе теперь лучше, дедушка? — спросил Гарион.

— Хоть я и слаб, как вылупившийся цыпленок, но голоден, как волчица с девятью волчатами, — усмехнулся Белгарат. — Не мешало бы перекусить, Полгара.

— Сейчас посмотрю, что у нас есть, отец, — ответила она, принимаясь рыться в поклаже.

Маленький мальчик с любопытством глядел на Гариона. Его большие голубые глаза были очень серьезны, и в них читалось недоумение. Ни с того ни с сего он засмеялся, глядя на Гариона, и произнес: «Белгарион».

 

Глава 4

— Не будешь жалеть? — спросил Силк у Гариона вечером, когда они двинулись в сторону горных вершин, резко очерченных на фоне вспыхнувших звезд.

— Жалеть? О чем?

— Если перестанешь командовать. — Силк не спускал с него глаз с тех пор, как заходящее солнце подсказало, что необходимо продолжить движение.

— Нет, — ответил Гарион, не совсем понимая, что имел в виду драсниец. — А собственно, почему?

— Таким образом познаешь себя, Гарион, — серьезно сказал Силк. — Власть пьянит, и не знаешь, как тот или иной распорядится ею, пока не дашь ему её.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь. Вряд ли мне часто доведется командовать.

— Кто знает, Гарион, кто знает.

Они долго ехали молча по безжизненным черным пескам равнины к видневшимся вдали горам. Взошел полумесяц, осветив холодным белым светом окрестности. Изредка стали попадаться чахлые кусты, посеребренные инеем. Часа за полтора до полуночи копыта лошадей наконец застучали по каменистому предгорью. Поднявшись высоко в горы, они остановились, чтобы оглянуться назад. Огромное темное пространство, расстилавшееся под ними, усеяли костры передовых отрядов мергов, а там, в самой дали, где они прошли, по их следу двигались огни.

— Я начал было волноваться, — признался Силк, — но теперь спокоен: судя по всему, они напали на наш след.

— Будем надеяться, что они его не потеряют, — ответил старик.

— Не потеряют. Его нельзя не заметить.

— Эти мерги могут выкинуть что угодно, — Белгарат, по-видимому, полностью оправился от болезни, но Гарион отметил, как поникли его плечи, и обрадовался, что ночью ехать верхом не придется.

Горы, по которым они карабкались и спускались, мало чем отличались от лежавших на севере. Такие же остроконечные вершины и склоны с пятнами солончаков, обдуваемые резким холодным ветром, который тянул свою нескончаемую заунывную песнь и рвал грубые плащи, делавшие их невидимыми в темноте. Углубившись в горы, они остановились на отдых до восхода солнца.

Когда восток озарился первыми слабыми лучами солнца, Силк выехал из укрытия и разыскал лощину между двумя отвесными склонами, которая уходила на северо-запад. Как только он вернулся в лагерь, все оседлали коней и поскакали рысью.

— Думаю, от мергов можно избавиться, — сказал Белгарат, снимая плащ.

— Я займусь этим, — вызвался Силк, натягивая поводья. — Лощина прямо перед вами, — указал он рукой. — Через два часа я вас догоню.

— Ты куда? — спросил Бэйрек.

— Хочу на несколько миль увести их в сторону, — ответил Силк. — Затем вернусь и проверю, не оставили ли вы следов. Это не займет много времени.

— Ты не хочешь, чтобы я составил тебе компанию?

Силк покачал головой:

— Один я управлюсь быстрее.

— Будь осторожен.

Силк усмехнулся:

— Я всегда осторожен.

Он собрал всю мергскую одежду и поехал на запад.

Ущелье, по которому они скакали, представляло собой русло потока, пересохшего тысячи лет назад. Вода пробила проход в твердой почве, обнажив слои красной, бурой и желтой горной породы. Цокот лошадиных копыт гулким эхом разносился по склонам гор, подхваченный ветром, гулявшим по ущелью.

К Гариону подъехала Таиба. Она дрожала, кутаясь в плащ, который он отдал ей.

— Здесь всегда так холодно? — спросила она, глядя на него своими фиолетовыми глазами.

— Зимой — да, — ответил он. — Но летом тут должно быть очень жарко.

— В невольничьих казематах всегда было одинаково, — объяснила она. — И мы никогда не знали, какая погода наверху.

Петлявшее русло сделало резкий поворот вправо, и они выехали навстречу восходящему солнцу. Таиба открыла от изумления рот.

— Что с тобой? — быстро спросил Гарион.

— Свет! — закричала она, закрывая лицо руками. — Это как огонь.

Релг, который ехал впереди, тоже прикрыл глаза рукой. Он обернулся и, взглянув через плечо на марагскую женщину, протянул ей повязку, которую обычно надевал на голову, предохраняя глаза от яркого солнца.

— Держи. Прикрой этим лицо, пока мы снова не окажемся в тени. — В его голосе слышалось подчеркнутое равнодушие.

— Спасибо, — поблагодарила Таиба, надевая повязку. — Я не предполагала, что солнце может быть таким ярким.

— Привыкнешь, — продолжал Релг. — Скоро привыкнешь. — Он повернулся, чтобы ехать дальше, но затем взглянул с любопытством на женщину и спросил:

— Ты никогда прежде не видела солнца?

— Нет, — ответила она. — Я слышала о нем от мужчин. Мерги не используют рабынь на строительных работах, поэтому я никогда не выходила в город, а внизу всегда темно.

— Какой ужас! — содрогнулся Гарион.

— В темноте не так уж страшно, — сказала она, пожимая плечами. — Больше всего мы боялись света. Свет означал, что мерги придут с факелами и кого-то заберут, чтобы принести в жертву.

Тропа опять свернула в сторону, и они миновали участок, где солнце било в глаза.

— Спасибо, — сказала Таиба, снимая повязку и протягивая её Релгу.

— Оставь себе, — ответил он. — Может, еще пригодится. — На этот раз его голос звучал приглушенно, а глаза светились странным мягким светом. Но, едва он взглянул на нее, как его лицо опять приняло привычное выражение глубокой сосредоточенности и беспокойства.

С тех пор как они оставили Рэк Ктол, Гарион незаметно следил за этой парой, понимая, что Релг, как бы ни старался, не может отвести глаз от марагской женщины, которую его заставили вытащить из пещеры, где она была заживо погребена. И хотя Релг не переставал твердить о грехе, в его словах уже не слышалось прежней убежденности; эти молитвы больше походили на механическое повторение заученных клише, которые переставали звучать убедительно, когда огромные глаза Таибы недоуменно смотрели на алгоса. Она была явно озадачена. Отказ Релга принять простую благодарность оскорбил и унизил несчастную женщину. Замечая его пылкие взгляды, она понимала, что слова, срывающиеся с его губ, не означают того, что он думает. Глаза говорили совершенно о другом. Этот человек был загадкой, она не знала, как вести себя.

— Значит, ты всю жизнь прожила в темноте? — поинтересовался Релг.

— Большую часть, — ответила она. — Я видела лицо матери только однажды — в тот день, когда пришли мерги и увели её в храм. С тех пор я жила одна. Быть одной — хуже всего. Темноту можно вынести, если ты не один.

— Сколько тебе было лет, когда мерги забрали мать?

— Не знаю. К тому времени я стала почти взрослой, потому что мерги отдали меня одному рабу, который чем-то угодил им. В бараках полно рабов, которые сделают все, чего ни пожелают мерги, и их за это ждет награда — побольше еды или женщина. Сперва я плакала, потом примирилась. По крайней мере я была не одна.

Лицо Релга сделалось угрюмым, и это не ускользнуло от внимания Таибы.

— А что было делать? — спросила она. — Когда ты — раб, тело не принадлежит тебе. Тебя могут продать или отдать любому. Ничего не поделаешь.

— И не было никакого выхода?

— Какой? Там не достать никакого оружия, чтобы сражаться… или убить себя… и я не могла задушить себя. — Она посмотрела на Гариона. — Знаешь? Кое-кто пытался так поступить, но все, чего они добивались, — теряли сознание и потом снова начинали дышать Занятно, правда?

— Ты пыталась бороться? — По одной, известной лишь ему одному, причине вопрос имел для Релга исключительно важное значение.

— А какой смысл? Раб, которому меня отдали, был сильнее, чем я. Он бил меня до тех пор, пока не получил того, чего хотел.

— Ты обязана была сопротивляться, — непреклонно продолжал Релг. — Малая боль лучше греха, а так сдаваться — грешно.

— Вот как! Если тебя заставляют что-то сделать и невозможно избежать этого, по-твоему, это смертельный грех?

Релг хотел было возразить, но, взглянув ей прямо в лицо, прикусил язык и опустил голову. Резко повернув коня, он поехал к вьючным животным.

— Что его мучает? — спросила Таиба.

— Он целиком принадлежит своему богу, — пояснил Гарион, — и боится всего, что может заставить его позабыть об Але.

— Этот его Ал настолько ревнив?

— Нет, я так не думаю, но так думает Релг. Таиба поджала чувственные губы и посмотрела через плечо на удалявшегося фанатика.

— Знаешь, я все-таки считаю, что он меня боится, — засмеялась она, проводя рукой по черным как вороново крыло волосам. — Прежде меня не боялись Никогда. Интересно! Извини. — Она повернула лошадь и, не дожидаясь ответа, поскакала за Релгом.

Гарион продолжал думать о ней, двигаясь по узкому извивающемуся каньону. В молодой женщине крылась такая сила, о которой никто не подозревал, и Релгу отныне придется туго.

Решив поделиться своими мыслями с тетей Пол, которая держала Миссию на руках, он подъехал к ней.

— Откровенно говоря, тебя это не касается, — отрезала она. — Разберутся сами. Без твоей помощи.

— Мне просто любопытно — вот и все. Релг страшно переживает, да и Таиба не знает, как быть. Что происходит между ними, тетя Пол?

— Без этого нельзя обойтись.

— Ты всегда так говоришь, — упрекнул он. — Наши с Се'Недрой пререкания тоже, по-твоему, необходимы? Она насмешливо взглянула на него и ответила:

— Это не одно и то же, Гарион, но без них тоже нельзя.

— Это нелепо.

— Вот как? Тогда почему вы двое лезете из кожи вон, чтобы досадить друг другу?

Гарион не нашел что ответить, взволнованный одним лишь упоминанием имени Се'Недры. Воображение нарисовало любимый образ, и он пожалел, что девушки нет рядом. Некоторое время Гарион молчал, предаваясь мрачным размышлениям, потом тяжело вздохнул.

— Что ты вздыхаешь?

— Ведь все закончено, не так ли?

— Что «все»?

— Наше дело — я имею в виду… Око Олдура теперь у нас. Мы добились того, чего хотели, разве не так?

— Это малая толика того, что предстоит нам сделать, и потом мы еще не покинули Ктол Мергос. Что ты на это скажешь?

— Ты вроде не очень волнуешься… — Потом, словно её вопрос внезапно всколыхнул в его душе давние и тайные сомнения, Гарион уставился на Полгару, осознав скрытый смысл сказанных ею слов. — Что произойдет, если мы не доведем наше дело до конца? — резко спросил он. — Что случится с Западом, если камень не попадет обратно в Райве?

— Жди неприятностей.

— Разразится война, да? Победят энгараки и повсюду появятся гролимы со своими ножами и алтарями? — Мысль о гролимах, подступающих к воротам фермы Фолдора, привела его в ужас.

— Лучше ничего не говори. Можешь накликать беду. Давай договоримся — когда придет час, тогда и будем решать, что делать.

— А что, если…

— Гарион, — поморщилась она, — брось, пожалуйста, эти «а что, если». Не забивай себе голову разными вещами, а то запугаешь всех до смерти.

— Сама постоянно говоришь «что, если» дедушке.

— То я.

Несколько дней они преодолевали многочисленные перевалы и ущелья под встречным, пробиравшим до костей ветром. Силк часто возвращался назад, проверяя, не видно ли преследователей, но, видимо, их маневр удался и мергов удалось обмануть. Наконец около полудня в холодный пасмурный день, когда ветер поднимал на горизонте клубы пыли, они достигли широкой бесплодной долины, через которую пролегал Южный караванный путь. Когда все укрылись за низким холмом, Силк поехал вперед на разведку.

— Ты не думаешь, что Тор Эргас присоединился к мергам из Рэк Ктола и тоже ищет нас? — обратился к Белгарату Мендореллен, облачаясь в доспехи.

— Почем я знаю, — ответил старый чародей. — Он совершенно непредсказуем.

— Патруль мергов движется на восток по караванному пути, — доложил возвратившийся Силк. — Приблизительно через полчаса они исчезнут из вида.

Белгарат удовлетворенно кивнул.

— Ты считаешь, что, попав в Мишарак-ас-Талл, мы в безопасности? — спросил Дерник.

— Трудно говорить определенно, — ответил Белгарат. — Гетель, король таллов, боится Тор Эргаса и не станет поднимать шум из-за нарушения границы, если Тор Эргас погонится за нами.

Они выждали, пока мерги скроются за невысокой грядой на востоке, и поехали в противоположную сторону.

Следующие два дня Белгарион и его товарищи держали путь на северо-запад Земля таллов, в которую они вторглись, была не такой каменистой. Пыль, поднимавшаяся к небу, красноречиво указывала на отряды мергов, рыскавших поблизости. Темнело, когда они достигли вершины восточного склона.

Бэйрек посмотрел на столбы пыли, вздымавшиеся вдали, и подъехал к Белгарату.

— Что за земля дальше? — спросил он.

— Не самая удобная и легкая в мире.

— Эти мерги в дне перехода от нас, Белгарат. Если придется спускаться вниз, нас настигнут прежде, чем мы окажемся в долине.

Белгарат задумчиво закусил губу, вглядываясь в пыль, клубившуюся на горизонте к югу.

— Возможно, ты прав, — сказал он. — Нужно раскинуть умом. — Он поднял руку, призывая всех остановиться. — Нам необходимо принять два важных решения, — обратился он к собравшимся вокруг него всадникам. — Мерги ближе, чем нам хотелось бы. Чтобы спуститься в долину, потребуется два-три дня, и там местность не самая удобная для отражения атак мергов.

— Всегда можно воспользоваться ущельем, которым мы поднимались, — предложил Силк. — По нему спустимся за полдня.

— Правитель Хеттар и олгарские кланы короля Чо-Хэга будут ждать нас в Долине, — возразил Мендореллен. — Не приведем ли мы за собой мергов туда, где с ними нам не справиться?

— У нас есть выбор? — спросил его Силк.

— Можно по дороге жечь костры, — предложил Бэйрек. — Хеттар поймет, что к чему.

— И мерги тоже, — добавил Силк. — Они проскачут всю ночь и обрушатся нам на головы во время спуска.

Белгарат с мрачным видом почесал короткую седую бороду.

— Мне кажется, лучше отказаться от первоначального плана, — решил он. — Спускаемся коротким маршрутом, а это значит — через ущелье. Рискованно, правда, но ничего не поделаешь.

— У подножия должны находиться сторожевые посты короля Чо-Хэга, — сказал Дерник. На простом лице кузнеца было заметно беспокойство.

— Хорошо бы, — заметил Бэйрек.

— Итак, — решительно произнес Белгарат, — используем ущелье. Мне не очень-то это по душе, но выбор у нас небогатый. Поехали.

Поздно вечером они достигли неглубокой лощины, рас положенной рядом с горным перевалом, которая вела в Долину. Белгарат бросил взгляд на обрывистые склоны и покачал головой.

— Только не в такую темень. Олгаров не видать? — спросил он у Бэйрека, который напряженно вглядывался в Долину, лежащую далеко внизу.

— Боюсь, что нет, — ответил рыжебородый. — Может, зажжем костер, чтобы подать им сигнал?

— Нет, — ответил старик. — Не будем рисковать.

— Нужно развести небольшой костер, — сказала ему тетя Пол. — Без горячего больше нельзя.

— Не думаю, что это мудрое решение, Полгара, — возразил Белгарат.

— Завтра предстоит тяжелый день, отец, — стояла на своем дочь — Дерник сделает это незаметно.

— Ну как знаешь, Пол, — покорился старик.

— Спасибо, отец.

Ночь выдалась морозной, и они поддерживали небольшой огонь всю ночь, скрыв его от чужих глаз. Едва первые проблески зари окрасили затянутое тучами небо, начались приготовления к спуску по кратчайшему пути в Долину.

— Я сверну палатки, — сказал Дерник.

— Просто скинь их вниз, — сказал ему Белгарат, поворачиваясь, и пнул ногой тюк. — Возьмем самое необходимое. С поклажей много возни.

— Ты хочешь их выбросить? — изумился Дерник.

— Это лишняя обуза. Без них лошади будут двигаться гораздо быстрее.

— Да, но… наши вещи, — развел руками Дерник.

У Силка такое предложение не вызвало энтузиазма, но он быстро расстелил одеяло и принялся копаться в своих пожитках; его проворные руки вынимали бесчисленные предметы и складывали на расстеленное одеяло.

— Где ты это набрал? — спросил Бэйрек.

— Места надо знать, — уклончиво ответил Силк.

— Признайся — ты их украл?

— Кое-что, — согласился Силк. — Мы давно в дороге, Бэйрек.

— Ты потащишь все это вниз? — удивился Бэйрек, обозревая сокровища Силка.

Тот задумчиво уставился на груду вещей, мысленно прикидывая её на вес. Затем, вздохнув, с явным сожалением произнес:

— Нет, пожалуй, не потащу. Красивые веши, да? Придется наверстать упущенное как-нибудь потом. Самое важное, впрочем, процесс… Ну, спускаемся. — И первым двинулся по пересохшему руслу.

Не обремененные поклажей кони шли гораздо быстрее и легко преодолевали те участки, по которым еще несколько недель назад взбирались с большим трудом. К полудню большая часть пути была пройдена.

Вскоре Полгара остановилась и подняла голову.

— Отец, — сказала она спокойно, — они наверху.

— Сколько их?

— Это передовой отряд — не больше двадцати. Высоко над ними раздался глухой звук, за ним — второй.

— Я боялся этого, — мрачно произнес Белгарат.

— Чего? — спросил Гарион.

— Мерги швыряют в нас камни, — ответил хмуро старик, подтягивая ремень. — В таком случае все едут дальше. Как можно быстрее.

— У тебя хватит сил, отец? — забеспокоилась Полгара. — Ты не совсем окреп.

— Вот заодно и выясним, — отвечал старик. — Вперед! Живо! — произнес он тоном, исключавшим любые возражения, но сам с места не сдвинулся.

Караван продолжил осторожный спуск по крутым скалам, а Гарион решил придержать коня. Когда последняя вьючная лошадь, следовавшая за Дерником, скрылась за поворотом, Гарион остановился и прислушался. До него долетел звук скользящих копыт и грохот летящего сверху камня. Грохот нарастал с каждой секундой. Затем он услышал знакомый шум в голове. Здоровый булыжник просвистел над ним, резко изменил направление полета и, не причинив никому вреда, упал у подножия горы. Осторожно Гарион стал подниматься по ущелью, время от времени останавливаясь и прислушиваясь.

Белгарат работал в поте лица своего, когда его увидел Гарион. Еще один камень, гораздо больше первого, полетел сверху, ударяясь о стенки узкого прохода. В двадцати ярдах от Белгарата он, крутясь, взмыл в воздух. Старик раздраженно взмахивал рукой, что-то бормоча себе под нос; камень описал большую дугу и, не касаясь стенок ущелья, скрылся из виду.

Гарион быстро пересек русло, спустился еще на несколько ярдов, стараясь держаться у стены, и осторожно выглянул из своего укрытия, чтобы убедиться, что дедушка его не заметил.

Когда следующий камень полетел на них, Гарион собрал силу воли, понимая, что должен действовать синхронно, высунул голову, внимательно следя за дедушкой. Заметив, что Белгарат поднял руку, Гарион послал мысленный сгусток энергии, надеясь незаметно помочь старику.

Белгарат, проследив, как очередной камень улетел в сторону равнины, повернулся и строго сказал:

— Меня не проведешь, Гарион. Подойди сюда, чтобы я мог тебя видеть.

Смутившись, Гарион вышел на середину пересохшего русла и остановился, глядя на своего предка.

— Почему ты никогда не делаешь то, что тебе говорят? — строго спросил старик.

— Я подумал, что могу тебе помочь. Вот почему.

— А я просил о помощи? Я похож на инвалида?

— Приближается новый камень!

— Не увиливай от ответа. Мне кажется, вы, молодой человек, суетесь не в свое дело.

— Дедушка! — вскричал Гарион, заметив крупный камень, летящий прямо на него, и отшвырнул его с такой силой, что тот со свистом вылетел из ущелья.

Белгарат проводил взглядом камень, пронесшийся над его головой, и осуждающе произнес:

— Паршиво, очень паршиво. Знаешь, ты не должен закидывать их до самой Пролги. Прекрати дешевые эффекты.

— Я увлекся, — оправдываясь, сказал Гарион. — Не рассчитал свою силу.

— Ну уж ладно, — проворчал старик. — Коли пришел, так оставайся… но только занимайся своими камнями, а мои — предоставь мне, а то ты портишь всю картину такими ошибками.

— Мне недостает практики, вот и все.

— Тебе недостает хорошего тона, — заметил Белгарат, подходя к Гариону. — Нельзя лезть со своей помощью, если тебя не просят. Это очень некрасиво, Гарион.

— Еще один на подходе, — вежливо предупредил Гарион старика. — Ты займешься им или оставишь мне?

— Не воображайте о себе слишком много, молодой человек, — ответил Белгарат, оборачиваясь и отбрасывая камень из ущелья.

Дальше они работали вместе, по очереди расправляясь с камнями, сбрасываемыми мергами. Гарион легко, словно играючи, расправлялся с ними, тогда как Белгарат промок до нитки, когда они подъехали к краю ущелья. Гарион хотел было еще раз помочь старику, но тот так посмотрел на него, что юноша быстро отказался от подобной затеи.

— Интересно, куда это ты запропастился? — спросила тетя Пол Гариона, когда они присоединились к отряду, и, внимательно глядя на отца, добавила:

— Как настроение?

— Лучше некуда, — резко ответил тот. — С помощью, конечно, некоторых. — Он снова сердито посмотрел на Гариона.

— В свободное время научим его убирать шум, — заметила она, — а то от его работы можно оглохнуть.

— И не только это. — Старик держался так, как будто был чем-то смертельно обижен.

— Что будем делать? — спросил Бэйрек. — Зажжем сигнальные огни и станем ждать Хеттара с Чо-Хэгом?

— Это место не очень удобное, Бэйрек, — сказал Силк. — Совсем скоро полчища мергов ворвутся в ущелье.

— Проход не широк, принц Келдар, — заметил Мендореллен. — Бэйрек и я могли бы неделю удерживать его, а если потребуется, и дольше.

— Ты опять за свое, Мендореллен, — сказал Бэйрек.

— Кроме того, тебя просто зашвыряют камнями, — продолжал Силк. — И полетят они очень скоро. Лучше поскорее углубиться в равнину.

Дерник посмотрел в глубь ущелья и задумчиво проговорил:

— Было бы неплохо отправить что-нибудь вверх, чтобы задержать их. Мне не нравится, когда мерги наступают на пятки.

— Трудновато подкидывать камни, — заметил Бэйрек.

— Я не об этом, — продолжал Дерник. — Тут требуется что-то иное… полегче.

— Например? — спросил Силк кузнеца.

— Подошел бы дым, — ответил Дерник. — В ущелье тяга, как в трубе. Если разжечь хороший костер и пустить густой дым, то по ущелью не пройти, пока горит огонь.

Силк широко улыбнулся:

— Дерник, тебе нет цены.

 

Глава 5

У подножия горы тут и там росли чахлые растения и кусты куманики, и мужчины, обнажив мечи, быстро принялись за работу.

— Нам лучше поспешить, — поторапливал всех Белгарат. — С десяток мергов уже в середине ущелья.

Дерник, собиравший сухой хворост и щепки, подбежал к входу в ущелье и, опустившись на колени, принялся высекать огонь из кремня и трута, которые всегда носил с собой. Минут через пять вспыхнул костер, и оранжевые языки пламени заплясали по хворосту. Осторожно он подложил крупные ветки, а когда костер разгорелся, сверху бросил колючий кустарник и ветки куманики, наблюдая за направлением дыма. Ветки кустарника зашипели, затлели, и густое облако дыма, метавшееся из стороны в сторону, вскоре потянулось в ущелье. Дерник удовлетворенно кивнул, заметив:

— Как в хорошем дымоходе.

Вскоре из глубины ущелья донеслись встревоженные голоса и глухой кашель.

— Как долго человек способен дышать в дыму, прежде чем задохнется? — спросил Силк.

— Не очень долго, — ответил Дерник.

— Маленький драсниец радостно взглянул на бушующее пламя. — Хороший костер, — сказал он, протягивая руки к огню.

— Дым задержит их, но все равно пора двигаться, — сказал Белгарат, с беспокойством глядя на шар солнца, повисший в дымке над горизонтом. — Мы пойдем по склону, потом резко свернем в степь. Таким образом, слегка собьем противника с толку, плюс нас не достанут камни.

— Хеттара не видать? — спросил Бэйрек, всматриваясь в степь.

— Никаких признаков, — ответил Дерник.

— Ты не забыл, что основные силы мергов мы должны привести в открытую степь? — напомнил Бэйрек Белгарату.

— Пока исключается. Первым делом поскорее убираемся отсюда. Если Тор Эргас там, он бросит своих людей за нами, даже если ему лично придется скидывать их с утеса. Двинулись.

Они проехали с милю, пока не отыскали место, где предгорье не выступало далеко в степь.

— То, что нужно, — решил Белгарат. — Как только выберемся на равнину, пустим лошадей во весь опор. Стрела, пущенная с этого утеса, будет лететь долго. Приготовились? — Он обвел взглядом свой отряд. — Ну, тогда спускаемся.

Все спешились и по крутому спуску вывели лошадей в степь, затем быстро вскочили в седла и пустили скакунов галопом.

— Стрела! — закричал Силк, оглядываясь через плечо.

Гарион, не раздумывая, послал мысленный импульс на крохотную точку, летящую в них. В следующий миг он почувствовал, как слева и справа от него были посланы такие же импульсы. Стрела переломилась на лету на несколько частей.

— Если вы двое не возражаете! — раздраженно бросил Белгарат Гариону и тете Пол, придерживая коня.

— Я не хочу, чтобы ты переутомлялся, отец, — холодно заметила дочь. — Я уверена, что Гарион считает так же.

— Может, поговорим об этом потом? — спросил Силк, косясь на высящиеся позади горы.

За первой стрелой последовала вторая, третья… Проскакав по высокой буроватой траве, хлеставшей по ногам животных, они остановились и повернули головы. С вершины утеса дождем сыпались стрелы.

— В упорстве им не откажешь, — сказал Силк.

— Это у них в крови, — заметил Бэйрек. — Мерги упрямы до идиотизма.

— Едем, едем, пока они не начали стрелять из катапульты, — торопил Белгарат. — Это вопрос времени.

— Сбросили веревки, — доложил зоркий Дерник. — Теперь спустятся вниз, потушат наш костер и проведут лошадей по ущелью.

— По крайней мере, это немного их задержит, — сказал Белгарат.

Над равниной Олгарии спустились сумерки, в которых растаяла дымка, скрывавшая солнце несколько дней.

Гарион иногда оглядывался и замечал мечущиеся огни у предгорья.

— Они уже у подножия, дедушка, — сказал он старику, который находился во главе отряда. — Я вижу их факелы.

— Этого следовало ожидать, — изрек чародей. Была полночь, когда показалась река Олдур, черневшая между заиндевевшими берегами.

— Кто знает, как отыскать брод в этой кромешной темноте? — спросил Дерник.

— Я отыщу его, — вызвался Релг. — Темнота мне не страшна. Ждите здесь.

— Преимущество на нашей стороне, — отметил Силк. — Мы перейдем реку, а мерги будут метаться по берегу в поисках брода не меньше получаса, и, когда переберутся на противоположный берег, только нас и видели.

— Примерно на это я и рассчитывал, — с довольным видом сказал Белгарат.

Вскоре вернулся Релг и объявил, что неглубокое место находится неподалеку.

Все опять сели на лошадей и в холодной темноте медленно двинулись вдоль излучины реки, пока не услышали, как рядом булькает и пенится вода.

— Прямо здесь, — подтвердил Релг.

— Всё-таки в темноте очень опасно переправляться, — заметил Бэйрек.

— Не так уж и темно, — возразил Релг. — Следуйте за мной.

Он проехал еще ярдов сто вверх, свернул и направил коня в воду.

Лошадь Гариона вздрогнула, ощутив ногами холодную как лед воду. Из темноты донесся голос Дерника, уговаривающего животных, свободных от поклажи, войти в стремнину.

Река была не глубокая, но очень широка — почти с лигу, — и во время перехода все замочили ноги.

— Ночь обещает быть довольно неприятной, — заметил Силк, выливая воду из сапога.

— Зато река между нами и Тор Эргасом, — напомнил Бэйрек.

— Пожалуй, — согласился Силк.

Не прошло и десяти минут, как боевой конь Мендореллена испуганно задрожал и опустился на колени. Рыцарь с лязгом вывалился из седла, а крупное животное забило судорожно копытами по земле, пытаясь встать.

— Что с ним? — удивился Бэйрек. Раздалось еще одно испуганное ржание, и вьючная лошадь рухнула на землю.

— Что же это? — срываясь на крик, спросил Гарион Дерника.

— Холод — ответил тот, слезая с седла. Сначала мы загнали их, а потом заставили переходить реку. Мускулы свело судорогой.

— Что делать?

— Надо растирать… всех… шерстью.

— Но у нас нет времени, — возразил Силк.

— Тогда придется идти пешком, — заявил Дерник, стягивая с себя толстый плащ и принимаясь яростно тереть им ноги коня.

— Может, развести огонь? — предложил Гарион, который также спешился и стал отогревать замерзшие ноги своего коня.

— Тут ничего нет, из чего можно было бы развести костер, — сказал ему Дерник. — Кругом одна трава.

— И потом огонь привлечет любого мерга в пределах десяти миль, — добавил Бэйрек, массируя ноги своей серой лошади.

Работа закипела, но вскоре небо на востоке начало бледнеть. Прошло минут пятнадцать, и вот первой поднялась лошадь Мендореллена, за ней — остальные.

— Они не смогут дальше бежать, — мрачно проговорил Дерник. — На них невозможно даже ехать шагом.

— Дерник! — возразил Силк. — Тор Эргас в двух шагах!

— Животные не протянут и мили, если заставить их бежать, — упрямо продолжал кузнец. — Они выдохлись.

От реки они поехали размеренным шагом. Даже при таком темпе Гарион не мог не заметить, как сильно дрожит под ним конь.

Все они часто оглядывались на равнину, окутанную темнотой, которая постепенно рассеивалась. Когда они взобрались на первый приземистый холм, густая тень, которая укрывала степь, оставшуюся за спиной, побледнела и показалась орда мергов, неотвратимо двигавшаяся к реке. В самом центре под развевающимися черными знаменами ехал сам Тор Эргас.

Мерги накатывались волнами и разбивались о берег реки. Затем их конные разведчики рассыпались вдоль русла и обнаружили брод. Несметные полчища, приведенные Тор Эргасом на равнину, состояли из пеших воинов. Вскоре к ним присоединились и конные эскадроны, спустившиеся вниз по узкому горному ущелью.

Заметив, что первые их отряды загарцевали у брода, Силк повернулся к Белгарату.

— Что дальше? — с беспокойством в голосе спросил драсниец.

— Давайте спустимся с холма, — вместо ответа сказал старик. — Я не думаю, что нас заметили, но боюсь, вскоре это произойдет.

Они укрылись за холмом. Тучи, которые закрывали небо, стали расходиться, и показались широкие полосы, раскрашенные в бледно-голубые тона.

— Я полагаю, что Тор Эргас оставил главные силы в тылу, — продолжал Белгарат. — Он перебросит их через реку, когда с гор спустится вся конница. И как только она перейдет брод, то рассеется по равнине и примется искать нас.

— Логично, — согласился Бэйрек.

— Я буду вести наблюдение, — вызвался Дерник, направляясь на вершину холма пешком, — и дам вам знать, если они затеют что-то необычное.

Белгарат, насупившись, погрузился в глубокие размышления, шагая взад и вперед и заложив руки за спину.

— Вышло не так, как я предполагал, — наконец произнес он. — Я не рассчитывал, что наши лошади выдохнутся.

— А где-нибудь можно укрыться? — спросил Бэйрек. Белгарат отрицательно покачал головой.

— Кругом трава, никаких скал, пещер или деревьев, и, стало быть, невозможно скрыть следы. — Он наподдал ногой высокую траву и мрачно признал:

— Положение незавидное. Мы совершенно одни да к тому же с истощенными лошадьми. Подмогу следует ждать только в Долине. Думаю, целесообразно повернуть на юг и поспешить за ней. Это совсем близко.

— Как близко? — спросил Силк.

— Приблизительно лиг десять.

— Это займет весь день, Белгарат. Мы не дойдем.

— Придется заняться погодой, — уступил Белгарат. — Не хочется, но иного выхода я не вижу.

С севера донеслось приглушенное громыхание. Маленький мальчик взглянул на тетю Пол и улыбнулся.

— Миссия? — спросил он.

— Да, дорогой, — ответила она рассеянно.

— Ты не можешь установить, нет ли поблизости олгаров, Пол? — спросил Белгарат.

— Мне кажется, что я нахожусь слишком близко к Оку, отец. Его эхо стирает все звуки где-то в районе лиги.

— Оно всегда шумело, — недовольно проворчал он.

— Поговори сам, отец, — предложила она. — Может быть, оно прислушается к тебе.

Старик долго и тяжело глядел на дочь, но та спокойно выдержала этот взгляд.

— Я могу обойтись без этого, мисс, — наконец сказал он сухо.

Послышался второй глухой раскат, но на этот раз с юга.

— Гром? — удивился Силк. — Странно… В такое время года.

— На этой равнине необычные погодные условия, — заметил Белгарат. — До Драснии восемьсот лиг одной сплошной травы.

— Выходит, направляемся в Долину? — спросил Бэйрек.

— Выходит, — ответил старик. Спустившийся с вершины холма Дерник донес:

— Они пересекают реку, но прочесывать равнину не спешат. Видимо, хотят переправить все силы, а потом уже возьмутся за нас.

— Ну что наши четвероногие друзья? — спросил его Силк.

— Отдыхают. Лучше поберечь их. А когда настанет момент, тогда выжмем из них все, что осталось. Если повести на поводу с час-полтора, потом можно будет перейти на рысь, правда ненадолго.

— Давайте держаться этой стороны холма, — сказал Белгарат, беря поводья. — Там нас труднее обнаружить, но я не хочу упускать из виду Тор Эргаса.

Облака почти рассеялись. Лишь отдельные рваные клочья стремительно неслись над бескрайней равниной, подгоняемые порывами ветра. Часть неба окрасилась бледно-розовыми красками. Хотя на Олгарской равнине не было того пробирающего до костей холода, который гулял по нагорьям страны мергов и Мишарак-ас-Талла, Гарион поежился, поплотнее закутался в плащ и зашагал вместе со всеми, ведя за собой коня.

В третий раз раздался короткий раскат грома, и мальчик, устроившись в седле Полгары, произнес своё привычное:

— Миссия.

— Как ему не надоест повторять одно и то же? — в сердцах бросил Силк.

Продвигаясь пешком вдоль вытянутого холма, они изредка останавливались и смотрели, что творится у них за спиной. Внизу, в широкой пойме реки Олдур, мерги Тор Эргаса большими группами переходили реку. Судя по всему, половина армии перебралась на западный берег, и черно-красный штандарт короля мергов уже вызывающе развевался на земле олгаров.

— Если он перебросит к склону все силы, потом его будет не выбить оттуда, — громко проговорил Бэйрек, сурово глядя на врагов.

— Я знаю, — ответил Белгарат, — вот почему я избегаю с ним встречи. Мы еще не готовы к войне.

Солнце, огромное и красное, медленно вставало над горами, залив багрянцем полнеба. Внизу, в долине, мерги плотными рядами преодолевали реку под холодными утренними лучами.

— Я полагаю, что он дождется, когда совсем рассветет, а потом начнет искать нас, — заметил Мендореллен.

— Скоро станет светло, — сказал Бэйрек, глядя на медленно разраставшуюся полосу света, которая уже коснулась холма, где они остановились. — В лучшем случае у нас осталось полчаса. По моему, самое время садиться на коней. Если будем давать им отдых через каждую милю, может, и уйдем от мер…

Раздавшийся грохот не походил на удар грома. Земля вздрогнула, и грохот переместился на север и на юг.

Из-за холмов, окружавших Долину Олдура, подобно яростному потоку, прорвавшему высокую дамбу, выскочили кланы олгаров и устремились на перепуганных мергов, сбившихся у реки. Широкая равнина огласилась боевыми кличами, когда олгары, как голодные волки, набросились на растерявшихся воинов Тор Эргаса.

Одинокий всадник отделился от авангарда нападавших и во весь опор поскакал к Гариону и его друзьям. Когда он приблизился, Гарион увидел его длинные развевающиеся волосы и обнаженную саблю. Это был Хеттар.

— Где ты пропадал?! — закричал громовым голосом Бэйрек на подъехавшего олгара с орлиными чертами лица.

— Наблюдал, — спокойно ответил Хеттар, осаживая коня. — Мы выжидали, когда мерги подальше отойдут от реки, чтобы отрезать их от склона. Отец направил меня к вам, чтобы узнать, как у вас дела.

— Очень заботливо с его стороны, — саркастически заметил Силк. — А тебе не пришло в голову дать нам знать о вашем присутствии?

— Мы знали, что с вами ничего не случится, — пожав плечами, ответил Хеттар и, глядя на измученных животных, осуждающе добавил:

— Вы не очень-то о них заботились.

— Нам пришлось туговато, — как бы оправдываясь, ответил Дерник.

— Око с вами? — спросил олгар Белгарата, жадно всматриваясь вдаль, где кипело сражение.

— Не без труда, но мы завладели им, — ответил старый чародей.

— Хорошо. — Хеттар повернул коня. На его лице появилось свирепое выражение. — Я передам это Чо-Хэгу. Прошу извинить меня. — Он обернулся, как бы вспомнив что-то очень важное, и взглянул на Бэйрека. — О, между прочим, прими мои поздравления.

— По какому случаю? — удивился тот.

— По случаю рождения сына.

— Что?! — изумился Бэйрек. — Каким образом…

— Самым обычным, я так думаю.

— То есть как ты узнал об этом?

— Энхег сообщил.

— Когда он родился?

— Два месяца назад. — Хеттар нетерпеливо поглядывал на битву, развернувшуюся по обе стороны реки и на переправе. — Я в самом деле должен спешить, а то мне не достанется ни одного мерга. — И он пришпорил коня, спускаясь с холма.

— Он нисколько не переменился, — заметил Силк. Бэйрек остался стоять с глуповатой улыбкой на широком лице, украшенном рыжей бородой.

— Поздравляю, милорд, — сказал Мендореллен, пожимая ему руку.

Улыбка Бэйрека стала еще шире.

Очень скоро выяснилось, что положение взятых в кольцо мергов безнадежно. Река разделила их пополам, и Тор Эргас не мог даже отойти назад в полном боевом порядке. Сопротивление авангарда, который он переправил через реку, было быстро подавлено превосходящими силами короля Чо-Хэга, и только горстка мергов продолжала отчаянно биться, защищая красно-черное знамя своего короля, но и их вскоре загнали вместе с Тор Эргасом в реку. Олгарские воины и там не давали им покоя. Гарион заметил, как вверх по реке люди Чо-Хэга бросились в ледяную воду, пытаясь перерезать путь отступавшим, но вода подхватывала их и несла к броду. Битва, развернувшаяся в реке, была плохо видна из-за множества брызг, летевших из-под ног метавшихся лошадей, но тела, плывущие по течению, свидетельствовали о том, что идет яростное сражение.

Вскоре красно-черное знамя Тор Эргаса перестало развеваться на ветру, а взамен него взметнулось красно-белое полотнище короля Чо-Хэга.

— Предстоит интересная встреча, — произнес Силк. — Чо-Хэг и Тор Эргас столько лет ненавидели друг друга.

Перебравшись на восточный берег реки, король мергов наспех собрал оставшиеся силы и бросился по степи к подножию гор, отчаянно преследуемый олгарами. Участь его армии была решена. Так как не все лошади успели выйти из узкого ущелья, то воинам Тор Эргаса. Пришлось сражаться пешими. Олгары, яростно размахивая саблями, жестоко расправлялись с ними. До Гариона долетали отчаянные крики раненых. Не в силах больше смотреть на кровавое побоище, он отвернулся.

Маленький мальчик, который стоял рядом с тетей Пол, держась за её руку, посмотрел серьезно на Гариона.

— Миссия, — сказал он с печальным убеждением.

К полудню почти все закончилось. Последний из мергов на дальнем берегу реки был уничтожен, а Тор Эргас с остатками разбитого войска оказался загнанным в ущелье.

— Хорошая работа, — со знанием дела отметил Бэйрек, обозревая поле битвы на обоих берегах реки, по которой плавали безжизненные тела.

— Тактика твоих олгарских братьев заслуживает самых высоких похвал, — согласился с ним Мендореллен. — Тор Эргас не скоро оправится от урока, преподнесенного ему сегодня.

— Я бы многое отдал, чтобы взглянуть сейчас на его лицо, — засмеялся Силк. — Он наверняка рвет и мечет.

Король Чо-Хэг, закованный в стальные латы и с победоносно развевающимся в лучах яркого утреннего солнца знаменем, подскакал к ним в окружении всадников из личной охраны.

— Хорошее утро, — произнес он с типичной олгарской сдержанностью, осаждая коня. — Спасибо за то, что привели так много мергов.

— Он ничем не лучше Хеттара, — шепнул Бэйреку Силк.

Король олгаров широко улыбнулся, медленно слезая с коня. Его слабые ноги едва не подкосились, когда он осторожно встал на землю, но он успел вовремя опереться о седло.

— Как обстоят дела в Рэк Ктоле?

— Не обошлось без шума, — ответил Белгарат.

— Вы нашли Ктачика в добром здравии?

— Вполне. Мы это исправили. Все кончилось землетрясением. Боюсь, большая часть города разрушена. Чо-Хэг опять улыбнулся.

— Какая жалость!

— Где Хеттар? — спросил Бэйрек.

— Преследует мергов, надо думать, — ответил Чо-Хэг. — Их арьергард оказался отрезан, и они пытаются отыскать место, где можно укрыться.

— На этой равнине отыщется, наверное, не очень много таких мест? — спросил Бэйрек.

— Их почти нет, — улыбаясь, ответил олгарский король.

С десяток повозок въехали на близлежащий холм и по высокой и густой траве двинулись к ним. Эти прямоугольные сооружения очень напоминали дома и имели крыши, узкие окна и ступеньки, ведущие к двери, расположенной с одного края. Гариону они показались городком на колесах.

— Я вижу, Хеттар надолго пропал, — заметил Чо-Хэг. — Почему бы нам не перекусить? Я хотел бы поговорить как можно скорее с Энхегом и Родаром о том, что произошло, но уверен, у тебя также есть что сказать. Вот за едой все и обсудим.

Повозки поставили кругом и опустили борта. Получилась просторная столовая, в которую поставили пышущие жаровни и свечи.

На обед подали жареное мясо и крепкое пиво. Гариону вскоре стало жарко; ему показалось, что он многие месяцы провел на холоде. Разморенный, чувствующий себя в безопасности, он начал клевать носом, убаюканный рассказом Белгарата о походе к олгарскому королю.

Но потом, слушая сквозь дремоту речь старика, Гарион насторожился. Он прислушался и понял, что голос дедушки звучит слишком весело, а слова иногда путаются. Подняв голову, он увидел, что горящие глаза Белгарата блуждают.

— Выходит, Зидар скрылся, — заметил Чо-Хэг. — Это портит всю картину.

— С Зидаром хлопот не будет, — сказал Белгарат, странно улыбаясь.

Его голос дрогнул, и король Чо-Хэг внимательно посмотрел на старика.

— Тебе пришло потрудиться в этом году, Белгарат.

— Я не жалею. — Волшебник снова улыбнулся и поднял чашу с пивом. Внезапно его рука задрожала, и он уставился на неё в немом недоумении.

— Тетя Пол! — громко произнес Гарион.

— Отец, ты здоров?

— Я в полном порядке, Пол. В полном.

Он слабо улыбнулся, подслеповато моргая, резко встал и направился к дочери, пошатываясь и спотыкаясь. Затем его глаза закатились, и он как подкошенный рухнул на пол.

— Отец! — закричала тетя Пол, бросаясь к нему. Гарион подбежал к старику, лежащему без сознания.

— Что с ним?

Полгара молчала. Одной рукой она нащупала пульс Белгарата, а другой приподняла веки и уставилась в пустые, невидящие глаза отца.

— Дерник! — резко позвала она. — Неси мой мешочек с травами. Быстро!

Кузнец стрелой вылетел за дверь.

Король Чо-Хэг, бледный как смерть, привстал на стуле.

— Он не…

— Нет, — сухо ответила она. — Он жив, но очень плох.

— На него что-то наслали? — Силк вскочил на ноги, дико вращая головой и хватаясь за кинжал.

— Нет. Ничего подобного.

Тетя Пол принялась растирать грудь отца.

— Во всем виновата я, — запричитала она. — Упрямый гордый дурак! Я должна была следить за ним.

— Пожалуйста, тетя Пол, — упавшим голосом спросил Гарион. — Что с ним?

— Сказалась борьба с Ктачиком. Она измотала его… потом эти камни в ущелье. Но разве его остановишь?.. Он не жалел ни воли, ни сил, так что еле дышит.

Гарион поднял голову дедушки и положил себе на колени.

— Помоги мне, Гарион!

Он инстинктивно понял, чего она хочет от него, сосредоточился и вытянул руку. Полгара крепко схватила её, и он почувствовал, как его жизненная сила передается ей.

С широко открытыми глазами дочь смотрела на неподвижное лицо отца.

— Еще! — потребовала она.

— Что мы делаем? — с испугом спросил Гарион.

— Пытаемся возместить то, что он потерял. Может быть… — Она бросила взгляд на дверь. — Быстрее, Дерник!

Запыхавшийся Дерник влетел с мешком в руках.

— Открывай, — приказала Полгара, — и дай вон ту черную банку… опечатанную свинцом… и железные щипцы.

— Открыть банку, госпожа Пол? — спросил кузнец.

— Нет. Только сломай печать… осторожно. Перчатку… кожаную, если есть под рукой.

Не говоря ни слова, Силк вытащил из-за пояса кожаную рукавицу и протянул Полгаре. Она надела её, открыла черную банку и опустила туда щипцы. С большой осторожностью был извлечен темно-зеленый маслянистый лист.

— Раскрой ему рот, Гарион.

Гарион сунул пальцы между стиснутыми зубами Белгарата и медленно разжал их. Тетя Пол отогнула нижнюю губу отца и положила в рот блестящий листок, протолкнув его щипцами в горло.

Белгарат встрепенулся, конвульсивно дернув ногой. Он глубоко вздохнул и начал размахивать руками.

— Держите его, — приказала Полгара, быстро вынимая листок из горла отца, в то время как Мендореллен с Бэйреком вскочили и принялись удерживать бьющееся тело Белгарата. — Чашку! — продолжала она. — Деревянную.

Дерник подал широкую чашку, в которую она положила лист со щипцами. Затем, соблюдая величайшую осторожность, сняла перчатку и положила на лист.

— Возьми это, — сказала она кузнецу, — и не смей прикасаться к перчатке.

— Что делать, госпожа Пол?

— Сожги… вместе с чашкой, и не дай бог кому-нибудь вдохнуть запах дыма.

— Он насколько опасен? — спросил Силк.

— Ты даже не представляешь, как он опасен, но других мер предосторожности у нас нет.

Дерник вздрогнул и вышел из повозки, неся в вытянутой руке чашку как живую змею.

Полгара взяла небольшую ступку с пестиком и принялась измельчать травы, вынутые из мешка, не сводя глаз с отца.

— Далеко ли до крепости, Чо-Хэг? — спросила она олгарского короля.

— На хорошей лошади можно добраться за полдня.

— А в повозке — в повозке, запряженной лошадьми, которая не будет трястись?

— Два дня.

Она нахмурилась, продолжая толочь в ступке травы.

— Ладно, ничего не поделаешь… Пожалуйста, пошлите Хеттара к королеве Сайлар. Пусть передаст ей, что мне потребуется теплая и хорошо освещенная, без сквозняков комната с широкой постелью. Дерник, ты будешь править повозкой. Избегай ухабов… лучше потеряем пару часов, Кузнец молча кивнул.

— Он поправится, да? — дрожащим голосом спросил Бэйрек, который никак не мог прийти в себя от припадка Белгарата.

— Об этом рано говорить, — ответила она. — Он ходил по краю пропасти последние дни, совершенно потерял голову. Но, я думаю, опасность миновала, хотя, вероятно, новых вспышек не избежать. — Она приложила руку к груди отца. — Положите его в кровать… только осторожно… и отгородите это место. Одеяла подойдут. Он должен лежать в абсолютном покое… и никаких сквозняков… тем более шума.

Все уставились на неё, осознав смысл слов мудрой Полгары.

— Не медлите, господа, — сказала она твердо. — Его жизнь в определенной степени зависит от вашей расторопности.

 

Глава 6

Повозка едва тащилась. Набежавшее облако вновь закрыло солнце, и холод, точно невесомый полог, опустился на однообразную равнину южной Олгарии. Гарион сидел, мало что соображая от усталости, и с беспокойством следил за тетей Пол, склонившейся над Белгаратом, который лежал без сознания. О сне не могло быть и речи. В любую минуту кризис мог повториться, и тогда ей немедленно потребовалась бы его помощь, чтобы она могла соединить его силу духа и власть амулета со своей. Миссия с серьезным видом тихо сидел на стуле, крепко держа мешочек, который для него смастерил Дерник. Мелодия Ока немного приглушенно продолжала звучать в ушах Гариона. Он почти свыкся с песнопением, звучавшим с тех пор, как они оставили Рэк Ктол; в моменты покоя или когда усталость давала о себе знать, Око всегда восстанавливало силы и успокаивало душу…

Тетя Пол склонилась над лежащим отцом.

— Ну как он? — тревожно прошептал Гарион.

— Ничего, Гарион, — ответила она спокойно. — Пожалуйста, перестань твердить одно и то же всякий раз, когда я прикасаюсь к нему. Если что-то будет не так, я скажу.

— Извини… мне тревожно.

Она повернулась и пристально посмотрела на него.

— Почему бы тебе не взять Миссию и не присоединиться к Силку с Дерником, сидящим впереди?

— А если я понадоблюсь?

— Я кликну тебя, дорогой.

— Я предпочел бы остаться, тетя Пол.

— А я бы предпочла, чтобы ты предпочел не торчать тут.

— Но…

— Ступай, Гарион.

Понимая, что спорить бесполезно, он подхватил Миссию и по ступенькам поднялся наверх.

— Ну что? — сразу спросил Силк.

— Почем я знаю? Она прогнала меня, — почти грубо ответил Гарион.

— А знаешь, это хороший признак.

— Может быть. — Гарион оглянулся. На востоке виднелась гряда низких холмов, за которой маячила гора;

— Стронгхолд, крепость олгаров, — указывая в ту сторону, сказал Дерник.

— Так близко?

— Ехать еще целый день.

— Она высокая? — спросил Гарион.

— Футов четыреста — пятьсот, не меньше, — прикинул на глаз Силк. — Олгары сооружали её тысячелетиями. Надо же им было чем-то заниматься после сезона отела.

— Как Белгарат? — спросил подъехавший Бэйрек.

— Мне кажется, ему полегчало, — ответил Гарион. — Впрочем, не берусь утверждать — это уже кое-что.

Бэйрек указал пальцем в сторону ложбины, лежавшей впереди.

— Её лучше объехать, — сказал он Дернику. — Король Чо-Хэг говорит, что местность здесь неровная.

Дерник кивнул и свернул в сторону.

С каждым часом Стронгхолд вырисовывался все отчетливее, и наконец они добрались до нее.

Когда они достигли воздвигнутой человеческими руками горы, ворота крепости распахнулись, и навстречу им двинулась группа людей. Во главе её ехала верхом королева Сайлар, рядом с ней держался Хеттар. Доехав до определенного места, они спешились и стали ждать, пока путники доедут до них.

Гарион приподнял задвижку на крыше повозки и негромко произнес:

— Мы прибыли, тетя Пол.

— Хорошо, — послышалось изнутри.

— Как дедушка?

— Спит. Дышит ровнее. Иди к Чо-Хэгу и попроси, чтобы нас немедленно проводили в Стронгхолд. Надо как можно скорее уложить отца в теплую постель.

— Да, тетя Пол.

Он поднял задвижку и спустился вниз по ступенькам медленно движущейся повозки, потом отвязал своего коня, сел на него и направился к королеве олгаров, которая сдержанно приветствовала мужа.

— Извините меня, — сказал Гарион почтительно, слезая с коня, — но тетя Пол хочет, чтобы Белгарата поскорее уложили в постель.

— Ну как он? — спросил Хеттар.

— Тетя Пол говорит, что дыхание лучше, но положение все еще очень тяжелое.

Позади группы встречающих послышался слабый стук копыт. Жеребенок, который родился в горах, мчался прямо на них. С тихим ржанием он бросился к Гариону и начал тыкаться в него мордой, затем повернулся, отскочил на несколько шагов и опять бросился к юноше, который обнял его за шею, пытаясь успокоить, и жеребенок радостно заржал от этого прикосновения.

— Он ждал тебя, — сказал Хеттар Гариону. — Кажется, он знал, когда ты вернешься.

Подъехала повозка с Белгаратом, открылась дверь и показалась голова тети Пол.

— Все готово, Полгара, — сообщила королева Сайлар.

— Благодарю тебя, Сайлар.

— Ему хоть немного лучше?

— Лучше, но что будет дальше — трудно сказать.

Миссия, который наблюдал за происходящим с крыши повозки, неожиданно спустился по ступенькам на землю и принялся бегать под ногами лошадей.

— Возьми его, Гарион, — сказала тетя Пол. — Пусть побудет со мной, пока мы не въедем в Стронгхолд.

Гарион направился к мальчику, но в это время жеребенок шарахнулся в сторону, и Миссия, засмеявшись от восторга, побежал за ним.

— Миссия! — окликнул его Гарион.

Жеребенок резко остановился и, поднявшись на дыбы, пошел на ребенка, перебирая передними копытами. Миссия как ни в чем не бывало стоял прямо у него на дороге. Удивленное животное остановилось и опустилось на все четыре копыта. Тогда Миссия улыбнулся и протянул руку. Жеребенок осторожно обнюхал её, и ладонь мальчика прикоснулась к морде животного.

И снова в глубине сознания Гариона зазвучала эта странная, похожая на перезвон колокольчиков мелодия, и сухой голос едва слышно произнес с чувством непонятного удовлетворения:

— Сделано.

«Что это значит?» — спросил самого себя Гарион, но ответа не последовало. Он пожал плечами и взял Миссию на руки, чтобы тот ненароком не угодил под ноги лошади. Жеребенок стоял как вкопанный, уставившись на них, а когда Гарион понес Миссию обратно в повозку, засеменил рядом, продолжая обнюхивать его и тереться о него мордой. Гарион молча вручил мальчика тете Пол и пристально посмотрел на нее; но она молчала. По выражению лица старой женщины Гарион понял, что на его глазах произошло важное событие.

Садясь на коня, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Гарион быстро обернулся и пригляделся к свите королевы Сайлар. Прямо за королевой на чалой лошади сидела высокая девушка с длинными темными волосами, её серые глаза, устремленные на Гариона, были спокойны и очень серьезны. Лошадь под ней нервно заплясала, и она, погладив её, снова открыто посмотрела на Гариона, которому показалось, что он где-то её видел.

Повозка скрипнула и, умело управляемая Дерником, вслед за королем Чо-Хэгом и королевой Сайлар через узкие ворота въехала в Стронгхолд. Гарион сразу обратил внимание, что за широкой и высокой стеной нет помещений, а вместо них — причудливый лабиринт каменных стен высотой футов двадцать.

— Где же город, ваше величество? — недоуменно спросил Мендореллен.

— Внутри этих стен, — ответил король Чо-Хэг. — Они достаточно широки и высоки, чтобы вместить всех нас.

— Тогда для чего этот лабиринт?

— Это ловушка. Мы даем врагу возможность ворваться в крепость, а затем здесь расправляемся с ним. Так вот мы поступаем, — ответил он, въезжая в узкий проход.

После того как все спешились во дворе, Бэйрек с Хеттаром отцепили крючья и опустили борт повозки на землю. Бэйрек задумчиво теребил себя за бороду, глядя на спящего Белгарата.

— Мы меньше будем беспокоить его, если внесем внутрь вместе с кроватью, — предложил он.

— Правильно, — согласился Хеттар. Вдвоем они влезли в повозку и взялись за кровать, на которой лежал чародей.

— Только не трясите, — предупредила Полгара. — И не вздумайте уронить.

— Не беспокойся, Полгара, — успокоил её Бэйрек. — Поверь, нам он так же дорог, как и тебе.

Сильные мужчины подхватили кровать и по сводчатому, освещенному факелами коридору вышли к лестничному пролету, преодолели его и остановились у следующего.

— Далеко еще? — спросил Бэйрек. Пот ручьями тек с его лица и капал с бороды. — Эта кровать с каждым шагом все тяжелее, черт возьми!

— Последний пролет, — сказала олгарская королева.

— Надеюсь, что он будет благодарен, когда проснется, — пробурчал Бэйрек.

Наконец Белгарата внесли в просторную комнату. В каждом углу пылала жаровня, а из единственного широкого окна открывался вид на лабиринт крепости. Кровать под балдахином стояла у одной стены, а широкая деревянная бадья — у противоположной.

— То что нужно, — одобрительно сказала Полгара. — Спасибо, Сайлар.

— Мы тоже его любим, Полгара, — тихо ответила королева Сайлар.

Дочь Белгарата задернула шторы, а затем подошла к кровати и отвернула покрывало. Белгарата перенесли на кровать настолько осторожно, что он даже не шевельнулся.

— Выглядит он получше, — шепотом произнес Силк.

— В первую очередь ему сейчас требуются сон и покой, — сказала Полгара, устремив задумчивый взгляд на лицо спящего старика.

— Нам, пожалуй, лучше удалиться, — проговорила королева Сайлар, поворачиваясь к свите. — Почему бы не собраться всем в главном зале? Ужин почти готов, я сейчас попрошу принести пиво.

Бэйрек заметно оживился и первым направился к двери.

— Бэйрек, — окликнула его Полгара, — вы с Хеттаром ничего не забыли? — Она красноречиво посмотрела на оставленные носилки.

Бэйрек вздохнул и повернул назад.

— Я прикажу тебе что-нибудь принести поесть, Полгара, — сказала королева.

— Спасибо, Сайлар. — Тетя Пол повернулась к Гариону. — Останься на минуту, дорогой, — попросила она, когда все направились к выходу. — Прикрой дверь, Гарион, — продолжала Полгара, пододвигая кресло ближе к кровати.

Он закрыл плотно дверь и спросил:

— Ему в самом деле лучше, тетя Пол?

Она кивнула головой и ответила:

— Думаю, что худшее позади. Физически он здоров, но меня тревожит не его тело, а ум. Вот почему я хотела поговорить с тобой наедине.

У Гариона все оборвалось внутри.

— Ум?

— Тише, дорогой, — предупредила она, не сводя глаз с Белгарата. — Это строго между нами. Эпизод вроде этого может иметь очень серьезные последствия, и неизвестно, как Белгарат поведет себя после того, как поправится. Ведь у него совсем не осталось сил.

— Не осталось сил?

— Его сила воли резко ослабла… он стал похож на любого старого человека. Он исчерпал свой верхний предел, и может так случиться, что уже никогда не восстановит свои способности.

— Ты хочешь сказать, что ему больше не бывать чародеем?

— Не повторяй очевидное, Гарион, — сказала она устало. — Если такое случится, мы с тобой должны будем скрыть это от окружающих. Сила чар твоего дедушки — единственное, что сдерживало энгараков все эти годы. Если он лишится своего дара, то мы с тобой постараемся сделать так, чтобы все выглядело, как прежде. Нам придется скрывать правду даже от него самого, если это возможно.

— Как же мы без него?

— Жизнь продолжается, Гарион, — ответила она спокойно. — Наша цель слишком для нас важна, чтобы останавливаться, если кто-то свалился у обочины — даже если им оказался твой родной дед. Запомни, Гарион, одно: нам катастрофически не хватает времени. Во что бы то ни стало мы должны следовать пророчеству и вернуть Око в Райве до праздника Эрастайда, чтобы собрать тех, без кого не обойтись в том, что предстоит.

— А кого?

— Принцессу Се'Недру, например.

— Се'Недру? — Гарион никогда не забывал маленькую принцессу, но ему было непонятно, почему тетя Пол придает такое большое значение тому, чтобы взять её с собой в Райве.

— Со временем поймешь, дорогой. Все это — часть ряда событий, которые должны произойти в надлежащей последовательности и в надлежащее время. Как правило, настоящее определяется прошлым. Эта череда событий, однако, стоит особняком. В нашем с тобой случае то, что происходит в настоящем, определяется будущим. Если мы не сделаем точно так, как это должно быть сделано, результат получится другим, и я не думаю, что любому из нас это понравится. Вовсе нет!

— И что ты от меня хочешь? — спросил он, безоговорочно вверяя себя в её руки.

Она благодарно улыбнулась и просто сказала:

— Спасибо, Гарион. Когда мы присоединимся к остальным, тебя примутся расспрашивать о здоровье отца. Так вот, напусти на себя больше уверенности и заверь всех, что дела пошли на поправку.

— Ты хочешь, чтобы я врал?

— От шпионов невозможно укрыться, Гарион. Тебе, как и мне, это прекрасно известно, — и неважно, что произошло, мы не единым словом не должны выдать, что стряслось с моим отцом, поскольку оно, это слово, может долететь до ушей энгараков. Если необходимо, ври до тех пор, пока язык не почернеет. Судьба всего Запада зависит от того, насколько ты преуспеешь в этом деле.

Он в изумлении посмотрел на нее.

— Впрочем, возможно, что все это ни к чему, — философски продолжала Полгара. — Через неделю-две отец оправится и возьмется за старое, но на всякий случай держи язык за зубами.

— И ничего нельзя сделать?

— Мы сделаем все, что сможем. Теперь иди, Гарион… И улыбайся. Пусть у тебя треснет челюсть, но улыбайся.

В углу комнаты послышался слабый звук. Они одновременно обернулись и заметили Миссию, который во все глаза глядел на них.

— Забери его с собой, — сказала тетя Пол. — Покорми и не спускай с него глаз.

Гарион кивнул и поманил мальчика к себе. Миссия улыбнулся и, подойдя к лежащему без сознания Белгарату, коснулся его руки и затем вышел вслед за Гарионом.

Высокая темноволосая девушка, которая сопровождала королеву Сайлар при выезде за ворота крепости, ждала Гариона за дверью. её кожа, как заметил Гарион, была очень бледна, даже прозрачна, а серые глаза смотрели прямо.

— Вечному человеку лучше? — спросила она.

— Намного, — ответил Гарион, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности. — Не пройдет и недели, как он встанет на ноги.

— Он такой слабый, — продолжала девушка. — Такой слабый и беспомощный.

— Беспомощный? Белгарат? — Гарион через силу рассмеялся. — Да он подкову согнет.

— Как-никак, а ему семь тысяч лет.

— Для него года ничего не значат. Он перестал на них обращать внимание давным-давно.

— Ты — Гарион, правда? — спросила девушка. — Королева Сайлар рассказывала нам о тебе, когда в прошлом году вернулась из Вэл Олорна. Я почему-то думала, что ты моложе.

— Я был — тогда, — ответил Гарион. — Прошел год, и я немного повзрослел.

— Меня зовут Адара, — представилась она. — Королева Сайлар просила меня показать тебе, как пройти в главный зал. Ужин скоро подадут.

Гарион вежливо наклонил голову. Несмотря на гложущее беспокойство, он не мог отделаться от странного чувства, что раньше видел эту спокойную и красивую девушку. Миссия взял ладонь девушки, и они втроем, держась за руки, отправились по коридору, освещенному факелами.

Главный зал короля Чо-Хэга находился этажом ниже. Это была длинная узкая комната, в которой стулья и мягкие скамьи стояли вокруг жаровен с раскаленными углями. Бэйрек, держа в руке большую кружку с пивом, живописно рассказывал о переходе через горы.

— …и понимаете, ничего другого не оставалось. Тор Эргас едва не наступал нам на пятки, и пришлось пробираться кратчайшим путем.

— Планы порой приходится менять на ходу, если возникает нечто непредвиденное, — согласился Хеттар. — Вот почему мы послали разведчиков, которые держали предгорье под наблюдением.

— Тем не менее мог бы подать сигнал, что твои люди поблизости, — обиженно протянул Бэйрек.

— Мы не хотели рисковать, — объяснил Хеттар, щерясь по волчьи. — Нас могли заметить мерги, Бэйрек, и не хотелось отпугивать их. Было бы жаль, если бы они убрались восвояси. Что ты скажешь на это?

— Это все, что ты можешь сообщить?

Хеттар ненадолго задумался, потом откровенно сказал:

— Пожалуй что да.

Вскоре последовало приглашение сесть к длинному столу, который стоял в дальнем конце зала. Во время общего разговора Гариону не пришлось лгать, так как никто не заводил речь о возможных последствиях болезни, которые тетя Пол нарисовала ему. После трапезы он подсел к Адаре и погрузился в дремоту, едва следя за тем, что говорят вокруг.

Из забытья его вывел громкий стук в дверь.

— Служитель Белара! — возвестил вошедший стражник.

В зал в сопровождении четырех мужчин, облаченных в густые меха, вошел высокий человек в белом одеянии. Все четверо двигались характерной шаркающей походкой, и Гарион мгновенно узнал в них людей, поклоняющихся Богу-Медведю. Все они очень походили на чирекских его последователей, которых он видел в Вэл Олорне.

— Ваше величество! — возвестил человек в белом.

— Приветствуем тебя, Чо-Хэг, — в тон ему провозгласили остальные четверо, — главу всех кланов олгаров и хранителя южных просторов Олгарии.

Король Чо-Хэг чуть склонил голову.

— Я слушаю тебя, Эльвар, — сказал он жрецу.

— Я прибыл поздравить ваше величество по случаю великой победы, одержанной над силами Бога Тьмы.

— Ты очень любезен, Эльвар, — учтиво ответил Чо-Хэг.

— Кроме того, — продолжал жрец, — до меня дошел слух, что священный предмет прибыл в Стронгхолд. Я полагаю, ваше величество хотело бы передать его в руки священнослужителей на сохранение.

Гарион, встревоженный предложением жреца, привстал, но тут же сел на место, не зная, что сказать. Миссия, однако, радостно улыбаясь, направился к Эльвару. Узлы, которые тщательно завязал Дерник; оказались развязанными, и ребенок, вынув камень из мешочка, висящего на поясе, предложил его перепуганному жрецу.

— Миссия? — спросил он.

Глаза Эльвара расширились, и он отшатнулся, поспешно подняв руки над головой, чтобы ненароком не коснуться волшебного камня.

— Смелее, Эльвар, — послышался голос Полгары, остановившейся на пороге. — Пусть тот, кто не имеет в душе злого умысла, протянет руку и возьмет камень.

— Леди Полгара, — заикаясь, проговорил жрец. — Мы думали… что… я…

— У него иные соображения на этот счет, — сухо заметил Силк. — Возможно, он глубоко сомневается в своей собственной чистоте. Я бы сказал, что это серьезный недостаток для священнослужителя.

Эльвар взглянул беспомощно на маленького человечка, не опуская рук.

— Не следует просить того, что не готов принять, Эльвар, — укорила его Полгара.

— Правительница Полгара, — начал оправдываться Эльвар, — мы считали, что ты так занята отцом, что…

— …что ты завладеешь камнем прежде, чем я узнаю об этом? Подумай, Эльвар, хорошенько. Я не позволю, чтобы Око Олдура попало в руки тех, кто поклоняется Медведю, — сказала она, приятно улыбаясь, и прибавила:

— Если, конечно, тебе не предначертано стать его обладателем. Мы с отцом будем только рады отдать его кому-нибудь. Почему бы тебе не попробовать? Все, что от тебя требуется, — протянуть руку и взять камень.

Лицо Эльвара побелело, и он опять попятился в страхе от Миссии.

— Я полагаю, это все, Эльвар, — подвел черту король Чо-Хэг.

Жрец принялся озираться, затем повернулся и быстро покинул зал вместе со своими людьми.

— Пусть он уберет его, Дерник, — сказала Полгара кузнецу. — И посмотри, нельзя ли что-нибудь сделать с узлами.

— Можно запечатать свинцом, — задумчиво произнес Дерник. — Уж тогда он не сумеет их развязать.

— Ну что ж, попробуй. — Она обвела всех взглядом. — Вам, наверное, будет интересно узнать, что отец проснулся. Старый дурак оказался крепче, чем мы думали.

Гарион вздрогнул, стараясь уловить в её словах и интонации намек на то, что она чего-то недоговаривает, но лицо тети Пол оставалось совершенно непроницаемым.

Бэйрек громко засмеялся, обрадованный хорошим известием, и хлопнул Хеттара по плечу.

— Я же говорил, что он оклемается! — воскликнул он. Собравшиеся обступили Полгару и принялись расспрашивать её о здоровье отца.

— Он проснулся, — заявила она. — Вот и все. Скажу только, что каким он был, таким и остался. Успел уже пожаловаться на жесткую кровать и потребовал крепкого пива.

— Я немедленно пришлю ему, — сказала королева Сайлар.

— Нет, Сайлар, — остановила её Полгара. — Вместо пива он получит бульон.

— Это ему придется не по нутру, — заметил Силк.

— Вот незадача, — улыбнулась тетя Пол и повернулась, чтобы идти к больному отцу, но остановилась и, прищурившись, посмотрела на Гариона, который сидел рядом с Адарой и размышлял над её словами. — Я вижу, что ты уже познакомился со своей кузиной?

— С кем?

— Не сиди с открытым ртом, Гарион, — посоветовала она. — А то ты похож на идиота. Адара — младшая дочь сестры твоей матери. Я что, никогда тебе не говорила о ней?

Ошарашенный Гарион воскликнул:

— Тетя Пол! Как ты могла забыть об этом?

Адара, испуганная неожиданным открытием, вскрикнула, бросилась ему на шею и крепко поцеловала.

— Дорогой брат!

Гарион покраснел, потом побледнел, снова покраснел. Сначала он уставился на тетю Пол, затем перевел взгляд на кузину, не в силах вымолвить ни слова.

 

Глава 7

В последующие дни, когда все отдыхали после тяжелого и длительного перехода, а тетя Пол ухаживала за Белгаратом, Гарион проводил с кузиной каждую свободную минуту. С самого раннего детства, будучи совсем еще ребенком, он считал, что вся его семья — это тетя Пол. Позднее он узнал, что господин Волк — Белгарат — тоже его родственник, хотя и очень дальний. Однако Адара — совершенно другое дело. Оказалось, что они одногодки, и кузина сразу заполнила всегда существовавшую пустоту, воплотив в себе всех сестер и кузин, а также прочих родственников, которые были у других, но которыми судьба не наградила его.

Адара показала ему все закоулки Стронгхолда. Бродя по длинным пустым коридорам, они держались за руки и говорили, говорили, говорили… Потом садились в каком-нибудь тихом уголке и, смеясь, открывали друг другу самих себя. К своему удивлению, Гарион обнаружил, что никак не может наговориться. Обстоятельства минувшего года приучили его к сдержанности, и сейчас то, что накопилось, требовало выхода. Очень любя свою высокую и красивую сестру, он сообщил ей самое сокровенное, то, о чем не осмелился бы сказать ни одной живой душе на свете.

Адара отвечала ему такой же глубокой любовью, внимательно слушая, как брат стремится излить свои чувства.

— Ты правда можешь сделать это? — как-то спросила она, когда в яркий зимний полдень они сидели у одной из бойниц, сквозь которую виднелось безбрежное море пожухлой травы, раскинувшееся до самого горизонта. — Ты в самом деле чародей?

— Боюсь, что так.

— Боюсь?

— С этим, понимаешь, связано много всяких неприятностей, Адара. Сначала я не хотел такому верить, но всякие странные веши происходили… потому что я так хотел. Наконец наступил такой момент, когда я перестал сомневаться.

— Докажи! — потребовала она. Он нервно дернул головой:

— Извини, но давай обойдемся без ненужных эффектов. Видишь ли, поднимется шум, и его может услышать тетя Пол. Она будет страшно недовольна, что я делаю это, чтобы покрасоваться.

— Признайся, что ты боишься её?

— Не совсем так. Я просто не хочу, чтобы она разочаровалась во мне. — Гарион задумался. — Как тебе объяснить… Как-то мы здорово с ней поругались, в Найссе. Я наговорил много лишнего, чего не хотел говорить, а она рассказала о том, что она вынесла ради меня. — Он уставился в окно, припоминая слова тети Пол на корабле Грелдика. — Она отдала тысячу лет мне, Адара… точнее, моей семье, но в конечном счете тому, чтобы я стал тем, кем сейчас являюсь… Она пожертвовала всем, что было ей дорого. Теперь ты представляешь, чем я ей обязан? Я сделаю все, что она захочет, и скорее отрежу себе руку, чем снова доставлю ей огорчения.

— Ты очень её любишь, да, Гарион?

— Спрашиваешь! Мне кажется, что нет таких слов, которые могли бы передать то, что существует между нами.

Адара, ничего не говоря, взяла его руку и крепко сжала. её глаза светились любовью к брату.

Под вечер Гарион отправился в комнату, где тетя Пол возилась с непослушным пациентом. Дни вынужденного безделья сделали Белгарата раздражительным, и следы этой раздражительности были видны на его лице даже когда он дремал, обложенный подушками. Тетя Пол, в своем привычном сером платье, сидела рядом и перешивала одну из старых туник Гариона для Миссии, устроившегося в ногах и глазевшего на её руки, в которых проворно мелькала игла.

— Как он? — тихо спросил Гарион, глядя на спящего предка.

— Поправляется, — ответила тетя Пол, откладывая шитье. — Настроение у него портится, а это хороший признак.

— Не заметно, что он?.. Ну, ты понимаешь, — Гарион неопределенно взмахнул рукой.

— Нет. Пока что нет. Вероятно, слишком рано.

— Вы не перестанете шушукаться? — громко произнес Белгарат, не открывая глаз. — Невозможно заснуть!

— Ты сказал, что тебе не спится, — заметила Полгара.

— То было раньше, — огрызнулся он, открывая глаза и замечая Гариона. — Ты куда запропастился?

— Гарион знакомился со своей кузиной, Адарой, — объяснила дочь.

— Мог бы забежать и проведать деда, — пробурчал старик.

— Кому приятно слушать твой храп, отец?

— Я не храплю, Полгара.

— Как скажешь, отец, — спокойно согласилась она.

— Только не надо жалеть меня, Пол!

— Конечно, не буду, отец. Послушай, может выпьешь чашку хорошего бульона?

— Я не хочу чашки хорошего бульона. Дай мне мясо… с кровью да кружку крепкого пива.

— Но ты не получишь мясо с пивом, отец. Ты будешь есть то, что я тебе дам… Сейчас это будет бульон и молоко.

— Молоко?!

— Ты предпочитаешь овсянку?

Старик негодующе уставился на нее, и Гарион неслышно вышел из комнаты.

После этого эпизода Белгарат быстро пошел на поправку. Уже через три дня он встал с кровати, несмотря на энергичные возражения Полгары. Гарион знал обоих достаточно долго, чтобы разобраться в поведении тети. Она не считала постель наилучшим лечением. Она всегда старалась поскорее поднять пациентов на ноги. Подчеркнуто нянчась с отцом, она тем самым старалась поскорее поднять его с кровати. Вынужденное безделье злило старика, но стимулировало работу мозга. Полгара всегда старалась делать так, чтобы психическое выздоровление не отставало от физического. Разработанный ею метод лечения выходил за рамки чисто медицинской практики, переходя в область искусства.

Когда Белгарат впервые появился в зале короля Чо-Хэга, на нем лица не было. Он чуть ли не висел на руке дочери, тяжело плетясь рядом, но вскоре, когда заинтересовался разговором, стало понятно, что старик не прочь разыграть трагедию, показывая этим, что, как бы искусно дочь ни исполняла свою роль, он тоже не лишен актерских способностей. Было любопытно следить за тем, как тонко каждый маневрирует, стремясь достичь желаемого.

Главный вопрос, однако, оставался открытым. Если физическое и умственное состояние Белгарата не вызывало сомнений, то способность творить чудеса еще предстояло проверить, и Гарион понимал, что с такой проверкой лучше повременить.

Однажды рано утром, спустя неделю после их приезда в Стронгхолд, Адара постучала в комнату проснувшегося Гариона, который знал, что это пришла сестра.

— Да? — сказал он, быстро натягивая камзол и лосины.

— Ты не хочешь покататься, Гарион? — спросила она. — Солнце вышло из-за туч, и сегодня гораздо теплее.

— Еще бы! — сразу согласился он, садясь и натягивая олгарские сапоги, подаренные Хеттаром. — Вот только оденусь. Подожди минутку.

— Можешь не спешить, — сказала она. — Я оседлаю для тебя лошадь и прихвачу еду на кухне. Только не забудь предупредить госпожу Полгару, что мы отправляемся на прогулку. Встречаемся у западных конюшен.

— Я быстро, — пообещал он.

Тетя Пол сидела в громадном зале с Белгаратом, королем Чо-Хэгом и королевой Сайлар, которая ловко перебирала пальцами нити на большом ткацком стане под мерное пощелкивание челнока.

— …В середине зимы такие переходы трудны, — заметил король Чо-Хэг. — В горах алгосов нам придется несладко.

— Я думаю, что с этим можно справиться, — лениво возразил Белгарат, полулежа в глубоком кресле. — До Пролги доберемся той же дорогой, которой пришли, но сперва я должен переговорить с Релгом. Может, имеет смысл послать за ним?

Чо-Хэг кивнул, подозвал слугу и что-то передал ему, а Белгарат поудобнее устроился в кресле, перекинув ногу через подлокотник. На старике была серая шерстяная туника, и, несмотря на ранний час, в руке он держал кружку с пивом.

— Тебе не кажется, что пора остановиться? — спросила тетя Пол, глядя на кружку.

— Мне надо восстанавливать силы, Пол, — невинно ответил он, — а крепкое пиво разгоняет кровь. Не забывай — перед тобой едва ли не дряхлый калека.

— Твоя дряхлость — на дне бочки с пивом, — заметила она. — Утром ты выглядел ужасно.

— Теперь мне гораздо лучше. — Он улыбнулся, прикладываясь к кружке.

— Ничуть не сомневаюсь… Тебе чего, Гарион?

— Адара хочет, чтобы я покатался верхом с ней, — сказал Гарион. — Я… то есть она… я подумал, что надо тебя предупредить на всякий случай.

Королева Сайлар доброжелательно улыбнулась и сказала:

— Ты похищаешь мою любимую фрейлину, Гарион.

— Извините, — быстро проговорил Гарион. — Если она вам нужна, мы не поедем.

— Я просто решила подразнить тебя, — засмеялась королева. — Отправляйтесь, и счастливого вам пути.

Едва за Гарионом закрылась дверь, в зал вошел Релг и сразу за ним Таиба. Марагская женщина после того, как приняла ванну и приоделась, поразила всех. Это уже была не упавшая духом рабыня, которую они нашли в пещерах под Рэк Ктолом. Перед ними предстала женщина с великолепной фигурой и очень белой кожей, двигавшаяся с прирожденной грацией. Мужчины из окружения короля Чо-Хэга смотрели ей вслед, облизывая губы. Понимая, что за ней наблюдают, и ничуть не оскорбленная этим, она только радовалась и чувствовала себя уверенней. её глаза сияли, а улыбка не сходила с губ. При этом она старалась не отходить слишком далеко от Релга. Если сначала Гарион считал, что она специально, из чувства злорадства, прохаживается у него перед носом, то потом не был так уверен. Какая-то неведомая сила толкала её туда, где находился Релг. Она почти не разговаривала с ним, но не спускала глаз с алгоса.

— Ты посылал за мной, Белгарат? — спросил Релг. Голос его звучал не так резко, как раньше, но в глазах по-прежнему тлел страшный огонь.

— А-а, Релг, — приветствовал его старик. — Пришел. Молодец. Садись и выпей с нами. Попробуй пива.

— Спасибо. Мне воды, — решительно произнес Релг.

— Как знаешь — Белгарат недоуменно пожал плечами. — Я вот что подумал… Ты случайно не знаешь, как пройти пещерами Алголанда, что тянутся от Пролги до южной границы земель сендаров?

— Это очень длинный маршрут.

— Но гораздо короче перехода через горы, — возразил Белгарат. — В пещерах нет снега и чудовищ. Так есть ли такой путь?

— Есть, — подтвердил Релг.

— А ты укажешь нам его? — наседал старик.

— Если придется, — с неохотой ответил Релг.

— Я думаю, придется, — сказал Белгарат. Релг вздохнул и признался:

— Я надеялся вернуться домой после того, как наш поход закончится.

Белгарат рассмеялся:

— По правде говоря, он только начался. Предстоит много пройти.

Как бы подтверждая его слова, Таиба улыбнулась.

Гарион почувствовал, как чья-то крохотная ладонь прикоснулась к его пальцам. Конечно, это был Миссия, незаметно вошедший в зал.

— Ничего, тетя Пол, если я отправлюсь покататься?

— Иди, конечно, дорогой. Только будь осторожен. Не слишком красуйся перед Адарой. Я не хочу, чтобы ты свалился с лошади и сломал себе шею.

Миссия отпустил руку Гариона и направился туда, где стоял Релг. Узлы на мешочке, которые тщательно запечатал свинцом Дерник, опять развязались. Маленький мальчик вынул из него Око и предложил алгосу.

— Миссия?

— Почему ты не хочешь его взять, Релг? — спросила Таиба у перепуганного мужчины. — Никто в мире не сомневается в твоей чистоте.

Релг сделал шаг назад и замотал головой.

— Этот камень — священный предмет другой религии. Он от Олдура, а нет от Ала, поэтому я не вправе к нему прикасаться.

Таиба понимающе улыбнулась, оглядывая фанатика своими фиолетовыми глазами.

— Миссия, — позвала тетя Пол, — подойди ко мне. Мальчик послушно направился к ней. Полгара взяла мешочек, висевший на поясе, и открыла его.

— Положи камень сюда, — попросила она. Миссия вздохнул и спрятал камень.

— Как он ухитряется его развязывать? — произнесла она вполголоса, осматривая шнурки.

Гарион с Адарой выехали из крепости и направились по холмистой долине на запад. На темно синем небе ярко светило солнце. Утро выдалось морозным, но не таким холодным, как неделю назад. Некоторое время они молча скакали рядом. Наконец остановились на южной стороне холма, слезли с лошадей, укрывшись от пронизывающего ветра, и долго сидели, обозревая унылые просторы олгарской равнины.

— Что можно сделать с помощью волшебства, Гарион? — после долгой паузы спросила она.

— Все зависит от того, кто этим занимается. У одних получается почти все, у других — почти ничего.

— Не мог бы ты… — она запнулась и поспешно добавила:

— Не мог бы ты заставить распуститься вот этот куст?

Гарион понял, что она хотела спросить совершенно о другом.

— Прямо сейчас, зимой.

Он перевел взгляд на куст утесника, соображая, чем это может обернуться. — Думаю, могу, — ответил он, — но если я сделаю это Сейчас, то куст не перенесет холода и умрет.

— Но это всего лишь куст, Гарион.

— Зачем убивать его?

Она отвела глаза и спросила:

— Ты не мог бы сделать что-нибудь ради меня, Гарион?

Самую малость. Чтобы мне было во что верить.

— Попробую. — Ему было непонятно её неожиданно изменившееся настроение. — Как насчет этого? — Он поднял ветку и повертел её, разглядывая. Затем взял несколько пучков сухой травы, обернул их вокруг ветки, опять осмотрел и принялся сосредотачивать внимание.

Глаза Адары расширились, когда чахлая ветка и сухая трава ожили перед ней.

Бледно-лиловое, с красным оттенком и дрожащими лепестками, свесившимися набок, крохотное творение трудно было назвать цветком, хотя он и благоухал ароматом лета. Гарион чувствовал себя довольно странно, вручая его двоюродной сестре. И снова в его голове зазвучала мелодия, на этот раз лишенная шума, обычно сопровождавшего процесс волшебства, похожая на перезвон колокольчиков, который он слышал в озаренной ярким светом пещере, когда давал жизнь жеребенку. Если прежде, приступая к чародейству, он черпал силы из того, что его окружало, то теперь все происходило в нем самом, и это доставляло глубокую, ни с чем не сравнимую радость.

— Какой красивый, — прошептала Адара, держа цветок в ладонях и вдыхая его аромат. Темные волосы упали и закрыли её лицо. Затем она подняла подбородок, и в её глазах Гарион увидел слезы. — Это должно помочь, — тихо проговорила она, — хотя бы на время.

— Чему помочь, Адара?

Она уставилась на серую равнину, потом неожиданно спросила:

— Кто такая Се'Недра?

— Се'Недра? Принцесса… дочь императора Толнедры Рэн Боруна.

— Как она выглядит?

— Очень маленькая… наполовину дриада… у неё рыжие волосы, зеленые глаза… и скверный характер. Короче говоря, испорченная девчонка, которая не очень-то жалует меня.

— Но все может измениться, не так ли? — засмеялась Адара, смахивая слезы.

— Непонятно.

— Тебе только требуется… — Она многозначительно замолчала.

— О-о, — дошло до Гариона. — Нет, мы стараемся не вмешиваться в мысли и чувства людей. Я хотел сказать, что… ну, понимаешь, тут не за что уцепиться. Даже не знаю, как начать.

Адара взглянула на него, закрыла лицо руками и заплакала.

— Что с тобой?

— Ничего. Неважно.

— Нет, важно. Почему ты плачешь?

— Я надеялась… когда я услыхала, что ты волшебник… и потом, когда оживил этот цветок… я подумала, что ты можешь все. Я решила, что ты мог бы сделать что-то и для меня.

— Я сделаю все, о чем ты просишь, Адара.

— Но ты не можешь, Гарион. Ты же сам только что сказал.

— А что ты хотела?

— Ты мог бы сделать так, чтобы некто полюбил меня. Какая я глупая, да?

— Кто он?

Она взглянула на него с холодной гордостью глазами, полными слез.

— Это не так важно. Тут ничем не поможешь. Ну и хорошо. Это было дурацкое желание. Я передумала. Давай забудем про это! — Она поднялась с земли. — Пора возвращаться. Сегодня не такой уж хороший день, как мне казалось, и потом я замерзла.

Они сели на лошадей и направились к виднеющимся вдали стенам Стронгхолда. Разговор не клеился. Адаре не хотелось говорить, а Гарион не знал, что сказать.

Оживленный и забытый ими цветок остался лежать на склоне холма. Согретый слабыми лучами солнца, он распустился, маленькая коробочка внутри него раскрылась, разбросав крошечные семена, которые упали в промерзшую землю и остались лежать в ожидании весны.

 

Глава 8

У алгосских девушек были большие темные глаза, бледная кожа и светлые волосы. Принцесса Се'Недра выделялась на их фоне подобно красной розе, распустившейся среди лилий. Они следили за каждым её движением с легким недоумением, как бы пораженные этим полным жизни маленьким и странным существом, которое так неожиданно стало центром их жизни. И дело не в цвете её кожи, хотя само по себе это не могло не вызвать удивления. Алгосы по природе были серьезными, сдержанными людьми, которые редко смеялись и не были склонны к проявлению чувств. Се'Недра, однако, являла собой полную их противоположность. Девушки наблюдали, пораженные, как быстро смена настроений и эмоций отражалась на её хорошеньком личике, краснели и нервно хихикали над её смелыми, а порой и злыми шутками. Она привлекала к себе, и каждая из десяти девушек, которые постоянно находились при ней, рано или поздно изливала душу маленькой принцессе.

Выпадали, конечно, и дни, когда Се'Недра была не в духе и гнала от себя кротких алгосских девушек, осыпая их бранными словами, и все разбегались в слезах в разные стороны, не в силах сносить эти вспышки раздражения. Позднее (хотя они и зарекались после таких бурных сцен подходить к ней близко) одна за другой нерешительно возвращались и находили её радостной и улыбающейся, как ни в чем не бывало.

Принцессе приходилось нелегко. В особенности после того, как, подчинившись приказу Ала, она осталась в пещерах в то время, как другие направились в Рэк Ктол. Всю жизнь Се'Недра привыкла находиться в центре событий, и вот теперь её отодвинули в тень, заставили страдать каждый день, когда ничего другого не оставалось, как только ждать. Она не была создана, чтобы ждать, и приступы ярости, от которых все, как испуганные куры, разбегались в разные стороны, отчасти были вызваны вынужденным бездельем.

От её капризов особенно доставалось Гориму. Немощный старик в течение нескольких столетий жил мирной и спокойной жизнью. Се'Недра ворвалась в его жизнь подобно урагану. И хотя временами его терпение, казалось, вот-вот лопнет, тем не менее Горим терпеливо сносил все её капризы, приступы истерики и необъяснимые выходки, равно как и внезапные и бьющие через край проявления нежности, когда она бросалась ему на шею и покрывала его испуганное лицо поцелуями.

В дни, когда Се'Недра бывала в настроении, она собирала друзей, знакомых и родных на берегу острова Горима, чтобы поболтать, посмеяться и поиграть в игры, которые сама же придумывала, и тогда мрачная тишина пещер оглашалась шутками и смехом молодых девушек. Когда она впадала в меланхолию, то вместе с Горимом принималась бродить по причудливому миру пещер, раскинувшихся под покинутым городом Пролгой. Со стороны могло показаться, что принцесса настолько погружена в собственные переживания, что ничего не замечает, но её цепкий ум схватывал и анализировал все, даже в момент самых яростных вспышек гнева. Горим с удивлением обнаружил, что перед ним девушка с очень острым умом и богатым воображением. Когда он рассказывал предания алгосов, она всегда внимательно его слушала, стараясь понять, что кроется за этими рассказами.

Из этих бесед принцесса почерпнула для себя много важного. Так, она узнала, что смысл жизни алгосов заключается в религии и что мораль всех услышанных историй — абсолютное подчинение воле Ала. Житель Толнедры может шутить и даже заключать сделки со своим богом. Недра готов принять это. Ему нравится заключать сделки и торговаться, так же как и его народу. В сознании алгосов, однако, подобные отношения выглядели святотатством.

— Мы были ничем, — объяснял Горим. — Если не сказать больше. У нас, отвергнутых всем миром, не было ни места, ни бога, пока Ал не согласился стать нашим богом. Отдельные фанатики дошли до того, что решили: если хотя бы один алгос не угодит чем-то нашему богу, то Ал бросит нас на произвол судьбы. Я не хочу утверждать, что полностью познал Ала, но не считаю, что он такой неразумный. Все же изначально он не хотел быть нашим богом, так что лучше не оскорблять его.

— Он любит тебя, — живо заметила Се'Недра — Любой мог заметить это по его лицу, когда он приходил. Горим с сомнением посмотрел на неё и ответил:

— Надеюсь, я не очень разочаровал его.

— Не говори глупости, — весело проговорила принцесса. — Ну разумеется, он тебя любит. Все в мире любят тебя. — Как бы в подтверждение сказанных слов, она нежно поцеловала его в бледную щеку.

— Дорогое дитя, — Горим улыбнулся, — твое сердце распахнуто миру, и ты думаешь, что все, кого ты любишь, отвечают тебе взаимностью. Боюсь, не всегда получается так, как ты хочешь. В наших пещерах полно тех, кто меня совсем не любит.

— Ерунда, — возразила она. — Ничего подобного. Если ты с кем-то поспорил, это не значит, что ты не любишь этого человека. Я безумно люблю отца, хотя мы постоянно ругаемся. Нам нравится спорить. — Се'Недра знала, что в разговоре с Горимом может спокойно вставлять такие слова, как «глупость» или «ерунда». Она успела настолько очаровать его, что ей многое сходило с рук.

Маловероятно, чтобы кто-то из приближенных принцессы поверил в то, что в её характере произошли изменения (пусть даже незаметные, на первый взгляд), и тем не менее они произошли. Какой бы эмоциональной Се'Недра ни казалась серьезным, сдержанным людям, с некоторых пор она хотя бы на секунду задумывалась о том, что сказать и как поступить. В этих пещерах ею овладело смущение, а смущение Се'Недра просто не могла терпеть. Постепенно, незаметно для окружающих, она научилась владеть собой, и иногда её можно было принять за настоящую леди.

У неё оказалось достаточно времени, чтобы поразмыслить над загадкой, которую представлял для неё Гарион. Отсутствие молодого человека в течение долгих недель необъяснимым образом огорчало её. Все это время её преследовало такое ощущение, что она куда то положила нужную вещь… что-то очень ценное… и не может найти её. Чувства для принцессы всегда оставались тайной за семью печатями; она так и не научилась разбираться в них. Обычно они менялись с такой быстротой, что она едва успевала справиться с первой волной эмоций, как за ней следовала вторая. Однако это томительное ощущение чего-то пропавшего так затянулось, что волей-неволей ей пришлось задуматься.

Любовью, конечно, его не назовешь… Это было невозможно. Любовь к простому крестьянину (каким бы красивым он ни был) совершенно исключалась. Она как-никак императорская дочь, и её репутация должна оставаться кристально чистой. Если бы у неё возникло хоть малейшее подозрение, что их отношения вышли за рамки дружбы, она без всякого сомнения положила бы конец им. Се'Недра не хотела, чтобы Гарион исчез с глаз долой. При мысли об этом её губы невольно задрожали. Стало быть, испытываемое чувство не было… не могло быть… любовью. Придя к такому выводу, она почувствовала огромное облегчение. Если раньше и оставались какие-то сомнения на этот счет, которые не давали ей покоя, то логика — а с нею не поспоришь — подсказала, что она зря волнуется. Се'Недра шумно вздохнула. Хорошо, что с логикой у неё все в порядке.

Ничего другого не оставалось, как только ждать. Это ожидание длилось бесконечно долго, невыносимое ожидание возвращения друзей. Где они сейчас? И когда вернутся? Чем они там занимаются все это время? Чем больше она ждала, тем чаще и чаще с таким трудом приобретенное умение владеть собой оставляло её, и бледнолицые подруги с беспокойством улавливали опасные признаки приближающейся бури.

Но вот настал день, когда Горим сообщил, что, по дошедшим до него слухам, друзья Се'Недры возвращаются домой. Маленькая принцесса чуть не сошла с ума от радости и принялась тщательно готовиться к встрече. Она обязана принять их подобающим образом. На этот раз — без всякого восторга, характерного для незрелой девчонки. Они увидят её величественной, сдержанной и совершенно повзрослевшей. Само собой разумеется, что надо готовиться к исполнению новой роли.

Теперь она часами вертелась перед зеркалом, пока наконец не выбрала то, что хотела: доходящее до пола алгосское платье из искрящейся и переливающейся белой материи. Одежда алгосов, по мнению Се'Недры, была слишком проста. И уж если она решила предстать перед всеми сдержанной, то это вовсе не означает, что сдержанность должна проявляться в одежде. Немного подумав, она отрезала рукава и изменила вырез у платья. Несколько сложных переплетений и перевязок на лифе и талии с помощью золотистых лент оживили парадное одеяние. Она критически осмотрела результат работы и осталась очень довольна.

С волосами тоже пришлось помучиться. Она всегда предпочитала свободно спадающие вниз, чуть взъерошенные волосы, но такая прическа не отвечала требованиям момента. Волосы придется взбить, уложить локонами на голове и затем ниспустить их элегантно через плечо. На белоснежном платье они будут смотреться. Она занималась прической так долго, что заболели руки. Когда все было закончено, Се'Недра оглядела себя с ног до головы с величественно-царственным видом. Очень неплохо! У Гариона глаза полезут на лоб. И маленькая принцесса принялась прыгать от радости по комнате.

Когда наступил долгожданный день, Се'Недра, которая накануне ночью почти не спала, уединилась с Горимом в его кабинете. Он читал длинный свиток, держа его одной рукой, а другой — разматывая. Во время чтения принцесса вертелась, нервно теребя локон.

— Ты сегодня какая-то неспокойная, дитя, — заметил он.

— Это потому, что я не видела его… их… очень долго, — быстро ответила она. — Ты уверен, что я выгляжу хорошо?

Этот вопрос она задавала пять или шесть раз за утро.

— Ты замечательна, дитя, — в который раз успокоил он её.

Принцесса радостно улыбалась.

В кабинет вошел слуга и, низко поклонившись, доложил:

— Ваши гости прибыли, святейший. Сердце Се'Недры затрепетало.

— Не пора ли нам отправиться встречать их, дитя? — предложил Горим, кладя свиток на стол и поднимаясь на ноги.

Огромным усилием воли Се'Недра подавила желание вскочить со стула и выбежать из комнаты. Она медленно приблизилась к Гориму, молча твердя про себя: «Достоинство, сдержанность, императорское величие».

Ее друзья, перепачканные и уставшие от долгого пути, появились в пещере Горима вместе с незнакомцами, до которых Се'Недре не было дела, так как её глаза искали только одно лицо…

За то время, что они не виделись, он повзрослел. Лицо Гариона, обычно серьезное, стало теперь мрачным. Таким она прежде никогда его не видела. Жизнь изрядно потрепала его во время их отсутствия, и принцесса вновь почувствовала себя уязвленной из-за того, что была лишена возможности участвовать в важных событиях, происшедших в его жизни.

Но что это?! Кто эта девчонка, что едет с ним рядом? Почему он так весело болтает с ней? Се'Недра стиснула зубы, устремив взгляд через спокойные воды озера на вероломного молодого человека. Этого надо было ждать. Едва она выпустила его из поля зрения, как он бросился в объятия первой же женщины, которая оказалась рядом! Как он посмел? Как он посмел?

Когда группа на дальнем берегу озера начала переходить по мосту, сердце у Се'Недры оборвалось. Высокая девушка с блестящими темными волосами и идеальными чертами лица была очень красива. В отчаянии Се'Недра уставилась на нее, надеясь отыскать хотя какой-то недостаток… малейший изъян. А как она двигалась! Девушка почти плыла по воздуху и делала это с такой грацией, что у Се'Недры даже выступили слезы от злости.

Приветствия и официальные знакомства слились для несчастной принцессы в бессвязное лопотание. Рассеянно она сделала реверанс перед королем олгаров и его милой королевой. Вежливо она приветствовала очень красивую женщину по имени Таиба, которую леди Полгара представила ей. Ужасный момент приближался. И вот он настал.

— А это — Адара, — сказала леди Полгара, указывая на красавицу, стоявшую рядом с Гарионом.

Се'Недра чуть было не заплакала. Это несправедливо! Даже имя этой девушки звучит красиво. Почему оно такое?

— Адара, — продолжала леди Полгара, внимательно глядя на лицо принцессы, — а это — её императорское высочество, принцесса Се'Недра.

Адара присела в реверансе с такой грацией, что Се'Недра чуть было не лишилась чувств.

— Я очень хотела познакомиться с её высочеством, — произнесла высокая девушка вибрирующим звучным голосом.

— Очень мило, — ответила Се'Недра с явным высокомерием. Пусть нервы натянуты, как струны, готовые лопнуть, но она не вцепится в горло ненавистной сопернице. Любая вспышка, даже крохотный намек на раздражение, отразившееся на лице или в голосе, сделают победу Адары полной и безоговорочной. Се'Недра была настоящей принцессой — и настоящей женщиной тоже, — чтобы признать свое поражение. Испытывая неимоверные страдания, словно очутившись в руках мучителя, она стояла, гордо подняв голову, призвав на помощь все свое спокойствие, на которое только была способна. Молча она принялась повторять все свои титулы, твердя себе, кто она такая и как должна вести себя, приговаривая: «Принцесса империи не заплачет». Дочь Рэн Боруна никто никогда не увидит хныкающей. Цветок Толнедры никогда не увянет из-за того, что какой-то деревенщина полюбил кого-то еще.

— Прошу прощения, леди Полгара, — произнесла она, прижимая дрожащую руку ко лбу, — у меня разыгралась мигрень. Пожалуйста, извините меня. — И не дожидаясь ответа, повернулась и медленно направилась к дому Горима, остановившись только раз, проходя мимо Гариона.

— Надеюсь, вы будете очень счастливы, — процедила она.

Эти слова очень удивили Гариона.

Все зашло слишком далеко. От Адары эмоции необходимо было скрыть, но перед ней стоял Гарион, и он должен знать, что у неё на сердце.

— Я презираю тебя, — прошипела она, — убирайся прочь! — Гарион остолбенел. — Ты даже не представляешь, как ты мне отвратителен, — добавила она, скрываясь в доме Горима с высоко поднятой головой.

Оказавшись внутри, она побежала к себе в комнату, бросилась на кровать и дала волю слезам.

Через несколько минут раздался осторожный стук в дверь, и вошла леди Полгара.

— Ну, Се'Недра, что это значит? Она села на край постели и положила руку на плечо рыдающей принцессы.

— О, леди Полгара, — заревела Се'Недра, бросаясь в её объятия. — Я… я… потеряла его. Он… он… любит её.

— Кто «он», дорогая? — спокойно спросила Полгара.

— Гарион. Он любит эту Адару, и ему наплевать на меня.

— Глупенькая, глупенькая, — принялась утешать её старая женщина.

— Но он любит её, да? — почти крича, спросила Се'Недра.

— Конечно, дорогая.

— Я так и знала, — причитала Се'Недра, обливаясь слезами.

— Вполне естественно, что он её любит, — продолжала Полгара. — Что ни говори, а она доводится ему кузиной.

— Кузиной? — Се'Недра мгновенно перестала плакать.

— Дочь сестры его матери, — объяснила Полгара. Се'Недра недоверчиво замотала головой. — И в этом все дело?

Се'Недра молча кивнула, захлюпав носом. Полгара вынула носовой платок из рукава и протянула его маленькой девушке.

— Высморкайся, дорогая. Не шмыгай носом. Тебе это совсем не идет.

Се'Недра взяла платок.

— Наконец-то ты сама призналась в этом, — мягко заметила Полгара. — Я все думала, как долго это продлится.

— Призналась… в чем?

Полгара так пристально посмотрела на Се'Недру, что та покраснела и медленно опустила глаза.

— Так-то лучше, — проговорила Полгара. — Ты ничего не должна скрывать от меня, девочка. Ни к чему хорошему это не приведет, понимаешь, а тебе только осложнит жизнь.

Глаза Се'Недры удивленно расширились, когда до неё дошел смысл сказанных слов.

— Это невозможно, — выдохнула она со страхом. — Не может быть!

— Как любит говорить мой отец, нет ничего невозможного, — улыбнулась Полгара.

— Что я должна буду делать?

— В первую очередь пойди и умойся, — посоветовала дочь Белгарата. — Некоторые девочки умеют плакать, не становясь при этом дурнушками, но у тебя не тот цвет лица. Мой тебе совет — никогда не плачь на людях, если можешь.

— Я не это хотела сказать, — продолжала Се'Недра. — Что мне делать с Гарионом?

— По правде говоря, я сама не знаю, как тут быть, дорогая. Всё в конце концов образуется.

— Да, но я принцесса, а он… он просто Гарион. Такие вещи недопустимы.

— Сбудется то, что должно сбыться, — заверила её леди Полгара. — Доверься мне, Се'Недра. Я занимаюсь такими делами очень, очень давно. А теперь пойди и умойся.

— Я поступила как настоящая дура, да? — сказала Се'Недра.

— Этому можно помочь, — как всегда, спокойно ответила Полгара. — Ну, а всем скажем, что ты переволновалась, поскольку долго не видела друзей. Ведь ты же рада нас видеть, не так ли?

— О, леди Полгара! — воскликнула Се'Недра, обнимая, смеясь и плача одновременно.

После того, как Се'Недра с помощью леди Полгары привела себя в порядок, они присоединились к собравшимся в кабинете Горима.

— С тобой все в порядке, дитя мое? — осторожно спросил её Горим, на добром старческом лице которого было написано беспокойство.

— Немножко разыгрались нервы, святейший, — успокоила его Полгара. — Наша принцесса, как вы уже, наверное, заметили, иногда бывает не в себе.

— Прошу прощения за то, что я сбежала, — извинилась перед Адарой Се'Недра. — Глупо с моей стороны.

— Ваше высочество не может делать глупостей, — сказала Адара.

Се'Недра вздернула подбородок и заявила:

— О нет, может. Я имею такое же право быть глупой, как и любой человек.

Адара рассмеялась, и на этом неприятный инцидент был исчерпан.

Вместе с тем оставалась другая, более важная проблема. Се'Недра поняла, что, пожалуй, она перегнула палку, поддавшись минутной слабости и бросив в лицо Гариону слова о вечной ненависти. По выражению его лица она видела, что тот смущен, даже оскорблен. Се'Недра надменно решила игнорировать обиду, которую она причинила ему. Она же настрадалась во время этой ужасной сцены на берегу острова Горима, и будет только справедливо, если и он пострадает… немножко, конечно. Нет, он и в самом деле заслужил наказание. Пусть помучается (по крайней мере, она надеялась, что он станет мучиться), а затем можно будет тепло заговорить с ним, даже с нежностью, словно злые слова не срывались с её губ.

Гарион, сбитый с толку, вообще ничего не мог понять, и тогда она пустила в ход самую обворожительную улыбку, на которую только была способна, отметив с большим удовлетворением её разрушительный эффект. Таким образом взяв реванш, Се'Недра решила не обращать на Гариона внимания. Какое-то время.

В то время как Белгарат с леди Полгарой пересказывали наиболее красочные эпизоды путешествия к Рэк Ктолу, принцесса сидела рядом с Адарой, почти не слыша того, о чем они говорят. Она никак не могла забыть удивительное открытие, которое сделала час назад. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она быстро подняла голову. Малыш, которого леди Полгара звала Миссией, разглядывал её с очень серьезным лицом. Се'Недру поразили его глаза, проникающие прямо в душу. Заметив, что на него смотрят, мальчик улыбнулся, и от его улыбки она ощутила огромную радость. Он направился к ней, продолжая улыбаться, и, подойдя, вынул из мешочка серый камень и протянул его принцессе.

— Миссия? — спросил мальчик. Се'Недре почудилось, что камень вспыхнул голубым пламенем.

— Не прикасайся к нему, Се'Недра! — произнесла леди Полгара таким тоном, что рука Се'Недры замерла в воздухе, и, повернувшись к кузнецу, укоризненно сказала:

— Дерник!

— Повелительница Пол, — развел руками тот, — я просто не знаю, что делать. Чтобы я ни делал, он всегда ухитряется развязать мешочек.

— Пусть он спрячет камень, — с легким раздражением сказала она.

Дерник приблизился к мальчику, опустился на колени и взял кожаный мешочек. Не говоря ни слова, раскрыл его, и ребенок бросил туда свой камень. Затем Дерник крепко-накрепко завязал злополучный мешочек. Когда все было кончено, маленький мальчик обнял смущенного кузнеца за шею, который хотел было отвести его на место, но Миссия взобрался на колени к Се'Недре, поцеловал и её, затем устроился поудобнее и быстро заснул.

Неведомые прежде чувства нахлынули на Се'Недру. Так хорошо ей еще не было. Она держала ребенка, крепко прижав к груди, и касалась щекой его светлых кудрей, испытывая непреодолимое желание покачать малыша или спеть ему колыбельную.

— …Надо спешить, — продолжал доказывать Белгарат Гориму. — Даже с помощью Релга до сендарийской границы добираться больше недели. Учти, придется пересекать всю страну, снега в Сендарии в это время года выпадает много. Потом море Ветров в это время неспокойно, а от Сендара до Райве плыть да плыть.

Слово «Райве» вывело Се'Недру из забытья. С того самого момента, когда они с Джиберсом выбрались из императорского дворца Тол Хонета, одна мысль не давала ей покоя: она ни за что не поедет в Райве. Со стороны могло показаться, что она смирилась с ударом судьбы, однако такое молчаливое согласие было всего лишь уловкой. На сей раз она займет жесткую позицию. Причины такого решительного нежелания выполнять этот пункт во-мимбрского соглашения она сама не понимала. За столь короткое время произошло так много… но одно было ей совершенно ясно: она не поедет в Райве. Из принципа.

— Я уверена, что, когда мы окажемся в Сендарии, я смогу пробраться в толнедрийский гарнизон, — сказала она беспечно, словно вопрос был уже решен.

— А почему ты хочешь сделать это, дорогая? — спросила леди Полгара.

— Как я уже говорила, я не поеду в Райве, — ответила Се'Недра. — Легионеры наверняка вернут меня в Тол Хонет.

— Возможно, тебе следовало бы навестить отца, — спокойно предложила Полгара.

— Вы хотите сказать, что отпустите меня просто так?

— Я ничего не хочу сказать. Я уверена, мы сможем найти корабль, отправляющийся в Тол Хонет в конце весны или в начале лета. Между райвенами и империей идет широкая торговля.

— По-моему, вы меня не правильно поняли, леди Полгара. Я сказала, что не поеду в Райве — ни при каких обстоятельствах.

— Я слышала тебя, Се'Недра. Ты ошибаешься. Ты поедешь в Райве. Тебе там назначена встреча, помнишь?

— Нет! — Голос Се'Недры повысился на две октавы.

— А я сказала — да, — обманчиво спокойным голосом произнесла Полгара, но в нем уже прозвучал оттенок металла.

— Я решительно отказываюсь ехать, — заявила принцесса. Она хотела еще что-то добавить, но в это время крохотный пальчик коснулся её рта. Спящий ребенок во сне протянул руки к её лицу. Она в раздражении дернула головой. — Я уже не раз вам говорила, что не обязана… — Ребенок снова коснулся её губ и сонными глазами уставился на нее. Этот пристальный взгляд вселял уверенность и спокойствие. Се'Недра забыла, что хотела сказать. — Я не отправляюсь на остров Ветров, — запинаясь, произнесла она, — и точка.

— Кажется, мы не раз и не два беседовали на эту тему, — напомнила Полгара.

— Вы не имеете права… — её мысли опять начали путаться под взглядом голубых глаз ребенка… таких голубых, что от них невозможно оторваться. У принцессы появилось ощущение, что она тонет в этих невероятного цвета зрачках. Но она тряхнула головой и попыталась взять себя в руки. Не в её характере было уступать в споре. — Я не хочу публичных унижений, — заявила она. — Я не буду стоять в зале райвенского короля, как нищая, а олорны будут давиться от смеха, глядя на меня. — Уже лучше. Секундная заминка успешно преодолена. Се'Недра снова машинально взглянула на ребенка, и вся её уверенность опять испарилась — У меня нет даже подходящего платья, — жалобно добавила она и спохватилась: «Что я несу?»

Полгара молчала, наблюдая большими мудрыми глазами за теряющей уверенность принцессой. Се'Недра опять сбилась, её возражения становились все менее и менее убедительными. Продолжая по инерции спорить, она уже осознала, что у неё нет действительно веских причин не отправляться в Райве, её отказ выглядел несерьезным, даже детским. Ради чего она подняла такой шум? Маленький мальчик, сидящий на коленях, улыбнулся, как бы подбадривая её, и, не в силах больше сдерживаться, она улыбнулась в ответ. Вся её оборона рухнула. Но она решила сделать последнюю попытку и произнесла:

— Что ни говорите, леди Полгара, а это всего лишь дурацкая формальность. Меня никто не ждет в зале райвенского короля… меня некому ждать. Род Райвенов вымер. — Она отвела глаза от лица ребенка. — Мне так уж нужно ехать?

Полгара, продолжая молчать, кивнула.

Се'Недра тяжело вздохнула. Все эти пререкания показались ей теперь совершенно бессмысленными. Почему она упиралась из-за простой поездки, в которой нет ничего опасного? Если это принесет людям радость, к чему упрямиться?

— Ну хорошо, — сдалась она. — Если это так важно, пожалуй, я могу отправиться в Райве. — Сказав это, она почувствовала, будто камень свалился у неё с души. Ребенок снова улыбнулся и заснул. Охваченная необъяснимым чувством счастья, принцесса прижалась к кудрявой головке и принялась качать его, тихо напевая.