Глава 1

Первое, что запомнил малыш Гарион, — кухня на ферме Фолдора. Через всю жизнь пронёс он тёплое чувство к кухням, особым звукам и запахам, ассоциировавшимся почему-то с любовью, уютом, вкусной едой, а главное — с домом. Как бы высоко ни вознесла Гариона судьба, никогда не забывал он, что всё началось именно с той кухни на ферме Фолдора, большой комнаты с низкими потолками и множеством котлов, печей и громадными вертелами, медленно вращающимися в закопчённых чревах очагов. Там стояли длинные тяжёлые столы, на которых месили тесто для хлеба, разделывали цыплят, рубили морковь и сельдерей, быстро и ловко взмахивая длинными кривыми ножами. Ещё совсем маленьким Гарион часто играл под этими столами и скоро научился убирать подальше пальцы от ног поварят. Иногда к вечеру уставший малыш ложился в угол и долго смотрел в мерцающий огонь, отражавшийся от начищенных кастрюль и ножей и ложек с длинными ручками, свисающих со вбитых в стены гвоздей, и, очарованный танцем пламени, засыпал, чувствуя себя в полной гармонии с окружающим миром.

Центром всего, что происходило, и владетельницей кухни была тётя Пол.

Мальчику казалось, что она обладает способностью находиться одновременно в сотне мест: запихивала последний кусочек фарша в гуся, сажала в печь каравай или снимала с вертела поджаристый окорок. Хотя кроме неё в кухне трудились ещё несколько человек, ни одно блюдо не попадало на стол, пока тётя Пол не давала своего одобрения. Неизвестно каким шестым чувством угадывала она, чего не хватает тому или иному кушанью, и умела придавать необыкновенный вкус, небрежно кинув горсточку пряностей, щепотку соли, две-три горошины перца, — будто обладала знаниями и могуществом, не присущими простым смертным. И в любой суматохе знала, где в эту минуту находится Гарион. Даже украшая торт, зашивая брюшко нафаршированного цыплёнка, смазывая верхушку пирога, тётя Пол, не глядя, вытягивала под столом ногу, отталкивая малыша от каблуков остальных поварих.

Когда Гарион подрос, это даже стало чем-то вроде игры. Гарион дожидался, пока тётка казалась слишком занятой, чтобы замечать его, и, смеясь, улепётывал к двери на коротких ножках. Но ей всегда удавалось поймать мальчика, и тот, весело улыбаясь, обхватывал её ручонками и целовал, а потом всё начиналось сначала.

В те далёкие годы Гарион твёрдо верил — нет в мире никого прекраснее и главнее, чем тётя Пол. Во-первых, она была выше всех остальных женщин на ферме Фолдора, почти такого же роста, как мужчины, никогда никому не улыбалась — кроме Гариона, конечно; волосы — длинные и очень тёмные, почти чёрные, только свисающий на лоб локон был снежно-белым. По ночам, когда она укладывала Гариона в постельку, тот протягивал руку и касался серебряной пряди; тётя Пол, улыбаясь малышу, нежно гладила по щеке, и он засыпал, успокоенный тем, что она здесь, рядом, и всегда защитит его.

Ферма Фолдора находилась почти в центре Сендарии, туманного королевства, граничащего на западе с Морем Ветров, а на востоке — с заливом Чирека. Как все крестьянские хозяйства в те времена, ферма состояла не из одного-двух строений, а из целого скопления овинов, стойл, сараев, курятников, голубятен, обрамлявших большой двор. На галерее второго этажа располагались комнаты, просторные и совсем маленькие, в которых жили работники, обрабатывавшие расстилавшиеся за высоким забором поля. Сам Фолдор жил в квадратной башне, возвышающейся над центральной залой, где обычно обедали работники три, иногда четыре раза в день, если наступало время пахоты.

Каким счастливым и мирным уголком была эта ферма! Фермер Фолдор, этот высокий серьёзный человек с длинным носом, считался хорошим хозяином и, хотя редко смеялся и даже улыбался, был добр с теми, кто работал на него, явно стремясь, чтобы окружающие оставались здоровыми и весёлыми, не стараясь выжать из батраков все силы, а они в свою очередь смотрели на него скорее как на отца, чем господина, распоряжавшегося судьбами более чем шестидесяти человек, трудившихся в его хозяйстве. Ел он вместе с работниками, что тоже было необычно, потому что большинство фермеров старалось держаться подальше от батраков, и его присутствие во главе большого стола несколько сдерживало бойкую молодёжь. Фермер Фолдор был набожным человеком и неизменно читал перед обедом короткую благодарственную молитву. Работники, привыкшие к этому обычаю, старались выслушивать хозяина с благочестивыми минами на лице, перед тем как наброситься на огромные блюда со вкусной едой, которые ставили перед ними тётя Пол со своими помощницами.

Благодаря доброму сердцу Фолдора и волшебству, творимому ловкими руками тёти Пол, ферма была известна на двадцать лиг в округе как райский уголок, куда стремились попасть многие. Целые вечера просиживали соседи в кабачке ближайшей деревни Верхний Гральт, слушая заманчивые, похожие на сказку описания чудесных обедов, подаваемых каждый день на ферме. Менее удачливые батраки с других ферм, как было замечено, часто рыдали, особенно после нескольких кружек эля, услышав восхваления жареному гусю тёти Пол, и слава фермы Фолдора всё ширилась и ширилась. Самым главным человеком на ферме после хозяина был кузнец Дерник. По мере того как Гарион подрастал и смог ускользать от пристального взора тёти Пол, он открыл для себя кузницу, чудесное место, где отблеск раскалённого железа на наковальне обладал для мальчика почти гипнотическим притяжением. Дерник был самым обыкновенным человеком с редкими каштановыми волосами и невыразительным, красным от жара лицом, среднего роста, но, подобно многим кузнецам, обладал необыкновенной силой. Носил он неизменный кожаный камзол и такой же кожаный передник, весь в подпалинах от искр, плотно облегающие штаны и мягкие кожаные башмаки, как все жители этой части Сендарии. Сначала Дерник почти не разговаривал с Гарионом, только отрывисто предупреждал, чтобы тот держался подальше от горна и раскалённого металла, но со временем подружился с мальчиком и стал более разговорчивым.

— Всегда заканчивай то, что начал, — советовал он. — Железо не терпит, если его отложить, а потом нагревать снова без излишней нужды.

— Почему? — любопытствовал Гарион.

— Потому что, — пожимал Дерник плечами.

— Всегда старайся делать всё как можно лучше, — сказал он как-то, выковав наконечник к дышлу и полируя его.

— Но его всё равно не видно, — заспорил Гарион, — кому это нужно?

— Мне, — ответил Дерник, полируя металл. — Я буду знать, что он сделан плохо, и мне будет неприятно каждый раз, когда телега проедет мимо кузницы — а ведь она проезжает здесь каждый день!

Так оно и шло. Дерник наставлял малыша в главных добродетелях сендарийского народа, составляющего костяк общества: честной работе, трезвости, хорошем поведении, бережливости и практичности.

Сначала тётю Пол беспокоила любовь Гариона к кузнице из-за опасностей, крывшихся в её закопчённых стенах, но, понаблюдав немного, женщина поняла, что Дерник так же зорко следит за мальчиком, как и она сама, и немного успокоилась.

— Если малыш будет надоедать, почтённый Дерник, — сказала она кузнецу однажды, когда принесла починить большой медный чайник, — выгоните его или предупредите меня, я буду держать его на кухне.

— Он нисколько не мешает, мистрис Пол, — заверил, улыбаясь, Дерник. — Разумный парень и хорошо понимает, когда меня лучше не тревожить.

— Вы слишком снисходительны, друг Дерник, — засомневалась тётя Пол. — Мальчик способен выпалить сотню вопросов в минуту. Ответьте хоть на один, и в запасе тут же найдётся дюжина новых.

— Все малыши таковы, — ответил Дерник, осторожно наливая пузырящийся металл в маленькое глиняное колечко, сделанное им вокруг крохотной дырочки на дне чайника. — Я сам был в детстве таким. Отец и старый Барл, кузнец, обучавший меня, имели достаточно терпения, чтобы отвечать на всё, о чём имели понятие.

Плохо бы я отплатил им, обращайся иначе с Гарионом.

Гарион, сидевший неподалёку, затаив дыхание слушал разговор, зная, что одно резкое слово кузнеца — и ему больше никогда не видать кузницы. Когда тётя Пол с только что починенным чайником вновь направилась на кухню, шагая по твёрдой, утоптанной земле двора, мальчик заметил, с каким выражением смотрит кузнец ей вслед, и внезапная мысль пришла ему в голову, простая и прекрасная, — великолепное решение всех проблем.

— Тётя Пол! — прошептал он вечером, морщась от прикосновений грубой ткани, которой она мыла ему уши.

— Что? — пробормотала она, переходя к шее.

— Почему бы тебе не выйти замуж за Дерника? Тётя прекратила истязание.

— Ты о чём?

— Думаю, это совсем неплохая идея!

— Ах вот как?

Голос тётки слегка похолодел, и Гарион понял, что затронул опасную тему.

— Но ты ему нравишься! — начал защищаться мальчик.

— И, я полагаю, ты уже обсуждал с ним этот вопрос?

— Нет, я хотел раньше поговорить с тобой.

— Ну что ж, хоть это по крайней мере неплохая идея.

— Я могу всё сказать ему завтра утром, если не возражаешь.

В этот момент Гарион почувствовал, как его довольно бесцеремонно схватили за ухо. Видно, тётя Пол нашла прекрасный способ довести до него своё мнение.

— Попробуй хоть слово сказать Дернику или кому ещё, — прошипела она, впиваясь в мальчика тёмными, горящими гневом глазами.

— Я ничего такого не имел в виду, — поспешно заверил он, — это всего лишь мысль…

— И очень глупая. С этого дня оставь мысли взрослым, — строго приказала тётка, всё ещё не отпуская его ухо.

— Будет так, как ты хочешь, — быстро кивнул Гарион.

Однако позже, в тишине ночи, когда они уже лежали в кроватях, Гарион снова вернулся к давешнему разговору, на этот раз более дипломатично.

— Тётя Пол!

— Ну что тебе?

— Если ты не хочешь выйти замуж за Дерника, тогда за кого же?

— Гарион! — вздохнула она.

— Что, тётя?

— Закрой рот и спи!

— Я думал, что имею право знать! — оскорблённо проныл он.

— Гарион!!

— Ладно-ладно, я сплю, но только считаю, что ты не очень-то честна во всём этом деле. Тётя Пол глубоко вздохнула.

— Ну хорошо. Пойми, я не думаю о замужестве и серьёзно сомневаюсь в том, что когда-нибудь выйду замуж и без того слишком много важных дел. И неотложных.

— Не беспокойся, тётя Пол, — прошептал Гарион, решив утешить её. — Вот вырасту и женюсь на тебе.

Тётя рассмеялась, искренне, весело, и мальчик протянул руку, чтобы коснуться её лица в темноте.

— О нет, мой Гарион. Тебя ждёт другая жена.

— Кто? — удивился он.

— Узнаешь, — таинственно ответила тётя. — А теперь спать.

— Тётя Пол!

— Ну?

— Где моя мать?

Этот вопрос Гарион уже давно собирался задать тёте. Последовало долгое молчание. Наконец тётя Пол вздохнула:

— Она умерла.

Гарион почувствовал такую душераздирающую скорбь, клещами сжавшую сердце, что не удержался и зарыдал.

Тётя тут же оказалась у его постели, обняла и прижала к себе. Долгое время спустя, уже после того как она уложила его в свою постель и слёзы наконец высохли, Гарион, всё ещё всхлипывая, пробормотал:

— Какая она была, моя мама?

— Светловолосая. Очень молодая и очень красивая, с голосом как колокольчик. Она была так счастлива!

— И любила меня?

— Больше, чем ты можешь представить себе.

Тогда Гарион снова заплакал, но в слезах его была уже не чёрная скорбь, а светлая грусть о той, которую он никогда не видел. Тётя Пол по-прежнему прижимала мальчика к себе, пока он не заснул.

***

На ферме Фолдора жили и другие дети, что было вполне естественным для большой общины в шестьдесят человек. Подростки работали, но ещё трое, кроме Гариона, малышей сновали повсюду, где заблагорассудится. Они и стали его друзьями и товарищами по играм.

Самого старшего звали Рандориг. Он появился на свет за два года до рождения Гариона. Но Рандориг не верховодил друзьями, потому что был арендом, не отличался остротой ума и охотно уступал младшим.

Королевство Сендария, в отличие от других государств, населяли выходцы из многих племён: Чиреки, олгары, драснийцы, аренды и даже значительное количество толнедрийцев. Все эти чужеземцы успели многократно пережениться между собой и ничем не выделялись из коренных сендаров. Аренды, конечно, отличались неудержимой храбростью, чего, к сожалению, нельзя было сказать об их уме.

Вторым приятелем Гариона стал Дорун, маленький, проворный мальчишка, в жилах которого текла кровь столь многих племён, что только его и можно было считать истинным сендаром. Главной особенностью Доруна было то, что он никогда не стоял на месте и не мог ходить, только бегал. Язык его, как и ноги, тоже не знал покоя: Дорун говорил без остановки, очень быстро, и постоянно был чем-нибудь возбуждён и взволнован.

Несомненным главарём этой дружной компании была девочка, Забретт, золотоволосая фея, изобретавшая все игры, сочинявшая прекрасные сказки, вечно подбивавшая сорванцов красть для неё яблоки и сливы из сада Фолдора. Она правила мальчишками, как маленькая королева, сталкивая их друг с другом, провоцируя на драки. Забретт была совершенно бессердечным созданием, и все трое порой ненавидели её, хотя не могли устоять перед малейшим её капризом.

Зимой они катались на досках со склона холма за домом и возвращались домой, мокрые, облепленные снегом, с красными руками и пылающими щеками, уже к вечеру, когда зимнее солнце отбрасывало багровые тени на белое покрывало; а если кузнец Дерник объявлял, что лёд достаточно толстый, часами скользили по замёрзшему пруду неподалёку от дороги на Верхний Гральт. Когда же стояли сильные морозы или дожди и тёплый ветер превращали снег в грязное месиво, а лёд на пруду подтаивал, они собирались на сеновале и прыгали с настила в мягкое сено; соломинки набивались в волосы, а травяная пыль — в ноздри.

Весной дети ловили головастиков, утопая в грязи, покрывавшей берега пруда, взбирались на деревья, глядя в немом удивлении на крохотные голубые яички в круглых гнёздышках, снесённые прилетевшими птицами.

И конечно, именно Дорун как-то прекрасным весенним утром свалился с ветки и сломал руку, потому что Забретт подговорила его взобраться как можно выше на дерево, росшее у самого пруда, и поскольку Рандориг только и мог, что стоять в оцепенении, тупо глядя на искалеченного друга, а Забретт убежала ещё до того, как Дорун коснулся земли, Гариону пришлось срочно принимать решение. Несколько минут он мрачно думал, что делать: юное личико под гривой волос песочного цвета стало серьёзно-сосредоточенным. Рука была явно сломана, и Дорун, бледный, испуганный, изо всех сил закусил губу, чтобы не разрыдаться.

Краем глаза Гарион уловил какое-то движение и быстро поднял голову.

Мужчина в тёмном плаще сидел на большом чёрном жеребце, внимательно наблюдая за происходящим. Глаза их встретились — мгновенный озноб охватил Гариона. Он понял, что уже видел этого человека раньше, что тот присутствовал в его мыслях, всегда молчаливый, мрачный, неотступно следящий за мальчиком. И было в этом безмолвном испытующем взгляде что-то вроде злобного любопытства, смешанного ещё с каким-то чувством, отдалённо напоминавшим страх. Но тут Дорун застонал, и Гарион повернулся к нему. Осторожно закрепив руку товарища своим верёвочным поясом, он вместе с Рандоригом помог бедному мальчишке встать.

— Мог бы по крайней мере хоть помочь нам, — неприязненно заметил Гарион.

— Кто? — удивился Рандориг, оглядываясь по сторонам. Гарион обернулся, чтобы показать на человека в тёмном плаще, но всадник исчез.

— Никого не вижу, — сказал Рандориг.

— Больно! — простонал Дорун.

— Не волнуйся, — утешил Гарион. — Тётя Пол тебя вылечит.

Так и случилось. Когда троица появилась в дверях кухни, тётя Пол сразу же поняла, в чём дело.

— Ведите его сюда, — приказала она спокойно, ничуть не взволновавшись.

Поставив бледного дрожащего мальчика на табуретку около одной из печей, тётя Пол заварила травы, хранящиеся в глиняных горшках на полке чулана.

— Пей, — приказала она Доруну, протягивая дымящуюся кружку.

— От этого моя рука станет целой? — спросил Дорун, подозрительно глядя на омерзительно пахнущее варево.

— Молчи и пей, — скомандовала тётя Пол, выкладывая на стол несколько тонких досточек и холщовых полосок.

— Фу, какая мерзость, — пробормотал, скривившись, Дорун.

— Так и надо, — ответила тётя. — Ничего не оставляй. До дна!

— Больше не могу! — простонал Дорун.

— Прекрасно! — угрожающе прошипела тётя Пол и, отодвинув дощечки, сняла с крючка длинный острый нож.

— Что ты собираешься делать? — дрожащим голосом спросил Дорун.

— Раз не хочешь пить лекарство, придётся отрезать руку.

— Отрезать?! — вытаращив глаза, завопил мальчишка — Да, примерно в этом месте, — коснувшись кончиком ножа локтя, пообещала она.

Дорун со слезами на глазах залпом проглотил остаток жидкости и через минуту уже клевал носом, чуть не падая со стула. Только когда тётя Пол соединила концы сломанной кости, мальчик закричал, но почти тут же опять заснул.

Тётя Пол о чём-то тихо поговорила с перепуганной матерью Доруна и велела Дернику отнести его в постель.

— Ты ведь не отрезала бы ему руку? — спросил Гарион. Тётя бесстрастно оглядела его.

— Ты думаешь? — ответила она, и Гарион почувствовал, что уже вовсе не так уверен в том, была ли угроза нарочитой.

— Думаю, не мешает перемолвиться словом-другим с мистрис Забретт, — добавила она — Забретт убежала, когда Дорун свалился с дерева, — пояснил Гарион.

— Найди её.

— Но она спряталась, — запротестовал мальчик. — Всегда убегает, если что-то неладно. Даже не знаю, где искать.

— Гарион! Я не спрашивала, знаешь ли ты, где искать Просто приказала пойти и привести её ко мне.

— А если она не пойдёт? — заупрямился мальчик.

— Гарион!

Голос был таким повелительным, что Гарион мгновенно исчез.

***

— Я тут совсем ни при чём! — начала отпираться Забретт, как только Гарион ввёл её в кухню.

— Ты, — скомандовала тётя Пол, показывая на табуретку, — сядь сюда!

Забретт, широко раскрыв глаза и рот, молча уселась.

— А ты, — продолжала тётя, указав Гариону на дверь, — немедленно вон!

Гарион поспешно убежал.

Через десять минут рыдающая девчонка, спотыкаясь, вышла. Тётя Пол остановилась у двери, глядя ей вслед холодными как лёд глазами.

— Ты её отшлёпала? — с надеждой спросил Гарион. Тётя Пол одним взглядом пригвоздила его к месту.

— Конечно, нет. Девочек шлёпать нельзя.

— Ну я бы ей наподдал! — разочарованно заметил Гарион. — А что ты с ней сделала?

— Тебе, видать, нечем заняться? — осведомилась тётя.

— Нечем. Ну совсем, — заверил Гарион, что, конечно, было ошибкой с его стороны.

— Прекрасно! — воскликнула она, ухватив его за ухо. — Пора уже и зарабатывать себе на хлеб. В чулане полно грязных горшков. Пойди почисть.

— Не знаю, за что ты на меня сердишься, — запротестовал Гарион, пытаясь вывернуться. — Не я же виноват, что Дорун взобрался на это дерево!

— В чулан. И немедленно! — приказала она.

Конец весны и начало лета прошли без особых событий. Дорун, конечно, не мог принимать участия в играх, пока кость не срослась, а Забретт была страшно потрясена тем, что сказала тётя Пол, и поэтому близко не подходила к мальчишкам. Оставался только Рандориг, но играть с ним было не очень то весело, потому что, как уже говорилось, особым умом парень не отличался. Изнывая от безделья, мальчики часто ходили в поля, наблюдали, как трудятся работники, слушали их разговоры.

Именно этим летом батраки на ферме Фолдора толковали о битве при Во Мимбре, самом значительном событии в истории Запада. Гарион и Рандориг заворожённо слушали, как рассказчик повествовал об ордах Кол-Торака, неожиданно напавших на западные народы пятьсот лет назад.

***

Всё началось в 4865 году по местному летосчислению. Именно тогда орды мергов, недраков и таллов перешли горы с востока и осадили Драснию, а за ними волна за волной накатывались маллорийцы.

После того как Драсния была безжалостно раздавлена, энгараки повернули на юг, в просторные, покрытые зелёной травой долины Олгарии, и осадили неприступную крепость, называемую Олгарской Твердыней. Осада длилась восемь лет, пока наконец обозлённый Кол-Торак не отвёл войска, направив их на запад, в Алголанд, и только тогда в других королевствах стало известно, что энгараки пришли поработить не только олорнов, но и все государства Запада.

Сендары, участвующие в сражении, были частью сил под предводительством Бренда, хранителя райвена. Силы эти состояли из райвенов, сендаров и астурийских арендов. Они атаковали энгараков с тыла. На левом фланге бились олгары, драснийцы и алгосы; на правом — толнедрийцы и чиреки; спереди нападали легендарные храбрецы — мимбратские аренды. Битва продолжалась много часов, пока наконец в центре поля не встретились в единоборстве Бренд с самим Кол-Тораком.

От того, чем кончится этот поединок, зависел исход всего сражения.

Хотя со времени той битвы титанов сменилось уже двадцать поколений, события были всё так же свежи в памяти сендарийских крестьян, работавших на ферме Фолдора, будто произошли только вчера. Описывался каждый выпад, каждый удар, каждый манёвр.

Наконец, когда Бренд уже, казалось, будет повержен, он сорвал ткань, закрывавшую щит, и Кол-Торак отпрянул, на какой-то момент растерялся и тут же был сражён.

Для Рандорига повествования о поединке было вполне достаточно, чтобы кровь арендов, текущая в его жилах, закипела Гарион, однако, понял, что история не даёт ответов на некоторые вопросы.

— Почему щит Бренда был закрыт? — спросил он Крэлто, одного из старших батраков. Тот пожал плечами:

— Так уж было. Все говорят.

— Может, этот щит волшебный? — настаивал Гарион.

— Кто знает! Вполне возможно, хотя я никогда не слышал, чтобы кто-то упоминал об этом. Знаю только, что, когда Бренд открыл щит, Кол-Торак уронил свой, и Бренд вонзил меч прямо в глаз Кол-Торака, — так мне говорили.

Гарион упрямо затряс головой.

— Не понимаю, — протянул он. — Почему какой-то щит так напугал Кол-Торака?

— Не могу сказать Не слыхал никакого объяснения этому, — пояснил Крэлто.

Несмотря на то что Гарион не был удовлетворён рассказом, он сразу же согласился на предложение Рандорига вновь воссоздать все детали поединка.

Следующие два дня прошли в непрерывном сражении. Устав тыкать в приятеля палкой, заменяющей меч, Гарион решил, что для пущего правдоподобия им необходимо вооружение. Два чайника и большие крышки с горшков таинственным образом исчезли с кухни тёти Пол; Гарион и Рандориг обрели теперь шлемы и щиты.

Теперь можно было воевать.

Всё шло просто превосходно, пока Рандориг, который был выше, старше и сильнее, не нанёс довольно увесистый удар по голове Гариона своим деревянным мечом. Край чайника врезался в бровь Гариона; потекла кровь. В ушах мальчика стоял непрерывный звон, яростное возбуждение кипело в жилах. Он медленно поднялся.

Впоследствии Гарион так и не смог ясно припомнить, что произошло, — воздух разрезали только отрывистые проклятия, которыми он осыпал Кол-Торака; с губ сыпались слова, никогда не слыханные ранее, смысла которых не понимал ни сам мальчик, ни его «противник». Знакомое, слегка глуповатое лицо Рандорига неожиданно приобрело совсем другие черты, превратившись в чудовищно уродливую маску.

И Гарион, охваченный яростью, вновь и вновь бросался на врага, сжигая его горящим в сердце огнём. Но внезапно всё кончилось. Бедняга Рандориг лежал у его ног, избитый до полусмерти, не в силах сопротивляться безжалостному нападению.

Гарион ужаснулся тому, что совершил, но одновременно, как ни странно, испытал лёгкое пьянящее чувство победителя, торжествующего над злом.

Позже на кухне, где обычно лечились все раны и болезни, тётя Пол перевязала раны молча, почти без замечаний. Рандориг, по всей видимости, довольно легко отделался, хотя лицо распухло и стало лиловым от синяков, а глаза почему-то разбегались в разные стороны. Холодные компрессы и питьё тёти Пол быстро вернули его в прежнее состояние. Однако рана на лбу Гариона потребовала более серьёзного лечения. Тётя попросила Дерника держать мальчика, а сама взяла иглу с ниткой и хладнокровно зашила порез, будто это разорванный рукав, совершенно не обращая внимания на вопли пациента. Казалось, она гораздо сильнее расстраивается из-за прохудившихся чайников и побитых крышек, чем из-за ран, полученных мальчиками на поле битвы.

Когда всё было кончено, у Гариона разболелась голова, и пришлось отнести его в постель — По крайней мере я побил Кол-Торака, — сонно объявил он тёте Пол.

Та резко вскинула голову.

— Откуда ты знаешь о Тораке? — сурою спросила она.

— О Кол-Тораке, тётя Пол, — терпеливо пояснил Гарион.

— Отвечай!

— Работники, Крэлто и остальные, рассказывали о Бренде, и Во Мимбре, и Кол-Тораке. Мы с Рандоригом разыгрывали битву. Я был Брендом, а он — Кол-Тораком. Только мне не пришлось открывать свой щит, потому что Рандоригу сразу удалось стукнуть меня по голове.

— А теперь выслушай меня, Гарион, — сказала тётя Пол, — и хорошенько запомни. Никогда не смей больше произносить имя Торака.

— Его зовут Кол-Торак, тётя Пол, — поправил Гарион, — а не просто Торак.

И тут она ударила его — то, чего никогда не делала раньше. Пощёчина ошеломила мальчика гораздо больше, чем боль, хотя удар оказался не слишком силён.

— Ты никогда больше не произнесёшь имя Торака. Никогда! — повторила она — Это очень важно, Гарион. Твоя жизнь зависит от молчания. Обещай мне.

— Зачем так злиться? — оскорблённо начал он.

— Обещай!

— Хорошо, обещаю. Это была всего-навсего игра.

— Очень глупая игра Ты чуть не убил Рандорига.

— А он меня? — запротестовал Гарион.

— Тебе опасность не грозила А теперь спи.

Голова мальчика стала лёгкой, во рту всё ещё оставался вкус странного горького зелья, принесённого тётей Пол, но сон был тревожным, наполненным кошмарами, и Гариону казалось, что он слышит глубокий грудной голос тёти:

— Гарион, мой Гарион, ты ещё так молод…

А позже, пробуждаясь от глубокого забытья, как рыба, поднимающаяся к серебряной поверхности вод, он вроде бы снова услыхал её зов:

— Отец! Ты нужен мне…

И вновь тёмные глубины тяжёлого сна, где царила тёмная фигура человека на чёрной лошади, наблюдавшего за каждым его движением с холодной враждебностью и ещё каким-то выражением, отдалённо напоминавшим страх; а за этим мрачным всадником, всегда незримо присутствующим рядом, хотя Гарион никогда не понимал этого раньше и не признался тёте Пол даже сейчас, маячило изуродованное омерзительное лицо, которое он мельком видел или представил во время драки с Рандоригом, похожее на отвратительный плод невиданного дерева зла.

 

Глава 2

Безмятежное спокойствие детства Гариона было вновь прервано появлением у ворот фермы Фолдора странствующего сказочника, оборванного старика, не имевшего, казалось, даже имени. На коленях штанов красовались заплаты, носки у башмаков отсутствовали. Шерстяная туника с длинными рукавами подвязывалась на поясе обрывком верёвки — подобные одеяния не носили в этой части Сендарии, но, по мнению Гариона, оно очень подходило к свободно свисающему капюшону, закрывавшему плечи, а пятна, напоминавшие о былых трапезах, ничуть не портили общую картину. Только широкий плащ казался довольно новым. Черты лица были мужественные, чуть угловатые, но ничто не выдавало происхождения странника Старик совсем не походил ни на аренда, ни на чирека, Олгара или драснийца, райвена, толнедрийца… и скорее всего был отпрыском какой-то давно забытой расы. Глаза, синие, глубоко посаженные, сверкающие весельем, оставались вечно молодыми, наполненными озорством.

Сказочника, время от времени появлявшегося на ферме Фолдора, всегда радушно встречали. По правде говоря, он был бездомным бродягой, зарабатывающим на жизнь рассказами историй, волшебных, весёлых и грустных. Не всегда они оказывались новыми, но было некое завораживающее очарование в манере его рассказа. Голос старика мог подниматься до громовых раскатов или звучать нежно, подобно летнему ветерку. Старик мог подражать разным людям, свистеть как птичка, так что даже эти крохотные создания слетались на этот щебет, а когда выл по-волчьи, мурашки пробегали по коже слушателей, а в сердцах воцарялся гнетущий холод, как будто наступила ледяная драснийская зима.

Он мог имитировать стук дождевых капель и шум ветра и даже — о чудо из чудес! — шорох падающих снежинок. Истории его были полны звуков, оживляющих монотонность пересказа, и получалось так, будто слова обретают плоть, запах, — странное ощущение охватывало слушателей: они как бы присутствовали в том времени и месте, о которых шла речь.

И всё это великолепие сказочник не скупясь отдавал в обмен на ужин, несколько кружек эля и тёплую постель на сеновале. Он бродил по миру свободный, словно ветер или птицы, которых он изображал.

И всегда между сказочником и тётей Пол будто пробегал огонёк узнавания, хотя она встречала его приход с мрачным смирением, явно подозревая, что, пока этот бродяга шатается здесь, сокровища её кухни не могут быть в безопасности.

Как только появлялся старик, караваи хлеба и пироги начинали необъяснимо исчезать, а острый нож, который тот всегда держал при себе, мог в мгновение ока лишить хорошо поджаренного гуся обеих ножек и в придачу грудки, стоило только поварихе отвернуться. Тётка дала ему прозвище Старый Волк, и появление сказочника у ворот фермы вновь знаменовало начало тянущегося годами соперничества. Сказочник немилосердно льстил ей, даже когда готовился что-нибудь утащить. Когда старику предлагали печенье или свежеиспечённый хлеб, он вежливо отказывался, но успевал стянуть чуть не полтарелки, прежде чем её отодвигали, а пивной и винный погреба, казалось, тут же переходили в его владение, и хотя тётя Пол старалась не спускать глаз с воришки, всё кончалось ничем — тот был поистине неистощим на уловки.

И, к величайшему прискорбию, среди наиболее ревностных учеников старика был Гарион. Иногда, доведённая до истерики необходимостью наблюдать сразу как за старым мошенником, так и за подрастающим, тётя Пол вооружалась метлой и выгоняла обоих из кухни, не жалея ни ударов, ни едких слов. А старый болтун, смеясь, удирал вместе с мальчиком в укромное место, где они наслаждались плодами своих набегов, и сказочник, поминутно прикладываясь к фляжке с украденным вином или пивом, рассказывал прилежному слушателю истории из далёкого прошлого.

Самые лучшие сказки, однако, он оставлял для обеденного зала. После ужина, когда посуда была уже убрана, старик обычно поднимался со своего места и уносил слушателей в мир волшебного очарования.

— Расскажи нам о начале всего, старый мой друг, — попросил однажды благочестивый Фолдор, — и о богах тоже.

— О начале и о богах? — задумался сказочник. — Достойный предмет для беседы, Фолдор, да только очень уж сухой и скучный.

— Я заметила, что ты всегда находишь подобные темы сухими и скучными, Старый Волк, — усмехнулась тётя Пол, подходя к бочонку, чтобы нацедить для старика кружку пенистого пива.

Тот с торжественным поклоном принял дар.

— Одна из неприятных сторон моей профессии, мистрис Пол, — пояснил он, поднося к губам кружку.

Сделав несколько глотков, сказочник на минуту задумался, повесив голову, потом взглянул, как показалось Гариону, прямо ему в душу. И затем старик сделал нечто странное, чего никогда не совершал прежде, рассказывая истории в обеденном зале Фолдора.

Закутавшись в плащ, он величественно выпрямился.

— Знайте, — начал он звучным глубоким голосом, — что в начале дней создали боги землю, моря, а также сушу. И разбросали они по ночному небу звёзды и поместили туда Солнце и его жену, Месяц, чтобы в мир пришёл свет.

И боги заставили землю родить животных, и населили воды рыбой, а воздух расцвёл цветами птиц. И создали боги людей и разделили их на народы.

Богов было семеро, все равные между собой, а звали их Белар, Чолдан, Недра, Исса, Мара, Олдур и Торак.

Гарион, как и все жители этой части Сендарии, конечно, знал всё, что произошло потом, потому что эта история вела своё происхождение от олорнов, а Олорнские королевства окружали Сендарию с трёх сторон. Воображение унесло мальчика далеко-далеко, туда, где боги в те давние туманные дни создавали вселенную, и озноб охватывал его при упоминании запретного имени Торак.

Гарион внимательно слушал, как каждый из богов выбирал себе народ: Белар — олорнов, Исса — найсанцев, Чолдан — арендов, Недра — толнедрийцев, Мара — больше не существующих Марагов, а Торак — энгараков, только бог Олдур предпочёл жить в одиночестве, изучая звёзды, признав только нескольких людей своими учениками и последователями.

Гарион обвёл взглядом заслушавшихся домочадцев. Глаза Дерника были широко раскрыты, руки старого Крэлто вцепились в стол, лицо Фолдора сильно побледнело, на щеках стыли слёзы. В глубине комнаты стояла тётя Пол. Хотя в очаге жарко горел огонь, она зябко куталась в накидку, но стояла выпрямившись, не сводя взгляда с рассказчика.

— И однажды бог Олдур сотворил драгоценность в форме шара, в драгоценности этой переливалось сияние звёзд, рассыпанных по северному небу. И восхищённый народ назвал эту драгоценность Оком Олдура, потому что с её помощью мог Олдур видеть, что было, что есть и чему ещё только предстоит свершиться.

Гарион только сейчас осознал, что сдерживает дыхание, потрясённый величием рассказа. Он слушал и слушал, как Торак украл Око, а другие бога пошли на него войной, как Око отплатило похитителю, испепелив левую сторону лица и лишив глаза и левой руки.

Старик остановился передохнуть и потянулся к кружке. Тётя Пол, по-прежнему стягивая на груди накидку, принесла ему ещё одну; движения её были величественны, глаза горели.

— Никогда ещё не слышал, чтобы так рассказывали, — тихо пробормотал Дерник.

— Это «Книга олорнов». И рассказывают её только в присутствии королей, — также тихо ответил Крэлто. — Я знал когда-то человека, который слушал её при королевском дворе в Сендаре; он кое-что запомнил, но целиком я сам слышу впервые.

Рассказ продолжался; старик вспоминал, как две тысячи лет назад чародей Белгарат повёл Чирека с тремя сыновьями вернуть Око, о том, что было дальше: укрепление западных границ против нашествия войск Торака, прощание с землёй богов, приказавших Райве охранять Око в своей крепости на Острове Ветров, создание огромного меча, в рукоятку которого и было вделано Око. Пока волшебная драгоценность оставалась на месте, а потомки Райве правили островом, Торак не мог победить Потом Белгарат послал любимую дочь к Райве, чтобы та стала матерью королей, а другая дочь осталась с ним, изучила искусство волхования, потому что была отмечена тайным знаком чародеев.

Голос рассказчика понизился почти до шёпота:

— И Белгарат вместе с дочерью, чародейкой Полгарой, творили заклинания, чтобы отпугнуть Торака. И некоторые люди говорят, что они и поныне оберегают земли от пришествия злого бога и так будет до конца дней, ведь древнее пророчество гласит, искалеченный Торак однажды поднимется против королевств Запада, чтобы потребовать обратно Око, доставшееся ему когда-то дорогой ценой, и начнётся поединок между Тораком и потомком Райве, и в битве этой решится судьба мира.

Старик замолчал; плащ соскользнул с плеч, знаменуя окончание рассказа.

Долгое время никто не осмеливался заговорить, слышались только слабое потрескивание дров в очаге да бесконечная песня кузнечиков и лягушек в тёплой летней ночи.

Наконец Фолдор, откашлявшись, поднялся.

— Вы оказали нам сегодня великую честь, мой добрый друг, — сказал он прерывающимся от волнения голосом. — Эту историю рассказывают только королям, а не простым смертным, как мы.

Старик ухмыльнулся, глаза весело заискрились.

— Последнее время я что-то не встречаюсь с королями, дружище Фолдор. Они, видно, слишком заняты, чтобы слушать древние сказки, а историю нужно время от времени рассказывать, чтобы она не забылась, а кроме того, кто знает в наше время, где может скрываться король?!

Все рассмеялись и начали расходиться — становилось поздно, а завтра многим нужно было вставать с первыми лучами солнца.

— Не поможешь донести фонарь туда, где я обычно сплю? — спросил сказочник у Гариона.

— С радостью, а ответил мальчик, вскакивая и спеша на кухню.

Сняв с крюка квадратный стеклянный светильник, зажёг свечу, укреплённую внутри, и возвратился в зал.

Фолдор о чём-то беседовал со стариком, а когда отвернулся, Гарион заметил странные взгляды, которыми обменялись сказочник и тётя Пол, всё ещё неподвижно стоявшая в глубине зала.

— Ну что, готов, малыш? — спросил старик, завидев Гариона.

— Как только скажете, — отозвался тот; оба направились к выходу.

— Но ведь история не закончена? — спросил Гарион, сгорая от любопытства. — Почему ты остановился и не рассказал, чем кончилась встреча Торака и райвенского короля?

— Это уже другая история, — пояснил старик.

— Расскажешь когда-нибудь? — настаивал мальчик. Старик засмеялся.

— Торак и райвенский король ещё не встретились, рассказывать пока не о чем, разве что… дождаться этого события.

— Но ведь это всего-навсего сказка, не правда ли? — возразил Гарион.

— Ты думаешь?

Вынув бутылку вина из-под туники, старик жадно припал к горлышку.

— Кто сказал, что это сказка, а не правда, скрытая в легенде?

— Нет, всё это вымысел, — упрямо повторил Гарион, чувствуя себя таким же практичным и твердолобым, как любой коренной сендар. — Как это может быть правдой — ведь чародею Белгарату теперь уже… даже трудно сказать, сколько лет; люди же так долго не живут.

— Семь тысяч лет, — вздохнул старик.

— Что?

— Чародею Белгарату семь тысяч лет. Может, немного больше.

— Это невозможно, — решил Гарион.

— Неужели? Сколько тебе лет?

— Девять будет в следующем месяце.

— И за девять лет ты понял и узнал, что возможно, а что нет? Ты необыкновенный мальчик, Гарион.

Гарион залился краской.

— Ну, — начал он, внезапно потеряв уверенность в себе, — самый старый человек, известный мне, — это Велдрик, работник на ферме Милдрина. Дерник говорит, ему уже девяносто и он старше всех в здешней местности.

— И местность эта, конечно, очень велика, — серьёзно вставил старик.

— А тебе сколько лет? — спросил Гарион, не желая сдаваться.

— Довольно много, малыш, — ответил старик.

— Всё равно это не правда, — заупрямился Гарион.

— Многие хорошие и честные люди сказали бы то же самое, — кивнул сказочник, глядя на звёзды, — добрые люди, которые проживут жизнь, веря только тому, что видят сами; тому, до чего можно дотронуться рукой! Но ведь существует и мир за пределами нашего сознания, мир, живущий по своим собственным законам, и то, что нельзя видеть и ощущать в нашем обычном существовании, вполне возможно там; иногда границы между этими двумя мирами исчезают… Кто же может правдиво сказать, что возможно, а что нет?

— Думаю, я бы предпочёл жить в обыкновенном мире, — покачал головой Гарион, — другой слишком сложен для меня.

— Не всегда у нас есть возможность выбора, Гарион, — ответил сказочник. — Но не слишком удивляйся, если в этом другом мире когда-нибудь придётся именно тебе сделать то, что должно быть сделано, — совершить великое и благородное деяние.

— Мне? — недоверчиво охнул Гарион.

— Случались вещи и более необычные. А теперь иди в постель, малыш. Я ещё немного погляжу на звёзды. Это мои старые друзья.

— Звёзды? — переспросил Гарион, невольно задирая голову. — Только не обижайся на меня, но ты очень странный старик.

— Совершенно верно, — согласился рассказчик. — Самый странный из всех, встреченных тобой.

— Но ты мне всё равно нравишься, — поспешно вставил Гарион, не желая его оскорбить.

— Это для меня поистине утешение, малыш, — объявил старик. — А теперь спать! Твоя тётя Пол будет волноваться.

Позже, ночью, Гариона снова мучили кошмары. Тёмная фигура изуродованного Торака маячила во тьме, чудовища преследовали мальчика на извилистых дорожках в лесу, где возможное и невозможное сливалось и сплеталось, а другой мир протягивал объятия, чтобы окутать его.

 

Глава 3

Прошло несколько дней, и тётя Пол начала хмуриться, видя, что старик постоянно торчит на кухне; заметив неприязненные взгляды, старик под каким-то предлогом решил отправиться в соседнюю деревню Верхний Гральт.

— Прекрасно, — заметила довольно невежливо тётя Пол. — По крайней мере хоть мои припасы останутся в безопасности, пока ты бродишь где-то.

Старик отвесил издевательский поклон, глаза вновь засветились.

— Вам нужно что-нибудь, мистрис Пол? — спросил он. — Какие-нибудь безделушки? Могу купить для вас всё, что захотите.

Тётя Пол на минуту задумалась — Пряностей у меня почти не осталось. А в Феннел Лейне, к югу от городской таверны, есть лавка толнедрийского торговца пряностями. Думаю, ты без труда отыщешь эту таверну.

— Путешествие будет долгим и одиноким, — сокрушённо вздохнул старик. — Десять лиг, и даже не с кем побеседовать!

— Беседуй с птичками, — сухо предложила тётя Пол.

— Птички прекрасно умеют слушать, — ответил сказочник, — но речь их однообразна и быстро утомляет. Почему бы мне не взять с собой мальчика?

Гарион затаил дыхание.

— У него и так куча дурных привычек, — ехидно заметила тётя, — лучше ему не иметь такого прекрасного учителя!

— Ну что вы, мистрис Пол, — возразил старик, с рассеянным видом стянув пирожок, — это просто несправедливо. Кроме того, перемены пойдут на пользу мальчику, расширят, так сказать, его горизонты.

— Благодарю, его горизонты и так достаточно широки. Сердце Гариона упало.

— Но всё же, — продолжала тётя Пол, — я по крайней мере могу рассчитывать на то, что Гарион хоть не забудет о пряностях и, в отличие от некоторых, чьи мозга затуманены элем, не спутает перец с гвоздикой или корицу с мускатным орехом. Хорошо, берите мальчика, но учтите, я не желаю, чтобы вы таскали его по каким-нибудь грязным притонам.

— Мистрис Пол! — наигранно-оскорблённо воскликнул старик. — Как вы можете думать, что я посещаю подобные места?!

— Слишком хорошо знаю тебя, Старый Волк, — сухо ответила она — Ты обуреваем всеми мыслимыми пороками и недостатками! Если только я услышу, что ты потащил малыша в какое-нибудь логово, добра не жди!

— Тогда придётся сделать всё возможное, чтобы вы ни о чём не проведали.

Тётя Пол презрительно сощурилась.

— Сейчас посмотрю, каких пряностей не хватает.

— А я пока позаимствую у Фолдора лошадь с тележкой, — сказал старик, хватая ещё один пирожок.

И через поразительно короткое время Гарион со стариком уже тряслись по каменистой дороге, ведущей в Верхний Гральт. Стояло ясное летнее утро, на небе плыли пушистые облачка, и синие тени лежали под живой изгородью. Несколько часов спустя, однако, солнце начало припекать, и тряска стала невыносимой.

— Уже приехали? — спросил Гарион в третий раз.

— Нет пока. Десять лиг — расстояние немалое.

— Я как-то ездил туда, — сказал Гарион как можно небрежнее. — Конечно, давно, ещё когда был совсем маленьким, так что не очень-то всё помню.

Старик пожал плечами и рассеянно ответил:

— Это всего навсего деревня, похожая на десятки других.

Гарион, надеясь уговорить его рассказать какую-нибудь историю и скоротать время, начал задавать вопросы:

— Почему у тебя нет имени? Или невежливо спрашивать об этом?

— У меня много имён, — ответил старик, поглаживая седую бороду. — Почти столько же, сколько лет.

— А у меня только одно, — вздохнул Гарион.

— Пока.

— Что?

— Пока у тебя только одно имя, — пояснил старик, — но немного погодя может появиться ещё одно или даже несколько. Иногда имена изнашиваются, совсем как одежда.

— Тётя Пол зовёт тебя Старым Волком, — заметил Гарион.

— Знаю. Мы знакомы друг с другом очень давно.

— А почему она так тебя называет?

— Кто может проникнуть в мысли такой женщины, как твоя тётя?

— А можно обращаться к тебе «господин Волк»? — спросил Гарион.

Имена всегда имели для него большое значение, и тот факт, что у сказочника не было никакого, всегда тревожил мальчика, это придавало старику какую-то незавершённость.

Бродяга серьёзно взглянул на малыша, но тут же расхохотался:

— «Господин Волк», и придумает же! Ну что ж, думаю, это имя подходит мне больше всех остальных!

— Значит, можно?

— Совсем неплохая мысль, Гарион. Мне очень нравится.

— Не расскажете ли какую-нибудь историю, господин Волк?

Время и расстояние чудесным образом сократились, когда «господин Волк» начал сплетать чудесное кружево рассказа о необыкновенных приключениях и мрачном предательстве во времена гражданских войн между арендами.

— Почему аренды такие? — спросил Гарион после одной особенно ужасной легенды.

— Они по крови очень благородны, — ответил Волк, откидываясь на сиденье тележки и небрежно размахивая поводьями, — а таким людям никогда нельзя по-настоящему доверять — иногда деяния их непонятны простым смертным.

— Рандориг — аренд, — сказал Гарион. — Он кажется иногда… ну, не слишком умным, ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Всё — последствия этого благородства, — отозвался Волк. — Аренды так много времени проводят, раздумывая о собственном величии, что просто не в состоянии думать о других вещах.

Они очутились на верхушке высокого холма — в соседней долине расположилась деревня Верхний Гральт. На этот раз лепившиеся друг к другу домишки из серого камня с черепичными крышами показались Гариону ужасно убогими. Две дороги, покрытые толстым слоем белой пыли, пересекались у околицы; от них разбегались узкие извилистые тропинки. Дома были крепкими, приземистыми, но с такой высоты казались просто кубиками, расставленными по долине. Дальше, на горизонте, поднимались изъеденные временем вершины гор Восточной Сендарии, покрытые вечным снегом, который не смогло растопить даже жаркое летнее солнце.

Усталая лошадь медленно тащилась вниз, к деревне; копыта поднимали крохотные фонтанчики пыли, и вскоре тележка уже катилась по вымощенной булыжником улочке к деревенской площади. Жители деревни, конечно, считали себя слишком занятыми людьми, чтобы обращать внимание на какого-то оборванного старика с мальчишкой в неуклюжей повозке. На женщинах были красивые платья и остроконечные шляпы, на мужчинах — дублеты и береты из мягкого бархата. Они высокомерно взирали на пришельцев, а немногие фермеры, приехавшие в посёлок по делам, почтительно сторонились, уступая дорогу коренным жителям.

— Какие красивые, правда? — заметил Гарион.

— По крайней мере, сами они так считают, — согласился Волк с плохо скрытой ехидной усмешкой. — Думаю, теперь самое время что-нибудь поесть, как ты думаешь?

И тут Гарион неожиданно понял, что ужасно проголодался.

— Но куда мы пойдём? Здесь все такие важные! Неужели кто-то пустит чужаков в свой дом?

Волк, рассмеявшись, потряс перед ухом мальчика звенящим кошельком.

— Ничего, мы довольно быстро заведём здесь знакомых, — пообещал он. — Есть места, где всегда можно купить еду.

Купить еду? Гарион никогда ни о чём подобном не слыхал. Всякий, кто бы ни появился у ворот фермы Фолдора во время обеда, немедленно приглашался к столу.

Видно, здесь люди вели себя совсем по-другому.

— Но у меня нет денег! — возразил мальчик.

— Здесь хватит на обоих, — заверил Волк, останавливая лошадь перед большим низким зданием, над дверью которого висела вывеска с изображением виноградной грозди. На вывеске были ещё какие-то слова, но Гарион не умел читать — Что здесь написано, господин Волк? — спросил он.

— В этом доме можно купить еду и выпивку, — пояснил тот, слезая с тележки.

— Как здорово, должно быть, уметь читать! — задумчиво протянул мальчик.

Старик удивлённо взглянул на него:

— Неужели ты не можешь читать, парень?

— Некому меня учить. Фолдор, правда, умеет, но, кроме него, на ферме все неграмотные.

— Глупости! — фыркнул Волк. — Я поговорю с твоей тёткой. Она пренебрегает своими обязанностями. Давно должна была научить тебя.

— А разве тётя Пол знает грамоту? — ошеломлено спросил Гарион.

— Конечно! — бросил Волк, направляясь в кабачок. — Правда, она говорит, что от чтения мало пользы, но мы уже спорили на эту тему много лет назад.

Он явно был расстроен тем, что Гарион не получает должного образования. Но мальчик, однако, слишком за интересовался окружающим, чтобы обращать внимание на ворчание старика. Комната оказалась большой, тёмной, с низким потолком из дубовых балок и каменным замусоренным полом. Хотя на улице было тепло, в очаге посреди комнаты горел огонь; дым неровными клочьями поднимался в дымоход, установленный на четырёх каменных подпорках. В глиняных блюдцах, стоящих на длинных, покрытых пятнами столах, мерцали сальные свечи, пахло прокисшим пивом и вином.

— Что у вас есть? — спросил Волк у кислолицего небритого человека в засаленном переднике.

— Осталось немного окорока, — ответил тот, показывая на вертел. — Только позавчера зажарили. Ещё овсянка с мясом, вчера утром варили, да хлеб, не очень чёрствый, недельной давности.

— Прекрасно! — изрёк Волк, садясь. — Подайте кружку лучшего эля и молока для мальчика — Молока? — запротестовал Гарион.

— Молока, — твёрдо повторил Волк.

— А деньги у вас есть? — требовательно протянул кислолицый.

Волк снова позвенел кошельком, и лицо хозяина внезапно прояснилось.

— Почему вон тот человек спит? — спросил Гарион, показывая на храпящего поселянина, голова которого лежала на столе.

— Пьян, — коротко ответил Волк, мельком взглянув на мужчину.

— Неужели о нём некому позаботиться?

— Ему это вовсе не нужно.

— Ты его знаешь?

— Я знаю людей вроде него, — вздохнул Волк, — сам бывал в таком состоянии.

— Почему?

— Иногда это необходимо.

Мясо оказалось сухим и пережаренным, овсянка жидкой и водянистой, хлеб чёрствым, но Гарион был слишком голоден, чтобы замечать недостатки. Он вылизал тарелку и подождал, пока господин Волк допьёт вторую кружку.

— Вот здорово! — сказал он, больше для того, чтобы поддержать разговор. На самом деле мальчику стало ясно, что Верхний Гральт совсем не такое великолепное место, каким представлялось в мечтах.

— Нормально, — пожал плечами Волк. — Деревенские кабачки во всем мире одинаковы. Редко я встречал такой, куда хотел бы зайти ещё раз. Ну что, двинулись?

Он бросил на стол несколько монет, быстро подхваченных кислолицым, и вывел Гариона на солнечный свет.

— Давай лучше найдём торговца пряностями, а потом поищем ночлег и стойло для лошади.

Они пошли вниз по улице, оставив лошадь с тележкой у таверны.

Дом толнедрийского торговца пряностями, высокое, узкое здание, оказался на следующей улице. Двое коренастых мускулистых мужчин в коротких туниках стояли перед входом рядом с дикой на вид чёрной лошадью под странным металлическим седлом. Они окинули прохожих безразличными взглядами.

Но господин Волк, завидев их, остановился.

— Что случилось? — спросил Гарион.

— Таллы, — тихо ответил Волк, недобро глядя на мужчин.

— Что?

— Эти двое — таллы, — пояснил старик. — Обычно нанимаются носильщиками к мергам.

— А кто такие мерги?

— Жители Ктол Мергоса, — коротко ответил Волк. — Южные энгараки.

— Те, которых мы побили в сражении при Во Мимбре? Но почему они здесь?

— Мерги занимаются торговлей, — нахмурился Волк. — Не ожидал увидеть их в такой отдалённой деревушке. Ну что ж, придётся войти. Таллы видели нас и посчитают странным, если мы сейчас повернём назад. Не отходи от меня, малыш, и ничего не говори.

Они миновали таллов и вошли в лавку. Толнедриец оказался худым лысым человеком в коричневом, перехваченном поясом одеянии, доходившем до самого пола. Он явно нервничал, взвешивая несколько пакетов, от которых исходил дразнящий запах.

— Добрый день! — приветствовал он Волка. — Подождите, пожалуйста, я сейчас займусь вами.

Торговец говорил слегка пришепетывая, что показалось Гариону крайне странным.

— Не беспокойтесь, — заверил Волк надтреснутым жалобным голосом.

Гарион обернулся к нему и поразился: плечи старика согнулись, голова по-дурацки тряслась.

— Спроси, что им надо, — приказал посетитель, темнолицый, широкоплечий мужчина в кольчуге и с коротким мечом, прикреплённым к поясу. Скулы его сильно выдавались вперёд, лицо было покрыто уродливыми шрамами, зато от цепкого, пронзительного взгляда, казалось, ничто не ускользало; говорил он хрипло, с сильным акцентом, — Не волнуйтесь, я не спешу, — повторил Волк всё так же жалобно.

— Моё дело займёт много времени, — холодно ответил Мерг, — и я предпочитаю не торопиться. Говори, старик, что тебе нужно.

— Спасибо, — прокудахтал Волк. — У меня здесь список. Хозяин дал мне его.

Надеюсь, дружище, ты сможешь прочесть? Сам-то я не умею!

Он наконец вынул листок и протянул толнедрийцу. Тот просмотрел список.

— Это займёт минуту, не больше, — сказал он мергу.

Мерг кивнул и каменным взглядом уставился на Волка и Гариона. Глаза его чуть сузились, выражение внезапно изменилось.

— Красивый мальчик! Как тебя зовут? — спросил он Гариона.

До этого момента Гарион ни разу в жизни не лгал, но поведение Волка открыло ему целый мир обманов и уловок. Где-то в глубине души зазвучал остерегающий голос, сухой, спокойный, говоривший, что положение с каждой минутой становится всё опаснее и нужно придумать, как защитить себя. Малыш глуповато приоткрыл рот, непонимающе уставясь на мерга.

— Рандориг, ваша честь, — промямлил он.

— Арендское имя, — заметил тот, ещё больше сузив глаза. — Но на аренда ты не похож.

Гарион по-прежнему тупо глазел на него.

— Ты аренд, Рандориг? — продолжая допрашивать мерг.

Гарион нахмурился, как бы пытаясь понять, о чём идёт речь; мысли лихорадочно метались. Сухой голос немедленно предложил выход.

— Отец был арендом, — сказал наконец мальчик. — Мать — сендарка, и люди говорят, я на неё похож.

— Ты сказал «был», — быстро перебил мерг. — Значит, он умер?

Покрытое шрамами лицо напряглось. Гарион с глупым видом закивал:

— Рубил дерево, а оно придавило его. Давно уже. Мерг неожиданно потерял всякий интерес к разговору.

— Вот тебе медный грош, мальчик, — равнодушно сказал он, кинув мелкую монету на пол к ногам Гариона. — На ней изображён бог Торак. Может, она принесёт тебе удачу или по крайней мере хоть немного разума Волк быстро наклонился и поднял монету, но Гарион почему-то получил из его рук обыкновенный сендарийский грош.

— Поблагодари доброго человека, Рандориг, — просипел старик.

— Спасибо, ваша честь! — повторил Гарион, крепко зажав в кулаке монету.

Мерг пожал плечами и отвернулся.

Волк заплатил толнедрийцу, и они вышли из лавки.

— Опасную игру ты вёл, мальчик, — заметил старик, когда они отошли на безопасное расстояние.

— Мне показалось, ты не хотел, чтобы они знали, кто мы, — пояснил Гарион.

— Не знаю почему, но я решил сделать то же самое. Не нужно было?

— Ты очень сообразителен, — одобряюще кивнул Волк. — Думаю, нам удалось перехитрить мерга.

— Почему ты подменил монету? — спросил Гарион.

— Иногда энгаракские монеты совсем не то, чем кажутся. Лучше тебе их вообще не видеть. А теперь пойдём за лошадью. До фермы Фолдора путь неблизкий.

— Я думал, мы здесь заночуем.

— Планы изменились. Торопись, парень. Пора убираться отсюда.

Лошадь очень устала и медленно тянула тележку вверх по холму, навстречу заходящему солнцу.

— Всё-таки почему ты не отдал мне энгаракский грош? — настаивал Гарион, всё ещё недоумевая.

— В этом мире многие вещи кажутся не тем, что представляют собой в действительности, — мрачно процедил Волк. — Не доверяю я энгаракам, а особенно мергам. Если ты вообще никогда не будешь иметь ничего такого, что носило бы изображение Торака, это только к лучшему.

— Но война между Западом и энгараками закончилась пятьсот лет назад, — возразил Гарион. — Все так говорят.

— Вовсе не все, — ответил Волк. — Теперь возьми этот плащ и закутайся получше. Твоя тётка никогда мне не простит, если схватишь простуду.

— Ладно, если так хочешь, — согласился Гарион, — но мне совсем не холодно и спать тоже не хочется. Лучше побеседуем ещё немного.

— С удовольствием, малыш, — согласился Волк.

— Господин Волк, — немного погодя начал Гарион, — ты знал моих родителей?

— Да, — спокойно ответил старик.

— Мой отец тоже умер?

— Боюсь, что так. Гарион глубоко вздохнул.

— Я так и думал. Жаль, что совсем их не помню. Тётя Пол говорит, я был ещё маленьким, когда… — Он сглотнул, не в силах продолжать дальше. — Я пытался вспомнить маму, но не смог.

— Ты был совсем крошкой, — сказал Волк.

— Какими они были? Старик поскрёб в бороде.

— Обыкновенными. Ты даже и не подумал бы к ним присматриваться. Гарион обиделся.

— А тётя Пол говорит, мама была красавицей, — возразил он.

— Это правда.

— Тогда почему ты говоришь, что она как все?

— Твоя мать не была благородной дамой. Как и твой отец. Обычные сельские жители — молодой человек с юной женой и младенцем, вот и всё, что видели окружающие. Должны были видеть.

— Не понимаю, — озадаченно нахмурился Гарион.

— Всё это очень сложно.

— А как выглядел отец?

— Среднего роста, тёмные волосы. Очень серьёзный молодой человек. Мне он нравился.

— Он любил маму?

— Больше всего на свете.

— А меня?

— Конечно.

— Где же они жили? — продолжал спрашивать Гарион.

— В небольшой деревне, — начал Волк, — у подножия гор, вдали от торговых путей. У них был домик в конце улицы, маленький, но крепкий. Твой отец сам построил его. Он работал каменотёсом. Я часто останавливался у них, когда проходил мимо.

Голос старика, описывающего деревушку, дом и его жителей, успокаивающе дребезжал, и Гарион слушал, так и не успев понять, что засыпает.

Было уже очень поздно, казалось, вот-вот начнёт рас светать, когда мальчик, всё ещё в полусне, почувствовал, что его поднимают и несут наверх.

Старик оказался удивительно сильным. Тётя Пол находилась рядом — Гарион знал это, даже не открывая глаз. От неё исходил присущий только ей запах, так что не узнать её в темноте было невозможно.

— Укрой его, — тихо сказал господин Волк тёте. — Пусть спит.

— Что случилось? — так же тихо спросила она.

— В городе был мерг — пришёл в лавку торговца пряностями; задавал странные вопросы и пытался дать мальчику энгаракский грош.

— В Верхнем Гральте? Ты уверен, что он всего-навсего мерг?

— Трудно сказать. Я ведь с трудом различаю мергов и гролимов.

— А монета где?

— Я успел подхватить её с пола и дал мальчику сендарийский грош. Если наш мерг — гролим, пусть последует за мной. Буду рад дать ему побегать.

— Ты уходишь? — почему-то грустно покачала она головой.

— Пора. Пока мальчик здесь в безопасности, нужно уйти за границу: есть кое какие дела. Если мерги начали появляться в таких богом забытых местах, мне становится не по себе. На наших плечах лежит тяжёлое бремя ответственности, и нельзя допустить хоть малейшую оплошность.

— Надолго покидаешь нас? — спросила тётя Пол.

— На несколько лет. Загляну кое-куда, повидаюсь кое с кем.

— Мне будет не хватать тебя, — мягко выдохнула тётя Пол.

Старик засмеялся.

— Становишься сентиментальной, Пол? — сухо заметил он. — На тебя не похоже.

— Ты знаешь, о чём я. Не подхожу, видно, для той задачи, которую ты и другие возложили на меня. Что я понимаю в воспитании мальчишек?

— Не беспокойся, всё в порядке. Не отпускай малыша и не впадай в истерику при некоторых проявлениях его характера: парень врёт и не краснеет.

— Гарион? — потрясённо охнула тётя.

— Он так здорово врал мергу, что едва не убедил даже меня!

— Гарион?!!

— И потом, он начал расспрашивать меня о своих родителях. Что ты ему говорила?

— Почти ничего. Только то, что оба умерли.

— Вот и хорошо, — заключил старик. — Не стоит говорить малышу вещи, которые тот не в силах осмыслить.

Беседа всё продолжалась, но Гарион вновь заснул, почти в полной уверенности, что видит сон.

Но на следующее утро господина Волка уже не было.

 

Глава 4

Времена года теснили друг друга: лето превращалось в осень, пылающие краски сменялись белым покрывалом, зима с ворчанием уступала место весне, а весна превращалась в жаркое лето. Шли годы; незаметно взрослел Гарион. Росли и другие дети — все, кроме бедняги Доруна, которому, казалось, предстояло всю жизнь оставаться тощим коротышкой. Рандориг поднялся, как молодое деревце, и был уже едва ли не выше любого обитателя фермы. Забретт расцвела так, что многие мужчины бросали на неё заинтересованные взгляды.

Ранней осенью, как раз перед четырнадцатилетием Гариона, жизнь его едва не оборвалась. Побуждаемые какими-то странными инстинктами, присущими всем детям, имеющим в своём распоряжении пруд и поленницу дров, они выстроили плот, не очень большой и не очень надёжный, вечно уходящий одним углом под воду, если вес распределён неравномерно, и обладающий неприятным свойством разваливаться в самые неподходящие моменты.

Естественно, именно в это утро на плоту оказался Гарион, которому не терпелось показать собственную храбрость, и тут плот неожиданно решил раз и навсегда вернуться в первоначальное состояние. Скрепы развязались, и брёвна разошлись в разные стороны.

Только в последний момент, почуяв опасность, Гарион сделал отчаянную попытку добраться до берега, но плот начал разваливаться с удвоенной быстротой, и мальчик очутился на бревне, в панике размахивая руками, чтобы хоть как-то сохранить равновесие, обшаривая умоляющими глазами болотистые берега в поисках помощи. И тут на откосе, за спинами приятелей, вновь появилась знакомая фигура человека на чёрной лошади, в тёмном плаще, горящими глазами наблюдавшего за тонущим мальчиком. В этот момент подлое бревно вывернулось из-под ног Гариона, он пошатнулся и плюхнулся в воду. Он умел многое, но, к сожалению, никто не позаботился научить его плавать, и, хотя в пруду было не очень глубоко, вода скрыла мальчика с головой.

Дно пруда оказалось противным, илистым, скользким, со множеством лягушек, черепах и одиноким, отвратительно змееподобным угрем, ускользнувшим прочь, как только Гарион потревожил покой водяных растений, словно камень, брошенный небрежной рукой. Мальчик забарахтался, глотнул воды, вырвался на поверхность, жадно вдыхая воздух. В ушах звенело от криков приятелей. Тёмная фигура на откосе не двинулась с места, и на секунду каждая деталь этого ясного полдня запечатлелась в мозгу Гариона. Он даже заметил, что, хотя и всадник, и лошадь стояли под палящими лучами осеннего солнца, никто из них не отбрасывал тени.

Как ни странно, в эту минуту он успел удивиться такому невероятному происшествию, но тут же снова ушёл в мутную зеленоватую воду. И пока мальчик из последних сил барахтался среди ряски, в голову неожиданно пришла мысль схватиться за бревно и удержаться на плаву, но, к несчастью, он оказался прямо под бревном и сильно ударился макушкой. Из глаз посыпались искры, в ушах стоял непрерывный рёв, и он без борьбы опустился на дно опять, к водорослям, протягивающим навстречу извилистые щупальца.

И тут внезапно рядом очутился Дерник. Гарион почувствовал, как его грубо тащат за волосы по направлению к берегу. Кузнец вытянул полуживого мальчика на землю и несколько раз надавил на грудь, чтобы вытеснить из лёгких воду, так что затрещали рёбра.

— Хватит, Дерник, — прохрипел наконец Гарион и приподнялся.

Кровь из широкой раны на лбу тут же залила глаза. Вытерев их, Гарион огляделся, ища тёмного, не отбрасывающего тени всадника, но тот исчез. Мальчик снова попытался сесть, но внезапно всё вокруг завертелось, и он потерял сознание, а когда пришёл в себя, оказался в собственной кровати с перевязанной головой. Рядом стояла тётя Пол, уставившись на него горящими яростью глазами.

— Глупый мальчишка! — прошипела она. — Что ты там делал?!

— Катался на плоту, — ответил Гарион, изо всех сил делая вид, будто ничего не произошло.

— На плоту? На плоту?!! Кто тебе позволил?!

— Ну, — нерешительно начал Гарион, — мы только…

— Ты только, что?!!

Мальчик беспомощно уставился на тётку. Она, тихо вскрикнув, неожиданно обняла его и прижала к себе, едва не задушив.

На мгновение у Гариона мелькнула мысль рассказать тёте о странном, не имеющем тени всаднике, холодно наблюдавшем, как он тонет, но знакомый сухой голос в дальних глубинах души предупредил, что для исповеди сейчас не время. И мальчик почему-то понял, что отношения между ним и чёрным человеком касаются только их двоих, но неизбежно наступит время, когда они встретятся лицом к лицу. Сказать сейчас тёте о всаднике означало впутать её в нехорошую историю, а этого Гарион не хотел и, сам не понимая почему, знал, что тёмный всадник — враг; мысль эта была несколько пугающей, хотя одновременно странно будоражащей.

Гарион не сомневался, что тёте Пол ничего не стоит разделаться с пришельцем, но ощущал почему-то, что тогда он потеряет нечто очень личное и по какой-то причине важное. Поэтому он решил промолчать.

— Ничего особенно опасного не было, тётя Пол, — довольно неубедительно утешат он, — я только начал учиться плавать! Просто не повезло — ушиб голову об это бревно!

— Да, но ты сильно ушибся, — строго ответила тётя.

— Ну, не так уж сильно. Через минуту очнулся бы.

— Вряд ли, учитывая обстоятельства, ты имел бы эту минуту! — резко оборвала тётя.

— Ну… — промямлил он, но благоразумно решил дальше не продолжать.

Это происшествие положило конец свободной жизни Гариона. Тётя Пол заперла его на кухне, где пришлось познакомиться с малейшими царапинами и вмятинами на всех чайниках и горшках. Однажды он подсчитал, что каждую посудину приходилось мыть не менее двадцати одного раза в неделю. Почему-то получалось так, что тётя Пол не могла даже вскипятить воду, не запачкав две три кастрюли, и Гариону приходилось начищать их до блеска Мальчик до того возненавидел унылый труд, что серьёзно подумывал сбежать с фермы.

Осень подходила к концу, погода всё ухудшалась, поэтому остальных детей тоже не выпускали на улицу, так что жизнь была не так уж плоха Рандориг, конечно, постоянно находился в обществе мужчин, и ему давали ещё более тяжёлую работу.

Гарион, едва удавалось ускользнуть, бежал к Забретт и Доруну, но им теперь наскучило прыгать сверху в сено или прятаться в стойлах и овинах. Взрослые быстро замечали, если детям нечего было делать, и тут же давали какое-нибудь поручение, так что чаще всего приятели находили местечко и просто беседовали — вернее, Гарион и Забретт молча слушали непрерывную трескотню Доруна. Этот маленький проворный мальчишка совершенно не был способен посидеть спокойно хоть минуту и мог часами болтать о пустяках, причём одно слово обгоняло другое.

— Что у тебя за метка на руке, Гарион? — спросила как-то Забретт одним дождливым днём, прерывая назойливое щебетание Доруна.

Гарион в недоумении оглядел абсолютно круглое белое пятно на ладони правой руки.

— Я тоже заметил, — вмешался Дорун, перебивая самого себя на полуслове, — Но Гарион ведь вырос на кухне. Наверное, обжёгся, когда был маленьким, ну, знаешь, потянулся за чем-нибудь горячим, прежде чем успели остановить. Клянусь, тётя Пол ужасно рассердилась, потому что её разозлить ничего не стоит, и она действительно может…

— Она всегда была, — сказал Гарион, проводя пальцем по пятну; раньше ему не приходило в голову присматриваться к метке. Она занимала всю ладонь и при определённом освещении отсвечивала серебром.

— Может, это родимое пятно? — предположила Забретт.

— Бьюсь об заклад, ты права, — тут же вмешался Дорун. — Я как то видел человека с багровым пятном во всю щёку — один из тех, кто приехал, чтобы увезти с полей репу. Во всяком случае, я сначала подумал, он где-то заработал синяк, наверное, здорово подрался, но потом заметил, что это не синяк, а, как только что сказала Забретт, родимое пятно. Интересно, как они появляются?

Этим же вечером, уже лёжа в постели, Гарион спросил тётю, протягивая руку:

— Что означает эта метка, тётя Пол? Расчёсывая длинные тёмные волосы, она мельком взглянула на руку мальчика.

— Не волнуйся, ничего особенного.

— Я и не волнуюсь. Просто интересно. Забретт и Дорун считают, что это родимое пятно. Они правы?

— В общем то да.

— У кого-то из моих родителей тоже была такая метка?

— У отца. В его роду у многих такие.

И неожиданно странная мысль пришла в голову Гариону. Сам не зная отчего, он протянул руку и коснулся белого локона на лбу тёти Пол.

— Это что-то вроде седой пряди у тебя в волосах?

Он почувствовал, как ладонь будто закололо крохотными иглами, а в мозгу приоткрылось некое окошечко: такое чувство, словно годы развёртывались перед глазами бесчисленной чередой, похожей на безбрежное море клубящихся облаков, и вдруг — острее, чем удар ножа, — пришло ощущение бесконечно повторяющейся потери, невыразимой скорби. Потом появилось его собственное лицо, а за ним — много других, старых и молодых, по-королевски гордых и совсем обыкновенных, а ещё дальше, в тени, почему-то больше не глупое, как обычно, лицо господина Волка. Но сильнее всего нарастало в мальчике сознание неземного нечеловеческого могущества, силы несгибаемой воли.

Тётя Пол рассеянно наклонила голову.

— Не надо так делать, Гарион, — приказала она, и окошко в мозгу захлопнулось.

— Что это было? — спросил мальчик, сгорая от любопытства и желания снова распахнуть его.

— Простой фокус.

— Покажи, как!

— Не сейчас, Гарион, мальчик мой, ещё рано, — прошептала тётя, сжимая ладонями его щёки. — Ты пока не готов. Спи.

— А ты не уйдёшь? — спросил он, почему-то испугавшись.

— Я всегда буду с тобой, — пообещала тётя, покрепче укутывая его одеялом.

И снова начата расчёсывать длинные густые волосы, мурлыча странную незнакомую мелодию красивым бархатистым голосом; и под это пение мальчик незаметно уснул.

С тех пор даже он не часто видел белое пятно на ладони — приходилось выполнять столько грязной работы, что не только руки, но и лицо, и одежда были вечно черны.

***

Самым главным праздником в Сендарии, да и во всех западных королевствах, был Эрастайд. Много веков назад в этот день семь богов соединили руки, чтобы создать мир, произнеся лишь одно слово. Эрастайд праздновали в середине зимы, и поскольку на фермах в это время не много работы, вошло в обычай справлять этот праздник пышно, целых две недели, с играми и подарками и небольшими представлениями, прославляющими богов. Последнее, конечно, было затеей Фолдора.

И хотя этот добрый простой человек вовсе не питал иллюзий относительно благочестия остальных домочадцев, все же обитатели фермы считали своим долгом угодить хорошему хозяину.

Но, к несчастью, этой зимой замужняя дочь Фолдора Анхельда с мужем Эйлбригом решили сделать обязательный ежегодный визит, чтобы, не дай бог, не поссориться с отцом. Анхельде совсем не улыбалось подвергать себя опасности лишения наследства за непочитание родителей. Однако её приезд был всегда тяжёлым испытанием для Фолдора, который взирал на мужа дочери, безвкусно разодетого и высокомерного мелкого служащего в торговом заведении столицы королевства — Сендаре, с плохо скрываемым презрением.

Однако их прибытие совпало с началом празднеств на ферме Фолдора, и, хотя особой любви эти двое ни у кого не вызывали, появление их было встречено с некоторым энтузиазмом.

У Гариона оказалось столько работы на кухне, что он совсем не встречался с приятелями и не смог разделить с ними обычное предпраздничное возбуждение. Да и сам приближающийся праздник потерял почему-то былое очарование. Мальчик тосковал по доброму старому времени и, горестно вздыхая, бесцельно слонялся по кухне, словно тень.

Даже традиционные украшения, развешанные в обеденном зале, где всегда проходило празднование Эрастайда, казались в этом году решительно раздражающими глаз. Еловые лапы, подвешенные к потолку, были не такими зелёными, как всегда, натёртые воском яблоки, подвязанные к лапам, — меньше и бледнее, чем обычно.

Гарион всё чаще вздыхал, находя тайное горькое удовлетворение в такой неразделённой печали.

Однако на тётю Пол надутое лицо мальчика не производило никакого впечатления: на лице не отражалось даже мимолётного сочувствия. Она только чаще обычного трогала лоб мальчика рукой, проверяя, нет ли у него жара, да пичкала самыми мерзкими на вкус зельями, которые только могла сварить.

Гариону ничего не оставалось, как скрывать от всех свою грусть и вздыхать не так громко.

Знакомый сухой голос в душе объявлял, что он ведёт себя просто по-дурацки, но Гарион упорно изгонял малейший признак веселья из собственной жизни.

Праздничным утром у ворот фермы появился мерг с пятью таллами и спросил Фолдора. Гарион, давно понявший, что на мальчишек никто не обращает внимания и можно узнать много интересных вещей, если маячить невдалеке и не лезть на рожон, нашёл себе какое-то занятие поблизости от пришельцев.

Мерг, лицо которого покрывали шрамы, совсем как у того, что приезжал в Верхний Гральт, важно восседал на сиденье фургона, кольчуга грозно позвякивала при каждом движении. Поверх был надет чёрный плащ с капюшоном, из-под которого торчал меч. Глаза находились в постоянном движении, жадно вбирая всё происходящее вокруг. Таллы, в грязных войлочных сапогах и тяжёлых плащах, с безразличным видом облокотились о фургон, не обращая внимания на свирепый ветер, взметавший снег на полях.

Фолдор, одетый в лучший дублет в честь Эрастайда, подошёл к воротам в сопровождении Анхельды и Эйлбрига — Доброе утро, друг, — приветствовал он мерга. — С праздником!

— Ты, как я вижу, фермер Фолдор? — проворчал тот с сильным акцентом.

— Совершенно верно, — ответил Фолдор.

— Мне известно, что у тебя много хорошо закопчённых окороков.

— Свиньи в этом году неплохие, — скромно ответил Фолдор.

— Я куплю всё! — объявил мерг, звеня монетами в кошельке.

— Завтра с утра совершим сделку, — поклонился фермер.

Мерг в недоумении уставился на него.

— Мы люди благочестивые, — пояснил Фолдор, — и не осмелимся оскорбить богов, омрачив праздник.

— Отец! — с негодованием воскликнула Анхельда. — Не глупи! Этот благородный торговец проделал долгий путь!

— В Эрастайд нельзя, — упорствовал Фолдор, покачивая головой.

— В городе Сендаре, — начал Эйлбриг гнусавым голосом, — мы не позволяли подобным предрассудкам мешать важным делам.

— Здесь не город, — твёрдо ответил Фолдор, — здесь ферма Фолдора, а на ферме Фолдора не работают и не заключают сделок в Эрастайд.

— Отец, — запротестовала Анхельда, — у почтеннейшего торговца много золота. Золота, отец, золота…

— Ничего не желаю слышать, — провозгласил Фолдор и обернулся к мергу:

— Ты и твои слуги будут желанными гостями на празднике. Места для ночлега хватит, а еды наготовлено на сотню человек. Подумай, ты можешь поклониться богам в этот великий день! Ни один человек ещё не стал беднее, если он набожен и чтит богов!

— В Ктол Мергосе такого праздника нет, — холодно отрезал человек с покрытым шрамами лицом. — Как говорит благородная дама, я приехал издалека и задерживаться мне недосуг.

— Отец!!! — прорыдала Анхельда.

— Я знаю соседей, — спокойно ответил Фолдор, — и боюсь, сегодня вам не повезёт ни в одном доме — все соблюдают праздник!

Мерг на секунду задумался.

— Ну что ж, пусть будет так, как вы сказали, — решил он наконец. — Я принимаю ваше приглашение, но с условием, что мы совершим сделку с утра пораньше.

Фолдор поклонился:

— Завтра я к вашим услугам, как вы того желаете.

— По рукам, — согласился мерг, спрыгнув с сиденья.

В обеденном зале уже накрывали столы. Служанки с помощницами, специально назначенными на этот день, сновали из кухни в зал, подгоняемые тётей Пол, внося блюдо за блюдом.

Наконец всё было готово — еда расставлена, огонь в каминах ярко горел, десятки свечей заливали комнату золотистым светом, факелы в железных кольцах на каменных колоннах пылали. Люди Фолдора, одетые в лучшие наряды, входили в зал, предвкушая пиршество.

Когда все уселись, Фолдор поднялся со скамейки во главе стола.

— Дорогие друзья, — начал он, поднимая кружку, — я посвящаю это празднество богам.

— Богам! — почтительно повторили хором собравшиеся. Фолдор отпил глоток, все последовали его примеру.

— Выслушайте меня, о боги, — начал он молитву. — Мы смиренно благодарим вас за щедрый дар — этот прекрасный мир, созданный вами когда-то, и просим вашей милости на весь следующий год.

Он оглянулся, как бы желая сказать ещё что-то, но молча сел. Фолдор всегда часами трудился, чтобы сочинить специальную молитву для праздника, но страшно смущался, когда приходилось говорить на людях, и неизменно забывал слова, которые так старательно готовил. Однако его молитвы отличались чистосердечием и обычно бывали очень коротки.

— Ешьте, дорогие друзья, — наставлял он, — а то всё остынет.

И они ели. Анхельда и Эйлбриг, присоединившиеся к трапезе только по настоянию Фолдора, не отходили от мерга как единственного, кто был достоин их внимания.

— Я и сам подумывал навестить Ктол Мергос, — напыщенно провозгласил Эйлбриг. — Надеюсь, вы согласны, друг торговец, что более тесные контакты между Востоком и Западом позволяют преодолеть взаимные подозрения, так часто омрачавшие наши отношения в прошлом.

— Мы, мерги, предпочитаем держаться в замкнутом обществе, — коротко ответил человек со шрамами.

— Но вы же приехали сюда, мой друг, — заметил Эйлбриг. — Разве это не доказывает, что такие связи могут послужить общей выгоде?

— Я выполняю свои обязанности, — ответил мерг, — и появился здесь не по своей воле. Он оглядел комнату и добавил:

— Здесь собрались все ваши люди, фермер?

— До единого человека.

— Мне кто-то сказал, что у вас живёт старик с седыми волосами и белой бородой.

— Только не здесь, дружище, — покачал головой Фолдор. — Я здесь старше всех, но волосы мои ещё совсем тёмные.

— Один из моих земляков встречался с ним несколько лет назад, — сказал мерг. — Со стариком был ещё мальчик по имени, кажется, Рандориг.

Гарион старался опустить голову как можно ниже, чтобы мерг не увидел его лица.

— У нас есть мальчик, которого зовут Рандориг. Вон тот высокий парнишка за дальним столом, — показал фермер.

— Нет, — покачал головой мерг, окидывая Рандорига пристальным взглядом, — мне описывали совсем другого мальчишку.

— Довольно распространённое имя среди арендов. Возможно, ваш друг встретил людей с другой фермы.

— Должно быть, так, — согласился мерг, решив, видимо, переменить тему. — Прекрасная ветчина! — похвалил он, показывая остриём ножа, которым ел, на тарелку. — Все окорока в вашей коптильне такого качества?

— Ох нет, друг торговец, — рассмеялся Фолдор, — сегодня меня в обсуждение дел не втянуть!

Мерг едва заметно усмехнулся; улыбка казалась странной гримасой на испещрённом шрамами лице.

— Всегда стоит попытаться, — возразил он. — Однако я не могу удержаться от похвал поварихе.

— Видите, мистрис Пол, как довольны вашей стряпнёй! — сказал Фолдор, слегка повышая голос. — Наш друг из Ктол Мергоса считает, что еда здесь превосходна.

— Благодарю его за доброту! — довольно холодно ответила тётя Пол.

Мерг взглянул на женщину, и его глаза слегка расширились, словно при виде знакомого лица.

— Прекрасный обед, благородная дама! — воскликнул он, кланяясь ей. — Ваша кухня — это, должно быть, царство чародея.

— Нет! — высокомерно отрезала тётя Пол. — Никакого волшебства. Кулинария — это искусство, которому может выучиться каждый, имея терпение. Волшебство — нечто совершенно другое.

— Но волшебство — тоже искусство, о великая дама, — возразил мерг.

— Многие так думают, но истинное волшебство творится мыслью, а не ловкими пальцами, могущими обмануть глаз.

Мерг уставился на женщину; она отвечала ему жёстким, непреклонным взглядом. Гариону, сидевшему почти рядом, показалось, что эти двое обменялись мыслями, не имеющими ничего общего с высказанными вслух словами, что-то вроде вызова: в воздухе ощутимо чувствовалось напряжение. И тут мерг первым отвёл взгляд, будто боялся принять этот вызов.

Когда трапеза окончилась, настало время для короткого представления, по традиции всегда происходившего в Эрастайд.

Семеро старших работников, незаметно ускользнувших пораньше, появились теперь на пороге в длинных одеяниях с капюшонами и вырезанных из дерева раскрашенных масках, изображавших лица богов. Костюмы были старые, из мятые, потому что годами хранились на чердаке Фолдора Ряженые медленно вошли в зал и выстроились перед столом, где сидел хозяин. Потом каждый по очереди произносил речь от имени бога, которого представлял.

— Я, Олдур, — донёсся голос Крэлто из-под маски, — бог, живущий в одиночестве, приказываю: да будет создан этот мир.

— Я, Белар, — донёсся ещё один знакомый голос, — Бог-Медведь олорнов, приказываю: да будет создан этот мир.

Заговорили — третий, четвёртый, пятый, и наконец наступил черёд последней фигуры, в чёрном одеянии и маске, в отличие от других сделанной не из дерева, а из стали.

— Я, Торак, — глухо заговорил Дерник, — Бог-Дракон энгараков, приказываю: да будет создан этот мир!

Краем глаза Гарион уловил какое-то движение и быстро обернулся. Мерг закрыл лицо руками странным, почти молитвенным жестом. Сидевшие за дальним столом таллы побелели как мел и дрожали.

Семь фигур соединились в рукопожатии.

— Мы — боги, — хором объявили они, — и приказываем: да будет создан этот мир.

— Слушайте речи богов, — провозгласил Фолдор. — Да пребудут боги с миром в доме Фолдора.

— Благословение богов на дом Фолдора, — отозвались семеро, — и на всех, сидящих в этом зале!..

Они повернулись и медленно, торжественно, как пришли, направились к выходу.

Настала очередь раздачи подарков, и поднялась весёлая суматоха, ведь подарки делал Фолдор; почтённый фермер целый год ломал голову над тем, как лучше угодить каждому домочадцу. Новые туники, штаны и платья радовали глаз, но Гарион оцепенел, развернув маленький свёрток и обнаружив острый клинок в красивых ножнах.

— Он уже почти мужчина, — объяснил Фолдор тёте Пол, — а мужчине нужен надёжный кинжал.

Гарион, конечно, тут же проверил пальцем остроту лезвия и порезался.

— Так я и знала, — вздохнула тётя, но Гарион так и не понял, относятся ли эти слова к тому, что он вырос, к порезу или к самому подарку.

На следующее утро мерг закупил окорока и удалился вместе с таллами. Через несколько дней Анхельда и Эйлбриг сложили вещи и отправились в Сендар: жизнь на ферме Фолдора вошла в обычную колею.

Зима тянулась бесконечно. Снег падал и таял… Наконец на землю пришла весна, отличавшаяся от многих других вёсен только появлением Брилла. Один из работников помоложе женился, арендовал небольшой участок и отправился на самостоятельное житьё, нагруженный подарками и добрыми советами Фолдора Взамен его хозяин и нанял Брилла.

Гарион невзлюбил Брилла с первого взгляда, и было отчего: туника и штаны работника пестрели заплатками и пятнами грязи, чёрные волосы и редкая бородёнка вечно взлохмачены, глаза смотрели в разные стороны, как у зайца. Брилл всегда оставался мрачен, любил уединиться и никогда не мылся — от него постоянно разило застарелым потом. После нескольких попыток завести беседу Гарион сдался и держался как можно дальше от Брилла — дел и без того хватало. Этой весной он неожиданно обратил внимание на Забретт. Гарион всегда знал, что она хорошенькая, но никогда не придавал этому особого значения, предпочитая компанию Рандорига и Доруна.

Но теперь всё изменилось. Гарион увидел, что приятели тоже уделяют девочке много внимания; впервые в нём зашевелилась ревность. Забретт, конечно, бессовестно кокетничала со всеми тремя и просто светилась от счастья, когда соперники обменивались враждебными взглядами. Рандориг, правда, почти всё время работал в поле, но Дорун доставлял Гариону много беспокойства. Гарион стал нервничать и часто находил предлоги, чтобы улизнуть и удостовериться, не осталась ли Забретт наедине с Доруном.

Его собственный метод осады неприступной твердыни был очаровательно просто: лесть и подкуп. Забретт, как все девчонки, любила сладкое, а Гарион имел доступ ко всем кухонным запасам. Через некоторое время они пришли к полному согласию: Гарион крадёт сладости для своей золотоволосой подружки, а та за это позволяет себя целовать. Отношения, возможно, зашли бы достаточно далеко, если бы в один прекрасный день тётя Пол не поймала их в разгар «обмена», случайно зайдя в сенной сарай.

— Прекратить немедленно! — непререкаемым тоном приказала она.

Гарион виновато отпрянул от Забретт.

— Мне что-то попало в глаз, — тут же соврала девчонка, — и Гарион пытался вынуть соринку. Гарион невольно покраснел.

— Неужели? — осведомилась тётя Пол. — Как интересно! Идём со мной, Гарион.

— Я… — начал мальчик.

— Немедленно, Гарион.

И всему пришёл конец. Гариона больше не выпускали из кухни, тётя Пол следила за ним, как ястреб. Он ужасно страдал и отчаянно злился на Доруна, который теперь ходил с поразительно самодовольной физиономией, но тётя Пол оставалась на страже, а Гарион оставался на кухне.

 

Глава 5

Осенью этого года, когда листья осыпались с деревьев, а ветер разносил их по полям, когда вечера стали холодней, а голубой дым из печных труб на ферме Фолдора поднимался в небо прямыми столбами к. первым звёздам в багровеющем небе, возвратился Волк.

Пасмурным днём он появился на дороге под осенним низким небом; листья метались вокруг него, просторный тёмный плащ развевался на безжалостном ветру.

Гарион, как раз выносивший мусор из кухни, заметил старика и побежал навстречу. Сказочник казался усталым и помятым после долгого путешествия, а лицо под серым капюшоном хмурилось. Обычно весёлые глаза теперь смотрели на мир печально. Раньше Гарион никогда не видел его таким.

— Гарион! — приветствовал его сказочник. — Да ты, я вижу, подрос!

— Пять лет прошло, — заметил мальчик.

— Так много?!

Гарион, кивнув, зашагал рядом с другом.

— Всё в порядке? — спросил Волк.

— О да, — заверил мальчик. — Вот только Брелдо женился и уехал, а старая бурая корова прошлым летом сдохла.

— Помню я эту корову… — согласился Волк и, немного помолчав, сказал:

— Мне нужно поговорить с твоей тётей Пол.

— Не очень-то она в хорошем настроении сегодня, — предупредил Гарион. — Лучше бы тебе отдохнуть сначала в каком-нибудь амбаре. Я притащу тебе поесть и выпить.

— Придётся рискнуть, — решил Волк, — дело неотложное, ждать нельзя.

Они вошли в ворота и направились к кухне. Тётя Пол уже ждала.

— Опять ты? — ехидно заметила она, подбоченившись — Моя кухня ещё не оправилась после твоего последнего посещения!

— Мистрис Пол! — воскликнул Волк, кланяясь. И внезапно сделал нечто странное: пальцы быстро задвигались перед грудью, выписывая прихотливый рисунок в воздухе. Гарион почему-то был совершенно уверен, что эти жесты не предназначены для его глаз.

Глаза тёти Пол чуть расширились, потом сузились, лицо помрачнело.

— Откуда ты… — начала она, но тут же оборвала себя. — Гарион! — резко окликнула она. — Мне нужна морковь. На дальнем краю поля она ещё не убрана. Захвати ведро с лопатой и накопай немного.

Мальчик попытался было протестовать, но, завидев выражение её лица, быстро сдался. Захватив ведро с лопатой из ближайшего сарая, он всё же решил задержаться у кухонной двери. Подслушивать, конечно, нехорошо, это считалось одним из тягчайших грехов в Сендарии, но Гарион давно понял: когда его отсылают, беседа становится очень интересной и обычно относится непосредственно к нему. После короткой борьбы с совестью он быстро успокоил последнюю, заверив её, что никому не проговорится о том, что услышит. Любопытство взяло верх.

Слух Гариона был очень острым, но пришлось прислушиваться несколько минут, прежде чем удалось разобрать слова.

— Он не оставил следа, — сказала тётя Пол.

— Это и не нужно, — возразил Волк, — сама вещь оставляет след, и я могу различить его так же легко, как лисица запах кролика.

— Куда он понёс её? — спросила она — Кто может сказать? Мысли его мне неизвестны. Думаю, на север, к Боктору.

Самый короткий путь в Гар Ог Недрак. Он знает, что я пойду за ним, и захочет попасть в земли энгараков как можно скорее — боится, что воровство откроется, и стремится оказаться в безопасности.

— Когда это случилось?

— Четыре недели назад.

— Но он, должно быть, уже добрался до королевства энгараков.

— Сомневаюсь. Расстояние слишком велико, — но если даже это и так, я должен пойти за ним. Мне нужна твоя помощь.

Любопытство Гариона стало почти непереносимым. Он невольно подвинулся ближе к двери кухни.

— Мальчику ничего здесь не грозит, — настаивал Волк, — он может остаться.

— Нет, — отказалась она, — даже это место небезопасно. В прошлый Эрастайд мерг с пятью таллами явился сюда, переодетый торговцем: задавал слишком много лишних вопросов — о старике и мальчике по имени Рандориг, которых видели несколько лет назад в Верхнем Гральте. Он, кажется, узнал меня.

— Значит, это ещё серьёзнее, чем я думал, — мрачно протянул Волк. — Придётся перевезти мальчика в другое место. Оставим его где-нибудь под защитой друзей.

— Нет, — снова не согласилась тётя Пол. — Если я пойду с тобой, нужно взять и его. Мальчик достиг такого возраста, когда за ним нужно наблюдать особенно зорко.

— Не глупи! — резко воскликнул Волк. Гарион открыл рот от изумления. Никто никогда не осмеливался говорить таким тоном с тётей Пол.

— Это моё дело! — сухо ответила она. — Мы все решили, что он останется на моём попечении, пока не вырастет. Никуда без него не пойду, запомни это.

Сердце Гариона подпрыгнуло.

— Пол, — прикрикнул Волк, — сама подумай, куда нам придётся идти! Нельзя, чтобы мальчик попал в их руки!

— Он будет в большей безопасности в Ктол Мергосе или даже самой Маллории, чем без моего постоянного присмотра. Прошлой весной я поймала Гариона в амбаре с девчонкой, его ровесницей. За ним нужен глаз да глаз!

Волк весело, от души расхохотался.

— И это всё? Ты слишком беспокоишься по пустякам.

— А тебе понравится, если мы вернёмся и обнаружим, что он женат, да ещё вот-вот станет отцом? — ехидно осведомилась тётя Пол. — Из мальчика выйдет прекрасный фермер, и что из того, если придётся ждать ещё сотню лет, пока обстоятельства сложатся так, как сейчас?!

— Ну, вряд ли дело зайдёт так далеко. Они всего навсего дети.

— Ты слеп, Старый Волк! — воскликнула тётя Пол. — Здесь Сендария, а мальчика с детства учили порядочности и благородству. Девчонка — вертлявая хитрая кокетка и, по моему мнению, слишком быстро оформилась. Сейчас очаровательная малышка Забретт представляет гораздо большую опасность, чем любой мерг. Либо мальчик отправится с нами, либо я тоже остаюсь. У тебя свои обязанности, у меня свои.

— На споры времени нет, — вздохнул Волк. — Будь по-твоему.

Гарион чуть не задохнулся от возбуждения. Только где-то в глубине души промелькнуло мгновенное сожаление о том, что приходится покинуть Забретт.

Мальчик повернулся, радостно взглянул на облака, мчавшиеся по вечернему небу, и не успел заметить, как за спиной на пороге появилась тётя Пол.

— Насколько я помню, огород совсем в другой стороне, — прошипела она.

Гарион виновато встрепенулся.

— Почему морковь так и не выкопана?

— Искал лопату, — неубедительно пролепетал он.

— Неужели? Однако вижу, ты её нашёл! Брови угрожающе приподнялись.

— Только сейчас!

— Превосходно. Морковь — немедленно, Гарион!

Гарион подхватил лопату и исчез, а когда вернулся, солнце только начало садиться. Неожиданно мальчик увидел тётю, поднимающуюся в комнаты Фолдора, и, несомненно, решился бы подслушать, о чём они говорят, но в этот момент лёгкий шорох со стороны сараев привлёк его внимание и заставил отступить в тень ворот.

Чья-то крадущаяся фигура пробралась к ступенькам лестницы, на которую только что поднялась тётя, и тоже вскарабкалась наверх. При слабых лучах заходящего солнца Гарион не мог ясно разглядеть, кто шпионит за его тётей. Он поставил ведро и, схватив лопату наперевес как оружие, быстро пошёл во внутренний двор, стараясь держаться в тени.

В комнатах наверху раздался какой-то шум: шпион у дверей быстро выпрямился и сбежал вниз. Гарион спрятался, по-прежнему держа лопату наготове.

Когда неизвестный прошёл мимо, Гариона обдало запахом немытого тела, и он узнал, кто это, даже не глядя в лицо: Брилл, новый батрак.

Дверь наверху открылась, донёсся голос тёти Пол:

— Очень жаль, Фолдор, но это семейные дела, и мне придётся уехать немедленно.

— Я увеличу тебе плату, Пол, — умолял хозяин, чуть не плача.

— Деньги не имеют к этому никакого отношения, — ответила она. — Ты хороший человек, Фолдор, и твоя ферма была раем, когда я так нуждалась в покое. Я благодарна тебе больше, чем ты думаешь, но теперь должна покинуть этот дом.

— Может, когда всё уладится, ты сможешь вернуться? — умолял Фолдор.

— Нет, Фолдор, — отказалась она, — боюсь, ничего не выйдет.

— Нам будет так не хватать тебя, Пол — сказал Фолдор прерывающимся голосом.

— И я будут тосковать, дорогой Фолдор. Никогда не встречала человека лучше и добрее. Об одном попрошу — никому не говори о нашей беседе до тех пор, пока я не уеду. Не очень-то люблю объяснения и слезливые прощания.

— Как хочешь, Пол.

— Не нужно так расстраиваться, дорогой друг, — весело утешила тётя Пол. — Мои поварихи хорошо обучены и готовят не хуже. Твой желудок даже не почувствует разницы.

— Зато сердце почувствует, — вздохнул Фолдор.

— Чепуха, — мягко прошептала она. — Ну а теперь пойду готовить ужин.

Гарион быстро отскочил от подножия лестницы. Сильно встревожившись, он отнёс лопату в сарай и пошёл за ведром, оставленным у ворот. Стоит рассказать о том, как он видел Брилла подслушивающим у двери, и это немедленно вызовет вопросы о том, что делал он, на которые лучше бы не отвечать. С другой стороны, Гарион чувствовал себя гнусно: как ни крути, а ведь этот отвратительный Брилл занимался тем же самым.

Хотя Гарион был слишком взволнован, чтобы есть, ужин в этот вечер проходил точно так же, как и во все остальные дни на ферме Фолдора. Гарион исподтишка наблюдал за кислой рожей Брилла, но тот ничем не показывал, как подействовал на него подслушанный разговор.

После ужина, как всегда во время посещения фермы, Волк решил рассказать историю. Поднявшись, он постоял немного в глубокой задумчивости, слушая вой ветра в трубе и наблюдая, как рассыпают искры факелы, вставленные в специальные кольца на столбах в зале.

— Все люди знают, — начал он, — что народ Марагов исчез с лица земли и дух Мары плачет в одиночестве среди зарослей и проносится в поросших мхом руинах Марагора. Но люди знают также, что в холмах и ручьях Марагора много прекрасного жёлтого золота. Именно оно и оказалось причиной гибели марагов. Когда в соседних королевствах стало известно о золоте, искушение оказалось слишком велико, как всегда, если речь идёт о богатстве, и началась война. Предлогом для нарушения мира послужило то, что мараги, к несчастью, были каннибалами. Другие народы относились к этому с омерзением, но, не будь золота в Марагоре, вряд ли придали бы этому такое значение.

Война, конечно, была неизбежной, и марагов уничтожили. Но дух Мары и призраки убитых марагов по сей день обитают в Марагоре, и это очень скоро узнают те, кто вторгается в пределы этого населённого привидениями королевства.

Случилось так, что жили в то время в городе Меросе на юге Сендарии три смелых человека, которые, прослышав об этих богатствах, решили отправиться в Марагор попытать счастья. Смелости им было не занимать, а при всяком упоминании о духах все трое только фыркали.

Путешествие их было долгим, потому что верховья Марагора находятся в нескольких сотнях лиг от Мероса, но запах золота не давал друзьям покоя. И вот наконец одной тёмной грозовой ночью они прокрались через границу в Марагор мимо стражей, которые не имели права пропустить ни одного пришельца. Соседнее королевство, претерпев все несчастья войны, вовсе не желало ни с кем делиться добычей.

Всю ночь шли они, сгорая от нетерпения поскорее за хватить золото. Дух Мары рыдал в тишине, но храбрецы не боялись призраков, а кроме того, убеждали друг друга, что это просто вой ветра в деревьях.

Ночь кончалась, робкий серый свет разлился среди холмов, а где-то недалеко послышался шум речной воды. Мужчины знали, что золото легче всего найти по берегам рек, и поэтому поспешили туда.

Но тут один из них случайно взглянул под ноги и заметил, что земля вокруг усыпана самородками. Обуреваемый жадностью, он ничего не сказал остальным и замедлил шаг, пропуская друзей вперёд; когда те исчезли из виду, счастливчик упал на колени и начал собирать золото, как ребёнок — цветы, но, услыхав сзади шорох, обернулся.

О том, что увидел этот человек, лучше умолчать, только он, выронив все сокровища, убежал.

Река, шум которой слышали компаньоны, протекала через узкое ущелье, и двое остальных поразились, заметив, как третий мчится по краю этого ущелья, продолжая бежать даже когда упал в пропасть: ноги беспомощно болтались в воздухе. Тогда они повернулись и заметили, что преследовало их товарища.

Один сошёл с ума и с отчаянным воплем бросился в то же ущелье, которое поглотило друга; но третий искатель приключений, самый храбрый и смелый из всех, продолжал твердить себе, что ни один призрак не может повредить живому человеку, и решил стоять до последнего. И это, конечно, было самой ужасной ошибкой. Духи окружили храбреца, уверенного в собственной безопасности.

Господин Волк, замолчав, сделал глоток из кружки.

— А потом, — продолжил он, — поскольку даже привидения могут проголодаться, они разорвали его и съели.

Волосы Гариона встали дыбом от ужаса, и не только у него: многих за столом охватил озноб. Такого рассказа явно никто не ожидал услышать.

Кузнец Дерник, сидевший рядом, озадаченно нахмурился.

— Не буду сомневаться в правдивости повествования, — сказал он Волку, с трудом подбирая слова, — но если они, то есть призраки, сожрали храбреца, значит… что тут сказать… ведь, говорят, они, духи эти, бесплотны, а следовательно, желудков не имеют. И чем, интересно, они его грызли?

Лицо Волка стало таинственно-загадочным. Он поднял палец, как будто готовясь достойно ответить Дернику, но неожиданно весело рассмеялся.

Дерник вначале раздражённо вскинулся, но, сообразив, в чём дело, тоже расхохотался. Понемногу все присутствующие, поняв, как над ними подшутили, присоединились к кузнецу.

— Превосходно разыграл, старый приятель, — сказал Фолдор, покатываясь со смеху, — а кроме того, из этой сказки можно вывести мораль: жадность плоха, но страх ещё хуже, а мир и без того достаточно отвратителен, чтобы населять его вымышленными чудовищами.

Фолдор, как всегда, был верен себе и не упускал случая прочитать проповедь.

— Совершенно верно, дорогой Фолдор, — сказал уже серьёзнее Волк, — но существуют вещи, от которых нельзя отмахнуться и которые невозможно объяснить.

Только Брилл, сидевший у очага, не присоединился к веселью.

— Никогда не видел призраков, — кисло сказал он, — даже не встречал никого, кто бы с ними сталкивался, и вообще не верю ни в волшебство, ни в чародейство, ни в какие глупости!

Он встал и, громко топая, вышел из зала, словно сказочник оскорбил своей историей лично его.

Позже, на кухне, когда тётя Пол следила за уборкой, а Волк уютно устроился за столом с кружкой пива, борьба Гариона с собственной совестью достигла высшей точки.

Привычный сухой голос в душе объяснил, что скрывать увиденное не только глупо, но и, возможно, опасно. Поставив горшок, который в этот момент чистил, мальчик подошёл к тёте и старику.

— Возможно, это всё чепуха, — осторожно начал он, — но сегодня, возвращаясь с огорода, я видел, как Брилл следил за тобой, тётя Пол.

Обернувшись, она уставилась на него.

Волк оставил кружку.

— Продолжай, Гарион, — приказала тётя.

— Ты как раз поднялась к Фолдору, — объяснил Гарион. — Брилл подождал, пока ты войдёшь, потом прокрался к двери и подслушивал. Я увидал его, когда ставил лопату в сарай.

— Сколько этот Брилл пробыл на ферме? — спросил, нахмурившись, Волк.

— Только с прошлой весны, — ответил Гарион, — после того, как Брелдо женился и уехал.

— А мерг-торговец был здесь на прошлый Эрастайд, за несколько месяцев до появления Брилла? Тётя Пол резко вскинула голову.

— Думаешь?.. — Она не договорила.

— Считаю, неплохо бы мне погулять по ферме и перемолвиться словечком с приятелем Бриллом, — мрачно заключил Волк. — Не знаешь, где его комната, Гарион?

Гарион, с внезапно забившимся сердцем, кивнул.

— Покажи!

Волк отошёл от стола, и его походка больше не напоминала старческую трусцу. Странно было наблюдать, как бремя прожитых лет мгновенно исчезло куда то.

— Осторожнее, — предупредила тётя Пол. Волк хмыкнул, и от этого звука у Гариона пошли мурашки.

— Я всегда осторожен. Кому и знать, как не тебе!

Гарион быстро повёл Волка в дальний конец двора, к лестнице, ведущей в галерею, где располагались комнаты работников. Они начали подниматься; мягкие кожаные башмаки бесшумно ступали по изношенным ступенькам.

— Сюда, — прошёптан Гарион, сам не зная, почему говорит вполголоса.

Волк, кивнув, тихо направился по тёмной галерее.

— Здесь, — снова прошептал Гарион, останавливаясь.

— Стань в сторонку, — выдохнул Волк, коснувшись двери.

— Заперто? — спросил мальчик.

— Сейчас откроем, — пообещал Волк и положил руку на засов.

Послышался щелчок; дверь открылась. Волк переступил порог. Гарион шёл следом. В комнате было темно, и омерзительный запах немытого тела висел в воздухе.

— Его здесь нет, — обычным голосом сказал Волк, повозился с чем-то висевшим у пояса: раздался скрежет, посыпались искры. Кусок разлохматившейся верёвки затлел. Волк осторожно подул на фитиль — разгорелся огонёк.

Старик поднял светильник над головой и оглядел пустую комнату. Пол и кровать были усеяны смятой одеждой и мелкими вещами. Гарион мгновенно понял: это не обычная неряшливость, а следы поспешного бегства, но сам не знал, откуда у него появилась эта мысль. Волк постоял ещё мгновение, высоко держа крохотный факел. Лицо, казалось, мгновенно лишилось всякого выражения, словно мозг лихорадочно доискивался какого-то ответа.

— Конюшня, — резко сказал он. — Быстрее, парень!

Гарион, повернувшись, выбежал из комнаты; следом за ним нёсся Волк.

Горящая верёвка полетела во двор, на миг осветив стены построек.

В конюшне горел свет, тусклый, неясный, но слабые лучики пробивались сквозь щели в двери. Лошади тревожно переминались.

— Отступи, парень, — прошипел Волк, рванув дверь на себя.

Брилл суетился в стойле, пытаясь оседлать лошадь, прядавшую ушами и пятившуюся от кислого запаха.

— Уезжаешь, Брилл? — спросил Волк, стоя со скрещёнными руками на пороге.

Тот быстро обернулся, оскалив чёрные зубы. Косые глаза насторожённо блестели в желтоватом свете фонаря, свисавшего с крючка на стене стойла, небритое лицо исказилось.

— Странное время для путешествий, — сухо заметил Волк.

— Не мешай мне, старик, — угрожающе прошипел Брилл, — а не то пожалеешь.

— За всю свою жизнь я сожалел о многих вещах, — ответил Волк, — и думаю, одной больше или меньше, значения не имеет.

— Я тебя предупредил, — зарычал Брилл; рука его нырнула под плащ и извлекла короткий ржавый меч.

— Не дури! — с брезгливым презрением усмехнулся Волк. При одном взгляде на меч Гарион, однако, схватился за свой нож и закрыл собой беззащитного старика.

— Назад! — прохрипел Волк.

Но Гарион уже рванулся к Бриллу, выставив вперёд кинжал. Позже, размышляя над происшедшим, он не смог объяснить, почему поступил именно так. Казалось, какой-то глубинный инстинкт руководил мальчиком.

— Гарион, — повторил Волк, — прочь с дороги!

— Ну что ж, тем лучше! — воскликнул Брилл, поднимая меч.

Но внезапно в конюшне оказался Дерник, появился словно ниоткуда и, схватив бычье ярмо, выбил меч из руки Брилла. Тот в ярости обернулся, но второй удар Дерника пришёлся по рёбрам. Дыхание с шумом вырвалось из лёгких, и Брилл повалился на усыпанный соломой пол, охая и извиваясь — Стыдись, Гарион, — с упрёком сказал Дерник. — Не для таких дел ковал я этот клинок.

— Но он чуть не убил господина Волка, — запротестовал Гарион.

— Ничего, — сказал Волк, наклоняясь над стонущим человеком, и, быстро обыскав Брилла, вынул из-под засаленной туники тяжёлый кошелёк. Поднёс кошелёк к фонарю и открыл.

— Это моё, — заныл Брилл, пытаясь встать, но Дерник поднял ярмо, и он вновь повалился на пол.

— Неплохие деньги для батрака, дружище Брилл, — воскликнул Волк, высыпав груду звенящих монет. — Как тебе удалось столько заработать?

Брилл злобно уставился на него. Глаза Гариона широко раскрылись при виде денег: он никогда раньше не видел золота.

— Можешь даже не отвечать, дружище Брилл, — сказал Волк, рассматривая одну из монет.

Ссыпав все остальные обратно в кошелёк, Волк швырнул маленький кожаный мешочек корчившемуся на полу человеку. Брилл быстро схватил его и запрятал под тунику.

— Я должен рассказать обо всём Фолдору, — решил Дерник.

— Нет, — запротестовал Волк.

— Но дело-то серьёзное, — настаивал кузнец. — Тут не простая драка, а настоящее сражение.

— Времени нет на такие пустяки, — убеждал Волк, снимая со стены сыромятный ремень. — Свяжи ему руки за спиной и сунь в хлебный ларь. Кто-нибудь найдёт его утром.

Дерник поднял недоумевающие глаза.

— Верь мне, дружище, — сказал Волк. — Нужно спешить. Свяжи этого и спрячь где-нибудь, потом приходи на кухню. Гарион, пойдём со мной. — Повернувшись, старик вышел из конюшни.

Тётя Пол нервно ходила из угла в угол.

— Ну что? — потребовала она.

— Пытался сбежать Мы вовремя успели, — ответил Волк.

— Вы его?.. — не договорила она.

– Нет. Он вынул меч, но Дерник оказался поблизости и повыколотил злость из предателя. Как раз вовремя. Твой львёнок уже был готов ринуться в бой. Этот его клинок, конечно, милая игрушка, но им вряд ли можно оборониться от меча.

Тётя Пол повернулась к Гариону, глаза засверкали. Мальчик предусмотрительно отступил подальше.

— Учти, нам недосуг, — предупредил Волк, возвращаясь к своей кружке. — У Брилла полный кошелёк золота, червонного золота энгараков. Мерги послали сюда своего шпиона Я хотел исчезнуть отсюда как можно незаметнее, но, поскольку за нами всё время наблюдали, не вижу в этом смысла. Собери вещи, которые могут понадобиться тебе и мальчику. Нужно уйти как можно дальше, пока Брилл не освободится. Не хочу постоянно оглядываться в поисках преследующих нас мергов.

Только что вошедший в кухню Дерник удивлённо остановился.

— Вижу, вы совсем не те, кем кажетесь, — сказал он. — Что же вы за люди, если успели нажить столь могущественных врагов?

— Это длинная история, дружище Дерник, — вздохнул Волк, — но, боюсь, у нас нет времени всё рассказывать. Извинись за нас перед Фолдором и попробуй задержать Брилла денька на два. Не мешало бы ему и его дружкам потерять наш след. Так будет безопаснее.

— Думаю, лучше это сделать кому-нибудь другому, — медленно протянул Дерник. — Не совсем понимаю, в чём здесь дело, но уверен: вам грозит опасность. Придётся мне тоже отправиться в путь и попытаться доставить вас в безопасное место.

— Ты, Дерник? — неожиданно рассмеялась тётя Пол. — Ты хочешь защищать нас?

Кузнец гордо выпрямился.

— Простите, мистрис Пол, но я не позволю вам уйти отсюда без сопровождения.

— Не позволишь? — не веря ушам, переспросила она.

— Прекрасно, — ехидно ухмыльнулся Волк.

— Ты что, окончательно помешался? — негодующе обернулась к нему тётя.

— Дерник показал себя храбрецом, — заметил Волк, — а кроме того, надо же мне с кем-то беседовать в дальней дороге! Твой язык, Пол, с годами становится всё ядовитее, и мне совсем нежелательно тащиться сотню лиг, выслушивая оскорбления.

— Смотрю, ты окончательно впал в детство, Старый Волк, — едко заметила она.

— Вот! Именно это я и имел в виду, — торжествующе заявил Волк. — Теперь быстро собери самое необходимое и давай поскорее убираться отсюда. Ночь почти прошла.

Тётя Пол молча резанула его яростным взглядом и буквально вылетела из кухни.

— Мне тоже нужно взять с собой кое-что, — сказал Дерник, спеша следом.

В голове Гариона всё смешалось: слишком много событий произошло за одну ночь.

— Боишься, малыш? — спросил Волк.

— Ну… — замялся Гарион, — просто я не понимаю. Совсем ничего не понимаю.

— Со временем поймёшь, Гарион. Сейчас, может, даже и лучше для тебя оставаться в неведении. То, что мы делаем, опасно, но не слишком. Твоя тётя, я… и Дерник, конечно, не допустим, чтобы тебе причинили зло. А теперь помоги мне.

Взяв фонарь, старик направился в чулан и начал укладывать в мешок каравай хлеба, окорок, головку сыра и несколько бутылок вина.

Было уже за полночь, когда они, потихоньку выйдя из кухни, пересекли тёмный двор. Слабый скрип ворот, открываемых Дерником, показался неестественно громким.

Выходя на улицу, Гарион почувствовал мгновенную боль в сердце — ведь ферма Фолдора была единственным домом, который знал мальчик, а теперь приходилось расставаться, и, быть может, навсегда. Воспоминание о Забретт ещё больше омрачило душу. Представив себе Доруна вместе с девочкой в сенном сарае, Гарион собрался отказаться от путешествия, но понял — слишком поздно.

Они отошли от построек, где ветер был не так силён, и теперь холод пронизывал Гариона. Тяжёлые облака закрыли луну, а дорога еле заметно выделялась среди полей. Мальчику стало одиноко и страшно. Он невольно подвинулся поближе к тёте Пол.

Взобравшись на вершину холма, Гарион остановился и оглянулся. Ферма Фолдора казалась едва заметным белёсым пятном. Мальчик, вздохнув, отвернулся.

Впереди царила сплошная чернота, и даже дорога затерялась в этой кромешной тьме.

 

Глава 6

Они прошли много лиг, Гарион не знал сколько. Он клевал на ходу носом и несколько раз спотыкался на неровной, вымощенной камнями дороге. Больше всего на свете ему хотелось спать. Глаза горели, ноги тряслись от усталости.

На вершине очередного холма, какие сплошь и рядом встречались в Сендарии, выглядевшей сверху, словно измятая ткань, господин Волк остановился и огляделся, внимательно всматриваясь в зловещую темень.

— Сворачиваем с дороги сюда, — объявил он.

— Стоит ли? — спросил Дерник. — Вокруг леса, и я слышал, в них могут скрываться разбойники. Даже если это и не так, мы, скорее всего, заблудимся в темноте.

— Думаю, нам нечего бояться грабителей, — уверенно ответил Волк, — и нам просто везёт, что луны на небе нет. Похоже, нас пока не преследуют, но лучше, чтобы никто вообще не видел, куда мы пошли. Золото мергов может купить много тайн.

И с этими словами старик повёл их в поля, раскинувшиеся рядом с дорогой.

Гарион почти не мог идти. Если он спотыкался даже на дороге, то теперь на каждом шагу проваливался в невидимые норы и выбоины. Когда наконец они добрались до лесной опушки, мальчик едва не падал от усталости.

— Как мы найдём здесь дорогу? — мрачно спросил он, пытаясь разглядеть хоть что-то в непроходимых зарослях.

— Недалеко отсюда дорожка, протоптанная дровосеками, — ответил Волк. — Нужно только пройти ещё чуть-чуть. И он снова пошёл вперёд, огибая край тёмного леса; остальные, еле волоча ноги, тащились следом.

— Пришли, — объявил он наконец, остановившись и поджидая спутников. — Здесь очень темно, а тропинка не очень широка. Я пойду впереди, вы за мной.

— Я буду держаться позади тебя, Гарион, — сказал Дерник. — Не волнуйся, всё будет в порядке.

Однако в голосе кузнеца звучали странные нотки, словно он пытался, скорее, приободрить себя, чем успокоить мальчика. В лесу, казалось, было теплее.

Деревья укрывали от беспощадного ветра, но стояла такая темень, что Гарион не понимал, как удаётся Волку не сбиться с пути. Ужасное подозрение росло в душе: а что, если Волк сам не знает, куда идёт, и просто слепо бродит по лесу, положившись на волю удачи!

— Стойте! — раздался внезапно громовой голос впереди.

Глаза Гариона, немного привыкшие к темноте, различили едва заметный силуэт, такой огромный, что казалось, он принадлежал не человеку.

— Великан! — завопил Гарион, охваченный паникой.

Мальчик так устал и был потрясён всем происшедшим за сегодняшний вечер, что нервы не выдержали: он бросился бежать.

— Гарион! — закричала вслед тётя Пол. — Вернись!

Но ужас уже завладел его душой. Гарион мчался, спотыкаясь о сучья и корни, падая, ударяясь о деревья, окружённый бесконечным кошмаром мрачного леса.

Наконец он сильно, так что из глаз посыпались искры, ударился головой о преградившую ему путь ветвь и упал на влажную землю, задыхаясь и всхлипывая, пытаясь привести мысли в порядок.

И тут почувствовал на теле чьи-то руки, страшные, невидимые, цепкие. Ужас вновь сковал мальчика: он отчаянно забился, пытаясь вынуть клинок.

— О нет, — сказал чей-то голос, — потише, мой кролик!

Нож немедленно отобрали. Враг торжествующе захохотал.

— Вставай, кролик!

Сильная рука подняла Гариона с земли; чья-то ладонь крепко сжала пальцы, и невидимый похититель потащил мальчика через лес.

Где-то впереди мигнул огонёк; Гариону показалось, что его волокут именно в этом направлении. Он сознавал, что необходимо срочно придумать, как ускользнуть, но усталый мозг, измученный страхом и усталостью, отказывался повиноваться.

Вокруг костра неправильным полукругом стояли три фургона. Дерник с тётей Пол и Волком уже сидели там вместе с таким огромным человеком, что Гариону просто не верилось, как этот великан может быть настоящим. Ноги, похожие на стволы дерева, были обернуты шкурами и перевязаны крест-накрест кожаными ремнями, кольчуга, перехваченная поясом, облегала торс, доходя до колен. С одного боку свисал тяжёлый меч, с другого — топор с короткой рукояткой. Волосы заплетены в длинные косы, а борода — густая и ярко-рыжая.

Только выйдя на свет, Гарион смог разглядеть того, кто его поймал. Он увидел перед собой коротышку, не выше себя, с длинным острым носом, маленькими прищуренными глазками и неровно остриженными чёрными волосами. Вид его не вызывал особого доверия, а грязная заплатанная туника и короткий зловещий меч только усиливали неприятное впечатление.

— А вот и наш кролик! — объявил человечек с лицом хорька, выталкивая Гариона в круг света. — Задал же он мне жару!

Тётя Пол была вне себя от гнева.

— Никогда не смей больше так делать! — строго приказала она.

— Не спеши, мистрис Пол! — сказал Волк. — Для него сейчас лучше убежать, чем драться. Пока мальчик не повзрослеет, его лучшие друзья — ноги.

— Нас захватили разбойники? — дрожащим голосом спросил Гарион.

— Разбойники? — засмеялся Волк. — Что за буйное воображение! Эти двое — наши друзья.

— Друзья? — с сомнением переспросил Гарион, подозрительно глядя на рыжебородого гиганта и остролицего человечка. — Ты уверен?

Великан тоже рассмеялся, громко, радостно, голос перекатывался эхом, словно громовые раскаты.

— Мальчик у вас, кажется, недоверчивый, — протрубил он. — Должно быть, твоё лицо не понравилось, дружище Силк.

Коротышка, кисло скривившись, оглядел своего могучего компаньона.

— Это Гарион, — сказал Волк, показывая на мальчика. — Вы уже знаете мистрис Пол, — продолжал он, слегка подчёркивая голосом это имя. — А это Дерник, храбрый кузнец, решивший сопровождать нас.

— Мистрис Пол? — переспросил коротышка, неожиданно беспричинно засмеявшись.

— Меня зовут именно так! — подтвердила тётя Пол.

— Большая честь для нас, благородная дама, — ответил коротышка, шутовски кланяясь.

— А вот это наш старый друг Бэйрек, — продолжал Волк. — Его хорошо иметь рядом на случай неожиданной беды. Как видите, он не сендар, а чирек из Вэл Олорна.

Гарион никогда раньше не видел Чирека, но все устрашающие истории об их отваге в бою внезапно приобрели правдивый оттенок в присутствии гиганта Бэйрека.

— А я, — начал коротышка, показывая на себя, — зовусь Силком, имя, конечно, не очень звучное, но мне вполне подходит, я родом из Боктора в Драснии. Жонглёр и акробат.

— А кроме того, вор и шпион, — добродушно прогудел Бэйрек.

— У всех свои недостатки, — не моргнув глазом заявил Силк, почёсывая щетинистые бакенбарды.

— Меня зовут господин Волк, по крайней мере в этих местах. Имя мне нравится, потому что его придумал мальчик.

— Господин Волк? — повторил Силк, снова засмеявшись. — Весёленькое имечко!

— Рад, что ты так считаешь, дружище, — коротко ответил Волк.

— Волк так Волк, — согласился Силк. — Подходите в огню, друзья, грейтесь, а я пока принесу поесть.

Гарион не знал, что и думать об этой странной паре. Они, очевидно, хорошо знали тётю Пол и господина Волка, и явно под другими именами. Тот факт, что тётя Пол, вероятно, не та, за которую себя выдавала, очень тревожил Гариона.

Одно из оснований, на которых покоилось его существование, рухнуло.

Силк принёс незатейливую еду: тушёную репу с толстыми ломтями мяса и неровно нарезанный хлеб, но Гарион, сам удивляясь своему аппетиту, набросился на варево, будто неделю не ел.

Набив желудок и согрев ноги, он привалился к бревну и задремал.

— Что теперь, Старый Волк? — услышал он сквозь сон голос тёти Пол. — Зачем тебе эти неуклюжие фургоны?

— Блестящий план, — ответил Волк, — хотя себя хвалить некрасиво. Как ты знаешь, фургоны путешествуют по Сендарии круглый год — перевозят зерно и овощи с ферм в деревни, а из деревень в города. Зрелище это настолько привычное, что на них никто не обращает внимания. Значит, мы должны путешествовать именно так.

Считай, с этого дня вся наша компания честно зарабатывает свой хлеб извозом.

— Что? Объясни-ка! — потребовала тётя Пол.

— Возчики, — терпеливо повторил Волк. — День за днём, усердно работая, перевозим тяжёлые грузы через всю Сендарию — добываем пропитание… ну и ищем приключений, уж больно велико желание путешествовать, увидеть новые земли, познать романтику дальних дорог.

— А ты имеешь представление, сколько времени займёт такое путешествие?

— Если считать по шесть-десять лиг в день… — задумался Волк, — действительно, продвигаться будем медленно, но это лучше, чем привлекать внимание.

Она с отвращением покачала головой.

— Куда сначала, господин Волк? — спросил Силк.

— В Дарину! — объявил Волк. — Если тот, кого мы ищем, пошёл на север, ему придётся пройти Дарину по пути в Боктор.

— А что же мы повезём в Дарину? — спросила тётя Пол.

— Репу, благородная дама, — ответил Силк. — Вчера утром мы с приятелем купили три воза репы в деревне Винольд.

— Репу? — переспросила тётя Пол весьма красноречивым тоном.

— Да, благородная дама, — торжественно подтвердил Силк.

— Значит, всё готово? — вмешался Волк.

— Всё, — кивнул великан Бэйрек, поднимаясь и звеня кольчугой.

— Нужно выглядеть в соответствии с нашим занятием, — осторожно заметил Волк, меряя взглядом Бэйрека. — Ваши доспехи, друг мой, вовсе не того сорта одеяние, которое носят возчики. Думаю, лучше найти что-нибудь попроще, из плотного сукна.

Лицо Бэйрека оскорблённо скривилось.

— Я могу надеть тунику поверх кольчуги, — нерешительно предложил он.

— Ты весь гремишь, — вмешался Силк, — а кроме того, распространяешь довольно сильный запах ржавого железа.

— Но без доспехов я чувствую себя голым, — пожаловался Бэйрек.

— Приходится чем-то жертвовать, — неумолимо настаивал Силк.

Бэйрек, ворча что-то под нос, пошёл к одному из фургонов, рывком вытащил тюк с одеждой и начал снимать кольчугу. На холщовой нижней рубашке краснели большие пятна ржавчины.

— Я бы на твоём месте и её сменил, — посоветовал Силк. — Пахнет так же противно, как и доспехи.

— Что-нибудь ещё? — огрызнулся Бэйрек. — Надеюсь, ты не собираешься раздеть меня догола, ведь тут дама!

Силк только засмеялся. Бэйрек стянул тунику, обнажив невероятно широкую мускулистую грудь, заросшую густыми рыжими волосами.

— Выглядишь как меховой коврик, — заметил Силк.

— Ничего не поделаешь. Зимы в Чиреке холодные, а волосы защищают от простуды, — улыбнулся Бэйрек, надевая чистую тунику.

— В Драснии так же холодно. Уверен, что твоя бабушка не заигрывала с медведем в какую-нибудь морозную зиму?

— Когда нибудь длинный язык доведёт тебя до беды, дружище Силк, — зловеще пообещал Бэйрек. Силк снова расхохотался.

— Я и так всю жизнь терплю неприятности, приятель Бэйрек.

— Интересно, почему бы это? — ехидно осведомился тот.

— Думаю, лучше обсудить всё это позже, — вмешался Волк. — Неплохо бы уйти подальше ещё до конца недели.

— Конечно, старый приятель, — кивнул Силк, вскочив. — Мы с Бэйреком можем развлечься и потом.

Лошади паслись неподалёку; все начали дружно запрягать их в фургоны.

— Сейчас погашу огонь, — сказал Силк, отправляясь с вёдрами к роднику.

Угли зашипели, облака пара рванулись к низко нависшим ветвям.

— Поведём лошадей к опушке леса, — велел Волк, — иначе ветки разорвут всю одежду.

Отдохнувшие лошади без понуканий направились через тёмный лес по узкой тропинке и остановились только у края поля. Волк пристально осмотрел окрестности.

— Никого не видно. Тронулись, — наконец решил он.

— Садись ко мне, добрый человек, — предложил Бэйрек Дернику. — Беседовать с честным человеком гораздо приятнее, чем проводить ночь, терпя оскорбления чересчур уж умного драснийца.

— Как хочешь, друг, — вежливо согласился кузнец.

— Я поеду впереди, — объявил Силк. — Знаю здесь все окрестные дороги и выведу караван на тракт, проходящий за Верхним Гральтом, ещё до полудня. Бэйрек с Дерником должны ехать позади. Уверен, что все мы вполне сможем справиться с теми, кому вздумается нас преследовать.

— Решено, — согласился Волк, взбираясь на сиденье первого фургона. Потом протянул руку и помог взобраться тёте Пол. Гарион поспешно последовал их примеру, боясь, что ему предложат ехать вместе с Силком. Может, господин Волк и не лжёт, утверждая, что эти двое людей его старые приятели, но страх, пережитый в лесу, был ещё слишком свеж в памяти, и он довольно неловко чувствовал себя в их присутствии.

Мешки с пахнущей гнилью репой больно врезались в спину, но Гариону вскоре удалось устроиться поудобнее позади господина Волка и тёти Пол. Ветер больше не впивался в тело ледяными пальцами, тётя была рядом, а плотный плащ согревал его, и, несмотря на все события, случившиеся ночью, скрытый страх, неугасшее возбуждение, Гариону довольно скоро удалось задремать. Знакомый сухой внутренний голос объяснил, что его поведение в лесу было совсем не героическим, но вскоре всё смолкло, и Гарион заснул.

Разбудил его какой-то новый звук. Мягкое шлёпанье копыт по просёлочной дороге сменилось цокотом подков по булыжникам деревенской улочки, где все обитатели ещё досыпали последние часы холодной осенней ночи. Гарион открыл глаза, сонно оглядел высокие узкие дома с крохотными тёмными окнами.

Где-то лаяла собака, но, тут же замолчав, ушла в тёплое место под лестницей. Гариону захотелось узнать, какая это деревня и сколько народу спит под этими остроконечными крышами, не подозревая о трёх проезжающих фургонах.

Мощёная улочка была очень узкой, и Гарион, если бы захотел, мог коснуться замшелых камней стен.

И вот безымянная деревушка осталась позади; они опять выехали на широкую дорогу; Гарион вновь задремал под мерный тихий топот.

— Что, если он не прошёл через Дарину? — тихо спросила Волка тётя Пол.

Только сейчас до Гариона дошло, что из-за всей этой суматохи он так и не узнал, кого они ищут. Не открывая глаз, мальчик прислушался.

— Не начинай снова свои «если», — раздражённо ответил Волк, — иначе нам никогда ничего не удастся.

— Я просто спросила.

— Если он не был в Дарине, тогда повернём на юг, в Мерос. Может, он присоединился там к каравану, чтобы отправиться по Великому Северному пути к Боктору.

— Но вдруг он и в Меросе не был?

— Тогда пойдём в Камаар.

— А потом?

— Посмотрим, когда доберёмся до Камаара, — тоном, не допускающим дальнейших расспросов, заключил Волк.

Тётя Пол громко втянула воздух, как бы собираясь оставить за собой последнее слою, но, очевидно передумав, устроилась поудобнее на сиденье.

На горизонте, прямо перед ними, первое розоватое пятно коснулось низко нависших облаков, и караван двинулся через овеянный ветром последний предрассветный час ночи в долгое путешествие на поиски чего то непонятного, но очень-очень важного: ведь из-за него вся жизнь Гариона переменилась в один день.

 

Глава 7

Четыре дня ушло на то, чтобы добраться до северного побережья, где находилась Дарина. Первый день прошёл довольно спокойно, хотя тучи рассеялись, а ветер всё дул, зато не было дождя и дороги не развезло. Они проезжали мимо уютных ферм, где одинокие фигуры работников склонялись в полях над лопатами.

Каждый выпрямлялся и смотрел на путешественников. Некоторые даже махали вслед.

И снова тянулись деревни, стайки высоких домов, дети, с радостными криками бегущие за фургонами. Крестьяне с ленивым любопытством провожали взглядами проезжающих, пока не понимали, что те не собираются останавливаться; тогда местные жители вновь возвращались к повседневным занятиям.

К вечеру Силк повёл их к рощице на краю дороги, где все и расположились на ночлег. Доев остатки сыра и ветчины, взятых Волком на кухне Фолдора, они расстелили одеяла прямо на земле под фургонами. Было жёстко и холодно, но заманчивые мысли о будущих приключениях помогали Гариону стойко переносить неудобства.

Однако на следующее утро зарядил дождь, сначала небольшой, мелкий, похожий на водяную пыль, но вскоре усилившийся. Запах мокрых мешков и гнили стал почти непереносимым, и Гарион, плотно завернувшись в плащ, почувствовал, что жажда приключений куда-то испарилась.

Дорога размокла, стала скользкой, лошади с трудом тянули фургоны по холмам; приходилось часто отдыхать. Если в первый день они проехали восемь лиг, то во второй не сделали и пяти.

Настроение тёти Пол всё ухудшалось.

— Это идиотизм, — заметила она на третий день.

— Всё идиотизм, пока не увидишь то или иное дело в правильном свете, — философски ответил Волк.

— Но почему возчики? — вознегодовала она. — Есть способы путешествовать и побыстрее: богатое семейство в приличном экипаже, например, или королевские посыльные на хороших лошадях. К этому времени мы уже успели бы добраться в Дарину.

— Да, и нас хорошо запомнили бы все эти простые люди: любой талл смог бы разыскать, — терпеливо объяснил Волк. — Брилл давно уже доложил обо всём своим хозяевам. Каждый мерг в Сендарии теперь нас ищет.

— Почему мы скрываемся от мергов, господин Волк? — спросил нерешительно Гарион, раздираемый желанием узнать цель их поездки. — Разве они не обыкновенные торговцы, как толнедрийцы и драснийцы?

— Мергов в действительности торговля не интересует, — ответил Волк. — Недраки — торговцы, а мерга — воины, только одеты торговцами точно так же, как мы — возчиками, для того чтобы передвигаться свободно и незаметно. И если ты решишь, что все мерги — шпионы, то не слишком ошибёшься.

— Тебе что, делать нечего, кроме как задавать дурацкие вопросы? — взвилась тётя Пол.

— В общем то нечего, — признался Гарион и тут же понял, что зря высказался.

— Прекрасно! — решила тётя Пол. — В задке фургона Бэйрека сложена грязная посуда, оставшаяся после завтрака. Там же есть и ведро. Беги к ручью, набери воды и вымой посуду.

— В холодной воде? — заикнулся было мальчик.

— Немедленно, Гарион! — твёрдо приказала она. Гарион, ворча, спрыгнул с фургона. К концу четвёртого дня они увидели с вершины высокого холма город Дарину, а вдалеке — свинцово-серые волны моря. Гарион затаил дыхание. Город показался ему очень большим, окружённым толстыми высокими стенами, и зданий было больше, чем Гарион видел за всю жизнь.

Но он не мог отвести глаз от моря, придававшего воздуху особый привкус.

Ветер доносил слабый запах, ещё когда они были довольно далеко, и вот теперь впервые Гарион полной грудью вдыхал неповторимый аромат. Настроение сразу поднялось.

— Наконец-то, — вздохнула тётя Пол.

Силк остановил головной фургон и пошёл к остальным. Капюшон был немного сдвинут назад; дождевая вода лилась по длинному носу, капая с острого кончика.

— Остановимся здесь или отправимся в город? — спросил он.

— Лучше в город, — решила тётя Пол. — Не собираюсь сегодня спать под фургоном, когда поблизости столько постоялых дворов.

— Честные возчики поискали бы постоялый двор, — согласился Волк, — и уютную пивную.

— Так я и знала, — покачала головой тётя Пол. Волк только пожал плечами:

— Нужно играть роль как можно лучше.

Они спустились с холма; копыта скользили, лошади чуть не падали с крутого склона.

У ворот города из маленькой сторожевой башни появились два стражника в грязных туниках и ржавых шлемах.

— Что вам нужно в Дарине? — спросил один из них Силка.

— Я Эмбар из Коту, — не моргнув глазом солгал тот, — бедный драснийский торговец, и надеюсь выгодно продать товар в вашем прекрасном городе.

— Прекрасном? — фыркнул стражник.

— Что у тебя в фургонах, торговец? — осведомился другой.

— Репа, — униженно пробормотал Силк. — Моя семья много лет торговала пряностями, но обстоятельства изменились к худшему, и вот теперь я вынужден торговать репой. — Он вздохнул. — Судьба изменчива, не так ли, дружище?

— Мы должны осмотреть твои фургоны. Боюсь, это займёт много времени.

— В такую-то погоду! — покачал головой Силк. — Лучше провести это время в каком-нибудь тёплом кабачке.

— Но для этого нужны деньги, — заметил стражник, с надеждой глядя на Силка.

— Буду счастлив, если примете маленький подарок в знак дружбы. Уж очень обидно, что вы мокнете под этим дождём! — предложил Силк.

— Вы очень добры, — поклонился стражник.

Несколько монет перешли из рук в руки, и фургоны двинулись в город без осмотра. С вершины холма Дарина выглядела величественным городом, но впечатление это рассеялось, когда копыта зацокали по мокрой мостовой. Дома оказались одинаковыми, некрасивыми и неуютными, улицы — грязными, усеянными мусором. Солёный запах моря смешивался с вонью дохлой рыбы, а лица спешивших по своим делам людей были мрачны и недружелюбны. Волнение Гариона куда-то ушло.

— Почему они такие несчастные? — спросил мальчик господина Волка.

— У них строгий, немилосердный бог.

— Какой бог?

— Деньги, — ответил Волк. — Деньги ещё хуже самого Торака.

– Не забивай мальчику голову всякой чепухой, — вмешалась тётя Пол. — Люди не так уж несчастны, Гарион. Просто им некогда. Много важных дел, боятся, что опоздают, вот и всё.

— Мне бы не хотелось здесь жить, — решил Гарион, — мрачное, неприветливое место. Хотел бы я снова очутиться на ферме Фолдора, — вздохнул он.

— Да, есть места и похуже фермы, — согласился Волк.

Постоялый двор, выбранный Силком, находился у пристани, где запах моря, дохлой рыбы и гниющих водорослей чувствовался ещё сильнее.

Приземистое крепкое здание окружало множество сараев и конюшен. Как в большинстве подобных заведений, первый этаж был отведён под кухню и большую залу с рядами столов и большим очагом. На верхних этажах размещались комнаты для гостей.

— Неплохое место, — объявил Силк, подходя к фургонам после долгих переговоров с хозяином. — Кухня кажется чистой, а в спальнях не видно клопов.

— Я сама посмотрю, — решила тётя Пол, сходя с фургона.

— Как хотите, благородная дама, — вежливо поклонившись, сказал Силк.

Проверка тёти Пол продолжалась гораздо дольше; было уже почти темно, когда она вернулась во двор.

— Относительно чисто. Могло быть и хуже, — фыркнула она.

— Мы не собираемся оставаться здесь на зиму, Пол, — указал Волк, — самое большее несколько дней.

Не обратив на его слова ни малейшего внимания, она объявила:

— Я велела принести воду в наши комнаты. Пойду вымою мальчика, пока вы с остальными распряжёте и покормите лошадей. За мной, Гарион.

Она повернулась и направилась в дом. Гарион от всей души желал одного: чтобы его перестали называть мальчиком. В конце концов, имя Гарион не так уж трудно запомнить, но было ясно: доживи он хоть до седых волос, всё равно останется для них мальчиком.

После того как лошадей завели в стойла и все умылись, наступило время ужина. Еда, конечно, не могла сравниться со стряпнёй тёти Пол, но всё же это была не надоевшая репа. Гарион чувствовал, что в жизни не сможет больше взять в рот ни кусочка репы.

Поев, мужчины уселись в углу с кружками эля, и тётя Пол неодобрительно фыркнула:

— Гарион идёт спать, и я тоже! — объявила она — Постарайтесь не пересчитать носом ступени, когда будете подниматься.

Волк, Бэйрек и Силк расхохотались, но Дерник, как показалось Гариону, выглядел несколько смущённым.

На следующий день господин Волк и Силк ушли рано утром и отсутствовали целый день. Гарион вертелся поблизости, надеясь, что его тоже пригласят прогуляться, но не дождался; поэтому, когда Дерник сошёл вниз приглядеть за лошадьми, увязался за кузнецом.

— Дерник, — начал он после того, как лошади были накормлены, напоены и кузнец осматривал их копыта, проверяя, нет ли трещин и не потеряны ли подковы, — тебе всё это не кажется странным?

Дерник осторожно опустил ногу терпеливой лошади.

— Что всё, Гарион? — серьёзно спросил он.

— Ну вообще всё, — неопределённо ответил Гарион, — это путешествие, Бэйрек и Силк, господин Волк, тётя Пол — словом, всё. Иногда они беседуют, думая, что я не слышу, и говорят вроде бы о важных вещах, но я никак не пойму, убегают ли они от опасности или, наоборот, ищут кого-то.

— Я и сам не знаю, Гарион, — признался Дерник. — Многие вещи оборачиваются совсем не тем, чем кажутся, — совсем не тем…

— Ты не считаешь, что тётя Пол сильно изменилась? — спросил Гарион. — Я имею в виду, с ней теперь все обращаются как со знатной дамой, и ведёт она себя тоже по-другому с тех самых пор, как мы покинули ферму Фолдора.

— Мистрис Пол и в самом деле благородная дама, — ответил Дерник. — Я всегда знал это.

В голосе кузнеца звучали почтительные нотки, как всегда, когда он говорил о тёте Пол, и Гарион знал: бесполезно убеждать Дерника, что в поведении и манерах тёти Пол появилось нечто необычное.

— А господин Волк? — спросил мальчик, пытаясь изменить тактику. — Ведь я всегда считал его просто старым сказочником.

— Ну нет, он не кажется обыкновенным бродягой. Думаю, нам выпала честь встретить очень значительных людей и помочь им выполнить важную миссию. Таким простым людям, как мы с тобой, лучше не задавать лишних вопросов, а держать глаза и уши открытыми.

— Когда всё кончится, ты вернёшься на ферму Фолдора? — осторожно спросил Гарион.

Дерник немного подумал, оглядывая залитый дождём двор.

— Нет, — тихо сказал он наконец, — пойду за мистрис Пол, пока она позволит сопровождать себя.

Повинуясь внезапному импульсу, Гарион дотронулся до плеча кузнеца;

— Всё будет хорошо, Дерник.

— Будем надеяться, — вздохнул кузнец и снова занялся лошадьми.

— Дерник, — спросил Гарион, — ты знал моих родителей?

— Нет. Впервые увидел тебя ещё совсем маленьким на руках мистрис Пол.

— Какой она была тогда?

— Рассерженной. Никогда ещё не видал такого гнева. Она поговорила с Фолдором и прямиком отправилась на кухню. Ты знаешь Фолдора — он никогда никому не отказал в приюте. Сначала она только помогала, но это длилось недолго: старая повариха растолстела, обленилась и наконец уехала к младшей дочери.

После этого мистрис Пол и стала всем заправлять.

— Она была тогда гораздо моложе, правда? — спросил Гарион.

— Нет, — задумчиво покачал головой Дерник, — мистрис Пол с годами не меняется. Выглядит точно так же, как в первый день появления на ферме.

— Тебе это кажется. Все стареют.

— Только не мистрис Пол, — заверил Дерник.

Волк и его остроносый приятель возвратились только к вечеру, мрачные и злые.

— Ничего, — коротко объявил Волк, почёсывая белоснежную бороду.

— Так я и знала, — фыркнула тётя Пол. Волк метнул на неё раздражённый взгляд, пожал плечами:

— Нужно же было убедиться.

Рыжебородый великан Бэйрек поднял глаза от кольчуги, которую начищал.

— Никаких следов?

— Ни малейших, — ответил Волк. — Он здесь не проходил.

— Теперь куда? — спросил Бэйрек, отодвигая кольчугу.

— В Мерос.

Бэйрек поднялся и подошёл к окну.

— Дождь почти унялся, но дороги сильно развезло.

— Нам всё равно не удастся уехать завтра, — вмешался Силк, плюхнувшись на стоящую около двери табуретку. — Нужно ещё избавиться от этой репы. Если мы потащим её обратно из Дарины, это вызовет излишнее любопытство; совсем ни к чему, чтобы нас запомнил кто-нибудь и рассказал какому-нибудь странствующему мергу.

— Наверное, ты прав, — заметил Волк. — Не хочется терять время, но ничего не поделаешь — Зато дороги подсохнут, — объяснил Силк, — да и лошадям легче тянуть пустые фургоны.

— Ты уверен, что сможешь продать всё это, дружище Силк? — спросил Дерник.

— Я драсниец! — похвастался тот. — И могу продать всё на свете. Пожалуй, ещё и прибыль получим.

— Об этом не волнуйся, — вмешался Волк. — Репа уже сослужила свою службу, главное теперь — отделаться от груза.

— Но это вопрос принципа, — жизнерадостно возразил Силк, — а кроме того, если отдать всё, не торгуясь, это тоже запомнят. Успокойся, продажа много времени не займёт.

— Можно пойти с тобой, Силк? — с надеждой спросил Гарион. — Я совсем не видел города, только этот постоялый двор.

Силк вопросительно взглянул на тётю Пол. Та, немного подумав, кивнула:

— Думаю, если ты прогуляешься, особого вреда не будет, да и мне надо кое-чем заняться. На следующее утро после завтрака Силк и Гарион с мешком репы на плечах отправились в путь. Коротышка, казалось, был в прекрасном настроении: кончик длинного острого носа подрагивал от возбуждения.

— Самое главное, — начал он, шагая по замусоренным, выложенным булыжником улицам, — не подавать виду, что очень хочешь продать, ну и знать, каковы цены на рынке, конечно.

— Разумная мысль, — вежливо ответил Гарион.

— Вчера я кое-что разузнал. Репа продаётся на пристани Коту в Драснии по одному серебряному линку за центнер.

— Что? — переспросил Гарион.

— Эта драснийская монета, — объяснил Силк, — почти равна серебряному империалу. Перекупщик попытается сторговать наш товар за четверть линка, но ему придётся выложить половину.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Обычное дело.

— А сколько у нас репы? — спросил Гарион, старательно обходя кучу мусора.

— Тридцать центнеров.

— Это будет…

Гарион наморщил лоб, пытаясь произвести сложные вычисления в уме.

— Пятнадцать империалов, — быстро насчитал Силк, — или три золотых кроны.

— Золотых? — удивился Гарион. Золотые монеты так редко встречались в стране, что само это слово звучало волшебством. Силк кивнул:

— Предпочитаю именно золото. Легче нести. Серебро слишком много весит.

— В какую же сумму обошлась репа?

— Пять империалов.

— Фермер получает пять, мы — пятнадцать, а перекупщик — тридцать? — недоверчиво охнул Гарион. — Но это несправедливо.

— Так уж устроен мир, — пожал плечами Силк и, показав на внушительное здание с широким крыльцом, добавил:

— А вот и дом торговца. Когда мы войдём, он притворится, что очень занят и не интересуется сделкой, а позже, когда начнём торговаться, обратит на тебя внимание и станет расхваливать.

— Меня?

— Посчитает, что ты мой родственник — сын или племянник, и решит, что я растрогаюсь и сбавлю цену.

— Как глупо с его стороны! — заметил Гарион.

— Ну я уж наговорю ему с три короба, — пообещал Силк, сверкая глазами.

Кончик носа так и дёргался, слова сыпались, как горох из мешка.

— Не обращай внимания на то, что буду говорить, и следи, чтобы твоё лицо ничего не выражало. Запомни, он будет очень внимательно следить за нами.

— Собираешься врать? — потрясение спросил Гарион.

— От меня этого ожидают. Торговец тоже будет лгать напропалую. Кто сумеет лучше обмануть, тот и в выигрыше.

— Но это нечестно!

— Просто игра, — расплылся в улыбке Силк. — Очень азартная игра, в неё играет весь мир. Искусные игроки богатеют, плохие — остаются ни с чем.

— А ты хороший игрок? — полюбопытствовал Гарион.

— Один из лучших, — скромно признался Силк. — Иди сюда.

И повёл Гариона в дом. Торговец был одет в бледно-зелёный костюм с меховой опушкой. На уши натянута шапка. Вёл он себя почти так, как и предсказал Силк: встретил их, сидя за столом, и, сосредоточенно нахмурясь, деловито листал какие-то сшитые пергаменты, пока Силк и Гарион терпеливо ждали, когда он наконец заметит гостей.

— Ну хорошо, — наконец сказал он. — У вас что, дело ко мне?

— Привезли немного репы, — довольно униженно ответил Силк.

— Не повезло, дружище, — сочувственно заявил торговец, — пристань Коту завалена репой. Даже если я куплю у тебя товар за мизерную цену, вряд ли смогу сбыть его с рук.

— Ну что ж, — пожал плечами Силк, — может, чиреки или олгары купят. Их рынки не так изобильны, как ваши, — и, повернувшись, позвал Гариона:

— Пойдём-ка, парень.

— Минуту, минуту, дружище, — поспешно перебил торговец. — Вижу по твоей речи, что мы земляки. Может, сделаю тебе одолжение, куплю репу.

— Зачем же отнимать ваше драгоценное время? Если репы много, не стоит и торговаться.

— Я бы смог найти покупателя в другом месте, — запротестовал торговец, — если товар хорошего качества.

Взяв у Гариона мешок, он заглянул внутрь. Мальчик, словно зачарованный, слушал, как вежливо торгуются эти двое, пытаясь перехитрить друг друга.

— Какой милый мальчик! — объявил торговец неожиданно, как бы впервые заметив Гариона.

— Сирота, — пояснил Силк, — я о нём забочусь, пытаюсь обучить, как вести дела, но он довольно туповат.

— Вот оно что… — с лёгким разочарованием кивнул торговец.

И тут Силк сделал непонятный жест пальцами правой руки. Глаза торговца чуть расширились, но он сделал ответный жест. После этого Гарион совершенно потерял представление о происходящем. Руки спорящих выписывали в воздухе прихотливые узоры, мелькая иногда так быстро, что взгляд не успевал за ними следить. Тонкие длинные пальцы Силка, казалось, исполняют такой-то танец: глаза торговца были прикованы к ним, на лбу от напряжения блестели капли пота.

— Ну что, по рукам? — спросил наконец Силк, прерывая молчание.

— По рукам, — с некоторым сожалением согласился торговец.

— Как приятно иметь дело с честным человеком! — объявил Силк.

— Многому я сегодня выучился и надеюсь, ты не намереваешься долго заниматься продажей репы, иначе мне придётся отдать тебе ключи от кладовых прямо сейчас и избавиться от мук, которые я испытываю при виде твоего лица.

— Ну, ты достойный противник, дружище торговец, — засмеялся Силк.

— Я сначала и сам так думал, — признался торговец, покачивая головой, — но до тебя мне далеко. Доставь репу завтра утром, к моему складу на Бедикской пристани.

Он написал что-то на кусочке пергамента.

— Мой управляющий заплатит тебе. Силк с поклоном взял пергамент.

— Пойдём, мальчик, — кивнул он через плечо Гариону.

— Что случилось? — спросил тот, когда они оказались на продуваемой ветром улице.

— Получили цену, на которую я надеялся, — ответил Силк самодовольно.

— Но ведь ты ничего не говорил, — возразил Гарион.

— Наоборот, сказано было много. Разве ты сам не заметил?

— Видел, как вы вертели пальцами.

— Мы так беседуем, — пояснил Силк, — это особый язык, тайный, который изобрели мои земляки сотни лет назад, — на нём объясняешься гораздо быстрее, чем словами, и можно говорить в присутствии чужаков, не опасаясь быть подслушанным. Очень сведущие люди могут обсуждать дела и одновременно говорить о погоде.

— Научишь меня? — с надеждой спросил Гарион.

— Это займёт очень много времени.

— Но ведь до Мероса долго добираться, — нашёлся Гарион.

Силк пожал плечами:

— Как хочешь. Дело нелёгкое, но поможет скоротать время.

— Сейчас мы идём обратно на постоялый двор? — спросил мальчик.

— Не сразу. Нужно раздобыть товар, чтобы был предлог появиться в Меросе.

— Я думал, мы уедем с пустыми фургонами.

— Так и будет.

— Но ты сам только сейчас сказал…

— Сейчас пойдём к одному торговцу, — пояснил Силк. — Он покупает хлеб и овощи по всей Сендарии и хранит их на фермах, пока в Арендии и Толнедре не поднимутся цены, а потом нанимает людей для перевозки грузов в Мерос или Камаар.

— Всё это очень сложно, — с сомнением протянул Гарион.

— Да нет, не очень, — заверил Силк. — Пойдём со мной и увидишь.

Когда Силк и Гарион вошли в контору, торговец, высокий толнедриец в развевающемся голубом одеянии, довольно пренебрежительно беседовал о чём-то с мрачным мергом.

Как и у всех ранее виденных мальчиком представителей этого племени, лицо мерга было покрыто шрамами, чёрные глаза впивались в собеседника. При виде его Силк предостерегающе коснулся плеча Гариона и выступил вперёд.

— Прости меня, благородный купец, — униженно начал он. — Не знал, что ты занят. Мы со слугой подождём на улице, пока ты не найдёшь для меня времени.

— Мой друг и я будем заняты почти весь день, — покачал головой толнедриец.

— У тебя что-нибудь важное?

— Хотел только спросить, нет ли у тебя груза для перевозки.

— Нет, — коротко ответил торговец, — ничего. И вновь обернулся было к мергу, но остановился и, вскинувшись, уставился на Силка.

— Ты не Эмбар из Коту? Я думал, твоё занятие — торговля пряностями.

Гарион вспомнил, что именно так назвал себя Силк у ворот города. Очевидно, коротышка и раньше звал себя Эмбаром.

— Увы, — вздохнул Силк, — мой последний запас пряностей лежит на дне моря недалеко от берегов Арендии — два корабля, направлявшихся в Тол Хонет.

Внезапный шторм — и я нищий.

— Печальная история, дружище Эмбар, — заметил толнедриец с некоторым самодовольством.

— Теперь приходится заниматься извозом, — страдальчески продолжал Силк, — три ветхих фургона — вот всё, что осталось от богатства Эмбара из Коту.

— Всякого может постигнуть несчастье, — философски заметил торговец.

— Так это и есть славный Эмбар из Коту, — тихо, но хрипло, с сильным акцентом произнёс мерг, обшаривая глазами Силка. — Счастливый случай свёл нас сегодня. Искренне рад встретить столь замечательного человека.

— Ты слишком добр, благородный господин, — вежливо поклонился Силк.

— Я Эшарак из Рэк Госка, — представился мерг и обернулся к толнедрийцу:

— Мы можем отложить наш спор, Минган. Клянусь, благоденствие снизойдёт на тебя, если поможешь столь знатному купцу оправиться от потерь.

— Ты слишком добр, Эшарак, — повторил, снова кланяясь, Силк.

Сотня предостерегающих голосов одновременно зазвучали в мозгу Гариона, но всевидящие глаза мерга не позволяли подать Силку ни малейшего знака. Напустив на себя полнейшее безразличие, мальчик чуть прикрыл веки, чтобы не было видно, как лихорадочно мечутся мысли.

— С радостью помог бы тебе, друг мой, — сказал Минган, — но сейчас в Дарине нет грузов на перевозку.

— Я уже договорился доставить из Дарины в Медалию три фургона железа, — поспешно вставил Силк, — а оттуда везу меха из Мероса в Камаар. Беда в том, что из Медалии в Мерос придётся гнать лошадей порожняком.

— Медалия? — нахмурился Минган. — Сейчас проверю записи. По-моему, что-то было. Он вышел из комнаты.

— О подвигах твоих ходят легенды в королевствах Востока, Эмбар, — восхищённо сказал Эшарак из Рэк Госка. — Когда я в последний раз уезжал из Ктол Мергоса, за твою голову была назначена огромная награда.

Силк весело рассмеялся.

— Небольшое недоразумение, Эшарак, — пояснил он, — просто проверял, настолько ли умны толнедрийцы, как о них говорят, и, возможно, кое-где превысил предел дозволенного, а они это обнаружили. Но поверь, все обвинения, выдвинутые против меня, — ложные.

— Как же тебе удалось убежать? — спросил Эшарак. — Солдаты короля Тора Эргаса чуть не снесли с лица земли всё королевство, пытаясь тебя разыскать.

— Случайно встретился с благородной дамой из рода таллов, — пояснил Силк, — удалось убедить вывезти меня через границу в Мишарак ас-Талл.

— Вот как, — еле заметно улыбнулся мерг, — таллские дамы, как всем известно, легко поддаются уговорам.

— Но сами крайне требовательны. Ожидают платы полной мерой за любое одолжение. Я убедился, что от неё скрыться гораздо труднее, чем из Ктол Мергоса.

— Ты по-прежнему выполняешь подобные задания для своего правительства? — небрежно спросил Эшарак.

— Они со мной и разговаривать не желают, — мрачно признался Силк. — Эмбар — торговец пряностями был им нужен, а вот Эмбар — бедный возчик… совсем другое дело.

— Конечно, — согласился мерг, но что то в его тоне явно показывало: он не верит сказанному. Потом мельком, безразлично взглянул на Гариона, мальчик ощутил странный толчок, будто увидел старого знакомого. Сам не понимая почему, он мгновенно понял: этот Эшарак из Рэк Госка знал его всю жизнь. Взгляд этот был знаком — множество раз за те годы, что рос Гарион, глаза их встречались — Гарион рос, а Эшарак, всегда в чёрном плаще на чёрной лошади, пристально наблюдал за мальчиком, а потом исчезал.

Гарион ответил бесстрастным взглядом, и едва заметная тень улыбки промелькнула на испещрённом шрамами лице мерга.

В комнату возвратился Минган.

— На ферме около Медалии хранится запас окороков, — объявил он. — Когда ты намереваешься быть в Меросе?

— Через пятнадцать-двадцать дней, — ответил Силк.

— Ну что ж, поручаю тебе переправить эти окорока в Мерос. Семь серебряных ноблей за фургон.

— Толнедрийских или сендарийских? — поспешно спросил Силк.

— Здесь Сендария, достойный Эмбар.

— Мы граждане мира, благородный торговец, — указал Силк, — и всегда расплачивались друг с другом толнедрийскими деньгами.

— Ты всегда был сообразителен, достойный Эмбар, — вздохнул Минган. — Хорошо. Толнедрийские нобли, только ради старой дружбы и потому, что я скорблю о твоих невзгодах.

— Может, ещё встретимся, Эмбар, — пообещал Эшарак.

— Может быть, — согласился Силк, подталкивая Гариона к выходу.

— Скряга, — пробормотал он, очутившись на улице, — такса десять ноблей, не семь.

— А что насчёт мерга? — спросил Гарион, снова, как и раньше, почему-то опасаясь говорить о странной, непонятной связи, существующей между ним и тёмной фигурой, у которой наконец-то появилось имя.

Силк пожал плечами.

— Понял, что я неспроста отправляюсь в Мерос, но ничего не знает и, насколько могу понять, сам задумал какую-то штуку. У меня таких встреч десятки были. Пока наши цели не совпадают, мы друг другу мешать не будем. И я, и Эшарак — оба профессионалы.

— Ты очень странный человек, Силк, — сказал Гарион. Силк весело подмигнул мальчику.

— Почему ты и Минган спорили о деньгах?

— Толнедрийское серебро немного чище, поэтому ценится больше, — пояснил Силк.

— Понятно, — протянул Гарион.

На следующее утро все вновь расселись по фургонам и доставили репу на склад драснийского торговца, а выгрузив мешки, отправились из Даримы на юг.

Дождь перестал, но утро было холодным и облачным. На вершине холма Силк повернулся к сидевшему рядом Гариону.

— Ну ладно, — сказал он, — давай начнём, — и задвигал пальцами у лица мальчика. — Это означает: «Доброе утро».

 

Глава 8

После первого дня путешествия ветер выдохся; появилось бледное осеннее солнце. Их путь лежал вдоль реки Дарины, бурного потока, сбегавшего с гор и впадающего в залив Чирека. Местность была холмистой и поросшей лесом, но лошади легко тащили пустые фургоны.

Гарион почти не обращал внимания на проплывающий мимо пейзаж, пока они проезжали долину Дарины. Внимание его было полностью поглощено пальцами Силка.

— Не кричи! — наставлял тот.

— Не кричи? — озадаченно повторил Гарион.

— Не делай размашистых жестов, не маши руками без толку. Главное, чтобы окружающие не обращали на тебя внимания.

— Но я только упражняюсь, — защищался Гарион.

— Лучше сразу учиться правильно, чем потом избавляться от вредной привычки. И не бормочи.

— Бормочи?

— Точно изображай всё, что хочешь сказать. Не торопись. Скорость приходит со временем.

На третий день их беседа уже состояла наполовину из слов и наполовину из жестов, и Гарион даже чуть-чуть возгордился.

Вечером путешественники свернули с дороги в рощицу высоких кедров и, как обычно, выстроили фургоны полукругом.

— Ну как идёт учение? — спросил Волк, спрыгивая на землю.

— Продвигается, — заверил Силк. — Думаю, дело пойдёт быстрее, когда мальчик поумнеет и не будет лепетать как младенец.

Гарион был уничтожен. Бэйрек, тоже спустившийся с фургона, засмеялся:

— Я часто думал о том, как полезно знать этот тайный язык, но руки, привыкшие работать мечом, загрубели и недостаточно ловки.

Вытянув вперёд огромную ручищу, он потряс головой.

Дерник понюхал воздух.

— Ночью холодно будет, — объявил он, — ещё до утра выпадет снег.

Бэйрек, последовавший его примеру, кивнул:

— Ты прав, Дерник. Нужно разложить большой костёр. Порывшись в фургоне, он вытащил топор.

— Смотрите, всадники! — воскликнула тётя Пол, всё ещё сидевшая наверху.

Остальные, мгновенно замолчав, прислушались к тихому цокоту копыт на дороге, с которой только что съехали.

— Не меньше чем трое, — мрачно проворчал Бэйрек, отдал топор Дернику и полез обратно за мечом.

— Четверо, — уточнил Силк, подходя к своему фургону и тоже вынимая меч.

— Мы достаточно далеко от дороги, — заметил Волк, — и если будем вести себя тихо, они проедут мимо.

— От гролимов не скроешься, — предупредила тётя Пол, — они видят не глазами.

И быстро сделала два жеста, которых Гарион не понял.

— Нет, — просигналил Волк, — давай лучше…

Последовал очередной странный жест.

Тётя Пол на мгновение всмотрелась в него и кивнула.

— Все сидите смирно, — приказал Волк и, нахмурясь, обернулся лицом к дороге.

Гарион затаил дыхание. Стук копыт всё приближался. И тут случилось нечто странное: хотя мальчик сознавал, что должен бояться приближающихся всадников и исходившей от них угрозы, что-то вроде приятного дремотного оцепенения нашло на него, будто душа погрузилась в глубокий сон, в то время как тело застыло, а глаза безразлично следили за всадниками в тёмных плащах, проезжающими мимо.

Он так и не понял, сколько пришлось стоять, но когда пришёл в себя, оказалось, что чужаки исчезли, а солнце садится. Небо стало пурпурным; вечер приближался. По небу неслись обрывки розоватых облаков.

– Мерги, — спокойно сообщила тётя Пол, спускаясь с повозки, — и один гролим.

— В Сендарии много мергов, благородная дама, — заметил Силк, поддерживая её, — и у них здесь много дел.

— Мерги — это ещё ничего, — нахмурясь, вмешался Волк, — но гролимы! Дело плохо. Лучше нам путешествовать вдали от проезжих дорог. Ты знаешь окольные пути в Медалию?

— Дружище, — скромно ответил Силк, — мне известны окольные пути в любое место.

— Хорошо, — кивнул Волк, — а сейчас давайте заберёмся поглубже в лес. Не стоит рисковать: а вдруг наш костёр увидят с дороги.

Гариону лишь мельком удалось увидеть закутанных в плащи мергов. Мальчик не смог узнать Эшарака, которого он в конце концов встретил после долгих лет, — тогда этот человек представлялся ему всего-навсего безымянной тёмной фигурой на чёрной лошади, — но был почти уверен: именно Эшарак только что проехал мимо.

Мерг последует за ним, куда бы он ни поехал, Гарион точно знал это.

Дерник оказался прав, когда говорил о заморозках. На следующее утро землю будто серебром покрыло, а дыхание вырывалось изо рта белым облачком. Они ехали по тропинкам и дорогам, поросшим сорняками, гораздо медленнее, чем по главному тракту, но приходилось думать о безопасности.

Только через пять дней они добрались до деревни Винольд, находящейся в двенадцати лигах к северу от Медалии. Там по настоянию тёти Пол они заночевали на убогом постоялом дворе.

— Я отказываюсь снова спать на земле, — твёрдо объявила, она.

Путешественники поужинали в грязной общей зале; потом мужчины мирно уселись в углу с кружками эля, а тётя Пол отправилась наверх в свою комнату, приказав перед этим принести горячей воды для купания. Гарион, однако, под предлогом проверки лошадей выскользнул на улицу. Не то чтобы он намеренно желал обмануть тётю, просто внезапно осознал, что с начала путешествия ни на минуту не оставался один… По природе своей Гарион не так уж любил уединение, но почему-то остро чувствовал, как тяжело постоянно находиться в присутствии взрослых людей.

Деревня Винольд была небольшой; он обошёл её из конца в конец меньше чем за полчаса, поёживаясь от предвечернего холода, осмотрел все узкие вымощенные улочки. Во многих окнах всё ещё горели свечи, и у Гариона неожиданно сжалось сердце от тоски по дому.

И вдруг, завернув за угол, он заметил нечто странное: вспышка света, вырвавшегося из распахнутой двери, озарила знакомую фигуру. Конечно, с такого расстояния трудно было сказать наверняка, но Гарион, отступив в темноту, прижался к стене из грубо тёсанного камня.

Мужчина, стоявший на углу, повернул лицо к свету, и Гарион успел увидеть, как заблестели белки глаз. Брилл! Это Брилл! Неряшливо одетый человек быстро отвернулся, явно не желая, чтобы его заметили, немного отошёл в сторону и остановился.

Гарион ещё теснее прижался к стене, наблюдая, как Брилл нетерпеливо топчется на углу. Умнее всего было бы сейчас ускользнуть и отправиться обратно на постоялый двор, но Гарион тут же отказался от этой мысли. Здесь, в тени, его не увидят, а любопытство было слишком велико, чтобы уйти вот так, не узнав, что здесь делает Брилл.

Время тянулось бесконечно, казалось, прошло много часов, когда наконец в конце улицы показалась ещё одна тень. Лицо мужчины скрывал капюшон, но в слабом свете мальчик разглядел, что одет он как обычный сендар: в тунику, узкие штаны-трико и доходящие до щиколоток башмаки. Когда он повернулся, Гарион заметил меч, подвешенный к поясу, что, правда, было совсем нетипичным для простых обывателей Сендарии: хотя закон не запрещал носить оружие, всё же подобные люди привлекали всеобщее внимание.

Гарион попытался подкрасться поближе, чтобы понять, о чём идёт речь, но они обменялись всего несколькими словами. Послышался звон монет, потом собеседники разошлись. Брилл осторожно завернул за угол, а человек с мечом пошёл вверх по узкой извилистой улочке прямо к тому месту, где стоял Гарион.

Спрятаться было негде, и как только он подойдёт поближе, тут же заметит Гариона. Повернуться и бежать? Ещё опаснее. Гарион оторвался от стены и с беззаботным видом зашагал навстречу зловещему незнакомцу.

— Кто здесь? — резко спросил мужчина, потянувшись к рукоятке меча.

— Здравствуйте, господин, — ответил Гарион, намеренно повышая голос, стараясь подражать гораздо более юным мальчишкам. — Хорошая ночь, не правда ли?

Закутанный в капюшон человек что то проворчал, но при этом явно успокоился.

Ноги Гариона тряслись от желания побежать, но он медленно прошёл мимо незнакомца, чувствуя, как впивается в спину подозрительный взгляд.

— Мальчик! — неожиданно окликнул мужчина.

— Что, господин? — обернувшись, спросил Гарион. Ты здесь живёшь?

— Да, — солгал Гарион, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Здесь есть какой нибудь кабачок?

Гарион только сейчас обошёл деревню и поэтому уверенно ответил:

— Да, господин. Идите по улице до следующего угла, потом поверните налево.

Перед входом горят факелы. Вы сразу увидите.

— Спасибо, — коротко пробурчал незнакомец и пошёл по дороге.

— Доброй ночи, господин, — сказал вслед Гарион, осмелев оттого, что опасность, казалось, прошла мимо.

Мужчина не ответил.

Гарион завернул за угол, горя от нетерпения поскорее оказаться среди своих. Сбросив маску простого деревенского увальня, он бросился бежать.

Задыхаясь, мальчик добрался до постоялого двора и ворвался в дымную залу, где за кружками с элем мирно беседовали мужчины, но в самый последний момент, поняв, какую совершит ошибку, выболтав новости в комнате, где его легко могут подслушать, заставил себя спокойно подойти к друзьям. Встав у очага, будто желая согреться, он тихо сообщил:

— Только сейчас видел Брилла.

— Брилл? — спросил Силк. — Кто такой Брилл? Волк нахмурился:

— Батрак с фермы, а в карманах у него слишком много энгаракского золота.

И коротко рассказал обо всём, что произошло на ферме Фолдора.

— Тебе нужно было убить его, — прохрипел Бэйрек.

— Здесь не Чирек, — возразил Волк. — Сендары вряд ли поймут подобное преступление. И обратился к Гариону:

— Он видел тебя?

— Нет. Я первым заметил его и успел спрятаться в тёмном месте. Брилл встретился с каким-то мужчиной и дал ему деньги. У этого, второго, был меч.

Он коротко рассказал обо всём, что произошло.

— Это меняет дело, — нахмурился Волк. — Думаю, нужно уезжать отсюда раньше, чем мы намеревались.

— Заставить Брилла потерять к нам интерес вовсе не трудно, — вмешался Дерник. — Я, пожалуй, отыщу его и стукну пару раз обо что-нибудь головой.

— Заманчиво, — хмыкнул Волк, — но лучше, наверное, просто ускользнуть отсюда пораньше, пусть даже не подозревает, что мы здесь были. Времени нет ввязываться в драку с каждым, кто нам мешает.

— Всё же хотел бы я поближе посмотреть на этого сендара с мечом, — сказал Силк, поднимаясь. — Если он следит за нами, лучше знать его в лицо. Не люблю, когда неизвестно кто преследует меня и моих друзей.

— Только поосторожнее, — предостерёг Волк. Силк засмеялся:

— Кому говоришь? Я недолго. Где этот кабачок, Гарион?

Мальчик объяснил, куда идти. Силк кивнул: глаза блестели, кончик длинного носа дёргался. Он повернулся, быстро пошёл к выходу и исчез в холодной ночи.

— Как вы считаете, — заметил Бэйрек, — если за нами следят, не разумнее ли избавиться от фургонов и этой убогой одежды, купить хороших лошадей и галопом скакать прямо в Мерос?

Волк покачал головой:

— Думаю, мергам пока неизвестно, где мы. Брилл может быть здесь совсем не из-за нас, просто замышляет какую-нибудь очередную пакость Лучше передвигаться потихоньку. Даже если Брилл по-прежнему работает на мергов, всё равно разумнее незаметно улизнуть и оставить их рыскать напрасно по Центральной Сендарии.

Он встал и объявил:

— Я иду наверх. Пол должна знать обо всём, что произошло.

— Всё же мне это не по душе, — мрачно пробормотал Бэйрек.

Остальные молча сидели, ожидая возвращения Силка. Дрова в очаге громко затрещали, и Гарион вздрогнул. Мальчику неожиданно пришло в голову, что он сильно изменился с тех пор, как покинул ферму Фолдора. Всё тогда казалось таким простым, мир делился на друзей и врагов, но теперь в его жизни появилось так много непредвиденных сложностей! Гарион стал подозрительным, недоверчивым и всё больше прислушивался к внутреннему голосу, всегда советовавшему поступать осторожно и скрывать свои мысли. Он научился, кроме того, ни о чём не судить по внешности. Всё же мальчик пожалел о потере былой наивности, но знакомый сухой голос возразил, что подобные сожаления глупы и бессмысленны.

Тут сверху спустился господин Волк и подошёл к остальным, а ещё через полчаса вернулся Силк.

— Совершенно омерзительный тип, — провозгласил он, стоя перед очагом. — По-моему, обыкновенный грабитель.

— Брилл связался с подобными себе, — заметил Волк. — Если он всё ещё работает на мергов, значит, скорее всего, нанимает таких же разбойников следить за нами, но те будут искать четверых пеших путешественников, а не шестерых, да ещё в фургонах. Если сможем пораньше выбраться из Винольда, думаю, мы и от них заодно избавимся.

— По-моему, Дерник и я должны сегодня дежурить всю ночь, — предложил Бэйрек.

— Неплохая идея, — согласился Волк. — Давайте выбираться отсюда часу в четвёртом утра. Хорошо бы к восходу удалиться от этого места лиги на две-три.

Гарион почти не спал этой ночью, а когда удавалось задремать, его преследовали кошмары: незнакомец с закрытым лицом бесконечно гонялся за ним по тёмным узким улочкам, обнажив меч. Когда Бэйрек разбудил их, глаза мальчика чесались так, будто в них насыпали песка, а голова была ужасно тяжёлой.

Тётя Пол тщательно задёрнула занавески на окнах, перед тем как зажечь единственную свечу.

— Должно быть, похолодало, — заметила она, развязывая большой свёрток, который попросила принести из фургона. Потом, вынув пару штанов из толстой шерсти и зимние башмаки на овечьем меху, приказала:

— Немедленно надень, Гарион. И не забудь тёплый плащ.

— Я уже не ребёнок, тётя Пол, — запротестовал Гарион.

— Тебе нравится мёрзнуть?

— Нет, конечно, но…

Он замолчал, не в силах объяснить, что испытывает сейчас, и начал одеваться. В соседней комнате слышались неразборчивые голоса; подобным тоном всегда говорят мужчины, поднявшиеся ещё до восхода солнца.

— Мы готовы, мистрис Пол, — позвал Силк.

— Тогда идём, — ответила она, опуская на лицо капюшон плаща.

Луна, поздно поднявшаяся на небо этой ночью, ярко сияла, освещая булыжники, покрытые инеем. Дерник запряг лошадей и повёл их со двора.

— Доведём их под уздцы до дороги, — тихо сказал Волк. — Не стоит будить жителей деревни.

Силк пошёл впереди, и они медленно покинули постоялый двор. Поля за деревней были белыми, а бледный, чуть задымлённый лунный свет, казалось, лишил красок весь окружающий мир.

— Как только мы окажемся на достаточном расстоянии, — наставлял Волк, — давайте поедем как можно быстрее. Фургоны пустые, а небольшая пробежка лошадям не повредит.

— Верно, — согласился Силк.

Все расселись по фургонам, и путешествие началось. Звёзды ярко сверкали на холодном зимнем небе. Земля отливала серебром, а деревья стояли, как тёмные молчаливые стражи, по обочинам дороги.

На вершине первого же холма Гарион оглянулся на скопление тёмных домов в оставленной позади долине. В каком-то окне мигал огонёк, одинокий золотой лучик, сверкнув, исчез в черноте.

— Кто-то в деревне не спит, — сказал он Силку, — только сейчас заметил свет.

— Наверное, какой-нибудь любитель вставать спозаранку, — предположил тот, — а может, дело совсем не в этом.

Он слегка встряхнул поводьями, и лошади пошли быстрее; потряс ещё раз, и они перешли на рысь.

— Держись, малыш, — приказал Силк, наклонился и ударил поводьями по крупам лошадей.

Повозку раскачивало и трясло, упряжка мчалась всё быстрее, холодный ветер бил в лицо.

Все три фургона на полном скаку ворвались в соседнюю долину, оставляя позади замёрзшие поля, переливающиеся под лунным светом, деревню и одинокий огонёк в окне.

К тому времени как взошло солнце, целых четыре лиги остались позади, и Силк осадил лошадей, от которых шёл пар. У Гариона болело всё тело, измотанное быстрой ездой по твёрдой, как железо, дороге, и он очень обрадовался, что получил возможность передохнуть Силк отдал мальчику поводья, спрыгнул с фургона и пошёл назад. Коротко поговорив о чём-то с господином Волком и тётей Пол, отправился обратно.

— Поворачиваем на эту тропинку, — велел он Гариону, растирая пальцы.

Гарион уже хотел отдать поводья, но Силк отказался.

— Будешь сам править. Руки закоченели. Это несложно, лошади сами пойдут.

Гарион щёлкнул языком и чуть пошевелил поводьями. Упряжка послушно двинулась вперёд.

— Тропинка вьётся за этим холмом, — объяснил Силк, показывая подбородком, потому что руки были всё ещё засунуты под тунику. — На той стороне, подальше, есть рощица. Там лошади отдохнут.

— Думаешь, за нами следят?

— Вот мы и выясним, — кивнул Силк. Она обогнули холм и подъехали к обрамляющим дорогу деревьям. Тут Гарион повернул лошадей и двинулся в тень.

— Прекрасно, — сказал Силк, спрыгнув на землю. — Пойдём.

— Куда?

— Хочу поглядеть на дорогу, по которой мы поехали, — пояснил он. — Пройдём через рощицу на вершину холма и проверим, проявляет ли кто-нибудь к нам интерес.

И он быстро и абсолютно бесшумно стал взбираться в гору. Гарион старался держаться поближе, но под ноги то и дело попадались сухие ветки, издавая оглушительный треск. Наконец он понял, в чём секрет и как нужно ходить, не привлекая внимания. Силк одобрительно кивнул, но ничего не сказал.

Роща кончилась как раз на вершине, и Силк остановился.

Дорога, рассекающая молчаливую долину, была безлюдной, только два оленя вышли на опушку и щипали траву.

— Подождём немного, — прошептал Силк. — Если Брилл и его наёмники преследуют нас, они где-то поблизости.

Он сел на пень, не сводя глаз с долины.

Немного погодя по дороге медленно проползла тележка, выглядевшая на расстоянии совсем крохотной. Солнце поднялось выше; друзья зажмурились от яркого света.

— Силк! — нерешительно начал Гарион.

— Да, малыш?

— В чём здесь дело?

Конечно, со стороны Гариона было большой смелостью задать подобный вопрос, но мальчик чувствовал, что Силку многое известно.

— Какое дело?

— То, чем мы занимаемся. Я кое-что слышал и кое о чём догадался, но так до конца и не понял.

— О чём же ты догадался, Гарион? — спросил Силк, насторожённо сверкнув глазами.

— Украдена какая-то вещь… очень важная… а господин Волк и тётя Пол… и все мы… пытаемся её вернуть.

— Правильно, — согласился Силк, — ты не ошибся.

— Господин Волк и тётя Пол совсем не те, кем кажутся.

— И это верно.

— Думаю, они могут делать такое, на что простые люди не способны, — продолжал Гарион, с трудом подбирая слова. — Господин Волк может идти за этой вещью, не видя её. А на прошлой неделе, в лесу, когда мимо проезжали мерги, они что-то сотворили, даже не знаю, как описать это, ну словно погрузили в сон мой разум. Как у них это получается? И почему?

— Ты очень наблюдателен, — хмыкнув, заметил Силк, но тут же посерьёзнел. — Мы живём в особенное время, Гарион, необыкновенное. Вещи, которые могли случиться за тысячу лет и даже больше, сосредоточились и уместились в этом коротком отрезке Вечности. Мир именно таков. Столетия могут пролететь спокойно и безмятежно, но потом всего лишь за несколько лет происходят события настолько важные, что всё на земле совершенно меняется.

— Если бы мне предоставили сделать выбор, — мрачно заявил Гарион, — думаю, что предпочёл бы эти спокойные столетия.

— О нет, — запротестовал Силк, растягивая губы в жёсткой усмешке, — теперь самое время жить, видеть своими глазами, как это происходит, быть частью великих дел.

Кровь тогда кипит, а каждый вздох — невиданное приключение.

Гарион пропустил сказанное мимо ушей.

— Но зачем мы идём? — поинтересовался он.

— Лучше тебе даже не знать, как называется эта вещь, — серьёзно ответил Силк, — равно как и имя вора. Видишь сам, существуют люди, пытающиеся нам помешать, а если тебе что-то неизвестно, то и выдать это нельзя.

— Но у меня нет привычки болтать с мергами, — сухо заметил Гарион.

— Необязательно говорить с ними. Среди этих людей есть такие, которым ничего не стоит прочитать всё, о чём ты думаешь.

— Это невозможно, — возразил Гарион.

— Кто может сказать, что возможно, а что нет? — пожал плечами Силк.

И Гарион вспомнил, как однажды разговаривал с господином Волком о возможном и невозможном.

Силк сидел на пеньке в лучах восходящего солнца, задумчиво глядя на всё ещё погружённую в полутьму долину, обычный человек в скромной тунике, заплатанных штанах и грубом коричневом плаще с торчащим надо лбом капюшоном.

— Тебя воспитали как сендара, Гарион, — начал он, — а все сендары — солидные, практичные люди, не желающие ничего знать о чародействе, колдовстве и подобных вещах, которые невозможно видеть или осязать. Твой друг Дерник — истинный сендар — может прибить подкову, починить колесо, вылечить больную лошадь, но сомневаюсь, чтобы он сумел заставить себя поверить хоть в самое мелкое волшебство.

— Но я и есть сендар, — возразил Гарион.

Какой-то намёк в словах Силка задел самое больное место мальчика, заставил сомневаться в подлинности собственного происхождения.

Силк обернулся и пристально поглядел на него.

— Нет, — покачал он головой, — это не так. Я сендара с первого взгляда могу распознать, как и заметить разницу между арендом и толнедрийцем или Чиреком и Олгаром. Посадка головы, разворот плеч, особенный взгляд — вот что отличает сендара, а этого у тебя нет. Ты не сендар.

— Тогда кто же я? — спросил Гарион.

— Не знаю, — недоуменно нахмурясь, протянул Силк, — и это очень странно, потому что меня специально учили различать людей. Со временем, возможно, соображу.

— А тётя Пол — сендарка?

— Конечно, нет, — засмеялся Силк.

— Тогда это всё объясняет. Я, возможно, принадлежу к тому же роду, что и она. Силк резко вскинул голову.

— Что ни говори, она сестра моего отца, — пояснил Гарион. — Сначала я думал, она родня матери, но ошибся. Теперь я понял.

— Этого не может быть, — коротко ответил Силк.

— Не может быть?

— Нет.

— Но почему?

Силк задумчиво закусил губу.

— Пойдём-ка к фургону, — коротко приказал он.

Оба повернулись и пошли мимо тёмных деревьев; солнечные лучи ласково пригревали спины.

Весь день путешественники ехали узкими окольными тропами. К вечеру, когда солнце начало опускаться в пурпурные облака на западе, они добрались до фермы, где должны были забрать ветчину Мингана. Силк поговорил с приземистым фермером и показал ему кусочек пергамента, который дал торговец в Дарине.

— Буду рад избавиться от них, — обрадовался фермер. — Занимают место, а мне амбар позарез нужен.

— Так всегда бывает, если имеешь дело с толнедрийцами, — заметил Силк, — всегда ухитряются получить немного больше за свои деньги, пусть даже всего-навсего бесплатно пользоваться чужим сараем.

Фермер мрачно кивнул.

— Интересно, — внезапно встрепенулся Силк, будто эта мысль только пришла ему в голову, — вы случайно не встречали одного моего приятеля, Брилл его зовут? Такой среднего росточка, с чёрными волосами и бородой, косые глаза.

— Одежда заплатанная и вечно чем-то недоволен? — спросил здоровяк фермер.

— Точно! — обрадовался Силк.

— Шатался здесь. Говорил, ищет старика с женщиной и ребёнком. Вроде обокрали его хозяина, и тот послал его на розыски.

— Давно это было? — спросил Силк.

— Неделю или около того.

— Жаль, что не застал, — вздохнул Силк. — Да и времени нет, а то задержался бы, поспрашивал в округе.

— Не понимаю, зачем вам это надо? — с откровенным недоумением сказал фермер. — Честно говоря, не очень-то мне по душе ваш приятель.

— Да и я не то чтобы люблю его, — согласился Силк, — но, правду сказать, он должен мне некоторую сумму. Конечно, я легко мог бы обойтись и без общества Брилла, но вот без денег сильно тоскую, сами понимаете.

Фермер засмеялся.

— Буду очень обязан, если вы забудете, что я о нём спрашивал, — добавил Силк. — Брилла и так достаточно трудно отыскать, а узнай он, что я здесь побывал…

— Можете на меня положиться, — всё ещё смеясь, заверил здоровяк. — У меня есть уютный сеновал, где вы и ваши товарищи могут провести ночь. Буду очень рад, если соизволите отужинать с нами в обеденном зале.

— Благодарю, — ответил Силк, слегка кланяясь — Земля холодная, и мы давно уже не ели домашнего обеда, только наспех приготовленную еду.

— Вы, возчики, ведёте жизнь, полную приключений, — заметил почти с завистью фермер. — Свободны как птицы, а за вершиной следующего холма всегда открывается новый горизонт.

— Ну, вы сильно преувеличиваете, — покачал головой Силк, — зима плохое время и для птичек, и для возчиков.

Фермер снова рассмеялся, хлопнул Силка по плечу и показал, куда ставить лошадей.

Еда в его доме была самой простой, но её хватило всем, а сеновал хотя и немного продувало, зато сено оказалось мягким. Ферма, правда, принадлежала не Фолдору, но всё же была чем-то знакомым, привычным, и Гарион наконец почувствовал себя в уюте и безопасности.

На следующее утро после плотного завтрака путешественники погрузили в фургоны окорока, усыпанные кристалликами соли, и дружески распрощались с фермером.

Облака на западе стали собираться ещё накануне, и теперь под низко нависшим, серым, холодным небом началось путешествие в Мерос, лежащий в пятидесяти лигах к югу.

 

Глава 9

Почти две недели ушло на то, чтобы добраться до Мероса, и этот отрезок пути оказался для Гариона самым тяжёлым. Они пробирались заброшенными тропинками по пустынной холмистой местности, и свинцовое небо, похоже, опускалось всё ниже и ниже. Иногда выпадал снег, а на горизонте зловеще чернели горы.

Гариону думалось, что он больше никогда не согреется. Все усилия Дерника отыскать побольше сухих дров для костра почти ни к чему не приводили — в огромной ледяной пустыне огонёк был таким жалким и затерянным, а земля, на которой они спали, такой твёрдой и промёрзшей, что холод, казалось, проник в самые кости мальчика.

Зато обучение тайному языку драснийцев продолжалось довольно успешно, и Гарион если и не овладел им в совершенстве, стал, по крайней мере, неплохо его понимать уже к тому времени, когда они миновали озеро Камаар и начали спускаться по длинному крутому склону, ведущему в Мерос.

Мерос, раскинувшийся в центре Южной Сендарии, оказался довольно непривлекательным городом с разбросанными в беспорядке домами, но зато был с незапамятных времён местом большой ежегодной ярмарки. Каждый год в конце лета всадники-олгары пригоняли в Мерос огромные стада скота через горы по Великому Северному пути, и покупатели со всего Запада собирались в ожидании их прибытия.

Огромные суммы переходили из рук в руки, потому что олгары обычно старались закупить припасы на целый год и торговцы даже из далёкой Найссы на юге страны приезжали, чтобы продать свой товар. Большая равнина, лежащая к востоку от города, обычно отдавалась под загоны для скота, но даже их обычно не хватало, так велики были стада, пригоняемые в разгар ярмарки. За этой равниной находилось более или менее постоянное поселение олгаров.

Именно в этот город поздним утром, когда ярмарка подходила к концу и загоны для скота почти опустели, а большинство олгаров уехали и остались только самые жадные торговцы, Силк и привёл три фургона, нагруженных ветчиной, принадлежащей Мингану из Толнедры.

Груз был доставлен по назначению без особого шума, и вскоре возчики уже подъезжали к постоялому двору на северной окраине города.

— Это солидное заведение, благородная дама, — заверил Силк тётю Пол, помогая ей сойти вниз. — Я уже останавливался здесь.

– Будем надеяться, — вздохнула она. — У постоялых дворов в Меросе довольно нехорошая репутация.

— Они все расположены в восточной части города, — деликатно объяснил Силк, — я их хорошо знаю.

— Не сомневаюсь, — фыркнула тётя, подняв брови.

— Моя профессия иногда вынуждает меня посещать места, которые я обычно предпочитаю избегать, — вежливо ответил он.

Гостиница, как заметил Гарион, оказалась удивительно чистой, а постояльцами были по большей части сендарийские торговцы.

— Я думал, здесь, в Меросе, много людей из разных племён, — заметил он, перенося вместе с Силком веши в комнаты на втором этаже.

— Так и есть, — заверил Силк, — но каждое племя старается держаться подальше от другого: толнедрийцы обитают в одной части города, найсанцы — в другой, драснийцы — в третьей. Правитель Мероса считает, что так спокойнее.

Иногда в пылу спора возникают скандалы и драки, а исконных врагов лучше не держать под одной крышей.

Гарион кивнул.

— А знаешь, — вздохнул он, поднимаясь в отведённые им комнаты, — я, по-моему, ни разу в жизни не видел найсанца.

— Значит, повезло — неприятные люди.

— Похожи на мергов?

— Нет. Поклоняются Иссе, Богу-Змее, и поэтому считают необходимым перенимать повадки змей. Лично мне это не очень-то нравится. Кроме того, найсанцы убили короля Райве, и все олорны с тех пор — их смертельные враги. — У райвенов нет короля, — возразил Гарион.

— Сейчас нет. Но был когда-то, пока королева Солмиссра не решила убить его.

— Когда это было? — заинтересовался мальчик.

— Тысяча триста лет назад, — ответил Силк так небрежно, как будто убийство произошло вчера.

— Не слишком ли долго продолжается вражда? — удивился Гарион.

— Некоторые вещи не прощаются, — коротко ответил Силк.

До вечера оставалось ещё много времени, и поэтому Силк с Волком ушли, чтобы снова и снова искать на улицах Мероса эти странные, еле заметные следы, которые Волк, очевидно, видел или чувствовал, могущие указать, проносили ли через город утерянную или украденную вещь. Гарион сидел у очага в комнате, где кроме него поселилась и тётя Пол, пытаясь согреть ноги. Тётя Пол тоже сидела у огня, зашивая ему тунику: блестящая игла быстро мелькала взад-вперёд.

— Каким был райвенский король, тётя Пол? — внезапно спросил он.

Тётя перестала шить.

— Почему ты спрашиваешь?

— Силк рассказывал о найсанцах, — пояснил он, — и о том, как их королева убила райвенского короля. Зачем она это сделала?

— Опять задаёшь ненужные вопросы? — упрекнула тётя Пол, вновь занявшись шитьём.

— Силк и я о многом беседуем в дороге, — ответил Гарион, подвигаясь ещё ближе к огню.

— Не спали подошвы, — предупредила тётя.

— Силк говорит я не сендар и что он сам не знает, кто я, только не сендар.

— Силк слишком много болтает, — заметила тётя Пол.

— Но ты никогда ни о чём мне не рассказываешь, тётя Пол, — раздражённо огрызнулся Гарион.

— Рассказываю только о том, что считаю нужным, — спокойно объявила она, — а пока тебе совсем не обязательно знать о райвенских королях или найсанских королевах.

— Вечно стараешься, чтобы я так и остался невежественным дурачком, — обиделся Гарион. — Дожил до таких лет и даже не знаю, кто я и откуда.

— Я знаю, кто ты, — вздохнула она, не глядя на него.

— И кто же?

— Молодой человек, который вот-вот сожжёт башмаки, — ответила тётя.

Гарион быстро отдёрнул ноги.

— Ты мне так и не ответила?! — негодующе прошипел он.

— Совершенно верно, — всё так же раздражающе спокойно подтвердила тётя.

— Но почему?

— Пока тебе ещё рано знать. Придёт время, всё расскажу, но не раньше.

— Но это несправедливо, — настаивал Гарион.

— Мир полон несправедливости, — покачала головой тётя. — А сейчас, раз уж ты чувствуешь себя таким взрослым, почему бы тебе не принести дров: хоть чем-нибудь полезным займёшься.

Окинув её негодующим взглядом, он, громко топая, направился к выходу.

— Гарион! — окликнула тётя.

— Что?!

— Попробуй только хлопнуть дверью!

Волк с Силком возвратились только к вечеру. Обычно жизнерадостный, старик выглядел усталым и раздражённым. Усевшись за столом в общей комнате, он мрачно уставился на огонь.

— Думаю, здесь он не появлялся. Осталось проверить всего несколько мест, — сказал он наконец, — но я почти уверен — в Меросе его не было.

— Значит, теперь в Камаар? — проворчал Бэйрек, расчёсывая колючую бороду толстыми пальцами.

— Придётся, — кивнул Волк. — По всей вероятности, он отправился сначала туда.

— Ну этого мы знать не можем, — пожала плечами тётя Пол. — С чего он отправится в Камаар, если надо пронести вещь в энгаракское королевство?

— Я совсем не уверен в том, куда ему вздумается пойти, — раздражённо прошипел Волк. — Может, он пожелает оставить её себе.

И снова уставился в огонь.

— Тогда нам нужно найти груз для перевозки в Камаар, — вмешался Силк. Волк покачал головой.

— Это сильно замедлит наше путешествие, — возразил он. — Нет ничего необычного в том, что фургоны часто едут порожняком из Мероса в Камаар; придётся на время пожертвовать маскировкой ради скорости. До Камаара сорок лиг, и погода всё ухудшается. Фургоны могут застрять в снегу, а у нас нет времени всю зиму выбираться из заносов, Дерник неожиданно уронил нож и вскочил на ноги.

— В чём дело? — быстро спросил Бэйрек.

— Только сейчас видел Брилла, — пояснил кузнец. — Стоял в дверях.

— Ты уверен? — нахмурился Волк.

— Я его знаю, — мрачно подтвердил Дерник. — Брилл, точно.

Силк ударил кулаком по столу.

— Идиот! — выругался он. — Недооценил его!

— Теперь это уже неважно, — ответил Волк почти с облегчением. — Маскироваться больше нет нужды — пора двигаться как можно быстрее.

— Пойду приготовлю фургоны, — вызвался Дерник.

— Нет, — покачал головой Волк, — они будут только обузой, отправляемся в лагерь олгаров за лошадьми. Он вскочил из-за стола.

— А фургоны? — настаивал кузнец.

— Забудь о них. Лишняя помеха. Оседлай наших лошадей, едем в лагерь олгаров. Захватим только то, что удобно везти. Готовьтесь немедленно покинуть город. Ждите меня во дворе, как только соберётесь.

Он поспешно пошёл к выходу и исчез в холодной ночи.

Всего через несколько минут путники, каждый с небольшим узелком, встретились у двери конюшни постоялого двора. Разом потолстевший Бэйрек звенел кольчугой, и Гарион даже на расстоянии чувствовал запах смазанного жиром металла. Редкие снежинки лениво летали в морозном воздухе и крохотными пушинками ложились на твёрдую землю.

Дерник подошёл последним и, задыхаясь, протянул господину Волку горсточку монет.

— Больше не вышло, — извинился он. — Конечно, это ровно половина стоимости фургонов, но содержатель постоялого двора понял, что я спешу, и сбил цену.

И, пожав плечами, добавил:

— По крайней мере мы от них избавились. Не годится бросать ценные вещи — всё время сожалеешь о них и не думаешь о деле.

— Дерник, — засмеялся Силк, — ты истинный образцовый сендар.

— Каждый живёт в соответствии со своей природой, — ответил кузнец.

— Спасибо, друг мой, — торжественно поблагодарил Волк, опуская в кошелёк деньги. — Ну что ж, поведём лошадей, — приказал он, — галопом по этим узким улочкам, да ещё ночью, не поскачешь — сразу привлечём внимание.

— Я пойду вперёд! — объявил Бэйрек, вынимая меч. — Случись какая-нибудь неприятность, кому, как не мне, справляться с ней!

— Я пойду рядом, дружище Бэйрек, — объявил Дерник, поднимая здоровенное полено.

Бэйрек кивнул, окидывая двор мрачно горящими глазами, и вместе с Дерником вывел лошадей за ворота.

Последовав примеру кузнеца, Гарион, на секунду остановившись у поленницы, подобрал себе палку потяжелее. Она удобно легла в руку; Гарион несколько раз взмахнул оружием, примериваясь, как ею сражаться в случае чего, но тут же, заметив наблюдающую за ним тётю Пол, быстро поспешил за остальными, не дожидаясь замечания.

Улицы, по которым они проходили, были узкими и тёмными, а снегопад немного усилился; белые хлопья медленно плыли в спокойном воздухе. Лошади, пугавшиеся снега, жались к поводырям.

Нападение было неожиданным и быстрым. Послышался внезапный шорох, топот и резкий звон стали о сталь — это Бэйрек отразил мечом первый удар. Гарион мог видеть только тёмные тени на фоне падающего снега, и как тогда, во время драки с Рандоригом, в ушах зашумело, кровь закипела в жилах, и мальчик ринулся в битву, не обращая внимания на крик тёти Пол. Тут же получив сильный удар в плечо, развернулся, взмахнул палкой и был немедленно вознаграждён, услыхав приглушённое мычание. Гарион ударил ещё раз, потом ещё, целясь в самые, по его мнению, чувствительные места безликого врага.

Но главное сражение, однако, кипело там, где находились Дерник с Бэйреком.

Звон меча гиганта и глухие удары дубинки кузнеца перемежались со стонами нападавших.

— Вот он, мальчишка! — раздался крик позади, но Гарион вовремя повернулся.

По улице к дерущимся бежали ещё двое — один с мечом, другой — со зловеще изогнутым ножом. Зная, что сопротивление бесполезно, Гарион всё же поднял палку, но тут рядом оказался Силк. Коротышка неожиданно появился из тьмы, бросившись прямо под ноги мужчинам, и все трое покатились по земле. Очень скоро Силк, как кошка, вскочил на ноги, развернулся и ударил носком башмака в голову врага, чуть пониже уха. Тот, корчась, растянулся на мостовой. Другой попытался уползти, но, немного приподнявшись, свалился: каблуки Силка врезались ему в лицо. Драсниец с физиономией, похожей на крысиную морду, успел взлететь в воздух, сделать сальто и ударить обеими ногами.

И как будто ничего не произошло, спокойно осведомился у Гариона, всё ли с ним в порядке.

— Всё хорошо, — ответил тот, — а вот тебе можно позавидовать. Здорово ты с ними управился.

— Я — акробат, — пожал плечами Силк. — Это очень просто, главное уметь.

– Они убегают! — воскликнул Гарион.

Силк обернулся, но те двое, которых он уложил, уже добрались до тёмной боковой аллеи.

Раздался торжествующий вопль Бэйрека, и Гарион заметил, что остальные враги тоже спешат скрыться.

В конце улицы в испещрённом снежинками луче света, пробивавшегося из маленького окошка, стоял Брилл с искажённым от ярости лицом.

— Трусы! — завопил он своим наймитам. — Трусы!

Увидев, что Бэйрек бежит к нему, Брилл повернулся и помчался прочь.

– Тётя Пол, с тобой ничего не случилось? — спросил Гарион, подходя к ней.

— Конечно, нет, — отрезала тётя. — И не смей больше этого делать, молодой человек! Оставь уличные драки тем, кто для них лучше приспособлен!

— Но я не пострадал, — возразил Гарион, — вот смотри, какая дубинка!

— Не смей пререкаться! Стоило тратить столько трудов на твоё воспитание, чтобы в конце концов увидеть тебя мёртвым в какой-нибудь канаве!

— Никто не ранен? — спросил Дерник, беспокойно оглядывая друзей.

— Никто, никто! — по-прежнему раздражённо огрызнулась тётя. — Почему бы тебе не посмотреть, как там Старый Волк управляется с лошадьми?

— Сейчас, мистрис Пол, — вежливо кивнул Дерник.

— Великолепная потасовка! — объявил Бэйрек, вытирая меч. — Не слишком кровавая, но вполне удовлетворительная.

— Счастлива, что вы остались довольны, — ехидно заметила тётя Пол. — Правда, я не нахожу особой радости в подобных встречах. Убили кого-нибудь?

— К сожалению, нет, дорогая дама, — вздохнул Бэйрек. — Улица слишком узкая, не размахнёшься, и камни очень скользкие, никакой опоры нет. Но мне удалось оставить на парочке негодяев отметины на всю жизнь: поломанные кости, пробитые головы. Хотя им гораздо лучше удаётся бегство, чем сражение.

Наконец появился Силк, преследовавший в аллее тех, кто пытался напасть на Гариона. Глаза блестели, губы растянуты в злобной улыбке.

— Очень бодрит, — сказал он, почему-то расхохотавшись.

Волк и Дерник едва смогли успокоить обезумевших лошадей и привести туда, где стояли Гарион и остальные.

— Все здоровы? — осведомился Волк.

— По крайней мере целы, — проворчал Бэйрек. — Всё дело выеденного яйца не стоило!

Гарион был вне себя от возбуждения, слова обгоняли друг друга, мальчик говорил безостановочно, не понимая, что, может быть, лучше помолчать и обдумать сначала, что произошло.

— Откуда Брилл узнал, что мы в Меросе? — спросил он. Силк, сузив глаза, окинул мальчика взглядом:

— Может, следил за нами от Винольда.

— Но мы останавливались и проверяли, не идёт ли кто следом, — возразил Гарион. — Когда все покинули ферму, Брилл остался, а кроме того, мы были очень осторожны.

— Продолжай, Гарион, — нахмурился Силк.

— Думаю, ему было известно, куда мы идём, — выпалил мальчик, изо всех сил борясь со странным желанием не говорить вслух того, что теперь ясно понимал.

— Что ты ещё думаешь? — вмешался Волк.

— Ему сообщили. Тот, кто знал, что мы направляемся сюда.

— Минган знал, — протянул Силк. — Правда, Минган — торговец и не будет говорить о своих делах с такими, как Брилл.

— Но мерг Эшарак находился в конторе Мингана, когда тот нанял нас, — возразил мальчик.

Предостерегающий голос в душе был теперь настолько силён, что язык Гариона едва ему повиновался.

— Какое ему дело? — пожал плечами Силк. — Эшарак даже не знал, кто мы.

— А если знал? — возразил Гарион. — Что, если это не просто обычный мерг, а один из всадников, которые проехали по дороге через пару дней после того, как мы покинули Дарину?

— Гролим? — спросил Силк, широко раскрыв глаза. — Да, если этот Эшарак — гролим, он наверняка понял, кто мы и чем занимаемся.

— А что, если тот самый гролим, который миновал нас тогда, и был Эшарак? — еле выговорил Гарион. — И он вовсе не нас искал, а отправился на юг, чтобы найти Брилла и послать его сюда дожидаться нашего прибытия?

Силк окинул Гариона внимательным взглядом.

— Прекрасно, — мягко сказал он и повернулся к тёте Пол:

— Поздравляю, мистрис Пол. Вы воспитали на редкость умного мальчика.

— Как выглядел этот Эшарак? — поспешно вмешался Волк.

— Мерг, — пожал плечами Силк. — Сказал, что родом из Рэк Госка. Я посчитал его обычным шпионом, занимающимся своими делами. Должно быть, ум мой на время погрузился в сон.

— Так бывает, когда имеешь дело с гролимами, — сказал ему Волк.

— Кто-то наблюдает за нами, — спокойно объявил Дерник, — из того окошка наверху.

Гарион быстро поднял глаза и заметил очертания тёмной, странно знакомой фигуры в окне второго этажа.

Господин Волк не глядел в ту сторону, но лицо потеряло всякое выражение, будто он всматривался в себя или старался припомнить что-то. Выпрямившись, старик вскинул голову, глаза засверкали.

— Гролим, — коротко объявил он.

— Возможно, мёртвый, — ответил Силк, полез за пазуху, вынул длинный кинжал с узким, заточенным, как игла, лезвием. Быстро отступил на два шага от того дома, где стоял гролим, развернулся и плавным взмахом послал кинжал в окно.

Раздался звон, потом глухой крик — свет погас. Гарион почувствовал странный болезненный толчок в левой руке.

— Задел, — ухмыльнулся Силк.

— Хороший бросок, — с восхищением протрубил Бэйрек.

— Да, научился кое-чему, — ответил Силк. — Если это Эшарак, я отплатил ему за то, что он обманул меня в конторе Мингана.

— По крайней мере, ему будет о чём подумать, — заключил Волк. — Но теперь нет смысла пробираться тайком через город. Они знают, что мы здесь. Значит, садимся на коней и едем.

Он взобрался на лошадь, остальные последовали его примеру.

Предостерегающий голос смолк, и Гарион уже хотел рассказать об Эшараке, но сделать это на ходу не было никакой возможности.

Добравшись до окраины города, путешественники пустили лошадей в галоп.

Снегопад усиливался, изрытая копытами земля в огромных загонах для скота уже слегка побелела.

— Ночь будет холодной, — прокричал Силк.

— Можно возвратиться в Мерос, — предложил Бэйрек. — Ещё парочка схваток разогреет твою кровь.

Силк рассмеялся и ударил каблуками в бока лошади.

Лагерь олгаров, раскинувшийся в трёх милях к востоку от Мероса, представлял собой большой участок земли, окружённый высоким забором из вбитых в землю кольев. Снег к этому времени почти скрыл поселение серебряным занавесом.

Ворота, по обеим сторонам которых, чадя, шипели факелы, охранялись двумя свирепыми на вид воинами в кожаных наколенниках, припудренных снегом камзолах и круглых стальных шлемах. Наконечники копий блестели в свете факелов.

— Стоять, — приказал один из стражников, наставив копьё на господина Волка. — Что у вас за дело здесь в такое позднее время?

— Мне крайне необходимо поговорить с владельцем табунов, — вежливо ответил Волк. — Могу ли я сойти с коня?

Стражники коротко посовещались между собой.

— Хорошо. Только один, — разрешил наконец воин. Твои спутники пусть отъедут подальше, но остаются на виду.

— Олгары, — пробормотал Силк, — подозрительный; народ.

Господин Волк спрыгнул на землю и, отбросив капюшон, приблизился к воротам. И тут случилось непредвиденное. Старший стражник вгляделся в старика, заметил серебряные волосы, седую бороду, и глаза его широко раскрылись. Он быстро пробормотал что-то товарищу; оба низко поклонились Волку.

— У меня нет времени на церемонии, — раздражённо оборвал Волк, — проводите меня к хозяину.

— Сейчас, о Древнейший! — поспешно ответил воин постарше, спеша открыть ворота.

— Что произошло? — прошептал Гарион тёте Пол.

— Олгары очень суеверны, — коротко ответила она. — Не задавай лишних вопросов.

Они молча ждали; снег опускался на головы и плечи, таял на крупах лошадей.

Прошло около получаса… Вдруг ворота широко открылись, две дюжины конных олгаров, выглядевших очень грозными в обшитых металлическими пластинами кожаных камзолах и стальных шлемах, выгнали на улицу шесть осёдланных коней.

Позади шествовал господин Волк в сопровождении высокого человека с бритой головой; единственная длинная прядь была оставлена на макушке.

— Вы почтили наш лагерь своим посещением, Древнейший, — сказал он, — и я желаю вам удачной дороги.

— Думаю, имея олгарских коней, мы не задержимся, — ответил Волк.

— Мои всадники проводят вас по известной только нам дороге, и через несколько часов вы окажетесь далеко от Мероса. Потом они подождут и убедятся, что за вами нет погони.

— Трудно выразить, как я благодарен вам, великодушный воин, — объявил Волк, кланяясь — Это я должен вечно благодарить богов за то, что смог оказать вам услугу! — поклонившись в ответ, воскликнул олгар.

Через несколько минут путешественники пересели на новых коней. Часть олгарских воинов скакала впереди, остальные — в арьергарде. Всадники помчались обратно на запад сквозь тёмную снежную ночь.

 

Глава 10

Постепенно почти незаметно небо стало бледнеть. Неутомимые кони летели навстречу разгорающемуся свету; толстое покрывало снега, лежащее на широкой поверхности Великого Северного пути, заглушало стук копыт. Гарион, оглянувшись, заметил измятые сугробы и извилистую полосу, оставленную кавалькадой; снег, резко белеющий в сероватом тумане, уже начал засыпать следы.

Когда совсем рассвело, господин Волк придержал лошадь, от которой шёл пар, и поехал шагом.

— Далеко успели уйти? — спросил он Силка.

Человечек с лицом хорька стряхнул с плаща снег, огляделся, пытаясь найти хоть какую-то веху в мельтешащем занавесе падающих снежинок.

— Десять лиг, — решил он наконец, — может, чуть больше.

— Отвратительный способ путешествовать, — проворчал Бэйрек, морщась и неловко ёрзая в седле.

— Лучше подумай, как себя чувствует твой конь, — ехидно ухмыльнулся Силк.

— Далеко ещё до Камаара? — спросила тётя Пол.

— От Мероса сорок лиг, — ответил Силк.

— Нужно найти убежище, — решила она. — Нельзя без отдыха промчаться галопом сорок лиг, кто бы там ни преследовал нас.

— Думаю, о погоне беспокоиться не стоит, — сказал Волк. — Олгары задержат Брилла и его прихвостней и даже Эшарака, если им вздумается помчаться вслед.

— Да, по крайней мере олгары хоть на это годятся, — сухо согласился Силк.

— Если я точно помню, здесь недалеко, в пяти милях к западу, должна находиться имперская гостиница, где живут легионеры, — объявил Волк. — Хорошо бы добраться туда к полудню.

— А нам позволят там остановиться? — засомневался Дерник. — Толнедрийцы особым гостеприимством не отличаются.

— Зато они способны продать всё по сходной цене, — возразил Силк. — Неплохое место для ночлега. Даже если Бриллу или Эшараку удастся ускользнуть от олгаров и проследить, куда мы пошли, легионеры не допустят в своих стенах никаких глупостей.

— Что делают толнедрийские солдаты в Сендарии? — спросил Гарион, почувствовав прилив патриотического негодования.

— Толнедрийцы наловчились составлять договоры даже лучше, чем обвешивать покупателей, — пояснил Силк.

— Ты непоследователен, Силк, — хмыкнул Волк. — Не возражаешь против построенных ими приличных дорог, но терпеть не можешь толнедрийских солдат!

Одно без другого не бывает!

— Я и не пытаюсь быть последовательным! — жизнерадостно ответил остроносый акробат. — Если мы собираемся насладиться их сомнительным уютом к полудню, нужно спешить. Не хотелось бы лишить возможности его императорское величество обчистить мои карманы!

— Ну что ж, едем, — согласился Волк, вонзая каблуки в бока олгарского коня, нетерпеливо перебиравшего под ним ногами.

Они добрались до гостиницы к полудню, почти ничего не видя из-за сильного снегопада. Крепкий забор окружал несколько приземистых зданий. Легионеры, населявшие их, были совсем не похожи на тех толнедрийских торговцев, которых встречал Гарион, — ни вкрадчивых манер, ни льстивого голоса; закалённые в боях солдаты с жёстким взглядом и грубыми манерами, в латах и шлемах с перьями. Они держались гордо, даже высокомерно, с сознанием того, что за их спинами — сила и мощь Толнедры.

Еда в обеденном зале была самой простой и сытной, но ужасно дорогой.

Крохотные спальные закутки оказались безукоризненно чистыми, с жёсткими узкими постелями, толстыми шерстяными одеялами, и тоже обходились недёшево. В стойлах было прибрано, и тут господину Волку опять пришлось выложить немалую сумму.

Гарион забеспокоился при мысли о том, во что обошёлся старику ночлег, но Волк платил с таким безразличием, как будто имел бездонный карман.

— Отдохнём здесь до завтра, — объявил после обеда старик, — а вдруг снегопад к утру прекратится. Не нравится мне, что приходится брести вслепую через метель. Слишком многое может ускользнуть по пути от нашего внимания.

Гарион, совершенно отупев от усталости, с благодарностью выслушал Волка, клюя носом за столом. Остальные о чём-то тихо говорили между собой, но он был слишком измучен, чтобы вслушиваться.

— Гарион, — наконец сказала тётя Пол, — почему бы тебе не пойти спать?

— Не хочу, тётя Пол, — быстро встрепенувшись, ответил он, снова расстроившись, что с ним обращаются как с ребёнком.

— Немедленно, Гарион, — приказала она приводящим в бешенство, хорошо знакомым тоном. Казалось, всю жизнь он только и слышал от неё эти два слова:

«Немедленно, Гарион…» Но спорить, по всей видимости, не имело смысла.

Он встал и поразился тому, как трясутся ноги. Тётя тоже поднялась и повела его к выходу.

— Я сам найду дорогу, — запротестовал Гарион.

— Конечно, — согласилась она, — а теперь пойдём.

Из последних сил забравшись на кровать, Гарион блаженно растянулся во весь рост. Тётя подоткнула одеяло, натянув его чуть ли не до носа.

— Устройся хорошенько, а то простудишься, — велела она и притронулась прохладной рукой к его лбу, как часто делала с самого детства.

— Тётя Пол… — сонно позвал мальчик.

— Что, Гарион?

— Кем были мои родители? То есть я хочу сказать, как их звали?

Тётя серьёзно взглянула на него:

— Поговорим об этом позже.

— Я хочу знать, — упрямо настаивал он.

— Хорошо. Отца звали Гирен, а мать — Илдера. Гарион задумался.

— Имена не сендарийские, — наконец объявил он.

— Совершенно верно.

— А почему?

— Это долгая история, — ответила она, — а ты сейчас слишком устал, чтобы слушать.

Повинуясь какому-то внезапному импульсу, Гарион протянул руку и коснулся белого локона на лбу тем местом ладони, где белела метка. И как уже случалось раньше, по коже побежали мурашки, странное окошко приоткрылось в мозгу, на этот раз осветив что-то гораздо более важное. Гариона охватила ярость, и перед глазами встало лицо — лицо, непонятно каким образом напоминавшее лицо господина Волка, и весь ужасный всепожирающий гнев был обращён именно на этот образ. Тётя Пол отодвинулась — Я просила, Гарион, не делать этого, — сухо сказала она, — ты ещё не готов!

— Но ты скажешь, когда придёт время?

— Может быть, но не сейчас. Закрой глаза и спи.

И тут, как будто приказ полностью лишил его воли, Гарион немедленно погрузился в глубокий безмятежный сон.

На следующее утро снег больше не падал, и мир, лежавший за стенами имперской гостиницы, был закутан толстым нетронутым белым одеялом, а воздух стал полупрозрачным от влажной дымки, почти тумана.

— Туманная Сендария, — иронически заметил за завтраком Силк. — Иногда я просто поражаюсь, как ржавчина ещё не проела насквозь всё королевство!

Путешественники ехали весь день, мчались головокружительным галопом и к ночи успели добраться ещё до одной гостиницы, почти ничем не отличавшейся от той, какую покинули утром, так что Гариону показалось, будто они сделали круг и вернулись назад. Он так и сказал Силку, когда они ставили лошадей в конюшню.

— У толнедрийцев никакой фантазии, — ответил Силк, — и все их гостиницы абсолютно одинаковы. Подобные здания можно увидеть в Драснии, Олгарии, Арендии и везде, где есть проезжие дороги. Это их единственный недостаток — полное отсутствие воображения.

— Им самим не надоедает делать одно и то же из года в год?

— Может, так удобнее, — засмеялся Силк. — Пойдём лучше поедим.

На следующий день снова валил снег, но к полудню Гарион внезапно ощутил аромат, то самое благоухание, которое доносилось с моря, когда до Дарины было ещё далеко, и понял: их путешествие подходит к концу.

Камаар, самый большой город в Сендарии и крупный морской порт на севере страны, раскинулся в устье великой реки Камаар.

Великий Северный путь, проложенный до Боктора в Драснии, и Великий Западный путь, ведущий через Арендию в Толнедру и императорскую столицу в Тол Хонете, кончались именно здесь. Не преувеличивая, можно было сказать, что все дороги ведут в Камаар.

Позже, холодным снежным днём, они спустились по пологому холму к городу.

Не доезжая до ворот, тётя Пол остановила коня.

— Поскольку больше нет нужды притворяться бродягами, — объявила она, — не вижу необходимости останавливаться на самых убогих постоялых дворах, не так ли?

— Я об этом не успел подумать, — сказал господин Волк.

— Зато я успела. Хватит с меня гнусных гостиниц и грязных деревенских дворов. Мне нужна ванна, чистая постель и приличная еда. Если не возражаешь, я сама выберу, где остановиться.

— Конечно, Пол, — с готовностью ответил Волк, — всё как скажешь.

— Вот и прекрасно, — заключила она, пришпорив коня и оставив позади всех всадников.

— Что вам нужно в Камааре? — довольно грубо спросил один из стражников, закутанный в меховой плащ.

Тётя Пол, откинув капюшон, пронзила нахала ледяным взглядом.

— Я герцогиня Эратская, — объявила она звенящим голосом, — а это мои слуги, и никого не касается, зачем я прибыла в Камаар.

Стражник, моргнув от неожиданности, почтительно поклонился.

— Простите меня, ваша светлость, я не хотел оскорбить вас.

— Разве? — осведомилась тётя Пол холодно, не сводя с несчастного уничижительного взгляда.

— Не узнал вашу светлость, — униженно молил бедняга, извиваясь под этим высокомерным взором. — Не могу ли я помочь чем-нибудь?

— Вряд ли, — процедила тётя Пол, презрительно оглядев его. — Какой в Камааре лучший постоялый двор?

— «Лев», ваша светлость.

— И?.. — нетерпеливо спросила она.

— И что, госпожа? — удивился совершенно сбитый с толку стражник.

— Где он? — оборвала тётя Пол. — Нечего стоять с раскрытым ртом, как последний дурак! Говори!

— Вон там, за зданием таможни, — покраснев до ушей, пробормотал тот. — Поезжайте по этой улице, пока не доберётесь до площади Таможни. Там каждый покажет.

Тётя Пол снова натянула капюшон.

— Дайте ему что-нибудь, — приказала она, не оборачиваясь, и въехала в город с высоко поднятой головой.

— Покорно благодарю, — поклонился стражник, подхватывая из рук Волка мелкую монету. — Должен признаться, никогда не слыхал о герцогине Эратской.

— Значит, повезло, — хмыкнул Волк.

— Какая красавица! — восхищённо прошептал он.

— И характер соответствующий, — заверил Волк.

— Я и сам заметил.

— Мы заметили, что ты заметил, — ехидно подхватил Силк.

Пришпорив коней, они догнали тётю Пол.

— Герцогиня Эратская? — мягко осведомился Силк.

— Манеры этого парня мне не понравились, — надменно заявила она. — И к тому же я устала притворяться нищенкой.

Оказавшись на площади Таможни, Силк остановил торговца, с озабоченным видом трусившего по замёрзшему тротуару.

— Эй ты! — оскорбительным тоном позвал Силк, осадив коня прямо перед носом перепуганного торговца. — Моя хозяйка, герцогиня Эратская, хочет знать, где находится постоялый двор «Лев». Немедленно отвечай!

Торговец заморгал, лицо побагровело от злости.

— Дальше по улице! — коротко ответил он, поднимая руку. — Не сворачивайте. По левой стороне. На воротах вывеска.

Силк, презрительно фыркнув, швырнул несколько монет к ногам торговца и лихо развернул коня.

Гарион заметил, что торговец выглядел страшно разъярённым, но тем не менее начал шарить в снегу, отыскивая брошенные Силком монеты.

— Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из добрых горожан скоро забыл о нашем прибытии, — кисло пробормотал Волк, когда они отъехали.

— Они запомнят приезд высокомерной аристократки, а эта маскировка ничем не хуже прежней, — возразил Силк.

Прибыв на постоялый двор, тётя Пол потребовала не скромную спальню, а целую анфиладу комнат.

— Казначей заплатит вам, — заявила она содержателю постоялого двора, показывая на господина Волка. — Лошади с багажом задержались в пути, так что остальные слуги прибудут позже. Немедленно найдите мне портниху и горничную!

Шевелитесь!

И, повернувшись, величественно поплыла по высокой лестнице, ведущей в её комнаты, в сопровождении угодливо кланяющегося слуги.

— Суровая женщина герцогиня, не так ли? — отважился спросить хозяин.

— Вы правы, — согласился Волк. — Я давно понял, что мудрее всего нам исполнять все её желания и никогда не противоречить.

— Буду следовать всем вашим указаниям, — заверил хозяин. — Моя младшая дочь — девочка услужливая. Приставлю её горничной к её светлости.

— Благодарю, приятель, — вмешался Силк. — Наша госпожа приходит в дурное расположение духа, если ей не угодить, а больше всех страдаем именно мы.

Они поднялись в снятые тётей Пол комнаты и оказались в большой, богато обставленной гостиной, роскошнее которой Гарион в жизни не видел. Искусно вытканные гобелены со сложными рисунками, вплетёнными в ткань, закрывали стены.

Множество свечей, не чадящих, сальных, а из настоящего воска, стояли в подсвечниках и массивном канделябре на полированном столе. Яркий огонь весело полыхал в очаге, на полу лежал большой красивый ковёр.

Перед камином, протянув к огню руки, стояла тётя Пол.

— Разве это не лучше жалкого портового постоялого двора, где разит рыбой и потом? — спросила она.

— Если герцогиня Эратская простит мои слова, — ехидно начал Волк, — вряд ли таким способом можно избежать любопытных взглядов окружающих, а на деньги, потраченные здесь, можно прокормить целый легион в течение недели!

— Хорошо бы приступ старческого слабоумия ещё не усугублялся и твоей жадностью, — фыркнула она. — Никто не принимает всерьёз избалованную аристократку, а твои фургоны не помешали этому мерзкому Бриллу найти нас. По крайней мере, здесь спать удобнее, чем на мёрзлой земле, и можно передвигаться с большой скоростью.

— Надеюсь, — проворчал Волк, — мы не пожалеем, что послушались тебя.

— Хватит ныть, старик!

— Делай как хочешь, Пол, — вздохнул он.

— Как нам следует себя вести, мистрис Пол? — нерешительно спросил Дерник, явно смущённый столь величественными манерами. — Я совсем незнаком с привычками аристократов.

— Всё очень просто, Дерник, — ответила она, смерив взглядом кузнеца, вглядываясь в ничем не примечательное открытое лицо и мускулистые плечи. — Думаю, ты не против стать старшим конюхом герцогини Эратской и управляющим всеми конюшнями?

Дерник неловко усмехнулся:

— Пышные титулы для работы, которую я выполнял всю жизнь. Конечно, все эти обязанности мне привычны, но вот красивые слова…

— Ты прекрасно справишься, дружище Дерник, — заверил Силк. — Твоё честное лицо вызывает доверие у любого человека, что бы ты ему ни наплёл. Имей я такую физиономию, смог бы полмира ограбить. И, повернувшись к тёте Пол, спросил:

— А какую роль придётся играть мне, госпожа?

— Будешь стряпчим. Эта должность всегда достаётся ворам, так что она тебе подходит. Силк отвесил иронический поклон.

— А я? — вмешался Бэйрек, широко улыбаясь.

— Оруженосец. Сомневаюсь, чтобы кто-то принял тебя за учителя танцев.

Держись с грозным видом поблизости, больше ничего не требуется.

— Ты забыла меня, тётя Пол. Кем буду я?

— Можешь стать моим пажом.

— Что делают пажи?

— Будешь бегать по моим поручениям.

— Но я и так всегда делал это и без должности пажа.

— Не груби! Будешь также открывать дверь, объявлять имена посетителей и ещё петь, когда на меня найдёт меланхолическое настроение.

— Петь? — неверяще переспросил Гарион. — Я?!

— Пение входит в обязанности пажа.

— Но ты не заставишь меня делать это, тётя Пол?

— Ваша светлость, — поправила она.

— Вряд ли тебе понравится, — предостерёг он, — голос у меня не очень-то хорош.

— Думаю, ты прекрасно справишься, дорогой, — заверила она.

— Что касается меня, принимаю должность казначея, — добавил Волк.

— Главного эконома, — поправила она, — управляющего имениями и хранителя финансов.

— Почему-то я так и понял.

В дверь нерешительно постучали.

— Посмотри, кто это, Гарион, — приказала тётя Пол.

На пороге стояла девушка со светло-каштановыми волосами, в скромном платье, накрахмаленном фартуке и такой же наколке. Очень большие карие глаза робко взирали на мальчика.

— Да? — спросил он.

— Меня послали прислуживать герцогине, — тихо ответила она.

— Горничная пришла, ваша светлость, — объявил Гарион.

— Превосходно! Заходи, дитя моё. Девушка вошла в комнаты.

— Очень миленькое личико! — заметила тётя Пол.

— Спасибо, моя госпожа, — краснея и низко приседая, пролепетала девушка.

— Как тебя зовут?

— Донья, госпожа.

— Красивое имя. Ну, теперь о делах. Есть ли здесь ванна?

***

На следующее утро всё ещё шёл снег, дома и улицы совсем утонули в сугробах.

— Думаю, мы уже близки к цели, — заметил Волк, вглядываясь в белую пелену через волнистое стекло окошка гостиной.

— Вряд ли тот, кого мы ищем, задержится в Камааре, — возразил Силк.

— Совершенно верно, но, как только мы найдём след, проволочек больше не будет. Пойдём в город, проверим, прав ли я.

После их ухода Гарион немного поболтал с Доньей, по всей видимости его ровесницей. Хотя она была не так красива, как Забретт, мальчика неодолимо влекли эти огромные карие глаза и ласковый голос. Всё шло хорошо, пока не прибыла портниха и Донью срочно не потребовали в комнату, где герцогиня Эратская примеряла новые платья.

Поскольку Дерник, явно чувствующий себя неловко в роскошно обставленных комнатах, сразу после завтрака улизнул в конюшни, Гарион остался в компании Бэйрека, терпеливо работавшего маленьким точильным камнем, удаляя зазубрину на острие меча — памятку о неприятной встрече в Меросе. Гарион никогда не знал, о чём говорить с рыжебородым гигантом — Бэйрек был по природе молчалив, а кроме того, умел создавать вокруг себя угрожающе зловещую атмосферу. Поэтому Гарион провёл утро, изучая гобелены на стенах гостиной, где были изображены рыцари в латах, замки на холмах и странные худые угловатые женщины, скучающие в садах.

— Их делают в Арендии, — неожиданно раздался голос Бэйрека.

Гарион подпрыгнул от неожиданности. Великан подошёл так неслышно, что мальчик ничего не заметил.

— Откуда ты знаешь? — вежливо спросил он.

— Аренды любят вышивать и ткать, — пояснил Бэйрек, — и выделка гобеленов помогает женщинам скоротать время, пока мужчины стараются продырявить друг друга мечами.

— Неужели они действительно носят всё это? — спросил Гарион, показывая на изображение рыцаря в тяжёлом вооружении.

— Конечно, — рассмеялся Бэйрек, — это и ещё многое. Даже лошади закованы в латы. По-моему, это сплошная глупость.

Гарион шаркнул ногой по ковру:

— Он тоже арендийский?

— Маллорийский, — покачал головой Бэйрек.

— Как удалось доставить его из Маллории? — удивился мальчик. — Я слыхал, что Маллория находится на другом конце земли.

— Далеко, — согласился Бэйрек, — но купцы пройдут и дальше, лишь бы получить прибыль. Такие товары обычно перевозят по Северному караванному пути из Гар Ог Недрака в Боктор. Маллорийские ковры очень ценятся богачами. Мне самому они не очень-то по душе, потому что я не желаю иметь дело с любой вещью, имеющей отношение к энгаракам.

— Сколько племён у энгараков? — спросил Гарион. — Мне говорили, что бывают мерги и таллы, да ещё слыхал рассказы о битве при Во Мимбре, но в общем-то мало о них знаю.

— Всего пять племён, — ответил Бэйрек, усаживаясь и вновь принимаясь за дело. — Мерги, таллы, недраки, маллорийцы и, конечно, гролимы. Они живут в четырёх восточных королевствах: Маллории, Гар Ог Недраке, Миша-рак-ас Талле и Ктол Мергосе.

— Где живут гролимы?

— У них нет своего города, — мрачно ответил Бэйрек. — Гролимы — жрецы Торака Одноглазого и селятся повсюду в землях энгараков. Именно они приносят жертвы Тораку. Кинжалы гролимов пролили больше энгаракской крови, чем дюжина сражений при Во Мимбре.

Гарион вздрогнул:

— Но почему Тораку доставляет такое удовольствие убивать собственный народ?

— Кто может сказать? — пожал плечами Бэйрек. — Извращённый и злобный бог.

Некоторые считают, что он сошёл с ума, когда использовал Око Олдура, пытаясь разрушить мир, и Око отплатило ему, испепелив глаз и руку.

— Но как можно разрушить мир? — удивился Гарион. — Никогда не понимал этой части рассказа.

— Могущество Ока Олдура таково, что оно может совершить всё. Когда Торак поднял его, земля раскололась, а в трещины ринулось море. Это было очень давно, но я считаю, что так и произошло на самом деле.

— Где сейчас Око Олдура? — неожиданно спросил Гарион.

Ледяные синие глаза уставились на мальчика. Лицо Бэйрека стало задумчивым, но он ничего не ответил.

— Знаешь, что я думаю? — внезапно вырвалось у Гариона. — Наверное, Око Олдура украли. Именно его пытается найти господин Волк.

— А я вот думаю, что лучше бы тебе поменьше думать о подобных вещах, — покачал головой Бэйрек.

— Но я хочу знать, — запротестовал Гарион, не находя места от любопытства, несмотря на предупреждения Бэйрека и остерегающий голос в глубине души. — Все обращаются со мной словно с глупым мальчишкой. Приходится ехать неизвестно куда и зачем. Кто вообще такой господин Волк? Почему олгары так вели себя, завидев его? Как он может следовать за тем, чего не видит? Пожалуйста, объясни мне, Бэйрек!

— Только не я, — рассмеялся тот. — Твоя тётя бороду мне вырвет по волоску, если я осмелюсь на что-нибудь подобное.

— Ты ведь не боишься её, правда?

— Любой человек, у которого в голове есть хоть капля мозгов, боится её, — ответил Бэйрек, поднимаясь и кладя меч в ножны.

— Тётю Пол?! — недоверчиво ахнул Гарион.

— А ты? Разве ты не трусишь? — многозначительно осведомился Бэйрек.

— Нет, — ответил Гарион, но тут же понял, что это не совсем так. — Ну… не то чтобы трушу. Всё по-другому…

И тут же запнулся, не в силах объяснить.

— Вот именно, — кивнул Бэйрек. — Ты, я вижу, не храбрее меня, да к тому же задаёшь слишком много вопросов, на которые мудрее всего не отвечать. Хочешь знать об этих вещах, спроси у своей тёти.

— Она не скажет, — угрюмо признался Гарион. — Ничего никогда не говорила.

Даже не желает рассказать о моих родителях… только два-три слова.

— Это странно, — нахмурился Бэйрек.

— Думаю, они не были сендарами, — решил Гарион. — Имена точно не сендарийские, и Силк утверждает, что я не сендар, по крайней мере не выгляжу как они.

Бэйрек внимательно присмотрелся.

— Нет, — сказал он наконец, — теперь я тоже это вижу. Похож скорее на райвена, но не совсем.

— А тётя Пол — райвенка? Глаза Бэйрека слегка сузились:

— Опять вопросы, на которые не стоит отвечать, по крайней мере мне.

— Но когда-нибудь я всё узнаю, — пообещал Гарион.

— Только не сегодня. Пойдём лучше во двор. Мне нужно немного размяться.

Покажу тебе, как обращаться с мечом.

— Мне? — обрадовался Гарион. Всё любопытство куда-то пропало, сметённое возбуждением при одной мысли о таком замечательном уроке.

— Ты как раз в том возрасте, кода нужно начинать, — объявил Бэйрек. — Может случиться так, что тебе пригодится это умение.

Позже, когда рука Гариона заныла от тяжести меча Бэйрека, а охота обучиться воинскому искусству слегка притупилась, возвратились господин Волк с Силком в одежде, мокрой от падавшего весь день снега. Но глаза Волка блестели, а на лице застыло ликующее выражение. Он повёл всех в гостиную.

— Попроси тётю присоединиться к нам, — приказал старик Гариону, снимая сырой плащ и подходя ближе к огню.

Гарион быстро сообразил, что задавать вопросы сейчас не время, поспешил к полированной двери комнаты, где целый день сидели тётя Пол с портнихой, и постучал.

— Что случилось? — спросила она из-за двери.

— Господин… то есть ваш казначей вернулся, моя госпожа, — отозвался Гарион, вспомнив в последний момент, что она в комнате не одна. — Просит разрешения поговорить с вами.

— Хорошо, — ответила она и через минуту вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Гарион охнул. Тётя выглядела настолько прекрасной в богатом платье из тёмно-синего бархата, что у него перехватило дыхание. Мальчик восхищённо уставился на эту необыкновенную женщину.

— Где он? — спросила тётя. — Не стой с раскрытым ртом, Гарион. Это неприлично.

— Ты прекрасна, тётя Пол, — выпалил он.

— Да, дорогой, — ответила она, похлопав его по щеке. — Знаю. Ну а теперь скажи, где Старый Волк.

— В комнате с гобеленами, — прошептал Гарион, не в силах отвести от неё глаз.

— Тогда пойдём, — позвала она, величественно направляясь через короткий коридор в гостиную. Остальные уже собрались около камина.

— Ну? — спросила тётя.

Волк поднял на неё сияющие глаза.

— Превосходный выбор, Пол! — восхищённо воскликнул он. — Синий всегда был твоим цветом.

— Правда, хорошо? — обрадовалась она, поднимая руки и поворачиваясь на каблуках, чтобы все увидели, как она выглядит. — Надеюсь, тебе понравится, старик, потому что обошлось оно недёшево.

— Я почти не сомневался в этом, — засмеялся Волк.

Впечатление, произведённое платьем тёти Пол на Дерника, было даже слишком очевидным. Глаза бедняги чуть не вылезли из орбит, а лицо попеременно становилось белым и багрово-красным и наконец выразило такую безнадёжность, что Гариону стало его жалко до слёз.

Силк и Бэйрек в забавном замешательстве одновременно низко и безмолвно поклонились тёте Пол, а её глаза сверкнули при виде этого молчаливого признания.

— Вещь была здесь! — серьёзно объявил Волк.

— Ты уверен? — строго спросила тётя Пол. Волк кивнул.

— Даже камни носят на себе отпечаток её пребывания.

— Доставлена морем?

— Нет. Он, возможно, сошёл на берег вместе с вещью в какой-нибудь укромной бухточке, а потом прибыл сюда посуху.

— И снова сел на корабль?

— Сомневаюсь, — покачал головой Волк. — Я его хорошо знаю. Не выносит моря.

— Кроме того, — добавил Бэйрек, — одно слово Энхегу, королю Чирека, и по его следам пошли бы сотни военных судов. Никто не скроется на море от чирекских кораблей, и он это знает.

— Ты прав, — согласился Волк. — Думаю, он будет избегать владений олорнов и именно поэтому, скорее всего, не пожелает идти по Великому Северному пути через Олгарию и Драснию. Дух Белара силён в королевствах олорнов, и даже этот вор не настолько смел, чтобы рисковать встречей с Богом-Медведем.

— Значит, остаётся Арендия, — решил Силк, — или земли алгосов.

— Скорее всего, Арендия, — кивнул Волк. — Гнев Ала ещё страшнее ярости Белара.

— Простите меня, — вмешался Дерник, не спуская глаз с тёти Пол, — но всё это очень странно. Я так и не понял, кто этот вор.

— Извини, дорогой Дерник, — сказал Волк, — но произносить его имя вслух — опасно. Он обладает особым даром, позволяющим, возможно, знать каждое наше действие, если мы привлечём его внимание, назвав имя. Поверь, он слышит всё за тысячу лиг и тут же определит, где мы сейчас.

— Чародей? — недоверчиво спросил Дерник.

— Ну я бы не сказал так, — покачал головой Волк, — подобные слова часто используют люди, не понимающие, в чём суть этого необычайного могущества. Лучше называть его просто «вор», хотя для него это слишком ласковое прозвище.

— Но можем ли мы с уверенностью сказать, что он отправился в королевство энгараков? — спросил, нахмурясь, Силк. — Если это так, не будет ли удобнее сесть на судно, идущее прямо в Тол Хонет, а потом вновь отыскать его на Южном караванном пути и отправиться до самого Ктол Мергоса?

— Лучше идти по уже найденному следу, — покачал головой Волк. — Нам неизвестны его намерения. Может, хочет оставить украденную вещь себе, а не отдавать гролимам или даже искать убежища в Найссе.

— Но без потворства Солмиссры он не может сделать этого, — вмешалась тётя Пол.

— Не первый раз королева Змеиного народа суёт нос в дела, её не касающиеся, — ответил Волк.

— Если это правда, — угрюмо заметила тётя Пол, — думаю, я найду время разделаться с этой змеёй раз и навсегда.

— Слишком рано строить планы, — решил Волк. — Завтра купим всё необходимое для путешествия и переправимся на пароме в Арендию. Там я вновь отыщу след.

Пока мы можем идти по этому следу, но как только убедимся, куда он ведёт, — сразу решим, что делать дальше.

За окном сгустилась темень Волк хотел что-то сказать, но тут во дворе послышался стук копыт. Бэйрек быстро подошёл к окну и выглянул на улицу.

— Солдаты! — коротко объявил он.

— Здесь? — удивился Силк, поспешно направляясь к Бэйреку.

— По-моему, принадлежат к одному из королевских полков, — объявил тот.

— Значит, не мы им нужны, — заметила тётя Пол.

— Если только они солдаты, — возразил Силк. — Раздобыть военные мундиры не составляет никакого труда.

— Они не мерги, — вмешался Бэйрек.

— Брилл тоже не мерг, — сказал Силк, глядя во двор.

— Попробуй подслушать, о чём они говорят, — приказал Волк.

Бэйрек осторожно приоткрыл окошко; пламя свечей заколебалось от внезапного порыва ветра. Капитан о чём-то спрашивал содержателя постоялого двора.

— Ищем мужчину чуть повыше среднего роста, с седыми волосами и короткой белой бородой; с ним ещё несколько человек.

— Да, есть такой, ваша честь, — колеблясь, пролепетал хозяин, — только не уверен, что он именно тот, кого вы ищете. Это управляющий имением герцогини Эратской, почтившей мой двор своим присутствием. Благородная дама необыкновенной красоты и очень властная.

— Хотел бы я перемолвиться словом с её светлостью, — сказал капитан, спрыгнув на землю.

— Пойду спрошу, сможет ли она принять вашу честь, — ответил хозяин.

Бэйрек закрыл окно.

— Сейчас разделаюсь с этим надоедливым капитаном, — твёрдо объявил он.

— Нет, — покачал головой Волк. — С ним слишком много солдат, и если они настоящие солдаты, значит, это добрые люди, не сделавшие нам никакого зла.

— Здесь есть чёрный ход, — предложил Силк. — Пока они доберутся сюда, мы можем отойти довольно далеко.

— А вдруг он расставил солдат по всему двору? — спросила тётя Пол. — Что тогда? Если капитан собирается поговорить с герцогиней Эратской, почему бы герцогине не принять доблестного воина?

— Что ты задумала? — поинтересовался Волк.

— Если все вы будете держаться подальше, я побеседую с капитаном и смогу отделаться от него до утра. Когда они вернутся, мы будем в Арендии.

— Возможно, — буркнул Волк, — но этот капитан кажется мне довольно сообразительным человеком.

— Я уже имела дело с такими людьми и раньше, — заметила тётя Пол.

— Нужно решаться на что-то, — вмешался стоявший у двери Силк. — Он уже на лестнице.

— Ну что ж, будь по-твоему, Пол, — кивнул Волк, открывая дверь в соседнюю комнату.

— Гарион, — приказала тётя Пол, — оставайся здесь. Не годится герцогине оставаться без слуг. Волк и остальные поспешно вышли.

— Что мне делать, тётя Пол? — прошептал Гарион.

— Помни только, что ты мой паж, дорогой, — ответила она, усаживаясь в большое кресло посреди комнаты и тщательно расправляя складки платья. — Стань около кресла и постарайся выглядеть как подобает верному слуге. Об остальном я позабочусь.

— Хорошо, моя госпожа, — кивнул Гарион.

В дверях появился кланяющийся хозяин постоялого двора, за его спиной стоял высокий спокойный офицер с проницательными серыми глазами. Гарион, изо всех сил стараясь выглядеть как можно более услужливым, спросил имя капитана и обернулся к тёте Пол.

— Капитан Брендиг просит принять его, ваша светлость, — объявил он, — говорит, по важному делу.

Тётя Пол задумчиво взглянула на него, как бы решая, удовлетворить ли просьбу.

— Ну хорошо, — наконец решила она, — зови его. Капитан Брендиг вошёл в комнату; хозяин поспешно удалился.

— Ваша светлость, — почтительно приветствовал офицер, низко поклонившись.

– В чём дело, капитан? — высокомерно спросила она.

— Я не побеспокоил, бы вашу светлость, но дело чрезвычайно важное, — извинился Брендиг. — Приказ отдан лично королём. Кому, как не вам, знать, что любые желания монарха должны выполняться незамедлительно.

— Думаю, в этом случае могу уделить вам несколько минут, — кивнула тётя Пол.

— Король приказал задержать некоего человека. Пожилой, с седыми волосами и белой бородой. Мне сообщено, что среди ваших слуг есть похожий.

— Этот человек преступник? — осведомилась она.

— Король этого не сказал, ваша светлость, — объяснил Брендиг, — велел только схватить этого человека и доставить во дворец в Сендаре, и всех его спутников тоже.

— Я редко бываю при дворе, — ответила тётя Пол, — и вряд ли какой-нибудь из моих слуг мог привлечь внимание короля.

— Ваша светлость, — вежливо возразил Брендиг, — кроме обязанности командовать полком, я ещё удостоен титула барона; но, хотя я всю жизнь провёл при дворе, должен признаться, что никогда не встречал вас. Даму такой необыкновенной красоты не так то легко забыть.

Тётя Пол слегка наклонила голову в знак признательности.

— Я должна была догадаться, мой господин! — воскликнула она. — Такие манеры не присущи простому солдату.

— Более того, ваша светлость, — продолжал капитан, — я знаком со всеми владениями в королевстве, и, если не ошибаюсь, Эрат — это графство, а граф Эратский — низенький плотный человек, кстати, брат моего деда. В этой части Сендарии нет ни одного герцогства ещё с тех пор, как королевство находилось под властью весайтских арендов.

Тётя Пол пронзила его ледяным взглядом.

— Моя госпожа, — почти извиняющимся тоном пробормотал Брендиг, — весайтские аренды были свергнуты их астурийскими кузенами в последние годы третьего тысячелетия. Весайтских аристократов не существует уже две тысячи лет.

— Благодарю за урок истории, мой господин, — холодно ответила тётя Пол.

— Но, впрочем, всё это несущественно, не так ли? — продолжал Брендиг. — Мой король повелел найти старика, о котором я говорил. Можете ли вы поклясться, госпожа моя, что вы не знаете этого человека?

Вопрос зловеще повис в воздухе, и Гарион, охваченный внезапной паникой, поняв, что их поймали, чуть не выкрикнул вслух имя Бэйрека.

Но тут открылась дверь соседней комнаты, и господин Волк шагнул в гостиную.

— Незачем продолжать всё это, — рявкнул он, — я именно тот, кого ты ищешь.

Что хочет от меня Фулрах Сендарийский?

Брендиг без особого удивления взглянул на старика.

— Его величество не удостоил меня доверием, — ответил он, — и, без сомнения, объяснит всё лично, как только мы доберёмся до Сендара.

— Значит, чем скорее, тем лучше, — решил Волк. — Когда мы отправляемся?

— Утром, сразу же после завтрака, — ответил Брендиг. — Прошу дать слово, что никто из вас не попытается покинуть этой ночью постоялый двор. Предпочитаю не подвергать герцогиню Эратскую такому унижению, как заключение в местной тюрьме. Камеры здесь крайне неудобны, как я слыхал.

— Обещаю и клянусь, — объявил Волк.

— Благодарю, — слегка поклонился Брендиг. — Должен также объяснить вам, что собираюсь поставить охрану у ворот постоялого двора — для вашей защиты, конечно.

— Ваша забота просто подавляет, господин мой, — сухо заметила тётя Пол.

— Покорный слуга госпожи, — ответил Брендиг, снова кланяясь, и, повернувшись на каблуках, вышел.

Полированная дверь была из твёрдого дерева, это Гарион знал точно, но, когда она закрылась за капитаном, слабый стук почему-то напомнил ужасный лязг ржавой двери темницы.

 

Глава 11

Уже девять дней они провели в пути, на тракте, ведущем вдоль побережья из Камаара в столицу Сендар, хотя расстояние было не так велико, всего пятьдесят пять лиг. Капитан Брендиг не спешил и построил солдат так, что ускользнуть не представлялось возможным. Хотя снегопад прекратился, дорога была скользкой, а ветер, дувший с моря, гулял по широким болотам, занесённым снегом, принося сырость и холод. Каждый вечер они останавливались на ночлег в сендарийских гостиницах, расположенных на равном расстоянии друг от друга, словно верстовые столбы на огромных пустынных пространствах. Конечно, они были не так благоустроены, как толнедрийские, выстроенные на Великом Северном пути, но, по крайней мере, могли служить убежищем.

Капитан Брендиг явно старался заботиться об их комфорте, но неизменно ставил стражу у двери.

К концу второго дня Гарион подсел к очагу рядом с Дерником, задумчиво уставившимся в огонь. Кузнец был самым близким другом мальчика, и Гарион отчаянно нуждался в чьём-то участии.

— Дерник, — прошептал он наконец.

— Что, малыш?

— Ты когда-нибудь сидел в тюрьме?

— Я никогда не совершал такого, за что можно туда попасть.

— Но, может, хоть раз видел, какая она?

— Порядочные люди близко к таким местам не подходят, — отрезал Дерник.

— Я слышал, там ужасно: темно, холодно и полно крыс.

— Почему ты вдруг вспомнил об этом? — удивился Дерник.

— Боюсь, мы очень скоро познакомимся с «таким местом», — прошептал Гарион, стараясь изо всех сил не выказать испуга.

— Мы ничего плохого не сделали, — возразил Дерник.

— Почему же король велел нас схватить? Вряд ли он отдал приказ, не имея на это причин.

— Мы ничего плохого не сделали, — упрямо повторил Дерник.

— Может, господин Волк виноват, — предположил Гарион, — иначе зачем король послал всех этих солдат? И нас бросят в темницу заодно со стариком только потому, что мы оказались его спутниками.

— Подобные вещи не случаются в Сендарии, — твёрдо объявил Дерник.

На следующий день ветер ещё усилился, но воздух потеплел, снег начал таять, и дорога раскисла. Насквозь промокшие, жалкие путешественники едва добрались до следующей гостиницы.

— Боюсь, придётся задержаться, пока ветер не стихнет, — объявил капитан, выглядывая из крохотного окошка гостиницы. — Дороги к утру окажутся совершенно непроходимыми.

Путники провели следующие два дня в тесном общем зале гостиницы, прислушиваясь к унылому стуку дождя по крыше и стёклам, под неусыпным наблюдением Брендига и его солдат.

— Силк! — прошептал Гарион на второй день, подвигаясь ближе к дремлющему за столом человечку с крысиным лицом.

— Что, Гарион? — спросил тот, встряхнувшись.

— Король, какой он?

— Чей король?

— Сендарии.

— Глупец, как все короли, — засмеялся Силк. — Сендарийские короли ещё глупее остальных, но это вполне естественно. Почему ты спрашиваешь?

— Ну… — поколебался Гарион, — предположим, кто-нибудь совершил какой-то поступок, не понравившийся королю, и тот велел схватить преступника и всех, кто был вместе с ним. Король бросит их в тюрьму или отпустит, приказав задержать только того, кто его прогневил?

Силк поднял прищуренные глаза и твёрдо ответил:

— Подобный вопрос недостоин тебя, Гарион. Мальчик залился краской.

— Я боюсь темницы, — признался он очень тихо, стыдясь самого себя. — Не хочу быть навечно запертым в темноте неизвестно за что!

— Короли Сендарии всегда были честны и справедливы, — покачал головой Силк. — Правда, не очень-то смышлёные, но безусловно порядочные люди.

— Но как они могут быть королями в таком случае? — возразил Гарион.

— Мудрость — полезное качество для королей, но не существенно важное.

— Тогда как они стали королями? — не отставал Гарион.

— Некоторые по праву рождения, — объяснял Силк. — Самый глупый человек в мире может стать монархом, если имел счастье родиться в соответствующей семье.

Сендарийским королям не повезло, они начали с низов.

— С низов?

— Их избрали. Никто не делал этого раньше, только сендары.

— Как выбирают короля?

— Ничего в этом хорошего нет, — улыбнулся Силк, — не очень-то умный способ заполучить правителя государства!

— Расскажи, как это делается, — попросил Гарион. Силк мельком взглянул в окошко, по которому стекали дождевые капли, и пожал плечами.

— По крайней мере, время быстрее пройдёт, — пробормотал он и, откинувшись назад, протянул ноги к огню.

— Всё началось полтора столетия назад, — повысил он голос так, чтобы капитан Брендиг, писавший что-то на куске пергамента, тоже мог услышать. — Сендария не была тогда не только королевством, но даже самостоятельной страной и принадлежала то Чиреку, то Олгарии, то северным арендам — весайтским или астурийским, в зависимости от того, как разворачивались события гражданской войны в Арендии. Когда же наконец война закончилась и весайты были уничтожены, а астурийцы побеждены и загнаны в непроходимые глубины древнего леса Северной Арендии, император Толнедры Рэн Хоб Второй решил, что здесь нужно основать королевство.

— Но как мог толнедрийский император решить судьбу Сендарии? — удивился Гарион.

— Рука империи длинна, — пояснил Силк, — Великий Северный путь был построен во времена второй династии Борунов, по-моему, строительство начал Рэн Борун Четвёртый, не так ли, капитан?

— Пятый, — поправил тот, не отрывая глаз от пергамента. — Рэн Борун Пятый.

— Спасибо, капитан, — поблагодарил Силк. — Вечно путаюсь в этой династии.

Ну, короче говоря, к этому времени для охраны порядка в Сендарию уже были присланы императорские легионеры, а если кто-нибудь может позволить себе иметь войска в какой-либо местности, значит, этот кто-то обладает там определённой властью, вы согласны, капитан?

— Рассказ ваш, излагайте как хотите, — коротко ответил Брендиг.

— Совершенно верно, — согласился Силк. — Должен сказать, Гарион, что Рэн Хоб принял такое решение вовсе не из благородства, на этот счёт не существует никаких сомнений. Толнедрийцы никогда ничего не делают просто так и не отдают задаром. Дело в том, что к тому времени мимбратские аренды победили в гражданской войне между арендийскими племенами, закончилось длившееся тысячу лет кровопролитие, поэтому Толнедра не могла позволить мимбратам продвинуться на север. Создание независимого королевства в Сендарии воспрепятствовало бы доступу мимбратов к проезжим дорогам, по которым можно перевозить товары из Драснии, а также не дало бы Мимбру возможности стать средоточием власти вместо столицы империи Тол Хонета.

— Всё кажется ужасно запутанным, — покачал головой Гарион.

— Ну, не так уж сложно, — утешил Силк. — Обыкновенная политика и, в сущности, очень простая игра, верно, капитан?

— Я в подобные игры не играю, — отозвался Брендиг, не глядя на них.

— Неужели? — удивился Силк. — Так долго при дворе — и не иметь ничего общего с политикой? Вы редкостная птица, капитан. Ладно, короче говоря, сендары обнаружили внезапно, что у них появилось королевство, но нет ни одного древнего благородного семейства. Конечно, имелись несколько престарелых толнедрийских аристократов, живущих в разбросанных по всей Сендарии поместьях, а также с десяток претендентов на тот или иной весайтский или астурийский титул, парочка чирекских вождей с горсткой сторонников, но настоящих сендаров — ни одного.

Поэтому и было решено устроить всенародные выборы — избрать короля, возложив на него обязанность раздавать титулы и звания. Очень практичный метод, я бы сказал, типично сендарийский.

— Но как выбирают королей? — спросил Гарион, так увлёкшийся рассказом, что забыл о страхе перед темницей.

— Все голосуют, — просто объяснил Силк. — Родители, конечно, должны голосовать за детей, но, по всей видимости, подлога и обмана почти не было.

Весь мир потешался над глупостью сендаров, но те, не обращая внимания, поступали как было решено, и всё это продолжалось двенадцать лет.

— Шесть, — снова вмешался Брендиг, всё ещё склонившийся над пергаментом, — с три тысячи восемьсот двадцать седьмого по три тысячи восемьсот тридцать третий год.

— У них было больше тысячи кандидатов, — возбуждённо объявил Силк.

— Семьсот сорок три, — сухо добавил Брендиг.

— Хорошо, что есть кому поправить меня, благородный капитан! Огромное утешение знать, что рядом сидит такой знаток, готовый прийти на помощь. Я всего-навсего простой малообразованный драснийский торговец, ничего не понимающий в истории. Наконец, после двадцать третьего голосования, сендары избрали короля по имени Фандор, фермера, чья брюква была известна по всей стране.

— Он выращивал не только брюкву! — воскликнул Брендиг, гневно глядя на рассказчика.

— Конечно, конечно! — поспешно сказал тот, ударив себя ладонью по лбу. — Как я мог забыть о капусте?! Он выращивал и капусту, Гарион, запомни хорошенько! Ну, все почтённые люди Сендарии отправились на ферму к Фандору и нашли его на поле, где он трудился не покладая рук: удобрял землю. Они приветствовали его громкими криками: «Да здравствует Фандор Великолепный, король Сендарии!» — и упали на колени перед его августейшим величеством.

— Это долго будет продолжаться? — прошипел Брендиг сквозь зубы.

— Но мальчик хочет знать, капитан, — невинно улыбаясь, объяснил Силк. — Обязанность старших наставлять его, раскрывать историю нашего славного прошлого, разве не так?

— Говори что хочешь, — пробормотал Брендиг.

— Спасибо за разрешение, капитан, — вежливо наклонил голову Силк. — И знаешь, что ответил король Сендарии, Гарион?

— Нет. А что?

— «Прошу вас, ваши светлости, поосторожнее, не запачкайте эту красивую одежду! Я только что разбросал навоз на той грядке, где вы стоите на коленях!»

Сидевший рядом Бэйрек разразился громовым хохотом, ударив в восторге огромным кулаком по колену.

— Не вижу причин для веселья, господин мой, — холодно заметил капитан Брендиг, вскакивая на ноги. — Не припомню, чтобы я издевался над королём Драснии!

— Вы — человек благовоспитанный, капитан, — мягко заметил Силк, — да к тому же аристократ. Я же — простой бедняк, пытающийся заработать на кусок хлеба.

Брендиг, беспомощно оглядев нахала, устремился вон из комнаты.

На следующее утро ветер стих и дождь прекратился. Дороги превратились в месиво, но Брендиг решил продолжать путешествие. Передвигались с большими трудностями; правда, на следующий день земля начала подсыхать.

Тётя Пол, казалось, совсем не была озабочена тем, что их схватили по приказу короля, и вела себя как настоящая герцогиня, хотя Гарион не понимал, зачем теперь притворяться, и желал всем сердцем, чтобы она стала прежней.

Прежняя практичность и хозяйственность, с которыми она правила на кухне у Фолдора, сменились чем-то вроде капризного своеволия; впервые в жизни он почувствовал, как велико расстояние между ними, и это сознание оставило ничем не заполняемую пустоту. Хуже всего была постоянно растущая в душе неуверенность, появившаяся с тех пор, как Силк объяснил, что тётя Пол вовсе не его тётя, и это открытие точило сердце мальчика, вселяло сомнения в чистоту его происхождения. С того ужасного момента Гариона постоянно мучил роковой вопрос:

«Кто же я на самом деле?»

Господин Волк тоже сильно изменился. Он теперь редко открывал рот, в гостиницах почти всё время проводил сидя в одиночестве с мрачным выражением лица.

Наконец на девятый день после отъезда из Камаара обширные болота сменились холмистой местностью. Около полудня путешественники оказались на вершине холма, освещённого бледным зимним солнцем, прорвавшимся сквозь тучи, и увидели лежавшую внизу долину, где раскинулся обнесённый высокими стенами город Сендар, выходивший к морю.

Стражники у южных ворот браво отдали честь, завидев капитана Брендига во главе небольшой группы людей; тот бодро ответил на приветствие. Широкие городские улицы были заполнены людьми в красивых одеждах, шагающими с крайне занятым видом, будто в мире нет ничего важнее их дел.

— Придворные, — презрительно фыркнул ехавший рядом с Гарионом Бэйрек. — Ни одного настоящего мужчины!

— Неизбежное зло, дорогой Бэйрек, — кинул через плечо Силк. — Для выполнения мелких дел требуются маленькие людишки, а в конце концов королевство держится на этих мелких делах.

Миновав огромную великолепную площадь, они поехали по широкому проспекту ко дворцу, очень большому многоэтажному зданию, от которого отходили два широких крыла, полукругом охватывающих вымощенный двор. Над всей постройкой царила круглая башня, несомненно самое высокое сооружение в городе.

— Как ты думаешь, где здесь тюрьма? — прошептал Гарион Дернику, когда они остановились.

— Я был бы крайне благодарен, Гарион, — ответил тот, болезненно морщась, — если бы ты не упоминал вообще об этом предмете.

Капитан Брендиг спешился и подошёл к суетливому человечку в расшитой тунике и берете с перьями, который сбежал по широким ступенькам навстречу прибывшим. Они, казалось, о чём-то заспорили.

— Приказ отдан самим королём, — громко сказал Брендиг. — Мне велено немедленно по прибытии доставить этих людей прямо к нему.

— Но у меня тоже королевский приказ, — возразил суетливый человечек. — И я должен привести их в приличный вид, прежде чем проводить в тронный зал.

Поверьте, я обо всём позабочусь.

— Они будут под моей опекой, граф Нилден, пока не предстанут перед королём, — холодно ответил Брендиг.

— Не позволю вашим солдатам топать грязными сапожищами по дворцовому паркету, лорд Брендиг! — запальчиво ответил граф.

— Тогда мы подождём, граф Нилден. Будьте так добры позвать его величество!

— Позвать? — с остановившимися от ужаса глазами переспросил тот. — Я — главный дворецкий короля, лорд Брендиг, и в мои обязанности не входит ходить ни за кем и ни за чем.

Брендиг повернулся и сделал вид, что хочет снова сесть на коня.

— Ну хорошо, — раздражённо сказал граф Нилден, — будь по-вашему, если уж так желаете. По крайней мере, велите им вытереть ноги!

Брендиг холодно поклонился.

— Я этого не забуду, лорд Брендиг, — угрожающе прошипел человечек.

— Я тоже, граф Нилден.

Путешественники спешились и в окружении солдат Брендига пересекли двор и подошли к широкой двери в центре западного крыла.

— Будьте добры следовать за мной, — велел граф Нилден, с дрожью отвращения озирая забрызганных грязью солдат, и повёл их по широкому коридору.

В душе Гариона боролись мрачные предчувствия и любопытство. Несмотря на все заверения Силка и Дерника и вселяющее надежду заявление графа Нилдена о том, что ему приказано привести путешественников в приличный вид, угроза попасть в сырой, грязный, кишащий крысами каземат, с дыбой, щипцами, колесом и другими малоприятными вещами, всё ещё казалась очень реальной. С другой стороны, мальчик никогда раньше не был во дворце и теперь старался всё увидеть разом. Тот знакомый сухой внутренний голос, иногда звучащий в душе, сказал, что все страхи, скорее всего, беспочвенны и нечего глазеть по сторонам с видом простодушного деревенского дурачка… Граф Нилден повёл их ещё по одному коридору, куда выходило сразу несколько сверкающих лаком дверей.

— Это для мальчика, — объявил он, указывая на одну. Кто-то из солдат отворил дверь, и Гарион нерешительно переступил порог, оглядываясь на тётю Пол.

— Ну пойдём, — раздался нетерпеливый окрик. Гарион быстро повернулся, не зная, чего ожидать.

— Закрой дверь, мальчик, — приказал красиво одетый мужчина, поджидавший его. — Времени у нас мало!

Незнакомец подошёл к большой деревянной лохани, из которой поднимался пар.

— Быстрее, парень, снимай эти грязные обноски и лезь в ванну. Его величество ждёт.

Слишком растерявшись, чтобы возражать или хотя бы ответить, Гарион окоченевшими пальцами начал распутывать завязки туники. Его вымыли, расчесали спутанные волосы, потом одели в платье, лежавшее рядом на скамейке. Грубые шерстяные узкие штаны практичного коричневого цвета заменили на трико из тонкой блестящей синей ткани, а изношенные грязные сапоги — на лёгкие кожаные туфли, надели тунику из мягкого голубого полотна, а поверх неё — тёмно-синий дублет с опушкой из серебристого меха.

— Лучшее, что я мог достать за такое короткое время, — удовлетворённо заметил вымывший и одевший его мужчина, критически оглядывая своего подопечного. — По крайней мере, не совсем буду опозорен, когда ты предстанешь перед королём.

Гарион пробормотал несколько слов благодарности и встал, ожидая дальнейших приказаний.

— Теперь иди, мальчик. Нельзя заставлять ждать его величество.

Силк и Бэйрек уже стояли в коридоре, тихо беседуя о чём-то. Бэйрек был просто великолепен в дублете из зелёной парчи, но явно чувствовал себя неловко без меча. Дублет Силка был из дорогого чёрного бархата, отделанного серебром, а щетинистые бакенбарды, умело подстриженные, превратились в элегантную короткую бородку. — Что всё это значит? — осведомился Гарион, подойдя к ним.

— Мы должны предстать перед королём, — пояснил Бэйрек, — и ему может не по нраву прийтись наша повседневная одежда. Короли не привыкли к простым людям.

Из какой-то двери появился бледный от гнева Дерник.

— Этот разодетый, как павлин, глупец хочет искупать меня! — выпалил он, задохнувшись от негодования.

— Таков обычай! — успокоил Силк. — Благородные господа не моются сами.

Надеюсь, ты не прибил его.

— Я не аристократ и вполне способен вымыться сам! — горячо возразил Дерник. — Сказал, что утоплю его в ванне, если не будет держать свои лапы при себе! После этого он больше не привязывался, но умудрился стащить мою одежду.

Пришлось надеть вот это.

Он показал на свой костюм, очень похожий на платье Гариона.

— Надеюсь, никто не увидит меня в этой мишуре!

— Бэйрек говорит, что король оскорбится, увидев нас в обычной одежде, — вмешался Гарион.

— Король на меня и не взглянет! — взорвался Дерник. — И я совсем не желаю, чтобы меня приняли за кого-то другого! Подожду в конюшне, пока не принесут мою одежду.

— Немного терпения, Дерник, — посоветовал Бэйрек. — Выясним, что нужно королю, и снова в путь!

Если Дерник разозлился, то настроение господина Волка можно было назвать не иначе как неистовой яростью. Он вышел в коридор в белоснежном одеянии с большим капюшоном.

— Кое-кто за это заплатит! — прорычал он.

— Ты прекрасно выглядишь, — восхищённо заметил Силк.

— У тебя всегда был сомнительный вкус, господин Силк, — ледяным тоном отбрил Волк. — Где Пол?

— Госпожа ещё не выходила, — ответил Силк.

— Так я и знал! — вздохнул Волк, садясь на ближайшую скамейку. — Можно устраиваться поудобнее, она всё равно будет копаться ещё час.

И они стали ждать. Капитан Брендиг, сменивший дублет и сапоги, мерил шагами пол. Гарион был совершенно сбит с толку оказанным им приёмом. Их, по-видимому, не арестовали, но перед глазами то и дело всплывало видение каземата, и он ужасно нервничал.

Но тут появилась тётя Пол, в синем бархатном платье, сшитом в Камааре, и серебряном венце, оттенявшем белую прядь на лбу. Держалась она гордо, с достоинством, неодобрительно поглядывая на окружающих.

— Так скоро, мистрис Пол? — сухо спросил Волк. — Надеюсь, вас не торопили?

Не обращая на него внимания, тётя Пол внимательно осмотрела каждого.

— Думаю, сойдёт, — решила она наконец, рассеянно поправляя воротник дублета Гариона. — Дай руку, Старый Волк, и пойдём узнаем, что понадобилось от нас королю сендаров.

Господин Волк поднялся со скамейки, протянул руку, и странная пара прошествовала по коридору. Капитан Брендиг поспешно созвал солдат и последовал за ними.

— Если позволите, госпожа, — предложил он, — я покажу дорогу.

— Мы знаем, куда идти, лорд Брендиг, — ответила она, не повернув головы.

Граф Нилден, главный дворецкий, уже ожидал перед массивными дверями, охраняемыми стражниками в мундирах. Слегка поклонившись тёте Пол, он щёлкнул пальцами, и солдаты распахнули двери.

Фулрах, король Сендарии, оказался коренастым мужчиной с короткой каштановой бородой. Он как-то неловко сидел на троне с высокой спинкой, стоящем на возвышении у дальней стены огромного зала, куда ввёл путешественников граф Нилден.

Тронный зал был и вправду очень просторный, с высоким сводчатым потолком и стенами, обитыми тяжёлым красным бархатом. Повсюду горели свечи, множество богато одетых людей прогуливались по паркету, переговариваясь полушёпотом, совершенно не обращая внимания на короля.

— О ком доложить? — спросил господина Волка граф Нилден.

— Фулрах знает, кто я, — коротко ответил тот и, всё ещё держа под руку тётю Пол, устремился к трону по длинному красному ковру. Гарион и остальные держались сзади; шествие замыкал Брендиг с солдатами. Придворные внезапно замолчали; в зале воцарилась тишина.

Все остановились у подножия трона. Волк довольно холодно поклонился. Тётя Пол, смерив короля ледяным взором, присела, Бэйрек и Силк отвесили вежливые поклоны. Дерник и Гарион довольно неуклюже последовали их примеру.

— Приказ вашего величества исполнен, — послышался сзади голос Брендига. — Это те люди, которых вы желали видеть.

— Знаю, на вас всегда можно положиться, лорд Брендиг, — ответил король странно унылым голосом. — Вы по праву заслужили репутацию исполнительного человека. Очень благодарен вам.

И суровым взглядом окинул господина Волка.

Гарион затрясся.

— Дорогой старый друг! — обратился король к господину Волку. — Сколько лет прошло со времени нашей последней встречи?

— Ты что, совершенно спятил, Фулрах? — разъярённо прошептал господин Волк, но так, что его мог слышать только король. — Почему ты вдруг решил помешать мне, именно сейчас? И что на тебя нашло: вырядить меня в чудовищное одеяние? Он с отвращением дёрнул себя за ворот.

— Лорд Брендиг был сама вежливость, — ледяным голосом заверила тётя Пол, мельком взглянув на Брендига, который на глазах становился всё бледнее.

А вы, господин мой Бэйрек, — поспешно вставил король, пытаясь спасти положение, — как поживает ваш кузен, наш дорогой брат, король Чирека Энхег?

— Был здоров, когда я в последний раз видел его, ваше величество, — сухо объявил Бэйрек. — Немного пьян, но вполне естественно для Энхега. Король, нервно хихикнув, обратился к Силку:

— Принц Келдар из королевского дома Драснии! Мы искренне рады принять в нашем королевстве столь благородных гостей, но очень огорчились, когда они не сочли нужным посетить нас и встретиться со старыми друзьями. Неужели король Сендарии так ничтожен в ваших глазах, что не стоит даже короткого визита?

— Мы совсем не желали оскорбить ваше величество, — ответил, кланяясь, Силк, — но миссия наша столь важна и серьёзна, что не оставляет времени ни для чего иного.

Король метнул на говорившего предупреждающий взгляд и, к удивлению Гариона, сделал пальцами несколько почти неуловимых жестов на тайном драснийском языке: «Не здесь. Слишком много ушей!» — и вопросительно взглянул на Дерника и Гариона. Тётя Пол выступила вперёд.

— Это ваш подданный Дерник из Эрата, ваше величество, храбрый и честный человек.

— Добро пожаловать, Дерник, — сказал король. — Могу надеяться только, что эти люди назовут когда-нибудь и меня честным и храбрым.

Дерник неуклюже поклонился, недоуменно оглядывая короля.

— Я всего-навсего кузнец, ваша честь, — пробормотал он, — но поверьте, самый верный и преданный подданный вашего величества.

— Хорошо сказано, добрый человек, — улыбнулся король, глядя на Гариона.

Тётя Пол заметила его взгляд.

— Мальчик, ваше величество, — равнодушно обронила она, — по имени Гарион.

Несколько лет назад отдан мне на воспитание и сопровождает нас только потому, что мы не знали, с кем его оставить.

Страшный холод сковал внутренности Гариона. Небрежный тон только подтверждал ужасную правду. Она даже не попыталась смягчить удар! Бездушие, с которым эта женщина уничтожила его жизнь, причинило больше боли, чем утрата последних надежд.

— И тебе привет; Гарион. Для такого молодого человека большая честь путешествовать со столь благородными людьми.

— Я не знал, кто они, ваше величество, — жалко пробормотал Гарион, — никто мне ничего не говорит. Король благодушно рассмеялся:

— Когда подрастёшь, Гарион, возможно, поймёшь, что лучше всего не ведать некоторых вещей. За последнее время я узнал много такого, о чём предпочёл бы вообще не слышать.

— Можем мы поговорить с глазу на глаз, Фулрах? — всё ещё раздражённо спросил Волк.

— В своё время, друг мой, — ответил король. — Я приказал устроить банкет в вашу честь. Пойдёмте за стол!

Лейла и дети уже ждут вас. Будет время ещё обсудить кое-какие дела и позже.

С этими словами он поднялся и сошёл с возвышения.

Гарион, погружённый в собственные невзгоды, молча шагал рядом с Силком.

— Принц Келдар? — переспросил он, отчаянно пытаясь отвлечься от ужасной действительности, только сейчас представшей во всей полноте.

— Фокус природы, — пожал тот плечами, — превратность судьбы, над которой я не властен. К счастью, я всего-навсего племянник короля Драснии и вряд ли стану наследником, так что до трона мне далеко.

— А Бэйрек?

— Двоюродный брат короля Чирека Энхега, — объяснил Силк и спросил, обернувшись:

— Каков твой титул, Бэйрек?

— Граф Трелхеймский, — проворчал тот. — А почему ты спрашиваешь?!

— Да вот парнишка интересуется, — кивнул Силк.

— Всё это чепуха, — продолжал Бэйрек, — но когда Энхег стал королём, нужно же было кому-то быть вождём клана! В Чиреке нельзя одновременно быть и тем и другим. Считают, что это недобрый знак. Так думают вожди других кланов.

— Их можно понять, — засмеялся Силк.

— Всё равно этот титул — пустой звук, — фыркнул Бэйрек. — Войн между чирекскими кланами не было вот уже три тысячи лет. Я передал младшему брату свои полномочия. Глуповатый парень и любит развлечения. Кроме того, это злит мою жену.

— Ты женат? — поразился Гарион.

— Можно сказать и так, — кисло заметил Бэйрек. Силк подтолкнул Гариона локтем, давая знать, что этого предмета лучше не касаться.

— Но почему ты не сказал? — обвиняющим тоном прошипел Гарион. — О своём титуле, я имею в виду.

— Это имело какое-то значение? — удивился Силк.

— Ну… Нет, — признался Гарион, — но… Он замолчал, не в силах выразить словами всё, что испытывал.

— Ничего не понимаю, — устало пробормотал он наконец.

— Со временем всё станет ясным, — заверил его Силк, входя в банкетный зал, оказавшийся почти таким же большим, как и тронный. Длинные столы, покрытые тонкими холщовыми скатертями, были уставлены подсвечниками, за каждым стулом стоял слуга, и за всем наблюдала пухленькая невысокая женщина с сияющим лицом и в маленькой короне, явно неустойчиво державшейся на голове.

Завидев входящих, женщина быстро пошла навстречу.

— Дорогая Пол! Ты просто великолепно выглядишь! — воскликнула она, радостно обнимая тётю, и обе женщины оживлённо заговорили.

— Королева Лейла, — коротко объяснил Гариону Силк. — Её называют матерью Сендарии. Вон там играют её четверо детей. У неё ещё четверо или пятеро, но постарше и, возможно, разъехались по делам государства, поскольку Фулрах настаивает, чтобы каждый исполнял свои обязанности. Среди королей бытует шутка, что королева Лейла ходит беременной с четырнадцати лет, потому что любит получать подарки по случаю рождения каждого ребёнка. Тем не менее она хорошая женщина и не позволяет королю Фулраху совершать слишком много ошибок.

— Она знает тётю Пол, — встревоженно заметил Гарион.

— Все знают твою тётю Пол, — ответил Силк.

Тётя Пол и королева, по всей видимости, были поглощены разговором и, не обращая ни на кого внимания, направились к почётным местам за столом. Поэтому Гарион решил держаться поближе к Силку и пошевелил пальцами. «Если сможешь, удержи меня от ошибок», — просигналил он, стараясь, чтобы не увидели окружающие.

Силк подмигнул.

Как только все расселись и слуги начали разносить еду, Гариону стало чуть полегче. Мальчик сообразил, что во всём должен подражать Силку, и изысканные манеры обедающих больше не смущали его. Вокруг велись тихие сдержанные разговоры, но Гарион понял, что вряд ли кто-нибудь из присутствующих обратит на него внимание, значит, лучше всего опустить глаза в тарелку и не открывать рта.

Однако какой-то престарелый аристократ с красиво завитой серебристой бородой обратился к мальчику.

— Ты много путешествовал, как мне сказали, — снисходительно начал он. — Ну как, процветает королевство, молодой человек?

Гарион беспомощно взглянул на сидевшего напротив Силка и вновь перешёл на язык жестов.

«Что говорить?»

«Скажи, что дела идут не лучше и не хуже, чем можно было ожидать при подобных обстоятельствах», — просигналил тот в ответ. Гарион послушно повторил фразу вслух.

— Вот оно что, — кивнул старик. — Я примерно так и думал. Ты очень наблюдательный мальчик для своих лет. Люблю поговорить с молодёжью. Такой свежий взгляд на вещи!

«Кто он?» — пошевелил пальцами Гарион.

«Граф Селин. Надоедливый старый дурак, но будь повежливее: обращайся к нему мой господин"», — ответил жестами Силк.

— А как вы находите дороги? — осведомился граф.

— Развезло, мой господин. Но это обычно для такого времени года, не правда ли?

— Совершенно верно, — одобрительно кивнул граф. — Какой необыкновенный мальчик!

Странная беседа с помощью рук всё продолжалась, и Гариону постепенно даже понравилось давать умные ответы с помощью Силка и видеть восторг старого аристократа.

Наконец король поднялся из-за стола — Сейчас, дорогие друзья, — объявил он, — королева Лейла и я хотели бы поговорить наедине с нашими благородными гостями, поэтому просим извинить нас.

Он предложил руку тёте Пол, господин Волк подошёл к пухленькой королеве, и они вчетвером вышли из зала Граф Селин широко улыбнулся Гариону и поднял глаза — Очень рад был побеседовать, принц Келдар, — сказал он Силку. — Я, должно быть, и в самом деле надоедливый старый дурак, как вы сказали, но иногда в этом есть свои преимущества, не так ли?

Силк смущённо засмеялся:

— Я должен был знать, что старый лис вроде вас, несомненно, неплохо понимает тайный язык.

— Наследие бурно проведённой юности, — тоже расхохотался граф. — Но у вас способный ученик, принц Келдар, только вот акцент у него странный.

— Погода стояла холодная, когда он учился, господин мой, — пояснил Силк. — Пальцы у нас сильно коченели. Будет время, исправлю все недостатки.

Старик кивнул, страшно довольный, что удалось перехитрить Силка.

— Прекрасный мальчик, — повторил он, похлопав Гариона по плечу, и отошёл, улыбаясь себе под нос.

— Ты знал, что он всё понимает?! — обрушился мальчик на Силка.

— Конечно, — подтвердил тот. — Драснийской разведывательной службе известен каждый, знающий тайный язык, но иногда выгодно, чтобы твою беседу поняли посторонние. Однако не стоит недооценивать графа Селина: старик отнюдь не глупее меня, хотя посмотри, как он радовался, что поймал нас!

— Можешь ли ты хоть раз сделать что-то без задней мысли? — всё ещё раздражённо спросил Гарион, неизвестно почему убеждённый, что стал объектом розыгрыша.

— Только в случае крайней необходимости, дружище Гарион, — расхохотался Силк. — Люди вроде меня должны постоянно практиковаться в обмане, даже когда этого вовсе не требуется. Иногда наша жизнь зависит от проявленной хитрости и ловкости, поэтому нужно всегда быть в форме.

— Должно быть, таким, как ты, очень одиноко живётся, — проницательно заметил Гарион, прислушиваясь к внутреннему голосу. — Ты ведь никому никогда не доверяешь, правда?

— Видимо, никому, — признал Силк. — Мы ведём опасную игру, Гарион, и должны быть искусными игроками, если, конечно, намереваемся дожить до старости, поэтому хорошо знаем друг друга, ведь нас так немного. Награда за выигрыш велика, но постепенно остаётся только одна радость — перехитрить, обставить соперника. Конечно, ты прав. Такие люди, как я, очень одиноки, и иногда охватывает отвращение к самому себе, но большей частью такая жизнь весьма забавна.

Подошёл граф Нилден и, вежливо поклонившись, сказал:

— Его величество просит вас и мальчика присоединиться к нему и вашим друзьям. Пожалуйте в личные апартаменты короля, принц Келдар. Я провожу вас.

— Пойдём, Гарион, — кивнул Силк.

Комнаты короля были обставлены намного проще роскошных залов дворца.

Фулрах снял парадное одеяние, корону и выглядел в обычной одежде совсем как простой сендар. Он беседовал о чём-то с Бэйреком. Королева Лейла и тётя Пол тоже были поглощены разговором; неподалёку стоял Дерник, изо всех сил стараясь не привлекать к себе внимания.

— А, принц Келдар, — приветствовал король. — Мы думали, что вы и Гарион, наверное, чувствуете себя обделёнными.

— Сражались с графом Селином, ваше величество. Конечно, на словах, — весело ответил Силк.

— Поосторожнее с ним, — предупредил король, — возможно, он даже тебе не по зубам.

— Я очень уважаю старого пройдоху, — засмеялся Силк.

Король тревожно взглянул на господина Волка, выпрямился и вздохнул.

— Думаю, лучше поскорее кончить с этим неприятным делом. Лейла, не поговоришь ли с гостями, пока мой угрюмый друг и благородная госпожа будут меня отчитывать? Очевидно, они не успокоятся, пока не выскажут всё, что думают, хотя в том, что случилось, нет моей вины.

— Конечно, дорогой, — согласилась королева, — только недолго, и постарайся не слишком кричать. Детей уже уложили, не нужно их будить.

Тётя Пол поднялась с дивана и вместе с по-прежнему мрачным господином Волком вышла вслед за королём в соседнюю комнату.

— Ну, — оживлённо начала королева Лейла, — о чём будем разговаривать?

— Мне велено, ваше величество, передать добрые пожелания от Поренн, королевы Драснии, при первой же возможности, — галантно ответил Силк, — которая просит совета по чрезвычайно деликатному вопросу.

— Ну конечно, — просияла Лейла — Такое милое дитя, слишком доброе и красивое для этого толстого старого негодяя Родара. Надеюсь, он не обращается с ней плохо?

— Нет, ваше величество. Как ни странно, она безумно любит моего дядю, а тот, естественно, вне себя от радости, имея столь молодую прелестную жену.

Смотреть на эти телячьи нежности так противно!

— Когда-нибудь, принц Келдар, вы тоже влюбитесь, — ехидно пообещала королева, — и все двенадцать королевств будут смеяться над тем, что столь закоренелый холостяк попался в ловушку. О чём хочет посоветоваться Поренн?

— Дело в том, ваше величество, — деликатно кашлянув, прошептал Силк, — что она желает подарить моему дяде наследника и просит помощи. Весь мир восхищается вашим необыкновенным даром в таких делах.

Королева Лейла смущённо покраснела, став ещё милее, и рассмеялась — Сейчас же напишу Поренн, — пообещала она.

К этому моменту Гарион осторожно пробрался к двери, в которую вышли король Фулрах, тётя Пол и господин Волк, и принялся пристально рассматривать висевший на стене гобелен, чтобы остальные не поняли, как ему хочется узнать о происходящем в соседней комнате. Чуть погодя он начал различать знакомые голоса.

— Объясни, Фулрах, что означает это безрассудство? — спросил Волк.

— Пожалуйста, не суди меня поспешно, о Древнейший, — умоляюще проговорил король. — Случилось то, о чём вряд ли тебе известно.

— Ты же знаешь, я узнаю обо всём.

— Но понимаешь ли ты, насколько мы беззащитны, если Преданный анафеме пробудится? То, что держало его в повиновении, украдено с трона райвенского короля.

— Собственно говоря, я шёл по следам вора, когда твой благородный капитан Брендиг помешал мне.

— Мне очень жаль, но ты недалеко ушёл бы в своих поисках. Все олорнские короли вот уже три месяца охотятся за тобой. Твои портреты, нарисованные лучшими художниками, находятся у каждого посла, агента или чиновника во всех пяти королевствах Севера. Собственно, слежка ведётся с тех пор, как ты ушёл из Дарины.

— Фулрах, мне некогда. Скажи олорнским королям, пусть оставят нас в покое.

С чего это они так заинтересовались моими делами?

— Хотят с тобой посоветоваться, — вздохнул король — Олорны готовятся к войне, и даже в моей бедной Сендарии под шумок собирают войско. Если Преданный анафеме снова поднимется, все мы обречены. Украденное могущество, возможно, используют, чтобы пробудить его, и первое, что он сделает, — нападёт на Запад.

Ты ведь понимаешь это, Белгарат. И сознаёшь также, что до возвращения райвенского короля Запад некому оборонять.

Гарион, моргнув от удивления, резко дёрнулся, но тут же, пытаясь скрыть внезапный порыв, наклонился, чтобы взглянуть на деталь изысканной вышивки, повторяя себе, что, должно быть, неверно расслышал. Король Фулрах не мог произнести имени «Белгарат», ведь это легендарный человек из сказки.

— Объясни олорнским королям, что я преследую вора, — сказал господин Волк.

— У меня нет возможности сейчас собирать совет. Если меня оставят в покое, я смогу нагнать его до того, как случится какая-нибудь беда.

— Не искушай судьбу, Фулрах, — посоветовала тётя Пол. — Твоё вмешательство заставило нас потерять много времени, а у нас его и так мало. Смотри, как бы я не рассердилась.

Но голос короля был твёрд и спокоен.

— Я знаю вашу силу, госпожа Полгара, — сказал он, и Гарион снова подпрыгнул, — но выбора у меня нет. Я дал слово доставить вас в Вэл Олорн к олорнским королям, а король не может нарушить клятву, данную другим королям.

В комнате воцарилось долгое молчание; мысли Гариона лихорадочно заметались.

— Ты неплохой человек, Фулрах, — вздохнул господин Волк, — хотя, возможно, не настолько сообразительный, как бы мне хотелось, но всё же добрый и хороший. Я не подниму на тебя руку и дочери не позволю.

— Говори за себя, Старый Волк, — мрачно изрекла тётя Пол.

— Нет, Полгара, — приказал старик. — Если нужно ехать в Вэл Олорн, значит, чем скорее мы это сделаем, тем быстрее нам перестанут мешать — Видимо, твои мозги размягчились от возраста, — возразила тётя Пол. — Нет у нас времени для таких путешествий. Фулрах может всё объяснить олорнским королям.

— Ничего хорошего не выйдет, госпожа Полгара, — грустно ответил король. — Как верно упомянул ваш отец, меня считают не очень умным. Олорнские короли меня не послушают. Если вы сейчас покинете дворец, они пошлют на поиски кого-нибудь вроде Брендига.

— Тогда этот несчастный может окончить дни свои в образе жабы или какой-нибудь редьки, — зловеще прошипела тётя Пол.

— Прекрати, Пол, — велел господин Волк. — Корабль готов, Фулрах?

— Стоит на якоре у северного причала, Белгарат, — ответил король. — Чирекское судно — послано королём Энхегом.

— Прекрасно, — заключил господин Волк, — значит, завтра отплываем в Чирек.

Видимо, придётся вдолбить кое-что этим тупоголовым олорнам. Ты отправишься с нами?

— Обязан, — ответил Фулрах — Все короли собираются на совет.

— Ты ещё вспомнишь меня, Фулрах, — пообещала тётя Пол.

— Не нужно, Пол, — вмешался Волк. — Фулрах делает то, что считает необходимым. Всё выясним, как только попадём в Вэл Олорн.

Гарион, весь дрожа, отошёл от двери. Но это невозможно!

Воспитанный как истинный сендар, практичный и недоверчивый, он отказывался даже на секунду подумать о такой чепухе. Но постепенно нехотя, с трудом, взглянул правде в глаза.

Что, если господин Волк и в самом деле чародей Белгарат, человек, живущий на земле уже семь тысяч лет? И тётя Пол действительно его дочь, волшебница Полгара, ненамного моложе отца. И тут все намёки, обрывки, слова полуправды, странные открытия сошлись в единое целое. Силк прав, не могла она быть его тётей. Теперь Гарион — круглый сирота, песчинка в огромном океане, без друзей и родных, и некуда ему прибиться… Отчаянно захотелось домой, на ферму Фолдора, где можно скрыться от всего мира, заняться работой, где не было волшебников, долгих напрасных поисков, ничего напоминавшего о тёте Пол и грубом фарсе, в который она превратила его жизнь.

 

Глава 12

В слабом сером свете раннего утра путешественники оставили позади спящие улицы Сендара и оказались в гавани, где уже ожидал корабль. Изящные костюмы пришлось оставить; на всех была грубая повседневная одежда, даже на короле Фулрахе и графе Селине, выглядевших теперь обычными зажиточными сендарами, отправляющимися в деловую поездку. Провожавшая их королева Лейла скакала рядом с мужем, горячо втолковывая ему что-то так, что казалось, вот-вот расплачется.

Путешественников окружали солдаты, закутанные в плотные плащи.

В конце улицы, ведущей от дворца к гавани, уже виднелась каменная пристань, у которой, покачиваясь на ветру в ледяной воде и натягивая якорные цепи, и был пришвартован их корабль — изящное узкое судно с высоко поднятым носом, напоминавшее хищное животное, отчего Гарион, и без того со страхом думавший о своём первом морском путешествии, ещё больше разволновался. На палубе со зловещим видом слонялись мрачные матросы, бородатые, в лохматых меховых одеждах Если не считать Бэйрека, это были первые чиреки, которых увидел Гарион и решил, что на них вряд ли можно положиться.

— Бэйрек! — воскликнул плотный человек, взобравшийся до середины мачты, и, махнув рукой, соскользнул на палубу, а оттуда ловко перепрыгнул на пристань.

— Грелдик! — заревел в ответ Бэйрек и, соскочив с лошади, сжал неприятного на вид моряка в своих медвежьих объятиях.

— Видно, господин Бэйрек знаком с нашим капитаном, — заметил граф Селин.

— Весьма печально, — криво усмехнулся Силк. — Я надеялся увидеть почтённого моряка средних лет и строгого поведения, поскольку не могу сказать, что очень люблю корабли, не говоря уже о морских путешествиях.

— Мне говорили, что капитан Грелдик — один из самых опытных моряков во всём Чиреке, — заверил граф.

— Господин мой, — заметил Силк со страдальческим видом, — я уже давно приучен не верить рекомендациям, выданным чиреками. — И продолжал с кислым видом наблюдать, как Бэйрек с Грелдиком праздновали встречу, чокаясь кружками с элем, принесёнными с корабля ухмыляющимся матросом.

Королева Лейла спешилась и обняла тётю Пол.

— Пожалуйста, позаботься о моём бедном муженьке, Пол, — засмеялась она, но голос дрожал. — Не позволяй этим олорнским задирам втравить его в какую-нибудь глупость.

— Конечно, Лейла, — утешила её тётя Пол.

— Ну что ты, Лейла, — сконфуженно начал Фулрах, — всё будет хорошо. Я ведь, в конце концов, взрослый человек.

Пухленькая маленькая королева вытерла глаза:

— Обещай, что будешь тепло одеваться, и не смей засиживаться всю ночь и пить с Энхегом.

— У нас серьёзное дело, Лейла, — убеждал король, — и времени на развлечения не останется.

— Знаю я Энхега, — шмыгнула носом королева; обернувшись к господину Волку, она встала на цыпочки и поцеловала его в заросшую щёку.

— Дорогой Белгарат, — попросила она, — обещай, что, когда всё это кончится, вы с Полгарой погостите у нас подольше.

— Обещаю, Лейла, — торжественно поклялся он.

— Пора, ваше величество, — поторопил Грелдик, — скоро начнётся отлив.

— О, дорогой! — всхлипнула королева, обнимая мужа и пряча лицо у него на груди.

— Ну что ты, что ты… — неловко повторял тот.

— Если ты сейчас же не уйдёшь, я разревусь прямо при всех, — пригрозила Лейла, отталкивая его.

Узкая доска, перекинутая с берега на борт, прогибалась и раскачивалась, но всем удалось благополучно перебраться на палубу. Матросы подняли якорь и сели за вёсла. Лёгкое судно рванулось вперёд, пролетев мимо грузных торговых кораблей, пришвартованных неподалёку. Королева Лейла с несчастным видом стояла на пристани в окружении высоких солдат. Несколько раз взмахнув платком, она застыла, храбро подняв подбородок.

Капитан Грелдик занял своё место у борта и сделал знак приземистому мускулистому воину, сидящему у его ног. Тот, кивнув, стащил кусок рваной парусины с высокого барабана и начал выбивать медленную ритмичную мелодию; гребцы сразу же подтянулись и заработали вёслами в такт постукиванию. Корабль вновь рванулся вперёд и вышел в открытое море.

Теперь, выйдя из спокойных вод гавани, корабль оказался в беспокойной водной пустыне. Лёгкое судёнышко швыряло с волны на волну; длинные вёсла, поднимающиеся и опускающиеся вместе с ровным гулом барабана, почти не оставляли следов на поверхности воды. Низкое зимнее небо зловеще нависло над свинцово-серой пучиной, а справа по борту тянулось покрытое снегом побережье Сендарии, выглядевшее уныло и безрадостно.

Гарион почти весь день провёл дрожа от озноба, забившись в укромное местечко около высоко изогнутого носа и мрачно уставившись в воду.

Осколки и обломки, на которые распалась его жизнь вчера ночью, беспорядочно громоздились вокруг мальчика. Сама мысль о том, что Волк оказался Белгаратом, а тётя Пол — Полгарой, представлялась полнейшим абсурдом, хотя он был убеждён: по крайней мере, часть всей истории правдива, и тётя Пол не его родственница. Гарион старался не сталкиваться с ней и не хотел ни с кем разговаривать.

Ночь они провели в переполненном кубрике. Господин Волк о чём-то долго беседовал с королём Фулрахом и графом Селином. Гарион исподтишка рассматривал старика, чьи седые волосы и короткая бородка переливались серебром в тусклом свете раскачивающейся масляной лампы, подвешенной к балке. Выглядел Волк как обычно, и Гарион наконец отвернулся и заснул.

На следующий день они обогнули Сендарию и направились с попутным ветром на северо-восток. Паруса были подняты, и гребцам разрешили отдохнуть. Гарион продолжал ломать голову над своими бедами.

Шторм разразился на третий день; воздух сильно похолодал. Снасти потрескивали под намёрзшим льдом, а с неба сыпалась мокрая каша.

— Если буря не стихнет, плохо нам будет при переходе через пролив, — озабоченно заметил Бэйрек, вглядываясь в волны.

— Через пролив? — со страхом переспросил Дерник, чувствовавший себя явно не в своей тарелке. Он едва оправился от приступа морской болезни, что тем более не способствовало поднятию духа.

— Чирекский пролив, — пояснил Бэйрек, — проход шириной около лиги между северной оконечностью Сендарии и южным мысом Чирекского полуострова — рифы, водовороты, словом, не очень-то приятное место. Но не волнуйся, Дерник. Это хороший корабль, а Грелдик знает все хитрости и тайны пролива. Конечно, небольшую качку пережить придётся, но ничего с нами не случится, разве только уж очень не повезёт.

— Ничего себе утешил, — сухо заметил стоявший поблизости Силк. — Я уже три дня пытаюсь не думать о проливе.

— Неужели так плохо? — упавшим голосом спросил Дерник.

— Я специально напиваюсь до потери сознания, как только судно приближается к проливу, — заверил Силк.

— Ты должен благодарить богов за то, что пролив существует, — засмеялся Бэйрек. — По крайней мере руки империи не дотягиваются до Чирека, иначе вся Драсния была бы к этому времени толнедрийской провинцией.

— С точки зрения политики я просто восхищаюсь проливом, — заверил Силк, — но лично я был бы намного счастливее, если бы никогда вообще его не видел.

На следующий день они в ожидании отлива бросили якорь у скалистого побережья Северной Сендарии. Вскоре волны моря отхлынули и повернули в пролив, подняв уровень воды в заливе Чирека.

— Держись покрепче, Гарион, — посоветовал Бэйрек, услыхав, что Грелдик приказал поднять якорь. — Ветер попутный, так что путешествие будет интересным!

И, широко улыбаясь, устремился по узкой палубе.

Гарион знал, что делает глупость, шагая вслед за рыжебородым гигантом, но четыре дня угрюмых размышлений над казавшейся неразрешимой проблемой привели к тому, что последние остатки осторожности исчезли, сменившись воинственной беззаботностью. Сжав зубы, он схватился за ржавое железное кольцо, привинченное на носу. Расхохотавшись, Бэйрек отвесил ему крепкий удар по плечу.

— Молодец, парень, — одобрил он, — будем стоять рядом и глядеть этой чёртовой дыре прямо в глаза!

Гарион решил не отвечать.

Подхваченный волнами и попутным ветром, корабль Грелдика буквально летел через узкий проход, поскрипывая и содрогаясь. Ледяная пыль обжигала лицо и слепила глаза, но Гарион не заметил ужасного водоворота в центре пролива, пока они не оказались в самой круговерти. Услышав странный рёв, мальчик протёр глаза как раз вовремя, чтобы увидеть разверзшуюся пучину.

— Что это? — прокричал он, перекрикивая шум.

— Великий Мейлстром, водоворот, — завопил в ответ Бэйрек. — Держись!

Водоворот был огромным, не меньше чем вся деревня Верхний Гральт, и обрывался почти отвесно в кипящую, заполненную туманом яму, зиявшую далеко внизу. Но почему-то, вместо того чтобы увести судно подальше от воронки, Грелдик направил его в самую середину.

— Что он делает? — вскрикнул Гарион.

— В этом весь секрет прохода через пролив, — проревел Бэйрек. — Обходим водоворот дважды, чтобы набрать скорость. Если судно не разорвёт, оно летит, как камень из пращи, и мы пройдём через рифы за Мейлстромом легко, словно рыба.

— Если корабль не что?..

— Иногда судно раскалывается пополам, — пояснил Бэйрек. — Не волнуйся, парень, такие вещи случаются не очень часто, а корабль Грелдика достаточно прочен.

Нос корабля угрожающе нырнул в край водоворота; гребцы лихорадочно гнули спины под бешеный стук барабана. Судно пошло на второй круг…

Ветер хлестал по лицу Гариона; мальчик из последних сил вцепился в железное кольцо, отводя глаза от бушующего ада, готового поглотить лёгкое судёнышко.

И в этот момент они вырвались на волю и ринулись, как стрела из лука, через кипящие волны. Ветер выл в снастях, и Гарион почти задыхался от его напора.

Корабль постепенно уменьшил ход, но сила инерции, набранная в Мейлстроме, была так велика, что его вынесло в спокойные воды защищённой с трёх сторон бухточки.

Бэйрек торжествующе смеялся, стряхивая солёные брызги с бороды.

— Ну, парень, что ты думаешь о проливе? Гарион, не в силах вымолвить хоть слово, пытался разжать намертво вцепившиеся в кольцо пальцы.

— Гарион! — донёсся с кормы знакомый голос.

— Ну вот, теперь ты навлёк на мою голову кучу бед, — неприязненно прошипел мальчик, совершенно забыв, что Бэйрек вовсе не приглашал его следовать за ним.

Тётя Пол уничтожающе взглянула на Бэйрека и, коротко объяснив всё, что думает о столь безответственном поведении, принялась за Гариона.

— Ну? — спросила она — Я жду объяснений.

— Бэйрек не виноват, — пробормотал мальчик. — Я сам туда пошёл.

Какой смысл страдать двоим, пусть лучше накажут его!

— Понятно, — протянула тётя Пол, — а зачем ты это сделал?

Замешательство и назойливые сомнения, переживаемые мальчиком, придали ему отваги.

— Просто захотел! — вызывающе воскликнул он, впервые в жизни чувствуя, что находится на грани открытого восстания.

— Ты что?

— Захотел! — повторил он. — Какая разница, почему я это сделал? Всё равно ведь накажешь!

Тётя Пол застыла от негодования, глаза метали молнии. Господин Волк, сидевший неподалёку, хмыкнул.

— Что тут смешного? — отрезала она.

— Почему бы мне не уладить это, Пол? — предложил старик.

— Я и сама могу справиться.

— Но не так хорошо, Пол, совсем не так хорошо. У тебя слишком горячий нрав и острый язык. Он ведь уже не ребёнок. Ещё не мужчина, конечно, но и не мальчик. Здесь нужно быть очень осторожным.

Он встал:

— Извини, Пол, но я настаиваю.

— Ты что?!

— Я настаиваю, — жёстко повторил старик.

— Прекрасно, — ледяным тоном ответила она, повернулась и отошла.

— Садись, Гарион, — велел старик.

— Почему она такая злющая? — выпалил тот.

— Вовсе нет. Просто рассердилась, потому что ты напугал её. Никому такое не понравится.

— Мне очень жаль, — пристыженно промямлил Гарион.

— Извиняйся не передо мной. Я не испугался. Старик пронизывающим взором окинул Гариона:

— В чём дело?

— Тебя называли Белгаратом, — ответил Гарион, будто это имя всё объясняло, — а её Полгарой.

— И что же?

— Но это просто немыслимо.

— Разве мы уже не говорили об этом давным-давно?

— Ты — Белгарат? — требовательно спросил Гарион.

— Некоторые люди так меня зовут. Но какая здесь разница?

— Прости, но я в это не верю.

— Хорошо, — пожал плечами Волк. — Не хочешь, и не надо. Но какое это имеет отношение к твоему поведению? При чём здесь тётя Пол?

— Просто… — выпалил Гарион и запнулся. — Ну…

Ему отчаянно захотелось задать господину Волку этот последний роковой вопрос, но, несмотря на уверенность, что между ним и тётей Пол не существовало родственных связей, сама мысль о возможности услышать подтверждение из уст постороннего человека была непереносимой.

— Ты окончательно запутался, — заключил Волк. — Так ведь? Всё кажется не таким, как должно быть, и ты сердишься на свою тётю, поскольку считаешь, что это её вина.

— По-твоему, я выгляжу капризным ребёнком, — прошептал Гарион, слегка покраснев.

— Я не прав?

Щёки Гариона вспыхнули ещё ярче.

— Это твои трудности, Гарион, — вздохнул старик, — и неужели порядочно делать других несчастными из-за того, что расстроен сам?

— Нет, — еле слышно признал тот.

— Твоя тётя и я именно те, кто мы есть, — спокойно продолжал Волк. — Люди болтают о нас много чепухи, но не придавай этому особенного значения.

Существуют дела, которые необходимо выполнить, и в этом смысл нашего существования. Не затрудняй жизнь своей тёте только потому, что этот мир создан не по твоему вкусу. Подобное поведение пристало только детям, да ещё и плохо воспитанным, но ты ведь мальчик приличный. А теперь, я думаю, нужно подойти и извиниться, верно?

— Ты прав, — вздохнул Гарион.

— Рад, что мы смогли потолковать, — продолжал старик, — но я бы на твоём месте помирился с ней как можно скорее. Ты даже не поверишь, как долго она может сердиться!

И внезапно широко улыбнулся:

— Она злится на меня уже столько лет, что даже страшно подумать!

— Сейчас же пойду к ней, — решил Гарион.

— Вот и хорошо, — одобрительно кивнул Волк.

Гарион встал и решительно направился к борту, где стояла тётя Пол, напряжённо вглядываясь в мутную воду Чирекского пролива.

— Тётя Пол!

— Что, дорогой?

— Прости, я был не прав.

Тётя, повернувшись, серьёзно взглянула на него.

— Да, — ответила она, — это так.

— Я больше не буду.

Тётя засмеялась, тихо, весело, и потрепала его по спутанным волосам.

— Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать, дорогой, — сказала она, обнимая его, и мир снова стал уютным и тёплым.

После того как бурный поток течения в проливе иссяк, они направились на север вдоль заснеженного восточного побережья полуострова Чирек, к древнему городу, исторической родине всех олорнов, драснийцев, олгаров, а также чиреков и райвенов.

Дул ледяной ветер, и небо было почти чёрным, но остальные дни путешествия прошли довольно спокойно. Ещё через трое суток судно вошло в гавань Вэл Олорна и пришвартовалось к обледеневшей пристани.

Вэл Олорн не походил ни на один сендарийский город. Стены и здания были так невероятно стары, что казалось, сами выросли, словно скалы из земли, а не возведены человеческими руками. Узкие извилистые улочки занесло снегом; за городом на фоне тёмного неба белели высокие величественные горы.

У пристани уже ожидали несколько саней, запряжённых лошадьми. Кучера выглядели настоящими дикарями; мохнатые лошадки нетерпеливо перебирали ногами на утоптанном снегу. В санях лежали меховые плащи, и Гарион тут же завернулся в один, ожидая, пока Бэйрек попрощается с Грелдиком и матросами.

— Поехали! — сказал наконец Бэйрек, усаживаясь — Надеюсь, ты догонишь остальных.

— Не проболтали бы целый час, не пришлось бы гнать лошадей, лорд Бэйрек, — кисло пробормотал кучер.

— Наверное, ты прав, — согласился тот.

Кучер что-то проворчал, хлестнул коней кнутом, и сани помчались в том направлении, куда уже отправились другие путешественники.

То и дело на улицах встречались чирекские воины, одетые в меха, многие узнавали Бэйрека и выкрикивали приветствия. Доехав до угла, кучер был вынужден остановиться: двое здоровенных мужчин, обнажённых до пояса, несмотря на пронизывающий холод, схватились в снегу, прямо посреди улицы, подбадриваемые криками собравшихся вокруг зрителей.

— Обычная картина, — пожал плечами Бэйрек. — Зимой в Вэл Олорне делать особенно нечего.

— Там впереди дворец? — спросил Гарион.

— Храм Белара, — покачал головой Бэйрек. — Некоторые считают, что там пребывает дух Бога-Медведя. Я-то сам никогда его не видел и не могу сказать наверняка.

В этот момент борцы откатились в сторону, и кучер погнал лошадей дальше.

На ступеньках храма стояла старая женщина в рваной шерстяной мантии, с длинной палкой, зажатой в костлявой руке, длинные пряди нечёсаных волос почти закрывали лицо.

— Приветствую тебя, лорд Бэйрек, — хрипло окликнула она. — Проклятье твоё ожидает тебя!

— Останови! — зарычал Бэйрек и, сбросив меховой плащ, спрыгнул на землю.

— Мартжи! — обрушился он на старуху. — Тебе запретили торчать здесь. Если я скажу Энхегу, что ты ослушалась его, он велит жрецам храма спалить тебя как ведьму!

Старуха злобно закудахтала, и Гарион со страхом увидел, что глаза её затянуты белой пеленой.

— Огонь не коснётся старой Мартжи! — пронзительно захохотала она. — Не её ждут гибель и проклятье!

— Довольно о проклятьях! — разозлился Бэйрек. — Убирайся от храма!

— Мартжи видит то, что видит, — пробормотала она. — Метка Ока всё ещё на тебе, о великий лорд Бэйрек! И когда Рок обрушится на тебя, вспомни слова старой Мартжи!

И взгляд её, казалось, упёрся прямо в Гариона, хотя старуха явно была слепа. Выражение лица неожиданно изменилось, злобная радость уступила место почтительному восхищению.

— Слава тебе, о Величайший из великих, — пропела она, низко кланяясь. — Когда вступишь в права наследства, не забудь, что первой приветствовала тебя старая Мартжи…

Бэйрек, заревев что-то, устремился к ней, но старуха ускользнула прочь, звонко стуча палкой по каменным ступенькам.

— Что она имела в виду? — спросил Гарион, когда вернулся Бэйрек.

— Сумасшедшая ведьма, — ответил Бэйрек, бледный от ярости. — Всегда торчит у храма, просит милостыню и пугает доверчивых женщин своими небылицами. Имей Энхег хоть каплю мозгов, давно бы выгнал её из города или сжёг заживо.

Он уселся на место и велел кучеру трогать. Гарион оглянулся, но старухи уже не увидел.

 

Глава 13

Дворец короля Энхега в Чиреке, огромное, нависающее над городом здание, стоял почти в центре Вэл Олорна. Длинные пристройки, многие из которых были полуразрушены, отходили от главного здания во всех направлениях, окна с выломанными рамами слепо глядели на улицу; сквозь дыры в крышах просвечивало небо. Насколько смог увидеть Гарион, дворец строился без всякого плана и, похоже, просто вырос сам собой из земли свыше трёх тысяч лет тому назад, когда короли Чирека стали править страной.

— Почему здесь столько развалин? — спросил он Бэйрека, когда сани остановились в заваленном сугробами дворе.

— Одни короли строили, другие позволили прийти в упадок, — коротко ответил Бэйрек. — Таковы их обычаи.

Настроение великана резко ухудшилось после встречи со слепой старухой у храма.

Остальные давно уже спешились и ждали.

— Видно, слишком давно ты не был дома, раз смог заблудиться в пути, — ехидно заметил Силк.

— Нас задержали, — проворчал Бэйрек.

Массивная, окованная железом дверь, к которой вели широкие ступеньки, распахнулась, будто кто-то специально ожидал их прибытия. Женщина с длинными белокурыми косами в тёмно-алом плаще, опушённом дорогим мехом, вышла на галерею и остановилась, глядя на гостей сверху вниз.

— Приветствую тебя, лорд Бэйрек, граф Трелхеймский, муж мой! — сухо воскликнула она.

Лицо Бэйрека ещё больше помрачнело.

— Мирел! — ответил он коротко, наклонив голову.

— Король Энхег дал мне позволение встретить тебя, господин мой, как велят мне мои обязанности и в соответствии с моими правами.

— Ты всегда ревностно исполняла свои обязанности, Мирел. Где мои дочери?

— В Трелхейме, господин мой. Подумала, что им тяжело будет путешествовать в такой холод, — снова поклонилась женщина.

В голосе звучали еле заметные злые нотки.

— Понимаю, — вздохнул Бэйрек.

— Я поступила плохо, господин мой? — спросила Мирел.

— Не будем говорить об этом, — пробормотал Бэйрек.

— Если ты и твои друзья готовы, мой господин, я провожу вас в тронный зал.

Бэйрек поднялся по ступенькам, коротко и безразлично обнял жену, и оба переступили широкий порог.

— Печально, — пробормотал граф Селин, покачивая головой, пока остальные направились вслед за Бэйреком.

— Не думаю, — ответил Силк, — ведь Бэйрек получил всё, что желал, не так ли?

— Вы жестокий человек, принц Келдар, — вздохнул старик.

— Вовсе нет, просто реалист, только и всего. Многие годы Бэйрек провёл вздыхая по Мирел и вот теперь наконец заполучил её. Счастлив видеть, что такая верность вознаграждена. Удивляюсь, что вы так не считаете.

Граф Селин снова тяжело вздохнул.

Отряд воинов в кольчугах присоединился к путешественникам и проводил их через путаницу коридоров вверх по широкой лестнице, потом вниз по узким ступенькам, углубляясь всё дальше к центру огромного здания.

— Всегда восхищался чирекской архитектурой, — криво усмехнулся Силк. — Такая непредсказуемая!

— Нерешительные в других делах короли находят себе занятие в перестройке дворца, — заметил король Фулрах, — хотя в общем-то это неплохая идея. Короли Сендарии обычно любят прокладывать улицы и мостить тротуары, но в Вэл Олорне всё это сделано уже тысячи лет назад.

— Да, задача не из лёгких, ваше величество, — рассмеялся Силк. — Как вы удерживаете плохих королей от интриг?

— Принц Келдар! — объявил король Фулрах. — Поверьте, я совсем не желаю бед и несчастий вашему дяде, но думаю, было бы небезынтересно посмотреть, что произойдёт, если корона Драснии окажется на вашей голове.

— О ваше величество! — деланно потрясённо воскликнул Силк. — Как вы можете предполагать такое!

— Не говоря уже о жене, — ехидно добавил граф Селин, — принцу определённо необходима жена — Это ещё хуже! — вздрогнув, заверил Силк.

Тронный зал короля Энхега оказался огромной комнатой со сводчатыми потолками, в центре которой, в выдолбленном прямо в полу очаге, ярко горел огонь. В отличие от увешанных гобеленами стен дворца короля Фулраха, здесь не было ни одного украшения, только голые камни да коптящие факелы в железных кольцах, ввинченных в колонны. Люди, толпящиеся около огня, совсем не напоминали элегантных придворных Фулраха: бородатые, обряженные в блестящие кольчуги чирекские воины. В одном конце комнаты стояли пять тронов, над каждым висело знамя. Четыре трона были заняты; поблизости стояли три царственного вида женщины.

— Фулрах, король Сендарии! — провозгласил один из солдат, сопровождавших путешественников, ударяя концом копья в замусоренный каменный пол.

— Привет, Фулрах! — воскликнул, поднимаясь с трона, высокий широкоплечий чернобородый мужчина. Длинная голубая мантия помялась и засалилась, волосы, лохматые и нечёсаные, свисали на лоб. В золотой короне на голове кое-где зияли дыры, а один из зубцов отломился.

— Привет, Энхег, — ответил король сендаров, слегка кланяясь.

— Трон ожидает тебя, дорогой Фулрах, — продолжал лохматый человек, указывая на знамя Сендарии над незанятым троном. — Короли Олории рады выслушать мудрые речи короля Сендарии на этом совете, Торжественная архаичная форма обращения почему-то произвела сильное впечатление на Гариона.

— Объясни, дружище Силк, как зовут каждого короля, — прошептал Дерник, когда они подошли к трону.

— Вон тот жирный, в красной мантии, с северным оленем на знамени, — мой дядя, Родар Драснийский, а худощавый, в чёрном, под знаменем с конём, — Чо-Хэг Олгарский. Здоровый, угрюмый парень в сером без короны, сидящий под знаменем с мечом, — Бренд, Хранитель трона райвенов.

— Бренд? — испуганно перебил Гарион, вспомнив рассказы о битве при Во Мимбре.

— Все Хранители трона райвенов носят это имя, — пояснил Силк.

Король Фулрах ответил таким же официальным приветствием, видимо принятым среди высокорожденных, назвав каждого из королей по имени, и занял своё место под зелёным знаменем с золотым пшеничным снопом, гербом Сендарии.

— Привет тебе, Белгарат, ученик Олдура! — провозгласил Энхег. — И тебе, благородная дама Полгара, высокородная дочь бессмертного Белгарата!

— Хватит церемоний, Энхег, — резко оборвал Волк, отбрасывая плащ и устремившись вперёд. — Зачем я понадобился королям Олории?

— Уж позволь нам порезвиться, Древнейший, — со смешком объявил безобразно толстый король Драснии. — Нам так редко удаётся поиграть в королей. Это не займёт много времени.

Господин Волк с отвращением покачал головой.

Одна из трёх царственных дам, высокая черноволосая красавица в дорогом чёрном бархатном платье, вышла вперёд, коснувшись щекой его щеки, присела перед королём Фулрахом.

— Ваше величество, — приветствовала она, — вы почтили своим присутствием наш дом.

— Ваше величество! — ответил Фулрах, почтительно наклоняя голову.

— Королева Ислена, — прошептал Силк Дернику и Гариону, — жена Энхега.

Нос коротышки задёргался от сдерживаемого смеха.

— Обрати внимание, как она будет приветствовать Полгару.

Королева повернулась, низко присела перед господином Волком.

— Божественный Белгарат! — воскликнула она звенящим от восхищённого уважения голосом.

— Ну, божественный — это слишком сильно сказано, Ислена, — сухо заметил старик.

— Бессмертный сын Олдура, — заливалась она, не обратив внимания на его слова, — могущественнейший чародей в мире! Мой жалкий дом дрожит от всепроникающей мощи, принесённой вами в его стены.

— Прекрасная речь, Ислена, — ответил Волк. — Немного неточная, но тем не менее красивая. Но королева уже подошла к тёте Пол.

— Блистательная сестра! — пропела она.

— Сестра? — дёрнулся Гарион.

— Дама со склонностью к мистике, немного занимается магией и считается волшебницей, — прошептал Силк. — Смотри!

Королева неуловимым жестом достала зелёный камень и протянула тёте Пол.

— Вынула из рукава, — ехидно пробормотал Силк.

— Королевский дар, Ислена, — странным голосом объявила тётя Пол. — Жаль, что могу одарить только этим.

И протянула Ислене тёмно-красную розу.

— Где она взяла её? — изумился Гарион.

Силк подмигнул мальчику.

Королева с сомнением оглядела розу, осторожно взяла обеими руками, поднесла поближе и широко раскрыла глаза. С лица сбежала краска, пальцы задрожали.

Вперёд выступила вторая королева, маленькая блондинка с прелестной улыбкой, бесцеремонно расцеловала короля Фулраха и господина Волка, а потом крепко обняла тётю Пол. Сразу было видно, что эта женщина излучает искренность и тепло.

— Поренн — королева Драснии, — пояснил Силк с необычными нотками в голосе.

Внимательно взглянув, Гарион успел заметить промелькнувшее на лице едва уловимое выражение горькой насмешки над собой. И в эту же секунду понял истинную причину странного поведения Силка так ясно, словно кто-то подробно объяснил всё, и ощутил непреодолимое, бесполезное сострадание к этому человеку, комком застрявшее в горле.

Третья королева, Сайлар Олгарская, произнесла несколько коротких тихих слов приветствия в адрес короля Фулраха, господина Волка и тёти Пол.

— Хранитель райвенского трона не женат? — спросил Дерник, ища глазами четвёртую королеву.

— Был женат, — коротко ответил Силк, всё ещё не сводя взгляда с королевы Поренн, — но жена умерла несколько лет назад, оставив ему четырёх сыновей.

— Вот как, — кивнул Дерник.

В этот момент в зале появился мрачный, явно обозлённый Бэйрек и направился к трону короля Энхега.

— Добро пожаловать домой, кузен, — приветствовал его король, — я уже думая, что ты заблудился.

— Семейные дела, Энхег, — ответил тот, — нужно было поговорить с женой.

— Понятно, — кивнул Энхег, не вдаваясь в дальнейшие подробности.

— Вы уже знакомы с нашими друзьями? — спросил Бэйрек.

— Нет ещё, лорд Бэйрек, — ответил король Родар, — обменивались пока официальными приветствиями. Его огромный живот мелко затрясся от смеха.

— Вы, конечно, слышали о графе Селине, — представил Бэйрек, — а это Дерник, кузнец и храбрый человек. Мальчика зовут Гарион. Подопечный госпожи Полгары — хороший парнишка.

— Может, покончим с пустой болтовнёй? — нетерпеливо спросил господин Волк.

Чо-Хэг, король олгаров, спросил удивительно мелодичным голосом:

— Ведомо ли тебе, Белгарат, о постигшем нас великом несчастье? Мы решили обратиться за советом к твоей мудрости.

— Чо-Хэг, — раздражённо перебил Волк, — речь твоя словно взята из какой-то дурацкой легенды арендов. Неужели нельзя обойтись простыми словами, без всяких выкрутасов?

Чо-Хэг, явно смутившись, взглянул на короля Энхега.

— Моя вина, Белгарат, — извиняющимся тоном вставил тот. — Я позвал писцов, чтобы те заносили на пергамент подробности наших бесед. Чо-Хэг говорит не для нас, но для истории.

Он качнул головой, корона немного сползла и нависла над ухом, угрожая свалиться.

— История — дама терпеливая, Энхег, — ответил Волк. — Не стоит и пытаться произвести на неё впечатление — всё равно забудет большую часть из того, что здесь говорилось. — И обратился к Хранителю трона райвенов:

— Бренд! Ты можешь объяснить всё толково и вразумительно, не впадая в патетику?

— Боюсь, во всём виноват именно я, — глубоким баритоном начал Хранитель, теребя серую мантию. — Отступник смог совершить преступление только по моему недосмотру.

— Но Вещь должна была сама защитить себя, — ответил Волк. — Даже я не смею прикоснуться к ней. Поверь, вор мне известен, и ты никоим образом не мог воспрепятствовать ему проникнуть в Райве. Не понимаю только, как ему удалось схватить Вещь и тут же не упасть замертво, сражённому её силой.

Бренд беспомощно развёл руками.

— Как-то утром мы проснулись, а она исчезла. Жрецы смогли только узнать имя вора. Дух Бога-Медведя не пожелал ничего больше сказать, и, поскольку стало известно, кто это, мы остереглись упоминать вслух, как его зовут и что именно он украл.

— Хорошо, — кивнул Волк. — Он известен умением слышать произнесённые на огромном расстоянии слова. Я сам обучил его.

— Нам известно и об этом, потому мы и остерегались передать тебе письмо.

Когда ты не пришёл в Райве, а мой посланец не вернулся, я подумал: случилось что-то неладное. Тогда-то мы и решили отыскать тебя.

Господин Волк поскрёб бороду.

— Значит, сам виноват, что оказался здесь. Я велел вашему человеку отправляться в Арендию и кое-что передать некоторым людям. Нужно было заранее всё обдумать, а теперь поздно.

Силк громко откашлялся.

— Разрешите сказать и мне! — вежливо начал он.

— Конечно, принц Келдар, — кивнул Энхег.

— Благоразумно ли вести такую беседу на людях? У мергов достаточно золота, чтобы подкупить шпионов в любом месте, а гролимы могут читать мысли в головах самых верных и преданных воинов. Чего они не знают, о том не расскажут, сами понимаете.

— Воинов Энхега не так легко купить, Силк, — сухо прервал Бэйрек, — а в Чиреке никогда не появлялись гролимы.

— Ты можешь также поручиться за слуг и поварих? — поднял брови Силк. — А я, поверь, находил гролимов в самых неожиданных местах.

— В словах моего племянника есть смысл, — задумчиво сказал король Родар. — Драсния накопила тысячелетний опыт в сборе информации, а Келдар — один из наших лучших разведчиков. Если он считает, что содержание нашей беседы выйдет за пределы этой комнаты, следует прислушаться к его мнению.

— Благодарю, дядюшка, — поклонился Силк.

— А можете ли вы незаметно проникнуть в этот дворец, принц Келдар? — вызывающе осведомился король Энхег.

— Я уже делал это, ваше величество, — скромно ответил Силк, — раз двенадцать, если не больше.

Энхег, взглянув на Родара, вопросительно приподнял брови. Тот смущённо кашлянул:

— Это было давно, Энхег. Ничего серьёзного. Просто хотел узнать кое-что.

— Нужно было спросить, только и всего, — слегка обиженно ответил Энхег.

— Не хотел беспокоить тебя, — пожал плечами Родар, — а кроме того, так гораздо интереснее.

— Друзья, — вмешался Фулрах, — нам предстоит слишком серьёзный разговор, от которого многое зависит. Не лучше ли принять все меры предосторожности, чем по-глупому рисковать?

Король Энхег, нахмурившись, наконец кивнул:

— Хорошо, раз вы так хотите, поговорим без свидетелей. Кузен, будьте добры, освободите для нас зал старого короля Элдрига и расставьте в коридоре охрану.

— Сейчас, Энхег.

Бэйрек взял с собой дюжину солдат и вышел из зала.

Все короли, кроме Чо-Хэга, поднялись с тронов. Стройный худой воин, почти такого же роста, как Бэйрек, с выбритым черепом и единственной длинной прядью на макушке, как было принято у олгаров, выступил вперёд и помог Чо-Хэгу встать.

Гарион вопросительно взглянул на Силка.

— Тяжёлая болезнь постигла его в детстве, — тихо объяснил тот, — ноги стали такими слабыми, что он не может стоять без посторонней помощи.

— Но ведь ему, наверное, трудно быть королём? — удивился Гарион.

— Олгары большую часть времени проводят в седле, — пояснил Силк, — а как только Чо-Хэг садится на коня, он ничем не слабее любого Олгарского воина. Тот, кто помог королю встать, — Хеттар, его приёмный сын.

— Ты его знаешь? — спросил Гарион.

— Я всех знаю, — рассмеялся Силк. — Хеттар и я встречались несколько раз.

Мне он по душе, хотя ему лучше не знать об этом.

К ним подошла королева Поренн.

— Ислена хочет показать мне и Сайлар свои покои, — сообщила она Силку. — По всей видимости, женщины в Чиреке не должны принимать участия в обсуждении государственных дел.

— У наших чирекских родственников много недостатков, ваше величество, — заметил Силк, — а кроме того, они ужасно консервативны и ещё не поняли, что женщины такие же люди, как мужчины.

Королева Поренн, лукаво улыбнувшись, подмигнула ему:

— Я надеялась, что мы сможем поговорить, Келдар, но, кажется, ничего не выйдет. Ты передал моё послание королеве Лейле?

— Она сказала, что немедленно напишет вам, — кивнул Силк. — Знай я, что вы будете здесь, захватил бы письмо с собой.

— Идея Ислены, — пояснила Поренн. — Она решила, что неплохо бы созвать совет королев, пока мужчины совещаются, и пригласила Лейлу тоже, но все знают, как она боится моря.

— Принял ли ваш совет какое-нибудь мудрое решение? — весело спросил Силк.

Королева сделала гримаску:

— Мы сидим и наблюдаем, как Ислена показывает фокусы: исчезающие монетки, вода превращается в вино, и тому подобное. Или слушаем, как она предсказывает судьбу. Сайлар слишком вежлива, чтобы противиться, а я моложе всех и должна помалкивать. Но всё это невыносимо скучно, особенно когда Ислена впадает в транс над дурацким хрустальным шаром. Что сказала Лейла? Она поможет мне?

— Если не она, то никто, — заверил Силк. — Только должен предупредить, что её советы достаточно откровенны. Лейла — человек простой и прямой, не будет ходить вокруг да около.

Королева Поренн озорно рассмеялась:

— Ничего! Я ведь уже взрослая женщина.

— Конечно, конечно. Просто хотел предупредить.

– Ты смеёшься надо мной, Келдар? — спросила она.

— Неужели я осмелился бы, ваше величество? — с видом оскорблённой невинности осведомился Силк.

— Думаю, осмелился бы, — кивнула она.

— Идёшь, Поренн? — окликнула от порога Ислена.

— Сейчас, ваше величество, — отозвалась королева Драснии, делая неуловимые знаки Силку: «Какая зануда!»

«Терпение, ваше величество», — просигналил тот в ответ.

Королева Поренн покорно последовала за величественной королевой Чирека и молчаливой королевой Олгарии. Силк неотрывно смотрел ей вслед с тем же выражением насмешки над собой.

— Все уходят, — осторожно напомнил Гарион и показал на дальний конец зала, где олорнские короли как раз подходили к дверям.

Силк кивнул и быстро пошёл за ними. Гарион держался позади всех, упрямо шагая по продуваемым насквозь коридорам к залу короля Элдрига. Знакомый сухой внутренний голос продолжал твердить, что если тётя Пол увидит его, тут же, возможно, найдёт причину, чтобы отослать прочь.

И тут, случайно подняв глаза, заметил какое-то мимолётное движение в дальнем коридоре и успел увидеть высокого мужчину, по виду обычного чирекского воина, в тёмно зелёном плаще. Проходя мимо этого коридора, Гарион остановился и попытался рассмотреть этого человека получше, но тот уже исчез.

У двери зала короля Элдрига стояла тётя Пол со скрещёнными на груди руками.

— Ты где был?

— Просто осматривал дворец, — как можно более невинно пробормотал он.

— Понятно, — кивнула она и обратилась к Бэйреку:

— Совет может продлиться достаточно долго, и Гариону станет скучно. Где ему лучше провести время до ужина?

— Тётя Пол! — запротестовал Гарион.

— В оружейной? — предложил Бэйрек.

— Что мне там делать? — огрызнулся Гарион.

— Предпочитаешь кухню? — прищурилась тётя Пол.

— По размышлении я решил, что неплохо бы посмотреть оружейную.

— Я так и думала.

— В дальнем конце этого коридора, Гарион, — сообщил Бэйрек. — Комната с красной дверью.

— Беги, дорогой, — велела тётя Пол, — и постарайся не порезаться там.

Гарион медленно, угрюмо потащился в направлении, указанном Бэйреком, всей душой протестуя против такой несправедливости.

Охрана никого не подпускала к дверям — подслушать не представлялось никакой возможности. Гарион вздохнул и одиноко побрёл дальше.

Однако мысли его были заняты удивительными событиями, случившимися за последнее время. Несмотря на то что он упорно отказывался признать всякую вероятность существования Белгарата и Полгары, поведение олорнских королей ясно указывало на их полную уверенность в подлинности имён его спутников. А кроме того, мальчик всё время вспоминал о розе, подаренной тётей Пол королеве Ислене.

Мало того, что розы зимой не цветут, откуда тётя знала, что Ислена подарит ей зелёный камень и даже успела приготовить ответный дар?

Гарион намеренно выбросил из головы простое объяснение, что тётя Пол создала розу силой волшебства.

Коридор, по которому шёл погружённый в невесёлые думы Гарион, был плохо освещён: только несколько факелов там и сям тускло чадили на стенах. В коридор выходили проёмы, ведущие в другие коридоры. Эти мрачные тёмные дыры, казалось, зловеще глядели на Гариона. Он почти дошёл до оружейной, но услышал слабый стук в одной из этих зловещих дыр и, сам не зная почему, спрятался в ближайшем проходе, затаив дыхание.

На свет выступил мужчина в зелёном плаще и насторожённо огляделся. Обычное лицо, коротко подстриженная борода песочного цвета — словом, ничем не привлекающая внимания личность. Несомненно, он без всякого риска мог появиться в любом месте дворца, не возбуждая подозрений, однако поведение и вкрадчивые движения громче всяких слов свидетельствовали о том, что он занимался чем-то предосудительным.

Мужчина быстро направился по коридору туда, откуда только что пришёл Гарион, и мальчик поспешно подался назад, под защиту темноты, а когда осторожно высунул голову, человек исчез.

Невозможно с точностью сказать, в каком из бесчисленных коридоров скрылся шпион.

Внутренний голос Гариона тут же объяснил, что, расскажи он кому-нибудь о том, что видел, всё равно слушать его не станут. Нельзя обвинять человека на основании личных неприятных впечатлений или подозрений, Гариона просто сочтут глупцом. Пока что приходилось только наблюдать и остерегаться человека в зелёном плаще.

 

Глава 14

На следующее утро повалил снег; тётя Пол, Силк, Бэйрек и господин Волк вновь отправились на королевский совет, оставив Гариона на попечении Дерника.

Они уселись перед очагом в огромном тронном зале, наблюдая, как дюжины две бородатых чирекских воинов слонялись из угла в угол или придумывали всякие занятия, чтобы убить время, — точили мечи, полировали латы, ели или пили, хотя было совсем ещё рано; некоторые с азартом играли в кости, остальные дремали сидя, прислонясь к стене.

— До чего же ленивые люди эти чиреки, — тихо заметил Дерник. — С самого приезда не видел ни одного, кто бы занялся делом, а ты?

Гарион покачал головой.

— Это, наверное, личная стража короля, — так же тихо ответил он, — все их обязанности — сидеть и дожидаться королевских приказов.

Дерник неодобрительно нахмурился:

— Должно быть, ужасно скучно так жить!

— Дерник, — чуть помолчав, спросил Гарион, — а ты заметил, как ведут себя друг с другом Бэйрек и его жена?

— Очень печальная история, — вздохнул кузнец, — Силк вчера мне рассказал.

Бэйрек влюбился в неё, когда они оба были молоды, но она родилась в очень знатной семье, и семья не принимала его всерьёз.

— Как же вышло, что они поженились?

— Её семья согласилась, — объяснил Дерник. — После того как Бэйрек стал графом Трелхеймским, они решили, что он — выгодная партия. Мирел не хотела, но родственники настояли. Силк говорит, что только после женитьбы Бэйрек понял, какая она пустая и легкомысленная женщина, но к тому времени было слишком поздно. Она делает всё, чтобы причинить ему боль, поэтому Бэйрек старается бывать дома как можно реже.

— А дети у них есть? — спросил Гарион.

— Двое, девочки пяти и семи лет. Бэйрек очень их любит, но редко видит.

— И ничем нельзя помочь? — спросил Гарион.

— Нельзя же встревать между мужем и женой, — объяснил Дерник, — так не принято.

— Ты знаешь, что Силк влюблён в свою тётку? — выпалил Гарион, не успев подумать.

— Гарион! — потрясение воскликнул кузнец. — Что ты говоришь?

— Это чистая правда, — защищался мальчик. — Конечно, она не настоящая его тётка, а вторая жена дяди. Кровного родства между ними нет.

— Она замужем за его дядей, — твёрдо сказал Дерник. — Кто выдумал эту скандальную сплетню?!

— Никто. Я видел лицо Силка, когда он вчера разговаривал с Поренн. Ясно как день — Силк её любит.

— Тебе показалось, — неодобрительно покачал головой Дерник и поднялся. — Давай-ка пройдёмся. Всё лучше, чем сидеть и сплетничать о друзьях. Порядочные люди так не поступают.

— Ладно, — поспешно согласился слегка смутившийся Гарион, встал и вышел за Дерником через дымный зал в коридор.

— Заглянем в кухню, — предложил он.

— И в кузницу, — добавил Дерник.

Королевская кухня была огромной. На вертелах жарились туши быков, целые стада гусей плавали в подливке, жаркое кипело в котлах размером с телегу, а бесчисленное множество караваев румянилось в печах, таких высоких, что там можно было стоять не сгибаясь. В отличие от кухни на ферме Фолдора, которой полновластно правила тётя Пол, здесь царили хаос и беспорядок. Шеф-повар, великан с красным лицом, орал, приказывая что-то, но никто не обращал на него ни малейшего внимания. Поварята развлекались как могли, визжали, кувыркались, клали раскалённые докрасна ложки под руку ничего не подозревавшего повара, встречая весёлым хохотом вопли пострадавшего, а под конец украли у кого-то шляпу и бросили в котёл с жарким.

— Идём отсюда, Дерник, — сказал Гарион, — такого я не ожидал.

— Мистрис Пол в жизни не допустила бы такого безобразия, — осуждающе кивнул кузнец, В коридоре рядом с кухней бездельничала горничная, хорошенькая девушка с рыжеватыми волосами, в бледно-зелёном платье с низким вырезом.

— Простите, — вежливо обратился к ней Дерник, — не могли бы вы показать, где здесь кузница? Девушка окинула его дерзким взглядом:

— Недавно здесь? Я раньше вас не видела.

— Приехали по делу, — пояснил Дерник.

— Откуда вы?

— Из Сендарии.

— Как интересно! Может, мальчик сбегает вместо тебя, пока мы поговорим кое о чём, — многозначительно подмигнула она.

Дерник смущённо откашлялся; его уши побагровели.

— Где же кузница? — снова спросил он. Служанка весело рассмеялась:

— Во дворе. Идите по этому коридору до конца, а когда закончите свои дела, приходи. Я обычно всегда где-нибудь здесь.

— Хорошо, постараюсь, — кивнул Дерник. — Пойдём, Гарион.

Пройдя по коридору, они очутились на заснеженном дворе.

— Неслыханная дерзость! — взорвался всё ещё красный Дерник. — Какая распущенная девчонка! Знай я, к кому обратиться, обязательно пожаловался бы на неё!

— Ужасно, — согласился Гарион, втайне забавляясь смущением Дерника.

Они пересекли двор и под лениво падающими снежинками подошли к кузнице, где хозяйничал огромный чернобородый человек с мускулистыми ручищами, толщиной чуть не с бедро Гариона. Дерник назвал себя, и вскоре оба уже оживлённо беседовали под аккомпанемент звенящих ударов кузнечного молота.

Гарион заметил, что вместо плугов, лопат и мотыг, громоздившихся в кузнице у Фолдора, стены здесь были увешаны мечами, копьями и боевыми топорами. Стоящий за одной наковальней подмастерье ковал наконечники для стрел, за другой тощий одноглазый человек трудился над зловещего вида кинжалом.

Дерник и кузнец провели за разговорами почти всё утро, и Гариону волей-неволей пришлось слоняться по двору, наблюдая за работой многочисленных ремесленников, необходимых в огромном хозяйстве короля Энхега: колёсников, столяров, седельников, сапожников, бондарей… Но как бы ни было интересно Гариону, он постоянно помнил о светловолосом человеке в зелёном плаще, встреченном накануне. Вряд ли, конечно, он покажется здесь, среди людей честного труда, но Гарион тем не менее оставался настороже. Около полудня пришёл Бэйрек и повёл их обратно в большой зал, где уже находился Силк, неотрывно наблюдавший за игроками в кости.

— Энхег и остальные решили посовещаться между собой, — сообщил Бэйрек, — а мне нужно кое-что сделать Может, пойдёте со мной?

— Неплохая идея, — кивнул Силк, с трудом отрывая взгляд от игры. — Воины твоего кузена не умеют метать кости. Меня так и подмывает сыграть с ними несколько конов, но, возможно, и не стоит этого делать. Большинство людей не очень-то любят проигрывать чужеземцам.

— Уверен, они будут только рады позволить тебе сыграть, Силк, — ухмыльнулся Бэйрек, — в конце концов у них столько же шансов на выигрыш, сколько у тебя.

— Ну да, как у солнца взойти на западе, — согласился Силк.

— Так уверен в собственном умении, дружище? — спросил Дерник.

— Скорее в их умении, — хмыкнул Силк и вскочил. — Идём, а то у меня уже пальцы зачесались Лучше вовремя скрыться от искушения.

— Всё, что пожелаете, принц Келдар, — засмеялся Бэйрек.

Надев меховые плащи, они вышли из дворца. Снег почти прекратился, но дул холодный ветер.

— Меня совсем сбили с толку ваши имена, — начал Дерник, пробираясь за остальными к центральной площади Вэл Олорна. — Я давно хотел спросить: как это выходит, что ты, дружище Силк, — одновременно ещё и принц Келдар, а иногда торговец Эмбар из Коту, господин Волк на самом деле Белгарат, а мистрис Пол — леди Полгара или герцогиня Эратская. В тех местах, откуда я родом, у всех людей обычно только одно имя.

— Имена — всё равно что одежда, Дерник, — пояснил Силк, — мы надеваем то, что подходит для определённого случая. Честным людям нет нужды носить чужие одежды или чужие имена, но те, кто не совсем честен, по временам меняют либо то, либо другое.

— Ничего не нахожу весёлого в том, что мистрис Пол обвиняют в нечестности! — сухо заявил Дерник.

— Не подумай ничего плохого, — заверил Силк, — просто леди Полгару нельзя мерить обычными мерками. Понимаешь, иногда дела требуют, чтобы мы скрывались от завистливых людей, могущих причинить зло.

Дерника его слова явно не убедили, но он не пытался спорить и замолчал.

— Свернём сюда, — предложил Бэйрек. — Не хочу сегодня проходить мимо храма Белара.

— Почему? — полюбопытствовал Гарион.

— За последнее время я не слишком ревностно выполнял свои религиозные обязанности и не хочу, чтобы Верховный жрец Белара напоминал мне о них. Голос у него очень пронзительный; кому нравится быть опозоренным на весь город?

Осмотрительный человек никогда не даст возможности жрецу или женщине выговаривать ему на людях.

Улицы Вэл Олорна были узкими и извилистыми, а древние каменные здания — высокими, мрачными, с нависающими крышами. Несмотря на огромные сугробы и пронизывающий ветер, на улицах толпился народ, почти все кутались в меха, доброжелательно перекликались, грубо подшучивали друг над другом, обмениваясь непристойностями. Два пожилых почтённых человека забрасывали друг друга снежками прямо посреди мостовой, подбадриваемые зеваками.

— Они старые друзья, — гордо улыбнувшись, пояснил Бэйрек. — И проводят так всю зиму. Когда эта забава надоест, идут в кабачок, напиваются и поют старые песни, пока не свалятся под скамейки. И так долгие годы.

— Но что они делают летом? — спросил Силк.

— Швыряются камнями. Остальная программа остаётся без изменения.

— Здравствуй, Бэйрек! — позвала, перегнувшись через подоконник, молодая зеленоглазая женщина. — Когда снова придёшь навестить меня?

Бэйрек поднял глаза, покраснел, но ничего не ответил.

— Дама обращается к тебе, Бэйрек, — вмешался Гарион.

— Слышал, — коротко ответил тот.

— Она, по всей видимости, знает тебя, — ехидно заметил Силк.

— Она всех знает, — проворчал Бэйрек, ещё больше краснея. — Лучше поторопитесь. Завернув за угол, друзья столкнулись с компанией людей, одетых в пышные меха, шагавших плечо к плечу по мостовой странной, раскачивающейся походкой.

Встречные поспешно уступали им дорогу.

— Привет тебе, лорд Бэйрек! — прокричал их предводитель.

— Привет тебе, лорд Бэйрек! — повторили в унисон остальные, всё так же раскачиваясь Бэйрек сдержанно поклонился.

— Пусть длань Белара защитит тебя, — пожелал предводитель — Хвала Белару, Богу-Медведю Олории, — провозгласили его друзья.

Бэйрек снова поклонился и встал, ожидая, пока пройдёт процессия.

— Кто это? — спросил Дерник.

— Исповедуют культ Белара, — с отвращением поморщился Бэйрек. — Религиозные фанатики.

— От них одни неприятности, — пояснил Силк. — Имеют последователей во всех олорнских королевствах. Превосходные воины, но во всём подчиняются только Верховному жрецу Белара. Проводят время в молитвах, тренируются в воинском искусстве да постоянно вмешиваются в местную политику.

— А где эта Олория, о которой они говорили? — спросил Гарион.

— Вокруг нас, — широким жестом показал Бэйрек. — Раньше все олорнские королевства были единым целым и назывались Олорией, а все народы — единой нацией. Эти парни хотят снова объединить их.

— Не такая уж глупая мысль, — заметил Дерник.

— Но для разделения Олории существовала важная причина, — вмешался Бэйрек.

— Необходимо было защитить нечто очень ценное, а лучшего способа для этого, чем разделение государства, не нашлось.

— Но что это за драгоценность? — удивился Дерник.

— Самая главная в мире Вещь, — ответил Силк, — а последователи культа Бога-Медведя предпочитают не помнить об этом.

— Только теперь её украли, так ведь? — выпалил Гарион, потому что сухой голос, живший в душе, неожиданно сообщил о связи того, о чём только сейчас говорили Силк и Бэйрек, с внезапным крахом его собственной жизни. — Ведь именно эту Вещь ищет господин Волк?

Бэйрек быстро оглядел его.

— А парнишка сообразительнее, чем они думали, Силк, — глухо заметил он.

— Умный парень, — согласился Силк, — да и не так сложно понять по обрывкам разговоров. Острое худое лицо Бэйрека помрачнело.

— Ты, конечно, прав, Гарион. Не знаем, как это получилось, но кто-то ухитрился украсть Вещь. Если Белгарат разрешит, олорнские короли разнесут мир по камешку, лишь бы вернуть её.

— Значит, война? — упавшим голосом спросил Дерник.

— Есть вещи и похуже войны, — угрюмо пробормотал Бэйрек. — Неплохая возможность избавиться от энгараков раз и навсегда — Будем надеяться, Белгарату удастся убедить олорнских королей поступить иначе, — вздохнул Силк.

— Вещь надо вернуть, — настаивал Бэйрек.

— Верно, — согласился Силк, — но для этого существует много способов, а кроме того, думаю, вряд ли улица — подходящее место для обсуждения подобных дел.

Бэйрек, сузив глаза, быстро огляделся. Они подошли к гавани, где многочисленные мачты чирекских кораблей возвышались, как деревья в лесу, перебрались через замёрзший ручей и подошли к верфи, где строились новые суда.

Несколько остовов кораблей лежали в снегу. Из низкого каменного строения в центре площадки вышел хромой человечек в кожаном переднике и остановился, ожидая, пока друзья подойдут поближе.

— Привет, Крендиг, — окликнул Бэйрек.

— Привет, Бэйрек, — ответил человек.

— Ну как идёт работа?

— Зимой не очень быстро. Трудно работать с деревом. Подмастерья делают крепления и пилят доски, но до весны дело не подвинется.

Бэйрек кивнул и положил руку на изогнутый нос одного из кораблей, торчащий из-под снега.

— Крендиг делает это для меня! — ответил он, похлопав по дереву. — Лучшего корабля ещё не видали!

— Если только у твоих гребцов хватит сил, — ответил Крендиг. — Очень большое судно и очень тяжёлое!

— Значит, наберу команду богатырей, — засмеялся Бэйрек, всё ещё не отводя глаз от будущего корабля.

Услышав радостные крики, доносящиеся с вершины холма над верфью, Гарион быстро поднял глаза. Несколько ребят катились вниз на гладких дощечках.

Обернувшись, Гарион сообразил, что Бэйрек с друзьями, по всей видимости, проведут здесь остаток дня, рассматривая и обсуждая корабли. Конечно, всё это было очень интересно, но мальчик неожиданно понял, как давно он не разговаривал со сверстниками, и, потихоньку отойдя от взрослых, направился к подножию холма и остановился, выжидая. Внимание его привлекла белокурая девочка, чем-то напоминавшая Забретт; правда, его подружка с фермы Фолдора была меленькой, изящной, а эта — высокой, стройной, ростом с Гариона, хотя никто не принял бы её за мальчишку. Она весело и звонко смеялась, щёки порозовели от холодного зимнего воздуха, а когда мчалась по крутому склону, сзади развевались две длинные косы.

— Должно быть, здорово! — заметил Гарион, когда её импровизированные санки остановились рядом.

— Хочешь попробовать? — спросила девочка, вставая и отряхивая снег с суконного платья.

— У меня нет санок.

— Могу одолжить свои, — отозвалась девочка, лукаво глядя на него, — если дашь что-нибудь взамен.

— А что бы ты хотела?

— Нужно подумать… — протянула она, не спуская с него откровенно смелых глаз.

— Как тебя зовут?

— Гарион.

— Какое странное имя! Ты здешний?

— Нет. Из Сендарии.

— Сендар? Правда? — Голубые глаза заискрились.

— Никогда раньше не встречала сендара. Меня зовут Мэйди.

Гарион слегка наклонил голову.

— Хочешь взять мои санки? — повторила Мэйди.

— Неплохо бы попробовать, — кивнул Гарион.

— Я бы могла их дать — за поцелуй.

Гарион побагровел до кончиков волос, а девочка засмеялась. Широкоплечий рыжеволосый мальчик в длинной тунике остановил свою доску рядом и с угрожающим видом вскочил на ноги.

— Мэйди, немедленно уходи отсюда! — приказал он.

— А если я не хочу?

Рыжий мальчишка нахально спросил Гариона:

— Ты что здесь делаешь?

— Разговариваю с Мэйди.

— А кто тебе разрешил? — допытывался мальчишка. Ростом он был чуть повыше Гариона и на вид покрепче.

— Я и не подумал спрашивать.

Рыжий парнишка злобно оглядел Гариона.

— Я могу задать тебе трёпку, если захочу, — объявил он, поигрывая мускулами.

Гарион понял, что нечаянный враг настроен воинственно и драки не избежать. Обязательный ритуал в виде угроз, оскорблений и тому подобного будет продолжаться ещё несколько минут, но сражение начнётся, как только рыжий доведёт себя до соответствующего состояния. Гарион решил не дожидаться, а, сжав кулак, изо всех сил ударил соперника по носу.

Удар оказался довольно увесистым: рыжий покачнулся, сел прямо в снег и поднёс ладонь к лицу. Пальцы тут же окрасились ярко-красным.

— Кровь! — завопил он. — Ты разбил мне нос!

— Через несколько минут пройдёт, — пообещал Гарион.

— А если нет?

— Не беспокойся, такого быть не может, — пообещал Гарион.

— Почему ты ударил меня? — со слезами заныл рыжий, шмыгая носом и вытирая кровь. — Я ничего тебе не сделал.

— Собирался, — хмыкнул Гарион. — Приложи снег и не ной, как ребёнок.

— Не останавливается, — пожаловался мальчик.

— Снег приложи! — повторил Гарион.

— Но вдруг не поможет?

— Тогда истечёшь кровью и умрёшь, — хладнокровно пообещал Гарион.

Этому тону он научился у тёти Пол, и подобное обращение подействовало на чирекского мальчишку точно так же, как на Доруна и Рандорига. Рыжий, заморгав, взял пригоршню снега и приложил к носу.

— Неужели все сендары такие бессердечные? — спросила Мэйди.

— Не могу сказать, поскольку не знаю всех сендаров, — ответил Гарион и, почувствовав, как вдруг испортилось настроение, повернулся и побрёл обратно к верфи.

— Гарион, постой, — окликнула Мэйди и, подбежав к нему, схватила за руку.

— Ты забыл поцеловать меня, — прошептала она, закинула руки ему на плечи и крепко поцеловала в губы. — Ну вот, — вздохнула девочка, повернулась и, смеясь, побежала вверх по холму, а длинные светлые косы били по спине.

Бэйрек, Силк и Дерник встретили Гариона весёлым смехом.

— Тебе нужно было побежать за ней, — объяснил Бэйрек.

— Зачем ещё? — пробурчал Гарион, чувствуя, что краснеет.

— Она хотела, чтобы ты её поймал.

— Не понимаю.

— Бэйрек, — елейно предложил Силк, — думаю, один из нас должен сообщить леди Полгаре, что нашему Гариону нужно ещё кое-чему поучиться.

— У тебя, Силк, язык подвешен хорошо, — посоветовал Бэйрек, — значит, ты и должен ей сказать.

— Почему бы нам не бросить кости? — обрадовался Силк. — Проигравший пойдёт к леди Полгаре.

— Знаю я, какой ты игрок, даже слишком хорошо знаю, — засмеялся Бэйрек.

— Тогда, может, лучше нам остаться ещё на часок, — хитро прищурился Силк, — и я уверен, новая подружка Гариона с радостью завершит его образование, отпадает необходимость беспокоить леди Полгару.

Уши Гариона запылали.

— Не такой уж я глупый! — горячо возразил он. — И знаю, о чём вы толкуете.

Нечего впутывать сюда тётю Пол!

И отошёл, рассерженно разбрасывая ногами снег.

После того как Бэйрек ещё о чём-то посовещался с корабельным мастером и небо над гаванью заметно потемнело, друзья пошли обратно во дворец. Гарион с надутым видом тащился позади, всё ещё разозлённый дурацкими насмешками взрослых. Облака, нависавшие чуть не над головой со дня приезда в Вэл Олорн, немного рассеялись; проглянули островки вечернего неба. Сверкающие звёзды весело подмигивали с высоты. В окнах засветились жёлтые огоньки свечей, а немногие запоздалые путники торопились домой до наступления темноты.

Гарион, всё ещё державшийся позади, увидел, как в широкую дверь с грубо намалёванной вывеской, изображавшей виноградную гроздь, вошли двое. Один — тот самый с бородой песочного цвета, в зелёном плаще, прятавшийся накануне в коридорах дворца, на другом был тёмный капюшон, скрывавший лицо, но Гарион ощутил внезапный толчок и тут же понял, кто перед ним. Слишком долго они смотрели друг на друга, и теперь черты этого человека навеки запечатлелись в памяти Гариона. Но, как и раньше, Гарион почувствовал знакомое стеснение в груди, будто кто-то приложил к его губам палец, призывая молчать. Этим человеком был Эшарак, и, хотя присутствие мерга в этом городе означало нечто очень важное, Гарион по какой-то причине не мог никому сказать об этом. Ещё раз оглянувшись на обоих мужчин, Гарион поспешил за своими друзьями. Несколько минут он тщетно боролся со странным запретом, сковывающим язык, потом попытался начать издалека.

— Бэйрек, в Вэл Олорне много мергов? — спросил он.

— Ни одного. Им под страхом смерти запрещено здесь появляться. Это очень старый закон, провозглашённый самим Чиреком Медвежьи Плечи. А почему ты спрашиваешь?

— Просто интересно, — пробормотал Гарион.

Внутри всё кипело от желания рассказать об Эшараке, но язык будто примёрз к зубам. Вечером, когда все уселись за длинным столом в центральном зале дворца, а слуги разносили огромные блюда, доверху наполненные невиданными кушаньями, Бэйрек позабавил всех рассказом о приключениях Гариона, сильно преувеличивая подробности.

— Могучий удар, — повествовал он, — достойный великого воина, чуть не лишил соперника носа. Алая кровь лилась рекой, а враг был растоптан и повержен.

Гарион, как истинный герой, стоял над побеждённым и, как истинный же герой, не хвастался и не издевался над лежавшим в снегу противником, но предложил способ излечения и с величавой простотой и достоинством покинул поле брани. Правда, ясноглазая дева не позволила ему удалиться без награды за храбрость. Она поспешно бросилась вслед, ласково сомкнула на его шее белоснежные ручки и, не сходя с места, одарила поцелуем — лучшая награда для настоящего рыцаря, поверьте. Глаза её пылали восхищением, а девственная грудь трепетала от пробудившейся страсти. Но скромный Гарион в своей невинности удалился, не требуя других сладких наград, которые, судя по поведению прекрасной девы, не заставили бы себя долго ждать. И на этом приключения, увы, кончились, а наш герой, завоевав победу, отказался вкушать истинные её плоды.

Воины и короли ревели от смеха, стуча кулаками по столу, коленям, хлопая друг друга по плечам. Королева Ислена и королева Сайлар снисходительно улыбались, королева Поренн весело хохотала, только леди Мирел сидела с каменным лицом, искоса презрительно поглядывая на мужа.

Гарион побагровел до ушей, в ушах звенело от бесчисленных советов и предложений.

— Неужели всё было именно так, племянник? — допытывался король Родар у Силка, вытирая выступившие слёзы.

— Более или менее, — отозвался тот. — Лорд Бэйрек — прекрасный рассказчик, хотя немного приукрашивает.

— Нужно бы послать за менестрелями, — вмешался граф Селин. — Этот подвиг должен быть увековечен в песне.

— Не дразните его! — сочувственно глядя на Гариона, перебила Поренн.

Тёте Пол, казалось, вовсе не было весело: холодно поглядев на Бэйрека, она подняла брови:

— Не странно ли, что трое взрослых мужчин не могут уследить за мальчиком?

— Но это был всего один удар, леди Полгара, — запротестовал Силк, — и один-единственный поцелуй!

— Неужели? — осведомилась она — А что будет в следующий раз? Дуэль на шпагах или мечах, а после ещё какое-нибудь безрассудство!

— Ничего страшного в этом нет, поверьте, мистрис Пол, — вмешался Дерник.

— Я думала, что хоть у тебя, по крайней мере, достаточно здравого смысла, Дерник, — покачала она голо вой, — но теперь вижу, как ошибалась.

Гариону почему-то стало невыносимо тошно слушать её замечания. Казалось, она воспринимала любой его поступок в искажённом свете, предполагая самое худшее. Неприязнь всё нарастала, пока мальчик не почувствовал, что вот-вот взорвётся. Какое право она вообще имела осуждать его? Между ними нет никакого родства, и он волен делать всё, что захочет, не спрашивая ни у кого разрешения!

Мальчик мрачно, в бессильной ярости воззрился на тётю Пол. Заметив его взгляд, она подняла холодные глаза, словно пытаясь вызвать его на дерзость.

— Ну?

— Ничего, — коротко ответил Гарион.

 

Глава 15

На следующее утро облака рассеялись, небо было ярко-синим. Вершины гор, поднимавшихся прямо за чертой города, ослепительно блестели в ярких лучах солнца. После завтрака господин Волк объявил, что он и тётя Пол будут сегодня беседовать с глазу на глаз с Фулрахом и олорнскими королями.

— Прекрасная идея, — оживился Бэйрек. — Оставим мрачные размышления королевским особам. Поскольку на наших плечах не лежат тяготы государственных дел, можно спокойно удалиться. Слишком хороший день, чтобы провести его в угрюмых стенах дворца! И ехидно улыбнулся кузену.

— Никогда не подозревал, что ты можешь быть таким жестоким, Бэйрек, — вздохнул король Энхег, тоскливо глядя в окно.

— А что, дикие кабаны всё ещё выходят к опушке леса? — спросил Бэйрек.

— Стадами, — безутешно вздохнул Энхег.

— Ну что ж, думаю, неплохо собрать дружную компанию, пойти на охоту и посмотреть, нельзя ли немного уменьшить их количество, — заявил Бэйрек, улыбаясь ещё шире.

— Я был почти уверен, что ты так и скажешь, — мрачно заключил Энхег, почесав в затылке, чем ещё больше растрепал и без того лохматые волосы.

— Я оказываю тебе услугу, Энхег, — уговаривал Бэйрек. — Ты же не хочешь, чтобы королевство наводнили дикие звери, правда?

Толстый Родар, король Драснии, оглушительно расхохотался:

— Не спорь, Энхег, он тебя положил на обе лопатки.

— Как всегда, — кисло согласился тот.

— Лично я с радостью оставляю подобные занятия тем, кто помоложе и постройнее! — объявил Родар, похлопав себя по животу. — Ничего не имею против сытного ужина, но вовсе не желаю трудиться и добывать его. А потом, я слишком заметная цель. Самый подслеповатый кабан без труда меня отыщет.

— Ну, Силк, — спросил Бэйрек, — что скажешь?

— Ты шутишь?

— Но вы должны присоединиться к лорду Бэйреку, принц Келдар, — вмешалась королева Поренн, — должен же кто-то защищать честь Драснии в этом опасном предприятии.

На лице Силка отразилось глубочайшее страдание.

— Вы можете быть моим рыцарем, — объявила она, сверкнув глазами.

— Вы снова читали хроники арендов, ваше величество? — ехидно осведомился Силк.

— Считайте это королевским приказом, — настаивала она. — Вам нужно размяться, да и свежий воздух не повредит. Вид у вас просто ужасный.

Силк издевательски поклонился:

— Как пожелаете, ваше величество. Думаю, в случае непредвиденных обстоятельств я всегда могу взобраться на дерево.

— Как насчёт тебя, Дерник? — спросил Бэйрек.

— Никогда не был на охоте, дружище Бэйрек, — с сомнением ответил тот, — но, если хочешь, я с тобой.

— А вы, граф Селин?

— О нет, лорд Бэйрек, — рассмеялся граф. — Мой охотничий азарт давно выдохся, хотя искренне благодарен за предложение.

— Хеттар? — обратился Бэйрек к мускулистому олгару.

Тот быстро взглянул на отца.

— Иди, Хеттар, — тихо посоветовал Чо-Хэг. — Надеюсь, король Энхег не откажется дать мне воина в помощь.

— Я сам буду твоей опорой, Чо-Хэг, — заверил Энхег, — справлялся с ношей и потяжелее.

— Тогда я с вами, лорд Бэйрек, — кивнул Хеттар, — спасибо за приглашение.

Голос у этого высокого широкоплечего человека был глубоким, звучным, но очень мелодичным, почти совсем как у отца.

— Как насчёт тебя, парнишка? — подмигнул Гариону Бэйрек.

— Ты что, совершенно потерял рассудок, Бэйрек? — взвилась тётя Пол. — Неужели недостаточно вчерашних похождений?

Это оказалось последней каплей.

Внезапная радость, вызванная словами Бэйрека, мгновенно обернулась яростью. Гарион скрипнул зубами и, отбросив всякую осмотрительность, вызывающе заявил:

— Если Бэйрек считает, что я не помешаю, буду очень рад сопровождать его.

Тётя Пол, резко вскинув голову, жёстко посмотрела ему в глаза.

— Твой львёнок показывает зубы, Пол, — хмыкнул господин Волк.

— Не вмешивайся, отец, — бросила тётя Пол, по-прежнему гневно глядя на Гариона.

— На этот раз я вынужден, — решительно ответил старик со стальными нотками в голосе. — Мальчик принял решение, и ты не смеешь унижать его на людях своими запретами. Гарион больше не ребёнок. Может, ты и не заметила, но он уже ростом почти с мужчину, да и повзрослел за последнее время. Парню скоро шестнадцать, Пол, ты можешь немного ослабить свою хватку и понять, что наступило время обращаться с ним как с мужчиной.

Тётя Пол смерила старика взглядом.

— Как скажешь, отец, — с обманчивой покорностью согласилась она. — Думаю, нам надо обсудить это позже и с глазу на глаз.

Господин Волк поморщился.

Тётя Пол обернулась к Гариону:

— Будь поосторожней, дорогой, а когда вернёшься, побеседуем по душам, хорошо?

— Не потребуется ли моему господину помощь в сборах? — спросила Мирел напыщенным оскорбительным тоном, каким всегда обращалась к Бэйреку.

— В этом нет нужды, Мирел, — ответил он.

— Я ни за что не осмелюсь пренебречь своими обязанностями, — настаивала она.

— Не стоит, Мирел. Ты выразилась достаточно ясно.

— Значит, мой господин разрешает мне удалиться?

— Разрешает, — коротко объявил Бэйрек.

— He хотят ли дамы присоединиться ко мне? — спросила королева Ислена. — Займёмся гаданьем и посмотрим, может, удастся предсказать, чем кончится охота.

Королева Поренн, стоящая за спиной чирекской королевы, обречённо подняла к небу глаза, королева Сайлар улыбнулась ей.

— Ну что ж, уходим, — сказал Бэйрек. — Кабаны ждут.

— Наверняка точат свои клыки, — вздохнул Силк.

Бэйрек повёл всех в оружейную, куда пришёл и седоволосый, невероятно широкоплечий человек в камзоле из бычьей шкуры с нашитыми на нём металлическими пластинками.

— Это Торвик, — пояснил Бэйрек, — королевский ловчий. Каждого кабана в лесу знает по кличке.

— Лорд Бэйрек слишком добр, — ответил, кланяясь, Торвик.

— Как охотятся на кабанов, друг Торвик? — вежливо спросил Дерник. — Никогда не охотился раньше.

— Очень просто. Я со своими охотниками криком и стуком выгоняю кабанов из лесу, а вы уже ожидаете их вот с этим.

Он показал на прочные копья с широкими стальными наконечниками.

— Когда кабан увидит, что на его пути кто-то стоит, он тут же набрасывается на врага, пытаясь убить его клыками, но вместо этого ты пронзаешь зверя копьём.

— Понятно, — с сомнением протянул Дерник, — вроде, действительно, не очень, сложно.

— Все надевают кольчуги, Дерник, — заверил Бэйрек, — ни один охотник ещё не был серьёзно ранен.

— Судя по твоим словам, несчастные случаи не так уж редки, — покачал головой Силк, потрогав кольчугу, висевшую на колышке у двери.

— Азартной игры без риска не бывает, — возразил Бэйрек, взвешивая на руке копьё.

— Может, в таком случае лучше заняться игрой в кости? — с надеждой спросил Силк.

— Только не с тобой, приятель, — засмеялся Бэйрек.

Все начали натягивать кольчуги, а охотники в это время грузили охапки копий в сани, ожидающие в заснеженном дворе.

Гарион почувствовал, как тяжела и неудобна кольчуга. Стальные колечки впивались в тело даже через плотную одежду, и каждый раз, когда он пытался изменить позу, чтобы облегчить давление, металл стягивал кожу в другом месте.

Когда они вышли на улицу, холод тут же пробрался под платье: тёплые меховые плащи на этот раз от него не спасали.

Промчавшись по узким извилистым улочкам Вэл Олорна, они подъехали к западным воротам на противоположной от гавани границе города. Облачка пара вырывались из ртов лошадей, белея в морозном воздухе.

Слепая старуха в лохмотьях, стоявшая в день их приезда у храма, появилась на пороге одного из домов.

— Привет тебе, лорд Бэйрек, — прокаркала она, — проклятье вот-вот поразит тебя. Будь готов встретиться со своей погибелью ещё до захода солнца!

Не произнося ни слова, Бэйрек привстал, взял копьё и с неумолимой точностью метнул его в старуху, но ведьма с поразительной быстротой подставила палку и смертоносное оружие ушло в сторону.

— Смерть старой Мартжи не спасёт тебя, — злобно расхохоталась она. — Поезжай, Бэйрек. Рок тебя настигнет. — И повернулась к саням, в которых рядом с перепуганным Дерником сидел Гарион:

— Привет тебе, о Господин над высокорожденными, — нараспев произнесла она. — Испытания твои в этот день будут тяжелы и опасны, но ты с честью перенесёшь их. Именно опасность, которой подвергнешься ты, откроет и обнаружит знак зверя; этот знак принесёт гибель другу твоему Бэйреку.

Поклонившись, она заковыляла прочь, прежде чем Бэйрек успел схватиться за другое копьё.

— О чём она, Гарион? — удивлённо спросил Дерник.

— Бэйрек говорит, она спятившая старая ведьма; остановила нас в день приезда, когда мы отстали от вас.

— А что это за слова насчёт гибели и проклятья? — вздрогнув, прошептал Дерник.

— Не знаю. Бэйрек не хочет сказать.

— Плохое предзнаменование, да ещё с утра. Странные люди эти чиреки.

Гарион согласно кивнул.

За воротами расстилались поля, переливаясь бриллиантовой пылью в лучах яркого солнца. Охотники направились к тёмной опушке леса; за санями веером рассыпалась снежная пыльца. Ехать предстояло ещё две лиги.

На всём пути встречались заваленные снегом крестьянские дворы с бревенчатыми домами, украшенными остроконечными крышами.

— Эти люди совсем не боятся опасности, — заметил Дерник. — Не хотел бы я жить в деревянном доме: а вдруг пожар случится.

— Но это чужая страна, — пожал плечами Гарион, — нельзя же ожидать, чтобы весь мир жил как сендары!

— Наверное, нет, — вздохнул Дерник, — но если хочешь знать, Гарион, не очень-то мне здесь уютно и хорошо. Некоторые люди просто не созданы для путешествий. Иногда кажется, лучше бы мне никогда не покидать фермы Фолдора.

— Временами я тоже это чувствую, — признался Гарион, глядя на величественные горы, казалось поднимавшиеся прямо из лежащего впереди леса, — но когда-нибудь всё это кончится и мы сможем отправиться домой.

Дерник, кивнув, снова тяжело вздохнул. К тому времени как они очутились на опушке, Бэйреку удалось забыть о неприятном происшествии, и, вновь обретя хорошее настроение, он принялся расставлять охотников по местам, будто ничего не случилось. Прокравшись вместе с Гарионом через глубокий снег к большому дереву, росшему на некотором расстоянии от узкого следа, проложенного санями, он остановился.

— Это хорошее место. Здесь проходит звериная тропа, и дикие кабаны могут выбежать прямо сюда, если их, вспугнут крики загонщиков Торвика. Когда увидишь зверя, возьми себя в руки и целься копьём прямо ему в грудь. Они плохо видят, и он наткнётся прямо на наконечник, даже не сообразив, что произошло. После этого тебе, лучше всего спрятаться за деревом. Раненые кабаны очень опасны.

— А если я промахнусь? — спросил мальчик.

— На твоём месте я бы не сделал этого, — посоветовал Бэйрек. — Идея не из лучших.

— Нет, я не имею в виду, что собираюсь сделать это намеренно, — сказал Гарион. — Но в этом случае он удерёт от меня или нет?

— Иногда они пытаются скрыться, но лично я бы на это не рассчитывал.

Скорее всего, кабан вознамерится разорвать тебя клыками. В таком случае нужно как можно быстрее взобраться на дерево.

— Я запомню, — пообещал Гарион.

— Если что случится, знай, я тут недалеко, — пообещал Бэйрек, вручив Гариону пару тяжёлых копий.

Потом он возвратился к саням, и все отъехали, оставив Гариона одного под огромным дубом.

Под густыми ветками было сумрачно и ужасно холодно. Гарион немного походил по снегу, ища место, где спрятаться от кабана. Звериная тропа, показанная Бэйреком, узенькая утоптанная дорожка, вилась через заросли кустов, и Гариону показалось, что следы, оставленные животными, как-то слишком уж велики, а ветки дуба, нависавшие почти над землёй, так и манили взобраться на них, обещая уютное убежище, но он постарался выбросить эти позорные мысли из головы. Ему приказали стоять на месте и отразить нападение кабана; мальчик решил, что скорее умрёт, чем будет спасаться на дереве, как испуганный ребёнок.

Строгий внутренний голос предупредил, что он тратит слишком много времени впустую, беспокоясь о подобных пустяках. Пока Гарион не вырос, никто всё равно не будет относиться к нему как к мужчине, так зачем из кожи вон лезть, пытаясь показать свою храбрость, когда это всё равно ни к чему не приведёт?!

В лесу царила тишина; снег заглушал все звуки. Не было слышно пения птиц, только иногда тяжёлые комья снега, соскользнувшие с веток, падали с глухим стуком на землю. Гарион почувствовал, что ужасно одинок. Что он здесь делает?

Что нужно порядочному здравомыслящему сендарийскому мальчику в бескрайних лесах Чирека? Ожидать нападения свирепой дикой свиньи, имея всего-навсего два копья, с которыми неизвестно как обращаться?! Но ведь эта самая свинья не причинила ему зла. И тут Гарион почувствовал, что даже не очень-то любит свинину.

Он отошёл на некоторое расстояние от звериной тропы, по которой промчались их сани, прислонился спиной к дубу и, вздрагивая от холода, стал ждать.

Гарион не знал, сколько времени он вслушивался в тишину, пока наконец до него не донеслись странные звуки — не беспорядочный топот диких кабанов, которого он ожидал, а скорее размеренный галоп лошадей, медленно скачущих по снежному ковру леса. Шум слышался откуда-то сзади. Гарион осторожно высунулся из-за дерева. Из зарослей на дальнем конце тропинки показались закутанные в меха трое всадников. Подъехав чуть поближе, они остановились, чего-то выжидая.

Двое из них — бородатые воины, похожие на десятки других, виденных Гарионом во дворце короля Энхега, третий — безбородый, с длинными светлыми, доходящими до плеч волосами и лицом капризного испорченного ребёнка, хотя лет ему было немало, — взирал на окружающее с высокомерным презрительным видом, явно считая ниже своего достоинства общаться с людьми, среди которых очутился.

Через несколько минут с опушки леса донёсся топот ещё одной лошади. Гарион затаив дыхание ждал, что будет дальше.

Незнакомец приблизился к троим, остановившим коней под деревьями. Это был тот самый человек с бородой песочного цвета и в зелёном плаще, который два дня назад крался по коридорам дворца короля Энхега.

— Мой господин, — почтительно обратился он к светловолосому всаднику.

— Где ты был? — резко спросил тот.

— Лорд Бэйрек вместе со своими приятелями отправился на охоту за кабанами.

Ехали они в ту же сторону, вот я и боялся, что меня заметят.

— Мы видели их чуть подальше в лесу, — раздражённо отозвался дворянин. — Ну, что тебе удалось узнать?

— Очень мало, господин. Короли вместе со стариком и женщиной совещаются при закрытых дверях. Комнату охраняет стража. Невозможно подобраться поближе и под слушать, о чём они говорят.

— За те деньги, что я плачу тебе, стоит, пожалуй, и рискнуть! Мне нужно знать, о чём идёт речь! Возвращайся во дворец и придумай, как узнать, что происходит в этой комнате!

— Постараюсь, мой господин! — сдержанно поклонился человек в зелёном плаще.

— Пытаться мало, нужно сделать то, что приказано! — отрезал светловолосый.

— Как пожелаете, господин, — пробормотал шпион, пришпоривая коня.

— Постой! — приказал дворянин. — Удалось ли тебе встретиться с нашим другом?

— Вашим другом, господин, — с некоторым отвращением поправил человек в зелёном плаще. — Я видел его. Мы пошли в кабачок и немного потолковали.

— Что он сказал?

— Ничего интересного. От таких, как он, редко чего дождёшься.

— Он встретится с нами, как обещал?

— Сказал, что да. Если хотите верить ему, дело ваше. Дворянин, не обратив внимания на его слова, спросил:

— Кто прибыл с королём сендаров?

— Старик и женщина, ещё один старик, по-моему какой-то сендарийский дворянин, лорд Бэйрек, тот драсниец с крысиной физиономией и ещё один сендар, похоже простолюдин.

— И всё? Мальчишки с ними не было?

— Не думал, что это так важно, — пожал плечами шпион.

— Значит, он здесь, во дворце?

— Здесь, мой господин. Обычный сендарийский мальчик, лет четырнадцати, насколько я заметил. Кажется, что-то вроде слуги у той женщины.

— Прекрасно! Возвращайся во дворец, подберись к этой комнате и узнай, о чём говорят короли с этим стариком.

— Но это очень опасно, мой господин.

— Если не сумеешь сделать этого, станет ещё опаснее. А теперь уезжай, пока этот дикарь Бэйрек не вернулся и не обнаружил, что ты здесь слоняешься.

Повернув коня, он помчался к лесу по узкой тропе. Вскоре все трое исчезли среди тёмных деревьев. Человек в зелёном плаще проводил их мрачным взглядом, потом тоже повернул коня и отправился в том направлении, откуда приехал.

Гарион выпрямился, с трудом разогнув спину. Руки так крепко обхватили древко копья, что заболели от напряжения. Всё это зашло слишком далеко, решил он, и нужно рассказать кому-нибудь из друзей о том, что во дворце скрывается шпион.

И тут откуда-то из снежных глубин леса донеслось пение охотничьих рожков и ритмичное бряцанье мечей, которыми ударяли по щитам загонщики. Охотники шли цепью, спугивая кабанов, заставляя их бежать к опушке.

В кустах раздался треск, на поляну выскочил большой олень с обезумевшими от страха глазами и гордой короной ветвистых рогов. Три огромных прыжка — и он скрылся из виду. Гариона трясло от возбуждения.

Послышалось пронзительное повизгивание: по тропинке трусила красноглазая свинья в сопровождении полудюжины отчаянно перебиравших короткими ножками поросят. Гарион отступил за дерево, давая им пройти.

Снова резанул слух визг, но не такой пронзительный, скорее злобный, чем испуганный. На этот раз — кабан, Гарион понял это, ещё не видя зверя. Когда он появился, мальчик почувствовал, как сжалось сердце: прямо на него бежал не жирный ленивый подсвинок, а дикий разъярённый зверь: страшные жёлтые клыки торчали из вытянутого вперёд рыла, к шкуре прилипли кусочки коры и веток; очевидно, бешеное чудовище не остановится ни перед чем и уничтожит всё, что попадётся на пути, — деревья, кусты или глупого сендарийского мальчишку, не сообразившего вовремя убраться с дороги.

И тут произошло нечто странное. Словно тогда, перед давно забытой дракой с Рандоригом или в схватке с наёмниками Брилла на тёмной улице Мероса, Гарион почувствовал, как закипела кровь, и в ушах стоял непрерывный оглушительный крик, словно кто-то бросил ему дерзкий вызов; мальчик с трудом осознал, что этот вопль вырывается из его собственного горла. Неожиданно для себя он очутился прямо в центре тропы и, пригнувшись, широко расставив ноги, направил копьё прямо в грудь зверя.

Кабан бросился вперёд. Глаза налились кровью, из пасти шла пена; испустив яростный вопль, он ринулся на поджидавшего его Гариона. Снег вихрем летел из-под твёрдых копыт, как водяная пыль от взрезающего волны носа корабля.

Блестящие кристаллики, казалось, зависали в воздухе, сверкая в единственном солнечном луче, которому удалось проникнуть сквозь сплетенье ветвей.

Сотрясение от столкновения зверя с копьём на миг оглушило Гариона, но оказалось, что мальчик целился хорошо: широкий наконечник пронзил грудь, и белая пена, капавшая с клыков кабана, стала ярко-красной. Гариона отбросило назад, ноги заскользили, и неожиданно древко переломилось, как сухая веточка: кабан подмял его под себя.

Первый режущий удар клыков пришёлся в живот; он ощутил, как воздух со свистом выходит из лёгких; во второй раз клыки зацепили бедро, именно в тот момент, когда мальчик, задыхаясь, попытался вывернуться и откатиться с тропинки. Кольчуга пока защищала тело, но сила ударов оглушала. Неожиданно зверь, поддёв мальчика, швырнул его в воздух; Гарион врезался головой в дерево.

Из глаз посыпались искры, он почти потерял сознание, но внезапно откуда-то появился Бэйрек, с рёвом пробирающийся через сугробы. Глаза мальчика, застланные обморочной дымкой, непонимающе уставились на нечто невероятное, не могущее быть на самом деле. К нему мчался именно Бэйрек. в этом не могло быть сомнения, но одновременно он был кем-то ещё, будто в одежду Бэйрека забрался огромный уродливый медведь.

Непонятным образом эти две фигуры, бегущие по глубокому снегу, сливались друг с другом, а движения их были абсолютно одинаковыми. Словно бы занимая одно пространство, они и мыслили как одно существо. Стальные ручищи стиснули извивающееся, смертельно раненное чудовище в неумолимых объятиях. Алая кровь брызнула фонтаном из пасти кабана, и лохматое человекоподобное создание, казавшееся Бэйреком, но в то же время кем-то ещё, подняло издыхающее животное и с невероятной жестокостью ударило о землю. Звероподобное существо подняло ужасное лицо-морду и издано сотрясающий всё вокруг рёв торжества, но тут свет в глазах Гариона померк, и он почувствовал, что скользит всё глубже в серую пропасть забытья.

Неизвестно сколько времени прошло, но очнулся он уже в санях. Силк прикладывал к его затылку платок со снегом, лошади летели по безбрежным белым просторам к Вэл Олорну.

— Вижу, ты всё же решил жить, — улыбнулся Силк.

— Где Бэйрек? — невнятно пробормотал Гарион.

— Едет за нами, в других санях, — ответил Силк, оглядываясь.

— С ним… всё в порядке?

— Кому под силу справиться с Бэйреком?

— Я… хотел сказать… он похож на себя?

— На кого же ещё? — пожал плечами Силк. — Нет, мальчик, лежи спокойно. Это дикое животное, по-моему, переломало тебе рёбра.

Положив руки на грудь Гариона, он осторожно толкнул его назад.

— А кабан? — слабо запротестовал Гарион. — Где он?

— Его несут охотники. Вернёшься во дворец как победитель. Однако, с моей точки зрения, ты должен задуматься о пользе разумной осторожности. Эти твои инстинкты до добра не доведут и могут значительно укоротить твою жизнь Но Гарион успел снова потерять сознание.

Вскоре они очутились во дворце, и Бэйрек внёс его в комнату; рядом тут же появилась тётя Пол, побледневшая при виде крови.

— Это не его, — поспешил заверить Бэйрек. — Мальчик проткнул кабана, и тот залил его кровью, пока они боролись. Думаю, с парнем всё в порядке, разве что небольшая шишка на голове.

— Неси его, — коротко велела тётя Пол и пошла вперёд, показывая дорогу в комнату Гариона.

Позже, когда голова и грудь были перевязаны, а мысли путались и клонило в сон от мерзкого на вкус зелья, Гарион тихо лежал в постели, слушая, как тётя Пол, наконец добравшаяся до Бэйрека, обрушила на беднягу свой гнев:

— Ты, здоровый недоумок! Видишь, к чему привела твоя глупость?

— Мальчик очень храбр, — ответил Бэйрек непривычно тихим, полным мрачной меланхолии голосом.

— Храбрость меня не интересует, — оборвала было тётя Пол, но тут же остановилась. — Что с тобой? — встрепенулась она и неожиданно, протянув руки, сжала ладонями голову великана, взглянула в его глаза; руки медленно скользнули вниз.

— Ох, это случилось в конце концов… правда? — тихо спросила она.

— Ничего не поделаешь, Полгара, — жалко пробормотал Бэйрек.

— Всё будет хорошо. — Она нежно погладила склонённую голову.

— Мне никогда уже не будет хорошо.

— Иди спать, — вздохнула она, — утром всё кажется не в таком мрачном свете.

Гигант повернулся и молча вышел. Гарион знал, что они говорили об увиденном им в лесу, когда Бэйрек мчался на подмогу, и хотел расспросить обо всём тётю Пол, но горькое питьё погрузило мальчика в глубокий сон без сновидений раньше, чем он успел подобрать нужные слова.

 

Глава 16

На следующий день у Гариона болело всё, что только могло болеть: он не представлял, как встанет с постели, однако посетители шли потоком, и это заставляло мальчика забывать о синяках и ушибах. Особенно лестными оказались визиты олорнских королей, разодетых в великолепные мантии; все в один голос превозносили его мужество.

Потом появились королевы и принялись охать над мальчиком, нежно утешать и гладить по голове. Всё вместе — похвалы, ласковые слова и сознание, что он впервые в жизни находится в центре внимания, — наполняло сердце Гариона восторгом. Последним гостем в этот день оказался господин Волк, пришедший, когда по снежным улицам Вэл Олорна уже крались вечерние сумерки. На старике были его обычная туника и длинный плащ с поднятым капюшоном, словно он только что пришёл с мороза.

— Видели моего кабана, господин Волк? — гордо спросил Гарион.

— Превосходное животное, — ответил тот без особого энтузиазма, — но неужели никто не предупредил тебя, что нужно отбежать в сторону после того, как проткнёшь зверя копьём?

— Я не успел подумать об этом, — признался Гарион, — но… не показался бы подобный поступок трусостью?

— Неужели ты был настолько озабочен тем, что может подумать о тебе свинья?!

— Ну… — запнулся Гарион, — нет, конечно.

— Ты выказываешь поразительное отсутствие здравого смысла для столь молодого человека, — заметил Волк. — Обычно годы и годы требуются, чтобы достичь той безрассудной отваги, которую ты проявил всего за одну ночь.

И, повернувшись к сидевшей тут же тёте Пол, спросил:

— Полгара, ты уверена, что в жилах Гариона не течёт ни капли арендийской крови? Ведёт он себя последнее время как истинный аренд. То переправляется через Великий Мейлстром с храбростью малыша, оседлавшего лошадку-качалку, то пытается сломать клыки дикого кабана о собственные рёбра. Уверена, что не уронила его в детстве? Не ушибла ли головку младенца?

Тётя Пол улыбнулась, но ничего не ответила.

— Надеюсь, ты скоро поправишься, малыш, — заключил Волк, — но всё же подумай над тем, что я сказал.

Гарион надулся, смертельно обиженный словами господина Волка Несмотря на все усилия сдержать слёзы, предательские капли заблестели на глазах.

— Спасибо, что зашёл, отец, — сказала тётя Пол.

— Всегда рад увидеть тебя, дочь моя, — ответил тот и тихо вышел.

— Почему он так говорил со мной? — надулся Гарион, шмыгая носом. — Пришёл и всё испортил!

— Что именно, дорогой? — спросила тётя Пол, приглаживая складки на своём сером платье.

— Вообще всё, — пожаловался Гарион. — Все короли сказали, что я очень храбрый.

— Короли вечно говорят подобные вещи. На твоём месте я бы не придавала их словам особого значения.

— Но ведь я храбро поступил, правда?

— Уверена, что так оно и было, дорогой, — утешила тётя Пол, — и что на свинью ты произвёл огромное впечатление.

— Ты не лучше господина Волка, — всхлипнул Гарион.

— Да, дорогой, ты, наверное, прав, но это вполне естественно. А теперь, что ты хотел бы на ужин?

— Я не голоден, — вызывающе буркнул Гарион.

— Неужели? Значит, тебе нужно какое-нибудь питьё для возбуждения аппетита.

Сейчас сделаю.

— Нет-нет, я передумал, — поспешно заверил Гарион.

— Я так и думала, — кивнула тётя Пол и внезапно без объяснений обняла его и крепко прижала к себе.

— Что мне с тобой делать? — вздохнула она наконец, — Со мной всё в порядке, тётя Пол, — заверил мальчик.

— Да, на этот раз, — ответила она, сжав ладонями его щёки. — Храбрость — великое качество, мой Гарион, но прошу, попытайся хоть немного подумать, прежде чем бросаться на врага очертя голову. Обещай мне.

— Хорошо, тётя Пол, — кивнул он, немного смущённый. Как ни странно, но тётя, казалось, вправду о нём беспокоилась, и в мозгу Гариона забрезжила мысль, что, хотя между ними нет кровного родства, какая-то связь несомненно существует, а это уже немало. И Гариону впервые стало за последнее время легче на душе.

На следующее утро он смог встать. Мышцы ещё немного болели, к рёбрам нельзя было прикоснуться, но молодость взяла своё. Часов около десяти Гарион сидел вместе с Дерником в большом зале дворца Энхега. К друзьям подошёл седобородый граф Селин.

— Король Фулрах спрашивает, приятель Дерник, не будешь ли ты так добр пройти в зал и присоединиться к членам совета? — вежливо спросил он.

— Я, ваша честь? — недоверчиво охнул кузнец.

— Его величество восхищён проявленным тобой здравым смыслом и считает, что ты являешься олицетворением практичности, присущей истинным сендарам. То, что мы обсуждаем сейчас, касается всех людей, а не только королей Запада, и присутствие прямодушного честного человека, обладающего несомненной проницательностью и немалой сообразительностью, может быть очень полезным для решения столь трудной задачи.

— Немедленно иду, ваша честь, — ответил Дерник, быстро вскакивая, — но вы должны быть снисходительны, если я не проявлю особого красноречия. Гарион выжидающе насторожился.

— Все мы слышали о твоих приключениях, мой мальчик, — любезно обратился к нему граф. — Ах, если б вновь стать молодым! — вздохнул он. — Идёшь, Дерник?

— Немедленно, ваша честь!

Оба вышли из тронного зала и направились в комнату, где заседал совет.

Гарион остался один, раненный в самое сердце таким пренебрежением. Он находился в том возрасте, когда человек очень ревностно лелеет чувство собственного достоинства, и всё в душе сжималось, стоило только вспомнить, как высокомерно с ним обошлись, не пригласив пойти вместе с Дерником.

Оскорблённый и расстроенный, мальчик, угрюмо нахмурившись, вышел из зала и отправился посмотреть на убитого кабана, висевшего в леднике рядом с кухней. По крайней мере, хоть зверь воспринял его всерьёз.

Но сколько времени можно провести в компании свиной туши?! Настроение окончательно испортилось. Вблизи кабан вовсе не выглядел таким большим, как вчера, а клыки, хоть и достаточно впечатляющие, оказались не столь уж длинны и остры, как представлялось Гариону. Кроме того, в леднике было холодно и ноющие мускулы сразу одеревенели.

Идти к Бэйреку не имело смысла. Рыжебородый великан закрылся в своей спальне, охваченный приступом чёрной меланхолии, и отказывался открыть дверь даже своей жене. И Гарион, предоставленный самому себе, снова предался унынию, но потом решил, что вполне может побродить по огромному зданию с его пыльными нежилыми комнатами и тёмными извилистыми коридорами. Дворец Энхега был и в самом деле невероятно большим, потому что, как объяснил Бэйрек, строился больше чем три тысячи лет. Одна из южных пристроек пустовала, а крыша провалилась сотни лет назад. Гарион поднялся на второй этаж развалин, походил по коридорам, мрачно размышляя о бренности всего существующего и о быстро преходящей славе, заглядывая в комнаты, где на древних кроватях толстым слоем лежал снег, а на полу виднелись бесчисленные мышиные и беличьи следы. И тут он очутился в длинном коридоре без крыши, где на снегу темнели другие следы, оставленные человеком, совсем свежие, не припорошённые снегом, хотя накануне был сильный снегопад. Сначала Гарион подумал, что следы его, — вдруг он каким-то образом описал круг и вернулся туда, где уже проходил? — но отпечатки явно принадлежали гораздо более крупному человеку.

Конечно, могла найтись сотня других объяснений, но Гарион почувствовал, как забилось сердце. Человек в зелёном плаще всё ещё скрывался во дворце. Мерг Эшарак оказался в Вэл Олорне, а светловолосый аристократ прятался в лесу, и намерения его были явно отнюдь не дружескими.

Гарион понял, что может попасть в опасное положение: он совсем безоружен, если не считать маленького кинжала. Поспешно возвратившись в заваленную снегом комнату, откуда только что вышел, снял с гвоздя ржавый, давно забытый кем-то меч и, чувствуя себя немного увереннее, пошёл по следам неизвестного.

Пока тот шагал по заброшенному коридору без крыши, Гарион без труда прослеживал путь шпиона — снег хранил его отпечатки. Но как только дошёл до развалин и непроглядно чёрных коридоров, где крыша всё ещё оставалась в целости, стало намного труднее. Правда, на полу толстым слоем лежала пыль, но приходилось постоянно останавливаться и нагибаться. Ноги и рёбра Гариона всё ещё болели, и, наклоняясь, чтобы рассмотреть каменный пол, он еле сдерживал стоны. Очень скоро мальчик был весь в поту, изо всех сил стискивал зубы и уже подумывал, не лучше ли оставить свою затею.

И тут, услыхав еле слышный шорох далеко впереди, прижался к стене, надеясь, что никакой случайный луч света, просочившийся через дырявую крышу, не обрисует его силуэт. Кто-то осторожно прокрался под единственным крохотным окошком; Гариону в какое-то мгновение удалось разглядеть промелькнувший в тусклом свете кусочек зелёной материи и наконец-то увериться, что он преследует шпиона. Стараясь держаться поближе к стене, мальчик с кошачьей осторожностью шагнул вперёд; мягкие кожаные туфли беззвучно ступали по пыли; пальцы крепко стискивали рукоять ржавого меча. Не услышь Гарион раздававшийся совсем рядом голос графа Селина, он, возможно, столкнулся бы нос к носу с тем, кого преследовал.

— Возможно ли, благородный Белгарат, что наш враг может пробудиться до того, как исполнится всё, о чём говорится в древнем пророчестве?

Гарион остановился, заметив, как что-то мелькнуло прямо впереди, в нише стены. Там скрывался человек в зелёном плаще, прислушиваясь в полутьме к словам, доносившимся откуда-то снизу. Гарион вновь вжался в стену, стараясь не дышать. Осторожно отступив назад, мальчик нашёл вторую нишу и шагнул под покров спасительной темноты.

— Крайне своевременный вопрос, Белгарат, — раздался тихий голос короля олгаров Чо-Хэга. — Может ли отступник использовать силу, попавшую в его руки, чтобы оживить Проклятого?

— Могущество у него, это так, — сказал знакомый голос, — но отступник может побояться применить его. Сделай он хоть одну ошибку, и Вещь уничтожит его. Отступник не будет спешить — нужно сначала очень тщательно всё обдумать, а пока он колеблется, у нас ещё есть немного времени.

— Но разве ты не сказал, что он может захотеть оставить Вещь себе? — вмешался Силк. — А что, если отступник решит не тревожить сон своего хозяина и использует украденное Могущество, чтобы стать королём в землях энгараков?

Король Родар недоверчиво хмыкнул:

— Сомневаюсь, чтобы орден гролимских жрецов добровольно уступил власть над энгараками и склонился перед пришельцами. Верховный жрец гролимов, как я слышал, совсем не обладает магической силой.

— Прости меня, Родар, — заговорил король Энхег, — но если Могущество в руках вора, гролимам ничего не остаётся, как признать его властителем. Я много слыхал о силе Вещи, и если хоть половина того, что о ней рассказывают, — правда, вор может снести с лица земли Рэк Ктол так же легко, как раздавить муравейник, а потом, если они всё ещё будут сопротивляться, он постарается уничтожить каждого человека Ктол Мергоса, от Рэк Госка до толнедрийской границы. И в конце концов, неважно, кто воспользуется Могуществом, отступник или Проклятый, энгараки пойдут либо за тем, либо за другим и нападут на Запад.

— Может, лучше сообщить арендам и толнедрийцам да заодно и алгосам о том, что произошло, — спросил Бренд, Хранитель трона райвенов, — чтобы беда никого не застала врасплох?

— Я бы не спешил будоражить наших южных соседей, — запротестовал господин Волк. — Уйдя отсюда, мы с Пол направимся на юг. Если Арендия и Толнедра будут готовиться к войне, всеобщая суматоха только задержит нас. В императорских легионах служат профессиональные солдаты, которые при необходимости могут быстро дать отпор врагу. Аренды же и без того всегда готовы к войне, их королевство веками не знало покоя.

— Да, это преждевременно. — согласилась тётя Пол, — армии только преградят дорогу и помешают выполнить наш долг. Если мы сможем перехватить этого весьма способного ученика моего отца и возвратить Вещь, украденную им в Райве, всё обойдётся. Не стоит зря вносить смуту и беспокоить южан.

— Она права, — заключил Волк. — Подготовка к войне всегда рискованна.

Король, собравший армию, не может удержаться, чтобы не напустить её на соседа.

Я дам советы королю арендов в Во Мимбре и императору в Тол Хонете, объясню всё, что посчитаю нужным. Но необходимо предупредить Горима, короля алгосов. Чо-Хэг, можешь ли ты послать вестника в Пролгу в такое время года?

— Трудно сказать, о Древнейший. Зимой трудно пробраться через эти горы.

Попробуем, конечно.

— Хорошо. Больше пока мы ничего не в сипах сделать. Ну а тем временем постараемся всё держать в тайне. Если дойдёт до худшего и энгараки снова нападут, Олория по крайней мере будет готова к вторжению, а у Арендии и Империи останется время собрать войска.

Олорнским королям легко говорить о войне, — встревоженно заявил король Фулрах. — Олорны — прирождённые воины, а моя Сендария — миролюбивое королевство. У нас нет ни крепостей, ни замков, мои подданные — фермеры или торговцы. Кол-Торак сделал ошибку, выбрав местом битвы Во Мимбр, и энгараки вряд ли попадутся второй раз на эту удочку. Думаю, они быстро пересекут равнины Северной Олгарии и нападут на Сендарию, где много еды и мало солдат. Наша страна — идеальное место для проникновения на Запад, и, боюсь, нас покорить очень легко.

Но тут, к удивлению Гариона, заговорил Дерник.

— Не унижайте народ Сендарии, господин мой король, — твёрдо заявил он. — Я знаю своих соседей, они не будут сидеть сложа руки. Не очень-то мы много знаем о мечах и копьях, но драться будем. Если энгараки придут в Сендарию, поверьте, не так-то легко будет нас захватить, как думают некоторые, а если поджечь урожай на полях и в амбарах, не много у них останется еды.

Последовало долгое молчание, наконец прозвучал необычно тихий голос Фулраха:

— Твои слова пристыдили меня, добрый человек Дерник. Может, я слишком долго правил королевством и забыл, что значит быть простым сендаром.

— Кроме того, нужно помнить, что через горные цепи на западе в Сендарию ведут только несколько узких троп, — спокойно заметил Хеттар, сын короля Чо-Хэга. — Если спустить лавины в нужных местах, армии энгараков окажутся запертыми в ущельях, а Сендария будет для них так же недоступна, как луна.

— Прекрасная мысль, очень утешительная, — хмыкнул Силк. — По крайней мере, Дерник сможет заняться делом, вместо того чтобы сжигать запасы репы.

В коридоре, где скрывался Гарион, мелькнул отблеск огня и послышался слабый звон кольчуг. Мальчик в первое мгновение не понял, какой опасности подвергается, ведь человек в зелёном плаще тоже увидел свет, вышел из укрытия и помчался в том направлении, откуда пришёл, — прямо к той нише, где стоял Гарион. Тот подался назад, сжимая изъеденный ржавчиной меч, но, к счастью, шпион как раз в этот момент оглянулся и не заметал его.

Дождавшись, пока человек в зелёном плаще не скрылся из виду, Гарион выскользнул из ниши и побежал следом. Чирекские воины искали лазутчиков, и было бы затруднительно объяснить, что он делал в тёмном коридоре. Мелькнула мысль снова попробовать выследить шпиона, но Гарион решил, что на сегодня достаточно.

Пора рассказать кому-нибудь обо всём, что он видел, объяснить происходящее такому человеку, к которому прислушаются короли. И, дойдя до жилой части дворца, мальчик решительно направился к комнате, где в мрачной меланхолии страдал Бэйрек.

 

Глава 17

— Бэйрек, — позвал Гарион через закрытую дверь, после того как напрасно стучал несколько минут.

— Уходи, — донёсся хриплый голос.

— Бэйрек, это я, Гарион. Мне нужно поговорить с тобой.

Последовало долгое молчание, потом медленные шаги. Дверь открылась. Вид Бэйрека был ужасающим: туника помята, усеяна пятнами, рыжая борода спутана, длинные косы взлохмачены, а волосы растрёпаны. Но хуже всего выражение глаз — словно у загнанного зверя; смесь ужаса и отвращения к себе столь ясно читались на лице, что Гарион невольно отвёл глаза.

— Ты видел это, не так ли? — требовательно спросил Бэйрек. — Заметил, что произошло со мной?

— На самом деле я ничего не заметил, — осторожно сказал Гарион. — Просто стукнулся головой о дерево, так что искры из глаз посыпались.

— Но ты должен был видеть, должен, — настаивал Бэйрек. — Не мог не заметить мою Погибель.

— Погибель? — не понял Гарион. — Какую Погибель? Ты ведь жив.

— Погибель не всегда означает смерть, — мрачно пробормотал Бэйрек, бросаясь в большое кресло. — Я бы хотел умереть. Погибель — это ужасная вещь, которой предназначено иногда случиться с человеком, и смерть ещё не самое худшее.

— Ты просто наслушался эту старую слепую сумасшедшую ведьму, — запротестовал Гарион.

— Дело не только в Мартжи, она лишь повторяет то, что знают все в Чиреке.

Когда я родился, мать с отцом, по обычаю, позвали прорицателя. Чаще всего гадание ничего не показывает и в последующей жизни человека не происходит значительных событий. Но иногда предзнаменования слишком ясны и все знают, что над ребёнком нависло Проклятие.

— Это всё суеверия, — фыркнул Гарион. — Никогда не встречал гадалку, которая смогла бы сказать, пойдёт ли завтра дождь. Одна из них пришла на ферму Фолдора и предсказала Дернику, что тот умрёт дважды. Ну не глупость ли?!

— Чирекские прорицатели гораздо искуснее, — отозвался всё ещё погружённый в мрачные мысли Бэйрек. — И мне они всегда говорили одно и то же. Я превращусь в чудовище. Сотни раз я слышал от них эти слова, и теперь наконец всё сбылось.

Два дня я сижу здесь и наблюдаю, как волосы на теле становятся всё гуще, а зубы заостряются.

— Тебе всё кажется, — покачал головой Гарион, — по-моему, выглядишь как обычно.

— Ты добрый малый, Гарион, — вздохнул Бэйрек, — и пытаешься меня утешить, но глаза меня не обманывают: зубы становятся клыками, а на теле растёт мех.

Пройдёт немного времени, и Энхегу придётся заковать меня и посадить в каземат, чтобы я не причинил никому вреда, или сбегу в горы и буду жить с троллями.

— Чепуха, — настаивал Гарион.

— Скажи, что ты видел позавчера, — умоляюще попросил Бэйрек, — как я выглядел, когда превратился в чудовище?

— Ничего я не заметил, кроме того, что в глазах всё поплыло от удара о дерево, — заверил Гарион, стараясь говорить как можно правдивее.

— Я только хотел знать, в какого зверя превращусь, — глухим от жалости к себе голосом пробормотал Бэйрек. — Стану ли медведем или таким страшным уродом, что и названия для меня не найдётся?

— Ты совсем не помнишь, что произошло? — осторожно спросил Гарион, пытаясь выбросить из головы странный двойственный образ Бэйрека-медведя.

— Ничего, — покачал головой Бэйрек. — Услыхал твой крик, а потом очнулся и увидел, что кабан издыхает у моих ног, а ты лежишь под деревом весь залитый кровью. Однако чувствовал, что превращаюсь в зверя, даже запах его ощущал.

— Это был запах кабана, а ты просто на миг потерял голову от волнения, — заверил Гарион.

— Хочешь сказать, обезумел? — с надеждой глядя на Гариона, спросил Бэйрек, но тут же покачал головой. — Нет, Гарион, я и раньше впадал в неистовство, но такого не случалось. На этот раз всё было совершенно по-другому.

Он тяжело вздохнул и задумался.

— Ты не превратишься в чудовище, — настаивал Гарион.

— Я знаю только то, что знаю, — упрямо повторил Бэйрек.

И тут на пороге появилась леди Мирел, жена Бэйрека.

— Вижу, ты уже пришёл в себя, мой повелитель, — объявила она.

— Оставь меня в покое, Мирел, — устало сказал Бэйрек, — сейчас не до твоих игр.

— Игр, мой повелитель? — с невинным видом подняла брови Мирел. — Я только не желаю пренебрегать своими обязанностями. Если мой повелитель нездоров, я обязана заботиться о нём. Ведь это право жены, не так ли?

— Хватит беспокоиться о правах и обязанностях, Мирел. Оставь меня и уходи.

— Мой господин особенно настаивал на соблюдении некоторых прав и обязанностей в ночь своего возвращения в Вэл Олорн, — заметила она, — так что даже запертая дверь моей спальни не смогла умерить его пыл.

— Хорошо, — согласился Бэйрек, слегка краснея, — я очень сожалею, что позволил себе подумать, будто отношения между нами изменились. Значит, ошибся, больше не буду беспокоить тебя.

— Беспокойство, мой повелитель? — удивилась она. — Но обязанности не должны доставлять беспокойства, а хорошая жена обязана покоряться всем требованиям мужа, независимо от того, как бы он ни был пьян или зол, когда приходит к ней ночью. Никто и никогда не смог бы обвинить меня в пренебрежительном отношении к подобным посещениям.

— Тебе страшно нравится всё это, не так ли?

— Что нравится, мой повелитель? — беспечно, с едва заметной горечью усмехнулась она.

— Чего ты хочешь, Мирел? — резко спросил Бэйрек.

— Ухаживать за своим повелителем на одре болезни, заботиться и наблюдать, как она прогрессирует, замечать появление каждого симптома.

— Неужели ты так сильно ненавидишь меня? — тяжело вздохнул Бэйрек. — Поосторожнее, Мирел, а то мне и в самом деле придёт в голову настоять, чтобы ты оставалась со мной, как и подобает жене. Посмотрим, понравится ли тебе жить взаперти в одной комнате с беснующимся зверем.

— Если мой повелитель совсем потеряет разум, я всегда могу добиться, чтобы его приковали к стене, — глядя с холодным безразличием в гневные глаза мужа, отпарировала она.

— Бэйрек, — корчась от неловкости, вмешался Гарион, — мне нужно поговорить с тобой.

— Не сейчас! — рявкнул тот.

— Но это очень важно. Во дворец пробрался шпион.

— Шпион?

— Человек в зелёном плаще, — пояснил мальчик. — Я видел его несколько раз.

— Множество людей носят зелёные плащи, — вставила леди Мирел.

— Не вмешивайся, Мирел, — отрезал Бэйрек и повернулся к Гариону. — Почему ты считаешь его шпионом?

— Сегодня утром я снова увидел его и пошёл следом. Он крался по коридорам, где никто не ходит, и остановился как раз над залом, где разговаривали короли с господином Волком и тётей Пол. Он слышал всё, о чём они толковали.

— Откуда ты знаешь, что он всё слышал? — прищурившись, спросила Мирел.

— Я там был, — признался Гарион, — прятался рядом в нише и тоже всё знаю.

Они говорили так громко, что ясно доносилось каждое слово.

— Как он выглядит? — вмешался Бэйрек.

— Волосы и борода песочного цвета, зелёный плащ. Видел его в тот день, когда мы поехали посмотреть твой корабль. Он входил в таверну вместе с мергом.

— Но в Олорне нет мергов, — возразила Мирел.

— Есть один. Я встречал его и раньше и хорошо знаю.

Гарион старался выбирать слова, потому что в душе всё громче звучал голос, запрещающий говорить вслух о враге. Даже при случайном упоминании о нём губы немели, а язык отказывался двигаться.

— Кто он?! — взвыл Бэйрек. Гарион предпочёл не отвечать — И потом в день охоты он оказался в лесу.

— Мерг?

— Нет. Человек в зелёном плаще. Он встретился там с другими людьми, недалеко от того места, где я ожидал кабана. Они меня не видели.

— В этом нет ничего подозрительного, — пожал плечами Бэйрек. — Каждый может встречаться с друзьями где захочет.

— Они, по-моему, не друзья. Человек в зелёном плаще называл одного из приехавших своим господином, а тот приказал ему подкрасться поближе и выведать, о чём говорит господин Волк с королями.

— Тогда дело серьёзное, — пробормотал Бэйрек, мгновенно забыв о своих несчастьях. — Что ещё ты узнал?

— Светловолосый человек, по всей видимости, знал нас всех — меня, тебя, Силка, Дерника.

— Соломенные волосы? Длинные? — охнула Мирел. — Без бороды? Чуть постарше Бэйрека?

— Не может быть, это не он, — затряс головой Бей-рек. — Энхег изгнал его под страхом смерти.

— Ты просто ребёнок, Бэйрек! — воскликнула она. — Этот человек поступает так, как ему заблагорассудится. Думаю, нужно срочно рассказать обо всём Энхегу.

— Вы его знаете? — спросил Гарион. — Не очень-то вежливо он говорил о Бэйреке.

— Могу представить, — иронически усмехнулась Мирел. — Бэйрек был одним из тех, кто настаивал, чтобы ему отрубили голову.

Бэйрек уже натягивал кольчугу.

— Причешись, — посоветовала Мирел, и, как ни странно, в её тоне совсем не слышалось былой злобы или вражды, — выглядишь как чучело.

— Времени нет на эти глупости, — нетерпеливо ответил Бэйрек. — Идём все вместе. Нужно немедленно увидеть Энхега.

Гарион не успел ничего больше спросить, поскольку им с Мирел пришлось почти бежать, чтобы не отстать от Бэйрека. Они промчались через тронный зал; испуганные воины при одном взгляде на лицо Бэйрека старались убраться с дороги.

— Лорд Бэйрек! — приветствовал его один из охранников перед залом для совещаний.

— Прочь! — скомандовал тот, с силой распахивая дверь Король Энхег, удивлённый столь неожиданным появлением, поднял глаза.

— Здравствуй, кузен, — начал было он.

— Предательство, Энхег! — проревел Бэйрек. — Граф Джарвик имел наглость вернуться и заслал лазутчиков во дворец.

— Джарвик? Он не осмелится…

— Уже осмелился, — кивнул Бэйрек. — Его видели недалеко от Вэл Олорна, а кроме того, удалось подслушать и узнать, что замышляет преступник.

— Кто этот Джарвик? — спросил Хранитель трона райвенов.

— Граф, изгнанный в прошлом году. Задержали его слугу и нашли послание к мергу в Сендарию, в котором граф подробно описывал всё, что происходило на тайном совете. Джарвик пытался всё отрицать, хотя на свитке была его собственная печать, а в кладовой оказалось полно червонного золота с рудников Ктол Мергоса. Я бы выставил его голову на шесте у городских ворот, но он женат на женщине, приходящейся мне родственницей, и та вымолила помилование мужу.

Вместо этого Джарвика сослали в одно из его поместий на западном побережье.

Энхег, нахмурясь, взглянул на Бэйрека:

— Откуда тебе это известно? Ведь, я слышал, ты заперся в комнате и никого не впускал!

— Муж мой говорит правду, Энхег, — вмешалась Мирел.

— Я в этом не сомневаюсь, — отозвался Энхег, глядя с лёгким изумлением на женщину, — просто хотел узнать, откуда ему известно о Джарвике, вот и всё.

— Сендарский мальчик видел его и слышал разговор с лазутчиком. Я сама присутствовала в комнате, когда мальчик обо всём рассказал Бэйреку, и буду отстаивать каждое слово, произнесённое мужем, если хоть кто то посмеет усомниться.

— Гарион? — встрепенулась тётя Пол.

— Может, лучше всего послушать самого мальчика? — спокойно предложил король олгаров Чо-Хэг. — Странная дружба мерга с аристократом, выбравшим именно этот момент, чтобы покинуть место ссылки, затрагивает наши общие интересы.

— Расскажи им всё, что открыл мне и Мирел, Гарион, — скомандовал Бэйрек, вытолкнув мальчика вперёд.

— Ваши величества, — начал Гарион, неуклюже кланяясь, — несколько раз я замечал во дворце странного человека в зелёном плаще, который крался по коридорам, изо всех сил стараясь, чтобы его не увидели. Впервые я столкнулся с ним в день приезда, а назавтра встретил на улице. Он зашёл в таверну вместе с мергом. Бэйрек утверждает, что в Чиреке нет ни одного мерга, но мне лучше знать.

— Откуда? Тебе что известно? — спросил Энхег. Гарион беспомощно взглянул на него, не в силах произнести имя Эшарака.

— Отвечай, мальчик, — вмешался Родар. Гарион старался изо всех сил, но слова не выговаривались.

— Может, ты знаешь этого мерга? — предположил Силк.

Гарион облегчённо кивнул, обрадовавшись, что хоть кто-то пришёл ему на помощь.

— Не очень то много мергов ты знаешь, — продолжал Силк, в задумчивости потирая пальцем кончик носа. — Это не тот, кого мы встретили в Дарине, а потом, кажется, в Меросе? Известен под именем Эшарака. Гарион снова кивнул.

— Почему ты не сказал нам? — спросил Бэйрек.

— Не… не мог, — пролепетал мальчик.

— Не мог?

— Слова не выговаривались. Не знаю почему, но у меня никогда не получалось.

— Значит, ты видел его и раньше? — спросил Силк.

— Да.

— И ничего никому не сказал?

— Нет.

Силк быстро глянул на тётю Пол:

— По-моему, это по твоей части, Полгара. Ты должна знать о таких вещах больше, чем мы. Та кивнула:

— Такое сделать возможно. Сама я никогда не пробовала, считала, что это слишком ненадёжный способ. Однако, повторяю, всё возможно.

И, мрачно нахмурившись, отвернулась.

— Гролимы считают, что могут внушить что угодно, — согласился господин Волк, — но сами гролимы вообще легко поддаются внушению.

— Идём со мной, Гарион, — велела тётя Пол.

— Подожди немного, — вмешался Волк. Тётя Пол нахмурилась:

— Но это важно. Очень.

— Можешь сделать это потом. Сначала выслушаем рассказ до конца. То, что случилось, уже случилось. Продолжай, Гарион. Что ты ещё видел?

Мальчик набрал в грудь воздуха.

— Ну, — начал он, немного успокоенный тем, что приходится говорить со стариком, а не с королём, — я заметил человека в зелёном плаще в тот день, когда мы отправились на охоту. Он повстречался в лесу с желтоволосым мужчиной без бороды. Они немного потолковали, но я разобрал каждое слово. Тот желтоволосый хотел знать всё, о чём говорится в этой комнате.

— Ты должен был сразу же прийти ко мне, — покачал головой король Энхег.

— Да, но я сражался с диким кабаном, а потом ударился головой о дерево, потерял сознание и не помнил ничего до этого утра. После того как король Фулрах увёл Дерника, я решил посмотреть дворец, попал в то крыло, где обвалилась крыша, и там увидел следы. Я захотел узнать, куда они ведут. И тут заметил человека в зелёном плаще. Тогда я всё вспомнил. Пошёл за ним, и мы очутились в коридоре прямо над этим залом. Он спрятался и подслушал всё, о чём вы говорили.

— Как по-твоему, много ли он смог узнать, Гарион? — спросил король Чо-Хэг.

— Вы беседовали о человеке, которого называли «отступник», и боялись, а вдруг он применит какую-то силу и разбудит врага, спящего много лет. Некоторые из вас считали, что необходимо предупредить арендов и толнедрийцев, но господин Волк так не думал. А Дерник сказал, что народ Сендарии будет драться, если придут энгараки.

Все присутствующие, казалось, были поражены.

— Я стоял в нише недалеко от человека в зелёном плаще, — пояснил Гарион, — и уверен, что он слышал то же, что и я. Потом пришли солдаты, и он убежал. Вот тогда я и решил рассказать Бэйреку обо всём.

— Это здесь, — сказал Силк, остановившись у одной из стен и показывая на угол потолка. — Штукатурка отвалилась, и все звуки доносятся через щели между комнатами прямо в верхний коридор.

— Замечательного мальчика привезли вы с собой, леди Полгара, — торжественно объявил король Родар. — Если он ищет работу, думаю, я бы смог найти для него место! Сбор сведений — занятие почётное, а у него, по всей видимости, к этому делу природный дар.

— Он вообще очень способный, особенно когда нужно оказаться в таком месте, где лучше бы никогда не появляться, — кивнула тётя Пол.

— Не будь слишком строга к мальчику, Полгара, — вмешался король Энхег, — он оказал нам поистине неоценимую услугу.

Гарион вновь поклонился и отступил, стараясь не встречаться глазами с тётей Пол.

— Кузен, — обратился Энхег к Бэйреку, — очевидно, что где-то во дворце скрывается нежеланный посетитель. Думаю, неплохо бы потолковать с этим господином в зелёном плаще.

— Возьму людей, — мрачно объявил Бэйрек, — перевернём дворец, потрясём его как следует и посмотрим, кто упадёт к нам в руки.

— Если можно, постарайтесь доставить его в относительном здравии, — предупредил Энхег.

— Конечно, кузен.

— Но не очень трудитесь. Самое главное, чтобы язык остался целым и челюсть не свёрнута, всё остальное — на ваше усмотрение.

— Сделаю всё возможное, чтобы он разговорился, как только попадёт в ваши руки, — пообещал Бэйрек, ухмыляясь.

Слабая ответная улыбка загорелась на лице Энхега; Бэйрек поспешно направился к выходу.

Энхег повернулся к его жене:

— Хотел бы поблагодарить и вас, леди Мирел. Уверен, вы также сделали всё возможное, чтобы разоблачить предателя.

— Меня не за что благодарить, ваше величество, — ответила она, — я выполняла свой долг.

— Неужели самое главное в жизни — долг и обязанности, леди Мирел? — вздохнул король.

— Что же ещё? — удивилась она.

— Очень-очень многое и помимо этого. Когда-нибудь вы сами всё поймёте.

— Гарион, — строго сказала тётя Пол, — подойди сюда.

— Сейчас, госпожа, — ответил Гарион, нерешительно направляясь к ней.

— Не будь глупеньким, дорогой, ничего плохого я тебе не сделаю, — пообещала тётя Пол, легко прикасаясь к его, лбу кончиками пальцев.

— Ну? — спросил Волк.

— Здесь, — кивнула она, — очень слабое, иначе я заметила бы раньше.

Прости, отец.

— Посмотрим, — протянул старик и, подойдя, тоже приложил руку к голове Гариона.

— Не слишком серьёзно, — подтвердил он.

— Могло быть и хуже! — возразила тётя Пол. — И ведь на мне лежала ответственность за то, чтобы подобного не произошло.

— Не слишком кори себя, Пол, не стоит. Лучше давай избавимся от этого.

— Что случилось? — встревожился Гарион.

— Не о чем беспокоиться, дорогой, — утешила тётя Пол и, взяв его правую руку, на мгновение коснулась ею белой пряди у себя на лбу.

Гарион ощутил прилив жара, в голове всё смешаюсь, перед глазами поплыли странные образы… потом — покалывающее тянущее ощущение за ушами. Голова неожиданно закружилась, мальчик покачнулся и упал бы, не подхвати его тётя Пол.

— Кто этот мерг? — спросила она, глядя ему в глаза.

— Его зовут Эшарак, — тут же ответил Гарион.

— Как давно ты знаешь его?

— Всю жизнь. Он часто приезжал на ферму Фолдора и наблюдал за мной, когда я был ещё маленький.

— Пока достаточно, Пол, — вмешался Волк, — дай мальчику отдохнуть. Сейчас сделаю так, чтобы подобное больше не повторялось.

— Он что, болен? — спросил король Чо-Хэг.

— Это не совсем болезнь, Чо-Хэг, — пояснил господин Волк, — просто трудно объяснить. Скоро всё пройдёт, поверь.

— Я хочу, чтобы ты отправился в свою комнату, Гарион, — велела тётя Пол, всё ещё держа его за плечи. — Ты можешь сам идти? На ногах держишься?

— Всё в порядке, — заверил он, ощущая, однако, лёгкий звон в ушах.

— Никуда не сворачивай и никаких путешествий по коридорам, — твёрдо приказала она.

— Нет-нет, госпожа.

— Иди и немедленно ложись. Мне нужно, чтобы ты хорошенько подумал и вспомнил каждую встречу с этим мергом, что он делал и что говорил.

— Он никогда со мной не разговаривал, — покачал головой Гарион, — только молча наблюдал.

— Я скоро приду, — пообещала она, — и прошу тебя рассказать всё, что знаешь о нём. Это очень важно, Гарион, поэтому постарайся сосредоточиться.

— Хорошо, тётя Пол, — согласился он.

Тётя, едва прикоснувшись губами, поцеловала его в лоб.

— Беги, дорогой, — прошептала она.

Чувствуя странную лёгкость в голове, Гарион направился к двери, вышел в коридор и добрался до тронного зала, где воины Энхега вооружались мечами и боевыми топорами, готовясь обыскивать дворец, но, всё ещё находясь под впечатлением случившегося, не остановился.

Часть его разума, казалось, находилась в полузабытьи, но другая половина была ясной и бодрствовала. Сухой внутренний голос объявил, что случилось нечто очень важное. Могущественные силы, повелевающие молчать об Эшараке, куда-то пропали: тётя Пол, по всей видимости, уничтожила их навсегда.

Гарион испытывал по этому поводу смешанные чувства. Странные отношения между ним и молчаливым Эшараком в чёрной мантии были настолько личными, принадлежащими им двоим, и вот теперь всё кончено. В душе почему то остались пустота и ощущение грубого вторжения враждебных чужих сил.

Гарион вздохнул и направился вверх по широкой лестнице.

В коридоре перед его комнатой стояли несколько вооружённых воинов, возможно, кто-то из людей Бэйрека, обыскивающих дворец. Гарион остановился, осознав, что происходит нечто неладное. Стряхнув оцепенение, он сообразил, что эта часть дворца слишком оживлённая и вряд ли лазутчик может здесь скрываться.

Сердце сильно забилось, он осторожно попятился назад.

Воины были одеты и выглядели в точности как любой чирек — бороды, шлемы, кольчуги и меха, но всё же ощущалось что-то не то.

Грузный человек в тёмном плаще с капюшоном вышел из комнаты Гариона в коридор. Эшарак! Мерг хотел уже что-то сказать, но тут взгляд его упал на мальчика.

— Ах вот оно что! — тихо воскликнул он. Чёрные глаза странно сверкали на покрытом шрамами лице.

— Я искал тебя, Гарион, — продолжал мерг всё так же тихо. — Подойди ближе, мальчик.

Гарион почувствовал мгновенное слабое притяжение, будто кто-то попытался схватить его и не смог. Ошеломлённо тряхнув головой, он продолжал отступать.

— Подойди, — повторил Эшарак. — Слишком давно мы знакомы друг с другом.

Делай как я сказал. Ты ведь знаешь, что должен повиноваться.

Нерешительный рывок превратился в мощную хватку, которая, однако, тут же ослабела.

— Сюда, Гарион, — хрипло приказал Эшарак. Гарион упрямо шаг за шагом пятился.

— Нет, — покачал он головой.

Глаза Эшарака метнули молнии, он резко выпрямился во весь рост. На этот раз последовал не рывок, а удар. Гарион почувствовал его силу, но опять мерг промахнулся или что-то ему помешало.

Глаза Эшарака слегка расширились, потом сузились.

— Кто сделал это? — прошипел он. — Полгара? Белгарат? Тебе это не поможет, Гарион. Один раз ты был в моей власти, и я снова смогу сделать с тобой всё, что захочу. У тебя не хватит силы противиться.

Гарион взглянул на врага и ответил скорее из духа противоречия:

— Может, ты и прав. Но сначала попробуй меня поймать.

Эшарак быстро повернулся к своим людям.

— Этот мальчик мне нужен, — отрывисто пролаял мерг. — Взять его!

И немедленно, не задерживаясь и не размышляя, один из воинов поднял лук, направив стрелу прямо в грудь Гариона. Эшарак быстро взмахнул рукой и ударил по тетиве как раз в ту минуту, когда воин пустил стрелу. Птица со стальным клювом пропела в воздухе и зазвенела, ударившись о камни у ног Гариона.

— Живым, идиот, — прошипел Эшарак, нанося сокрушительный удар в голову лучника.

Тот мешком свалился на пол.

Гарион повернулся и, не оглядываясь, помчался вниз, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Топот тяжёлых сапог подсказал, что Эшарак со своими людьми преследует его. Добежав до подножия лестницы, он резко свернул влево и юркнул в длинный тёмный коридор, ведущий в лабиринты дворца Энхега.

 

Глава 18

Внезапно дворец наполнился сражающимися людьми, лязгом мечей, звоном кольчуг, криками. В первые минуты бегства Гарион решил во что бы то ни стало отыскать воинов Бэйрека: тогда он окажется в безопасности. Но вокруг было полно незнакомых людей с оружием. Граф Джарвик привёл с собой небольшую армию, впустив своих воинов через разрушенное южное крыло, и в узких коридорах разгорелась настоящая битва.

Гарион тут же понял, что отличить врага от друга попросту невозможно: все чирекские воины казались на одно лицо. Оставался один выход — попытаться отыскать Бэйрека или кого-то из знакомых. С ужасом чувствуя, что приходится бежать, не зная куда, Гарион совсем растерялся, ведь могло оказаться, что он убежал от людей Бэйрека и попал прямо в руки наёмников Джарвика.

Самым разумным было бы сразу помчаться в зал совещаний, но, спеша как можно быстрее удрать от Эшарака, мальчик миновал так много тёмных переходов, что не имел никакого понятия о том, где находится и как вернуться в жилую часть дворца. Он бежал вперёд очертя голову, а это было опасно — за каждым углом мог ожидать Эшарак или кто-нибудь из его воинов, и Гарион понимал, что мерг мог очень быстро восстановить прежнюю странную связь между ними, оборванную прикосновением тёти Пол, но этого нужно избежать любой ценой. Как только Эшарак заполучит его, всё будет кончено — никогда мерг не выпустит Гариона из своих сетей. Единственным выходом оставалось спрятаться где-нибудь. Нырнув в очередной закоулок, Гарион, задыхаясь, остановился, вжался спиной в стену и, приглядевшись, увидел в тусклом свете единственного факела выщербленные каменные ступеньки узкой лестницы. Он тут же рассудил, что чем выше поднимется, тем меньше шансов встретиться с кем-нибудь. Сражение, по всей видимости, происходило на нижних этажах. Набрав в грудь воздуха, Гарион быстро направился к подножию лестницы и, уже добравшись до середины, понял свою ошибку: от площадки не отходило ни одного коридора, бежать было некуда и негде укрыться. Следовало как можно быстрее подняться наверх или подвергнуться риску быть обнаруженным и схваченным.

— Мальчик! — раздался крик снизу.

Гарион быстро оглянулся. Угрюмый чирек в кольчуге и шлеме, обнажив меч, следовал за ним по пятам. Гарион пустился бегом, спотыкаясь на ступеньках, но сверху послышался ещё один окрик, и мальчик застыл на месте. Другой воин, в точности похожий на первого, только размахивающий огромным острым топором, угрожающе уставился на него.

Сознавая, что попался в ловушку, Гарион беспомощно огляделся, шаря за поясом в поисках кинжала, хотя и понимал, что пользы от его оружия почти никакой.

Но в этот момент оба воина заметили друг друга и с боевым кличем ринулись в атаку. Тот, что с мечом, промчался мимо Гариона наверх, а воин с топором бросился вниз. Топор взлетел в воздухе, но, не попав в цель, высек дождь искр из каменной стены. Меч ударил безошибочно. Гарион в смертельном ужасе наблюдал, как остриё пронзило летящее вниз тело, топор со звоном покатился по ступенькам, а воин, свалившийся на противника, вынул широкий кинжал из ножен и вонзил его в грудь врага.

Сила столкновения была такова, что оба рухнули вниз, не разжимая смертельных объятий; клинки блестели, вонзаясь в тела раз за разом.

Гарион в беспомощном оцепенении наблюдал, как они катаются у его ног, а кинжалы с омерзительным свистом погружаются в плоть и кровь алыми фонтанами бьёт из ран.

Мальчика вырвало, но он изо всех сил стиснул зубы и помчался наверх, пытаясь заткнуть уши, чтобы не слышать этих ужасающих звуков. А оба уже умирающих воина по-прежнему продолжали наносить последние удары слабеющими руками.

Отбросив всякую осторожность, Гарион летел куда глаза глядят, изо всех сил пытаясь скрыться, теперь уже скорее от кровавой бойни на лестнице, чем от Эшарака или графа Джарвика.

Гарион не мог сказать, сколько времени прошло, когда наконец, задыхаясь и ловя ртом воздух, он нырнул в пыльную нежилую комнату, захлопнул дверь и, весь дрожа, прислонился к ней спиной.

У одной стены стояла широкая продавленная кровать, через крохотное оконце над ней пробивался слабый свет. Кроме кровати, двух сломанных стульев и сундука с открытой крышкой, в комнате ничего не было, но, по крайней мере, она находилась достаточно далеко от того места, где чирекские дикари убивали друг друга. Правда, Гарион довольно скоро понял, что отнюдь не находится в безопасности. Если кто-нибудь откроет дверь, он снова окажется в ловушке.

Гарион в отчаянии оглядел пыльную комнату. На стене напротив кровати висели какие-то занавески; подумав, что они могут скрывать дверь в кладовую или соседнюю комнату, Гарион подошёл ближе и раздвинул грязные тряпки. За ними оказался проход, ведущий, однако, не в другое помещение, а в тёмный узкий коридор. Гарион прищурился, пытаясь хоть что-то увидеть, но тьма была такой непроглядной, что уже через два шага всё терялось Мальчика передёрнуло при мысли о том, что, может быть, придётся пробираться через эту черноту, скрываясь от преследующих его солдат.

Он подтащил тяжёлый сундук к окну, встал на него и высунул голову, надеясь, что сможет увидеть знакомые места и понять, где находится.

Высокие башни, казалось, росли прямо из крытых черепицей крыш бесконечных галерей и залов дворца короля Энхега. Окончательно растерявшись, Гарион понял, что не в силах ничего узнать. Отвернувшись, он уже собрался спрыгнуть с сундука, но внезапно замер. На толстом слое пыли, покрывавшей пол, ясно виднелись его следы. Мигом слетев вниз, он схватил подушку со старой постели и начал стирать отпечатки, понимая, что хотя полностью скрыть присутствие человека в комнате не удастся, но если оставить следы нетронутыми, их размер сразу привлечёт внимание Эшарака или любого из его людей, которые мгновенно определят, когда здесь проходил подросток, и бросятся следом.

Закончив, Гарион швырнул подушку назад. Не слишком старательная работа, но всё же лучше, чем было. За дверью послышались крики, зазвенела сталь. Гарион набрал в грудь побольше воздуха, прыгнул в тёмную дыру за драпировками и успел пройти всего несколько шагов, когда мягкая тьма полностью поглотила его. По коже поползли мурашки от паутины, липнущей к лицу.

Сначала Гарион шёл довольно быстро, стремясь только к одному — как можно дальше уйти от резни, но потом споткнулся и на короткое, сжимающее сердце мгновение подумал, что сейчас упадёт. Перед глазами встала ужасная картина полёта вниз по крутым ступенькам: он сообразил, что при такой скорости не сумеет удержаться и рухнет на древние камни. К мальчику вернулась осторожность, и, касаясь одной рукой стены, он вытянул вперёд другую, чтобы смахивать паутину, густо свисавшую с низкого потолка.

Время, казалось, остановилось, и Гариону представилось, что он уже много часов, почти вечность, блуждает во тьме. Но тут, несмотря на все старания, он с размаху налетел на грубые камни стены, и внезапная паника охватила его. Неужели коридор кончается тупиком? Опять ловушка?

Но тут уголком глаза Гарион заметил, как впереди забрезжил свет.

Оказалось, что проход резко сворачивает вправо. В дальнем конце что-то белело, и мальчик радостно зашагал в ту сторону. Тьма постепенно рассеялась. Гарион пошёл быстрее и наконец достиг источника света — узкой щели в стене. Став на колени, он начал пристально всматриваться.

Внизу оказался огромный зал, в очаге, выбитом прямо в полу, горел яркий огонь, дым поднимался к отверстиям в сводчатой крыше, возвышающейся даже над тем местом, где находился сейчас Гарион. Хотя сверху всё выглядело по-другому, Гарион тут же узнал тронный зал короля Энхега и, присмотревшись, заметил тучную фигуру короля Родара, стройный силуэт короля Чо-Хэга и неизменного Хеттара, стоявшего рядом. На некотором расстоянии от остальных находился король Фулрах, погружённый в беседу с господином Волком; тут же присутствовала тётя Пол. Жена Бэйрека разговаривала с королевой Исленой, недалеко от них Гарион увидел королеву Поренн и королеву Сайлар. Силк нервно шагал взад-вперёд, поглядывая на двери, охраняемые десятком воинов. Гарион облегчённо вздохнул. Наконец-то он в безопасности.

Он уже хотел окликнуть друзей, но тут тяжёлая дверь распахнулась — появился король Энхег в кольчуге и с мечом, сопровождаемый Бэйреком и Хранителем трона райвенов, удерживающими вырывающегося человека с волосами цвета соломы, того самого, которого видел Гарион в лесу, когда охотился на кабана.

— Дорого обойдётся тебе предательство, Джарвик, — мрачно бросил через плечо Энхег, устремляясь к трону.

— Значит, всё кончено? — спросила тётя Пол.

— Уже скоро, Полгара, — ответил Энхег. — Мои люди добивают последних наёмников Джарвика в дальних углах дворца. Конечно, не будь мы предупреждены, дело могло бы обернуться совсем по-другому.

Гарион, уже открывший рот, чтобы закричать, решил подождать ещё несколько минут и посмотреть, что произойдёт. Король Энхег сунул меч в ножны и занял своё место на троне.

— Потолкуем немного, Джарвик, — сказал он, — перед тем как сделать то, что должно быть сделано.

Светловолосый человек прекратил безнадёжную борьбу с Бэйреком и почти столь же сильным Брендом.

— Мне нечего сказать, Энхег! — вызывающе прокричал он. — Будь удача на моей стороне, я сейчас бы сидел на этом троне. Представился случай рискнуть, вот и всё.

— Не совсем, — прервал Энхег. — Мне нужно знать всё. Говори! Не то тебя заставят!

— Делай что хочешь, — оскалился Джарвик. — Я скорее откушу собственный язык, чем скажу хоть слово.

— Посмотрим, — мрачно пробормотал Энхег.

— Не стоит, Энхег, это совсем необязательно, — вмешалась тётя Пол, медленно подходя к пленнику. — Есть более лёгкий способ убедить его.

— Всё равно буду молчать, — прошипел Джарвик. — Я воин и не боюсь тебя, ведьма.

— Ты ещё больший глупец, чем я думал, граф Джарвик, — покачал головой господин Волк. — Может, лучше мне за него взяться, Пол?

— Сама справлюсь, отец, — ответила она, всё ещё глядя на Джарвика.

— Осторожно, — предупредил старик. — Иногда ты перегибаешь палку. Здесь случай простой.

— Я знаю, что делаю, Старый Волк, — резко оборвала его она и впилась взглядом в глаза Джарвика.

Гарион, забыв обо всём, затаил дыхание.

Граф Джарвик покрылся потом, отчаянно, но безуспешно пытаясь отвести взгляд. Воля этой женщины завладела его душой, и собственных сил не оставалось.

Джарвик затрясся и смертельно побледнел.

Полгара стояла абсолютно неподвижно, не шевелясь, но глаза испепеляли его мозг.

И через несколько секунд раздался вопль. Потом Джарвик снова страшно закричал и безвольно осел на руках держащих его людей.

— Убери это, — пролепетал он, дрожа как в лихорадке, — я всё скажу, только убери это.

Силк, подобравшийся к трону Энхега, взглянул на Хеттара:

— Интересно, что он видел?

— Думаю, этого нам лучше не знать, — отозвался тот.

Королева Ислена напряжённо всматривалась в происходящее, словно пыталась понять, каким образом удалось Полгаре проделать подобный фокус, но, когда Джарвик начал кричать, в ужасе сморщилась и отвернулась.

— Прекрасно, Джарвик, — приглушённым голосом заметил Энхег. — Теперь рассказывай подробно. Мне нужно знать всё.

— Это началось с пустяков, — пробормотал Джарвик дрожащим голосом. — Вроде бы никакого вреда никому не принесло.

— Ну конечно, как всегда, — заметил Бренд. Граф Джарвик глубоко вздохнул, мельком взглянул на тётю Пол, снова вздрогнул и выпрямился.

— Два года назад я отплыл в Коту, в Драснию, и встретил там недракского торговца по имени Грэшор. Он показался мне довольно неплохим парнем, и, когда мы поближе узнали друг друга, Грэшор спросил, не заинтересуюсь ли я одним прибыльным предприятием. Я ответил, что графу не пристало заниматься делами как простому торговцу, но он настаивал. Грэшор объяснил, что боится пиратов, живущих на островах в Чирекском заливе, а на корабль графа, где вся команда вооружена, вряд ли нападут. Груз был совсем невелик — единственный небольшой сундук. Думаю, там находились какие-то контрабандные драгоценности, которые ему удалось провезти мимо бокторских таможенников в Дарину. Я сказал, что не желаю ничего перевозить, но Грэшор открыл кошелёк и высыпал пригоршню золота, червонного, как сейчас помню. Невозможно было оторвать от него глаз, а деньги… ну кому они не нужны?!

Ну, я решил, что в этом нет ничего бесчестного, и доставил его вместе с грузом в Дарину, где встретил его компаньона, мерга по имени Эшарак.

Гарион вздрогнул и тут же услыхал тихий удивлённый свист Силка, — Как мы условились, — продолжал Джарвик, — Эшарак заплатил мне столько же, сколько Грэшор, и я возвратился домой с мешком золота. Эшарак объяснил, что услуга, оказанная мной, велика, и если возникнет нужда в золоте, он с радостью поможет мне заработать его. Теперь у меня оказалось столько денег, как никогда в жизни, но почему-то хотелось ещё и ещё.

— Такова природа энгаракского золота, — заметил господин Волк, — оно притягивает к себе всё новые сокровища, и человек не может насытиться, требует всё больше и больше. Поэтому мерги так щедры. Эшарак покупал не твои услуги, Джарвик, а твою душу.

Джарвик мрачно кивнул:

— Так или иначе, я вскоре нашёл предлог снова отправиться в Дарину. Эшарак объяснил, что, поскольку мергам запрещено появляться в Чиреке, ему очень интересно узнать побольше о нас и нашем королевстве и начал задавать вопросы, платя золотом за каждый ответ. Мне казалось, что этот глупец зря тратит деньги, но я не постеснялся взять их и вернулся в Чирек ещё с одним полным мешком, прибавив его к уже хранящемуся в кладовой Джарвиксхолма. Теперь богатство моё было велико, и к тому же я не совершил ничего бесчестного. Но оказалось, что в днях не хватает часов, — всё время я проводил в кладовой, вновь и вновь пересчитывая золото, начищая монеты, пока они не заблестели красным как кровь светом, и услаждал слух их нежным звоном.

И неожиданно мне показалось, что его не так уж много. Пришлось возвратиться к Эшараку. Он сказал, что по-прежнему интересуется Чиреком и хотел бы узнать побольше о том, что думает Энхег. Пообещал дать столько золота, сколько у меня уже было, если я в течение года буду сообщать всё, о чём говорится на государственных советах во дворце. Сначала я отказался, потому что понимал: это предательство, но он показал золото, и голос совести замолк.

С того места, где стоял Гарион, было хорошо видно выражение лиц собравшихся: смесь жалости и презрения.

— Тогда, Энхег, — продолжал Джарвик, — твои люди и перехватили моего гонца. Меня изгнали в Джарвиксхолм. Сначала я не возражая, потому что был рад остаться со своим золотом, но вскоре снова понял, что этого недостаточно. И послал быстроходное судно через пролив в Дарину с посланием Эшараку, умоляя найти способ заработать побольше денег. Когда корабль вернулся, на его борту прибыл Эшарак, и мы долго совещались, что мне делать и как увеличить богатство.

— Значит, ты предатель вдвойне, Джарвик, — почти печально вздохнул Энхег.

— Обманул меня и нарушил древнейший чирекский закон! Ни один энгарак не осмеливался ступить на землю Чирека ещё со времён короля Чирека.

— Мне уже к тому времени было всё равно, — пожал тот плечами. — У Эшарака имелся план, он мне понравился. Если бы мы сумели вводить в город по несколько человек, через некоторое время удалось бы спрятать целую армию в разрушенном южном крыле дворца, а при небольшом везении можно было захватить врасплох и убить Энхега и других олорнских королей. Я бы стал королём Чирека, да и, возможно, всей Олории.

— И какова же была цель Эшарака? — прищурив глаза, прошипел господин Волк.

— Чего он хотел в обмен на то, что сделает тебя королём?

— Настолько малую услугу, что я расхохотался, услыхав его условия. Эшарак пообещал не только корону, но и полную комнату золота — Что именно? — повторил Волк.

— Он сказал, что вместе с сендарским королём Фулрахом приехал мальчик лет четырнадцати и, как только этого мальчика доставят к нему, я получу больше золота, чем смогу пересчитать, и трон в придачу.

Король Фулрах встрепенулся:

— Мальчик Гарион? Зачем он Эшараку? Испуганный возглас тёти Пол был слышен даже наверху, где скрывался Гарион.

— Дерник! — звенящим голосом воскликнула она, но кузнец уже вскочил на ноги ринулся к двери в сопровождении Силка.

Глаза тёти Пол угрожающе сверкнули в сторону графа, белая прядь на лбу почта светилась в непроглядной черноте волос. Джарвик весь сжался, не в силах вынести этого взгляда.

— Если с мальчиком что-то случаюсь, Джарвик, поверь, люди будут трепетать ещё много тысячелетий при одном воспоминании о твоей участи, — пообещала она.

Дело зашло слишком далеко. Гарион устыдился и немного испугался такой неожиданной ярости.

— Со мной всё в порядке, тётя Пол, — окликнул он через узкую щель в стене.

— Я здесь, наверху.

— Гарион? — подняла глаза тётя Пол, пытаясь разглядеть мальчика — Ты где?

— Здесь, над потолком, за стенкой.

— Как ты туда попал?

— Не знаю. Какие-то люди гнались за мной, я убежал и очутился в этом коридоре.

— Немедленно спускайся!

— Я не знаю как, тётя Пол. Слишком далеко забрался и так много раз сворачивал, что не найду дорогу назад. Заблудился.

— Ладно, — кивнула она, очевидно взяв себя в руки. — Оставайся на месте.

Мы придумаем, как до тебя добраться.

— Хорошо бы, — отозвался Гарион.

 

Глава 19

— Ну что же, нужно как-то вызволить его, — пробормотал король Энхег, задрав голову к потолку и прищурясь. — Попробуем то, что предлагает Белгарат.

— Чтобы мальчик попал в руки этого негодяя Эшарака? — возмутилась тётя Пол. — Пусть лучше остаётся на месте.

— Эшараку не до него. Спасает свою жизнь, — возразил Энхег. — Должно быть, давно сбежал.

— Насколько я помню, мергов вообще не допускают в королевство, — ехидно заметила тётя Пол.

— Ну хватит, Пол, — вмешался господин Волк и окликнул Гариона:

— Мальчик, куда выходит этот коридор?

— По-моему, к задней стене тронного зала, — ответил тот, — но не могу сказать, делает ли он поворот. Здесь слишком темно.

— Мы передадим тебе пару факелов, — объяснил Волк, — установи один там, где стоишь, и иди по коридору с другим. Пока тебе виден первый факел, ты идёшь по прямой.

— Очень неглупо, — заметил Силк. — Хотел бы я тоже прожить семь тысячелетий, может, набрался бы мудрости и легко справлялся с любой трудностью.

Волк пропустил замечание мимо ушей.

— Всё же, я думаю, самое безопасное — раздобыть лестницу и пробить в потолке дыру, — заметил Бэйрек. Король Энхег поморщился:

— Может, сначала всё-таки послушаем Белгарата?

— Ты король, — пожал плечами Бэйрек.

— Спасибо, — сухо отозвался Энхег. Волк принёс длинный шест, и Гариону передали два факела.

— Если коридор прямой, — наставлял Энхег, — он должен привести к королевским покоям.

— Интересно, — поднял брови король Родар, — но было бы очень полезно узнать, ведёт ли этот проход к королевским покоям или, наоборот, от них?

— Возможно, это просто давно забытый потайной ход, — оскорблённо фыркнул король Энхег, — ведь история нашего королевства насчитывает много тревожных событий. Ни к чему сразу подозревать худшее.

— Конечно, конечно, совсем ни к чему, — мягко согласился король Родар.

Гарион закрепил факел около щели в стене и пошёл по пыльному коридору, часто оглядываясь, чтобы убедиться, виден ли свет, и наконец добрался до узкой двери, ведущей в пустую кладовую, примыкавшую в свою очередь к роскошно обставленной спальне, а оттуда — в широкий, хорошо освещённый коридор.

Несколько воинов направлялись куда-то, и Гарион узнал среди них королевского ловчего Торвика.

— Вот и я, — облегчённо пробормотал мальчик.

— Ты, видно, был здорово занят, — ухмыльнулся Торвик.

— Не по своей вине.

— Давай-ка вернёмся к королю Энхегу, — предложил Торвик. — Эта дама, твоя тётка, по-моему, сильно обеспокоена.

— И сердится на меня, наверное, — вздохнул Гарион, шагая рядом с широкоплечим мужчиной.

— Скорее всего, — согласился тот, — женщины всегда на нас злятся по той или иной причине. К таким вещам со временем привыкаешь.

Тётя Пол уже ждала у двери в тронный зал. Гарион не услышал ни одного упрёка, наоборот, она на мгновение яростно прижала его к себе, хмуро оглядела с головы до ног.

— Мы ждали тебя, дорогой, — сказала она почти спокойно и повела к остальным.

— Говоришь, это покои бабушки? — спросил Энхег у Торвика. — Вот удивительно! Я помню её уже дряхлой старой дамой, которая всегда ходила с палкой.

— Никто не рождается старым, Энхег, — лукаво усмехнувшись, заметил Родар.

— Ну, объяснить существование этого потайного хода можно по-разному, — утешила королева Поренн. — Мой муж просто шутит.

— Один из моих людей заглянул туда, ваше величество, — тактично заметил Торвик. — Пыль лежит очень толстым слоем. Им никто не пользовался вот уже много веков.

— Удивительная вещь, — снова повторил Энхег.

Присутствующие деликатно решили больше не продолжать этот разговор, хотя ехидное выражение лица короля Родара было достаточно красноречивым.

Граф Селин вежливо кашлянул:

— Думаю, юному Гариону есть о чём рассказать нам.

— В моей комнате оказался Эшарак, — начал Гарион, — и с ним воины. Пытался заставить меня подойти ближе, а когда я отказался, заявил, что однажды уже подчинил меня себе и в любое время может снова сделать это. Правда, я так и не понял, что он имел в виду, но посоветовал сначала попробовать меня поймать. И убежал.

— Не понимаю, почему недовольна Полгара, — хмыкнул Бренд, Хранитель трона райвенов. — Думаю, застань я гролимского жреца в моей комнате, тоже, вероятнее всего, сбежал бы.

— Уверен, что это был Эшарак? — спросил Силк. Гарион кивнул:

— Я давно знал его. По-моему, всю жизнь. И он тоже, потому что назвал меня по имени.

— Неплохо бы потолковать по душам с этим Эшараком, — пробормотал Энхег, — и задать ему несколько вопросов о всех этих делишках, которые он натворил в моём королевстве.

— Сомневаюсь, что ты отыщешь его, Энхег, — покачал головой господин Волк. — Он, по-моему, не простой гролимский жрец. Я однажды проник в его мысли, ещё в Меросе, и поверь, это необычный ум.

— Ну что ж, — холодно ответил Энхег, — неплохо бы позабавиться и устроить охоту на него. Даже гролим не может ходить по водам, так что, думаю, достаточно просто закрыть порты в Чиреке и приказать моим воинам прочёсывать горы и леса — уж очень они растолстели и обленились, а зимой всё равно делать нечего, вот и будет им занятие.

— Выгнать разжиревших сварливых солдат на снег, среди зимы? Вряд ли тебя поблагодарят за это, Энхег, — заметил Родар.

— Предложи награду, — кивнул Силк, — и дело будет сделано, и все тебя будут любить!

— Прекрасная мысль! — обрадовался Энхег. — Какую бы награду ты предложил, принц Келдар?

— Обещай дать столько золота, сколько весит голова Эшарака. Тут уж самый ленивый воин оторвётся от кружки с элем и игры в кости.

Энхег поморщился.

— Он гролим, — убеждал Силк, — так что его, возможно, не найдут, но перевернут всё королевство. Золото останется в целости, солдаты немного разомнутся, ты приобретёшь славу щедрого короля, а поскольку каждый человек в Чиреке будет высматривать мерга с боевым топором в руках, Эшараку будет уже не до пакостей — лишь бы скрыться! У преступника, голова которого имеет большую ценность для других, чем для него самого, нет времени, чтобы делать глупости.

— Принц Келдар, — торжественно объявил Энхег, — вы изобретательный человек.

— Стараюсь, король Энхег, — шутовски поклонился Силк.

— Не хотите ли перейти ко мне на службу? — предложил чирекский король.

— Энхег! — запротестовал Родар.

— Кровь, король Энхег, — вздохнул Силк, — я прикован к своему дяде узами родства. Хотя интересно бы выслушать ваши предложения. Пригодилось бы при дальнейших обсуждениях размера оплаты за мои услуги.

Смех королевы Поренн прозвенел крохотным серебряным колокольчиком, но лицо короля Родара трагически перекосилось:

— Вот видишь! Я окружён одними предателями! Что делать бедному толстому старому королю?!

В зал с угрюмым видом вошёл воин и приблизился к трону:

— Всё кончено, король. Хотите взглянуть на его голову?

— Нет, — коротко ответил Энхег.

— Выставить на шесте у гавани?

— Нет, — повторил король. — Джарвик когда-то был храбрым солдатом и, кроме того, моим родственником по жене. Отправьте его домой и похороните с подобающими почестями.

Воин поклонился и вышел.

— Всё же этот гролим Эшарак сильно занимает меня, — обратилась королева Ислена к тёте Пол. — Леди Полгара, не можем ли мы вдвоём определить, где он находится?

На лице у неё появилось выражение сознания собственной значимости. Но господин Волк тут же вмешался, прежде чем тётя Пол успела ответить.

— Храбрые слова, Ислена, но мы не можем подвергать такому риску королеву Чирека! Уверен, твоё искусство велико, но подобное действо позволяет узнать, что творится в голове человека. Если Эшарак почувствует, что ты ищешь его, он тут же отомстит. Полгаре опасность не грозит, но боюсь, твоё сознание погаснет, как свеча. Каким позором будет для Чирека, если его королева до конца жизни останется безумной!

Ислена внезапно побелела как мел и не заметила, что господин Волк хитро подмигнул Энхегу.

— Я такого не позволю, — твёрдо заявил Энхег. — Моя королева слишком дорога мне, чтобы позволить ей так рисковать.

— Приходится подчиниться воле моего повелителя, — с облегчением вздохнула Ислена — Я вынуждена отказаться.

— Мужество королевы делает мне честь, — объявил Энхег с абсолютно серьёзным видом.

Ислена, поклонившись, быстро отступила. Тётя Пол, чуть приподняв бровь, взглянула на господина Волка, но промолчала.

Выражение лица старика вновь стало серьёзным; он поднялся с кресла, в котором сидел, и покачал головой.

— Думаю, наступило время принять какие-то решения, — начал он, — слишком уж быстро разворачиваются события, медлить больше нельзя. — И, взглянув на Энхега, добавил:

— Есть ли во дворце хоть какое-то место, где можно говорить без риска, что тебя подслушают?

— Комната в одной из башен, — ответил тот. — Я было вспомнил о ней перед первым совещанием, но… Он остановился и посмотрел на Чо-Хэга.

— Пусть это тебя не беспокоит, — кивнул король, — я смогу взобраться наверх, если возникнет необходимость, и поверь, уж лучше было подвергнуть меня небольшому испытанию, чем позволить шпиону Джарвика подслушать нас.

— Я останусь с Гарионом, — сказал Дерник тёте Пол, но та решительно затрясла головой:

— Нет. Пока Эшарак бродит здесь на свободе, я не отпущу мальчика от себя.

— Тогда пойдём, — предложил господин Волк. — Уже поздно, а я хочу уйти завтра же как можно раньше. Опасность потерять след увеличивается с каждой минутой.

Королева Ислена, всё ещё выглядевшая расстроенной, подошла к Поренн и Сайлар и даже не попыталась сдвинуться с места, когда король Энхег направился к дверям тронного зала.

«Я расскажу тебе позже обо всём, что произойдёт», — просигналил король Родар своей жене.

«Конечно», — пошевелила в ответ пальцами королева Поренн. Лицо оставалось абсолютно бесстрастным, но движения рук выдавали, насколько она раздражена.

«Спокойно, детка, — жестами показал Родар. — Мы здесь гости и должны подчиняться местным обычаям».

«Как прикажет мой господин», — ответила она, повернув ладони, что означало высшую степень сарказма.

Королю Чо-Хэгу удалось одолеть ступеньки с помощью Хеттара, хотя поднимался он с невероятным трудом.

— Прошу простить, — выдохнул он, в очередной раз останавливаясь, чтобы отдохнуть, — мне всё это так же неприятно, как и вам.

Король Энхег поставил стражников у подножия лестницы, поднялся последним и закрыл за собой тяжёлую дверь.

— Зажги огонь, кузен, — попросил он Бэйрека. — Раз уж мы тут, хоть по крайней мере устроимся поудобнее.

Бэйрек кивнул и поднёс к дровам факел. Комната оказалась круглой и не очень просторной, но места хватило для всех, а стульев и скамеек было достаточно.

Господин Волк встал у окна, вглядываясь в мигающие огоньки городских домов.

— Всегда любил башни, — заметил он почти про себя. — Мой Учитель жил в такой, и я до сих пор с радостью вспоминаю проведённые вместе с ним годы.

— Я бы отдал жизнь, чтобы встретиться с Олдуром, — тихо отозвался Чо-Хэг.

— Он и вправду был окружён кольцом света?

— Мне он казался совсем обыкновенным. Мы прожили вместе пять лет, прежде чем я понял, кто он на самом деле.

— Был ли он действительно столь мудр? — спросил Энхег.

— Возможно, гораздо мудрее, — вздохнул Волк. — В тот ненастный вечер он нашёл меня, дикого упрямого мальчишку, замерзающего в снегу около его башни, и смог приручить и покорить, хотя на это ушло несколько сотен лет.

Глубоко вздохнув, Волк отвернулся от окна:

— Ну что ж, за работу!

— Где ты решил продолжить поиски? — спросил король Фулрах.

— В Камааре. След отыскался именно там. Думаю, он приведёт в Арендию.

— Мы пошлём с тобой воинов, — предложил Энхег. — После всего, что здесь произошло, гролимы, по всей видимости, попытаются помешать тебе.

— Нет, — твёрдо сказал Волк. — Солдаты бессильны перед гролимами, и, кроме того, армия только обременит меня, а объяснять королю Арендии, почему в его государство вторглась орда вооружённых людей, нет времени. Аренды ещё туже соображают, чем олорны, хотя это звучит не правдоподобно.

— Не нужно грубостей, отец, — вмешалась тётя Пол, — они вправе побеспокоиться о собственном будущем.

— Армия, конечно, ни к чему, Белгарат, — кивнул король Родар, — но, возможно, стоит взять с собой двух-трёх надёжных людей.

— Мы с Полгарой вполне можем сами справиться почти со всеми проблемами, — отказался Волк, — а более простые оставим на долю Силка, Бэйрека и Дерника. Чем меньше нас будет, тем меньше мы привлечём внимания. Кстати, — обернулся он к Чо-Хэгу, — пока не забыл: мне бы хотелось, чтобы твой сын Хеттар отправился с нами. Кто знает, вдруг его необыкновенный талант нам пригодится!

— Невозможно, — решительно отказался Хеттар. — Я должен оставаться с отцом.

— Нет, Хеттар, — сказал Чо-Хэг. — Не желаю, чтобы ты потратил всю жизнь, прислуживая калеке.

— Но я всегда с радостью служил тебе, отец, — запротестовал Хеттар. — Не я один, многие воины обладают такими же талантами. Пусть Древнейший выберет кого-нибудь другого.

— Сколько Ше-Даров можно найти среди олгаров? — спокойно спросил господин Волк.

Хеттар резко вскинул голову, взглянул на Волка, как бы пытаясь сказать что-то взглядом.

Король Чо-Хэг едва слышно охнул:

— Хеттар! Это правда?

— Возможно, отец, — пожал тот плечами. — Не думал, что это так важно.

Чо-Хэг посмотрел на господина Волка. Тот кивнул:

— Всё так. Я понял, как только увидел его. Правда, Хеттар должен сам прийти к осознанию своего дара. Глаза Чо-Хэга неожиданно заблестели от слёз.

— Сын мой! — гордо воскликнул он, неловко обняв Хеттара.

— Ничего особенного, отец, — пробормотал тот, внезапно смутившись.

— О чём они? — прошептал Гарион Силку.

— Олгары очень серьёзно относятся к таким вещам, — тихо ответил он. — Вроде бы есть люди, которые могут общаться с лошадьми посредством мыслей. Таких людей называют Ше-Дарами — Вождями лошадей, и рождаются они очень редко: два-три человека на целое поколение. Чо-Хэг лопнет от гордости, когда вернётся в Олгарию.

— Это так важно? — удивился Гарион.

— Олгары так думают, — пожал плечами Силк, — все кланы собираются в Стронгхолде приветствовать нового Ше-Дара. Праздник продолжается шесть недель, и такому человеку дарят множество подарков. Хеттар станет богачом, если их примет. А может и не взять. Он человек странный.

— Ты должен идти, — велел Чо-Хэг, — чтобы защищать достоинство Олгарии.

Исполни свой долг.

— Как решишь, отец, — колеблясь, ответил Хеттар.

— Прекрасно! — воскликнул Волк. — Сколько времени у тебя уйдёт на то, чтобы возвратиться в Олгарию, выбрать дюжину лучших коней и переправить их в Камаар?

Хеттар немного подумал.

— Две недели, если, конечно, в горах Сендарии меня не застанет снежная буря.

— Значит, отправляемся утром, — заключил Волк. — Тебе Энхег даст корабль.

Приведёшь лошадей по Великому Северному пути в местечко, находящееся в нескольких милях к востоку от Камаара, откуда отходит другая дорога на юг. Она ведёт через реку Камаар и дальше до Великого Западного пути к развалинам Во Вейкуна в Северной Арендии. Там через две недели мы будем тебя ждать.

Хеттар кивнул.

— Кроме того, туда же подойдут астурийские аренды, а позже и мимбраты. Они будут небесполезны на юге.

— И помогут исполнить пророчества, — загадочно пробормотал Энхег.

Волк пожал плечами, но голубые глаза неожиданно блеснули.

— Не возражаю против исполнения предсказаний, если только это не причиняет мне всяческие неудобства.

— Можем ли мы чем-нибудь помочь в поисках? — спросил Бренд.

— У вас и без того много дел, — отказался Волк. — Как бы ни закончилась наша миссия, очевидно, что энгараки готовятся к решительным действиям. Если нам удастся задуманное, они могут поколебаться, но их образ мыслей отличен от нашего. Даже после того, что произошло при Во Мимбре, энгараки всё же могут рискнуть напасть на Запад. Возможно, существуют их собственные пророчества, которые необходимо исполнить, а мы о них ничего не знаем. В любом случае нужно быть готовыми ко всему. Постарайтесь, чтобы вас не застали врасплох.

— Мы всё время начеку, вот уже пять тысяч лет, — по-волчьи оскалился Энхег. — Пришла пора очистить мир от энгаракской заразы, и когда Торак Одноглазый проснётся, он окажется в одиночестве, совсем как Мара, и таким же беспомощным.

— Может быть, — протянул господин Волк, — но не стоит праздновать победу, пока война не окончена. Готовьтесь, не поднимая шума, и не надо без лишней необходимости будоражить народы в ваших королевствах. Запад кишит гролимами, и они следят за всеми нашими действиями. След, по которому я иду, может привести меня в Ктол Мергос, а я бы не хотел иметь дело с армией мергов, скопившейся на границах.

— Я тоже не новичок в сборе сведений, — вмешался король Родар с мрачной усмешкой на пухлом круглом лице, — и, возможно, кое в чём даже искуснее гролимов. Пора послать ещё несколько караванов на восток. Энгараки не посмеют напасть без подкреплений из Маллории, а маллорийцам для этого придётся пересечь Гар Ог Недрак. Кое-кого подкупить, раздать несколько бочонков доброго эля в шахтёрских посёлках, и кто знает, какую пользу принесут столь небольшие затраты! А случайно обронённое слово может предостеречь нас за несколько месяцев до нападения.

— Если они замышляют что-то крупное, таллы начнут строить дополнительные укрепления вдоль восточных холмов, — пояснил Чо-Хэг. — Таллы не очень умны, и за ними легко проследить. Я увеличу количество солдат, обходящих дозором эти горы, и, если повезёт, мы узнаем, куда они собираются вторгнуться. Чем ещё мы можем тебе помочь, Белгарат?

Подумав секунду, господин Волк неожиданно усмехнулся:

— Уверен, что наш вор напряжённо прислушивается, ожидая, что кто-то произнесёт его имя или название украденной Вещи. Рано или поздно один из нас проговорится. И как только вор определит, где мы сейчас, он сможет услышать каждое произнесённое слово. Вместо того чтобы постоянно затыкать себе рот, предлагаю дать ему возможность услыхать кое-что. Если сможете, прикажите каждому менестрелю и сказителю начать рассказывать некоторые истории, вы знаете какие. И когда эти имена прозвучат на каждой деревенской ярмарке к северу от реки Камаар, они отдадутся в его ушах громовым рёвом, и тогда мы сможем спокойно разговаривать Вор со временем так устанет, что не захочет больше слушать.

— Уже поздно, отец, — напомнила тётя Пол. Волк кивнул:

— Мы ведём смертельную игру, но и враги наши рискуют головой, находясь в такой же опасности, и сейчас никто не в силах предсказать, чем всё это кончится. Пока что только Полгара и я можем хоть что-то предпринять. Поэтому готовьтесь и пошлите доверенных людей наблюдать за событиями. Не предпринимайте ничего поспешного, будьте терпеливы и доверяйте нам. Я знаю: многое из того, что мы делаем, покажется вам странным, но на всё есть причины. Пожалуйста, больше не вмешивайтесь. Я буду время от времени извещать вас, как подвигаются дела, а если понадобится помощь, дам знать. Хорошо?

Короли торжественно кивнули; все поднялись с мест. Энхег подошёл к господину Волку.

— Не можешь ли зайти в мой кабинет часа на два, Белгарат? — тихо спросил он. — Я хотел бы поговорить с тобой и Полгарой до вашего отъезда.

— Если хочешь, Энхег, — отозвался Волк.

— Пойдём, Гарион, — велела тётя Пол, — нужно собрать вещи.

Гарион, немного ошеломлённый важностью услышанного, встал и направился к двери.

 

Глава 20

Кабинет короля Энхега оказался большой, беспорядочно обставленной комнатой почти на самом верху квадратной башни. Повсюду валялись книги в тяжёлых кожаных переплётах, на столах и этажерках громоздились странные устройства с шестернями, приводными ремнями и тонкими медными цепочками. Красиво вычерченные карты, украшенные цветными камнями, висели на стенах, а пол был усеян клочками пергамента, исписанными мелким почерком.

Король Энхег, позабыв откинуть нависавшие на глаза жёсткие чёрные волосы, сидел за наклонным столом в мягком свете свечей, изучая большую книгу, написанную на тонких листах потрескавшегося пергамента.

Стражник у двери безмолвно пропустил их; господин Волк, быстро выйдя вперёд, спросил:

— Ты хотел видеть нас, Энхег? — Король Чирека оторвался от книги.

— Белгарат! — кивнул он. — Рад видеть тебя и Полгару. И вопросительно взглянул на Гариона, нерешительно переминавшегося около двери.

— Я не шутила, — ответила тётя Пол. — Больше он никуда от меня не отойдёт, пока навсегда не избавится от власти гролима Эшарака.

— Как тебе будет угодно, Полгара, — кивнул Энхег. — Входи, Гарион.

— Вижу, ты продолжаешь свои занятия, — одобрительно заметил господин Волк, глядя на окружающий его беспорядок.

— Мне нужно так многому научиться, — ответил Энхег, беспомощным жестом обводя комнату. — Чувствую, что был бы намного счастливее, не возложи ты на меня эту невыполнимую задачу.

— Ты сам просил меня, — просто ответил Волк.

— Мог бы отказаться, — засмеялся Энхег, но тут же грубое лицо стало серьёзным. Мельком взглянув на Гариона, он объявил, явно стараясь выбирать слова:

— Не хотел вмешиваться, но поведение этого Эшарака меня тревожит.

Гарион отошёл от тёти Пол и принялся изучать один из странных механизмов, валяющихся на соседнем столе, стараясь ни до чего не дотрагиваться.

— Мы позаботимся об Эшараке, — заверила тётя Пол.

— Много веков ходят слухи, — упрямо продолжал Энхег, — что ты и твой отец охраняют… — Поколебавшись, он вновь взглянул на Гариона и вкрадчиво докончил:

— …определённую вещь, которую нужно защитить любой ценой. В некоторых моих книгах говорится об этом.

— Слишком много читаешь, Энхег, — кивнула тётя Пол.

Но король опять засмеялся:

— Помогает убить время, Полгара. Иначе пришлось бы пьянствовать с придворными, а мой желудок за последнее время стал весьма чувствительным, да и уши тоже. Представляешь, какой шум может поднять орда пьяных чиреков?! Мои книги не кричат, не бахвалятся, не валятся под стол, чтобы оглушительно там храпеть. Словом, их компания устраивает меня гораздо больше.

— Глупости! — фыркнула тётя Пол.

— Все мы имеем право на глупости, — философски заметил Энхег. — Но ближе к делу. Если те слухи, о которых я упомянул, правдивы — не рискуете ли вы? Поиск может стать крайне опасным предприятием.

— На земле не найдётся по-настоящему безопасного места, — пожал плечами господин Волк.

— Но к чему попусту рисковать? Эшарак — не единственный гролим в мире.

— Вижу, не зря тебя называют хитроумным Энхегом, — улыбнулся Волк.

— Не будет ли безопаснее оставить эту Вещь здесь до вашего возвращения? — предложил тот. — Мы уже обнаружили, что даже Вэл Олорн — не преграда для гролимов, Энхег, — твёрдо ответила тётя Пол. — Рудники Ктол Мергоса и Гар Ог Недрака неисчерпаемы, и в распоряжении гролимов больше золота, чем ты представляешь. Сколько ещё Джарвиков можно им подкупить? Старый Волк и я обладаем достаточным могуществом, чтобы охранять упомянутую тобой Вещь. С нами она будет в безопасности.

— Спасибо за заботу, — вставил господин Волк.

— Дело касается всех нас, — ответил Энхег.

Гарион, несмотря на молодость и проявляемое временами безрассудство, вовсе не был глуп. Очевидно, взрослые имели в виду именно его, и, возможно, речь шла также о тайне его происхождения. Чтобы скрыть, как внимательно он прислушивается к разговору, Гарион взял со стола маленькую книжку в переплёте из шершавой кожи, открыл её, но внутри не оказалось ни картинок, ни красочных заставок, а только вызывающий какое-то отвращение тонкий паукообразный рукописный шрифт.

Тётя Пол, которая, казалось, всегда знала, что он делает, оглянулась.

— Зачем тебе это? — резко спросила она.

— Просто смотрю. Я ведь не умею читать.

— Немедленно положи на место, — велела она.

— Ты всё равно не смог бы прочесть это, Гарион, — улыбнулся король Энхег.

— Она написана на языке древних энгараков.

— Кстати, к чему тебе эта мерзость? — спросила Энхега тётя Пол. — Ты лучше остальных знаешь, что это запрещено.

— Подумаешь, всего-навсего какая-то книга, Пол, — вмешался господин Волк.

— Она не имеет никакой силы, пока не будет дано дозволение.

— Кроме того, — добавил Энхег, задумчиво потирая подбородок, — книга помогает нам лучше проникнуть в мысли нашего врага, а такие вещи надо знать.

— Никто не может знать, о чём думает Торак, — покачала головой тётя Пол, — и открываться ему опасно. Одноглазый может отравить твоё сознание, а ты даже не поймёшь, что произошло.

— Не думаю, что это так уж опасно, Пол, — сказал Волк. — Ум Энхега достаточно защищён, чтобы избежать ловушек, расставленных в книге Торака, ведь они достаточно очевидны.

Энхег, взглянув на Гариона, сделал знак подойти поближе. Мальчик приблизился к королю Чирека.

— Ты наблюдательный юноша, Гарион, — серьёзно сказал Энхег, — и очень помог мне сегодня, поэтому в любое время можешь прийти сюда, если возникнет необходимость. Знай, что король Чирека Энхег — твой друг.

Король протянул правую руку, и Гарион, не успев ничего сообразить, взял её.

Глаза Энхега внезапно расширились, а лицо слегка побледнело. Повернув руку Гариона ладонью вверх, он впился глазами в серебристую метку.

Но тут тётя Пол, решительно сомкнув пальцы Гариона в кулак, вытянула его из огромной лапы Энхега.

— Значит, это правда, — мягко сказал тот.

— Достаточно, — велела тётя Пол, — не смущай мальчика.

Ладони её всё ещё крепко сжимали руку Гариона.

— Пойдём, дорогой, — сказала она, — пора кончать сборы.

И, повернувшись, вывела его из комнаты.

Мысли Гариона лихорадочно метались. Почему знак на ладони так испугал Энхега? Родимые пятна, как говорили мальчику, обычно передаются по наследству.

Тётя Пол однажды сказала, что такое же было у отца, но почему Энхега это так интересует? Слишком далеко всё зашло. Желание узнать правду стало почти невыносимым. Он должен, должен узнать о своих родителях, о тёте Пол, обо всех!

Если ответ причинит боль, тем хуже. По крайней мере многое станет понятным.

Следующее утро выдалось ясным; они довольно рано вышли из дворца, чтобы отправиться на пристань. Все собрались во дворе, где уже ожидали сани.

— Не стоит выходить в такой холод, Мирел, — сказал Бэйрек жене, закутанной в меховую мантию, когда та села с ним в сани.

— Моя обязанность проводить господина на корабль, — ответила, та, высокомерно подняв подбородок.

— Как хочешь, — вздохнул Бэйрек.

В передние сани уселись король Энхег и королева Ислена. Кони, взметая снег копытами, вырвались за ворота. Солнце ярко светило, утренний воздух бодрил.

Гарион молча сидел между Силком и Хеттаром.

— Почему ты такой тихий, Гарион? — спросил Силк.

— Слишком много случилось вещей, которые мне непонятны, — ответил Гарион.

— Никому не дано добраться до сути всех вещей, — назидательно заметил Хеттар.

— Чиреки — люди неистовые и угрюмые, — вмешался Силк, — им и себя-то не понять.

— Дело не только в чиреках, — объяснил Гарион, с трудом подбирая слова. — Тут и тётя Пол, и господин Волк, и Эшарак — словом, все. События сменяют друг друга настолько быстро, что я не успеваю ни в чём разобраться.

— Совсем как лошади, — кивнул Хеттар. — Иногда они срываются с привязи, но, пробежавшись хорошенько, замедляют шаг, и настаёт время всё разложить по полочкам.

— Надеюсь, — с сомнением ответил Гарион и снова замолчал.

Сани свернули за угол на широкую площадь перед храмом Белара. Слепая женщина опять была там, и Гарион внезапно осознал, что в глубине души ожидал этого. Она взобралась на ступеньки храма, подняла посох, и неожиданно лошади, впряжённые в сани, остановились дрожа, несмотря на все понукания кучеров.

— Привет тебе, о Великий! — воскликнула слепая. — Желаю тебе удачного путешествия.

Сани, в которых сидел Гарион, остановились перед самыми ступеньками, и мальчику показалось, что старая ведьма обращается именно к нему. Почти не задумываясь, мальчик ответил:

— Спасибо. Но почему ты меня так называешь?.

Не обратив внимания на вопрос, женщина низко поклонилась.

— Помни меня, — пробормотала она, — вспомни о Мартжи, когда обретёшь своё наследие.

Вот уже во второй раз она говорила это, и неудержимое любопытство овладело Гарионом.

— Какое наследие? — требовательно спросил он.

Но Бэйрек, взревев от ярости, уже пытался скинуть меховую мантию и обнажить меч. Король Энхег, с багровым от гнева лицом, тоже приподнялся с места.

— Нет, — резко приказала тётя Пол, вставая, — я сама справлюсь.

— Слушай меня, ведьма! — воскликнула она твёрдым голосом, откидывая капюшон плаща. — Думаю, ты слишком много видишь своими слепыми глазами, и поэтому хочу оказать тебе услугу: тьма уйдёт и не будет беспокоить тебя, а вместе с нею исчезнут и странные видения.

— Уничтожь меня, если желаешь, Полгара, — ответила старуха. — Я вижу то, что вижу.

— О нет, ты не погибнешь, Мартжи, — ответила тётя Пол, — наоборот, я сделаю тебе подарок!

И, чуть подняв руку, сделала непонятный жест.

Гарион наблюдал всё происходившее, но так и не смог убедить себя, что никакого обмана зрения не было. Он глядел прямо в лицо Мартжи и ясно увидел, как белая плёнка, затянувшая глаза, сошла, как стекает молоко с опрокинутого стакана.

Старуха, словно примёрзнув к месту, не двигалась; ярко блеснула голубизна ничем не скрытых глаз. Но тут ведьма закричала. Подняв руки, оглядела их, снова закричала, и была в этом вопле душераздирающая нота невозвратимой потери.

— Что ты сделала? — начала допытываться королева Ислена.

— Вернула ей зрение, — спокойно ответила тётя Пол, вновь усаживаясь и запахивая меховую мантию.

— Ты смогла добиться этого? — побелев, слабо пробормотала Ислена.

— А ты не сумеешь так? Тут ничего сложного нет.

— Но, — возразила королева Поренн, — она ведь потеряла дар предвидения, не так ли?

— Должно быть, — согласилась тётя Пол, — но это очень малая цена, по-моему.

— Значит, она больше не колдунья? — настаивала Поренн.

— Она и так не стала очень искусной предсказательницей, а внутреннее зрение её было ненадёжным и затуманенным, — пояснила Полгара. — Так для неё лучше. Не будет зря будоражить себя и других.

И взглянула на короля Энхега, застывшего в почтительном оцепенении рядом с почти потерявшей сознание королевой.

— Не пора ли ехать? — спокойно спросила она. — Корабль ждёт.

Лошади, будто высвобожденные этими словами, рванули вперёд, оставив за собой храм.

Гарион всё же, не выдержав, оглянулся. Старая Мартжи по-прежнему стояла на ступеньках, не сводя глаз со своих ладоней и рыдая в голос.

— Нам выпало на долю великое счастье стать свидетелями чуда, друзья мои, — прошептал Хеттар.

— Думаю, однако, что та, которой благодеяние было оказано, осталась не очень-то довольна, — сухо ответил Силк. — Следи, чтобы я ничем не оскорбил Полгару, а то у её чудес, как у медалей, всегда две стороны.

 

Глава 21

Косые лучи восходящего солнца переливались на ледяной воде гавани; сани остановились около каменного причала. Судно Грелдика покачивалось, натягивая якорные цепи. Рядом ожидал ещё один корабль, поменьше.

Хеттар, спрыгнув на землю, подошёл к Чо-Хэгу и королеве Сайлар. Все трое о чём-то тихо и серьёзно заговорили, явно не желая вмешательства посторонних.

Королева Ислена, немного оправившись, сидела гордо выпрямившись, с застывшей улыбкой на лице. Когда Энхег вместе с господином Волком отошёл в сторону, тётя Пол пересекла покрытую льдом пристань и остановилась около саней.

— На твоём месте, Ислена, — твёрдо сказала она, — я нашла бы другое увлечение. Твой дар чародейства невелик, а кроме того, это опасное занятие.

Слишком много беды можно натворить, если не знать, что делаешь.

Королева оторопело уставилась на тётю Пол.

— Да, — продолжала та, — ещё одно предупреждение. Лучше бы тебе не иметь дело с членами секты медвежьего культа. Некрасиво водить дружбу с политическими врагами собственного мужа.

Глаза Ислены широко раскрылись.

— Энхег знает? — потрясённо спросила она.

— Я бы не удивилась. Он ведь гораздо умнее, чем кажется с виду. То, чем ты занимаешься, отдаёт предательством. Родила бы детей, и сразу найдётся много дел и станет не до глупостей. Конечно, я только советую, но всё же подумай о моих словах. Рада была повидаться, дорогая. Спасибо за гостеприимство.

И, резко повернувшись, Полгара отошла.

Силк тихо присвистнул.

— Это кое-что объясняет, — покачал он головой.

— Что именно? — полюбопытствовал Гарион.

— Верховный жрец Белара последнее время уж очень лезет в политику.

Очевидно, смог проникнуть во дворец намного успешнее, чем я предполагал.

— Королева? — испугался Гарион.

— Ислена просто помешана на волшебстве. Последователи культа Медведя проводят некоторые ритуалы, могущие показаться настоящим чародейством таким вот доверчивым простушкам.

Он быстро повернул голову туда, где король Родар беседовал с остальными королями и господином Волком, и глубоко вздохнул.

— Давайте лучше поговорим с Поренн, — предложил он и повёл всех к краю причала, где стояла маленькая светловолосая королева Драснии, глядя на холодные волны.

— Ваше величество! — почтительно начал Силк.

— Дорогой Келдар! — улыбнулась она.

— Не можете ли передать моему дяде кое-какие сведения?

— Конечно!

— Очевидно, королева Ислена совершила небольшую ошибку, — пояснил Силк. — Она связалась с последователями культа Медведя здесь, в Чиреке.

— Какой ужас, — прошептала Поренн. — Энхег уже знает?

— Трудно сказать, — пожал плечами Силк. — Думаю, если и знает, не скажет.

Гарион и я слышали, как Полгара велела ей прекратить это.

— Надеюсь, она послушает. Если история зайдёт слишком далеко, Энхег будет вынужден принять меры, и произойдёт трагедия, — Полгара говорила довольно категорично. Думаю, Ислена поступит как ей велено, но всё же сообщите дяде. Ему нравится быть в курсе дел.

— Обязательно скажу, — пообещала она.

— А также неплохо бы посоветовать ему не выпускать из виду храмы медвежьего культа в Бокторе и Коту, такие дела не делаются только в одном городе. Прошло уже почти пятьдесят лет со времени подавления культа.

Королева Поренн серьёзно кивнула:

— Тотчас же всё расскажу. Несколько моих людей засланы следить за членами секты. Как только мы возвратимся в Боктор, поговорю с ними и узнаю, что замышляется.

— Ваши люди? Вы так далеко зашли? — подначил Силк. — Быстро взрослеете, моя королева. Ещё немного, и станете столь же испорченной, как и мы все.

— В Бокторе постоянно плетутся интриги, Келдар, — чопорно заметила королева, — и дело не только в медвежьем культе. В нашем городе собираются торговцы со всего света, и не меньше половины из них — шпионы. Должна же я защитить себя и своего мужа!

— А Родар знает, чем вы занимаетесь? — лукаво осведомился Силк.

— Конечно. Даже в качестве свадебного подарка отдал с дюжину собственных шпионов.

— Совсем в духе истинного драснийца, — усмехнулся Силк.

— Но это так непрактично! Мужа всегда интересовало, как обстоят дела в других королевствах, поэтому я стараюсь быть в курсе того, что происходит в нашем, и хоть немного облегчить ему жизнь. Конечно, деятельность моя довольно скромна по сравнению с его масштабами, но всё же мне удаётся ничего не упустить из виду.

Поренн бросила кокетливый взгляд из-под опущенных ресниц.

— Если ты когда-нибудь решишься вернуться в Боктор навсегда, думаю, что смогла бы найти тебе работу.

— Что-то в последнее время предложения посыпались градом, — засмеялся Силк.

Глаза королевы внезапно стали серьёзными.

— Когда же ты вернёшься домой, Келдар? Перестанешь бродяжничать, возвратишься к своим? Мужу так не хватает тебя, ты мог бы быть гораздо более полезным Драснии в качестве главного советника Родара, чем в качестве бродяги.

Силк отвёл взгляд, щурясь на яркое зимнее солнце.

— Рано ещё, ваше величество. Я нужен Белгарату, а дело слишком важное, и бросить всё невозможно. А кроме того, я не готов к оседлой жизни. Люблю вести рискованную игру. Может, позже, когда все мы станем гораздо старше… кто знает?

Поренн вздохнула.

— Мне тоже тоскливо без тебя, Келдар, — тихо призналась она.

— Бедная маленькая одинокая королева, — полунасмешливо пробормотал Силк.

— Ты просто невозможен, — прошипела она, топнув крохотной ножкой.

— Делаю, что могу, — ухмыльнулся он.

Хеттар, обняв мать с отцом, одним прыжком вскочил на палубу маленького судна, приготовленного королём Энхегом.

— Белгарат! — окликнул он, пока матросы убирали швартовы, удерживающие корабль у пристани. — Встречаемся через две недели в развалинах Во Вейкуна.

— Будем ждать, — отозвался тот.

Матросы оттолкнули судёнышко от причала и начали выгребать из бухты.

Хеттар стоял на палубе; единственная длинная прядь волос развевалась по ветру.

Махнув рукой, он повернулся лицом к морю.

С корабля капитана Грелдика спустили сходни.

— Не пора ли на борт, Гарион? — спросил Силк. Осторожно поднявшись по раскачивающейся доске, они ступили на палубу.

— Передай дочерям, что я их очень люблю, — сказал Бэйрек жене.

— Обязательно, господин мой, — ответила Мирел обычным сухим голосом, которым всегда говорила с мужем. — Есть ли у тебя ещё какие-нибудь пожелания?

— Вернусь не скоро, — объявил Бэйрек. — Проследи, чтобы южные поля засеяли овсом, а западные оставили под парами. Насчёт северных распорядись сама. Не стоит перегонять скот на высокогорные пастбища, пока не растает снег.

— Буду заботиться, как могу, о землях и скоте моего мужа.

— Они и твои тоже, — заметил Бэйрек.

— Как пожелает мой муж.

— Ты никогда не успокоишься, так ведь, Мирел? — печально вздохнул Бэйрек.

— О чём вы, повелитель?

— Ладно, забудем.

— Не обнимет ли меня на прощанье повелитель? — осведомилась она.

— К чему? — пожал плечами Бэйрек, прыгнул на борт и сразу же спустился вниз.

Тётя Пол, тоже направлявшаяся к сходням, остановилась и серьёзно взглянула на жену Бэйрека, словно собираясь сказать что-то, но неожиданно громко рассмеялась.

— Что-то забавное, леди Полгара? — подняла брови Мирел.

— Очень, — с таинственной улыбкой ответила та.

— Будет ли мне дозволено разделить вашу радость?

— Обязательно, Мирел, — пообещала тётя Пол, — но боюсь испортить тебе всю радость, если расскажу слишком рано.

И, снова засмеявшись, ступила на сходни. Дерник поддержал её под руку, и оба поднялись наверх.

Господин Волк обменялся рукопожатием с каждым королём и ловко взобрался на борт. Постоял немного на палубе, оглядывая древний, окутанный снегом Вэл Олорн и нависающие над городом величественные вершины гор.

— Прощай, Белгарат! — окликнул король Энхег.

— Не забудь о менестрелях! — кивнув, отозвался Волк.

— Ни за что! — пообещал Энхег. — Удачи тебе!

Господин Волк, широко улыбнувшись, направился на нос. Гарион, повинуясь внезапному порыву, последовал за ним. Накопившиеся вопросы требовали ответа, а никто, кроме старика, не мог ему помочь.

— Господин Волк! — начал он, подойдя к причудливо изогнутому носу.

— Что, Гарион?

Не зная, как лучше спросить, Гарион начал издалека:

— Как тётя Пол это сделала? Ну, с глазами старой Мартжи?

— Воля и Слово, — ответил Волк, закутываясь в развевающийся на пронизывающем ветру плащ. — Не так уж сложно.

— Всё равно не понимаю, — покачал головой Гарион.

— Приказываешь, чтобы произошло всё как ты желаешь, и произносишь Слово.

Если Воля твоя достаточно сильна, всё сбывается.

— И ничего больше? — чуть разочарованно спросил Гарион.

— Ничего.

— А Слово это — волшебное?

Волк засмеялся, глядя на белое солнце, льющее холодные лучи на зимнее море.

— Нет. Волшебных слов не бывает. Некоторые люди верят в них, но это не так. Гролимы знают странные слова, но они, в сущности, ни к чему. Достаточно любого слова. Самое главное — Воля, а Слово — только способ выразить её.

— Я мог бы сделать это? — с надеждой спросил Гарион. Волк внимательно поглядел на него.

— Не знаю, Гарион. Я был ненамного старше тебя, когда впервые сотворил чудо, но до этого уже несколько лет жил у Олдура, поэтому разница большая.

— Что тогда произошло?

— Учитель хотел, чтобы я передвинул булыжник, вроде бы он валялся на его пути. Я попытался сделать это, но камень был слишком тяжёл, и в конце концов, разозлившись, я приказал ему откатиться с дороги. Так и вышло. Сначала я немного удивился, но Учитель не нашёл в этом ничего странного.

— Ты сказал: «Откатись»? И всё? — недоверчиво переспросил Гарион.

— И всё, — пожал плечами Волк. — Оказалось, это так просто, что я спросил себя, почему раньше не подумал повелеть камню освободить дорогу. В то время мне казалось, всякий может совершить чудо, но люди сильно изменились с тех пор, и сейчас вряд ли такое возможно, хотя трудно сказать.

— Я всегда думал, что чародейство не обходится без долгих заклинаний, странных знаков и тому подобного, — заметил Гарион.

— Это всё уловки фокусников и шарлатанов, чтобы обманывать доверчивых людей; всякие заклинания и волхвования тут ни при чём. Всё дело в Воле.

Сосредоточь Волю и произнеси Слово. Всё произойдёт, как пожелаешь. Иногда помогает какой-нибудь жест, но тоже необязательно. Твоя тётя, однако, не может без этого обойтись. Много сотен лет пытаюсь отучить её от глупой привычки.

Гарион ошеломлённо мигнул.

— Сотни лет? — ахнул он. — Сколько же ей?

— Выглядит она гораздо моложе, а кроме того, спрашивать у женщины о возрасте невежливо.

Внезапная ошеломляющая пустота окутала сердце Гариона. Самые худшие его страхи подтвердились.

— Значит, она не настоящая моя тётя? — уныло пробормотал он.

— Почему ты вдруг спросил это?

— Но как же она может быть моей родственницей? Я всегда думал, что тётя Пол — сестра моего отца, но если ей сотни лет — такое просто невозможно.

— Слишком любишь это слово, Гарион, — упрекнул Волк, — но когда вдумаешься, поймёшь: в жизни почти не бывает невозможного.

— Но как же это? Моя тётя?

— Ладно, — решился Волк. — Полгара действительно, строго говоря, не совсем сестра твоего отца. Кровные узы между ними гораздо сложнее. Она сестра его прабабки…

— Значит, она пратетя? — со слабой искоркой надежды спросил Гарион. Хоть что-то, по крайней мере, прояснилось!

— Не знаю, стоит ли так к ней обращаться, — ухмыльнулся Волк. — Полгара может оскорбиться. Но почему тебя всё это так интересует?

— Боялся, что она просто называется моей тётей и между нами нет родства, — признался Гарион, — очень давно боялся.

— Чего же ты опасался?

— В общем, трудно объяснить, — вздохнул мальчик. — Видишь ли, я совсем не знаю, кто я на самом деле. Силк говорит, я не сендар, а Бэйрек — что напоминаю райвена, но не очень. Я всегда считал себя сендаром, как Дерник, но, наверное, Силк прав. Я ничего не знаю о родителях, о своём народе, совсем ничего. Если тётя Пол не родственница, тогда у меня никого не осталось в мире, а быть одиноким — ужасно плохо.

— Но теперь всё в порядке, правда? — спросил Волк. — Полгара твоя настоящая тётя, по крайней мере в жилах у вас течёт одна кровь.

— Я так рад, что ты рассказал об этом. Теперь мне легче.

Корабль начал медленно отходить от причала…

— Господин Волк! — поражённый внезапной мыслью, воскликнул Гарион.

— Что, малыш?

— Тётя Пол — моя настоящая пратетя?

— Да.

— И она твоя дочь?

— Должен признать, так оно и есть, — сухо ответил Волк. — Правда, пытаюсь забыть об этом, но отрицать не могу.

Гарион вдохнул побольше воздуха и ринулся в атаку:

— Если она моя тётя, а ты её отец, не значит ли это, что у меня есть дедушка или кто-то вроде?

Волк как-то испуганно встрепенулся.

— Ну да! — неожиданно засмеялся он. — Похоже, ты прав. Никогда раньше не задумывался!

Глаза Гариона неожиданно наполнились слезами; он порывисто прижался к старику.

— Дедушка, — повторил мальчик, как бы прислушиваясь к себе.

— Ну-ну, — пробормотал Волк мгновенно охрипшим голосом, — какое замечательное открытие. — И неуклюже потрепал Гариона по плечу.

Оба были немного смущены таким проявлением чувств и молча стояли, наблюдая, как гребцы выводят корабль в открытое море.

— Дедушка! — наконец решился Гарион. — Что на самом деле произошло с моим отцом и матерью? Как они умерли?

Лицо Волка внезапно омрачилось.

— Пожар, — коротко ответил он.

— Пожар? — слабо повторил Гарион, и в воображении его возникли один за другим ужасные сцены невыносимых мучений. — Как это случилось?

— Неприятная история, — угрюмо вздохнул Волк. — Ты в самом деле уверен, что хочешь знать?

— Мне нужно, дедушка, — твёрдо ответил Гарион. — Я должен знать о них всё.

Не понимаю почему, но это очень важно.

— Ну хорошо, Гарион, ты, наверное, прав. Если ты достаточно вырос, чтобы задавать вопросы, значит, можешь уже услышать ответы.

Сев на скамью, защищённую бортом от пронизывающего ветра, Волк похлопал по доске.

— Иди, садись рядом.

Гарион, усевшись, поплотнее закутался в плащ.

— Ну, — задумчиво проговорил Волк, почесав бороду, — с чего бы начать?

Немного поразмышляв, он наконец объяснил:

— Твой род очень древний, Гарион, и, как все такие роды, имеет врагов.

— Врагов? — поразился Гарион.

Подобная мысль никогда не приходила ему в голову.

— Вполне обычная история, — пожал плечами Волк. — Если мы делаем что-то, не понравившееся другим, они нас ненавидят, и эта ненависть копится годами, пока не превращается в нечто вроде религии и распространяется не только на нас, но и на всё, связанное с нами. Так или иначе, давным-давно враги твоей семьи стали настолько опасны, что мы с твоей тётей решили: единственный способ защитить твоих родных — спрятать их.

— Ты рассказываешь не всю правду, — упрекнул Гарион.

— Да, — откровенно признался Волк, — только то, что пока ты можешь узнать без ущерба для себя. Если некоторые тайны станут тебе известны, значит, поведёшь себя по-другому, а люди тут же подметят это. Безопаснее ещё некоторое время быть как все.

— То есть глупым и невежественным!

— Хотя бы так. Хочешь дослушать рассказ, или будем спорить?

— Прости, — пробормотал Гарион.

— Ладно уж, — похлопал его по плечу волк. — Поскольку я и твоя тётя ваши родственники хотя и очень дальние, мы, естественно, заботились о вашей безопасности, поэтому нашли убежище для твоих родителей.

— Но как можно скрыть целую семью? — удивился Гарион.

— Она никогда не была очень большой — никаких двоюродных братьев, сестёр, ни одного дяди или тёти, а спрятать мужа с женой и ребёнком вовсе не трудно. Мы делали это много сотен лет, находили им укрытие в Толнедре, Райве, Чиреке, Драснии, во всех местах. Они жили жизнью простых людей, чаще ремесленников, иногда обыкновенных крестьян — такие редко привлекают внимание. И всё шло хорошо, пока лет двадцать назад мы не перевезли твоего отца Гирена из Арендии в маленькую горную деревушку в Восточной Сендарии, в шестидесяти лигах к юго-западу от Дарины. Гирен был каменотёсом, я ведь уже говорил тебе.

— Очень давно, — кивнул Гарион, — ты ещё сказал, что любил отца и навещал его. Значит, мать была сендаркой?

— Нет, — покачал головой Волк, — Илдера была олгаркой, средней дочерью вождя племени, и Полгара познакомила её с Гиреном, когда оба достигли соответствующего возраста. Примерно через год на свет появился ты.

— Когда случился пожар? — спросил Гарион.

— Сейчас расскажу. Один из врагов твоей семьи много лет пытался её найти.

— Очень долго?

— Сотни лет.

— Значит, он тоже был волшебником, так ведь? Только чародеи так долго живут! — ахнул Гарион.

— Да, некоторые способности у него были, — признал Волк, — только чародей — не правильное слово. На самом деле мы себя так не называем, это имя дали нам простые люди, не понимающие истинной сущности того, что могут совершать далеко не всё. Но так или иначе, мы с твоей тётей отсутствовали, когда этот враг наконец отыскал Гирена и Илдеру, пришёл рано утром, пока все ещё спали, запер снаружи двери и окна и поджёг дом.

— Ты, по-моему, сказал, что постройка была из камня.

— Верно, — кивнул Волк, — но если очень захотеть, и камень загорится.

Огонь будет ещё жарче, только и всего. Гирен и Илдера поняли, что никак не смогут выбраться из горящего дома, но Гирену удалось выбить камень из стены, а твоя мать протолкнула тебя сквозь отверстие. Тот, кто устроил пожар, только этого и хотел: он взял тебя и ушёл из деревни. Теперь уже нельзя сказать, что он замышлял — то ли намеревался убить тебя, то ли с какими-то целями забрать с собой. Во всяком случае, когда я туда добрался и потушил огонь, Гирен и Илдера были уже мертвы. Тогда я пошёл по следам того, кто украл тебя.

— И убил его?! — яростно прохрипел Гарион.

— Я пытаюсь никогда ничего не делать без излишней надобности. Это слишком нарушает естественный ход событий. В то время я хотел, чтобы его постигла иная судьба — гораздо хуже смерти. — Глаза старика оледенели. — Однако, как оказалось, мне это не удалось. Вор бросил тебя мне в лицо, как мяч, а ты был тогда совсем маленьким, и пришлось приложить все усилия, чтобы поймать этот вопящий свёрток; ему тем временем удалось ускользнуть. Оставив тебя с Полгарой, я отправился на его поиски, но ничего не смог добиться.

— Я рад этому, — прошептал Гарион.

Волк посмотрел на него с лёгким изумлением.

— Когда стану старше, обязательно найду его. Думаю, именно я должен отплатить этому человеку за то, что он сделал.

Лицо Волка помрачнело.

— Но это может быть очень опасным.

— Мне всё равно. Как его зовут?

— Наверное, пока лучше тебе не знать его, — покачал головой Волк. — Не хочу, чтобы ты вмешался во что-нибудь прежде, чем наберёшься сил.

— Но ты скажешь?

— Когда время придёт.

— Это очень важно, дедушка, — умоляюще прошептал Гарион.

— Конечно, — согласился Волк, — я понимаю.

— Ты обещаешь?

— Если хочешь. Не скажу я, скажет твоя тётя. Она чувствует то же, что и ты.

— А тебе всё равно?

— Просто я гораздо старше, — вздохнул Волк, — и многое вижу по-другому.

— Но я ещё не стар, — запротестовал Гарион, — и не обладаю такими способностями, как у тебя, значит, придётся всего-навсего убить его.

Вскочив, мальчик начал мерить шагами палубу.

— Видимо, я вряд ли смогу отговорить тебя от этого, — покачал головой Волк, — но думаю, когда всё будет кончено, ты раскаешься.

— Сомневаюсь, — пробормотал Гарион, всё ещё расхаживая взад-вперёд.

— Посмотрим, — настаивал старик.

— Спасибо за то, что рассказал, дедушка, — поблагодарил Гарион.

— Ты и сам узнал бы об этом рано или поздно. Лучше уж я, чем услышать неверно переданную историю из чужих уст.

— Имеешь в виду тётю Пол?

— Полгара не будет лгать намеренно, — объяснил Волк, — но она всё принимает слишком близко к сердцу, не то что я, и иногда это искажает её представление об окружающем мире. Я же пытаюсь быть более объективным. — И старик довольно криво усмехнулся. — Думаю, в подобных обстоятельствах мне ничего другого не остаётся.

Гарион взглянул на господина Волка, седые волосы и борода которого, казалось, светились в лучах утреннего солнца.

— А каково это, жить вечно? — спросил Гарион.

— Не знаю, что такое вечная жизнь.

— Ты же понимаешь, о чём я.

— Жизнь в общем-то не меняется, и все мы живём столько, сколько хотим, — объяснил Волк, — просто я должен завершить одно дело, а на это потребуется много времени.

Он решительно встал.

— Пожалуй, беседа наша принимает довольно мрачный оборот.

— То, о чём ты говоришь, очень важно, так ведь, дедушка? — не отставал Гарион.

— Важнее всего в мире.

— Боюсь, не очень-то я хороший помощник, — вздохнул Гарион.

Волк, серьёзно оглядев мальчика, обнял его за плечи.

— Думаю, ты очень удивишься, узнав, как был не прав, ещё до того, как всё это кончится, Гарион, — заверил он.

Оба повернулись и стали смотреть поверх носа корабля на заснеженный берег Чирека, проплывающий справа. А в это время матросы изо всех сил гребли в южном направлении, к Камаару и тому неизведанному, что лежало впереди.