Глава 1

В звучании колокольчиков мулов есть что-то определенно печальное, — подумал Гарион. — Мул сам по себе не очень привлекательное животное, а в его походке есть какая-то непонятная особенность, которая заставляет заунывно звучать висящие на его шее бубенцы».

Мулы принадлежали драснийскому торговцу по имени Малгер, высокому человеку с мрачным взглядом и в зеленом дублете, который — за плату, разумеется, — разрешил Гариону, Силку и Белгарату сопровождать его в Гар Ог Недрак. Мулы Малгера были нагружены товарами, а сам Малгер едва не сгибался под тяжестью столь великого множества предубеждений и предрассудков, что сам чем-то напоминал мула. Силк и достопочтенный купец с первого взгляда невзлюбили друг друга, и Силк развлекался тем, что насмехался над своим земляком во время их путешествия на восток, через зыбкие торфяники к острым вершинам, которые обозначали границу между Драснией и землями недраков. Их споры, переходившие в перебранку, почти так же действовали на нервы Гариону, как и позвякивание бубенцов малгеровских мулов.

В данное время раздражительность Гариона имела особую причину: он боялся, и не стоило даже пытаться скрывать этот факт от самого себя. Загадочные слова в «Кодексе Мрина» ему были объяснены с предельной ясностью. И сейчас Гарион скачет на встречу, которая предопределена с самого начала времен, и никакой возможности избежать ее у него нет. Грядет столкновение двух явственных Пророчеств, и даже если бы он смог удостовериться, что в одно из них где-то вкралась ошибка, другое Пророчество неизбежно привело бы Гариона к ожидавшей его встрече без всякой жалости или малейшего снисхождения к его чувствам.

— Полагаю, вы не улавливаете смысла, Эмбар, — говорил Силку Малгер с той язвительной церемонностью, к которой обычно прибегают некоторые люди в разговоре с теми, кого они на самом деле презирают. — Мой патриотизм или его отсутствие ничего общего не имеют с этим делом. Благополучие Драснии зависит от торговли, и, если наши агенты будут продолжать скрывать свою деятельность, выступая под маской торговцев, не много понадобится времени, чтобы любой честный драсниец перестал с вами здороваться где бы то ни было.

Малгер врожденным у всех драснийцев чутьем мгновенно распознал, что Силк был не тем, за кого себя выдавал.

— О, послушайте, Малгер, — с явной снисходительностью ответил Силк, — не будьте так наивны. Любое королевство в мире прикрывает свою разведывательную деятельность именно таким образом. Так поступают и толнедрийцы, и мерги, и таллы. Что же вы хотите, чтобы я ходил повсюду со значком на груди, на котором было бы написано «шпион»?

— Откровенно говоря, Эмбар, мне нет дела до того, что вы делаете, — ответил Малгер, причем его худое лицо стало еще жестче. — Я могу только сказать, что я очень устал от слежки за собой везде, куда бы я ни направился, и только потому, что драснийцам уже не верят вообще.

Силк, нахально усмехнувшись, пожал плечами:

— Так уж устроен мир, Малгер. Вам нужно привыкнуть к этому, поскольку он и не собирается меняться.

Малгер беспомощно посмотрел на маленького человечка с крысиным лицом, а затем поскакал назад, чтобы составить компанию своим мулам.

— Не слишком ли ты перебарщиваешь? — предположил Белгарат, пробуждаясь от кажущейся дремоты, в которую он всегда впадал, когда ехал верхом. — Если ты выведешь его из себя, на границе он выдаст тебя охране и мы никогда не попадем в Гар Ог Недрак.

— Малгер не скажет ни слова, дружище, — заверил его Силк. — Если он сделает это, его самого задержат и обыщут, а ведь на свете не существует торговцев, которые не прятали бы в своих тюках несколько вещиц, которым быть там не полагается.

— Почему бы тебе просто не оставить его в покое? — спросил Белгарат.

— Для меня это хоть какое-то занятие, — ответил Силк, пожав плечами. — Иначе пришлось бы рассматривать пейзаж, а восточная Драсния наводит на меня тоску.

Белгарат кисло промычал что-то в ответ, надвинул на голову серый капюшон и опять погрузился в дремоту.

А Гарион вернулся к своим меланхолическим размышлениям. Жидкие кусты, которые покрывали топкие болота, придавали им угнетающий серо-зеленый оттенок, и Северный караванный путь выглядел на их фоне словно пыльный белесый шрам.

Небо хмурилось вот уже почти две недели, но тем не менее не было и намека на просвет в тучах. Путники с трудом пробирались по этому тоскливому миру, лишенному теней, к мрачным горам, маячившим на горизонте.

Больше всего расстраивала Гариона несправедливость, ведь он никогда не желал ничего подобного. Он никогда не хотел стать волшебником. Он не хотел быть райвенским королем. Он даже сомневался, что действительно мечтал жениться на принцессе Се'Недре, хотя в этом отношении мнение его было двояким. Маленькая принцесса Толнедры могла быть — особенно если хотела чего-нибудь — совершенно восхитительной. Однако по большей части она ничего не желала, и тогда проявлялась ее настоящая сущность. Если бы Гарион сознательно стремился к чему-либо из этого, он мог бы принять ожидающее его как свой долг, но с некоторыми оговорками. Ему же не дали никакого выбора, и он ловил себя на том, что хотел бы спросить безразличное небо: «А почему я?»

Гарион ехал верхом рядом со своим дремлющим дедушкой под пение Ока Олдура, и даже это вызывало раздражение. Око, которое было вделано в рукоять огромного меча, висевшего у него за спиной, без конца пело ему с каким-то нелепым воодушевлением. Может быть, Оку и подобает ликовать по поводу предстоящей встречи с Тораком, но ведь именно Гариону придется встретиться лицом к лицу с богом-Драконом энгараков, и именно Гарион должен будет осуществить кровавую расправу над ним. При создавшихся условиях, по мнению Гариона, монотонное благодушие Ока было по меньшей мере проявлением очень дурного тона.

На границе между Драснией и Гар Ог Недраком Северный караванный путь проходит через узкое скалистое ущелье. Там стояли два гарнизона — один драснийский, а другой недракский — разделенные простой аркой, состоящей из единственной горизонтальной балки. Сама по себе она представляла несущественное препятствие, но как символ выглядела более устрашающе, чем ворота Во Мимбра или Тол Хонета. По одну сторону от нее находился Запад, по другую — Восток. Одним шагом можно было перемахнуть из одного мира в совершенно иной, и Гарион всей душой желал, чтобы ему не пришлось сделать этот шаг.

Как и предсказывал Силк, на границе Малгер ничего не сказал о своих подозрениях облаченным в кожаные одежды недракским солдатам, и они без всяких сложностей прошли в горы Гар Ог Недрака. Как только караванная дорога миновала границу, она начала круто подниматься вверх по узкому ущелью рядом с быстрым горным потоком. Скалистые стены ущелья были крутыми, черными, давящими. Небо наверху сузилось до грязной серой ленты, и позвякивание бубенцов на мулах эхом отдавалось от скал, смешиваясь с грохотом потока. Белгарат очнулся от дремоты и огляделся вокруг — в глазах его мелькнула тревога. Он бросил на Силка быстрый косой взгляд, предупреждая коротышку держать рот на замке, а потом прочистил горло и сказал:

— Мы хотим поблагодарить вас, достопочтенный Малгер, и пожелать вам всяческой удачи здесь в ваших сделках.

Малгер бросил на старого волшебника настороженный взгляд.

— Мы расстанемся с вами при выходе из этого ущелья, — спокойно продолжал Белгарат. — У нас дело в стороне от этого пути. — Он сделал довольно неопределенный жест.

— Я не хочу ничего знать, — проворчал Малгер.

— Разумеется, вы ничего и не знаете, — заверил его Белгарат. — И, пожалуйста, не воспринимайте всерьез замечания Эмбара. У него саркастический склад ума, и подчас он говорит то, что на самом деле не думает, поскольку ему нравится злить людей. Когда-нибудь вам доведется узнать его поближе, и он не покажется вам таким уж скверным.

Малгер посмотрел на Силка долгим суровым взглядом, но оставил сказанное без замечаний.

— Удачи вам во всем, что бы вы ни делали, — ворчливо сказал он больше из учтивости, нежели побуждаемый искренними, добрыми чувствами.

— Мы в долгу перед вами, достопочтенный Малгер, — добавил Силк с насмешливой любезностью. — Ваше гостеприимство было поистине исключительным!

Малгер снова вперил взгляд в Силка.

— Вы мне действительно не нравитесь, Эмбар! — резко сказал он.

— Это ужасно! — осклабился Силк.

— Перестань! — оборвал его Белгарат.

— Я делал все, чтобы он полюбил меня, — запротестовал Силк.

Белгарат повернулся к нему спиной.

— Я серьезно, — сказал Силк, обращаясь к Гариону, но глаза его таили насмешку.

— Я тоже не верю тебе, — ответил Гарион.

Силк вздохнул.

— Никто меня не понимает, — пожаловался он. Затем рассмеялся и поехал вверх по дороге, удовлетворенно насвистывая.

Выехав из ущелья, они покинули Малгера и через завалы из валунов и упавших деревьев стали пробираться влево от караванной дороги. На гребне нагромождений камня остановились, чтобы поглядеть, как медленно идут мулы Малгера, и стояли так, пока те не скрылись из виду.

— Куда же мы направляемся? — спросил Силк, искоса взглядывая вверх на гонимые ветром облака. — Я думал, мы едем в Яр Горак.

— Ну да, — ответил Белгарат, поглаживая бороду. — Но мы обогнем город и въедем в него с другой стороны. Точки зрения, высказанные Малгером, делают путешествие с ним несколько рискованным. Он может не вовремя ляпнуть что-нибудь. Кроме того, нам с Гарионом следует кое о чем позаботиться, прежде чем мы попадем туда. — Старик поглядел вокруг. — Вон там нам нужно кое-что сделать, — сказал он, указывая на узкую зеленую долину у дальнего склона хребта. Указав путь в долину, Белгарат спешился.

Силк, ведя в поводу единственную вьючную лошадь, остановился около небольшого родника и привязал лошадей к засохшей коряге.

— Что же мы должны сделать, дедушка? — спросил Гарион, соскакивая с седла.

— Твой меч слишком бросается в глаза, — заметил ему старик. — Если мы не хотим всю дорогу отвечать на вопросы, нужно с ним что-нибудь сделать.

— Ты собираешься сделать его невидимым? — с надеждой спросил Силк.

— Что-то вроде этого, — сказал Белгарат Гариону. — Открой свой разум Оку и дай ему просто поговорить с тобой.

— Не понимаю, — нахмурился Гарион.

— Просто расслабься. Око сделает все остальное. Оно очень волнуется за тебя, поэтому не обращай особого внимания, если оно начнет тебе что-нибудь предлагать. У него крайне ограниченное понимание реального мира. Расслабься же, и пусть твои мысли текут спокойно. Мне нужно поговорить с Оком, а я могу сделать это только через тебя. Око не станет слушать никого больше.

Гарион прислонился к дереву и через мгновение обнаружил, что его мозг наполнился какими-то странными образами. Мир, который представился ему, был окутан слабым голубым туманом, и все представлялось каким то угловатым, как бы построенным из плоскостей и острых кристаллических граней. Гариону представилось видение самого себя с пламенеющим мечом в руках, во весь опор скачущего против целой орды безликих людей, убегающих с его пути.

И тогда в мозгу резко прозвучал голос Белгарата: «Перестань!» Эти слова, как понимал Гарион, были сказаны не ему, а Оку. Затем голос старика перешел в шепот, наставляющий, объясняющий что-то. Реакция того, другого, кристаллического сознания, казалось, таит в себе раздражение, но в конце концов, по-видимому, было достигнуто какое-то согласие, и тогда рассудок Гариона прояснился.

Белгарат с унылым видом тряс головой.

— Это иногда походит на разговор с ребенком, — сказал он. — У него нет никакого представления о числах, и он даже не может понять значение слова «опасность».

— Он все еще там, — несколько разочарованно заметил Силк. — Я все еще вижу меч.

— Это потому, что ты знаешь, что он там, — сказал ему Белгарат. — Другие люди не увидят его.

— Как же можно не увидеть такое огромное? — возразил Силк.

— Это очень сложно объяснить, — ответил Белгарат. — Око просто не даст людям видеть это, то есть меч. Если они станут присматриваться вблизи, то увидят только, что Гарион носит на своей спине что-то, но они не будут настолько любопытны, чтобы пытаться выяснить, что же это такое. По сути дела, лишь немногие люди заметят самого Гариона.

— Ты хочешь сказать, что Гарион сам будет невидим?

— Нет. Просто он окажется незаметным. Но давайте же поспешим: в этих горах ночь наступает очень быстро.

Яр Горак был, вероятно, самым безобразным городом, который приходилось когда либо видеть Гариону. Он протянулся по обе стороны мутного желтого потока, и его пыльные немощеные улицы подымались по крутым склонам длинного оврага, который поток проложил среди холмов. Склоны оврага за пределами города были лишены всякой растительности, а ближе к холмам темнели штольни и большие глубокие котлованы. Пробивавшиеся в них ключи несли по склонам свои мутные воды к широкому грязному ручью. Город казался построенным на скорую руку, и все его постройки отличались неказистостью. В качестве строительного материала по большей части использовались бревна и необработанные камни, а некоторые дома достраивались даже с помощью парусины.

Улицы кишели высокими темнолицыми недраками, многие из которых были явно пьяны. Когда путники появились в городе, около дверей таверны возникла отвратительная драка. Им пришлось остановиться, пока, наверное, дюжины две недраков барахтались в грязи, пытаясь изувечить друг друга.

Солнце уже склонялось к закату, когда в конце грязной улицы они нашли гостиницу. Она представляла собой большое квадратное здание, первый этаж которого был возведен из камня, а второй построен из бревен, причем сзади были установлены подпорки. Путники расседлали лошадей, сняли комнату на ночь и затем спустились в общую залу, похожую скорее на амбар. Скамьи в ней были расшатанными, а скатерти засаленные, все в крошках и пятнах. Сверху на цепях свисали коптящие масляные светильники, а над всем господствовал запах подгоревшей капусты. В зале ужинало много купцов из разных стран света — людей с настороженными глазами, сбившимися в небольшие тесные кучки.

Белгарат, Силк и Гарион уселись за свободный столик и принялись есть тушеное мясо, которое принес им в деревянных чашках подвыпивший слуга в грязном фартуке. Когда они кончили трапезу, Силк бросил взгляд в открытую дверь, которая вела в шумную пивную, и вопросительно посмотрел на Белгарата. Старик покачал головой.

— Лучше воздержаться, — сказал он. — Недраки очень нервные люди, а их отношения с Западом именно сейчас несколько напряжены. Нет смысла нарываться на неприятности.

Силк мрачно кивнул в знак согласия, и они поднялись по лестнице в задние комнаты гостиницы, одну из которых и сняли на ночь. Войдя в комнату, Гарион поднял оплывшую свечу и с подозрением посмотрел на длинные узкие койки, приставленные к стенам и покрытые матрацами, набитыми свежей соломой. Матрацы казались лежалыми и не очень-то чистыми. Из пивной внизу раздались громкие голоса.

— Не думаю, что нам удастся очень уж много поспать в эту ночь, — заметил Гарион.

— Городки шахтеров не похожи на фермерские деревни, — сказал Силк. — Фермеры хотя бы чувствуют потребность во внешнем приличии, даже когда пьяны.

Горняки же в массе своей несколько более буйные.

Белгарат пожал плечами:

— Они скоро утихнут. Большинство из них будет без чувств уже задолго до полуночи. — Он повернулся к Силку:

— Я хочу, чтобы утром, как только откроются лавки, ты приобрел для нас какую-нибудь другую одежду, предпочтительно ношеную.

Если мы будем выглядеть как старатели, никто не станет обращать на нас много внимания. Достань также кирку и пару горных молотков: мы привяжем их для отвода глаз к тюкам вьючной лошади.

— У меня такое чувство, что тебе приходилось проделывать такое и раньше.

— Время от времени. Это полезный прием. Начать с того, что старатели — сумасшедшие люди, и никто не удивляется, если они появляются в неожиданных местах. — Старик издал короткий смешок:

— Я даже нашел однажды золото — жилу толщиной с твою руку.

Лицо Силка немедленно выразило заинтересованность:

— Где же это? Белгарат пожал плечами.

— Где-то в стороне от нашего пути, — ответил он, сделав неопределенный жест. — Где точно, я забыл.

— Белгарат… — протянул Силк с ноткой боли в голосе.

— Не забивай себе голову чепухой, — ответил ему Белгарат. — Давайте немного поспим. Завтра утром я хочу выбраться отсюда как можно раньше.

Небосклон, который оставался хмурым в течение нескольких недель, за ночь прояснился. Когда Гарион проснулся, восходящее солнце бросало сквозь грязное окно свои золотые лучи. Белгарат сидел за грубым столом в дальней части комнаты, изучая пергамент, на котором была изображена карта, а Силк уже ушел.

— Я начал было думать, что ты проспишь до полудня, — сказал старик Гариону, когда тот сел в постели и потянулся.

— Мне было трудно заснуть вчера вечером, — ответил Гарион. — Внизу было немного шумно.

— Таковы уж недраки.

Тут в голову Гариону пришла отчаянная мысль.

— Как ты думаешь, что сейчас делает тетя Пол? — спросил он.

— Спит, вероятно.

— Но ведь сейчас уже много времени.

— Там, где она находится сейчас, еще рано.

— Не понимаю.

— Райве находится в пятнадцати сотнях лиг к западу отсюда, — пояснил Белгарат. — Солнце доберется туда через несколько часов.

Гарион заморгал.

— Я и не подумал об этом, — признался он.

— Я это понял и так.

Дверь открылась, и вошел Силк. В руках у него было несколько тюков, а на лице — разгневанное выражение. Швырнув тюки, он протопал к окну, сквозь зубы бормоча ругательства.

— Что тебя так взволновало? — спокойно спросил Белгарат.

— Не взглянешь ли на это? — Силк махнул перед стариком куском пергамента.

— Что же случилось? — Белгарат взял пергамент и принялся читать.

— С этим делом покончено несколько лет назад, — раздраженно заявил Силк. — Зачем же тогда подобные бумаги все еще распространяются?

— Описание действительно красочное, — заметил Белгарат.

— Видел ты такое? — повернулся Силк к Гариону с видом смертельно оскорбленного человека. — Как, по-твоему, похож я на ласку?

— «…неприятный человек с лицом ласки, — читал Белгарат, — с бегающими глазками и длинным вытянутым носом. Известный шулер при игре в кости».

— Тебя это волнует?

— О чем речь? — спросил Гарион.

— Несколько лет назад у меня было небольшое недоразумение со здешними властями, — все еще кипя от возмущения, объяснил Силк. — Фактически ничего серьезного, но они все еще распространяют это. — Он сердито указал на пергамент, который Белгарат, явно забавляясь, продолжал читать. — Они даже предложили вознаграждение за мою поимку. — Силк немного подумал. — Впрочем, должен признать, что его сумма мне льстит, — добавил он.

— А ты достал то, за чем я тебя посылал? — спросил Белгарат.

— Конечно.

— Тогда давайте переоденемся и исчезнем, пока твоя неожиданная известность не привлекла толпу.

Поношенные одежды недраков были в основном сделаны из кожи: облегающие черные штаны, узкие жилеты и длинные туники с короткими рукавами.

— Насчет обуви я себя не затруднял, — сообщил Силк. — Башмаки недраков весьма неудобны, возможно, потому, что недраки еще не осознали существенной разницы между правой и левой ступней. — Силк надел остроконечную шляпу, сдвинув ее набекрень. — А как вам нравится это? — спросил он, красуясь.

— Разве он на самом деле не похож на ласку? — спросил Белгарат у Гариона.

Силк бросил на него недовольный взгляд, но промолчал.

Они спустились вниз, вывели лошадей из пристроенных к гостинице конюшен и вскочили в седла. Кислое выражение сохранялось на лице у Силка всю дорогу, пока они выезжали из Яр Горака. Когда же они достигли вершины холма, расположенного к северу от города, Силк соскочил с лошади, схватил с земли огромный камень и яростно швырнул его в дома, сгрудившиеся внизу.

— Ну и как, принесло это тебе облегчение? — с любопытством спросил Белгарат.

Презрительно сопя, Силк снова сел на лошадь, и они продолжили путь вниз по другой стороне холма.

 

Глава 2

В течение следующих нескольких дней они ехали через нагромождения камней и заросли чахлых деревьев. С каждым днем солнце пригревало все теплее, а небо, по мере того как они углублялись в горы со снежными вершинами, становилось ярко-голубым. Между ослепительно белыми пиками расстилались светло-зеленые луга, где полевые цветы склоняли свои головки под горным ветерком. Пряный воздух был насыщен запахами смолистых вечнозеленых деревьев, и то тут, то там путники видели пасущегося оленя, который поднимал голову, чтобы понаблюдать за ними своими большими удивленными глазами.

Белгарат уверенно держал путь в восточном направлении, причем он держался настороже и все замечал. В нем не осталось и признаков той полудремы, в которой он обычно пребывал, когда они ехали по более проторенным дорогам. Здесь, высоко в горах, он казался даже несколько моложе.

Им встречались и другие путешественники — большей частью недраки, облаченные в кожаные одежды. Однако видели они и группу драснийцев, работавших на крутом склоне, а однажды, вдалеке, — человека, который выглядел как толнедриец. Их разговоры с этими путешественниками были краткими и осторожными.

Горы Гар Ог Недрака очень редко посещали представители закона, и каждому, кто вступал в них, необходимо было позаботиться о безопасности.

Единственным исключением из встреченных ими людей оказался словоохотливый старик золотоискатель, появившийся однажды утром из светло-голубой тени деревьев верхом на осле. Его спутанные волосы были совершенно седыми, а одежда, по всей видимости, состояла из тряпок, подобранных по пути. Загорелое морщинистое лицо старика казалось дубленым, как старая кожа, а голубые глаза весело поблескивали. Он присоединился к ним безо всяких приветствий и тут же начал говорить так, как если бы продолжал прерванный накануне разговор.

В его голосе и манерах чувствовалась склонность к юмору, и это сразу понравилось Гариону.

— Наверное, прошло десять лет или более, как я впервые прошел по этой тропе, — начал он, трясясь на своем осле рядом с Гарионом. — Теперь я редко спускаюсь в эту часть гор. Песчаное дно у ручьев здесь разрабатывалось по крайней мере сотни раз. Куда же вы направляетесь?

— Точно не знаю, — осторожно ответил Гарион. — Я здесь никогда раньше не был и поэтому просто следую за своими спутниками.

— Если бы вы подались к северу, то нашли бы дорогу лучше, — посоветовал человек на осле, — выше к Мориндленду. Конечно, там вам следовало бы быть осторожными. Но, как говорится, без риска не будет прибыли. — Он с любопытством покосился на Гариона:

— Вы ведь не недрак, не так ли?

— Сендар, — кратко ответил Гарион.

— Никогда не был в Сендарии, — задумчиво сказал старый золотоискатель. — В действительности я нигде не был, за исключением этой местности. — Он с какой-то любовью посмотрел вокруг: на заснеженные вершины и зеленые леса. — Никогда не хотел поехать в какое-нибудь другое место. Вот уже лет семьдесят я прочесываю эти горы из конца в конец и много от этого не получил, если не считать удовольствия от пребывания здесь. Однажды нашел нанос речного песка, в котором было так много красного золота, что он казался залитым кровью. Но меня там застала зима, и я едва не замерз до смерти, пытаясь выбраться оттуда.

— Вы вернулись туда следующей весной? — Гарион не мог удержаться, чтобы не задать этого вопроса.

— Собирался, но я очень много пил в ту зиму: у меня хватало золота. Как бы то ни было, выпивка как бы размягчила мои мозги. На следующий год я взял с собой для компании несколько бочонков с элем, а это никогда добра не приносит.

Выпивка действует сильнее, когда подымаешься в горы, и ты не всегда обращаешь внимание на то, на что следовало бы обратить. — Он откинулся в седле, инстинктивно ухватившись за живот. — Я вышел на равнины к северу от гор — в Мориндленде. Я думал в то время, что легче ехать по ровной земле. Что ж, короче говоря, я натолкнулся на банду мориндимов, и они захватили меня в плен. Я по уши завяз в бочонке с элем и не вылезал из него день или больше. Когда они взяли меня, я был чрезвычайно хорош. К счастью, я полагаю. Мориндимы очень суеверны, и они подумали, что я одержимый. Это-то, вероятно, и спасло мне жизнь. Они держали меня пять или шесть лет, пытаясь разгадать мой буйный бред и видения. Дело в том, что как только я протрезвел и оценил обстановку, то уж постарался изобразить безумие на полную катушку. В конце концов мориндимы устали от моей клоунады и стали не так уж тщательно наблюдать за мной. И я улизнул. Но к тому времени я вроде бы уже забыл, где точно находится та река.

Ну и ищу ее, когда подымаюсь по этому пути. — Его речь казалась бессвязной, но голубые глаза смотрели проницательно. — А что это за большой меч, молодой человек, который вы носите с собой? Кого вы собираетесь им убить?

Вопрос прозвучал так внезапно, что у Гариона даже не было времени удивиться.

— Забавная штука, этот ваш меч, — проницательно добавил потрепанный старик. — Он, кажется, смещается со своего места, чтобы стать незаметным. — Затем старик обернулся к Белгарату, который очень пристально смотрел на него. — Вы почти совсем не изменились, — заметил он.

— А вы все так же слишком много говорите, — ответил Белгарат.

— Каждые несколько лет я испытываю жажду общения, — признался старик на осле. — А ваша дочь здорова?

Белгарат кивнул.

— Красивая женщина ваша дочь, но, однако, с плохим характером.

— Уж здесь-то не произошло заметных изменений.

— А я и не думал, что они произошли. — Старый золотоискатель усмехнулся, а потом, после минутного колебания проговорил:

— Хочу дать вам добрый совет: будьте осторожны, если собираетесь спуститься на равнину. Похоже, что-то там назревает. Слоняется орда чужаков в красных туниках, и уже клубится дым над старыми алтарями, которыми не пользовались много лет. Гролимы появились снова, а все их ножи заново наточены. Недраки, которые подымаются сюда, все время оглядываются через плечо. — Он сделал паузу, устремив прямой взгляд на Белгарата. — Были также и некоторые другие признаки. Все животные беспокоятся, как будто перед большой бурей, а иногда по ночам, если прислушаться, слышится что-то вроде грома, столь отдаленного, будто он грохочет в Маллории. Весь мир кажется встревоженным и обеспокоенным. Я подозреваю, что произойдет нечто великое, возможно, из событий того рода, в которые были вовлечены именно вы. Но дело в том, что они знают, что вы уже прибыли сюда. Я бы не очень рассчитывал на возможность проскользнуть незамеченным. — Старик пожал плечами, будто желая показать, что в этом деле он умывает руки. — Я просто думал, что вам хотелось бы это знать.

— Благодарю вас, — ответил Белгарат.

— Мне ничего не стоило сказать об этом. — Старик опять пожал плечами. — Я думаю поехать в том направлении. — Он указал на север. — Слишком много чужаков приходит в горы в последние несколько месяцев. Становится многолюдно. Ну-с, теперь я почти выговорился и потому, думаю, пойду-ка поищу себе некоторое уединение. — Он повернул своего осла и затрусил прочь. — Удачи вам, — бросил он через плечо на прощание, а затем растворился в голубых тенях под деревьями.

— Насколько я понимаю, ты знаком с ним, — заметил Силк Белгарату. Старый чародей кивнул:

— Я встретил его около тридцати лет тому назад. Полгара приезжала в Гар Ог Недрак, чтобы узнать кое-что. Собрав все нужные ей сведения, она послала мне весточку, и я прибыл сюда и выкупил ее у человека, который ею владел. Мы направились домой, но снежный буран захватил нас здесь, в горах. Этот человек нашел нас, сбившихся с пути, и отвел в пещеру, где он укрывался во время обильного снегопада. Это действительно очень удобная пещера, если не считать того, что проводник наш порывался разместить там и своего осла. Насколько я помню, они с Пол спорили об этом всю зиму.

— А как его зовут? — с любопытством спросил Силк.

Белгарат пожал плечами:

— Он никогда не говорил, а спрашивать об этом невежливо.

Внимание Гариона, однако, задержалось на слове «выкупил». В нем закипела какая-то беспомощная ярость.

— Разве кто-то владел тетей Пол? — недоверчиво спросил он.

— Таков обычай недраков, — пояснил Силк. — В их обществе женщина считается собственностью. Ей не подобает расхаживать без владельца.

— Значит, она была рабыней? — Гарион так сильно сжал кулаки, что побелели суставы пальцев.

— Конечно, она не была рабыней, — сказал ему Белгарат. — Можешь хотя бы представить себе, чтобы твоя тетя кому-нибудь подчинялась?

— Но ты сказал…

— Я сказал, что купил ее у человека, который владел ею. Их отношения были формальностью, и ничего больше. Ей нужен был владелец, чтобы без помех заниматься своим делом, а он в результате пользовался большим уважением, поскольку владел такой замечательной женщиной. — На лице Белгарата появилось кислое выражение. — Выкупить ее у него обошлось мне в целое состояние. Я иногда спрашиваю себя, а стоила ли она этого на самом деле.

— Дедушка!

— Уверен, ей пришлось бы очень по вкусу последнее замечание, старина, — лукаво сказал Силк.

— Не знаю, нужно ли повторять его ей, Силк.

— Ты никогда не знаешь, — засмеялся Силк. — А мне в один прекрасный день может что-нибудь понадобиться от тебя.

— Это омерзительно.

— Знаю. — Силк осклабился и оглянулся. — А твой друг рисковал нарваться на некоторые неприятности, чтобы повидаться с тобой, — предположил он. — Что же стояло за этим?

— Он просто хотел предупредить меня.

— Что обстановка в Гар Ог Недраке напряженная?

Мы уже знали об этом.

— Его предупреждение было гораздо более важным, чем ты думаешь.

— Мне так не показалось.

— Это потому, что ты не знаешь этого человека.

— Дедушка, — сказал вдруг Гарион, — как же ему удалось увидеть мой меч? Я думал, что мы позаботились об этом.

— Он видит все, Гарион. Он может один раз взглянуть на дерево, а через десять лет точно сказать, сколько на нем было листьев.

— Так он чародей?

— Насколько я знаю, нет. Он просто странный старик, который любит горы. Он не знает, что творится в мире, потому что не хочет этого знать. Если бы он действительно захотел, то, вероятно, мог бы выяснить все, что происходит.

— Тогда он мог бы сколотить целое состояние в качестве шпиона, — задумчиво заметил Силк.

— Он не хочет состояния, разве не видно? Всякий раз, когда ему нужны деньги, он просто отправляется к той реке, о которой упоминал.

— Но он сказал, что забыл, как найти ее, — протестующе сказал Гарион.

— Он никогда ничего не забывал в своей жизни, — фыркнул Белгарат, но взгляд у него стал задумчивым. — В мире найдется мало людей, похожих на него.

Людей, которых совсем не интересует, что делают другие. Возможно, это не такая уж и плохая черта характера. Если бы мне пришлось снова прожить свою жизнь, я, возможно, был бы не прочь поступать так же. — Белгарат оглянулся, в глазах его читалась тревога. — Давайте поедем вон по той тропе, — предложил он, указывая на едва заметный след, проходящий наискосок через открытый луг, на котором там и сям валялись бревна, выбеленные солнцем и ветром. — Если то, что он сказал, правда, нам захочется, я думаю, избегать больших поселений. Эта тропа ведет еще дальше на север, где не так много людей.

Спустя некоторое время тропа повела вниз, и трое путников стали продвигаться быстрее, спускаясь с гор к лесу. Горные вершины сменились лесистыми холмами. Когда они поднялись на один из них, то увидели расстилавшийся внизу океан деревьев. Лес простирался до самого горизонта и дальше, темно-зеленый на фоне голубого неба. Дул слабый ветерок, и мелькавшие миля за милей деревья навевали что-то вроде печали, ностальгии о прошедших летах и веснах, которые уже никогда не вернуть.

На некотором расстоянии от леса на косогоре расположилась деревня, жавшаяся с одной стороны к огромному котловану, который был вырыт в красной глине на склоне холма.

— Поселок горняков, — заметил Белгарат. — Давайте немного побудем там и разузнаем, что здесь происходит.

Они осторожно стали спускаться по склону. По мере приближения к деревне Гарион мог заметить, что вид у нее такой же, какой они уже наблюдали в Яр Гораке. Строения были воздвигнуты тем же способом — неотесанные бревна и необработанный камень, а на невысоких крышах виднелись большие камни, уложенные для того, чтобы зимние ветры не срывали кровельную дранку. Недраки, очевидно, не заботились о внешнем виде домов: строили стены, воздвигали крышу, заселялись, чтобы заняться другими делами, не утруждая себя той завершающей отделкой, которая придает жилищу окончательный вид и которую сендар и толнедриец сочли бы абсолютно необходимыми. Весь поселок, казалось, был воплощением принципа «и так сойдет», который Гариону совсем не нравился.

Некоторые из горняков, проживавших в деревне, вышли на грязные улицы, чтобы посмотреть на проезжавших незнакомцев. Их черные кожаные одежды были испачканы землей, в которой они копались, а их взгляды казались недружелюбными и подозрительными. Здесь царил дух пугливой настороженности и в то же время вызывающей враждебности.

Силк резко повернул голову в сторону большого низкого здания с грубо нарисованными гроздьями винограда на вывеске, которая раскачивалась на ветру над входной дверью. Здание окружала широкая крытая галерея, и одетые в кожу недраки сидели вдоль нее на скамейках, наблюдая за схваткой собак посреди улицы.

Белгарат кивнул:

— Давайте подъедем с другой стороны — на случай, если нам придется срочно убираться.

Они спешились у края галереи, привязали лошадей к ограде и вошли внутрь.

Внутри таверны оказалось темно и дымно, поскольку окна, по всей вероятности, представляли собой редкое явление в домах недраков. Столы и скамейки были грубо сколочены, а свет давали коптящие масляные светильники, подвешенные на цепях, к стропилам. Пол покрывали пятна грязи и разбросанные объедки. Собаки свободно бродили под столами и скамейками. В воздухе висел тяжелый запах несвежего пива и немытых тел. И хотя полдень едва миновал, таверна была полна. Многие мужчины, сидевшие в большой комнате, уже явно преуспели в поглощении выпивки. Было шумно, поскольку недраки, сидевшие за столами или болтавшиеся по комнате, казалось, привыкли говорить напрягая голосовые связки.

Белгарат протолкался к столу, стоявшему в углу комнаты, за которым, уставившись в кружку эля, одиноко сидел человек с мутными глазами и отвисшей губой.

— Вы не возражаете, если мы сядем за ваш стол, не так ли? — спросил его старик довольно резко и уселся, не дожидаясь ответа.

— А что с того, если бы я и возражал? — спросил человек с кружкой. Он был небрит, с мешками под налитыми кровью глазами.

— Ничего, — коротко бросил Белгарат.

— Вы здесь впервые, не правда ли? — Недрак смотрел на всех троих почти совсем без интереса, не без труда пытаясь сосредоточить хоть на чем-нибудь взгляд.

— Я, правда, не вижу, какое вам дело до того, — грубо ответил Белгарат.

— У вас слишком бойкий язык для человека, пережившего свой расцвет, — высказал предположение недрак, угрожающе сжимая кулаки.

— Я пришел сюда пить, а не драться, — резко заявил Силк. — Позже я могу передумать, но сейчас испытываю жажду. — Он схватил за руку проходившего слугу.

— Держите свои руки при себе, — бросил ему слуга. — Вы с ним вместе? — И показал на недрака, к которому они присоединились.

— Мы сидим вместе с ним, а что?

— Вы хотите три кружки или четыре?

— Сейчас я хочу одну. А другим принеси то, чего они хотят. По первому кругу я плачу за всех.

Слуга недовольно промычал что-то и стал проталкиваться сквозь толпу, иногда останавливаясь, чтобы дать пинка собаке.

Предложение Силка, очевидно, умерило воинственность их недракского приятеля.

— Вы выбрали плохое время, чтобы приехать в этот город, — сказал он им. — Вся округа кишит маллорийскими вербовщиками рекрутов.

— Мы были высоко в горах, — ответил Белгарат, — и, возможно, вернемся туда через день или два. Что бы ни происходило здесь, внизу, нас это совсем не интересует.

— А следовало бы поинтересоваться, пока вы здесь, если не хотите попробовать армейской каши.

— Где-то идет война? — спросил его Силк.

— Вероятно. Так, по крайней мере, говорят. Где то в Мишарак-ас-Талле.

— Никогда не встречал талла, способного воевать, — фыркнул Силк.

— Это не таллы. Полагаю, речь идет об олорнах. У них появилась королева — если вы можете вообразить себе такое, — и она собирается вторгнуться к таллам.

— Королева? — усмехнулся Силк. — Тогда не нужна большая армия. Пусть таллы сами воюют с ней.

— Скажите об этом маллорийским вербовщикам, — предложил недрак.

— Тебе что, понадобилось время, чтобы сварить этот эль? — набросился Силк на слугу, который наконец-то явился с четырьмя большими кружками.

— Это не единственная таверна в мире, дружище, — ответил слуга. — Если не нравится эта, пойдите поищите другую. С вас двенадцать пенни.

— По три пенни за кружку! — воскликнул Силк.

— Времена тяжелые.

Силк, ворча, заплатил.

— Спасибо, — сказал недрак, с которым они сидели, беря кружку.

— Не стоит благодарности, — кисло произнес Силк.

— А что делают здесь маллорийцы? — спросил Белгарат.

— Набрасываются на каждого, кто может стоять, видеть молнию и слышать гром. Они рекрутируют с помощью кандалов, так что отказаться несколько трудновато. При них находятся также гролимы, а те держат на виду свои жертвенные ножи, как бы намекая на то, что может случиться со всяким, кто слишком уж возражает.

— Возможно, вы были правы, когда сказали, что мы выбрали плохое время для того, чтобы спуститься с гор, — сказал Силк.

Недрак кивнул.

— Гролимы говорят, что Торак шевелится во сне.

— Это не очень хорошие вести, — ответил Силк.

— Думаю, мы все могли бы выпить за это. — Недрак поднял свою кружку с элем. — А вы находите что-нибудь, ради чего стоит рыться там, наверху, в горах?

Силк покачал головой:

— Чуть-чуть. Мы разрабатывали русла ручьев в поисках золотого песка. У нас нет оборудования для того, чтобы пробивать в скалах шахты.

— Вы никогда не разбогатеете, сидя на корточках у ручья и промывая гравий.

— Мы не сидим, мы бродим, — пожал плечами Силк. — Может быть, в один прекрасный день наткнемся на хорошую россыпь и соберем достаточно, чтобы купить какое-никакое оборудование.

— А когда-нибудь, возможно, пойдет и пивной дождь.

Силк рассмеялся.

— А не думали ли вы когда-нибудь о том, чтобы взять себе еще одного компаньона?

Силк покосился на небритого недрака.

— Вы раньше бывали там, наверху? — спросил он. Недрак кивнул:

— Достаточно часто, чтобы убедиться, что это мне не нравится. Но думаю, служба в армии понравилась бы мне гораздо меньше.

— Давайте возьмем еще выпивки и поговорим об этом, — предложил Силк.

Гарион откинулся на скамье, уперевшись плечами в грубую бревенчатую стену.

Недраки уже не кажутся такими плохими, когда вы проникнете сквозь грубость их природы. Они отличаются грубой речью и несколько угрюмыми лицами, но у них, кажется, нет той ледяной враждебности к посторонним людям, которую Гарион заметил среди мергов.

Он задумался над тем, что сказал недрак по поводу королевы. Гарион быстро отбросил мысль о том, что любая королева, пребывающая в Райве, может приобрести такую власть. Оставалось тогда — только тетя Пол. Сведения недрака могли быть немного неточными, но в отсутствие Белгарата тетя Пол могла взять на себя власть, хотя это на нее не совсем похоже. Что же могло там случиться такое, что побудило ее прибегнуть к таким крайностям?

Чем ближе к вечеру, тем пьяных в таверне становилось все больше. Повсюду возникали драки — хотя они обычно сводились к тому, что их участники толкали друг друга, поскольку лишь немногие в комнате были достаточно трезвы, чтобы нанести серьезный удар. Недрак за их столом продолжал пить, и в конце концов голова у него упала на сложенные руки, и он принялся храпеть.

— Думаю, мы узнали здесь почти все, что можно, — спокойно заключил Белгарат. — Давайте смываться. Исходя из того, что рассказал наш друг, не думаю, что следует оставаться на ночь в этом городе.

Силк кивнул в знак согласия, и все трое поднялись из-за стола и стали пробираться сквозь толпу к боковой двери.

— А не хотите ли прихватить кое-какие припасы? — спросил драсниец.

Белгарат покачал головой:

— У меня такое чувство, что нам следует убираться отсюда как можно скорее.

Силк бросил на него быстрый взгляд, и трое путешественников отвязали лошадей, вскочили в седла и выехали на покрытую красной грязью улицу. Они продвигались шагом, чтобы не вызывать подозрений, но Гарион ощущал острую необходимость оставить позади эту грубую, грязную деревню. В самом воздухе чувствовалась какая-то опасность, а золотистое солнце раннего вечера, казалось, было прикрыто как бы невидимой тучей. Проезжая мимо крайнего дома деревни, они услышали за спиной тревожный крик, доносившийся откуда то из центра города.

Гарион быстро обернулся и увидел десятка два всадников в красных туниках, скакавших галопом к таверне, которую путешественники только что покинули. Ярко разодетые чужаки ловко спрыгнули с лошадей и сразу же перекрыли все входы и выходы, чтобы отрезать возможные пути бегства находившимся внутри.

— Маллорийцы! — прохрипел Белгарат. — Держитесь ближе к деревьям. — И вонзил каблуки в бока лошади. Они галопом пересекли заросший сорняками и покрытый мусором пустырь, который окружал деревню, и добрались до леса. Позади не слышались крики преследователей: таверна, очевидно, содержала достаточно рыбы, чтобы наполнить сеть маллорийцев. Из безопасного убежища под раскинувшимися кронами деревьев Гарион, Силк и Белгарат наблюдали, как из таверны выводили печальную вереницу недраков, скованных вместе за лодыжки, и выстраивали их в красной уличной грязи перед бдительным оком вербовщиков из Маллории.

— Похоже, что в конце концов наш друг присоединился к армии, — заметил Силк.

— Лучше он, чем мы, — ответил Белгарат. — Мы, возможно, были бы несколько неуместны среди энгаракской орды. — Он покосился на красный диск заходящего солнца. — Давайте двигаться: до темноты у нас остается всего несколько часов.

Похоже, что военная лихорадка свирепствует в округе, а я не хотел бы подхватить ее.

 

Глава 3

Недракский лес был не похож на арендийский, расположенный далеко к югу.

Разница между ними сразу бросалась в глаза, и Гариону понадобилось несколько дней, чтобы осознать ее. Прежде всего, тропинки, по которым они ехали, были едва заметны и совершенно не протоптаны. В арендийском лесу следы человека виднелись повсеместно. Здесь же человек оказывался пришельцем, чуждым этому краю. Кроме того, лес в Арендии был не безграничен, а этот океан деревьев простирался до самого дальнего края континента, и стоял он так с самого начала мира.

Лес был полон жизни. Рыжевато-коричневый олень мелькал среди деревьев, огромный лохматый бизон с загнутыми черными рогами, блестевшими как оникс, пасся на полянах. Однажды тропу перед ними пересек с рычанием и ворчанием неуклюжий медведь. В подлеске суетились кролики, а серые куропатки взлетали из-под ног с хлопаньем крыльев, от которого захватывало сердце. Пруды и реки изобиловали рыбой, ондатрами, выдрами и бобрами. Однако вскоре обнаружились и более мелкие обитатели: москиты, которые были ненамного меньше воробьев, и коричневые мошки, кусавшие все, что двигалось.

Солнце вставало рано и садилось поздно, усеивая темное подножие леса пятнами золотистого света. Хотя стояла середина лета, жары не ощущалось, а воздух был насыщен ароматами, свойственными северным лесам.

С тех пор как они вступили в лес, Белгарат, казалось, совсем перестал спать. Каждый вечер, когда усталые Силк и Гарион заворачивались в шерстяные одеяла, старый чародей исчезал в тени деревьев. Однажды, проснувшись среди ночи, Гарион услышал поступь лап, легко скользивших по усеянной листьями поляне. Погружаясь снова в сон, он понял: то большой серебристый волк, которым обернулся его дед, рыскает по лесу, вынюхивая малейший намек на преследование или опасность.

Ночные блуждания старика были бесшумными, но они не прошли незамеченными.

Однажды ранним утром, еще до восхода солнца, когда деревья были едва различимы и наполовину скрыты поднимавшимся с земли туманом, несколько неясных теней мелькнули среди черных стволов и замерли невдалеке. Гарион, только что проснувшийся и собиравшийся разжечь костер, так и застыл на месте. Когда же медленно выпрямился, то почувствовал взгляд чьих-то глаз, и кожа его покрылась мурашками. Всего в трех метрах от него стоял огромный темно-серый волк. Он был очень серьезен, а глаза его светились ярко-желтым светом, подобным блеску солнца. В этих золотистых глазах таился невысказанный вопрос, и Гарион осознал, о чем его спрашивают.

— Здесь удивляются, почему вы это делаете.

— Что делаем? — вежливо спросил Гарион, машинально отвечая на языке волков.

— Расхаживаете в таком необычном виде.

— Так нужно.

— А-а. — С изысканной учтивостью волк не стал дальше расспрашивать, однако заметил:

— Но любопытно узнать, не находите ли вы это несколько неудобным.

— Не так плохо, как кажется. Конечно, когда попривыкнешь.

Последняя фраза явно не убедила волка. Он сел.

— Несколько раз в эти ночи, — сказал он на языке волков, в присущей им манере, — видели мы другого волка, и любопытно узнать, зачем вы и он вошли в наши владения.

Гарион инстинктивно понял, что ответ на этот вопрос будет очень важен.

— Мы передвигаемся с одного места на другое, — осторожно ответил он. — В наши намерения не входит искать логово или самок в ваших владениях или же охотиться за зверями, которые принадлежат вам. — Гарион не смог объяснить, как он узнал, что сказать.

Волк, казалось, удовольствовался его ответом.

— Был бы рад, если бы вы передали наше почтение тому, у кого мех подобен инею, — сказал он важно. — Было замечено, что он заслуживает большого уважения.

— Будет приятно передать ему ваши слова, — ответил Гарион, сам удивляясь той легкости, с какой искусно построенные фразы пришли ему на ум.

Волк поднял голову и понюхал воздух.

— Пришло время охоты, — сказал он. — Пусть же вы найдете то, что ищете.

— Пусть ваша охота будет удачной, — произнес в ответ Гарион.

Волк повернулся и умчался в туман, сопровождаемый своими товарищами.

— В целом ты справился довольно хорошо, Гарион, — сказал Белгарат из густых теней ближайшей чаши.

Гарион подпрыгнул от неожиданности.

— Я не знал, что ты там, — удивленно сказал он.

— А следовало бы знать, — ответил старик, выступая из тени.

— Как он узнал? — спросил Гарион. — Я имею в виду, что я иногда бываю волком?

— Это видно. Волк всегда определит.

Силк вышел из-под дерева, где спал. Шаги коротышки были очень осторожными, но нос его подергивался от любопытства.

— Что все это значит? — спросил он.

— Волки хотели знать, что мы делаем на их территории, — ответил Белгарат. — Они пытались выяснить, придется ли им сражаться с нами.

— Сражаться? — удивился Гарион.

— Таков обычай, когда чужой волк вступает в охотничьи владения другой стаи. Волки предпочитают не драться — это лишняя трата сил, — но они вступят в бой, если это потребуется.

— Что же случилось? — спросил Силк. — Почему они так быстро ушли?

— Гарион убедил их, что мы просто проходим мимо.

— Очень умно с его стороны.

— Почему ты не разжег костер, Гарион? — спросил Белгарат. — Давайте перекусим и двинемся дальше. До Маллории нам предстоит еще долгий путь, и хотелось бы путешествовать при хорошей погоде.

Позднее в тот же день они подъехали к долине, где на берегу довольно большой реки, протекавшей по краю луга, стояли несколько бревенчатых домов и палаток.

— Торговцы мехами, — объяснил Силк Гариону, указывая на наспех построенный поселок. — В этой части леса подобные поселки есть почти на каждой крупной реке. — Нос драснийца начал подергиваться, а глаза засияли. — В наших городках совершается множество сделок.

— Ну и что? — многозначительно ответил Белгарат. — Постарайся сдерживать свое стремление к наживе.

— Я ни о чем таком и не думал даже, — возразил Силк.

— Действительно? Может, ты заболел?

Силк надменно проигнорировал этот вопрос.

— А не безопаснее ли объехать поселок? — спросил Гарион, когда они скакали через широкий луг. Белгарат покачал головой.

— Я хочу знать, что ожидает нас впереди, а самый верный способ выяснить что-либо — поговорить с людьми, которые там уже побывали. Мы проберемся в поселок, покружим около часа, а затем улизнем. Просто будьте внимательными.

Если кто-нибудь будет спрашивать — мы направляемся на север в поисках золота.

Чувствовалась заметная разница между охотниками и трапперами, которые слонялись по улицам этого поселка, и горняками, встретившимися им в последней деревне. Бросалось в глаза, что охотники были менее угрюмыми и менее воинственными. Гарион решил, что причина этому — уединенный образ жизни, и поэтому они получают удовольствие от компании других людей, особенно во время своих нечастых визитов в центры торговли мехами. Хотя, похоже, они и пили так же много, как горняки, но их выпивки чаще оканчивались пением и смехом, а не драками.

Большая таверна находилась почти в центре поселка, и путники медленно подъехали к ней по грязной улице.

— К боковой двери, — бросил Белгарат, когда они спешились перед таверной.

Путники завели лошадей вокруг здания и привязали их к ограде галереи.

Внутри таверна была чище, в ней толпилось меньше народу, и оттого она казалась даже несколько светлее, чем горняцкая таверна. Здесь ощущался запах дерева и чистого воздуха вместо запаха сырой, заплесневелой земли. Все трое уселись за стол недалеко от двери и заказали у вежливого слуги по кружке эля.

Эль оказался крепким, темно-коричневым, хорошо очищенным и на удивление недорогим.

— Таверна принадлежит скупщикам мехов, — пояснил Силк, смахивая пену с верхней губы. — Они нашли, что с трапперами легче сговориться, если они немного пьяны, и поэтому-то эль здесь недорог и всегда в избытке.

— Полагаю, в этом есть смысл, — сказал Гарион. — Но разве трапперам это неизвестно?

— Конечно, известно.

— Зачем же тогда они пьют перед сделкой?

— Им нравится пить, — пожал Силк плечами.

Два траппера, сидевших за соседним столом, возобновили знакомство, которое явно длилось уже десяток лет или даже больше. Бороды обоих были тронуты сединой, но они весело болтали, будто молодые люди.

— У тебя были неприятности с мориндимами, когда ты был там, наверху? — спросил один другого.

Тот покачал головой:

— Я сделал чумные знаки с обоих концов долины, где установил свои ловушки.

Мориндим пройдет дюжину лиг в обход, лишь бы избежать места, где установлены такие знаки.

Первый кивнул в знак согласия:

— Как правило, это лучший способ. Греддер всегда считал, что знаки порчи лучше, но, как выяснилось, он был не прав.

— Я не видел его уже давно.

— Я был бы удивлен, если бы он объявился. Около трех лет тому назад мориндимы добрались до него. Я сам похоронил его — по крайней мере то, что от него осталось.

— Не знал. Однажды я провел с ним зиму там, у истоков Корду. Он был человеком скверным. Но тем не менее удивляюсь, что мориндим пересек знаки порчи.

— Насколько я могу судить, с ним был какой-то колдун, который снял проклятие со знаков. На одном из них я нашел высохшую лапку ласки с тремя стебельками травы, обмотанными вокруг каждого пальца.

— Это сильное заклинание. Должно быть, они очень хотели добраться до него, поскольку колдуну пришлось преодолеть немалые трудности.

— Ты же знаешь, что за человек был этот Греддер. Он мог приводить людей в раздражение, находясь от них в десяти лигах.

— Что правда, то правда.

— Однако Греддера больше нет. Теперь его череп украшает посох какого-нибудь мориндимского колдуна.

Гарион наклонился к деду.

— Что они имеют в виду, когда говорят о знаках? — прошептал он.

— Это предостережения, — ответил Белгарат. — Как правило, это воткнутые в землю палки с привязанными к ним костями или перьями птиц. Мориндимы не умеют читать, поэтому для них нельзя просто вывесить табличку с надписью.

На середину таверны вышел, волоча ноги, согбенный старый траппер в залатанной и лоснившейся от изношенности одежде. На его длинном лице застыло какое-то подобострастное выражение. Следом за ним появилась молодая недракская женщина в тяжелом халате из красного фетра, перехваченном в талии сверкающей цепочкой. Шея ее была обвязана веревкой, конец которой старый траппер крепко держал в руке. Несмотря на эту веревку, лицо молодой женщины было гордым, надменным, и взирала она на собравшихся в таверне мужчин с едва скрытым презрением. Встав в центре комнаты, старый траппер прочистил горло, чтобы привлечь внимание толпы, и громко объявил:

— У меня есть женщина для продажи.

Не меняя выражения лица, женщина плюнула в него.

— А сейчас ты увидишь, Велла, что это просто снизит твою цену, — успокаивающим тоном сказал ей старик.

— Ты идиот, Тэшор, — ответила она. — Никто здесь не в состоянии заплатить за меня, и ты знаешь это. Почему ты не сделал так, как я тебе говорила, и не предложил меня скупщикам мехов?

— Скупщики мехов не интересуются женщинами, Велла, — так же мягко ответил Тэшор. — А здесь цена будет выше, уж поверь мне.

— Я не поверю тебе, старый дурак, даже если ты скажешь, что завтра взойдет солнце.

— Женщина, как вы можете убедиться, весьма бойкая, — объявил Тэшор довольно жалобно.

— Он пытается продать свою жену? — спросил Гарион, потягивая эль.

— Она ему не жена, — поправил Силк. — Просто он владеет ею.

Гарион сжал кулаки и приподнялся, лицо его от гнева покрылось пятнами, но рука Белгарата крепко сжала его запястье.

— Сиди! — приказал старик.

— Но…

— Я сказал, сиди, Гарион. Тебя это не касается.

— Если, конечно, ты не хочешь купить эту женщину, — высказал предположение Силк.

— А она здорова? — обратился к Тэшору длиннолицый траппер со шрамом через всю щеку.

— Да, здорова, — заявил Тэшор, — и у нее есть все зубы. Покажи им свои зубы, Веяла.

— Они не смотрят на мои зубы, идиот, — ответила она, но при этом смотрела на траппера со шрамом на щеке, и в ее черных глазах читался прямой вызов.

— Она прекрасная повариха, — быстро продолжал Тэшор, — и знает средства против ревматизма и лихорадки. Она умеет шить и дубить кожи и при этом не слишком много ест. Изо рта у нее нет дурного запаха — если она не ест лука, — и она почти никогда не храпит, если только не напьется.

— Если она такая хорошая, то зачем же ты хочешь ее продать? — поинтересовался длиннолицый траппер.

— Старею, — ответил Тэшор, — и мне хотелось бы немного спокойствия и тишины. Присутствие Веллы волнует, но я уже пережил все свои волнения. Хотел бы осесть где нибудь и, быть может, начать разводить цыплят или козлят. — Голос сгорбленного старика звучал несколько уныло.

— Ну это уж совсем невыносимо! — взорвалась Велла. — Неужели мне все самой нужно делать? Прочь с дороги, Тэшор. — Она грубо оттолкнула старого траппера и поглядела на толпу сияющими черными глазами. — Итак, — объявила она, — перейдем к делу. Тэшор хочет меня продать. Я сильная и здоровая. Я умею готовить пищу, выделывать кожи и шкуры, лечить обычные болезни, бойко торговаться при покупке припасов, и я могу варить хорошее пиво. — Ее глаза угрожающе сузились — Я не бывала в постели ни с одним мужчиной, кинжалы у меня достаточно отточены, чтобы убедить незнакомцев не пытаться совершить надо мною насилие. Я умею играть на деревянной флейте и знаю много старых сказок. Я могу делать чумные и сонные знаки и знаки порчи, чтобы отпугнуть мориндима, а однажды я убила из лука медведя с расстояния в тридцать шагов.

— Двадцать шагов, — спокойно поправил Тэшор.

— Было почти тридцать, — настаивала она.

— А можешь ли ты станцевать? — спросил худой траппер со шрамом на лице.

Она прямо взглянула на него.

— Только если ты всерьез хочешь купить меня, — последовал ответ.

— Мы можем поговорить об этом после того, как я увижу твой танец, — сказал он.

— Можешь отбить такт? — спросила она.

— Могу.

— Прекрасно. — Ее руки коснулись цепочки у талии, и та зазвенела, расстегиваясь. Велла распахнула свой тяжелый халат, сняла его и вручила Тэшору.

Затем осторожно развязала веревку вокруг шеи и повязала голову лентой красного шелка, чтобы поддержать копну блестящих, иссиня-черных волос. Под красным фетровым халатом она носила тончайшее розоватое платье из маллорийского шелка, которое шуршало и плотно облегало ее тело. Платье спускалось до середины икр, а на ногах у Веллы были мягкие кожаные ботинки. Из верхней части каждого ботинка торчала украшенная драгоценными камнями рукоятка кинжала, а третий кинжал она носила на поясе у талии. Платье было с узким воротничком, но руки оставались открытыми до плеч. На каждом запястье у Веллы было с полдюжины узких золотых браслетов. Она грациозно наклонилась и прикрепила к каждой лодыжке связку маленьких колокольчиков, затем подняла гладкие, округлые руки — так, что их кисти оказались на уровне лица.

— Вот такт, человек со шрамом, — сказала она трапперу и стала хлопать в ладоши. — Попытайся поддерживать его.

Такт состоял из трех размеренных ударов, за которыми следовали четыре быстрых. Велла начала свой танец медленно, важно, с гордым высокомерием. При движениях ее платье шуршало, а его подол взлетал вокруг ее полных икр.

Худой траппер подхватил такт, и его ладони громко хлопали в тишине, которая наступила во время танца Веллы.

Гарион начал краснеть. Движения Веллы были нежными и плавными. Звон колокольчиков на ногах и браслетов на запястьях как бы дополнял хлопки траппера. Ее ступни, казалось, трепетали в сложном рисунке танца, а руки красиво извивались в воздухе. Но самое интересное происходило под бледно-розовым платьем. Гарион с трудом проглотил ком в горле и обнаружил, что почти перестал дышать.

Велла начала кружиться, и ее длинные черные волосы развевались, будто повторяя переливы шелкового платья. Затем она замедлила танец и снова вернулась к гордому, чувственному высокомерию, которое возбуждало всех находившихся в комнате мужчин.

Когда же она остановилась и улыбнулась легкой, загадочной улыбкой, они разразились возгласами одобрения.

— Ты очень хорошо танцуешь, — невозмутимо заметил траппер со шрамом на щеке.

— Разумеется, — ответила она. — Я все делаю очень хорошо.

— Ты любишь кого-нибудь? — Вопрос был задан напрямик.

— Ни один мужчина не завоевал еще моего сердца, — категорически заявила Велла. — Я не видела мужчины, который бы стоил меня.

— Все может измениться, — заметил траппер и предложил:

— Одна золотая марка.

— Это несерьезно, — фыркнула она. — Пять золотых марок.

— Полторы, — раздалось в ответ.

— Это даже оскорбительно. — Велла подняла руки, и лицо ее приняло трагическое выражение. — Четыре, и ни гроша меньше.

— Две золотые марки, — предложил траппер.

— Невероятно! — воскликнула она, простирая вперед руки. — Почему ты просто не вырежешь мне сердце и не покончишь со всем этим?! Три с половиной марки — на меньшее я не рассчитываю.

— Чтобы сэкономить время, почему бы не сказать просто — три? — твердо сказал траппер. — С тем, что эта сделка станет долговременной, — добавил он, подумав.

— Долговременной? — Глаза Веллы расширились.

— Ты мне нравишься, — ответил он. — Ну, что ты на это скажешь?

— Встань и дай мне посмотреть на тебя, — приказала она.

Траппер медленно приподнялся со стула, на котором сидел. Высокий, жилистый, скуластое лицо иссечено старыми шрамами. В каждом движении — уверенность и сила. Велла поджала губы и внимательно посмотрела на него.

— А он неплох, — прошептала она Тэшору.

— Ты могла бы заполучить кое-что и похуже, Велла, — поощрительно ответил ее владелец.

— Я рассмотрю твое предложение о трех марках и долговременности сделки, — заявила Велла. — А имя у тебя есть?

— Текк, — с легким поклоном представился высокий траппер.

— Ну что ж, Текк, — сказала ему Велла, — тогда не уходи. Я с Тэшором должна обговорить твое предложение. — Она взглянула на него почти застенчиво. Думаю, что ты мне понравишься, — добавила она гораздо менее вызывающим тоном.

Затем взялась за ремешок, который все еще был обмотан вокруг руки Тэшора, и вывела его из таверны, раз или два оглянувшись через плечо на узколицего Текка.

— Вот это женщина, — пробормотал с ноткой глубокого уважения в голосе Силк.

Гарион обнаружил, что снова в состоянии дышать, хотя уши его горели.

— Что же они подразумевают под долговременностью сделки? — тихо спросил он Силка.

— Текк предложил сделку, которая обычно кончается браком, — пояснил Силк.

Это сбило с толку Гариона.

— Я ничего не понимаю, — признался он.

— Если кто-нибудь просто владеет женщиной, — сказал ему Силк, — это не дает ему каких-либо особых прав на ее личность, и это обеспечивается кинжалами, которые она носит. Никто не приблизится к недракской женщине, если ему не надоело жить. Решает она. Брак обычно заключается после рождения у нее первого ребенка.

— Почему же тогда она так заинтересована в цене?

— Потому что получает половину, — пожал плечами Силк.

— Она получает половину денег всякий раз, когда ее продают? — недоверчиво спросил Гарион.

— Конечно. Вряд ли было бы честно поступать иначе, не так ли?

Слуга, который принес им еще три кружки эля, остановился и стал разглядывать Силка.

— Что-нибудь не так, дружище? — спокойно спросил его Силк.

Слуга быстро опустил глаза.

— Извиняюсь, — пробурчал он. — Я только подумал… Вы напомнили мне кое-кого, вот и все. Теперь, разглядев вас получше, я понял, что ошибся. — Он быстро поставил кружки, повернулся и ушел, не взяв даже монет, которые Силк положил на стол.

— Думаю, нам лучше убраться отсюда, — тихо сказал Силк.

— А в чем дело? — спросил его Гарион.

— Он знает, кто я такой. А ведь есть объявление о вознаграждении, которое здесь развешано на каждом углу.

— Возможно, ты прав, — согласился Белгарат, поднимаясь.

— Он разговаривает вон там с какими-то людьми, — сказал Гарион, наблюдая за слугой, который в дальнем конце комнаты торопливо что-то говорил группе охотников, бросая в их сторону быстрые взгляды.

— У нас полминуты, чтобы выбраться отсюда, — напряженно сказал Силк. — Пошли. Все трое быстро направились к двери.

— Эй, вы там! — закричал кто-то им вслед. — Подождите-ка минутку.

— Бежим! — рявкнул Белгарат. Они стрелой вылетели наружу и вскочили в седла как раз в тот момент, когда с полдюжины одетых в кожу людей появились из дверей таверны.

Крик: «Остановите этих людей!» — оказался бесполезным, поскольку трое путников уже во весь опор неслись по улице. По натуре своей трапперы и охотники редко вмешиваются в чужие дела, поэтому Гарион, Силк и Белгарат проскочили деревню и уже пересекали брод, прежде чем было организовано хоть какое-то преследование.

Когда они въехали в лес на противоположном берегу реки, Силк начал ругаться, сыпля проклятиями, как арбузными семечками. Ругань его была яркой и всеобъемлющей, в ней упоминались рождение, родители и грязные привычки не только их преследователей, но и тех, кто нес ответственность за объявление о вознаграждении за его поимку. Вдруг Белгарат резко натянул поводья, предостерегающе подняв руку. Силк и Гарион заставили своих лошадей остановиться. Но Силк продолжал при этом браниться.

— Не мог бы ты хоть на мгновение прервать поток своего красноречия? — спросил его Белгарат. — Я пытаюсь прислушаться.

Силк пробурчал еще несколько отборных ругательств, а затем сжал зубы.

Сзади них слышались беспорядочные крики и плеск воды.

— Они пересекают брод, — заметил Белгарат. — Кажется, взялись за дело серьезно. По крайней мере, достаточно серьезно, чтобы устроить за нами охоту.

— Разве они не откажутся от преследования, когда стемнеет? — спросил Гарион.

— Это недракские охотники, — проговорил Силк с глубоким отвращением. — Они будут преследовать нас много дней, получая от такой охоты одно только удовольствие.

— Здесь уж мы ничего не можем поделать, — проворчал Белгарат. — Посмотрим, сможем ли мы их опередить. — И он вонзил каблуки в бока своей лошади.

Еще не начало вечереть, когда они устремились галопом через залитый солнцем лес. Подлесок был скудным, а высокие и прямые стволы сосен и пихт, подобно огромным колоннам, тянулись к голубому небу. День был хорош для тех, кто прогуливался верхом, но не для тех, кого преследовали. Для таких не бывает хороших дней.

Они достигли вершины холма и снова остановились послушать.

— Они, кажется, отстают, — с надеждой заметил Гарион.

— Это просто подвыпившие, — кисло возразил Силк. — Те, кто серьезно взялся за дело, вероятно, намного ближе к нам. Когда охотятся, обычно не кричат.

Посмотри назад, вон туда. — Силк указал направление.

Гарион оглянулся. Там, среди деревьев, в их сторону скакал на белой лошади человек, время от времени наклоняясь с седла и внимательно разглядывая землю.

— Если это какой-то следопыт, нам потребуется неделя, чтобы сбить его со следа, — с отвращением сказал Силк.

Где-то вдалеке, справа от них, среди деревьев завыл волк.

— Поедем дальше, — сказал Белгарат, и они пустили скакунов галопом по другую сторону холма, петляя среди деревьев. Стук лошадиных копыт походил на приглушенный барабанный бой.

— Мы оставляем след шириной в целую лошадь! — крикнул Силк Белгарату.

— Ничего не поделаешь, — ответил старик. — Нам нужно проехать еще немного, прежде чем пытаться петлять и заметать следы.

Еще один вопль мрачным эхом разнесся над лесом, на этот раз слева и ближе, чем первый.

Еще четверть часа ехали они, когда вдруг услышали позади себя какую-то суматоху. Тревожно кричали люди, панически ржали лошади. Гарион услышал также яростное рычание. По сигналу Белгарата они попридержали лошадей, чтобы прислушаться. Полное ужаса лошадиное ржание неслось среди деревьев, сопровождаемое проклятиями и испуганными криками всадников. Повсюду раздавался целый хор завываний. Казалось, что лес вдруг наполнился волками. Преследование прекратилось, поскольку лошади недракских охотников за вознаграждением с паническим ржанием разбежались в разные стороны.

С каким-то мрачным удовлетворением Белгарат прислушивался к замирающим вдали звукам. Затем огромный волк с темной шерстью и высунутым языком выскочил из леса в тридцати метрах от них, остановился, сел на задние лапы, его желтые глаза выжидающе смотрели на всадников.

— Держите поводья как можно крепче, — спокойно посоветовал Белгарат, похлопывая по шее свою лошадь, глаза которой вдруг стали дикими.

Волк не сказал ничего, он просто сидел и смотрел.

Белгарат абсолютно спокойно ответил ему таким же пристальным взглядом, а затем кивнул головой в знак понимания. Волк поднялся и устремился в чащу. Один раз он остановился, взглянул на них через плечо, разинул пасть и издал громкий, пронзительный вой, призывая других членов стаи вернуться к прерванной охоте. А потом одним прыжком скрылся из виду. Осталось только эхо его воя.

 

Глава 4

Следующие несколько дней они ехали на восток, постепенно спускаясь в широкую болотистую долину, где подлесок становился гуще, а воздух — влажнее.

Однажды после полудня прошла короткая летняя гроза, сопровождаемая громкими раскатами грома, потоками дождя и завыванием ветра в деревьях, который сгибал и сотрясал их, срывая листья и ветки. Но буря вскоре закончилась, и снова выглянуло солнце. После этого установилась прекрасная погода.

Во время поездки Гарион ощущал какое-то чувство неудовлетворенности, как будто ему чего-то не хватало, и он иногда ловил себя на том, что озирается вокруг, пытаясь найти тех, о ком помнил. За время длительного путешествия в поисках Ока его разум выработал определенные нормы, что правильно и что нет, и эта поездка воспринималась как нечто неправильное. С одной стороны, с ними не было Бэйрека, а отсутствие огромного рыжебородого чирека делало Гариона неуверенным. Ему также недоставало молчаливого Хеттара, с его ястребиным лицом, и Мендореллена в доспехах, который всегда скакал впереди с развевающимся на острие копья серебристо голубым вымпелом. Гарион болезненно ощущал отсутствие кузнеца Дерника и даже тосковал по перебранкам с Се'Недрой. То, что произошло в Райве, казалось Гариону все менее и менее реальным, а вся тщательно разработанная церемония, которая предшествовала его помолвке с этой невыносимой маленькой принцессой, начала стираться в его памяти.

Однако как-то вечером, после того как были привязаны лошади, съеден ужин и они завернулись в одеяла, Гарион, глядя на угасающие языки пламени, понял наконец, что за пустота образовалась в его жизни. С ним не было тети Пол, и Гариону ее ужасно не хватало. С самого детства он чувствовал, что, пока тетя Пол находится рядом, ничего дурного или не правильного произойти не может, поскольку тут же было бы пресечено ею. Ее спокойное и постоянное присутствие рядом — вот то, за что всегда крепко держался Гарион. Он представил себе ее столь отчетливо, будто она стояла перед ним. Гарион мог ясно видеть ее лицо, ее чудесные глаза и белый локон. Его вдруг охватила глубокая тоска по ней, острая, как острие ножа.

Без нее все казалось не правильным, ошибочным. Конечно, Гарион был совершенно уверен, что его дед может справиться с любой внешней опасностью. Но были и другие, менее очевидные угрозы, которые старик либо не учитывал, либо считал не заслуживающими внимания. Например, к кому бы мог, испугавшись, обратиться Гарион? Испуг, конечно, не относился к таким явлениям, которые могли поставить под угрозу его жизнь, руки или ноги, но страх все-таки ранит, а иногда и приводит к более глубоким и более серьезным травмам. Тетя Пол всегда была способна развеять его страхи, но теперь ее не было, а Гарион испытывал страх и не мог даже признаться себе в этом. Он вздохнул и, покрепче завернувшись в одеяло, погрузился в беспокойный сон.

Спустя несколько дней около полудня они достигли восточного рукава реки Корду, широкого грязнокоричневого потока, бегущего через покрытую кустарниками долину в южном направлении к столице Яр Недраку. Светло-зеленые, по пояс вышиной кустарники простирались на несколько сот метров по обоим берегам реки.

Они росли на вязком иле, приносимом весенним половодьем. Знойный воздух над кустарниками звенел от мириад комаров и москитов.

Угрюмый паромщик переправил их через реку в деревню на другом берегу.

Когда они переводили лошадей с парома на берег, Белгарат спокойно проговорил:

— Я думаю, здесь нам следует изменить направление. Давайте разделимся. Я отправлюсь за припасами, а вы двое поищите городскую таверну. Может быть, вам удастся раздобыть сведения о перевалах, ведущих в северные края к землям мориндимов. Чем скорее мы подымемся туда, тем лучше. Маллорийцы, очевидно, стремятся утвердиться здесь, и они могут напасть на нас без всяких предупреждений. Мне вовсе не хочется выдавать каждое свое передвижение маллорийским гролимам, не говоря уже о том, что именно в настоящее время к личности Силка проявляется повышенный интерес.

Силк довольно мрачно согласился с этим.

— Я хотел бы исправить положение, но, полагаю, у нас нет на это времени, не так ли?

— Действительно, нет. Лето там, наверху, очень короткое, а проезд через Маллорию не доставляет удовольствия даже в самую лучшую погоду. Когда доберетесь до таверны, говорите всем, что мы хотим попытать счастья на золотых приисках к северу. Наверное, вам подвернется кто-нибудь, желающий показать свою осведомленность по поводу троп и перевалов, особенно если вы предложите ему немного выпить.

— А я-то считал, что ты знаешь дорогу, — протестующе сказал Силк.

— Я знаю одну дорогу, но она начинается в сотне лиг к востоку от этого места. Посмотрим, нет ли чего-нибудь поближе. Я подъеду к таверне, когда достану припасы. — Старик сел в седло и поехал по улице, ведя за собой вьючную лошадь.

Силку и Гариону не пришлось особо трудиться, чтобы найти в зловонной таверне желающего поговорить о тропах и перевалах. Наоборот, первый же их вопрос вызвал оживленную дискуссию.

— Это же долгий кружный путь, Бешер, — сказал подвыпивший золотоискатель, прервав на полуслове другого, который подробно описывал горный перевал. — Нужно следовать налево от водопада: это даст возможность выиграть три дня.

— Я рассказываю об этой дороге, Вэрн, — раздраженно возразил Бешер, опуская кулак на выщербленный стол. — А когда я закончу, ты можешь рассказать им о том пути, которым ходишь сам.

— Это займет у тебя весь день — как и твоя любимая тропа. Они хотят искать золото, а не наслаждаться пейзажами. — И заросшая густой щетиной челюсть Вэрна вызывающе выдвинулась вперед.

— Так каким же путем нам надо ехать, когда мы достигнем большого луга наверху? — быстро спросил Силк, пытаясь воспрепятствовать назревшей ссоре.

— Поезжайте направо, — заявил Бешер, глядя на Вэрна.

Вэрн задумался, всем своим видом показывая, что обдумывает доводы против.

Но в конце концов кивнул, соглашаясь.

— Конечно, это единственная дорога, по которой вы можете проехать, — сказал он. — Но, как только проедете заросли можжевельника, нужно повернуть налево. — Это было сказано тоном человека, ожидающего возражений.

— Налево?! — громко возразил Бешер. — Ты болван, Вэрн. Нужно снова ехать направо.

— Думай, кого ты называешь болваном, ты, осел! — И без дальнейших церемоний Бешер дал Вэрну в зубы, и оба начали колотить друг друга, расшвыривая столы и скамейки.

— Конечно, они оба ошибаются, — спокойно заметил горняк, сидевший за соседним столом и бесстрастно наблюдавший за дракой. — После того как вы проберетесь через заросли можжевельника, нужно ехать прямо.

Во время ссоры в таверну незаметно вошли несколько здоровенных мужчин в свободных красных туниках, надетых поверх отполированных кольчуг. Ухмыляясь, они выступили вперед, чтобы расцепить Вэрна и Бешера, катавшихся по грязному полу. Гарион и Силк застыли на месте.

— Маллорийцы, — тихо прошептал маленький драсниец.

— Что же нам делать? — так же тихо спросил Гарион, оглядываясь в поисках пути к бегству. Но прежде чем Силк смог ответить, в дверях появился одетый в черное гролим.

— Я хочу посмотреть на людей, которые так любят подраться, — пробормотал гролим со своим своеобразным акцентом. — Армии нужны такие люди.

— Вербовщики! — воскликнул Вэрн, вырвавшись от маллорийцев в красных одеждах и устремившись к боковой двери. Какое-то мгновение казалось, что ему удастся ускользнуть, но, как только он достиг дверного проема, кто-то снаружи обрушил на его лоб удар увесистой дубины. Вэрн качнулся назад, и вдруг ноги у него подкосились, а глаза стали пустыми. Ударивший его маллориец вошел в таверну, бросил на Вэрна оценивающий взгляд и, подумав немного, снова ударил дубинкой по голове.

— Итак, — сказал гролим, весело оглядываясь, — что дальше? Побежит кто-нибудь еще, или вы предпочтете спокойно пойти с нами?

— Куда вы нас забираете? — спросил Бешер, пытаясь вырвать руку из мертвой хватки усмехавшегося вербовщика.

— Сначала в Яр Недрак, — ответил гролим, — а потом на юг, в долины Мишарак-ас-Талла, в лагерь его императорского величества Зарата, императора Маллории. Вы только что вступили в ряды доблестной армии, друзья мои. Все энгараки не нарадуются на вашу храбрость и патриотизм, и даже сам Торак доволен вами. — И, как бы подчеркивая эти слова, рука его легла на рукоять жертвенного ножа, прикрепленного к поясу.

Цепь скорбно позвякивала, когда Гарион, прикованный за лодыжку, тащился вперед, один из длинной вереницы печальных рекрутов, которых вели по тропе на юг через кустарник на берегу реки. Всех рекрутов тщательно обыскали в поисках оружия — всех, кроме Гариона, которого почему-то попросту проглядели. Он с тоской сознавал, что огромный меч привязан к его спине, но, как это всегда случалось, никто не обратил на него внимания.

Перед тем как покинуть деревню, когда их всех заковывали в кандалы, Гарион и Силк коротко и торопливо поговорили на языке жестов, которым пользовались драснийцы.

— Я могу отомкнуть этот замок ногтем большого пальца, — сказал Силк, презрительно щелкая пальцами. — Сегодня ночью, как только стемнеет, освободимся от кандалов и сбежим. Не думаю, что военная служба была бы по мне, а уж тебе и вовсе ни к чему энгаракская армия — именно сейчас, в сложившихся обстоятельствах.

— А где дедушка? — спросил Гарион на том же языке жестов.

— О, насколько я представляю себе, он где-то поблизости.

Гарион, однако, беспокоился, и множество вопросов, начинающихся с «А что, если…», сразу пришло ему на ум. Чтобы избавиться от бесплодных размышлений над ними, он стал незаметно изучать охранявших их маллорийцев. Гролим и основная часть его отряда, как только пленники были закованы, пошли дальше в поисках новых деревень и новых рекрутов, а для сопровождения их группы на юг было оставлено всего пять человек. Маллорийцы несколько выделялись среди других энгараков. Глаза их были такими же раскосыми, но тела не носили каких-то ярко выраженных признаков, которые позволяли отличать один народ Востока от другого.

Крепко сбитые, они тем не менее не казались такими атлетичными, как мерги. Они были высокими, но не поджарыми и сухощавыми, как недраки, чей облик чем-то напоминал борзую. Маллорийцы явно были сильными, но без свойственной таллам грубой мощи. Но в маллорийцах, кроме того, чувствовалось какое-то презрительное превосходство, когда они смотрели на других западных энгараков.

Со своими пленниками маллорийцы общались с помощью коротких, похожих на лай, команд, а разговаривали между собой на диалекте настолько сложном, что он казался почти непонятным. Они носили кольчуги под красными туниками грубой шерсти. Как заметил Гарион, они не очень хорошо держались в седле, и, когда они пытались управлять лошадьми, их кривые сабли и широкие круглые щиты, казалось, мешали им.

Гарион предусмотрительно держал голову опущенной, чтобы скрыть, что черты его лица — даже в большей мере, чем у Силка, — были явно не энгаракскими.

Стражники, однако, мало обращали внимание на отдельных рекрутов, их больше интересовало другое. Они постоянно проезжали взад и вперед вдоль колонны загнанных, как лошади, людей, считая их по головам и сверяясь с документом, который они имели при себе, с озабоченным и даже встревоженным видом. Гарион подумал, что, когда они достигнут Яр Недрака, у них возникнут неприятности, если числа не совпадут.

Вдруг в кустарнике недалеко от тропы Гарион заметил легкую белесую тень и резко повернул голову в этом направлении. Крупный серебристо-серый волк мелькнул на опушке леса. Гарион снова быстро опустил голову, притворился, будто споткнулся, и тяжело упал на Силка.

— Там дедушка, — прошептал он.

— А ты только что заметил его? — В голосе Силка звучало удивление. — Я же вижу его по крайней мере час, если не больше.

Когда тропа свернула от реки в чащу деревьев, Гарион ощутил, как в нем нарастает напряжение. Он не мог знать, что предпримет Белгарат, но понимал, что под покровом леса может представиться именно та возможность, на которую, несомненно, надеялся его дед. Шагая вслед за Силком, Гарион пытался скрыть свое волнение, но малейший шум в окружавшем их лесу заставлял его невольно вздрагивать.

Тропа вывела их к широкой поляне, со всех сторон окруженной высокими пихтами, и маллорийские стражники остановили колонну, чтобы дать передохнуть пленникам. Гарион с облегчением опустился рядом с Силком на упругий мох.

Передвижение, когда одна нога прикована к длинной цепи, которая соединяла рекрутов, потребовало значительных сил, и Гарион обнаружил, что весь вспотел.

— Чего же он ждет? — прошептал он Силку. Коротышка с крысиным лицом пожал плечами и тихо ответил:

— До темноты осталось еще несколько часов. Может быть, он хочет дождаться ее.

И тут где-то впереди послышались звуки пения. Песня была непристойной, и певец сильно фальшивил, но явно наслаждался собой, а некоторая невнятица в словах, долетавших до них по мере его приближения, указывала, что он пьян несколько больше, чем слегка.

Маллорийцы переглянулись.

— Возможно, это еще один, — самодовольно ухмыльнулся один из них, — жаждущий поступить на службу в армию. Расходимся в разные стороны и хватаем его, как только он выедет на поляну.

Поющий недрак появился на поляне, восседая на крупной чалой лошади. На нем была обычная кожаная, покрытая пятнами одежда и меховая шапка, ухарски сдвинутая набекрень. Украшала его тощая черная бородка, а одной рукой он прижимал к себе бурдюк с вином. Казалось, будто он покачивается в седле, но что-то в его глазах говорило о том, что он не столь уж пьян, как выглядит.

Гарион пристально посмотрел на него, когда тот въезжал на поляну во главе вереницы мулов, следовавших за ним. Это был Ярблек, недракский купец, которого они встретили на Южном караванном пути по дороге к Ктол Мергос.

— Эй, вы там! — приветствовал Ярблек маллорийцев громким голосом. — Я вижу, вы хорошо поохотились. Целый букет здоровенных рекрутов нарвали!

— Просто охота стала легче, — усмехнулся один из маллорийцев, ставя свою лошадь поперек тропы, чтобы преградить Ярблеку путь.

— Ты подразумеваешь меня? — громогласно рассмеялся Ярблек. — Не будь дураком. Я слишком занят, чтобы играть в солдатики.

— Позор! — ответил маллориец.

— Я Ярблек, купец из Яр Тарака и друг самого короля Дросты. Я действую по поручению, которое он лично возложил на меня. Если вы каким-либо образом помешаете мне, Дроста велит вас освежевать и поджарить живьем, как только вы попадете в Яр Недрак.

Уверенности у маллорийца как будто поубавилось.

— Мы отвечаем только перед Заратом, — сказал он, защищаясь. — Король Дроста не властен над нами.

— Вы находитесь в Гар Ог Недраке, дружище, — указал ему Ярблек, — и Дроста делает здесь все, что захочет. Потом, когда все уже будет сделано, он может извиниться перед Заратом, но к этому времени вы, все пятеро, будете уже освежеваны и в меру поджарены.

— Полагаю, вы можете подтвердить, что выполняете официальное поручение? — пытался уклониться от прямого ответа маллорийский стражник.

— Конечно, могу, — ответил Ярблек. Тут он схватился за голову, а его лицо выразило глуповатую растерянность. — Куда же я подевал этот пергамент? — проворчал он как бы про себя, затем прищелкнул пальцами. — О да, теперь я припоминаю. Он же в тюке на последнем муле. Вот, выпейте пока, а я пойду принесу его. — Он протянул бурдюк маллорийцу, повернул лошадь и поехал в конец каравана. Там он слез с седла и стал рыться в запакованном тюке.

— Лучше посмотреть на его документы, прежде чем примем решение, — посоветовал другой стражник. — Король Дроста не из тех, с кем имеет смысл шутить.

— А мы смогли бы выпить, пока ждем, — предложил еще один, пожирая глазами бурдюк с вином.

— Здесь-то уж у нас будет полное согласие, — ответил первый, пытаясь вытащить из бурдюка затычку. Он поднял кожаный мешок обеими руками и поднес его к подбородку. В это мгновение раздался глухой звук, и совершенно неожиданно стрела застряла в его горле как раз у воротничка красной туники. Вино полилось из бурдюка на изумленное лицо. Его товарищи посмотрели на него, разинув рты, а затем с тревожными криками поспешно схватились за оружие. Но было уже слишком поздно. Большинство из них попадали из седел под дождем стрел, который внезапно осыпал их из-за пихт. Один, однако, успел повернуть лошадь, чтобы бежать. Но животное не сделало и двух прыжков, как стрела поразила маллорийца в спину. Он застыл, а затем мешком вывалился из седла, причем нога у него застряла в стремени, а перепуганная лошадь понесла, волоча его за собой.

— Кажется, я не могу обнаружить этот документ, — со злой усмешкой заявил Ярблек и перевернул ногой маллорийца, с которым разговаривал. — Ты ведь на самом деле не хотел смотреть на него, да? — спросил он мертвеца.

Маллориец с торчащей в горле стрелой невидяще глядел в небо, рот его раскрылся, а из носа бежала струйка крови.

— Я так и думал, — грубо рассмеялся Ярблек и пнул ногой в лицо мертвеца.

Затем, когда лучники вышли из за темных зеленых пихт, он повернулся и ухмыльнулся Силку.

— Ты точно нигде не пропадешь, Силк, — сказал он. — А я-то думал, что Тор Эргас покончил с тобой в этом вонючем Ктол Мергосе.

— Он просчитался, — небрежно ответил Силк.

— Как же ты ухитрился попасть в рекруты маллорийской армии? — с любопытством спросил Ярблек, причем никаких следов притворного опьянения не осталось и в помине.

Силк пожал плечами:

— Я допустил оплошность.

— А я ведь следовал за вами последние три дня.

— Тронут твоей заботой. — Силк поднял закованную в кандалы ногу и позвенел цепью. — Не слишком ли тебя затруднит разомкнуть это?

— Ты не собираешься сделать какую-нибудь глупость, не так ли?

— Конечно нет.

— Найди ключ, — сказал Ярблек одному из своих лучников.

— А что вы собираетесь сделать с нами? — нервно спросил Бешер, с некоторой опаской глядя на мертвых стражников.

Ярблек рассмеялся.

— Это уж ваше дело, что вы станете делать, как только будете освобождены от цепи, — безразлично ответил он. — Я бы только не рекомендовал вам оставаться поблизости от такого количества мертвых маллорийцев. Вдруг появится кто-то и станет задавать вопросы.

— Так вы позволяете нам уйти? — недоверчиво спросил Бешер.

— Конечно, я не собираюсь кормить вас, — сказал ему Ярблек.

Лучники прошлись по цепи, открывая замки, и все недраки один за другим скрылись в кустах, как только получили свободу.

— Ну что ж, — сказал Ярблек, потирая руки, — теперь, когда мы обо всем позаботились, почему бы нам не выпить?

— Охранник пролил все твое вино, когда упал с лошади, — заметил Силк.

— Это было не мое вино, — фыркнул Ярблек. — Я украл его сегодня утром.

Тебе следует знать, что я не предложил бы свое вино тому, кого собрался убить.

— Поэтому я и удивился, — усмехнулся в ответ Силк, — и подумал, что, наверное, люди мельчают.

Грубое лицо Ярблека приобрело слегка обиженный вид.

— Прости, — быстро извинился Силк. — Я неверно судил о тебе.

— Ничего, — пожал плечами Ярблек. — Многие не правильно судят обо мне. Это бремя, которое мне приходится нести. — Он вскрыл тюк на первом из мулов и вытащил оттуда небольшой бочонок эля. Поставив его на землю, он натренированной рукой вскрыл его, ударив кулаком по крышке. — Давайте выпьем.

— Мы бы не прочь, — вежливо отклонил предложение Силк, — но у нас есть весьма срочное дело.

— Вы даже не представляете, как я сожалею об этом, — ответил Ярблек, извлекая из тюка несколько кружек.

— Я знал, что ты поймешь.

— О, я все хорошо понимаю, Силк. — Ярблек наклонился и погрузил две кружки в бочонок с элем. — Мне до крайности грустно, но вам придется подождать с вашим делом. Вот. — Он протянул одну кружку Силку, а другую Гариону, потом повернулся и выудил еще одну кружку для себя.

Силк смотрел на него, подняв бровь.

Ярблек растянулся на земле около бочонка, удобно положив ноги на тело убитого маллорийца.

— Видишь ли, Силк, — пояснил он, — все дело в том, что Дроста хочет заполучить вас, причем очень-очень. Он предложил за вас вознаграждение, которое слишком привлекательно, чтобы пройти мимо. Дружба дружбой, а дело — делом, помимо всего прочего. А сейчас почему бы тебе и твоему юному другу не расположиться поудобнее? Это прелестная, тенистая поляна, а мох достаточно мягкий, чтобы на нем полежать. Мы выпьем, и ты расскажешь мне, как тебе удалось удрать от Тор Эргаса. Затем можешь мне поведать, что случилось с той красивой женщиной, которая была с вами в Ктол Мергосе. Может быть, я смогу наскрести достаточно денег, чтобы позволить себе купить ее. Я не принадлежу к тем, кто жаждет жениться, но, клянусь зубами Торака, это была красотка. Я почти готов отказаться ради нее от своей свободы.

— Уверен, что такие слова польстили бы ей, — ответил Силк. — А что потом?

— Когда потом?

— После того, как мы выпьем. Что мы станем делать тогда?

— Вероятно, нам станет плохо — это обычно и случается. После того как мы придем в себя, поедем в Яр Недрак. Я получу за вас свое вознаграждение, а вы сможете выяснить, почему король Дроста лек Тан так желает заполучить вас в свои руки. — Ярблек посмотрел на Силка, явно забавляясь. — Ты мог бы присесть и выпить, мой друг. Сейчас мы никуда не едем.

 

Глава 5

Окруженный крепостной стеной, Яр Недрак располагался на слиянии восточного и западного рукавов реки Корду. По всем направлениям от столицы на расстоянии примерно одной лиги леса были уничтожены с помощью огня, и дороги к городу вели через завалы обгорелых черных коряг и зарослей ежевики, выросшей после пожара.

Крепкие городские ворота были покрыты дегтем. Венчала их каменная копия маски Торака. Это красивое, нечеловечески жесткое лицо смотрело вниз на всех въезжающих, и Гарион подавил невольную дрожь, когда проезжал под ним.

Все дома в столице Гар Ог Недрака были очень высокими, с крутыми крышами.

Окна первых этажей были снабжены ставнями, в основном закрытыми. Выступающие деревянные части строений для сохранности покрывались дегтем, и грязные пятна этого черного вещества придавали всем зданиям какой-то нездоровый вид.

Над узкими кривыми улицами Яр Недрака витал дух уныния и страха, и все его обитатели, спешившие по своим делам, шли опустив головы. В одежде столичных жителей кожа, кажется, использовалась меньше, чем в провинции, но и здесь большинство людей были в черном, и только иногда мелькал голубой или желтый цвет. Единственным исключением являлись красные туники маллорийских солдат.

Казалось, что они повсюду слоняются то туда, то сюда по булыжным мостовым, грубо обращаясь с горожанами и громко переговариваясь между собой с сильно выраженным акцентом.

Если солдаты в большинстве своем казались просто самодовольными людьми, которые маскировали свое волнение от пребывания в чужой стране показным хвастовством и бравадой, то совершенно иными были маллорийские гролимы. В отличие от западных гролимов, которых Гарион видел в Ктол Мергосе, они редко носили отполированные стальные маски, но зато отличались жестоким выражением лица, поджатыми губами и прищуренными глазами. Когда они в своих черных плащах с капюшонами проходили по улицам, все — и маллорийцы, и недраки — уступали им дорогу.

Под неусыпной охраной Гарион и Силк верхом на мулах въехали в город вслед за стройным, мускулистым Ярблеком. Во время всей поездки вниз по реке Силк и Ярблек добродушно подтрунивали друг над другом, время от времени обмениваясь колкостями по поводу прошлых неблагоразумных поступков. Хотя Ярблек и казался вполне дружелюбным, он тем не менее все время оставался начеку, а его люди тщательно следили за каждым шагом Силка и Гариона. В течение всего трехдневного пути Гарион исподтишка наблюдал за лесом, но ни разу не увидел Белгарата и потому въезжал в город с мрачным предчувствием. Силк, однако, выглядел, как всегда, бодрым и уверенным в себе, и его поведение и отношение к происходящему действовали Гариону на нервы.

Они с шумом проскакали по кривой улице, и Ярблек свернул на узкую грязную аллею, ведущую к реке.

— А я думал, что дворец находится там, — сказал ему Силк, указывая на центр города.

— Да, — ответил Ярблек, — но мы едем не во дворец. Там Дросту окружает такое количество людей, что он предпочитает заниматься делами в более уединенном месте.

Аллея скоро перешла в кривую мрачную улочку, где высокие узкие дома явно требовали ремонта. Долговязый недрак стиснул зубы, увидев, как впереди из-за угла появились два маллорийских гролима и пошли в их направлении. Когда они подходили, на лице Ярблека появилось явно враждебное выражение.

Один из гролимов остановился и ответил ему пристальным взглядом.

— У вас, кажется, трудности, дружище, — высказал предположение гролим.

— А это уж мое дело, не так ли? — парировал Ярблек.

— Разумеется, — холодно заметил гролим. — Однако держите свою грубость при себе. Открытое неуважение к духовенству может навлечь на вас серьезные неприятности. — Взгляд облаченного в черное человека стал угрожающим.

Повинуясь внезапному побуждению, Гарион попытался исследовать разум гролима, прощупывая его очень осторожно, но мысли, которые обнаружил, не свидетельствовали ни об особых знаниях гролима, ни о некоей ауре, которая всегда исходит от разума колдуна.

«Не делай этого, — предупредил внутренний голос. — Это все равно что позвонить в колокольчик или носить на шее отличительный знак».

Гарион сразу прекратил.

«Я думал, что все гролимы — колдуны, — мысленно ответил он. — А эти двое просто обыкновенные люди». И больше Гарион о них ничего не узнал.

Двое гролимов прошли мимо, и Ярблек презрительно сплюнул.

— Свиньи, — пробормотал он. — Маллорийцы начинают не нравиться мне почти так же, как мерги.

— Они, как видно, прибирают к рукам вашу страну, Ярблек, — заметил Силк.

Ярблек зарычал.

— Впустите в страну только одного маллорийца, и скоро некуда будет плюнуть, чтобы не попасть в них.

— Ну и зачем вы вообще их впустили? — мягко спросил Силк.

— Я знаю, что ты шпион, Силк, — отрезал Ярблек, а потому не собираюсь обсуждать с тобой политические вопросы. И вообще, кончай выуживать сведения.

— Да это так, просто времяпрепровождение, — невинно ответил Силк.

— Почему бы тебе не подумать о собственных делах?

— Именно это и есть мое дело, дружище. Ярблек уставился на него, а затем расхохотался.

— Куда же мы направляемся? — спросил его Силк, оглядывая убогую улицу. — Как мне помнится, это не лучшая часть города.

— Увидишь, — бросил ему Ярблек.

Они поехали вниз по реке, где преобладал запах гниющего мусора и открытых сточных каналов. Гарион увидел крыс, кормящихся на свалках, а мужчины, встретившиеся им на этой улице, были оборванными и имели подозрительный вид людей, имеющих основания избегать встреч с властями.

Ярблек круто повернул лошадей и направил их в другую аллею.

— Отсюда мы пойдем пешком, — сказал он, слезая с седла. — Я хочу войти через потайной ход.

Оставив лошадей с одним из людей Ярблека, они пошли вниз по аллее, осторожно переступая через кучи мусора.

— Сюда, вниз, — сказал Ярблек, указывая на короткий пролет деревянных ступенек, ведших к узкой двери. — Когда войдем, держите головы опущенными. Мы не хотим, чтобы слишком много людей заметили, что вы — не недраки.

Они спустились по скрипевшим ступеням и протиснулись в сумрачную, задымленную таверну, провонявшую потом, кислым пивом и блевотиной. В очаге посреди комнаты было полно золы, а несколько тлевших в нем поленьев давали очень много дыма и очень мало света. Два узких грязных окна, казалось, были лишь немногим светлее, чем стены; единственная масляная лампа свисала на цепи с одной из балок.

— Посидите здесь, — велел им Ярблек, кивнув на скамью, стоявшую у задней стены, — я сейчас вернусь, — и направился в общий зал таверны. Гарион быстро огляделся вокруг и увидел, что пара людей Ярблека незаметно расположилась около двери.

— Что будем делать? — прошептал он Силку.

— У нас нет другого выбора, как подождать и посмотреть, что произойдет, — ответил Силк.

— Ты, кажется, не очень-то беспокоишься.

— А я действительно не беспокоюсь.

— Но ведь нас арестовали, не так ли?

Силк покачал головой:

— Когда арестовывают, то надевают кандалы. Просто король Дроста хочет поговорить со мной, только и всего.

— Но в объявлении о вознаграждении говорилось…

— Я не стал бы обращать на него большого внимания, Гарион. Объявление о вознаграждении было составлено для отвода глаз маллорийцев. Что бы ни делал Дроста, он не хочет, чтобы они узнали об этом.

Ярблек протолкался сквозь толпу в таверне и уселся на грязную скамью рядом с ними.

— Дроста вскоре будет, — сказал он. — Не желаете ли что-нибудь выпить, пока ждем?

Силк оглянулся с едва заметным неудовольствием.

— Думаю, нет, — ответил он. — В таких местах в бочках с элем всегда попадаются несколько дохлых крыс, не говоря уж о мухах и тараканах.

— Ну как хочешь, — ответил Ярблек.

— Разве не своеобразное место для встречи с королем? — спросил Гарион, оглядывая жалкую внутренность таверны.

— Нужно знать короля Дросту, чтобы понять, — ответил Силк. — У него весьма дурные наклонности, и подобные места его устраивают.

Ярблек рассмеялся, соглашаясь.

— Наш монарх — веселый парень, — заметил он, — но если решите, что он глуп, то сделаете ошибку. Возможно, немного груб, но не дурак. Он может посещать подобные места, и не один маллориец не станет утруждать себя тем, чтобы следовать за ним. Король нашел, что это очень хороший способ вести дела, особенно такие, о которых он предпочитает не докладывать Зарату.

Перед таверной началась суматоха, и двое широкоплечих недраков в черных кожаных туниках и остроконечных шлемах ворвались в дверь.

— Дорогу! — рявкнул один из них. — И все — встать!

— Те, кто способен встать, — сухо добавил другой.

По толпе прокатилась волна насмешек и свиста, когда вошел худой человек в желтом сатиновом дублете и отделанном мехом зеленом бархатном плаще. У него были выпученные глаза, а лицо испещрено глубокими оспинами. Движения его казались быстрыми и судорожными, а выражение лица представляло язвительную насмешку вкупе с чем-то вроде безнадежной, глубокой тоски.

— Все приветствуют его величество Дросту лек Тана, короля недраков! — громким голосом провозгласил один из подвыпивших, а остальные в таверне грубо рассмеялись, свистя и топая ногами.

— Мои верноподданные! — ответил рябой человек, растянув рот до ушей в улыбке. — Пьяницы, воры и сводники! Я ощущаю жар вашей горячей любви ко мне! — Его презрение, казалось, было столь же обращено на него самого, как и на эту оборванную, немытую толпу.

Все тут же засвистели и затопали ногами.

— Сколько же в эту ночь, Дроста? — прокричал кто-то.

— Столько, сколько смогу, — хитро произнес король. — Ведь раздавать, где бы я ни был, королевские благословения — мой долг.

— Теперь это так называется? — хрипло спросил еще кто-то.

— Название столь же хорошее, как и любое другое, — ответил Дроста, пожав плечами.

— Королевская опочивальня готова, — провозгласил с насмешливым поклоном владелец таверны.

— Вместе, я уверен, с королевскими клопами, — добавил Дроста. — Эля каждому, кто не слишком пьян, чтобы выпить его до дна. Пусть мои подданные поднимут кружки за мое здоровье.

Толпа одобрительно зашумела, когда король проходил к лестнице, ведущей на верхние этажи.

— Мой долг призывает меня, — провозгласил он, широким жестом указывая на лестницу, ведущую наверх. — Пусть каждый отметит, с какой готовностью я следую в объятия суровой необходимости. — И он поднялся по ступеням под иронические аплодисменты собравшегося сброда.

— И что же теперь? — спросил Силк.

— Немного подождем, — ответил Ярблек. — Слишком уж будет заметно, если мы сейчас же пойдем наверх.

Гарион заерзал на скамье, ощутив за ушами слабое пощипывание, нечто вроде покалывания, неприятно раздражающего кожу. Гарион с омерзением подумал, что это, возможно, вши или мухи в поисках свежей крови переползли к нему с собравшихся в таверне. Но Гарион отбросил эту мысль: покалывание, казалось, исходило изнутри.

Поблизости у стола храпел, закрыв голову руками, явно перепивший оборванец. Не переставая храпеть, он на некоторое время поднял лицо и подмигнул. Это был Белгарат! Затем лицо его снова упало на руки, а Гариона охватило чувство облегчения.

Захмелевшая толпа постепенно становилась все более шумной. Около очага возникла короткая отвратительная потасовка, и забулдыги сначала подбадривали дерущихся, а потом и сами присоединились к ним, раздавая тумаки двум катавшимся по полу забиякам.

— Давайте поднимемся наверх, — коротко бросил Ярблек, вставая, и стал проталкиваться сквозь толпу.

— Дедушка здесь, — прошептал Гарион, когда они последовали за Ярблеком по лестнице.

— Я видел его, — коротко ответил Силк.

Ступеньки вели в сумрачный коридор с грязными, изношенными коврами на полу. В дальнем конце его двое охранников короля Дросты стояли со скучающим видом, прислонившись к стене по обе стороны массивной двери.

— Меня зовут Ярблек, — сказал им дружок Силка, когда они подошли к двери. — Дроста ожидает меня.

Охранники посмотрели сначала друг на друга, потом один из них постучал в дверь.

— Человек, которого вы хотели видеть, ваше величество, уже здесь.

— Впустите его. — Голос Дросты звучал приглушенно.

— Но он не один, — предупредил охранник.

— Вот и хорошо.

— Войдите, — сказал охранник Ярблеку, распахивая дверь.

Король недраков развалился на кровати, а его руки покоились на хрупких плечах двух грязных, весьма скудно одетых девиц со спутанными волосами и выражением безысходности в глазах.

— Ярблек! — воскликнул развратный монарх, приветствуя купца. — Что задержало тебя?

— Не хотел привлекать внимания, последовав сразу же за тобой, Дроста.

— Я чуть было не отвлекся. — Дроста бросил плотоядный взгляд на обеих девиц. — Разве они не прелестны?

— Если тебе нравится такой тип. — Ярблек пожал плечами. — Я же предпочитаю несколько более зрелых.

— Такие тоже хороши, — признал Дроста, — но я их всех люблю. Влюбляюсь по двадцать раз на день. А теперь бегите, мои малышки, — сказал он девицам. — У меня дела, о которых следует позаботиться именно сейчас. Позже я пошлю за вами.

Обе девицы тут же ушли, тихо прикрыв за собой дверь.

Дроста сел в кровати, опираясь на одну руку. Запятнанный и измятый дублет расстегнут, видна костистая грудь, покрытая вьющимися черными волосами. Дроста был худ, как скелет, а его тощие руки походили на палки. Волосы у него гладкие и жирные, а борода настолько жидкая, что можно было пересчитать тонкие волоски, торчащие из подбородка. Следы от оспы на лице были глубокими и напоминали ярко-красные шрамы, а шея и руки покрыты нездоровой, похожей на струпья сыпью.

При этом от него несло какой-то пахучей дрянью.

— А ты уверен, что это именно тот человек, который мне нужен? — спросил он Ярблека.

Гарион пристально посмотрел на недракского короля: грубые нотки в его голосе исчезли, теперь звучал четкий, отрывистый голос человека, целиком поглощенного делом. Гарион сделал в уме несколько поправок: Дроста лек Тан был отнюдь не тем человеком, каким казался.

— Я знаю его многие годы, Дроста, — ответил Ярблек. — Это принц Келдар из Драснии. Он так же известен как Силк, а иногда как Эмбар из Коту или Редек из Боктора. Он вор, мошенник и шпион. Помимо этого, не такой уж плохой человек.

— Мы в восторге от встречи со столь знаменитым человеком, — заявил король Дроста. — Приветствую вас, принц Келдар.

— Ваше величество, — ответил, кланяясь, Силк.

— Я бы пригласил вас во дворец, — продолжал Дроста, — но у меня там много гостей, а у них неприятная привычка совать свой нос в мои дела. — Он сухо рассмеялся. — К счастью, я очень скоро обнаружил, что маллорийцы самодовольны и высокомерны: они не пойдут за мною в подобные места, и поэтому мы сможем свободно поговорить. — Он посмотрел на дешевую аляповатую мебель и красные драпировки с веселой снисходительностью. — Кроме того, — добавил он, — мне здесь нравится.

Гарион стоял около двери, прижавшись к стене и пытаясь быть по возможности незаметным, но выразительный взгляд Дросты остановился на нем.

— А ему можно доверять? — спросил король у Силка.

— Полностью, — заверил его Силк. — Это мой ученик. Я обучаю его делу.

— Какому же? Воровству или шпионажу?

Силк пожал плечами:

— Это одно и то же. Ярблек говорил, что вы хотели повидать меня. Полагаю, это связано скорее с нынешними событиями, чем с какими-либо недоразумениями прошлого.

— Вы сообразительны, Келдар, — одобрительно ответил Дроста. — Я нуждаюсь в вашей помощи и готов заплатить за нее.

Силк усмехнулся:

— Я всегда прихожу в восторг от слова «заплатить».

— Мне так и сказали. Знаете ли вы, что происходит здесь, в Гар Ог Недраке? — Дроста смотрел пронизывающим взглядом, и его напускная веселость совершенно исчезла.

— Я ведь работаю в разведке, ваше величество, — подчеркнул Силк.

Дроста усмехнулся, встал и подошел к столу, где стояли графин с вином и несколько стаканов.

— Хотите выпить? — спросил он.

— Почему бы и нет?

Дроста наполнил четыре стакана, взял себе один и нервно зашагал по комнате со злым выражением на лице.

— Я не нуждаюсь ни в чем подобном, Келдар! — выкрикнул он. — Моя семья на протяжении поколений, веками, старалась вырвать Гар Ог Недрак из-под власти гролимов. Теперь они снова собираются отбросить нас к вопиющему варварству, а у меня нет другого выбора, кроме как примириться с этим. В границах моего королевства шляются куда им вздумается около четверти миллиона маллорийцев, а с юга нависает армия, которую я не в состоянии даже подсчитать. Если я произнесу хоть одно слово протеста, Зарат раздавит мое королевство одним пальцем.

— Он действительно сделал бы это? — спросил Силк, занимая один из стульев, стоящих вокруг стола.

— С таким же самым чувством, с каким вы прихлопываете муху, — ответил Дроста. — Приводилось ли вам встречаться с ним?

Силк отрицательно покачал головой.

— Вам повезло, — заметил ему Дроста, пожимая плечами. — Тор Эргас сумасшедший, но при всей моей ненависти к нему должен признать, что в нем есть еще что-то человеческое. Зарат же сделан из льда. Я должен найти общий язык с Родаром.

— А-а, — произнес Силк. — Так вот в чем, собственно, все дело.

— Вы довольно приятный человек, Келдар, — сухо сказал Дроста, — но я бы не пошел на все эти хлопоты только ради удовольствия составить вам компанию. Вам нужно отвезти мое послание Родару. Я пытался кое-что передать ему, но мне так и не удалось с ним связаться. Он долго не засиживается на одном месте. Как может толстяк передвигаться так дьявольски быстро?

— Его внешность обманчива, — заметил Силк. — Что конкретно вы имеете в виду?

— Союз, — резко ответил Дроста. — Я прижат к стене. Либо я вступлю в союз с Родаром, либо меня проглотят.

Силк аккуратно поставил стакан.

— Это очень важное предложение, ваше величество. В нынешней обстановке для его осуществления потребуется срочно провести целый ряд серьезных переговоров.

— Поэтому-то я и послал за вами, Келдар. Надвигается конец света. Вам нужно добраться до Родара и убедить его отвести свою армию от границ Мишарак-ас-Талла. Заставьте его прекратить это безумие, пока оно не зашло слишком далеко.

— Заставить моего дядюшку сделать что-либо несколько выше моих возможностей, король Дроста, — осторожно ответил Силк. — Я польщен тем, что вы думаете, будто я располагаю столь большим влиянием на него, но, как правило, отношения между нами имели совсем другой характер.

— Разве вы не понимаете, что происходит, Келдар? — В голосе короля звучало отчаяние, и, говоря, он яростно жестикулировал. — Наша единственная надежда выжить заключается в том, чтобы не давать никакого повода мергам и маллорийцам объединиться. Мы должны постараться вбить между ними клин и не дать им вместе выступить против общего врага. Тор Эргас и Зарат так люто ненавидят друг друга, что эта ненависть для них священна. Мергов больше, чем песчинок, а маллорийцев — чем звезд. Гролимы могут нести свою тарабарщину о пробуждении Торака, пока у них не отсохнут языки, но Тор Эргас и Зарат начали сражение по одной только причине: каждый из них хочет уничтожить другого и утвердить свою власть над всеми энгараками. Они жаждут развязать войну на взаимное уничтожение. Если мы не будем вмешиваться, то сможем избавиться от обоих.

— Думаю, мне понятны ваши намерения, — пробормотал Силк.

— Зарат переправляет своих маллорийцев через Восточное море в лагерь около Талл Зелика, а Тор Эргас сосредоточил множество южных мергов около Рэк Госка.

Они неизбежно двинутся друг на друга. Нам же нужно просто дать им дорогу, пусть дерутся. Заставьте Родара отойти назад, пока он все не испортил.

— А вы говорили об этом с таллами? — спросил Силк.

Дроста презрительно фыркнул:

— Какой смысл? Я пытался объяснить все это королю Гетелю, но говорить с ним — все равно что говорить с кучей навоза. Таллы настолько боятся гролимов, что достаточно упомянуть имя Торака, и все они разбегутся. Гетель — талл вдвойне. Между ушами у него ничего нет, кроме песка.

— Но при всем при этом есть еще одна проблема, — сказал Силк возбужденному монарху. — Я не могу отвезти ваше послание королю Родару.

— Не можете?! — взорвался Дроста. — Что вы подразумеваете под этим «не могу»?!

— Именно в данный момент мои отношения с дядюшкой складываются не лучшим образом, — спокойно солгал Силк. — Несколько месяцев назад между нами случилось небольшое недопонимание, и, вероятно, первое, что он сделает, когда я явлюсь к нему, — закует меня в цепи. И я почти уверен, что это лишь ухудшит положение.

Дроста зарычал.

— Тогда все мы обречены! — заявил он, трясясь всем телом. — Вы были моей последней надеждой!

— Дайте мне подумать минутку, — сказал Силк. — Пожалуй, можно найти какой-то выход из этого положения. — Он уставился в пол, рассеянно покусывая ноготь. — Не могу поехать я, — заключил он наконец. — Это очевидно. Но из этого не следует, что не может поехать кто-то другой.

— Кому еще поверит Родар? — требовательно спросил Дроста.

Силк обернулся к Ярблеку, который внимательно, с хмурым видом слушал этот разговор, и спросил:

— В данный момент у тебя есть какие-либо затруднения в Драснии?

— Насколько я знаю, никаких, — ответил тот.

— Хорошо, — продолжал Силк. — В Бокторе есть торговец мехами, зовут его Гелдахар.

— Толстяк, немного косит? — спросил Ярблек.

— Да, это он. Почему бы тебе не взять груз мехов и не отправиться в Боктор? А когда будешь пытаться продать меха Гелдахару, скажи ему, что нерест лосося в этом году будет поздним.

— Уверен, что он придет в восторг, услышав это.

— Это пароль, — подчеркнуто терпеливо объяснил Силк. — Как только скажешь его, Гелдахар постарается, чтобы ты попал во дворец и увиделся с королевой Поренн.

— Я слышал, она милая женщина, — сказал Ярблек, — но это слишком дальняя поездка для того, чтобы увидеть хорошенькую молодую женщину. Я, вероятно, смогу найти такую, просто спустившись с холма.

— До тебя никак не дойдет суть дела, Ярблек, — бросил ему Силк. — Королева Поренн — жена Родара, и он верит ей даже больше, чем когда-то верил мне. Она узнает, что это я прислал тебя, и передаст моему дядюшке все, что ты ей скажешь. Уже через три дня после твоего приезда в Боктор Родар будет читать послание Дросты. Я это гарантирую.

— Вы позволите женщине узнать обо всем?! — яростно запротестовал Дроста. — Келдар, вы не в своем уме. Единственная женщина, способная хранить секрет, это та, у которой вырезан язык.

Силк упрямо покачал головой:

— Поренн именно сейчас ведает драснийской разведкой, Дроста. Она уже знает чересчур много. Ваш эмиссар никогда не проберется к Родару, окруженному армией олорнов, так что бросьте эту мысль. С Родаром будут чиреки, а они убьют любого энгарака, едва увидав его. Если вы действительно хотите связаться с Родаром, придется вам избрать в качестве посредника драснийскую разведку, а это означает довериться Поренн.

Дроста, казалось, засомневался.

— Может быть, это и так, — заключил он после минутного раздумья. — Я попробую что-нибудь в этом роде, но зачем нужен Ярблек? Почему вы сами не можете отвезти мое послание драснийской королеве?

Силк выглядел слегка огорченным.

— Боюсь, это весьма плохая идея, — ответил он. — Поренн оказалась в самом центре моих разногласий с дядюшкой. Поэтому в данный момент я определенно являюсь нежелательным лицом при дворе.

Лохматая бровь короля Дросты взлетела вверх, он рассмеялся:

— Я вижу, что вы заслужили свою репутацию, — и повернулся к Ярблеку:

— Тогда тебе придется взяться за это дело. Сделай все необходимые приготовления для поездки в Боктор.

— Вы уже задолжали мне, Дроста, — коротко ответил Ярблек, — премию за доставку сюда Келдара, помните об этом?

Дроста пожал плечами:

— Запиши это где-нибудь. Ярблек упрямо покачал головой:

— Не выйдет. Давайте рассчитаемся по текущим счетам. Известно, что вы тянете с платежами, когда получаете то, что хотите.

— Ярблек, — уныло сказал Дроста, — я ведь все-таки твой король.

Ярблек чуть насмешливо склонил голову.

— Я почитаю и уважаю ваше величество, — сказал он, — но дело остается делом, помимо всего прочего.

— Не могу же я носить с собой столько денег, — запротестовал Дроста.

— Это ничего, Дроста. Я могу подождать. — Ярблек скрестил руки и сел в большое кресло с видом человека, собирающегося расположиться здесь надолго.

Король недраков беспомощно уставился на него.

Но тут открылась дверь и в комнату вошел Белгарат, все еще одетый в рубище, в котором он сидел в таверне. Он вошел не крадучись, а как человек, пришедший по серьезному делу.

— Что такое? — с недоверием воскликнул Дроста. — Охрана! — заорал он. — Вышвырните вон этого пьяницу!

— Они спят, Дроста, — спокойно ответил Белгарат. — Но все же не будьте слишком жестоки с ними. Это не их вина. — И он закрыл дверь.

— Кто ты такой? Что ты себе позволяешь?! — кричал Дроста. — Убирайся вон!

— Думаю, вам следует присмотреться получше, Дроста, — посоветовал Силк, слегка усмехаясь. — Внешность иногда обманчива, и не следует спешить избавиться от кого нибудь. У него, может быть, есть для вас кое-что важное.

— Вы знаете его, Келдар? — спросил Дроста.

— Почти все люди на земле знают его, — ответил Силк. — Или о нем.

Дроста в нерешительности нахмурился, но Ярблек вскочил со стула, и его длинное лицо внезапно побледнело.

— Дроста! — задыхаясь, воскликнул он. — Посмотрите на него! Вы же знаете, кто это!

Дроста уставился на одетого в рубище старика, и его выпученные глаза распахнулись еще шире.

— Вы! — выпалил он.

Ярблек все еще изумленно смотрел на Белгарата.

— Он вместе с ними с самого начала. Мне следовало бы еще в Ктол Мергосе сопоставить факты — его, женщину, все!

— Что же вы делаете здесь, в Гар Ог Недраке? — спросил Дроста дрожащим голосом.

— Я здесь просто проездом, — ответил Белгарат. — Если вы закончили свою дискуссию, то, с вашего разрешения, я заберу этих двух олорнов. У нас назначена встреча, а мы и так уже несколько запоздали.

— А я ведь всегда думал, что вы — миф.

— Всегда, насколько мог, поощрял такое мнение, — сказал Белгарат. — Это намного облегчает жизнь.

— И вы участвуете в том, что делают олорны?

— Да, они следуют моим советам, более или менее. Полгара не спускает глаз с олорнов.

— А не можете ли вы сами передать им, чтобы они вышли из игры?

— В этом на самом деле не будет особой необходимости, Дроста. Я бы на вашем месте не стал слишком беспокоиться по поводу Зарата и Тор Эргаса. Есть гораздо более важные веши, чем их личные ссоры.

— Так вот что делает Родар, — сказал Дроста, внезапно все поняв. — Неужели на самом деле уже поздно что-либо предпринять?

— И даже более, чем вы можете себе представить, — ответил старый чародей, перегнулся через стол и налил себе немного вина из графина Дросты. — Торак уже шевелится, и все решится, вероятно, еще до первого снега.

— Все это уже чересчур, Белгарат, — сказал Дроста. — Я мог бы еще пытаться обвести вокруг пальца Тор Эргаса и Зарата, но я не собираюсь вставать на пути Торака. — И Дроста решительно повернулся к двери.

— Не торопитесь, Дроста, — спокойно посоветовал Белгарат, сидя на стуле и пригубляя вино. — Гролимы запросто растеряют остатки благоразумия, а тот факт, что я нахожусь здесь, в Яр Недраке, может ими рассматриваться как результат тайного заговора с вашей стороны. Они заставят вас склониться перед алтарем, и ваше сердце будет испепелено на углях еще до того, как вы получите возможность объяснить, король вы или не король.

Дроста застыл, а его рябое лицо сильно побледнело. На какой-то момент показалось, что он борется сам с собой, но затем плечи у него поникли, а решимость, скорей всего, исчезла.

— Вы взяли меня за горло, так, Белгарат? — сказал он с коротким смешком. — Умудрились заставить меня перехитрить самого себя и теперь собираетесь использовать это, чтобы вынудить меня предать бога-Повелителя энгараков.

— А вы на самом деле так уж любите его?

— Никто не любит Торака. Я боюсь его, и это более основательная причина, чтобы оставаться на его стороне, чем любые другие соображения, а тем более — чувства. Если он проснется… — Король недраков содрогнулся.

— А вы думали когда-нибудь о мире, в котором бы мы жили, если бы его не существовало? — спросил многозначительно Белгарат.

— Это — за границами возможного. Он — бог. Никто не может даже надеяться на то, чтобы справиться с ним. Он слишком могуществен.

— Все же существуют вещи куда более могущественные, чем боги, Дроста. Две из них я могу представить прямо сейчас, и еще две мчатся к последней встрече.

Вероятно, было бы неблагоразумно теперь встать между ними.

И тут что-то еще пришло в голову Дросте. Он медленно повернулся и ошеломленно-недоверчиво уставился на Гариона. Затем потряс головой и протер глаза, как человек, пытающийся рассеять туман. Гарион отчетливо ощутил огромный меч, закрепленный у него на спине. Выпученные глаза Дросты распахнулись еще шире, когда он осознал то, что видел. И это стерло внушенную ему Оком мысль о неспособности его разума воспринимать очевидное. Лицо Дросты теперь выражало благоговение, его озарила отчаянная надежда.

— Ваше величество, — выдавил он, заикаясь и кланяясь с глубоким уважением.

— Ваше величество, — ответил Гарион, вежливо склоняя голову.

— Получается так, что я должен пожелать вам удачи, — сказал Дроста тихим голосом. — Вопреки тому, что говорит Белгарат, я думаю, она вам понадобится.

— Благодарю вас, король Дроста, — сказал Гарион.

 

Глава 6

— Как ты думаешь, можем мы доверять Дросте? — спросил Гарион Силка, когда они шли за Белгаратом по устланной мусором аллее позади таверны.

— Вероятно, до тех пор, пока мы можем положить его на обе лопатки, — ответил Силк. — По крайней мере, он был честен в одном. Дроста прижат к стенке, и это заставит его быть добросовестным в переговорах с Родаром, пусть даже первое время.

Когда они дошли до конца аллеи, Белгарат взглянул на вечернее небо.

— Нам надо торопиться. Я хочу выбраться из этого города до того, как закроются ворота. Наши лошади оставлены в чаще в миле или около того от городских стен.

— Ты возвращался за ними? — проговорил Силк с некоторым удивлением.

— Конечно. Не собираюсь весь путь до Мориндленда идти пешком. — И Белгарат повел их вверх по улице в сторону от реки.

Они достигли городских ворот в сумерках, как раз когда стражники готовились закрыть их на ночь. Один из недракских солдат поднял руку как бы для того, чтобы преградить им путь, но затем, вероятно, передумал и пропустил их, бормоча сквозь зубы ругательства. Огромные просмоленные ворота загремели, закрываясь за ними, раздался лязг железных цепей. Гарион еще раз взглянул вверх на вырезанное из камня лицо Торака, которое нависало над ними, затем повернулся к нему спиной.

— Вероятно, нас будут преследовать? — спросил Силк у Белгарата, когда они шли по грязной дороге.

— Я бы не очень удивился этому, — ответил Белгарат. — Дроста знает — или догадывается — о том, что мы делаем. А маллорийские гролимы очень хитры, они способны читать мысли в его голове, а он не будет даже подозревать об этом.

Именно поэтому они, очевидно, и не следуют за ним, когда он отправляется на свои маленькие прогулки.

— А не предпринять ли нам кое какие меры? — предложил Силк, когда они продвигались вперед в сгущавшихся сумерках.

— Мы слишком приблизились к Маллории, чтобы поднимать ненужный шум, — ответил Белгарат. — Зидар-Отступник может издалека услышать мои шаги, а Торак теперь уже только дремлет. Предпочитаю не рисковать, чтобы не разбудить его излишне громким шумом.

Они шли по дороге к темной линии кустарников на краю поля, окружавшего город. В сумерках из низины вдоль реки громко разносилось кваканье лягушек.

— Значит, Торак действительно больше не спит? — спросил наконец Гарион. В самой глубине души у него таилась смутная надежда, что они могли бы незаметно подкрасться к спящему божеству и захватить его врасплох.

— Нет, не совсем, — ответил его дед. — Прикосновение твоей руки к Оку потрясло весь мир. Даже Торак не мог больше спать. Но он не совсем проснулся, хотя больше и не спит.

— Разве прикосновение Гариона к Оку действительно произвело такой шум? — с любопытством спросил Силк.

— Наверное, он был слышен и на другом конце Вселенной, — ответил старик и показал на неясные очертания леска в нескольких сотнях ярдов от дороги. — Я оставил лошадей вон там.

Сзади них раздался лязг тяжелых цепей, который заставил лягушек моментально умолкнуть.

— Открывают ворота, — сказал Силк. — Этого не стали бы делать без приказа сверху.

— Поспешим же! — воскликнул Белгарат.

Лошади волновались и ржали, когда трое путников в быстро сгущавшейся темноте прокладывали дорогу сквозь густые заросли ивняка. Выведя лошадей из рощи, они вскочили в седла и поскакали обратно к дороге.

— Им известно, что мы где то здесь, — сказал Белгарат.

— Минутку, — сказал Силк, слез с лошади и стал шарить в мешке, привязанном к вьючной лошади. Вытащив что то оттуда, он вскочил в седло. — А теперь поехали.

Они пустили лошадей в галоп, копыта гулко зацокали по дороге. Небо было безлунное, но звездное, и путники стремились попасть в более глубокую тень, там, где заросшее кустарником выжженное пространство, окружавшее столицу Гар Ог Недрака переходило в лес.

— Ты их видишь? — спросил Белгарат Силка, который ехал сзади, поминутно оглядываясь через плечо.

— Мне кажется, да, — воскликнул в ответ Силк. — Они примерно с лигу позади нас.

— Слишком близко.

— Я позабочусь об этом, как только въедем в лес, — самонадеянно ответил Силк.

Темный лес становился все ближе и ближе, и Гарион мог уже ощутить запах деревьев.

И вот они въехали под густую тень деревьев и почувствовали легкую теплоту, которая всегда свойственна лесу. Силк резко натянул поводья.

— Поезжайте дальше, — крикнул он, соскальзывая с лошади. — Я догоню вас.

Белгарат и Гарион продолжали скакать, чуть замедлив темп, чтобы не потерять в темноте дорогу. Через несколько минут Силк нагнал их.

— Послушайте! — крикнул маленький человечек, натягивая поводья; в темноте сверкнули в усмешке белые зубы.

— Они приближаются! — предостерег Гарион, слыша стук копыт. — Не лучше ли нам…

— Слушайте же! — коротко бросил Силк.

Сзади раздались несколько изумленных восклицаний и тяжелый звук падения человеческого тела. Заржала лошадь и убежала куда-то.

Силк зло рассмеялся.

— Что ты сделал? — спросил Гарион.

— Натянул веревку поперек дороги на высоте груди всадника, — весело ответил Силк. — Это старый трюк, но иногда старые трюки действуют лучше новых.

Теперь им придется быть поосторожнее, так что к утру мы сможем избавиться от них.

— Тогда поехали, — сказал Белгарат.

— А куда мы направляемся? — спросил Силк, когда они легким галопом поехали дальше.

— Прямо к северной границе, — ответил старик. — Слишком много людей знают, что мы находимся здесь, поэтому давайте достигнем Мориндленда как можно быстрее.

— Если за нами действительно гонятся, то преследование будет продолжаться всю дорогу, не так ли? — спросил Гарион, нервно оглядываясь.

— Я так не думаю, — сказал Белгарат. — Мы оставим преследователей далеко позади, когда достигнем страны мориндимов. Не думаю, что они рискнут вступить на мориндимскую территорию.

— Это так опасно, дедушка?

— Мориндимы жестоко расправляются с чужаками, которые попадают к ним в руки.

— А разве мы тоже не будем для них чужаками? — подумав, спросил Гарион. — Я имею в виду мориндимов.

— Я позабочусь об этом, когда мы доберемся туда.

Остаток темной ночи они продолжали скакать галопом, оставив далеко позади преследователей, двигавшихся теперь с осторожностью. В темноте под деревьями виднелись мерцающие точки светлячков, непрерывно верещали сверчки. Когда же первые проблески зари начали просачиваться сквозь деревья, они достигли другой опушки леса. Белгарат натянул поводья и стал настороженно оглядывать низкую поросль, усеянную то тут, то там обугленными пнями.

— Нам нужно подкрепиться, — предложил он. — Лошади тоже нуждаются в отдыхе, да и мы можем немного поспать, прежде чем ехать дальше. — Он опять оглянулся в предрассветных сумерках. — Но все-таки давайте съедем с дороги. — И повернул свою лошадь, направляя ее по кромке выжженной земли.

Через несколько минут они достигли небольшой поляны среди густых зарослей.

На опушке был небольшой ключ, вода которого тонкой струйкой сбегала в покрытый ряской пруд, а трава на поляне ярко зеленела. Но краям поляна была окаймлена зарослями ежевики и кучами обуглившихся ветвей.

— Кажется, подходящее место, — решил Белгарат.

— Не совсем, — возразил Силк, глядя на стоявшую в центре поляны грубо обработанную глыбу камня, покрытую по бокам отвратительными черными пятнами.

— Для наших целей подходит, — ответил старик. — Люди обычно избегают алтарей Торака, а компания людей нам не очень-то нужна.

Они слезли с лошадей на опушке леса, и Белгарат начал искать в одном из тюков хлеб и сушеное мясо. Гарион был в каком-то отрешенном состоянии. Он устал, и это утомление несколько сказалось на его способности соображать. Не отдавая себе отчета, он медленно подошел по зыбкой торфяной земле к запятнанному кровью алтарю и уставился на него. Глаза его машинально отмечали детали, но смысл их не доходил до сознания Гариона. Почерневший камень торчал в центре поляны, не отбрасывая тени в слабых отблесках рассвета. Это был старый алтарь, и в последнее время его не использовали. Пятна, въевшиеся в поры камня, почернели от времени, а кости, разбросанные вокруг, наполовину вросли в землю и были затянуты зеленоватым лишайником. В поисках убежища быстроногий паук бросился в пустую глазницу черепа. Многие кости были сломаны и покрыты следами от небольших острых зубов лесных падальщиков, которые кормятся всякой мертвечиной. Дешевая потускневшая серебряная брошь на цепочке свисала с бугорчатого позвонка, а недалеко от нее валялась позеленевшая латунная пряжка, все еще прикрепленная к кусочку покрытой плесенью кожи.

— Уйди оттуда, Гарион, — сказал Силк с ноткой отвращения в голосе. — Не смотри.

— Мне это как-то помогает, — ответил Гарион совершенно спокойно, продолжая разглядывать алтарь и окружавшие его кости, — дает возможность ощутить еще что то, помимо страха. — Он расправил плечи, и огромный меч качнулся у него за спиной. — Я действительно не думаю, что миру нужно такое. Возможно, пришло время, чтобы кто нибудь покончил с гролимами.

Когда Гарион наконец отвернулся от алтаря Торака, на него, прищурив мудрые глаза, смотрел Белгарат.

— Это только начало, — заметил старый чародей. — Ну что ж, давайте поедим и поспим немного.

Они быстро позавтракали, привязали лошадей и завернулись в одеяла под сенью кустов на краю поляны. Ни алтарь гролимов, ни та решимость, которую он пробудил в душе, не помешали Гариону тотчас уснуть.

Было уже около полудня, когда он проснулся, разбуженный слабым шепотом, звучавшим у него в голове. Гарион быстро сел, оглядываясь вокруг, но ни лес, ни поросшее кустарником выжженное пространство, казалось, не таили в себе никакой опасности. Неподалеку стоял Белгарат, глядя вверх, в яркое летнее небо, где кружил огромный, отливавший синевой ястреб.

— Что ты здесь делаешь? — Старый чародей вслух не говорил, а мысленно обращал в небо свой вопрос. Ястреб кругами спустился вниз, сверкая крыльями, и, обогнув алтарь, приземлился на торфе. Он глядел прямо на Белгарата своими свирепыми желтыми глазами, а затем задрожал и, казалось, начал мерцать и растворяться в воздухе. Когда туманное мерцание прекратилось, на месте ястреба стоял старый уродливый чародей Белдин. Он был такой же оборванный, грязный и злой, как и тогда, когда Гарион видел его в последний раз.

— И это столько вам удалось пройти? — грубо спросил он Белгарата. — Вы что, останавливались по пути в каждом кабаке?

— У нас произошла небольшая задержка, — спокойно ответил Белгарат.

Белдин одарил его злым взглядом.

— Если и дальше будете даром терять время, вы и до конца года не доберетесь до Ктол Мишрака.

— Доберемся, Белдин. Ты зря беспокоишься.

— Должен же кто то беспокоиться. За вами гонятся, вы знаете об этом?

— Намного они отстали?

— Приблизительно на пять лиг. Белгарат пожал плечами:

— Многовато. Они отстанут, когда мы попадем в Мориндленд.

— А если нет?

— Последнее время ты общался с Полгарой? — вместо ответа сухо спросил Белгарат.

Теперь Белдин пожал плечами, но этот жест выглядел комично из-за горба на спине.

— Я видел ее на прошлой неделе, — сообщил он. — У нее, знаешь ли, есть для тебя интересные идеи.

— Она что же, появилась в Долине Олдура? — В голосе Белгарата звучало удивление.

— Просто была там проездом. Она сопровождала армию рыжеволосой девушки.

Гарион сбросил одеяло.

— Чью армию? — требовательно спросил он.

— Что же там происходит? — резко перебил Белгарат.

Белдин почесал в спутанной шевелюре.

— Я еще до конца не разобрался, в чем там дело, — признался он. — Знаю только, что олорны следуют за маленькой рыжей толнедрийкой. Она называет себя Райвенской королевой.

— Се'Недра? — недоверчиво спросил Гарион, хотя и знал, что по некоторым причинам ему не следовало это спрашивать.

— У меня создалось впечатление, что она пронеслась по Арендии, как чума, — продолжал Белдин. — После нее в королевстве не оставалось ни одного здорового, крепкого мужчины, все уехали с ней. Затем она отправилась в Толнедру и вызвала припадок у своего отца, доведя его до бешенства. Я и не знал, что Рэн Борун подвержен припадкам.

— Время от времени в семье Борунов это случается, — сказал Белгарат. — Ничего серьезного, хотя они и стараются держать это в тайне.

— Как бы то ни было, — продолжал горбун, — пока Рэн Борун катался с пеной у рта, его дочь похитила его легионы. Она убедила почти полмира взяться за оружие и последовать за ней. — Белдин бросил на Гариона лукавый взгляд. — Ты, кажется, собираешься жениться на ней, да?

Гарион только кивнул, боясь заговорить.

Белдин неожиданно усмехнулся:

— Ты, наверное, подумываешь о том, как бы сбежать от нее.

— Это Се'Недра?! — снова выпалил Гарион.

— У него, кажется, мозги немного набекрень, — заметил Белдин.

— Он несколько переутомился, и нервишки у него сейчас не совсем в порядке, — ответил Белгарат. — А ты возвращаешься обратно в Долину?

Белдин кивнул.

— Когда начнется кампания, я с близнецами собираюсь присоединиться к Полгаре. Ей может потребоваться некоторая помощь, если гролимы соберут все свои силы.

— Кампания?! — воскликнул Белгарат. — Какая кампания? Я ведь велел им просто ездить туда сюда, производить как можно больше шума, но никуда не вторгаться, о чем я предупредил их особо.

— Очевидно, они проигнорировали твой совет. Олорны известны своей несдержанностью в подобных делах. Наверное, они собрались вместе и решили принять меры. Толстяк единственный кажется довольно разумным человеком. Он собирается перевести чирекский флот в Восточное море, чтобы дать несколько ощутимых оплеух маллорийским торговым судам.

Белгарат принялся ругаться.

— Вот, их нельзя выпускать из виду даже на секунду! — бушевал он. — Как Полгара-то могла поддаться на этот идиотизм?

— Этот план имеет и некоторые достоинства, Белгарат. Чем больше они потопят маллорийцев сейчас, тем с меньшим их числом придется сражаться потом.

— Мы никогда не собирались сражаться с ними, Белдин. Энгараки не объединятся до тех пор, пока не вернется Торак, чтобы снова сплотить их воедино, или если они окажутся перед лицом общего врага. Мы только что говорили с Дростой лек Таном, королем недраков, и он настолько уверен, что мерги и маллорийцы готовятся к войне друг с другом, что хочет связать себя союзом с Западом только для того, чтобы остаться в стороне. Когда вернешься обратно, посмотри, не сможешь ли сказать что-то дельное Родару и Энхегу. У меня же достаточно своих проблем.

— Ваши проблемы только начинаются, Белгарат. Пару дней назад близнецам было видение.

— Что-что?

Белдин пожал плечами:

— А как еще это можно назвать? Они работали над кое-чем — абсолютно не связанным со всем этим, — и вдруг эта парочка впадает в транс и начинает что-то бормотать мне. Вначале они просто повторяли тарабарщину из «Кодекса Мрина» — ты знаешь это место, где у пророка Мрина ум за разум зашел и он начал нести какую-то ахинею. Как бы то ни было, но они снова вернулись к этому разделу — только на этот раз у них получилось более связно.

— Что же они сказали?

— А ты уверен, что хочешь узнать это?

— Конечно хочу.

— Ну хорошо. Это сводится примерно к следующему: «Внемлите! Сердце камня смягчится, разрушенная красота будет восстановлена, а глаз, которого нет, будет снова».

Белгарат пристально взглянул на Белдина.

— И это все?

— Все, — ответил Белдин.

— Но что же это означает? — спросил Гарион.

— Только то, что сказано, Белгарион, — ответил Белдин. — По какой-то причине Око собирается вернуть Тораку прежний облик.

Гарион задрожал, когда смысл сказанного Белдином дошел до него.

— Значит, Торак победит! — убитым голосом сказал он.

— Там ничего не говорилось о победе или поражении, Белгарион, — поправил его Белдин. — Сказано лишь, что Око собирается исправить зло, которое оно причинило Тораку, когда тот воспользовался им, чтобы сокрушить мир. Ничего не говорится о том, почему это произойдет.

— Вот так всегда с этим Пророчеством, — заметил Белгарат. — Оно может иметь дюжину разных толкований, а правильное только одно.

— Или все, — добавил Белдин. — Именно это и делает Пророчество столь трудным для понимания. Мы пытаемся сосредоточиться лишь на одном толковании, а Пророчество тем временем подразумевает все. Я поразмыслю над ним и посмотрю, можно ли добыть из него какой-нибудь смысл. Если приду к чему нибудь, дам вам знать. А теперь мне пора в обратный путь. — Белдин слегка подался вперед и взмахнул руками так, что это отдаленно напоминало взмах крыльев. — Следи за мориндимами, — сказал он Белгарату. — Ты неплохой чародей, но магия — это совсем другое дело, и иногда она не дается тебе.

— Думаю, что смогу справиться и с ней, если придется, — едко ответил Белгарат.

— Может быть, — сказал Белдин, — если тебе удастся остаться хладнокровным.

Он вновь замерцал, обретая обличье ястреба, дважды ударил крыльями и кругами взмыл в небо. Гарион наблюдал за птицей, пока та не превратилась в крохотное пятнышко.

— Странный визит, — сказал Силк, выбираясь из-под одеял. — Видно, после нашего отъезда что-то произошло.

— И ничего в этом хорошего нет, — хмуро добавил Белгарат. — Поедем дальше.

Теперь нам действительно нужно спешить. Если Энхег приведет свой флот в Восточное море и начнет топить маллорийские суда, Зарат может двинуться на Север и перейти мост. Если мы не попадем туда первыми, там может оказаться слишком многолюдно. — Старик мрачно сдвинул брови. — Вот сейчас я бы хотел приложить свои руки к твоему дядюшке, — добавил он, обращаясь к Силку. — Уж я заставил бы его попотеть!

Они быстро оседлали лошадей и поехали по опушке залитого солнцем леса к дороге, ведущей на север.

Выслушав довольно невразумительные заверения обоих чародеев, Гарион был в полном отчаянии: он потерпит поражение и умрет от руки Торака.

«Прекрати жалеть себя!» — в конце концов сказал ему внутренний голос.

«А почему ты втянул меня в это?» — с горечью спросил Гарион.

«Мы уже обсуждали это раньше».

«Он убьет меня».

«С чего ты решил?»

«Так сказано в Пророчестве. — Гарион резко оборвал себя, поскольку в голову ему пришла новая мысль. — Ты сам сказал это. Ты и есть Пророчество, не так ли?»

«Это вводящий в заблуждение термин, и я ничего не сказал о победе или поражении».

«А разве не это имелось в виду?»

«Нет, имелось в виду только то, что было сказано».

«А что же еще это могло означать?»

«Ты с каждым днем становишься все более упрямым. Перестань так волноваться по поводу толкований и делай только то, что должен делать. Раньше ты следовал почти правильным путем».

«Если все, что ты собираешься делать, — это говорить загадками, то зачем вообще утруждать себя? Зачем тревожить всех, повторяя вещи, которые никто не в состоянии понять?»

«Потому, что это нужно сказать. Слово определяет событие. Слово накладывает на него ограничения и придает ему форму. Без слова событие просто сводится к случайному происшествию. Цель того, что ты называешь Пророчеством, заключается в том, чтобы отделить существенное от привнесенного».

«Не понимаю».

«Я и не думал, что ты поймешь, но ты же спрашивал. Теперь перестань тревожиться. Все это к тебе не имеет никакого отношения».

Гарион хотел было запротестовать, но голос замолк. Однако после этого разговора Гариону стало немного лучше — не совсем хорошо, но все-таки чуть лучше. Поэтому, когда они снова въехали в лес, он, чтобы отвлечься, поехал рядом с Белгаратом.

— А что собой представляют мориндимы, дедушка? Все говорят, будто они ужасно опасны.

— Да, они опасны, — ответил Белгарат, — но, соблюдая осторожность, через их страну можно проехать.

— Они поклоняются Тораку?

— Мориндимы никому не поклоняются. Они даже не живут в том мире, что и мы.

— Не понимаю.

— Мориндимы похожи на народ, каким когда-то были алгосы, до того как Ал принял их под свое покровительство. Было несколько народов, которые не имели своего бога. Они кочевали в разных направлениях. Алгосы направились на запад, а мориндимы — на север. Другие пошли на юг и на восток и исчезли.

— Почему они не могли оставаться там, где были?

— Не могли. В решениях богов всегда присутствует элемент принуждения. Как бы то ни было, алгосы в конце концов нашли себе бога, а мориндимы — нет, поскольку принуждение к отделению их от других народов все еще существует. Они живут в пустыне за северной границей преимущественно небольшими кочевыми группами.

— А что ты имел в виду, когда сказал, что они не живут в том же мире, что и мы?

— Для мориндимов мир является ужасным местом, пристанищем демонов, а они поклоняются демонам и живут больше в своих видениях, чем в реальности. В их обществе господствуют провидцы и колдуны.

— А на самом деле нет никаких демонов, правда?

— О нет, демоны весьма реальны.

— Откуда же они появляются? Белгарат пожал плечами:

— Не имею об этом никакого представления. Тем не менее они существуют, и они весьма зловредны. Мориндимы управляют ими с помощью магии.

— Магии? А она отличается от того, что делаем мы?

— Немного. Мы — чародеи, по крайней мере так нас называют. То, что мы делаем, включает в себя Волю и Слово, но не только их.

— Я все же не совсем понимаю.

— В действительности все не так уж сложно. Существует несколько способов вмешиваться в нормальный ход событий. Например, ведьмы. Вордай использует духов — обычно добрых, иногда вредных, но на самом деле не злобных. Колдун же использует демонов — злых духов.

— И это опасная разновидность магии?

— Очень опасная, — кивнул Белгарат. — Колдун пытается управлять демоном с помощью заговоров — формул, чар, мистических знаков и тому подобного. Пока он не совершает ошибок, демон находится в полной его власти и вынужден делать то, что ему приказывают. Но демон не хочет подчиняться и ищет пути разрушить чары, наложенные на него магическими заклинаниями.

— А что случается, если ему это удается?

— Обычно он тотчас пожирает колдуна. Это случается довольно часто. Если утратить волю или потребовать подчинения от демона, который для тебя слишком силен, попадешь в беду.

— А что имел в виду Белдин, когда сказал, что ты не очень искушен в магии? — спросил Силк.

— Я никогда не тратил много времени на ее изучение, — ответил старый чародей. — У меня, помимо всего прочего, есть и другие возможности, а магия опасна и не очень надежна.

— Вот и не пользуйся ею, — вмешался Силк.

— Я и не думал. Обычно одной угрозы прибегнуть к магии достаточно, чтобы держать мориндимов на расстоянии. Настоящие столкновения довольно редки.

— И я могу понять почему.

— Когда пересечем северную границу, мы переоденемся. Существуют различные отметки и символы, которые заставят мориндимов избегать нас.

— Звучит многообещающе.

— Но, конечно, нам следует сначала попасть туда, — заметил старик. — Давайте же поспешим. Впереди еще долгий путь. — И Белгарат пустил свою лошадь в галоп.

 

Глава 7

Они упорно ехали вперед, все время на север, избегая разбросанных по недракскому лесу поселений. Гарион заметил, что ночи постепенно становились короче, а к тому времени, как они достигли северных предгорий, ночная тьма исчезла. Вечер и утро сливались в несколько часов светлых сумерек, когда солнце на короткое время исчезало за горизонтом, а потом внезапно появлялось снова.

Северная граница проходила по верхней кромке недракского леса. Это была не столько горная страна, сколько цепь гор, длинная гряда вздыбленной земли, простирающаяся с запада на восток и образующая как бы спинной хребет континента. По мере того как путники продвигались по едва различимой тропе через седловину между двумя заснеженными пиками, окружающие деревья становились все ниже, пока наконец не исчезли совсем. За этой чертой больше не было деревьев. Белгарат остановился на опушке последней рощицы и срезал с полдюжины молодых побегов.

Ветер, дувший с вершин, приносил колючий мороз и сухой воздух вечной зимы.

Когда они достигли каменистой вершины, Гарион впервые в жизни увидел простиравшуюся перед ним бескрайнюю равнину. Эта равнина, на которой не росли деревья, была покрыта высокой травой, которая колыхалась под капризным ветром подобно морским волнам. По этому пустынному простору текли в никуда реки, и до самого горизонта были разбросаны тысячи мелких голубых озер и водоемов, сверкавших под северным солнцем.

— Насколько же далеко она простирается? — тихо спросил Гарион.

— Отсюда до полярных льдов, — ответил Белгарат, — на несколько сот лиг.

— И никто здесь не живет, кроме мориндимов?

— Никто не хочет жить на этой равнине. Большую часть года она погребена под снегом, и вокруг — тьма. Ты мог бы идти по ней шесть месяцев, так и не увидев солнца.

По скалистому склону они спустились вниз к равнине и обнаружили неглубокую низкую пещеру у основания гранитного утеса, который, казалось, разделял горы и предгорья.

— Остановимся здесь на некоторое время, — сказал Белгарат, слезая с уставшей лошади. — Нам нужно сделать кое-какие приготовления, а лошади нуждаются в отдыхе.

Следующие несколько дней они были очень заняты. Белгарат менял их внешний облик, Силк ставил грубые капканы в лабиринте тропинок, протоптанных кроликами, которые шныряли в высокой траве, а Гарион бродил по предгорьям в поисках корней каких то растений и белого цветка с особым запахом. Белгарат же сидел у входа в пещеру, мастеря из срезанных им побегов различные приспособления. Корни, которые собрал Гарион, давали темно-коричневое красящее вещество, и Белгарат аккуратно наносил его на кожу путешественников.

— У мориндимов темная кожа, — объяснял он, окрашивая руки и спину Силка, — несколько темнее, чем у толнедрийцев и найсанцев. Через несколько недель краска сойдет, но продержится она достаточно долго, чтобы мы успели проехать через Мориндленд.

Придав их коже смуглый оттенок, Белгарат растолок пахучие цветы, чтобы получить ярко-черную краску.

— Волосы Силка вполне годятся, — сказал он, — и мои могут сойти, но вот у Гариона они совершенно не того цвета. — С этими словами Белгарат развел немного краски и окрасил золотистые волосы Гариона в черный цвет. — Вот теперь лучше, — проворчал он, закончив. — И еще осталось достаточно краски, чтобы сделать татуировку.

— Татуировку? — спросил изумленный Гарион.

— Мориндимы весьма обильно разукрашивают себя.

— И будет больно?

— Мы не будем наносить себе настоящую татуировку, Гарион, — сказал ему Белгарат, огорченно взглянув на него. — Татуировка слишком долго заживает.

Кроме того, боюсь, что твоя тетушка закатит истерику, если я верну ей тебя, украшенным всевозможными изображениями. Эта краска продержится достаточно долго, чтобы мы могли проехать через Мориндленд, а в конце концов татуировка исчезнет.

Силк сидел, скрестив ноги, перед пещерой, глядя на весь мир глазами портного: он пришивал свежие кроликовые шкурки ко всем их одеждам.

— А не начнут они пахнуть через несколько дней? — спросил Гарион, сморщив нос.

— Вероятно, — согласился Силк. — Но у меня нет времени для того, чтобы их выделать.

Потом, тщательно нанося на лица татуировку, Белгарат объяснил им маски, которые отныне они должны будут носить.

— Гарион будет странствующем рыцарем — искателем приключений, — сказал он.

— А что это значит? — спросил Гарион.

— Сиди смирно, — сказал ему Белгарат; хмурясь, он наносил острием пера хищной птицы тонкие линии под глазами Гариона. — Это обычный ритуал мориндимов: молодой мориндим с определенным положением обязан отправиться в странствие в поисках приключений, прежде чем займет свое место в структуре клана. На голове у тебя будет белая меховая головная повязка, а в руках — красное копье, которое я вырезал для тебя. Оно имеет исключительно обрядовое назначение, — предупредил Белгарат, — так что не вздумай пронзить им кого-нибудь. Это весьма дурной тон.

— Постараюсь запомнить это.

— Мы попробуем замаскировать твой меч, чтобы он выглядел вроде реликвии или чего-нибудь в этом роде. Колдун может увидеть или почувствовать присутствие Ока — это зависит от того, насколько он силен. И еще одно замечание: странствующему рыцарю — искателю приключений — категорически запрещено разговаривать в любых обстоятельствах, так что держи язык за зубами. Силк станет твоим провидцем. У него будет белая меховая повязка на левой руке.

Провидцы по большей части говорят загадками и тарабарщиной и склонны к тому, чтобы впадать в транс и закатывать истерики. — Белгарат взглянул на Силка:

— Как думаешь, справишься ты с этим?

— Да уж, — ответил, усмехаясь, Силк.

— Не очень-то в это верится, — проворчал Белгарат. — Я же буду колдуном Гариона. У меня будет жезл с рогатым черепом, это заставит многих мориндимов избегать нас.

— Многих? — быстро спросил Силк.

— Вмешиваться в дела странствующего рыцаря тоже считается дурным тоном, но это случается сплошь и рядом. — Старик критически осмотрел татуировку Гариона.

— Хорошо, достаточно, — сказал он и повернулся со своим пером к Силку.

Когда все закончилось, всех троих едва можно было узнать. Метки, которые старик тщательно нанес на их руки и лица, оказались не столько рисунками, сколько узорами. Лица превратились в отвратительные дьявольские маски, а открытые участки тела были покрыты символами, нанесенными черной краской. На всех троих были меховые штаны и жилеты, а вокруг шеи позвякивали ожерелья из костей.

Затем Белгарат в поисках чего-то направился вниз, в долину, расположенную как раз под пещерой. Его пытливому уму не пришлось долго искать то, что нужно.

Гарион с отвращением смотрел, как старик хладнокровно раскопал могилу, вытащил оттуда оскаленный человеческий череп и осторожно вытер с него грязь.

— Мне понадобятся рога оленя, — сказал он Гариону, — не слишком большие и относительно одинаковые.

Белгарат сидел на корточках и в своих мехах и татуировке имел свирепый вид. Взяв пригоршню сухого песка, он начал скоблить череп.

В высокой траве то тут, то там валялись выбеленные солнцем и ветром рога, поскольку обитающие здесь олени сбрасывают их каждую зиму. Гарион подобрал с дюжину их и, вернувшись к пещере, увидел, что его дед сверлит пару дыр в макушке черепа. Белгарат критически рассмотрел рога, принесенные Гарионом, выбрал из них пару и воткнул в сделанные отверстия. Скрип рогов о кость заставил Гариона стиснуть зубы.

— Ну и как, по твоему? — спросил Белгарат, поднимая увенчанный рогами череп.

— Чудовищно! — содрогнулся Гарион.

— В этом-то и заключается основная идея, — ответил старик. Он крепко утвердил череп на верхушке длинного шеста, украсил его несколькими перьями, а затем поднялся. — Давайте укладываться — едем.

И они стали спускаться вниз, через белесые предгорья, в долину, заросшую колышущейся, по грудь, травой. А солнце тем временем уже клонилось к юго-западному горизонту, чтобы затем быстро нырнуть за горную гряду, которую они только что пересекли. Запах невыделанных кроличьих шкурок, которые Силк пришил к одежде, был не из приятных, при этом Гарион всячески старался не смотреть на чудовищно преображенный череп, венчавший шест Белгарата.

— За нами следят, — несколько небрежно заметил Силк примерно после часа езды.

— Я был уверен, что это случится, — ответил Белгарат. — Но мы продолжаем путь.

Их первая встреча с мориндимами произошла как раз на восходе солнца. Они сделали остановку, чтобы напоить лошадей, на отлогом, усыпанном гравием берегу извилистого ручья. И тут дюжина одетых в меха всадников с темными, покрытыми дьявольской татуировкой лицами галопом выскочила на противоположный берег и остановилась. Они не произносили ни слова, но пристально вглядывались в отличительные знаки, которые Белгарат наносил с такой скрупулезностью. После короткого, вполголоса, совещания они повернули лошадей и ускакали. Но через несколько минут один из них вернулся галопом и привез с собой узел, завернутый в лисий мех. Он чуть помедлил, потом перебросил узел через ручей и умчался, ни разу не оглянувшись.

— Что же все это значит? — спросил Гарион.

— Узел — это подарок или нечто вроде, — ответил Белгарат. — Это их приношение любому дьяволу, который, может быть, сопровождает нас. Пойди подыми его.

— А что в нем?

— Всего понемногу. Но на твоем месте я не стал бы его открывать. Кстати, ты забыл, что не должен разговаривать.

— Но ведь кругом никого нет, — ответил Гарион, вертя головой и пытаясь уловить хоть малейший признак того, что за ними следят.

— Все же не будь так уверен в этом, — ответил старик. — Может быть, сотни мориндимов прячутся сейчас в траве. Пойди подбери узел и поедем дальше.

Мориндимы достаточно вежливы, но будут гораздо счастливее, если мы уберем наших дьяволов с их территории.

Путники ехали по плоской бесцветной долине в окружении тучи назойливых мух, которых привлек запах необработанных меховых шкурок.

Следующая встреча с мориндимами, происшедшая несколько дней спустя, была менее дружеской. Путники выехали на холмистую местность, где из травы поднимались огромные округлые белые валуны и пасся дикий бык с большими вытянутыми рогами и темной косматой шерстью. Надвинулись тучи, серое небо потемнело, а короткие сумерки, знаменующие собой переход одного дня в другой, превратились в ночь Путники спускались по пологому склону к большому озеру, которое под тучами походило на лист жести, когда вдруг из высокой травы выросли покрытые татуировкой воины в меховых одеждах и окружили их плотным кольцом. В руках у них были длинные копья и короткие луки, сделанные, по всей очевидности, из кости.

Гарион быстро остановил лошадь и взглянул на Белгарата, ожидая указаний.

— Смотри им прямо в глаза, — тихо сказал ему дед, — и помни, что тебе не разрешено разговаривать.

— Подходят еще, — выразительно сказал Силк, дернув подбородком в сторону вершины близлежащего холма, откуда шагом приближались около дюжины мориндимских всадников на раскрашенных низкорослых лошадях.

— Давайте я поговорю с ними, — сказал Белгарат.

— Пожалуйста.

Ехавший во главе группы всадник был дороднее, чем сопровождавшие его спутники. А черная татуировка на лице перемежалась красными и голубыми линиями, указывая на его высокое положение в клане и делая дьявольскую маску на лице еще более отвратительной. В руках у него была большая деревянная дубинка, разукрашенная странными символами и инкрустированная рядами острых зубов различных животных. То, как он держал ее, указывало, что это скорее символ власти, чем оружие. Всадник ехал без седла, а из лошадиной сбруи была одна только уздечка. В тридцати ярдах от путников он остановился.

— Зачем вы заехали в земли клана Ласки? — кратко и требовательно спросил он. Выговор у него был странный, а взгляд — прямой и враждебный.

Белгарат с достоинством выпрямился.

— Конечно, глава клана Ласки и раньше видел знак поиска, — холодно ответил он. — Нас не интересуют земли клана Ласки, мы следуем указаниям духа-дьявола клана Волка в тех поисках, которые он возложил на нас.

— Я не слышал о клане Волка, — ответил глава клана. — Где их земли?

— На запад отсюда, — ответил Белгарат. — Чтобы достигнуть этого места, мы ехали на протяжении двух убываний и пребываний духа Луны.

Казалось, на главу клана это произвело впечатление.

Но тут какой-то мориндим с длинными седыми косами и жидкой неопрятной бородкой подъехал к главе клана. В правой руке он держал жезл, увенчанный черепом большой птицы. Раскрытый клюв черепа был украшен зубами, что придавало ему особенно свирепый вид.

— А какое имя носит дух-дьявол клана Волка? — требовательно спросил он. — Может быть, я знаю его.

— Маловероятно, колдун клана Ласки, — вежливо ответил Белгарат. — Он редко уходит далеко от своих людей. В любом случае я не могу назвать его имя, поскольку он запретил открывать его кому бы то ни было, кроме провидцев.

— А можешь ли ты описать его наружность и характерные черты? — спросил колдун с белыми косами.

В этот момент Силк испустил глубокий горловой звук, застыл в седле и отчаянно закатил глаза, так что видны оказались только белки. Конвульсивным, судорожным движением он вскинул вверх руки.

— Берегитесь демона Агринджу, который, невидимый, крадется за нами, — произнес он нараспев глухим голосом оракула. В своих видениях я лицезрел его трехглазую морду и пасть с сотней клыков. Глаз смертного человека не может созерцать его, но его руки с семью когтями даже теперь простираются вперед, чтобы разорвать на части каждого, кто осмелится стать на пути избранного им искателя, копьеносца из клана Волков. Я видел, как он пожирает дерзкого. Грядет добыча, а он жаждет человеческого мяса. Бегите, спасайтесь от его голода! — Силк задрожал, уронил руки и наклонился в седле, будто из него вдруг выпустили воздух.

— Ты, я вижу, уже побывал здесь, — пробормотал краешком губ Белгарат. — Но пытайся все же сдерживать свою фантазию. Помни, именно мне предстоит воплотить то, что выдумываешь ты!

Силк вскользь посмотрел на него и слегка подмигнул. Описанный им демон произвел явное впечатление на мориндимов. Всадники нервно озирались, а те, кто стоял в высокой, по пояс, траве, невольно сгрудились, дрожащими руками вцепившись в оружие.

Тогда сквозь кучку перепуганных воинов протолкался худой мориндим с белой меховой повязкой на левой руке. Вместо правой ноги у него была деревянная култышка, поэтому при ходьбе он тяжело хромал. Остановив на Силке полный откровенной ненависти взгляд, он широко раскрыл руки, покачиваясь и трясясь.

Спина его изогнулась, и вдруг он упал и стал биться в муках мнимого припадка.

Затем совершенно одеревенел и через некоторое время начал говорить:

— Дух-дьявол клана Ласки, ужасный Хорджа, говорит со мной. Он требует узнать, почему демон Агринджа посылает своего искателя в земли клана Ласки.

Демон Хорджа тоже настолько страшен, что на него нельзя смотреть. У него четыре глаза, сто десять клыков и на каждой из шести рук по восемь когтей. Он кормится желудками людей и постоянно голоден.

— Жалкий подражатель, — презрительно фыркнул Силк, все еще опустив голову.

— Даже собственной фантазии нет.

Колдун клана Ласки бросил презрительный взгляд на провидца, неподвижно лежавшего на траве, а затем опять повернулся к Белгарату.

— Дух-дьявол Хорджа бросает вызов духу-дьяволу Агриндже, — объявил он. — Он предлагает ему убраться прочь или же вырвет желудок у искателя Агринджи.

Белгарат выругался сквозь зубы.

— И что теперь? — пробормотал Силк.

— Я должен сразиться с ним, — хмуро ответил Белгарат. — К этому шло с самого начала. Этот, с белыми косами, пытается создать себе имя. Он, вероятно, нападал на каждого колдуна, который переходил ему дорогу.

— А сможешь ты справиться с ним?

— Сейчас узнаем. — Белгарат соскользнул с седла. — Предупреждаю, чтобы вы оставались в стороне, — прогудел он, — иначе я выпущу на вас нашего изголодавшегося духа-дьявола.

Острием копья Белгарат нарисовал круг на земле и в нем пятиконечную звезду, а затем зловеще вступил в центр этого рисунка. Седой колдун клана Ласки презрительно усмехнулся и соскочил со своей низкорослой лошади. Он быстро начертил на земле такой же символ и вступил под его защиту.

— Ах, вот как, — пробормотал Силк Гариону. — Раз вычерчены символы, никто из них не сможет отступить.

И Белгарат, и колдун с седыми косами начали бормотать заклинания на языке, которого Гарион никогда не слышал, и угрожающе размахивать в сторону друг друга своими страшными жезлами. Провидец клана Ласки, вдруг осознав, что находится в самом центре неизбежной схватки, чудесным образом излечился от своего припадка, вскочил на ноги и с испуганным видом умчался прочь.

Глава клана, пытаясь сохранить достоинство, осторожно заставил свою лошадку попятиться, чтобы отъехать как можно дальше от двух бормотавших стариков.

И вот над большим белым валуном, находившимся приблизительно в двадцати ярдах от обоих колдунов, в воздухе началось какое-то слабое мерцание, нечто вроде волн горячего воздуха, поднимающегося от красной черепичной крыши в жаркий день. Это привлекло внимание Гариона, который с удивлением уставился на странное явление. Пока он разглядывал его, мерцание стало более отчетливым, и казалось, что в него вливаются разорванные кусочки радуги, которые мерцали, перемешивались, взвивались вверх, подобно колеблющимся языкам пламени, поднимавшимся от невидимого огня. И пока Гарион взволнованно наблюдал это явление, справа появилось еще одно мерцание, льющееся из высокой травы. Оно тоже начало вбирать в себя цвет. Глядя то на одно, то на другое, Гарион заметил, или вообразил, что заметил, как в центре сначала одного, а затем второго мерцания стали возникать какие то призрачные контуры. Вначале они расплывались, изменялись, вбирая цвета из мерцавшего вокруг них воздуха. Затем, казалось, эти призрачные контуры, достигнув определенной точки, вспыхнули, и образовались две огромные ужасные фигуры. Обратившись друг к другу, они рычали и брызгали слюной с невероятной ненавистью. Каждая была высотой с дом, широкоплечая, а кожа их отливала разными оттенками, сменявшими друг друга подобно волнам.

У фигуры, стоявшей в траве, имелся третий глаз, злобно глядевший между двумя другими, а ее огромные руки заканчивались кистями с семью растопыренными когтями, жадно тянувшимися вперед. Выступающая вперед пасть была широко разинута и усеяна рядами жутких, острых, как иглы, зубов. Из пасти несся громоподобный, полный ненависти голодный вой.

У валуна высилась другая фигура. В верхней части ее торса, под непомерно широкими плечами, гроздьями свисали длинные, покрытые чешуей руки, извивавшиеся, подобно змеям, во всех направлениях. Каждая рука заканчивалась широко растопыренной кистью со многими когтями. Из-под тяжелых бровей безумно взирали два глаза, расположенных друг над другом, а пасть, подобно пасти другой фигуры, ощерилась целым лесом зубов. Эта отвратительная морда то поднималась, то опускалась, а из пасти извергалась пена.

Но даже когда эти два чудовища взирали друг на друга, создавалось впечатление, что монстров захлестнула некая мучительная борьба: по коже пробегала дрожь, а на груди и боках перекатывались огромные бугры. У Гариона возникло странное ощущение, будто внутри этих призраков заключается что-то еще — нечто совершенно другое и даже худшее. Рыча, оба демона сближались, но, несмотря на явное стремление к битве, казалось, их что то заставляет, принуждает драться. В них чувствовалось страшное внутреннее сопротивление, чудовищные лики конвульсивно подергивались, и каждый из демонов сначала рычал в сторону своего противника, а потом в сторону колдуна, который им повелевал. Это сопротивление, как показалось Гариону, проистекает из чего-то, коренящегося глубоко в природе каждого демона. Они ненавидели свою рабскую зависимость, то, что их принуждают подчиняться чьим-то приказам. Цепи колдовства и заклинаний, которыми их опутали Белгарат и колдун с седыми косами, причиняли им невыносимые страдания, от которых они рыдали, и эти рыдания смешивались с ревом и рычанием.

Белгарат покрылся потом, который струился по его покрытому темными пятнами лицу. Заклинания, которые удерживали демона Агринджу в созданном Белгаратом образе, непрерывным потоком лились с языка чародея. Малейшая запинка в словах заклинания или искажение образа, созданное чародеем в уме, уничтожили бы власть над чудовищем, которое он же сам и вызвал, и оно обрушится на него. Корчась так, как будто кто-то пытался разорвать их изнутри, Агринджа и Хорджа, сцепившись, царапались и кусались, вырывая своими ужасными пастями из тела друг друга куски покрытого чешуей мяса. И от этой битвы дрожала земля.

Слишком ошеломленный, чтобы испытывать страх, Гарион созерцал эту жестокую схватку, и тут он заметил характерное различие между двумя демонами. Агринджа истекал кровью от ран — странной кровью, такой темно-красной, что она казалась почти черной. А из Хорджи кровь не текла. Куски, вырванные из его рук и плеч, были похожи на обломки дерева. Колдун с седыми косами тоже увидел это различие, и в глазах его вдруг отразился испуг. Голос колдуна стал пронзительно резким, он отчаянно творил заклинания, пытаясь удержать контроль над демоном.

Перекатывающиеся под кожей Хорджи бугры стали крупнее. Огромный демон вырвался от Агринджи и замер — грудь его ходила ходуном, глаза горели отчаянной, ужасной надеждой.

Колдун с седыми косами теперь уже вопил. Заклинания беспорядочно срывались с его губ, неуверенно, будто что то преодолевая. И тогда непроизнесенная тирада замерла у него на языке. Он отчаянно пытался произнести ее, но опять запнулся.

С торжествующим криком демон Хорджа выпрямился и, казалось, взорвался.

Куски и обрывки чешуйчатой шкуры разлетелись во все стороны, и демон отряхнулся от чар, которые связывали его. Теперь у него были только две руки и почти человеческое лицо, увенчанное парой изгибающихся остроконечных рогов. Ноги его заканчивались копытами, а с сероватой кожи каплями стекала слизь. Он медленно повернулся, и его горящие глаза уставились на бормотавшего что-то колдуна с седыми косами.

— Хорджа! — взвизгнул седой мориндим. — Я приказываю тебе… — Слова застряли у него в горле, когда он в ужасе увидел, что демон внезапно вышел из-под его власти. — Хорджа! Я твой хозяин!

Но огромные копыта демона уже подминали траву, и он шаг за шагом приближался к своему бывшему хозяину.

В безумной панике седой мориндим отступил, бессознательно сделав роковой шаг, выйдя из-под защиты круга и звезды, нарисованных на земле.

Тогда Хорджа улыбнулся холодной улыбкой, наклонился и схватил визжащего колдуна за локти, не обращая внимания на удары увенчанного черепом жезла, сыпавшиеся на его голову и плечи. Затем чудовище выпрямилось и, подняв сопротивляющегося человека за ноги, подвесило его в воздухе вниз головой.

Огромные плечи напряглись, и со злобным, плотоядным взглядом демон нарочито медленно разорвал колдуна.

Мориндимы пустились в бегство.

Огромный демон пренебрежительно бросил им вслед куски своего бывшего хозяина, затем с диким охотничьим воплем бросился в погоню за ними.

Трехглазый Агринджа все еще стоял, полусогнувшись, почти с безразличием созерцая уничтожение седого мориндима. Когда все было кончено, он повернулся и обратил горящий ненавистью взор на Белгарата.

Исходивший потом старый чародей поднял перед ним жезл с черепом, причем лицо его приняло крайне сосредоточенное выражение. Внутренняя борьба с новой силой разгорелась в чудовище, но воля Белгарата постепенно подчинила его себе.

Агринджа завыл от отчаяния, царапая когтями воздух, затем страшные руки упали, и голова чудовища склонилась в знак признания своего поражения.

— Убирайся, — почти небрежно приказал Белгарат, и Агринджа мгновенно исчез.

Гариона вдруг охватил жуткий озноб, разболелся живот. Гарион повернулся, отошел на несколько шагов, упал на колени, и тут его вывернуло.

— Что случилось? — спросил Силк дрогнувшим голосом.

— Уверенность покинула колдуна, — спокойно ответил Белгарат. — Думаю, что причиной этому кровь. Когда он увидел, что Агринджа истекает кровью, а Хорджа — нет, то понял что что-то позабыл. Это поколебало его уверенность, и он утратил свою сосредоточенность. Гарион, прекрати.

— Не могу, — простонал Гарион и снова согнулся от боли в животе.

— И долго Хорджа будет охотиться за другими мориндимами? — спросил Силк.

— Пока не зайдет солнце, — ответил Белгарат. — Подозреваю, что клану Ласки выдастся плохой денек.

— Есть шанс, что он повернет и набросится на нас?

— У него нет для этого никаких причин. Мы же не пытались поработить его.

Как только Гарион снова придет в себя, мы сможем двинуться дальше. Нас больше не станут беспокоить.

Гарион поднялся, слабой рукой вытирая рот.

— Теперь ты в порядке? — спросил его Белгарат.

— Не совсем, — ответил Гарион, — но ничего не поделаешь, надо подниматься.

— Выпей глоток воды и постарайся не думать об увиденном.

— А не придется тебе когда-нибудь снова проделать это? — спросил Силк, глядя на Белгарата немного диким взглядом.

— Нет, — уверенно ответил Белгарат. На вершине холма, примерно с милю отсюда, были видны несколько всадников. — Другие мориндимы, живущие здесь, наблюдали за всем происходящим. Весть об этом распространится, и теперь никто не приблизится к нам. Давайте на лошадей — и вперед. До берега еще долгий путь.

Все последующие дни их поездки Гарион по крупицам собирал интересующие его сведения о том ужасном соперничестве, свидетелем которого он стал.

— Ключом ко всему этому является образ, — подвел итоги Белгарат. — Тот, кого мориндимы называют духом-дьяволом, по виду не многим отличается от людей.

В своем воображении ты рисуешь образ и заставляешь духа принять его. До тех пор, пока ты сможешь удерживать дух в этом образе, он вынужден делать то, что ты приказываешь ему. Но если по какой-либо причине образ разрушается, дух вырывается на свободу и принимает свою настоящую форму. После этого ты ни за что не сможешь удерживать его в своей власти. У меня в этих делах есть некоторое преимущество. Превращение из человека в волка и обратно несколько обострило мое воображение.

— Тогда почему Белдин сказал, что ты плохо владеешь магией? — полюбопытствовал Силк.

— Белдин — сторонник строгих правил, — пожал плечами старик. — Он считает, что необходимо все привести в образ, все, до последней черточки, с головы до пят. В действительности в этом нет необходимости, но он считает, что надо только так и не иначе.

— А ты не думаешь, что мы могли бы поговорить о чем-нибудь другом? — спросил Гарион.

Через день или чуть позже они достигли побережья. Небо по прежнему было затянуто грязновато-серыми тучами, и Восточное море под ними выглядело угрюмым.

Отлогий берег, по которому они ехали, был густо усеян круглой черной галькой и выбеленными деревянными обломками, прибитыми к берегу. Волны накатывали и откатывали обратно с долгими печальными вздохами. В воздухе парили, жалобно крича, морские птицы.

— Куда ехать? — спросил Силк. Белгарат оглянулся вокруг:

— На север.

— Далеко?

— Я не совсем уверен. Прошло очень много времени, и сейчас я не могу с точностью сказать, где мы находимся.

— Ты не лучший проводник в мире, старина, — недовольно сказал Силк.

— Нельзя быть всем сразу.

Через два дня они достигли донного моста, и Гарион в растерянности уставился на него. Это было совсем не то, что он ожидал увидеть. Мост состоял из бесконечного ряда круглых, отшлифованных волнами белых валунов, которые выступали из темной воды и простирались неправильной линией к темному пятну на горизонте. Ветер дул с севера, принося с собой резкий холод полярного льда. От валуна к валуну тянулись клочья белой пены, поскольку волны вдребезги разбивались о подводные рифы.

— И как же мы пройдем здесь? — протестующе спросил Силк.

— Подождем до отлива, — объяснил Белгарат. — Тогда большая часть рифов окажется над водой.

— Большая?!

— Иногда нам, возможно, придется идти вброд. Но перед тем, как отправиться в путь, нужно спороть меха с нашей одежды. Это даст нам возможность хоть чем-то заняться, пока ждем отлива, вдобавок они начинают несколько благоухать.

Они укрылись за нагромождением вынесенных морем деревьев и спороли с одежды заскорузлые зловонные меха. Затем достали из тюков припасы и поели.

Гарион заметил, что краска, покрывавшая его руки, начала стираться, а татуировка на лицах его спутников стала заметно тусклее.

Темнело. Сумерки, которые отделяли один день от другого, кажется, стали длиннее, чем неделю назад.

— Здешнее лето почти кончилось, — заметил Белгарат, разглядывая в густых сумерках валуны, постепенно выступавшие из убывающей воды.

— Сколько времени осталось до полного отлива? — спросил Силк.

— Еще час или около того.

И они ждали. Порывы ветра беспорядочно налетали на завалы мокрых, осклизлых топляков, пригибали высокую траву, росшую на верхней кромке отлогого берега.

Наконец Белгарат встал.

— Пошли, — коротко сказал он. — Мы поведем лошадей в поводу. Рифы скользкие, так что будьте осторожны.

Переход по первым камням вдоль рифов оказался вовсе не таким уж трудным, но стоило им пройти чуть дальше, как в дело вмешался ветер. Они насквозь промокли от брызг, которыми он обдавал их, и очень часто волны перекатывали через риф и водоворотами крутились вокруг ног, грозя утянуть за собой. Вода же была зверски холодной.

— Как ты думаешь, сможем мы совершить весь переход до того, как снова начнется прилив? — прокричал Силк в окружавшем их шуме.

— Нет! — закричал в ответ Белгарат. — Нам придется переждать его, сидя на одной из наиболее высоких скал.

— Звучит не очень-то приятно.

— Но не более неприятно, чем перспектива поплавать.

Они прошли примерно половину пути, когда стало ясно, что начинается прилив. Волны все чаще перехлестывали через скалы, а одна, особенно большая, сбила с ног лошадь Гариона. Тот старался поднять перепуганное животное, таща скакуна за повод, в то время как копыта лошади скользили по мокрым камням рифа.

— Лучше поискать место для стоянки, дедушка, — сквозь грохот волн прокричал Гарион. Скоро мы окажемся в воде по самую шею.

— Нужно пройти еще два островка, — ответил Белгарат. — Там будет еще один, побольше.

Последняя гряда рифов уже полностью скрылась под водой, и Гарион невольно отступил, сделав шаг в ледяную воду. Разбивавшиеся о рифы волны покрывали пеной поверхность воды, отчего дна не было видно. Гарион продвигался вслепую, прощупывая невидимую тропу онемевшей ступней. Накатила еще большая волна, вода достигла подмышек, а следующий мощный вал сбил его с ног. Гарион уцепился за поводья лошади и забарахтался в воде, пытаясь подняться.

Но самое худшее они миновали. Теперь вода доходила им только до лодыжек, а спустя несколько секунд они взобрались на большой белый валун. Оказавшись в безопасности, Гарион сделал глубокий выдох. Ветер, проникавший сквозь мокрую одежду, пробирал до костей, но, по крайней мере, из воды они выбрались.

Позднее, когда путники сидели, прижавшись друг к другу, на подветренной стороне валуна, Гарион посмотрел через угрюмое, почерневшее море на лежащее впереди низкое, внушающее страх побережье. Как и оставшийся позади берег Мориндленда, оно было усеяно черной галькой, а под серыми тучами, нависшими над ним, темнели низкие холмы. Нигде не было видно никаких признаков жизни, но даже в самих очертаниях этой земли таилась скрытая угроза.

— Это и есть она? — спросил в конце концов Гарион приглушенным голосом.

По лицу Белгарата ничего нельзя было прочитать, когда он смотрел через открытую воду на лежавший впереди берег.

— Да, — ответил он, — это и есть Маллория.