Глава 1

Во Вейкуна не существовало более. Двадцать четыре столетия прошло с тех пор, как город весайтских арендов был стёрт с лица земли, и мрачные леса Северной Арендии поглотили руины. Разбитые стены обрушились и лежали теперь под толстым слоем зелёного мха и коричневых гниющих листьев; только лишённые крыш стены некогда гордо возвышающихся башен ещё виднелись среди окутывающего деревья тумана, указывая то место, где давным-давно стоял Во Вейкун. Сырой снег белым покрывалом окутывал еле виднеющиеся в тумане развалины; тонкие струйки воды, как слёзы, струились по древним камням.

Гарион, плотно завернувшись в тёплый шерстяной плащ одиноко бродил по улицам погибшего города, и думы его были так же мрачны, как плачущие камни, окружавшие его. Ферма Фолдора, с её залитыми солнцем зелёными полями, была так далеко, что казалась сейчас давним волшебным сном, и мальчик отчаянно тосковал по дому. Он мучительно пытался припомнить все мелочи той жизни, но они ускользали от него и в памяти оставались лишь вкусные запахи, витавшие на кухне тёти Пол, да звон молота Дерника в кузнице, словно замирающее эхо последнего удара колокола.

Хуже всего, что в жизни Гариона больше не осталось ничего постоянного.

Основой его существования, скалой, на которой покоилось в детстве сознание собственной безопасности и благополучия, всегда была тётя Пол. В простом и понятном мирке фермы Фолдора она считалась поварихой, и все звали её «мистрис Пол», но весь мир знал её как Полгару, чародейку, с рождения которой прошло уже четыре тысячелетия, а смысл её деяний был непонятен простым смертным.

А господин Волк, старый бродячий сказочник! Как он изменился! Гарион знал теперь, что давно знакомый приятель детских лет — на самом деле его пра-пра-пра…дедушка, а за внешностью гуляки и пропойцы скрыта мудрость чародея Белгарата, снисходительно наблюдавшего за людскими пороками и неразумными поступками богов вот уже семь тысяч лет.

Гарион вздохнул и вновь направился через туман, сам не зная куда.

Даже их имена чем-то раздражали, будили беспокойство. Гарион вовсе не желал верить ни в легенды, ни в колдовство, ни в чародейство. Подобные вещи казались просто неестественными, нарушали солидный, установленный веками порядок вещей. Но слишком многое случилось за это время, и сохранять здравый скепсис становилось всё труднее. В одно потрясающее душу мгновение последние остатки сомнений были безжалостно сметены, а ему ничего не оставалось делать, разве только ошеломлённо наблюдать, как тётя Пол одним лишь жестом сняла бельма с глаз ведьмы Мартжи, возвратив безумной зрение, но лишив способности заглядывать в будущее. Гарион вздрогнул, вспомнив отчаянный вопль, Мартжи, вопль, каким-то образом отметивший минуту, начиная с которой мир, окружавший Гариона, стал намного менее надёжным, разумным, а главное, безопасным.

Увезённый из единственного родного места, которое знал, не уверенный в двух самых близких людях и не знающий более различий между возможным и невозможным, Гариону пришлось волей-неволей неизвестно с какой целью скитаться по земле. Он не имел никакого понятия о том, что они делают в этом разрушенном городе, и совершенно не представлял, куда отправятся потом. Единственное, в чём был уверен Гарион, одна мрачная мысль завладела душой — где-то в этом мире существовал человек, прокравшийся к деревенскому маленькому домику в предрассветный час и убивший его родителей, и Гарион обязательно найдёт врага и уничтожит его, даже если на это уйдёт вся оставшаяся жизнь. И было нечто утешительное в этом единственно надёжном утверждении.

Осторожно перебравшись через разрушенную стену, Гарион продолжал невесёлую прогулку. Терпеливое время стёрло почти всё, что пощадила война, а остальное скрывали толстый снежный покров и густой туман. Гарион снова вздохнул и направился к руинам башни, где они провели предыдущую ночь.

Неподалёку он заметил тётю Пол и господина Волка, тихо беседующих о чём-то. Старик надвинул на глаза капюшон цвета ржавчины; тётя Пол зябко куталась в синий плащ с грустью оглядывая туманные окрестности. Тёмные длинные волосы рассыпались по плечам, а серебряный локон на лбу казался белее снега под ногами.

— Вот он! — воскликнул Волк, завидев Гариона. — Где ты был?

— Нигде, — ответил Гарион, — просто должен был подумать кое о чём.

— Вижу, ты ухитрился промочить ноги?

Подняв ногу, Гарион оглядел мокрые коричневые сапоги.

— Не думал, что снег так быстро тает, — извинился он.

— Ты что, лучше себя чувствуешь с этой штукой на боку? — спросил господин Волк, показывая на меч, который Гарион носил теперь постоянно.

— Все только и говорят о том, как опасна жизнь в Арендии, — пояснил Гарион, — а кроме того, я должен к нему привыкнуть.

Он сдвинул новый поскрипывающий кожаный пояс так, чтобы рукоятка, оплетённая проволокой, не бросалась в глаза. Меч был подарком от Бэйрека в день Эрастайда, одним из немногих даров, полученных Гарионом на корабле, потому что праздник пришлось провести в море.

— Не очень-то он идет тебе, — неодобрительно заметил старик.

— Оставь Гариона в покое, отец, — рассеянно вмешалась тётя Пол, — меч его, и пусть носит, как считает нужным.

— Пора бы уж Хеттару быть здесь, разве не так? — спросил Гарион, спеша переменить тему разговора.

— Он мог застрять в горах Сендарии, — ответил Волк. — Хеттар обязательно придёт. На него можно положиться.

— Не понимаю, почему он не купил лошадей в Камааре!

— Там они не так хороши, — пояснил Волк, почёсывая короткую седую бородку, — а мы отправляемся в дальний путь, и я не желаю, чтобы мой конь пал в дороге.

Лучше сейчас немного задержаться, чем потом терять время.

Гарион полез под воротник и потёр шею в том месте, где цепь странного серебряного амулета, подаренного на Эрастайд Волком и тётей Пол, натёрла кожу.

— Не трогай цепь, дорогой, — велела тётя Пол.

— Можно, я буду носить его поверх одежды? Никто его под туникой не увидит, — пожаловался Гарион.

— Амулет должен соприкасаться с кожей.

— Но это так неудобно! Конечно, он очень красивый, но иногда холодит, а иногда слишком греет, кроме того, по временам бывает ужасно тяжёлым. И цепь так натирает тело! Не привык я к украшениям!

— Это не совсем украшение, дорогой, — ответила тётя Пол. — Со временем привыкнешь.

– Может, почувствуешь себя лучше, — рассмеялся Волк, — если узнаешь, что твоя тётя свыклась со своим только через десять лет. Я просто уставал твердить ей, что нельзя снимать амулет!

— Не понимаю, почему нужно именно сейчас говорить об этом! — холодно ответила тётя Пол.

— У тебя тоже такой есть? — с любопытством спросил старика Гарион.

— Конечно.

— Значит, мы все должны их носить?

— Это семейная традиция, Гарион, — объявила тётя Пол тоном, не допускающим дальнейших споров.

Холодный влажный ветер, свистевший в руинах, чуть-чуть разогнал туман.

Гарион вздохнул:

— Скорей бы уж Хеттар приехал. Как хочется уйти отсюда подальше! Это место похоже на кладбище.

— Оно не всегда было таким, — очень тихо сказала тётя Пол.

— А каким же?

— Здесь было так хорошо! Высокие стены, гордые башни… Мы все думали, город будет стоять вечно!

Она показала на беспорядочную поросль кустов, пробивающихся сквозь камни.

— Когда-то тут был разбит великолепный сад с цветочными клумбами, где дамы в шёлковых платьях сидели на скамейках, а молодые люди пели любовные песни, стоя под забором, окружавшим сад. Голоса юношей были так нежны, а дамы вздыхали и бросали через стену ярко-красные розы. А в конце этой улицы, на выложенной мрамором площади, встречались старики, чтобы вспомнить минувшие войны и покинувших этот мир соратников. За площадью стоял дом с верандой, где я часто сидела с друзьями, любуясь звёздным небом, а мальчик-паж приносил нам охлаждённые фрукты, и соловьи пели так, что казалось, их сердечки вот-вот разорвутся.

Голос её на мгновение замер.

— Но потом пришли астурийцы, — с каким-то ожесточением продолжала тётя Пол, — и ты поразился бы, узнав, как мало времени надо, чтобы разрушить то, что создавалось веками!

— Не мучай себя, Пол, — прошептал Волк. — Такое иногда случается, и мы почти ничего не в силах сделать.

— Я могла бы помочь, отец, — отозвалась она, по-прежнему не сводя глаз с развалин, — но ты ведь сам не позволил мне, помнишь?

— Ты опять за своё, Пол? — устало спросил старик. — Мы должны мужественно переносить потери. Весайтские аренды всё равно были обречены, и в лучшем случае ты смогла бы отдалить неизбежное всего на несколько месяцев. Мы просто не имеем права пытаться исправить неисправимое и вставать на пути неизбежного.

— Ты и раньше это говорил. — Тётя Пол взглянула на буйную поросль деревьев, теряющуюся в тумане. В шёпоте проскользнула странная, перехватывающая горло нотка:

— Не думала, что лес так скоро всё завоюет…

— Но прошло почти двадцать пять веков, Пол.

— Правда? А кажется, будто всё происходило в прошлом году.

— Не думай об этом. Только зря себя мучаешь. Почему бы нам не войти внутрь? Этот туман сильно действует на нервы.

Тётя Пол бессознательным жестом обняла Гариона за плечи, и все направились к башне. Слёзы навернулись на глаза мальчика, когда он ощутил аромат, исходящий от её одежды, и почувствовал близость родного человека.

Вся холодность их отношений, так возросшая за последнее время, исчезла, казалось, за эти несколько мгновений. Помещение в основании башни, сложенной из таких огромных камней, что ни время, ни упорно проталкивающиеся повсюду корни деревьев были не в силах её разрушить, оставалось относительно целым и защищало от ветра. Широкие пологие своды поддерживали низкий, выложенный камнем потолок, и комната из-за этого походила на пещеру. В дальнем конце между грубо отёсанными плитами зияла большая трещина, служившая неплохим дымоходом.

Накануне, в вечер приезда, когда все ввалились сюда, мокрые и замёрзшие, Дерник, обстоятельно рассмотрев дыру, быстро стожил грубый, но вполне пригодный очаг из булыжников.

— Сойдёт! — решил он. — Не очень красивый, конечно, но несколько дней послужит.

И теперь, когда Волк, Гарион и тётя Пол вошли в зал, в очаге уже ярко горел огонь, отбрасывая колеблющиеся тени на низкие своды и излучая благословенное тепло. Дерник, в тунике из коричневой кожи, складывал дрова у стены. Бэйрек, огромный, рыжебородый, позвякивал кольчугой, начищая меч. Силк, одетый в рубашку из неотбеленного холста и чёрный кожаный жилет, лениво растянулся на тюках, бросая от нечего делать игральные кости.

— Хеттар не появился? — поднял глаза Бэйрек.

— Слишком рано ещё, — ответил Волк, подходя к очагу.

— Почему бы тебе не сменить башмаки, Гарион? — предложила тётя Пол, вешая синий плащ на колышек, вбитый Дерником в трещину на стене.

Гарион снял узел с вещами и стал в нём рыться.

— И носки тоже, — добавила она.

— Туман рассеялся? — спросил Силк господина Волка.

— Ни чуточки.

— Если мне удастся уговорить вас отодвинуться от, очага, я займусь ужином, — неожиданно деловито объявила тётя Пол, вынимая окорок, каравай ржаного крестьянского хлеба, мешок сушёного гороха и с дюжину дряблых морковок.

На следующее утро после завтрака Гарион натянул камзол, подбитый овечьим мехом, застегнул пояс с мечом и отправился в затянутые туманом развалины высматривать Хеттара. Такое задание он дал себе сам и был благодарен друзьям — ведь ни один не упомянул, что в этом нет необходимости.

Пробираясь через покрытые слякотью улицы к разрушенным западным воротам города, он изо всех сил пытался изгнать из головы невесёлые мысли, так омрачившие вчерашний день, поскольку ничего не мог предпринять в этих обстоятельствах и только попусту изводил и мучил себя.

Но к тому времени, как Гарион добрался до ворот, он всё же чуть успокоился.

Стена немного защищала от ветра, но липкая сырость всё же забиралась под одежду, а ноги успели замёрзнуть. Дрожа от озноба, Гарион тем не менее приготовился ждать. Уже в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть из-за тумана; оставалось только прислушиваться. Постепенно удалось различить звуки: шорохи в лесу за стеной, стук капель, срывающихся с деревьев, шлёпки соскальзывающих с ветвей снежных комьев, ритмичное постукивание дятла, трудившегося над сухим стволом.

— Это моя корова! — внезапно раздался совсем близко чей-то голос.

Гарион замер и весь обратился в слух.

— Тогда не выпускай её со своего пастбища, — посоветовал другой.

— Это ты, Леммер? — спросил первый.

— Да, а ты — Деттон, так ведь?

— Не узнал тебя! Давно не виделись!

— Года четыре-пять, по-моему, — решил Леммер.

— Ну как идут дела в вашей деревне? — полюбопытствовал Деттон.

— Голодаем. Всё отобрали за налоги.

— Мы тоже. Едим древесные корни.

— Этого мы ещё не пробовали. Варим кожаные вещи пояса, башмаки.

— Как твоя жена? — вежливо спросил Деттон.

— Умерла в прошлом году, — глухо, бесстрастно ответил Леммер. — Господин наш забрал моего сына в солдаты, и вскоре в каком-то сражении он был убит.

Говорили, что при осаде крепости мальчика облили кипящей смолой. После этого жена перестала есть и вскоре умерла.

— Как жаль, — посочувствовал Деттон. — Такая была красавица!

— Им же лучше, — объявил Леммер, — по крайней мере, больше не мёрзнут и не голодают. А какие же корни вы едите?

— Лучше всего берёза, — посоветовал Деттон. — Ель слишком смолистая, а дуб — чересчур жёсткий. Кладёшь в котёл ещё немного травы, чтобы запах был приятнее.

— Надо попробовать, — решил Леммер.

— Ну мне пора. Господин велел расчищать просеки, и обязательно выпорет меня, если слишком задержусь, — вздохнул Деттон.

— Может, ещё увидимся.

— Если останемся живы.

— Прощай, Деттон.

— Прощай, Леммер.

Голоса затихли вдали. Гарион долго ещё стоял, не двигаясь, отупев от потрясения; в глазах стыли слёзы жалости и сострадания к несчастным. Хуже всего было то, что эти двое даже не роптали, воспринимая всё происходящее как обыденную, нормальную жизнь Ужасная ярость сжала горло, и внезапно захотелось напасть на кого-нибудь и бить, бить…

Но тут в тумане вновь послышался какой-то звук. Кто-то пел высоким чистым тенором; в песне перечислялись давно забытые обиды, а припев звал к битве. И гнев Гариона, непонятно почему, обратился на неизвестного: дурацкие стихи о распрях, происходивших сотни лет назад, казались омерзительно непристойными по сравнению с тихим отчаянием двух крестьян; и, не успев ничего сообразить, Гарион вынул меч и слегка пригнулся.

Пение слышалось всё ближе, и Гарион различил конский топот. Осторожно высунув голову из-за стены, он смог разглядеть шагах в двадцати молодого человека в жёлтом облегающем трико и ярко-красном камзоле. Плащ, подбитый мехом, был откинут; длинный изогнутый лук висел на плече, а на поясе болтался меч в красивых ножнах. Рыжевато-золотистые волосы спадали на плечи из-под остроконечной шапочки с пером. И хотя песня была зловеще-мрачной, а голос исполнен страстного отчаяния, ничто не могло стереть дружелюбно-открытого выражения с юношеского лица.

Гарион злобно уставился на пустоголового аристократа, совершенно уверенный в том, что этот поющий болван в жизни не ел никаких корней и уж точно не скорбел о жене, уморившей себя голодом с тоски и печали.

Незнакомец повернул лошадь и, всё ещё продолжая петь, проехал через разрушенную арку в ворота, около которых сидел в засаде Гарион.

Гариону обычно совсем не была свойственна воинственность, и при других обстоятельствах он, возможно, повёл бы себя совсем иначе. Но, к сожалению, вызывающе одетый незнакомец появился в совершенно неподходящее время. Гарион быстро изобрёл план, всё преимущество которого заключалось в простоте, и, поскольку препятствий к осуществлению не оказалось, всё сработало просто восхитительно — до определённого момента. И как только молодой человек появился в воротах, Гарион, выскочив из укрытия, схватил его за плащ и стащил с седла.

Испуганно закричав, тот плюхнулся в слякоть.

Однако дальше дела у Гариона пошли не так гладко. Не успел он вынуть меч, как незнакомец, перекатившись, вскочил и в мгновение ока обнажил оружие. Глаза метали молнии, меч угрожающе свистнул в воздухе.

Гарион был совсем неопытным бойцом, но обладал быстрой реакцией, а тяжёлая работа на ферме Фолдора укрепила мускулы. Несмотря на гнев, подвигнувший напасть на певца, он совсем не желал причинить зло незнакомцу.

Противник держал меч легко, почти небрежно, и Гарион подумал, что хороший удар по лезвию выбьет оружие из рук щёголя.

Он быстро размахнулся, но почему-то не смог нанести удар; лезвие меча противника отклонилось в сторону, зазвенев о его собственный меч. Гарион отпрыгнул и вновь неуклюже размахнулся. Опять зазвенела сталь: воздух наполнился звоном, грохотом, проклятиями; противники наступали и отступали, делая выпады, стараясь повалить врага. Уже через секунду Гарион понял, насколько превосходит его незнакомец, но тот почему-то не использовал предоставившейся несколько раз возможности нанести смертельный удар, и на лице Гариона против воли появилась нерешительная ухмылка. Противник, как ни странно, широко, даже дружелюбно улыбнулся в ответ.

— Ну, может быть, довольно? — раздался голос господина Волка, поспешно шагающего к ним в сопровождении Силка и Бэйрека. — Вы соображаете, что делаете?

С ума сошли?

Незнакомец, бросив испуганный взгляд через плечо, опустил меч.

— Белгарат… — начал он.

— Леллдорин, — прошипел старик, — ты, видимо, потерял последние остатки здравого смысла, что ещё таились в твоей голове?

И тут разум постепенно вернулся к Гариону, именно в тот момент, когда Волк холодно обратился к нему:

— Ну, Гарион, может, объяснишь, что здесь происходит?

Гарион тут же решил схитрить.

— Дедушка, — начал он, подчёркивая голосом это слово и бросая на незнакомца быстрый остерегающий взгляд. — Неужели ты думаешь, что мы дрались по-настоящему? Леллдорин просто показывал, как отбить меч при нападении, вот и всё.

— Неужели? — недоверчиво осведомился Волк.

— Конечно! — с видом оскорблённой невинности подтвердил Гарион. — Иначе с чего бы это нам пытаться убить друг друга?!

Леллдорин открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Гарион тут же наступил ему на ногу.

— Леллдорин прекрасно работает мечом, — продолжал он, дружески положив руку на плечо молодого человека, — и многому научил меня всего за несколько минут.

«Кончай, — просигналил Силк, переходя на тайный язык драснийцев, — ложь должна быть простой».

— Парень — способный ученик, Белгарат, — покорно объявил Леллдорин, до которого наконец кое-что дошло.

— Довольно ловок, — сухо согласился господин Волк. — Но почему ты так разодет? — показал он на вызывающе яркий костюм Леллдорина. — Выглядишь шутом гороховым.

— Мимбраты начали задерживать честных астурийцев и допрашивать их, — пояснил молодой аренд, — а мне пришлось миновать несколько их крепостей. Вот я и подумал: если оденусь как их лизоблюды, никто ко мне не привяжется.

— Возможно, ты умнее, чем я думал, — нехотя признал Волк и обратился к Силку и Бэйреку:

— Это Леллдорин, сын барона Уилдентора. Поедет с нами.

— Я хотел поговорить с тобой насчёт этого, Белгарат, — быстро вставил Леллдорин. — Отец приказал явиться сюда, и я не вправе ослушаться, но, поверь, я связан клятвой. И дело не терпит отлагательств.

— Каждый молодой дворянин в Астурии так или иначе участвует в двух-трёх подобных предприятиях, свято веря в справедливость дела, за которое борется, — перебил Волк. — Очень сожалею, Леллдорин, но то, чем ты занимаешься сейчас, важнее всего на свете и не может ждать, пока ты засядешь в кустах, подстерегая парочку мимбратских сборщиков налогов.

И тут из тумана выступила тётя Пол; рядом вышагивал Дерник.

— Что они делают здесь с мечами, отец? — сверкнув глазами, нахмурилась она.

— Играют, — коротко ответил господин Волк, — по крайней мере, так утверждают оба. Вот это Леллдорин. Я тебе, по-моему, о нём говорил.

Тётя Пол, чуть приподняв бровь, оглядела юношу.

— Чрезвычайно яркий молодой человек!

— Пришлось так одеться, — пояснил Волк, — не такой уж он легкомысленный, как выглядит. Лучший лучник в Астурии, нам может понадобиться его искусство.

— Вижу, — не слишком убеждённо кивнула она.

— Есть и другая причина, конечно, — продолжал Волк, — но, думаю, не стоит объяснять это прямо сейчас.

— Ты всё ещё тревожишься о том, что сказано в книге, отец? — раздражённо спросила она. — Но Кодекс Мрина крайне неясен, и ни в одном из остальных текстов не упоминается больше об этих людях. Может, всё это чистая аллегория?

— Слишком много раз видел я, как подобные аллегории становились реальностью, чтобы шутить с такими вещами… Но почему бы нам не возвратиться в башню? Здесь так холодно и сыро, не стоит вступать в длительные споры по поводу изменений в текстах древних книг, — заключил Волк.

Гарион, совсем сбитый с толку, не понимая, о чём идёт речь, уставился на Силка, но ответный взгляд коротышки был абсолютно бесстрастным.

— Не поможешь мне поймать лошадь, Гарион? — вежливо спросил Леллдорин, отправляя меч в ножны.

— Конечно, — отозвался Гарион, тоже убирая оружие. — По-моему, она убежала вон туда.

Леллдорин поднял лук, и юноши пошли по следам коня.

— Прости, что стащил тебя с седла, — извинился Гарион, когда оба отошли подальше от любопытных глаз.

— Ничего, — весело засмеялся Леллдорин. — Мне нужно было быть повнимательнее. И испытующе взглянул на Гариона:

— Почему ты солгал Белгарату?

— Ну это не совсем ложь, — объяснил Гарион, — ведь мы не старались причинить боль друг другу, а иногда на то, чтобы объяснить в точности, как всё произошло, уходит слишком много времени.

Леллдорин снова заразительно расхохотался; Гарион, сам того не желая, не мог не присоединиться к нему, и они вместе, всё ещё смеясь, продолжали углубляться в поросшие кустарником развалины некогда прекрасного города.

 

Глава 2

Леллдорину Уилденторскому было восемнадцать, хотя, благодаря весёлому беззаботному характеру, он казался гораздо моложе. Все переживания мгновенно отражались на открытом лице, а искренность и чистосердечие сияли в глазах подобно факелу. Леллдорин казался порывистым, излишне многословным и, кажется, решил Гарион, не слишком умным. Однако не полюбить его было невозможно.

На следующее утро, когда Гарион натянул плащ, чтобы снова отправиться ждать Хеттара, Леллдорин тут же присоединился к нему. Молодой аренд снял вызывающий костюм и надел коричневое трико, зелёную тунику и тёмно-коричневый шерстяной плащ. За спину он повесил лук, к поясу прикрепил колчан и по пути забавлялся, пуская стрелы в едва видимые глазу мишени.

— Ты прекрасный лучник! — восторженно заметил Гарион после одного особенно удачного выстрела.

— Я астуриец, — скромно объяснил Леллдорин, — вот уже тысячи лет, как мы упражняемся в стрельбе. Отец срезал ветви для моего лука в тот день, когда я родился, а к восьми годам я уже мог натягивать тетиву.

— Ты, наверное, много охотишься, — протянул Гарион, думая об окружающем их густом лесе и следах диких зверей, виденных им на снегу.

— Обычное занятие, — кивнул Леллдорин, останавливаясь, чтобы вытащить стрелу, застрявшую в стволе дерева. — Отец гордится тем, что на нашем столе никогда не появлялось ни говядины, ни баранины.

— Я как-то охотился, ещё в Чиреке.

— На оленей?

— Нет, на диких кабанов. Только луков у нас не было. Чиреки берут на охоту копья.

— Копья? Но ведь нужно подойти совсем близко, чтобы убить кого-нибудь копьём?

Гарион чуть грустно рассмеялся, вспомнив ушибы и шишку на голове.

— Главное не в том, чтобы подойти поближе. Труднее всего вовремя убраться, как только всадишь в зверя копьё.

Леллдорин, казалось, никак не мог взять в толк, о чём говорит Гарион.

— Охотники становятся в ряд, — объяснил тот, — и пробираются через заросли, производя как можно больше шума. Берёшь копьё, ждёшь, пока появится убегающий кабан. Только он очень зол оттого, что его преследуют, и, когда видит врага, бросается вперёд. И тут ты пронзаешь зверя копьём.

— Но разве это не опасно? — широко раскрыл глаза Леллдорин.

Гарион кивнул:

— У меня почти все рёбра были переломаны. В общем-то, он не хвастал, но в глубине души сознавал, что очень доволен реакцией Леллдорина на его рассказ.

— У нас в Астурии мало хищных зверей, — почти с грустью заметил Леллдорин.

— Несколько медведей, да иногда стая волков забежит.

И, секунду поколебавшись, пристально взглянул на Гариона.

— Некоторые люди, однако, находят кое-что поинтереснее, чем дикие олени!

Выражение его лица при этом было загадочно-таинственным.

— Разве? — спросил Гарион, не совсем уверенный в том, что имеет в виду приятель.

— Дня не проходит без того, чтобы какая-нибудь мимбратская лошадь не возвратилась домой без всадника.

Гарион, потрясённый, уставился на Леллдорина.

— Кое-кто считает, что в Астурии слишком много мимбратов, — объяснил тот, многозначительно подмигивая.

— Я думал, гражданская война между арендами закончилась.

— В это верят лишь немногие. Остальные считают, что война будет продолжаться, пока Астурия не освободится от ига мимбратской короны.

Тон Леллдорина не оставлял сомнения относительно его воззрений.

— Но разве страна не объединилась после битвы при Во Мимбре? — возразил Гарион.

— Объединилась?! Кто может так думать? Астурию считают просто колонией; королевский суд находится в Во Мимбре, каждый сборщик налогов, бейлиф и верховный шериф в королевстве — мимбраты. На высоких государственных постах не найдёшь ни одного астурийца. Мимбраты отказываются даже признавать наши титулы!

Называют моего отца, род которого насчитывает десятки поколений, землевладельцем! Мимбрат скорее язык себе откусит, чем назовёт отца бароном.

Лицо Леллдорина даже побелело от сдерживаемого негодования.

— Я этого не знал, — осторожно заметил Гарион, опасаясь задеть чувства юноши.

— Но скоро все унижения Астурии кончатся, — убеждённо объявил Леллдорин. — Есть люди, в душах которых жива любовь к родине, и недалеко то время, когда они выедут на охоту за королевской дичью!

И чтобы подчеркнуть свои намерения, послал стрелу в первое попавшееся дерево.

Худшие опасения Гариона подтвердились. Леллдорину были хорошо известны детали заговора.

Поняв, что зашёл слишком далеко, Леллдорин с ужасом взглянул на Гариона.

— Я дурак, — выпалил он, виновато понурясь. — Не способен держать язык за зубами! Забудь, пожалуйста, всё, что я здесь наговорил, Гарион! Знаю, ты мне друг и не выдашь то, что я высказал в запальчивости.

То, чего так боялся Гарион, произошло. Одной фразой Леллдорин смог надёжно заткнуть ему рот. Гарион сознавал: необходимо предупредить господина Волка о безрассудстве, замышляемом этими безумцами, но мольбы Леллдорина о дружбе и доверии не позволяли заговорить открыто. Оставалось лишь стиснуть зубы от бессилия перед неразрешимой моральной проблемой.

Оба, немного смущённые, безмолвно пошли дальше, пока не добрались до стены, где накануне сидел в засаде Гарион, и на несколько минут застыли, всматриваясь в туман. Молчание становилось всё более напряжённым.

— Расскажи, как живут в Сендарии, — неожиданно попросил Леллдорин. — Никогда там не был.

— Деревьев гораздо меньше, — ответил Гарион, глядя поверх стены на исчезающие в тумане тёмные стволы. — Зато порядка больше.

— Где ты жил?

— На ферме Фолдора. Около озера Эрат.

— Этот Фолдор, он дворянин?

— Фолдор? — засмеялся Гарион. — Самый обычный человек. Всего-навсего фермер, честный, добрый и порядочный. Мне его очень не хватает.

— Значит, простолюдин, — заключил Леллдорин, явно посчитав Фолдора недостойной темой разговора.

— Титул не имеет большого значения в Сендарии, — подчеркнул Гарион. — Дела человека гораздо важнее его происхождения. — И криво усмехнулся. — Я сам был поварёнком. Не очень-то приятное занятие, но надо же кому-нибудь этим заниматься!

— Но не крепостным, надеюсь? — возмущённо спросил Леллдорин.

— В Сендарии нет крепостных.

— Нет?! — непонимающе уставился на него молодой Аренд.

— Нет, — твёрдо повторил Гарион. — Не видим в этом необходимости.

Лицо Леллдорина ясно показывало, что юноша совершенно сбит с толку. Гарион вспомнил подслушанный вчера разговор двух крестьян, но воздержался от желания высказать всё, что думает о рабстве. Леллдорин всё равно никогда не поймёт, а ведь они почти подружились. Гарион чувствовал, как ему необходим друг, именно сейчас, и не хотел испортить всё, оскорбив неосторожными словами добродушного юношу.

— Чем занимается твой отец? — вежливо спросил Леллдорин.

— Он мёртв, и мать тоже.

Гарион обнаружил, что, если сказать эти слова очень быстро, боль в сердце окажется не такой сильной.

В глазах Леллдорина отразилось внезапное, почти детское сочувствие.

Он обнял Гариона за плечи и прошептал прерывающимся голосом:

— Прости… это, должно быть, ужасная потеря для тебя.

— Я был совсем ребёнком, — пожал плечами Гарион, пытаясь говорить как можно более равнодушно, — и почти не помню их.

Но рана была ещё слишком свежа.

— Какая-нибудь эпидемия? — мягко спросил Леллдорин.

— Нет, — ответил Гарион так же глухо, — их убили. Леллдорин охнул, широко раскрыв глаза от ужаса.

— Ночью в деревню пробрался неизвестный человек и поджёг их дом, — монотонно продолжал Гарион. — Дедушка пытался поймать его, но тому удалось ускользнуть. Насколько я понял, этот человек — давний враг моей семьи.

— Но ты ведь не собираешься спустить ему с рук подобное злодеяние? — взвился Леллдорин.

— Нет, — отозвался Гарион, всё ещё вглядываясь в туман. — Как только я вырасту, найду его и убью.

— Молодец! — воскликнул Леллдорин и внезапно крепко стиснул Гариона. — Отыщем и разрежем на кусочки!

— Мы?

— Я, конечно, отправлюсь с тобой, — объявил Леллдорин. — Разве может истинный друг поступить иначе?!

Очевидно, юноша говорил под воздействием минутного порыва, но ясно было также, что он совершенно искренен. Леллдорин крепко сжал ладонь Гариона.

— Клянусь, Гарион, что не буду знать покоя, пока убийца твоих родителей не умрёт!

Именно такого внезапного заявления, однако, и можно было ждать от Леллдорина, и Гарион молча выбранил себя за то, что проболтался. Он почему-то ощущал, что месть убийце — только его, глубоко личное дело, и, кажется, вовсе не желал ничьей помощи в поисках безликого безымянного врага, но какой-то частью души обрадовался мгновенно принятому, искреннему решению Леллдорина и решил больше не продолжать разговор на эту тему, потому что твёрдо знал: аренд, без сомнения, давал подобные клятвы по десятку в день, немедленно предлагал безоговорочную поддержку и забывал обо всём через час.

Они долго разговаривали обо всём на свете, стоя в тумане у разрушенной стены, плотно завернувшись от холода в тёмные плащи.

Незадолго до полудня Гарион услышал приглушённый топот копыт где-то неподалёку. Через несколько минут из молочно-белой дымки выступил Хеттар во главе целого табуна диких коней. Короткий подбитый овчиной кожаный плащ высокого Олгара развевался на ветру. Сапоги были забрызганы грязью, одежда усеяна пятнами, но в остальном, казалось, двухнедельное путешествие в седле нисколько на него не повлияло.

— Гарион, — серьёзно кивнул он в знак приветствия. Юноши выступили вперёд навстречу олгару.

— Мы тебя ждали, — ответил Гарион и познакомил Хеттара с Леллдорином. — Пойдём, покажу тебе, где остановились остальные.

Хеттар, кивнув, последовал за друзьями через развалины к башне, где находились путешественники.

— В горах полно снега, — коротко объявил олгар вместо объяснения, ловко спешившись. — Вот и задержался немного.

Откинув капюшон, Хеттар встряхнул единственной длинной прядью на гладко выбритом черепе.

— Ничего страшного, — успокоил господин Волк. — Иди поближе к огню, поешь как следует. Нам о многом нужно поговорить.

Хеттар поглядел на лошадей; загорелое обветренное лицо потеряло всякое выражение, будто он пытался сосредоточиться на чём-то. Животные подняли головы, присмотрелись: глаза насторожённые, уши тревожно поднялись. Потом повернулись и медленно побрели к деревьям.

— Не разбегутся? — заинтересованно спросил Дерник.

— Нет. Я попросил их не уходить далеко.

Дерник недоуменно поднял брови, но ничего не сказал.

Все вошли в зал и уселись у очага. Тётя Пол нарезала ржаной хлеб и светло-жёлтый сыр, Дерник подбросил в огонь дров.

— Чо-Хэг послал гонцов к вождям племён, — объявил Хеттар, сбрасывая плащ.

Под плащом оказалась чёрная куртка с длинными рукавами из конской шкуры, со сплошь нашитыми стальными дисками, своего рода гибкие доспехи. Отстегнув изогнутую саблю, он аккуратно отложил её в сторону, сел около огня и потянулся к еде.

Волк кивнул:

— Попытался кто-нибудь пробраться в Пролгу?

— Я послал отряд своих людей к Гориму ещё до отъезда, — объяснил Хеттар. — Такое может удастся только им.

— Неужели они не боятся появиться в земле алгосов? — вежливо осведомился Леллдорин. — Я слыхал, что они чудовища, питающиеся людской плотью.

— Зимой они обычно носа не высовывают из своих логовищ, — пожал плечами Хеттар. — Кроме того, алгосы не осмелятся напасть на целый отряд всадников. — И обратился к господину Волку:

— Южная Сендария кишит мергами. Тебе это известно?

— По крайней мере предполагал, — буркнул Волк. — Как считаешь, они ищут что-то?

— С мергами не разговариваю, — резко ответил Хеттар. Горбатый нос и яростные глаза делали его похожим на ястреба, готовящегося прикончить жертву.

— Удивительно, что ты не задержался ещё больше, — поддразнил Силк. — По-моему, все в мире знают, как ты относишься к мергам!

— Ну, один раз я доставил себе некоторое удовольствие, — признал Хеттар. — Встретил двоих на дороге. Но это много времени не отняло.

— Ну, значит, двумя меньше, — одобрительно проворчал Бэйрек.

— Пора поговорить откровенно, — начал господин Волк, стряхивая крошки с туники. — Большинство из вас имеет некоторое представление о цели нашего путешествия, но я не желаю, чтобы кто-то случайно испортил всё. Мы преследуем человека по имени Зидар. Когда-то он был одним из послушников моего Учителя, но потом переметнулся к Тораку. В начале прошлой осени Зидар прокрался в тронный зал дворца райвенских королей и украл Око Олдура. Нужно найти Отступника и возвратить назад похищенное.

— Но разве он не чародей? — спросил Бэйрек, рассеянно дёргая себя за густую рыжую косу.

— Мы не употребляем этого слова, — покачал головой Волк, — но ты прав, какими-то силами он обладает. Впрочем, как и все мы — Белтира и Белкира, Белзидар — словом каждый из нас. Об этом я и хотел вас предупредить.

— Имена ваши похожи, — заметил Силк.

— Учитель изменил их, когда взял нас к себе. Ничего особенного, но это имеет большое значение для всех нас.

— Не значит ли это, что тебя по-настоящему называют Гаратом? — не унимался Силк, проницательно глядя на старика. Господин Волк вскинулся было, но тут же рассмеялся:

— Тысячи и тысячи лет не слыхал этого имени. Я был Белгаратом так долго, что почти совершенно забыл про Гарата. Но, может, это и к лучшему. Гарат был надоедливым, противным мальчишкой, а кроме того, ещё вором и лгуном.

— Некоторые свойства характера остаются с человеком навсегда, — вставила тётя Пол.

— Совершенства на свете не бывает, — вежливо отпарировал Волк.

— Но почему Зидар похитил Око? — спросил Хеттар, отставляя тарелку.

— Всегда стремился присвоить его, — пояснил старик. — Может, хочет оставить Око себе, но, скорее всего, пытается возвратить его Тораку. Тот, кто доставит драгоценность Одноглазому, станет его приближённым и любимцем.

— Но Торак мёртв, — вмешался Леллдорин. — Хранитель райвенского трона убил его при Во Мимбре.

— Нет, — покачал головой Волк. — Торак жив, он всего-навсего спит. Не от меча Бренда предназначено ему погибнуть. Зидар вынес его с поля боя и спрятал где-то. Когда-нибудь Одноглазый проснётся, и, возможно, час этот близок, если я правильно истолковал знамения. Нужно вернуть Око, прежде чем всё произойдёт.

— От этого Зидара одни беды, — пробурчал Бэйрек. — Нужно было тебе разделаться с ним ещё тогда.

— Наверное, ты прав, — признал Волк.

— Почему бы тебе не взмахнуть рукой и не испепелить его на месте? — предложил Бэйрек, красноречиво пошевелив пальцами.

— Не могу, — покачал головой Волк. — Даже богам это не под силу.

— Значит, плохи наши дела, — нахмурился Бэйрек. — Каждый мерг отсюда до Рэк Госки попытается помешать нам поймать Зидара.

— Не обязательно, — возразил Волк. — Конечно, Око у Зидара, зато Ктачик правит гролимами.

— Ктачик? — удивился Леллдорин.

— Верховный жрец гролимов. Он и Зидар ненавидят друг друга, и, думаю, можно рассчитывать, что Ктачик попытается воспрепятствовать врагу добраться до Торака.

— Нам-то что до этого? — пожал плечами Бэйрек. — Ты и Полгара можете пустить в ход тайную силу, если на нашем пути встретятся трудности, правда ведь?

— Не всегда. На подобные вещи существуют некоторые ограничения, — уклончиво откликнулся Волк.

— Не понимаю, — недоуменно протянул Бэйрек. Господин Волк глубоко вздохнул.

— Ну хорошо. Раз уж мы всё равно начали, попытаюсь объяснить. Чародейство, как вы это называете, — нарушение обычного порядка вещей. Иногда такое нарушение ведёт за собой ряд неожиданных событий, так что нужно быть очень осторожным, прежде чем пытаться совершить так называемое чудо. И, кроме того, оно производит… — Волк наморщил лоб, пытаясь получше выразить свою мысль. — Ну, можно назвать это чем-то вроде шума. Слово «шум» неточное, но поможет кое-что объяснить Другие люди, обладающие такими же способностями, могут слышать такой шум, и как только я и Полгара попытаемся что-то изменить, каждый гролим на Западе будет точно знать, где мы, что делаем, и начнёт загромождать наши мозги всякими глупостями, пока не доведёт до изнеможения.

— Поверьте, на то, чтобы совершить чудо, как мы это делаем, уходит почти столько же энергии, сколько простые смертные тратят на изготовление какой-нибудь вещи собственными руками, — пояснила тётя Пол. — Это очень утомительно.

Она сидела около огня, тщательно зашивая маленькую дыру в тунике Гариона.

— Я этого не знал, — покачал головой Бэйрек.

— Большинство даже не подозревает.

— Конечно, если будет необходимо, Полгара и я примем меры, — продолжал Волк. — Но бесконечно это продолжаться не может, а кроме того, нельзя заставить вещи и людей просто исчезать с лица земли. Надеюсь, вы теперь понимаете почему.

— Ну конечно! — воскликнул Силк тоном, явно указывающим на обратное.

— Всё существующее в этом мире зависит друг от друга, — спокойно пояснила тётя Пол, — уничтожение одного, вполне возможно, приведёт к исчезновению другого.

Дрова громко затрещали; Гарион от неожиданности даже подпрыгнул. Зал со сводчатым потолком внезапно показался совсем тёмным; по углам прятались тени.

— Конечно, этого обычно не происходит, — вмешался Волк. — Когда пытаешься стереть что-то с лица земли, твоя воля просто обращается против тебя самого, и если произнести «Да погибнешь!», исчезнет вовсе не эта вещь, не человек, перестанешь существовать именно ты. Поэтому нужно быть очень осторожным и подумать, прежде чем говорить.

— Теперь всё ясно, — кивнул Силк, раскрыв чуть пошире глаза.

— Невозможно справиться обычными способами с большинством явлений, которые нам встретятся в дороге, — продолжал Волк, — поэтому мы и собрали вас всех здесь, по крайней мере это одна из причин. Вместе вы сможете одолеть почти все препятствия, которые встанут на пути. Самое главное — помнить, что Полгара и я должны перехватить Зидара прежде, чем тот доберётся до Торака и отдаст ему Око.

Зидар нашёл неизвестный мне способ прикоснуться к Оку и не погибнуть. Если он покажет Тораку, как это делается, нет силы на земле, которая сможет воспрепятствовать Одноглазому стать королём и богом, Повелителем всего мира.

На хмурых лицах собравшихся плясали отблески огня; все с ужасом думали, что произойдёт, если Торак и в самом деле завладеет Оком.

— Ну вот, теперь вы всё знаете, не так ли, Пол?

— Думаю, ты прав, отец, — откликнулась она, разглаживая подол серого платья из домотканой материи.

Позже, стоя у стен башни, наблюдая, как серый вечер крадётся по туманным развалинам Во Вейкуна, и принюхиваясь к вкусному запаху жаркого, которое тётя Пол готовила на ужин, Гарион обратился к Силку:

— Это и в самом деле правда?

— Давай лучше верить в сказанное, — предложил тот, задумчиво уставясь в пространство. — При таких обстоятельствах любая ошибка может иметь ужасные последствия.

— Ты тоже боишься, Силк? — прошептал Гарион.

— Да, — вздохнув, признался собеседник, — но мы должны делать вид, что нам всё нипочём, правда ведь?

— Наверное, стоит попытаться, — согласился Гарион, и оба направились обратно в зал у подножия башни, где огонь в очаге бросал розовые блики на низкие каменные своды, не позволяя туману и холоду завладеть сердцами людей.

 

Глава 3

На следующее утро Силк вышел из башни в богатом дублете цвета каштана и чёрной вельветовой шапочке, лихо сдвинутой на ухо.

— Что всё это значит? — удивилась тётя Пол.

— Случайно, роясь в тюках, набрёл на старого друга, — жизнерадостно объявил Силк. — Отныне я Редек из Боктора.

— А что случилось с Эмбаром из Коту?

— Неплохой был парень, по-моему, — чуть пренебрежительно усмехнулся Силк, — но мерг по имени Эшарак его знает и, вполне возможно, упомянул это имя в некоторых местах. Не стоит зря навлекать на себя неприятности.

— Неплохой маскарад, — согласился господин Волк. — Ещё один драснийский торговец на Великом Западном пути не привлечёт лишнего внимания, как бы там его ни звали.

— Ничего подобного, — оскорбился Силк. — Имя — крайне важная деталь, основа всей маскировки.

— Не вижу никакой разницы! — непонимающе заявил Бэйрек.

— И зря! Неужели непонятно, что Эмбар — просто бродяга, не имеющий никакого представления о приличиях, а Редек — человек уважаемый, солидный, к слову которого прислушиваются во всех торговых заведениях Запада. А кроме того, Редека обычно сопровождают слуги.

— Слуги? — подняла бровь тётя Пол.

— Это поможет пройти незамеченными, — быстро заверил Силк. — Вас, леди Полгара, конечно, никто никогда бы не принял за служанку!

— Благодарю.

— Ни один человек не поверит ничему подобному. Станете моей сестрой, решившей отправиться в Тол Хонет, посмотреть на тамошние чудеса.

— Вашей сестрой?!

— Ну, если желаете, матерью, — галантно предложил Силк, — совершающей паломничество в Map Терин, с тем чтобы замолить грехи беспутной молодости.

Тётя Пол устремила пристальный взгляд на дерзко ухмыляющегося коротышку.

— Когда-нибудь ваше чувство юмора сыграет с вами злую шутку, принц Келдар.

— Неприятности и так преследуют меня постоянно, леди Полгара. Мне просто было бы трудно без них существовать.

— Эй вы, двое, как считаете, не пора ли в путь? — вмешался господин Волк.

— Ещё минуту, — отозвался Силк. — Если повстречаем кого-нибудь и придётся объясняться, знайте: Леллдорин и Гарион — слуги Полгары, а Хеттар, Бэйрек и Дерник — мои.

— Как скажешь, — устало согласился Волк.

— На это есть причины.

— Прекрасно!

— Не хочешь услышать, какие?

— Не особенно.

Силк явно несколько оскорбился.

— Все вещи уже вынесены, — объявил Дерник. — Ох, погодите, я забыл потушить огонь, — добавил он, поспешно направляясь назад.

Волк раздражённо посмотрел ему вслед.

— Ну какая разница, — пробормотал он, — всё равно здесь сплошные развалины.

— Оставь его в покое, отец, — безмятежно откликнулась тётя Пол. — Уж так он создан.

Когда они подошли к лошадям, конь Бэйрека, крепкий жеребец серой масти, вздохнув, бросил укоризненный взгляд на Хеттара. Олгар громко хмыкнул.

— Что тут смешного? — подозрительно взвился Бэйрек.

— Лошадь кое-что сказала. Не обращай внимания, — успокоил тот.

Путешественники уселись на коней и начали пробираться через затянутые туманом развалины по узкой грязной тропинке, ведущей в лес. Сырой снег лежал под промокшими деревьями; с нависающих над головами ветвей непрерывно капала вода. Все старались как можно плотнее завернуться в плащи, чтобы защититься от промозглой сырости.

Оказавшись в лесу, Леллдорин придержал коня и очутился рядом с Гарионом.

— А что, принц Келдар… в действительности такой непростой человек?

— Силк? О да, ужасно хитрый! Понимаешь, он шпион и неистощим на всякие способы маскировки, а умение солгать вовремя — просто его вторая натура!

— Шпион? Настоящий?!

Глаза Леллдорина заблестели: в воображении тут же представились все преимущества столь завидного занятия.

— Работает на своего дядю, короля Драснии, — объяснил Гарион. — Насколько я понимаю, драснийцы занимаются этим вот уже много сотен лет.

— Нужно сделать остановку и забрать остальные тюки, — напомнил Силк господину Волку.

— Я не забыл, — ответил старик.

— Тюки? — переспросил Леллдорин.

— Силк закупил сукно в Камааре, — ответил Гарион. — Сказал, это хороший предлог для путешествия. Мы спрятали их в пещере перед тем, как отправиться в Во Вейкун.

— Обо всём успевает подумать, так ведь?

— По крайней мере, пытается. Повезло, что он с нами.

— Может, попросим его показать, как лучше маскироваться? — весело предложил Леллдорин. — Пригодится, когда будем охотиться за твоим врагом.

Гарион был уверен, что Леллдорин давно забыл о принесённой под влиянием внезапного порыва клятве. Молодой аренд, казалось, не был способен сосредоточиться ни на одной мысли, но теперь Гарион понял, что легкомыслие его только кажущееся. Перспектива идти на поиски убийцы родителей с этим восторженным юношей, на каждом шагу ищущим приключений, представилась в довольно тревожном свете.

Когда совсем рассвело, путешественники забрали тюки с сукном, взвалили их на спины запасных коней и возвратились на Великий Западный путь, дорогу, построенную толнедрийцами и проходившую через густой лес, и направились на юг лёгким галопом, оставляя позади милю за милей.

Они миновали крестьянина, одетого в лохмотья из мешковины, кое-как подвязанные обрывками верёвки. Лицо крепостного выглядело измождённым и осунувшимся, сквозь дыры в грязных отрепьях просвечивало костлявое тело. Сойдя с дороги, чтобы пропустить всадников, он провожал их мрачным взглядом, пока те не проехали. Гарион почувствовал внезапный прилив сострадания. Вспомнив Леммера и Деттона, он попытался представить, что будет с ними, почему-то на миг это показалось важнее всего на свете.

— Неужели и вправду необходимо держать их в такой нищете?! — возмущённо спросил он у Леллдорина, не в силах больше сдержаться.

— Кого? — удивился тот, озираясь.

— Я об этом рабе.

Леллдорин оглянулся на оставшуюся позади жалкую фигуру.

— Ты даже не заметил его! — упрекнул Гарион.

— Таких, как он, много, — пожал плечами Леллдорин.

— И все оборваны и голодают!

— Мимбратские налоги, — ответил Леллдорин, как будто это всё объясняло.

— Но у тебя, по-моему, еды всегда хватало!

— Я ведь не крепостной, Гарион, — терпеливо объяснил Леллдорин. — Самые бедные всегда страдают больше, так уж устроен мир.

— Но это не правильно, так быть не должно, — вскинулся Гарион.

— Ты просто не желаешь понять.

— Не хочу и не могу.

— Естественно, — с раздражающим благодушием согласился Леллдорин. — Ты ведь не аренд.

Гарион стиснул зубы, пытаясь удержать вертевшийся на языке достойный ответ.

К концу дня они успели проехать десять лиг, снег на обочинах дороги по большей части успел растаять.

— Не пора ли подумать о ночлеге, отец? — спросила тётя Пол.

Господин Волк задумчиво поскрёб в бородке и, прищурившись, поглядел на притаившиеся в гуще деревьев тени.

— Недалеко отсюда живёт мой дядя, граф Релдиген, — вмешался Леллдорин. — Уверен, что он будет рад принять нас.

— Тощий? Чёрные волосы? — вспомнил господин Волк.

— Уже седеют, — кивнул Леллдорин. — Вы знаете его?

— Двадцать лет не виделись. Горячая голова, насколько помнится. Храбрец!

— Дядя Релдиген? Должно быть, вы его путаете с кем-то, Белгарат.

— Может быть, — согласился Волк. — Далеко до его дома?

— Не более полутора лиг.

— Ну что ж, поехали, — решил Волк. Леллдорин взмахнул поводьями и поскакал вперёд, чтобы показывать дорогу.

— Ну как, ладите со своим другом? — спросил Силк, пристраиваясь рядом с Гарионом.

— Вроде да, — ответил тот, не уверенный в истинном смысле вопроса необыкновенного человечка с лицом, похожим на морду хорька. — Хотя некоторые вещи ему довольно трудно объяснить.

— Естественно, — пожал плечами Силк, — он ведь как-никак аренд.

Гарион немедленно бросился на защиту.

— Но он честен и очень храбр.

— Все они таковы. В этом и кроется часть проблемы.

— Но Леллдорин мне нравится, — настаивал Гарион.

— И мне тоже, но это не значит, что я должен на всё закрывать глаза.

— Если хочешь сказать что-то, почему бы не покончить с этим раз и навсегда?!

— Ну хорошо. Не дай дружеским чувствам затуманить твой здравый смысл.

Арендия — очень опасное место, и аренды имеют неприятное свойство непрерывно навлекать несчастья на свои головы. Не позволяй своему юному порывистому приятелю втянуть тебя в какую-нибудь не касающуюся тебя историю, — заключил Силк, пристально глядя на Гариона.

Юноша понял, что тот вовсе не шутит.

— Буду осторожен, — пообещал он.

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать, — торжественно объявил Силк.

— Издеваешься надо мной? — взвился Гарион.

— За кого ты меня принимаешь? — нарочито-оскорблённо воскликнул Силк, но тут же рассмеялся, и оба, пришпорив коней, продолжали путь по бурой слякотной тропе.

Серый каменный дом графа Релдигена находился в чаще леса, почти в миле от большой дороги, и стоял в центре поляны, простиравшейся во всех направлениях почти на расстояние полёта стрелы. Хотя вокруг не было ограды, выглядел он почему-то как крепость. Узкие окна, забранные железными решётками, по всем углам — хорошо укреплённые башни, увенчанные зубцами, а ворота, открывающиеся в центральный двор, сделаны из нетесаных стволов, скреплённых металлическими полосами.

Гарион оглядел нависающую над окрестностями громаду. Было в этом замке некое высокомерное уродство, мрачная жестокость, бросающая, казалось, вызов всему миру.

— Не очень-то приятное местечко, тебе не кажется? — спросил он Силка.

— Астурийская архитектура — отражение их общества, — ответил Силк. — Иметь укреплённый дом совсем неплохо в стране, где споры между соседями иногда перерастают в кровную вражду.

— Неужели они так друг друга боятся?

— Простая предосторожность, Гарион, простая предосторожность.

Подъехав к массивным воротам, Леллдорин спешился и, наклонившись к маленькому зарешеченному оконцу, заговорил с кем-то, находящимся за ним.

Наконец раздалось бряцание цепей и скрип тяжёлых, окованных железом засовов.

— Я бы не делал резких движений, — тихо посоветовал Силк. — На башнях могут стоять лучники со стрелами наготове.

Гарион пристально взглянул на него.

— Такой вот странный обычай в этой местности, — сообщил Силк.

Въехав в вымощенный булыжником двор, путешественники спешились. Появился, опираясь на палку, граф Релдиген, высокий, седоволосый, худой человек, в богато расшитом зелёном дублете и чёрном трико.

Гариону показалось странным, что, хотя граф находился у себя дома, с пояса его свисал меч. Сильно хромая, он спустился по ступенькам навстречу гостям.

— Здравствуйте, дядюшка, — почтительно поклонился Леллдорин.

— Племянник! — вежливо приветствовал граф.

— Мы с друзьями оказались поблизости и решили спросить: нельзя ли остановиться у тебя на ночлег.

— Всегда рад видеть тебя, племянник, — со старомодной учтивостью ответил граф. — Вы уже обедали?

— Нет, дядя.

— Тогда прошу отужинать со мной. Могу ли я узнать имена твоих друзей?

Господин Волк, откинув капюшон, выступил вперёд.

— Мы уже знакомы, Релдиген, — сказал он. Граф широко раскрыл глаза:

— Белгарат! Неужели это ты?!

— Ну конечно, — ухмыльнулся тот. — По-прежнему шатаюсь по свету, затеваю всякие интриги.

Рассмеявшись, граф обрадованно схватил Волка за руку.

— Заходите скорей! Не стоит оставаться на холоде. Повернувшись, он вновь заковылял по ступенькам.

— Что случилось с твоей ногой? — спросил Волк.

— Стрела попала в колено, — пожал плечами граф. — Старый спор, давно уже забытый.

— Насколько я припоминаю, ты был замешан в нескольких подобных спорах.

Раньше, как мне представлялось, ты всю жизнь проведёшь, не пряча меч в ножны.

— Да, грехи буйной молодости, — признал граф, открывая широкую входную дверь, и повёл их по длинному коридору во внушительных размеров комнату с большими излучающими тепло каминами в обоих концах. Огромные сводчатые каменные арки поддерживали потолок. Пол из полированного чёрного камня был покрыт коврами из шкур диких зверей, а стены, арки и потолок сияли белоснежной краской, резко контрастируя с полом. Тяжёлые резные стулья из тёмно-коричневого дерева были расставлены по комнате, громадный стол с железным канделябром в центре возвышался у одного из каминов. На полированной поверхности громоздились книги в кожаных переплётах.

— Книги, Релдиген? — изумлённо осведомился господин Волк, снимая плащ и отдавая его неизвестно откуда появившемуся слуге. — Ты и вправду стал мягче с возрастом, друг мой.

Граф только молча улыбнулся.

— Прости, совсем забыл правила вежливости, — извинился Волк. — Моя дочь Полгара. Пол, это граф Релдиген, старый мой друг.

— Госпожа! — воскликнул граф, отвесив изысканный поклон. — Вы оказали большую честь моему дому!

Тётя Пол уже хотела что-то ответить, но в этот момент в комнату ворвались, горячо споря о чём-то, двое молодых людей.

— Ты идиот, Берентейн! — рявкнул первый, темноволосый юноша в алом дублете.

— Можешь думать всё, что угодно, Торазин, — возразил второй, приземистый, со светлыми курчавыми волосами, одетый в тунику с жёлто-зелёными полосами, — но нравится тебе или нет, будущее Арендии в руках мимбратов, и все твои обличения и страстные речи не изменят этого факта!

— Нечего рассыпаться в любезностях, Берентейн! — оскалился темноволосый. — Меня тошнит от твоих попыток подражать придворным льстецам!

— Достаточно, господа! — резко вмешался граф Релдиген, стукнув палкой о каменный пол. — Если вы немедленно не прекратите обсуждать политику, я прикажу вас разделить, а если понадобится, то и силой.

Молодые люди несколько минут не сводили друг с друга злобных глаз, и в конце концов угрюмо разошлись по разным концам комнаты.

— Мой сын, Торазин, — извиняющимся тоном объяснил граф, — и его кузен Берентейн, сын брата моей покойной жены, вот уже две недели донимают друг друга. Пришлось отобрать у них мечи на следующей же день после приезда Берентейна.

— Политические споры разогревают кровь, лорд Релдиген, — заметил Силк, — особенно зимой. Полезно для здоровья.

Граф не смог удержаться от усмешки.

— Принц Келдар, кузен короля Драснии, — представил Силка господин Волк.

— Ваше высочество! — низко поклонился граф. Силк едва заметно поморщился.

— Пожалуйста, не нужно, лорд Релдиген. Всю жизнь я провёл, стараясь убежать от подобного обращения, поскольку уверен, что моё родство с королевской фамилией так же смущает моего дядюшку, как и меня.

Граф снова весело, непринуждённо рассмеялся.

— Почему бы нам не пойти к столу? — предложил он. — На вертелах в кухне жарятся два жирных оленя, а на днях мне прислали из Толнедры бочонок красного вина. Насколько мне помнится, Белгарат всегда питал пристрастие к хорошему вину и вкусной еде.

— И с тех пор не изменился, — заверила тётя Пол. — Стоит только раз узнать вкус моего отца, и можно точно представить его желания.

Улыбнувшись, граф предложил ей руку; все направились к двери на дальнем конце комнаты.

— Скажите мне, лорд Релдиген, — начала тётя Пол, — нет ли у вас в доме ванны?

— Мыться зимой опасно, леди Полгара, — предостерёг граф.

— Господин мой, — торжественно заверила она, — я моюсь регулярно зимой и летом вот уже столько лет, что вам трудно вообразить.

— Пусть себе делает что хочет, Релдиген, — убеждал господин Волк. — Пол становится просто невыносимой, если заметит, что кожа у неё чуть-чуть потемнела.

— Тебе бы ванна тоже не повредила, Старый Волк, — ехидно отпарировала тётя Пол, — последнее время стоять рядом с тобой становится довольно затруднительно.

Господин Волк напустил на себя слегка оскорблённый вид.

Гораздо позже, после того как все до отвала наелись жареной оленины с пропитанным соусом хлебом и сладких пирогов с вишней, тётя Пол попрощалась и вместе со служанкой отправилась посмотреть, как идут приготовления к купанию.

Мужчины продолжали сидеть за чашами с вином; на лицах играл золотой отблеск огоньков множества свечей.

— Позвольте, я провожу вас в ваши комнаты, — предложил Торазин Леллдорину и Гариону, отодвинув стул и окидывая Берентейна полным скрытого презрения взглядом.

Друзья последовали за ним по высокой лестнице, ведущей на верхние этажи дома.

— Не хочу обидеть тебя, Тор, — пробормотал Леллдорин, шагая вверх, — но, по-моему, твой кузен вбил себе в голову весьма странные идеи.

— Берентейн просто осёл, — фыркнул Торазин. — Думает, что войдёт в милость к мимбратам, если будет подражать их выговору и пресмыкаться перед ними.

Мерцающий огонёк свечи на миг выхватил потемневшее лицо и гневные глаза.

— Зачем ему это нужно? — удивился Леллдорин.

— Отчаянно добивается получения хоть каких-нибудь владений, — отозвался Торазин. — У брата матери было очень мало земли, а этот жирный идиот страдает по дочери одного из баронов в той местности, где родился, и, поскольку тот даже и не подумает обратить внимание на нищего поклонника дочери, Берентейн пытается втереться в доверие к мимбратскому губернатору и лестью выманить поместье.

Думаю, он принёс бы клятву верности самому Кол-Тораку, обещай ему Одноглазый хоть какое-то богатство.

— Неужели твой кузен не понимает, что у него нет никаких шансов? — настаивал Леллдорин. — Вокруг губернатора и без того вертится слишком много прихлебателей-мимбратов, выпрашивающих землю, тому и в голову не придёт дать что-нибудь астурийцу.

— Я ему это говорил, — холодно-пренебрежительно объявил Торазин, — но он не желает ничего слушать. Поведение этого болвана позорит всю семью.

Леллдорин сочувственно покачал головой и, заметив, что они добрались уже до верхнего этажа, быстро огляделся.

— Мне нужно поговорить с тобой, Тор, — выпалил он, понизив голос.

Торазин резко вскинул голову.

— Отец велел мне отправляться на службу к Белгарату. Дело чрезвычайной важности, не терпящее отлагательств, — поспешно продолжал шептать Леллдорин. — Не знаю, сколько продлится наше путешествие, так что тебе и другим придётся убить Кородаллина без меня.

Широко раскрытые глаза Торазина налились ужасом.

— Мы не одни, Леллдорин, — прошептал он сдавленным голосом.

— Пойду в другой конец коридора, — поспешно откликнулся Гарион.

— Нет, — твёрдо ответил Леллдорин, хватая его за руку. — Гарион — мой друг, Тор, и у меня нет от него секретов.

— Леллдорин, пожалуйста, — запротестовал Гарион, — ведь я не астуриец и даже не аренд. Не желаю знать, что вы замышляете.

— Но я хочу дать тебе доказательство своего доверия, — объявил Леллдорин.

— Следующим летом, когда Кородаллин отправится на шесть недель в разрушенный город Во Астур вместе со всем двором, чтобы поддержать миф о единстве Арендии, мы будем поджидать его в засаде на большой дороге.

— Леллдорин! — побелев, охнул Торазин. Но тот нёсся вперёд очертя голову.

— План наш совсем не прост, Гарион. Мы нанесём смертельный удар в сердце мимбрата. Подстережём его в мундирах толнедрийских легионеров и убьём толнедрийскими мечами. Нападение это вынудит Мимбр объявить войну Толнедрийской империи, а Толнедра раздавит Мимбр, как яичную скорлупу. Мимбраты будут уничтожены, и Астурия станет свободной.

— Нечек прикажет умертвить тебя за это, Леллдорин, — воскликнул Торазин. — Мы связаны обетом молчания. Ты клялся на крови.

— Скажи мергу, я плюю на эти клятвы! — горячо возразил Леллдорин. — Зачем астурийским патриотам нужен прихвостень мергов?

— Он даёт золото, ты, тупица, — взвился Торазин, окончательно выйдя из себя. — Мы нуждаемся в добром червонном золоте, чтобы купить мундиры, мечи и подбодрить дух наших более слабых братьев.

— Незачем иметь дело со слабаками! — настойчиво возразил Леллдорин. — Патриот выполняет свой долг из-за любви к родине, а не ради золота энгараков!

Мозг Гариона работал с необыкновенной чёткостью. Момент ошеломляющего изумления прошёл.

— В Чиреке был такой человек, — вспомнил он. — Граф Джарвик. Тоже брал золото у мергов и замышлял убийство короля.

Спорщики недоуменно уставились на него.

— Что-то нехорошее происходит со страной, где короля лишают жизни, — пояснил Гарион. — Не имеет значения, насколько тот был плох, а убийцы хороши, страна распадается, повсюду царит смятение, и некому вести народ в нужном направлении. Потом, если вы тут же начинаете войну с другой страной, хаос ещё возрастает. Думаю, на месте мергов именно такую смуту в королевствах Запада я и желал бы разжечь.

Гарион, удивляясь себе, слушал собственный голос, сухой, бесстрастный, источник которого он мгновенно распознал. Ещё со времён детства этот голос всегда был с ним, в душе, занимал спокойный скрытый уголок, объясняя, когда он не прав или делает глупости. Но до сих пор этот «советник» никогда не вмешивался в его отношения с другими людьми. Теперь же Гарион откровенно беседовал с обоими юношами, терпеливо объясняя подробности.

— Энгаракское золото — штука непростая, — продолжал Гарион. — В нём скрыта развращающая людей сила. Поэтому, наверное, оно и окрашено в цвет крови. Я бы задумался, прежде чем и дальше принимать червонное золото от этого мерга Нечека. С чего это он даёт вам золото, помогает осуществить заговор? Ведь он не астуриец, так что патриотизм тут ни при чём. И об этом я бы подумал тоже.

Леллдорин и его кузен явно встревожились.

— Не бойтесь, я никому ничего не скажу, — заверил Гарион. — Вы доверили мне тайну, а ведь я вовсе не должен был ни о чём знать. Но помните, в мире происходит гораздо больше тревожных событий, чем сейчас в Астурии. Ну, а теперь неплохо бы поспать. Если вы покажете, куда идти, я оставлю вас, можете обсуждать свои дела хоть всю ночь, если пожелаете.

Про себя Гарион подумал, что неплохо уладил все дела и успел заронить зерно сомнения в души арендов. И хотя к тому времени достаточно хорошо успел их узнать и понимал: одного разговора явно мало, чтобы заставить их отказаться от участия в заговоре, — всё-таки для начала и это было неплохо.

 

Глава 4

На следующее утро они выехали рано; клочья тумана всё ещё цеплялись за ветки деревьев. Граф Релдиген, закутанный в тёмный плащ, вышел к воротам попрощаться. Торазин, стоявший рядом с отцом, не отрывал глаз от лица Гариона, но тот старался выглядеть как можно более бесстрастным. Буйный молодой астуриец, казалось, был полон сомнений, но именно они могли его удержать от безрассудных порывов, наверняка ведущих к несчастью. Гарион понял, что достиг немногого, но в этих обстоятельствах лучшего ожидать не приходилось.

— Возвращайся поскорее, Белгарат, — окликнул Релдиген, — и оставайся погостить. Мы здесь оторваны от всего мира, а я бы хотел узнать побольше о жизни других людей. Будем сидеть у огня и беседовать месяц-другой.

Господин Волк серьёзно кивнул:

— Вот закончу это дело, может, и вернусь, Релдиген. И, повернув коня, поехал вперёд, в мрачный лес через широкую поляну, окружавшую дом Релдигена.

— Совершенно нетипичный аренд, — небрежно заметил Силк. — Как ни странно, я заметил в нём вчера некоторые проблески мысли.

— Он сильно изменился, — согласился Волк.

— И обед был превосходным, — добавил Бэйрек. — Не наедался так с тех пор, как уехал из Вэл Олорна.

— Ещё бы, — вмешалась тётя Пол. — Съел чуть не всего оленя в одиночку!

— Ты преувеличиваешь, Полгара, — защищался Бэйрек.

— Ну не очень-то, — тихо заметил Хеттар.

Леллдорин подъехал к Гариону, но ничего не сказал. Лицо юноши было таким же встревоженным, как у кузена: было очевидным, что он хочет объяснить что-то, но явно не знает, как начать.

— Выкладывай, — спокойно сказал Гарион. — Мы достаточно хорошие друзья, и я не обижусь, если что-то будет не так.

Леллдорин выглядел слегка пристыжённым.

— Неужели у меня всё на лице написано?!

— Просто ты слишком честен и никак не можешь научиться скрывать свои чувства!

— Неужели это правда? — выпалил Леллдорин. — Не сомневаюсь в твоих словах, но действительно ли мерг в Чиреке замышлял убийство короля Энхега?

— Спроси Силка, или Бэйрека, или Хеттара. Мы все там были, — предложил Гарион.

— Нечек совсем не такой, — быстро, обороняясь, перебил Леллдорин.

— Откуда ты знаешь? План-то ведь придумал именно он, не так ли? Каким образом вы с ним познакомились?

— Отправились на Большую ярмарку целой компанией — я, Торазин, ещё несколько человек. Купили какие-то вещи у мерга-торговца, и Тор отпустил пару ехидных замечаний насчёт мимбратов, знаешь ведь, какой он. Торговец сказал, что знает нужного нам человека, и познакомил с Нечеком. Чем больше мы с ним говорили, тем горячее сочувствовал он нашим стремлениям к свободе.

— Естественно.

— Он объяснил нам, что замышляет король. Ты бы просто не поверил такому.

— Возможно.

Леллдорин быстро, встревоженно взглянул на него.

— Собирается отобрать наши поместья и отдать безземельным мимбратским дворянам.

— А вы проверяли, правду ли сказал Нечек?

— Каким образом?! Мимбраты ведь ничего не признают, даже если их прямо спросить, но такие вещи вполне в их характере.

— Значит, кроме слов Нечека, у вас нет других доказательств?! Но каким образом вам пришёл в голову подобный план?

— Нечек сказал, что, будь он астурийцем, ни за что никому не позволил бы отобрать принадлежащую ему землю, и объяснил, что, когда они приведут войска, мы уже ничего не сможем сделать. А ещё добавил, мол, на нашем месте ударил бы первым, прежде чем мимбраты успеют подготовиться, и проделал бы всё таким образом, чтобы они не узнали, чья эта работа. И тут предложил толнедрийские мундиры.

— Когда он начал давать вам деньги?

— Не помню. Об этом договаривался Тор.

— Нечек говорил когда-нибудь, почему ссужает вам деньги?

— Да, сказал, что по дружбе.

— Не казалось ли это немного странным?

— Но я бы не отказал друзьям в деньгах, — запротестовал Леллдорин.

— Ты — астуриец, — покачал головой Гарион, — и отдал бы даже жизнь во имя дружбы. Нечек — мерг, а я никогда ещё не слышал о щедрости этих людей. Подумай сам, чужак заявляет, что король желает отобрать вашу землю. Потом предлагает план его убийства, который поможет развязать войну с Толнедрой, а чтобы убедиться в успехе замысла, даёт деньги. Так ведь?

Леллдорин безмолвно кивнул, не сводя потрясённых глаз с Гариона.

— Неужели вы его так ни в чём не заподозрили?

Юноша, казалось, вот-вот заплачет.

— Но это такой хороший план! — взорвался он наконец, — И обязательно удался бы!

— Именно поэтому он так и опасен, — ответил Гарион.

— Слушай, что же мне теперь делать? — убито пробормотал Леллдорин.

— Пока вряд ли что тебе удастся. Наверное, позже, когда будет время всё обдумать. А если ничего не выйдет, всегда сможем открыться дедушке. Он придумает, как остановить всё это.

— Мы не можем никому признаться, — напомнил Леллдорин. — Связаны клятвой.

— Значит, придётся эту клятву нарушить, — поколебавшись, предложил Гарион. — Никто из нас ничем этому мергу не обязан. Но решать должны только вы. Я никому ничего не скажу без вашего разрешения.

— Лучше ты реши, — умоляюще пробормотал Леллдорин. — Сам я не могу, Гарион.

— Сможешь, — твёрдо заявил тот. — Уверен, если хорошенько подумаешь, увидишь почему.

Они добрались до Великого Западного пути, и Бэйрек повёл их на юг; лошади перешли на быструю рысь, и дальнейшая беседа стала невозможной.

Проехав около лиги, они миновали грязную деревню: чуть больше дюжины хижин, с крышами, покрытыми дёрном, и стенами из обмазанных глиной прутьев. Поля вокруг деревни были усеяны пеньками; несколько тощих коров щипали траву на опушке леса.

Гарион был не в силах сдержать негодования при виде столь ужасающей нищеты.

— Леллдорин! — резко окликнул он. — Смотри!

— Что? Где?

Выйдя из глубокой тревожной задумчивости, молодой человек встрепенулся, как бы ожидая немедленных неприятностей.

— Деревня. Погляди хорошенько!

— Ну и что? Всего-навсего поселение рабов, — равнодушно обронил Леллдорин. — Я таких сотни повидал.

Казалось, аренд желал только вновь погрузиться в свои невесёлые мысли.

— Мы в Сендарии даже свиней в такой грязи не держали! — возмущённо зазвенел голос Гариона.

Если бы только он мог открыть другу глаза!

Двое одетых в лохмотья крестьян нехотя откалывали щепки с пней около дороги. Когда всадники приблизились, они отбросили топоры и в ужасе помчались к лесу.

— Неужели ты можешь гордиться этим, Леллдорин? — не отставал Гарион. — И чувствовать себя хорошо, зная, что твои же соотечественники безмерно боятся тебя и убегают, едва завидев.

— Но это крепостные, Гарион, — раздражённо огрызнулся Леллдорин, будто это всё объясняло.

— Они люди. Не животные. А люди заслуживают лучшего обращения.

— Что же я могу сделать? Они ведь не мне принадлежат!

И, посчитав, что отделался от надоедливого друга, Леллдорин вновь возвратился к собственным невесёлым мыслям.

К концу дня они проехали десять лиг, и покрытое облаками небо начало постепенно темнеть; видимо, наступал вечер.

— Думаю, придётся провести ночь в лесу, Белгарат, — вздохнул, озираясь, Силк. — Добраться до толнедрийской гостиницы ни за что не удастся.

Господин Волк, клевавший носом в седле, встрепенулся, часто моргая глазами.

— Хорошо, — согласился он, — но давай лучше отойдём подальше. Огонь может привлечь внимание; и без того слишком многим известно о том, что мы уже в Арендии.

— Здесь неподалёку просека, — показал Дерник на видневшуюся среди деревьев дорожку. — По ней можно спокойно проехать.

— Пойдём, — согласился Волк.

Мокрые листья заглушали стук копыт; путешественники, свернув на узкую тропинку, проехали в молчании почти лигу, пока впереди не открылась поляна.

— Может, спешимся здесь? — предложил Дерник, показывая на родник, тихо звенящий на покрытых мхом камнях.

— Сойдёт, — согласился Волк.

— Но нам нужно хоть какое-то укрытие, — заметил кузнец.

— Я купил шатры в Камааре, — сообщил Силк. — Они в тюках.

— Весьма предусмотрительно с вашей стороны, — похвалила тётя Пол.

— Я бывал раньше в Арендии, леди Полгара, и хорошо знаком со здешним климатом.

— Тогда мы с Гарионом пойдём нарубим дров, — решил Дерник, спрыгнув на землю и отвязывая притороченный к седлу топор.

— Я помогу вам, — вызвался Леллдорин; встревоженное выражение по-прежнему не сходило с лица юноши.

Дерник, кивнув, пошёл вперёд. С деревьев капала вода, но кузнец, казалось, каким-то шестым чувством вёл их туда, где было посуше. Они быстро молча принялись за работу, стараясь сделать как можно больше, пока солнце совсем не закатилось, и вскоре набрали три большие вязанки веток и хвороста. Пришло время возвращаться на поляну, где трудились Силк с остальными, воздвигая несколько серовато-коричневых шатров. Бросив хворост на землю, Дерник ногой расчистил место для костра, опустился на колени и высек ножом из кремня искры, успев вовремя поднести поближе кусок сухого трута, который всегда носил с собой.

Вскоре по веткам весело побежал огонёк, и тётя Пол принялась ставить к костру горшки, что-то тихо напевая.

Вернулся, накормив лошадей, Хеттар, и все стали наблюдать, как тётя Пол готовит ужин из тех припасов, что перед отъездом уговорил их взять граф Релдиген.

Поев, они уселись вокруг костра, тихо переговариваясь.

— Сколько мы проехали сегодня? — спросил Дерник.

— Двенадцать лиг, — откликнулся Хеттар.

— Много ли ещё до конца этого леса?

— Восемьдесят лиг от Камаара до центральной равнины, — пояснил Леллдорин.

Дерник вздохнул.

— Неделя или больше. Я надеялся, что путешествие займёт всего несколько дней.

— Прекрасно понимаю тебя, Дерник, — согласился Бэйрек. — Здесь всё такое мрачное. Вызывает неприятные чувства.

Лошади, бродившие у ручья, тревожно заржали.

Хеттар вскочил.

— Что-то неладно? — спросил, тоже поднимаясь, Бэйрек.

— Они не должны… — начал Хеттар, но тут же замолк. — Назад! — приказал он. — Подальше от огня. Лошади говорят, что там в лесу люди. Их много, и все вооружены.

И отпрыгнул подальше, вынимая саблю из ножен. Бросив на Олгара испуганный взгляд, Леллдорин ринулся в шатёр. Для Гариона мгновенное разочарование в друге было подобно предательскому удару под дых.

Но тут в воздухе раздался тонкий свист; стрела, ударившись о кольчугу Бэйрека, отскочила.

— К оружию! — заревел великан, выхватывая меч. Гарион схватил тётю Пол за руку и попытался оттащить от костра.

— Немедленно прекрати, — приказала она, вырываясь. Ещё одна стрела со зловещим воем вырвалась из тумана. Тётя Пол слегка взмахнула рукой, будто отгоняя назойливую муху, и пробормотала какое-то слово. Стрела тут же отскочила, словно наткнувшись на что-то твёрдое, и упала на землю.

Послышались гортанные крики; с противоположного конца поляны вырвалась горстка здоровенных мужчин явно бандитского вида. Они смело бросились в ледяную воду, размахивая мечами. Бэйрек и Хеттар ринулись наперехват, а в это время из шатра выбежал Леллдорин с луком в руках и принялся рассылать во все стороны стрелы так быстро, что за движениями рук невозможно было уследить простым глазом. Гариону стало ужасно стыдно, что он усомнился в храбрости друга. Один из нападающих со сдавленным криком опрокинулся назад: в горле торчала стрела.

Другой перегнулся, держась за живот, и, застонав, свалился мешком, третий, совсем молодой, заросший светлой мягкой бородкой, осел мешком, цепляясь за перья засевшего в груди древка, с ошеломлённым выражением на мальчишеском лице.

Потом вздохнул и упал на бок, из носа заструилась кровь.

Оборванные грязные разбойники, встреченные дождём стрел Леллдорина, дрогнули, и тут в бой вступили Бэйрек и Хеттар. Тяжёлый меч Бэйрека описал широкий круг и опустился на шею черноусого бандита, почти отделив голову.

Хеттар сделал выпад саблей и почти небрежно проткнул второго, с лицом, изрытым оспой. Тот на мгновение застыл; изо рта хлынул поток яркой крови.

Вперёд выбежал Дерник, размахивая топором, а Силк, вытянув из-под куртки длинный клинок, быстро помчался к мужчине с лохматой каштановой бородой, в последний момент нырнул вперёд, перевернулся и ударил бородатого в грудь обеими ногами, тут же вскочил и вонзил кинжал в живот врага. Раздался странный хлюпающий звук, раненый с воплем обхватил себя руками, пытаясь запихнуть обратно вываливающиеся красно-синие внутренности; петли кишок, свисая с пальцев, скользили на землю.

Гарион ринулся к тюкам, чтобы достать меч, но внезапно кто-то с размаху схватил его сзади. Юноша вырывался изо всех сил, но почувствовал ошеломляющий удар по голове; в глазах полыхнула белая молния.

— Это тот, кто нам нужен, — прохрипел чей-то грубый голос.

И тут Гарион потерял сознание. Его несли куда-то: в этом Гарион был уверен. Чьи-то сильные руки поддерживали обвисшее тело. Он не знал, сколько прошло времени с момента удара по голове. В ушах по-прежнему звенело; сильно тошнило. Не делая лишних движений, Гарион осторожно приоткрыл один глаз. Всё плыло, покачивалось, словно в тумане, но ему удалось различить лицо наклонившегося над ним в темноте Бэйрека и снова, как тогда в снежном лесу в окрестностях Вэл Олорна, на знакомые черты странно накладывалось изображение косматой морды огромного медведя. Гарион вздрогнул, закрыл глаза и начал слабо отбиваться.

— Всё в порядке, Гарион, — полным безмерного отчаяния голосом заверил Бэйрек. — Это я.

Гарион открыл глаза — медведь тут же исчез. Он даже не был уверен в том, что на самом деле видел зверя.

— Меня ударили по голове, — промямлил юноша.

— Больше им это не удастся, — по-прежнему с отчаянием пробормотал Бэйрек.

И неожиданно этот огромный человек осел на землю и закрыл руками лицо. Уже совсем стемнело, и почти ничего нельзя было разглядеть, но, похоже, плечи Бэйрека тряслись от ужасных, с трудом подавляемых рыданий, почти беззвучные сухие всхлипы раздирали душу.

— Где мы? — спросил, озираясь, Гарион. Бэйрек, кашлянув, вытер лицо.

— Довольно далеко от шатров. Мне не так-то скоро удалось догнать тех двоих, которые пытались похитить тебя.

— Что с ними? — почти ничего не соображая, прошептал Гарион.

— Мертвы. Ты можешь встать?

— Не знаю.

Гарион попытался приподняться, но голова закружилась, волна дурноты поднялась откуда-то из желудка.

— Неважно. Я тебя понесу, — пообещал Бэйрек уже обычным, хотя и мрачным тоном. С соседнего дерева раздался крик совы, призрачно-белая птица полетела вперёд, как бы показывая дорогу. Бэйрек поднял Гариона; тот изо всех сил старался сдержать тошноту.

Наконец они добрались до поляны, где по-прежнему горел костёр.

— Всё в порядке? — спросила тётя Пол, поднимая глаза от руки Дерника, которую в этот момент бинтовала.

— Всего лишь шишка на голове, — отозвался Бэйрек, опуская Гариона. — Вы отогнали их? — жёстко, почти грубо спросил он.

— Тех, кто ещё мог бежать, — отозвался Силк: в голосе звенело возбуждение, узкие глазки блестели. — Остальные — вон там.

Он показал на неподвижные тела, всё ещё лежащие почти рядом с костром.

На поляне появился Леллдорин, оглядываясь через плечо и держа лук наготове. Он задыхался, лицо побледнело, руки тряслись.

— С тобой ничего не случилось? — спросил юный аренд, завидя Гариона.

Тот кивнул, осторожно дотрагиваясь до опухоли за ухом.

— Я пытался найти тех, кто взял тебя в плен, — пояснил Леллдорин, — но они успели убежать. Там в лесу какое-то огромное животное. Я слышал его рёв, когда искал тебя, — ужасные звуки.

— Зверь убежал, — бесстрастно объявил Бэйрек.

— Что это с тобой? — удивился Силк.

— Ничего, — коротко буркнул великан.

— Кто были эти люди? — полюбопытствовал Гарион.

— Скорее всего, грабители, — решил Силк, убирая клинок. — Одно из преимуществ государства, которое держит людей в рабстве. Рабам в конце концов надоедает такая жизнь, и они удирают в лес поискать богатства и приключений.

— Ты говоришь совсем как Гарион, — возразил Леллдорин. — Неужели вы не можете понять, что рабство у нас — часть естественного порядка вещей. Крестьяне не могут сами позаботиться о себе, поэтому те, кто выше их по рождению, берут тяжёлую ответственность на свои плечи.

— Ну конечно, ещё бы! — съехидничал Силк. — Им, естественно, не так хорошо живётся, как вашим свиньям, и крыша над головой не столь роскошная, как у собак, но забота ваша несомненна!

— Хватит, Силк, — холодно остановила тётя Пол. — Давайте не будем ссориться!

Она завязала последний узел на руке Дерника и, подойдя к Гариону, слегка коснулась пальцами шишки.

Тот сморщился.

— Вряд ли это серьёзно, — заметила она.

— Но очень болит, — пожаловался тот.

— Конечно, дорогой, — спокойно ответила тётя, намочила платок в холодной воде и приложила к ушибленному месту. — Пора бы уже научиться оберегать голову, Гарион.

Если будешь продолжать и дальше подвергать её всяким неприятностям, мозги расплавятся.

Гарион уже хотел ответить что-то, но в эту минуту в круг света вступили Волк и Хеттар.

— Они всё ещё бегут! — объявил последний. Стальные диски на куртке из конской шкуры отливали красным; сабля была в крови.

— Да, это им прекрасно удаётся, — согласился Волк. — Все живы?

— Шишки и синяки, но в остальном ничего страшного. Могло быть и хуже, — кивнула тётя Пол.

— Не стоит беспокоиться о том, что могло быть.

— Не нужно ли избавиться от этих? — проворчал Бэйрек, показывая на распластанные тела.

— Давайте похороним трупы, — предложил Дерник слегка дрожащим голосом.

Лицо его было очень бледным.

— Слишком много чести, — резко ответил Бэйрек. — Пусть их приятели вернутся и позаботятся о церемониях, если пожелают.

— Но порядочные люди так не поступают, — настаивал кузнец.

— Обойдутся! — пожал плечами Бэйрек. Господин Волк перевернул один из трупов и внимательно посмотрел в лицо мертвеца.

— Похож на обычного арендийского бандита, — хмыкнул он. — Хотя трудно сказать наверняка.

Леллдорин собирал стрелы, осторожно вытягивая их из тел.

— Давай уберём их подальше, — предложил Хеттару Бэйрек. — Надоело смотреть на всё это.

Дерник отвернулся, но Гарион успел заметить слёзы в его глазах.

— Больно, Дерник? — сочувственно спросил юноша, садясь на бревно рядом с другом.

— Я убил одного из этих людей, Гарион, — по-прежнему дрожащим голосом ответил кузнец. — Ударил топором в лицо. Он завопил, а его кровь залила меня всего. Потом он упал и бился в судорогах на земле, пока не умер.

— У тебя не было выбора, Дерник, — утешал Гарион, — ведь они пытались убить нас.

— Никогда раньше не мог ударить человека, — продолжал, как бы не слыша, Дерник, слёзы ручьём лились по щекам. — Он так долго мучился — ужасно долго…

— Почему бы тебе не попытаться уснуть, Гарион? — вмешалась тётя Пол, не сводя глаз с залитого слезами лица Дерника.

Гарион, мгновенно всё поняв, поднялся.

— Спокойной ночи, Дерник, — прошептал он и побрёл к шатрам, но по дороге оглянулся.

Тётя Пол села рядом с кузнецом и что-то тихо говорила ему, нежно обняв рукой за плечи.

 

Глава 5

Огонь догорал, только крохотные оранжевые искорки мелькали в чёрном пепле; мокрый лес молчаливо сторожил шатры. Гарион изо всех сил старался уснуть, несмотря на пульсирующую боль в голове. Наконец, уже после полуночи, сдался, вылез из-под одеяла и направился на поиски тёти Пол.

Круглая жёлтая луна поднялась над серебристым туманом, таинственно переливавшимся в её холодном свете.

Самый воздух, казалось, тоже мерцал, окутывая Гариона неземным сиянием. Осторожно пробравшись через молчаливый лагерь, он поскрёбся у занавески, прикрывающей вход в шатёр, и прошептал:

— Тётя Пол… Тётя Пол, — повторил он чуть погромче, — это я, Гарион.

Можно войти?

Так ничего не услышав, Гарион потихоньку приподнял занавеску и заглянул внутрь. Никого.

Озадаченный и немного встревоженный, он обернулся и оглядел поляну.

Недалеко от стреноженных лошадей стоял на страже Хеттар. Хищное лицо повёрнуто в сторону туманного леса, плащ плотно запахнут. Чуть поколебавшись, Гарион, неслышно ступая, зашёл за шатры и начал пробираться через деревья и прозрачный светящийся туман к ручью, решив, что, если смочить больную голову ледяной водой, станет легче.

Отойдя примерно ярдов на пятьдесят от шатров, он уловил какое-то слабое движение впереди и остановился.

Огромный серый волк появился из мутной мглы и встал в центре маленькой полянки среди деревьев. Гарион, затаив дыхание, едва успел спрятаться за большим узловатым дубом. Волк уселся на влажные листья, будто ожидая чего-то. В призрачном лунном свете Гарион увидел, что холка и плечи зверя отливают серебром, а морда совсем седая, но возраст, казалось, только облагородил животное: волк выступал с невероятным достоинством, а в жёлтых глазах светились спокойствие и мудрость.

Гарион боялся шевельнуться, зная, что острый слух волка тут же уловит малейший шум, но не только поэтому. Голова после удара казалась странно лёгкой, а никогда не виданное ранее сверкание пронизанного лунным светом тумана делало всё происходящее каким-то нереальным. Гарион неожиданно обнаружил, что старается даже не дышать.

Большая снежно-белая сова плавно вымахнула на открытое пространство среди деревьев, едва взмахивая призрачными крыльями, подлетела к низкой ветке и уселась на ней, глядя немигающими глазами на волка. Тот отвечал ей таким же спокойным взглядом. И тут, хотя погода была абсолютно безветренной, сверкающие нити тумана внезапно зашевелились, словно подхваченные вихрем, а фигуры волка и совы на миг стали неясными, неразличимыми. Когда вновь посветлело, Гарион увидел стоящего посередине поляны господина Волка, а чуть повыше на сучке невозмутимо восседала тётя Пол в неизменном сером платье.

— Давно уж, Полгара, мы с тобой не охотились, — заметил старик.

— Давно, отец, — согласилась она, поднимая руки и пропуская сквозь пальцы тяжёлые тёмные пряди волос. — Я почти уже забыла, как это бывает.

И, вздрогнув от какого-то странного удовольствия, прошептала:

— Прекрасная ночь для охоты.

— Слишком сырая, — возразил он, тряхнув ногой.

— Но небо над деревьями совсем ясное, а звёзды большие и ярко светят.

Хорошо летать в такую ночь.

— Рад, что получила удовольствие. Случайно Не помнишь, что тебе нужно было сделать?

— Не ехидничай, отец.

— Всё же?

— Поблизости никого, кроме арендов, да и те, кажется, спят.

— Уверена?

— Конечно. На пять лиг в любом направлении ни одного гролима. А ты нашёл, кого искал?

— Это было совсем не трудно, — ответил Волк. — Остановились в пещере, в трёх лигах отсюда. Один умер по пути туда, а ещё двое, возможно, не доживут до утра. Остальным, кажется, немного не понравилось, как обернулись дела сегодня утром.

— Представляю себе. Ты подобрался достаточно близко, чтобы услышать их беседу?

Волк кивнул:

— В одной из соседних деревень есть человек, который следит за дорогой и доносит им, если путешественник достаточно богат, чтобы попытаться ограбить его.

— Значит, это всего-навсего обычные разбойники?

— Не совсем. Они ждали именно нас. Кто-то описал во всех подробностях, как мы выглядим.

— Думаю, неплохо бы потолковать с этим осведомителем, — мрачно заметила Полгара, неприятно красноречиво сгибая и разгибая пальцы жестом хищника, предвкушающего поживу.

— Не стоит тратить время на подобные пустяки, — возразил Волк, задумчиво почёсывая бороду. — Всё, что он расскажет, — как Мерг дал много золота. Гролимы не утруждают себя объяснениями со всякими наёмниками.

— Всё равно не мешало бы встретиться с ним, отец, — настаивала она. — Нельзя же, чтобы кто-то крался за нашими спинами, пытаясь подкупить каждого бродягу в Арендии!

— Послезавтра ему уже некому будет платить, — ответил Волк с коротким смешком. — Приятели решили заманить его в лес завтра утром и там перерезать горло… не говоря уже о пытках перед смертью.

— Прекрасно. Хотя я желала бы знать имя гролима.

— Какая разница? — пожал плечами Волк. — В Северной Арендии их десятки, и все затевают пакости, кто какие может. Успели пронюхать, что происходит. Нельзя ожидать, что они спокойно дадут нам пройти.

— Может, лучше остановить их?

— Времени нет, — покачал головой Волк. — Недели уйдут, пока вдолбим арендам, что к чему. Если ехать ещё быстрее, есть шанс проскользнуть, пока гролимы не успели опомниться.

— Но вдруг не удастся?

— Значит, сделаем по-другому. Необходимо добраться до Зидара прежде, чем тот попадёт в Ктол Мергос. Если на моём пути встанет много препятствий, придётся действовать более открыто.

— Нужно было с самого начала так поступить, отец, иногда ты слишком осторожничаешь.

— Опять за своё? У тебя один рецепт на все случаи, Полгара. Улаживаешь вещи, которые бы и без тебя пришли в порядок, оставь ты всё как есть, и пытаешься изменить события, которые невозможно менять.

— Не сердись, отец. Лучше помоги спуститься.

— Почему бы тебе не слететь? — предложил он.

— Не говори чепухи!

Гарион выскользнул из укрытия, дрожа как осиновый лист.

Тётя Пол и господин Волк, вернувшиеся к шатрам, разбудили остальных.

— Думаю, пора ехать, — объявил господин Волк. — Здесь мы очень уязвимы.

Гораздо безопаснее на большой дороге, и неплохо бы спокойно миновать один уютный лесок.

Менее чем за час удалось сняться с места, и путешественники направились по просеке к Великому Западному пути. Хотя до рассвета оставалось ещё несколько часов, туман, прошитый желтоватыми лучами, наполнял ночь полупрозрачным мерцанием: казалось, будто они едут через сияющее облако, отдыхающее на вершинах тёмных деревьев.

Добравшись до большой дороги, они вновь повернули на юг.

— Хорошо бы уйти подальше отсюда до восхода солнца, — спокойно заметил Волк, — но поскольку мы не желаем никаких неприятностей, держите глаза и уши наготове.

Всадники пустили лошадей галопом и, к тому времени как туман стая жемчужно-серым в свете наступающего утра, оставили позади добрых три лиги. У перекрёстка Хеттар внезапно поднял руку, давая сигнал остановиться.

— Что случилось? — встревожился Бэйрек.

— Конский топот. Скачут сюда.

— Ты уверен? Я ничего не слышу.

— Не меньше сорока, — твёрдо объявил Хеттар.

— Ну да, — подтвердил Дерник, склонив голову к плечу. — Прислушайтесь.

Из тумана донёсся слабый звенящий цокот.

— Можно спрятаться в лесу, пока они не проедут, — предложил Леллдорин.

— Лучше оставаться на дороге, — покачал головой Волк.

— Сейчас я всё улажу! — уверенно заявил Силк, выехав вперёд. — Не в первый раз!

Путешественники тронули коней и не спеша отправились навстречу неизвестности.

Всадники, появившиеся из белой пелены, блистали стальными доспехами: латы, наколенники, круглые шлемы с треугольными забралами; выглядели они во всём этом великолепии как некие невиданные насекомые.

Цветные флажки развевались на наконечниках длинных копий, на лошадях — тяжеловесных, огромных животных — также были латы.

— Мимбратские рыцари! — прорычал Леллдорин, глаза мгновенно побелели от ярости.

— Держи свои чувства при себе, — посоветовал Волк, — а если к тебе обратятся, отвечай таким образом, чтобы тебя посчитали за их прихвостня, вроде Берентейна.

Лицо Леллдорина мгновенно отвердело.

— Делай как велено, Леллдорин, — вмешалась тётя Пол, — не время показывать храбрость.

— Стоять! — скомандовал предводитель, опуская копьё так, что наконечник почти упёрся в грудь Силку.

— Пусть кто-нибудь приблизится, чтобы я мог говорить с ним, — повелительно объявил он.

Силк выдвинулся на шаг и льстиво заулыбался.

— Рады видеть вас, сэр рыцарь, — елейно начал он.

Прошлой ночью на нас напали разбойники, и пришлось бежать, спасая свою жизнь.

— Как зовут тебя? — требовательно спросил тот, поднимая забрало. — И кто тебя сопровождает?

— Я Редек из Боктора, мой господин, — ответил Силк, кланяясь и сдёргивая бархатную шапку, — торговец из Драснии, и направляюсь в Тол Хонет с сендарийским сукном в надежде успеть на зимнюю ярмарку.

Глаза закованного в латы воина подозрительно сузились:

— Слишком уж много спутников у тебя, простого низкородного торговца.

— Эти трое — мои слуги, — объяснил Силк, показывая на Бэйрека, Хеттара и Дерника. — Старик и мальчик сопровождают мою сестру, богатую вдову, желающую посетить Тол Хонет.

— А этот? — не отставал рыцарь. — Астуриец?

— Молодой дворянин, собравшийся в Во Мимбр навестить друзей. Оказал нам огромную милость, согласившись провести через лес.

Сомнения рыцаря, казалось, немного рассеялись.

— В твоей речи упоминалось о грабителях. Где же произошло нападение?

— В трёх-четырёх лигах отсюда, когда мы раскинули лагерь на ночь. Удалось обратить их в бегство, хотя сестра моя очень испугалась.

— Эта астурийская провинция кишит ворами и мятежниками, — сурово объявил рыцарь. — Мне и моим людям дан приказ безжалостно расправляться с ними. Сюда, астуриец.

Глаза Леллдорина вспыхнули, но он послушно выехал вперёд.

— Твоё имя?

— Меня зовут Леллдорин, сэр рыцарь. Чем могу служить вам?

— Эти грабители, о которых говорил твой друг, они из благородных людей или низкая чернь?

— Рабы, господин мой, грязные и оборванные. Несомненно, восстали против хозяев и скрылись в лесу продолжать беззаконные деяния.

— Как можно ожидать выполнения обязанностей и повиновения от простолюдинов, когда высокорожденные осмеливаются восставать против короны? — заметил рыцарь.

— Истинно так, господин мой, — согласился Леллдорин с явно преувеличенной скорбью. — Много раз спорил я об этом с теми, кто бесконечно скорбит по Астурии, оплакивает угнетение астурийцев мимбратами и невероятное высокомерие последних. Уговоры мои прислушаться к здравому смыслу и выказывать соответствующее почтение его величеству, нашему повелителю королю, встречают лишь холодное презрение и непонимание.

Юноша вздохнул.

— Мудрость твоя не по годам, юный Леллдорин, — одобрительно кивнул рыцарь, — но, к прискорбию моему, я вынужден задержать тебя и твоих компаньонов, чтобы проверить некоторые обстоятельства.

— Сэр рыцарь! — энергично запротестовал Силк. — Потепление может свести ценность моего товара на нет! Умоляю вас не прерывать нашего путешествия.

— Сожалею, добрый человек, но необходимость вынуждает меня. Астурия кишит заговорщиками и мятежниками, и я никому не могу позволить продолжать путь без тщательной проверки.

В арьергарде строя всадников внезапно началась суматоха. Полк толнедрийцев, сверкая стальными нагрудниками, в алых плащах и шлемах с перьями, медленно окружил рыцарей в тяжёлом вооружении.

— Что здесь происходит? — вежливо спросил командир легионеров, стройный человек лет сорока с обветренным лицом, остановив коня перед Силком.

— Нам не требуется помощь легионеров в таких делах, — холодно ответствовал рыцарь. — Приказы мы получаем из Во Мимбра. Нас послали восстановить порядок в Астурии, и поэтому я обязан допросить этих путников.

— Питаю глубокое почтение к приказу, сэр рыцарь, — ответил толнедриец, — но за безопасность путешественников на дороге отвечаю я.

И вопросительно взглянул на Силка.

— Я Редек из Боктора, капитан, — объяснил тот, — драснийский торговец, направляюсь в Тол Хонет. Все бумаги при мне, если желаете ознакомиться.

— Документы легко подделать, — объявил рыцарь.

— Совершенно верно, — согласился толнедриец, — но чтобы зря не тратить время, я давно уже привык оценивать людей по внешнему виду. Судите сами: драснийский торговец, везущий тюки с товаром, имеет полное право и законную причину находиться на имперском тракте, сэр рыцарь, и задерживать его никто не может.

— Но мы обязаны искоренять разбой и мятеж! — горячо возразил рыцарь.

— Искореняйте, — согласился капитан, — только не на дороге. По договору имперский тракт — толнедрийская территория. Не могу вмешиваться в ваши действия по всей округе, но то, что происходит на дороге, — касается лично меня. Уверен, что ни один истинный мимбратский рыцарь не захочет унизить своего короля, нарушив твёрдое соглашение между арендской короной и императором Толнедры, не так ли?

Рыцарь беспомощно воззрился на легионера.

— Думаю, ты можешь продолжать путь, добрый человек, — объявил Силку толнедриец. — Знаю, что весь Тол Хонет с нетерпением ожидает твоего прибытия.

Силк широко улыбнулся и низко поклонился, не слезая с седла. Потом взмахнул рукой, и все медленно направились вперёд мимо кипящего от гнева мимбратского рыцаря. После того как проехала последняя вьючная лошадь, легионеры выстроились поперёк дороги, отсекая мимбратов.

— Неплохой человек, — заметил Бэйрек. — Не очень-то я высокого мнения о толнедрийцах, но этот совсем другой.

— Едем быстрее, — поторопил господин Волк, — не стоит дожидаться, пока рыцари помчатся по нашим следам.

Они пустили лошадей в галоп и скоро оставили далеко позади рыцарей, занятых прямо посреди дороги горячим спором с командиром легионеров.

На ночь они остановились в толнедрийской гостинице с толстыми стенами, и, может быть, впервые в жизни Гарион пошёл мыться без напоминаний и приказов тёти Пол. Хотя накануне ему не удалось принять участие в драке, он почему-то ощущал, что весь залит кровью или чем-то похуже. Раньше юноша не понимал, как ужасно может быть изуродован человек в ближнем бою. Вид обезглавленного трупа с вывалившимися внутренностями наполнил его глубоким стыдом перед зрелищем омерзительно обнажённых секретов человеческого тела.

Гарион чувствовал, что выпачкан с ног до головы. Он снял всю одежду и даже, не подумав, серебряный амулет, подаренный господином Волком и тётей Пол, уселся в дымящуюся ванну, где начал яростно скрести кожу жёсткой щёткой и едким мылом, стремясь уничтожить воображаемую грязь вместе с кожей.

Следующие несколько дней они продвигались на юг, останавливаясь только в расположенных на равном расстоянии толнедрийских гостиницах, где присутствие легионеров с жёсткими лицами служило постоянным напоминанием о том, что безопасность путешественников, ищущих приюта, находится под охраной воинов толнедрийской империи.

На шестой день после схватки с разбойниками лошадь Леллдорина захромала.

Дерник и Хеттар под наблюдением тёти Пол провели несколько часов, готовя зелье на маленьком костре у обочины и накладывая горячие компрессы на ногу животного, пока Волк кипел от негодования на задержку. К тому времени, как конь мог продолжать путь, все поняли, что никак не успеют добраться до следующей гостиницы до наступления темноты.

— Ну, Старый Волк, — сказала тётя Пол, после того как все уселись в сёдла, — что теперь делать? Ехать всю ночь или пытаться найти ночлег в лесу?

— Ещё не решил, — коротко ответил Волк.

— Если не ошибаюсь, недалеко есть деревня, — вставил Леллдорин, — правда, очень бедная, но что-то вроде постоялого двора имеется.

— Звучит не очень заманчиво! — покачал головой Силк. — Что ты имеешь в виду?

— Хозяин этих владений очень скуп и взимает огромные подати. Людям остаётся очень мало, и постоялый двор крайне убогий.

— Придётся ехать, — вздохнул Волк и погнал коня быстрой рысью.

Когда они подъехали к деревне, низко нависшие облака начали расходиться, в разрыве проглянуло бледное солнце.

Деревня оказалась ещё хуже, чем предсказывал Леллдорин. Полдюжины оборванных нищих стояли в грязи у околицы, протягивая ладони и слезливо умоляя о милостыне.

Из щелей убогих лачуг медленно вытекали тонкие струйки дыма — печных труб на крышах не было. Тощие свиньи рылись в грязи; вонь стояла ужасающая.

Похоронная процессия уныло пробиралась к кладбищу, расположенному на другом конце деревни, по заваленной мусором улочке. Тело, завёрнутое в рваное коричневое одеяло, несли на доске, а жрецы Чолдана, бога арендов, в богато расшитых рясах пели древний гимн, в котором упоминалось о войне и мести, но ничего не говорилось об утешении и покое.

Провожая мужа в последний путь, вдова с бесстрастным лицом и мёртвыми сухими глазами молча прижимала к груди хнычущего младенца.

На постоялом дворе отвратительно пахло прокисшим пивом и гнильём. Пожар уничтожил часть общей залы, обуглив и закоптив низкий потолок. Зияющую дыру в сожжённой стене завесили грязной мешковиной. Вырытый в земле очаг нещадно дымил, а хозяин, тощий коротышка со злобным лицом, грубил и ворчал.

На ужин он подал только блюда с водянистой кашей — смесью репы с ячменём.

— Великолепно! — иронически заметил Силк, отталкивая нетронутую порцию. — Ты меня просто удивляешь, Леллдорин. Страсть твоя бороться с несправедливостью, кажется, не распространяется на здешние места. Могу ли я предложить нанести следующий визит владельцу этого поместья? Кажется, по нему уже давно петля плачет!

— Не представлял, что всё настолько плохо, — тихо отозвался Леллдорин, озираясь, как будто впервые увидел происходящее. Ужас, смешанный с отвращением, ясно вырисовывался на открытом лице.

Гарион, с трудом сдерживая дурноту, встал.

— Пойду лучше прогуляюсь, — пробормотал он.

— Только не слишком далеко, — предупредила тётя Пол.

Воздух на улице был чуть почище, Гарион осторожно пробирался к околице, пытаясь не очень измазаться.

— О, господин, — умоляюще прошептала маленькая девочка с огромными глазами, — нет ли у вас корочки хлеба?

Гарион беспомощно взглянул на неё.

— Прости…

Он порылся в карманах, ища, что бы ей дать, но ребёнок, заплакав, отвернулся.

В изрытом копытами поле, расстилающемся за источающими гнусный запах улицами, оборванный мальчишка, почти ровесник Гариона, пас несколько коров с торчащими рёбрами, наигрывая на деревянной дудочке. Душераздирающе чистая мелодия плыла, никем не замеченная, над крышами убогих хижин, чернеющих в косых лучах заходящего солнца. Пастушок увидел Гариона, но продолжал играть. Глаза их встретились на миг; оба будто молчаливо признали друг друга, но не сказали ни слова. На опушке леса, за полем, появился всадник в тёмном одеянии с капюшоном, на чёрной лошади и остановился, повернувшись лицом к деревне. Было в нём что-то зловещее, но одновременно смутно-знакомое. Гариону почему-то показалось, что он должен знать этого всадника, но, хотя юноша мучительно пытался вспомнить имя, оно всё ускользало и ускользало… Гарион долго глядел на чёрного всадника, невольно обратив внимание на то, что ни он, ни лошадь не отбрасывают тени, стоя при этом в свете угасающего солнца.

Где-то глубоко в мозгу, казалось, мучительно шевелилась ужасная болезненная мысль, но он, будто очарованный, не двигался с места. Не стоит ничего говорить тёте Пол или остальным об этой странной фигуре на опушке, потому что и сказать нечего; стоит отвернуться — и он всё забудет.

Постепенно стало темнеть, и Гарион, почувствовав, что дрожит, повернул к постоялому двору, неотступно преследуемый трогательной мелодией деревянной свирели, парящей высоко в небе над головой.

 

Глава 6

Несмотря на то что вечер был ясным, утро встретило путешественников сыростью и холодом; ледяная изморось сыпалась на деревья; насквозь промокший лес мрачно насупился. Они рано покинули постоялый двор и вскоре очутились в ещё более глухой и угрюмой чаще, чем те зловещие места, которые уже прошли.

Огромные деревья окружали их; толстые искривлённые дубы поднимали голые сучья среди тёмных елей и сосен. Серый, изъеденный лишайником мох покрывал землю.

Леллдорин был сегодня непривычно молчалив, и Гарион предположил, что друг по-прежнему непрерывно думает о замыслах мерга Нечека. Молодой астуриец угрюмо смотрел вперёд, плотно завернувшись в тяжёлый зелёный плащ; рыжевато-золотистые волосы влажно обвисли. Гарион подобрался поближе; некоторое время оба ехали, не произнося ни слова.

— Чем ты обеспокоен, Леллдорин? — прошептал он наконец.

— Думаю, что всю свою жизнь был слеп, Гарион, — ответил тот.

— Каким образом? — осторожно спросил Гарион, надеясь, что друг решился всё рассказать господину Волку.

— Замечал только, что мимбраты угнетают Астурию, и не видел, как мы унижаем и губим собственный народ.

— Я ведь пытался всё объяснить Что заставило тебя прозреть только сейчас?

— Деревня, в которой мы вчера остановились, — объяснил Леллдорин, — никогда не встречал такого убогого мерзкого места и людей, ввергнутых в столь безнадёжную нищету. Как они могут выносить это?

— А что, есть какой-нибудь выбор?

— Отец мой, по крайней мере, хорошо обращается со своими людьми, — оборонялся юноша, — никто не голодает, у всех крыша над головой, а эти… бедняги… хуже животных. Я всегда гордился своим происхождением, но теперь стыжусь.

В глазах его действительно стояли слёзы.

Гарион при виде столь внезапного пробуждения не понимал, как себя вести. С одной стороны, он был рад, что Леллдорин наконец признал очевидное, с другой — боялся: а вдруг такое прозрение заведёт порывистого юношу в какую-нибудь беду.

— Я отрекусь от титула! — объявил неожиданно Леллдорин, будто подслушав мысли Гариона — А когда возвращусь из странствий, буду жить среди рабов и делить с ними их печали.

— К чему хорошему это приведёт? Думаешь, твои страдания облегчат им жизнь?

Леллдорин резко вскинул голову, явно обуреваемый противоречивыми эмоциями.

Наконец он улыбнулся, но в голубых глазах застыла решимость.

— Ты, конечно, прав. Как всегда. Удивительно, но ты сразу видишь, в чём корень проблемы, Гарион.

— Что ты имеешь в виду? — с некоторой опаской осведомился тот.

— Я подниму их на восстание. Пройду всю Арендию во главе армии крестьян.

— Ну почему у тебя на всё один ответ?! — застонал Гарион. — Во-первых, у крепостных вообще нет оружия, и они не умеют драться. Никакими прекрасными словами и уговорами ты не заставишь их последовать за тобой, а если даже это и удастся, любой арендский дворянин не задумается подняться против вас. Они растерзают твою армию, а потом положение в сто раз ухудшится. И, наконец, ты просто начнёшь гражданскую войну; именно этого и добиваются мерги.

Леллдорин в удивлении заморгал, слова Гариона наконец-то дошли до туго соображающего аренда. Лицо юноши вновь помрачнело.

— Я об этом не подумал, — сознался он.

— Совершенно верно. И будешь продолжать совершать подобные ошибки до тех пор, пока собираешься работать только мечом, а не мозгами.

Леллдорин, вспыхнув, смущённо засмеялся.

— Ты и вправду не ходишь вокруг да около, Гарион, — тихо упрекнул он.

— Прости, — поспешно извинился Гарион, — наверное, нужно было объяснить как-то иначе.

— Нет, — покачал головой Леллдорин, — ведь я аренд. Если не сказано прямо, не пойму.

— Нельзя сказать, что ты глупый, Леллдорин, — запротестовал Гарион, — ведь каждый может ошибаться. Аренды не дураки — просто слишком порывисты.

— Это было нечто большим, чем обыкновенная импульсивность, — печально вздохнул Леллдорин, показывая на влажный мох у корней деревьев.

— Что именно? — огляделся Гарион.

— Это последний участок леса перед равнинами Центральной Арендии, — пояснил Леллдорин, — естественная граница между Мимбром и Астурией.

— Лес как лес, — пожал плечами Гарион.

— Не совсем, — мрачно ответил Леллдорин. — Очень удобное место для засад.

Земля в этом лесу усеяна старым костями. Приглядись получше.

Он вытянул руку. Вначале Гариону показалось, что перед ним всего лишь пара изогнутых сучьев, высовывающихся из мха, с тонкими веточками на конце, запутавшимися в разросшемся кусте, но тут же с отвращением увидел полуистлевшую зеленоватую человеческую руку; пальцы судорожно цеплялись за куст в последней предсмертной агонии.

— Почему его не похоронили? — взорвался он в ярости.

— Поверь, потребуется тысяча людей и тысяча лет, чтобы собрать все лежащие здесь скелеты и предать их земле, — глухо объявил Леллдорин. — Целые поколения арендов покоятся здесь — мимбраты, весайты, астурийцы. Все лежат где упали, а мох хранит их вечный сон.

Гарион вздрогнул и отвёл глаза от немой мольбы этой одинокой руки, поднимавшейся со дна мохового моря здесь, в мрачно насупившемся лесу. Подняв глаза, он понял, что эта неровная почва простиралась насколько мог видеть глаз.

— Сколько ещё нужно ехать, чтобы добраться до равнины? — тихо спросил он.

— Около двух дней.

— Два дня?! И всё по таким же местам? Леллдорин кивнул.

— Почему? — спросил Гарион осуждающе, более жёстким тоном, чем намеревался.

— Сначала причиной были гордость… и честь. После — скорбь по павшим и желание отомстить. И наконец — просто не знали, как всё это остановить. Ты ведь сам сказал: мы, аренды, не очень-то сообразительны.

— Но всегда храбры, — быстро возразил Гарион.

— О да, — согласился Леллдорин, — всегда храбры. Это наше национальное проклятие!

— Белгарат, — еле шевеля губами, прошептал Хеттар, — лошади чуют что-то.

Господин Волк, дремавший как обычно в седле, встрепенулся:

— Что?

— Лошади, — повторил Хеттар. — Что-то там впереди их пугает.

Глаза Волка сузились, лицо внезапно приобрело странно-пустое выражение.

— Олгроты, — с отвращением кинул он.

— Что такое олгрот? — спросил Дерник.

— Нелюди. Дальняя родня троллей.

— Я однажды видел тролля, — заметил Бэйрек. — Гнусное уродливое огромное чудище с когтями и клыками.

— Они нападут на нас? — встревожился Дерник.

— Почти наверняка, — напряжённо ответил Волк. — Хеттар, следи за лошадьми.

Нужно держаться всем вместе. Никому не отделяться!

— Откуда они появились? — удивился Леллдорин. — В здешнем лесу никогда не бывало чудовищ.

— Иногда спускаются с гор Ало, если проголодаются, — объяснил Волк. — Живых после такого нападения не остаётся, так что рассказать подробности некому.

— Лучше бы тебе что-нибудь предпринять, отец, — посоветовала тётя Пол. — Они нас окружают.

Леллдорин быстро огляделся, соображая, где находится.

— Мы недалеко от холма Элгона, — ответил он, — и если бы удалось туда добраться, олгроты ничего с нами сделать не смогут.

— Холм Элгона? — переспросил Бэйрек, вынимая тяжёлый меч.

— Высокая скала, усеянная валунами. Почти крепость.

Элгон держался там почти месяц против целой мимбратской армии.

— Неплохо звучит, — согласился Силк. — По крайней мере, хоть выберемся из этих деревьев.

Он нервно оглядел ужасный лес, окутанный ледяной моросью.

— Можно попытаться, — решил Волк. — Они ещё только примеряются напасть, а к тому же дождь притупляет их обоняние.

Сзади раздался странный лающий звук.

— Это они? — спросил Гарион: собственный голос воплем отдался в ушах.

— Перекликаются, — ответил Волк. — Кто-то из них нас заметил. Лучше поторопиться, но не очень спешите, пока не увидим холм.

Они пустили испуганных лошадей рысью и упрямо направились вперёд по грязной дороге, поднимавшейся к вершине низкого горного гребня.

— Пол-лиги, — прохрипел Леллдорин, — всего поллиги, и мы доберёмся до холма.

Лошадей было трудно сдержать; глаза их бешено закатывались, гривы разметались. Гарион почувствовал, как заколотилось сердце, а во рту стало сухо.

Дождь пошёл немного сильнее. Краем глаза он уловил какое-то движение и быстро поднял голову. Человекоподобная фигура скачками передвигалась в лесу, шагах в ста от дороги. Олгрот бежал полусогнувшись, лапы свисали до земли, кожа отливала омерзительным свинцовым цветом.

— Вон там! — крикнул Гарион.

— Видел! — проворчал Бэйрек. — Тролль, пожалуй, побольше.

— Ну, этот тоже немаленький, — скривился Силк.

— Если нападут, берегитесь когтей, — предупредил Волк, — они ядовитые.

— Это становится всё интереснее, — заметил Силк.

— Вон там скала, — спокойно объявила тётя Пол.

— Быстрее! — рявкнул Волк.

Насмерть напуганные кони, почувствовав свободу, рванулись вперёд головокружительным галопом. Позади раздался яростный вой; лай становился всё громче.

— Сейчас доберёмся, — ободряюще прокричал Дерник, но тут с полдюжины рычащих олгротов появились перед ними; лапы широко расставлены, пасти уродливо ощерены. Огромные, с мощными мускулами и когтями вместо пальцев. Козлиные морды, короткие острые рога и длинные жёлтые клыки. Серая кожа покрыта чешуёй, как у змей.

Лошади заржали и отпрянули, пытаясь разбежаться. Гарион приник к гриве, держась одной рукой за седло, а другой — изо всех сил за поводья.

Бэйрек ударил по крупу коня плоской стороной меча и бешено вонзил шпоры в бока животного, пока наконец лошадь, испугавшись больше хозяина, чем олгротов, не рванулась вперёд. Двумя взмахами Бэйрек убил двух чудовищ и прорвался через заслон, третий, выпустив когти, попытался прыгнуть ему на спину, но на мгновение застыл и свалился мордой в грязь между лопаток торчала стрела Леллдорина. Развернув коня, Бэйрек свалил троих оставшихся олгротов.

— Вперёд! — протрубил он.

Гарион услышал крик Леллдорина и быстро обернулся. Тоскливый ужас охватил его при виде одинокого олгрота, выползшего из леса около дороги. Зверь рвал когтями Леллдорина, пытаясь стащить его с седла. Леллдорин из последних сил бил луком по козлиной морде, и Гарион мгновенно выхватил меч, но сзади уже появился Хеттар. Изогнутая сабля пронзила тело зверя; олгрот завизжал и, извиваясь, упал под копыта вьючных животных. Охваченные паникой лошади из последних сил мчались к вершине скалы, не обращая внимания на скользкую гальку. Оглянувшись, Гарион заметил, как покачнулся в седле Леллдорин, прижав ладонь к окровавленному боку.

Гарион с силой натянул поводья и повернул коня.

— Спасайся, Гарион, — крикнул Леллдорин, смертельно побледнев.

— Нет!

Гарион сунул меч в ножны, подъехал к другу и обхватил его плечи, удерживая от падения. Вместе они добрались до вершины; Гарион прилагал все усилия, чтобы не дать Леллдорину свалиться с седла.

Вершина холма, беспорядочное смешение камня и земли, нависала над самыми высокими деревьями. Лошади едва пробирались между огромными мокрыми валунами.

Добравшись до маленького ровного пространства на самом верху, Гарион спрыгнул на землю, едва успев подхватить медленно валившегося на бок Леллдорина.

— Сюда! — резко приказала тётя Пол, вытаскивая узелок с травами и бинтами.

— Дерник! Мне нужен огонь, и как можно быстрее.

Кузнец беспомощно оглядел мокрые обломки сучьев, усыпавшие землю.

— Попытаюсь, — с сомнением пробормотал он.

Леллдорин дышал неглубоко, но очень часто. Лицо по-прежнему было белым, а ноги отказывались его держать. Гарион вне себя от страха обнял друга. Подошёл Хеттар, и оба они с трудом подтащили Леллдорина поближе к тому месту, где стояла на коленях тётя Пол, развязывая узелок.

— Нужно немедленно удалить яд, — коротко сказала она. — Дай мне свой кинжал, Гарион.

Гарион вынул клинок. Тётя Пол быстро разрезала коричневую тунику Леллдорина, обнажив страшные раны от когтей олгрота.

— Будет больно, — пообещала она. — Держите его.

Гарион и Хеттар вцепились в руки и ноги Леллдорина, приковав его к земле.

Тётя Пол, глубоко вздохнув, ловко вскрыла воспалившиеся раны. Хлынула кровь, и Леллдорин, вскрикнув, потерял сознание.

— Хеттар! — раздался крик Бэйрека, стоявшего на валуне около обрыва. — Ты нам нужен.

— Иди! — велела тётя Пол олгару. — Мы здесь сами справимся. Гарион, останься здесь.

Разминая какие-то сухие листья, она сыпала порошок на кровоточащие раны.

— Огонь, Дерник!

— Ничего не получается, мистрис Пол, — беспомощно вздохнул кузнец, — слишком сыро.

Мельком взглянув на жалкую кучу мокрых веток, собранных Дерником, Полгара чуть прищурилась и сделала странный быстрый жест. В ушах Гариона раздался звон, потом внезапное шипение. Струйка дыма вырвалась к небу. Пламя заплясало на хворосте. Испуганный Дерник отпрянул.

— Маленький горшок, Гарион, — потребовала тётя Пол, — и воды. Быстро!

Сняв голубой плащ, она накрыла Леллдорина.

Силк, Бэйрек и Хеттар стояли у обрыва, скатывая вниз тяжёлые валуны. Снизу доносился лай олгротов, сопровождаемый по временам отчаянным воплем боли.

Гарион положил голову друга на колени, дрожа от страха за его жизнь.

— Он выздоровеет? — с надеждой спросил юноша.

— Трудно пока сказать, ещё слишком рано, — ответила тётя Пол. — Не приставай ко мне с вопросами.

— Они бегут! — закричал Бэйрек.

— По-прежнему голодны, — мрачно отозвался Волк, — значит, вернутся.

Далеко в лесу раздался звук медного рога.

— Что это? — спросил Силк, всё ещё пыхтя после тяжёлой работы.

— Тот, кого я ожидаю, — ответил Волк со странной улыбкой.

Поднёс два пальца ко рту и пронзительно свистнул.

— Теперь я сама всё сделаю, Гарион, — объявила тётя Пол, накладывая толстый слой лекарственной смеси на дымящийся мокрый бинт. — Ты с Дерником помогите остальным.

Гарион неохотно опустил голову Леллдорина на сырой торф и подбежал к Волку. Откос был усеян телами олгротов, раздавленных падающими булыжниками.

— Они снова пытаются напасть, — воскликнул Бэйрек, приподнимая очередной валун. — До нас можно добраться сзади?

— Нет… — покачал головой Силк. — Я проверял. С той стороны отвесная стена.

Олгроты выползали из леса, рыча и огрызаясь, и полусогнувшись двинулись вперёд. Первый уже пересёк дорогу, когда снова, теперь совсем близко, раздался звук рога.

Из-за деревьев вырвался огромный конь с всадником в полном вооружении и понёсся к нападающим монстрам. Рыцарь, пригнувшись, взял копьё наперевес и врезался в самую гущу перепуганных олгротов. Разъярённый жеребец заржал и бросился вперёд; из-под копыт летели лепёшки грязи. Копьё пронзило грудь одного из самых больших олгротов, сила удара была такова, что древко переломилось и ударило в морду другого олгрота. Рыцарь тут же вытащил палаш и широко размахнулся. Рубя наотмашь, он расчищал себе путь, а боевой конь втаптывал живых и мёртвых в дорожную грязь. Доскакав до свободного пространства, он развернулся и ринулся назад, снова пролагая себе дорогу палашом. Олгроты с воем кинулись обратно в лес.

— Мендореллен! — позвал Волк. — Сюда!

Рыцарь в латах поднял забрызганное кровью забрало и взглянул наверх.

— Позволь мне сначала расправиться с этой нечистью, старый друг! — весело ответил он, вновь опуская забрало, и бросился в погоню за олгротами.

— Хеттар! — заорал Бэйрек на ходу. Олгар молча кивнул; оба, подбежав к лошадям, вскочили в сёдла и помчались на помощь незнакомцу.

— Смотрю, твой друг выказывает поразительное отсутствие здравого смысла, — заметил Силк господину Волку, вытирая с лица дождевые капли. — Эти создания в любую минуту ринутся на него.

— Ему, возможно, и в голову не пришло подумать об опасности, — отозвался Волк. — Мимбрат, что поделать! Все они убеждены в собственной неуязвимости!

Битва в лесу, казалось, продолжалась уже довольно долго: то и дело раздавались вопли, звенящие удары, крики ужаса олгротов. Потом Хеттар, Бэйрек и незнакомый рыцарь выехали из чаши и галопом поскакали к холму. Добравшись до вершины, рыцарь спешился.

— Прекрасная встреча, дружище, — прогудел он, — и приятели твои — люди резвые.

Латы отливали тусклым серебром в дождевых потоках.

— Очень рад, что смогли развлечь тебя, — сухо отозвался Волк.

— Я всё ещё слышу их, — заметил Дерник. — По-моему, олгроты бегут, не останавливаясь.

— Трусость этих мерзавцев лишила нас возможности приятно провести время, — вздохнул рыцарь, с сожалением кладя палаш в ножны и снимая шлем.

— Все мы должны чем-то жертвовать, — вмешался Силк, растягивая слова.

— Как верно сказано, — кивнул рыцарь. — Вижу, что человек ты искусный в философии и риторике, — продолжал он, стряхивая воду с белого плюмажа шлема.

— Простите меня, — объявил Волк. — Это Мендореллен, барон Во Мендор. Он едет с нами. Мендореллен, это принц Келдар из королевского дома Драснии и Бэйрек, граф Трелхеймский, кузен короля чиреков Энхега. Вон тот — Хеттар, сын Чо-Хэга, главного вождя вождей племён в Олгарии. Чуть дальше стоит самый практичный из нас человек — кузнец Дерник из Сендарии, а мальчик рядом с ним — Гарион, мой внук, в сотом поколении.

Мендореллен низко поклонился каждому в отдельности.

— Приветствую вас, товарищи мои по скитаниям, — объявил он громовым басом.

— Приключение наше началось весьма странно. Умоляю, откройте, кто эта дама, красота которой ослепляет глаза мои?

— Прекрасная речь, сэр рыцарь, — ответила тётя Пол, заливисто рассмеявшись и почти бессознательно поправляя волосы. — Думаю, наш новый компаньон мне понравится.

— Легендарная леди Полгара? — осведомился Мендореллен. — Величайший день!

Жизнь моя достигла зенита сегодня!

Изысканный поклон был слегка подпорчен скрипом лат.

— Наш раненый друг — Леллдорин, сын барона Уилдентора, — продолжал Волк, — должно быть, ты о нём слышал.

Лицо Мендореллена слегка потемнело.

— Совершенно верно. Слухи, к сожалению, не стоят на месте, а бегут впереди человека, подобно лающим собакам. Говорят, этот Леллдорин из Уилдентора поднял гнусный мятеж против короны.

— Это теперь не имеет значения, — покачал головой Волк. — Дело, собравшее здесь нас, гораздо серьёзнее всех мятежей на свете. Так что придётся забыть об этом.

— Пусть будет всё, как ты сказал, о благородный Белгарат, — немедленно объявил Мендореллен, по-прежнему не сводя глаз с лежавшего без сознания Леллдорина.

— Дедушка, — позвал Гарион, показывая на внезапно появившегося на вершине всадника на чёрной лошади, одетого в чёрное. Он тут же откинул капюшон, обнажив стальную маску, отлитую в форме лица, одновременно странно притягательного и отталкивающего. Знакомый голос в душе объяснил Гариону, что в появлении этого незнакомца крылось нечто важное, то, что необходимо немедленно вспомнить. Юноша напряг память, но безуспешно: мысли, казалось, расплывались.

— Брось свои поиски, Белгарат, — прозвучал глухой голос из-под маски.

— Ты слишком хорошо знаешь меня, Чемдар, чтобы требовать подобного, — спокойно ответил Волк, явно узнав всадника. — Эта детская глупость с олгротами — твоя идея?

— Ты слишком хорошо знаешь меня, чтобы подумать подобное, — пренебрежительно отмахнулся незнакомец в тон Волку. — Когда я поднимусь против тебя, можешь ожидать гораздо более серьёзных вещей. А пока… для того, чтобы вас задержать, наёмников хватит. Только этого нам и надо. Как только Зидар доставит Крэг Яску моему хозяину, попытайся, если хочешь, испытать свою силу против мощи и воли Торака.

— Значит, ты на побегушках у Зидара? — спросил Волк.

— Я людям не служу, — уничтожающе-презрительно ответил тёмный человек.

Конь и всадник казались вполне реальными, живыми, как и все, стоящие на вершине холма, но, как ни странно, Гарион мог видеть, что прозрачная пелена дождя проходит прямо сквозь них, падая на землю под лошадью.

— Почему же тогда ты здесь, Чемдар? — прищурился Волк.

— Назовём это любопытством, Белгарат. Хотел видеть собственными глазами, как тебе удалась попытка осуществить Пророчество в наши дни.

Мрачный призрак оглядел присутствующих.

— Неглупо, — признал он нехотя, с нотками уважения в голосе. — Где ты их нашёл?

— Их не нужно было искать, Чемдар. Эти люди всегда были наготове. Если любая часть Пророчества верна, значит, и всё Пророчество исполнится, не так ли?

Это не выдумка, поверь. Каждый шёл ко мне через множество поколений, дольше, чем можешь представить себе.

Незнакомец с почти змеиным шипением втянул в лёгкие воздух.

— Ничего ещё не кончено, Старый Волк.

— Кончится, Чемдар, — уверенно ответил Волк. — Я уже обо всём позаботился.

— Кто из вас будет жить дважды? — спросил Чемдар. Волк холодно улыбнулся, но промолчал.

— Привет тебе, моя королева, — издевательски поклонился незнакомец тёте Пол.

— Вежливость гролимов подобна стуже в весенний день, — ответила та, окидывая его ледяным взглядом. — Я не твоя королева, Чемдар.

— Так будешь ею, Полгара. Мой хозяин сказал, что ты станешь его женой, когда он возвратится в своё королевство. Получишь власть над всем миром.

— Это поставит тебя в невыгодное положение, не так ли, Чемдар? Если я стану твоей королевой, ты должен бояться разгневать меня, верно?

— Но я всегда могу обойти тебя, Полгара, а как только ты выйдешь замуж за Торака, во всём покоришься его воле. Уверен, тогда все старые обиды и распри забудутся.

— Думаю, с нас хватит, Чемдар, — вмешался господин Волк. — Твои речи начинают утомлять меня. Можешь получить обратно свою тень!

Он взмахнул рукой, словно отгоняя назойливую муху.

— Иди!

И снова Гарион почувствовал странный толчок и прежний рёв в ушах. Всадник исчез.

— Ты ведь не уничтожил его? — ошеломлённо охнул Силк.

— Нет, что ты. Это всего-навсего иллюзия. Детский фокус, так восхищающий гролимов. Тень можно перенести на любое расстояние, если кто-то пожелает взять на себя этот труд. А я всего-навсего отослал эту тень к хозяину.

И внезапно ухмыльнулся, ехидно скривив губы:

— Конечно, я выбрал окольный маршрут. Боюсь, путешествие займёт несколько дней. Ему это вреда не причинит, но чувствовать себя будет довольно неприятно, а главное, привлечёт всеобщее внимание.

— Да, невесёлая перспектива, — согласился Мендореллен. — А кому же принадлежит столь невежливая тень?

— Чемдару, — ответила тётя Пол, возвращаясь к израненному Леллдорину. — Одному из верховных жрецов гролимов. Мы с отцом встречались с ним раньше.

— По-моему, нам лучше убраться отсюда, — решил Волк. — Как скоро Леллдорин сможет сесть в седло?

— Не раньше чем через неделю. И то вряд ли, — откликнулась тётя Пол.

— Об этом не может быть и речи. Оставаться здесь нельзя.

— Он не может ехать верхом, — твёрдо повторила она.

— Можно сделать что-то вроде носилок, — предложил Дерник. — Перекинем их на спины двух лошадей. Так мы не причиним ему вреда.

— Ну как, Пол? — нахмурился Волк.

— Думаю, Дерник прав, — ответила она не очень решительно.

— Тогда за работу. Нас здесь отовсюду видно. Нужно уходить.

Дерник кивнул и отправился за верёвкой, чтобы сделать носилки.

 

Глава 7

Сэр Мендореллен, барон Во Мендор, мужчина ростом чуть выше среднего, с чёрными вьющимися волосами и тёмно-синими глазами, обладал зычным голосом, которым привык громогласно изрекать собственное мнение. Гариону он не понравился. Ошеломляющая самоуверенность, эгоизм в столь первозданном виде, что казался почти трогательным, — всё это подтверждало мрачные рассказы Леллдорина о мимбратах, а изысканная почтительность Мендореллена по отношению к тёте Пол казалась Гариону переходящей границы обычной вежливости. Положение ухудшалось тем, что тётя Пол, по-видимому, с большой охотой выслушивала любезности рыцаря.

По мере того как путешественники под непрерывным дождём оставляли за собой всё больше лиг, Гарион с удовлетворением заметил, что друзья разделяют его мнение. Выражение лица Бэйрека говорило само за себя, брови Силка насмешливо поднимались при каждом новом заявлении рыцаря, а Дерник всё больше хмурился.

Гариону, однако, было некогда разбираться в своих чувствах к мимбрату.

Приходилось ехать рядом с носилками, на которых в горячечном бреду метался Леллдорин: яд олгрота по-прежнему бродил в его крови. Гарион то и дело бросал встревоженные взгляды на тётю Пол, а во время самых тяжёлых припадков беспомощно держал друга за руку, не в силах придумать, как бы облегчить боль.

— Переноси своё несчастье с достоинством, добрый юноша, — жизнерадостно наставлял Мендореллен раненого после особенно страшного припадка, оставившего его совсем без сил. — Боль эта — всего-навсего иллюзия, и разум вполне может справиться с ней… если пожелаешь, конечно.

— Именно такого утешения я и ожидал от мимбрата, — прошипел Леллдорин сквозь стиснутые зубы. — Думаю, тебе лучше ехать подальше от меня. Твои высказывания пахнут так же дурно, как и ржавые доспехи.

Щёки Мендореллена чуть покраснели.

— Жестокий яд, бурлящий в жилах нашего искалеченного друга, лишил его, по всей видимости, не только здравого смысла, но и простой вежливости, — холодно заметил он.

Леллдорин с трудом приподнялся, видимо, желая дать достойный ответ, но даже это маленькое усилие разбередило рану: юноша потерял сознание.

— Состояние астурийца весьма тяжёлое, — заключил Мендореллен. — Твоего снадобья, леди Полгара, вероятно, недостаточно, чтобы спасти ему жизнь.

— Леллдорин нуждается в отдыхе, — отозвалась тётя Пол. — Постарайся не слишком его волновать.

— Попробую ехать так, чтобы взор его не падал на меня! Поверь, благородная дама; в том, что образ мой неприятен юноше и вызывает у него злостную лихорадку, нет вины моей!

Пустив боевого коня в галоп, он вскоре оказался далеко впереди кавалькады.

— Они все так говорят? — с некоторым раздражением осведомился Гарион. — Словно пришли из далёкого прошлого.

— Мимбраты вообще предпочитают держаться официально, — объяснила тётя Пол. — Ты скоро привыкнешь к этому.

— По-моему, довольно глупо звучит, — мрачно пробормотал Гарион, свирепо уставившись в спину рыцаря.

— Думаю, тебе тоже не помешало бы иметь хорошие манеры, Гарион.

Тот ничего не ответил; оба молча ехали под проливным дождём навстречу приближающимся сумеркам.

— Тётя Пол! — наконец решился Гарион.

— Да, дорогой?

— О чём это говорил гролим? Насчёт тебя и Торака.

— Торак кое-что сказал однажды, когда был не в себе. А гролимы восприняли его речи всерьёз, вот и всё, — коротко ответила тётя, поплотнее заворачиваясь в плащ.

— Разве это тебя не волнует?

— Не особенно.

— А Пророчество, о котором толковал гролим? Я ничего не понял.

Упоминание о Пророчестве затронуло какую-то глубоко запрятанную струну.

— Кодекс Мрина, — ответила она. — Очень старый экземпляр рукописи, почерк крайне неразборчив. Упоминает о спутниках — крысе, медведе, человеке, который проживёт две жизни. В других вариантах об этом ничего нет, и в действительности неизвестно, имеет ли это какой-то смысл.

— Но дедушка считает, что имеет, так ведь?

— У твоего деда достаточно странных идей. Древние вещи восхищают его, возможно, потому, что сам он стар.

Гарион уже хотел расспросить её подробнее о других рукописях этого Пророчества, но тут Леллдорин вновь застонал, и оба они, позабыв обо всём, обернулись к нему.

Вскоре показалась толнедрийская гостиница с толстыми небелёными стенами и красной черепичной крышей. Тётя Пол проследила, чтобы Леллдорина поместили в самую тёплую комнату, и всю ночь провела, ухаживая за больным. Гарион, сняв башмаки, в беспокойстве бродил по тёмному коридору, то и дело наведываясь к другу. Но улучшения не наступало.

К утру дождь перестал. Путешественники отправились в дорогу, когда небо на востоке чуть посерело. Мендореллен по-прежнему ехал впереди, пока они не добрались наконец до опушки тёмного леса и не увидели впереди расстилавшуюся, насколько хватало глаз, сиреневато-бурую равнину Центральной Арендии.

Рыцарь остановился и стал поджидать отставших, мрачно покачивая головой.

— Случилась беда? — спросил Силк.

Мендореллен угрюмо показал на столб чёрного дыма.

— Что это? — удивился Силк, озадаченно сморщив крысиное лицо.

— Дым в Арендии может означать только одно, — вздохнул рыцарь, надевая шлем с плюмажем. — Оставайтесь здесь, драгоценные друзья. Поеду посмотрю, но боюсь самого худшего.

Вонзив шпоры в бока жеребца, он бешеным галопом ринулся вперёд.

— Подожди! — заревел Бэйрек, но Мендореллен, не обратив внимания, скрылся из виду.

— Ну и болван же! — прорычал огромный чирек. — Попробую его догнать: а вдруг там дело плохо!

— Не нужно, — слабым голосом посоветовал Леллдорин. — Будь там хоть армия, никто не осмелится напасть на него.

— А я думал, ты его не любишь, — слегка удивлённо пробормотал Бэйрек.

— Не люблю, — согласился Леллдорин, — но одно его имя вызывает ужас в Арендии. Даже в Астурии слышали о сэре Мендореллене. Ни один нормальный человек не станет на его пути.

Отъехав назад, под защиту деревьев, они стали дожидаться возвращения рыцаря. Наконец послышался стук копыт. Лицо Мендореллена пылало от гнева.

— Именно этого я и опасался, — объявил он. — Война бушует на пути нашем — бессмысленная и глупая, потому что оба её участника — родственники и лучшие из друзей.

— Нельзя ли объехать сражение стороной? — осведомился Силк.

— Никак, принц Келдар, — покачал головой Мендореллен. — Вражда распространилась, как лесной пожар, и захватила всю округу, так что не пройди мы и трёх лиг, обязательно наткнёмся на засаду. Придётся мне, по всей видимости, заплатить выкуп за проезд.

— Думаете, они возьмут деньги за то, чтобы пропустить нас? — с сомнением спросил Дерник.

— В Арендии подобные сделки совершаются другим способом, добрый человек.

Могу ли я просить тебя изготовить шесть — восемь крепких шестов, длиной футов этак в двадцать и шириной с моё запястье?

— Конечно! — согласился Дерник, беря топор.

— Что это ты задумал? — проворчал Бэйрек.

— Вызову на битву, — спокойно объявил Мендореллен, — одного или всех. Ни один истинный рыцарь не сможет отказаться, не будучи тут же ославлен как трус.

Не будешь ли ты так любезен стать моим секундантом и передать вызов, лорд Бэйрек?

— А если ты проиграешь? — предположил Силк.

— Проиграю?! — потрясение возопил Мендореллен. — Проиграю? Я?!!

— Извини, забудем об этом, — поспешно заявил Силк.

К тому времени как возвратился Дерник, неся шесты, Мендореллен уже закончил затягивать многочисленные ремни на латах. Подняв один из шестов, он вскочил в седло и рысью помчался в направлении дыма, сопровождаемый Бэйреком.

— Неужели это необходимо, отец? — спросила тётя Пол.

— Нужно прорваться, Полгара, — ответил Волк. — Не волнуйся, Мендореллен знает, что делает.

Проехав пару миль, они добрались до вершины холма, с которого можно было наблюдать происходящее. Два мрачных унылых замка стояли друг против друга по обеим сторонам широкой лощины; несколько деревушек виднелись там и сям по обочинам дороги. Горела ближайшая из деревень: огромный» столб густого дыма поднимался к свинцово-серому небу, а вооружённые серпами и вилами крестьяне с бессмысленной яростью нападали друг на друга. Драка шла прямо на дороге. На некотором расстоянии приготовились к атаке копьеносцы, осыпаемые дождём стрел.

Группа рыцарей в латах с яркими треугольными флажками на копьях наблюдала за сражением с двух противоположных холмов. Огромные осадные машины метали тяжёлые булыжники, которые валились сверху на сражающихся, убивая, насколько заметил Гарион, всех подряд, как врагов, так и друзей.

Земля была усеяна телами погибших и умирающих.

— Глупцы, — с тяжёлым вздохом пробормотал Волк.

— Никто из тех, кого я встречал, не обвинял арендов в чрезмерной сообразительности, — возразил Силк.

Приставив рог к губам, Мендореллен выдул несколько душераздирающих нот.

Сражение мгновенно прекратилось: и крепостные, и солдаты уставились на него. Он снова затрубил, явно бросая вызов на бой. Когда обе враждующие группы рыцарей спустились с холма узнать, что происходит, Мендореллен обернулся к Бэйреку.

— Если нетрудно, господин мой, — вежливо пробормотал он, — как только они подъедут, передай, что я вызываю всех.

— Твоё дело, — бросил Бэйрек, пожав плечами.

Оглядев приближающихся рыцарей, он проревел громовым голосом:

— Сэр Мендореллен, барон Во Мендор, желает развлечься и будет рад, если каждая из сражающихся партий выберет бойца помериться с ним силами. Если же вы такие трусливые собаки, что не имеете мужества встретиться с ним один на один, прекратите этот гнусный скандал и дайте нам проехать.

— Великолепно сказано, господин мой Бэйрек, — восхищение заметил Мендореллен.

— Я всегда гордился своим красноречием, — скромно ответил тот.

Обе группы с опаской подъехали ближе.

— Позор, господа, — пристыдил их Мендореллен. — Подобная война не делает вам чести. Сэр Дирижен, в чём причина столь внезапной вражды?

— Нанесённое оскорбление, сэр Мендореллен, — ответил один из дворян, высокий широкоплечий человек с золотым кружком над забралом шлема из отполированной стали, — оскорбление столь гнусное, что его нельзя было оставить безнаказанным.

— Это меня оскорбили, — горячо возразил другой рыцарь.

— Не можете ли объяснить подробнее, сэр Олторейн? — осведомился Мендореллен.

Враги неловко отвели глаза, но не произнесли ни слова.

— Вы бьётесь насмерть из-за причины, которая столь ничтожна, что её и припомнить затруднительно? — недоверчиво спросил Мендореллен. — Господа, я считал вас серьёзными людьми, но теперь понял, как ошибался.

— Неужели благородным людям в Арендии больше нечего делать? — с величайшим презрением спросил Бэйрек.

— О сэре Мендореллене, бастарде, слышали все! — ощерился плотного сложения рыцарь в чёрных, покрытых эмалью латах, — но откуда взялся вот этот краснобородый дикарь, осмеливающийся злословить по адресу тех, кто выше его?

— И ты проглотишь подобное? — спросил Бэйрек Мендореллена.

— Это более или менее правда, — признал тот, бросив на собеседника страдальческий взгляд, — поскольку в обстоятельствах моего рождения не всё ясно, и время от времени возникают вопросы относительно законности происхождения и титула. Этот рыцарь, сэр Холдорен, мой троюродный брат, а в Арендии считается непорядочным пролить кровь родственника, вот он и зарабатывает дешёвую славу, безнаказанно издеваясь надо мной.

— Дурацкий обычай, — проворчал Бэйрек. — У нас в Чиреке родственники убивают друг друга даже с большей охотой, чем чужих людей.

— Увы, — вздохнул Мендореллен, — здесь не Чирек.

— Тебя очень огорчит, если я разделаюсь с ним? — вежливо спросил Бэйрек.

— Нисколько.

Бэйрек приблизился к коренастому рыцарю.

— Я Бэйрек, граф Трелхеймский, — громко объявил он, — родственник короля чиреков Энхега, и вижу, что у некоторых рождённых дворян Арендии вежливости ещё меньше, чем мозгов.

— Арендийские дворяне не признают самозваных титулов в свиных закутах, именуемых Северными королевствами, — холодно объявил сэр Холдорен.

— Нахожу твои слова оскорбительными, приятель, — зловеще предупредил Бэйрек.

— А я нахожу твою звериную морду и лохматую бороду довольно забавными, — отозвался тот.

Бэйрек даже не потрудился вынуть меч. Громадная ручища описала в воздухе широкий полукруг; кулак величиной с голову ребёнка с ошеломляющей силой врезался в шлем рыцаря. Глаза сэра Холдорена закатились, он покачнулся и с громким стуком свалился на землю.

— Кому-нибудь ещё хочется сделать замечание насчёт моей бороды? — проревел Бэйрек.

— Спокойно, господин мой, — посоветовал Мендореллен, удовлетворённо глядя на лежащее в высокой траве скорченное тело потерявшего сознание родственника.

— Неужели мы с покорностью примем это нападение на нашего храброго товарища? — хрипло, с сильным акцентом спросил один из сторонников барона Дирижена. — Убьём их. — И взялся за рукоятку меча.

— В ту секунду, когда меч твой покинет ножны, считай себя мертвецом, — холодно заметил Мендореллен. Рука рыцаря замерла.

— Стыдитесь, господа, — продолжал мимбрат осуждающе. — Неужели вы забыли правила рыцарского кодекса; пока вызов не принят, безопасность мне и моему товарищу обеспечена. Выбирайте, кто будет драться, или сойдите с дороги. Я устал от всего этого, и поведение ваше разозлит кого угодно.

Обе группы отступили на некоторое расстояние, посовещались, и несколько оруженосцев подъехали поближе, чтобы поднять сэра Холдорена.

— Тот, кто хотел обнажить меч, — мерг, — тихо заметил Гарион.

— Верно, — согласился Хеттар, сверкая чёрными глазами.

— Они возвращаются, — предупредил Дерник.

— Я вызываю тебя на поединок, — объявил, приблизившись, барон Дирижен.

— Не сомневаюсь, репутация твоя заслуженно высока, но и я не раз брал призы на турнирах. Буду счастлив скрестить с тобой копьё.

— И я рад испытать судьбу в поединке с тобой, сэр рыцарь, — воскликнул барон Олторейн. — Меня тоже страшатся в некоторых областях Арендии.

— Прекрасно! — согласился Мендореллен. — Найдём ровное место и начнём.

День клонится к закату, а меня и моих друзей ждёт ещё много дел.

Все спустились с холма на поле; обе группы рыцарей пустили лошадей по кругу, быстро вытоптав высокую пожелтевшую траву. Дирижен отъехал на дальний конец и остановился в ожидании, опустив копьё так, что оно касалось стремени.

— Зная о присущей тебе храбрости, господин мой, — воскликнул Мендореллен, поднимая одну из жердей, вырубленных Дерником, — постараюсь не наносить жестоких ран. Ты готов отразить моё нападение?

— Готов, — ответил барон, опустив забрало. Мендореллен последовал его примеру, взял копьё наперевес и пришпорил коня.

— Возможно, в данных обстоятельствах это неуместно, — пробормотал Силк, — но я бы не прочь увидеть хоть раз, как с нашего высокомерного друга собьют спесь.

— Не надейся, — строго взглянул на него господин Волк.

— Неужели настолько хорош? — тоскливо протянул Силк.

— Смотри! — приказал Волк.

Оба рыцаря, бряцая латами, встретились в центре поля; послышался громкий треск, и оба копья переломились, усеяв обломками поникшую траву. Промчались мимо друг друга, развернулись и поскакали назад, каждый к своему месту. Гарион заметил, что Дирижен слегка покачнулся в седле.

Рыцари снова бросились друг на друга: обломки копий опять полетели на землю.

— Нужно было вырубить побольше жердей, — задумчиво заметил Дерник.

Но барон Дирижен явно слабел, и при третьей атаке копьё, направленное неверной рукой, отскочило от шлема Мендореллена. Удар последнего, однако, оказался вернее и выбил барона из седла; тот мешком свалился на землю.

Мендореллен осадил коня и поглядел на поверженного противника сверху вниз.

— В силах ли ты продолжить поединок, лорд Дирижен? — вежливо осведомился он. Тот с усилием встал.

— Я не сдаюсь, — простонал он, обнажив меч.

— Превосходно, — ответствовал Мендореллен. — А то боялся, что уже покалечил тебя.

Соскользнув вниз, он в свою очередь выхватил меч и нацелился прямо в голову Дирижена.

Тот едва успел поднять щит, как Мендореллен вновь взмахнул широким лезвием. Дирижену удалось только поднять руку, но слабые удары не причинили вреда. И тут меч Мендореллена с силой опустился на шлем барона. Тот закачался и осел на сухую траву.

— Господин мой, — с тревогой спросил Мендореллен, нагибаясь и приподнимая изуродованное забрало поверженного противника, — вам плохо? Можете продолжать?

Дирижен не ответил. Из носа хлынула кровь, глаза закатились, лицо посинело. Правая сторона тела судорожно подёргивалась.

— Поскольку этот храбрый рыцарь не в силах вымолвить слова, — объявил Мендореллен, — считаю его побеждённым.

И огляделся, по-прежнему сжимая рукоятку меча.

— Кто-нибудь хочет опровергнуть мои слова?

Последовало долгое молчание.

— Не потрудятся ли друзья рыцаря унести его с поля? Раны его не опасны.

Несколько месяцев в постели — и он вновь будет на ногах.

И Мендореллен обернулся к барону Олторейну, лицо которого заметно побледнело.

— Ну, господин мой, — жизнерадостно начал он, — не приступить ли нам к делу? Мои друзья горят желанием продолжать путешествие, как, впрочем, и я сам.

Сэр Олторейн оказался на земле при первом же столкновении, да к тому же сломал ногу.

— Не повезло, господин мой, — заметил Мендореллен, подходя ближе и поднимая меч. — Вы сдаётесь?

— Я не могу встать, — прохрипел Олторейн сквозь стиснутые зубы, — другого выбора нет. Сдаюсь.

— И мы можем беспрепятственно проехать?

— Дорога открыта, — корчась от боли, ответил барон.

— Погодите! — раздался каркающий голос. Сквозь толпу рыцарей на поле выехал закованный в латы мерг и остановился перед Мендорелленом.

— Я так и думала, что он решит вмешаться, — тихо заметила тётя Пол и, спешившись, выступила на избитый копытами круг.

— Отойди в сторону, Мендореллен, — велела она.

— Ни за что, госпожа моя, — запротестовал рыцарь.

— С дороги, Мендореллен! — рявкнул Волк. Мендореллен, испуганно оглянувшись, повиновался.

— Ну, гролим? — прищурилась тётя Пол, откидывая капюшон.

Глаза всадника широко раскрылись при виде белого локона на лбу; он почти с отчаянием поднял руку, быстро бормоча что-то себе под нос.

И снова Гарион ощутил странный толчок одновременно с гулким рёвом в ушах На секунду зеленоватое свечение, казалось, окутало фигуру тёти Пол. Она равнодушно взмахнула рукой; сияние исчезло.

— Ты, должно быть, давно не практиковался, — замётана она — Не хочешь попытаться ещё раз?

Гролим поднял обе руки, но ничего не успел. Сзади тихим неслышным шагом подъехал Дерник. Взмах топора. Удар пришёлся прямо поверху шлема врага.

– Дерник! — закричала тётя Пол. — Беги!

Но кузнец, угрюмо насупившись, снова размахнулся. Потерявший сознание гролим вывалился из седла.

— Глупец! — в ярости воскликнула тётя Пол. — Что ты вытворяешь?

— Он хотел напасть на вас, мистрис Пол, — объяснил Дерник, сверкая глазами.

— Слезай с лошади.

Дерник спешился.

— Неужели не понимаешь, как это опасно? — возмутилась она — Этот гролим мог тебя убить!

— Я буду защищать вас, пока смогу, мистрис Пол, — упрямо ответил кузнец, — и хотя я не воин и не чародей, но никому не позволю причинить вам зло.

Глаза тёти Пол изумлённо раскрылись, потом вновь сузились; что-то в них смягчилось. Гарион, знавший её с детства, успел распознать быструю смену чувств. И внезапно, без предупреждения, тётя Пол обняла встрепенувшегося Дерника. — Ты, неуклюжий, милый дурачок. Никогда не делай этого, никогда, слышишь?

У меня сердце едва не остановилось!

Гарион, почувствовав странный комок в горле, отвернулся, краем глаза успев заметить ехидную ухмылку на лице господина Волка.

В строю рыцарей, выстроившихся на краю поля, произошло непонятное замешательство. Некоторые оглядывались с видом людей, внезапно пробудившихся от ужасного сна. Остальные были погружены в глубокую задумчивость. Сэр Олторейн пытался подняться.

— Не стоит, господин мой, — уговаривал Мендореллен, осторожно прижимая его к земле, — иначе причинишь себе ненужную боль.

— Что мы наделали? — со стыдом простонал барон. Господин Волк, спешившись, встал на колени перед раненым.

— Это не твоя вина, а дело рук мерга, — объяснил он барону. — Гролим вселил в ваши сердца вражду и столкнул вас друг с другом.

— Чародейство? — охнул Олторейн, побледнев.

— Это вовсе не мерг, а жрец гролимов, — кивнул Волк.

— И теперь заклятье снято?

Волк снова кивнул, глядя на валяющегося без сознания гролима.

— Заковать мерга в кандалы, — приказал барон собравшимся рыцарям.

И оглянулся на Волка.

— Мы прекрасно умеем расправляться с чародеями, — мрачно заметил он. — Вот великолепный случай отпраздновать окончание постыдной распри. Этот гролим в последний раз испытывал свои чары на ком бы то ни было.

— Превосходно! — угрюмо ухмыльнулся Волк.

— Сэр Мендореллен! — воскликнул барон Олторейн, морщась от боли в сломанной ноге. — Чем мы можем отплатить тебе и твоим спутникам за то, что вернули нам разум?

— Нам довольно и того, что между вами вновь воцарился мир! — довольно напыщенно объявил Мендореллен. — Поскольку всему свету известно, что я самый миролюбивый в королевстве человек.

Но тут взгляд рыцаря упал на лежащего без сил Леллдорина, и какая-то новая мысль, казалось, осенила его.

— Однако я должен просить у тебя одолжения. Один из наших друзей — храбрый астуриец, юноша благородного происхождения, страдает от тяжких ран. Не согласился бы ты взять его на своё попечение?

— Его присутствие делает мне честь, сэр Мендореллен, — немедленно заверил Олторейн. — Поверьте, женщины моего дома окружат его самой нежной заботой.

Барон коротко сказал что-то одному из своих вассалов; тот вскочил на коня и помчался к одному из замков.

— Вы не можете оставить меня здесь, — слабо запротестовал Леллдорин. — Через день-два я уже смогу сидеть в седле.

Но тут приступ раздирающего грудь кашля скрутил его.

— Вряд ли, — холодно возразил Мендореллен. — Слишком свежи твои раны, и силы твои ещё долго не возвратятся.

— Не останусь с мимбратами, — упирался Леллдорин. — Лучше уж ехать вперёд, и будь что будет.

— Юный Леллдорин, — начал Мендореллен отрывисто, даже резко. — Мне известна нелюбовь твоя к народу Мимбра. Но такие раны, однако, вскоре начнут гноиться, а бушующая в крови лихорадка и горячка, сжигающая плоть, окончательно ослабят тело, и заботы о тебе тяжким бременем лягут на наши плечи. Времени ухаживать за тобой у нас нет, и так уже мы сильно задержались.

Гарион громко охнул, не в силах сдержать негодования, услышав столь жестокие речи, и почти с ненавистью уставился на Мендореллена Лицо Леллдорина мгновенно побелело.

— Благодарю за то, что открыли мне истину, сэр Мендореллен, — сухо заявил он. — Я должен был сам об этом подумать. Если вы поможете мне сесть в седло, я немедленно поеду.

— Даже и не мечтай об этом! — коротко велела тётя Пол.

Вассал барона Олторейна возвратился вместе со слугами и белокурой девушкой лет семнадцати в розовом платье из жёсткой парчи и бархатном плаще.

— Моя младшая сестра, леди Ариана, — представил Олторейн. — Бойкая девушка и, несмотря на столь юные лета, обучена искусству ходить за больными.

— Постараюсь недолго обременять её, господин мой, — объявил Леллдорин. — Через неделю возвращусь в Астурию.

Леди Ариана привычным жестом потрогала его лоб.

— О нет, добрый юноша, — запротестовала она, — думаю, визит твой продлится несколько дольше.

— Неделя, и не больше, — упрямо повторил Леллдорин.

— Как угодно, — пожала плечами девушка. — Думаю, брат мой сможет дать для сопровождения нескольких слуг, дабы те смогли достойно похоронить тебя, что, несомненно, произойдёт, если не ошибаюсь, после того, как проедешь расстояние в десять лиг.

Леллдорин ошеломлённо заморгал. Тётя Пол отвела в сторону леди Ариану и долго шептала ей наставления, передав маленький пакетик с травами. Леллдорин жестом подозвал Гариона, тот немедленно подбежал поближе и встал на колени перед носилками.

— Итак, всё кончено, — пробормотал юноша. — Я так хотел ехать с вами.

— Ты скоро выздоровеешь, — заверил Гарион, зная, что говорит неправду, — и, наверное, попозже сможешь догнать нас.

— Нет, — покачал головой Леллдорин, — боюсь, не смогу.

Он снова закашлялся; сухие хрипы, казалось, разрывали лёгкие.

— У нас мало времени, друг мой, — прошептал он, — так что слушай внимательно.

Гарион, чуть не плача, взял его за руку.

— Помнишь, о чём мы говорили тем утром, когда уехали из дома дяди?

Гарион кивнул.

— Ты сказал, что именно я должен решить, стоит ли нарушать обет молчания, данный Торазину и остальным.

— Помню, — кивнул Гарион.

— Ну вот. Я решился. Освобождаю тебя от клятвы. Делай что сочтёшь нужным.

— Лучше бы ты сам рассказал обо всём дедушке, Леллдорин, — запротестовал Гарион.

— Не могу, — простонал тот. — У меня слова в глотке застрянут. Прости, уж такой уродился. Знаю, что Нечек нас использует, но я дал слово товарищам. Я — аренд, Гарион, и сдержу обещание, даже если буду знать, что не прав, так что решай сам. Нужно помешать Нечеку уничтожить нашу страну. Я хочу, чтобы ты пошёл прямо к королю.

— К королю? Он мне никогда не поверит.

— Заставь поверить. Расскажи ему всё.

Гарион решительно замотал головой.

— Я не назову ни тебя, ни Торазина. Сам знаешь, что он с тобой сделает.

— Это неважно, — настаивал Леллдорин, вновь закашлявшись.

— Скажу о Нечеке, — упрямо заявил Гарион, — только не о тебе. Где можно найти этого мерга?

— Он знает, — очень слабым голосом прошептал Леллдорин. — Нечек — посол при дворе в Во Мимбре. Личный представитель Тор Эргаса, короля мергов.

Гарион замер в изумлении.

— К его услугам всё золото из неистощимых рудников Ктол Мергоса, — продолжал Леллдорин. — Этот заговор, придуманный им, возможно, один из сотни, направленных на уничтожение Арендии. Ты должен помешать ему, Гарион. Обещай мне.

Светлые глаза юноши лихорадочно блестели, он с силой вцепился в руку Гариона.

— Я всё сделаю, Леллдорин, — поклялся Гарион. — Ещё не знаю как, но обязательно помешаю ему.

Леллдорин устало откинулся на носилки, будто все силы ушли на то, чтобы услышать эти слова из уст друга.

— До свидания, Леллдорин, — тихо сказал Гарион, вытирая полные слёз глаза.

— До свидания, друг мой, — едва слышно прошептал Леллдорин; и тут же глаза его закрылись, а рука, сжимающая пальцы Гариона, повисла. Сердце Гариона сжалось от страха, но, заметив, как слабо бьётся жилка на шее, он понял, что Леллдорин всё ещё жив… но едва держится. Гарион с нежной осторожностью положил руку друга ему на грудь и натянул на плечи грубое серое одеяло. Потом встал и быстро ушёл, не сдерживая катившихся по щекам слёз.

Прощание было коротким; путешественники погнали коней к Великому Западному пути. Крестьяне и копьеносцы дружно приветствовали их, но вдалеке слышались другие звуки — это деревенские женщины отправились разыскивать своих близких, бродя среди распластанных на земле тел: вопли и стоны зловещим эхом вторили радостным крикам.

Гарион с мрачной решимостью пришпорил коня и догнал Мендореллена.

— Мне кое-что нужно сказать вам, — горячо начал он, — Может, эти слова придутся не по нраву, но мне всё равно.

— И что же? — мягко осведомился рыцарь.

— Думаю, что вы поступили отвратительно и жестоко по отношению к Леллдорину. И пусть вы считаете себя величайшим рыцарем в мире, но, по-моему, — вы просто беззастенчивый хвастун с каменным сердцем, и можете делать со мной что хотите.

— Ах, вот что! — кивнул Мендореллен. — Поверь, юный друг, ты неверно понял мои намерения. Необходимо было спасти его жизнь. Астурийский юноша очень храбр и поэтому не думает о себе. Не открой я ему глаза, этот молодой человек, несомненно, продолжал бы настаивать на том, чтобы ехать с нами, и вскоре бы умер.

— Умер? — фыркнул Гарион. — Тётя Пол наверняка бы спасла его.

— Именно леди Полгара сообщила мне, что жизнь юноши в опасности, но честь не позволяла ему бросить товарищей, та самая честь, что побудила Леллдорина остаться и не стать причиной нашей задержки.

Рыцарь криво усмехнулся.

— Думаю, слова мои понравились ему не больше, чем тебе, но зато он будет жить, а это самое главное, не так ли?

Гарион молча уставился на ехавшего с высокомерным видом мимбрата, ярость внезапно испарилась, юноша понял, что вёл себя глупо и невежливо.

— Простите, — неохотно пробормотал он, — я и в самом деле не понимал, что вы делаете.

— Неважно, — пожал плечами Мендореллен. — Многим неясны мои поступки. Но пока я уверен, что мотивы благородны, мнение остальных меня не беспокоит.

Однако я рад, что имел возможность объясниться с тобой, — ведь нам предстоит долгое совместное путешествие, а всякая неприязнь в таких случаях опасна.

Они некоторое время ехали молча; Гарион старался привести мысли в порядок.

Должно быть, он и вправду недооценивал Мендореллена.

Добравшись до широкого тракта, они вновь повернули на юг и продолжали путь под угрюмым, низко нависшим небом.

 

Глава 8

Арендийская равнина расстилалась перед ними — необозримое пространство, заросшее высокой травой, где поселения встречались очень редко. Ветер, гуляющий по полям, был пронизывающим и холодным, грязно-серые облака клубились в небе.

Необходимость оставить раненого Леллдорина повергла всех в уныние, и путешественники почти целыми днями ехали молча. Гарион держался позади вместе с Хеттаром и вьючными лошадьми, стараясь находиться как можно дальше от Мендореллена.

Хеттар, казалось, часами мог обходиться без слов, но через два дня Гарион намеренно попытался вывести олгара с ястребиным лицом из глубокого раздумья.

— Почему ты так ненавидишь мергов, Хеттар? — полюбопытствовал он, не найдя лучшей темы для беседы.

— Все олорны ненавидят мергов, — спокойно ответил тот.

— Да, — согласился Гарион, — но у тебя, кажется, это связано ещё с чем-то личным. Разве не так?

Хеттар, скрипя кожаной курткой, устроился поудобнее в седле.

— Они убили моих родителей, — пробормотал он. Гарион словно ощутил тяжёлый удар в грудь, внезапно вспомнив о собственной семье.

— Как это случилось? — выпалил он, не успев сообразить, что Хеттар, возможно, не желает исповедоваться.

— Мне было семь, — глухо, без всякого выражения, начал Хеттар. — Мы собрались навестить семью матери — она была из другого племени. Пришлось проезжать около восточных укреплений, и тут случился набег мергов. Лошадь матери споткнулась, она вылетела из седла, и мерги появились прежде, чем мы с отцом успели помочь ей. Они убили моих родителей не сразу. Очень много времени прошло. Помню, как мать вскрикнула всего однажды — в самом конце.

Лицо Олгара было холодно-бесстрастным, как скала, а монотонный спокойный голос делал рассказ ещё более ужасающим.

— После того как мои родители перестали дышать, мерги обвязали мне ноги верёвкой и потащили по земле за лошадью. Когда верёвка наконец порвалась, они посчитали меня мёртвым и бросили на дороге. Как сейчас слышу их весёлый смех.

Через два дня меня нашёл Чо-Хэг.

Гарион на миг так ясно представил себе искалеченного одинокого ребёнка, брошенного в пустыне Восточной Олгарии, выжить которому помогли только скорбь и всепоглощающая ненависть.

— Я убил первого мерга в десять лет, — продолжал Хеттар по-прежнему бесстрастно. — Он пытался скрыться от нас, но я сбил его и вонзил копьё между лопаток. Мерг завопил, когда копьё пробило его насквозь, а я почувствовал себя лучше. Чо-Хэг подумал, что если я увижу смерть мерга, то излечусь от ненависти.

Но он был не прав.

Лицо высокого Олгара было абсолютно лишено всякого выражения; длинная прядь на макушке трепыхалась на ветру. Казалось, в душе его царит ледяная пустота, словно там нет других чувств, кроме одного, не дающего спокойно спать, мучающего день и ночь.

В эту секунду Гарион смутно осознал, что имел в виду господин Волк, предостерегая об опасности, грозящей тем, кто одержим идеей мести, но тут же прогнал навязчивую мысль. Если Хеттар может жить с этим, значит, такое существование под силу и ему. Гарион неожиданно почувствовал безмерное восхищение одиноким человеком, сознательно идущим столь мрачным беспросветным путём.

Господин Волк был поглощён беседой с Мендорелленом; оба замедлили ход, что позволило Хеттару и Гариону догнать их. Некоторое время они ехали вместе.

— Такова наша природа, — меланхолично заметил рыцарь в сверкающих латах. — Чрезмерная гордыня — проклятье наше, причина войн, опустошающих бедную Арендию.

— Это можно исправить, — возразил Волк.

— Как?! Гордость у нас в крови. Сам я — крайне миролюбив и доброжелателен, но даже меня не миновала национальная болезнь. Более того, распри наши столь древние, что уходят корнями в историю: прежде всего необходимо очистить души от язв. Мир не продлится долго, друг мой. Уже сейчас в лесах поют астурийские стрелы, направленные в мимбратов; Мимбр в отместку сжигает астурийские дома, зверски убивая заложников. Боюсь, война неизбежна.

— Нет, ты не прав, — покачал головой Волк.

— Но как предотвратить её? — нахмурился Мендореллен. — Кто может излечить нас от безумия?

— Я, если придётся, — спокойно ответил Волк, откидывая на спину серый капюшон.

— Ценю твои добрые намерения, Белгарат, — едва заметно усмехнулся Мендореллен, — но даже ты ничего не сможешь сделать.

— Нет на свете ничего невозможного, — деловито заметил Волк. — Чаше всего я предпочитаю не мешать забавам других людей, но не могу позволить, чтобы именно сейчас в Арендии вспыхнул пожар войны. И если будет нужно, сделаю всё, лишь бы помешать совершиться очередной глупости.

— Вправду сила твоя столь велика? — задумчиво осведомился Мендореллен, словно не мог заставить себя поверить этому.

— Да, — спокойно кивнул Волк, почёсывая короткую белую бородку, — именно так.

Лицо Мендореллена приняло встревоженное, даже немного благоговейное выражение, а Гарион сильно обеспокоился, услышав такое заявление своего деда.

Если Волк собирается в одиночку воспрепятствовать войне, он так же может расстроить все его планы мести. Ещё один повод для волнений.

Но в эту минуту подъехал Силк.

— Место, где проходит Большая ярмарка, как раз впереди. Остановимся или объедем стороной?

— Можно и остановиться, — решил Волк. — Уже почти вечер, да и припасы у нас на исходе.

— Лошадям тоже нужно отдохнуть, — добавил Хеттар. — Они жаловаться начинают.

— Нужно было мне сказать, — укорил Волк, оглядываясь на тяжелогружёных животных.

— Они ещё не истощены, но жалеют себя. Преувеличивают, конечно, хотя небольшой отдых не повредит.

— Преувеличивают?! — ошеломлённо воскликнул Силк. — Уж не хочешь ли сказать, что лошади способны на ложь?

— Ну конечно, — пожал плечами Хеттар, — то и дело не прочь соврать и весьма преуспели в этом.

Какой-то момент Силк, казалось, был просто потрясён, но тут же неожиданно рассмеялся.

— Это странным образом восстанавливает мою веру в космический порядок вещей, — объявил он. Волк поморщился:

— Силк, знаешь ли, ты очень злой человек. Неужели тебе не стыдно?

— Каждый делает то, на что способен, — издевательски ответил человечек с крысиным лицом.

Арендийская ярмарка располагалась на пересечении Великого Западного пути и горной дороги, ведущей из Алголанда. На большом пространстве примерно в квадратную лигу радовали глаз яркие голубые, жёлтые, красные шатры и полосатые палатки. Всё вместе походило на цветной сказочный город посередине унылой серо-коричневой равнины, а блестящие треугольные флажки весело трепетали на буйном ветру под низко нависшими облаками.

— Надеюсь, у меня хватит времени совершить кое-какие сделки, а то я начинаю терять навык, — объявил Силк, когда все спускались с высокого холма.

Кончик его острого носа возбуждённо подёргивался.

С полдюжины забрызганных грязью нищих в безнадёжном отчаянии сгрудились на обочине дороги, протягивая руки.

— Не стоит кормить эту шваль, — проворчал Бэйрек.

— Милосердие — это одновременно обязанность и привилегия, господин мой Бэйрек, — ответил рыцарь.

— Почему здесь не построят дома? — спросил Гарион Силка, приближаясь к центру ярмарки.

— Никто не остаётся здесь надолго, — пояснил тот. — Ярмарка не кончается, но люди приходят и уходят. А кроме того, здания облагаются налогом, а палатки — нет.

Многие из торговцев, вышедших на улицу, чтобы приветствовать вновь прибывших, как оказалось, знакомы с Силком, а некоторые, подозрительно оглядывая его, неохотно произносили слова приветствия.

— Вижу, репутация твоя хорошо известна, Силк, — сухо заметил Бэйрек.

— Такова цена славы, — пожал тот плечами.

— Нет ли опасности, что кто-нибудь знает тебя под другим именем? — спросил Дерник. — Вспомни, кого разыскивают мерги?

— Ты имеешь в виду Эмбара? Вряд ли. Эмбар редко бывал в Арендии, а кроме того, совсем не похож на Редека.

— Да, но это один и тот же человек — ты, — возразил Дерник.

— Верно, — многозначительно подняв палец, согласился Силк. — Мы с тобой знаем это, а они — нет. Для тебя я всегда выгляжу одинаково, но для других…

Дерник скептически усмехнулся.

— Редек, старый дружище! — окликнул лысый драснийский торговец из ближайшего шатра.

— Делвор! — радостно отозвался Силк. — Сто лет тебя не видел.

— Смотрю, ты преуспеваешь, — заметил лысый.

— Свожу концы с концами, — скромно ответил Силк. — Чем торгуешь?

— Достал несколько маллорийских ковров, — ответил Делвор. — Кое-кто из местных аристократов желал бы купить, да цены не устраивают.

Пальцы его, однако, быстро шевелились, и разговор на языке жестов шёл совсем о другом:

«Твой дядя велел, чтобы мы помогли тебе, если понадобится. Что-нибудь нужно?»

Вслух же он громко спросил:

— Вижу, у тебя много вьюков. Что везёшь?

— Сендарийское сукно и всякие мелочи, — объяснил Силк, в свою очередь сделав несколько непонятных знаков:

«Видел ли ты мергов здесь, на ярмарке?»

«Одного, но он покинул Во Мимбр неделю назад. Однако на том конце стоят палатки недраков…»

«Слишком далеко они забрались от дома, — жестикулировал Силк. — В самом деле приехали торговать?»

«Трудно сказать», — ответил Делвор.

«Можешь приютить нас денька на два?»

«Что-нибудь придумаем, за соответствующее вознаграждение, конечно…» — просигналил Делвор с ехидной усмешкой в глазах.

Силк, молниеносно двигая руками, выразил своё возмущение столь наглым заявлением.

«В конце концов, дела есть дела», — пошевелил пальцами Делвор.

— Можете входить, — пригласил он вслух. — Выпейте вина, поужинайте. Нам о многом нужно поговорить!

— Будем очень рады, — кисло скривился Силк.

— По-моему, вы встретили достойного соперника, принц Келдар, не так ли? — мягко осведомилась тётя Пол, едва заметно улыбнувшись, и грациозно опёрлась на руку Силка, помогавшего ей спешиться перед полосатым шатром Делвора.

— Ну что вы, леди Полгара! Просто пытается во всём опередить меня, вот уже много лет, ещё с тех пор, как потерял целое состояние в Яр Гораке из-за одного задуманного мной дельца. Пусть считает, что сквитался наконец со мной — это поднимет настроение Делвора, а мне доставит большую радость, чем если бы я вновь в очередной раз положил его на обе лопатки.

— Вы неисправимы, — засмеялась она.

Силк весело подмигнул.

Внутри шатёр оказался очень уютным. В расставленных там и сям жаровнях весело пылали дрова, встречая усталых путешественников благословенным теплом.

На полу лежал тёмно-синий ковёр, а вместо стульев повсюду были разбросаны большие красные подушки. Силк поспешно представил друзей Делвору.

— Большая честь для меня, о Древнейший, — пробормотал торговец, низко кланяясь господину Волку и тёте Пол. — Чем могу помочь?

— Больше всего сейчас необходимы сведения, — ответил Волк, сбрасывая тяжёлый плащ. — Несколько дней назад к северу отсюда мы встретили гролима, пытающегося развязать гражданскую войну. Ты можешь потолковать среди людей и разнюхать, что происходит вокруг? Хотел бы я, по возможности, избежать очередной распри между соседями.

— Попытаюсь узнать, — пообещал Делвор.

— Я тоже пойду погуляю, — решил Силк. — Если за дело возьмёмся мы с Делвором, очень скоро нам станет известно всё до последней мелочи.

Волк вопросительно взглянул на него.

— Редек из Боктора никогда не упустит случая заключить сделку повыгоднее, — чуть поспешнее, чем нужно, объяснил коротышка. — Подумай, людям ведь покажется странным, если он останется в шатре Делвора.

— Понятно, — кивнул Волк.

— Не хочешь же ты, чтобы нас начали подозревать? — с невинным видом продолжал Силк, хотя кончик носа подёргивался всё быстрее.

— Ну хорошо, — сдался Волк. — Только не зарывайся. Не желаю, чтобы завтра с утра у палатки толпились разъярённые покупатели, требующие твоей головы.

Носильщики Делвора сняли груз с вьючных лошадей; один из них взялся показать Хеттару дорогу к конюшням. Силк начал рыться в тюках. На свет появилась груда маленьких, но дорогих предметов обихода, извлекаемых из складок свёрнутого сукна.

— А я всё удивлялся, зачем тебе понадобилось столько денег в Камааре, — сухо заметил Волк.

— Всего-навсего часть маскировки, — ухмыльнулся Силк. — У Редека с собой всегда много безделушек, которыми тот выгодно торгует по пути.

— Прекрасное объяснение, — заметил Бэйрек, — но я бы всё-таки не впадал в крайности.

— Клянусь навсегда удалиться от дел, если мне не удастся в ближайший же час удвоить деньги нашего почтённого друга, — пообещал Силк. — Ах да, совсем забыл. Гарион будет моим носильщиком. У Редека всегда свои слуги.

— Постарайся не слишком сильно испортить его, — велела тётя Пол.

Силк преувеличенно низко поклонился, лихо сдвинул на затылок чёрную вельветовую шапочку и в сопровождении Гариона, нагруженного довольно увесистым тюком, с важным видом отправился на Большую арендийскую ярмарку, словно человек, идущий на бой.

Жирный толнедриец, расположившийся в третьей по счёту палатке, оказался крайне скаредным и умудрился купить у Силка кинжал, украшенный драгоценными камнями, заплатив лишь втрое больше настоящей стоимости, но два арендийских торговца купили одинаковые серебряные кубки по такой цене, что разница вполне возместила неудачу с толнедрийцем. Силк так и раздулся от самодовольства.

— Люблю иметь дело с арендами! — хвастал он, шествуя по грязной дорожке, вьющейся между палатками.

Хитрый маленький драсниец проходил по ярмарке, сея повсюду смятение и хаос. Когда он не мог продать, то покупал, всё, чего не мог купить, — менял, если не удавалось и это, собирал сплетни и сведения. Некоторые из торговцев, те, что поумнее, завидев его, быстро прятались. Гарион, заразившись энергией драснийца, начал понимать увлечённость друга этой игрой, где задачей было не получить прибыль, а обставить соперника.

Интересы Силка отличались разнообразием. Он мог иметь дело с кем угодно и когда угодно.

Толнедрийцы, аренды, чиреки, даже земляки драснийцы — все становились жертвами хищнических инстинктов Силка. К полудню он успел избавиться от всего, купленного в Камааре. Кошелёк раздулся от монет, а тюк на плечах Гариона не становился легче, хотя товары там были теперь совсем другие.

Однако Силк недовольно хмурился, встряхивая маленький необыкновенно красивый пузырёк из фигурного стекла. Он поменял две книги весайтских стихов в переплётах из слоновой кости на этот крошечный флакончик духов.

— Чем ты расстроен? — спросил Гарион на обратном пути.

— Не уверен, кто взял верх, — коротко буркнул Силк.

— Почему?

— Неизвестно, сколько это стоит.

— Зачем же тогда брал?

— Не хотел показывать своё невежество в этом деле.

— Перепродай кому-нибудь.

— Как я могу это сделать, не зная истинной цены этих духов! Если запрошу слишком много, со мной и разговаривать не захотят, а если слишком мало — стану посмешищем на ярмарке.

Гарион не смог удержаться от смеха.

— Не вижу причин для веселья, — оборвал Силк. Раздражение его всё росло, и Гарион решил больше не задевать друга.

— Вот обещанная прибыль, — довольно грубо объявил Силк господину Волку, высыпая монеты в его ладонь.

— Что тебя беспокоит? — спросил тот, оглядывая угрюмое лицо драснийца.

— Ничего, — коротко ответил Силк. Потом посмотрел на тётю Пол и неожиданно, широко улыбнувшись, подошёл поближе и церемонно поклонился.

— Дорогая леди Полгара! Примите, прошу вас, эту ничтожную безделушку в знак моего глубокого уважения.

И царственным жестом протянул флакончик.

Странное выражение радости, смешанной с подозрением, промелькнуло в глазах тёти. Она взяла бутылку, осторожно вынула туго притёртую пробку, легко прикоснулась стеклянным столбиком к внутренней стороне запястья и поднесла руку поближе к носу, вдыхая запах. — О, Келдар! — восхищённо воскликнула она. — Ведь это королевский подарок.

Улыбка Силка внезапно стала немного натянутой; он пристально посмотрел на тётю Пол, пытаясь определить, насколько серьёзны её слова, и, наконец, вздохнув, вышел, мрачно бормоча что-то под нос относительно двуличия райвенов.

Возвратившийся вскоре Делвор бросил в угол полосатый плащ и протянул ладони к жаровне.

— Насколько я смог обнаружить, отсюда до Во Мимбра всё спокойно, но только сейчас на ярмарке появилось пятеро мергов с двумя дюжинами таллов.

Хеттар быстро, насторожённо поднял голову.

— Говорят, что прибыли из Во Мимбра, но сапоги таллов измазаны красной глиной, а здесь такой глины — ищи — не найдёшь.

— Верно, — согласился Мендореллен. — Глинистая почва только на севере.

Волк молча кивнул.

— Позови Силка, — велел он Бэйреку. Тот пошёл к выходу.

— Думаю, не стоит рисковать, — решил Волк. — Подождём, пока все улягутся, и немедленно уедем.

Вошёл Силк и стал о чём-то беседовать с Делвором.

— Мерги тут же обнаружат, что мы были здесь, — проворчал Бэйрек, задумчиво подёргав себя за рыжую бороду, — и пойдут по нашим следам до самого Во Мимбра. Не проще ли мне, Хеттару и Мендореллену затеять драку? Пять мёртвых мергов вряд ли смогут преследовать нас.

Хеттар зловеще-серьёзно кивнул.

— Вряд ли такое понравится толнедрийским легионерам, охраняющим ярмарку, — лениво протянул Силк. — Пять трупов не очень-то обрадуют охрану. Это оскорбляет их любовь к порядку.

— Моё дело предложить, — пожал плечами Бэйрек.

— У меня неплохая идея, — вмешался Делвор, вновь натягивая плащ. — Они поставили шатры у палаток недраков. Пойду, попытаюсь поторговаться.

Он направился было к выходу, но остановился.

— Не знаю, важно ли это, но главного из них зовут Эшарак.

Гарион почувствовал, как внутри всё похолодело. Бэйрек мрачно присвистнул.

— Раньше или позже придётся что-то предпринять по этому поводу, Белгарат, — объявил он.

— Вы его знаете? — без особого удивления спросил Делвор.

— Встречались пару раз, — рассеянно кивнул Силк.

— Он теряет самообладание и начинает выставлять себя на посмешище, — вставила тётя Пол.

— Ну что ж, пойду, — решил Делвор. Гарион поднял занавеску, прикрывающую вход, но тут же, испуганно охнув, отпрянул.

— В чём дело? — встревожился Силк.

— По-моему, я сейчас видел Брилла.

— Дай-ка посмотреть! — поднялся Дерник и чуть отодвинул занавеску.

Он и Гарион осторожно поглядели на улицу. Брилл почти не изменился с тех пор, как они покинули ферму Фолдора: по-прежнему грязная заплатанная одежда, небритое лицо, косые глаза, отливающие неестественной белизной.

— Точно, Брилл, — подтвердил Дерник. — Достаточно близко стоит, даже запах чувствуется. Всё тот же. Делвор вопросительно взглянул на кузнеца.

— Он никогда не моется, — пояснил тот, — так что несёт от него просто ужасно.

— Разрешите? — вежливо спросил Делвор, заглядывая поверх плеча Дерника. — Ах, этот? Работает у недраков. Я всегда считал его немного странным, но не принимал всерьёз и не наводил справок.

— Дерник, — быстро велел Волк, — выйди на минуту. Пусть увидит тебя, но сам не подавай виду, что узнал его. После того как убедишься, что Брилл тебя заметил, возвращайся. Поспеши, а то уйдёт.

Дерник недоуменно поднял брови, но повиновался.

— Что ты задумал, отец? — довольно резко спросила тётя Пол. — Нечего самодовольно ухмыляться! Раздражаешь до крайности!

— Всё идёт прекрасно, — хмыкнул Волк, потирая руки.

Вид возвратившегося Дерника был очень встревоженным.

— Он меня видел. Вы уверены, что так нужно?

— Конечно, — кивнул Волк. — Эшарак приехал сюда только из-за нас и сейчас рыщет по всей ярмарке.

— Зачем же облегчать ему задачу? — удивилась тётя Пол.

— Вовсе нет, — объяснил Волк. — Эшарак уже использовал Брилла раньше, в Мергосе, помнишь? И привёз его сюда, потому что тот сможет узнать любого из нас — тебя, меня, Дерника, Гариона и, возможно, даже Силка и Бэйрека. Погляди, Гарион, Брилл всё ещё там?

Гарион приник к узкой щели. Присмотревшись, он заметил между палатками немытого, нечёсаного Брилла. — Стоит, — кивнул юноша.

— Нужно удерживать его тут как можно дольше, — сказал Волк, — и увериться, что этот негодяй не устанет и не побежит докладывать Эшараку о том, как нашёл нас.

Силк поглядел на Делвора; оба залились смехом.

— Что тут весёлого? — подозрительно проворчал Бэйрек.

— Нужно быть драснийцем, чтобы по достоинству оценить замысел Белгарата, — ухмыльнулся Силк, с восхищением глядя на Волка. — Иногда ты поражаешь меня, дружище!

— Смысл твоего плана всё же ускользает от меня, — сознался Мендореллен.

— Позволь мне, — попросил Силк и повернулся к рыцарю:

— Дело вот в чём, Мендореллен. Эшарак рассчитывает, что Брилл отыщет нас, но пока он полностью не удовлетворит своё любопытство, не побежит обратно к мергу рассказать, где мы скрываемся. Брилл — глаза и уши Эшарака, и нам удалось приковать его к этому месту, а значит, и взять верх над гролимом.

— Но разве этот чрезмерно любопытный сендар не пойдёт вслед, когда мы покинем палатку нашу? — удивился Мендореллен. — И тогда мерг не преминет к нему присоединиться.

— Но ведь наш шатёр из ткани. Ничего не стоит прорезать заднюю стенку, — мягко заметил Силк. — Острым ножом можно проделать сколько угодно дверей.

Делвор чуть заметно поморщился, потом вздохнул.

— Пойду навещу мергов, — решил он. — Думаю, что смогу задержать его допоздна.

— Дерник и я выйдем с тобой, — решил Силк. — Мы направимся одной дорогой, а ты — другой. Брилл последует за нами, а мы приведём его назад.

Делвор кивнул, и все трое ушли.

— Не слишком ли это сложно? — с кислым видом проворчал Бэйрек. — Брилл не знает Хеттара. Почему бы Хеттару не выскользнуть с другой стороны, подойти к шпиону со спины и воткнуть ему нож между лопаток? Тогда мы засунули бы его в мешок и спустили по пути в какую-нибудь канаву.

— Эшарак его хватится, — покачал головой Волк, — и, кроме того, я желаю, чтобы он сообщил мергам о том, где мы находимся. Если повезёт, Брилл просидит здесь дня два, пока они не поймут, что мы давно исчезли.

Следующие несколько часов кто-нибудь из путешественников то и дело выбегал из палатки по каким-то воображаемым делам — затем, чтобы привлечь внимание упорно маячившего в тени Брилла. Когда настала очередь Гариона, юноша напустил на себя безразличный вид, хотя кожа зудела от пристального взгляда шпиона.

Войдя в палатку, служившую Делвору складом, он подождал несколько секунд, прислушиваясь к шуму пьяных голосов, доносившихся из расположенного неподалёку шатра-таверны, и наконец, затаив дыхание, снова появился на улице, сунув руку за пазуху, притворяясь, что несёт какую-то вещь.

— Нашёл, Дерник! — объявил он, поднимая занавеску.

— Не стоит разыгрывать спектакль, милый, — укорила тётя Пол.

— Просто хотел, чтобы вышло естественнее, — невинно заметил Гарион.

Вскоре вернулся Делвор, и все стали ждать, когда окончательно стемнеет, а улицы затихнут. Когда ночь окутала ярмарочный городок, носильщики Делвора вытащили тюки через щель, проделанную в задней стенке. Силк, Делвор и Хеттар вышли вместе с ними и отправились в конюшни на окраине ярмарки, а остальные изо всех сил старались, чтобы Брилл не потерял к ним интереса. И наконец, решив окончательно сбить с толку шпиона, господин Волк и Бэйрек выбрались на улицу и начали громко обсуждать состояние дороги, ведущей в Пролгу, город в Алголанде.

— Может не сработать, — вздохнул Волк, возвратившись в палатку. — Эшарак знает, что мы пойдём по следам Зидара на юг; но если Брилл расскажет о нашем разговоре, мерг, возможно, разделит своих наёмников, направит половину в Пролгу, а с остальными начнёт преследовать нас. Оглядев палатку в последний раз, он кивнул головой:

— Ну что ж, пора в путь.

Друзья по одному протиснулись в щель и потихоньку выбрались на другую улицу. Там, перейдя на спокойный размеренный шаг, как подобает людям, идущим куда-то по важному делу, они добрели до конюшен, миновав кабачок, откуда раздавалось пьяное пение. Улицы почти опустели; ночной ветерок пробегал по палаточному городу, весело шевеля флажки и знамёна.

На окраине ярмарки уже поджидали с лошадьми Силк, Делвор и Хеттар.

— Удачи, — пожелал драснийский торговец, когда они садились на коней. — Постараюсь задержать его насколько возможно.

Силк энергично потряс руку приятеля:

— Всё же интересно, где ты раздобыл эти свинцовые монеты?

Делвор хитро подмигнул ему.

— Вы о чём? — спросил Волк.

— Делвор достал где-то толнедрийские монеты из позолоченного свинца, — пояснил Силк, — и спрятал несколько штук в шатре мергов. Завтра собирается пойти к легионерам, показать фальшивые деньги и обвинить мергов в том, что именно они дали ему эти монеты. Когда солдаты обыщут шатёр мергов, обязательно найдут остальные.

— Деньги очень многое значат для толнедрийцев, — заметил Бэйрек. — Если легионеры очень сильно разозлятся из-за этого, могут даже повесить парочку преступников.

— Какой кошмар! Не правда ли? — ехидно ухмыльнулся Делвор.

Сев на коня, они поехали в направлении дороги. Плотная пелена облаков затягивала небо, а ветер становился всё сильнее. Путешественники оставили позади сверкающую, переливающуюся огнями, словно драгоценный камень, ярмарку.

Гарион поплотнее закутался в плащ Каким одиноким чувствовал он себя в эту ветреную мрачную ночь на тёмной дороге, зная, что у многих людей есть сегодня ночлег, тёплая постель и прочная крыша над головой… Но тут путешественники добрались до Великого Западного пути, пустынного, простиравшегося на сотни лиг через Арендийскую равнину, и снова повернули на юг.

 

Глава 9

Ветер по-прежнему не унимался, и к тому времени, когда небо на востоке чуть посветлело, превратился чуть ли не в ураган. Полумёртвый от усталости, Гарион находился в каком-то трансе, полусне-полуяви, а лица друзей в бледном свете хмурого утра внезапно стали совсем незнакомыми, будто он неожиданно оказался среди чужаков, угрюмых, злых, направляющихся в никуда по унылой безликой местности, а плащи их, развеваемые ветром, летели за ними словно грязно-серые, нависшие над самой головой тучи. Страшная мысль засела в мозгу Гариона: он пленник этих чудовищ, уводящих его от истинных друзей, и чем дальше они ехали, тем сильнее крепла в юноше эта взявшаяся неизвестно откуда уверенность. В душе Гариона рос страх, и внезапно, сам не зная почему, он пришпорил лошадь и, вырвавшись вперёд, свернул с дороги и помчался по полю.

— Гарион! — окликнул его резкий женский голос, но он только продолжал вонзать каблуки в бока лошади, понуждая её ускорить шаг.

Кто-то из врагов настигал его, страшный человек в чёрной кожаной куртке, с бритой головой и длинной прядью волос на макушке, трепыхавшейся на ветру.

Гарион в панике понукал коня, пытаясь уйти от преследователя, но ужасный всадник, легко поравнявшись с ним, ухватил за поводья.

— Что ты делаешь?! — хрипло воскликнул он.

Гарион, не в силах раскрыть рта, молча уставился на врага. Но тут рядом оказалась женщина в голубом плаще, а вскоре подъехали и остальные. Всадница быстро спешилась и строго оглядела его. Очень высокая женщина, с холодным высокомерным лицом. Очень тёмные волосы, а на лбу седой локон.

Гарион задрожал от невыразимого страха перед ней.

— Немедленно слезай с коня! — приказала она.

— Полегче, Пол, — вмешался седоволосый старик со злобным лицом.

Огромный рыжебородый великан угрожающе надвинулся на Гариона, и юноша, почти всхлипывая от испуга, соскользнул на землю.

— Подойди! — велела женщина; Гарион, спотыкаясь, подвинулся ближе. — Дай руку!

Он нерешительно поднял руку; женщина цепко ухватилась за запястье и разжала пальцы, открыв уродливую метку на ладони, которую Гарион всегда ненавидел. Потом, вздохнув, прижала ладонь Гариона к белой пряди у себя на лбу.

— Тётя Пол, — охнул юноша, освобождаясь от кошмара.

Тётя крепко обняла его и прижала к груди, но, как ни странно, Гарион совсем не был смущён столь открытым проявлением чувств на людях.

— Это серьёзно, отец, — сообщила она господину Волку.

— Что случилось, Гарион? — спокойно спросил тот.

— Не знаю. Вдруг показалось, что вы совсем чужие люди, враги, и единственное, чего мне хотелось, — убежать, скрыться, найти своих настоящих друзей.

— Ты всё ещё носишь амулет, который я дал тебе?

— Да.

— И ни разу с тех пор не снимал?

— Однажды, — признался Гарион, — в толнедрийской гостинице, когда мылся.

— Ты не должен снимать его ни при каких обстоятельствах. Вынь амулет из-под туники.

Гарион вытащил серебряную подвеску со странным рисунком. Старик, расстегнув плащ взял в руки свой медальон, очень блестящий, с изображением волка, таким живым, что зверь, казалось, вот-вот бросится на добычу.

Тётя Пол, всё ещё обнимая Гариона за плечи, извлекла из-под платья почти такой же амулет, только с фигуркой совы.

— Держи медальон в правой руке, дорогой, — велела она, крепко стиснув пальцы Гариона. Потом, взяв свой амулет в правую руку, опустила левую на кулак Гариона. Волк последовал её примеру.

Гарион ощутил лёгкое покалывание в ладони, словно амулет неожиданно ожил.

Господин Волк и тётя Пол долго глядели друг на друга, а колющая боль всё усиливалась. Голова, казалось, внезапно прояснилась, но перед глазами начали проплывать странные видения: круглая комната, где-то очень высоко. В очаге горит огонь, но дров нет. За столом сидит старый человек, чем-то похожий на господина Волка, но явно не он, и как будто смотрит прямо на Гариона добрыми, нежными глазами. Юношу неожиданно охватила горячая всепоглощающая любовь к этому старику.

— Достаточно, — решил Волк, отпустив руку Гариона. — Кто это был? — спросил тот.

— Мой учитель.

— Что случилось? — встревоженно вмешался Дерник.

— Об этом лучше не говорить вслух, — покачала головой тётя Пол. — Нельзя ли развести костёр, как ты думаешь? Пора завтракать.

— Вон там впереди деревья, можно укрыться от ветра, — предложил кузнец.

Путешественники направились к небольшой рощице.

После завтрака все немного отдохнули у маленького костра. Никому не хотелось вновь садиться на коней и продолжать путь под обжигающе-ледяным ветром. Гарион чувствовал, что ужасно устал, и желал только одного: вновь стать маленьким, усесться поближе к тёте Пол, положить голову ей на колени и заснуть, как бывало в детстве.

После страшного утреннего происшествия он всё острее ощущал, как одинок и беззащитен.

— Дерник, — спросил юноша, показывая на небо, не столько из любопытства, сколько желая развеять тоску, — что это за птица?

— По-моему, ворон, — задумчиво ответил тот, глядя на чёрную птицу, описывающую над ними широкие круги.

— Я было тоже так подумал, — возразил Гарион, — но ведь они никогда не кружат в небе.

— Может, высматривает что-то на земле? — нахмурился Дерник.

— И давно ты его заметил? — прищурившись, спросил Волк.

— По-моему, ещё когда мы ехали по полю, — нерешительно ответил Гарион.

— Что скажешь, Пол? — озабоченно спросил Волк. Тётя подняла глаза от чулок Гариона, которые штопала.

— Сейчас посмотрю.

На лице женщины появилось отрешённое выражение; она словно унеслась далеко-далеко.

Гарион вновь почувствовал необычное покалывание и, повинуясь какому-то внезапному толчку, попытался сосредоточиться на птице.

— Гарион, — не глядя на него, велела тётя, — немедленно прекрати.

— Прости, — поспешно извинился он, встряхиваясь.

Господин Волк, как-то странно взглянув на внука, весело подмигнул.

— Это Чемдар, — спокойно объявила тётя Пол и, отложив свою работу, встала и отряхнула голубой плащ.

— Что ты намереваешься делать? — спросил Волк.

— Думаю, небольшая дружеская беседа не повредит, — прошипела она, растопырив пальцы наподобие когтей.

— Ты его никогда не поймаешь. Крылья у совы слишком слабые для такого ветра. Есть способ полегче.

Старик пристально вгляделся в свинцовое небо и показал на едва видимую точку над холмами.

— Вон там! Лучше сделай сама, Пол. Я не очень-то лажу с птицами.

— Конечно, отец, — заверила она и немигающими глазами впилась в чёрную точку.

Гарион вновь почувствовал шум в ушах и покалывание в ладони. Песчинка в небе описала круг, поднимаясь всё выше и выше, пока не исчезла из виду.

Ворон заметил пикирующего орла в последнюю секунду, когда смертоносные когти уже были готовы вонзиться в тело; взъерошив чёрные перья, испуганная птица, громко крича, изо всех сил хлопая крыльями, полетела прочь, пытаясь спастись от преследователя.

— Превосходно, Пол, — одобрил Волк.

— Пусть в следующий раз хорошенько подумает, прежде чем пытаться перехитрить меня! — улыбнулась она. — Дерник, не смотри на меня так!

Кузнец с открытым ртом уставился на неё.

— Как это вы делаете?

— Ты и в самом деле хочешь знать? — прищурилась тётя Пол.

Дерник, вздрогнув, быстро отвёл глаза.

— Думаю, всё ясно, — решил Волк. — В маскировке больше нет необходимости.

Не совсем понимаю, чего добивается Чемдар, но, видимо, он будет следить за каждым нашим шагом. Придётся вооружаться и ехать прямо в Во Мимбр.

— Значит, мы больше не пойдём по следу? — спросил Бэйрек.

— След ведёт на юг, и я могу вновь отыскать его, как только мы окажемся в Толнедре. Но сначала хочу поговорить с королём Кородаллином. Ему необходимо знать кое-что.

— Кородаллин? — озадаченно спросил Дерник. — Но разве не так звали первого короля арендов? Мне кто-то говорил об этом.

— Все короли арендов носят одно имя, — пояснил Силк, — а имя королев — Мейязерана. Это одна из иллюзий, которую вынуждена сохранять королевская семья, чтобы предотвратить распад государства. Мужчины должны также жениться на близких родственницах, поддерживая тем самым легенду о единстве домов Мимбра и Астурии. От таких браков, конечно, рождаются слабые, болезненные дети, но другого выхода нет, если учесть немного необычную природу арендийской политики.

— Прекрати, Силк, — с упрёком велела тётя Пол. Мендореллен задумчиво нахмурился.

— Занимает ли этот Чемдар, эта ищейка, следующая за нами, высокое положение в тёмном братстве гролимов?

— Вполне возможно, — ответил Волк. — Зидар и Ктачик — послушники Торака, и Чемдар тоже стремится стать учеником Одноглазого и поэтому всегда хотел услужить Ктачику, а теперь увидел, что представился подходящий случай занять одно из высших мест в иерархии гролимов. Ктачик очень стар и всё время проводит в храме Торака, в Рэк Ктоле. Может, Чемдар считает, что пришло время кому-нибудь другому стать Верховным жрецом.

— Тело Торака лежит в Рэк Ктоле? — поспешно спросил Силк.

— Никто не знает наверняка, — пожал плечами Волк, — лично я сомневаюсь в этом. После того, как Зидар унёс его с поля битвы у Во Мимбра, не думаю, что он передал Торака Ктачику. Одноглазый может находиться в Маллории или где-нибудь в южных областях Ктол Мергоса. Трудно сказать…

— Но в данный момент нужно опасаться именно Чемдара, — заключил Силк.

— Не нужно, если мы будем по-прежнему продолжать путь, — покачал головой Волк.

— Тогда едем! — воскликнул Бэйрек, вставая.

К полудню тяжёлые облака начали расходиться; в просветах показались островки голубого неба. Золотые снопы солнечных лучей обрушились на раскисшие унылые поля, ожидающие первого дыхания весны. Ведомые Мендорелленом путешественники мчались, не щадя коней, и успели проехать добрых шесть лиг.

Наконец они замедлили шаг, давая отдых лошадям, от которых шёл пар.

— Сколько ещё до Во Мимбра, дедушка? — спросил Гарион, поравнявшись с господином Волком.

— Не менее шестидесяти лиг. Скорее, даже около восьмидесяти.

— Но это так далеко, — поморщился Гарион, ёрзая в седле.

— Да, — согласился старик.

— Прости, что я убежал утром, — извинился Гарион.

— Ты не виноват. Это дело рук Чемдара.

— Почему именно я? Неужели он не мог выбрать кого-нибудь другого — Дерника или Бэйрека?

Господин Волк пристально поглядел на него.

— Ты моложе, легче поддаёшься влиянию.

— Но ведь это не совсем так, правда? — упрямо допытывался Гарион.

— Нет, — сознался Волк, — но такой ответ ничем не хуже других.

— Очередной секрет, который ты не пожелаешь раскрыть, так ведь?

— Можно сказать, так, — откровенно заявил Волк.

Гарион было надулся, но господин Волк пришпорил коня, явно не обращая внимания на укоризненные взгляды юноши.

На ночь они остановились в толнедрийской гостинице, похожей на все остальные — дорогой, непритязательной, но достаточно опрятной. На следующее утро небо совсем очистилось, если не считать случайных белоснежных облачков, гонимых свежим ветром. Путешественники обрадовались яркому солнышку, и между Бэйреком и Силком даже завязалась добродушная перебранка, чего не случалось с тех пор, как они начали путешествие под свинцовыми небесами Северной Арендии.

Однако Мендореллен оставался непривычно молчалив, а лицо с каждой лигой делалось всё более хмурым. Вместо лат он надел кольчугу и синий плащ. Голова была непокрыта, ветер ерошил вьющиеся волосы.

На ближайшем холме стоял мрачный замок; высокие стены будто с презрением взирали на окружающий мир. Мендореллен, казалось, старался даже не смотреть в ту сторону, однако лицо его ещё больше погрустнело.

Гарион никак не мог определить своего отношения к Мендореллену. Юноша был достаточно честен, чтобы не признать, насколько предубеждения Леллдорина успели отравить его душу. Гарион вовсе не хотел симпатизировать Мендореллену, но, если не обращать внимания на обычную угрюмость, типичную, по-видимому, для всех арендов, цветистую старомодно-изысканную речь и непоколебимую самоуверенность, причин для неприязни, в общем, не было.

На расстоянии примерно в пол-лиги от замка путешественники увидели ещё на одном холме руины былого здания — одинокую стену с высокой аркой в центре и полуразрушенными колоннами на каждой стороне, а неподалёку — всадницу в развевающемся на ветру красном плаще.

Не произнося ни слова, даже не оглянувшись, Мендореллен свернул с дороги и, подстегнув коня, галопом поскакал к женщине, наблюдавшей за его приближением без видимого удивления, как, впрочем, и без особой радости.

— Куда это он? — удивился Бэйрек.

— Это его знакомая, — сухо объяснил господин Волк.

— И мы что, должны его ждать?

— Он нас догонит, — махнул рукой Волк.

Мендореллен, остановив коня, спешился, низко поклонился женщине и протянул руки, чтобы помочь ей спрыгнуть на землю. Они направились к развалинам, не касаясь друг друга, но держась очень близко. Остановившись под аркой, о чём-то заговорили. Высоко в небе проносились облака, гонимые ветром; бесформенные тени беззаботно скользили по угрюмым просторам Арендии.

— Нужно было ехать другой дорогой, — вздохнул Волк. — Это я виноват, не подумал.

— Что-нибудь случилось? — спросил Дерник.

— Ничего необычного — для Арендии, — ответил Волк. — Постарел я, видно, забыл, что может происходить между молодыми людьми.

— Не говори загадками, отец, — вмешалась тётя Пол. — Это ужасно раздражает. Нам неизвестно что-то важное?

— Какие тут тайны, — пожал плечами Волк. — Пол Арендии знает об этом. Целое поколение арендийских дев рыдает по вечерам в постели, вспоминая о столь печальной драме.

— Отец! — не выдержав, прикрикнула тётя Пол.

— Ну ладно, — сдался Волк. — Когда Мендореллен был примерно в возрасте Гариона, его считали весьма многообещающим юношей — сильным, храбрым, не очень умным, словом, все качества, необходимые для истинного рыцаря. Отец его просил у меня совета, и я договорился, чтобы молодой человек прожил некоторое время в замке барона Во Эбора, том замке, что мы только что проехали. У барона была превосходная репутация, и он пообещал обучить Мендореллена всему, что умел сам.

Мендореллен и барон полюбили друг друга почти как отец и сын, поскольку барон был намного старше. Всё шло прекрасно, пока барон не женился на девушке чуть постарше Мендореллена.

— Я, кажется, понял, в чём дело, — неодобрительно заметил Дерник.

— Не совсем, — запротестовал Волк. — После медового месяца барон вернулся к обычному для рыцарей времяпрепровождению, оставив скучающую молодую даму слоняться по залам унылого старого замка. Подобные обстоятельства всегда таят в себе массу интереснейших возможностей. Так или иначе Мендореллен и дама стали обмениваться взглядами… а потом словами… то есть, как обычно бывает в этих случаях.

— В Сендарии такое тоже случается — правда, у нас это называется несколько иначе, — критически, даже несколько осуждающе объявил Дерник.

— Ты делаешь слишком поспешные выводы, Дерник, — покачал головой Волк. — Дальше взглядов дело не пошло. Кстати, возможно, лучше было бы, развивайся их отношения естественным образом. Супружеская измена — не столь уж большой грех, и через некоторое время они обнаружили бы, что любовь ушла. Но поскольку оба слишком любили и уважали барона и не смогли принести в его дом бесчестье, Мендореллен покинул замок, не дожидаясь, пока произойдёт непоправимое. И теперь оба молча страдают. Всё это, конечно, крайне трогательно, но по-моему — напрасная трата времени, правда, я уже стар для подобных штучек.

— Слишком стар, отец, — заметила тётя Пол.

— Могла бы и промолчать хоть раз, Полгара!

Силк ехидно засмеялся.

— Рад слышать, что наш безупречный друг имел несчастье совершить поступок столь дурного тона — влюбиться в жену другого человека. Признаюсь, его неизменное благородство начинает немного утомлять. В глазах коротышки вновь появилось то давнее горькое выражение насмешки над собой, которое Гарион видел в Вэл Олорне, когда они беседовали с королевой Поренн.

— А барон знает об этом? — спросил Дерник.

— Естественно, — кивнул Волк. — При одной мысли о столь возвышенном романе сердца арендов просто тают. Как-то один рыцарь, считавшийся глупцом даже среди арендов, отпустил оскорбительную шутку. Барон тут же вызвал его на дуэль и пронзил копьём. С тех пор мало находится охотников смеяться над ним.

— Всё же это позор, — настаивал кузнец.

— Их поведение безупречно, Дерник, — твёрдо заключила тётя Пол. — Ничего постыдного здесь нет, пока, конечно, всё это не зашло слишком далеко.

— Порядочные люди вообще не должны допускать, чтобы такое случалось, — заупрямился Дерник.

— Тебе её не переубедить, — вмешался Волк. — Полгара провела слишком много лет среди весайтских арендов. Они такие же, как мимбраты, если не хуже. Нельзя жить среди столь сентиментальных людей, не переняв их привычек. Правда, всё же, к счастью, Полгара сохранила остатки здравого смысла и только изредка ведёт себя как романтическая девица. Во время таких припадков надо держаться от неё подальше, а в остальное время она вполне нормальна.

— Я провела те годы с гораздо большей пользой, чем ты, отец, — с едкой улыбкой заметила тётя Пол. — Насколько мне известно, ты в это время пьянствовал в портовых кабаках и всех злачных местах Камаара, не говоря уже о бурном периоде увеселений с развратными женщинами Марагора. Уверена, что эти впечатления значительно расширили твои представления о морали и порядочности.

Господин Волк неловко кашлянул и отвёл глаза.

Далеко позади них Мендореллен вскочил на лошадь и погнал её вниз с холма.

Дама в развевающемся на ветру красном плаще неподвижно стояла в проёме арки, глядя ему вслед.

Через пять дней путешественники добрались до реки Аренд — границы между Арендией и Толнедрой. Погода по мере продвижения на юг постепенно улучшалась, и к утру, когда они достигли высокого холма, выходящего одной стороной на реку, было уже почти тепло. Солнце ослепительно сверкало, свежий ветерок гнал по небу пушистые облачка.

— Чтобы попасть в Во Мимбр, нужно свернуть влево, — объяснил Мендореллен.

— Сначала, — решил Волк, — спустимся вон в ту рощицу, к реке, и немного приведём себя в порядок. В Во Мимбре о человеке судят по внешности, а мы выглядим как бродяги.

Три человека в коричневых одеяниях и капюшонах смиренно стояли на перекрёстке: лица опущены, руки умоляюще протянуты вперёд. Господин Волк придержал лошадь и, подъехав к ним шагом, коротко поговорил о чём-то и дал каждому по монете.

— Кто они? — спросил Гарион.

— Монахи из Map Террина, — ответил Силк.

— Где это?

— В Юго-Восточной Толнедре, там раньше был Марагор, а сейчас монастырь, — пояснил Силк. — Монахи пытаются умилостивить духов марагов.

Господин Волк жестом подозвал их.

— Монахи говорят, что за последние две недели по этой дороге не проезжал ни один мерг.

— Думаешь, им можно верить? — нахмурился Хеттар.

— Вероятно. Монахи обычно никогда не лгут.

— Значит, они могут любому рассказать, что мы здесь были? — вмешался Бэйрек.

— Конечно. Правдиво ответят каждому, кто их начнёт расспрашивать.

— Неприятная привычка, — мрачно буркнул Бэйрек. Господин Волк пожал плечами и свернул на тропинку, ведущую к реке.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул он, спрыгивая на траву и поджидая, пока спешатся остальные. — Сейчас мы отправимся в Во Мимбр. Советую всем быть осторожными в речах. Мимбраты очень обидчивы, и любое неосторожное слово могут посчитать оскорблением.

— Думаю, отец, тебе стоит надеть белую мантию, подаренную Фулрахом, — прервала тётя Пол, развязывая один из вьюков.

— Пожалуйста, помолчи, Пол. Я хочу объяснить…

— Мы уже слышали, отец. Ты вечно всё усложняешь. Вынув белую мантию, она критически осмотрела её.

— Нужно было сложить поаккуратнее. Смотри, как помялась.

— Я ни за что её не надену! — твёрдо объявил Волк.

— Наденешь как миленький, — нежно отозвалась она, — даже если придётся просидеть здесь два часа! Зачем зря тратить время и нервы?

— Но я в этом одеянии выгляжу просто дураком, — пожаловался Волк.

— На свете много глупостей, отец мой. Я знаю арендов лучше тебя. Подумай, какое уважение тебе окажут, если увидят тебя в мантии! Мендореллен, Хеттар и Бэйрек наденут латы. Дерник, Силк и Гарион — дублеты, подаренные Фулрахом, я — синее платье, а ты — белую мантию. Я настаиваю, отец.

— Ты… что? Послушай, Полгара…

— Спокойно, отец, — рассеянно пробормотала она, рассматривая голубой дублет Гариона.

Лицо Волка потемнело, глаза угрожающе выкатились.

— Что-нибудь ещё? — спокойно взглянув на него, осведомилась тётя Пол.

Господин Волк счёл за лучшее промолчать.

— Правду говорят, что он очень мудр, — шёпотом заметил Силк.

Час спустя они уже направлялись по дороге в Во Мимбр. Впереди ехал Мендореллен в полном вооружении; с наконечника копья свисал голубой с серебром флажок, за ним — Бэйрек в сверкающей кольчуге и чёрном плаще из медвежьей шкуры. По настоянию тёти Пол великан-чирек расчесал рыжую бороду и даже заново заплёл косы. Господин Волк в белой мантии что-то мрачно бурчал себе под нос; рядом степенно восседала в седле тётя Пол, в коротком отороченном мехом плаще и роскошном головном уборе из синего атласа, красиво оттенявшем тяжёлую копну чёрных волос. Гарион и Дерник чувствовали себя крайне неловко в столь необычных нарядах, но Силк, казалось, всю жизнь носил свой дублет и чёрную бархатную шапочку. Единственной уступкой Хеттара чужеземным обычаям было серебряный головной обруч вместо кожаного ремешка, за который он обычно заправлял длинную прядь волос.

Крестьяне и даже изредка встречавшиеся рыцари уступали им дорогу и почтительно приветствовали. День был тёплым, дорога — сухой и ровной, лошади — отдохнувшими. К полудню они взобрались на высокий холм, с которого виднелась широкая равнина, ведущая прямо к Во Мимбру.

 

Глава 10

Город мимбратских арендов возвышался подобно горе над сверкающими речными струями. Толстые высокие стены с зубцами наверху, бойницами и укреплениями по углам, высокие башни, отливавшие золотом в лучах полуденного солнца, с острыми шпилями, украшенными цветными флажками.

— Смотрите! Перед вами Во Мимбр, король всех городов! — гордо провозгласил Мендореллен. — Об эти стены разбилась волна нападающих энгараков, собравших последние силы, но разгромленных и нашедших на этом поле свою погибель. Душа и честь Арендии обитают в этой крепости, и вся мощь тёмных сил не может победить их.

— Мы уже бывали здесь, Мендореллен, — кисло отозвался Волк.

— Вспомни о правилах вежливости, отец, — вмешалась тётя Пол и, повернувшись к Мендореллену, заговорила, к полному изумлению Гариона, на никогда ранее не слышанном им языке.

— Не будешь ли ты столь добр, сэр рыцарь, проводить нас во дворец короля своего? Имеем мы великую нужду держать совет с монархом относительно дел неотложной важности. — Она говорила так легко и свободно, будто всю жизнь общалась только на этом древнем языке. — Известно нам, что сила твоя велика, а рыцаря благороднее не найти во всём королевстве, и посему мы отдаём себя под защиту твою.

Мендореллен, вначале было испуганно встрепенувшись, с грохотом сполз с боевого коня и бросился перед ней на колени.

— Моя госпожа, леди Полгара, — начал он голосом, дрожащим от невыразимого почтения, скорее даже благоговения, — принимаю на себя заботу о вас и обещаю благополучно доставить к королю Кородаллину. Попытайся любой человек воспрепятствовать нам в столь важном деле, он смертью заплатит за своё безрассудство!

Тётя Пол ободряюще улыбнулась рыцарю, тот, бряцая доспехами, вновь вскочил в седло и, пустив лошадь рысью, повёл процессию с видом идущего в битву воина.

— Что всё это значит? — удивился Волк.

— Нужно отвлечь Мендореллена от грустных мыслей, — отозвалась тётя Пол, — последние несколько дней он совсем не в духе.

Подъехав ближе, Гарион заметил выбоины на древних стенах, в тех местах, где камни энгаракских метательных машин ударялись о массивные валуны. Зубцы тоже были выщерблены и наполовину разрушены. Судя по каменному своду, служившему проходом в город, толщина стен была невероятной. Проехав через массивные, окованные железом ворота, путешественники оказались в лабиринте узких извилистых улочек. Прохожие, по виду большей частью простолюдины, поспешно отступали, давая дорогу; лица мужчин в серовато-коричневых туниках и женщин в заплатанных платьях были мрачны и угрюмы; люди равнодушно, без всякого любопытства оглядывали незнакомцев.

— По-моему, они совсем не интересуются нами, — тихо заметил Гарион Дернику.

— Думаю, дворяне и простые люди мало обращают внимания друг на друга, — ответил тот. — Просто живут рядом, но ничего не знают о соседях. Может, поэтому в Арендии что-то неладно.

Гарион серьёзно кивнул.

Хотя горожане с безразличием восприняли их приезд, аристократы во дворце, по-видимому, сгорали от любопытства. Слухи о прибытии гостей, очевидно, опередили появление путешественников: во всех окнах и на крыльце толпились люди в ярких цветных одеждах.

— Остановись, сэр рыцарь! — окликнул Мендореллена стоящий на ступеньках высокий человек с тёмными волосами и бородой, в чёрном бархатном камзоле поверх блестящей кольчуги. — Подними забрало своё, так чтобы я мог увидеть лицо.

Мендореллен в удивлении натянул поводья, но всё же, чуть опомнившись, поднял забрало.

— Кто смеет столь непочтительно разговаривать со мной? — возмутился он. — Весь свет знает Мендореллена, барона Во Мендора. Неужели глаза твои столь слабы, что не могут разглядеть герба на щите моём?!

— Всякий может взять щит с чужим гербом! — пренебрежительно заметил стоявший наверху человек. Лицо Мендореллена потемнело.

— Разве не известно тебе, что никто в мире, опасаясь за жизнь свою, не осмелится прикрываться моим именем?! — спросил он угрожающим тоном.

— Сэр Эндориг, — вмешался стоящий рядом рыцарь, — это и в самом деле сэр Мендореллен. В прошлом году во время большого турнира я имел честь встретиться с ним на поле, и встреча эта стоила мне сломанного плеча, а звон в ушах не улёгся до сей поры.

— Ну, раз вы можете поручиться за него, сэр Элберджин, готов признать, что это действительно бастард из Во Мендора.

— Пожалуй, придётся тебе кое-что предпринять в ближайшее же время, — тихо прошептал Мендореллену Бэйрек.

— По всей видимости, так, — согласился рыцарь.

— Но в таком случае, кого же ты осмелился привести с собой, сэр рыцарь?! — не отступал Эндориг. — Не допущу, чтобы ворота дворца открылись перед не известными никому чужеземцами!

Мендореллен выпрямился в седле.

— Воззрите! — объявил он голосом, который услышали, вероятно, во всех уголках древнего города. — Величайшая честь оказана вам! Распахните ворота как можно шире и готовьтесь почтительнейше приветствовать гостей! Перед вами святейший Белгарат, великий Чародей, Вечно-живущий, а эта божественная дама — дочь его, леди Полгара. Прибыли они в Bо Мимбр по важному делу, посовещаться с королём Арендии.

— Не слишком ли он преувеличивает? — прошептал Гарион тёте Пол.

— Таков обычай, дорогой, — ответила она безмятежно. — Когда имеешь дело с арендами, приходится не жалеть слов, чтобы привлечь их внимание.

— А кто сообщил тебе, что это лорд Белгарат? — с плохо скрытым презрением допрашивал Эндориг. — Не думай, что я собираюсь преклонить колени перед всяким неизвестным бродягой!

— Ты осмеливаешься сомневаться в словах моих, сэр рыцарь? — зловеще-спокойно осведомился Мендореллен. — Вероятно, желаешь сойти вниз и проверить, правду ли я возгласил? Или предпочитаешь прятаться там наверху и лаять оттуда, подобно собаке трусливой, на тех, кто выше тебя.

— Прекрасно сказано! — восхищённо объявил Бэйрек. Мендореллен напряжённо улыбнулся гиганту.

— Думаю, мы зря тратим время, — пробормотал господин Волк. — Нужно попытаться доказать кое что этому скептику, если мы хотим всё-таки увидеть сегодня Кородаллина.

Соскользнув на землю, он не спеша вытащил из хвоста лошади запутавшуюся там сухую веточку, направился в центр площади и остановился, спокойный, величественный, в сверкающей белой мантии.

— Сэр рыцарь, — мягко обратился он к Эндоригу, — вижу, человек вы осторожный. Качество это неплохое, но может завести слишком далеко.

— Я давно уже не ребёнок, старик, — ответил темноволосый рыцарь тоном, граничащим с оскорблением, — и верю только тому, что вижу собственными глазами.

— Печально, что ты в силах разглядеть так мало, — покачал головой Волк и, наклонившись, вставил прутик, который держал в руках, между широкими гранитными плитами. Потом отступил на шаг и протянул ладонь над веточкой; лицо при этом странно смягчилось. — Я собираюсь сделать тебе подарок, сэр Эндориг, — объявил он, — и возвратить веру. Смотри внимательно!

И тихо произнёс какое-то слово, которое Гарион так и не расслышал, почувствовав только знакомый толчок и слабый шум в ушах.

Сначала вроде бы ничего не произошло. Потом раздался скрип, плиты начали медленно выворачиваться из земли, вытесняемые всё утолщавшимся прутиком, который стал быстро тянуться вверх. Вокруг раздавались возгласы ужаса: ещё недавно сухая веточка зазеленела, на ней появились ветки. Волк поднял руку повыше, и деревце, словно повинуясь, выросло прямо на глазах, а ветки становились всё гуще. Одна из плит с треском раскололась.

На площади воцарилось мёртвое молчание; глаза собравшихся в благоговейном восхищении были прикованы к деревцу. Господин Волк протянул вперёд руки ладонями вверх, снова сказал что-то, и на ветвях появились быстро распускающиеся бело-розовые, словно фарфоровые, бутоны.

— Яблоня, не так ли, Пол? — спросил господин Волк, не оборачиваясь.

— По всей видимости, отец, — согласилась она.

Господин Волк нежно погладил ветки и обернулся к темноволосому рыцарю, который, побледнев и дрожа всем телом, рухнул на колени.

— Ну, сэр Эндориг, во что вы верите сейчас?

— Прошу простить меня, святой Белгарат, — умолял тот сдавленным голосом.

Господин Волк выпрямился и наставительно заговорил, легко, без видимых затруднений применяя такие же увесистые обороты речи, как ранее тётя Пол.

— Поручаю тебе, сэр рыцарь, заботиться о прекрасном дереве этом, выросшем на голых камнях, чтобы возвратить тебе веру и доверие. Долг твой должен быть уплачен не монетой звонкой, а нежностью, вниманием и заботой к этому нежному ростку. Со временем оно принесёт плоды, и тебе дано плоды эти собрать и раздать их безвозмездно всем просящим. Во имя спасения души своей ты не должен отказывать никому, даже низкорожденным! Как дерево даёт плоды жаждущим, так и тебе следует дарить, не прося ничего взамен.

— Прекрасная речь, — одобрила тётя Пол. Волк весело подмигнул ей.

— Я поступлю так, как велишь, о святой Белгарат, — задыхаясь, пробормотал сэр Эндориг, — клянусь головой.

Господин Волк подошёл к коню.

— По крайней мере, хоть одно полезное дело сделал в жизни, — пробурчал он себе под нос.

После этого все споры прекратились, ворота вдруг широко распахнулись; все въехали во внутренний двор и спешились. Мендореллен провёл друзей мимо коленопреклонённых дворян, тянувших руки, чтобы прикоснуться к мантии господина Волка… Путешественники прошли вслед за Мендорелленом по высоким, увешанным гобеленами коридорам; толпа сзади всё росла. Двери тронного зала тут же распахнулись, они переступили порог.

Тронный зал оказался большой сводчатой комнатой с лепными контрфорсами по стенам. Между контрфорсами размещались высокие узкие окна с витражами; солнечный свет превращал цветные стёкла в сверкающие драгоценные камни. Пол был из полированного мрамора; в дальнем конце на покрытом ковром каменном возвышении стоял двойной трон Арендии, задрапированный тяжёлым пурпурным бархатом. На увешанной коврами стене блестело тяжёлое древнее оружие двадцати поколений арендийских королей: копья, булавы и огромные, выше человеческого роста, мечи, полуприкрытые изодранными военными знамёнами давно забытых предков.

Кородаллин Арендский, болезненного вида молодой человек в расшитой золотом пурпурной мантии и большой, казавшейся слишком тяжёлой для его головы короне, сидел на троне рядом с бледнолицей прекрасной королевой. Оба несколько встревоженно взирали на приближающуюся к широким ступенькам толпу, окружавшую господина Волка.

— Государь мой, — объявил Мендореллен, опустившись на одно колено, — имею честь привести пред очи твои святого Белгарата, послушника Олдура и надежду королевств Запада.

— Он знает, кто я, Мендореллен, — перебил Волк, выступив вперёд и коротко кланяясь.

— Привет вам, Кородаллин и Мейязерана. Жаль, что не было случая познакомиться ранее.

— Это великая честь для нас, благородный Белгарат, — ответил молодой король глубоким звучным голосом, странно не соответствующим хрупкой внешности.

— Отец мой часто упоминал о тебе, — добавила королева.

— Мы были хорошими друзьями, — кивнул Волк. — Позволь представить мою дочь, Полгару.

— Достойная госпожа! — обратился к ней король, почтительно наклонив голову. — Всему миру известно о силе твоей, но люди забывают упомянуть о красоте.

— Одно дополняет другое, — ответила тётя Пол, приветливо улыбаясь.

— Сердце моё трепещет при взгляде на столь прекрасный цветок женственности! — воскликнула королева.

Тётя Пол задумчиво взглянула на неё и серьёзно сказала:

— Мы должны поговорить, Мейязерана, с глазу на глаз, и как можно скорее.

Королева испуганно встрепенулась. Господин Волк представил остальных; каждый по очереди поклонился юному королю.

— Добро пожаловать, — приветствовал Кородаллин. — Мой бедный двор меркнет перед столь блестящей компанией.

— У нас не так много времени, Кородаллин, — начал господин Волк. — Изысканности королей Арендии дивится мир. Не хочу обижать тебя и твою прелестную королеву, отказываясь выслушивать далее все цветистые похвалы и выражения приязни, столь украшающие двор твой, только некоторые вещи лучше обсудить наедине. Дело не терпит отлагательств.

— Я полностью в вашем распоряжении, — ответил король, поднимаясь.

— Извините, дорогие друзья, — обратился он к собравшимся дворянам, — но наш почтённый друг заявляет, что в распоряжении его имеется информация, которую необходимо со всей неотлагательностью довести до нас. Прошу вас разрешить мне удалиться на некоторое время. Надеюсь вскоре вернуться к вам.

— Полгара? — окликнул господин Волк.

— Иди один, отец! — отозвалась она. — Мне нужно побеседовать с Мейязераной о крайне важных вещах.

Король Кородаллин, вернувшийся в тронный зал через полчаса, казался совершенно потрясённым тем, что поведал ему господин Волк, и, очевидно, с трудом удерживался от проявления эмоций.

— Прошу простить меня, благородные господа, но новости крайне тревожны.

Однако отложим важные дела и отпразднуем памятное событие. Позвать музыкантов и накрыть стол!

Около двери поднялась суматоха; появился человек в чёрной мантии, сопровождаемый шестью мимбратскими рыцарями в латах, подозрительно оглядывающимися и сжимающими рукоятки мечей на случай, если придётся защищать господина.

Когда человек в чёрной мантии приблизился, Гарион заметил странные угловатые глаза и щёки, изборождённые шрамами. Мерг!

Бэйрек решительно сжал руку Хеттара.

Мерг, по-видимому, одевался в большой спешке и слегка задыхался от быстрой ходьбы.

— Ваше величество, — прохрипел он, низко кланяясь королю, — мне только сейчас сообщили, что во дворец прибыли гости, и я немедленно поторопился приветствовать их от имени моего короля Тор Эргаса.

Глаза Кородаллина похолодели.

— Не припоминаю, чтобы я посылал за тобой, Нечек, — процедил он.

— Произошло именно то, чего я боялся, — ответил мерг. — Эти пришельцы опорочили мой народ, стремясь уничтожить дружбу между королевствами Арендии и Ктол Мергоса. Печально мне видеть, как монарх столь легковерен, что может доверчиво прислушиваться к словам клеветников, не дав сначала возможности оправдаться. Разве это справедливо, ваше августейшее величество?

— Кто это? — спросил господин Волк.

— Нечек, — ответил король, — посол Ктол Мергоса. Могу ли я познакомить вас, о Древнейший?

— В этом нет необходимости, — хмуро откликнулся Волк. — Любой мерг знает, кто я. Матери Ктол Мергоса пугают моим именем детей.

— Только я уже давно не ребёнок, старик, — ощерился Нечек, — и не боюсь тебя.

— Думаю, это слишком поспешное заявление, и дело добром не кончится, — заметил Силк.

Узнав, кто перед ним, Гарион почувствовал, как сжалось сердце. Он не отрываясь глядел в лицо человека, предавшего Леллдорина и доверчивых юношей, в очередной раз сознавая, что игроки снова передвинули фигурки в решающее положение перед последним решительным ходом, и только от него зависит, кто проиграет и кто выйдет победителем.

— Какие лживые слова ты передал королю? — требовательно спросил Нечек.

— Никакой лжи, Нечек. Только правду. Этого вполне достаточно.

— Я протестую, ваше величество, — обратился Нечек к королю. — Весь мир знает о ненависти этого человека к моему народу. Как можешь ты позволять ему безнаказанно изливать свой яд?!

— Смотри, куда только девалась его изысканная речь?! — ехидно вставил Силк.

— Просто слишком взволнован. Мерги, когда волнуются, начинают заикаться, — подхватил Бэйрек, — это один из их многочисленных недостатков.

— Олорны! — прорычал Нечек.

— Совершенно верно, мерг, — холодно кивнул Бэйрек, всё ещё не отпуская руки Хеттара.

Нечек взглянул на олгара, и глаза его внезапно расширились; он в ужасе отшатнулся, натолкнувшись на полный ненависти взгляд; рыцари тут же демонстративно сомкнулись вокруг него.

— Ваше величество, — процедил он. — Мне знаком этот человек, Хеттар из Олгарии, известный убийца. Требую его ареста!

— Требуешь, Нечек? — зловеще блеснув глазами, переспросил король — Ты смеешь говорить таким тоном в моём тронном зале?

— Простите, ваше величество, — поспешно извинился Нечек, — но один вид этого зверя заставил меня непростительно забыться.

— Лучше бы тебе уйти, Нечек, — посоветовал господин Волк. — Вряд ли стоит мергу находиться в одиночестве среди стольких олорнов. Иногда в подобных обстоятельствах происходят несчастные случаи.

— Дедушка, — настойчиво прошептал Гарион, почувствовав, сам не зная почему, что именно сейчас нужно сказать всё. Нельзя, чтобы Нечек ушёл отсюда невредимым.

Безликие игроки сделали последние ходы, и игра должна закончиться здесь.

— Дедушка, — повторил он, — мне кое-что нужно сказать тебе.

— Не сейчас, Гарион, — отмахнулся Волк, не сводя с мерга жёсткого взгляда.

— Это важно, дедушка. Очень важно.

Господин Волк обернулся, как бы желая что-то резко ответить, но тут, казалось, увидел нечто, никем больше в этой комнате не замеченное, и глаза мгновенно расширились в невыразимом удивлении.

— Хорошо, Гарион, — кивнул он очень спокойно, — говори.

— Есть люди, замышляющие убить короля Арендии. Один из них — Нечек, — произнёс Гарион громче, чем намеревался, и тут же внезапное молчание сковало тронный зал.

Лицо мерга побелело, а рука непроизвольно дёрнулась было к рукоятке меча, но мгновенно застыла. Гарион неожиданно краем глаза заметил, что гигантская фигура Бэйрека маячит совсем близко за спиной, а рядом стоит зловеще-мрачный, словно смерть, Хеттар в чёрном кожаном камзоле. Нечек отступил и сделал знак закованным в сталь рыцарям. Те быстро, держа руки на рукоятках мечей, образовали защитное кольцо вокруг мерга.

— Не желаю оставаться и выслушивать оскорбления! — объявил Нечек.

— Я не давал тебе разрешения удалиться, Нечек, — жёстко объявил Кородаллин, — и требую, чтобы ты не покидал зала.

Неумолимые глаза молодого короля впивались в лицо мерга. Потом Кородаллин обратился к Гариону:

— Я желаю выслушать всё до конца. Говори правду, юноша, и не бойся наказания или мести за слова свои.

Гарион набрал в грудь побольше воздуха и начал, тщательно выбирая слова:

— Подробности мне неизвестны, ваше величество. Я обо всём узнал случайно.

— Открой всё, что обнаружил! — велел король.

— Насколько я понимаю, ваше величество, следующим летом во время вашего паломничества в Во Мимбр несколько человек собираются по дороге напасть на вас и убить.

— Без сомнения, астурийские предатели, — вмешался седовласый придворный.

— Они называют себя патриотами, — возразил Гарион.

— Несомненно, — фыркнул старик.

— Хуже всего, ваше величество, — добавил Гарион, — что нападающие будут одеты в мундиры толнедрийских легионеров.

Силк громко свистнул.

— План состоит в том, чтобы ваши рыцари посчитали убийц толнедрийцами, — продолжал Гарион. — Эти люди считают, что Мимбр немедленно объявит войну империи и легионы немедленно перейдут границы, а пока в Мимбре бушует война, эти патриоты провозгласят независимость Астурии от арендийского трона в полной уверенности, что вся Астурия пойдёт за ними.

— Понимаю, — задумчиво кивнул король — Прекрасно продуманный план, хотя несколько необычный для наших буйных астурийских братьев. Но я ещё ничего не услышал о том, какое отношение к этому предательству имеет посол Тор Эргаса.

— Он стоит во главе всего заговора и придумал столь хитрый план. Объяснил им все детали и дал золота на покупку толнедрийских мундиров и подкуп союзников.

— Он лжёт! — взорвался мерг.

— Тебе будет дана возможность оправдаться, Нечек, — остановил его король и вновь обратился к Гариону:

— Вернёмся к твоему рассказу. Каким образом удалось тебе узнать о готовящемся покушении?

— Этого я открыть не могу, ваше величество, — твёрдо ответил Гарион, — потому что дал слово. Один из тех людей всё рассказал мне в подтверждение истинности своей дружбы. Он не побоялся рискнуть жизнью, чтобы показать, как велико его доверие. Я не выдам друга.

— Верность — прекрасное качество, о юный Гарион, — одобрил король, — но ты выдвинул серьёзное обвинение против посла Ктол Мергоса. Не можешь ли ты представить доказательства, не обнародовав имени друга своего?

Гарион беспомощно покачал головой.

— Дело не такое простое, ваше величество, — объявил Нечек. — Я личный представитель Тора Эргаса. Этот лживый мальчишка, несомненно, подучен Белгаратом, а его ничем не подкреплённая безумная сказка — явная попытка опорочить меня и вбить клин между королевскими домами Арендии и Ктол Мергоса.

Это им не сойдёт с рук. Пусть мальчишка произнесёт вслух имена этих воображаемых заговорщиков или признается во лжи.

— Но ведь юноша дал клятву, Нечек, — возразил король.

— Это он так говорит, ваше высочество, — ощерился мерг. — Лучше всего проверить его слова. Час-полтора на дыбе — и мальчишка скажет правду.

— Я никогда не верил в полученные подобным образом показания, — возразил Кородаллин.

— Если угодно, ваше величество, — вмешался Мендореллен, — я смогу помочь решить столь сложную проблему.

Гарион испуганно уставился на рыцаря. Мендореллен знал Леллдорина и легко мог догадаться, в чём дело. Более того, Мендореллен был мимбратом, а Кородаллин — его королём. Ничто не удерживало рыцаря от объяснений, а кроме того, долг повелевал ему говорить.

— Сэр Мендореллен, — торжественно наклонил голову король, — правдивость и честность твоя общеизвестна. Надеюсь, ты можешь обнародовать имена заговорщиков!

Вопрос прозвучал ударом хлыста.

— Нет, ваше величество, — твёрдо отказался Мендореллен, — но я всегда был уверен в том, что Гарион честный и порядочный юноша и готов за него поручиться.

— Подобное свидетельство ничего не доказывает! — взорвался Нечек. — А я заявляю, что он лжёт. Кто же из нас прав?!

— Этот молодой человек — мой друг, — заявил Мендореллен, — и я не заставляю его изменить клятве, поскольку честь друга дорога мне, как собственная. По закону Арендии, однако, подобный спор может быть решён оружием.

Я объявляю себя защитником этого мальчика и обвиняю Нечека в подлом предательстве и заговоре с целью убить моего короля.

Стянув стальной шлем, рыцарь швырнул его на пол. Шлем с грохотом ударился о полированный мрамор.

— Прими мой вызов, мерг, — холодно процедил Мендореллен, — или попроси кого-нибудь из твоих прихвостней выступить вместо тебя. Я сумею доказать вину твою, расправившись с тобой или с любым наёмником.

Нечек, оценив мощь противника, нервно облизнул губы и оглядел тронный зал.

Никто из мимбратских рыцарей, кроме Мендореллена, не был вооружён. Глаза мерга почти сомкнулись.

— Убейте его! — с неожиданным отчаянием прорычал он окружившим его шестерым рыцарям в латах.

Те ошеломлённо переминались, не решаясь выполнить приказ.

— Убейте его! — повторил мерг. — Тысяча золотых тому, кто прольёт его кровь!

Лица всех шестерых мгновенно превратились в абсолютно бесстрастные маски.

Все, как один, выхватив мечи и подняв шиты, бросились на Мендореллена.

Испуганные дворяне и дамы с воплями ужаса жались к стенам.

— Что это за новое предательство! — воскликнул Мендореллен. — Неужели золото мерга так ослепило глаза ваши, что вы осмелились обнажить мечи в присутствии короля и в нарушение всех законов?! Одумайтесь!

Но рыцари, не обращая внимания, продолжали мрачно надвигаться на Мендореллена.

— Защищайся, сэр Мендореллен, — потребовал, приподнявшись с трона, король, — освобождаю тебя от наложенных законом запретов.

Однако Бэйрек уже успел прыгнуть вперёд, и, заметив, что Мендореллен не захватил с собой щит, рыжебородый великан сорвал со стены огромный двуручный палаш.

— Мендореллен! — окликнул он и одним толчком послал тяжёлое оружие по гладкому полу, к ногам рыцаря.

Мендореллен наступил на палаш, нагнулся и поднял его.

Приближающиеся рыцари, завидев, как Мендореллен без особого усилия поднял над головой шестифунтовое лезвие, потеряли значительную долю уверенности.

Бэйрек, широко улыбаясь, выхватил одной рукой меч, а другой — боевой топор. Хеттар, опустив пониже саблю, бесшумно зашёл с тыла. Рука Гариона сама потянулась к мечу, но пальцы господина Волка сомкнулись на запястье.

— Не вмешивайся, — предупредил старик, оттаскивая его к стене.

Первый удар Мендореллена пришёлся по чьему-то щиту; меч, пробив тонкую сталь, раздробил руки рыцаря в алом камзоле. Тот отлетел на десять футов и с грохотом свалился на камни. Бэйрек, топором отразив нападение коренастого рыцаря, в свою очередь атаковал его с мечом в руках. Хеттар легко, почти небрежно играл с рыцарем в латах, украшенных зелёной эмалью, без труда уклоняясь от неловких выпадов. В тронном зале стояли звон и бряцание оружия; при каждом ударе стали о сталь высекались снопы искр. Мендореллен бросился на второго противника и одним взмахом пронзил его латы, перерезав почти надвое.

Раздался вопль; фонтан крови брызнул на пол, ещё одно тело осталось неподвижно лежать на светлом мраморе.

Бэйрек ловко ударил обухом топора по шлему коренастого рыцаря, оставив огромную вмятину; наёмник мерга потерял сознание. Хеттар, сделав обманный выпад, с непостижимой глазу быстротой вогнал саблю в щель забрала рыцаря в зелёных латах. Лезвие легко проникло в мозг.

Дворяне и дамы жались по углам, пытаясь не попасться на пути сражающихся.

Нечек испуганно наблюдал, как уничтожают его наёмников одного за другим. Поняв, что всё проиграно, он неожиданно повернулся и помчался к выходу.

— Мерг убегает! — закричал Гарион, но Хеттар уже настигал Нечека.

На лице олгара застыло ужасное выражение. Залитой кровью саблей он разгонял придворных и визжащих дам, пытаясь не отстать от мерга. Тот уже почти достиг дальнего конца зала, но тут Хеттар догнал его и встал в дверях. Посол с отчаянным воплем выхватил меч, и Гарион, как ни странно, на мгновение почувствовал жалость к этому человеку.

Нечек не успел поднять оружие: Хеттар молниеносно ударил саблей, словно кнутом, сначала по одному, потом по другому плечу. Мерг из последних сил попытался поднять онемевшие руки, чтобы защитить голову, но сабля Хеттара вновь сверкнула, и олгар спокойно, с видимым хладнокровием вонзил лезвие по самую рукоятку в грудь мерга. Гарион видел, как остриё вышло между лопаток. Посол, охнув, уронил меч, ухватился обеими руками за запястье Хеттара, но олгар, угрюмо оскалившись, медленно, но неуклонно повернул меч в груди Нечека. Тот, вздрогнув, испустил ужасный стон. Руки бессильно соскользнули, ноги подкосились, и он, всхлипнув, рухнул вниз.

 

Глава 11

Наступила зловещая тишина. Затем двое оставшихся в живых телохранителей Нечека бросили на пол оружие. Мендореллен, подняв забрало, обернулся к трону.

— Ваше величество, — почтительно начал он, — предательство Нечека доказано в честном бою.

— Ты прав, сэр Мендореллен, — признал король. — Жаль только, что решимость твоя поскорее доказать правоту юноши лишила нас возможности тщательнее расследовать это дело.

— Думаю, что как только заговорщики узнают о случившемся, они поостерегутся предпринимать дальнейшие шаги, — вмешался господин Волк.

— Возможно, — согласился король, — но я всё же назначил бы следствие.

Нужно узнать, чей это замысел — Нечека или же самого Тор Эргаса.

Кородаллин задумчиво нахмурился, потряс головой, как бы отгоняя печальные мысли.

— Арендия в долгу у тебя, святой Белгарат. Твои храбрые спутники предотвратили возобновление кровавой бессмысленной войны.

Он печально оглядел залитый кровью пол и безжизненные тела.

— Моя тронная зала превратилась в поле битвы. Проклятие, лежащее на Арендии, коснулось и дворца, — вздохнул король. — Уберите всё, — приказал он коротко и отвернулся, не желая видеть, как выносят тела. Придворные возбуждённо заговорили хором, как только все следы происходившего были уничтожены.

— Жаркая была битва, — заметил Бэйрек, тщательно вытирая лезвие топора.

— Я в долгу у тебя, лорд Бэйрек, — торжественно заявил Мендореллен. — Помощь твоя пришлась как нельзя кстати.

— Весьма рад, — пожал плечами Бэйрек. Подошёл Хеттар, с мрачным удовлетворением глядя на друга.

— Здорово ты расправился с Нечеком, — похвалил Бэйрек.

— Давний опыт, — пояснил Хеттар. — Мерги в бою почему-то всегда совершают одну и ту же ошибку; скорее всего, за счёт какого-то пробела в обучении военному искусству.

— Досадно, правда?! — с деланным сочувствием воскликнул Бэйрек.

Гарион, не выдержав, отошёл. Хотя он знал, что ведёт себя неразумно, но вопреки всему чувствовал: именно на нём лежит вина за кровопролитие. Его слова стали причиной насильственной жестокой гибели этих людей. Промолчи он — и ничего бы не случилось. Пусть он решился на это во имя правого дела, всё равно: Гарион чувствовал, как отягощает его сердце боль, и заговорить сейчас с друзьями было выше его сил. Как хорошо бы во всём признаться тёте Пол, но она ещё не возвратилась, и юноше оставалось только пытаться в одиночку справиться с пробудившейся совестью.

Подойдя к одной амбразуре, образованной зубцами выходящей на юг стены тронного зала, он долго стоял в одиночестве, предаваясь мрачным размышлениям, пока не услышал шаги и шуршанье жёсткой парчи. Легко, почти скользя, к нему направлялась девушка, года на два постарше, с тёмными, почти чёрными волосами и очень белой кожей. Вырез на платье был столь глубок, что Гарион не знал, куда девать глаза.

— Позволь мне присоединиться к выражениям благодарности всей Арендии, лорд Гарион, — начала она дрожащим от неведомых Гариону чувств голосом. — Твоё своевременное вмешательство позволило воспрепятствовать ужасному убийству и спасло жизнь повелителя.

Гарион сразу почувствовал себя значительно лучше.

— Ничего особенного я не сделал, моя госпожа, — ответил он с притворной скромностью, — ведь это мои друзья ринулись в бой.

— Но именно твоё храброе обличение помогло раскрыть гнусный заговор, — настаивала она, — и девы по всей стране будут в песнях славить благородство, с которым ты, о лорд Гарион, защищал своего несчастного безымянного друга, отказавшись открыть, как его зовут.

Гарион, услышав о девах, побагровел и беспомощно огляделся.

— Правда ли, благородный Гарион, что ты внук Белгарата Вечноживущего?

— Мы в довольно дальнем родстве. Просто называем себя дедом и внуком, чтобы не усложнять.

— Но ты прямой его потомок? — сверкнула девушка тёмно-фиолетовыми глазами.

— Белгарат так утверждает.

— А леди Полгара, значит, твоя матушка?

— Тётя.

— Всё равно родственница, — одобрительно кивнула девушка, легко прикасаясь к его ладони. — Род твой, лорд Гарион, самый благородный в мире. Скажи мне, молю, ты ещё не обручён?

Гарион ошеломлённо захлопал глазами, чувствуя, как горят уши.

— Гарион, вот ты где! — прогремел внезапно оказавшийся рядом Мендореллен.

— Я тебя повсюду разыскивал. Прошу извинить, графиня.

Юная дама бросила на Мендореллена взгляд, исполненный самой жгучей ненависти, но рыцарь уже увлекал Гариона прочь от стены.

— Мы ещё побеседуем, лорд Гарион, — окликнула графиня.

— Надеюсь, госпожа, — успел ответить Гарион, прежде чем толпа придворных, собравшихся в центре тронного зала, поглотила их.

— Я хотел поблагодарить тебя, Мендореллен, — наконец выговорил Гарион, набравшись смелости.

— За что, малыш?

— Ты ведь знал, кого я защищал, когда рассказывал королю о Нечеке, так ведь?

— Естественно, — равнодушно пожав плечами, ответил рыцарь.

— И мог всё объяснить королю, к этому тебя обязывал долг, не так ли?

— Я помнил о клятве, данной тобой!

— Зато ты не давал никакой клятвы!

— Я не предаю друзей, юноша. Твоя честь дорога мне, как своя, разве ты ещё не понял этого?

Гариона поразили слова, сказанные Мендорелленом. Изощрённые каноны арендийской этики были по-прежнему недоступны ему.

— Значит, ты предпочёл бороться на моей стороне?

— Конечно! — весело рассмеялся Мендореллен. — Хотя по чести должен признаться, Гарион, что решимость моя выступить защитником укрепилась не только из-за дружбы. На самом деле я посчитал поведение Мерга Нечека оскорбительным, а высокомерную наглость его наёмников — недопустимой. Даже не будь тебя, я собирался вступить с ними в бой и, вероятно, должен благодарить тебя за предоставившуюся возможность.

— Не могу понять тебя, Мендореллен, — признался Гарион. — Иногда мне кажется, что сложнее человека, чем ты, я не встречал.

— Я? — поразился Мендореллен. — Да проще меня трудно сыскать!

Оглядевшись, он чуть наклонился к Гариону.

— Должен посоветовать тебе быть поосторожнее с графиней Васреной, — предостерёг он. — Именно поэтому мне пришлось отвлечь тебя.

— Кто это?

— Та хорошенькая молодая дама, с которой ты столь оживлённо беседовал.

Считает себя первой красавицей в королевстве и неустанно охотится за достойным мужем.

— Мужем? — в ужасе пролепетал Гарион.

— Ты — завидная добыча, юноша. Благороднее твоего рода нет на свете — ведь ты внук Белгарата. Выгодный брак для графини!

— Муж? — дрожащим голосом пробормотал Гарион, чувствуя, как дрожат колени.

— Я?!

— Не знаю, как обстоят дела в туманной Сендарии, — объявил Мендореллен, — но в Арендии юношам твоего возраста разрешается жениться. Поэтому ещё раз предупреждаю: будь осмотрительнее в выборе слов, юноша. Самое невинное замечание может быть расценено как предложение руки, особенно если дама желает соединить с тобой жизнь свою.

Гарион, судорожно сглотнув, испуганно огляделся, ища, куда бы спрятаться.

Он всей душой ощущал, что нервы не выдержат очередного потрясения.

Графиня Васрена, однако, не собиралась легко выпустить добычу из рук. С вызывающей ужас решимостью девушка отыскала его у очередной амбразуры и, обжигая взором, почти прижала к стене волнующейся грудью.

— Вот теперь мы можем продолжить нашу беседу, лорд Гарион, — промурлыкала она.

Гарион беспомощно огляделся, не зная, как скрыться, но тут в тронный зал вышла тётя Пол в сопровождении радостно улыбающейся королевы Мейязераны.

Мендореллен что-то коротко сказал ей; тётя Пол немедленно подошла туда, где стоял Гарион, взятый в плен темноглазой графиней.

— Гарион, дорогой, — окликнула она, — пора принимать лекарство.

— Лекарство? — недоуменно повторил он.

— Крайне забывчив, — пожаловалась тётя графине. — Возможно, виноваты все эти события, но он должен помнить, что, если не будет принимать лекарство каждые три часа, безумие вновь вернётся.

— Безумие? — встрепенулась графиня Васрена.

— Проклятие семьи, — вздохнула тётя Пол. — Передаётся по мужской линии.

Конечно, зелье помогает, но ненадолго. Придётся как можно скорее найти терпеливую, склонную к самопожертвованию даму, чтобы Гарион успел жениться и заиметь детей до того, как ум его окончательно затмится. После этого его бедная жена обречена провести остаток дней своих в заботах о больном. — Она критически оглядела молодую графиню. — Хотела бы я знать, неужели ты ещё не обручена? Тебе давно пора замуж.

Протянув руку, тётя Пол сжала пальцы Васрены.

— Вижу, ты достаточно вынослива, — одобрительно кивнула она. — Сейчас же поговорю с отцом моим, Белгаратом.

Графиня, широко открыв глаза, подалась назад.

— Вернись! — велела тётя Пол. — Припадок начнётся только через несколько минут. Девушка мгновенно исчезла.

— Неужели не можешь вести себя прилично? Вечно попадаешь во всякие неприятности, — прошипела тётя Пол, уводя Гариона.

— Но я ничего не говорил, — возразил тот. Мендореллен, широко улыбаясь, подошёл к ним.

— Вижу, госпожа моя, вам удалось избавиться от назойливой графини. Я думал, это займёт гораздо больше времени.

— Пришлось сообщить даме весьма тревожные известия, что сильно охладило её стремление выйти замуж.

— О чём беседовала ты с нашей королевой? — полюбопытствовал рыцарь. — Я уже много лет не видел её улыбки.

— Чисто женские проблемы. Вряд ли ты поймёшь.

— Неспособность Мейязераны родить ребёнка?

— Неужели вам, арендам, больше нечем заняться, кроме как сплетничать о вещах, вас не касающихся? Почему бы тебе не найти ещё один повод подраться, вместо того чтобы задавать столь интимные вопросы?!

— Ошибаетесь, госпожа моя. Это касается всех нас, — извиняющимся тоном пробормотал Мендореллен. — Если наша королева не произведёт на свет наследника, Арендии угрожает война. Вся страна будет охвачена пламенем распри.

— Успокойся, Мендореллен, это вам не грозит. К счастью, я успела вовремя, хотя опасность была велика. Ещё до начала зимы у Арендии будет наследный принц.

— Это правда?

— Тебе рассказать всё подробно? — язвительно осведомилась она. — Я почему-то всегда была уверена, что мужчины обычно предпочитают не знать в подробностях процесс вынашивания ребёнка.

Лицо Мендореллена медленно залилось краской.

— Я безгранично доверяю вам, леди Полгара, — поспешно заверил он.

— Очень рада.

— Нужно уведомить короля! — объявил рыцарь.

— Занимайтесь лучше собственными делами, сэр Мендореллен. Королева сама скажет Кородаллину всё, что ему нужно знать. Почему бы вам не заняться чисткой и полировкой лат? Выглядите, словно только сейчас вернулись с бойни.

Мендореллен, всё ещё красный как рак, поклонился и отошёл.

— Мужчины! — презрительно обронила Полгара, глядя вслед рыцарю, и, повернувшись к Гариону, добавила:

— Я слышала, ты тут кое-чем занимался.

— Мне нужно было предупредить короля, — упрямо ответил юноша.

— Вижу, у тебя непревзойдённый дар вмешиваться в дела подобного рода. Почему ты не рассказал мне или Деду?

— Я дал обещание, что объясню только королю.

— Гарион, — твёрдо сказала тётя Пол, — в нынешних обстоятельствах любой секрет очень опасен. Ты ведь знал, что всё, сказанное Леллдорином, очень важно, так?

— Я не говорил, что это был именно Леллдорин.

Тётя смерила его уничтожающим взглядом.

— Гарион, дорогой, — резко отрезала она. — Никогда даже на минуту не стоит допускать, что твоя тётя глупа.

— Вовсе нет, — прошептал он. — Просто… тётя Пол… я слово дал, что никому ничего не открою.

— Нужно как можно скорее увезти тебя из Арендии, — вздохнула она. — Эта страна отрицательно действует на твой здравый смысл. В следующий раз, когда почувствуешь необходимость сделать какое-нибудь грандиозное публичное заявление, побеседуй сначала со мной, понял?

— Понял, тётя, — промямлил вконец сконфуженный юноша.

— О, Гарион, что мне с тобой делать?

Тут тётя нежно рассмеялась, обняла его за плечи, и всё опять стало хорошо.

Вечер прошёл без особенных событий. Банкет тянулся бесконечно и утомительно, поскольку каждый из дворян считал своим долгом произнести тяжеловесный изысканный тост в честь господина Волка и тёти Пол. Гарион поздно отправился в постель и спал тревожно, всё время просыпаясь, преследуемый кошмарами, в которых графиня с горящими глазами гналась за ним по бесконечным усыпанным цветами коридорам.

На следующее утро все встали пораньше, и после завтрака тётя Пол и господин Волк снова о чём-то долго беседовали с королём и королевой наедине.

Гарион, всё ещё не оправившийся после встречи с графиней Васреной, старался держаться поближе к Мендореллену. Мимбратский рыцарь, как казалось юноше, мог лучше других помочь выбраться из щекотливых ситуаций подобного рода. Они сидели в передней тронного зала, и Мендореллен долго, во всех подробностях пояснял сюжет картины, вытканной на гобелене, занимающем целую стену.

К полудню за Мендорелленом пришёл сэр Эндориг, темноволосый рыцарь, которому господин Волк приказал всю жизнь заботиться о деревце на площади.

— Сэр Мендореллен, — почтительно начал он. — Прибыл барон Во Эбор со своей женой. Они осведомлялись о тебе и просили помочь отыскать.

— Твоя доброта безгранична, сэр Эндориг, — ответил Мендореллен, быстро вскакивая со скамьи, — а вежливость очень идёт тебе!

— Увы, так было не всегда, — вздохнул Эндориг. — Всю прошлую ночь я стерёг дерево, порученное моим заботам самим святым Белгаратом. Других дел не нашлось, и я имел прекрасную возможность вспомнить всю свою прошлую жизнь. Я понял, что поведение моё было далеко не образцовым, жестоко осудил собственные недостатки и ныне горячо стремлюсь загладить всё, что совершил, и встать на путь исправления.

Мендореллен безмолвно сжал руку рыцаря и вместе с Гарионом медленно последовал за ним по длинному коридору в комнату, где ожидали посетители.

И только сейчас Гарион вспомнил, что женой барона Во Эбора была та самая дама, с которой говорил Мендореллен в тот день на продуваемом ветрами холме.

Барон оказался широкоплечим седеющим мужчиной в зелёном камзоле. Глубоко посаженные глаза светились невыразимой грустью.

— Мендореллен! — воскликнул он, дружески обнимая рыцаря. — С твоей стороны просто жестоко так долго не приезжать к нам.

— Много обязанностей, господин мой, — понизив голос, ответил Мендореллен.

— Подойди, Нерина, — позвал барон, — поздоровайся с нашим другом.

Баронесса Нерина была намного моложе мужа. Тёмные, очень длинные волосы ниспадали на розовый шёлк платья. Красота её сомнений не вызывала, хотя Гарион подумал, что при арендийском дворе встречал многих дам ничуть не хуже.

— Дорогой Мендореллен, — коротко и официально приветствовала она рыцаря, целуя в щёку, — нам в Во Эборе тебя так не хватает.

— И для меня мир покрыт чёрной пеленой с тех пор, как дела оторвали меня от друзей!

Сэр Эндориг, поклонившись, деликатно отошёл и заметил Гариона, неловко переминающегося у двери.

— А кто этот милый юноша, пришедший с тобой? Твой сын?

— Сендар. Имя его Гарион. Так же, как и я, отправился на выполнение важной миссии.

— Рад приветствовать спутника друга моего! — воскликнул барон.

Гарион поклонился, мучительно отыскивая хоть какой-то предлог, чтобы скрыться.

Положение становилось просто невыносимым, и оставаться не было никакой возможности.

— Я должен идти к королю! — объявил барон. — Обычай и правила вежливости требуют, чтобы я предстал перед ним как можно скорее после прибытия. Прошу, Мендореллен, останься с госпожой до моего возвращения.

— Непременно, барон.

— Я тотчас же провожу вас в зал, где совещаются король с моими тётей и дедушкой, — поспешно предложил Гарион.

— Нет, юноша, останьтесь. Хотя у меня нет причин для беспокойства, ибо верность моей жены и благородство друга общеизвестны, досужие языки не преминут распространить скандальные сплетни, если они останутся наедине, без свидетелей.

Не стоит давать пищу пустым измышлениям и клевете.

— Тогда я останусь, сэр.

— Вот и прекрасно, — одобрил барон и, чуть заметно сгорбившись, направился к дверям.

— Не хотите ли сесть, благородная дама? — спросил Нерину Мендореллен, показывая на резную скамью у окна.

— Спасибо, сэр рыцарь. Путешествие наше было крайне утомительным.

— Слишком далёкий путь от Во Эбора, — согласился Мендореллен, садясь на другую скамейку. — Надеюсь, состояние дорог было удовлетворительным?

— Не столь хорошее, чтобы путешествовать без помех, — кивнула она.

Оба долго беседовали о дорогах, погоде, сидя не очень далеко друг от друга, но всё же не столь близко, чтобы люди, проходящие мимо открытой двери, могли что-то подумать. Глаза, однако, говорили совсем другое. Гарион, не зная, куда деваться, стоял, повернувшись лицом к окну, с таким расчётом, чтобы его видели из коридора.

Беседа то и дело прерывалась; паузы становились всё длиннее, и когда вновь наступало молчание, у Гариона внутри всё мучительно сжималось: а вдруг сейчас, в эту минуту, кто-нибудь из них, не выдержав безмолвной безнадёжной любви, произнесёт одно слово, фразу или предложение, которые мгновенно уничтожат запреты, налагаемые верностью и честью, и превратят их жизни в кошмар? Но всё же в глубине души Гарион ждал этого слова или фразы, высвобождающих глубоко запрятанное чувство — пусть хоть ненадолго вспыхнет оно ярким пламенем.

Именно здесь, в этой залитой солнцем комнате, Гарион бесповоротно распрощался с былыми предрассудками, навеянными рассказами Леллдорина, почувствовал не жалость, — нет, они не нуждались в жалости, — а скорее искреннее сострадание. Более того, Гарион только сейчас стал понимать заветы чести и несгибаемую гордость, которые, хотя и были сами по себе абсолютно бескорыстны, всё же являлись источником трагедии, бесчисленное множество лет разрушающей Арендию.

Мендореллен и леди Нерина просидели ещё около получаса, почти не разговаривая, не отводя глаз друг от друга, пока Гарион, едва удерживаясь от слёз, выполнял навязанный ему тяжкий долг. Но вскоре, к счастью, пришёл Дерник и сообщил, что тётя Пол и господин Волк готовы к отъезду.

 

Глава 12

Звонкое пение медных рожков приветствовало путешественников, выезжающих из ворот Во Мимбра в сопровождении самого короля и двенадцати вооружённых рыцарей.

Гарион оглянулся: ему показалось, что на крепостной стене, над самой аркой, стоит леди Нерина, хотя наверняка сказать было трудно. Дама ни разу не взмахнула рукой, а Мендореллен так и не повернул головы. Однако Гарион вздохнул с облегчением, только когда Во Мимбр скрылся из виду.

К полудню они достигли брода через реку Аренд, служащую границей между Арендией и Толнедрой. Яркие лучи играли в тёмной речной воде. Небо было голубым и безоблачным, цветные флажки на копьях эскорта весело трепетали. Гарион чувствовал непреодолимое, отчаянное желание поскорее перейти реку и оставить позади Арендию и все ужасы, испытанные им в этой стране.

— Прощай и будь здоров, святой Белгарат, — воскликнул Кородаллин у края воды. — Я же по совету твоему начну готовиться. Арендия будет начеку, клянусь в этом собственной жизнью.

— А я, со своей стороны, буду время от времени посылать тебе весточку, — пообещал господин Волк.

— Кроме того, обещаю побольше разузнать, чем занимаются мерги в моём королевстве, — добавил Кородаллин. — Если то, что ты открыл мне, — истина, хотя я не сомневаюсь в словах твоих, немедленно изгоню всех из Арендии. Разыщу каждого и прогоню прочь. Они горько пожалеют о том, что пытались сеять раздор и смуту среди моих подданных.

— Совсем неплохая идея, — улыбнулся Волк. — Мерги — народ высокомерный, и небольшой урок такого рода поможет им научиться смирению.

Он крепко сжал руку короля.

— Прощай, Кородаллин. Надеюсь, встретимся при более благоприятных обстоятельствах.

— Буду молиться об этом, — кивнул король.

Господин Волк первым погнал коня в воду. Там за рекой ждала империя Толнедра, а позади мимбратские рыцари в последний раз протрубили торжественную мелодию.

Оказавшись на другой стороне, Гарион огляделся, пытаясь понять, что отличает Арендию от Толнедры, но перед ним расстилалась точно такая же пустынная равнина. Природе не было дела до установленных человеком границ.

Примерно через пол-лиги они очутились в лесу Вордью, густом, труднопроходимом, тянувшемся от моря до подножий гор на востоке. Очутившись под деревьями, путешественники спешились и переоделись в дорожные костюмы.

— Думаю, нам и дальше стоит ехать под видом торговцев, — решил Волк, с видимым облегчением вновь облачаясь в заплатанную тунику и башмаки, явно из разных пар. — Гролимов, конечно, не проведёшь, но толнедрийцы всему поверят. А с гролимами мы разделаемся по-своему.

— Не чувствуешь ли ты признаков того, что здесь может находиться Око? — проворчал Бэйрек, выуживая из тюка плащ из медвежьей шкуры и шлем.

— Есть что-то, — признал Волк, озираясь. — По моему, Зидар проходил тут несколько недель назад.

— Не очень-то мы торопимся нагнать его, — заметил Силк, натягивая кожаную куртку.

— По крайней мере, не слишком опаздываем. Поехали.

Путешественники направились по дороге, проходившей через лес. Через лигу-полторы они добрались до перекрёстка, где стояло низкое, но крепкое каменное здание с красной крышей. Несколько солдат лениво расхаживали взад-вперёд; Гариону показалось, что их вооружение и латы находятся в худшем состоянии, чем у встреченных ранее легионеров.

— Таможня, — пояснил Силк. — Толнедрийцы располагают их подальше от границ, чтобы не мешать контрабандистам.

— Очень неряшливые легионеры, — неодобрительно заметил Дерник.

— Они вовсе не легионеры, а таможенная служба, набраны из местных жителей.

Это большая разница.

— Сразу заметно, — кивнул Дерник. Солдат в ржавом нагруднике с коротким копьём вышел на дорогу и поднял руку.

— Таможенный контроль! — объявил он скучающе. — Его светлость сейчас выйдет. Можете привязать коней вот здесь.

Он показал на небольшой дворик рядом со зданием.

— Никаких неприятностей не будет? — спросил Мендореллен, уже успевший снять латы и оставшийся, как обычно в пути, только в кольчуге и накинутом поверх плаще.

— Нет, — покачал головой Силк. — Старший досмотрщик задаст несколько вопросов, потом мы дадим ему взятку и отправимся дальше.

— Взятку? — удивился Дерник.

— Конечно. В Толнедре это в порядке вещей. Говорить буду я. Мне не раз приходилось с этим сталкиваться.

Старший досмотрщик, плотный, лысеющий мужчина в туго подпоясанном одеянии ржаво-коричневого цвета, вышел из каменного здания, стряхивая усеявшие грудь крошки.

— Добрый день, — безразлично приветствовал он.

— Добрый день, ваша светлость, — ответил Силк, отвесив небрежный поклон.

— Что у вас? — спросил досмотрщик, оценивающе оглядывая тюки.

— Я Редек из Боктора, драснийский торговец, и везу сукно из Сендара в Тол Хонет.

Он развязал один из тюков и вытянул край серой шерстяной ткани.

— Должно быть, получишь неплохую прибыль, добрый человек, — заметил досмотрщик, щупая ткань, — зима в этом году холодная, а сукно в цене!

Послышался лёгкий звон монет, перешедших из рук в руки. Досмотрщик улыбнулся и стал чуть приветливее.

— Думаю, не стоит открывать все эти тюки, — решил он. — Сразу видно, достойный Редек, что ты человек порядочный, и мне не хотелось бы задерживать тебя.

Силк снова поклонился.

— Не скажете ли, ваша светлость, спокойно на здешних дорогах? — спросил он, завязывая тюк. — Я привык полагаться на советы таможенного ведомства.

— Дороги хорошие, — пожал плечами досмотрщик. — Наши легионеры исправно несут службу.

— Конечно. Не происходит ли чего необычного?

— Неплохо бы вам держаться настороже по пути к южным землям, — посоветовал собеседник. — Сейчас в Толнедре неспокойно. Беспорядки связаны с политикой. Но я уверен, что, если не будете ни во что вмешиваться и объявите, что интересуетесь исключительно торговыми сделками, вас оставят в покое.

— Беспорядки? — озабоченно переспросил Силк. — Я ничего не слышал об этом.

— Речь вдет о правах наследования. Из-за этого все раздоры.

— Разве Рэн Борун болен? — удивился Силк.

— Нет, только очень стар. От этого недуга не найти лекарства. И поскольку у него нет наследника мужского пола, династии Борунов вот-вот может прийти конец. Все знатные семейства уже приготовились к борьбе. Всё это обходится весьма недёшево, а мы, толнедрийцы, всегда приходим в волнение, если речь идет о деньгах.

— Как и все мы, — усмехнулся Силк. — Возможно, мне будет полезно завести кое-какие связи в нужных кругах. Какая семья, по-вашему, имеет больше шансов захватить трон?

— Думаю, это теперь известно всем, — самодовольно объявил досмотрщик.

— Кто же именно?

— Вордью. Я с ними в дальнем родстве по матери. Великий герцог Кэдор из Тол Вордью — единственный достойный претендент на корону.

— Я, кажется, не знаком с ним, — задумчиво протянул Силк.

— Превосходный человек! — горячо заверил досмотрщик. — Силён, энергичен и прозорлив. Если судить только по достоинствам, Великий герцог Кэдор стал бы королём. К несчастью, выбор зависит от Собрания советников.

— Вот как!

— Сами понимаете, — горько заключил досмотрщик. — Не поверите, какие огромные взятки запрашивают они за свои голоса, достойный Редек.

— Да, но такая возможность представляется только раз в жизни, полагаю, — заметил Силк.

— Не оспариваю права любого человека на получение взятки в разумных пределах, — продолжал жаловаться досмотрщик, — но некоторые из членов Собрания просто помешались от жадности. Независимо от того, какой пост я получу в новом правительстве, уйдут годы, чтобы возвратить те суммы, которые уже пришлось потратить. И так по всей Толнедре. Приличные люди буквально разорены налогами и бесконечными требованиями взяток. Не смеешь пропустить ни одного подписного листа по сбору пожертвований, а такие листы появляются чуть ли не каждый день.

Все мы доведены до отчаяния. Многие кончают самоубийством прямо на улицах столицы.

— Неужели настолько плохо? — осведомился Силк.

— Хуже, чем можно представить… — кивнул таможенник. — У семьи Орбитов нет денег на подкуп, так что они попросту начали травить членов Собрания. Мы тратим миллионы, а человек, только накануне получивший взятку, чернеет на глазах и падает замертво. Приходится идти на дополнительные расходы, чтобы дать взятку его преемнику. Я просто вне себя, никаких нервов не хватает.

— Ужасно! — посочувствовал Силк.

— Если бы только Рэн Борун наконец умер! — отчаянно вырвалось у толнедрийца. — В наших руках власть, но семья Хонетов гораздо богаче и может легко выхватить трон прямо у нас из-под носа, если все объединятся, конечно, и станут поддерживать одного кандидата. Но пока Рэн Борун сидит во дворце, исполняя все желания маленького чудовища, своей дочери, окружённый десятками телохранителей, мы даже не можем убедить самого храброго наёмного убийцу совершить покушение. Иногда я думаю, он собирается жить вечно.

— Терпение, ваша светлость, — посоветовал Силк. — Чем больше страданий, тем слаще награда.

— Значит, я очень разбогатею когда-нибудь, — вздохнул толнедриец. — Не смею вас больше задерживать, достойный Редек, и желаю вам сухих дорог и холодной погоды в Тол Хонете, чтобы ваши ткани принесли хороший доход!

Силк поклонился в последний раз, вскочил на лошадь и помчался галопом во главе кавалькады.

— Приятно вновь очутиться в Толнедре! — воскликнул человечек с лицом хорька, отъехав на приличное расстояние. — Люблю запах обмана, подкупа и интриг.

— Ты плохой человек, Силк, — укоризненно покачал головой Бэйрек. — Эта страна — просто выгребная яма!

— Совершенно верно, — засмеялся Силк. — Зато не скучно! В Толнедре нет места унынию!

К вечеру они добрались до чистенькой толнедрийской деревни и остановились переночевать на уютном ухоженном постоялом дворе: еда была вкусной, а постели чистыми. На следующее утро, встав пораньше и позавтракав, путешественники выехали на вымощенную булыжником улочку, окутанную тем странным серебряным светом, который всегда знаменует восход солнца.

— Сразу видно, порядочные люди живут, — одобрительно заметил Дерник, оглядывая белые каменные дома с красными черепичными крышами. — Всё кажется таким чистым и аккуратным!

— Отражение толнедрийского образа мыслей, — объяснил господин Волк. — Они уделяют большое внимание мелочам!

— Не так уж мало, — кивнул Дерник. Волк уже хотел что-то ответить, но тут на улицу выбежали два человека в коричневых рясах.

— Берегись! — закричал тот, что был позади. — Он сошёл с ума!

Человек, бежавший впереди, изо всех сил сжимал руками голову, оглядываясь по сторонам с выражением неподдельного ужаса. Лошадь Гариона в страхе отпрянула — сумасшедший мчался прямо на неё. Гарион поднял руку, пытаясь оттолкнуть безумца с выпученными глазами, но в ту же секунду, как пальцы коснулись лба человека, юноша почувствовал странный толчок, потом покалывание, словно по ладони вверх побежали мурашки, в ушах раздался низкий рёв. Глаза безумца закатились; он рухнул на мостовую, будто Гарион нанёс ему мощный удар.

В этот момент Бэйрек повернул коня так, что оказался между Гарионом и упавшим человеком.

— В чём дело? — требовательно спросил он у второго мужчины в коричневой рясе, который успел подбежать поближе, еле переводя дыхание.

— Мы из Map Террина, — ответил тот. — Брат Обор не мог больше выносить еженощное появление призраков, и мне разрешили отвести его домой, пока здоровье его не улучшится.

Монах наклонился над упавшим.

— Зачем ты ударил так сильно? — упрекнул он.

— Вовсе нет, — запротестовал Гарион. — Я едва его коснулся. Он, по-моему, потерял сознание.

— Не правда! Взгляни, на его лице остался след от удара!

И верно, на лбу упавшего Человека вспух уродливый красный рубец.

— Гарион, — вмешалась тётя Пол, — можешь ты сделать то, что я велю, не задавая лишних вопросов? Юноша кивнул.

— Сойди с коня. Сейчас ты приблизишься к этому человеку и положишь ладонь ему на лоб. А потом извинишься, что сбил его с ног.

— Ты уверена, Полгара, что всё будет в порядке? — спросил Бэйрек.

— Не волнуйся. Гарион, делай что тебе сказано. Гарион нерешительно подошёл к лежавшему без сознания монаху, протянул руку и коснулся его лба.

— Прости, — прошептал юноша, — я надеюсь, ты скоро выздоровеешь.

Он вновь ощутил толчок, но совсем иной, чем прежде. Глаза безумца прояснились, он ошеломлённо заморгал.

— Где я? Что случилось? — пробормотал он вполне нормальным голосом.

Рубец на лбу внезапно исчез.

— Всё хорошо, — заверил Гарион, сам не зная почему. — Ты был болен, но вскоре поправишься.

— Едем, Гарион, — позвала тётя Пол. — О нём позаботится его друг.

Пытаясь собраться с мыслями, Гарион медленно побрёл к лошади.

— Чудо! — воскликнул второй монах.

— Вовсе нет, — покачала головой тётя Пол. — Удар помог вернуть рассудок твоему другу, только и всего. Иногда такое случается.

Но при этом она и господин Волк обменялись долгим взглядом, говорившим, что всё-таки произошло нечто совершенно непредвиденное и неожиданное. Оставив обоих монахов посреди мостовой, они продолжали путь.

— Что же случилось? — пролепетал всё ещё не пришедший в себя Дерник.

— Полгаре пришлось действовать через Гариона, — пожал плечами Волк. — На что-то другое не оставалось времени.

Дерник по-прежнему недоверчиво покачал головой.

— Мы не часто делаем это, — пояснил Волк, — и просить ещё кого-то участвовать в лечении крайне затруднительно, но иногда у нас просто нет выбора.

— Гарион исцелил его, да? — настаивал Дерник.

— Это нужно делать той же рукой, что нанесла удар, — вмешалась тётя Пол, — и, пожалуйста, не задавай лишних вопросов!

Бесстрастный голос, вечно звучавший в глубине души, остерёг, однако, Гариона: подобным объяснениям верить не стоит, и никакого внешнего воздействия на него не было. Юноша встревоженно осмотрел серебристую метку на ладони, и она показалась ему какой-то иной.

— Не думай об этом, дорогой, — тихо посоветовала тётя Пол, когда путешественники выехали на большую дорогу. — Беспокоиться не о чем. Я всё объясню позже.

И, протянув руку, решительно сжала пальцы Гариона в кулак.

 

Глава 13

Три дня ушло на то, чтобы проехать через лес Вордью. Гарион, хорошо помнивший об опасностях, подстерегавших в чащах Арендии, вначале подозрительно озирался по сторонам, прислушиваясь к малейшему шуму, но два дня миновали без всяких происшествий, и он постепенно начал успокаиваться.

Господин Волк, однако, с каждой минутой становился всё более раздражительным.

— Они что-то замышляют, — бормотал он себе под нос. — Хорошо бы поскорее всё началось. Ненавижу, когда приходится всё время быть настороже!

Гарион никак не мог остаться наедине с тётей Пол, чтобы поговорить о случае с безумным монахом из Map Террина.

Она, по-видимому, намеренно избегала Гариона, а когда ему всё же удалось часть пути проехать рядом и попытаться расспросить о странном происшествии, тётя Пол отвечала так уклончиво, что навязчивое чувство неловкости в душе становилось ещё сильнее.

Наутро следующего дня лес кончился. Перед ними расстилались широкие поля со множеством ферм. Земля была прекрасно ухожена, в отличие от Арендии, вокруг каждого поля возвышалась низкая каменная ограда, и, хотя было ещё холодно, солнце ярко светило, а старательно вспаханные поля, казалось, только и ждали прихода сеятелей. Дорога была ровной и широкой, на пути встречалось много путешественников. Проезжающие обменивались суховатыми, но вежливыми приветствиями, и Гариону стало немного полегче. По всей видимости, он попал в гораздо более безопасную и цивилизованную страну, чем Арендия.

К полудню друзья добрались до довольно большого города, где торговцы в цветных плащах то и дело зазывали, их в бесчисленные магазинчики и палатки, выстроившиеся вдоль улиц.

— Видно, дела у них неважны, — заметил Дерник.

— Нет, просто толнедрийцы не любят упускать покупателей. Очень уж жадны, — возразил Силк.

Впереди на небольшой площади неожиданно послышался шум. С полдюжины неряшливо одетых небритых солдат осаждали человека надменного вида в зелёной мантии.

— Дайте дорогу! Назад! — резко приказал он.

— Мы только хотели перемолвиться с тобой словечком, Лембор, — сказал один из солдат, худой человек с пересекавшим лицо шрамом, злобно ухмыляясь.

— Что за идиот! — заметил один из прохожих, цинично посмеиваясь, — Лембор считает себя настолько выше других, что даже не думает об осторожности!

— Его хотят арестовать, приятель? — вежливо осведомился Дерник.

— Ненадолго, — сухо ответил прохожий.

— Что с ним сделают?

— Всё как обычно.

— Но что именно?

— Подожди и увидишь. Этот дурак получит хороший урок: будет знать, как появляться в городе без телохранителей!

Солдаты окружили человека в зелёной мантии, двое грубо схватили его за руки.

— Отпустите, — отбивался Лембор. — Вы не имеете права.

— Обещай не поднимать шума, Лембор, — приказал солдат со шрамом, — и тебе же будет легче.

Солдаты потащили пленника в узкую боковую улочку.

— Помогите! — завопил Лембор, отчаянно вырываясь.

Один из солдат кулаком ударил его в лицо и затащил в аллею. Раздался короткий вскрик, шум борьбы. Потом — что-то похожее на бормотание… режущий уши звук удара стали о кость… долгий, похожий на вздох, стон. Широкий ручеёк ярко-алой крови выполз из-за деревьев и побежал к канаве. Через минуту солдаты, ухмыляясь и вытирая мечи, вновь появились на площади.

— Нужно ему помочь! — прошептал Гарион, вне себя от ужаса и ярости.

— Нет, — резко возразил Силк. — Это не наше дело. Нельзя вмешиваться в политику местных властей.

— Политика?! Это намеренное убийство. Давайте хотя бы посмотрим: а вдруг он ещё жив!

— Вряд ли, — покачал головой Бэйрек. — Шесть человек, да ещё вооружённые, вряд ли будут столь неряшливы!

На площадь выбежали человек двенадцать новых солдат, с обнажёнными мечами, столь же оборванных и грязных.

— Слишком поздно, Рэббас, — хрипло засмеялся солдат со шрамом, обращаясь к их предводителю. — Лембору ты больше не нужен. Он тяжело заболел и умер.

Тот, кого назвали Рэббасом, мрачно нахмурился, но тут же на лице появилось выражение злобного коварства.

— Может, ты прав, Крэггер, — так же хрипло ответил он, — но зато мы тоже решим, пожалуй, освободить несколько мест в гарнизоне Элгона. Уверен, он будет рад заполучить хорошо обученную замену.

Говоря это, Рэббас осторожно продвигался вперёд; короткий зловещий меч описал низкую дугу. Послышался размеренный топот на площади, печатая шаг, появилась двойная колонна легионеров с короткими копьями. Они встали между двумя группами солдат. Каждая из колонн повернулась лицом к враждующим. В ярко начищенных нагрудниках отражалось солнце, на одежде не было ни пятнышка.

— Ну, Рэббас и Крэггер, достаточно! — резко приказал сержант. — Немедленно покиньте площадь!

— Эти свиньи убили Лембора, сержант, — запротестовал Рэббас.

— Сожалею, — кивнул сержант без особого сочувствия, — а теперь вон отсюда.

Пока я на дежурстве, никаких драк.

— Неужели вы ничего не предпримете? — не уступал Рэббас.

— Обязательно предприму. Сейчас главное — очистить площадь. Убирайтесь!

Рэббас, угрюмо отвернувшись, увёл своих людей.

— Теперь ты, Крэггер, — приказал сержант.

— Конечно, сержант, — с масляной улыбочкой ответил тот. — Мы всё равно уже уходили.

Собралась толпа, многие свистели вслед легионерам, выталкивавшим с площади забрызганных грязью солдат.

Сержант угрожающе оглянулся, свистки тут же смолкли.

Дерник громко вздохнул.

— Смотри, вон там, на другом конце площади, — хрипло прошептал он Волку. — По-моему, это Брилл.

— Опять? — измученно вздохнул Волк. — Но как ему удалось обогнать нас?

— Давайте проверим, что ему надо? — вызвался Силк, блестя глазами.

— Если пойдём следом, он тут же нас узнает, — предупредил Бэйрек.

— Ничего, я всё сделаю, — заверил Силк, соскользнув с седла.

— Он видел нас? — встревожился Гарион.

— Не думаю, — покачал головой Дерник. — Брилл беседовал с каким-то человеком и не смотрел в нашу сторону.

— На южной окраине города есть постоялый двор, — быстро прошептал Силк, стягивая куртку и привязывая её к седлу.

Потом коротышка повернулся и тут же исчез в толпе.

— Слезай с коней, — коротко приказал Волк. — Поведём их в поводу.

Все спешились и медленно направились к краю площади, держась поближе к домам и прячась за лошадьми.

Гарион оглянулся было на узкую аллею, куда Крэггер и его люди силой затащили Лембора, но тут же, вздрогнув, отвернулся, заметив бесформенную массу, прикрытую зелёной материей в заваленном мусором углу, и ярко-красные пятна на стенах и булыжнике мостовой.

Весь город бурлил от тревожного возбуждения и отчасти от испуга.

— Лембор, говорите? — переспрашивал торговец с серым от ужаса лицом у какого-то выглядевшего абсолютно потрясённым человека.

— Мой брат только что говорил с человеком, который там был, — вмешался второй торговец.

— Сорок солдат Элгона напали на Лембора и на глазах у всех убили.

— Что теперь с нами будет? — спросил дрожащим голосом первый торговец.

— Не знаю, как насчёт тебя, а я немедленно скроюсь. Теперь, когда Лембор мёртв, нас всех тоже убьют.

— Не осмелятся.

— Но кто их остановит? Я немедленно уезжаю домой.

— Почему мы слушали Лембора? — буквально взвыл первый торговец. — Может, всё бы и обошлось.

— Теперь об этом поздно говорить, — вздохнул второй. — Я иду домой и хорошенько закрою все двери и окна.

Повернувшись, он засеменил прочь.

Первый, посмотрев вслед, решился последовать его примеру.

— Видно, считают, что дело плохо, — заметил Бэйрек.

— Почему легионеры дозволяют это? — удивился Мендореллен.

— Они присягали на верность короне и клялись соблюдать нейтралитет, — пояснил Волк.

Постоялый двор, о котором говорил Силк, оказался уютным квадратным домиком, окружённым низкой оградой. Привязав коней во дворе, они вошли.

— Всё равно время потеряно, так что можно и пообедать, отец, — предложила тётя Пол, усаживаясь на чисто выскобленной дубовой скамье в залитой солнцем общей комнате.

— Я только… — пробормотал Волк, бросив взгляд на дверь, ведущую в пивную.

— Знаю, — перебила она, — но, думаю, лучше сначала поесть.

— Хорошо, Пол, — вздохнул Волк.

Слуга принёс блюдо дымящихся отбивных и плавающие в масле большие куски чёрного хлеба. Желудок Гариона всё ещё протестовал после случившегося на площади, но запах жареного мяса вскоре заставил забыть обо всём. Они уже почти пообедали, когда в комнату влетел оборванный человечек в грязной полотняной сорочке, кожаном фартуке, потрёпанной шляпе и бесцеремонно плюхнулся за их стол. Лицо почему-то казалось смутно знакомым.

— Вина! — потребовал он у слуги. — И поесть чего-нибудь.

Полуотвернувшись, он стал глядеть в окна, из которых струился весёлый жёлтый свет.

— Здесь много других столов, — холодно заметил Мендореллен.

— Но мне нравится этот, — настаивал незнакомец. Нахально оглядел каждого в отдельности и неожиданно расхохотался.

Гарион в изумлении наблюдал, как лицо человека расслабилось, мускулы, казалось, задвигались под кожей, возвращаясь в привычное положение.

— Силк!

— Как ты это сделал? — испуганно вскинулся Бэйрек. Силк молча ухмыльнулся, продолжая массировать щёки кончиками пальцев.

— Нужно сосредоточиться, Бэйрек. Главное — сосредоточиться, ну и, конечно, большой опыт. Правда, челюсть болит немного.

— Полезное умение, особенно при определённых обстоятельствах, — резковато заметил Хеттар.

— Особенно для шпиона, — заметил Бэйрек. Силк шутливо поклонился.

— Где ты добыл одежду? — удивился Дерник.

— Стащил, — пожал плечами Силк, снимая передник.

— Что здесь делает Брилл? — нетерпеливо спросил Волк.

— Сеет смуту, как всегда. Нашёптывает людям, что мерг по имени Эшарак предлагает большую награду тому, кто доставит сведения о нас. Причём достаточно достоверно описал тебя, старый дружище, хотя, по правде говоря, портрет не очень-то лестный.

— Думаю, всё же пора разделаться с этим Эшараком, — решила тётя Пол. — Он начинает сильно раздражать меня.

— Есть ещё кое-что, — продолжал Силк, принимаясь за отбивную. — Брилл говорит всем и каждому, что Гарион — сын Эшарака, которого мы украли. Поэтому Эшарак и предлагает огромную награду тому, кто его возвратит.

— Гарион? — резко вскинулась тётя Пол. Силк кивнул и потянулся за хлебом.

— Мерг обещает такие деньги, что каждый толнедриец теперь день и ночь только и будет думать, как бы нас разыскать.

Гарион почувствовал резкий толчок в сердце.

— Но почему я? — хрипло пробормотал он.

— Это нас задержит, — объяснил Волк. — Эшарак, кем бы он ни был, знает, что Полгара, как, впрочем, и мы все, не успокоится, пока тебя не разыщет. А Зидар тем временем ускользнёт.

— Но всё же, кто именно этот Эшарак? — сузив глаза, процедил Хеттар.

— Гролим, насколько я понимаю. Для обычного мерга он чересчур многое себе позволяет.

— Но в чём здесь разница? — удивился Дерник.

— Разницы никакой… — кивнул Волк. — Гролимы и мерги выглядят почти одинаково, и хотя на деле это два разных племени, но они находятся между собой в гораздо более близком родстве, чем с другими энгараками. Каждый может видеть различия между недраком и таллом или таллом и маллорийцем, но никто не отличит гролима от мерга.

— Только не я, — возразила тётя Пол. — Мыслят они совсем по-разному.

— Значит, задача облегчается, — сухо заметил Бэйрек. — Остаётся только расколоть череп первому же попавшемуся мергу, и ты покажешь, в чём разница.

— Вижу, ты слишком много времени проводишь с Силком, — ехидно отпарировала тётя Пол. — Начал говорить совсем как он.

Бэйрек оглянулся на Силка и подмигнул.

— Давайте заканчивать обед и потихоньку выбираться из города, — решил Волк. — В этом заведении есть чёрный ход?

— Естественно, — кивнул Силк, продолжая жевать.

— Знаешь, где это?

— Ещё бы, — оскорблённо заявил Силк. — Конечно, знаю.

— Идём, — велел Волк.

Силк показал им узкую пустынную галерею, заваленную мусором, где бродили кошки и омерзительно пахло, но заброшенная дорожка вывела к южным воротам, и вскоре путешественники уже снова скакали по широкой дороге.

— Думаю, неплохо бы очутиться подальше отсюда, — пробормотал Волк. Ударив каблуками по бокам лошади, он пустил её в галоп. Остальные последовали за стариком.

Солнце давно уже село, болезненно-бледная огромная луна медленно поднялась над горизонтом, озаряя дорогу желтоватым светом, убивающим все краски, когда Волк наконец натянул поводья.

— Теперь можно и отдохнуть, — решил он. — Давайте отъедем подальше от дороги и поспим немного, а завтра, с утра пораньше, снова в путь. Нужно во что бы то ни стало опередить Брилла.

— Сюда? — предложил Дерник, показывая на небольшую рощицу, темневшую в лунном свете недалеко от дорога.

— Сойдёт, — кивнул Волк. — Огонь лучше не разводить.

Они привязали коней и вытащили из вьюков одеяла. Серебристый свет терялся в прошлогодней листве, усеявшей землю. Выбрав место поровнее, Гарион завернулся в одеяло и, немного поворочавшись, уснул.

Проснулся он внезапно — оттого, что в глаза бил свет нескольких факелов.

— Не двигаться! — хрипло приказал чей-то голос. — Убьём каждого, кто пальцем шевельнёт!

Гарион оцепенел от ужаса, почувствовав, как горло уколол кончик меча.

Осторожно скосив глаза, он увидел, что в плен захвачены все его друзья.

Дерника, стоявшего на страже, держали двое здоровенных солдат, рот его был заткнут куском грязной тряпки.

— Что всё это значит? — возмутился Силк.

— Увидишь, — пообещал один из солдат, судя по всему — главарь. — Соберите их оружие.

Он взмахнул рукой, и Гарион заметил, что на правой руке нет пальца — Здесь какая-то ошибка, — настаивал Силк. — Я Редек из Боктора, мирный торговец, а это мои друзья, мы ничего плохого не делали.

— Встать! — приказал главарь, не обращая на него внимания. — Если кто-нибудь попытается удрать, мы убьём остальных.

Силк поднялся и нахлобучил шапку.

— Вы ещё пожалеете, капитан, — прошептал он. — У меня, в Толнедре влиятельные друзья.

— Мне всё равно, — пожал плечами солдат. — Приказы отдаёт граф Дрейвор. Он велел привести вас к нему.

— Хорошо, — согласился Силк, — идём к этому графу Дрейвору и всё выясним.

Нечего здесь мечами размахивать! Мы не будем сопротивляться. Никто не собирается с вами драться.

Лицо четырехпалого потемнело.

— Мне не нравится твой тон, торговец!

— Тебе не за то деньги платят, чтоб слушать мой голос, приятель. Твоя обязанность — проводить нас к графу Дрейвору, и чем раньше мы туда попадём, тем быстрее я расскажу ему о твоём поведении.

— Приведите их лошадей, — процедил солдат. Гариону удалось поближе подобраться к тёте Пол.

— Ты можешь сделать что-нибудь? — тихо спросил он.

— Молчать! — заорал следивший за ним солдат. Гарион беспомощно уставился на приставленный к груди меч.

 

Глава 14

Пленников доставили в дом графа Дрейвора — большое белое здание в центре зелёного газона, окружённого подстриженной живой изгородью. С боков были высажены аккуратные, ухоженные деревья. Мрачная процессия медленно поднималась в гору по ведущей к дому извилистой дороге, усыпанной белым гравием.

Жёлтый лунный свет придавал происходящему какой-то нереальный, почти театральный вид. Солдаты приказали всем спешиться во дворе между домом и садом на западной стороне дома и, грубо втолкнув друзей в длинный коридор, подвели к тяжёлой полированной двери.

Граф Дрейвор, худой человек с отсутствующим взглядом и большими мешками под глазами, восседал в кресле, в самом центре богато меблированной комнаты.

Услышав шаги, он поднял голову, приветливо, почти мечтательно улыбаясь и поправляя бледно-розовую мантию с серебряной оторочкой на подоле и рукавах — знак высокого положения. Правда одеяние сильно помялось и выглядело довольно грязным.

— Кто эти люди? — спросил он невнятно, еле слышным голосом.

— Пленники, господин мой, — объяснил четырехпалый солдат. — Те, которых вы приказали арестовать.

— Разве я велел арестовать кого-то? — пробормотал по-прежнему невнятно граф. — Совершенно не в моих правилах! Надеюсь, друзья, я не доставил вам слишком больших неприятностей?

— Мы слегка удивлены происходящим, — осторожно ответил Силк.

— Не понимаю, зачем мне это понадобилось, — нахмурился граф. — Должна же быть причина. Я ничего не делаю просто так. Что же вы натворили?

— Ничего, благородный лорд, — заверил Силк.

— В таком случае, почему я отдал приказ задержать вас? Должно быть, тут какая-то ошибка.

— Мы так и подумали, благородный лорд, — кивнул Силк.

— В таком случае я рад, что всё выяснилось. Могу я предложить вам пообедать?

— Мы уже ели, благородный лорд.

— Какая жалость! — разочарованно вздохнул граф. — У меня так редко бывают гости!

— Может, ваш управляющий Й'дисс припомнит причину ареста этих людей, мой господин, — вмешался тот же солдат.

— Ну конечно! — воскликнул граф. — Почему я сам не подумал об этом!?

Й'дисс знает всё! Пожалуйста, немедленно пришлите его ко мне!

— Хорошо, господин.

Солдат поклонился и кивнул одному из своих людей.

Граф Дрейвор вновь принялся рассеянно играть складками мантии, что-то фальшиво напевая.

Через несколько минут открылась дверь в дальнем конце комнаты, и появился человек с похотливо-чувственным лицом и бритой головой, одетый в радужное, расшитое золотом одеяние.

— Вы посылали за мной, господин? — странно-шипящим голосом осведомился он.

— А, вот и ты, Й'дисс, — радостно приветствовал граф Дрейвор. — Как хорошо, что ты пришёл!

— Счастлив служить вам, господин, — низко поклонился управляющий.

— Непонятно, почему я решил пригласить этих людей? — спросил граф. — Совершенно забыл: Не знаешь случайно?

— Небольшое дельце, господин, — вновь поклонился Й'дисс, — я сам могу с лёгкостью всё уладить. Не обременяйте себя, вам необходим отдых. Не стоит переутомляться.

Граф провёл рукой по лицу.

— Теперь, когда ты упомянул об этом, я чувствую, что и в самом деле изнемог, Й'дисс. Не можешь ли ты занять наших гостей, пока я буду отдыхать?

— Конечно, мой господин, — заверил Й'дисс. Граф устроился поудобнее и мгновенно уснул.

— У графа слабое здоровье, — пояснил Й'дисс, слащаво улыбаясь — Он редко встаёт с кресла. Лучше отойти подальше, чтобы не тревожить его.

— Я всего лишь драснийский торговец, ваша светлость, — заныл Силк, — а это моя сестра и мои слуги. Нас незаслуженно оскорбили и унизили!

— Продолжаете настаивать на этой дурацкой сказке, принц Келдар? — рассмеялся Й'дисс. — Я отлично знаю, кто вы все и какова цель вашего путешествия.

— Зачем мы нужны тебе, найсанец? — резко спросил господин Волк.

— Я служу своей госпоже, Вечноживущей Солмиссре, — ответил Й'дисс.

— Значит, женщина-Змея стала игрушкой в руках гролимов? — вмешалась тётя Пол. — Или подчиняется Зидару?

— Моя королева никогда не будет ничьей служанкой, Полгара! — презрительно бросил Й'дисс.

— Неужели? — подняла бровь тётя Пол. — Весьма интересно узнать, что её подданный пляшет под дудку гролимов.

— Я не имею с ними ничего общего, — заверил Й'дисс. — Гролимы обшаривают всю Толнедру, но нашёл-то вас я!

— Найти — не значит удержать, Й'дисс, — спокойно заметил господин Волк. — Может, объяснишь, в чём дело?

— Скажу, когда мне будет угодно, Белгарат.

— Думаю, с нас хватит, отец. Времени нет выслушивать найсанские головоломки! — отрезала тётя Пол.

— Не делай этого, Полгара, — предостерёг Й'дисс. — Мне известна твоя сила.

Солдаты убьют всех, если ты поднимешь руку.

Гариона грубо схватили сзади за руки и приставили к горлу меч. Глаза тёти Пол внезапно сверкнули.

— По опасной дорожке идёшь, Й'дисс!

— Не стоит обмениваться угрозами, — вмешался господин Волк. — Насколько я понял, ты не собираешься выдавать нас гролимам?

— Они мне ни к чему. Моя королева велела доставить вас в Стисс Тор.

— Что нужно от нас Солмиссре? Её всё это не касается! — покачал головой Волк.

— Она сама скажет, когда встретится с вами в Стисс Торе. А пока я хочу, чтоб вы объяснили мне кое-что.

— Думаю, вряд ли тебе удастся удовлетворить своё любопытство, — сухо заметил Мендореллен. — Не в наших привычках обсуждать личные дела с подозрительными чужеземцами.

— А я считаю, вы не правы, дорогой барон, — холодно улыбнулся Й'дисс. — Подвалы в этом доме глубоки, и в них происходят подчас крайне неприятные вещи.

Некоторые мои слуги чрезвычайно поднаторели в искусстве пыток.

— Я не боюсь твоих пыток, найсанец, — презрительно процедил Мендореллен.

— Верю. Страх требует развитого воображения, а вы, аренды, не настолько умны для этого. Однако мучения сломают твою волю и развлекут моих слуг. Хороших палачей трудно найти, и они расстраиваются, когда слишком долго не представляется случая показать своё умение. Позже, когда вы побываете раза два в подвале, мы придумаем что-нибудь ещё. В Найссе много трав и ягод, обладающих любопытными свойствами. Как ни странно, многие предпочитают дыбу или колесо моим зельям.

Й'дисс снова рассмеялся, жёстко, холодно.

— Но мы обсудим всё это позднее, после того как я уложу графа, а пока слуги отведут вас в приготовленные мной покои.

Граф Дрейвор, приподнявшись, сонно огляделся.

— Наши друзья уже уходят?

— Да, господин мой, — кивнул Й'дисс.

— Ну что ж, — рассеянно улыбнулся граф, — прощайте, дорогие. Надеюсь, вы скоро вернётесь и мы продолжим нашу приятную беседу.

Гариона бросили в сырую мрачную камеру, пропахшую отбросами и гниющей пищей. Хуже всего была темнота. Он скорчился у двери, почти ощутимо чувствуя, как вцепляются в плечи тёмные лохматые лапы тьмы. Из дальнего угла доносились писк и царапанье. Подумав о крысах, Гарион ещё плотнее прижался к двери. Где-то послышалось журчание; во рту пересохло. Отовсюду раздавались наводящие ужас звуки: звон цепей, чьи-то стоны, безумный смех, безумное кудахтанье… Потом вопли, пронзительные, наводящие ужас, повторяющиеся снова и снова. Гарион попытался зажать уши, перебирая мысленно все издевательства и пытки, которые нужно применить, чтобы вызвать столь мучительные крики.

Времени в подобных местах не существует, и понять, как долго ему пришлось просидеть в камере, одинокому и испуганному, было невозможно. Но неожиданно Гариону почудилось тихое звяканье и шорох за дверью. Юноша отошёл подальше, спотыкаясь о неровные камни.

— Убирайся! — вскрикнул он.

— Нельзя ли потише? — прошептал кто-то.

— Это ты, Силк? — почти всхлипнул от облегчения Гарион.

— А ты кого ждал?

— Как тебе удалось освободиться?

— Поменьше болтай, — прошипел Силк сквозь стиснутые зубы. — Проклятая ржавчина, — выругался он, натужно пыхтя.

Раздался щелчок, дверь распахнулась, стало чуть светлее от дымного света горевших в коридоре факелов.

— Пойдём, — велел Силк, — нужно спешить.

Гарион почти что выбежал из камеры. В нескольких шагах стояла тётя Пол.

Гарион молча подошёл к ней. Мрачно взглянув на юношу, тётя Пол обняла его за плечи. Оба не сказали ни слова.

Силк, с блестящим от пота лицом, тем временем трудился над другой дверью.

Замок подался, из камеры вышел Хеттар.

— Почему так долго?

— Ржавчина, — тихо огрызнулся Силк. — Я бы велел выпороть всех тюремщиков за то, что замки у них в таком плохом состоянии.

— Не считаешь, что пора бы поторопиться? — вмешался стоявший на страже Бэйрек.

— И что требуется от меня? — взвился Силк.

— Двигаться побыстрее. Сейчас не до ссор, — заметила тётя Пол, аккуратно складывая свой плащ.

Силк раздражённо фыркнул и подошёл к очередной двери.

— Вы что, решили упражняться в искусстве красноречия? — прошипел господин Волк, которого освободили последним. — Трещите, как стая сорок.

— Принцу Келдару было необходимо высказать замечания о состоянии замков, — жизнерадостно ответил Мендореллен.

Силк ответил ему угрюмым взглядом и повёл всех к концу коридора, где несколько коптящих факелов окрашивали потолки в чёрный цвет.

— Осторожно! — прошептал Мендореллен. — Здесь стража.

Бородатый человек в грязном кожаном камзоле храпел, сидя на полу у стены.

— Нельзя пройти мимо, не разбудив его? — еле слышно выдохнул Дерник.

— Он ещё несколько часов не проснётся, — угрюмо заявил Бэйрек, показывая на багровый синяк, украсивший пол-лица стражника.

— Но ведь могут быть и другие? — спросил Мендореллен, сжимая и разжимая кулак.

— Были, — поправил Бэйрек. — Тоже спят.

— Тогда выбираемся поскорее, — велел Волк.

— Захватим Й'дисса с собой? — предложила тётя Пол.

— Зачем?

— Хотелось бы поговорить с ним. По душам.

— Напрасная трата времени, — возразил Волк. — Главное, что в этом деле участвует Солмиссра, вот это нам необходимо знать. Её же намерения для меня интереса не представляют. А сейчас — поскорее отсюда.

Прокравшись мимо храпящего стражника, друзья завернули за угол и бесшумно пошли по следующему коридору.

— Он умер? — раздался чей-то оглушительный голос из-за закрытой двери, сквозь щель которой струился дымный красный свет.

— Нет, — ответил второй, — только сознание потерял. Слишком сильно ты налёг на рычаг. Нужно давить равномерно. Иначе они теряют сознание, и нужно всё начинать сначала.

— Это гораздо труднее, чем я думал, — пожаловался первый.

— Ничего, у тебя прекрасно получается, — заверил второй. — Растягивать на дыбе — всегда самое трудное. Помни — дави равномерно и не дёргай рычаг. Если выдернешь руки из плечей, они обычно умирают.

Лицо тёти Пол стало как каменное, глаза коротко блеснули. Едва заметно взмахнув рукой, она что-то прошептала. В ушах Гариона раздалось чуть слышное шипение.

— Знаешь, — слабо пожаловался первый, — мне почему-то не по себе.

— Да и мне тоже, — согласился второй. — Ты уверен, что мясо, съеденное нами за ужином, было свежим?

— Вроде бы да. Последовала долгая пауза.

— Мне и в самом деле плохо… Друзья на цыпочках прошли мимо закрытой двери, причём Гарион собрал всю свою волю, чтобы не заглянуть внутрь. В конце коридора они наткнулись ещё на одну массивную дверь из толстых дубовых брёвен.

Силк притронулся к ручке.

— Заперто изнутри, — пробормотал он.

— Кто-то идёт, — остерёг Хеттар.

На каменных ступеньках за дверью послышался топот сапог, потом голоса и грубый смех.

Волк быстро подошёл к ближайшей камере, коснулся кончиками пальцев ржавого железного замка: тут же раздался тихий щелчок.

— Сюда, — прошептал он.

Все сгрудились в тесной комнате, и Волк захлопнул за собой дверь.

— Когда мы будем не столь заняты, я хотел бы получше расспросить тебя, как ты это делаешь, — позавидовал Силк.

— Ты был так счастлив похвастаться умением открывать замки, что мне не хотелось вмешиваться, — ехидно ухмыльнулся Волк. — Теперь слушайте: нужно разделаться с этими людьми, пока они не обнаружили, что наши камеры опустели, и не подняли на ноги весь дом.

— Справимся! — уверенно пообещал Бэйрек. Все стали напряжённо прислушиваться.

— Открывают дверь, — прошептал Дерник.

— Сколько их? — спросил Мендореллен.

— Трудно сказать.

— Восемь человек, — твёрдо ответила тётя Пол.

— Прекрасно, — решил Бэйрек. — Дадим им пройти и нападём сзади. На вопли здесь всё равно никто не обратит внимания, но всё же лучше покончить с ними побыстрее.

Напряжённая тишина воцарилась в тёмной камере.

— Й'дисс сказал, что неважно, если кто-нибудь умрёт во время допроса, — объявил один из проходящих по коридору людей. — В живых должны остаться только старик, женщина и мальчишка.

— Давайте убьём того, кто с рыжей бородой, — предложил второй. — Смотрит зверем, а кроме того, возможно, слишком глуп, чтобы знать что-то.

— Этот мой, — процедил Бэйрек. Шаги стали удаляться.

— Пойдём, — велел Бэйрек.

Схватка была короткой и жестокой. Друзья как вихрь набросились на тюремщиков и прикончили троих, прежде чем остальные поняли, что произошло.

Одному, правда, удалось вырваться, он с испуганным воплем помчался к лестнице.

Гарион, не задумываясь, свернулся клубочком и бросился под ноги убегавшему. Тот упал, попытался было встать, но тут же осел мешком, получив от Силка пинок в голову.

— С тобой всё в порядке? — спросил драсниец.

Гарион выкарабкался из-под бездыханного тела и поднялся на ноги. Но схватка почти закончилась. Дерник колотил коренастого тюремщика головой о стену, Бэйрек расплющил кулаком нос и челюсть другого, Мендореллен душил третьего, а Хеттар с протянутыми руками крался к четвёртому. Тот, вытаращив от страха глаза, успел крикнуть, но руки олгара сомкнулись на его шее. Хеттар выпрямился, развернулся и с ужасающей силой впечатал палача в каменную стену.

Послышался омерзительный треск ломающихся костей, и тот обмяк.

— Прекрасно размялись! — заметил Бэйрек, потирая костяшки пальцев.

— Неплохое развлечение, — согласился Хеттар, небрежно отпуская тело.

— Вы кончили? — хрипло проворчал Силк, уже успевший подобраться к двери около лестницы.

— Почти, — откликнулся Бэйрек. — Требуется помощь, Дерник?

Кузнец приподнял подбородок коренастого противника и критически поглядел в ничего не выражающие глаза. Потом для верности ударил его головой об стену в последний раз и отбросил.

— Ну что, пора? — спросил Хеттар.

— Нужно идти, — согласился Бэйрек, обозревая заваленный телами коридор.

— Дверь наверху открыта, и в проходе пусто, — сообщил Силк. — По-моему, все спят, но лучше не шуметь.

Друзья молча пошли за ним по лестнице. У двери Силк на секунду остановился.

— Подождите немного, — прошептал он и исчез, ступая бесшумно, как кошка.

Казалось, прошла вечность, но вот Силк наконец появился, обеими руками держа груду оружия, которое отобрали у них солдаты в лесу.

— Думаю, нам это пригодится.

Гарион, пристегнув меч, сразу почувствовал себя гораздо лучше.

— Пора, — кивнул Силк и, проведя их в конец коридора, свернул за угол.

— Я лучше выпью зелёную, Й'дисс, — донёсся голос графа Дрейвора из-за приоткрытой двери.

— Конечно, мой господин, — прошипел Й'дисс.

— У зелёной неприятный вкус, — дремотно пробормотал граф, — зато после неё я вижу такие прекрасные сны. Красная — приятнее, но сны не так хороши.

— Скоро вам можно будет пить синюю, мой господин, — пообещал Й'дисс.

Раздался тихий звон, потом звук льющейся в кубок жидкости.

— Потом жёлтую и, наконец, чёрную. Чёрная лучше всего.

Силк быстро подвёл всех к выходу. Замок легко подался, и друзья выскользнули в холодную лунную ночь. Высоко в небе мерцали звёзды, воздух был свеж и лёгок.

— Пойду за лошадьми, — решил Хеттар.

— Иди с ним, Мендореллен, — велел Волк. — Мы подождём здесь.

Он показал на дремлющий сад. Две тени бесшумно исчезли за углом, остальные последовали за господином Волком под прикрытием живой изгороди, окружавшей сад графа Дрейвора, и стали ждать. Холод быстро пробрался под одежду, и Гариона охватил озноб. Но тут он услышал цокот копыт по камням: вернулись Хеттар и Мендореллен, ведя лошадей.

— Быстрее, — поторопил Волк. — Как только Дрейвор уснёт, Й'дисс спустится вниз и обнаружит, что мы исчезли. Сядем на коней только когда отойдём от дома.

Пройдя через залитый лунным светом сад, они оказались на широком мягком газоне. Волк первым вскочил в седло.

— Нужно спешить, — предупредила тётя Пол, оглядываясь на дом.

— Ничего, я сделал так, что у нас ещё есть немного времени, — ухмыльнулся Силк.

— Как тебе это удалось? — спросил Бэйрек.

— Когда ходил за оружием, поджёг кухню. Это отвлечёт их внимание.

Из окна вырвались клубы дыма.

— Очень неглупо, — с невольным восхищением признала тётя Пол.

— Благодарю вас, леди, — с издевательским почтением поклонился Силк.

Господин Волк хмыкнул и пустил лошадь рысью.

Клубы дыма, поднимавшиеся к равнодушным звёздам, становились всё гуще и чернее…

 

Глава 15

Следующие несколько дней они ехали без отдыха, останавливаясь только чтобы покормить лошадей и самим поспать несколько часов. Гарион обнаружил, что может даже дремать в седле, а если очень устанет, то засыпает где угодно. Но однажды, когда они отдыхали после особенно тяжёлого дня, Гарион услышал, как Силк о чём-то беседует со стариком и тётей Пол. Любопытство отогнало сон.

— Хотел бы я всё же знать, что задумала Солмиссра, — заметил Силк.

— Просто рада извлечь пользу из любого поворота событий, — ответил Волк.

— Это означает, что, кроме мергов, придётся скрываться ещё и от найсанцев.

Гарион с трудом разлепил веки:

— Почему её называют Вечноживущей Солмиссрой? Она так стара?

— Нет, — ответила тётя Пол. — Все королевы Найссы носят это имя.

— А теперешнюю ты знаешь?

— Мне этого вовсе не нужно. Все они абсолютно одинаковы. Похожи друг на друга и лицами и характерами. Если знакома с одной, значит, знакома со всеми.

— Она, наверное, будет крайне недовольна Й'диссом, — ухмыльнулся Силк.

— Й'дисс к этому времени, скорее всего, нашёл тихий безболезненный способ уйти из жизни, — кивнул Волк. — С Солмиссрой крайне опасно иметь дело, когда она раздражена.

— Неужели она так жестока? — уставился Гарион.

— Дело не в жестокости, — пояснил Волк. — Найсанцы поклоняются змеям. Если наступишь на змею, она тебя ужалит. Змеи — создания простые, но обладают некоторой логикой. Как только она укусит, ярость её тут же иссякает.

— У вас что, нет других предметов разговора? — страдальчески осведомился Силк.

— Думаю, лошади уже успели отдохнуть, — сообщил подошедший Хеттар. — Можно ехать.

Они пустили коней в галоп и снова направились на юг, к широкой долине реки Недрейн и Тол Хонету. Солнце грело всё жарче, и на деревьях появились почки.

Драгоценный камень в короне толнедрийских императоров, столица Толнедры Тол Хонет находился на острове посередине реки, и все дороги вели туда. С ближайшего холма город был виден как на ладони, прекрасный, выстроенный из белого мрамора, ослепляющий взор при полуденном солнце. Стены были высоки и прочны, но стройные башни возвышались даже над ними.

Изящно изгибающийся мост, будто висевший в воздухе без опор, был перекинут через реку Недрейн к массивным бронзовым северным воротам, перед которыми денно и нощно несли стражу легионеры в сверкающем вооружении.

Надев тёмный плащ и бархатную шапочку, Силк тут же подтянулся и мгновенно принял вид солидного делового человека, истинного драснийского торговца, под личиной которого прибыл в Тол Хонет, и, казалось, сам твёрдо уверился в этом.

— По какому делу в Тол Хонет? — спросил один из легионеров.

— Я Редек из Боктора, — объявил Силк, важно, свысока, как и подобает именитому купцу. — Везу на продажу сендарийские сукна отменного качества.

— Тебе, наверное, нужно поговорить с управляющим центрального рынка, — предложил легионер.

— Благодарю, — кивнул Силк и провёл остальных через ворота на широкую людную улицу.

— Я, скорее всего, отправлюсь во дворец и побеседую с Рэн Боруном, — объявил господин Волк. — С представителями династии Борунов не так-то легко иметь дело, но зато умнее их не сыскать. Думаю, я без особого труда смогу убедить его в серьёзности положения.

— Но как тебе удастся повидаться с ним? — спросила тётя Пол. — Недели уйдут на то, чтобы испросить аудиенции. Сам знаешь, каковы толнедрийцы.

Господин Волк кисло скривился:

— Может, нанести ему церемониальный визит?

— Чтобы о нашем прибытии узнал весь город?

— У меня нет другого выхода! Толнедрийцы должны быть на нашей стороне.

Нельзя, чтобы они оставались нейтральными.

— Могу я предложить кое-что? — вмешался Бэйрек.

— Выслушаю всё, что поможет мне попасть к императору.

— Почему бы нам не отправиться к Гриннегу? Он посол Чирека в Тол Хонете и может провести во дворец без особой суматохи.

— Неплохая идея, Белгарат, — согласился Силк. — У Гриннега много связей во дворце, так что мы быстро попадём туда, и, кроме того, Рэн Борун его уважает.

— Теперь остаётся только попытаться проникнуть к послу, — заметил Дерник, отступая, чтобы дать проехать тяжелогружёному фургону.

— Он мой кузен, — сказал Бэйрек. — Энхег, Гриннег и я часто играли вместе, когда были мальчишками. По-моему, он живёт недалеко от казарм третьего императорского легиона. Нужно спросить у кого-нибудь дорогу.

— Ни к чему, — заявил Силк. — Я знаю, где это.

— Я так и предполагал, — ухмыльнулся Бэйрек.

— Нужно ехать к северному рынку, — объяснил Силк. — Казармы находятся около центральной пристани в дальней части острова, вниз по течению.

— Показывай дорогу, — велел Волк. — Нельзя терять ни минуты.

На улицах Тол Хонета толпились люди со всего света. Драснийцы и райвены сталкивались с найсанцами и таллами. Гарион даже увидал несколько недраков и огромное количество мергов. Тётя Пол ехала рядом с Хеттаром, что-то тихо ему втолковывая, то и дело легко касаясь его руки. Глаза стройного олгара горели, а ноздри угрожающе раздувались каждый раз, когда он видел покрытое шрамами лицо очередного мерга.

Дома, выстроившись вдоль широких улиц, имели внушительный вид, все с фасадами из белого мрамора и тяжёлыми дверями, которые зачастую охранялись солдатами-наёмниками, подозрительно оглядывающими прохожих.

— По-моему, в столице империи царит атмосфера страха и подозрительности, — заявил Мендореллен. — Неужели тут боятся даже соседей?

— Тревожные времена, — кивнул Силк, — а все именитые толнедрийские торговцы хранят в своих кладовых значительную часть богатств мира. На этой улице живут люди, которые легко могут скупить половину Арендии, если бы захотели.

— Арендия не продаётся, — сухо отрезал Мендореллен.

— В Тол Хонете, дорогой барон, всё продаётся и всё покупается, — возразил Силк. — Честь, добродетель, дружба, любовь Это порочный город, где много безнравственных людей, ценящих и любящих только одну вещь — деньги.

— Ты, по всей вероятности, прав, — согласился Бэйрек.

— Но мне нравится Тол Хонет, — со смехом признался Силк. — Жители его лишены иллюзий и восхитительно продажны.

— Ты плохой человек, Силк, — в сотый раз сообщил Бэйрек.

— Я это уже слышал от тебя, — ехидно ухмыльнулся коротышка-драсниец.

Знамя Чирека, белый силуэт военного корабля на лазурном фоне, развевалось на высоком древке у ворот посольства. Бэйрек чуть неуклюже спешился и направился к железной решётке, закрывавшей ворота.

— Скажи Гриннегу, что прибыл его кузен Бэйрек и желает его видеть, — обратился он к одному из бородатых стражников, стоявшему за решёткой.

— Откуда мы знаем, что ты на самом деле его кузен? — грубо ответил тот.

Бэйрек молча, почти небрежно, протянул руки в отверстия решётки и, схватив солдата за кольчугу, с силой прижал его к железным прутьям.

— Не повторишь ли свой вопрос? Может, сумеешь обратиться повежливее, пока ещё жив и здоров?

— Прости, лорд Бэйрек, — поспешно извинился солдат. — Теперь, когда я пригляделся, вижу, что ваше лицо мне знакомо.

— Я был почти уверен в этом, — кивнул Бэйрек.

— Позвольте открыть вам ворота, — промямлил охранник.

— Превосходная идея, — согласился Бэйрек, опуская руки.

Стражник быстро открыл ворота, и путешественники въехали на широкий двор.

Гриннег, посол короля Энхега при дворе императора в Тол Хонете, почти не уступал Бэйреку ростом и силой. Борода его была пострижена очень коротко, синяя мантия толнедрийского покроя развевалась на ветру. Сбежав со ступенек, он сжал Бэйрека в медвежьих объятиях.

— Пират чёртов! Что ты делаешь в Тол Хонете?

— Энхег решил завоевать Толнедру, — пошутил Бэйрек. — После того как мы заберём всё золото и молодых женщин, разрешаем тебе сжечь город.

Глаза Гриннега на миг загорелись недобрым огнём.

— Вряд ли им эта понравится, — заметил он с жёсткой улыбкой.

— Что случилось с твоей бородой? — ехидно спросил Бэйрек.

Гриннег смущённо кашлянул и отвернулся.

— Это неважно. Не стоит рассказывать, — поспешно заверил он.

— У нас никогда не было секретов друг от друга! — не отставал Бэйрек.

Гриннег с крайне пристыжённым видом тихо объяснил что-то кузену, и Бэйрек разразился громовым хохотом.

— Почему ты позволил ей сделать это?!

— Пьян был, — признался Гриннег. — Ладно, входите лучше. У меня в погребе хранится бочонок неплохого эля. Путешественники последовали за двумя великанами в дом. Пройдя по широкому коридору, они очутились в обставленной по чирекской моде комнате: тяжёлые стулья и скамейки, покрытые шкурами, огромный очаг, где тлели толстые брёвна. На стенах чадило несколько факелов, вставленных в железные кольца.

— Здесь я чувствую себя как на родине, — объявил Гриннег.

Слуга принёс кружки с тёмно-коричневым элем и бесшумно вышел.

Гарион поспешно поднял кружку и отпил большой глоток горького напитка, не дожидаясь, когда тётя Пол вмешается, но она молча и бесстрастно наблюдала за ним, Гриннег растянулся в большом грубом кресле, покрытом медвежьей шкурой.

— Всё же, какова причина твоего появления в Тол Хонете, Бэйрек? — спросил он.

— Гриннег, — серьёзно ответил тот, — это Белгарат. Ты, конечно, слышал о нём.

Посол, широко раскрыв глаза от удивления, наклонил голову.

— Мой дом в вашем распоряжении, — почтительно сказал он.

— Вы можете проводить меня к Рэн Боруну? — спросил Волк, садясь на другую скамейку у очага.

— Без всякого труда.

— Прекрасно. Мне необходимо поговорить с ним, и я не желаю, чтобы кто-нибудь знал об этом.

Бэйрек представил остальных; Гриннег вежливо поздоровался с каждым гостем.

— Вы прибыли в тревожное время, — начал он после того, как приличия были соблюдены. — Дворяне Толнедры слетаются в город, как вороны на падаль.

— Мы уже слышали кое-что по пути сюда, — кивнул Силк. — Неужели так плохо, как рассказывали?

— Возможно, даже хуже, — почёсываясь, ответил Гриннег. — Смена династии происходит всего несколько раз за тысячелетие. Боруны правят Толнедрой вот уже шесть веков, и другие дома ждут не дождутся, когда можно будет попытаться захватить трон.

— Кто, по-твоему, может стать наследником? — спросил Волк.

— В настоящее время самый вероятный кандидат — Великий герцог Кэдор из Тол Вордью, — объяснил Гриннег. — У него больше денег, чем у остальных. Хонеты, конечно, богаче, но у них семь претендентов, и вряд ли на всех хватит золота.

Остальные семьи особой конкуренции не представляют. У Борунов никого подходящего нет, а Ренайтов всерьёз не принимают.

Гарион осторожно поставил кружку на пол около стула, на котором сидел.

Вкус горького эля ему совсем не понравился, и юноша почему-то чувствовал себя одураченным. В голове звенело, уши горели, и кончик носа, казалось, совсем онемел.

— Родственник семьи Вордью сказал, что Орбиты пользуются ядом, — заметил Силк.

— Все они отравители, — с омерзением поморщился Гриннег, — просто Орбитам не удалось скрыть преступления, вот и всё. Если Рэн Борун завтра умрёт, императором станет Кэдор.

Господин Волк нахмурился:

— К сожалению, мне никогда не удавалось найти общий язык с Вордью. И потом у них так мало качеств, необходимых для монарха.

— Здоровье императора по прежнему отменное, — отмахнулся Гриннег. — Если он продержится ещё год-два, возможно, верх возьмут Хонеты, если, конечно, оставят только одного кандидата на трон и употребят все деньги, чтобы победить.

Однако подобные вещи требуют времени. Сами претенденты стараются не приезжать в Тол Хонет и ведут себя крайне осторожно, так что наёмным убийцам нелегко добраться до них.

Расхохотавшись, он вновь приложился к кружке.

— Забавные люди!

— Нельзя ли прямо сейчас отправиться во дворец? — спросил господин Волк.

— Нужно сначала переодеться! — твёрдо объявила тётя Пол.

— Опять, Полгара? — страдальчески вздохнул старик.

— Несомненно. Не позволю позорить нас и являться в лохмотьях во дворец.

— Ни за что не надену эту омерзительную мантию!

— Согласна. В данном случае она не подходит. Уверена, что посол сможет найти для тебя подходящую мантию толнедрийского покроя. Ты не будешь так выделяться из толпы.

— Как скажешь, Полгара, — пробормотал, сдаваясь, Волк.

После того как все переоделись, Гриннег созвал телохранителей, угрюмых на вид чирекских воинов, проводивших их по широким улицам Тол Хонета ко дворцу.

Гарион, потрясённый роскошью города и чувствуя, как слегка кружится голова после выпитого эля, молча ехал рядом с Силком, стараясь не слишком глазеть на огромные дома и богато одетых толнедрийцев, торжественно шествующих по тротуарам в лучах полуденного солнца.

 

Глава 16

Дворец императора располагался на высоком холме в самом центре города и состоял не из одного, а из множества больших и малых зданий, выстроенных из мрамора и окружённых садами и газонами. Изгородь из кипарисов отбрасывала благословенную тень, где можно было присесть и отдохнуть. Дворец окружала высокая стена, на которой стояли статуи. Легионеры, охраняющие ворота, узнали чирекского посла и немедленно послали за камергером императора, седовласым придворным в коричневой мантии.

— Мне нужно срочно видеть Рэн Боруна, лорд Морин, — объявил Гриннег, когда вновь прибывшие спешились на облицованном мрамором дворе. — Дело неотложной важности.

— Конечно, лорд Гриннег! Его императорское величество всегда рад говорить с личным представителем короля Энхега. К сожалению, его величество сейчас отдыхает. Возможно, к концу дня или завтра утром вы сможете поговорить с ним.

— Мы не можем ждать, Морин, — покачал головой Гриннег. — Император должен быть извещён немедленно. Придётся его разбудить Лорд Морин удивлённо вскинул брови.

— К чему такая спешка? — с упрёком спросил он.

— Боюсь, даже минута промедления опасна, — кивнул Гриннег.

Морин задумчиво поджал губы, оглядывая каждого из пришельцев поочерёдно.

— Ты достаточно хорошо знаешь меня, чтобы понять: по пустякам просить не буду, — настаивал Гриннег.

— Верю тебе, — вздохнул Морин. — Хорошо. Пойдём. Вели своим солдатам подождать здесь.

Гриннег махнул рукой телохранителям, и друзья отправились за лордом Морином через широкий двор к украшенной колоннами галерее, огибающей одно из зданий.

— Как себя чувствует император? — спросил Гриннег, шагая по затенённой галерее.

— Здоровье у него по-прежнему крепкое, — ответил Морин, — но нрав с каждым часом ухудшается. Боруны, десятками покидают свои посты и возвращаются в Тол Борун.

— По-моему, весьма предусмотрительно, особенно при подобных обстоятельствах, — заметил Гриннег. — Я лично подозреваю, что не сделай они этого, и со многими из них произошло бы кое-что весьма неприятное, по чистой случайности, конечно.

— Возможно, — согласился Морин, — но его величество сильно расстраивается, видя, что члены его же семейства могут так равнодушно покинуть его.

Остановившись перед мраморной аркой с закрытыми массивными воротами, перед которыми по стойке «смирно» стояли двое легионеров в позолоченных нагрудниках, Морин мягко сказал:

— Пожалуйста, оставьте здесь оружие. Его величество слишком чувствителен к подобным вещам. Уверен, что вы поймёте.

— Конечно, — ответил Гриннег, вытягивая из-под мантии тяжёлый меч и прислоняя его к стенке.

Все последовали примеру чирека; глаза Морина удивлённо расширились при виде огромного количества кинжалов, извлекаемых Силком из-под одежды.

Пальцы камергера быстро замелькали.

«Великолепное вооружение», — просигналил он на тайном языке драснийцев.

«Тревожные времена», — задвигались в ответ руки Силка.

Лорд Морин, едва заметно улыбнувшись, повёл их через ворота в сад. Зелёный газон был аккуратно подстрижен, струйки фонтанов весело звенели, и розовые кусты жадно тянулись к солнцу. Старые фруктовые деревья покрылись готовыми вот-вот лопнуть почками. Воробьи, весело щебеча, вили гнёзда в причудливо изгибающихся ветвях. Гриннег и остальные последовали за Морином по извилистой, выложенной мрамором дорожке к центральной части сада.

Рэн Борун XXIII, император Толнедры, немолодой лысый маленький человечек в золотистой мантии, отдыхал в тяжёлом кресле под усеянной набухшими почками виноградной лозой, скармливая конопляное семя ярко-жёлтой канарейке, примостившейся на ручке кресла. Между обвислых щёк императора прятался маленький носик-клювик, блестящие пытливые глазки с неудовольствием уставились на вновь прибывших.

— Я же сказал, что хочу побыть один, Морин, — раздражённо процедил он.

— Миллион извинений, ваше величество, — низко поклонился камергер. — Лорд Гриннег, посол Чирека, просит разрешения видеть вас по необычному делу, и убедил меня, что никак не может ждать.

Император пристально взглянул на Гриннега, ехидно, почти злобно ухмыльнулся.

— Вижу, твоя борода постепенно отрастает, Гриннег. Лицо чирека мгновенно полыхнуло румянцем.

— Я должен был знать, что вам известно о той небольшой неприятности, которая произошла со мной.

— Мне известно всё, что происходит в Тол Хонете, лорд Гриннег! — отрезал император. — Даже если мои родственники и бегут отсюда, как крысы с тонущего корабля, вокруг меня всё-таки остаются преданные люди, хоть их и немного. Что за странная мысль пришла тебе в голову связаться с этой недракской бабой? Я думал, все олорны терпеть не могут энгараков.

Гриннег, смущённо кашлянув, бросил быстрый взгляд в сторону тёти Пол.

— Что-то вроде шутки, ваше величество. Я думал, это выбьет из колен недракского посла, а жена его, помимо всего прочего, женщина красивая. Не знал, что она держит под кроватью ножницы.

— Она хранит твою бороду в золотой шкатулке, — ухмыльнулся император, — и показывает всем друзьям.

— Какая злобная ведьма! — скорбно вздохнул Гриннег.

— Кто это? — спросил император, показывая пальцем на остальных визитёров, стоящих в траве позади посла.

— Мой кузен Бэйрек с друзьями, — ответил Гриннег. — Именно они просят разрешения поговорить с вами.

— Граф Трелхеймский? — удивился император. — Что вы делаете в Тол Хонете, друг мой?

— Проездом, ваше величество, — ответил, кланяясь, Бэйрек.

Рэн Борун внимательно осмотрел каждого по очереди, будто видел их впервые.

— А это принц Келдар из Драснии, тот самый, что так поспешно покинул Тол Хонет, когда был здесь в последний раз? Тогда вы действовали под маской акробата в бродячем цирке, не так ли? Едва успели ускользнуть от полиции.

Силк также низко поклонился.

— И Хеттар из Олгарии, — продолжал император, — человек, пытающийся в одиночку расправиться со всем населением Ктол Мергоса!

Хеттар наклонил голову.

— Морин! — резко воскликнул император. — Почему ты притащил сюда столько олорнов? Терпеть их не могу!

— Слишком неотложное дело, ваше величество, — извиняющимся тоном ответил тот.

— Аренд? — удивился император, обращаясь к Мендореллену. — И мимбрат к тому же? Глаза его сузились.

— Из всех слышанных мной описаний это может быть только барон Во Мендор.

Поклон Мендореллена был грациозно изысканным.

— Глаза твои остры, как у сокола, и видят насквозь каждого.

— Не совсем. Никак не пойму, кто этот сендар, да и райвенского юношу вижу впервые.

Мысли Гариона заметались. Бэйрек сказал когда-то, что он походит на райвена, но множество событий совсем вытеснили это замечание из памяти. И вот теперь император Толнедры, глаза которого, казалось, обладали необычайной способностью проникать в истинную природу вещей, тоже посчитал его райвеном.

Гарион оглянулся на тётю Пол, но она, по всей видимости, была целиком поглощена распускающимися листьями на розовых кустах.

— Сендар — это кузнец Дерник, — объяснил господин Волк. — В Сендарии люди этой почтённой профессии считаются чуть ли не дворянами. А мальчик — мой внук Гарион.

Император взглянул на старика.

— Кажется, я тебя уже встречал. Что-то такое знакомое…

Он задумчиво нахмурил лоб. Канарейка, сидевшая на ручке кресла, неожиданно залилась звонкой трелью, вспорхнула и перелетела к тёте Пол. Та протянула палец, и жёлтая птичка опустилась на него, откинула голову и запела так, будто крохотное сердечко разрывалось от обожания.

Тётя Пол, одетая в богато украшенное кружевами платье и короткий плащ из соболя, не сводила глаз с маленькой певуньи.

— Что ты делаешь с моей канарейкой? — сердито спросил император.

— Слушаю.

— Но как ты заставила её петь? Я пытался сделать это вот уже несколько месяцев.

— Значит, не принимали её всерьёз.

— Кто эта женщина?! — взорвался император.

— Моя дочь, Полгара, — ответил Волк. — Прекрасно понимает душу птиц.

Император хрипло недоверчиво расхохотался.

— Брось! Неужели я должен поверить такому?

Волк серьёзно кивнул.

— Ты и в самом деле не узнаёшь меня, Рэн Борун? — мягко осведомился он.

В бледно-зелёной мантии, одолженной Гриннегом, он выглядел почти как толнедриец, хотя что-то явно выделяло его из толпы.

— Неглупо придумано, — кивнул император. — И ты и она прекрасно играете роли, но я-то давно уже не ребёнок и не верю волшебным сказкам!

— Жаль! Думаю, жизнь твоя с тех пор не была особенно весёлой.

Волк оглядел ухоженный сад с фонтанами, многочисленными слугами и старающимися не попадаться на глаза телохранителями, маячившими среди кустов роз.

— Жизнь уныла и безрадостна, если в ней нет места хоть маленькому чуду, Рэн Борун, — чуть печально заметил он. — По-моему, ты очень многого лишился.

— Морин! — властно приказал император. — Пошли за Зерилом! Мы сейчас же уладим этот вопрос.

— Немедленно, ваше величество, — поклонился Морин, делая знак одному из слуг.

— Можно мне получить канарейку назад? — почти жалобно спросил император.

— Конечно!

Тётя Пол, приминая траву, направилась к императору, ступая медленно, будто боялась потревожить поющую маленькую птичку.

— Иногда так хочется знать, о чём они поют, — пробормотал Рэн Борун.

— Сейчас она рассказывает о том дне, когда выучилась летать, — объяснила тётя Пол. — Это очень важное событие для птиц.

Она протянула руку, и канарейка, не прекращая петь, прыгнула на палец императора, наклонив головку и всматриваясь в лицо Рэн Боруна.

— Забавные байки, — улыбнулся стареющий человечек, щурясь на солнечные блики, порхающие в струйках фонтанов. — Правда, боюсь, у меня нет времени их выслушивать. Сейчас вся нация, затаив дыхание, ждёт моей смерти и, видимо, считает, что самым моим величайшим деянием за всё время правления будет немедленная кончина. Некоторые даже взяли на себя труд помочь мне в этом. Мы уже поймали во дворце четырёх наёмных убийц, и это только за прошлую неделю.

Боруны, моя собственная семья, бегут так поспешно, что скоро будет некому управлять во дворце, не говоря уже о всей империи. А вот и Зерил!

Тощий мужчина с кустистыми бровями в длинной красной мантии, усеянной магическими символами, поспешно пересёк газон и низко поклонился императору.

— Вы посылали за мной, ваше величество?

— Мне сказали, что эта женщина — могущественная чародейка Полгара, а старик — сам Белгарат. Будь добр, Зерил, проверь, так ли это.

— Белгарат и Полгара? — удивился густобровый. — Вы шутите, ваше величество. Названные вами имена — мифологические. Таких людей не существует.

— Вот видишь, — настоятельно обратился император к тёте Пол, — тебя на самом деле нет. Так заверил Зерил, а он сам — известный маг и волшебник.

— Правда?

— Один из лучших, — заверил император. — Конечно, большая часть его трюков — просто искусство рук, поскольку все чародейства — сплошной обман, но меня это забавляет, а он воспринимает себя всерьёз. Можешь продолжать, Зерил, но, пожалуйста, не напускай, как обычно, этого ужасного запаха.

— Совершенно не обязательно, ваше величество, — бесстрастно ответил Зерил.

— Обладай они и в самом деле тайными силами, я тут же понял бы это. Мы ведь общаемся друг с другом не так, как простые смертные.

Тётя Пол, слегка приподняв бровь, взглянула на кудесника.

— Неплохо бы тебе присмотреться получше, Зерил. Иногда многие вещи ускользают от нас.

Она сделала почти неуловимый жест, и в ушах Гариона раздался странный шум.

Волшебник замер, уставившись в пространство. Глаза вылезли из орбит, лицо смертельно побледнело, и Зерил ничком повалится на землю, будто ему внезапно подрубили ноги.

— Простите меня, леди Полгара, — умоляюще прохрипел он, лёжа у её ног.

— Это должно меня убедить, я полагаю, — заметил император, — но я уже видел не раз, как легко воздействовать на умы человеческие, и Зерил не исключение.

— Мне это начинает надоедать, Рэн Борун, — едко объявила тётя Пол.

— Тебе следовало бы поверить ей, — неожиданно заговорила канарейка высоким звонким голосом. — Я сразу её узнала, но, правда, мы гораздо более понятливы, чем вы, создания, которым дано только ползать по земле. Объясни, зачем вам это?

Если бы вы только постарались, уверена, тоже смогли бы подняться в воздух.

Кстати, неплохо бы тебе перестать есть так много чеснока. У тебя изо рта невыносимо пахнет!

— Помолчи! — мягко остановила тётя Пол. — Можешь об этом и позже сказать.

Император, вздрагивая всем телом, с ужасом смотрел на птичку, словно видя перед собой змею.

— Почему бы всем присутствующим не вести себя так, будто мы в самом деле те, кем себя называем? — предложил господин Волк. — Иначе придётся весь день потратить на то, чтобы убедить тебя, а времени и в самом деле мало. Мне нужно сказать тебе нечто очень важное, и совсем не имеет значения, кто я.

— Хорошо, согласен, — кивнул Рэн Борун, всё ещё дрожа и не отводя взгляда от умолкшей канарейки.

Заложив руки за спину, господин Волк стал разглядывать стайку щебечущих воробьёв на ветке ближайшего дерева.

— В начале прошлой осени, — начал он, — Зидар Отступник прокрался в тронный зал дворца Райве и украл Око Олдура.

— Что?! — изумлённо воскликнул Рэн Борун, резко выпрямившись. — Но как это произошло?

— Мы не знаем. Когда я догоню его, постараюсь спросить. Уверен, однако, что ты понимаешь, насколько это важно.

— Очевидно, — согласился император.

— Олорны и сендары без лишнего шума готовятся к войне, — продолжал Волк.

— Войне? — потрясённо пробормотал Рэн Борун. — С кем?

— С энгараками, конечно.

— Но какое отношение имеет Зидар к энгаракам? Ведь он может действовать и в одиночку. Не так ли?

— Не настолько же ты прост, чтобы поверить этому? — заметила тётя Пол.

— Вы забываетесь, леди, — сухо сказал Рэн Борун. — Где сейчас Зидар?

— Проходил через Тол Хонет недели две назад, — ответил Волк. — Если он сможет проникнуть через границу в одно из энгаракских королевств прежде, чем я смогу его остановить, Олория восстанет против врага.

— И Арендия тоже, — твёрдо объявил Мендореллен. — Королю Кородаллину был уже дан соответствующий совет.

— Вы уничтожите весь мир, — запротестовал император.

— Возможно, — признал Волк, — но мы не можем позволить Зидару добраться до Торака.

— Немедленно пошлю эмиссаров, — решил Рэн Борун. — Нужно остановить Зидара, прежде чем дело зайдёт слишком далеко.

— Боюсь, уже зашло, — мрачно объявил Бэйрек. — Энхегу и другим некогда изощряться в тонкостях толнедрийской дипломатии.

— У ваших людей неважная репутация на Севере, ваше величество, — вмешался Силк. — У них в кармане всегда несколько соглашений, причём с конкурирующими сторонами. Каждый раз, когда толнедриец посредничает в сделке, это дорого обходится! Боюсь, больше мы не можем себе позволить с этим мириться.

Солнце внезапно скрылось за облаками, и по саду прошёл неприятный холодок.

— Всё это превысило всякие пределы! — запротестовал император. — Сотни лет олорны и энгараки грызутся из-за ничего не стоящего камня, только и ожидая подходящего случая, чтобы сцепиться друг с другом, и наконец такой шанс вам представился! Ну что ж, развлекайтесь как можете. Пока я император Толнедры, не позволю втянуть и мою страну в эту бессмысленную распрю.

— В такое время нельзя отсиживаться в стороне, Рэн Борун, — возразила тётя Пол.

— Почему нет? Меня совершенно не интересует Око. Можете уничтожать друг друга сколько хотите. Толнедра будет стоять вечно, когда вас уже не будет.

— Сомневаюсь, — покачал головой Волк. — Твоя империя кишит мергами. Они одолеют тебя за неделю.

— Мерги — честные торговцы и никого не обманывают. Занимаются своими делами.

— Мерги и честность несовместимы! — объявила тётя Пол. — Каждый из них заслан сюда Верховным жрецом гролимов.

— Это преувеличение, — заупрямился Рэн Борун. — Всему миру известно, что вы одержимы ненавистью ко всем энгаракам, но времена давно переменились.

— Ктол Мергос по-прежнему управляется из Рэк Ктола — столицы гролимов, — покачал головой Волк, — а Ктачик там хозяин. Пусть мир станет иным, Ктачик останется тем же. Торговцы из Рэк Госки могут казаться тебе порядочными людьми, но все пляшут под дудку Ктачика, а Ктачик — орудие в руках Торака.

— Торак мёртв.

— Неужели? — осведомилась тётя Пол. — Ты был на его могиле? Разрывал её и видел кости?

— Управление империей требует больших расходов, — пожал плечами император, — и мне нужны налоги, которые платят мерги. Мои агенты денно и нощно работают в Рэк Госке и по всему Южному караванному пути, так что, замышляй мерги что-нибудь против меня, я тут же узнал бы об этом. Подозреваю, что вся история задумана Братством чародеев. Конечно, у твоих людей могут быть свои мотивы, но я не позволю, чтобы империя стала пешкой в борьбе за власть!

— А если энгараки победят? — спросила Пол. — Как ты собираешься справиться с Тораком?

— Я не боюсь Торака.

— Ты его когда-нибудь встречал? — настаивал Волк.

— Конечно, нет. Послушай, Белгарат, ты и твоя дочь никогда не были друзьями Толнедры, а посте битвы при Во Мимбре относились к нам как к побеждённому врагу. Сведения твои представляют интерес, и я постараюсь обдумать их на досуге, но политика Толнедры не зависит от олорнских предубеждений! Наша экономика целиком основана на торговле и сделках, совершающихся по всему Южному караванному пути. Не собираюсь подрывать устои моей империи только потому, что вы терпеть не можете мергов.

— Значит, ты глупец! — резко сказал Волк.

— Ты удивился бы, если б знал, сколько людей тоже так думают, — усмехнулся император. — Может, вам больше повезёт с моим преемником. Если он из семьи Вордью или Хонет, вам даже удастся подкупить его, но Боруны взяток не берут.

— И советов не слушают, — добавила тётя Пол.

— Только если эти советы не требуются, леди Полгара, — процедил Рэн Борун.

— Думаю, мы сделали всё, что могли, — решил Волк.

В дальнем конце сада с шумом распахнулась тяжёлая бронзовая дверь, и на дорожку вырвалась маленькая девочка с рыжими, как пламя, волосами и пылающими глазами. Сначала Гариону показалось, что перед ним ещё совсем ребёнок, но когда девушка подбежала ближе, понял, что она гораздо старше, только очень мала ростом, хотя короткая зелёная туника без рукавов обрисовывала тонкую фигурку.

Гарион испытал странное потрясение, будто встретил давнего полузабытого друга.

Волосы густой копной падали на плечи; длинные вьющиеся пряди лились по спине потоком червонного золота, мерцая и тлея подобно жарким углям в очаге. Гарион никогда прежде не видел волос такого цвета. Кожа девушки тоже была золотистого оттенка, но казалась зеленоватой, когда она оказывалась в тени деревьев.

— Почему меня держат в заключении?! — дрожащим от ярости голосом обратилась она к императору.

— О чём ты? — удивился Рэн Борун.

— Легионеры не выпускают меня из дворца.

— Ах, это!

— Это! Именно это!

— Они подчиняются моему приказу, Се'Недра, — объявил император.

— Они так и сказали. Вели им пропустить меня.

— Нет.

— Нет?! Нет?!! — Голос девушки поднялся на несколько октав.

— Что ты хочешь сказать?

— В городе тебе находиться опасно, — умиротворяющим тоном начал император.

— Чепуха! — отрезала она. — Не собираюсь сидеть в этой душной дыре только потому, что ты собственной тени боишься. Мне нужно купить кое-что на рынке!

— Пошли слугу.

— Не желаю!! — заорала она. — Хочу сама пойти!

— Невозможно, — коротко ответил император. — Лучше потрать это время на занятия!

— Не буду учиться!! Джиберс — безмозглый идиот и надоел мне до смерти! Не стану сидеть и обсуждать историю и политику, и вообще ничего! Могу я спокойно день провести как мне заблагорассудится?

— Сожалею.

— Пожалуйста, отец, — заныла девушка, значительно понизив голос.

Схватив складку его позолоченной мантии, она начала старательно навёртывать материю на палец. Взгляд, который она бросила из-под густых ресниц на императора, был способен растопить камень.

— Запрещаю! — повторил тот, не поднимая глаз. — Приказ остаётся в силе. Не смей выходить из дворца!

— Ненавижу тебя! — закричала девушка и в слезах бросилась прочь.

— Моя дочь, — пояснил император почти извиняющимся тоном. — Не можете себе представить, каково, иметь подобного ребёнка.

— Почему же, прекрасно могу, — заявил Волк, искоса глядя на тётю Пол.

Та с вызовом уставилась на отца:

— Ну давай, расскажи. Уверена, что ты не успокоишься, пока всё не выложишь.

— Не стоит, — пожал плечами Волк.

Рэн Борун задумчиво оглядел их.

— Думаю, что тут мы сможем кое о чём договориться.

— Что именно имеется в виду? — осторожно спросил Волк.

— Ты пользуешься авторитетом среди олорнов.

— Некоторым.

— Если бы ты попросил их, возможно, некоторые абсурдные условия договора при Во Мимбре можно было бы пересмотреть.

— Какие именно условия?

— Есть ли какая-то необходимость в поездке Се'Недры в Райве? Я последний император династии Борунов, а когда умру, она вообще не будет принцессой. При таких обстоятельствах, думаю, это требование моей дочери не касается.

Бессмыслица какая-то! Род короля райвенов прекратил существование тринадцать веков назад, так что никакого жениха, ожидающего в тронном зале райвенского дворца, она не увидит. Как вы уже поняли, Толнедра сейчас — крайне опасное место. Се'Недре исполняется шестнадцать только через год, и всем хорошо известен день её рождения. Если придётся посылать её в Райве, половина наёмных убийц в Толнедре соберутся к воротам дворца в надежде не упустить удобного момента. Не хотелось бы мне так рисковать. Если вы сможете найти способ поговорить с олорнами, я, со своей стороны, издал бы кое-какие указы относительно мергов — ограничения на въезд, запрещение появляться на центральных улицах и тому подобное.

— Нет, Рэн Борун, — твёрдо ответила тётя Пол. — Се'Недра поедет в Райве.

Ты никак не можешь понять, что договор — простая формальность. Если именно твоей дочери предназначено стать женой короля райвенов, никакая сила на земле не воспрепятствует ей в назначенный день попасть в тронный зал райвенского дворца. Отец мой ничего не приказывает. Он только советует быть поосторожней с мергами для твоего же собственного блага. Остальное — дело твоё.

— Думаю, мы исчерпали все темы нашей беседы, — холодно заметил император.

Двое важных придворных в богатых одеждах вошли в сад и что-то сказали лорду Морину.

— Ваше величество! — почтительно начал седовласый камергер, — Министр торговли просит уведомить вас, что он заключил крайне выгодное соглашение с торговыми представителями Рэк Госки. Господа из Ктол Мергоса оказались весьма уступчивы.

— Рад слышать это, — ответил Рэн Борун, бросая многозначительный взгляд на господина Волка.

— Делегация из Рэк Госки желала бы засвидетельствовать вам своё почтение перед отъездом, — добавил Морин.

— Конечно! — согласился император. — Буду рад принять их здесь.

Морин, обернувшись, кивнул придворным. Те, переговорив за оградой с кем то, велели открыть ворота. В саду появились пять мергов, все в чёрных одеяниях из грубого сукна с откинутыми капюшонами. Из-под распахнутых воротов блестели кольчуги. Передний был немного выше остальных; гордая осанка ясно говорила о том, что он главный. Целый рой образов и воспоминаний пронёсся в мозгу Гариона при виде покрытого шрамами лица врага, которого юноша знал сколько помнил себя.

Гарион вновь ощутил странную молчаливую связь, существовавшую между ним и этим человеком по имени Эшарак.

Что-то напоминающее былое притяжение, совсем не похожее на прежнюю неодолимую силу, с которой Эшарак властвовал над ним тогда, в тёмном коридоре дворца Энхега в Вэл Олорне, легко коснулось глубинных струн души. Амулет под туникой стал очень холодным, но в то же время, казалось, жёг кожу.

— Ваше императорское величество, — начал Эшарак, холодно улыбаясь, — для нас большая честь быть допущенными лицезреть августейшего монарха. — И поклонился, звеня кольчугой.

Бэйрек цепко держал Хеттара за руку, пододвинувшийся Мендореллен схватился за другую.

— Несказанно рад вновь увидеться с вами, достойный Эшарак, — ответил император. — Мне сообщили, что соглашение достигнуто…

— Взаимовыгодное, ваше величество.

— Наилучший вид подобных договоров, — одобрил Рэн Борун.

— Top Эргас, король мергов, посылает свои приветствия. Его величество понимает всю важность укрепления дружеских связей между Ктол Мергосом и Толнедрой и надеется в один прекрасный день назвать ваше императорское величество братом.

— Мы уважаем мирные намерения и чтим легендарную мудрость Тор Эргаса, — с довольной улыбкой ответил император.

Эшарак бесстрастно оглядел собравшихся.

— Вижу, Эмбар, — обратился он к Силку, — фортуна вновь взглянула на тебя благосклонно с тех пор, как мы виделись в последний раз в конторе Мингана.

Силк невинно развёл руками.

— Боги были добры ко мне, по крайней мере, большинство из них.

Эшарак криво усмехнулся.

— Вы знаете друг друга? — слегка удивлённо спросил император.

— Встречались, ваше величество, — признался Силк.

— В другом королевстве, — добавил Эшарак и взглянул господину Волку прямо в глаза.

— Белгарат, — вежливо кивнул мерг.

— Чемдар! — ответил в тон мергу старик.

— Неплохо выглядишь.

– Благодарю.

— Видимо, только я один здесь чужой, — пожаловался император.

— Мы с Чемдаром давние знакомые, — пояснил господин Волк с недоброй искоркой в глазах. — Вижу, Чемдар, ты уже оправился от недавнего недуга.

Лицо Эшарака раздражённо дёрнулось; он быстро взглянул на лежащую у ног тень, будто боясь, что она вот-вот исчезнет. Гарион вспомнил, что сказал Волк в тот день наверху холма после нападения олгротов: невнятное напоминание о тени, возвратившейся окольной дорогой. По какой-то причине открытие, что мерг Эшарак и гролим Чемдар — один и тот же человек, не слишком удивило его. Двойной образ слился теперь в одно целое, как многоголосая мелодия, где какая-то нота выделялась фальшью, а теперь влилась в стройный хор, наконец-то представ в истинном свете, и осознание этого стало ключом, открывшим путь к правде.

— Когда-нибудь ты, надеюсь, покажешь мне, как это делается, — продолжал Эшарак. — Весьма интересный опыт. Хотя мой конь с трудом переносит подобные проделки.

— Извинись за меня перед ним.

— Почему мне кажется, что я ничего не понимаю? — осведомился Рэн Борун.

— Прошу прощения, ваше величество, — извинился Эшарак. — Белгарат Древнейший и я возобновили старую вражду. Редко представляется нам возможность поговорить вот так, соблюдая хоть видимость вежливости.

Обернувшись, он низко поклонился тёте Пол.

— Леди Полгара! Вы, как всегда, прекрасны, — процедил мерг, окидывая её многозначительным, оценивающим взглядом.

— Ты тоже почти не изменился, Чемдар, — мягко, почти дружески, ответила тётя Пол, но Гарион, прекрасно знавший её, сразу понял, какое смертельное оскорбление крылось во внешне учтивых словах.

— Очаровательно, — чуть заметно улыбнулся Эшарак.

— Это лучше всякого представления! — намеренно громко воскликнул император. — Вы просто исходите злобой. Хотел бы я видеть первый акт!

— Первый акт длился очень долго, ваше величество, — возразил Эшарак, — и зачастую наблюдать такое — довольно утомительно. Как вы уже успели заметить, Белгарат иногда бывает слишком ослеплён собственной мудростью.

— Уверен, что могу справиться с подобным недостатком, — слегка усмехнувшись, ответил господин Волк, — и обещаю, что последний акт окажется чрезвычайно коротким, Чемдар.

— Угрожаешь, старик?! Я думал, мы решили хоть раз держаться в рамках приличия.

— Не могу вспомнить, когда мы соглашались хоть в чём-то, — резко ответил Волк и обратился к императору:

— Нам пора. Рэн Борун, с твоего разрешения мы удаляемся.

— Конечно, — кивнул император. — Рад был поговорить, хотя, естественно, по-прежнему в тебя не верю. Понимаешь, я вообще не верю в богов и во все эти старые сказки.

— Очень рад этому, — ответил Волк и неожиданно озорно усмехнулся.

Рэн Борун расхохотался.

— С нетерпением ожидаю нашей следующей встречи, Белгарат, — вмешался Эшарак.

— На твоём месте я бы не хотел этого, — посоветовал Волк и, повернувшись, пошёл к выходу, сопровождаемый друзьями.

 

Глава 17

Когда друзья покинули дворец, было уже около полудня. Широкие газоны зеленели под тёплым весенним солнышком; лёгкий ветерок чуть шевелил ветви кипарисов.

— Думаю, не стоит задерживаться в Тол Хонете, — заметил Волк.

— Уезжаем прямо сейчас? — спросил Мендореллен.

— У меня ещё одно дело, — ответил Волк, щурясь на солнце. — Бэйрек и его кузен пойдут со мной, а вы возвращайтесь в дом Гриннега и ждите меня.

— По пути остановимся на центральном рынке, — решила тётя Пол. — Я хочу купить кое-что.

— Мы не за покупками сюда приехали, Пол.

— Гролимы уже знают, что мы здесь, отец, — возразила она, — так что нет смысла как воры красться по улицам.

— Хорошо, Пол, — вздохнул старик.

— Я знала, что ты меня поймёшь, отец! — заключила она.

Господин Волк, беспомощно покачав головой, отправился куда-то вместе с Гриннегом и Бэйреком. Остальные поскакали вниз с холма, с каждой минутой приближаясь к сверкающему, как драгоценность, городу, его широким улицам, великолепным домам и тенистым деревьям.

— Здесь живут богачи и дворяне, — заметил Силк. — В Тол Хонете чем ближе ко двору ты живёшь, тем больше значишь в глазах людей.

— Подобное часто бывает, принц Келдар, — кивнул Мендореллен. — Богатство и положение часто нуждаются в близости власти и величия. Хвастаясь своей осведомлённостью и хорошими отношениями с монархом, мелкие люди часто забывают о собственном ничтожестве и пороках.

— Лучше даже я бы не сказал! — восхитился Силк.

Главная рыночная площадь Тол Хонета была очень просторной со множеством ярко раскрашенных лотков и киосков, где теснились товары со всего света. Тётя Пол, спешившись, вручила поводья чирекскому телохранителю и с решительным видом направилась к палаткам, покупая, как показалось мужчинам, всё, что попадалось на глаза.

Лицо Силка не раз бледнело при виде этих приобретений, поскольку платить приходилось именно ему.

— Может, хоть ты поговоришь с Полгарой, — умоляюще прошептал он Гариону. — Она меня с ума сведёт.

— С чего ты решил, что она меня послушает? — удивился Гарион.

— Мог хотя бы попытаться, — отчаянно прошипел Силк.

В самом центре рынка о чём-то горячо спорили трое людей в богатых мантиях.

— Ты безумец, Холдор! — возбуждённо воскликнул один из них, худой мужчина со вздёрнутым носом. — Хонеты до нитки оберут империю ради собственной выгоды.

Лицо говорившего раскраснелось, глаза вылезли из орбит.

— А что, Кэдор из Вордью намного лучше? — возразил коренастый, которого назвали Холдором. — Это ты не в себе, Реден. Если мы посадим Кэдора на трон, он раздавит нас, как яичную скорлупу. Уж слишком рвётся к власти.

— Как ты смеешь? — завопил Реден, угрожающе набычившись. — Великий герцог Кэдор — единственный возможный выбор. Я буду голосовать за него, даже если не получу за это ни гроша!

Он яростно размахивал руками, одно слово обгоняло другое, изо рта летели брызги слюны.

— Кэдор — свинья, — жёстко ответил Холдор, не сводя глаз с Редека, как бы желая увидеть, какое впечатление произвели его слова. — Наглая, высокомерная, жестокая свинья, у которой прав на трон не больше, чем у приблудной собаки! Его прадедушка лестью и подкупом пробрался в семью Вордью, и я скорее вскрою себе вены, чем склонюсь перед отпрыском мелкого воришки с доков Тол Вордью.

Глаза Редена чуть не выкатились из орбит от столь изощрённых оскорблений.

Несколько раз он открывал рот, пытаясь заговорить, но язык, казалось, от ярости прилип к нёбу. Лицо побагровело, он беспомощно цеплялся руками за что-то невидимое. Потом тело одеревенело; он начал медленно клониться назад.

Холдор наблюдал за происходящим с отрешённым интересом.

Издав сдавленный крик, Реден повалился на камни тротуара; руки и нога находились в беспрестанном движении. Глаза закатились, изо рта пошла пена, судороги и корчи всё усиливались. Он начал биться головой о землю, хватаясь скрюченными пальцами за горло.

— Удивительно действует, — заметил третий. — Где ты его взял, Холдор?

— Один из моих друзей недавно побывал в Стисс Торе, — ответил тот, с интересом наблюдая за конвульсиями Редена. — Самое ценное качество этого зелья в том, что оно не действует, пока принявший его не разволнуется. Реден не стал пить вино, пока я не попробовал первым.

— Ты не побоялся выпить яд?! — изумился собеседник.

— О, это вполне безопасно, — заверил Холдор. — Я никогда не поддаюсь эмоциям!

Реден заметно ослабел, хотя его каблуки по-прежнему выбивали частую дробь на тротуаре. Потом он застыл, издал долгий булькающий вздох и умер.

— Интересно, не осталось ли у тебя ещё немного такого яда? — задумчиво спросил друг Холдора. — Я готов выложить кругленькую сумму за нечто в этом роде!

— Почему бы нам не пойти ко мне домой и не побеседовать за чашей вина? — рассмеявшись, предложил Холдор.

Второй бросил на него испуганный взгляд и тоже засмеялся, правда, несколько неуверенно. Оба повернулись и ушли, оставив распростёртое на земле мёртвое тело.

Гарион в ужасе уставился на них, а потом на уродливо изогнувшийся труп с почерневшим лицом, валяющийся в самом центре рыночной площади. Проходившие толнедрийцы, казалось, совершенно не обращали внимания на мертвеца.

— Почему никто ничего не сделает? — возмутился Гарион.

— Боятся, — пояснил Силк. — Если проявят хоть немного сочувствия, их примут за бунтовщиков. К политике здесь, в Тол Хонете, относятся крайне серьёзно.

— Но должен же кто-нибудь уведомить власти? — вмешался Дерник дрожащим голосом, побелев как снег.

— Надеюсь, об этом уже позаботились, — ответил Силк. — И нечего здесь стоять и глазеть. В подобные дела лучше не вмешиваться!

В этот момент подошла тётя Пол. Оба чирекских воина из дома Гриннега, сопровождавших её, были нагружены свёртками и выглядели при этом несколько глуповато.

— Что вы делаете? — спросила она Силка.

— Просто наблюдали прекрасный пример толнедрийской политики в действии, — объяснил тот, показывая на мертвеца.

— Яд? — осведомилась тётя Пол, заметив скрюченные конечности Редека.

— Совершенно верно, — кивнул Силк. — Очень странный. Не действует, пока жертва не разволнуется.

— Эттсет, — мрачно заметила она.

— Слышала о нём раньше? — удивился Силк.

— Да. Довольно редкий и очень дорогой. Не думала, что найсанцы согласятся кому-нибудь его продать.

— Лучше бы нам уйти подальше, — предложил Хеттар. — Сюда вдет взвод легионеров, а они наверняка захотят допросить свидетелей.

— Прекрасная мысль! — согласился Силк и повёл их к дальнему концу площади.

Около домов, служивших границей рынка, восемь здоровенных мужчин тащили закрытые носилки. Тонкая, унизанная драгоценностями рука высунулась из-под занавески и прикоснулась к плечу носильщика. Вся восьмёрка тут же остановилась и опустила паланкин.

— Силк! — послышался женский голос. — Что ты делаешь в Тол Хонете?

— Бетра! Это ты? — откликнулся Силк.

Занавеска откинулась, явив молодую женщину с пышными формами, откинувшуюся на пунцовые атласные подушки. Локоны были перевиты нитками жемчуга. Розовое шёлковое платье туго облегало тело, пальцы и запястья украшали множество золотых колец и браслетов.

На восхитительно прекрасном лице сверкали недружелюбные глаза Несмотря на молодость, она почему-то казалась перезрелой, скорее всего из-за общего впечатления порочности. Видно было, что Бетра привыкла потакать любому своему капризу.

— Я думала, ты всё ещё бежишь от погони, — кокетливо сказала она Силку. — Люди, которых я послала за тобой, весьма искусны в своём деле!

Силк преувеличенно низко поклонился.

— Ты действительно права, Бетра, — согласился он, криво ухмыльнувшись. — Далеки от совершенства, правда, но не так уж плохи. Надеюсь, они тебе больше не нужны.

— А я всё не могла понять, почему они не вернулись, — рассмеялась женщина, — хотя должна была предположить, конечно. Надеюсь, ты не принял всё это как личное оскорбление.

— Ну конечно, нет, Бетра. Всего-навсего особенности профессии.

— Хорошо, что ты не держишь зла. Мне нужно было от тебя избавиться, иначе все мои планы рушились… Силк недобро ухмыльнулся.

— Знаю-знаю! — самодовольно перебил он. — И это после всего того, на что тебе пришлось пойти, да ещё с послом таллов, не больше и не меньше.

Гримаска отвращения появилась на прекрасном лице.

— Что с ним случилось? — полюбопытствовал Силк.

— Отправился поплавать в Недрейне, да так и не появился.

— Не знал, что таллы такие хорошие пловцы.

— Вовсе нет, особенно когда к ногам привязаны тяжёлые камни. После того как благодаря тебе всё провалилось, он, в общем-то, мне больше был не нужен, и, кроме того, не хотелось, чтобы он проболтался кое о чём в определённых Кругах.

– Ты всегда была предусмотрительной, Бетра.

— Что сейчас затеваешь? — поинтересовалась она.

– Да так, всякие мелкие делишки, — пожал плечами Силк.

— Борьба за трон?

— Вот уж нет, — засмеялся он. — Ни за что бы не хотел быть замешанным в подобную историю. А ты? На чьей стороне?

— Тебе очень хочется знать?

Силк, прищурившись, огляделся.

— Неплохо бы получить кое-какую информацию, Бетра, если, конечно, ты вправе говорить об этом.

— О чём, Силк?

— В городе полно мергов. Если у тебя с ними нет никаких отношений, буду крайне благодарен за любые сведения. Бетра коварно усмехнулась.

— И сколько же ты готов заплатить?

— Нельзя ли попросту отнести это за счёт взаимной помощи?

На лице женщины появилась откровенно циничная улыбка; раздался весёлый смех.

— Почему нет? Ты мне нравишься, Силк, и думаю, понравишься ещё больше, если окажешься у меня в долгу.

— Буду твоим вечным рабом, — пообещал он.

— Лгунишка!

Женщина на минуту задумалась.

— Мерги никогда, в общем, не проявляли интереса к торговле, но несколько лет назад начали прибывать по двое, по трое, и в конце прошлого лета здесь стали появляться целые караваны из Рэк Госки.

— Думаешь, хотят повлиять на выбор преемника императора?

— Видимо, так. Внезапно в Тол Хонет потоком хлынуло червонное золото. Моя кладовая просто по швам трещит от него.

— Не зря потраченные деньги, — ухмыльнулся Силк.

— Совершенно верно.

— Они уже выбрали кандидата?

— Пока не смогла понять. Похоже, мерги делятся на две противоборствующие группировки, причём одна не выносит другую.

— Это, возможно, просто уловка.

— Не думаю. Всё дело в ссоре между Зидаром и Ктачиком. Каждая сторона стремится взять под свою опеку будущего императора, и деньги текут рекой.

— Знаешь мерга по имени Эшарак?

— Ах, этого! Остальные мерги его боятся. В настоящий момент вроде бы работает на Ктачика, но, по-моему, ведёт только ему понятную игру. Великий герцог Кэдор — кукла в руках Эшарака, а ведь он ближе всего к трону. Это означает, что Эшарак приобретёт большую силу. Вот и всё, что мне известно.

— Спасибо, Бетра, — почтительно сказал Силк.

— Долго ещё собираешься пробыть в Тол Хонете?

— Нет, к сожалению.

— Обидно. Я надеялась, что сможешь прийти навестить. Поболтали бы о прежних временах. У меня почти не осталось преданных друзей или близких врагов — вроде тебя.

Силк сухо рассмеялся:

— Интересно, почему бы это? Не думаю, что умею плавать лучше таллского посла. Ты опасная женщина, Бетра.

— Не могу отрицать, — согласилась она, томно потягиваясь. — Но твоей жизни больше ничего не угрожает, поверь мне.

— Я не о своей жизни беспокоюсь, — ухмыльнулся он.

— Тогда это совсем другое дело, — кивнула она. — Не забудь, ты у меня в долгу!

— Жажду получить возможность оплатить столь приятный долг, — дерзко подмигнул Силк.

— Ты просто невыносим, — кокетливо засмеялась Бетра и сделала знак носильщикам. Те вновь вскинули ношу на плечи.

— Прощай, Силк!

— До свиданья, Бетра, — низко поклонился он.

— Омерзительно! — задушенным от ярости голосом возмутился Дерник, глядя вслед удалявшимся носильщикам. — Как подобным женщинам позволяют жить в городе?!

— Бетра? — изумлённо спросил Силк. — Да она самая блестящая и очаровательная женщина в Тол Хонете! Мужчины со всего света съезжаются, лишь бы провести с ней часок-другой.

— За хорошую плату, конечно, — вставил Дерник.

— Ты плохо думаешь о ней. Беседа с такой женщиной, возможно, стоит большего, чем…

И, слегка кашлянув, искоса взглянул на тётю Пол.

— В самом деле? — саркастически осведомился Дерник.

Силк весело расхохотался.

— Дерник! Я люблю тебя как брата, но поверь, такая щепетильность просто чрезмерна.

— Оставь Дерника в покое, Силк, — твёрдо заявила тётя Пол. — Мне он и таким нравится.

— Но я хочу, чтобы он стал ещё лучше, — с невинным видом объяснил Силк.

— Бэйрек прав насчёт тебя, принц Келдар. Ты очень испорченный человек.

— Превратности моей профессии. Приходится жертвовать нежными чувствами ради моей страны.

— Ну конечно!

— Неужели ты думаешь, что мне нравятся подобные вещи?

— Почему бы нам не сменить тему? — предложила она.

Гриннег, Бэйрек и господин Волк возвратились домой почти сразу за остальными.

— Ну? — спросила тётя Пол Волка, как только старик вошёл в комнату.

— Он отправился на юг.

— На юг? Не повернул на восток, к Ктол Мергосу?

— Нет, — покачал головой Волк. — По-моему, пытается избежать встречи с людьми Ктачика и ищет возможности спокойно перейти границу, либо стремится попасть в Найссу. Возможно, договорился о чём-то с Солмиссрой. Придётся последовать за ним и всё выяснить.

— Я тут на рыночной площади встретил старую приятельницу, — отозвался Силк с дальнего конца, не потрудившись подняться со стула, на котором растянулся. — Она рассказала, что Эшарак замешан в борьбу за толнедрийскую корону. По всей видимости, ему удалось с потрохами купить Великого герцога из Вордью. Если семья Вордью заполучит трон, вся империя окажется во власти Эшарака.

Господин Волк задумчиво поскрёб бороду.

— Нужно что-то предпринять. Я последнее время несколько устал от Эшарака.

— Можно задержаться денька на два, — предложила тётя Пол, — и всё решить, раз и навсегда.

— Нет, — покачал головой Волк. — Этим лучше заняться не в городе, поскольку подобные вещи обычно сопровождаются некоторым шумом, а толнедрийцы имеют обыкновение сильно волноваться, когда сталкиваются с вещами, которых не понимают. Думаю, он предоставит нам возможность побеседовать с глазу на глаз — в каком-нибудь малонаселённом местечке.

— Значит, уезжаем? — спросил Силк.

— Подождём до завтрашнего утра, — отозвался Волк. — Возможно, за нами начнут следить, но если улицы будут пусты, это затруднит им задачу.

— Пойду поговорю с поваром, — решил Гриннег. — Единственное, что я могу для вас сделать, — проводить в дорогу после плотного обеда, чтобы легче было переносить тяготы пути.

Услышав эти слова, господин Волк широко улыбнулся, но тут же, уловив укоризненный взгляд тёти Пол, пояснил:

— Пиво выдохнется, Пол. Как только бочонок почат, его нужно пить как можно быстрее! Жаль тратить добро зря, правда ведь?

 

Глава 18

На следующее утро, ещё до рассвета, путешественники, вновь переодевшись в дорожное платье, покинули дом Гриннега, потихоньку выскользнув через задние ворота, и отправились в дорогу по узким извилистым улочкам и заброшенным аллеям, известным одному только Силку.

Когда небо на востоке едва заметно порозовело, они успели добраться до массивных бронзовых ворот на южной стороне острова.

— Сколько ещё ждать, пока откроются ворота? — спросил Волк одного из легионеров.

— Недолго. Как только можно будет ясно различить дальний берег.

Волк недовольно хмыкнул. Старик вчера позволил себе лишнее и теперь явно страдал от головной боли. Спешившись, он подошёл к вьючной лошади и начал жадно пить прямо из меха.

— Знаешь, это тебе вряд ли поможет, — с едва уловимой ехидцей заметила тётя Пол. Волк предпочёл не отвечать. — Думаю, сегодня нас ждёт прекрасный день, — весело заметил он, взглянув сначала на небо, а потом на мужчин, унылых, подавленных, осевших мешками прямо в сёдлах.

— Ты жестокая женщина, Полгара, — печально заключил Бэйрек.

— Поговорил с Гриннегом о том корабле? — спросил Волк.

— По-моему, да. По крайней мере, припоминаю что-то.

— Это очень важно, — заверил Волк.

— Вы о чём? — вмешалась тётя Пол.

— Я подумал, неплохо было бы, если корабль будет ждать нас в устье Лесной реки, — пояснил Волк, — на случай, если вдруг придётся отправиться в Стисс Тор.

По-моему, лучше плыть по реке, чем пробираться через болота северной Найссы.

— Прекрасная мысль, — согласилась тётя Пол. — Удивительно, как только ты до неё додумался, особенно если учесть твоё вчерашнее состояние.

— Не можем ли мы поговорить о чём-нибудь другом? — почти жалобно попросил старик.

Небо наконец-то посветлело, и часовой, стоявший на стене, дал приказ открывать ворота. Легионер отодвинул тяжёлый запор. Поравнявшись с Мендорелленом, Силк повёл кавалькаду через широкий портал к мосту, рассекавшему тёмные воды Недрейна.

К полудню они оказались в восьми лигах к югу от Тол Хонета, и господин Волк несколько восстановил душевное равновесие, хотя глаза его по-прежнему болезненно щурились от яркого света, а заслышав громкое птичье пение, он страдальчески морщился.

— Сзади всадники, — предупредил Хеттар.

— Сколько? — спросил Бэйрек.

— Двое.

— Возможно, обыкновенные путешественники, — решила тётя Пол.

Из-за поворота появились две неясные фигуры на конях, но тут же резко остановились, поговорили о чём-то и вновь пустились по дороге, держась почему-то крайне насторожённо. Странная это была парочка. Мужчина кутался в зелёную мантию толнедрийского покроя — наряд, мало подходивший для верховой езды. Он тщательно зачесал назад откинутые с высокого лба волосы, желая скрыть довольно большую лысину. Гарион никогда ещё не видел столь тощего человека. Но самой забавной его особенностью были уши, огромные, торчавшие по обеим сторонам головы, словно крылышки. Спутница его, худенькая девочка, одетая в дорожный плащ с капюшоном, завязала лицо платком, чтобы уберечься от пыли.

— Добрый вам день, — вежливо приветствовал их тощий мужчина, подъехав ближе.

— Здравствуйте! — ответил Силк.

— Довольно тепло для этого времени года, не так ли? — продолжал толнедриец.

— Да, мы заметили, — согласился Силк.

— Простите, — не отставал тощий, — не осталось ли у вас хоть немного воды?

— Конечно, — кивнул Силк.

Взглянув на Гариона, он показал на вьючных лошадей. Юноша вынул кожаный мех из тюка, вытащил деревянную пробку, тщательно вытер горлышко и протянул мех спутнице. Та развязала платок и недоуменно поглядела на мех.

— Вот так, ваше… то есть, госпожа, — объяснил мужчина, поднимая мех обеими руками и наклоняя над головой.

— Понятно, — кивнула девочка.

Гарион взглянул на неё пристальнее. Почему-то голос казался знакомым, да и лицо — тоже. Совсем не ребёнок, хотя очень мала ростом, а на крохотном личике — капризно-недовольное выражение. Гарион был почти уверен, что где-то видел её раньше.

Толнедриец вновь отдал ей мех; девочка начала пить, недовольно морщась от неприятного привкуса. Из-под капюшона выбилась непокорная тёмная прядка, но на воротнике плаща виднелись фиолетовые пятна, говорящие о том, что волосы явно были перекрашены.

— Спасибо, Джиберс, — пробормотала девочка, отдавая мех. — И вам спасибо, господин, — обратилась она к Силку.

Гарион прищурился и закусил губу: ужасное подозрение внезапно закралось в его душу.

— Далеко направляетесь? — спросил Силка тощий мужчина.

— Довольно далеко. Я Редек из Боктора, торговец из Драснии. Еду на юг с сендарийскими сукнами. Не повезло с погодой в Тол Хонете, возможно, удастся продать в Тол Рейне… Это высоко в горах; может, хоть там стоят холода.

— Вы не по той дороге едете, — возразил незнакомец. — Дорога на Тол Рейн лежит к востоку.

— Кое-какие неприятности в пути, — бойко соврал Силк. — Грабители, знаете ли. Подумал, что безопаснее ехать через Тол Борун.

— Какое совпадение! — воскликнул тощий. — Мы с моей ученицей тоже едем туда!

— Да, — кивнул Силк, — действительно совпадение.

— Не могли бы и мы присоединиться к вам хоть ненадолго?

Силк нерешительно пожал плечами.

— Почему бы и нет? — внезапно вмешалась тётя Пол, прежде чем он успел отказать им.

— Как вы добры, благородная дама! — воскликнул незнакомец. — Я магистр Джиберс, член императорского научного общества, учитель по профессии. Возможно, вы обо мне слышали.

— Не могу сказать определённо, — задумчиво протянул Силк, — хотя это естественно, ведь мы чужие здесь, в Толнедре.

Джиберс чуть разочарованно кивнул.

— Вы, конечно, правы. А это — моя ученица, леди Шарелл. Её отец — старейшина торговой гильдии барон Релдрн. Сопровождаю её в Тол Борун, в гости к родственникам.

Гарион понял, что это не правда. Имя наставника только подтвердило его подозрения.

Они проехали ещё несколько лиг, причём Джиберс ни на секунду не закрывал рта, оживлённо переговариваясь с Силком. Он без конца превозносил свои методы обучения, ссылаясь при этом на мнения высокопоставленных особ, полагавшихся на его суждения. Слушать наставника было крайне утомительно, хотя он казался вполне безобидным. Его ученица ехала рядом с тётей Пол и почти всё время молчала.

— Думаю, пора бы и перекусить, — объявила тётя Пол. — Не составите ли нам компанию, магистр Джиберс? Хватит на всех.

— Потрясён вашей щедростью, — ответил наставник. — Будем очень рады.

Путешественники остановили лошадей у какого-то мостика, перекинутого через ручей, и повели их к густым ивовым зарослям неподалёку от дороги. Дерник разложил костёр, а тётя Пол начала расставлять на земле горшки и котелки.

Ученица магистра Джиберса оставалась в седле до тех пор, пока наставник не подошёл, чтобы помочь ей спешиться.

С тоской взглянув на болотистую почву берегов ручейка, она высокомерно бросила Гариону.

— Ты… мальчик! Принеси мне свежей воды!

— Ручей вон там! — показал Гарион.

— Но земля такая грязная! — с удивлением пробормотала девушка.

— И вправду! — кивнул Гарион, а потом, с нарочитым презрением отвернувшись, пошёл помогать тёте Пол.

— Тётя, — произнёс он после нескольких минут мучительных споров с собой.

— Что, дорогой?

— Думаю, леди Шарелл — вовсе не та, за которую себя выдаёт.

— Разве?

— Не совсем уверен, но по-моему — это принцесса Се'Недра, та самая, что прибежала в сад, когда мы были во дворце.

— Да, дорогой, знаю.

— Знаешь?

— Конечно. Передай соль, пожалуйста.

— По-моему, путешествовать с ней опасно.

— Ну, не совсем так. Думаю, всё обойдётся.

— Но эта девчонка ужасно действует на нервы, и от неё столько беспокойства!

— Принцесса империи всегда должна доставлять кучу хлопот, дорогой.

После того, как все опустошили тарелки с тушёным мясом, очень понравившимся Гариону, но явно пришедшимся не по вкусу гостье, Джиберс наконец попытался заговорить о том, что, по всей видимости, тревожило его с самого начала путешествия.

— Несмотря на все старания легионеров, дороги далеко не безопасны. Только безрассудные смельчаки путешествуют в одиночку, а леди Шарелл доверена моим заботам, и поскольку я отвечаю за её благополучие, нельзя ли нам ехать вместе с вами до самого Тол Боруна? Поверьте, мы постараемся не доставлять вам хлопот, а я с готовностью заплачу за всё, что мы съедим.

Силк быстро взглянул на тётю Пол.

— Конечно, — кивнула она. Силк удивлённо поднял брови.

— Мы вполне можем путешествовать вместе, — продолжала тётя Пол, — ведь нам всем нужно в Тол Борун.

— Как знаешь, — пожал плечами Силк.

Гарион знал, что тётя Пол делает ужасную ошибку, за которую придётся дорого заплатить.

Джиберс совсем не годился в спутники, а ученица его с каждой секундой становилась всё невыносимее. Она, очевидно, привыкла к многочисленным суетящимся вокруг слугам и не задумываясь отдавала приказы. Гарион немедленно сообразил, кому придётся их выполнять. Он встал и направился к ивовым зарослям.

Поля, расстилавшиеся за деревьями, отливали бледно-зелёным в лучах весеннего солнца; маленькие белые облачка лениво плыли в синем небе.

Прислонившись к дереву, Гарион невидящими глазами уставился в пространство. Не станет он слугой, будь эта девчонка хоть самой королевой. Хорошо бы дать это понять, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля.

— Ты что, разум потеряла, Пол? — услышал он из-за деревьев голос господина Волка. — Рэн Борун, вероятно, разослал легионеров по всем дорогам!

— Это моё дело, Старый Волк, — возразила тётя Пол. — Не вмешивайся! Я устрою так, что легионеры не обратят на нас внимания.

— У нас нет времени потакать её капризам. Сожалею, Пол, но эта девчонка — просто маленькое чудовище. Сама видела, как она вела себя с отцом.

— Не так уж трудно отучить человека от дурных привычек, — спокойно ответила тётя.

— Не проще ли отправить её обратно в Тол Хонет?

— Принцесса уже убегала однажды. Если отошлём её, попытается снова удрать. Мне гораздо спокойнее, если её высочество будет находиться там, где я смогу легко её найти. Не желаю, когда настанет нужный момент, рыскать по всему миру, чтобы обнаружить её.

— Будь по-твоему, Пол, — вздохнул старик.

— Прекрасно.

— Только держи это отродье подальше от меня! — попросил он. — От неё просто руки трясутся. Остальные знают, кто она?

— Гарион.

— Гарион? Удивительно!

— Вовсе нет, — объявила тётя Пол. — Он гораздо умнее, чем кажется.

Новое странное чувство росло в и без того смятенном мозгу Гариона.

Очевидный интерес тёти Пол к Се'Недре заставил больно сжаться сердце. К стыду своему, он был вынужден признать, что ревнует её к девчонке.

В последующие дни опасения Гариона полностью оправдались. Случайное замечание о жизни на ферме Фолдора быстро обнаружило его прежнее положение поварёнка, и принцесса бессовестно использовала полученные сведения, чтобы постоянно заставлять его выполнять сотни глупейших поручений. Хуже всего было то, что, когда он пытался отказаться, тётя Пол твёрдо напоминала о необходимости вежливого отношения к дамам. И Гарион, естественно, с каждой минутой становился всё угрюмее.

Принцесса успела сочинить историю о причинах своей поездки в Тол Борун, причём каждый день рассказ обрастал новыми подробностями, становясь всё более и более не правдоподобным. Сначала она собиралась просто навестить родственников; потом посыпались смутные намёки на вынужденное бегство от нежелательного брака с уродливым старым торговцем. Далее краски всё сгущались: теперь уже кто-то замышлял похитить её и потребовать с отца выкуп. Последняя версия была просто великолепной: девушка призналась, что предполагаемое похищение было каким-то образом связано с политическим заговором, имевшим целью захватить власть в Толнедре.

— Ужасная лгунья, правда? — пожаловался Гарион тёте Пол, когда они остались как-то вечером наедине.

— Да, дорогой, — согласилась она. — Умение лгать — большое искусство.

Хорошая ложь не должна быть слишком приукрашена. Девочке не хватает практики, особенно если она хочет далеко пойти.

И вот дней через десять после отъезда из Тол Хонета на горизонте показался Тол Борун.

— Похоже, нам пора прощаться, — с явным облегчением объявил Джиберсу Силк.

— Разве вы не войдёте в город? — удивился тот.

— Вряд ли. У нас нет там особых дел, а времени до наступления тепла остаётся совсем мало. Мы обогнём Тол Борун и отправимся по дороге в Тол Рейн.

— Значит, мы можем немного проводить вас, — быстро вставила Се'Недра. — Мои родственники живут в поместье на южной стороне города.

Джиберс изумлённо уставился на неё.

Тётя Пол осадила коня и, подняв брови, взглянула на крохотную девушку.

— По-моему, нам пора поговорить кое о чём, а это место ничем не хуже других.

Силк, быстро вскинув глаза, согласно кивнул.

— Насколько я понимаю, юная дама, — начала тётя Пол, когда все спешились, — пришло время сказать нам правду.

— Но я уже всё объяснила, — запротестовала Се'Недра.

— Ах, детка, стоит ли настаивать на этой глупой сказке?! Конечно, подобные истории весьма забавны, но неужели ты думаешь, что им кто-то поверил? Некоторые из нас знают твоё истинное имя, так что пора выяснить всё до конца.

— Ты знала?.. — пролепетала Се'Недра.

— Конечно, дорогая, — кивнула тётя Пол. — Ну что, сама расскажешь или я объясню?

Узенькие плечи Се'Недры жалко поникли.

— Скажи им, кто я, магистр Джиберс, — тихо велела она.

— Вы думаете, это целесообразно, ваше… лордство? — нервно спросил Джиберс.

— Они всё равно знают, и приди им в голову что-нибудь сделать с нами, давно бы уже сделали. Им можно доверять.

Джиберс набрал в грудь побольше воздуха и заговорил официальным тоном:

— Имею честь представить вам её императорское высочество, принцессу Се'Недру — дочь его императорского величества Рэн Боруна XXIII, драгоценный цветок дома Борунов.

Силк, присвистнув, широко раскрыл изумлённые глаза. Остальные тоже были поражены.

— Политическая ситуация в Тол Хонете в настоящее время крайне нестабильна, весьма тревожна и угрожает безопасности её высочества, — продолжал Джиберс. — Император поручил мне тайно проводить дочь в Тол Борун, где члены семейства Борунов смогут защитить её от заговоров и махинаций Вордью, Хонетов и Орбитов.

Без излишней скромности скажу, что блестяще справился с этим поручением, конечно, не без вашей помощи. Обязательно упомяну об этом в своём докладе императору, в примечании, конечно, или даже в постскриптуме.

Бэйрек задумчиво подёргал себя за бороду.

— Дочь императора отправляется в путь через всю Толнедру под защитой всего лишь наставника? И это в таких обстоятельствах, когда прямо на улицах убивают и травят?! Странно.

— Немного рискованно, по-моему, — согласился Хеттар.

— Неужели твой император лично, с глазу на глаз поручил тебе столь опасное предприятие? — спросил Джиберса Мендореллен.

— Этого вовсе не понадобилось, — сухо ответил тот. — Его величество питает достаточное уважение к моим суждениям и благоразумию и знает, что я смогу придумать достаточно хорошую маскировку и обеспечить благополучное прибытие его дочери в Тол Борун. Принцесса заверила меня в полном доверии её августейшего отца. Всё должно было держаться в строжайшем секрете. Поэтому она и пришла в мои покои среди ночи, передала наставления его величества и требование покинуть дворец, никому не объясняя, куда мы…

Внезапно голос наставника смолк, и он с ужасом уставился на Се'Недру.

— Можешь сказать ему правду, дорогая, — посоветовала тётя Пол маленькой принцессе. — Хотя он, видимо, и так всё уже понял.

Подбородок Се'Недры высокомерно приподнялся.

— Приказ был мой, Джиберс! Отец ничего общего с этим не имеет.

Джиберс смертельно побледнел и пошатнулся.

— Какой дурацкий каприз заставил тебя сбежать из дворца? — вспылил Бэйрек.

— Вся Толнедра наверняка разыскивает тебя, а мы ни с того ни с сего оказались замешанными в эту историю.

— Помягче, — посоветовал Волк гиганту-чиреку. — Она, конечно, может быть, и принцесса, но всё же ещё совсем маленькая девочка. Не пугай её!

— Однако он прав, — заметил Хеттар. — Если обнаружат, что принцесса путешествует в нашей компании, мы все узнаем, как выглядят толнедрийские казематы.

И повернулся к Се'Недре:

— Можешь ответить или будешь продолжать играть в игрушки?

Принцесса надменно выпрямилась.

— Не привыкла объяснять свои поступки слугам!

— Думаю, самое время прояснить кое-какие недоразумения, — предложил Волк.

— Отвечай на вопрос, дорогая, — посоветовала тётя Пол. — Неважно, кто его задал.

— Отец запретил мне покидать дворец, — довольно безразлично сказала Се'Недра, будто это всё объясняло. — Было так невыносимо, что я сбежала.

Правда, есть и другая причина, чисто политическая. Вам всё равно не понять.

— Ты просто поразишься, когда узнаешь, какие мы сообразительные! — заверил господин Волк.

— Ко мне обычно обращаются «моя госпожа», — резко напомнила она, — или «ваше высочество».

— А мне обычно говорят правду.

— Я думала, что главный здесь ты! — пожаловалась Се'Недра Силку.

— Внешность обманчива! — откровенно ухмыльнулся тот. — На твоём месте я бы отвечал на вопросы.

— Это всё тот старый договор. Лично я его не подписывала и не понимаю, почему должна подчиняться. Подумать только, явиться в тронный зал дворца Райве в день своего шестнадцатилетия!

— Мы это знаем, — нетерпеливо вставил Бэйрек. — В чём, собственно, дело?

— Не собираюсь никуда ехать, вот и всё, — объявила Се'Недра. — И никто меня не заставит. Королева Дриад — моя родственница. Она укроет меня.

Джиберс, немного оправившись, чуть не лопнул от ярости:

— Что ты наделала?! Я взял на себя эту миссию, думал, что буду награждён… или даже получу более высокую должность! Ты, маленькая идиотка, приведёшь меня на плаху!

— Джиберс! — потрясенно пролепетала Се'Недра.

— Лучше свернуть с большой дороги, — предложил Силк. — Нам о многом нужно поговорить, так чтобы никто не помешал.

— Неплохая идея, — согласился Волк.

— Отыщем спокойное местечко и расположимся на ночь. Там и решим, что делать, отдохнём, а завтра с утра пустимся в путь со свежими силами.

Вскочив на коней, путешественники поехали через поля к видневшемуся на горизонте лесу.

— Может, здесь? — предложил Дерник, показывая на огромный дуб, стоящий у обочины тропинки, усеянный вот-вот готовыми распуститься почками.

— Сойдёт, — согласился Волк.

Густые ветви дуба отбрасывали приятную тень. По обеим сторонам дорожки вилась низкая, каменная, поросшая мхом ограда, через поле шла узкая тропинка к оттаявшему пруду, сверкающему под весенним солнышком.

— Можно разложить костёр у стены, — посоветовал Дерник. — Он не будет виден с дороги.

— Пойду соберу хворост, — вызвался Гарион, увидев валяющиеся под деревом сухие ветки.

Путешественники давно уже привыкли к кочевой жизни, и вскоре шатры были поставлены, лошади напоены и стреножены, а меньше чем через час весело загорелся огонёк. Дерник, заметивший, что по воде расходятся круги, нагрел на огне железную иглу и старательно загнул её.

— Для чего это? — удивился Гарион.

— Неплохо бы наловить рыбы на обед, — ответил кузнец, вытирая крючок о подол кожаной туники, и, отложив его, выхватил щипцами из огня ещё один прут. — Не хочешь попытать счастья?

Гарион широко улыбнулся.

Сидевший поблизости Бэйрек на минуту перестал расчёсывать бороду и с некоторой завистью взглянул на друзей.

— У тебя случайно нет времени сделать ещё один крючок?

— Через пару минут будет готов, — хмыкнул кузнец.

— Нам нужна наживка, — быстро вскочил Бэйрек. — Где твоя лопата?

И вскоре все трое шагали к пруду. Срезав ветки попрямее, они принялись за дело.

Рыба, как выяснилось, ужасно проголодалась за зиму и жадно хватала приманку. Уже через час почти две дюжины солидного размера форелей, переливаясь всеми цветами радуги, бились на поросшем травой берегу пруда.

Тётя Пол внимательно исследовала пойманную добычу.

— Превосходно, — похвалила она. — Только вы забыли их почистить.

— Ох, — страдальчески вздохнул Бэйрек. — Мы думали, что… ну… то есть… поскольку поймали рыбу…

— Ну и?.. — холодно поинтересовалась она.

Бэйрек вновь вздохнул.

— Видать, придётся всё же её почистить, — с сожалением объявил он Дернику и Гариону.

— Ты, кажется, прав, — согласился кузнец.

Небо на западе побагровело; к тому времени как все уселись около костра, первая звёздочка весело подмигнула с высоты.

Тётя Пол зажарила рыбу до хрустящей коричневой корочки, и даже привередливая принцесса не нашла к чему придраться.

После ужина друзья попытались решить, что делать с Се'Недрой. Джиберс, впавший в мрачную меланхолию, почти не участвовал в споре, а принцесса решительно объявила, что, если её отправят в Тол Борун к родственникам, то она снова убежит. Время шло, но ничего решено не было.

— Что бы мы ни предприняли, всё плохо, — обескураженно заключил Силк. — Даже если попытаемся вернуть её семье, нам начнут задавать всякие щекотливые вопросы, а эта девчонка, конечно, тут же сочинит какую-нибудь сказку, чтобы представить нас в самом худшем свете.

— Может, лучше поговорить обо всём с утра? — предложила тётя Пол.

Безмятежный тон показывал, что она уже всё решила, но предпочла не высказываться.

Джиберс сбежал среди ночи. Путники пробудились от топота копыт. Это охваченный паникой наставник галопом мчался к стенам Тол Боруна.

Силк, освещённый искрами угасающего огня, сердито хмурился.

— Почему ты не остановил его? — обрушился драсниец на Хеттара, который как раз в это время нёс вахту. Тот искоса взглянул на тётю Пол.

— Мне велено не вмешиваться.

— Ну вот, самая сложная проблема решена, — объяснила она. — Этот учителишка только мешал.

— Ты знала, что он собирается удрать? — удивился Силк.

— Естественно. Даже помогла ему принять решение. Он явится прямо к Борунам и попытается спасти собственную шкуру, доложив, что принцесса в одиночку сбежала из дворца и сейчас находится у нас в руках.

— Тем более нужно было его остановить! — звенящим голосом воскликнула Се'Недра. — В погоню! Немедленно в погоню! Верните его.

— Это после стольких трудов?! Я чуть ли не час убеждала его уйти!

Глупости!

— Как смеешь ты так говорить со мной! — вознегодовала Се'Недра. — Забываешь, кто я?

— Юная дама! — вежливо объяснил Силк. — Вы, по-видимому, даже не представляете, как мало значит для Полгары, кто вы есть на самом деле.

— Полгара?! — пролепетала Се'Недра. — Та самая Полгара? Мне показалось, ты сказал, что она твоя сестра.

— Я солгал, — признался Силк. — Дурная привычка, знаешь ли.

— Ты не простой торговец? — накинулась на него девушка.

— Он принц Келдар, из царствующего дома Драснии. У остальных тоже достаточно высокое положение, так что сама видишь, нас не очень-то впечатляет твой блестящий титул. Каждый из нас тоже титулованная особа, и поэтому мы хорошо знаем, как мало смысла в званиях и должностях.

— Если ты Полгара, значит, он…

Принцесса уставилась на господина Волка, молча сидевшего у стены.

— Совершенно верно, — кивнула тётя Пол. — А по виду не скажешь, правда?

— Что вы делаете в Толнедре? — ошеломлённо охнула Се'Недра. — Собираетесь чародейством и колдовством повлиять на исход борьбы за корону?

— К чему нам это? — пробормотал, поднимаясь, Волк. — Толнедрийцы привыкли считать, что их политика воздействует на жизнь всего мира, но на деле этому самому миру абсолютно всё равно, кто унаследует трон в Тол Хонете. У нас гораздо более важное дело.

И взглянул в темноту, туда, где находился Тол Борун.

— Бьюсь об заклад, Джиберс много времени потратит, пока убедит горожан, что он не сумасшедший, — продолжал он, — но нам всё же лучше убраться отсюда. И оставаться в стороне от большой дороги.

— Ничего нет легче, — заверил Силк.

— А что будет со мной? — вмешалась Се'Недра.

— Ты хотела попасть в лес Дриад, — ответила тётя Пол, — а мы всё равно едем в том направлении, так что пока отправишься с нами. Посмотрим, что скажет королева Ксанта, когда тебя увидит.

— Значит, мне надо считать себя вашей пленницей? — процедила принцесса.

— Пожалуйста, если тебе от этого легче, дорогая, — кивнула тётя Пол, критически оглядывая девушку в мерцающем свете почти угасшего костра. — Придётся, однако, что-нибудь сделать с волосами. Где ты нашла эту краску?

Выглядит просто ужасно.

 

Глава 19

Следующие несколько дней друзья, подгоняя коней, мчались на юг, зачастую отдыхая днём и путешествуя по ночам, чтобы не попасться на глаза бесчисленным конным патрулям, прочёсывавшим страну в поисках Се'Недры.

— Может, не стоило отпускать Джиберса, — угрюмо прогудел Бэйрек после того, как едва удалось избежать очередной встречи с солдатами. — Он поднял на ноги все гарнизоны отсюда и до самой границы. Лучше было избавиться от него в каком-нибудь пустынном месте или придумать ещё что-нибудь.

— Это твоё «что-нибудь» звучит довольно зловеще, дружище, — криво усмехнувшись, заметил Силк.

— Самое простое решение проблемы, — пожал плечами Бэйрек.

— Может, хоть иногда попытаешься владеть оружием, вместо того чтобы позволять ему владеть тобой? Именно это качество столь неприемлемо для нас в наших чирекских кузенах, — засмеялся Силк.

— А мы находим вечное стремление умничать, всю жизнь одолевающее наших драснийских братьев, таким же малопривлекательным, — холодно ответил Бэйрек.

— Прекрасный ответ! — с притворным восхищением объявил Силк.

Они продвигались всё дальше и дальше, постоянно настороже, всё время готовые скрываться или бежать. В эти тревожные дни безопасность целиком зависела от необыкновенного дара Хеттара — ведь дороги обыскивали конные патрули, а неулыбчивый олгар с ястребиным профилем неустанно вслушивался — не приближаются ли чужие лошади. Только благодаря его предупреждениям друзьям удавалось ускользнуть от нежелательных встреч…

— Как это? — спросил его однажды Гарион туманным сереньким утром, когда они ехали заброшенной, поросшей травой тропинкой, которую отыскал Силк. — Я хотел сказать, каково это, слышать мысли лошадей?

— Вряд ли я смогу это точно описать, — ответил Хеттар, — хотя всегда был способен понимать, о чём они думают, и даже не представляю, что можно жить по-другому. Что-то вроде проникновения в мозг животного — сам становишься частью его существа. Лошадь всегда думает «мы», а не «я», потому что, по всей видимости, ощущает себя частицей табуна, а после того, как узнаёт тебя, считает своим товарищем. Иногда они забывают даже, что ты не конь.

И, внезапно встрепенувшись, резко вскинул голову:

— Белгарат! Там за холмом ещё один патруль! Человек двадцать-тридцать.

Господин Волк быстро огляделся.

— У нас хватит времени добраться до тех деревьев? Он показал на густую поросль молодых клёнов в полулиге впереди.

— Если поспешим.

— Вперёд! — скомандовал Волк, и путешественники, пришпорив лошадей, успели подъехать к рощице как раз когда первые капли весеннего дождя, всё утро угрожавшего пролиться на землю, ударили по трехпалым листьям.

Они спешились и, продираясь через густые ветви, повели лошадей вперёд, стараясь как можно быстрее скрыться из виду.

На вершине холма показался толнедрийский патруль. Всадники начали спускаться в широкую долину. Капитан, командовавший легионерами, остановил коня недалеко от рощицы и что-то резко приказал солдатам. Те разделились на небольшие группы и рассыпались во всех направлениях, обыскивая узкую заросшую дорогу и обозревая окружающую местность с вершины следующего холма.

Офицер и штатский в сером плаще для верховой езды остановились у обочины.

Капитан недовольно оглядел низко нависшие дождевые тучи.

— Похоже, дождь весь день не кончится, — объявил он, спрыгивая на землю и плотнее запахиваясь в красный плащ.

Его собеседник тоже спешился и повернулся так, что прятавшиеся в роще путешественники смогли увидеть его лицо. Гарион почувствовал, как мгновенно напрягся Хеттар. Человек в плаще оказался мергом.

— Сюда, капитан, — сказал он, заводя лошадь под низко нависшие ветки, чтобы хоть как-то уберечься от дождя.

Толнедриец кивнул и последовал за человеком в сером плаще.

— Было ли у вас время обдумать моё предложение? — спросил мерг.

— Я считаю — всё это одни догадки, — пожал тот плечами. — Мы даже не знаем; находятся ли иноземцы именно в этом округе.

— Мне донесли, что они пробираются на юг, капитан, — настаивал мерг. — Будьте уверены, они где-то здесь.

— Но какая гарантия, что мы их найдём? И даже в этом случае будет весьма трудно сделать то, что вы предлагаете.

— Капитан, — терпеливо пояснил мерг, — самое главное — безопасность принцессы. Если она возвратится в Тол Хонет, сторонники Вордью её убьют. Вы же читали привезённые мной документы?

— Боруны не дадут её в обиду, а Вордью не осмелятся вторгнуться в Южную Толнедру, — возразил капитан.

— Боруны возвратят её отцу. Вы сами из семьи Борунов. Неужели осмелитесь выказать неповиновение императору?

Капитан встревоженно нахмурился.

— Единственной надеждой на спасение принцессы может стать семья Орбитов, — настаивал мерг.

— Но каковы гарантии, что с ней там ничего не случится?

— Самая лучшая гарантия — это политика. Орбиты делают всё, что в их силах, лишь бы не допустить Великого герцога Кэдора на трон. И поскольку тот сделает всё, чтобы убить принцессу, Орбиты, естественно, будут стремиться защитить её.

Это единственный способ обеспечить безопасность её высочества, а вы, кроме того, ещё и разбогатеете.

Он многозначительно позвенел деньгами в тяжёлом кошельке. Но капитан с сомнением покачал головой.

— А если мы удвоим сумму? — почти промурлыкал мерг.

Капитан судорожно сглотнул:

— Только ради её благополучия.

— Конечно.

— Я ведь не предаю дом Борунов?

— Вы патриот, капитан, — заверил мерг с холодной улыбкой.

Тётя Пол крепко держала руку Се'Недры, пока путешественники, затаившись в зарослях, слушали разговор. Лицо девчушки было искажено гневом, глаза пылали.

Не успели легионеры скрыться из виду, как принцесса вскочила.

— Как они смеют! — взорвалась девушка. — И ещё за деньги!

— Типично толнедрийская политика, — пояснил Силк, продираясь сквозь густой кустарник.

— Но ведь он Борун, — запротестовала Се'Недра, — член моей семьи.

— Лучший друг толнедрийца — его кошелёк, — ухмыльнулся Силк. — Удивлён, что вы ещё этого не поняли, ваше высочество.

Спустя ещё несколько дней они поднялись на вершину холма и увидели простирающийся до самого горизонта, темнеющий, словно огромная туча, лес Дриад.

Дождь давно прошёл, яркое солнце весело струило лучи на весеннюю травку.

— Как только доберёмся до леса, мы в безопасности, — сказала принцесса. — Легионеры побоятся идти туда.

— Но что их остановит? — удивился Гарион.

— Договор с дриадами. Ты разве не знаешь?.

Гарион неприязненно отвернулся.

— Поблизости никого нет, — кивнул Хеттар. — Можно ехать помедленнее или подождать до темноты.

— Лучше поспешим, — решил Волк. — Я уже устал от этих рыщущих повсюду патрулей.

Путешественники спустились с холма по тропинке, ведущей к лесу.

На опушке совсем не было обычной поросли кустиков и молодых побегов, служащих границей между полями и лесной чащей. Сразу у края поля начинались высокие деревья, и, когда Волк повёл друзей по тропинке, впечатление было такое, словно они очутились в доме. Невероятно древний лес окружал их. Огромные дубы простирали поросшие лишайником ветви, настолько густые, что сквозь листву не просвечивало ни клочка неба. Прохладная земля поросла мхом, но почтой нигде не валялось ни листика, ни сучка. Гариону казалось, что и он, и друзья уменьшились в размерах, превратились почти в карликов; вокруг царила атмосфера неземного спокойствия и тишины, только звенели цикады, да откуда-то издалека доносилось пение птиц.

— Странно, — удивился Дерник, осматриваясь. — Совсем не видно дровосеков.

Ни одного!

— Дровосеков?! — охнула Се'Недра — Здесь? Они и шагу не осмелятся сюда сделать.

— Этот лес неприкосновенен, Дерник, — объяснил господин Волк. — Семейство Борунов заключило договор с Дриадами. Ни один человек не прикасался к здешним деревьям вот уже тысячи лет.

— Интересное место, — заметил Мендореллен, поёживаясь. — Кажется мне, что чувствую вокруг некое присутствие… недружественного духа…

— Лес этот живой, и не очень-то любит чужаков. Но не беспокойся, Мендореллен, тебе ничего не грозит… пока ты со мной, конечно, — с заметным самодовольством объявила Се'Недра.

— Уверен, что патрули не последуют за нами? — спросил Дерник господина Волка. — Джиберс знал, что мы сюда направляемся, и, конечно, сообщил Борунам.

— Боруны ни за что не нарушат договора с дриадами, — заверил Волк. — Это для них плохо кончится.

— Никогда не встречал толнедрийца, который не постарался бы обойти любое соглашение, если впереди маячит выгода, — недоверчиво хмыкнул Силк.

— Здесь дело другое, — покачал головой Волк. — Дриады отдали в жёны одну из своих принцесс молодому аристократу из рода Борунов. Она стала матерью первого императора династии Борунов. Удача и благосостояние Борунов зависят от выполнения условий договора. Рисковать счастьем и благополучием Боруны не станут. Не будут.

— Но кто такие дриады? — вмешался Гарион.

Странное ощущение постоянной насторожённости, сознания того, что за ними следят, вызывало желание громко говорить, лишь бы заглушить это давящее, зловещее молчание.

— Небольшое племя, — ответил господин Волк. — Очень добрые. Мне они всегда нравились. Конечно, дриады не люди, но это, в общем-то, неважно.

— Я — Дриада! — довольно гордо объявила Се'Недра. Гарион ошеломлённо уставился на неё.

— Формально она права, — кивнул Волк. — Многие женщины из племени дриад выходят замуж за мужчин семейства Борунов. Вот поэтому те и боятся нарушить договор: никому не хочется, чтобы их жёны и матери в один прекрасный день исчезли неизвестно куда.

— Но она выглядит совсем как человек, — возразил Гарион, всё ещё не сюда глаз с принцессы.

— Дриады такие близкие родственники людей, что различия совсем ничтожны, — кивнул Волк. — Этим, возможно, и объясняется то, что они не обезумели, подобно другим чудовищам, когда Торак расколол мир.

— Чудовища?! — вознегодовала Се'Недра.

— Прошу прощения, принцесса, — извинился Волк. — Это алгосы так называют всех не-людей, которые помогали Гориму в Пролгу, когда тот встретился с богом Алом.

— Разве я похожа на чудовище? — вспылила она, сердито вскидывая подбородок.

— Неудачно выразился, — пробормотал Волк. — Простите меня.

— Вот именно! — прошипела принцесса.

Волк пожал плечами.

— Здесь недалеко ручей, если я правильно помню. Остановимся там и подождём, пока весть о нашем прибытии не дойдёт до королевы Ксанты. Нехорошо вторгаться на принадлежащую дриадам землю без разрешения королевы. Могут причинить немало неприятностей, если их разозлить.

— По-моему, ты сам сказал, что они добрые, — напомнил Дерник.

— Относительно, — кивнул Волк. — Но лучше не раздражать существ, которые дружат с деревьями, особенно если сам находишься в лесной чаще. Может произойти несчастный случай.

Он неожиданно нахмурился.

— Кстати, хорошо, что я вспомнил. Убери-ка подальше топор. Дриады очень не любят топоры, да и огонь тоже. Особенно огонь. Придётся раскладывать маленькие костры, и то только для приготовления пищи.

Въехав под исполинский дуб, гордо поднимавший ветви над сверкающим ручьём, извивающимся между поросшими мхом валунами, они спешились и раскинули шатры.

После обеда Гарион пошёл слоняться по окрестностям, изнывая от скуки. Господин Волк прилёг и задремал, а Силк соблазнил остальных засесть за игру в кости.

Тётя Пол усадила принцессу на пенёк и смывала с её волос фиолетовую краску.

— Если нечем заняться, Гарион, — бросила она, — почему бы не пойти искупаться?

— Искупаться? Но где?

— Наверняка здесь поблизости есть какой-нибудь пруд или озерцо, — ответила она, старательно намыливая волосы Се'Недры.

— И ты хочешь, чтобы я купался в холодной воде? Не боишься, что простужусь?

— Ты крепкий мальчишка, дорогой, только очень грязный. А теперь беги умывайся.

Гарион неприязненно посмотрел на тётю, но всё же, порывшись в тюках, достал чистую одежду, мыло и полотенце и, ворча себе под нос, пошёл вверх по ручью.

Оказавшись один, он ещё острее ощутил чьё-то незримое присутствие, хотя и не видел ни одной живой души. Казалось, сами дубы неусыпно наблюдают за ним, сообщая друг другу о каждом движении, каждом жесте тайными знаками, неразборчивым шёпотом, непонятным языком. Гарион не чувствовал ни злобы, ни враждебности, только постоянное бдительное внимание.

На некотором расстоянии от палаток он нашёл довольно большой пруд, где вода скатывалась с лежащих наверху валунов, разбрызгиваясь радужным водопадом.

Вода была настолько прозрачной, что Гарион видел цветные камешки на дне. Мимо проплыла большая форель, насторожённо глядя на Гариона. Попробовав воду пальцами, он вздрогнул и хотел уже было обойтись умыванием на скорую руку, но передумал. Всё равно тётя Пол не даст покоя и потребует вымыться как следует.

Сокрушённо вздохнув, Гарион принялся раздеваться. Первое прикосновение ледяной воды оглушило, но через несколько минут он обнаружил, что немного привык, а под конец даже почувствовал себя превосходно. Хорошенько смыв мыло под водопадом, Гарион понял, как приятно ощущать бодрость и чистоту во всём теле.

— Какой ты ужасный шум поднимаешь, — раздался за спиной голос Се'Недры, стоявшей на берегу и спокойно разглядывавшей юношу.

Гарион немедленно нырнул с головой, но, не будучи рыбой, не смог, естественно, оставаться под водой долго, и уже через секунду высунулся наверх, кашляя и задыхаясь.

— Что это ты делаешь? — удивилась Се'Недра.

На ней были только короткая белая туника без рукавов, подпоясанная у талии, и открытые сандалии с ремешками, перекрещивающими ноги и завязанными под коленом. В руке девушка держала полотенце.

— Уходи! — фыркнул Гарион.

— Не будь глупеньким, — спокойно ответила она, садясь на большой камень и принимаясь развязывать сандалии. Волосы медного оттенка ещё не успели высохнуть и тяжёлой массой спадали на плечи.

— А тебе что здесь надо?

— Хочу искупаться, — пожала она плечами. — Ты ещё долго здесь пробудешь?

— Найди себе другое место! — крикнул Гарион, чувствуя, что весь дрожит.

— Мне и здесь хорошо, — заметила она. — Как вода?

— Холодная, — простучал он зубами, — но я всё равно не выйду, пока ты здесь.

— Ну что за простофиля! Иди на берег!

Гарион упрямо затряс головой, чувствуя, как пылает лицо.

Се'Недра раздражённо вздохнула:

— Ну хорошо! Я не буду смотреть, но, по-моему, это ужасно глупо. В Тол Хонете все моются вместе, и никто ничего такого не думает!

— Здесь не Тол Хонет, — заметил Гарион.

— Я отвернусь, если тебе так легче, — фыркнула Се'Недра, глядя в сторону леса.

Не очень-то доверяя девушке, Гарион быстро выскочил и натянул штаны прямо на мокрое тело.

— Ну всё, теперь можешь купаться, — окликнул он, вытирая полотенцем лицо и волосы, с которых ручьями текла вода. — Я пошёл обратно к шатрам.

— Леди Полгара велела тебе оставаться со мной, — ответила Се'Недра, спокойно развязывая пояс.

— Тётя Пол?! — потрясённо пробормотал Гарион.

— Надо же меня кому-нибудь охранять, — объяснила она, приподнимая подол туники с явным намерением раздеться.

Гарион поспешно отвернулся и уставился на деревья. Уши горели, руки неудержимо тряслись.

Послышался звонкий серебристый смех и громкий всплеск. Принцесса вскрикнула от холода и заплескалась ещё громче.

— Принеси мыло, — скомандовала она.

Гарион, не раздумывая, наклонился, чтобы поднять мыло, но тут искоса увидел стоящую по пояс в воде девушку. Он неуклюже, боком, приблизился к бережку и неловко вытянул из-за спины руку.

Се'Недра снова засмеялась и взяла мыло.

Казалось, прошла вечность, прежде чем она закончила мыться, вышла из воды, вытерлась и оделась. Всё это время Гарион не осмеливался открыть глаза.

— У вас, сендаров, такие странные понятия, — заметила принцесса, когда они вместе уселись на прогалине, освещённой солнцем.

Она старательно причёсывала тёмно-красные пряди, с трудом пропуская спутанные мокрые локоны через зубья расчёски.

— Бани в Тол Хонете открыты для всех, и на спортивных соревнованиях всегда выступают без одежды. Прошлым летом я сама состязалась с дюжиной девушек на императорском стадионе. Зрители высоко оценили выступления.

— Могу представить, — сухо кивнул Гарион.

— Что это? — спросила она, показывая на амулет, сверкавший на груди.

— Дедушка подарил на прошлый Эрастайд, — пробормотал Гарион.

— Дай посмотреть, — протянула руку девушка.

Он наклонился.

— Сними, я хочу увидеть поближе, — велела она.

— Нельзя. Господин Волк и тётя Пол строго-настрого запретили расставаться с ним. По-моему, он заколдован или что-то вроде этого.

— Какой странный запрет! — удивилась Се'Недра, подвигаясь ближе, чтобы получше рассмотреть. — На самом деле они вовсе не чародеи, так?

— Господину Волку семь тысяч лет, — сообщил Гарион. — Он знал бога Олдура.

Я сам видел, как дедушка превратил сухой сучок в цветущее дерево и зажёг скалы.

Тётя Пол одним словом исцелила слепую женщину, а ещё она может превращаться в сову.

— Я не верю подобным вещам, — хмыкнула Се'Недра. — Уж конечно, всё это можно объяснить гораздо проще.

Гарион пожал плечами и натянул холщовую рубашку и коричневую тунику. Потом потряс головой и пригладил растрёпанные пряди.

— Ну что ты вытворяешь! — критически заметила принцесса, вставая и подходя к нему. — Давай лучше я. И начала тщательно причёсывать юношу.

— Для мужчины у тебя хорошие волосы.

— Волосы как волосы, — равнодушно отозвался он.

Принцесса молча занималась своим делом и, наконец закончив, повернула его голову и пристально осмотрела со всех сторон, приглаживая выбившиеся прядки.

— Ну вот, теперь лучше! — объявила она.

— Спасибо, — пробормотал Гарион, смущённый непонятной переменой в девушке.

Она снова села на траву, обхватив руками колени и задумчиво глядя на сверкающую воду.

— Гарион…

— Что?..

— Каково это — родиться обычным человеком?

— Я всегда был самым обыкновенным, — недоуменно отозвался Гарион, — и не знаю, с чем сравнять свою жизнь — Ты же понимаешь, что я имею в виду: как ты рос, что делал и всё такое.

И Гарион рассказал о ферме Фолдора, кухне, кузнице Дерника, о Доруне, Рандориге и Забретт.

— Ты, конечно, влюблён в эту Забретт? — осуждающе бросила она.

— Думал, что влюблён, но с тех пор, как мы ушли с фермы, столько всего произошло, что теперь даже её лица вспомнить не могу, да и без любви обходиться гораздо легче. Судя по тому, что я видел, от неё одни неприятности.

— Ты просто невыносим, — надулась Се'Недра, но тут же заулыбалась, встряхивая копной волос цвета червонного золота.

— Возможно… Ну хорошо, а теперь ты расскажи мне, как это бывает, когда родишься не такой, как все.

— Я такая, как все.

— Но ты — дочь императора, значит, не такая.

— Ах, это, — хихикнула она. — А знаешь, путешествуя с вами, я иногда забываю о своих титулах.

— Иногда, но не совсем.

— Нет, — согласилась Се'Недра, — не совсем. Быть принцессой по большей части ужасно скучно: сплошные церемонии и этикет. Часами приходится стоя выслушивать дурацкие речи или принимать иноземных гостей. Вокруг полно стражи, но иногда удаётся улизнуть и немного побыть наедине с собой. Это их страшно бесит!

Она снова хихикнула, но тут же задумчиво прищурилась и взяла его за руки.

— Давай предскажу тебе судьбу.

— А ты умеешь?

— Нет, просто дурачусь, забавляюсь иногда с фрейлинами. Предсказываем друг другу богатое замужество и много детей.

Перевернув его руку ладонью вверх, девушка пристально всмотрелась в серебристое пятно на ладони.

— Что это? — удивилась она.

— Не знаю.

— Какая-нибудь болезнь?

— Нет. Оно всегда было здесь. По-моему, что-то связанное с моей семьёй.

Тётя Пол почему-то не любит, когда люди рассматривают это пятно, и всегда старается его скрыть, — пояснил Гарион.

— Как можно спрятать такое?

— Даёт множество поручений, чтобы руки у меня всегда были грязными.

— Странно, — удивилась Се'Недра. — У меня тоже родимое пятно — прямо над сердцем. Хочешь посмотреть?

И схватилась за вырез туники.

— Верю тебе на слово, — испугался Гарион, заливаясь краской.

Послышался тихий смех, как чистый звук серебряного колокольчика.

— Ты странный мальчик, Гарион. Совсем не такой, как другие, которых я встречала раньше.

— Они, наверное, все толнедрийцы, — заметил Гарион, — а я — сендар, по крайней мере рос среди сендаров, поэтому не похож на твоих друзей.

— Ты, по-моему, не уверен в своём происхождении.

— Силк говорит, я не сендар, — вздохнул Гарион, — и он не понимает, кто я, а это очень странно. Силк с первого взгляда может распознать любого человека.

Отец твой думает, что я райвен.

— Раз леди Полгара твоя тётя, а Белгарат — дедушка, ты, наверное, тоже чародей, — решила Се'Недра.

— Я? Какая чепуха, — засмеялся Гарион. — Кроме того, чародеи не племя, вроде чиреков или сендаров, а, скорее, занятие, как торговцы или законники, только все чародеи очень стары, а новые не появляются. Господин Волк говорит, что люди, наверное, каким-то образом изменились и больше не могут быть волшебниками.

Се'Недра, откинувшись назад, опёрлась на локти, внимательно глядя на юношу:

— Гарион!

— Что?

— Не хочешь поцеловать меня?

Сердце Гариона отчаянно заколотилось. Но тут недалеко послышался голос Дерника, и на кратчайший миг Гарион возненавидел верного друга.

 

Глава 20

— Мистрис Пол велела передать, что уже пора возвращаться, — сказал подошедший Дерник.

На грубоватом честном лице играла едва заметная улыбка; прищурившись, кузнец окинул парочку понимающим взглядом.

Гарион было покраснел, но тут же рассердился на себя за то, что не научился скрывать свои чувства. Се'Недра, однако, не выказала никакого смущения.

— Дриады уже пришли? — осведомилась она, вставая и отряхивая травинки с туники.

— Нет ещё. Волк говорит, что они скоро нас отыщут. На юге собираются грозовые тучи, и мистрис Пол считает, что вам лучше быть вместе со всеми.

Гарион взглянул на небо и увидел гряду свинцово-чернильных туч, затянувших синее небо и быстро несущихся к северу. Он нахмурился.

— Никогда не видели таких облаков, правда, Дерник? Кузнец тоже поднял голову.

— Странно, — задумчиво согласился он.

Гарион свернул мокрое полотенце, и они отправились вниз по ручью. Облака скрыли солнце, и в лесу внезапно стало совсем темно. Юноша по-прежнему чувствовал, что за ними наблюдают, опасливо, насторожённо — так же, как и с самого начала их появления в лесу, но теперь появилось и что-то новое. Древние деревья встревоженно качались, словно миллионы безмолвных посланий, передаваемые шелестящей листвой, перелетали от ветки к ветке.

— Они боятся, — прошептала Се'Недра. — Что-то их пугает.

— Что именно? — спросил Дерник.

— Деревья — они чем-то напуганы. Неужели не чувствуешь?

Кузнец озадаченно уставился на неё.

Далеко вверху мгновенно смолк птичий хор, потянуло ледяным ветром, который принёс мерзкую вонь стоячей воды и загнивших водорослей.

— Откуда этот запах? — нервно оглядываясь, спросил Гарион.

— Найсса к югу отсюда, — объяснила Се'Недра, — а там одни болота.

— Неужели так близко?

— Ну не очень, — слегка нахмурилась принцесса. — Лиг шестьдесят или больше.

— Неужели запах доносится с такого расстояния?

— Вряд ли, — покачал головой Дерник. — По крайней мере, в Сендарии так не бывает.

— Далеко ещё до шатров? — спросила Се'Недра.

— Примерно с пол-лиги, — ответил кузнец.

— Может, лучше поторопиться? Побежим?

— Нет. Земля неровная, а бежать в полутьме опасно. Лучше просто идти быстрее.

Они ускорили шаг, почти ничего не видя в сгустившейся мгле. Ветер усилился, и деревья дрожали и гнулись под яростным напором. Страшный ужас, охвативший деревья, казалось, ощутимо нарастал.

— Там что-то движется, — настоятельно прошептал Гарион, показывая на тёмные деревья по другую сторону ручья.

— Я ничего не вижу, — пожаловалась Се'Недра.

— Гляди, вон под деревом с большой белой веткой. Это дриада.

Смутная, едва видимая тень скользила от одного дерева к другому, и было в ней что-то до ужаса зловещее. Се'Недра с отвращением поморщилась.

— Это не дриада. Что-то враждебное.

Дерник поднял сухую ветку и вцепился в неё, как в дубину, обеими руками.

Гарион быстро огляделся и, увидев ещё одну ветку, тоже вооружился. Между деревьями, спотыкаясь, двигалась другая фигура, стараясь подойти поближе.

— Придётся рискнуть, — мрачно решил Дерник. — Бегите. Только осторожно, не споткнитесь. Приведите помощь. Ну, быстрее!

Гарион схватил Се'Недру за руку, и они, то и дело запинаясь о корни деревьев, побежали вдоль берега. Дерник всё отставал и отставал, угрожающе размахивая дубинкой.

Неясные силуэты уже оказались вокруг них, и Гариона охватила паника.

Тут закричала Се'Недра. Одно из чудовищ, огромное, бесформенное, безликое, поднялось из кустов, преградив дорогу. Две дыры вместо глаз бессмысленно уставились на них, беспалые ручищи протянулись вперёд. Кожа монстра была страшная, тёмно-серая, цвета грязи, покрытая гниющим вонючим мхом, налипшим на сочившееся мутной жидкостью тело.

Гарион, не задумываясь, толкнул Се'Недру себе за спину и ринулся в атаку.

Первый удар дубины пришёлся в бок, но палка почему-то завязла в теле врага, не причинив видимых повреждений. Одна из протянутых рук коснулась лица юноши; он отпрянул от отвратительной склизкой массы, отчаянно размахнулся и огрел врага по руке, с ужасом увидев, как она переломилась у локтя. Странное создание, приостановившись, нагнулось, чтобы поднять всё ещё двигающуюся конечность.

Снова раздался крик Се'Недры, и Гарион развернулся. Ещё один глиняный человек подкрался сзади, ухватил её обеими руками за талию и попытался оторвать упирающуюся принцессу от земли. Гарион вновь размахнулся из последних сил, целясь не в голову или спину, а в щиколотки.

Глиняный исполин с поломанными ногами опрокинулся в землю лицом, но руки, вцепившиеся в девушку, не разжались Гарион прыгнул вперёд, отбросил дубину и вытащил кинжал, но глина оказалась удивительно твёрдой: сухие ветки оплетали тело чудовища, придавая ему форму. Гарион лихорадочно отсёк одну руку и попытался освободить кричащую принцессу, но другая рука держалась крепко. Чуть не плача от натуги, Гарион начал рубить глину.

— Берегись! — взвизгнула Се'Недра. — Сзади!

Гарион быстро оглянулся. Первый глиняный человек готовился его схватить.

Холодная ладонь ухватилась за щиколотку. Отсечённая рука, извиваясь, подползла к юноше.

— Гарион! — раздался рёв Бэйрека совсем невдалеке.

— Сюда! Быстрее! — откликнулся Гарион.

В кустах послышался треск, и на поле сражения появился рыжебородый гигант, размахивая мечом. Сзади уже спешили Хеттар и Мендореллен. Одним мощным ударом Бэйрек отсёк голову глиняного исполина; пролетев несколько ярдов, она с тошнотворным стуком грохнулась на землю. Безголовое чудище начало слепо шататься из стороны в сторону, пытаясь схватить врага. Бэйрек, смертельно побледнев, одним ударом отсёк протянутые руки, но тот по-прежнему упрямо тащился вперёд.

— Ноги, — быстро подсказал Гарион и, нагнувшись, отрубил глиняную ладонь, цеплявшуюся за щиколотку.

Бэйрек последовал его совету, и гнусное создание свалилось на землю.

Отсечённые конечности продолжали ползти.

Появился ещё один глиняный человек, но Хеттар и Мендореллен уже ринулись на него с обнажёнными мечами, и в воздухе замелькали крошки и осколки глины.

Бэйрек, нагнувшись, оторвал от Се'Недры оставшуюся руку, подхватил принцессу и толкнул её к Гариону.

— Отведи её в шатёр, — приказал он. — А где Дерник?

— Остался, чтобы задержать их.

— Поспешим! Нужно помочь ему! Бежим! Се'Недра билась в истерике, и Гариону пришлось чуть ли не волоком тащить её к шатру.

— В чём дело? — нахмурилась тётя Пол.

— В лесу появились чудовища, — пробормотал Гарион, подводя к ней Се'Недру.

— Сделаны из глины, и их нельзя убить. Они схватили Дерника.

Он нырнул в шатёр и через мгновение появился с мечом в руках, опьянённый жаждой мести.

— Гарион! — вскрикнула тётя Пол, пытаясь освободиться от рыдающей принцессы. — Что ты делаешь?

— Бегу на помощь Дернику.

— Оставайся на месте!

— Нет! Дерник мой друг!

Гарион ринулся к месту битвы, размахивая мечом.

— Гарион! Вернись немедленно!

Не обращая внимания на крики, он помчался вперёд.

В сотне ярдов от шатров кипела драка. Бэйрек, Хеттар и Мендореллен старательно рубили покрытых слизью глиняных гигантов на мелкие кусочки по временам из общей свалки выбирался Силк и нападал сбоку, оставляя коротким мечом огромные дыры в телах чудовищ. Гарион немедленно присоединился к ним; в ушах стоял непрерывный звон, кровь кипела от возбуждения. Но тут на поле боя появились тётя Пол и господин Волк; сзади жалась дрожащая Се'Недра с пепельным от страха лицом. Глаза Волка сверкали; казалось, он мгновенно вырос и теперь достигал головой неба. Прищурив глаза, он вытянул руку ладонью вперёд.

— Огонь! — скомандовал старик, и в эту же минуту ослепительная молния, вырвавшись из его ладони, ударила вверх в клубящиеся облака. От оглушительного раската грома затряслась земля. Гарион покачнулся и едва не упал от невероятного рёва в ушах. Тётя Пол в свою очередь подняла руку.

— Вода! — повелительно воскликнула она. И тут разверзлись тучи и полил такой ливень, что на земле, казалось, больше не осталось сухого места.

Глиняные исполины, бессмысленно спотыкающиеся среди деревьев, начали медленно таять. Замерев от отвращения, Гарион наблюдал, как они превращаются в мокрые груды слизи и гниющих водорослей, всё ещё шевелящиеся под проливным дождём.

Бэйрек осторожно потыкал мечом, с которого стекала вода, в бесформенный комок глины, ещё недавно бывший головой врага. Ком развалился, и сидевшая в нём змея начала медленно разворачивать кольца. Зашипев, подняла голову, готовясь ударить, но Бэйрек одним ударом разрубил её на две части. Но из грязи появлялись всё новые змеи. Вскоре вся поляна кишела чешуйчатыми телами.

Тётя Пол огляделась.

— Вот эта, — решила она, показывая на зелёное пресмыкающееся, пытающееся высвободиться из глины. — Принеси её, Гарион.

— Я? — охнул юноша, передёрнувшись от омерзения:

— Сейчас сделаю, — вызвался Силк и, подняв раздвоенную палку, пригвоздил голову змеи к земле. Потом осторожно, но крепко ухватился за её тело и поднял извивающуюся гадину.

— Поднеси ближе, — велела тётя Пол, смахивая воду с лица.

Силк протянул ей змею.

В пасти дёргался раздвоенный язык, холодные глаза уставились на чародейку.

— Что всё это значит? — потребовала ответа Полгара. Змея зашипела и произнесла свистящим голосом:

— Полгара, это дело моей госпожи. Мы выполняем её приказ.

Силк, услышав, как заговорила мокрая гадина, побелел и крепко сжал её тело.

— Понятно, — кивнула тётя Пол.

— Оставь бесплодные попытки, — прошипела змея. — Моя госпожа не позволит тебе идти дальше. Тётя Пол пренебрежительно рассмеялась.

— Твоя госпожа недостаточно могущественна, чтобы разрешать или запрещать мне что-либо!

— Моя госпожа — королева Найссы, и силы её безграничны. Обычаи и повадки змей совсем другие, чем ваши, людские. Повелительница моя — королева змей.

Попробуй появиться в Найссе — и погибнешь ужасной смертью. Мы терпеливы, ничего не страшимся и будем поджидать той минуты, когда ты обо всём забудешь и ничего не заподозришь. Один укус, почти безболезненный, незаметный, — и гибель в страшных муках.

— Почему Солмиссра так заинтересована в том, чтобы преградить нам дорогу?

Из зелёной пасти снова показался раздвоенный чёрный язык.

— Она не удостоила меня своим доверием, а я по природе не любопытна.

Передала то, что мне велено, и получу награду. Теперь делай со мной что хочешь.

— Прекрасно, — кивнула тётя Пол, холодно глядя на змею и не вытирая больше воду, струившуюся по лицу потоком.

— Убить её? — спросил Силк, всё крепче сжимая белые от напряжения пальцы.

— Нет, — спокойно покачала головой тётя Пол. — Нет смысла уничтожать столь ревностного посланца. Возвращайся вместе с остальными к Солмиссре, — велела она тихо, — и передай, что, если она ещё хоть раз попытается вмешаться в мои дела, я доберусь до неё, и самая глубокая зловонная нора во всей Найссе не укроет её от моего гнева.

— А моя награда? — просвистела змея.

— Довольствуйся тем, что тебе подарили жизнь, — ответила тётя Пол.

— Это правда. Я передам твоё послание, Полгара.

— Брось её на землю, — велела тётя Пол Силку.

Коротышка нагнулся и опустил руку. Змея выскользнула из его пальцев, Силк отпрянул назад. Бросив на него леденящий душу взгляд, гадина медленно уползла прочь.

– Пора бы дождю прекратиться, Пол, — заметил Волк, вытирая лицо.

Тётя Пол небрежно взмахнула рукой, и ливень тут же перестал.

— Нужно найти Дерника, — напомнил Бэйрек.

— Он остался позади, — показал Гарион на бурлящий ручей, почти вышедший из берегов.

Сердце сжал невыразимый ужас при одной мысли о том, что могло случиться с другом, но юноша взял себя в руки и решительно пошёл к тому месту, где они расстались.

— Кузнец — надёжный товарищ, и мне тяжело было бы потерять его, — заметил Мендореллен приглушённым голосом; лицо рыцаря казалось неестественно бледным, но рука, сжимающая рукоятку меча, казалась отлитой из стали.

— Вроде бы здесь, — пробормотал Гарион, осматриваясь. — Только я не вижу, где он.

— Здесь я! — послышался сверху голос Дерника, успевшего взобраться чуть ли не на вершину кряжистого дуба.

— Они ушли? — спросил кузнец, осторожно спускаясь по скользким веткам. — Дождь начался как раз вовремя, — пробормотал он, спрыгивая на землю, — а то мне уже трудновато стало отгонять их от дерева.

Тётя Пол быстро, молча обняла друга, но тут же, словно смутившись неожиданного проявления чувств, принялась бранить его. Дерник терпеливо, но со странным выражением лица перенёс выговор.

 

Глава 21

Гарион плохо спал ночью: часто просыпался, вздрагивая от воображаемого прикосновения скользкой лапы. Но всё приходит к концу, прошла и эта тревожная ночь, а утро оказалось ясным и солнечным. Он ещё немного подремал, завернувшись в одеяло, пока Се'Недра не разбудила его.

— Гарион, — тихо позвала она, прикоснувшись к плечу, — ты спишь?

Гарион открыл глаза:

— Доброе утро.

— Леди Полгара говорит, пора вставать, — улыбнулась девушка.

Гарион зевнул, потянулся и сел. Сквозь занавеску, закрывающую вход в шатёр, пробивались лучи солнца.

— Она учит меня готовить, — гордо объявила Се'Недра.

— Прекрасно! — кивнул Гарион, откидывая волосы со лба.

Она долго, пристально глядела на него; маленькое личико серьёзно хмурилось.

— Гарион…

— Что?..

— Ты так храбро вёл себя вчера. Юноша еле заметно пожал плечами:

— Должно быть, мне сегодня не поздоровится.

— Почему?

— Тётя Пол и дедушка не любят, когда я пытаюсь быть смелым, — объяснил он.

— Думают, что я всё ещё ребёнок, и не хотят подвергать меня опасности.

— Гарион! — позвала тётя Пол, гремевшая кастрюлями у небольшого костерка.

— Мне нужен хворост.

Гарион вздохнул и вылез из-под одеяла. Натянул башмаки, пристегнул ремень и отправился в лес. Земля под огромными дубами всё ещё оставалась влажной после вчерашнего ливня, и сухие ветки было не так-то легко найти. Гарион бродил среди деревьев, вытаскивая хворост из-под упавших стволов и огромных валунов.

Молчаливые лесные великаны по-прежнему наблюдали за ним, но почему-то в это утро казались менее враждебными.

— Что ты делаешь? — окликнул юношу сзади чей-то нежный голос.

Он быстро обернулся, хватаясь за меч. На толстой, нависающей над головой ветке стояла девушка в перехваченной пояском тунике и сандалиях. Волосы рыжеватого цвета были распущены по плечам, серые глаза с любопытством взирали на юношу, а бледная кожа чуть отливала зелёным — верный признак, по которому можно различить дриаду. В левой руке девушка держала лук со стрелой, а правой натягивала тетиву. Наконечник был нацелен прямо в Гариона Юноша осторожно отпустил рукоятку меча.

— Собираю хворост.

— Зачем?

— Тётя попросила, чтобы костёр развести.

— Костёр?!

Лицо девушки будто окаменело, и она вновь натянула тетиву.

— Маленький, — поспешно добавил Гарион, — только чтобы приготовить еду.

— Огонь здесь запрещён, — строго сказала девушка.

— Это ты объясни тёте Пол. А я делаю что велено, — ответил Гарион.

Дриада свистнула, и на соседнем дереве появилась ещё одна девушка, тоже с луком в руках, почти такая же рыжая, как Се'Недра, только кожа отливала зелёным.

— Оно говорит, что собирает хворост для костра, — объявила первая. — Убить это существо?

— Ксанта приказала выяснить, кто они, — задумчиво покачала головой рыжеволосая. — Если узнаем, что у них нет никаких прав здесь находиться, тогда убьём.

— Ну ладно, — с явным разочарованием согласилась первая. — Но не забывай, это я их нашла, мне и убивать!

Гарион почувствовал, как его волосы становятся дыбом.

Рыжеволосая свистнула, и из чащи выступили ещё с полдюжины вооружённых дриад: небольшого роста, волосы у всех отливали разными оттенками красного и золотого, совсем как у осенней листвы. Они собрались вокруг Гариона, рассматривая юношу, хихикая и переговариваясь между собой.

— Это — моё! — воскликнула первая дриада, опускаясь на землю. — Я это нашла, и Ксера пообещала, что позволит мне убить его.

— Существо на вид вполне здоровое, — заметила ещё одна, — и довольно смирное. Может, стоит пощадить его? Оно мужского пола?

— Давайте проверим и выясним, — засмеялась третья.

— Я мужчина, — поспешно заверил красный как рак Гарион.

— Неужели не воспользоваться случаем? — заметил кто-то. — Может, лучше подержать какое-то время, только потом убить?

— Это моё, — упрямо твердила рыжеватая девушка, — и если я пожелаю убить его значит, прикончу.

И с видом собственницы схватила Гариона за руку.

— Пойдём посмотрим на остальных, — предложила та, которую называли Ксерой.

— Они разложили костры, нужно прекратить это.

— Костры? — ахнули девушки, с обвиняющим видом глядя на Гариона.

— Один маленький, — быстро объяснил тот.

— Ведите его, — скомандовала Ксера и стала пробираться через лес под шёпот деревьев.

Тётя Пол спокойно ожидала, пока дриады выйдут на поляну, где стояли шатры, и, не меняя выражения, оглядела окруживших Гариона девушек.

— Добро пожаловать, дамы, — приветствовала она. Дриады возбуждённо перешёптывались.

— Се'Недра! — окликнула Ксера.

— Кузина Ксера! — обрадовалась принцесса, и обе девушки, подбежав друг к другу, обнялись. Остальные дриады отодвинулись к краю поляны, боязливо поглядывая на огонь.

Се'Недра наспех объяснила Ксере, кто её друзья; дриада махнула рукой подругам.

— Похоже, эти люди не враги, — кивнула она. — Отведём их к моей матери, королеве Ксанте.

— Значит, мне не разрешат убить этого? — вмешалась рыжеватая девушка, показывая пальчиком на Гариона.

– Боюсь, нет, — покачала головой Ксера. Девчонка, надув губы, неохотно отошла. Гарион облегчённо вздохнул.

Но тут из шатра вышел господин Волк и, улыбаясь, кивнул дриадам.

— Это Белгарат! — взвизгнула одна из девушек и, весело подбежав к старику, бросилась ему на шею и звучно чмокнула прямо в губы.

— Принёс нам конфет? — потребовала она.

Тот с серьёзной миной начал рыться в многочисленных карманах. Появляющиеся на свет сласти мгновенно исчезали в жадных ротиках собравшихся вокруг дриад.

— У тебя есть какие-нибудь новые истории для нас? — спросила одна из дриад.

— Множество, — с хитрым видом отозвался Волк, заговорщически прикладывая палец к носу. — Только нужно подождать, пока соберутся все ваши сестрички, правда ведь?

— Одну, только одну, — молила дриада.

— А что вы мне дадите за это?

— Поцелуи, — мгновенно сообразила девушка. — Пять поцелуев от каждой из нас:

— Это очень интересная история, — начал торговаться Волк. — И стоит больше пяти. Я хочу десять.

— Восемь, — заспорила крохотная дриада.

— Ну хорошо, — согласился Волк. — Сойдёмся на восьми.

— Вижу, ты здесь и раньше бывал, Старый Волк, — сухо заметила тётя Пол.

— Прихожу время от времени, — откровенно признал Волк.

— Ты же знаешь, конфеты на них плохо действуют, — укоряюще покачала головой тётя Пол.

— Иногда немного сладкого не повредит, а они так его любят! Дриады на что угодно согласятся за конфеты.

— Ты просто отвратителен, — фыркнула тётя.

Дриады, толкаясь, окружили господина Волка; нежно улыбающиеся девушки выглядели как венок весенних цветов — все, кроме той, что взяла в плен Гариона.

Она стояла поодаль, надувшись, теребя наконечник стрелы, и наконец подобралась к Гариону.

— Не собираешься убежать отсюда? — с надеждой спросила она.

— Нет, — решительно замотал головой юноша. Девушка разочарованно вздохнула:

— Ну пожалуйста, хотя бы ради меня.

— Сожалею, — стоял на своём Гарион.

— Дриада снова горько вздохнула.

— Всегда мне не везёт! Даже развлечь некому, — пожаловалась она и побежала к подругам.

На поляне появился Силк, шагая медленно, осторожно, давая дриадам время привыкнуть к нему. Только потом из шатра вышел Дерник.

— Они ещё дети, правда? — заметил Гарион тёте Пол.

— Кажутся детьми, — поправила она — Но гораздо старше, чем выглядят.

Дриада живёт, пока не засохло её дерево, а дубы — деревья очень долговечные.

— А есть мальчики-дриады? Я вижу только девушек.

— Мальчиков не бывает, дорогой, — объяснила тётя, вновь принимаясь готовить завтрак.

— Тогда как?.. То есть, я хотел…

Гарион начал заикаться, чувствуя, как горят уши.

— Для таких вещей они стараются поймать мужчин, — кивнула тётя Пол. — Путешественников, проезжающих, кто под руку попадётся.

— Ах вот как, — пробормотал Гарион, решив не задавать лишних вопросов.

После завтрака путешественники старательно залили костёр водой из ручья, оседлали лошадей и отправились в путь. Впереди шагал господин Волк, по-прежнему окружённый бойкими, смеющимися дриадами, щебечущими, словно стая весёлых птичек. Шёпот деревьев больше не казался враждебным, и теперь друзей провожал приветливый шёпот миллионов зелёных листочков.

К вечеру они добрались до большой поляны в середине леса. В самом центре стоял исполинский дуб. Гарион никогда не представлял себе, что могут существовать подобные великаны. В поросшем мхом стволе зияли многочисленные дупла, а нижние ветки были так толсты и длинны, что затеняли почти всю поляну.

Вокруг дерева царила атмосфера неземного спокойствия и какой-то всепрощающей мудрости. Гарион почувствовал, будто кто-то нерешительно, колеблясь, коснулся головы, словно мягкий лист упал на лоб. Прикосновение совсем не походило ни на что испытанное ранее, дружеское, почти нежное.

Дерево буквально кишело дриадами, рассевшимися, подобно ярким бабочкам, на его ветвях и весело по-птичьи щебетавшими.

— Пойду скажу матери, что вы прибыли, — сказала Ксера и побежала к дереву.

Путники спешились и нерешительно переминались, не выпуская из рук поводья, чувствуя на себе любопытные взгляды перешёптывающихся, хихикающих дриад.

По какой-то причине откровенные игривые взгляды ужасно смущали Гариона. Он подвинулся ближе к тёте Пол и заметил, что остальные тоже столпились вокруг неё, как бы ища защиты.

— Где принцесса? — спросила она.

— Вон там, мистрис Пол, — ответил Дерник, — беседует с дриадами.

— Не спускайте с неё глаз, — велела тётя. — А мой легкомысленный отец?

— Около дерева, — пробормотал Гарион. — Дриады, по-моему, очень его любят.

— Старый дурак, — мрачно заключила тётя Пол.

И вдруг из большого дупла над нижними ветками появилась ещё одна дриада.

Вместо короткой туники, которую носили остальные, она была одета в развевающееся зелёное одеяние, а золотые волосы обвивал венок из гибкого растения, издали похожего на омелу. Дриада грациозно соскользнула на землю.

Тётя Пол выступила навстречу; остальные держались сзади, на почтительном расстоянии.

— Дорогая Полгара! — тепло приветствовала Дриада. — Как давно мы не виделись!

— На нас всех возложены нелёгкие обязанности, Ксанта, — объяснила тётя Пол.

Обе женщины нежно обнялись.

— Ты привела этих нам в подарок? — спросила королева Ксанта, восхищённо оглядывая мужчин, стоявших за спиной тёти Пол.

Та весело рассмеялась:

— Боюсь, что нет, Ксанта. И рада бы подарить их тебе, но они, скорее всего, понадобятся мне самой, только немного позже.

— Жаль! — притворно вздохнула королева и обратилась к остальным:

— Добро пожаловать! Ужин давно готов!

— С радостью присоединимся к вам, — кивнула тётя Пол и взяла королеву за руку. — Не уделишь ли мне минуту внимания, Ксанта?

Женщины отошли подальше и тихо заговорили о чём-то, а дриады в это время хлопотливо вынимали из дупла свёртки и узелки и накрывали на стол прямо на траве под ветвями дуба.

Еда выглядела крайне непривычно: сырые фрукты, орехи и грибы — обычная пища дриад. Бэйрек мрачно взирал на расставленные блюда.

— Мяса небось нет, — проворчал он.

— Всё равно, хоть кровь разогреет, — пообещал Силк. Бэйрек, подозрительно взглянув на жидкость в чашке, осторожно отхлебнул и с отвращением сплюнул.

— Вода!!

— Неплохо бы тебе для разнообразия хоть раз отправиться спать на трезвую голову, — ехидно вставила тётя Пол.

— От этого, по-моему, и заболеть можно, — возразил Бэйрек.

Се'Недра уселась около королевы Ксанты, очевидно, желая поговорить с ней наедине, но поскольку кругом было полно народа, она наконец решилась высказаться.

— Прошу вас об одолжении, ваше величество.

— Говори, дитя, — улыбнулась королева.

— Всего лишь маленькая просьба. Мне нужно убежище, где бы я смогла скрываться несколько лет. Отец мой к старости теряет разум, и я хочу быть подальше, пока он не придёт в себя.

— Но почему Рэн Борун вдруг стал вести себя неразумно? — удивилась королева.

— Не выпускает меня из дворца и настаивает, чтобы в день своего шестнадцатилетия я отправилась в Райве! — оскорблённо воскликнула Се'Недра. — Слышали ли вы когда-нибудь о чём подобном?

— Почему он желает твоей поездки в Райве?

— Какой-то дурацкий договор. Ни один человек давно уже не помнит, в чём там дело.

— Если это договор, его нужно чтить, дорогая, — мягко ответила королева.

— Не поеду в Райве! — объявила Се'Недра. — Останусь здесь, пока мне не исполнится семнадцать, и конец всем договорам.

— Нет, дорогая, — покачала головой Ксанта, — не останешься.

— Что? — ошеломлённо пролепетала Се'Недра.

— У нас тоже договор. С семьёй Борунов. И мы свято выполняем все условия. Наш лес остаётся неприкосновенным, пока потомки принцессы Ксории по женской линии будут жить среди Борунов. Обязанность твоя — повиноваться отцу и пребывать во дворце.

— Но я дриада, — зарыдала Се'Недра, — и здесь моя родня.

— Ты, кроме того, ещё и человек, — не уступала королева, — и должна жить с отцом.

— Не хочу ехать в Райве! Это унизительно!

— Не будь дурочкой, детка, — строго нахмурилась Ксанта. — У тебя есть обязанности, которые необходимо выполнять, — долг дриады, члена семьи Борунов и принцессы империи. Подобные детские выходки и капризы давно пора оставить. Если ты обязана быть в Райве, значит, отправишься туда. Се'Недра, явно потрясённая столь жёстким обращением, впала в угрюмое молчание.

Королева повернулась к господину Волку:

— До нас дошли некоторые слухи, и я решила, что в мире людей происходит нечто особенно важное, могущее повлиять даже на нашу жизнь здесь, в лесу.

Хотелось бы мне узнать, в чём суть этих необычных событий.

Волк серьёзно кивнул:

— Я так и думал. Слушай же: из тронного зала дворца Райве украдено Око Олдура. Похититель известен. Это — Зидар, Отступник.

У Ксанты на миг перехватило дыхание.

— Но как это произошло?

— Не знаем, — развёл руками Волк. — Зидар пытается пронести Око в королевство энгараков, а как только окажется там, употребит всё своё могущество, чтобы пробудить Торака.

— Но этого не должно случиться, — испугалась королева. — Что вы решили делать?

— Олорны и сендары готовятся к войне, — ответил Волк. — Аренды обещали помощь, а Рэн Боруну я посоветовал кое-что, хотя он не дал определённого ответа. С Борунами всегда трудновато приходится.

И мельком глянул на всё ещё обиженную Се'Недру.

— Значит, война неизбежна? — опечалилась королева.

— Боюсь, что так, Ксанта. Я вместе с друзьями отправился в погоню за Зидаром и надеюсь, мы сможем поймать его и доставить Око обратно, прежде чем он успеет добраться до Торака. Если нам удастся это сделать, думаю, энгараки от отчаяния всё равно нападут на Запад. Древние пророчества вот-вот исполнятся. А знамения очень ясны, и даже извращённые умы гролимов не могут их не понять.

— Я сама видела некоторые знамения, Белгарат, — вздохнула королева, — но надеялась, что ошиблась. Приметы Зидара известны?

— Очень похож на меня. Мы долго служили одному хозяину, а это накладывает на людей определённый отпечаток.

— Такой человек проходил через наш лес на прошлой неделе и скрылся в Найссе! — воскликнула Ксанта. — Знай мы, кто он, обязательно задержали бы.

— Значит, мы ближе к цели, чем я думал. Этот человек был один?

— Нет. С ним шли двое слуг Торака и маленький мальчик.

— Мальчик? — вскинулся Волк.

— Да, лет шести, не больше.

Старик нахмурился, но вдруг широко раскрыл глаза.

— Так вот как он это проделал! Мне и в голову не пришло подумать о таком.

— Мы можем показать, где он пересёк реку, — продолжала королева. — Однако я должна предупредить — идти в Найссу такой большой компанией опасно. У Солмиссры повсюду соглядатаи.

— Я уже решил, что делать, — заверил Волк, оборачиваясь к Бэйреку. — Уверен, что в устье Лесной реки ждёт корабль?

— Он там будет, — пробурчал Бэйрек. — Капитан — человек надёжный.

— Прекрасно. Мы с Силком пойдём по следу Зидара, а вы спуститесь по течению реки к морю. Потом пройдёте вдоль побережья и подниметесь по Змеиной реке к Стисс Тору. Там и встретимся.

— Уж не хочешь ли ты отправиться без нас в такое опасное место, как Найсса? Разумно ли делить силы в столь грозный час? — спросил Мендореллен.

— Это необходимо, — пояснил Волк. — Змеиный народ чувствует себя в джунглях как дома и не любит пришельцев. Силк и я сможем продвигаться быстрее и гораздо осторожнее, если будем одни.

— Где мы встретимся? — спросил Бэйрек.

— Около пристани Стисс Тора есть драснийский торговый квартал. Некоторые из его обитателей — мои друзья. Спроси только Редека из Боктора Если мы не сможем вас ждать, значит, оставим весточку о том, куда пошли.

— А я? Что со мной? — вмешалась Се'Недра.

— Тебе, я думаю, лучше оставаться с нами.

— Мне вовсе ни к чему ехать в Найссу.

— Поедешь, потому что я так велю, — приказала тётя Пол. — Я не твой отец, Се'Недра, и надутые губки на меня не действуют, впрочем, как и кокетливые взгляды, поэтому не трудись.

— Я опять убегу! — пригрозила Се'Недра.

— И сделаешь большую глупость, — холодно заметила тётя Пол. — Мне придётся вернуть тебя, и, поверь, это крайне неприятная процедура! Слишком серьёзное положение сейчас в мире, чтобы придавать значение капризам испорченной девчонки! Останешься со мной и явишься в тронный зал дворца королей Райве, даже если мне придётся тащить тебя на цепи! Мы достаточно заняты, чтобы возиться с тобой и во всём угождать.

Се'Недра долго смотрела на неё и неожиданно залилась слезами.

 

Глава 22

На следующее утро, пока солнце ещё не поднялось, а белый полупрозрачный туман окутывал ветви огромных дубов, Силк и господин Волк начали готовиться к походу в Найссу. Гарион сидел на пеньке, угрюмо наблюдая за сборами.

— Почему такой мрачный? — спросил Волк.

— Не хотел бы вот так расставаться.

— Это всего на пару недель.

— Знаю, но всё же… — пожал плечами Гарион.

— Позаботься о тётушке, пока меня не будет, — попросил Волк, завязывая узел.

— Хорошо.

— И никогда не снимай амулет. Найсса — место опасное.

— Не буду, — пообещал Гарион. — И ты будь поосторожнее, хорошо, дедушка?

Старик серьёзно взглянул на него, отряхнул влагу с белой бороды.

— Я всегда осторожен, Гарион.

— Уже поздно, Белгарат, — позвал Силк, таща за повод лошадей.

Волк кивнул.

— Увидимся через две недели в Стисс Торе, — прошептал Волк внуку.

Гарион быстро обнял старика и отвернулся, не в силах смотреть, как уходят эти двое. Увидев одиноко стоявшего Мендореллена, печально уставившегося в пространство, он пересёк поляну и подошёл поближе.

— Расставаться всегда так грустно, — задумчиво пробормотал рыцарь, вздыхая.

— И не только грустно, но и страшновато, правда, Мендореллен?

— Ты мальчик неглупый и чувствительный, Гарион.

— Что тебя беспокоит? Последние дни ты как-то странно ведёшь себя.

— Обнаружил в себе нечто, непривычное, и это нечто мне не нравится.

— Да? Что же именно?

— Страх, — коротко ответил Мендореллен.

— Страх? Перед кем?

— Перед глиняными людьми. Не знаю отчего, но само их существование вселяет ужас в душу мою.

— Мы все испугались тогда, Мендореллен, — уверил Гарион.

— Я никогда ничего не боялся раньше, — спокойно ответил Мендореллен.

— Никогда?

— Даже в детстве. Но меня дрожь взяла при виде этих глиняных чудовищ, и отчаянно хотелось убежать.

— Ты ведь не сбежал, а, наоборот, храбро дрался.

— На этот раз да, — признал Мендореллен, — но что будет в следующий?

Теперь, когда страх нашёл дорогу в сердце моё, кто может сказать, когда он снова вернётся? В какой-нибудь отчаянный час, когда успех нашего дела будет висеть на волоске, вдруг мерзкий ужас сожмёт холодной рукой глотку и превратит в жалкого труса? Эта мысль гложет мозг, и я смертельно стыжусь своей слабости и бессилия.

— Стыдишься? Потому что испытываешь простые человеческие чувства? Ты слишком строго судишь себя, Мендореллен!

— Ты в доброте своей находишь предлог, чтобы оправдать меня, юноша, но порок мой слишком гнусен. Всю жизнь стремился я к совершенству и почти достиг цели, но теперь именно это превосходство над другими, которому дивился мир, запятнано и унижено. Как горько сознавать подобное!

Он повернулся, и Гарион с испугом увидел, что в глазах рыцаря стоят слёзы.

— Не поможешь ли мне надеть латы? — попросил Мендореллен.

— Конечно.

— Чувствую острую необходимость одеться в сталь. Это укрепит моё трусливое сердце.

— Ты не трус, — замотал головой Гарион.

— Только время это покажет, — печально вздохнул Мендореллен.

Когда настало время прощаться, королева Ксанта выступила вперёд:

— Желаю всем успеха. Я помогу вам в поисках чем только возможно, но дриады неразрывно связаны узами жизни со своим деревом. Мой дуб очень стар, и я должна о нём заботиться.

Она нежно взглянула на исполинское дерево, чернеющее в утреннем тумане.

— Мы в рабстве друг у друга, но это рабство, порождённое любовью.

И снова Гарион почувствовал то же слабое прикосновение к сердцу, испытанное вчера при виде дерева-исполина. Но на этот раз он ощутил, что дуб прощается и предостерегает его от неведомой опасности.

Королева Ксанта обменялась испуганным взглядом с тётей Пол и пристально посмотрела на Гариона.

— Мои младшие дочери проводят вас к реке, которая служит южной границей нашего леса, — продолжала она. — Оттуда вы легко найдёте дорогу к морю.

Голос, казалось, не изменился, но взгляд почему-то стал задумчивым.

— Спасибо, Ксанта, — тепло поблагодарила тётя Пол, обнимая королеву дриад.

— Если сможешь передать Борунам, что Се'Недра здорова и осталась со мной, императору станет хоть немного легче.

— Обязательно, Полгара, — пообещала Ксанта.

Они сели на коней и в сопровождении полудюжины дриад, порхавших впереди, словно бабочки, направились к югу. Гарион почему-то чувствовал, что ужасно угнетён, и, почти не обращая внимания на окружающих, в полном молчании ехал рядом с Дерником по извилистой лесной тропинке.

Около полудня тени под деревьями сгустились, и друзьям стало не до разговоров. Предупреждение, прошелестевшее в листве старого дуба, казалось, тысячекратно повторялось остальными деревьями, слышалось в каждом скрипе ствола и трепете тонких веток.

— Должно быть, погода переменится, — решил Дерник, глядя вверх. — Хотел бы я увидеть небо!

Гарион кивнул, пытаясь заглушить ощущение надвигающейся опасности.

Во главе кавалькады ехали Мендореллен в латах и Бэйрек в кольчуге; Хеттар, запахнувшись в куртку с нашитыми стальными пластинами, держался сзади.

Казалось, всех одолевает зловещее предчувствие беды. Мужчины держали оружие наготове, постоянно обшаривая глазами густые заросли.

И в этот момент весь лес наполнился толнедрийскими легионерами, поднимавшимися из кустов или выходившими из-за деревьев. Они не пытались нападать, просто стояли, выставив короткие копья, сверкая полированными стальными нагрудниками.

Бэйрек выругался, Мендореллен резко осадил жеребца.

— В сторону! — приказал он солдатам, опуская копьё.

— Полегче, — предупредил Бэйрек.

Дриады, испуганно взглянув на солдат, немедленно растворились в густой чаще.

— Как считаешь, лорд Бэйрек, — безмятежно вопросил рыцарь, — не перебить ли эту свору? Их здесь не больше сотни.

— Как-нибудь на досуге нам придётся побеседовать на подобные интересные темы, — кивнул Бэйрек и, оглянувшись, заметил, что Хеттар успел подъехать поближе.

— Что ж, — вздохнул великан, — думаю, самое время решить этот вопрос.

Затянув ремни на щите, он обнажил меч.

— Ну как, Мендореллен? Дадим им возможность исчезнуть, пока не поздно?

— У тебя милосердная душа, лорд Бэйрек, — согласился Мендореллен.

Но тут у изгиба тропинки появилась группа всадников. Их предводитель, широкоплечий мужчина, был одет в голубой плащ с серебряной оторочкой.

Нагрудник и шлем, выложенные золотом, ослепительно блестели. Горячившийся гнедой жеребец грыз удила, топча копытами влажные листья, устилавшие землю.

— Превосходно, — кивнул мужчина, подъезжая ближе, — просто превосходно.

Тётя Пол обожгла пришельца ледяным взглядом.

— Неужели легионерам больше нечего делать, как только подстерегать мирных путешественников?! — возмутилась она.

— Это мой легион, почтённая дама, — высокомерно процедил мужчина в голубом плаще, — и выполняет мои приказания. Вижу, принцесса Се'Недра решила ехать с вами.

— Куда и зачем я направляюсь — моё дело, ваша светлость, — надменно ответила Се'Недра, — а вовсе не забота Великого герцога Кэдора из дома Вордью.

— Ваш отец крайне обеспокоен, принцесса, — начал Кэдор. — Вся Толнедра ищет вас. Кто эти люди?

Гарион свирепо нахмурился и затряс головой, пытаясь предостеречь её, но опоздал.

— Те два рыцаря впереди — сэр Мендореллен, барон Во Мендор, и лорд Бэйрек, граф Трелхеймский, — объявила девушка. — Воин-олгар, который едет в арьергарде — Хеттар, сын Чо-Хэга, главы вождей кланов Олгарии. А дама…

— Я сама могу говорить за себя, дорогая, — вежливо перебила тётя Пол. — Интересно узнать, что привело Великого герцога Вордью в такую даль, на юг Толнедры!

— У меня здесь дела, благородная дама, — ответил Кэдор.

— Очевидно, — кивнула тётя Пол.

— Все имперские легионы ищут принцессу, но лишь на мою долю выпала удача!

— Удивлена, что представитель семьи Вордью с такой готовностью пришёл на помощь, — заметила тётя Пол, — особенно если учесть, что между обоими домами вот уж несколько веков не утихает смертельная вражда.

— Не пора ли прекратить эту бессмысленную перепалку? — ледяным тоном отрезал Кэдор. — Я не обязан никому давать отчёта в своих поступках.

— Да и мотивы этих поступков, по всей видимости, не очень-то благородны.

— По-моему, вы забываетесь, леди! Думайте, с кем говорите! И прошу помнить о том, какое будущее меня ожидает!

— Какое же будущее ожидает вас, ваша милость? — осведомилась тётя Пол.

— Я стану Рэном Вордью, императором Толнедры, — объявил Кэдор.

— Вот как? И что же делает в лесу Дриад будущий император Толнедры?

— То, что считаю нужным для защиты моих интересов, — сухо ответил Кэдор. — И в данный момент мне необходимо взять принцессу Се'Недру под свою опеку.

— Вряд ли это понравится моему отцу, герцог Кэдор, не говоря уже о притязаниях на трон! — вспылила Се'Недра.

— Меня не интересует мнение Рэн Боруна, ваше высочество. Толнедра нуждается во мне, и никакие происки Борунов не лишат меня короны императора. Очевидно, старик замышляет выдать вас замуж за члена семейства Хонетов или Орбитов, чтобы иметь поддержку и обеспечить себе преемника. Это может сильно усложнить обстановку, а мне это ни к чему.

— Собираетесь облегчить себе жизнь, взяв меня в жёны? — презрительно прошипела Се'Недра. — Не дождётесь!

— Ошибаетесь. Мне не нужна жена-дриада. В отличие от Борунов род Вордью гордится чистотой крови!

— Значит, будете держать меня в заточении?

— Боюсь, это невозможно. У императора повсюду глаза и уши. Печально, что вы предпочли скрыться из дворца таким недостойным образом, ваше высочество. Мне стоило больших денег устроить своего агента на кухню императора и получить из Найссы редкостный, но очень эффективный яд. Я даже взял на себя труд сочинить послание к вашему отцу с выражением соболезнования.

— Какая предусмотрительность, — пролепетала Се'Недра, бледнея.

— К сожалению, теперь придётся действовать более жестоко, — продолжал Кэдор. — Острый кинжал и глубокая яма положат конец вашему нежелательному участию в толнедрийской политике. Крайне сожалею, принцесса, но поверьте, лично я не питаю к вам никакой ненависти — это просто суровая необходимость защищать свои интересы.

— Один лишь недостаток в столь хитром плане, Кэдор, — перебил Мендореллен, осторожно прислонив копьё к стволу.

— Мне так не кажется, барон, — самодовольно хмыкнул Кэдор.

— Ошибка состоит в том, что ты оказался слишком близко от моего меча, и теперь голова твоя в большой опасности, а человеку без головы корона ни к чему.

Гарион понял: Мендореллен лезет на рожон ещё и из желания доказать самому себе, что он не трус.

Кэдор оценивающе оглядел рыцаря.

— Ты не сделаешь этого, — без особой убеждённости решил он. — Нас слишком много.

— Зря так думаешь. Уж слишком ты самоуверен. Слава обо мне гремит по всему миру, а меч в руках моих творит чудеса. И солдаты твои для меня — всё равно что травинки под острой косой! Ты обречён, Кэдор!

И с этими словами рыцарь обнажил огромный меч.

— Чему бывать, того не миновать, — криво усмехнулся Бэйрек и, кивнув Хеттару, выхватил свой меч.

— Вряд ли это благоразумно, — раздался сзади знакомый хриплый голос.

Из-за деревьев выехал всадник на чёрной лошади. Тёмная мантия развевалась по ветру. Он быстро прошептал что-то и резко взмахнул правой рукой. Мозг Гариона заволокло тёмной пеленой, в ушах послышался странный рёв. Меч Мендореллена упал на землю.

— Благодарю, Эшарак, — облегчённо вздохнул Кэдор. — Я не ожидал такого.

Мендореллен стянул латную перчатку и осторожно прижал к груди руку, корчась от боли. Глаза Хеттара сузились, но тут же почему-то стали пустыми.

Чёрный конь мерга с любопытством оглядел его и презрительно отвернулся.

— Ну, Ше-Дар, — зловеще ухмыльнулся Эшарак, явно наслаждаясь зрелищем, — может, попытаешься ещё раз?

— Это не лошадь, — с болезненным отвращением пробормотал Хеттар, — только выглядит как лошадь, но на самом деле нечто другое.

— Совершенно верно, — согласился Эшарак. — Абсолютно другое. Можешь стараться прочесть его мысли, но, думаю, тебе вряд ли понравится то, что узнаешь.

Соскочив на землю, он направился к путешественникам, впиваясь в них пылающими глазами. Остановился перед тётей Пол, отвесил иронический поклон.

— Вот мы и встретились снова, Полгара.

— Вижу, у тебя было много дел, Чемдар.

— Кэдор, уже собиравшийся спешиться, испуганно вскинулся:

— Ты знаешь эту женщину, Эшарак?

— Его зовут Чемдар, герцог Кэдор, — ответила тётя Пол, — и он жрец гролимов. Ты думал, Чемдар всего-навсего купил твою честь, но скоро поймёшь, что на самом деле он завладел гораздо большим.

Она выпрямилась в седле; белая прядь волос на лбу излучала неземное свечение.

— Ты достойный враг, Чемдар. Мне даже немного тебя не хватало.

— Не смей, Полгара, — поспешно предупредил гролим. — Сердце мальчишки у меня в руке. Попробуй только собрать свою волю, и он умрёт. Я знаю, кто он и как дорог тебе.

Глаза тёти прищурились.

— Всё это лишь слова, Чемдар.

— Хочешь проверить? — издевательски усмехнулся он.

— Слезайте с коней! — закричал Кэдор; легионеры угрожающе шагнули вперёд.

— Делайте как он велит, — спокойно приказала тётя Пол.

— Погоня была долгой и трудной, Полгара, — кивнул Чемдар. — Где Белгарат?

— Недалеко. Если успеешь убежать сейчас, сможешь скрыться, пока он не вернулся.

— Ну нет, Полгара, — засмеялся мерг. — Будь он поблизости, я бы почувствовал.

Повернувшись, он пристально взглянул на Гариона.

— Ты вырос, мальчик. Давно мы с тобой не беседовали, правда?

Гарион не сводил глаз с изрезанного шрамами лица врага, но не чувствовал страха, лишь тревожную насторожённость. Схватка между ними, которую юноша ожидал всю свою жизнь, должна вот-вот начаться, и что-то в душе подсказывало: он готов к этой битве.

Чемдар испытующе взглянул в глаза Гариона.

— Мальчишка ничего не знает? — спросил он у тёти Пол и, расхохотавшись, добавил:

— Ты истинная женщина, Полгара. Хранишь тайну лишь ради самой тайны.

Нужно было давно забрать его у тебя.

— Оставь его в покое, Чемдар, — предупредила тётя Пол.

— А его настоящее имя, Полгара? — не обратив внимания, продолжал Гролим. — Ты ещё не открыла ему?

— Это тебя не касается, — бесстрастно заметила она.

— Касается, Полгара, и ещё как! Я следил за ним столь же внимательно, как и ты. — Чемдар расхохотался:

— Ты была мальчишке матерью, а я — отцом. Мы вырастили прекрасного сына, и теперь я желаю знать его истинное имя.

Тётя Пол выпрямилась.

— Думаю, всё зашло слишком далеко, Чемдар, — холодно отчеканила она. — Твои условия?

— Никаких условий, Полгара! Ты, я и мальчик направимся к тому месту, где отдыхает господин мой Торак перед тем, как наконец восстать ото сна. Моя рука постоянно будет сжимать сердце мальчика, поэтому тебе придётся покориться.

Зидар и Ктачик сживут друг друга со свету в драке за Око, если только Белгарат не отыщет их раньше и не уничтожит. Но Око меня не интересует. Мне нужны были только ты и мальчишка.

— Значит, ты не пытался помешать нам? — удивилась тётя Пол.

— Помешать? — захохотал Чемдар. — Я только старался помочь. У Зидара и Ктачика полно наёмников в западных королевствах. Пришлось обманывать их и задерживать на каждом шагу, чтобы дать вам пройти. Я знал, что раньше или позже Белгарат решит в одиночку отправиться за Оком, а когда это произойдёт, можно будет захватить тебя и мальчишку.

— Но с какой целью?

— Неужели не понимаешь? Первое, что увидит, пробудившись, господин мой Торак, — свою невесту и своего смертельного врага, закованных в цепи, стоящих перед ним на коленях. За такой королевский дар я буду возвышен над остальными и осыпан милостями!

— Тогда отпусти моих друзей.

— Меня они не интересуют, — покачал головой Чемдар. — Оставлю их на волю благородного Кэдора. Думаю, вряд ли он сочтёт нужным оставить этих людей в живых, но это его дело… Я получил то, чего добивался.

— Ты — свинья! — беспомощно выкрикнула тётя Пол. — Грязная подлая свинья!

Хладнокровно ухмыльнувшись, Чемдар ударил её по лицу:

— Ты должна научиться придерживать язык, Полгара!

В мозгу Гариона что-то взорвалось. Словно сквозь пелену он видел, как легионеры схватили Дерника и остальных, но никто, казалось, не считал, что юноша может быть опасен. Гарион, не задумываясь, пошёл на врага, обнажив кинжал.

— НЕ ТАК! — остерёг сухой голос, так часто звучавший в его душе, но теперь голос этот не был равнодушным и бесстрастным.

— Я УБЬЮ ЕГО! — молча поклялся Гарион.

— НЕ ТАК! — снова предупредил голос. — ТЕБЕ НЕ ДАДУТ ЭТО СДЕЛАТЬ! ТОЛЬКО НЕ КИНЖАЛОМ.

— ТОГДА ЧЕМ?

— ВСПОМНИ, ЧТО СКАЗАЛ БЕЛГАРАТ: ВОЛЯ И СЛОВО.

— НО Я НЕ ЗНАЮ, КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ. НЕ СМОГУ.

— СМОЖЕШЬ. Я ПОМОГУ ТЕБЕ. СМОТРИ!

И перед глазами Гариона появилось ясное, отчётливое, словно живое, изображение бога Торака, корчившегося в пламени Ока Олдура. Он видел, как растаяли точёные черты лица, а пальцы руки загорелись. Потом видение затуманилось, исказилось, и из дымки выплыло мрачное лицо человека, чья жизнь была связана с жизнью Гариона незримыми нитями ненависти. Юноша почувствовал страшную неодолимую силу в душе при виде призрака — пожираемого огнём Чемдара.

— СЕЙЧАС! — приказал голос. — СДЕЛАЙ ЭТО!

Но Гариону не терпелось ответить ударом на удар — только так он мог утихомирить свой гнев. Юноша ринулся на самодовольно ухмыляющегося гролима так быстро, что ни один легионер не успел остановить его. Размахнувшись, Гарион отвесил гролиму увесистую пощёчину, и, когда ладонь его коснулась покрытой шрамами щеки Чемдара, юноша почувствовал, что вся накопившаяся невероятная сила сосредоточилась в серебристой метке.

— Гори! — приказал он, сосредоточив всю свою волю на исполнении желания.

Чемдар, застигнутый врасплох, отпрянул. Лицо на мгновение исказилось яростью, но глаза тут же широко раскрылись: ужасная правда открылась ему.

Несколько мгновений гролим в ужасе смотрел на Гариона, но потом громко закричал от боли.

— Нет!! — раздался хриплый вопль, и тут же щека Чемдара задымилась и начала тлеть в том месте, где метка на ладони Гариона коснулась её.

Потом загорелась чёрная мантия, словно гролима бросили на раскалённую плиту. Завизжав, он схватился за лицо, но тут яркое пламя охватило пальцы.

Гролим снова завизжал и, извиваясь, бросился ничком на влажную землю.

— СТОЯТЬ! — громко прозвучал в мозгу Гариона голос тёти Пол.

Лицо Чемдара пылало, вой эхом отдавался в лесной чаще. Легионеры в страхе отпрянули от горящего человека, и Гариону внезапно стало плохо. Он попытался отвернуться.

— НЕЛЬЗЯ! НЕ СМЕЙ! СОСРЕДОТОЧЬ НА НЁМ СВОЮ ВОЛЮ! — вновь приказал голос тёти Пол.

Гарион неподвижно стоял над погибающим гролимом. Листья, усеявшие землю, дымились и тлели вокруг Чемдара, который бился в безнадёжной агонии, пытаясь затушить пожирающее его пламя. Огненные языки вырывались уже из груди, а крики становились всё слабее.

Невероятным усилием Чемдару удалось подняться, он с мольбой протянул горящие руки к Гариону — лица больше не было; жирный чёрный дым стлался по земле.

— Господи, — пророкотал он, — смилуйся! Сердце Гариона разрывалось от жалости. Годы тайной близости между ними напомнили о себе. Он не мог так жестоко убить гролима.

— НЕТ! — велел голос тёти Пол. — ЧЕМДАР УБЬЁТ ТЕБЯ, ЕСЛИ ОСВОБОДИШЬ ЕГО!

— НЕ МОГУ СДЕЛАТЬ ЭТО, — мысленно взмолился Гарион. — Я СЕЙЧАС ЖЕ ВСЁ ПРЕКРАЩУ.

И, как минутой раньше, начал собирать в кулак волю, чувствуя, что в сердце вливается мощная волна жалости и сочувствия. Он потянулся к гролиму, сосредоточив мысли на исцелении.

— ГАРИОН! — зазвенел в мозгу голос тёти Пол. — ЧЕМДАР — ТОТ, КТО УБИЛ ТВОИХ РОДИТЕЛЕЙ! В юноше всё заледенело.

— ЧЕМДАР УБИЛ ТВОИХ ОТЦА И МАТЬ! СЖЁГ ИХ ЗАЖИВО — КАК ГОРИТ СЕЙЧАС САМ.

ОТОМСТИ ЗА ИХ СМЕРТЬ, ГАРИОН! НЕ ДАВАЙ ОГНЮ ПОГАСНУТЬ!

Душу Гариона охватили ярость и бешенство, дремавшие с тех пор, как Волк рассказал о гибели его родителей. Рука, которую юноша собрался было протянуть Чемдару, замерла в воздухе. В безудержном гневе Гарион поднял её ладонью вверх.

Огонь, который несколько мгновений назад он почти потушил, казался теперь жалкими, безвредными искрами, и, ощутив странный зуд в том месте, где белело серебристое пятно, он увидел, как из метки вырвалось пламя. Боли не было, не чувствовалось даже тепла, только в небо поднялись яркие синеватые языки, с каждой секундой всё больше слепившие глаза.

Даже корчась от смертельной боли, Чемдар в ужасе отшатнулся от синей смерти и с отчаянным хриплым воплем попытался закрыть почерневшую маску, оставшуюся от лица, спотыкаясь, отступил на несколько шагов и тут же, словно рухнувшая крыша горящего дома, свалился на землю.

— ВСЁ КОНЧЕНО! — пропел торжествующий голос тёти Пол в душе Гариона — ОНИ ОТОМЩЕНЫ!

Голос звенел всё громче, в радостном счастливом упоении:

— БЕЛГАРИОН! МОЙ БЕЛГАРИОН!

Посеревший от ужаса Кэдор на подгибающихся ногах попытался отпрянуть от всё ещё тлеющей тёмной массы, бывшей совсем недавно могущественным Чемдаром, жрецом гролимов.

— Чародейство! — охнул он, хватая губами воздух.

— Совершенно верно, — холодно подтвердила тётя Пол. — Думаю, ты вряд ли готов к подобным играм, Кэдор.

До смерти напуганные легионеры также подались назад, переглядываясь, не в силах вымолвить ни слова.

— По моему мнению, императору вряд ли понравится всё, что произошло, — объявила им тётя Пол. — Когда он узнает, что вы замышляли убить его дочь, то, несомненно, примет это известие близко к сердцу.

— Это не мы, — поспешно заверил один из солдат, — это Кэдор. Мы только выполняли приказ.

— Может, он посчитает это уважительной причиной, — с сомнением покачала головой тётя Пол. — На вашем месте, однако, я бы постаралась доставить ему залог верности, что-нибудь применительное к обстоятельствам.

И со значением взглянула на Кэдора.

Несколько легионеров, прекрасно понявших, что она имеет в виду, обнажили мечи и окружили Великого герцога.

— Что вы делаете? — опешил Кэдор.

— Ты, по всей видимости, потерял сегодня больше, чем трон, Кэдор, — посочувствовала тётя Пол.

— Вы не смеете! — пролепетал герцог.

Но один из солдат приставил к его горлу меч.

— Мы верны императору, лорд Кэдор, — мрачно пояснил он. — Считайте себя арестованным за государственную измену, а если попытаетесь сопротивляться, придётся доставить в Тол Хонет всего-навсего вашу голову. Надеюсь, я понятно выразился?

Офицер почтительно встал на колени перед Се'Недрой.

— Ваше императорское высочество, чем мы можем служить вам?

Принцесса, всё ещё бледная и дрожащая, гордо выпрямилась.

— Доставьте предателя к моему отцу, — воскликнула она звенящим голосом, — и поведайте обо всём, что здесь произошло. Передайте, что арестовали Великого герцога Кэдора по моему приказу!

— Тотчас будет исполнено, ваше высочество, — ответил офицер, поспешно вскакивая.

— Заковать узника! — резко велел он. — Может быть, предоставить вам охрану, ваше высочество?

— Не стоит, капитан. Уберите только с глаз моих предателя!

— Как пожелаете, ваше высочество, — низко поклонился капитан.

Взмах рукой — и солдаты уволокли Кэдора.

Гарион не сводил глаз с метки на ладони — ни малейшего следа от вспыхнувшего безжалостного пламени.

Дерник, которого наконец освободили солдаты, ошеломлённо уставился на Гариона.

— Я думал, что знаю тебя, — прошептал он. — Кто ты, Гарион, и как это сделал?

— Дорогой Дерник, — нежно пропела тётя Пол, прикоснувшись к его руке. — Ты всё ещё склонён верить только тому, что видишь своими глазами. Гарион тот же самый мальчик, каким был всегда:

— Хочешь сказать, что это ты всё сделала? Дерник посмотрел на обугленное тело Чемдара и поспешно отвёл глаза.

— Конечно, — кивнула тётя. — Ты ведь знаешь Гариона. Самый обыкновенный мальчик.

Но Гарион знал правду. Воля была его, и слово тоже исходило от него!

— МОЛЧИ! — приказал внутренний голос. — НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ!

— ПОЧЕМУ ТЫ НАЗВАЛА МЕНЯ БЕЛГАРИОНОМ? — так же молча спросил он.

— ПОТОМУ ЧТО ЭТО ТВОЁ ИМЯ, — ответил голос. — А ТЕПЕРЬ ПОПЫТАЙСЯ ВЕСТИ СЕБЯ КАК ВСЕГДА И НЕ ПРИСТАВАЙ КО МНЕ С ВОПРОСАМИ. ПОЗЖЕ ПОГОВОРИМ.

И голос смолк. Остальные неловко переминались на месте, пока легионеры наконец не удалились, таща за собой Кэдора. Потом, когда солдаты скрылись из виду и необходимость в королевской осанке и царственном спокойствии миновала, Се'Недра разрыдалась. Тётя Пол обняла малышку и принялась её утешать.

— Думаю, лучше похоронить это, — сказал Бэйрек, потыкав носком сапога то, что осталось от Чемдара — Дриады могут обидеться, если мы уйдём и оставим здесь дымящийся труп.

— Сейчас принесу лопату, — кивнул Дерник.

Гарион отвернулся и помчался в чашу мимо Хеттара и Мендореллена. Руки его тряслись, во всём теле была такая усталость, что юноша едва держался на ногах.

Тётя Пол назвала его Белгарионом, и имя отозвалось в душе, будто Гарион всегда знал, что оно принадлежит ему, — словно все эти годы ему чего-то недоставало, и вот в эту минуту наконец он обрёл это. Гарион чувствовал, что вновь родился на свет.

Но это создание, именуемое Белгарионом, обладало Волей и Словом и одним прикосновением руки могло превратить тело в пылающий факел.

— ТЫ ВО ВСЁМ ВИНОВАТ, — попытался обвинить Гарион бесстрастный голос, направлявший и поучавший его в этот страшный час.

— НЕТ, — ответил голос. — Я ТОЛЬКО ПОКАЗАЛ, ЧТО ДЕЛАТЬ. ВОЛЯ, СЛОВО И ПРИКОСНОВЕНИЕ ПРИНАДЛЕЖАЛИ ТЕБЕ.

Гарион осознал, что это правда, и с ужасом вспомнил мольбы поверженного врага и пылающую, светящуюся руку, оборвавшую просьбы о милосердии… Месть, о которой он так отчаянно мечтал последние несколько месяцев, наконец-то осуществилась, но какой же ужасающей оказалась действительность! Горечь, горечь разъедала душу Гариона…

Колени юноши подогнулись, он рухнул на землю и зарыдал, как убитый горем ребёнок.

 

Глава 23

Земля была прежней. И деревья не изменились; всё то же небо нависало над головой. Весна победно шагала по стране — ведь времена года ни на миг не замедляли величавого шествия. Но для Гариона ничто уже не будет таким, как раньше, — и в нём самом, и в мире произошли разительные перемены.

Они вышли из леса Дриад на берег Лесной реки, служившей южной границей Толнедры. Время от времени Гарион ловил на себе странные взгляды друзей: задумчивые, вопрошающие, а Дерник, верный, надёжный друг Дерник, вёл себя так, будто смертельно его боялся. Только тёте Пол, казалось, было абсолютно всё равно.

— НЕ БЕСПОКОЙСЯ ОБ ЭТОМ, БЕЛГАРИОН, — прошептал её голос в душе юноши.

— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК, — раздражённо подумал он.

— НО ЭТО ТВОЁ ИМЯ, — услышал он беззвучный голос. — ПОРА ПОТИХОНЬКУ ПРИВЫКАТЬ К НЕМУ.

— ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ.

И тут же ощущение чужого присутствия в мозгу исчезло.

Несколько дней ушло на то, чтобы добраться до моря. Небо было всё время затянуто облаками, хотя дождь и не шёл. Дул холодный ветер, волны с однообразным шумом набегали на песок, оставляя на берегу венчающие их клочки белой пены.

Недалеко от берега покачивалось на якоре узкое чёрное боевое судно чиреков; воздух над ним кишел сотнями кричащих чаек. Бэйрек придержал лошадь и, прикрыв глаза рукой, пристально всмотрелся в даль.

— Знакомый корабль, — проворчал он.

— По мне, все они выглядят одинаково, — пожал плечами Хеттар.

— Что ты! Разница с первого взгляда видна. Как бы ты себя чувствовал, скажи я, что все лошади друг на друга похожи?!

— Подумал бы, что ты слепнешь.

— Вот видишь, — ухмыльнулся Бэйрек.

— Как мы дадим им знать о своём прибытии? — спросил Дерник.

— Если они не знают, то, значит, пьяны вусмерть. Если корабль причалил к побережью вражеской страны, матросы всегда следят в оба.

— Вражеской?

— Любая страна тут же превращается в противника, как только в её водах появляется чирекское военное судно, — пояснил Бэйрек. — Всего лишь предубеждение, я полагаю.

На корабле всё пришло в движение; якорь подняли. Множество вёсел, напоминающих тонкие ноги гигантского паука, ритмично задвигались в такт барабанной дроби. Судно медленно двигалось к устью реки. Бэйрек поскакал впереди вдоль берега и, въехав в воду, долго искал достаточно глубокое место, чтобы корабль смог подойти поближе.

Матросы, бросавшие Бэйреку швартовы, выглядели знакомыми, но первый, кто спрыгнул на берег, оказался Грелдиком, старым другом Бэйрека.

— Далековато ты забрался, — приветствовал Бэйрек, будто только вчера расстался с приятелем. Тот пожал плечами:

— Услышал, что тебе нужен корабль, а делать всё равно было нечего, так что я решил отправиться сюда и посмотреть, как идут дела.

— С моим кузеном разговаривал?

— Гриннегом? Нет. Отплыли из Коту в гавань Тол Хорба, захватили там драснийских торговцев. Встретил Элтега, помнишь такого, одноглазый, с чёрной бородой?

Бэйрек кивнул.

— Рассказал, что Гриннег заплатил ему и велел дожидаться тебя здесь. Я вспомнил, что ты не очень-то ладил с Элтегом, и предложил взамен своё судно.

— И он согласился?

— Нет, — ответил Грелдик, дёрнув себя за бороду. — Собственно говоря, даже посоветовал мне не лезть в чужие дела.

— Неудивительно. Элтег всегда был ужасным скупердяем, а Гриннег, наверное, предложил ему кучу денег.

— Вероятнее всего, — ухмыльнулся Грелдик, — правда, он этого не сказал.

— Как тебе удалось убедить его изменить решение?

— Какие-то неполадки с его кораблём, — с невинным видом сообщил Грелдик.

— Какие именно?

— По-моему, в одну из ночей потемнее, когда он и его команда были пьяны в дым, неизвестный злодей прокрался на борт и срубил мачту.

— Что творится на свете? — вздохнул Бэйрек, качая головой.

— И не говори, — согласился Грелдик.

— Как же он это воспринял?

— Боюсь, не очень-то хорошо, — печально сообщил Грелдик. — Когда мы выгребали из гавани, изощрялся в изобретении новых ругательств. Его было слышно по всей округе.

— Пора бы Элтегу научиться держать себя в руках. Подобное поведение и создаёт чирекам плохую репутацию во всех портах мира.

Грелдик торжественно кивнул и низко поклонился тёте Пол:

— Леди Полгара! Мой корабль к вашим услугам.

— Капитан, — спросила она, кивнув в ответ, — сколько времени у нас уйдёт на то, чтобы добраться до Стисс Тора?

— Зависит от погоды, — задумался Грелдик, — дней десять. Корм для лошадей мы привезли, но время от времени нужно останавливаться, чтобы набрать воды.

— Тогда в путь, — решила она.

Коней пришлось убеждать и просить взойти на борт, но Хеттару без особого труда удалось это сделать. Потом судно отошло от берега, пересекло пролив в устье реки и вышло в открытое море. Команда подняла паруса, попутный ветер погнал корабль вдоль серо-зелёного побережья Найссы.

Гарион прошёл на своё обычное место на носу и уселся, уставившись невидящими глазами на свинцовые волны. Видение корчившегося в пламени человека не выходило из головы.

Позади раздались уверенные шаги, в воздухе разлился слабый знакомый аромат.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила тётя Пол.

— О чём здесь говорить?

— О многом.

— Ты ведь знала, что я могу делать подобные вещи, так?

— Подозревала, — кивнула тётя Пол, садясь рядом. — Были некоторые признаки, хотя ни в чём нельзя быть уверенным, пока это не произойдёт впервые.

Я знаю нескольких людей, обладающих такими же способностями, но никогда их не применяющих.

— Лучше бы у меня их не было, — вздохнул Гарион.

— По-моему, у тебя нет выбора. Если не выносишь вида огня, в следующий раз делай как-нибудь по-другому.

— Следующего раза не будет, — твёрдо объявил он. — Никогда.

— БЕЛГАРИОН! — взорвался голос в мозгу. — НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИ ЭТИ ГЛУПОСТИ! НЕЧЕГО СЕБЯ ЖАЛЕТЬ!

— Хватит! — крикнул вслух Гарион. — Не мучай меня больше, покинь мой мозг и не зови Белгарионом!

— Ты и есть Белгарион, — настаивала она. — Нравится или нет, но тебе придётся снова воспользоваться своим могуществом. Как только сила вырвалась на волю, её не загонишь обратно в клетку. Сердись, пугайся или радуйся, но она всегда будет с тобой. Не можешь же ты не пользоваться руками или глазами? Здесь то же самое. Твоё могущество — часть тебя самого. И самое важное — научиться им управлять. Нельзя шататься по свету, выдирать с корнем деревья и уничтожать горы, когда это тебе в голову взбредёт. Нужно уметь держать в руках и себя, и свою силу. Не для того я растила тебя, чтобы позволить превратиться в чудовище.

— Слишком поздно, — прошептал Гарион. — Я уже чудовище. Неужели не помнишь, что я наделал там, в лесу!

— ЭТА НЕУМЕСТНАЯ ЖАЛОСТЬ К СЕБЕ СТАНОВИТСЯ УТОМИТЕЛЬНОЙ, БЕЛГАРИОН, — вновь прозвучал в мозгу её голос. — ТАК МЫ НИ К ЧЕМУ НЕ ПРИДЁМ.

— Попытайся хоть немного повзрослеть, дорогой, — объявила вслух тётя Пол. — Очень тяжело пытаться наставлять человека, целиком поглощённого собой и не желающего слушать.

— Я никогда не сделаю этого больше! — с вызовом повторил Гарион.

— СДЕЛАЕШЬ, ГАРИОН, СДЕЛАЕШЬ, — услышал он беззвучный голос. — БУДЕШЬ УЧИТЬСЯ, ПОПРОБУЕШЬ ИСПЫТАТЬ СЕБЯ И ПОЙМЁШЬ, КАКОЙ ЭТО ТРЕБУЕТ ДИСЦИПЛИНЫ. ЕСЛИ НЕ ЖЕЛАЕШЬ ВСЁ ДЕЛАТЬ ДОБРОВОЛЬНО, ЗНАЧИТ, ПРИДЁТСЯ ПОСТУПИТЬ ПО-ДРУГОМУ.

ПОДУМАЙ ОБ ЭТОМ, ДОРОГОЙ, ТОЛЬКО НЕ ОЧЕНЬ ДОЛГО. ТВОЁ РЕШЕНИЕ СЛИШКОМ ВАЖНОЕ ДЛЯ ВСЕХ — ОТКЛАДЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ.

Протянув руку, она нежно коснулась щеки юноши и, повернувшись, отошла.

— САМ ЗНАЕШЬ, ОНА ПРАВА — услышал он знакомый бесстрастный голос.

— НЕ ЛЕЗЬ В ЭТО ДЕЛО, — мысленно ответил Гарион.

Все последующие дни он, насколько мог, избегал тётю Пол, но от её глаз скрыться не мог. Куда бы Гарион ни шёл, всё время чувствовал на себе спокойный оценивающий взгляд.

Наконец как-то за завтраком тётя Пол присмотрелась поближе и, как бы заметив что-то, впервые удивилась:

— Гарион! Да у тебя щетина растёт! Почему ты не бреешься?

Гарион, покраснев до ушей, поднёс пальцы к подбородку. И верно — щетина, мягкие редкие волоски, что-то вроде бородки.

— Ты и вправду становишься мужчиной, юный Гарион, — одобрительно кивнул Мендореллен.

— Не обязательно ему сейчас бриться, Полгара, — вмешался Бэйрек, поглаживая роскошную рыжую бороду. — Пусть растёт. Если не понравится, сбрить всегда успеем.

— По-моему, ты пристрастен, Бэйрек, — заметил Хеттар. — Ведь в Чиреке все мужчины бородатые.

— Никогда бритва не касалась моего лица! — признал Бэйрек. — Но я и в самом деле считаю, что в таких делах спешить ни к чему. Бороду сбрить легко, да назад не приклеишь!

— А по-моему, ты с ней такой забавный, — заявила Се'Недра, и прежде, чем Гарион успел остановить девушку, та коснулась пальчиками его подбородка и дёрнула за волосы. Он сморщился и снова залился краской.

— Немедленно бриться, — твёрдо велела тётя Пол. Дерник молча спустился в кубрик и принёс тазик, кусок грубого мыла, полотенце и осколок зеркала.

— Это несложно, Гарион, — заверил кузнец, расставляя принесённое на столе.

Вынув из привязанного к поясу мешочка бритву, он протянул её Гариону:

— Только будь поосторожней, не порежься. Главное — не спешить.

— Не отхвати себе нос, — вмешался Хеттар. — Безносый человек выглядит очень странно.

Гарион продолжал бриться под хор советов и рекомендаций, но в конце концов всё оказалось не так уж плохо. Кровь из многочисленных порезов довольно быстро остановилась, и если не считать того, что Гарион чувствовал себя так, будто с лица вместе со щетиной содрали кожу, результатами он остался вполне доволен.

— Так гораздо лучше, — изрекла тётя Пол.

— Он обязательно простудится, вот увидите, — предсказал Бэйрек.

— Немедленно замолчи, — велела тётя Пол.

Слева проплывало Найсанское побережье — унылая равнина, покрытая непонятной порослью, ползучими растениями, длинными седыми прядями мха, спутанной травой. Порывы ветра по временам доносили гнилостный запах болот.

Гарион и Се'Недра стояли на носу корабля, глядя на безрадостный пейзаж.

— Что это? — спросил Гарион, показывая на уродливые копошащиеся в грязи создания на коротких ножках.

— Крокодилы, — ответила принцесса.

— Что такое крокодилы?

— Большие ящерицы.

— Они опасны?

— Очень. Людей едят. Разве ты никогда о них не читал?

— Я не умею читать, — не задумываясь, ответил Гарион.

— Что?!

— Не умею читать. Некому было научить меня.

— Но это просто нелепо!

— Моей вины здесь нет! — защищался юноша.

Се'Недра задумчиво оглядела его. Девушка, казалось, побаивалась Гариона с тех пор, как тот испепелил Чемдара, и страх ещё усугублялся сознанием того, что раньше она не очень-то хорошо с ним обращалась.

Сначала принцесса была уверена, что Гарион — всего-навсего слуга, и вела себя с ним соответственно, но теперь гордость мешала признать свою ошибку.

Гарион почти слышал, как щёлкают в мозгу девушки крохотные шестерёнки.

— Хочешь я тебя научу? — предложила Се'Недра, явно пытаясь показать, что сожалеет о случившемся.

— Это займёт много времени?

— Зависит от твоих способностей.

— Как думаешь, когда мы можем начать?

— У меня есть пара книжек, — нахмурилась Се'Недра, — но писать не на чем.

— Не знаю, нужно ли мне учиться ещё и писать. По-моему, чтения вполне достаточно.

— Это одно и то же, глупыш, — засмеялась девушка.

— Я этого не знал, — слегка покраснев, признался Гарион. — Думал… — И, помедлив несколько минут, наконец понял:

— Я вообще-то совсем об этом не думал.

Что нужно для письма?

— Лучше всего пергамент. И кусочек угля, чтобы можно было всё стереть и написать заново.

— Пойду потолкую с Дерником, — решил Гарион. — Уж он-то что-нибудь сообразит.

Дерник предложил кусок парусины и обожжённую палочку. Гарион и Се'Недра уселись рядышком в укромном уголке на носу и склонились над прибитым к палубе куском материи. Случайно подняв голову, Гарион заметил неподалёку тётю Пол, наблюдавшую за ними с непонятным выражением лица. Гарион тут же опустил глаза, изучая необычайно притягательные знаки на холсте.

Обучение продолжалось ещё несколько дней. Пальцы у Гариона были от природы ловкие, и он быстро научился нехитрому искусству письма.

— Нет-нет! — воскликнула как-то Се'Недра. — Ты неверно написал слово, буквы совсем не те. Ведь тебя зовут «Гарион», а не «Белгарион»!

Гарион быстро вскинул голову. Тётя Пол стояла на своём обычном месте, не сводя с него глаз.

— НЕ СМЕЙ УПРАВЛЯТЬ МОИМИ МЫСЛЯМИ! — безмолвно возмутился он.

— УЧИСЬ ЛУЧШЕ, ДОРОГОЙ, — пропел беззвучный голос. — ЛЮБАЯ НАУКА ПОЛЕЗНА, А ТЕБЕ МНОГОЕ ЕЩЁ ПРЕДСТОИТ УЗНАТЬ. ЧЕМ СКОРЕЕ ТЫ ПОЙМЁШЬ ЭТО, ТЕМ ЛУЧШЕ.

И, улыбнувшись, тётя Пол отошла. На следующий день корабль Грелдика достиг устья Змеиной реки, протекающей в Центральной Найссе, и матросы, спустив паруса, сели за вёсла, готовясь к долгому переходу вверх по течению, к Стисс Тору.

 

Глава 24

Чистого воздуха совсем не осталось — словно весь мир неожиданно превратился в огромный загнивший пруд со стоячей водой. У Змеиной реки были сотни рукавов, и каждый ручеёк, извиваясь, медленно полз среди скользких, покрытых топкой грязью берегов, словно не желая влиться в беспокойные морские волны.

Тростник, росший в болотистой почве, достигал двадцати футов в высоту и толщиной был чуть ли не в человеческую руку. Ветер, довольно сильно раскачивавший верхушки тростника, совсем не чувствовался внизу. Дельта реки дымилась и омерзительно пахла под солнцем, которое, казалось, не столько жгло, сколько медленно выпаривало всю жидкость из тела. Хотя влаги вокруг хватало. Из тростника тучами поднимались насекомые, облепляли каждый кусочек обнажённой кожи, высасывали кровь.

Пришлось провести среди зарослей полтора дня, пока путешественники не добрались до первых деревьев, низкорослых, похожих на кусты. Судно неторопливо продвигалось по главному руслу к центру Найссы. Матросы, истекая потом, громко проклинали всё на свете, но корабль упрямо двигался против течения, пробираясь словно сквозь толстый слой вязкого масла, липнувшего к бортам подобно отвратительному клею.

Деревья становились всё выше и толще. Огромные узловатые корни, будто изуродованные, раздутые болезнью ноги, свисали с отвесных берегов, сочащихся слизью, а стволы, как гигантские замки, поднимались к мутному небу. С веток свисали грязные верёвки лиан, извивающихся в неподвижном воздухе подобно живым существам. Серовато-белые бороды и лохмотья древнего мха покрывали ветки, спускаясь длинными языками до самой земли. Река злобной змеёй кружила между болотистыми берегами, что ещё больше удлиняло и затрудняло путь.

— Крайне неприятное местечко, — проворчал Хеттар, уныло глядя на поросшую ряской поверхность воды.

Он успел снять куртку из конской кожи и холщовую тунику; мускулистое тело блестело от пота. Как и остальные, Хеттар был покрыт волдырями от укусов насекомых.

— Совершенно с тобой согласен, — кивнул Мендореллен.

Один из матросов, завопив, подпрыгнул, пиная весло. Что-то длинное, скользкое, бескостное незаметно подползло к нему и впилось в руку с ненасытной жадностью.

— Пиявка, — вздрогнув, прошептал Дерник, когда ужасное создание с плеском рухнуло обратно в зловонную воду. — Никогда таких больших не видел! Не меньше фута длиной.

— Вряд ли кому захочется поплавать здесь, — заметил Хеттар.

— Я и не собирался! — фыркнул Дерник.

— Вот и хорошо.

Из каюты под кормой, где Грелдик и Бэйрек сменяли друг друга у румпеля, вышла тётя Пол в белом полотняном платье. Она ухаживала за Се'Недрой, поникшей и вянущей, словно нежный цветок, в удушливой атмосфере реки.

— НЕУЖЕЛИ НЕ МОЖЕШЬ НИЧЕГО СДЕЛАТЬ? — молчаливо, без слов потребовал Гарион.

— С ЧЕМ?

Гарион беспомощно огляделся.

— СО ВСЕМ ЭТИМ…

— ЧЕГО ЖЕ ТЫ ОТ МЕНЯ ХОЧЕШЬ?

— ОТГОНИ ХОТЯ БЫ НАСЕКОМЫХ!

— ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ САМОМУ ЭТИМ НЕ ЗАНЯТЬСЯ, БЕЛГАРИОН?

— НЕТ! — сцепил зубы юноша, но вопль словно рвался из глубины души.

— НО ЭТО ВОВСЕ НЕ ТАК СЛОЖНО.

— НЕТ!!!

Тётя Пол пожала плечами и отвернулась, оставив Гариона кипеть от негодования.

Только ещё через три дня они добрались до Стисс Тора. Широкая лента реки опоясывала город, выстроенный из чёрного камня. В самом центре возвышалось здание странной формы с высокими шпилями, куполами и террасами, казавшееся чуждыми этому царству камня. Из стоячей воды выступали причалы, и Грелдик подвёл судно к самому большому.

— Здесь нам нужно пройти таможенный досмотр, — объявил он.

— Придётся, — согласился Дерник.

Процедура оказалась довольно короткой.

Капитан Грелдик объяснил, что везёт товары Редека из Боктора в драснийскую торговую факторию, вручил позвякивающий кошелёк старшему таможеннику с бритой головой, и корабль даже не стали досматривать.

— Ты у меня в долгу, Бэйрек. Дружба дружбой, но деньги я платил свои! — подмигнул Грелдик приятелю.

— Запиши в кредит, — отозвался Бэйрек. — Вернусь в Вэл Олорн — всё отдам.

— Если вернёшься когда-нибудь, — кисло ухмыльнулся Грелдик.

— Значит, буду уверен, что будешь каждый вечер молиться о моём здравии.

Хотя ты и так молишься, но с этой минуты станешь гораздо более искренним!

— Неужели все чиновники на земле настолько продажны? — раздражённо взорвался Дерник. — Вижу, никто не выполняет свои обязанности без взятки!

— Найдись хоть один порядочный, мир давно перестал бы существовать, — заметил Хеттар. — Мы с тобой слишком честны и простодушны для таких вещей, Дерник. Лучше оставь подобные дела другим!

— Но это мерзко, мерзко и отвратительно, вот и всё.

— Возможно, — согласился Хеттар, — но я просто счастлив, что таможенники не спустились вниз, иначе как бы мы объяснили, почему везём лошадей!

Матросы снова направили судно в русло реки и начали грести к другим причалам. Добравшись до одного, оставили вёсла и пришвартовали корабль к чёрным, просмолённым сваям.

— Здесь нельзя швартоваться, — объявил мокрый от пота стражник. — Это место только для драснийских судов.

— Я швартуюсь где мне удобно, — коротко ответил Грелдик.

— Сейчас позову солдат! — пригрозил стражник и, схватившись за один из тросов корабля, вынул нож.

— Попробуй перерезать канат, дружище, и я тебе уши отхвачу, — предупредил Грелдик.

— Лучше объясни ему, — предложил Бэйрек, — слишком жаркая погода для драки.

— Моё судно гружено драснийскими товарами, — крикнул Грелдик, — принадлежащими торговцу Редеку из Боктора!

— Вот как, — кивнул стражник, убирая нож — Почему же ты сразу не сказал?

— Не понравилось, как себя ведёшь, — резко оборвал Грелдик. — Где тут найти старшего?

— Дроблека? Его дом вон на той улице за лавками. Тот самый, с драснийским гербом на дверях.

— Мне нужно поговорить с ним, — сообщил Грелдик. — Чтобы пройти на пристань, нужен пропуск? Я слышал много странного о Стисс Торе.

— Здесь, в фактории, можно передвигаться беспрепятственно. Пропуск нужен только, чтобы выйти в город.

Грелдик что-то пробормотал и спустился вниз. Через мгновение он вновь появился на палубе, неся несколько свитков пергамента.

— Хочешь поговорить с чиновником? — спросил он у тёти Пол. — Или положишься на меня?

— Лучше пойдём вместе, — решила она. — Девушка спит. Прикажи своим людям не тревожить её.

Грелдик, кивнув, что-то сказал первому помощнику. Матросы перекинули сходни на берег, и Грелдик пошёл впереди, хмурясь на густые чёрные тучи, скрывшие солнце.

На ведущей от пристани улице с обеих сторон теснились лавки драснийских торговцев; найсанцы вяло слонялись от лотка к лотку, поминутно останавливаясь, чтобы поторговаться с мокрыми от пота хозяевами.

Найсанские мужчины носили свободные одеяния из лёгкой радужной ткани, головы были начисто выбриты. Шагая позади тёти Пол, Гарион с некоторым отвращением заметил их подведённые глаза и нарумяненные щёки и губы.

В речи слышалось какое-то скрипение, все они пришепетывали, изредка из уст вырывалось нечто похожее на свист.

Тяжёлые облака совсем затянули небо, и на улице неожиданно потемнело. С дюжину оборванных полуголых людей старательно мостили булыжником мостовую.

Нечёсаные волосы и клочковатые бороды выдавали в них чужестранцев; на щиколотках звенели кандалы. Найсанец самого зверского обличья стоял над ними с кнутом в руках, а вспухшие рубцы и синяки говорили яснее ясного о том, что тот не упускал случая пускать его в ход. Один из этих жалких рабов случайно уронил на ногу несколько грубо обтёсанных камней и широко открыл рот в немом вопле боли. Гарион с ужасом заметил, что языка у него нет.

— Они низводят людей до уровня животных, — возмутился Мендореллен, гневно сверкая глазами. — Почему эта выгребная яма до сих пор не сметена с лица земли?!

— Однажды уже пытались, — мрачно заметил Бэйрек. — Как раз после того, как найсанцы подло убили короля райвенов, олорны ворвались в их страну и убили каждого найсанца, которого смогли отыскать.

— По-видимому, число их не уменьшилось, — заметил, осматриваясь, Мендореллен.

— Это произошло тринадцать веков назад, — пожал плечами Бэйрек. — Даже одна-единственная пара крыс может за такое долгое время наплодить огромное потомство.

Дерник, вышагивавший рядом с Гарионом, внезапно охнул и отвёл глаза, неудержимо краснея.

Восемь рабов, нёсших паланкин, остановились у тротуара. На землю ступила дама в зелёном одеянии из тонкой, почти прозрачной материи, оставлявшем весьма мало простора воображению.

— Не смотри на неё, Гарион, — хрипло прошептал всё ещё багровый Дерник. — Это порочная женщина.

— Совсем забыла! — задумчиво нахмурилась тётя Пол. — Наверное, нужно было оставить Дерника и Гариона на корабле.

— Почему она так одета? — спросил Гарион, не сводя глаз с почти обнажённой женщины.

— Ты хочешь сказать, раздета! — придушенным от возмущения голосом возразил Дерник.

— Таков обычай, — пояснила тётя Пол. — Всё дело в климате. Конечно, есть и другие причины, но не стоит сейчас об этом говорить. Все найсанские женщины так одеваются.

Бэйрек и Грелдик, оценивающе улыбаясь, тоже оглядывали даму.

— Не обращайте внимания, — твёрдо предупредила тётя Пол.

Неподалёку прислонился к стене бритоголовый найсанец, уставившись на свои руки и бессмысленно хихикая.

— Пальцы у меня совсем прозрачные! — прошипел он. — Сквозь них всё видно!

— Пьян? — спросил Хеттар.

— Не совсем, — ответила тётя Пол. — У найсанцев странные пристрастия — жуют листья, ягоды, корни некоторых растений. Это ещё хуже, чем обычное пьянство, так распространённое среди олорнов.

Мимо проковылял ещё один найсанец, отупело глядя вдаль, передвигаясь какими-то странными рывками.

— Вижу, подобный порок широко практикуется в этой стране, — удивился Мендореллен.

— Никогда ещё не встречала найсанца в обычном состоянии — всегда чем-нибудь одурманен, — отозвалась тётя Пол. — Поэтому с ними так трудно договориться. Кстати, не этот ли дом мы ищем?

Она показала на крепкое приземистое здание.

На юге зловеще прогремел гром, но путешественники уже успели пересечь улицу и подойти к большому дому. На стук ответил слуга-драсниец в холщовой тунике, впустил их в полутёмную переднюю и велел подождать.

— Недобрый город, — тихо сказал Хеттар. — Ни один олорн не пожелает приехать сюда добровольно, если он, конечно, в своём уме.

— Деньги, — коротко ответил капитан Грелдик. — Торговать с найсанцами очень выгодно.

— На свете есть вещи поважнее денег, — не согласился Хеттар.

В комнате появился человек неимоверной толщины.

— Больше света! — рявкнул он слуге. — Незачем было оставлять их в темноте!

— Вы сами сказали, что от ламп ещё жарче становится, — сварливо запротестовал слуга. — Нельзя же всё время противоречить самому себе!

— Неважно! Делай как сказано!

— Этот климат плохо действует на твои мозги, Дроблек, — ехидно огрызнулся слуга, но всё же зажёг несколько ламп и вышел, бормоча что-то под нос.

— Драснийцы — худшие слуги в мире, — проворчал Дроблек. — Ну что, перейдём к делу?

И осторожно опустил свои необъятные телеса в кресло. Пот непрерывно катился с лица, падая на и без того влажный воротник коричневой шёлковой мантии.

— Меня зовут Грелдик, — начал бородатый моряк. — Только что прибыл в Найссу с грузом товаров для торговца Редека из Боктора.

И протянул пергаментные свитки.

Глаза Дроблека сузились.

— Не знал, что Редек решил торговать с югом. Думал, он привык иметь дело с сендарами и арендами. Грелдик безразлично пожал плечами:

— Ни о чём его не спрашивал. Он заплатил за перевозку груза, а не за то, чтобы я лез в его дела.

Дроблек бесстрастно оглядел собравшихся и сделал лёгкое движение пальцами.

— ЗДЕСЬ НЕТ НИКАКОГО ПОДВОХА? Толстые руки двигались с удивительной ловкостью.

— МОЖНО ГОВОРИТЬ, НЕ СКРЫВАЯСЬ? — просигналила в ответ тётя Пол, но её жесты были замедленными, не очень уверенными.

— ЕДИНСТВЕННОЕ МЕСТО В ЭТОЙ ВОНЮЧЕЙ ДЫРЕ, ГДЕ МОЖНО ВЫСКАЗЫВАТЬСЯ ОТКРЫТО, — заработал пальцами Дроблек. — ХОТЯ У ВАС СТРАННЫЙ АКЦЕНТ, ЛЕДИ. ЧТО-ТО ЕСТЬ В ВАС ЗНАКОМОЕ, ХОТЯ НЕ МОГУ ПРИПОМНИТЬ.

— Я ИЗУЧАЛА ЯЗЫК ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ДАВНО, — безмолвно изобразила она. — ВЫ ВЕДЬ ЗНАЕТЕ, КТО НА САМОМ ДЕЛЕ РЕДЕК ИЗ БОКТОРА..

— Конечно, — ответил вслух Дроблек. — Каждому драснийцу это известно.

Иногда он называет себя Эмбаром из Коту, особенно когда хочет заключить сделку… как бы это поточнее выразиться… не совсем законную.

— Может, кончим этот утомительный поединок, Дроблек? — спокойно осведомилась тётя Пол. — Я совершенно уверена, что ты получил к этому времени инструкции от короля Родара. А все эти хождения вокруг да около мне надоели.

Лицо Дроблека потемнело.

— Прошу прошения, — сухо процедил он. — Мне нужно было убедиться, кто вы на самом деле.

— Не будь идиотом, Дроблек, — перебил Бэйрек. — Раскрой глаза пошире. Ты ведь сам олорн, значит, должен знать, кто перед тобой!

Дроблек, присмотревшись к тёте Пол, широко раскрыл глаза.

— Но это невозможно! — охнул он.

— Хочешь, чтобы она тебе доказала? — предложил Хеттар.

Слова его сопровождались оглушительным ударом грома, потрясшим стены.

— Нет-нет, — поспешно отказался Дроблек, всё ещё не в силах отвести взгляда от тёти Пол. — Просто я и подумать не мог… То есть… никогда…

И беспомощно замолчал.

— Ты слышал что-нибудь о принце Келдаре или моём отце? — деловито спросила тётя Пол.

— Ваш отец… Хотите сказать… Он тоже в этом участвует?

— Дроблек, — заносчиво осведомилась она, — ты что, не поверил посланию короля Родара?

Торговец потряс головой, явно пытаясь прочистить мозги.

— Прошу простить, леди Полгара, — извинился он. — Просто вы меня удивили, вот и всё. Требуется время, чтобы привыкнуть. Не думал, что вы доберётесь досюда.

— Очевидно, ты не получал никаких известий от Келдара или старика?

— Нет, моя госпожа. Ничего. Они должны прибыть сюда?

— Так, по крайней мере, сказали. Либо появятся здесь, либо пришлют весточку.

— Получить какое-либо письмо в Найссе почти невозможно, — пояснил Дроблек.

— Люди крайне ненадёжны. Принц с вашим отцом могли попасть в верховья реки, а их гонец заблудиться. Я сам однажды послал письмо в место, находившееся лигах в десяти отсюда, так оно шло полгода. Найсанец, который его нёс, отыскал по пути какие-то ягоды. Мы нашли его сидящим посреди дороги и радостно улыбающимся. Да, и на нём вырос мох, — кисло добавил Дроблек.

— Умер? — спросил Дерник.

— Нет, — пожал плечами торговец, — просто находился вне себя от счастья.

Кроме этих ягод, ему ничего не требовалось. Я тут же уволил его, но ему, по-моему, было на это наплевать. Насколько я знаю, этот глупец до сих пор там сидит.

— У тебя много осведомителей в Стисс Торе? — спросила тётя Пол.

Дроблек скромно развёл пухлыми руками.

— Так, собираю информацию, что удастся узнать! Есть несколько агентов во дворце да один мелкий чиновник в толнедрийском посольстве. Толнедрийцы — народ усердный, — лукаво улыбнулся он. — Дешевле предоставить им выполнить всю работу, а затем покупать уже собранные сведения.

— Если, конечно, им можно доверять, — добавил Хеттар.

— Я никогда не верю всему, что передают, — кивнул Дроблек. — Толнедрийский посол знает, что я подкупил его человека, и всё время старается всучить ложные сведения.

— И послу известно то, что ты сейчас сказал? — удивился Хеттар.

— Конечно! — засмеялся толстяк. — Но ему и в голову не придёт, что я знаю, что он обо всём осведомлён. Конечно, это очень сложно, — снова засмеялся он.

— Как все драснийские политические игры, — кивнул Бэйрек.

— Имя «Зидар» что-нибудь говорит тебе? — спросила тётя Пол.

— Слышал, конечно.

— Он пытался связаться с Солмиссрой?

— Трудно сказать, — нахмурился Дроблек. — Ни о чём таком мне не доносили, но это ничего не означает. Найсса — местечко мрачное, полное интриг, а дворец Солмиссры — хуже всего. Не поверите, какие мерзости там проделываются!

— Я всему поверю, — возразила тётя Пол, — и даже таким невероятным вещам, которых ты и представить себе не можешь!

И, повернувшись к остальным, добавила:

— Думаю, мы зашли в тупик. Ничего нельзя предпринимать, пока не услышим вести от Силка и Старого Волка.

— Могу ли я предложить вам остановиться у меня в доме? — вмешался Дроблек.

— Нам лучше оставаться на борту корабля капитана Грелдика, — отказалась тётя Пол. — Ты сам сказал, что Найсса — место нехорошее, а я уверена, что толнедрийский посол успел подкупить не одного человека в твоём хозяйстве.

— Естественно, — согласился Дроблек. — Но я знаю, кого именно.

— Всё-таки лучше не рисковать. Именно сейчас нам не стоит встречаться с толнедрийцами. Значит, остаёмся на судне и не будем никому показываться на глаза. Как только получишь известие от принца Келдара, сразу же дай знать.

— Конечно-конечно, — заверил Дроблек. — Однако подождите, пока пройдёт дождь.

И в самом деле, по крыше барабанила частая дробь.

— Это надолго? — спросил Дерник.

— Часа на полтора, — кивнул Дроблек. — В это время года после полудня всегда дождь.

— Может, хоть немного прохладнее станет, — вздохнул кузнец.

— Не очень. Обычно после ливня ещё тяжелее. — И вытер пот с красного лица.

— Как вы только живёте здесь, — посочувствовал Дерник.

— Толстяки ведут довольно неподвижный образ жизни, — иронически усмехнулся Дроблек. — Доходы мои велики, а эти игры с толнедрийским послом — просто для развлечения. Всё не так уж плохо, только нужно привыкнуть. Я сам себе всё время это повторяю, тогда жить легче.

И задумчиво покивал, прислушиваясь к стуку дождевых капель.

 

Глава 25

Следующие несколько дней путешественники оставались на борту судна, ожидая известий от Силка и Белгарата. Се'Недра немного оправилась от недомогания и появилась на палубе в бледно-зелёной тунике, которую носили дриады, казавшейся Гариону лишь чуть плотнее одеяний найсанских женщин. Когда он предложил девушке надеть что-нибудь поприличнее, она просто засмеялась ему в лицо и с обычной целеустремлённостью, заставившей Гариона скрипеть зубами от негодования, предложила вновь возобновить занятия. Они уселись в укромном уголке на палубе и продолжали корпеть над скучной книгой, объясняющей хитросплетения толнедрийской дипломатии. Гариону казалось, что урок тянется бесконечно, хотя юноша оказался очень способным и усваивал искусство чтения с поразительной быстротой. У Се'Недры не хватало сообразительности похвалить его, зато за каждую ошибку юношу язвительно высмеивали. Близость девушки и лёгкий аромат пряных духов то и дело отвлекали Гариона, и он покрывался потом от случайного прикосновения руки или бедра. Оба были молоды, поэтому нетерпеливы и упрямы, а влажная удушливая атмосфера делала их вспыльчивыми и раздражительными, так что занятия то и дело прерывались очередной перепалкой.

Как-то утром они увидели у соседнего причала чёрный найсанский корабль с квадратными парусами, покачивающийся на волнах. Омерзительный гнилостный запах разносился далеко вокруг.

— Чем это пахнет? — спросил Гарион у одного из матросов.

— Невольничье судно, — пояснил тот угрюмо. — Когда встречаешь такое в море, запах слышен за двадцать миль.

Гарион взглянул на уродливый чёрный корабль и вздрогнул.

Бэйрек и Мендореллен пересекли палубу и подошли к поручню, где стоял Гарион.

— Похоже на лохань, — с глубочайшим презрением заметил Бэйрек. Он успел обнажиться до талии, могучий торс блестел от пота.

— Корабль работорговцев, — сообщил Гарион.

— Несёт как из выгребной ямы, — пожаловался Бэйрек. — Небольшой пожар — вот самый лучший способ очистить воздух и убрать с глаз долой это корыто.

— Гнусное занятие — торговля людьми, лорд Бэйрек, — заметил Мендореллен. — Вот уже многие тысячелетия Найсса промышляет живым товаром и наживается на людском горе.

— Разве это не драснийский причал? — осведомился Бэйрек, прищурившись — Нет, — ответил Гарион. — Матросы говорят, что по ту сторону всё принадлежит Найссе.

— Какая жалость! — пробурчал Бэйрек.

На причале, куда пришвартовалось невольничье судно, появились несколько мужчин в кольчугах, поверх которых развевались чёрные плащи. Они остановились у самой кормы судна.

— Ого! — прошептал Бэйрек. — Где Хеттар?

— Внизу, — ответил Гарион. — А в чём дело?

— Присмотри за ним. Это мерги.

Бритоголовые найсанские матросы открыли крышку люка и пролаяли несколько отрывистых слов. Из зловонной дыры начали медленно карабкаться худые, оборванные, больше похожие на тени люди. На каждом — железный ошейник, от которого отходила длинная цепь, прикованная к ошейнику следующего раба Мендореллен на миг застыл, но тут же выплюнул замысловатое ругательство.

— Что случилось? — встревожился Бэйрек.

— Аренды! — воскликнул рыцарь — Я слышал об этом, но никогда не верил!

— О чём слышал?

— В Арендии ходят ужасные слухи, что некоторые из знатных людей обогащаются, продавая время от времени своих крепостных в Найссу, — процедил Мендореллен с белым от ярости лицом.

— Похоже, эти слухи довольно правдивы, — кивнул Бэйрек.

— Смотри, — прорычал Мендореллен. — Видишь этот герб на тунике вон того, впереди? Это герб Во Торала. Конечно, я знаю, что барон Во Торал — известный мот и кутила, но не думал, что он к тому же и бесчестный человек. Возвращусь в Арендию и перед всеми обличу его.

— И что из этого выйдет? — пожал плечами Бэйрек.

— Ему придётся вызвать меня на дуэль и жизнью заплатить за свою подлость и жестокость.

— Крепостной или раб — какая разница? — пожал плечами Бэйрек.

— Но у этих людей есть права, — возразил Мендореллен. — Их господин обязан заботиться о них и защищать.

Рыцарский обет требует этого от нас. А подобная омерзительная торговля пятнает честь каждого истинного арендийского рыцаря. Клянусь не знать покоя, пока не выпущу грязную душонку барона из его тела.

— Интересная мысль, — согласился Бэйрек. — Может, и мне стоит отправиться с тобой?

На палубу вышел Хеттар, и Бэйрек немедленно оказался рядом, взял за руку и стал что-то тихо говорить.

— Заставь их попрыгать немного, — хрипло приказал один из мергов. — Хочу видеть, сколько среди них хромых.

Широкоплечий мускулистый найсанец тряхнул длинным кнутом и стал проворно стегать по ногам скованных рабов. Те начали лихорадочно приплясывать, стараясь уклониться от ударов.

— Кровь и гром! — вырвалось у Мендореллена, вцепившегося в поручень с такой силой, что побелели костяшки.

— Спокойно, — предостерёг Гарион. — Тётя Пол велела не показываться никому на глаза.

— Это невозможно вынести, — взмолился Мендореллен.

Цепь, сковывавшая узников, была старой и красной от ржавчины, и, когда один из рабов споткнулся и упал, звено лопнуло. Обнаружив, что внезапно оказался на свободе, тот с проворством, порождённым отчаянием, мгновенно вскочил на ноги, в два шага пересёк причал и нырнул в мутную воду.

— Плыви сюда! — позвал Мендореллен. Плотный найсанец, только что избивавший рабов, хрипло захохотал и показал на беглеца:

— Смотрите внимательней!

— Останови его, ты, идиот! — рявкнул один из мергов. — Я платил за него золотом!

— Слишком поздно! — злобно улыбаясь, хмыкнул найсанец.

— Видите?

Пловец неожиданно взвизгнул и пошёл ко дну, а когда вынырнул, лицо и руки облепили скользкие длинные пиявки, кишмя кишевшие в реке. Отбиваясь из последних сил, громко вопя, тот пытался оторвать извивающихся гадин вместе с кусками собственной плоти.

Мерги начали смеяться.

В мозгу Гариона что-то взорвалось Собрав всю волю, сосредоточившись огромным усилием, он показал на причал, возле которого стоял их корабль, и воскликнул:

— Будь здесь!

И тут же почувствовал, как уходят, выливаются силы, словно волны во время отлива, и упал почти без сознания на руки Мендореллена. В ушах стоял оглушительный рёв.

Корчившийся в муках раб, всё ещё покрытый сочащимися слизью пиявками, в этот же миг оказался на причале.

Невероятная слабость охватила Гариона: не будь рядом Мендореллена, он свалился бы на землю.

— Куда он пропал? — допытывался Бэйрек, по-прежнему уставившись на небольшой водоворот в том месте, где ещё мгновение назад задыхался раб. — Неужели утонул?

Мендореллен, не в силах говорить, дрожащей рукой показал на измученного человека, судорожно дёргавшегося на камнях драснийского причала ярдах в двадцати от носа их судна.

Бэйрек, оцепенев от изумления, взглянул на раба, потом опять на реку.

Четверо найсанцев спустили на воду маленькую лодку и сели за вёсла. На носу стоял высокий мерг со злобным выражением на покрытом шрамами лице.

— Вы украли мою собственность, — заорал он, ещё не добравшись до чирекского корабля. — Немедленно возвратите раба!

— Почему бы тебе самому не забрать его, мерг? — предложил Бэйрек, выпустив руку Хеттара.

Олгар спрыгнул на причал и поднял длинный багор.

— Надеюсь, вы будете вести себя прилично? — с лёгким сомнением спросил мерг.

— Подгребай сюда, и мы всё обсудим на месте, — вежливо кивнул Бэйрек.

— Вы лишаете меня права на собственную вещь! — пожаловался мерг.

— Вовсе нет, — заверил Бэйрек. — В этом-то вся тонкость. Закон гласит, что причал принадлежит Драснии, а поскольку в этой стране рабство запрещено, значит, и этот человек теперь свободен.

— Я приведу своих людей, — завопил Мерг, — и мы заберём раба силой, если потребуется!

— Думаю, в таком случае придётся считать это вторжением на олорнскую территорию, — с сожалением предостерёг Бэйрек. — В отсутствие наших драснийских братьев мы будем вынуждены защищать их права. Как ты считаешь, Мендореллен?

— Ты обладаешь тонким умом, господин мой, — ответил тот. — По общепринятому обычаю, благородные люди просто обязаны оборонять территорию дружеской страны в отсутствие её обитателей.

— Ну вот, — кивнул Бэйрек мергу. — Видишь, как обстоят дела! Мой друг вообще аренд и потому может здраво нас рассудить, ведь Арендия — страна нейтральная. Думаю, мы должны согласиться с его мнением по этому вопросу.

Матросы Грелдика полезли на снасти, цепляясь за верёвки, словно огромные злобные обезьяны, размахивая морскими ножами и весело ухмыляясь.

— Можно всё решить и по-другому, — зловеще прошипел мерг.

Гарион почувствовал чужеродную силу, сосредоточившуюся в этом человеке; слабый звук эхом отдался в ушах. Выпрямившись, он схватился за поручень.

Слабость по-прежнему одолевала юношу, но он взял себя в руки и попытался сосредоточиться.

— Довольно! — раздался резкий возглас. На палубе появилась тётя Пол в сопровождении Дерника и Се'Недры.

— У нас тут просто небольшой спор относительно некоторых тонкостей юрисдикции, — с невинным видом объяснил Бэйрек.

— Я вижу, что вы делаете, — отрезала она с гневным видом. Потом бросила холодный взгляд на мерга.

— Тебе лучше удалиться! — велела она.

— Сначала отдайте то, что мне принадлежит! — крикнул тот.

— На твоём месте я не настаивала бы.

— Посмотрим, — процедил он и, выпрямившись, начал что-то бормотать себе под нос; руки выписывали в воздухе прихотливые узоры.

Гарион почувствовал, как в лицо ударило чем-то вроде сильного порыва ветра, хотя воздух был совершенно спокойным.

— Смотри не ошибись, — спокойно посоветовала тётя Пол. — Если забудешь хоть малейшую деталь заклинания, оно обратится на тебя и разнесёт на куски.

Человек в лодке замер на месте, обеспокоенно нахмурившись. Ветер, чуть не сбивший с ног Гариона, внезапно прекратился. Мерг начал снова судорожно работать пальцами; лицо окаменело от усилий сконцентрировать волю.

— Это делается так, гролим, — объявила тётя Пол, еле заметно повела пальцем, и Гарион тут же почувствовал, как дувший в лицо ветер изменил направление.

Гролим вскинул руки, отпрянул и, споткнувшись, упал на дно лодки.

Судёнышко, словно от сильного толчка, отбросило назад на несколько ярдов.

Гролим приподнялся; на смертельно бледном лице лихорадочно блестели расширенные от ужаса глаза.

— Возвращайся к своему хозяину, собака, — уничтожающе бросила тётя Пол, — и скажи, чтобы выпорол тебя за то, что плохо учишь уроки!

Гролим что-то поспешно приказал найсанским гребцам; те немедленно повернули лодку и поплыли к невольничьему судну.

— Мы собирались немного поразмяться, Полгара, — пожаловался Бэйрек. — Зачем нужно было всё испортить?!

— Пора бы тебе уже повзрослеть! — резко оборвала она его и повернулась к Гариону. Глаза сверкали, на лбу белым пламенем светилась серебряная прядь. — Жалкий идиот! Отказываешься от помощи и наставлений и тут же бросаешься в атаку, словно разъярённый бык! Неужели не имеешь ни малейшего представления о том, что это значит: перенести человека из одного места в другое у всех на глазах. Теперь каждому гролиму в Стисс Торе известно, что мы здесь!

— Но он умирал, — беспомощно оправдывался Гарион, показывая на лежащего человека. — Нужно же было что-то сделать!

— Он погиб в ту секунду, когда коснулся воды, — жёстко ответила она. — Погляди!

Раб, изогнувшись, застыл в последней смертельной муке: голова откинута, рот широко открыт. Очевидно, всё было кончено.

— Что с ним случилось? — прошептал Гарион, борясь с подступившей тошнотой.

— Пиявки ядовиты. Их укусы парализуют жертву, так что они могут без помехи высасывать кровь. Сердце его остановилось. По твоей вине гролимы узнали о нашем появлении, и всё из-за мертвеца.

— Он не был мёртв, когда я сделал это, — завопил Гарион, — и умолял о помощи!

Никогда ещё в жизни он не чувствовал такого гнева.

— Ему уже никто не мог помочь, — холодно, жёстко возразила она.

— Что же ты за чудовище? — спросил Гарион сквозь стиснутые зубы, сдерживаясь из последних сил. — Неужели у тебя нет никаких чувств? Позволила бы ему умереть? Не так ли?

— Думаю, сейчас не время и не место это обсуждать.

— Нет! Сейчас, именно сейчас, тётя Пол! Знаешь, в тебе нет ничего человеческого! Ты перестала быть человеком так давно, что уже не помнишь, когда это произошло! Тебе четыре тысячи лет! Целые поколения успели родиться и умереть, а ты всё живёшь. Мы для тебя просто развлечение, способ провести время.

Управляешь нами, словно марионетками, дёргаешь за верёвочки для собственного удовольствия. Только знай, я устал быть куклой! Между нами всё кончено!

Гарион, скорее всего, и сам не хотел, чтобы дело зашло так далеко, но гнев затуманил рассудок, и вырвавшиеся слова уже невозможно было остановить Тётя Пол смертельно побледнела, будто он внезапно ударил её, но тут же выпрямилась.

— Ты, глупый мальчишка! — сказала она спокойным, но казавшимся от этого ещё более вызывающим ужас голосом. — Кончено? Да знаешь ли ты, чего мне стоило сохранить тебя живым и невредимым? Вот уже больше тысячи лет ты оставался моей единственной заботой! Я переносила муки, боль, потери, и несчастья мои были таковы, что и представить не можешь и не сумеешь понять — и всё только ради тебя, жила в бедности и нищете — для одного тебя, оставила сестру, которую любила больше собственной жизни, — принесла в жертву тебе, прошла через огонь и невыносимое отчаяние, в миллионы раз худшее, чем любое пламя, — ты, один ты был для меня главным. И ты осмеливаешься говорить, что был для меня развлечением, способом убить время? Что нежность и ласка, забота и тревоги ничего не стоят?

Между нами никогда не будет кончено, Белгарион. Слышишь? Никогда! Мы будем вместе до конца дней, если понадобится! Всегда вместе! Слишком многим ты мне обязан!

Последовал миг ужасного молчания. Друзья, потрясённые силой слов тёти Пол, застыли на месте, глядя то на неё, то на Гариона. Не сказав больше ни слова, тётя Пол повернулась и медленно спустилась вниз.

Гарион беспомощно огляделся, чувствуя внезапный неодолимый стыд и непереносимое одиночество.

— Я ведь должен был это сделать, правда? — спросил он, ни к кому в особенности не обращаясь и не вполне понимая сам, что имеет в виду.

Взгляды всех присутствующих были обращены на него, но ответа на вопрос так и не прозвучало.

 

Глава 26

К полудню на небе снова собрались тучи, а где-то вдалеке слышались раскаты грома. Почти дымящийся от удушливого жара город вновь заволокло пеленой дождя.

Грозы гремели над страной ежедневно, почти в одно и то же время, и путешественники уже начали к ним привыкать. Все ушли вниз, в тесное пространство кубрика, и сидели, изнемогая от духоты, ожидая, когда прекратится монотонный стук капель по дереву.

Гарион, сжавшись от напряжения, прислонился спиной к дубовому ребру корабля и, упрямо сжав челюсти, не сводил непрощающих глаз с тёти Пол. Та, не обращая на него внимания, о чём-то тихо толковала с Се'Недрой.

Открылась узенькая дверь, и появился капитан Грелдик, смахивая воду, ручьями струившуюся со лба и бороды.

— Пришёл этот драсниец, Дроблек. Говорит, есть известия для вас.

— Приведи его, — кивнул Бэйрек. Торговец еле протиснулся через узкую щель.

Он весь промок, и на полу тут же образовалась лужа.

— Ну и дождь! — пропыхтел он, вытирая лицо.

— Мы уже заметили, — кивнул Хеттар.

— Я получил послание от принца Келдара, — объявил Дроблек.

— Наконец-то! — воскликнула тётя Пол.

— Он и Белгарат сейчас находятся ниже по течению и, насколько понимаю, будут здесь через несколько дней, самое большее — через неделю. Понять слова гонца было довольно затруднительно. По-моему, он не совсем в себе.

Тётя Пол вопросительно взглянула на торговца.

— Лихорадка, — пояснил Дроблек. — Этот человек — драсниец и поэтому вполне надёжен — один из моих агентов с торгового поста во внутренних районах страны, но, к сожалению, подхватил одну из болезней, которых полно в этом вонючем болоте. И вот теперь у него горячка, правда, есть надежда, что через день-другой полегчает и мы сможем расспросить его подробнее. Я пришёл, как только удалось узнать в общих чертах, что велел передать принц Келдар, поскольку понимаю, как вы ждёте вестей от него.

— Мы очень благодарны тебе за заботу, — кивнула тётя Пол.

— Я бы послал слугу, но в Стисс Торе трудно найти верных людей, да к тому же они могут всё переврать.

И внезапно широко улыбнулся:

— Конечно, дело не только в этом.

— Понимаю, — улыбнулась в ответ тётя Пол.

— Конечно, такому толстяку лучше оставаться на месте и приказывать слугам выполнять все поручения, но из письма короля Родара я понял, что важнее вашей миссии сейчас нет ничего в мире, и решил хоть чем-то помочь.

Потом, криво усмехнувшись, добавил:

— Все мы впадаем иногда в детство, не так ли?

— Насколько серьёзно состояние гонца? — осведомилась тётя Пол.

Дроблек пожал плечами:

— Кто может сказать? Половина всех гнусных заболеваний подобного рода даже не имеют названий, и мы их не можем различить. Иногда люди умирают от них очень быстро, иногда мучаются неделями. Некоторые даже в конце концов выздоравливают.

Всё, что мы можем, — ухаживать за больными и ждать, чем всё это кончится.

— Я сейчас же иду с тобой, — поднялась тётя Пол. — Дерник, достань, пожалуйста, из вьюка зелёный мешочек. Мне понадобятся кое-какие травы.

— Леди Полгара, к таким больным приближаться опасно, можно заразиться, — предостерёг Дроблек.

— Мне ничего не грозит, поверь. Просто хочу подробнее расспросить гонца, а пока не избавлю его от лихорадки, это сделать невозможно.

— Мы с Дерником отправимся с тобой. Осторожность не помешает, — предложил Бэйрек.

— Пойдём, если хочешь, — кивнула тётя Пол, накинула плащ и подняла капюшон.

— Возможно, я задержусь на всю ночь, — сказала она Грелдику. — Вокруг полно гролимов, так что вели своим матросам быть настороже. Поставь на вахту самых трезвых.

— Трезвых, моя госпожа? — с невинным видом спросил капитан.

— Я слышала пение, доносящееся из матросского кубрика, — чопорно заметила она. — Чиреки в трезвом состоянии петь не любят. Поплотнее закройте крышку на бочонке с элем. Ну что ж, идём, Дроблек?

— Тотчас же, леди, — заверил толстяк, лукаво поглядев на Грелдика.

Гариону сразу стало спокойнее после ухода друзей, потому что всё труднее становилось поддерживать прежние гнев и злобу в присутствии тёти Пол. Юноша не знал, что делать. Ужас и ненависть к себе, разъедавшие душу с того момента, как он вызвал пламя, охватившее Чемдара в лесу Дриад, росли и росли, пока выносить их не стало сил. Он начал бояться наступления ночи, потому что каждый раз видел один и тот же сон: горящего Чемдара с обугленным лицом, молящего о милости, и всепожирающий огонь, вырвавшийся из серебристой метки, приносящий ещё большие муки погибающему человеку. Ненависть, сжимавшая сердце Гариона с того времени, как он побывал в Вэл Олорне, умерла в этом огне. Месть оказалась столь жестокой, что юноша ни на кого не мог переложить ответственность за совершённое им и избежать угрызений совести. Сегодняшний взрыв ярости был направлен скорее на себя, чем на тётю Пол. Он назвал её чудовищем, но на самом деле считал лютым зверем именно себя. И когда тётя Пол объяснила, сколько ужасов и тягот ей пришлось пережить ради него, страстное обличение, звучавшее в этом спокойном голосе, — доказательство боли, которую причинили неосторожные слова, потрясло Гариона, а муки совести ни на минуту не давали покоя. Ему было стыдно, так стыдно, что он не мог смотреть в лица друзей и сидел в одиночестве, уставясь в пространство, а в мозгу громом отдавались слова тёти Пол.

Гроза прошла, дождь почти унялся, только редкие капли всё ещё падали в мутную воду реки. Небо постепенно прояснилось; солнце опускалось в последние облака, окрашивая их в пламенеющий алый цвет. Гарион вышел на палубу, безуспешно пытаясь справиться с угрызениями совести. Но тут сзади послышались лёгкие шаги.

— Ты, наверное, очень гордишься собой? — едко осведомилась Се'Недра.

— Оставь меня в покое.

— С чего бы? Наоборот, я желаю объяснить всё, что думаю о твоём благородном негодовании.

— Не хочу говорить об этом!

— Жаль, но я всё равно выскажусь.

— А я не буду слушать.

— Будешь! Будешь как миленький.

Взяв Гариона за руку, она повернула его к себе. Глаза сверкали, крохотное личико пылало гневом.

— То, что ты сделал, непростительно. Тётя растила тебя с самого детства.

Была тебе матерью.

— Моя мать умерла.

— Леди Полгара — единственная мать, которую ты знал, и что же она получила в благодарность? Ты назвал её чудовищем, обвинил в равнодушии и пренебрежении!

— Не желаю тебя слушать! — закричал Гарион и, прекрасно понимая, что ведёт себя как избалованный ребёнок, заткнул уши руками.

Принцесса Се'Недра, казалось, обладала странным свойством — мгновенно вызывать в душе Гариона бурю раздражения.

— Убери руки! — скомандовала она звенящим голосом. — Выслушаешь всё, даже если мне придётся кричать!

Гарион, испугавшись, что она исполнит обещание, отнял ладони.

— Она ещё младенцем унесла тебя из горящего дома, — продолжала Се'Недра, по-видимому, безошибочно найдя самое больное место в и без того тяжко страдающем сердце Гариона, — находилась рядом, когда ты сделал первый шаг, кормила, следила за тобой, утешала, когда было больно и обидно. Разве чудовища так поступают? Леди Полгара неусыпно следит за тобой, знаешь это? Я сама видела: стоит тебе споткнуться, и она уже протягивает руки, чтобы прийти на помощь. А сколько раз она укрывала тебя во сне. Похоже это на равнодушие?

— Ты вмешиваешься в то, чего сама не понимаешь. Оставь меня в покое, пожалуйста.

— Пожалуйста? — издевательски повторила она. — Самое время вспомнить о вежливости! Почему же ты не был так обходителен сегодня утром? Не слышала, чтобы ты хоть раз сказал «пожалуйста», да и «спасибо» тоже. Знаешь, кто ты?

Испорченный самодовольный мальчишка!

Это оказалось последней каплей. Слышать, как избалованная, привыкшая повелевать принцесса называет его испорченным мальчишкой?!! Такого Гарион не смог вынести и, окончательно выйдя из себя, начал орать. Смысл в его словах найти было трудно, но на душе полегчало.

Сначала они бросали друг другу взаимные несправедливые обвинения, но вскоре перешли на ругательства. Се'Недра визжала, как камаарская базарная торговка, а новообретенный баритон Гариона то и дело срывался на петушиные нотки. Они тыкали пальцами друг другу в лицо и орали. Се'Недра топала ногами, а Гарион размахивал руками. Должно быть, наблюдать ссору со стороны было весьма интересно, во всяком случае Гарион почувствовал себя немного лучше после того, как всё закончилось. Выкрикивать оскорбления в адрес Се'Недры оказалось невинной забавой по сравнению с теми ужасными непростительными вещами, сказанными тёте Пол, да к тому же позволило сорвать гнев на ком-то, не причинив особого вреда.

Правда, Се'Недра в конце концов залилась слезами и убежала, оставив Гариона, сознающего, что он вёл себя по-дурацки, хотя особого стыда он не испытывал. Юноша, не совсем ещё остыв от сражения, пробормотал несколько отборных оскорблений, которыми не успел осыпать противницу, но потом, вздохнув, в задумчивости облокотился о поручни, наблюдая, как ночь окутывает город на болотах.

В глубине души он был благодарен принцессе, хотя даже себе не осмеливался признаться в этом. Глупая ссора заставила его опомниться, и теперь он ясно понимал, что должен извиниться перед тётей Пол, ведь все несправедливые обвинения в её адрес были вызваны чувством собственной вины и желанием переложить на кого-нибудь ответственность за случившееся.

Но за всё сделанное приходилось отвечать самому. И, придя к такому решению, Гарион почувствовал, что выздоравливает от тяжкой болезни.

Стемнело. Душная тропическая ночь опустилась на город; из непроходимых болот доносился удушливый запах гниющих водорослей и стоячей воды. Какое-то злобное насекомое, пробравшееся под тунику, вгрызлось в спину между лопаток, в том месте, куда он не мог дотянуться.

Он не успел услышать ни скрипа, ни шороха — ничего, предупреждающего об опасности: кто-то схватил его, заломил руки назад и прижал ко рту и носу мокрую тряпку. Гарион попытался вырваться, но безуспешно, а тяжёлая ткань не давала высвободить голову и позвать на помощь. От тряпки шёл какой-то странный запах, навязчивый, омерзительно сладкий и очень сильный. Голова его закружилась, а ноги и руки внезапно ослабели. Гарион сделал ещё одно, последнее усилие вырваться, но тьма надвинулась, окутала его; юноша потерял сознание.

 

Глава 27

Они оказались в каком-то длинном коридоре. Перед глазами Гариона плыл вымощенный брусчаткой пол. Его несли лицом вниз, голова немилосердно болталась, во рту пересохло, в ноздрях всё ещё стоял густой сладковатый запах. Он чуть повернул шею, пытаясь осмотреться.

— Приходит в себя, — заметил тащивший его за руки человек…

— Наконец-то, — пробормотал кто-то. — Ты слишком долго держал тряпку у него на лице, Иссас.

— Я знаю, что делаю, — возразил первый. — Отпустите-ка его.

— Можешь стоять? — обратился Иссас к Гариону.

На бритой голове найсанца пробивалась щетина, ото лба к подбородку через пустую глазницу шёл рваный шрам. Одежда его была грязной, покрытой пятнами.

— Вставай! — шипящим голосом приказал он, ткнув Гариона сапогом.

Гарион попытался подняться. Колени тряслись, пришлось опереться о влажные камни стены, покрытые плесенью.

— Несите его, — велел Иссас остальным.

Те, подхватив юношу под руки, поволокли его по сырому коридору в какое-то помещение без окон, походившее не столько на комнату, сколько на темноватый сводчатый погреб. Огромные колонны, покрытые резьбой, поддерживали высокий потолок; маленькие масляные лампы, подвешенные на длинных цепях или стоявшие на каменных полочках, вырубленных в колоннах, бросали неверные отсветы на стены и пол. Люди в многоцветных одеяниях беспорядочно перемещались с места на место в каком-то блаженно-бессознательном состоянии.

— Ты! — рявкнул Иссас пухлому молодому человеку с сонными глазами. — Пойди скажи Сэйди, главному евнуху, что мы схватили мальчишку.

— Пойди и скажи сам, — тоненьким голоском проверещал толстяк. — Я не подчиняюсь приказам таких, как ты, Иссас.

Тот, коротко размахнувшись, отвесил юноше звонкую пощёчину.

— Ты ударил меня! — завопил толстяк, схватившись за щеку. — И раскроил губу, видишь, кровь!

Он сунул окровавленную ладонь под нос Иссаса.

— Если не будешь делать что велено, перережу твоё жирное горло, — не повышая голоса, пообещал Иссас.

— Я всё скажу Сэйди, вот увидишь!

— Беги скорее, да не забудь сообщить, что мы поймали мальчишку, которого требовала королева. Пухлый юноша поспешно удалился.

— Евнухи! — презрительно сплюнул один из тех, кто держал Гариона за руку.

— Такие, как они, тоже нужны, — ответил другой с грубым смехом.

— Ведите мальчишку! — велел Иссас. — Сэйди ждать не любит.

Они потащили Гариона из залы. На полу сидело несколько оборванных грязных мужчин с нечёсаными длинными волосами и бородами, скованные длинной цепью.

— Воды! — прохрипел один из них. — Пожалуйста!

И умоляюще протянул руки.

Иссас остановился и с изумлением оглядел раба.

— Почему у этого язык на месте? Не успели отрезать? — обрушился он на стоящего рядом стражника. Тот пожал плечами.

— Ещё не успели? Если кто-нибудь из жрецов услышит, что они разговаривают, тебя вызовут на допрос. Вряд ли тебе это понравится.

— Я не боюсь жрецов, — ответил стражник, нервно озираясь.

— Перед ними всегда лучше жить в страхе, — посоветовал Иссас. — И не забудь напоить этих животных, ведь за них деньги плачены.

Он было зашагал впереди державших Гариона мужчин, направляясь к погружённому в темноту проходу между: двумя колоннами, но опять остановился и громко приказал:

— Убирайся с дороги!

Что-то зашевелилось, зашуршало, и Гарион с отвращением увидел, как поблёскивает чешуя огромной змеи.

— Иди к остальным, — велел гадине Иссас, показывая на полуосвещённый угол, где копошилась бесформенная зеленоватая масса, из которой время от времени показывалась узкая треугольная голова.

Гарион услышал шорох трущихся друг о друга сухих чешуйчатых тел. Змея, загородившая дорогу, высунула раздвоенный язык, громко зашипела и уползла в указанном направлении.

— Когда-нибудь тебя ужалят, Иссас, — предупредил один из мужчин. — Они не любят, когда вот так приказывают!

Иссас равнодушно пожал плечами и продолжал путь. У широкой полированной двери их встретил давешний евнух.

— Сэйди желает поговорить с тобой, — злобно ухмыльнулся он. — Я рассказал, как ты меня ударил. Маас тоже там.

— Прекрасно, — кивнул Иссас, толкнув створку.

— Сэйди! — громко окликнул он. — Скажи своему другу, что это я. Не желаю, чтобы он ненароком ошибся.

— Он знает тебя, Иссас, — донёсся чей-то голос. — И никогда не ошибается.

Иссас вошёл, плотно притворив за собой дверь.

— Ты можешь идти, — сказал толстому евнуху один из стражников, схвативших Гариона.

— Мне приказывает только Сэйди, — фыркнул тот.

— Ну да, если он свистнет, ты тут же танцуешь на задних лапках.

— Это наше дело — моё и Сэйди!

— Ведите его, — приказал Иссас, вновь открывая дверь. Стражники втолкнули Гариона в комнату.

— Мы подождём снаружи, — боязливо пробормотал один из них.

Иссас хрипло расхохотался, толкнул створку ногой и потащил Гариона к столу, на котором тускло горела единственная масляная лампа, почти не дававшая света. За столом сидел тощий человек с мертвенными глазами, осторожно поглаживающий длинными пальцами безволосую голову.

— Ты можешь говорить, мальчик? — спросил он Гариона необычно высоким голосом.

Юноша заметил, что его одеяние, сшитое из плотной пунцовой ткани, совсем не походило на полупрозрачную цветную одежду найсанцев.

— Нельзя ли хоть глоток воды? — прохрипел Гарион.

— Через минуту.

— Неплохо бы получить мои деньги, Сэйди, — вмешался Иссас.

— Как только мы убедимся, что это тот самый мальчик, — кивнул Сэйди.

— Спроси, как его зовут, — раздался из темноты свистящий шёпот.

— Сейчас, Маас, — с некоторым раздражением ответил Сэйди. — Не в первый раз допрашиваем.

— Слишком много времени тратишь…

— Твоё имя, мальчик? — обратился Сэйди к Гариону.

— Дорун, — поспешно соврал тот. — Очень пить хочется.

— Принимаешь меня за дурака, Иссас? — ощерился Сэйди. — Думаешь, любой мальчишка сойдёт, лишь бы денежки получить?

— Это тот парень, которого велено доставить, — настаивал Иссас.

— Значит, твои шпионы ошиблись — Говоришь, ты — Дорун? — повторил Сэйди.

— Да Юнга на корабле капитана Грелдика. Куда меня привезли?

— Здесь я задаю вопросы, мальчик, — предостерёг, Сэйди.

— Он лжёт, — вновь донёсся свистящий шёпот из-за спины Гариона.

— Знаю, Маас, — спокойно отозвался Сэйди. — Они всегда поначалу лгут.

— У нас нет времени, — донеслось из темноты. — Дай ему орит. Мне нужна правда немедленно.

— Как скажешь, Маас, — кивнул Сэйди и, поднявшись из-за стола, исчез во тьме. Послышался звон стекла и шум льющейся жидкости. — Только помни, это ты приказал. Если Она рассердится, я не желаю отвечать за мальчишку.

— Она поймёт, Сэйди.

— Возьми, мальчик, пей, — предложил Сэйди, выходя на свет и протягивая коричневую обливную чашку.

— Да… нет, пожалуй, спасибо, — отказался Гарион. — Не так уж я хочу пить.

— Хочешь или не хочешь, придётся выпить, — прищурился Сэйди. — Не послушаешь, Иссас будет тебя держать, а я волью это тебе в горло. Не бойся, больно не будет.

— Пей! — скомандовал шипящий голос.

— Лучше делай как велено, — посоветовал Иссас.

Гарион безвольно взял чашку. У воды оказался неприятно-горький привкус, язык и гортань заболели, будто обожжённые.

— Ну вот, уже лучше, — кивнул Сэйди, вновь усаживаясь за стол.

— Говоришь, тебя зовут Дорун?

— Да.

— Ты откуда?

— Из Сендарии.

— Из какого места?

— Недалеко от Дарины на северном побережье.

— Что ты делаешь на чирекском судне?

— Капитан Грелдик — друг моего отца, — начал Гарион, желая по какой-то причине всё объяснить подробно. — Отец хотел, чтобы я стал моряком, говорил, что такое занятие лучше, чем гнуть спину на ферме. Капитан Грелдик согласился взять меня в ученики, потому что я крепкий, никогда не страдаю от морской болезни, не боюсь взбираться по вантам на мачту и скоро смогу грести и…

— Как, говоришь, тебя зовут?

— Гарион… то есть, Дорун. Да, Дорун, и…

— Сколько тебе лет, Гарион?

— На прошлый Эрастайд исполнилось пятнадцать Тётя Пол говорит, что люди, родившиеся на Эрастайд, всегда счастливы в жизни, только пока я этого не заметил…

— Кто это — тётя Пол?

— Моя тётка. Когда-то мы жили на ферме Фолдора, но пришёл господин Волк и…

— Как называют её другие люди?

— Король Фулрах обращался к ней «леди Полгара» — это когда капитан Брендиг привёз нас в Сендар во дворец. Потом мы отправились к королю Энхегу в Вэл Олорн и…

— Кто такой господин Волк?

— Мой дедушка. Его имя — Белгарат. Раньше я этому не верил, но потом убедился, потому что он как-то раз…

— Почему вы покинули ферму Фолдора?

— Сначала я не знал, но потом услышал, что всё произошло из-за Зидара, который похитил Око Олдура с рукоятки меча в тронном зале райвенского короля, и мы должны возвратить Око, пока Зидар не успел доставить его Тораку и разбудить его и…

— Это тот мальчик, который нам нужен, — просвистело сзади.

Гарион медленно повернулся. В комнате, казалось, чуть посветлело, словно крошечное пламя стало немного повыше. В углу, лениво свивая и развивая кольца, шевелилась огромная змея с чересчур плоской шеей и красными мерцающими глазами.

— Теперь можно вести его к Солмиссре, — прошипело чудовище и поползло к Гариону. Сухой холодный нос ткнулся в ногу. Внутри мальчика всё задрожало, но он заставил себя стоять неподвижно, пока гадина медленно обвивала тело.

Треугольная голова закачалась перед глазами; дрожащий раздвоенный язык облизал лицо.

— Будь хорошим мальчиком, — просвистела рептилия, — очень-очень послушным.

Чешуйчатое тело всей тяжестью повисло на юноше, обдавая ледяным холодом.

— Сюда, мальчик, — велел Сэйди, поднимаясь.

— Мои деньги! — потребовал Иссас.

— А, это! — полупрезрительно бросил Сэйди. — Там на столе кошелёк! Возьми!

И, повернувшись, повёл Гариона из комнаты.

— ГАРИОН! — раздался внезапно холодный голос, постоянно живший в душе юноши. — СЛУШАЙ ВНИМАТЕЛЬНО. МОЛЧИ И ПОСТАРАЙСЯ НЕ ВЫКАЗЫВАТЬ УДИВЛЕНИЯ. ТОЛЬКО СЛУШАЙ, ЧТО Я СКАЖУ.

— К-кто ты? — пролепетал про себя Гарион, борясь с обволакивающим мозг туманом.

— ТЫ МЕНЯ ЗНАЕШЬ, — продолжал холодный голос. — ПОЙМИ, ОНИ ДАЛИ ТЕБЕ КАКОЕ-ТО ЗЕЛЬЕ, ЧТОБЫ ЗАСТАВИТЬ ГОВОРИТЬ. НЕ ПЫТАЙСЯ ПРОТЕСТОВАТЬ. РАССЛАБЬСЯ И ВЕДИ СЕБЯ СПОКОЙНО.

— Но… я сказал то, что не должен был открывать. Я…

— ЭТО УЖЕ НЕВАЖНО. ГЛАВНОЕ, ДЕЛАЙ ТО, ЧТО Я СКАЖУ. ЕСЛИ ЧТО-НИБУДЬ ПРОИЗОЙДЁТ И ПОЯВИТСЯ ОПАСНОСТЬ, НЕ ПЫТАЙСЯ НИЧЕГО ПРЕДПРИНИМАТЬ САМ. Я ОБО ВСЁМ ПОЗАБОЧУСЬ, НО НЕ СМОГУ ПОМОЧЬ, ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ БОРОТЬСЯ. ПОЭТОМУ НЕ НАПРЯГАЙСЯ, НЕ СОПРОТИВЛЯЙСЯ И ВСЁ ПРЕДОСТАВЬ МНЕ. ЕСЛИ ОБНАРУЖИШЬ ВНЕЗАПНО, ЧТО СОВЕРШАЕШЬ СТРАННЫЕ ПОСТУПКИ ИЛИ ГОВОРИШЬ ВЕЩИ, КОТОРЫХ НЕ ПОНИМАЕШЬ, НЕ БОЙСЯ И НЕ УДИВЛЯЙСЯ. ЭТО МОИХ РУК ДЕЛО.

Немного успокоенный безмолвным приказом, Гарион послушно последовал за евнухом Сэйди, с трудом вынося тяжесть обвившегося вокруг талии и плеч Мааса, голова которого прижималась к его щеке, словно в нежном поцелуе.

Они вошли в большую комнату, где все стены были завешаны плотной тканью, а с потолка на сверкающих серебряных цепях свисали хрустальные масляные лампы.

Исполинская каменная статуя, верх которой терялся в темноте, возвышалась, насколько мог видеть глаз, в одном углу комнаты; прямо перед ней стоял низкий каменный помост, покрытый коврами и заваленный подушками, а на нём располагалось что-то вроде полукресла-полудивана, очень тяжёлого на вид.

На диване сидела женщина с волосами цвета воронова крыла, спускавшимися крупными кольцами на плечи и спину. Голову женщины украшала золотая корона тонкой работы, усыпанная драгоценностями. Белое платье, сшитое из прозрачного газа, совершенно не скрывало тела и, казалось, служило только для того, чтобы было куда прикалывать и нашивать бесчисленные украшения и сверкающие каменья.

Кожа под платьем казалась белой как мел, но лицо было необыкновенно прекрасно.

Бледные, почти бесцветные глаза глядели в большое зеркало в золотой раме, укреплённое сбоку от дивана, чтобы лениво растянувшаяся на подушках женщина могла беспрепятственно любоваться собой.

Дюжины две бритоголовых евнухов в пунцовых одеяниях стояли на коленях рядом с возвышением, с неприкрытым обожанием глядя на женщину и статую позади неё.

На разбросанных по помосту подушках, лежал молодой человек с капризно-высокомерным лицом. В отличие от других голова его не была выбрита, наоборот, длинные волосы были завиты в букли, щёки нарумянены, а глаза жирно подведены. Никакой одежды, кроме короткой набедренной повязки, на нём не было.

Глаза со скукой и раздражением смотрели в пространство. Женщина рассеянно гладила его по голове, не отрываясь от зеркала.

— Посетители к королеве! — поющим голосом объявил один из евнухов.

— Да-да, — подхватили евнухи, — посетители к королеве.

— Приветствую тебя, о Вечноживущая Солмиссра! — падая ниц перед троном, воскликнул Сэйди.

— Что тебе, Сэйди? — глубоким вибрирующим голосом спросила женщина.

— Мальчик, моя королева! — объявил тот, не поднимая головы.

— На колени перед королевой Змей! — прошипела змея в ухо Гариона, сжимая кольца всё туже, лишая силы и воздуха.

Гарион, как подкошенный, опустился на пол.

— Сюда, Маас, — велела Солмиссра.

— Королева зовёт свою любимую змею! — пропел евнух.

Омерзительная рептилия соскользнула с тела юноши и, извиваясь, поползла к дивану, поднялась на мгновение над полулежащей женщиной, но тут же зеленовато-серой пружиной окутала её плечи, грудь, ноги… Треугольная голова закачалась на уровне глаз Солмиссры, та нежно поцеловала её. В пасти мелькнул раздвоенный язык, коснулся щёк и губ королевы, и Маас начал с присвистом нашёптывать что-то в ухо Солмиссры. Та лежала в объятиях змеи, вслушиваясь в шипение и оглядывая Гариона из-под тяжёлых полуприоткрытых век.

Потом, оттолкнув гадину, королева, поднялась и встала над юношей.

— Добро пожаловать в страну змеиного народа, Белгарион, — промурлыкала она.

Имя, слышанное раньше только от тёти Пол, настолько потрясло Гариона, что тот попытался выбраться из густого тумана, окутывавшего голову.

— ЕЩЁ НЕ ВРЕМЯ, — предостерёг знакомый бесстрастный голос в душе.

Солмиссра сошла с возвышения; тело под прозрачным одеянием грациозно изгибалось, ноги бесшумно скользили по полу. Взяв Гариона за руку, она осторожно подняла его и нежно коснулась лица ледяной рукой.

— Красивый юноша, — выдохнула она еле слышно, — такой молодой… такой тёплый.

Глаза зажглись голодным огнём. Странное смущение охватило Гариона. Горькое зелье, поднесённое ему евнухом, всё ещё дурманило, отнимало волю, но где-то в глубине души он чувствовал совсем другое — королева и пугала, и чем-то притягивала его.

Молочно-белая кожа и мертвенные глаза вызывали отвращение, но манящая улыбка обещала не испытанные доселе наслаждения. Гарион, сам того не сознавая, сделал шаг назад.

— Не бойся, мой Белгарион, — промурлыкала королева, — я не причиню тебе боли — разве только ты сам захочешь этого. Служба твоя будет лёгкой и необременительной, а я научу тебя таким вещам, которые Полгаре и в голову не могут прийти.

— Отойди от него, Солмиссра, — нетерпеливо приказал молодой человек. — Знаешь, ведь я не люблю, когда ты обращаешь на кого-то внимание.

В глазах королевы промелькнуло раздражение. Обернувшись, она холодно оглядела юношу.

— Мне совершенно безразлично, нравится тебе это или нет, Эссайя.

— Что!? — не веря ушам, воскликнул Эссайя. — Немедленно делай как тебе велено.

— Нет, Эссайя, — покачала головой королева.

— Я накажу тебя, — пригрозил он.

— Ошибаешься. Подобные вещи не доставляют мне больше удовольствия, а твои капризы и истерики начинают надоедать. Уходи, и побыстрее.

— Уйти? — ошеломлённо повторил Эссайя, вытаращив глаза.

— Ты мне больше не нужен.

— Не нужен? Но ты не можешь жить без меня, сама сколько раз говорила.

— Не всегда слова отражают истинные чувства.

Всё высокомерие мигом испарилось, словно снег на солнце. Юноша побелел и задрожал.

— Когда прикажешь вернуться? — захныкал он.

— Никогда, Эссайя.

— Никогда? — охнул юноша.

— Я не желаю тебя видеть. Теперь убирайся и прекрати устраивать сцены.

— Но что будет со мной?! — завопил Эссайя; по щекам чёрно-красными ручейками покатились смешанные с румянами и тушью слёзы.

— Не надоедай мне, Эссайя! — приказала Солмиссра. — Собери вещи и уходи. У меня теперь новый муж. И она вновь ступила на возвышение.

— Королева избрала супруга! — объявил евнух.

— Слушайте! — подхватили остальные. — Будь славен супруг Вечноживущей Солмиссры, счастливейший из мужчин!

Рыдающий молодой человек, схватив розовую мантию и богато украшенную шкатулку для драгоценностей, спотыкаясь, спустился с возвышения и ткнул пальцем в Гариона:

— Это всё из-за тебя! Ты виноват!

И неожиданно вытащил из складок перекинутой через руку мантии маленький кинжал.

— Сейчас я с тобой разделаюсь! — завопил он, поднимая клинок для удара.

Юноша не успел ни собраться с мыслями, ни сосредоточить волю: просто взявшаяся неизвестно откуда волна воздуха с силой откинула Эссайю, так что тот пошатнулся, беспомощно тыча кинжалом в пустоту. И тут же всё стихло!

Но Эссайя вновь ринулся вперёд; глаза блестели, нож был высоко поднят.

Новая волна, ещё более сильная, ударила его в грудь. Он упал; кинжал, звеня, покатился по полу. В глазах Солмиссры полыхнул гнев. Показав на лежащего ничком Эссайю, она дважды щёлкнула пальцами, и маленькая зелёная змейка с быстротой выпущенной из лука стрелы метнулась из-за дивана, шипя и разевая пасть. Ударила всего один раз в бедро Эссайи, отползла подальше и уставилась на него мертвенными глазами.

Эссайя, охнув, смертельно побледнел и попытался встать, но ноги подогнулись, и он распластался на полированных камнях, широко раскинув руки.

Пятки выбивали быструю дробь, пустые глаза бессмысленно уставились в пространство, изо рта фонтаном брызнула зелёная пена. Голова откинулась назад, Эссайя судорожно забился, дёрнулся, тело изогнулось дугой, но тут же обмякло.

Эссайя был мёртв.

Солмиссра бесстрастно наблюдала за муками молодого человека, не выказывая ни гнева, ни любопытства, ни сожаления.

— Правосудие свершилось! — провозгласил евнух.

— Королева змеиного народа вершит суд быстрый, но справедливый, — вторили остальные.

 

Глава 28

Они заставили его пить и другие снадобья — то горькие, то омерзительно сладкие, и с каждой подносимой к губам чашкой разум его, похоже, всё больше слабел, а глазам нельзя было доверять: казалось, весь мир неожиданно утонул и теперь всё происходило под толщей воды. Стены колебались, а фигуры коленопреклонённых евнухов качались, изгибаясь из стороны в сторону, словно водоросли на длинных стеблях, влекомые течением. Лампы сверкали, подобно драгоценностям, отбрасывая снопы многоцветных искр.

Очарованный Гарион скорчился на помосте у подножия дивана, любуясь переливами красок. В голове не осталось ни одной мысли. Он потерял представление о времени, ничего не хотел, ни к чему не стремился, лишь иногда коротко, смутно вспоминал друзей, но сознание того, что никогда больше не придётся увидеться с ними, вызывало в Гарионе лишь минутное сожаление, лёгкую печаль, скорее приятную, чем горькую. Он даже пролил несколько слезинок, но упавшая на запястье солёная капля засверкала бриллиантом такой необыкновенной красоты, что Гарион тут же забыл обо всём.

— Как он сделал это? — раздался позади голос королевы, столь мелодичный и глубокий, что звук его пронзил душу Гариона.

— Обладает могуществом, — ответил Маас свистящим шёпотом, ударившим Гариона по нервам, как по натянутым струнам лютни. — Силой ещё неосознанной, неуправляемой, но великой и неукротимой. Берегись, Солмиссра. Он может уничтожить тебя, сам того не желая.

— Я смогу держать его в руках, — заверила королева.

— Может быть… — просвистела змея.

— Чародейство требует воли, а я лишу его даже мыслей. Кровь твоя холодна, Маас, и ты никогда не ощутишь в себе огня, бушующего в жилах от действия орета, этала или колдисса. И страсти жгучей не узнаешь, и не понять тебе, как можно использовать тело для того, чтобы поработить волю.

— Любовь, Солмиссра? — с еле заметной насмешкой спросила змея.

— Это слово ничуть не хуже всех остальных, — пожала плечами королева. — Назови, если хочешь, голодом или жаждой.

— Вот это я могу понять, — согласился Маас. — Всё же не стоит недооценивать это создание — или переоценивать собственные силы. Он обладает необыкновенным умом, есть в нём что-то странное, чего я не могу понять.

— Посмотрим, — кивнула королева. — Сэйди?!

— Что, моя повелительница?

— Возьми юношу, вели вымыть и надушить. От него несёт дёгтем и солёной водой. Ненавижу этот запах олорнов.

— Повинуюсь, о Вечноживущая Солмиссра.

Гариона увели туда, где было много тёплой воды. Одежду забрали, кто-то тщательно вымыл его с головы до ног и растёр душистыми маслами, надел набедренную повязку.

Жёсткие руки цепко ухватили подбородок, наложили румяна на щёки. Только тут Гарион сообразил, что над ним хлопочет женщина, и медленно, без особого любопытства обвёл глазами комнату. Все присутствующие, за исключением Сэйди, оказались женщинами. Гарион смутно сообразил, что совершенно обнажён, и это почему-то должно было его беспокоить, но он так и не припомнил, в чём дело.

Окончив накладывать румяна, женщина отпустила Гариона, а Сэйди, взяв его за руку, вновь повёл через бесконечные коридоры в залу, где полулежала на диване Солмиссра, любуясь своим отражением в зеркале.

— Вот теперь гораздо лучше! — кивнула она, оценивающе оглядывая Гариона. — Он гораздо мужественнее, чем я думала. Веди же его сюда.

Сэйди подтолкнул Гариона к дивану, мягко надавив на плечи, заставил опуститься на подушки. Солмиссра, медленно протянув руку, пробежала холодными пальцами по лицу и груди. Глаза, казалось, загорелись, губы слегка приоткрылись. Гарион не сводил глаз с мертвенно-бледной руки. На молочной коже ни одного волоска.

— Гладкая, — пролепетал он, пытаясь собрать в одну точку разбегающиеся зрачки.

— Конечно, мой Белгарион, — прошептала Солмиссра. — Змеи всегда безволосые, а я — королева змей.

Гарион, сбитый с толку, медленно поднял глаза, показывая на блестящие чёрные пряди, валившиеся на плечи густой массой.

— Только это, — кивнула она, с чувственным движением удовлетворения коснувшись локонов.

— Но как?

— Это секрет, — засмеялась Солмиссра. — Кто знает, может, я тебе и покажу когда-нибудь. Хочешь?

— Наверное…

— Скажи мне, Белгарион, я прекрасна?

— Наверное…

— Как думаешь, сколько мне лет? Солмиссра подняла руки и выгнулась, так что под прозрачной материей ясно обрисовалось тело.

— Не знаю. Старше меня, но ненамного.

По лицу королевы пробежала раздражённая гримаска.

— Угадай! — резко приказала она.

— Может, тридцать? — смущённо предположил Гарион.

— Тридцать? — упавшим голосом повторила королева и, быстро повернувшись к зеркалу, впилась в него глазами. — Ты, слепой глупец! — фыркнула она, не сводя взгляда с отражения. — Разве это лицо тридцатилетней женщины?! Двадцать три, самое большее двадцать пять.

— Как ты скажешь, — согласился Гарион.

— Двадцать три, — твёрдо повторила королева, — и ни днём больше.

— Конечно, — с готовностью кивнул юноша.

— Веришь ли, ведь мне почти шестьдесят! — прошипела она неожиданно, жёстко сузив глаза.

— Нет, — замотал головой Гарион, — только не это.

— Ну что ты за очаровательный мальчик, Белгарион, — выдохнула она, снова нежно глядя на него. Пальцы опять коснулись лица, притрагиваясь, гладя, лаская.

Очень медленно под бледной кожей обнажённых плеч и горла начали появляться странные пятна, нездорового зелёно-пурпурного оттенка, которые, казалось, двигались, пульсировали, выцветали и вновь появлялись. Губы вновь приоткрылись, дыхание участилось.

Маас подкрался ближе, мертвенные глаза неожиданно засверкали обожанием.

Рисунок на чешуйчатой коже настолько напоминал непонятные узоры на теле королевы змей, что, когда тяжёлые петли любовно обвились вокруг тела, почему-то невозможно было сказать, где змея, а где женщина — оба сплелись в омерзительно страстном объятии.

Не будь Гарион так одурманен, он с ужасом отпрянул бы от королевы.

Бесцветные глаза и испещрённая пятнами кожа, похоже, принадлежали не человеку, а рептилии, а откровенно похотливое выражение говорило о ненасытном голоде. И всё же от неё исходила какая-то притягательная сила, и Гарион беспомощно, как мотылёк на свет огня, потянулся к этой чувственной женщине.

— Подойди ближе, мой Белгарион, — тихо велела она, — я не причиню тебе зла.

Женщина явно наслаждалась своей властью над юношей. Сэйди, стоящий рядом с возвышением, откашлялся:

— Божественная королева! Посол Тор Эргаса желает получить аудиенцию.

— Посол Ктачика, ты хочешь сказать, — слегка раздражённо поправила Солмиссра.

Но тут же ей в голову пришли новые мысли; женщина зловеще улыбнулась.

Пятна на коже почти исчезли.

— Введи гролима, — велела она Сэйди.

Сэйди поклонился и вышел. Через несколько минут он вновь появился. Позади шёл человек в одежде мерга с лицом, покрытым шрамами.

— Приветствуем посланца Тор Эргаса! — возгласил евнух.

— Приветствуем! — вторил хор.

— ОСТОРОЖНЕЕ! — зазвучал бесстрастный голос в голове. — ЭТО ТОТ, КОГО МЫ ВИДЕЛИ В ГАВАНИ.

Гарион присмотрелся к мергу и понял: именно так оно и есть.

— Поклон тебе, Солмиссра Вечноживущая, — небрежно пробормотал гролим, кланяясь сначала королеве, а потом стоящей позади трона статуе. — Тор Эргас, король Ктол Мергоса, шлёт пожелания счастья и привет духу Иссы и его верной служанке.

— Нет ли вестей от Ктачика, Верховного жреца гролимов? — спросила королева, сверкая глазами.

— Конечно, — кивнул мерг, — но об этом лучше говорить с глазу на глаз.

— Чьё поручение ты выполняешь — Тор Эргаса или Ктачика? — осведомилась королева, не переставая любоваться своим отражением в зеркале.

— Могу ли я остаться с вами наедине, ваше величество? — спросил гролим.

— Здесь никого нет.

— Но…

Мерг бросил значительный взгляд на коленопреклонённых евнухов.

— Это мои слуги. Найсанская королева никогда не остаётся в одиночестве.

Пора бы уже знать.

— А мальчишка? — показал гролим на Гариона.

— Тоже слуга, только у него немного другие обязанности.

— Как угодно, — пожал плечами гролим. — Приветствую тебя от имени Ктачика, Верховного жреца гролимов и ученика Торака.

— Служанка Иссы приветствует Ктачика из Рэк Ктола, — официальным тоном заявила королева. — Чего хочет от меня Верховный жрец гролимов?

— Ему нужен мальчик, ваше величество, — не тратя времени на любезности, заявил гролим.

— Какой мальчик?

— Которого вы похитили у Полгары, тот самый, что сидит сейчас у ваших ног.

— Передай Ктачику, что я очень сожалею, — пренебрежительно рассмеялась королева, — но это невозможно.

— Спорить с желаниями Ктачика неразумно, — предостерёг гролим.

— Ещё более неразумно дерзко требовать чего-либо у Солмиссры, да ещё в её собственном дворце. Что может предложить Ктачик в обмен на мальчишку?

— Свою вечную дружбу.

— Какая нужда королеве змей в друзьях?

— Тогда золото, — раздражённо ответил Гролим.

— Я знаю секрет червонного золота энгараков, — лениво ответила Солмиссра, — и не желаю стать его рабыней. Оставь деньги себе, гролим.

— Осмелюсь ли сказать, что вы ведёте очень опасную игру, ваше величество? — холодно спросил гролим. — Вы уже восстановили против себя Полгару. Можете ли позволить себе ещё одного столь могущественного врага, как Ктачик?

— Я не боюсь Полгары. И Ктачика тоже.

— Храбрость королевы поистине велика, — сухо заметил мерг.

— Всё это начинает надоедать. Мои условия очень просты. Скажи Ктачику, что враг Торака у меня и останется здесь, пока…

Она замолчала.

— Пока, ваше величество?

— Я отдам мальчика Тораку как свадебный подарок. Гролим изумлённо заморгал.

— Если Торак возьмёт меня в жёны и подарит бессмертие, я подарю ему Белгариона.

— Весь мир знает, что Бог-Дракон энгараков погружён в сон, — возразил Гролим.

— Но не навсегда, — жёстко заметила Солмиссра — Жрецы энгараков и чародеи олорны почему-то забывают, что Солмиссра Вечноживущая умеет читать небесные знамения так же хорошо, как и они. Близится день пробуждения Торака. Скажи Ктачику, что в день нашей с Тораком свадьбы Белгарион будет у его ног. Но до этой минуты мальчик принадлежит мне.

— Я передам ваши слова Ктачику, — обещал мерг, холодно, сдержанно кланяясь.

— Тогда можешь удалиться, — велела королева, небрежно взмахнув рукой.

— ВОТ ОНО ЧТО! — вновь услышал Гарион знакомый голос. — Я ДОЛЖЕН БЫЛ ПРЕДВИДЕТЬ ЭТО.

Внезапно змей Маас поднял голову; шея раздувалась, глаза горели.

— Берегись! — прошипел он.

— Мне? Бояться гролима? — расхохоталась Солмиссра. — Никогда!

— Не гролима. Этого.

Раздвоенный язык почти коснулся лица Гариона.

— Его разум пробудился.

— Это невозможно!

— Тем не менее он больше не одурманен. По-моему, это как-то связано с металлической вещью у него на шее.

— Тогда сними украшение, — приказала королева змее. Маас соскользнул на пол и стал приближаться к Гариону.

— СИДИ НЕПОДВИЖНО, — велел внутренний голос. — НЕ ПЫТАЙСЯ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ.

Гарион, оцепенев, наблюдал, как подвигается всё ближе плоская голова.

Маас раздул капюшон; чёрный язык нервно мелькал в открытой пасти. Медленно наклонясь вперёд, он коснулся носом серебряного амулета, висевшего на шее юноши.

Сверкнула яркая голубая молния. Гарион ощутил знакомый толчок, но теперь уже более напряжённый, сосредоточенный в одной точке. Маас отпрянул, но в амулете вновь сверкнула молния и, шипя, ударила в нос гада. Глаза змеи провалились, из ноздрей и пасти повалил пар.

Потом искры исчезли, а тело мёртвой рептилии, извиваясь в конвульсиях, сползло на полированные камни зала.

— Маас! — взвизгнула королева. Евнухи разбегались по сторонам, опасаясь попасть под бешено бьющийся хвост.

— Моя королева, — прошептал бритоголовый придворный, появившийся у входа, — наступил конец света!

— Что? — ахнула Солмиссра, с трудом оторвав взгляд от издыхающего змея.

— Солнце исчезло! Сейчас полдень, а на улице непроглядная тьма. Город обезумел от ужаса.

 

Глава 29

Не обращая внимания на суматоху, поднявшуюся после слов придворного, Гарион спокойно восседал на подушках у трона Солмиссры, напряжённо прислушиваясь к наставлениям внутреннего голоса.

— СПОКОЙНО! НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ И НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЙ.

— Немедленно зовите моих астрологов! Я желаю знать, почему меня не предупредили об этом затмении! — приказала Солмиссра.

— Это не затмение, моя королева! — завопил лысый придворный, пресмыкаясь на полированном полу рядом со всё ещё извивающимся Маасом. — Тьма накрыла город словно огромным занавесом. Надвинулась чёрная стена — ни дождя, ни ветра, ни грома. Поглотила солнце без единого звука Он начал отчаянно рыдать.

— Мы никогда, никогда больше не увидим солнца.

— Немедленно прекрати, идиот! — крикнула Солмиссра. — Вставай! Сэйди, убери этого сумасшедшего дурака и посмотри на небо. Возвращайся быстрее. Мне нужно знать, что происходит!

Сэйди отряхнулся, как собака, выходящая из воды, и с трудом оторвал зачарованный взгляд от мёртвой застывшей ухмылки на морде Мааса. Потом поволок что-то бессмысленно лепечущего придворного к двери.

Солмиссра наконец вспомнила о Гарионе.

— Как ты сделал это? — требовательно спросила она, показывая на подёргивающееся тело змея.

— Не знаю, — пробормотал он, по-прежнему не в силах думать отчётливо.

— Сними амулет, — велела она. Гарион послушно потянулся к медальону, но рука внезапно замерла в воздухе, отказываясь двигаться.

— Не могу… — беспомощно сказал он.

— Забери у него это! — приказала королева одному из евнухов.

Тот, бросив перепуганный взгляд на мёртвого змея, покачал головой и весь сжался от ужаса.

— Делай что велено! — резко вскрикнула королева.

Откуда-то из глубины дворца донёсся раскатистый треск, потом скрежет гвоздей, выдираемых из толстого дерева, и гул надвигающейся лавины — оглушительный, зловещий грохот рушащихся стен. Издалека из какого-то полуосвещённого коридора раздался вопль смертельной муки.

Бесстрастный голос в мозгу Гариона снова ожил:

— НАКОНЕЦ-ТО, — прошептал он с явным облегчением.

— Что здесь происходит?! — вспылила Солмиссра.

— ПОЙДЁМ СО МНОЙ, — велел голос. — МНЕ НУЖНА ТВОЯ ПОМОЩЬ.

Гарион, подложив под себя руки, попытался встать.

— НЕТ. НЕ ТАК.

Перед глазами Гариона неожиданно промелькнуло собственное, только раздвоенное изображение. Ни о чём не успев подумать, он напряг волю, чтобы сделать так, как приказывал голос, и внезапно перестал ощущать руки, ноги, тело, однако продолжал двигаться, а вскоре увидел себя со стороны — мальчишку, сидящего с бессмысленным видом на подушках у ног Солмиссры.

— ПОСПЕШИ, — велел голос, только теперь он звучал словно говоривший находился рядом. И в самом деле, Гарион, напрягая глаза, заметил смутную тень, бесформенную, но почему-то очень знакомую.

Туман, окутывавший разум Гариона, исчез, и он тут же насторожился:

— Ты кто? — спросил он у еле видного силуэта.

— На объяснения нет времени. Быстрее, нужно показать им дорогу, прежде чем Солмиссра опомнится.

— Кому показать?

— Полгаре и Бэйреку.

— Тёте Пол? Где она?

— ПОЙДЁМ, — настойчиво повторил голос.

Гарион и странное видение вместе прошли сквозь закрытую дверь так легко, словно вход в тронный зал прикрывала всего-навсего прозрачная занавеска; оказались в коридоре и, взмыв в воздух, полетели по тёмным переходам, бесшумно, незаметно, не вызывая даже лёгкого ветерка.

Через секунду оба оказались в большом зале с высокими потолками, куда Иссас привёл Гариона сначала, и тут, не спускаясь на землю, остановились.

Тётя Пол, сверкая огромными прекрасными глазами, излучавшими гнев и ярость, окружённая слепящим пламенем, широкими шагами пересекала зал. Рядом мчался огромный лохматый медведь, уже виденный Гарионом раньше. В злобной морде ужасного зверя лишь чуть виднелись черты лица Бэйрека. Маленькие глазки горели красным огнём безумия, в оскаленной пасти щерились острые жёлтые зубы.

Перепуганные стражники пытались отогнать медведя длинными пиками, но зверь переломил их, как тростинки, и накинулся на людей, сжимая их в железных объятиях и разрывая тела когтями.

Каменный пол на пути женщины и зверя был усеян изуродованными трупами и вздрагивающими лохмотьями окровавленной плоти.

Змеи, отдыхавшие по углам, извиваясь, скользили навстречу, но, встреченные яростным огнём, окружавшим тётю Пол, мгновенно издыхали, как Маас.

Тётя Пол словом и жестом продолжала уничтожать двери одну за одной. На пути встала толстая стена, и чародейка превратила её в груду щебня, словно стена была не из камня, а из паутины.

Бэйрек летел подобно урагану, оглашая дворец безумным рёвом, уничтожая всё на своём пути.

Вопящий евнух попытался было взобраться на колонну, но исполинский зверь вонзил когти ему в спину и стащил вниз. Визг тут же оборвался: фонтан крови и мозгов брызнул во все стороны, когда железные челюсти с тошнотворным хрустом сомкнулись на черепе евнуха.

— Полгара! — беззвучно воскликнула тень рядом с Гарионом. — Сюда!

Тётя Пол быстро повернулась.

— Иди за нами! Быстрее.

И тут Гарион и тень полетели назад по коридору к тронному залу, где оставались Солмиссра и одурманенное тело того, кого недавно покинула душа.

Позади следовали тётя Пол и разъярённый Бэйрек.

Гарион и его странный спутник прошли через тяжёлую закрытую дверь.

Солмиссра, вновь покрытая пурпурно-зелёными пятнами, только теперь уже не похоти, а гнева, стояла над сидящей у трона пустоглазой куклой.

— Отвечай мне! — требовала она. — Немедленно отвечай!

— Когда мы вернёмся, — приказала тень, — ничего не предпринимай. Я сам её успокою. Нужно выиграть время.

И тут всё вновь стало как прежде.

Гарион почувствовал, как вздрогнуло его тело, и обнаружил, что глаза его опять глядят на мир.

— Что? — зашевелились губы, хотя он не успел ни о чём подумать.

— Я сказала, это твоя работа?! — завопила Солмиссра.

— Какая работа?

Звуки, срывающиеся с губ, произносились вроде бы его голосом, но, прислушавшись, можно было уловить едва заметную разницу.

— Всё это! Темнота! Нападение на дворец!

— Наверное, нет. Как можно? Ведь я всего-навсего мальчик…

— Не лги, Белгарион! — настаивала королева. — Я знаю, кто ты. Кроме тебя, некому скрыть солнце! Предупреждаю, Белгарион, то, что ты выпил сегодня, — смертельный яд, уже начавший сжигать кровь в твоих жилах.

— Почему ты сделала это со мной?

— Чтобы удержать во дворце. Теперь ты должен постоянно пить это зелье — каждый день, всю жизнь, иначе умрёшь. Одна я могу дать его тебе! Ты мой, Белгарион, только мой!

Из-за двери донеслись отчаянные вопли. Королева змей в испуге подняла глаза, потом быстро повернулась к огромной статуе, отвесила ей странный церемониальный поклон. Руки Солмиссры задвигались, выписывая в воздухе сложные непонятные узоры. Голосом, не похожим на обычный, королева начала произносить заклинания на незнакомом Гариону языке, шипящем, с гортанными звуками, повторяя одни и те же слова в конце каждой фразы.

Раздался оглушительный грохот: массивная дверь взорвалась, разлетевшись в щепки. Среди обломков стояла тётя Пол; на лбу серебряным огнём сверкала белая прядь, выражение глаз вселяло ужас. Громадный зверь, с клыков которого капала кровь, а с когтей всё ещё свисали лохмотья дымящегося мяса, злобно ревел.

— Я предупреждала тебя, Солмиссра, — зловеще сказала тётя Пол.

— Стой где стоишь, Полгара, — скомандовала королева, не оборачиваясь.

Пальцы продолжали медленно двигаться. — Мальчишка умирает. Ничто не сможет спасти его, если ты нападёшь на меня.

— Что ты наделала? — властно спросила тётя Пол.

— Взгляни на него! Он выпил этал и колдисс. Даже сейчас их огонь бушует в его жилах. Очень скоро мальчишке понадобится новая порция.

Руки Солмиссры ни на миг не останавливались, лицо застыло, глаза уставились в одну точку. С губ вновь сорвались гортанные шипящие звуки.

— ЭТО ПРАВДА? — эхом отдался голос тёти Пол в мозгу Гариона.

— ПО ВСЕЙ ВИДИМОСТИ, ТАК, — ответил бесстрастный голос. — ОНИ ЗАСТАВИЛИ ЕГО ВЫПИТЬ СНАДОБЬЯ, И ТЕПЕРЬ ОН НЕ В СЕБЕ.

Глаза тёти Пол широко раскрылись — КТО ТЫ?

— Я ВСЕГДА БЫЛ ЗДЕСЬ, ПОЛГАРА РАЗВЕ ТЫ НЕ ЗНАЛА?

— А ГАРИОНУ ИЗВЕСТНО?

— ОН ЗНАЕТ, ЧТО Я ВСЕГДА С НИМ, ТОЛЬКО НЕ ПОНИМАЕТ, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ.

— ПОГОВОРИМ ОБО ВСЁМ ПОЗЖЕ, — решила она. — ТЕПЕРЬ СМОТРИ ОЧЕНЬ ВНИМАТЕЛЬНО. ВОТ ЧТО ТЫ ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ.

Перед внутренним зрением Гариона промелькнули странные спутанные образы.

— ПОНЯЛ? — спросила тётя Пол.

— КОНЕЧНО. СЕЙЧАС ПОКАЖУ ЕМУ, КАК.

— ЛУЧШЕ БЫ ТЕБЕ САМОМУ СДЕЛАТЬ ЭТО.

— НЕТ, ПОЛГАРА, — ответил бесстрастный голос. — МОГУЩЕСТВО ПРИНАДЛЕЖИТ ЕМУ, А НЕ МНЕ. МЫ ХОРОШО ПОНИМАЕМ ДРУГ ДРУГА Пока голоса переговаривались, Гарион ощутил невыносимое одиночество.

— ГАРИОН, — окликнул голос. — Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ДУМАЛ ТОЛЬКО О СВОЕЙ КРОВИ.

— МОЕЙ КРОВИ?

— ЕЁ НУЖНО ЗАМЕНИТЬ ЗА НЕСКОЛЬКО МИНУТ.

— ПОЧЕМУ?

— СЖЕЧЬ ЯД КОТОРЫЙ ТЕБЕ ДАЛИ. ТЕПЕРЬ СОСРЕДОТОЧЬСЯ НА СВОЕЙ КРОВИ. Гарион повиновался.

— ОНА ДОЛЖНА БЫТЬ ВОТ ТАКОЙ. Глаза Гариона застлало ярко-жёлтым.

— ПОНЯЛ?

— ДА.

— ТОГДА СДЕЛАЙ ЭТО. НЕМЕДЛЕННО.

Прикоснувшись кончиками пальцев к груди и сконцентрировав всю свою волю на единой мысли, Гарион повелел крови измениться, и внезапно его охватило огнём.

Сердце отчаянно заколотилось, по лицу и телу ручьями полился пот.

— ЕЩЁ СЕКУНДА, — предупредил голос.

Гарион умирал. Новая кровь разрывала вены, тело сотрясала неудержимая дрожь. Сердце колоколом стучало в груди. Глаза потемнели, он начал медленно-медленно клониться вперёд.

— ТЕПЕРЬ, — приказал голос, — СДЕЛАЙ КАК БЫЛО.

И всё кончилось. Сердце Гариона затрепыхалось, но постепенно замедлило биение. Гарион чувствовал, что ужасно устал, но окутывавший разум туман куда-то исчез.

— КОНЧЕНО, ПОЛГАРА! — объявил тот, другой Гарион. — МОЖЕШЬ ДЕЛАТЬ ВСЁ, ЧТО СЧИТАЕШЬ НУЖНЫМ.

Тётя Пол, с беспокойством наблюдавшая за происходящим, выпрямилась, лицо её окаменело. Она медленно приблизилась к возвышению.

— Солмиссра! Повернись и взгляни на меня!

Королева подняла руки над головой, шипящие звуки обгоняли друг друга, голос поднимался всё выше и наконец оборвался хриплым воплем.

И тут высоко наверху под потолком, в тени, отбрасываемой колоннами, открылись глаза гигантской статуи и загорелись тёмно изумрудным пламенем.

Драгоценный камень в короне Солмиссры засветился тем же цветом.

Статуя пошевелилась, раздался оглушающе-громкий треск. Квадратный камень, на котором стояло изваяние, изогнулся, потеряв форму: статуя шагнула вперёд.

— Почему… ты… позвала… меня? — послышался громовой мертвенный голос, эхом отдававшийся в каменной груди.

— Защити свою служанку, великий Исса, — воскликнула Солмиссра, торжествующе глядя на тётю Пол. — Злая волшебница проникла в мой дворец и хочет убить меня. Чёрная сила так велика, что никто не может ей противостоять. Я, твоя наречённая невеста, отдаю себя под твоё покровительство.

— Кто здесь осмеливается осквернять моё святилище?! — ужасающим голосом вопросило изваяние. — Кто смеет поднимать руку на мою избранницу и возлюбленную?

Изумрудные глаза сверкнули смертельной яростью.

Тётя Пол осталась стоять в центре зала, наедине с нависающей над ней статуей. Лицо женщины оставалось спокойным, и в глазах не было страха.

— Ты слишком далеко зашла, Солмиссра, — сказала она. — Это запрещено.

Раздался презрительный смех.

— Запрещено? Что значат для меня твои запреты? Беги или приготовься испытать всю силу гнева божественного Иссы. Посмотрим, сможешь ли ты помериться силой с богом?

— Если нужно будет, я вступлю с ним в борьбу, — отозвалась тётя Пол и, вновь выпрямившись, произнесла одно слово.

В ушах Гариона раздался невыносимый рёв, и тётя Пол тут же начала расти, фут за футом, словно дерево, увеличиваясь, становясь всё выше, шире, величественнее, прямо перед ошеломлённым взором Гариона.

Через несколько секунд она оказалась лицом к лицу с грозным каменным богом.

— Полгара? — недоуменно спросил Исса. — Почему ты это сделала?

— Явилась, чтобы исполнить Пророчество, великий Исса, — ответила она. — Твоя служанка предала тебя и братьев твоих.

— Этого не может быть! Она моя избранница. Лицо её — лицо моей возлюбленной.

— Лицо то же, но это не та Солмиссра, любимая женщина бога Иссы. Сотни таких Солмисср служили тебе в этом храме с тех пор, как умерла твоя возлюбленная.

— Умерла? — недоверчиво переспросил бог.

— Она лжёт! — взвизгнула Солмиссра — Я и есть твоя возлюбленная, о мой господин. Не позволяй лживым речам обмануть себя! Убей её!

— День исполнения Пророчества близится, — объявила тётя Пол, — и мальчик, сидящий у ног Солмиссры, — главное орудие его осуществления. Он должен быть возвращён мне, иначе всё пойдёт прахом.

— Разве срок уже настал? Так скоро?

— Не так уж скоро, божественный Исса, — объяснила тётя Пол. — Прошло много времени. Твой сон длился много веков.

— Ложь! Всё ложь! — отчаянно завопила Солмиссра, приникая к ногам каменного бога.

— Я должен проверить сам, правдивы ли твои слова, — медленно вымолвил Исса. — Слишком долго и крепко я спал, и теперешний мир незнаком мне.

— Уничтожь колдунью, о господин мой, — потребовала Солмиссра. — Её чёрные дела и лживая речь позорят и чернят твой священный облик!

— Я открою правду, Солмиссра, — ответил бог.

Гарион почувствовал, как мгновенно клещами сжало мозг. Что-то проникло в него — такое могущественное, что воображение отказывалось представить величие и мощь этой силы. Потом всё исчезло.

— Ах-х-х… — послышался глубокий вздох. Мёртвый змей Маас пошевелился:

— Ах-х-х… Дай мне спокойно уснуть, — прошипел он.

— Подожди немного, — велел Исса. — Как тебя звали?

— Маас. Я был советником и другом Вечноживущей Солмиссры. Отошли меня назад, о господин, не могу больше выносить муки жизни…

— Это моя возлюбленная Солмиссра? — спросил бог.

— Её преемница, — вздохнул Маас. — Твоя любимая жрица умерла много тысяч лет назад. Каждая новая Солмиссра выбирается только из-за её сходства с твоей возлюбленной.

— Значит, это правда, — с болью выдавил Исса. — Зачем же эта женщина отобрала мальчика у Полгары?

— Хотела союза с Тораком. Думала отдать Белгариона Проклятому в обмен на бессмертие и обещание стать его женой.

— Женой? Моя жрица собиралась добровольно броситься в объятия моего безумного брата?

— С радостью, мой господин, — подтвердил Маас. — В её природе жаждать любви любого встреченного человека или бога, или даже зверя.

Гримаса отвращения исказила каменное лицо.

— И так было всегда? — спросил бог.

— Всегда, господин. Зелье, сохраняющее ей молодость и красоту, зажигает похотью кровь, и огонь этот не угаснет до самой её смерти. Теперь отпусти меня, господин. Какая боль!

— Спи, Маас, — печально кивнул Исса. — Унеси с собой мою благодарность.

— Ах-х-х… — вздохнул Маас, опускаясь на пол.

— Я тоже сейчас усну, — объявил Исса, — потому что, если буду бодрствовать, Торак пробудится и развяжет войну, которая уничтожит мир.

Исполинская статуя, сделав шаг, вернулась на то место, где стояла много веков. Вновь раздался оглушительный треск и стон камня.

— Делай с этой женщиной всё, что считаешь нужным, Полгара, — разрешил каменный бог. — Только сохрани ей жизнь в память о моей избраннице.

— Повинуюсь, божественный Исса, — откликнулась тётя Пол, кланяясь статуе.

— И передай брату моему Олдуру, что я люблю и почитаю его, — прогремел каменный голос, постепенно угасая.

— Спи, господин мой. Пусть скроют твои сновидения все печали и заботы, — пожелала тётя Пол.

— Нет!! — вскрикнула Солмиссра, но в глазах статуи уже погас зелёный огонь, а драгоценный камень в короне потемнел.

— Пора, Солмиссра, — провозгласила наводящим ужас голосом тётя Пол.

— Не убивай меня, Полгара, — взмолилась, упав на колени, королева, — подари мне жизнь.

— Я не собиралась убивать тебя, Солмиссра, — ответила тётя Пол, — и сдержу обещание, данное богу.

— Зато я не давал никаких обещаний, — раздался с порога голос Бэйрека.

Гарион, ошеломлённый могуществом тёти Пол, медленно поднял глаза.

Кровожадный зверь исчез, в дверях стоял великан-чирек с мечом в руках.

— Нет, Бэйрек. Я сама разделаюсь с Солмиссрой раз и навсегда, — возразила тётя Пол, подходя к распростёртой на полу королеве. — Ты останешься жить, Солмиссра, и проживёшь очень долго, может быть, вечно.

Робкая надежда засветилась в глазах королевы. Она с трудом поднялась и взглянула на гигантскую фигуру, уходящую под потолок.

— Но я должна изменить твой облик — яд, который ты пила, чтобы сохранить молодость и красоту, медленно уничтожает тебя. Даже сейчас на лице твоём остались следы его действия.

Руки королевы взлетели к щекам; она быстро повернулась к зеркалу.

— Ты вянешь на глазах, Солмиссра, — продолжала тётя Пол. — Вскоре станешь уродливой старухой. Похоть, наполняющая тебя, выжжет тело изнутри, и ты умрёшь.

Твоя кровь слишком горяча — нужно её охладить.

— Но как?.. — заикнулась Солмиссра.

— Небольшая перемена, — заверила тётя Пол. — Совсем маленькая, зато получишь бессмертие.

Гарион всей душой ощутил, как напряглась, сосредоточилась её воля.

— Я сделаю тебя и впрямь вечноживущей, Солмиссра.

Она подняла руку, произнесла единственное слово, и от ужасной силы этого слова Гарион затрясся, словно листок на ветру.

Сначала, казалось, ничего не произошло. Солмиссра стояла, словно прикованная к месту, обнажённое белоснежное тело просвечивало сквозь прозрачную ткань. Потом по коже пошли странные пятна, увеличиваясь в размерах, наливаясь пурпурно-зелёным цветом; бёдра плотно прижались друг к другу. Губы провалились внутрь, углы рта поползли в стороны и наконец застыли в вечной холодной улыбке рептилии.

Гарион в ужасе наблюдал за происходящим, не в силах оторвать взгляда от королевы. Платье соскользнуло на пол, плечи исчезли, руки намертво прилипли к бокам. Тело всё удлинялось, а сросшиеся ноги начали свиваться в кольцо. Пряди блестящих волос осыпались, и последние следы человеческого исчезли. Только золотая корона по-прежнему оставалась на голове. В пасти бился раздвоенный чёрный язык. Раздувая капюшон, змея впилась мертвенными бесстрастными глазами в тётю Пол, которая за это время успела уменьшиться до обычных размеров.

— Взойди на трон свой, Солмиссра, — велела тётя Пол.

Голова королевы оставалась неподвижной, только кольца свивались и развивались; она медленно скользнула на заваленный подушками диван, чешуйчатая кожа с сухим шорохом тёрлась о ткани. Тётя Пол повернулась к евнуху Сэйди:

— Смотри! Перед тобой служанка Иссы, королева змеиного народа, чьё владычество продлится до конца жизни на земле, ибо она бессмертна и будет вечно править Найссой.

Лицо Сэйди залила смертельная бледность, глаза едва не вылезли из орбит. С трудом сглотнув слюну, он кивнул.

— Оставляю тебя с твоей королевой, — продолжала тётя Пол. — Предпочитаю, чтобы всё обошлось без насилия, но в любом случае мы с мальчиком уходим.

— Я сейчас же велю страже пропустить вас. Никто не осмелится встать на вашем пути.

— Мудрое решение, — сухо кивнул Бэйрек.

— Всем склониться перед королевой Найссы, — дрожащим голосом провозгласил один из закутанных в алые одежды евнухов, падая на колени перед возвышением.

— Хвала королеве, — немедленно подхватили остальные, тоже встав на колени.

— Слава её бессмертна!

— Жизнь наша принадлежит ей!

Гарион, направляясь за тётей Пол к разбитой двери, осторожно оглянулся.

Солмиссра, свернувшись кольцом, лежала на троне, поднимая треугольную голову к зеркалу. Золотая корона ярко сверкала, холодные змеиные глаза были прикованы к отражению в серебристом стекле. Улыбка навечно застыла на морде змеи, и было невозможно понять, о чём она думает.

 

Глава 30

Коридоры и сводчатые залы были совершенно безлюдны, только в тронном зале коленопреклонённые евнухи по-прежнему возносили хвалу змеиной королеве.

Обнажив меч, Бэйрек мрачно шагал, обозревая следы ужасной бойни, отмечавшие пройденный до этого путь Лицо гиганта было совершенно белым, он старался не смотреть на зверски изуродованные трупы.

На улицах Стисс Тора стояла глубокая ночь; толпы обезумевших людей бессмысленно метались, толкая друг друга и громко вопя. Бэйрек, поднимая предусмотрительно захваченный из дворца факел одной рукой и держа огромный меч другой, пошёл вперёд. Даже охваченные паникой найсанцы уступали ему дорогу.

— Что это, Полгара? — проворчал он, не оглядываясь и взмахивая факелом, будто пытаясь разогнать тьму. — Какое-то чародейство?

— Нет, — ответила она, — никакого чародейства! Крохотные серые хлопья летали в воздухе.

— Снег? — изумился Бэйрек.

— Нет. Пепел.

— Что же горит?

— Вулкан извергается, — ответила тётя Пол. — Нужно как можно быстрее возвращаться на корабль. Эта толпа может быть очень опасна.

Набросив лёгкий плащ на плечи Гариона, она показала на боковую улочку, где над головами людей плыло несколько факелов.

— Сюда.

Пепел падал всё гуще, серой мукой усыпая мокрые мостовые; по улицам плыл тошнотворный запах серы.

К тому времени, как они добрались до пристани, тьма начала понемногу рассеиваться, хотя пепел по-прежнему реял в воздухе, застревая в трещинах между камнями, оседая на крышах домов. Уже в десяти шагах ничего нельзя было разглядеть.

На причале царил полнейший хаос.

Орды найсанцев, рыдающих и визжащих, пытались забраться в лодки, чтобы уйти в море подальше от удушливой серой пыли, а многие, обезумев, даже бросались в смертоносные воды реки.

— Нам здесь не пробиться, Полгара, — предупредил Бэйрек. — Стойте здесь. — Сунув в ножны меч, он подпрыгнул и схватился за край низко нависающей крыши.

— Эй, Грелдик! — заревел великан голосом, перекрывавшим даже шум толпы.

— Бэйрек! — донёсся голос Грелдика. — Где ты?

— Около пристани! Не можем пройти!

— Оставайтесь на месте! Сейчас придём! — откликнулся Грелдик.

Через несколько секунд послышался тяжёлый топот ног и глухие звуки ударов; вопли боли смешивались с криками о помощи. Появились Грелдик и Мендореллен с полудюжиной вооружённых дубинками здоровенных матросов, которые, не обращая внимания на вопли, расчищали дорогу.

— Ты что, заблудился? — завопил Грелдик. Бэйрек спрыгнул с крыши.

— Пришлось задержаться во дворце, — коротко ответил он.

— Мы так беспокоились за вас, госпожа, — сообщил Мендореллен, отталкивая бессвязно лопочущего найсанца. — Наш добрый Дерник уже давно на корабле.

— Нас задержали, — пояснила тётя Пол. — Капитан, вы можете доставить нас на борт корабля? Грелдик только ехидно ухмыльнулся.

— Тогда поспешим, — поторопила она, — и как только доберёмся, неплохо бы поднять якорь и спуститься по течению. Пепел скоро уляжется, но все эти люди впали в истерику и не скоро успокоятся. От Силка и моего отца никаких вестей?

— Ничего, госпожа, — отозвался Грелдик.

— О чём он только думает? — раздражённо спросила тётя Пол, ни к кому в особенности не обращаясь.

Мендореллен, обнажив тесак, пошёл на толпу, не замедляя шага. Найсанцы испуганно расступились.

На краю пристани толпа была ещё гуще; Дерник, Хеттар и остальные матросы стояли у поручня, отталкивая длинными баграми поражённых ужасом людей.

— Убирайтесь отсюда! — завопил Грелдик, подходя к самой воде.

— Благородный капитан, — пролепетал лысый найсанец, цепляясь за меховую куртку Грелдика. — Я дам сотню золотых монет, если ты пустишь меня на свой корабль.

Грелдик с отвращением отбросил его на мостовую.

— Тысячу золотых монет, — обещал найсанец, сжимая руку Грелдика, встряхивая тяжёлым кошельком.

— Уберите от меня эту обезьяну, — приказал Грелдик. Один из матросов почти небрежно оглушил найсанца дубиной по голове и взял кошелёк.

— Три серебряные монеты, — презрительно пробормотал он, — остальное — медь.

И, повернувшись, ударил бесчувственного человека ногой в живот.

Они быстро, по одному, перебежали по сходням на борт, пока Бэйрек и Мендореллен мечами сдерживали рвущуюся вперёд толпу.

— Руби канаты! — завопил Грелдик, когда все оказались на корабле.

Матросы немедленно выполнили приказ, что вызвало вопли разочарования найсанцев, столпившихся у самой кромки воды. Медленные грязные волны потихоньку относили судно вниз по течению, отчаянные крики постепенно становились всё глуше.

— Гарион, — сказала тётя Пол, — почему бы тебе не спуститься вниз и надеть что-нибудь поприличнее? И смой с лица эти омерзительные румяна! А потом возвращайся, мне нужно поговорить с тобой.

Гарион, совсем позабывший о своём скудном костюме, слегка покраснел и поспешил скрыться с глаз.

Когда он, одетый в тунику и трико, вновь поднялся наверх, небо значительно посветлело, но серый пепел по-прежнему реял в воздухе, затруднял видимость и покрывал всё слоем мелкой серой муки. Отойдя вниз по реке на некоторое расстояние, Грелдик приказал вновь бросить якорь. Судно лениво закачалось в густой от грязи воде.

— Сюда, Гарион, — позвала тётя Пол, стоявшая на носу.

Гарион сделал несколько нерешительных шагов, всё ещё не в силах избавиться от воспоминаний о том, что произошло во дворце.

— Садись, дорогой, — велела она. — Мне нужно кое о чём потолковать с тобой.

— Хорошо, тётя, — кивнул он, опускаясь на скамейку.

— Гарион, — начала она, поворачиваясь к юноше. — Ничего не произошло, пока ты был во дворце Солмиссры?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я, — резковато ответила тётя Пол. — Не стоит смущать нас обоих, заставляя меня задавать более определённые вопросы, как ты считаешь?

— Ах, это? — залился краской Гарион. — Нет. Ничего подобного не случилось.

Однако перед глазами проплыл чувственный образ перезрелой красавицы королевы, и юноша почувствовал лёгкое сожаление.

— Прекрасно! Единственное, чего я боялась! Ты пока не можешь позволить себе подобные глупости, это будет иметь нежелательное воздействие на твою и без того нелёгкую жизнь.

— Боюсь, я тебя не понимаю, — пожал плечами Гарион.

— Ты обладаешь особой силой. И если позволишь вовлечь себя в легкомысленную интрижку до того, как повзрослеешь, результаты могут быть поистине непредсказуемыми. Лучше пока не лезть в столь опасные игры!

— Может, было бы гораздо лучше, случись что-нибудь там, у Солмиссры, — выпалил Гарион, — тогда я потерял бы эту проклятую силу и не смог бы никому причинить вреда!

— Сомневаюсь, — покачала головой тётя Пол. — Могущество твоё слишком велико и вряд ли бы пропало сразу. Помнишь, о чём мы говорили перед тем, как покинуть Толнедру? О необходимости учиться управлять собой?

— Не нуждаюсь я ни в чьих наставлениях, — угрюмо огрызнулся Гарион.

— Ошибаешься! И чем скорее решишься выслушать меня, тем лучше. Могущество твоё невероятно — никогда раньше не видела ничего подобного, и даже временами не совсем понимаю, как тебе удаётся всё то, что ты делаешь. Ты должен, именно должен немедленно начать обучение, пока не случилось несчастья. Ты совершенно не можешь держать себя в руках, Гарион, и, если искренне считаешь, что нельзя причинять вреда людям, сам должен просить меня немедленно начать занятия.

Необходимо понимать, что ты делаешь!

— Не желаю быть чародеем, — отбивался Гарион. — Единственное, чего я хочу, — избавиться от всего этого. Можешь помочь мне?

— Нет, — покачала головой тётя Пол, — и даже если бы могла, отказалась бы.

Могущество нельзя отвергнуть по желанию, мой Гарион. Оно — часть тебя.

— Значит, я стану чудовищем? — горько вздохнул Гарион. — И буду бродить по свету, сжигая заживо людей или превращая их в жаб и змей? И когда-нибудь, возможно, настолько привыкну к этому, что и внимание обращать перестану! Получу вечную жизнь, как ты и дедушка, но перестану быть человеком. В таком случае, тётя Пол, я предпочитаю умереть.

— НЕ МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ УБЕДИТЬ ЕГО?

Голос тёти Пол в мозгу Гариона обращался к тому, другому, существу, постоянно присутствующему в теле и душе юноши.

— ТОЛЬКО НЕ ТЕПЕРЬ, ПОЛГАРА, — ответил бесстрастный голос. — СЛИШКОМ ОН СЕЙЧАС ЖАЛЕЕТ СЕБЯ И НИ О ЧЁМ БОЛЬШЕ ДУМАТЬ НЕ В СОСТОЯНИИ.

— НО ВЕДЬ ДОЛЖЕН ЖЕ ОН НАУЧИТЬСЯ ВЛАДЕТЬ СОБОЙ!

— ПОСТАРАЮСЬ УДЕРЖАТЬ ЕГО ОТ НЕПОПРАВИМЫХ ОШИБОК, — пообещал голос. — ВРЯД ЛИ ЧТО-ТО МОЖНО ПРЕДПРИНЯТЬ ДО ВОЗВРАЩЕНИЯ БЕЛГАРАТА. ГАРИОН СЕЙЧАС В СМЯТЕНИИ, И НАМ НЕЛЬЗЯ ВМЕШИВАТЬСЯ, ПОКА ОН НЕ РЕШИТ САМ, ЧТО ДЕЛАТЬ.

— НЕ МОГУ ВИДЕТЬ, КАК ОН СТРАДАЕТ.

— У ТЕБЯ СЛИШКОМ НЕЖНОЕ СЕРДЦЕ, ПОЛГАРА! НЕ ВОЛНУЙСЯ, ОН МАЛЬЧИК КРЕПКИЙ, НЕМНОГО СТРАДАНИЙ НЕ ПОВРЕДИТ!

— Перестаньте переговариваться, словно меня здесь нет! — не выдержал наконец Гарион. — Мистрис Пол! — вмешался появившийся на палубе Дерник. — Идите сюда поскорее. Бэйрек хочет убить себя!

— Что? Что он хочет?

— Бормочет что-то о проклятии, — пояснил Дерник, — и угрожает пронзить себя мечом.

— Идиот несчастный! Где он?

— На корме. Вытащил меч и никого не подпускает.

— Быстро за мной! — бросила на ходу тётя Пол, устремляясь на корму. По пятам следовали Дерник и Гарион.

— Всех нас охватывает безумие во время сражения, — убеждал Мендореллен, пытаясь уговорить рыжебородого великана. — Гордиться тут особенно нечем, но и впадать в такое отчаяние тоже не стоит!

Бэйрек не ответил. Он стоял на корме, почти у самого края, с белыми от ужаса глазами; огромный меч описывал медленную зловещую дугу, не подпуская близко ни одного человека.

Тётя Пол протиснулась через толпу матросов и бесстрашно направилась к Бэйреку.

— Не пытайся помешать мне, Полгара, — предостерёг он.

Но тётя Пол невозмутимо подошла ближе и коснулась кончиком пальца острия меча.

— Почему бы не попросить Дерника получше наточить лезвие? Подумай только, как легко меч вонзится между твоих рёбер, когда вздумаешь упасть на него!

Бэйрек испуганно встрепенулся.

— Надеюсь, ты оставил все необходимые распоряжения? — осведомилась она.

— Какие ещё распоряжения?

— Мы не знаем, что делать с твоим телом. В самом деле, Бэйрек, я думала, ты лучше воспитан! Порядочный человек не обременяет друзей подобными вещами!

Она на секунду задумалась.

— Обычно тела сжигают, но сухих дров в Найссе почти невозможно найти.

Будешь тлеть неделю, если не больше. Скорее всего, придётся бросить тебя в реку! Пиявки и крабы в два счёта оставят от тебя один скелет.

На лице Бэйрека появилось обиженное выражение.

— Хочешь, чтобы мы доставили твой меч и щит сыну? — предложила она.

— У меня нет сына, — мрачно проворчал Бэйрек, явно не ожидавший от тёти Пол подобной жестокой практичности.

— Разве я не сказала тебе? Какая непростительная забывчивость!

— О чём это ты?

— Неважно. Не имеет значения. Ну что, собираешься упасть на меч или пригвоздить себя к мачте? Любой способ неплох! — похвалила тётя Пол и обернулась к матросам. — Расступитесь-ка, да пошире, пусть граф Трелхеймский разбежится как следует!

Матросы в оцепенении уставились на неё.

— Что ты там говорила насчёт сына? — допытывался Бэйрек, опустив меч.

— Это только отвлечёт тебя от дела, Бэйрек, — покачала головой тётя Пол. — Если я пущусь в разговоры, ты не сможешь как следует разделаться с собой и ещё целую неделю будешь надоедать нам своим нытьём и оханьем. Подобные больные очень действуют на нервы, сам знаешь!

— Я желаю понять, о каком сыне идёт речь!

— Ну ладно, — тяжело вздохнув, согласилась она, — Твоя жена Мирел ждёт ребёнка — плод кое-каких взаимных нежностей, которыми вы обменялись во время твоего визита в Вэл Олорн, насколько я понимаю. И поверь, выглядит она сейчас как полная луна и очень страдает, потому что твой здоровенный безобразник сын непрерывно брыкается.

— Сын? — ошеломлённо повторил Бэйрек, вытаращив глаза.

— Ну что с тобой, Бэйрек! — запротестовала тётя Пол. — Совсем уже простых слов не понимаешь? Прислушивайся же хоть немного к тому, что говорят!

— Сын? — тупо повторил он, роняя меч.

— Ну вот, теперь ты бросаешь его, — укоризненно покачала головой тётя Пол.

— Немедленно подними и приступай к делу. Неужели собираешься весь день нас держать в ожидании, пока тебе вздумается покончить с собой? Нехорошо заставлять ждать стольких людей!

— Я вовсе не собираюсь кончать с собой, — вознегодовал Бэйрек.

— Разве?

— Конечно, нет, — пробормотал он, только сейчас заметив лёгкую улыбку в уголках губ тёти Пол и пристыженно опуская голову.

— Ты, здоровый дурень, — вздохнула она и, схватив Бэйрека обеими руками за бороду, притянула поближе и звучно чмокнула в серые от пепла щёки.

Грелдик подозрительно фыркнул, а Мендореллен, шагнув вперёд, заключил Бэйрека в крепкие объятия.

— Счастлив за тебя, друг мой! Сердце моё поёт от радости!

— Принесите-ка бочонок! — велел Грелдик матросам, изо всех сил хлопая великана по спине. — Отпразднуем радостную весть и выпьем за наследника графства Трелхеймского!

— Ну, сейчас начнётся веселье, — потихоньку шепнула Гариону тётя Пол. — Пойдём со мной.

И, осторожно ступая, направилась на нос.

— Неужели она никогда не станет прежней? — спросил Гарион, когда они вновь остались наедине.

— Кто?

— Королева, — пояснил Гарион. — Навсегда останется змеёй?

— Со временем ей самой не захочется быть человеком, — ответила тётя Пол. — Облик, который мы принимаем, постепенно начинает действовать на наши мысли, а когда пройдёт много лет, королева будет всё больше превращаться в змею и всё менее оставаться женщиной.

Гарион вздрогнул:

— Может, было бы милосерднее убить её?

— Я обещала богу Иссе оставить ей жизнь.

— Это и в самом деле был бог?

— Его дух, — ответила она, не отрывая взгляда от сизой дымки. — Солмиссра вселила в изваяние дух Иссы, и статуя на время стала богом. Всё это очень сложно.

Тётя Пол говорила рассеянно, будто какая-то неотвязная мысль терзала её.

— Ну где же он?!! — раздражённо воскликнула она наконец.

— Кто?

— Отец. Давно уже должен был вернуться!

Они молча стояли, глядя на мутную воду. Наконец она отвернулась от поручня, брезгливо отряхнула плащ. Пепел поднялся в воздух серыми облачками.

— Я иду вниз, — поморщившись, объявила тётя. — Здесь слишком грязно.

— Мне казалось, ты хочешь поговорить со мной.

— По-моему, ты ещё не готов выслушать… Я подожду. Она уже хотела было уйти, но остановилась — Кстати, вот что, Гарион.

— Да, тётя?

— На твоём месте я не притронулась бы к элю, который пьют эти матросы!

После той гадости, которую тебя заставили выпить во дворце, дело, возможно, кончится плохо. Можешь даже заболеть.

— Ну… хорошо, — согласился он с лёгким сожалением.

— Ты, конечно, волен поступать как хочешь, но, думаю, лучше тебе знать об этом.

С этими словами она подошла к люку и начала спускаться по ступенькам.

Смятение охватило Гариона. Столько событий произошло всего за день, что перед глазами, как в калейдоскопе, непрерывно пробегали то и дело меняющиеся картины.

— СПОКОЙНО! — послышался знакомый сухой голос.

— Что?!

— Я ПЫТАЮСЬ КОЕ-ЧТО УСЛЫШАТЬ. БУДЬ ВНИМАТЕЛЕН!

— Что именно?

— ВОН ТАМ. СЛЫШИШЬ?

Откуда-то издалека донёсся очень слабый, почти неуловимый топот.

— Что там?

Голос не ответил, но амулет на шее начал пульсировать в такт отдалённому стуку.

Сзади послышались лёгкие шаги.

— Гарион?

Юноша успел повернуться и тут же очутился в объятиях Се'Недры.

— Я так беспокоилась за тебя! Где ты был?

— Какие-то люди пробрались на корабль и схватили меня, — объяснил он, пытаясь освободиться. — Потом отвели во дворец.

— Какой ужас! Ты видел королеву?

Гарион кивнул, с дрожью ужаса вспомнив раздувающую капюшон кобру, лежащую на диване и любующуюся собой в зеркале.

— Что случилось? — ахнула девушка.

— Очень многое. И не всегда приятное. Каким-то внутренним слухом юноша вновь уловил странный стук.

— Они что, пытали тебя? — с расширенными от страха глазами спросила Се'Недра.

— Нет, ничего подобного.

— Тогда расскажи обо всём, — потребовала она.

Гарион понимал, что Се'Недра не оставит его в покое, пока не услышит всю правду.

Пока он рассказывал, приглушённый стук, казалось, становился всё громче, а правая ладонь начала зудеть. Он машинально почесал её.

— Какой кошмар! — воскликнула Се'Недра, выслушав до конца. — Неужели тебе не было страшно?

— Не очень, — отозвался Гарион, всё ещё почёсываясь. — Они всё время заставляли меня пить какую-то дрянь, и голова была как в тумане. Совсем ничего не чувствовал.

— Ты и в самом деле убил Мааса? Вот так? — удивлённо спросила Се'Недра, прищёлкнув пальцами.

— Ну не совсем, — попытался объяснить Гарион. — Было и кое-что другое.

— Так и знала, что ты чародей! — торжествующе заключила девушка. — Ещё в тот день, около пруда, помнишь?

— Не желаю я быть волшебником, — запротестовал Гарион. — И не просил об этом.

— Я тоже не по собственному выбору родилась принцессой.

— Это не одно и то же. Быть королём или принцессой — значит, родиться ими и управлять государством. Но если ты чародей, должен пользоваться своим могуществом.

— Не вижу особой разницы, — упрямо настаивала Се'Недра.

— В моей власти совершить чудо, и эти чудеса приводят к ужасным последствиям.

— И что? — раздражающе-спокойно осведомилась она. — Я тоже умею совершать ужасные вещи… то есть умела, ещё в Тол Хонете. Одно моё слово — и слугу могли выпороть пли даже казнить, я этого не делала, но всё же могла, правда ведь?

Могущество есть могущество, Гарион, и результаты всегда одинаковы. Не обязательно причинять вред людям, если не хочешь этого.

— Это случается иногда. И не по моей воле. Стук превратился в грохот, тупой болью отдающийся в висках.

— Тогда тебе придётся научиться управлять собственной силой.

— Ты говоришь совсем как тётя Пол.

— Она пытается помочь тебе, — кивнула принцесса, — и хочет, чтобы ты понял: это всё равно придётся сделать, раньше или позже. Сколько ещё людей тебе придётся сжечь прежде, чем прислушаешься к голосу разума?

— Ты могла бы не упоминать об этом, — пробормотал Гарион, глубоко задетый её словами.

— Правильно, — согласилась Се'Недра, — могла бы. Повезло тебе, что не я твоя тётя! Я бы так долго твои глупости терпеть не стала!

— Ничего ты не понимаешь, — угрюмо пробормотал Гарион.

— Понимаю, и гораздо лучше, чем ты думаешь, Гарион. Знаешь, в чём твоя беда? Никак не хочешь взрослеть! Желаешь всю жизнь оставаться мальчишкой! Да только не выйдет, никому ещё не удавалось! Неважно, что твоя сила велика, император ты или чародей — время остановить нельзя! Я поняла это много лет назад, но, по всей видимости, просто потому, что гораздо умнее тебя.

И без единого слова, не потрудившись ничего объяснить, Се'Недра приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его прямо в губы!

Гарион, покраснев до ушей, смущённо опустил голову.

— Скажи мне, — начала Се'Недра, перебирая рукав его туники, — королева Солмиссра и в самом деле так прекрасна, как говорят?

— Она была самой красивой женщиной, которую я видел в жизни! — не задумываясь, ответил Гарион. Принцесса гордо вскинула голову.

— Ненавижу тебя! — прошипела она сквозь стиснутые зубы и, всхлипнув, побежала на поиски тёти Пол.

Гарион недоуменно поглядел вслед девушке и, отвернувшись, мрачно уставился на реку, серую от непрерывно падающего пепла. Зуд в ладони стал нестерпимым; он непрерывно чесался, раздирая кожу ногтями.

— ТЫ ТОЛЬКО РАСЦАРАПАЕШЬ ЕЁ ДО КРОВИ! — заметил голос.

— Но она чешется! Просто невыносимо!

— НЕ БУДЬ РЕБЁНКОМ!

— В чём причина?

— ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО И В САМОМ ДЕЛЕ НЕ ЗНАЕШЬ? ПРИДЁТСЯ ТЕБЕ УЧИТЬСЯ БОЛЬШЕМУ, ЧЕМ Я ДУМАЛ. ПОЛОЖИ ПРАВУЮ РУКУ НА АМУЛЕТ.

— Зачем?

— ДЕЛАЙ И НЕ СПРАШИВАЙ, ГАРИОН.

Юноша расстегнул ворот туники и положил горящую ладонь на медальон.

Словно ключ, входящий в скважину, для которой был изготовлен, прикосновение руки к пульсирующему, подобно бьющемуся сердцу, амулету оказалось единственно правильным и нужным.

Зуд в ладони превратился в уже знакомый сильный толчок, а биение гулко отдавалось в ушах.

— НЕ СЛИШКОМ УСЕРДСТВУЙ, — предостерёг голос. — ИЛИ ХОЧЕШЬ РЕКУ ВЫСУШИТЬ?

— Но что происходит? В чём дело?

— БЕЛГАРАТ ПЫТАЕТСЯ НАЙТИ НАС.

— Дедушка? Где?

— ТЕРПЕНИЕ!

Пульсация всё усиливалась, пока всё тело Гариона не затрепетало от гулких ударов. Он перегнулся через поручень, пытаясь что-нибудь разглядеть в сплошном тумане. Но город был совсем не виден, а крики и вопли, доносившиеся со скрытых серой дымкой улиц, становились всё слабее. И тут где-то посередине реки шевельнулась странная тень, не очень большая, тёмная, бесшумно пробирающаяся вниз по течению.

Биение всё громче отдавалось в ушах, а тень приблизилась к кораблю, и Гарион с трудом различил очертания маленькой лодки и услышал плеск вёсел.

Гребец повернул голову; юноша узнал Силка. Лицо драснийца было серым от пепла; по щекам текли струйки пота На корме сидел господин Волк в тёмном плаще с капюшоном.

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, БЕЛГАРАТ, — приветствовал бесстрастный голос.

— КТО ЭТО? — прозвучал в мозгу Гариона испуганный голос Волка. — ТЫ, БЕЛГАРИОН?

— НЕ СОВСЕМ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ПОКА НЕТ, НО МЫ ПОСТЕПЕННО СБЛИЖАЕМСЯ ДРУГ С ДРУГОМ!

— А Я-ТО УДИВЛЯЛСЯ, КТО ТАК ШУМИТ.

— ИНОГДА ОН СЛИШКОМ УСЕРДСТВУЕТ. НИЧЕГО, ЕЩЁ НАУЧИТСЯ.

Тут кто-то из матросов, собравшихся вокруг Бэйрека, заметив лодку, окликнул остальных, и все столпились у поручня, разглядывая утлое судёнышко.

На палубе, привлечённая суматохой, появилась тётя Пол.

— Долго тебя не было! — окликнула она.

— Слишком много всего случилось, — отозвался старик.

Откинув капюшон, он отряхнул с плаща серый порошок. Только сейчас Гарион заметил, что рука Волка висит на грязной перевязи.

— Что с твоей рукой? — спросила тётя Пол.

— Я предпочёл бы не говорить об этом.

Щеку Волка пересекала уродливая царапина, а глаза горели плохо скрытым гневом.

Силк, с ехидной улыбкой на вымазанном пеплом лице, ловко подогнал лодку к самому борту.

— Думаю, ничто на свете не заставит тебя придержать язык, — раздражённо обратился Волк к коротышке.

— Неужели я осмелился бы хоть что-то сказать, о могущественный чародей? — издевательски ответил Силк, притворно-невинно вытаращив узенькие глазки.

— Лучше помоги подняться на борт, — угрюмо проворчал Волк с видом смертельно оскорблённого человека.

— Как скажешь, о древнейший, — кивнул Силк, явно пытаясь удержаться от смеха, и, подхватив старика, помог перебраться через поручень.

— Уходим отсюда, — коротко велел господин Волк капитану Грелдику.

— Куда именно, господин Белгарат? — осторожно спросил тот, явно опасаясь окончательно вывести Волка из равновесия.

Волк хмуро уставился на него.

— Вверх или вниз по течению? — умиротворяюще пояснил Грелдик.

— Конечно, вверх, — огрызнулся Волк.

— Ну откуда я мог знать? — пожаловался Грелдик тёте Пол и, отвернувшись, сердито бросил несколько отрывистых команд.

На лице тёти Пол отражалась причудливая смесь облегчения и любопытства.

— Уверена, что твой рассказ будет поистине обворожительным, отец, — объявила она, наблюдая, с каким трудом матросы поднимают тяжёлый якорь. — Просто не в силах дождаться, пока услышу его!

— Я вполне могу обойтись без твоего сарказма, Пол, — заметил Волк. — И без того сегодня ни в чём не везёт! Попытайся проявить хоть немного деликатности!

Услышав это, Силк, как раз перебиравшийся через поручень, наконец не выдержал и мешком свалился на палубу, корчась от смеха.

Волк уставился на своего веселящегося спутника с такой глубокой обидой, так оскорблённо, что Гарион постарался отвернуться.

Матросы Грелдика уселись за вёсла и начали разворачивать судно поперёк течения.

— Что случилось с твоей рукой, отец? — спросила тётя Пол, не сводя с Волка пронзительного взгляда; тон ясно указывал, что она не собирается ни на минуту откладывать разговор на столь щекотливую тему.

— Сломал, — коротко бросил Волк.

— Как же это вышло?

— Глупая случайность, Пол. Сама знаешь, бывает такое.

— Давай я посмотрю.

— Погоди минуту, — пробормотал Волк, хмуро оглядывая всё ещё смеющегося Силка.

— Ты уймёшься наконец? Лучше иди, скажи матросам, куда мы отправимся.

— А куда же мы теперь, отец? — вмешалась тётя Пол. — Нашёл след Зидара?

— Он добрался до Ктол Мергоса. Ктачик его там поджидал.

— А Око?

— У Ктачика.

— Нельзя ли перехватить его прежде, чем доберётся до Рэк Ктола? — встревожилась тётя Пол.

— Сомневаюсь. Но так или иначе, мы должны сначала попасть в Вейл.

— Вейл? Отец, да ты с ума сошёл.

— Наш Господин позвал нас, Пол. Он желает видеть нас в Вейле, значит, отправляемся именно туда.

— Хорошо, отец, — умиротворяюще кивнула тётя Пол, — только не расстраивайся.

Но тут же, присмотревшись поближе, спросила со зловещим спокойствием:

— Ты что, дрался, отец?

— Нет, конечно, нет, — презрительно поморщился старик.

— Тогда что случилось?

— На меня упало дерево.

— Как?!

— По-моему, я достаточно ясно выразился.

Силк, услышав вынужденное признание, снова разразился неудержимым хохотом.

С кормы корабля, где стояли у румпеля Грелдик и Бэйрек, донёсся мерный рокот барабанов. Матросы дружно заработали вёслами. Корабль заскользил по маслянистой воде и начал медленно подниматься против течения… Только смех Силка ещё долго отдавался в сером от пепла воздухе.