О том, как король Горайс, хоть и будучи столь могуществен в колдовстве, решил, что силой меча, и в основном лордом Корундом, его главным военачальником, должен быть решен на этот раз исход этого противостояния; и о том, как эти двое, король и лорд Юсс, наконец, поговорили лицом к лицу; и о кровопролитной битве перед Карсё, и о том, какие плоды были собраны там, и что вызрело вместе с этим урожаем.

Король Горайс сидел в своих покоях на тринадцатое утро после того, как эти новости были принесены в Карсё. На столе под его рукой лежали важные бумаги и планы для войск и их обмундирования. Корунд сидел по правую руку от короля, а напротив него — Кориний.

Большие волосатые руки Корунда были сцеплены на столе перед ним. Он говорил по памяти, устремив взор на плотные тучи, что плыли в квадрате неба, видимом из высокого окна напротив него:

— В Витчланде и ближних провинциях, о король, все хорошо. Все батальоны солдат, которым было предписано собраться в этой местности к десятому числу, уже явились сюда, не считая нескольких отрядов копейщиков с юга и еще нескольких из Эстреганции. Этих последних я ожидаю сегодня; Виглус пишет, что они идут вместе с ним и тяжело вооруженными войсками из Балтари, собирать которые я его отправил. Для следующих областей список полон: Трамне, Зорн, Пермио, земля Ар, Трейс, Бьютни и Эстремерина. С союзниками и вассалами все не так хорошо. Короли Мюнии и Гилты, Олис из Текапана, граф Эскобрин из Тёйши, король Эллиена — все будут здесь со своими войсками. Но есть и более громкие имена, которых мы недосчитались. Герцог Макстлин из Азумела нарушил верность и отрезал нашему посланцу уши, о король, в ответ на предполагаемое легкомысленное обращение сыновей Корса с его сестрой. Это лишает нас шести сотен крепких бойцов. Лорд Юштлана не присылает ответа, а от Мюнии и Гилты мы осведомлены о его открытом злом умысле и предательстве, ибо он упрямо не позволял им пройти через его страну, когда они спешили исполнить распоряжения вашего величества. Еще есть ойедийские рекруты, должно набраться около тысячи копий, опаздывают на десять дней. Хеминг, поднимающий Пиксиланд от имени Презмиры, приведет их, если сможет. У него также есть приказ по пути побудить к действиям Мальтраэйни, откуда пока нет вестей, и я опасаюсь измены у обоих, Мальтраэйни и Ойедии: слишком долго они не приходят. Король Баршт из Торибии шлет прямой отказ.

— Помимо этого вам известно, о король, — сказал Кориний, — что король Неврии явился прошлой ночью, через много дней после назначенного срока, и с ним лишь половина его обычного войска.

Король поджал губы:

— Я не стану подрывать его дух, обвинив его прямо сейчас. За это позже я лишу этого короля головы.

— Таков итог, — сказал Корунд. — Хотя нет, я забыл Алого Фолиота с его людьми; наверное, сотни три их явились этим утром.

Кориний высунул язык и засмеялся:

— Такая рачиха, как он, едва ли сойдет за блюдо на этом пиру.

— Он хранит верность там, — промолвил Корунд, — где люди позначительнее оказываются трусами. Теперь видно, что все эти насильственные союзы столь же надежны, как если бы они были скреплены маслом. Ваше величество, несомненно, даст ему аудиенцию.

Король помолчал, изучая бумаги.

— Каковы силы Карсё на нынешний день? — спросил он.

Корунд ответил ему:

— Около сорока сотен пеших и десяти сотен конных, итого пять тысяч. И, что для меня весомее всего, о король, это большие, широкоплечие, сильные и крепкие витчландские парни, почти каждый из них.

Король сказал:

— Неуместно было, о Корунд, приказывать твоему сыну задерживаться из-за Ойедии и Мальтраэйни. Сейчас он уже мог быть в Карсё с тысячей пиксиландцев, укрепив наши силы.

— Я сделал то, что сделал, — ответил Корунд, — ища лишь вашего блага, о король. Задержка в несколько дней может принести нам тысячу копий.

— Задержка, — сказал король, — на руку моему противнику. Вот что нам следовало сделать: как только он пристанет, не дать ему и глазом моргнуть, навалиться на него всеми своими силами и сбросить в море.

— Если удача будет с нами, это еще может произойти, — сказал Корунд.

Ноздри короля расширились. Он наклонился вперед, злобно уставившись на Корунда с Коринием, выпятив челюсть так, что жесткая черная борода на ней заскребла по бумагам на столе перед ним.

— Демоны, — сказал он, — высадились ночью у Ральпы. Они быстрым маршем идут на север. Не пройдет и трех дней, как они будут здесь.

Оба побагровели. Корунд произнес:

— Кто принес вам эти вести, о король?

— Об этом не беспокойся, — сказал король. — Для тебя достаточно того, что об этом знаю я. Это застигло тебя врасплох?

— Нет, — ответил тот. — Все эти десять дней мы были готовы встретить их со всеми силами, какие могли собрать, с какой бы стороны света они ни пришли. Однако, выходит, что, пока мы не получили пиксиландского подкрепления, у Юсса есть преимущество перед нами, если, как говорит наша разведка, с ним идут шесть тысяч бойцов; к тому же, часть из них должны были быть с нами.

— Ты, — спросил король, — предлагаешь дождаться этих пиксиландцев и всех, кого сможет собрать Хеминг, прежде чем вызвать их на битву?

Корунд промолвил:

— Так бы поступил я. Мы должны смотреть дальше следующего поворота дороги, о господин мой король.

— А я бы поступил не так, — сказал Кориний.

— Смело сказано, Кориний, — ответил король. — Но вспомни, у тебя были еще большие силы на Кротерингском Скате, а ты был сокрушен.

— Это тревожит и мой разум, господин, — сказал Корунд. — Ибо хорошо я знаю, что, будь я там, справился бы не лучше.

Лорд Кориний, помрачневший при упоминании о его поражении, просветлел и сказал:

— Прошу лишь учесть, о господин мой король, что здесь, у нас дома, им не удастся устроить такую хитрость или западню, в какую они поймали меня в своей собственной стране. Когда Юсс и Брандох Даэй со своими вонючими попрошайками примутся наскакивать на нас на витчландской земле, придет пора им подавиться. О чем, с вашего позволения, господин, я и обещаю теперь позаботиться, или в противном случае лишусь жизни.

— Дай мне свою руку, — сказал Корунд. — Из всех прочих мужей выбрал бы я тебя в такой день как этот (даже если бы сегодня нам предстояло сойтись со всей военной мощью Демонланда), дабы вместе исполнить эту отчаянную и кровавую службу. Но выслушаем распоряжения короля; что бы он ни предпочел, мы охотно это выполним.

Король Горайс сидел молча. Одна худая рука покоилась на железной змеиной голове в подлокотнике его кресла, другая поддерживала подбородок, упираясь вытянутым пальцем в скулу. Лишь в глубокой тени его глазниц искрился и сиял свет. Наконец он дернулся, будто дух, улетавший в некие безмерные глубины времени и пространства, в этот миг вернулся в свое смертное обиталище.

Он собрал бумаги в стопку и бросил их Корунду.

— Слишком многое поставлено на кон, — сказал он. — У кого много бобов, тот может подбросить в кастрюлю и еще. Но теперь приближается тот день, когда нам с Юссом нужно свести наши счеты, и либо один, либо все обретут смерть и горе.

Он поднялся со своего кресла и взглянул на этих двоих, своих избранных военачальников, великих воинов, посаженных им королями на двух четвертях мира. Они смотрели на него, как маленькие птички смотрят на змею.

— Местность в округе, — сказал король, — непригодна для конницы, а Демоны великие наездники. Карсё силен, и приступом его ни за что не взять. А под моим взором мои люди Витчланда заставят себя совершать величайшие подвиги. Потому мы будем дожидаться их здесь, в Карсё, пока не придет Хеминг и его рекруты из Пиксиланда. Затем вы нападете на них и не остановитесь, пока страна не будет полностью очищена от них, а все лорды Демонланда не будут умерщвлены.

Кориний сказал:

— Слушаю и повинуюсь, о король. Однако не буду лицемерить перед вами, я бы охотнее напал на них тотчас же, не позволив им отдохнуть и освежить свою армию. Случай — что распутная девка, о король, тут же манит другого мужчину, если только холодно на нее посмотреть. Более того, господин, не могли бы вы посредством своего искусства, за короткое время, при помощи определенных составов..?

Но король прервал его:

— Ты не знаешь, о чем говоришь. У тебя есть твой меч и твои люди, вот тебе и мои приказы. Смотри, исполни их точно, когда придет время.

— Господин, — сказал Кориний, — вы не разочаруетесь во мне, — с этими словами он поклонился и вышел из королевских покоев.

Король сказал Корунду:

— Ты хорошо вымуштровал его, этого соколика. Была определенная опасность того, что ему окажется не по душе подчиняться тебе в военных делах, и он затеет ссору, которая едва ли поможет нашему предприятию.

— Не думайте об этом, о король, — ответил Корунд. — Это теперь как альманах за прошлый год, прошедшую дату. Теперь он будет есть из моей руки.

— Потому что ты держал себя с ним, — сказал король, — со столь великодушной и откровенной прямотой. Придерживайся пути, на который ступил, но помни, что тебе в руки дан меч Витчланда, которому я вверяю все свои надежды в этот великий час.

Корунд взглянул на короля серыми подвижными глазами, сверкающими, словно орлиные. Он похлопал ладонью по тяжелому мечу:

— Это добрый клинок, о господин мой король, он не подведет своего хозяина.

После этого, довольный любезными словами короля, он поклонился тому и вышел прочь из покоев.

* * *

Той же ночью в небесах над Карсё повисла сверкающая звезда с двумя хвостами. Корунд увидел ее в просвете меж туч, когда шел в свои покои. Он ничего о ней не сказал своей жене, дабы не тревожить ее; однако и она тоже из своего окна видела эту звезду, но не заговаривала о ней со своим супругом по той же причине.

И король Горайс, сидевший в своих покоях за зловещими книгами, увидел эту звезду с ее огненными шлейфами, и принял ее во внимание, хотя ему это и не понравилось. Ибо, хотя он и не мог знать наверняка, кому предназначалось сие знамение, но очевидно было для человека столь сведущего в некромантии и секретах астрономии, что было оно роковым, являясь одним из тех предзнаменований и грозных предвестий, что предшествуют трагической гибели благородных людей и краху государств.

* * *

На третий день после этого дозорный увидел со стен Карсё в бледном утреннем свете армии Демонов, что заполонили всю равнину к югу. А о подкреплении из Пиксиланда пока не было никаких известий. Король Горайс в соответствии со своим намерением притаился вместе со всеми своими силами в стенах крепости. Но чтобы как-то убить время, а также потому, что ему было угодно переговорить с лордом Юссом лицом к лицу до начала этой последней смертельной битвы между ними, король отправил Кадара с белыми флагами и оливковыми ветвями герольдом к рядам Демонов. В итоге было уговорено, что Демоны отведут свои войска на три полета стрелы от стен, а витчландцы останутся в крепости, и лишь король с четырнадцатью своими людьми и без оружия и Юсс с таким же количеством людей, также безоружные, выедут на равное расстояние от обеих армий и там проведут переговоры. И встреча эта должна была состояться в третий час пополудни.

Оба отряда прибыли на эти переговоры к назначенному часу. Юсс шел с непокрытой головой, но в остальном был весь облачен в сверкающую кольчугу с воротником и полированными плечевыми пластинами, украшенными золотыми нитями, в золотых поножах и с браслетами червленого золота на запястьях. Его рубаха была из шелковой ткани темно-винного цвета, и еще на нем была та темная мантия, что соткали для него сильфы, воротник ее был жестким от вышитых на нем серебряной нитью изображений необычайных зверей. В соответствии с уговором при нем не было оружия; в руке его был лишь инкрустированный драгоценными камнями короткий жезл из слоновой кости, в головку которого был вделан шар из камня, называемого людьми Глазом Белуса, что имеет белый цвет и черное яблоко внутри, в середине которого можно увидеть блеск, подобный золотому. Очень уверенно и горделиво стоял он перед королем, посадкой головы похожий на втягивающего утренний воздух оленя. Его братья и Брандох Даэй держались в шаге или двух позади него вместе с королем Гасларком и лордами Зиггом и Гро, а также Мельхаром, Тармродом и Стюркмиром, Кваззом и двумя его сыновьями, и Астаром, и Бремери из Рощ. Все это были люди хорошо сложенные и выглядящие, все безоружные, и удивительно было сверкание драгоценных камней на них.

Напротив них в свите короля стояли: Корунд, король Импланда, и Кориний, именуемый королем Демонланда, Хакмон и Виглус, сыновья Корунда, герцог Корс и его сыновья Декалай и Горий, Юлиен, король Мюнии, Олис, лорд Текапана, герцог Авел из Эстреганции, Алый Фолиот, Эрп, король Эллиена, и графы Трамне и Тёйши, безоружные, но по шею закованные в броню, крупные люди и в большинстве своем сильные и с благородной осанкой, хотя никто из них не мог сравниться с Коринием и Корундом.

Король в своей мантии из кожи кобр с королевским скипетром в руке был на полголовы выше всех высоких людей, что стояли рядом, и своих, и чужих. Худой и темный, возвышался он среди них, словно исхлестанная громами сосна на фоне солнечного заката.

Так золотым осенним днем посреди той унылой заросшей осокой равнины, где задушенная травами Друйма, петляя, струится меж илистых берегов к морю, встретились два этих мужа, для чьих честолюбия и гордыни мир был слишком мал, чтобы вместить обоих, сохранив между ними мир. И, спящим в древней тине драконом, припавшим к земле, зловещим и уродливым, над всем этим дремала цитадель Карсё.

Вскоре король заговорил:

— Я послал за тобой, ибо думаю, что нам с тобой хорошо бы поговорить, пока еще есть время для разговоров.

Юсс ответил:

— Я не оспариваю этого, о король.

— Ты, — промолвил король, нависая над ним, — человек мудрый и бесстрашный. Советую тебе и всем тем, кто явился с тобой, уйти прочь от Карсё. Я хорошо понимаю, что кровь, которой ты напился в Меликафказе, не утолит твоей жажды, а война для тебя — твоя жемчужина и твоя возлюбленная. Но, даже если и так, уходи от Карсё. Ныне ты стоишь на вершине своих устремлений; прыгни выше — и сорвешься в бездну. Пусть все четыре стороны света содрогаются от наших войн, но не этот центр. Ибо здесь ни один не соберет плодов, разве только смерть, или Заккум, горький плод, отведай который — и все яркие небесные светила померкнут, а все земные радости станут, словно пепел во рту, до скончания дней.

Он замолчал. Лорд Юсс стоял неподвижно, не дрогнув перед этим ужасным взором. Его спутники позади него волновались и шептались. Лорд Брандох Даэй с насмешкой во взгляде что-то тихо сказал Голдри Блусско.

А король вновь обратился к лорду Юссу:

— Не обманывайся. Я говорю это тебе не в попытках отпугнуть тебя от твоей намеченной цели жупелами и страшными сказками; слишком хорошо я тебя знаю. Но я прочел небесные знаки: они неясны, но зловещи и для тебя, и для меня. Для твоего же блага говорю я это, о Юсс, и еще раз (ибо этот наш последний разговор лучше запомнится) советую: уходи от Карсё, или будет слишком поздно.

Юсс внимательно прислушивался к словам короля Горайса, и когда тот закончил, ответил:

— О король, ты дал нам чрезвычайно хороший совет. Но он был подобен загадке. И, пока я слушал тебя, взгляд мой был устремлен на носимую тобой корону, сделанную в форме краба, что глядит в одну сторону, а идет в другую, и потому, подумалось мне, служит подходящим примером того, как ты печешься о нашей безопасности, но при этом ищешь собственной выгоды.

Король смерил его недобрым взглядом и сказал:

— Я выше тебя по званию. Подданным не подобает использовать со своим королем этот фамильярный стиль.

Юсс ответил:

— Ты и сам тыкаешь мне. И действительно, было бы глупостью, если бы кто-либо из нас двоих преклонял колено перед другим, когда победителя в нашем великом противостоянии ожидает господство над всем миром. Ты был искренен со мной, король Витчланда, показав мне, что не хочешь выйти на ратное поле против нас. Я также буду искренен и сделаю тебе предложение, и оно будет таким: мы покинем твою страну и не совершим более никаких враждебных действий по отношению к тебе (пока ты снова нас не вынудишь), а ты, со своей стороны, откажешься от всех своих притязаний на всю землю Демонланда, а также Пиксиланда и Импланда, и выдашь мне своих слуг Корса и Кориния, дабы я мог покарать их за отвратительные деяния, учиненные ими в нашей стране, пока нас не было там, чтобы уберечь ее.

Он замолчал, и минуту они взирали друг на друга в тишине. Затем король задрал подбородок и улыбнулся ужасной улыбкой.

Кориний насмешливо прошептал ему на ухо:

— Господин, вы запросто можете выдать им Корса. Это было бы легкое соглашение, да и монета, думается, фальшивая.

— Вернись на свое место, — сказал король, — и стой смирно.

А лорду Юссу он ответил:

— Всем последующим бедам причиною ты, ибо отныне я намерен не складывать оружия, пока твоя окровавленная голова не станет моим мячом. А теперь, пусть устрашится земля, а Цинтия умерит свое сияние; довольно слов, тише. Кровь, убийства и ночь воцарятся в наших землях, довершив великую катастрофу.

* * *

Той ночью король допоздна в одиночестве расхаживал по своим покоям в Железной Башне. За прошедшие три года он редко наведывался туда, да и то в основном затем лишь, чтобы унести к себе для изучения те или иные из своих книг. Его кувшины, флаконы и бутыли из голубого, зеленого или пурпурного стекла, где он хранил свои мерзкие снадобья и электуарии из таинственных ингредиентов, его горелки и атаноры, его тигли, его пузатые реторты, алембики и водяные бани стояли в ряд на полках, покрытые пылью и увешанные тусклой паутиной; очаг был холоден, стекло окон запачкано грязью, стены покрылись плесенью, а воздух в покоях — затхл и сперт. Король погрузился в глубокие раздумья над раскрытой перед ним большой черной книгой на шестистороннем пюпитре — самой проклятой из всех книг, той самой, что научила его в прошлом, как ему поступить, когда при помощи злобного могущества заклинаний он хотел обречь Демонланд и всех его лордов на крах и гибель.

Страница под его рукой была из выцветшего от времени пергамента, текст на этой странице выполнен древними и неразборчивыми письменами, тяжеловесными и мрачными, а большие заглавные буквы и каемки разукрашены в темных и ярких красках изображениями устрашающих морд и фигур змей, людей с жабьими лицами, обезьян и мантикор, инкубов и суккубов, а также непристойными картинами и образами нечестивого свойства. Таковы были слова на этой странице, которые король повторял снова и снова; время от времени он впадал в глубокую задумчивость, а затем вновь бормотал эти слова старинного пророчества о судьбе, уготованной королевскому дому Горайса в Карсё:

Король Горайс встал и подошел к южному окну. Задвижки на оконном переплете заржавели; он налег на них, и они отскочили с визгом и лязгом в облачке пыли и крошек. Он отворил окно и выглянул наружу. Мрачная ночь погрузилась в пучины молчания. Далеко на болотах виднелись огни; это были огни костров в лагерях собравшихся вокруг Карсё армий лорда Юсса. Едва ли без содрогания можно было смотреть на этого стоявшего у окна короля, ибо в его высокой худощавой фигуре было что-то не от обычной плоти и крови, но от некоего более твердого и холодного вещества, а лицо его, будто изображение какого-то темного божества, много веков назад высеченное давно умершими людьми, несло отпечаток старой и безжалостной мощи, презрения, насилия и угнетения, древних, как сама ночь, но не тронутых временем, и юных, как любая ночь, когда она опускается на мир, старых и фундаментальных, как первозданная тьма.

Долгое время стоял он там, затем вновь подошел к своей книге. «Горайс VII», — сказал он про себя. — «Однажды это уже было. И у меня вышло лучше, чем тогда, но все же недостаточно хорошо. Это слишком опасно… во второй раз, одному. Корунд неустрашим в битве, но чересчур суеверен и дрожит перед всем, что не имеет плоти и крови. Призраки и привидения могут лишить его мужества. Вот Коринию нет дела ни до Бога, ни до человека. Но он слишком опрометчив и безрассуден; я был бы безумцем, доверившись в этом ему. Будь здесь Гоблин, все могло бы получиться. Чертов двуличный негодяй, бросил меня».

Он всматривался в страницу, будто его острый взгляд мог проникнуть за пределы времени и смерти и раскрыть некое новое значение в словах, которые должны были лучше согласоваться с тем, чего желал его разум, но чему противился его рассудок. «Тут написано, «вечно пылать»; тут написано, «род прекратится» и «в мир сей позабудешь дорогу». К черту все это».

И король медленно закрыл свою книгу, запер ее тремя замочками и спрятал ключ у себя за пазухой.

— Нужда еще не настала, — сказал он. — Пусть придет время мечей и Корунда. Но если они подведут меня, то и это не отвратит меня, и я сделаю то, что задумал.

* * *

В тот же час, когда король вернулся в свои покои, явился посланник от Хеминга, сообщивший, что тот с пятнадцатью сотнями воинов движется по Королевскому Тракту из Пиксиланда. Более того, они узнали, что флот Демонов той ночью вошел в реку, и было вполне вероятно, что наутро последует нападение и по суше и по воде.

Всю ночь король просидел в своих покоях, совещаясь со своими военачальниками и отдавая всевозможные распоряжения к завтрашнему дню. Всю ночь он ни на миг не смыкал глаз, но остальных по очереди отправлял спать, дабы они были бодры и готовы к битве. Ибо план их был таков: вывести всю свою армию на левый берег перед подъемным мостом и там на рассвете вступить в бой с Демонами. Ибо, если они останутся внутри и позволят Демонам отсечь юного Хеминга от моста, то он пропал, а если сторожка у моста и сам мост падет, то Демоны смогут без труда перевезти на правый берег любое войско, какое пожелают, и плотно обложить засевших в Карсё. Атаки по правому берегу они не опасались, зная, что могут потешаться над теми из-за стен, ибо стены там были неприступны. Но если бой произойдет перед мостом, как они задумывали, и Хеминг присоединится к битве с востока, то можно было надеяться, что они смогут сломать боевые порядки Демонов, давя на их центр с запада, в то время как Хеминг ударит им в другой фланг. После чего те должны обратиться в бегство и панику, и не сумеют добраться до своих кораблей, но станут добычей Витчей в болотах перед Карсё.

Когда настал последний холодный час перед рассветом, военачальники получили от короля свои последние приказы перед тем, как вывести свои войска. Кориний вышел из королевских покоев первым, чуть ранее остальных. В продуваемом сквозняками коридоре светильники качались и коптили, давая неверный и колеблющийся свет. Кориний заметил стоявшую на верхней площадке лестницы леди Шриву, то ли ожидавшую своего отца, чтобы попрощаться с ним, то ли стоявшую там просто из праздного любопытства. Как бы там ни было, нимало не заботясь о причинах ее присутствия, он, стремительно надвигаясь на нее, загнал ее в альков, где едва хватало света, чтобы различить бледное мерцание ее шелкового платья, вьющиеся локоны свободно заколотых темных волос и сверкание темных глаз.

— Моя хитроумная лгунья, неужто я поймал тебя? Нет, не сопротивляйся. Твое дыхание пахнет корицей. Поцелуй меня, Шрива.

— Не буду! — воскликнула она, пытаясь вырваться. — Негодяй, как ты смеешь? — но, видя, что борьбой она ничего не добьется, произнесла тихим голосом: — Что ж, если к вечеру ты вернешь себе Демонланд, сможем побеседовать.

— Послушайте-ка эту беспутную изменщицу, — сказал он. — Лишь прошлой ночью выказывала мне грубость и неучтивость, а теперь красиво со мной говорит — и какого же дьявола? Не потому ли, что ей кажется, будто я не вернусь после сегодняшнего сражения? Но я вернусь, госпожа поцелуй-и-убирайся, да, клянусь Богами, и плату свою я заполучу.

Его губы страстно впились в ее губы, его сильные и жадные руки мягко обхватили ее против ее воли, пока она с тихим сдавленным вскриком не обняла его, прижимаясь своим нежным телом к броне, в которую он был закован. Между поцелуями она прошептала:

— Да, да, сегодня.

Разумеется, он проклинал злую судьбу за то, что она не послала ему эту встречу получасом ранее.

Когда он ушел, Шрива осталась в тени алькова, чтобы привести в порядок свою прическу и одежды после этих жарких ухаживаний. Из темноты ей удобно было наблюдать за уходом Презмиры и ее супруга, когда они прошли по этому продуваемому сквозняками коридору и остановились на верхней площадке лестницы.

Рука Презмиры была в его руке.

— Я знаю, где у Дьявола хвост, госпожа моя, — сказал Корунд. — И я узнаю предателя, когда увижу его.

— Разве следование моему совету когда-либо приносило тебе зло, господин мой? — сказала Презмира. — Или разве я когда-либо отказывала тебе в чем-нибудь, о чем ты меня просил? Уже семь лет прошло с тех пор, как я отдала тебе свою девичью честь, а ко мне сватались двадцать королей, но всем им я предпочла тебя, ибо соколу негоже водиться с попугаями, также как и орлице — с лебедями и дрофами. И ты мне в этом откажешь?

Она повернулась, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Зрачки ее огромных глаз расширились в неверном свете светильников, чьи бледные огни тонули в этих бездонных омутах тайны и тьмы. Богатые и пышные украшения ее короны и пояса казались лишь жалкой оправой той несравненной красоте, что ей принадлежала: ее лицу, в каждой черте которого собралось все то благородное, прекрасное и желанное, что есть на земле и на небесах, великолепию ее волос, сиявших как красное солнце, ее осанке и позе величавой птицы, едва приземлившейся после полета.

— Как бы ни было это мне не по душе, — сказал Корунд, — разве я откажу тебе в этот раз? Только не в этот раз, моя королева.

— Благодарю тебя, дорогой мой господин. Разоружи его и приведи сюда, если сможешь. Король не откажет нам и простит его неосмотрительность, когда ты заполучишь для него победу над нашими врагами.

Больше ничего леди Шрива расслышать не могла, сколь бы старательно ни прислушивалась. Но когда они подошли к подножию лестницы, Корунд остановился на минуту проверить пряжки на своих доспехах. Его лицо было мрачно. Наконец он промолвил:

— Это будет яростная и смертельная битва, непредсказуемая для обеих сторон. С таким могучим противником, как у нас сейчас, возможно все… Хватит, просто поцелуй меня, милая девочка. И если… тьфу, этого не случится; но все же, я не оставлю никакой недосказанности: если случится самое плохое, я не хочу, чтобы ты все свои дни провела, убиваясь по мне. Ты знаешь, я не один из тех угрюмых ревнивцев, которые настолько тщеславны, что не позволяют своим женам выходить замуж снова из страха, что следующий муж окажется лучше них.

Но Презмира прильнула к нему с веселым и радостным выражением лица:

— Позволь мне сомкнуть твои уста, господин мой. Мысли эти слишком глупы для отправляющегося на битву великого короля. Возвращайся с триумфом, а покуда думай обо мне, что ждет тебя, как ждет звезда, милый мой господин. И не сомневайся в исходе.

— Об исходе, — ответил он, — я расскажу тебе, когда все закончится. Я не астроном. Я буду рубить своим мечом, любимая, и, если смогу, разрушу кое-какие из их замыслов.

— Удачи, и да пребудет с тобой моя любовь, — сказала она.

Выйдя из своего укрытия, Шрива поспешила к покоям своей матери, и обнаружила, что та уже попрощалась со своими двумя сыновьями, и лицо ее все распухло от плача. В тот же миг вошел герцог, ее муж, чтобы поменять меч, и леди Зенамбрия обхватила его за шею и хотела поцеловать его. Но он стряхнул ее, выкрикнув, что устал от нее и ее слюнявого рта, осыпая ее последними проклятиями и грозя, что потащит ее с собой и бросит Демонам, которые, питая глубокое отвращение к таким безобразным мегерам и заскорузлым старым каргам, несомненно, повесят или выпотрошат ее и тем самым избавят его от постоянных забот. С этими словами он поспешно вышел. А его жена и дочь, обнявшись и плача, вышли во двор, собираясь подняться на башню над речными воротами, чтобы взглянуть на строившуюся за рекой армию. И по дороге Шрива рассказала все, что слышала из беседы между Корундом и Презмирой.

Во дворе они встретили и саму Презмиру, и та, идя легкой походкой и с жизнерадостным выражением лица и напевая веселую песенку, пожелала им доброго утра.

— Вам удается держаться намного храбрее, чем нам, госпожа моя, — сказала Зенамбрия. — Полагаю, мы слишком мягкосердечны и жалостливы.

Презмира ответила ей:

— Это правда, госпожа моя, у меня не тот слабый склад характера, как у некоторых из вас, слезливых и хныкающих женщин. И с вашего позволения я поберегу свои слезы (которые, к тому же, очень портят щеки) до тех пор, пока они мне не понадобятся.

Когда они прошли мимо, Шрива проговорила:

— Разве это не жестокосердная и бесстыдная потаскуха, о мать моя? И разве не постыдны ее смех и шутки, с которыми, как я поведала тебе, она с ним прощалась, думая лишь о том, как лучше убедить его сохранить жизнь этому изнеженному вероломному прохвосту?

— С которым, — промолвила Зенамбрия, — она предается вещам, о каких я сочла бы за стыд и говорить. Воистину, эта иностранка с ее развратными и распущенными манерами позорит всю нашу страну.

А Презмира пошла своей дорогой, довольная, что ни движением века не позволила своему супругу догадаться, какой страх овладел ее разумом, ибо всю эту мучительную ночь ей мерещились странные и жестокие видения, предвещающие гибель и крушение всего, что было ей дорого.

И вот, когда рассвело, вся королевская армия выстроилась в боевом порядке перед сторожкой у моста. Кориний командовал левым флангом. За ним шли пятнадцать сотен отборных витчландских воинов вместе с герцогами Трейса и Эстреганции, а также следующие короли и принцы со своими чужеземными солдатами: король Мюнии, граф Эскобрин из Тёйши и Алый Фолиот. Корс вел за собой центр, и с ним шли король Эрп из Эллиена и его облаченные в зеленое пращники, король Неврии, лорд Пермио Акстак, король Гилты, Олис из Текапана и прочие предводители, общим числом семнадцать сотен человек. Правый фланг избрал для себя лорд Корунд. Две тысячи витчландских воинов, самых лучших и искусных, закаленных в войнах в Импланде, Демонланде и на юго-восточных границах, шли за его знаменем, а также тяжело вооруженные копейщики Балтари и мечники Бьютни и Ара. Здесь был Виглус, его сын, и граф Трамне, Кадар, Дидар из Ларгоса и лорд Эстремерины.

Но как только Демоны увидели это стоявшее перед мостом великое войско, они и сами построились для битвы. А корабли их приготовились идти вверх по реке к стенам Карсё, чтобы попытаться захватить мост с воды и тем самым отрезать Витчам путь к отступлению.

Невысоко поднявшееся солнце светило ярко, и сверкание усыпанной драгоценностями брони Демонов и их разноцветные рубахи и плюмажи на шлемах радовали глаз. Их боевой порядок был таков. На левом фланге, ближайшем к реке, находилась большая конница, и во главе ее лорд Брандох Даэй на огромном золотисто-мышастом коне с огненными глазами. Его островитяне, Мельхар и Тармрод, вместе с Камераром из Стропардона, Стюркмиром и Стюпмаром, были главными из предводителей, что отправились с ним на эту битву. Далее шли тяжелые войска с востока, и вождем их был сам лорд Юсс на высоком и неистовом ширококостном гнедом. Вокруг него была его отборная гвардия во главе с Бремери из Рощ, а помимо них в его войске были еще такие предводители: Астар с Реттрея, Гисмор Глим из Юстдала и Перидор из Сула. Лорд Спитфайр вел за собой центр, и с ним Фендор с Шалгрета и Эмерон, и люди Далнея, великие копейщики, а также герцог Азумела, прежний союзник Витчланда. С ним был и лорд Гро, что с тяжелым сердцем осматривал эти древние стены, думая о великом короле за ними, и о том, с каким мастерством, умом и волей правил он этими мрачными и буйными людьми, что были его подданными, и о королеве Презмире. В его болезненном воображении чернота Карсё, которую не мог рассеять и яркий утренний свет, представлялась не как прежде, образом и символом королевского дома Карсё и его великолепия и господства на земле, но скорее тенью, отброшенной судьбою и смертью, что вот-вот сокрушат эту мощь навеки. И о том, произойдет ли это или нет, он не слишком беспокоился, устав от жизни и ее страстей, диких желаний, чрезмерных увлечений, о которых, как он полагал, уже многое узнал; ибо ему, вынужденному по-прежнему оставаться со своими врагами и отказаться от служения другим, никакой поворот судьбы не мог в итоге принести покоя. На правом фланге Демонов развевался штандарт Голдри Блусско, ведшего в бой людей с южных фьордов и тяжелых копейщиков из Мардардала и Ущельного. С ним был король Гасларк и его гоблинландская армия, и солдаты из Ойедии и Юштлана, недавно взбунтовавшихся против своей зависимости от короля Горайса. Лорд Зигг со своей легкой конницей из Раммерика, Кельяланда и северных долин прикрывал их фланг с востока.

Король Горайс взирал на эти приготовления из своей башни над речными воротами. Взирал он и на то, что Демонам снизу видно не было из-за небольшого закрывавшего им обзор бугра: людей, двигавшихся вдали по Королевскому Тракту с востока, юного Хеминга с вассалами из Пиксиланда и Мальтраэйни. Он отправил надежного человека оповестить об этом Корунда.

Вот лорд Юсс приказал трубить боевой сигнал, и под громкий рев труб войска Демонов пошли в бой. И шум столкновения этих армий, когда они встретились перед Карсё, был словно раскат грома. Но подобно веками выносящему буйство штормовых ветров высокому морскому утесу, который пронзительному ветру и напирающим бурунам не уничтожить ни за одну ночь, ни даже за тысячу тысяч ночей, укрепленная мощь Витчланда встретила их натиск, смешалась с ними, отбросила их назад и осталась непоколебима. На железные батальоны Корунда в этой первой атаке пришелся наиболее тяжелый удар, и они выстояли. Ибо корабли, неистово подгоняемые вперед командовавшим ими юным Геспером Голтрингом, поднялись по реке, чтобы захватить мост, и Корунд, встречая напор цвета Демонланда, находился к тому же под их обстрелом из-за спины. Хакмону и Виглусу, юным принцам и его сыновьям, было приказано охранять мост и стены, поджигая и разрушая корабли. И те, сражаясь изо всех сил, дважды и трижды отбрасывали Демонов назад, когда те уже ступали на мост, пока, наконец, после долгого и тяжелого для обеих сторон боя, все не сложилось для Геспера и его сил весьма плохо: все его корабли загорелись, а большая часть его людей сгорела, утонула или погибла от меча; сам же он, получив множество мучительных ранений, в конце концов остался на мосту один и, пытаясь уползти прочь, был заколот кинжалом и погиб.

После этого все корабли, что еще могли, отошли вниз по реке, а сыновья Корунда, мужественно исполнившие свою задачу, присоединились со своими людьми к основной битве. И дым от пылающих кораблей был, словно ладан для ноздрей короля, наблюдавшего за этими событиями из своей башни над речными воротами.

Лишь небольшая передышка была между первым натиском и следующим, ибо с востока уже подобрался Хеминг, ударив по вязнувшим в топкой почве конникам Зигга и навалившись на правый фланг Демонов. Вдоль всей линии от знамени Корунда у реки до восточного фланга, где Хеминг воссоединился с Коринием, Витчи теперь атаковали весьма яростно, и численный перевес, что поначалу был не в их пользу, сильно качнулся в их сторону, и под этим могучим боковым ударом ни военное искусство лорда Голдри Блусско, ни его ужасная боевая мощь не могли удержать для Демонов линию фронта. Ярд за ярдом отступали они перед Витчами, мужественно сохраняя свои боевые порядки, хотя иноземные союзники и обратились в беспорядочное бегство. Между тем на левом фланге Демонов Юсс и Брандох Даэй упрямо сдерживали натиск, хотя им достались лучшие и отборные войска Витчланда. Это было самое кровопролитное сражение за тот день, битва столь лютая и безжалостная, что нелегко было представить, как кто-либо может пережить ее, ибо ни один человек ни с одной стороны не был намерен сдвинуться и на дюйм, и умирал там где стоял, если не мог убить врага перед собой. В течение часа армии так и раскачивались, будто вошедшие в захват борцы, и наконец лорд Корунд добился своего и занял землю перед мостом.

Роменард с Далнея, прискакавший к лорду Юссу, что остановился ненадолго и тяжело дышал после неистовой схватки, принес ему по поручению Спитфайра известия справа, рассказав, что Голдри не сможет больше держаться при таком численном превосходстве неприятеля, что центр еще держится, но при следующем натиске может и поддаться, иначе правому крылу ударят в тыл и сокрушат их:

— Если ваше высочество не сможет отбросить Корунда назад, все пропало.

В эти краткие минуты затишья (если это можно было назвать затишьем, ибо битва, словно гремящее море, постоянно грохотала неумолчным шумом конницы, криками и лязгом оружия) Юсс сделал выбор. Демонланд и судьбы всего мира зависели от этого выбора. У него не было советчика. У него не было времени для неспешных раздумий. В такие мгновения воображение, твердость, скорость решений — все лучшие дары природы — ничто, быстрые кони, попавшие и канувшие в западню, что враждебная судьба вырыла на их пути; и лишь мучительное знание, что терпеливо сберегалось годами практики, подготовит для их стремительных копыт дорогу надежную и ровную, что приведет их к звездному часу. Так было изначально со всеми великими полководцами, так было и с лордом Юссом в тот час, когда беда обрушилась на его войска. На протяжении двух минут он стоял молча, затем послал Бремери из Рощ скакать на запад с его распоряжениями к лорду Брандоху Даэй так, будто он хочет сломать себе шею, а Роменарда — обратно на восток, к Спитфайру. Сам же Юсс выехав к своим солдатам, прокричал голосом, подобным грохочущей трубе, что им надлежит приготовиться к самому жестокому испытанию.

— Мой кузен рехнулся? — промолвил лорд Брандох Даэй, когда увидел и понял всю сущность и смысл этой затеи. — Или он нашел Корунда столь уступчивым, что сможет перебиться без меня и почти половины своих сил, и все же сдержать его?

— Он разжимает хватку, — ответил Бремери, — чтобы схватить надежду. Это отчаянный ход, но все прочие дороги ведут к гибели. Наш правый фланг вмят вовнутрь, левый еле держится. Он поручает вашему высочеству сломить их центр, если сможете. Они несколько опрометчиво выдвинули вперед свое левое крыло, и подвергли себя кратковременной опасности, если мы будем достаточно расторопны. Но помните, что здесь, на этой стороне, перед нами их самые могучие силы, и если нас разобьют прежде, чем вы окружите их…

— Ни слова более, кроме «да», — сказал лорд Брандох Даэй. — Время бежит, поспешим и мы.

В этот самый час, когда Голдри и Зигг, отступавшие шаг за шагом перед превосходящими силами противника, оказались почти прижаты спинами к реке, а Корунд на левом фланге Демонов после ожесточенного сражения остановил и сдержал их и теперь одним могучим ударом грозил сокрушить их всех, Юсс, пошел на отчаянную уловку, рискнув полным крахом, и ослабил свое находившееся под яростным натиском левое крыло, бросив Брандоха Даэй и почти восемь сотен конников в сражение к Спитфайру с тем, чтобы вбить клин меж Корсом и Коринием.

Было уже далеко за полдень. Неистовая битва, что утихла ненадолго из-за сильнейшей усталости воинов, вновь грянула от крыла до крыла, когда Брандох Даэй ринулся со своими конниками на Корса и его союзников, в то время как вдоль всей линии фронта Демоны сплотились, чтобы отбросить неприятеля. В этот напряженный миг исход битвы был неопределен; затем люди Гилты и Неврии сломали свои порядки и обратились в бегство, а Брандох Даэй со своей кавалерией хлынул в брешь, повернув направо и налево и ударив Корсу и Коринию во фланг и в тыл.

В этой атаке пал Акстак, лорд Пермио, короли Эллиена и Гилты, сын Корса Горий, граф Тёйши и многие другие дворяне и выдающиеся люди. У Демонов было много раненых и убитых, но из значительных людей никого, кроме Камерара из Стропардона, чью голову Кориний снес одним ударом своей секиры, и Трентмара, которого Корс ударил копьем прямо в живот, так что тот свалился с лошади и сразу же умер. И все левое крыло и весь центр войска Витчей обратились в великое смятение, а союзники и подавно ударились в панику и готовы были сдаться и просить пощады. Видя масштабы бедствия, король отправил гонца к Корунду, который тут же послал Корсу и Коринию распоряжение со всей поспешностью и со всеми своими людьми возвращаться в Карсё, пока еще это было возможно. Сам же он в это время, как и солнце, чей лик тем величественнее, чем ниже оно находится, двинулся со своей изможденной армией вперед, чтобы замедлить наступление мгновенно собравшего против него свежие силы Юсса и удержать открытым для остальных войск короля путь по мосту в Карсё. Осознав это, Кориний поскакал туда с отрядом своих людей на помощь Корунду, то же самое сделали Хеминг, Декалай и прочие предводители Витчей. Сам же Корс, сочтя сражение проигранным и полагая себя старым человеком, который свое за этот день уже отвоевал, тайком пробрался в Карсё так быстро, как только мог. И он и впрямь истекал кровью от множества ран.

Благодаря этому великому сопротивлению Корунда и его людей было выиграно время, позволившее большей части из остатков их армии укрыться в Карсё. И, хотя Витчи постоянно подавались назад и теряли свои позиции, лорд Корунд своей отвагой и благородным сердцем каждый раз воодушевлял своих воинов, и те отступали очень медленно, ведя кровавую борьбу за каждый фут земли до моста, дабы и самим, всем, кто мог, укрыться внутри. Юсс промолвил:

— Это величайшее сражение, какое я видел за всю свою жизнь, и восхищение и изумление Корундом в сердце моем столь велики, что я почти готов примириться с ним. Но я уже поклялся не заключать мира с Витчландом.

Лорд Гро участвовал в этой битве вместе с Демонами. Он проткнул Дидару мечом шею, так что тот упал и умер.

Увидев это, Корунд взмахнул топором, но в последний момент изменил свои намерения, воскликнув:

— О воплощение порока, неужто ты будешь убивать при мне моих домочадцев? Только дружба моя не уподобится флюгеру. Живи и оставайся предателем.

Но Гро, будучи глубоко задет этими словами, во все глаза уставившись на Корунда, будто пробудившийся ото сна человек, ответил:

— Дурно ли я поступил? Это легко исправить.

С этими словами он повернулся и сразил демонландца. При виде этого Спитфайр закричал на Гро в великом гневе, называя его грязным изменником, и, безжалостно ринувшись на него, поразил его под завязками шлема прямо в мозг.

Таким образом от внезапной мести бесславно окончил дни своей жизни лорд Гро, который, будучи философом и мирным человеком, мало заботившимся о земных вещах, всю свою жизнь преданно следил и следовал за одной небесной звездой; теперь же, в кровавом сражении перед Карсё, он умер по всеобщему мнению многократным клятвопреступником и предателем, получив, наконец, награду за свое вероломство.

Вот появился с множеством вооруженных людей лорд Юсс на своем огромном коне, и с меча его капала кровь, и шум и неистовство битвы грянули с новой силой, и случилось великое побоище, и многие крепкие витчландцы пали в этом бою, а Демоны почти сбросили их с моста. Но лорд Корунд, сплотив своих людей, вновь обратил волны битвы вспять, хотя его намного превосходили числом. И в этой жестокой свалке он искал не кого иного, как лорда Юсса, который, увидев его приближение, не отказал ему, но яростно набросился на него, и некоторое время они обменивались могучими лязгающими ударами, пока Корунд не разрубил щит Юсса на куски и не сбросил того с коня. Вскочив на ноги, Юсс ринулся на Корунда с мечом и мощью удара прорвал кольца посередине его кольчуги и вонзил меч ему в грудь. А Корунд свалил его наземь сильным ударом по шлему, так что тот упал без чувств.

Битва по-прежнему бушевала перед мостом, и обе стороны получили множество тяжелых ранений. Но тут сыновья Корунда увидели, что их отец потерял много крови и ослабел, а остальные его люди, также это заметившие, видя, сколь мало их против столь многих, начали приходить в замешательство. И сыновья Корунда, подъехав к нему с обеих сторон вместе с отрядом воинов, заставили его вернуться с ними к воротам Карсё, и он подчинился, как человек ошеломленный и не знающий, что делает. И впрямь, большое чудо было то, что этот великий лорд, смертельно раненный, еще мог сидеть верхом.

Во дворе его сняли с коня. Леди Презмира, поняв, что его доспехи все покраснели от крови, и, увидев его рану, не упала в обморок, как могла бы поступить другая, но подставила ему плечо и поддержала с помощью своих пасынков этого огромного человека, который более не мог стоять сам, но до сего часа держался против всей военной мощи мира. Появились вызванные ею лекари и носилки, и его отнесли в пиршественный зал. Но через непродолжительное время эти ученые люди признали, что ранение было смертельным, а все их умения бесполезны. Услышав это и считая ниже своего достоинства умирать в постели, а не в поле, сражаясь со своими врагами, лорд Корунд приказал усадить себя в доспехах и во всеоружии, в грязи и пыли сражения, в кресло, чтобы там дожидаться смерти.

Когда все было выполнено, Хеминг пришел сказать об этом королю, который из своей башни над речными воротами наблюдал за завершением этого сражения. Демоны взяли сторожку у моста. Битва была окончена. Король сидел в своем кресле, глядя на поле боя. Его темная мантия была запахнута на его плечах. Он наклонился вперед, упершись рукой в подбородок. Его охранники, числом девять или десять, сгрудились в нескольких ярдах от него, будто боясь приблизиться к нему. Низко стоявшее солнце, заливавшее Тенемос кроваво-красным светом, светило королю прямо в лицо. И когда Хеминг взглянул в лицо короля, страх охватил его, и он не осмелился вымолвить королю ни слова, но поклонился и удалился вновь, дрожа так, будто увидел за завесой нечто страшное.