Марни взмахнула руками в приглашающем жесте, и Джейк, взяв ее лицо в ладони, поймал ее глаза в ловушку.

— Ты ведь знаешь, что нагоняешь на меня ужас? — хрипло спросил он голосом, в котором удрученность перемежалась с весельем.

Кончиком пальца Марни проследила изгиб его губ.

— Я же сказала, что буду нежна с тобой. — И, мягко скользнув ладошками по его лицу, запустила пальцы в волосы Джейка, чтобы приблизить его к себе, и, наклонившись, коснулась его губ невесомым «поцелуем бабочки» своими солеными от слез губами. — Я не причиню тебе боли, обещаю.

«Неправда, — осознал Джейк с жестокой ясностью, — причинишь».

Марни поцеловала его так нежно. И эта нежность пробила защиту Джейка, как сокрушительный удар. Ему стало недостаточно ласковых прикосновений её губ. Движимый лютым голодом, он не мог уже довольствоваться интимной мягкостью. И набросился на ее рот, как победитель на военный трофей. Хотел дотронуться до нее сразу везде. И его руки, казалось, действительно были повсюду — запутывались в волосах, гладили сквозь рубашку ее грудь, ласкали изгиб шеи. И все это время он упивался губами своей сирены с неистовой жаждой, которую не мог, да и не хотел подавить.

Джейк никогда прежде не пробовал ничего настолько сладкого, как алчный рот Марни, отзывавшейся на его поцелуи. Стиснув ее грудь — грудь, идеально помещавшуюся в его ладонь, — он ущипнул сосок сквозь фланель, и Марни с шумом втянула в себя воздух. Ее губы страстные, жадные впивались в его губы, а колени все сильнее вжимались в бёдра Джейка, в то время как Марни, ёрзая на столешнице, пыталась сблизить их тела.

На протяжении нескольких бесконечных минут поцелуев было достаточно. Джейк исследовал ее рот языком, легонько покусывал губы и таял от ее ответных изысканий. Марни была любопытна, как кошка, — кружила языком в глубине его рта, прикусывала его губы, и вылетавшие из ее горла хриплые сдавленные звуки, когда она обнимала его за шею и целовала так, словно завтра никогда не наступит, были похожи на мурлыканье котёнка.

Придвинувшись, Джейк развел ее бедра своими, ударившись при этом коленом о тумбочку под столешницей, но не обратил на это внимания. Оторвавшись от губ Марни, чтобы наполнить воздухом горящие легкие, он проследовал губами по ее скулам к глазам и снова вернулся к щеке, заинтересовавшись мягкой мясистой частью ее ушка. И Марни тут же откликнулась на новую ласку — дрожа от возбуждения, вплела пальцы в волосы Джейка и сжимала их с каждым мгновением все сильнее, пока язык Джейка скользил по мочке ее уха, пробуя ту на вкус и на ощупь. Он провёл языком по краю ушной раковины, и низкий изумленный стон вырвался из горла Марни, пробудив в Джейке что-то первобытное, дикое. И он нырнул кончиком языка в отверстие ее ушка... и еще раз... и еще... словно имитируя любовный акт, пока Марни не выгнулась назад и не впилась ногтями в кожу его головы, чтобы оторвать Джейка от своего уха.

— Поцелуй меня, чёрт возьми! — потребовала она и ахнула, когда Джейк, подчинившись, атаковал ее губы. И в ответ на его безудержный порыв соскользнула на самый краешек столешницы, крепче обняла Джейка за шею и набросилась на его рот, пустив в ход и язык, и зубы.

Вбирая в себя сладость ее губ, Джейк ощутил прикосновение джинсовой ткани к своей талии — это Марни обхватила его торс ногами. Джейк никогда не встречал такой, как она. Честной, открытой. Не стесняющейся собственных чувств. Готовой плакать, когда слёзы подступают к горлу. Не боящейся выплескивать свои эмоции, даже под угрозой получить сердечную рану. Не прерывая поцелуя, Джейк провёл ладонями по стройным длинным ногам Марни к развилке ее бедер, где его большие пальцы закружили, забегали, исследуя ее сквозь грубую ткань под аккомпанемент ее частого и поверхностного дыхания. Затем одной рукой Джейк взялся за язычок молнии и начал мучительно медленно расстёгивать её, поглаживая мизинцем открывающиеся мягкие завитки и наслаждаясь судорожными всхлипами Марни.

Отпрянув от его губ, она посмотрела ему в глаза затуманенным взглядом, полным обещаний.

Свет падал так хитро, что Джейк видел своё отражение в тёмных зрачках Марни. Он выглядел неуязвимым. Исцеленным. Совершенным. Игра света и тени — только и всего. Химера. Оптическая иллюзия. Он должен защитить Марни. Даже от неё самой. Но не сейчас. Иисусе, не сейчас.

— Займись со мной любовью, Джейк.

— Уже. — Невысказанные невообразимые слова вертелись в его голове, затуманивая рассудок, подобно раскаленному мареву в летний день. Он поднял Марни со столешницы, и ее ноги сразу же напряглись вокруг его талии, а руки крепче обвили шею.

— Твоё плечо…

— С ним всё хорошо.

Держа ее на руках, Джейк обошёл изножье кровати и поставил Марни рядом с душевой.

И глядя ей в глаза, неспешно расстегнул пуговицы на ее рубашке, костяшками пальцев погладив затвердевшие соски обнажённых грудей. Она так спешила ему на выручку, что даже не успела надеть бюстгальтер. Джейк опустился перед ней на колени и зарылся лицом в маленький клинышек плоти, обнажённый расстёгнутой молнией джинсов. А затем медленно провел языком линию от её пупка вниз, и Марни вцепилась руками в его волосы, прижимая голову Джейка к себе и почти заглушив его вопрос:

— Никакого белья?

— Я торопилась.

Джейк стянул с неё джинсы, и Марни выпуталась из них, оставив на полу у ног бесформенную кучу ткани.

— Тем лучше для меня, — выдохнул он в светлые завитки.

Она была влажной, пахла мускусом, и устоять перед ней было невозможно. Сначала его палец слегка пощекотал чувствительную горошину между её ног, а затем Джейк прижался к ней губами.

— Эм… Джейк? Подожди. Я никогда… Даже не знаю…

— Хочешь, чтобы я остановился? — Джейк ещё чуть-чуть раздвинул ей ноги. Марни шаталась, цепляясь за его волосы, чтобы удержать равновесие, и он подхватил ее под ягодицы, зарывшись лицом в мягкую плоть.

— Нет… да… нееееет…

Джейк нашел самую чувствительную точку, и Марни, едва не вырвав ему клок волос, эротично застонала — именно так, как ему нравилось. Он пробовал её на вкус, смакуя и даря ей удовольствие с такой неспешностью и вниманием к деталям, что она начала, задыхаясь, ловить ртом воздух. Джейк по-прежнему поддерживал ее и чувствовал, как тело Марни вибрирует от наслаждения, но он также знал, что его ласки были для неё сладкой пыткой, поэтому присовокупил к языку большой палец, доводя её до пика, пока волны освобождения не стали сотрясать ее тело.

Не позволяя Марни упасть, Джейк наслаждался ее мощной разрядкой. Его желание было невыносимым, но он хотел сначала подарить эту радость ей. Только ей. Хотел видеть ее такой — дрожащей, ослабевшей, влажной.

Наконец он поднялся на ноги и притянул Марни к себе, и она рухнула в его объятия, зарывшись лицом в ямку на его шее.

— Ну и?.. — нежно спросил он, поглаживая её спину.

Марни уткнулась лицом ему в грудь, расслабленная и удовлетворённая:

— Ммм...

Но уже через минуту вскинула руки на шею Джейка, скользнув напряженными сосками по его груди, и приподнялась на цыпочки, стремясь дотянуться до его губ.

— Ещё хочу, — потребовала она и, облизав его губы и попробовав себя на вкус, нежно прикусила его нижнюю губу острыми зубками.

— Ты ненасытна, — усмехнулся Джейк, одной рукой подталкивая Марни под душевой распылитель, а другой дотягиваясь до крана.

Непрогретая вода окатила спину Марни, и она взвизгнула.

— Ты сам первый начал.

— Да, — согласился он, снова засунув её под струю воды, — начал.

И, проведя пальцами по расселине между её ногами, увидел, как у Марни стекленеют глаза.

— А что буд… — Его пальцы глубоко погрузились в нее, и мохнатые ее ресницы задрожали. — Аааах… с повязкой?

Джейк не потрудился ответить.

— Ты всё ещё одет. Позволь мне… помочь… тебе.

И, скользнув ладонями по его груди, она попыталась стянуть с него штаны, ткань которых слишком плотно облегала его бёдра и ягодицы, да и вздыбившаяся плоть еще больше усложняла положение. Пальцы Марни оказались между тканью и телом Джейка, и хотя брюки туго облегали его, она протолкнула руку ниже и мягко обняла пальцами головку его члена.

«Святые небеса... и ад».

Джейк оперся спиной на прохладную кафельную стену, стойко противостоя пытке, в то время как Марни, с чертовщинкой в голубых глазах, перемежала легкие как перышко поглаживания жесткими захватами, пока Джейк не закрыл глаза в экстазе, сдерживая себя от слишком скорой разрядки.

— Открой глаза и смотри на меня, — хриплым голосом потребовала Марни, крепче сжав его член мягкими ловкими пальчиками. — Не забывай, кто сейчас рядом с тобой.

Как он мог не смотреть на неё? Светлая кожа серебрилась от брызг. Тонкие струйки воды стекали по нежным полушариям и, на миг зависая на самых кончиках сосков, собирались в тяжелые, переливающиеся всеми цветами радуги, капли, которые, срываясь вниз, огибали нижние части ее упругой груди и сбегали по животу, оставляя на ее теле блестящие дорожки.

Своими проворными пальчиками Марни находила самые чувствительные, самые горячие точки и играла на его теле, как виртуоз. Ее голубые глаза, подернутые дымкой вожделения, порочно блеснули, когда от пиано она сразу перешла к мощному крещендо, и Джейк застонал, и, испугавшись, что потеряет контроль над собой, схватил ее за запястье, останавливая руку.

— Можешь не сомневаться. Я знаю, кто сейчас рядом со мной.

Он произнёс это и сам не узнал собственного голоса. Непривычные слова вырывались из глубин его души, словно варево из ведьминского котла. О да, он знал, кто она.

Его надежда.

Его спасение.

Каждое его долбаное желание и... мечта.

Но она заслуживала большего, чем потенциальный алкоголик. Человек, для которого насилие — вторая натура. Человек, за плечами которого длинное и ужасное прошлое, а впереди, похоже, короткое и бесплодное будущее.

Чёрт, он не вправе даже протягивать руки к её мягкой белой коже.

Все, кого он лю… ценил, умерли.

— Джейк? — Внезапно потемневшими глазами Марни изучала его лицо.

И Джейк выбросил из головы воспоминания, сосредоточившись на «здесь и сейчас».

Уголки губ Джейка дрогнули. «Здесь и сейчас» ладонь Марни всё ещё оставалась под тканью его брюк.

— Я весь внимание, — с улыбкой уверил он ее и, преодолев несколько разделявших их сантиметров, снова завладел ее губами, стоя под струями льющейся на них сверху воды.

Джейк не собирался тратить впустую ни единой драгоценной секунды. Он не был дураком. Пальцы Марни, тесно прижатые к его телу эластичной тканью, все сильнее обхватывали его. А ее поцелуи подпитывали снедавший его огонь, подобно спичке, поднесённой к канистре бензина. Он наклонил голову и, обхватив губами ее затвердевший сосок, втянул его в рот. Кожа Марни была гладкой и влажной, и Джейк хотел поглотить её всю, слиться с ней в одно целое. От этой мысли дрожь пронзила его тело, и он плотно закрыл глаза.

Меж тем пальцы Марни сместились и запутались в волосах Джейка, крепче прижимая к себе его голову, пока он ласкал соблазнительный пик языком, время от времени прикусывая его зубами. Марни в ответ постанывала, покрывала поцелуями его плечи, шею и все, до чего еще могла дотянуться, впиваясь короткими ногтями в его кожу.

— Джейк, пожалуйста, прошу тебя, я сейчас взорвусь. Я хочу, чтобы ты был внутри меня, когда это произойдёт. — Её лицо раскраснелось и покрылось бисеринками пота, губы припухли от его поцелуев, глаза лихорадочно блестели.

Мышцы Марни обхватили его пальцы, как перчатка; ее соки покрыли его ладонь. Он хотел заставить ее ждать. Хотел, чтобы они оба ждали. Чтобы это случилось на пике желания. Чтобы они насладились сполна каждым прикосновением, каждым поцелуем, каждым стоном. Но этому не бывать. Не в этот раз.

Как и она, Джейк тяжело и прерывисто дышал. Одной рукой он неуклюже стянул с себя штаны, прислонил Марни к стене и, с ее помощью направив свой член в ее лоно, полностью вошел в ее тело одним резким движением, вобрав в себя её сдавленный крик и чувствуя, как ее ногти впиваются в его спину. Под струями горячей воды Джейк целовал Марни с первобытной дикой страстью. Он жаждал ее вкуса. Не мог им насытиться. Хотел запечатлеть Марни в каждой своей клетке. Хотел выжечь память о себе в её мозгу, чтобы она никогда не забыла его.

Находиться глубоко внутри нее было блаженством. Сжав зубы и приспособившись к ее телу, Джейк придерживался одного ритма, желая довести ее до неистовства. Голова Марни была откинула назад, мышцы на шее напряглись, грудь поднималась и опускалась в такт ее учащенному дыханию.

Приблизившись, Джейк погладил обнаженные груди Марни мягкой порослью на своей груди, и она, задрожав, обняла его талию атласными бедрами и вцепилась в плечи Джейка, который тем временем, взяв ее грудь в ладонь, стал ласкать возбужденный сосок большим пальцем.

— Чудовище, — выдохнула Марни, когда тот ужесточил свою ласку, продолжая двигаться в ней в размеренном ритме и все ближе подводя их к вершине. — Я этого не переживу. — Ее плоть сомкнулась вокруг его члена, как жадный кулак, кожа сияла, влажная и порозовевшая, бедра двигалась навстречу каждому его толчку. О, его отважный маленький воин!

Джейк хотел, чтобы она выгибалась в экстазе, сходила с ума от желания, выкрикивала его имя. Чёрт, он хотел…

Этого. Да, только этого.

Снова и снова он глубоко вонзался в неё, с каждым ударом всё сильнее, быстрее и...

— Да, да, да-а-а...

Оргазмы накрывали Марни один за другим — яркие и бурные, как взрыв. Она выкрикнула имя Джейка и прижалась к нему своим содрогающимся телом, уткнувшись влажным лицом ему в шею.

Ее мягкие влажные ножны, обволакивая, плотно сомкнулись вокруг него, и Джейк, издав протяжный стон, содрогнулся и выпустил в нее свой заряд.

На какое-то время они замерли, постепенно восстанавливая дыхание — соединенные в единое целое под омывавшими их разгоряченные тела струями воды.

— Ммм... — Марни прикусила плечо Джейка и, поймав его насмешливый взгляд, сонно улыбнулась. — Ты солёный.

С порочной ухмылкой тот протянул ей мыло.

— Мы можем стоять так вечно? — лениво спросила Марни, жестче обхватывая его талию ногами и впечатывая пятки ему в ягодицы.

Джейк фыркнул:

— Чтобы ты вечно висела на мне, прекрасная в своей наготе, а я навсегда остолбенел со спущенными на лодыжки штанами?

— Можешь снять штаны, — предложила Марни, покусывая его шею. — Ммм, мне так нравится ощущение, когда ты растёшь внутри меня.

Он подумал о том, что внутри неё сейчас может расти нечто иное.

— В этот раз я не вышел из тебя вовремя, — голос Джейка звучал намного спокойнее, чем он себя чувствовал. О Боже. Одна лишь мысль о том, что она беременна его ребёнком…

У него буквально подкосились ноги.

Нет.

Не просто «нет», а «чееерт, нееет».

Вмиг взмокнув от обильного пота, Джейк вперился в Марни.

— Что ты будешь делать, если потом, когда всё это кончится, узнаешь, что беременна?

Она отвлеклась от его шеи и проницательно посмотрела ему в глаза.

— Буду рожать. — Это прозвучало абсолютно спокойно.

— Так просто?

— Да, так просто, — улыбнулась Марни. — Ребёнок, который будет точной копией моего главного шпиона всея вселенной? Буду считать, что мне повезло.

— Чёрт, женщина, — Джейк упёрся лбом в её лоб. — Знаешь, а ведь ты опасна.

Со вздохом он покинул ее влажное тепло. И Марни, вцепившись в его плечи, чтобы удержать равновесие, опустила ноги на выложенный плиткой пол. В её глазах светилась страсть.

— Подай мне мыло, король шпионов, и позволь художнику показать класс.

Он собирался защитить её от себя. Но кто же защитит его от неё?

* * * * *

Слишком уставшая, чтобы двигаться, Марни уткнулась подбородком в свою руку, лежащую на всё ещё влажной груди Джейка.

— Освещение. Двадцать процентов.

Лампы тут же потускнели.

— У тебя хорошо получается, — лениво заметил Джейк, поглаживая её спину.

— Соблазнять тебя, используя запрещенные приемы? — с улыбкой спросила она.

Губы Джейка скривились в едва заметной усмешке.

— И это тоже.

Марни нравилось ощущение ровного биения его сердца под пальцами, нравилось, как длинные тёмные волосы Джейка обрамляли его лицо.

Глаза, смотрящие на неё, казались бездонными. И крайне обеспокоенными. Джейк никогда не расслаблялся. Даже после утомительных занятий любовью. Вот и сейчас, несмотря на то, что он лежал совершенно неподвижно, Марни чувствовала бушевавшую в его теле энергию.

Казалось, что и в минуты полного покоя его мозг строил планы. Решал проблемы. Искал ответы. И хотя Джейк находился рядом с ней, его мысли бродили где-то далеко в поисках необходимых ему зацепок, которые помогут ему найти человека, на чьих руках была кровь его друга. И даже теперь, когда тело Марни ослабело от любовных игр, ее душа хотела излечить его невидимые раны. Раны и шрамы, которые Джейк носил на себе, словно знаки отличия.

Она не могла себе представить жизни, как у него. Никогда не знать, кто друг, а кто враг. Всегда быть готовым к сражению или смерти. Не доверяя никому. Не сближаясь ни с кем после смерти друзей.

«И своей пассии», — с горечью подумала Марни. Женщины, с которой Джейк решил попытать счастья в любви. Той, что швырнула его любовь ему в лицо и тем самым возвела ещё один барьер недоверия в его израненном сердце.

Марни прижалась щекой к его плечу, и обняла его мускулистый живот в попытке утешить, сама не понимая, в чём, но испытывая острую потребность исцелить тело и душу Джейка. А затем скользнула кончиками пальцев по его груди к шее. Джейк перехватил её руку и, соединив свою растопыренную ладонь с ладонью Марни — смуглую со светлой, огромную с миниатюрной, огрубелую с гладкой — и пристально рассмотрев её пальчики с короткими ноготками, провёл большим пальцем по длинному еле заметному шраму на её запястье.

— Откуда это? — лениво спросил он.

— Мне было двенадцать, я свалилась с того самого дерева, которое упало на бабушкин домик, и сломала руку, — скорчила рожицу Марни. — Когда мы приехали домой, папа был в ярости, а я плакала. Не оттого, что рука болела, хотя мне было чертовски больно. А оттого, что это был по-настоящему смелый поступок, и мне это понравилось, но сделав то, что хотела, я разочаровала и напугала свою семью.

— Их стремление защитить тебя понятно. Ты была девочкой, самой младшей в семье и к тому же больной.

— Я не была прикована к постели. Но мне всегда приходилось осторожничать. Бояться всего, понимаешь? Никакого перенапряжения, никаких эмоциональных взрывов. Мою семью сильно испугало, когда моё тело отторгло первый, пластиковый клапан — впрочем, как и меня. Прекрати. — Марни убрала руку Джейка от своего запястья. — Они любят меня и хотят защитить. Всегда хотели. И было легко им это позволить. Мой отец и братья, как правило... душат меня своей любовью, заботясь обо мне так, что время от времени я задумываюсь, а есть ли у меня вообще свобода воли. И теперь мне нужно решить, как я собираюсь распорядиться оставшейся частью своей жизни. Чего хочу я сама. А это нелегко, понимаешь? Вот так, вдруг, попытаться разобраться в себе в двадцать семь лет. А снаружи целый мир, и я могу делать всё, что мне вздумается. Но я рассматриваю варианты, и выбор такой безграничный, такой разнообразный, такой… невозможный. Что кажется гораздо проще нырнуть обратно в свою милую защищённую норку и оставить все, как есть.

— И это решение ты приняла в выходные? — спросил Джейк. — Не возвращаться на работу в компьютерную фирму отца?

— Да. Работать в фирме я больше не хочу.

— А что потом?

— Пока не знаю. Может быть, поеду в Париж и буду учиться. Может быть… Не знаю. Чем-нибудь. — Марни сонно улыбнулась, довольная тем, что лежит в данный момент здесь, рядом с Джейком, вдали от всех и вся.

— Почему ты не уехала учиться в Париж, если хотела этого, а пошла в местный колледж?

— Потому что папа до дрожи боялся, что со мной что-то случится, а он будет слишком далеко от меня. А когда он и парни рассуждали таким образом, я думала: «Ну да, может быть, они и правы. А что, если со мной что-то случится?». И поэтому откладывала поездку снова и снова...

— Ты могла бы поступить в школу искусств в Сан-Франциско.

— Знаю. Этого я тоже не сделала. Я же говорила, мне нужно было набраться смелости. Но я работаю над этим. Ладно, твоя очередь. Расскажи о самом главном событии в твоей жизни до того, как ты стал подростком?

— Намного больше важных событий со мной произошло после того, как я стал подростком.

Марни расслышала улыбку в его голосе и ткнула Джейка в плечо.

— Я не про секс. Всякие детские радости.

— Я никогда по-настоящему не был ребёнком. Пытался не выделяться школе, быть таким же опрятным, как другие, но все знали, кто мои родители, и это было унизительно. Я умудрялся получать приличные оценки и сам подписывал за родителей любые бумаги из школы. Им не было дела до моей учебы, большую часть времени они вообще не помнили о моём существовании. Мы не были бедными, жили в хорошем доме с относительно приличными соседями. Они просто… В общем, чтобы купить школьную форму, мне приходилось воровать у них деньги, пока они всё не пропили.

— О, Джейк, это ужасно. Неудивительно, что ты сбежал из дома.

— Это было не ужасно, а великолепно. Детство воспитало во мне осторожность и недоверие к людям. Я не хотел, чтобы меня жалели, и точно так же не хотел, чтобы меня забрали органы опеки. И кстати, служба на флоте была одним из лучших периодов моей жизни. Я получил образование и быстро повзрослел.

Марни погладила его по груди и выдохнула:

— Жаль, что тогда мы не были знакомы.

— Тогда ты и сама была ребёнком. Что бы ты сделала?

— Поделилась бы с тобой бабушкой, папой и братьями. Любила бы тебя. Скармливала бы тебе свою брюссельскую капусту.

Джейк фыркнул и поцеловал ее ладонь.

— Не любишь капусту, а?

— Не слишком. Герцогиня её тоже не ест.

— Облом, — ухмыльнулся Джейк и, побродив рукой по ее спине, задержал ладонь на ее нижней, самой аппетитной, части.

— О чём ты там думаешь? Я практически слышу, как в твоей голове крутятся шестерёнки.

Кончиком пальца Марни провела по бугристой полоске — отвратительной полуулыбке у основания его шеи.

— Расскажи, откуда этот шрам, — нежно попросила она. «Расскажи об этой женщине, осквернившей тебя до меня. Той, кого ты любил».

— Неважно. — Джейк сжал в ладони ее ягодицу и погладил мизинцем мягкую как лепесток кожу.

— Нет, важно. Это часть тебя — частичка того, кто и что ты есть. Расскажи, — потребовала Марни и, поерзав, устроилась чуть выше на его груди.

Джейк колебался. Даже спустя шесть лет от этих воспоминаний у него в зобу спирало дыхание — от разочарования, неистовой ярости и смущения.

Глаза Марни были совсем близко, ясные и голубые, томные от занятий любовью и ждущие его рассказа о том эпизоде его прошлого, который Джейк не хотел ворошить, пока не сумеет привести дело хоть к какой-нибудь развязке.

— Начни с чего хочешь, — подтолкнула она Джейка, коснувшись его лица кончиками пальцев.

«Что ж, черт возьми, рассказ с середины тоже сгодится».

— Я говорил тебе о Танцоре.

— Да, но не уточнил, что он тебе сделал.

— Т-КСАП охотится за ним уже несколько лет. Сукиного сына пытались поймать лучшие оперативники, и у них не получалось. Никто не смог опознать его, он мастерски меняет внешность и всегда находится на шаг или два впереди нас.

В голове Джейка крутились обрывки воспоминаний, похожие на кадры старой хроники. На шаг позади Танцора в Турции после бомбёжки американского посольства в Стамбуле. Разминулся с ним в Бейруте. Следовал за ним по пятам до Йоханнесбурга, чтобы там понять, что поймал не того парня. Близко, но мимо.

— Он сумасшедший сукин сын и, к несчастью, хитрый, как лиса. Он лично спланировал два покушения на президента, и оба почти удались. Он в ответе за бесчисленные взрывы в стране и в наших посольствах за рубежом. Именно он направил на Белый Дом тот беспилотный самолёт в прошлом году. Тогда нам пришлось действовать быстро. Бомбы на борту могли бы стереть с лица земли четверть округа Колумбия.

Заворожённо наблюдая за ним, словно он рассказывал ей самую захватывающую в мире историю, Марни пошевелилась, чтобы вновь провести кончиком пальца по шраму.

— А я думала, что это сделала женщина!

— По факту да. Позже я узнал, что она действовала по приказу Танцора. На тот момент я гонялся за ним уже два года. Подбирался близко и каждый раз оставался с пустыми руками. Его террористические акты приобрели невиданный размах. Он выбрался за пределы страны и принялся мутить воду за океаном. Конфликт в Израиле. Вооружённое восстание в Боснии. Беспорядки в Южной Африке. Угон самолётов. Взрывы. Шесть лет назад, находясь в больнице в Нью-Йорке, я встретил женщину по имени Соледад О’Доннелл.

Марни фыркнула:

— Соледад О’Доннелл?

— Она утверждала, что её мать латиноамериканка, а отец — ирландец. Маленькая блондиночка, красивая, как фея. Мне было особо нечем заняться, и я был ею совершенно очарован.

Очарован, заворожён, соблазнён. Он влюбился с первого взгляда. Хрупкая блондинка с тёмными бездонными глазами заставляла его чувствовать себя непобедимым, красивым, достойным любви парнем под три метра ростом. Его любили впервые в жизни, и от этого голова шла кругом. Два месяца, пока он восстанавливался после пулевого ранения, полученного по милости Танцора, Джейк купался в любви Соледад. И когда его выписали из больницы, переехал из стерильной палаты в её квартиру на Пятой Авеню.

Она рассказала ему, что её семья была бедна, и она часто недоедала. Соледад была чересчур худа, под глазами темнели круги, и её окружала аура хрупкости, из-за которой Джейк боялся лишний раз к ней притронуться. Он хотел заботиться о ней и даже подумывал оставить службу в Т-КСАП. Купил землю в отдалённом районе Вайоминга. Продумал план ухода в отставку. В красках воображал себе жизнь вдали от насилия и беспредела.

— Почему ты был в больнице? Что с тобой случилось?

— Отравление свинцом. Ты хочешь дослушать историю до конца или нет?

Сузив глаза, Марни ухватила пальцами несколько волосков на его груди и резко дернула.

— Она была красива, и ты безумно влюбился в неё.

Джейк потёр грудь.

— Нет, не было у меня к ней любви — только похоть.

До этих выходных он готов был поклясться, что испытывал к прекрасной соблазнительнице любовь, но теперь знал, что к чему.

Марни приподняла светлую бровь, словно говоря: «За кого ты меня принимаешь? За дуру?»

— Какого цвета были её глаза? — немного враждебно спросила она.

— Чёрного. А что?

— Ее любимая еда?

— Решила поиграть в викторину?

— Просто отвечай.

— Спагетти.

— Ты наблюдал за ней, когда она спала?

— Да, и?

— Ничего. Что дальше?

— Соледад была репортёром. Внештатным корреспондентом. Она была превосходным журналистом, и когда я понял, что она тоже сидит на хвосте у нашего таинственного друга, мы объединили усилия.

— Как славно иметь общее хобби. — Марни не слишком нежно куснула его за плечо, но тут же ее проворный язычок запорхал по месту укуса в попытке снять боль.

— Из лаборатории «Ливермор» похитили троих учёных, и за них не потребовали выкуп. К тому же ходили разговоры о заводе по производству бактериологического оружия. Поэтому мне нужно было действовать быстро. Из своих источников Соледад узнала, что Танцор собрал малочисленную радикальную группу наёмников в Сан-Кристобале и строит грандиозные планы. Вроде химических и биологических атак.

Грудь Джейка обдало горячим дыханием там, куда Марни уронила свою голову.

— Господи, Джейк, это так страшно. Так вот что они делали в Южной Америке? Разрабатывали биологическое оружие?

— На фотографиях со спутника можно было увидеть новое сооружение недалеко от Сан-Кристобаля. К Танцору вело много ниточек. Пропавшие из лаборатории в Канаде штаммы вирусов. Подтверждение информации о том, что именно Танцор обеспечил поставку зарина, который использовали террористы в токийском метро. Каждый его шаг идеально ложился в мозаику, по которой мы могли угадать его намерения. У нас не было времени на раскачку. Требовалось остановить его. Быстро.

— Что же случилось?

— Секретная штурмовая операция стала кульминацией многих лет интенсивного изучения механизмов работы его террористической группы, определения её местонахождения и количества людей Танцора в Южной Америке. Информация, полученная от Соледад, была последним кусочком мозаики. — Джейк почесал подбородок, устремив вдаль невидящий взгляд. — К тому моменту мы уже держали под прицелом несколько его баз в Израиле, Бразилии и Шотландии, но поняли, что строение в Сан-Кристобале было новой основной базой. Мы планировали захватить его и его завод раньше, чем он натворит еще больших бед. — Если бы не информация, полученная от источника Соледад, они бы вообще не знали об этом. — Мы уже давно просекли, что кто-то в нашей конторе сливает Танцору информацию. Это было единственным возможным оправданием тому, что он все эти годы был на шаг впереди нас. И зная об этом, я не стал раскрывать свои карты и взял с собой всего троих. Мы вычислили, где они базируются, и приготовились выкуривать их оттуда. Всех. На этот раз мы не могли рисковать. Со мной были Скалли, Ларч и Брит. Маленький отряд, но из отборных бойцов. Людей, которым я всецело доверял. Мы знали, что Танцор прибудет через пару дней — утром в день нашего приезда он улетел в Буэнос-Айрес. Сменяя друг друга

на посту, мы выжидали в маленьком отеле в предместье города. И тут появилась Соледад.

Он вернулся в номер со своего дежурства и обнаружил её, обнажённую, в постели. Как перевозбуждённый прыщавый юнец, он даже не задался вопросом, каким образом она нашла его и какого чёрта вообще оказалась там. То был последний раз — до этих выходных — когда он думал не головой, а другим местом. По-хорошему, ему стоило бы усвоить урок…

— Джейк? — мягко выдернула его из воспоминаний Марни. — Если тебе слишком больно говорить об этом, давай сменим тему.

— Для меня в этом нет ничего болезненного, — коротко ответил он. Ничего, кроме того, что за несколько минут его сердце дважды было разбито.

В любом случае, менять тему было уже поздно.

Он снял её руку со своей груди и сел. Затем, не встречаясь с ней взглядом, свесил ноги с кровати.

— О, чёрт. Ну зачем я вообще раскрывала рот? Джейк, прости меня…

Он вспомнил тот гостиничный номер. Полумрак. Жара. Духота. Мелодичные гитарные переборы, доносящиеся из расположенного внизу кабачка, запахи жарящегося мяса и дешёвого вина. Над их разгорячёнными телами жужжала муха.

Он забыл о Танцоре. Забыл о задании. Чёрт, он забыл даже о собственной безопасности.

Пока они занимались любовью, Соледад сказала ему, что беременна. Джейк чётко помнил тот момент: свою радость, изумление чуду, неожиданный дар новой жизни. А затем она полоснула его ножом. Парализующее, неожиданное предательство.

— Она работала быстро, в этом ей не откажешь, — мрачно произнёс Джейк, заново переживая шок. Ошеломлённое недоверие. Оглушающее ощущение глубокого потрясения. Отказ верить в то, что она держит в своей хрупкой маленькой руке смертоносное острое лезвие. И её смех, когда она поделилась своими планами сделать аборт на следующий день. — Пока мы, ну, занимались этим, она перерезала мне горло. А когда я сбросил её с себя — ударила меня по яйцам и попыталась завершить начатое.

— О, ради бога, дай мне минуту, — рыкнула Марни за его спиной, хотя до этого момента всё время слушала молча. Матрас прогнулся. Джейк повернул голову и увидел, что она села, подтянула одеяло, чтобы прикрыть свою красивую грудь, и смерила его полным отвращения взглядом.

— Ты же говорил, что Соледад была хрупкой. Как же такая женщина смогла застать врасплох такого профессионала, как ты?

Потому что он взял с собой в постель сердце и душу, а голову вместе со штанами оставил на полу.

— Мужчина плохо соображает, когда кончает. В этот промежуток времени попадают несколько секунд, когда он думает только своим… как ты там его назвала? Пипихос?

— Я никак его не называю, когда речь идёт о сексе с другой женщиной!

— Ревнуешь?

— Она мертва? — требовательно спросила Марни, сжав челюсти и сверкая глазами.

— Ларч вбежал и пристрелил её.

— Отлично. Надеюсь, она умирала в мучениях.

— Не так быстро, — мрачно добавил Джейк. — Она схватила мой пистолет и выстрелила в Ларча. Я был слишком занят тем, что пытался спастись сам и спасти друга от смерти — он потерял чертовски много крови — и меня совершенно не волновало, как она умерла. Мой лучший друг умер прежде, чем Скалли пришёл нам на помощь. — Он потёр глаза. — Если бы Скалли не вытащил мою задницу оттуда и не привёз меня в больницу, то мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

— О Господи, Джейк, — Марни прижалась к его спине, положив руки ему на грудь. Он вздрогнул, но она не убрала руки. — Это ужасно! Невероятно! За несколько секунд узнать, что любимая женщина подарит тебе ребёнка, и тут же понять, что она предала тебя… И пыталась убить! Сука!

Марни поцеловала заднюю часть его склоненной шеи. Затем, слегка обнимая Джейка за плечи, сместилась, чтобы прислониться щекой к его щеке.

— И ты не поймал Танцора?

— К тому времени, как я достаточно окреп, чтобы вернуться, искать было уже нечего. Они стёрли все следы своего пребывания там.

Да уж, это было самое длительное его пребывание в больнице... Ларч умер, спасая ему жизнь. Потом погибли ещё два друга, и он остался последним из мушкетеров. Джейк в тот период и сам не был уверен, есть ли смысл продолжать жить дальше. Но год спустя Танцор вновь неожиданно возник, как чёрт из табакерки, и перевёл свою деятельность обратно в Штаты. Начали циркулировать слухи о новом биологическом оружии, разрабатываемом им на Среднем Западе.

И всю хандру Джейка как рукой сняло.

— С тех самых пор я пытаюсь выследить Танцора.

Марни прижалась подбородком к его плечу.

— Ты же лучший. Ты поймаешь его.

«Да, — подумал Джейк, — поймаю. В конце концов. Или умру, пытаясь».

Но прежде чем вновь отправиться в погоню за Танцором, он должен, во-первых, узнать, кто же, черт возьми, подставил его и разрушил ему карьеру, организовав фиаско в Омахе; во-вторых, избавиться от засевших наверху убийц; в-третьих, вернуть Марни в семью, которая наверняка уже сходит с ума от беспокойства. И между делом постараться, чтобы его самого не убили, пока он вытаскивает Марни отсюда. Что может быть проще!