Улица Сверчевского в Забегово самая большая и длинная. Она идет к югу от рынка и переходит в Катовицкое шоссе. В начале улицы Сверчевского стоят самые шикарные дома Забегово. Здесь же сконцентрирована вся торговая жизнь города. Чем дальше на юг, тем дома становятся ниже, зато их окружают садики. В одном из таких небольших домиков в конце этой улицы жила и погибла Мария Боженцка, пенсионерка, вдова железнодорожника.

На улице Сверчевского находился один из трех имеющихся в городе магазинов самообслуживания, самый крупный, краса и гордость Забегово. Он размещался в специально построенном павильоне, несколько отстоящем от линии улицы. Все называли его с очевидным преувеличением «суперсамом» и говорили, что он лучше снабжается, чем аналогичный магазин в Катовице. В последнем утверждении содержалась большая доля правды. Не раз на полках забеговских магазинов лежали такие товары, которые в Катовице считались редкостью, например коробки с шоколадом «Ведла», «Гопляны» или банки с грейпфрутовым соком.

Заведующая «суперсамом» Данута Бышевска была одной из самых известных личностей не только в городе, но и во всем округе. Для этого имелось много причин. Прежде всего, каждый житель Забегово по крайней мере раз в неделю приходил в этот магазин. Кроме того, не могла остаться незамеченной та энергия, с какой она руководила доверенным ей магазином. «Суперсам» действительно великолепно снабжался, персонал его всегда был вежливым, даже если случались конфликты между покупателями и продавцами.

Наконец, третьей причиной популярности Дануты Бышевской в Забегово было ее прозвище «Малышка-коврижка». Эта женщина, смотревшаяся больше чем на сорок пять, явно его заслужила. Пани Данута считала, что время для нее остановилось, когда пришла восемнадцатая весна, поэтому она одевалась и держала себя так, словно восемнадцатилетняя девушка. Кто-то, увидя прогуливающуюся по магазину рослую, полную и уже отяжелевшую с годами «девушку», одетую по молодежной моде пани Хофф из «Пшекруя» и ведущую себя как подросток, язвительно назвал ее «Малышка-коврижка». Эта кличка прилипла к ней тут же. Через несколько дней все в Забегово говорили только так: «Иду за покупками к Малышке-коврижке» или «Что там сегодня продается у Малышки-коврижки?» Ходили слухи, будто на одном из заседаний Народного совета, когда решался вопрос о замене в магазинах и других учреждениях мертвых названий типа «Сподем» или «ПСС» какими-нибудь другими, более приятными для слуха, один из членов совета предложил большую неоновую надпись над «суперсамом» – «Всеобщее объединение потребителей» – заменить на «У Малышки-коврижки».

Данута Бышевска наверняка знала, каким прозвищем ее наградили, но не обращала на это внимания и не изменила манеру одеваться и держать себя. Она по-прежнему заботилась о магазине так, как если бы была не его заведующей, а собственницей. В Забегово над ней немного подсмеивались, но и уважали. Она также знала всех жителей города и охотно прислушивалась к сплетням, которые несли ей отовсюду. Вот почему искавшая информаторов поручник Шливиньска не могла не обратить внимание на столь популярную в городе особу.

Барбара не раз бывала в этом магазине. Но теперь, после того как обнаружили и ликвидировали шайку воров на железной дороге, благодаря чему пани поручник возбудила к себе интерес всего города, завязать знакомство с Данутой Бышевской не составляло ни малейшего труда.

Заведующая магазином сделала первый шаг к знакомству с сотрудницей милиции. Когда Бася с корзинкой в руках кружила между полками, Бышевска приблизилась к ней и сообщила:

– У нас сейчас на полке с колбасами есть самая свежая ветчина. Просто замечательная. Очень рекомендую.

Естественно, Шливиньска воспользовалась предложением. Купила ветчину и горячо поблагодарила Малышку-коврижку за заботу.

– Ну что вы, пани поручник, не за что. Мы должны помогать нашей доблестной милиции. Особенно такой заслуженной ее представительнице. Это, наверное, захватывающе – бороться с преступниками. Я бы умерла от страха. Представляю себе, какие случаи есть в вашей практике. Не то что нудная работа в магазине.

– Боюсь, пани заведующая…

– Меня зовут Данутой.

– Боюсь, пани Данута, что немного вас разочарую. В целом наша работа – это деятельность на пользу общества, не насыщенная яркими событиями. Сегодня следствию помогают научные достижения в области криминалистики. В нем мало гениальной интуиции исторического Шерлока Холмса или американских детективов братьев Пинкертон. Конечно, и в моей работе были интересные истории…

– Это, наверное, так увлекательно! Я бы с удовольствием послушала.

– Нет ничего проще. Давайте как-нибудь договоримся встретиться за чашкой кофе.

– О, как я буду вам благодарна, пани поручник!

– Меня зовут Барбара.

– Не знаю уж, как и благодарить пани Басю за это обещание. Я не была бы женщиной, если бы не была любопытной. Но когда?

– В любой день после полудня, когда у вас будет свободное время.

– Так, может, завтра?

– Отлично. Во сколько?

– Как вам удобнее.

– Мне все равно. Я заканчиваю в четыре.

– Так, может, в пять?

– Итак, договорились, в пять. В «Звездочке»?

– Не хотелось бы. Вас тут знают, на нас будут смотреть и мешать нам. Не получится спокойного разговора. – У заведующей магазином были разумные доводы.

– Тогда предлагайте вы.

– Может быть, у меня? Я живу недалеко, через два дома отсюда, на Сверчевского. Очень прошу, приходите. Моему мужу также будет приятно. Он с таким уважением говорит о вас. А кофеек, смею заверить, сделаю не хуже, чем в «Звездочке».

– В этом не сомневаюсь, – улыбнулась Барбара. – Итак, пани Дануся, в пять. Буду пунктуальной.

Естественно, «кофеек» оказался роскошным. Муж Малышки-коврижки, маленький, полностью подавленный своей лучшей половиной человечек, вообще молчал. Да и как он мог говорить? Пани Бышевска, хотя и очень интересовалась милицейскими приключениями, в течение полутора часов даже гостье не дала слова произнести. Зато умудрилась рассказать Басе всю свою жизнь и множество сплетен, циркулирующих в городе.

Наконец Чеславу Бышевскому удалось вставить фразу:

– Пани Бася обещала нам рассказать о своих приключениях…

– Вот именно! – подхватила заведующая «суперсамом». – Ждем-ждем, а пани Бася молчит. Разве это хорошо? Возбудили наш интерес, а теперь ничего…

Шливиньска тактично промолчала в ответ на замечание и, удовлетворяя просьбу хозяина, рассказала две-три истории, в которых участвовала в Ченстохове.

– А как поймали того вампира из Катовице? – допытывалась пани Данута.

Шливиньской пришлось рассказать, как она и еще несколько других красивых девушек, собранных со всего воеводства, кружили ночами по пустым улицам тех предместий, где рыскал грозный извращенец. Под беретом или шапочкой они носили стальные покрытия, потому что «вампир» чаще всего набрасывался на свою жертву сзади и бил ее в затылок.

– И долго вы так прогуливались?

– Недели две. Кстати, эта акция результатов не дала. Преступника поймали другим способом. В ходе очень длительного и кропотливого расследования выявили круг лиц, среди которых «вампир» скрывался. Его задержали, когда он уже охотился за новой жертвой. При нем нашли орудия убийства.

– А нашего вампира схватите таким же способом? Впрочем, я уже в безопасности. Как хорошо, что я вышла замуж за Чеся и ношу фамилию Бышевска. А те, чьи фамилии начинаются на «Е» или «F», умирают от страха. Боженцка, Бышевска… Мы даже жили на одной улице. Но он выбрал ее. Хотя там было легче. Небольшой домик с садом. А здесь новый тридцатиквартирный дом.

– Вы ее хорошо знали?

– Хорошо или плохо, но знала старую процентщицу.

«Процентщица»? Одного этого слова Барбаре было достаточно. Теперь она поняла. Изучая материалы дела, она удивлялась. Как это может быть? Сын Марии Боженцкой, молодой инженер, едва закончивший учебу, строит себе виллу стоимостью не менее семисот тысяч злотых. Правда, расследованием установлено, что как Мечислав Боженцкий, так и его жена не стыдились ни мастерка, ни лопаты и сами отработали много дней на этой стройке. Но кроме того… В гараже у них новый «вартбург». Конечно, в горном деле зарплата выше, чем в других отраслях промышленности, но не настолько, чтобы человек, всего несколько лет назад закончивший Горно-металлургическую академию, мог так обеспечить свою жизнь. К тому же Мечислав не искал выгодную партию. Он женился на красивой и милой девушке, служащей, дочери рядового шахтера, которая работала на той же шахте.

Молодая семья врача, за которого вышла замуж дочь Боженцкой, также считалась в своем городе зажиточной. Они, правда, не имели виллу, потому что у провинциального врача и без того хорошее жилье, но свою квартиру очень прилично, даже, пожалуй, шикарно обставили. Польский «фиат» также был куплен не в рассрочку, а за наличные.

Как зафиксировали в протоколах сотрудники милиции, проводившие следствие, дети Марии Боженцкой не скрывали, что встать на ноги им помогала мать. Это обстоятельство ускользнуло от следствия, теперь же надлежало над ним поразмыслить.

– Это была очень расторопная старушка, – рассмеялась пани поручник, – торговала нелегально водкой и так же нелегально заменяла сберкассу. Хорошо на этом зарабатывала.

– О, да! – признал Чеслав Бышевский.

– Она была настоящая пиявка, – добавила жена. – Я сама…

– Эти спекулянты, – Барбара сделала вид, что не заметила, как Малышка-коврижка оборвала себя на полуслове, – умеют использовать тяжелое положение человека, попавшего в передрягу. Вроде бы выручают его, но заставляют солидно платить. Порой до пяти процентов в месяц.

– Какие там пять процентов! Она брала десять и больше. Столько, сколько удавалось сорвать.

– И при этом сама ничем не рисковала. Брала золото в залог. – Шливиньска «выстрелила» наугад, догадываясь, что ошибки не будет. Ростовщики всегда подстраховываются таким способом.

– Даже обручальные кольца велела приносить, – добавила Данута.

– Вы работаете в магазине и поэтому так много знаете. Я восхищаюсь вами!

– Люди болтливы. Я только слушаю. Они сами мне рассказывают. Не нужно даже спрашивать.

– А что касается Боженцкой, то тетку хорошо знали во всем городе, – добавил муж.

– Вы мне так понравились, – решилась наконец хозяйка дома, – что я расскажу вам всю правду. Только, дорогуша, между нами. Не хотелось бы, чтобы снова это дело жевали. Стыда не оберешься.

– Разумеется. Мы ведь просто разговариваем за чашечкой отличного кофе. Я здесь не на службе, – засмеялась Барбара.

– Точно, – подтвердил Бышевский.

– Вы знаете, – заведующая понизила голос до конспиративного шепота, – два года назад у меня в магазине была недостача.

– Большая?

– Больше сорока тысяч. Только представьте себе! Сорок три тысячи сверх лимита!

– Это ужасно! – посочувствовала Шливиньска.

– Я приняла на работу двух таких… Вроде бы порядочные девушки. Я знала их родителей. Но не знала, что они снюхались с той бандой хулиганов, Адамяка и Палюха. Когда я заметила, что у нас не все в порядке и выгнала обеих, было уже поздно. Они сами и их дружки вынесли у меня из-под носа вина и водки на такую сумму!..

– Естественно, не обошлось и без закуски, – добавил Чеслав. – Я предупреждал, говорил: «Будь осторожна, Данка». Но вы ведь знаете, разве муж когда-нибудь бывает прав?

– Да… И родители такие порядочные люди. Скорее бы ожидала неожиданной смерти…

– Сейчас никому нельзя доверять.

– Святые слова, пани Бася!

– Они долго работали?

– Больше семи месяцев. А я, слепая, ничего не видела. Они сами или их кавалеры ежедневно выносили из магазина несколько бутылок вина или водки. Только когда я увидела их раза два вечером сильно выпившими и в компании той банды, мои глаза открылись. На следующий день, когда они выходили из магазина, я говорю: «Девочки, откройте сумки». Начались причитания и плач: «В чем вы нас подозреваете!» Но я повторяю твердо: «Выложите все из сумок на стол, или я позову милицию». У одной было две бутылки водки, у второй бутылка красного вина «Эгри бикавер» и полкилограмма ветчины.

– Неплохая выпивка, да еще с закуской. Вы передали дело в руки милиции?

– Нет. Потом я не раз об этом пожалела. Но тогда мне стало стыдно за свою глупость. И жалко было их родителей. Думала, это случайный эксцесс, выходка. А они меня так подвели!

– После инвентаризации, когда Данушка узнала ее результаты, я боялся, что у нее будет сердечный приступ.

– Чуть не случился. Так переволновалась, а здоровье с детства слабое…

«Да она могла бы полцентнера муки тащить на себе не меньше чем три километра», – подумала Шливиньска, а вслух сказала:

– Хорошо, что все хорошо кончилось.

– Вы правы, Бася. Сорок с лишним тысяч недостачи! Дело могло кончиться в суде. Просто счастье, что в управлении меня знают и уважают. Шестнадцать лет работаю в Забегово. Сначала я заведовала магазином на рынке, тогда «суперсама» еще не было. И вот уже пять лет на Сверчевского. Ни одной недостачи, ни грошика. Когда случилось это несчастье, директор говорит мне: «Пани Бышевска, я верю, что вас подвели те две девочки. Но на убытки это списать не могу. Нужно все быстро заплатить». Легко сказать – быстро заплатить, но где взять такие деньги!

– Дала Боженцка?

– Я вынуждена была обратиться к этой процентщице. Вы только представьте себе, она потребовала от меня десять процентов в месяц. И дня не проходило, чтобы она не заглянула в магазин. То за водкой, то еще за чем. Она всегда рассказывала сказочки, что деньги дает не она сама, а ее знакомый, который живет в Гливице, он якобы и берет такой процент, а она лишь посредничает по доброте сердца для друзей. Люди делали вид, что верят, а что оставалось?

– Утопающий хватается за соломинку.

– Вот именно. Я тоже вынуждена была ухватиться за соломинку. Написала ей вексель на сорок восемь тысяч злотых, с процентами на два месяца вперед – она только на таких условиях согласилась дать деньги, да еще сказала, чтобы я принесла золото в залог. Предупредила, что, если не заплачу в срок, золото исчезнет, а вексель пойдет к судебному исполнителю.

– Хорошо хоть, у вас нашлись золотые украшения, чтобы дать в залог.

– Как раз нет, дорогая моя. Наших двух обручальных колец и двух колечек, одно из которых я получила в подарок от Чеся еще до свадьбы, ей было мало. Я обежала всех родственников и друзей. Просто милостыню собирала, просила, чтобы мне кто-нибудь одолжил золото на два месяца.

– А родители тех работниц?

– Люди – свиньи. Еще и оскорбились – якобы я бросаю необоснованные обвинения в адрес их бедных невинных детей. Вообще разговаривать со мной не стали. Только тогда я поняла, какой была глупой. Нет бы сразу обратиться в милицию и потребовать инвентаризации. А так самой пришлось платить за воровок. Однако все же добрые люди помогли. Один дал кольцо, другой какую-то брошку с камнем. И в конце концов деньги от Боженцкой я получила. За два месяца выплатила все до последнего грошика, все сорок восемь тысяч злотых. Должна признать, что и Всеобщий кооператив потребителей очень хорошо себя показал. Когда я уже заплатила недостачу, он дал мне большую ссуду. Из кассы взаимопомощи тоже добавили. И у мужа на работе пошли навстречу. Иначе мы бы не выкарабкались.

– Боженцка отдала векселя и золото?

– Вынуждена была. Но по ее физиономии я видела, как она этим недовольна. Рассчитывала, что или еще из меня вытянет при продлении займа, или заграбастает драгоценности. Это была суровая баба, без милосердия. Дрожала над каждым грошем. Как будто ей мало было денег, которые она на водке зарабатывала. И ведь пенсию тоже получала неплохую.

– Наверное, топором ее стукнул какой-нибудь должник.

– Какая жизнь, такая и смерть. Жила как пиявка, умерла как свинья на бойне, которую оглушают обухом, прежде чем зарезать. Хоть это и не по-христиански, но мне ее ничуть не жалко.

– Что она делала с деньгами?

– Все отдавала детям. Один раз сказала: «Я мучилась в молодости, пусть хоть они имеют то, чего у меня не было».

– А дети, конечно, стыдились матери?

– Еще бы! Как уехали из дома учиться, так даже на каникулы не хотели приезжать. А потом вообще не показывались. Когда приехали на похороны, думали лишь о том, чтобы как можно скорее закончить этот обряд.

Было уже поздно. И хотя гостеприимные хозяева не хотели ее отпускать, Барбара собралась уходить. Сведения, которые она получила от всезнающей Малышки-коврижки, давали новое направление следствию. Шливиньска хотела спокойно обдумать полученную информацию, чтобы на завтрашнем утреннем инструктаже доложить ее четко и конкретно.

Но чем больше она думает, казалось ей, тем дальше уходит от разгадки тайны загадочных убийств. Гибли люди, которые в меньшей, как, например, Боженцка, или в большей степени, как Делькот или Адамяк, нарушали уголовный кодекс. Не один житель Забегово мог искренне пожелать им смерти. Но от таких пожеланий до конкретных действий расстояние огромное.

Смерть Адамяка могла объясняться местью за насилие невесты или дочери. Однако этой версии противоречило хладнокровие, с каким убийца Адамяка убивал свою следующую жертву.

Этого же мнения придерживались все офицеры милиции. С большим внимание они выслушали откровения своей коллеги о «деятельности» Марии Боженцкой. Особенно неприятно был удивлен майор Станислав Зайончковский. Ему казалось, что уж кто-кто, а он, комендант милиции, досконально знает, что делается на его территории. А тут вдруг появляется кто-то совершенно посторонний, не знающий города и за какие-то две недели раскрывает столько городских тайн.

– О недостаче Малышки-коврижки, – сказал он, – я знал. Весь город от этого лихорадило. Даже дирекция Всеобщего кооператива потребителей советовалась со мной, не привлечь ли эту женщину к уголовной ответственности. Я консультировался в прокуратуре, и мы пришли к выводу, что ей нужно дать шанс. Мы ведь были уверены, что она не крала. Жаль только, те две девки вышли сухими из воды.

– Моя теория о таинственной «черной руке», настигающей преступников, подтвердилась еще раз, – заметил поручник Анджей Стефаньский. – Сначала погиб насильник, потом процентщица, последним – вор. Интересно, до чего ты докопаешься у Червономейского.

– Это значительно более трудное дело. Человек богатый, жил тут относительно недолго, – рассуждал Зигмунт Полещук. – Мы знаем о его больших доходах. Но деньги он зарабатывал почтенным способом. Мы знаем также, что ни на какие махинации с заведующими государственными магазинами, которые получали у него товар, он никогда не шел.

– А может, в жизни этого человека были какие-нибудь темные пятна, появившиеся в то время, когда он жил во Франции? – вступил в разговор подпоручник Жешотко.

– Тогда бы его убили там, а не в Забегово.

– Убийца мог приехать к нему и сюда.

– Убийца наверняка житель нашего города. Человек, который ориентируется здесь лучше нас, – уверенно сказал майор. – Даже для нас двойная жизнь Делькота или Боженцкой была тайной. Адамяка мы считали обычным хулиганом. А убийца все обо всех знал.

– Три человека пали жертвой убийцы только потому, что он хотел убить четвертого и ввести в заблуждение следствие, – настаивала на своем Барбара. – У меня не хватает важных улик для доказательства того, что этим четвертым является Делькот или Боженцка. Трудно добраться до сути и по делу Адамяка. Остался последний из четверки, Владислав Червономейский. У меня какое-то внутреннее убеждение, что в жизни и смерти этого садовода и есть разгадка нашей загадки, по крайней мере ее половины.

– Как это? – удивился Жешотко.

– Недостаточно ответить на вопрос «почему?». Нужно еще узнать – кто.

– Нам все еще надо охранять этих, на «Е»? – спросил капитан Полещук. – Как ты думаешь, Бася?

– Теперь мне это кажется очень важным, – ответила девушка.

Майор с удовлетворением кивнул. Пожалуй, в первый раз у этих двоих мнения полностью совпали.

– Зачем? – подпоручник Жешотко славился тем, что постоянно задавал вопросы. Стефаньский назвал его как-то почемучкой.

– Затем, – объяснил майор, – что наш преступник хорошо знает, что делается в Забегово. Знает об успехах нашей коллеги, о том, что она выяснила самые темные стороны жизни Адамяка, Боженцкой и Делькота. Ему нетрудно прийти к выводу, что теперь Шливиньска займется Червономейским. Этот человек, который не остановился перед четырьмя убийствами, хладнокровен и имеет стальные нервы. Но и они в конце концов могут его подвести. Ведь он видит, что опасность его разоблачения близится с каждой минутой. Поэтому он может решиться убрать еще одну жертву, теперь уже человека с незапятнанным прошлым. Хотя бы для того, чтобы поставить перед следствием новую задачу, а самому выиграть время и лишний раз попытаться внушить как жителям города, так и милиции, что действует невменяемый, сумасшедший.

Барбара смотрела на коменданта с уважением. До сих пор она явно недооценивала майора. Теперь она пришла к убеждению, что это умный, опытный офицер милиции. Но прежде всего человек, умеющий признавать собственные ошибки и исправлять их.

– Я такого же мнения, что и гражданин майор, – сказала она, – и потому боюсь за этих людей.

– А я боюсь и за вас тоже, – добавил Зайончковский. – У преступника есть по крайней мере два варианта. Или попробовать повторить убийства в алфавитном порядке, или убрать того, кто наступает ему на пятки. Поэтому я еще раз предостерегаю вас – будьте бдительны.

– Мне кажется, он так самоуверен, так верит в свою безнаказанность, что будет сидеть тихо вплоть до того момента, пока его Баська не накроет, – утешал коллег Полещук.