Проблема распятия — это начало индивидуации: это тайный смысл христианского символизма, путь крови и страдании. (Юнг. Неопубликованное письмо, цитируемое Гепардом Адлером в своей книге -Aspects of Jung'3 Personality and Work», p. 12. Cf Ni!

ПОТОМ ПРИХОДИТ С НИМИ ИИСУС НА МЕСТО, НАЗЫВАЕ­МОЕ ГЕФСИМАНИЯ, И ГОВОРИТ УЧЕНИКАМ: ПОСИДИТЕ ТУТ, ПОКА Я ПОЙДУ, ПОМОЛЮСЬ ТАМ. И ВЗЯВ С СОБОЮ ПЕТРА И ОБОИХ СЫНОВЕЙ ЗЕВЕДЕЕВЫХ. НАЧАЛ СКОРБЕТЬ И ТОСКО­ВАТЬ. ТОГДА ГОВОРИТ ИМ ИИСУС: ДУША МОЯ СКОРБИТ СМЕРТЕЛЬНО: ПОБУДЬТЕ ЗДЕСЬ И БОДРСТВУЙТЕ СО МНОЮ, И ОТОШЕД НЕМНОГО, ПАЛ НА ЛИЦЕ СВОЕ, МОЛИЛСЯ И ГОВОРИЛ:

ОТЧЕ МОЙ! ЕСЛИ ВОЗМОЖНО, ДА МИНУЕТ МЕНЯ ЧАША СИЯ;

ВПРОЧЕМ НЕ КАК Я ХОЧУ, НО КАК ТЫ. И ПРИХОДИТ К УЧЕНИ­КАМ, И НАХОДИТ ИХ СПЯЩИМИ, И ГОВОРИТ ПЕТРУ; ТАК ЛИ НЕ МОГЛИ ВЫ ОДИН ЧАС БОДРСТВОВАТЬ СО МНОЮ БОДРСТВУЙ­ТЕ И МОЛИТЕСЬ. ЧТОБЫ НЕ ВПАСТЬ В ИСКУШЕНИЕ: ДУХ БОДР, ПЛОТЬ ЖЕ НЕМОЩНА. ЕЩЕ. ОТОШЕД В ДРУГОЙ РАЗ. МОЛИЛСЯ, ГОВОРЯ: ОТЧЕ МОЙ! ЕСЛИ НЕ МОЖЕТ ЧАША СИЯ МИНОВАТЬ МЕНЯ. ЧТОБЫ МНЕ НЕ ПИТЬ ЕЕ, ДА БУДЕТ ВОЛЯ ТВОЯ, И ПРИШЕД НАХОДИТ ИХ ОПЯТЬ СПЯЩИМИ, ИБО У НИХ ГЛАЗА ОТЯЖЕЛЕЛИ. И ОСТАВИВ ИХ, ОТОШЕЛ ОПЯТЬ И ПОМОЛИЛСЯ В ТРЕТИЙ РАЗ, СКАЗАВ ТО ЖЕ СЛОВО.

(Матф. 26: 36-44)

ЯВИЛСЯ ЖЕ ЕМУ АНГЕЛ С НЕБЕС И УКРЕПЛЯЛ ЕГО. И НАХОДЯСЬ В БОРЕНИИ, ПРИЛЕЖНЕЕ МОЛИЛСЯ, ГОВОРЯ: ОТЧЕ! О, ЕСЛИ БЫ ТЫ БЛАГОВОЛИЛ ПРОНЕСТЬ ЧАШУ СИЮ МИМО МЕНЯ! ВПРОЧЕМ НЕ МОЯ ВОЛЯ. НО ТВОЯ ДА БУДЕТ.

(Лук. 22: 42.43)

В Гефсимании Христос пришел к полному осознанию, что он приго­ворен судьбой к распятию - Эта судьба символизируется в образе «чаши» (porerioii). В Ветхом Завете этот термин используется в двух главных смыс­лах: чаша таинства, из которой человек вытаскивает шанс, определяя часть своей судьбы, и чаша гнева Яхве, В псалме 15:5 говорится: «Господь есть часть наследия моего и чаши моей. Ты держишь жребий мой». А вот что провозглашает Исаия: «Воспряни, воспряни, восстань. Иерусалим, ты, кото­рый из руки Господа выпил чашу ярости Его, выпил до дна чашу опьянения, осушил» (Ис, 51:!7). Судьба Христа как раз и заключается в том, чтобы испить до дна чашу гнева Яхве. И ужасная правда состоит в том, что для его удовлетворения требуются пытки и мучительная смерть Его соб­ственного сына. С точки зрения психологии это означает, что задача эго в индивидуационном процессе заключается в ассимиляции аффектов первобытной психики.

На средневековой картине Христос часто изображается принимающим чашу причастия и хлебец из рук Бога, то есть он ест соб­ственную плоть и пьет собственную кровь. Таким образом, Гефсимания завершает символизм Тайной вечери3. Этот процесс соответствует древ­нему образу уробороса, змея, пожирающего свой хвост:

В древнем образе уробороса лежит мысль о самопожирании и вклю­чении себя в циклический процесс... Уроборос — это драматический сим­вол для интеграции и ассимиляции противоположности, то есть тени. Этот процесс «обратной связи» одновременно является символом бес­смертия... Он символизирует Единое, возникающее в результате столк­новения противоположностей.

Желание Христа испить чашу ненависти Яхве фактически несло в себе намерение «аккумулировать» зло Яхве, чтобы трансформировать Его в любящего Бога. Каждый, кто ассимилирует часть коллективной или архетипической тени, вносит свой вклад в трансформацию Бога5. Вот что на этот счет пишет Эрих Нойманн:

В той степени, в которой он живет в реальности всю свою уникаль­ную жизнь, каждый человек является... алхимической ретортой, в кото­рой все присутствующие в совокупности элементы расплавляются и ре­организуются, формируя новую синтетическую структуру, которая затем предъявляется человеческому сообществу. Однако предварительная кон­центрация зла, существующая как часть процесса ассимиляции его тени, делает его в то же время агентом, создающим коллективную иммунную систему. Тень каждого отдельного человека безусловно связана с кол­лективной тенью группы, к которой он относится, а поскольку он ак­кумулирует свое собственное зло, вне всякого сомнения одновременно аккумулируется часть коллективного зла.

Гефсиманское переживание омрачается тем, что спутники Христа за­сыпают. Три из четырех персонажей спят на протяжении всего события, несмотря на то что Христос умоляет их бодрствовать и наблюдать за про­исходящим (gregoreo - быть бдительными и настороже). Тот же термин используется в апокалиптической речи Христа в Откровении Иоанна Бо­гослова (16:15): «Се, иду как тать: блажен бодрствующий. Акцент на бодрствовании указывает на важность сознательного аспекта

Христос проходит через агонию (agonio), которая не является просто аго­нией в упрощенном понимании этого слова, но также agone — соперниче­ством и конфликтом между телом и духом.

Оказывается, нам говорится, что для того чтобы пережить конфликт между противоположностями, нужно либо спать, либо молиться. Психо­логическим эквивалентом молитвы является активное воображение, ког­да человек занят тем, чтобы оживить в своем видении психический образ, который лежит вне пределов конфликта или аффектов (См. Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления. С. 177: «В той мере, в которой мне удавалось перевести эмоции в образы, то есть найти в эмоциях какие-то скрытые обра­зы. Я достигал покоя и равновесия. Если бы я потерял эти образы в своих собственных эмоциях, они бы разорвали меня на мелкие части... В результате моего эксперимента я понял, как полезно, с точки зрения терапевта, находить определенные образы, которые скрыты за теми или иными эмоциями".)

Появляющийся образ часто приводит к трансформации или восстановлению, объединяю­щему конфликтующие противоположности.

Источник внутренней силы, констеллированный молитвой или воз­действием активного воображения, в Евангелии от Луки олицетворяется служением ангела (рис. 15). Эта ситуация нашла свое отражение в поэзии Гельдерлина:

Где есть опасность, Там сила избавления растет.

Или же, как замечает Юнг:

Высшее и наиболее впечатляющее переживание... приходит к че­ловеку вместе с его Самостью или с чем-то еще, что человек предпочи­тает называть объективностью психики. Пациент должен быть в оди­ночестве, чтобы узнать, что же именно его поддерживает тогда, когда он больше не в состоянии поддерживать себя. Только такое пережива­ние может создать ему нерушимую базу''.

Интересное наблюдение делает Ориген в отношении конфликта меж­ду плотью и духом, который проявляется в Гефсимании:

В тех местах из Евангелия, которые касаются души Спасителя, мож­но заметить, что некоторые люди обращаются к ним, упоминая о душе, тогда как другие упоминают о духе. Когда в Писании существует неко­торая надежда определить любое страдание или несчастье, которому он подвергался, это происходит с употреблением слова «душа», например, когда он говорит: «Се душа Моя тоскует», и «Душа Моя скорбит, пред­вкушая смерть», и «Никто не отнимет Мою душу, она сама отойдет от Меня». С другой стороны, он предает «в руки Отца своего» не свою душу, а свой дух; и когда он говорит о «слабости плоти», он говорит не «душа» «желает», а «дух», из которого это желание появляется, как будто бы душа представляет собой нечто наподобие посредника между слабой плотью и духом, полным устремлений.

В процессе гефсиманских страданий существующий конфликт меж­ду телом и духом сглаживается в психике, которая является объединяю­щей средой для конфликтующих противоположностей". Это кровавый процесс (Каждое психическое продвижение человека достигается вследствие душевных стра­даний» (Jung, «Psychotherapists or the Clergy», Psychology and Religion, CW 11, par 497). В результате которого выделяется кровавый пот, названный алхимиками «Влагой всепроникающей». Текст написанный алхимиком Герхардом Дорном, иллюстрирует эту параллель:

[Философы] называли полученные ими камни одушевленными, по­скольку на последнем этапе, благодаря силе этой самой благородной и самой ужасной тайны, темно-красная жидкость, подобно кровавому поту выделялась из материи и капля за каплей падала из сосуда. И по этой причине они предрекли, что и последние дни самый чистый [или под­линный] человек, при посредстве которого будет освобожден мир, при­дет на землю и будет истекать кровавым потом так, что он будет красны­ми и розоватыми каплями стекать вниз, пока земля будет возрождаться из своего падения. Точно так же кровь из их камня очистит испорченные металлы и излечит прокаженных... и по этой причине камень называли одушевленным. Ибо кровь этого камня сокрыта в его душе... И по этой причине они называли его своим микрокосмом, ибо он содержал в себе черты каждой вещи, существующей в этом мире. И потому они снова называют его одушевленным, как Платон называл одушевленным мак­рокосм13.

Юнг дает следующий комментарий к тексту Дорна:

Поскольку камень представляет собой homo lotus (человека в сово­купности), для Дорна логично говорить только о «pitissimus homo» наиболее подлинном человеке] при обсуждении таинственного вещества и его кровавого пота, ибо именно об этом идет речь. Он покрыт тайной, и можно провести параллель между камнем и предварительным представ­лением о нем как о Христе в Гефсимании. Этот «самый чистый», или «под­линный», человек должен быть никаким другим, а только таким, какой он есть, подобно тому как «argentum putum» (чистое серебро) является беспримесным: он должен быть человеком по всем статьям, человеком, который знает и обладает всеми человеческими чертами и при этом не соблазняется и не смешивается ни с чем посторонним. Этот человек по­является на земле только «в последние дни». Он не может быть Христом, ибо Христос своей кровью уже возродил мир, освободив его от послед­ствий его падения... Здесь не возникает вопроса о будущем Христа как о saiveller microcosm! (спасителе микрокосма), но скорее как алхимическом sen'atorcosmi (хранителе космоса), все еще представляющем бессознатель­ную идею о целостном и цельном человеке, который продолжит то, что жертвенная смерть Христа очевидно оставила незавершенным, а имен­но освобождение мира от зла. Подобно Христу он будет истекать крова­вым потом, но... эта «розоватая», не естественная и обычная кровь, а кровь символическая, психическая сущность, проявление той или иной сторо­ны Эроса, который соединяет индивидуальность и множественность в знаке розового цвета и делает их целостными.

меньшую роль играет личность» , но носителем... сознания является лич­ность»5. Юнг добавляет: «Может быть, так случилось, что Христос позвал своих апостолов на эти массовые сборища? Накормил ли он пять тысяч каких-то своих последователей, которые немного спустя кричали: «Распни его!»..?»6 И, можем добавить мы, не была ли толпа, приветствовавшая его и кричавшая ему «Сын Давидов», той же самой, которая после кричала «Распни его!», узнав, что его царство «не от мира сего»?

С арестом Христа его покинула не только переменчивая толпа, чего мож­но было ожидать, но и один из его апостолов. Предательство является важ­ной темой индивидуации, поскольку является составной частью феномено­логии противоположностей. Это другое слово, заменяющее энантиодромии. В ситуации конфликта между противоположными ценностями человек на­рушает верность тому или иному принципу и открывает ворота врагу. Преда­теля всегда ненавидят обе стороны, поскольку тот топчет «святое» коллек­тивной психологии, а именно: преданность групповой идентичности.

Преданность и предательство - это пара противоположностей. Пре­данность будущему может потребовать предать прошлое, и наоборот. В этом смысле Христос предал свое коллективное иудейское наследие. Он был еретиком и потому получил наказание за предательство. Это соответствует тому психологическому факту, что на определенной стадии развития от­дельной личности для достижения индивидуации может понадобиться на­рушить преданность коллективу. Позже плодами этого «преступления» может воспользоваться тот же коллектив.

В соответствии с Евангелием от Иоанна 13:26f Иуда узнал о своей ужасной судьбе на Тайной вечере. После того как Христос объявил, что его предаст один из апостолов, они спросили, кто. «Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок хлеба, подал Иуде Симо­нову Искариоту».

Есть средневековые картины, на которых изображен Сатана в виде крохотного демона, входящего в рот Иуде, когда Христос подает ему этот кусок (рис. 12). Все происходит так, будто в тот момент Христос накормил Иуду ему предназначенной судьбой, а тот прилежно выполнил свое пред­назначение. Этим можно объяснить, почему предательство завершается «поцелуем» и почему Христос, получив поцелуй, называет Иуду «другом». Судьба Христа состояла в том, чтобы быть распятым. Поэтому он называ­ет Иуду «другом» и гневно реагирует, когда Петр делает попытки избавить его от этой судьбы:

С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвя­щенников и книжников, и быть убитым, и в третий день воскреснуть. И ото­звав Его, Петр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи, да не будет этого с Тобою! Он же обратившись сказал Петру: отойди от меня Сатана! Ты мне соблазн, потому что думаешь, не о том что божие, а о том что человеческое (Матф. 16:21—23).

 

ДОПРОС У КАИАФЫ

А ВЗЯВШИЕ ИИСУСА ОТВЕЛИ ЕГО К КАИАФЕ ПЕРВОСВЯ­ЩЕННИКУ, КУДА СОБРАЛИСЬ КНИЖНИКИ И СТАРЕЙШИНЫ. ПЕТР ЖЕ СЛЕДОВАЛ ЗА НИМ ИЗДАЛИ, ДО ДВОРА ПЕРВОСВЯЩЕННИКОВА; И ВОШЕД ВНУТРЬ, СЕЛ СО СЛУЖИТЕЛЯМ И, ЧТОБЫ ВИ­ДЕТЬ КОНЕЦ. ПЕРВОСВЯЩЕННИКИ И СТАРЕЙШИНЫ И ВЕСЬ СИНЕДРИОН ИСКАЛИ ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬСТВА ПРОТИВ ИИСУСА, ЧТОБЫ ПРЕДАТЬ ЕГО СМЕРТИ, И НЕ НАХОДИЛИ; И ХОТЯ МНОГО ЛЖЕСВИДЕТЕЛЕЙ ПРИХОДИЛО, НЕ НАШЛИ. НО НАКОНЕЦ ПРИ­ШЛИ ДВА ЛЖЕСВИДЕТЕЛЯ И СКАЗАЛИ: ОН ГОВОРИЛ: «МОГУ РАЗ­РУШИТЬ ХРАМ БОЖИЙ И В ТРИ ДНЯ СОЗДАТЬ ЕГО». И ВСТАВ ПЕРВОСВЯЩЕННИК СКАЗАЛ ЕМУ: ЧТО ЖЕ НИЧЕГО НЕ ОТВЕЧА­ЕШЬ? ЧТО ОНИ ПРОТИВ ТЕБЯ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ? ИИСУС МОЛ­ЧАЛ. И ПЕРВОСВЯЩЕННИК СКАЗАЛ ЕМУ ЗАКЛИНАЮ ТЕБЯ БО­ГОМ ЖИВЫМ, СКАЖИ НАМ, ТЫ ЛИ ХРИСТОС, СЫН БОЖИЙ? ИИСУС ГОВОРИТ ЕМУ ТЫ СКАЗАЛ; ДАЖЕ СКАЗЫВАЮ ВАМ: ОТ­НЫНЕ УЗРИТЕ СЫНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО, СИДЯЩЕГО ОДЕСНУЮ СИЛЫ И ГРЯДУЩЕГО НА ОБЛАКАХ НЕБЕСНЫХ. ТОГДА ПЕРВОСВЯ­ЩЕННИК РАЗОДРАЛ ОДЕЖДЫ СВОИ И СКАЗАЛ: ОН БОГОХУЛЬ­СТВУЕТ! НА ЧТО ЕЩЕ НАМ СВИДЕТЕЛЕЙ? ВОТ, ТЕПЕРЬ ВЫ СЛЫ­ШАЛИ БОГОХУЛЬСТВО ЕГО! КАК ВАМ КАЖЕТСЯ? ОНИ ЖЕ СКАЗА­ЛИ В ОТВЕТ: ПОВИНЕН СМЕРТИ.

(Матф. 26:57-66) (Рисунок 17)

Христа обвинили в том, что он угрожал разрушить храм Божий, мес­топребывание Яхве. Как мы можем судить из развития христианского мифа, фактически это намерение было скрытым. Таким образом, Иисус оказался предателем старых традиций, устоявшегося коллективного хранилища ре­лигиозных ценностей. Так можно объяснить установку Каиафы, о которой он говорит в Евангелии от Иоанна 11:50: «И не подумайте, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб». Страх, который испытывали первосвященники, выражался таким образом: «Если оставим Его так, то все уверуют в Него - и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом» (Иоан. 11:48). Но даже без римлян Христос уг­рожал Иудейской ортодоксии. И потому он был допрошен как еретик.

Для религиозной общины ересь считалась преступлением наравне с го­сударственной изменой и даже более опасной, чем измена собственно госу­дарству. Мы можем измерить степень угрозы психике по интенсивности от­ветной защитной реакции. При таких мерках ересь для истинно верующего была смертельной угрозой. Она угрожала его высшей психической ценности и потому была более опасной, чем смерть, которая угрожала лишь его физи­ческому существованию. Именно такая по интенсивности реакция у иудей­ских первосвященников оказалась констеллированной Христом.

Обвинениям в ереси, разумеется, недостает целостного взгляда на ре­альность психики. Для ортодоксального верующего любого вероисповедания психика существует не как автономная сущность, а только как мета­физический гипостазис. При таком положении дел этот Христос бросает вызов. Он допускает, что он «Христос, Сын Божий», и это решает его зем­ную судьбу В данном контексте это не инфляция. Это свидетельство ре­альности трансперсональной психики и ее сознательного проявления у отдельной личности, что является существенной чертой индивидуации.

 

ДОПРОС У ПИЛАТА

ТОГДА ПИЛАТ ОПЯТЬ ВОШЕЛ В ПРЕТОРИЮ, И ПРИЗВАЛ ИИСУСА, И СКАЗАЛ ЕМУ: ТЫ ЦАРЬ ИУДЕЙСКИЙ'? ИИСУС ОТВЕ­ЧАЛ ЕМУ ОТ СЕБЯ ЛИ ТЫ ГОВОРИШЬ ЭТО, ИЛИ ДРУГИЕ СКАЗАЛИ ТЕБЕ ОБО МНЕ? ПИЛАТ ОТВЕЧАЛ: РАЗВЕ Я ИУДЕЙ? ТВОЙ НАРОД И ПЕРВОСВЯЩЕННИКИ ПРЕДАЛИ ТЕБЯ МНЕ; ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ? ИИСУС ОТВЕЧАЛ: ЦАРСТВО МОЕ НЕ ОТ МИРА СЕГО; ЕСЛИ БЫ ОТ МИРА СЕГО БЫЛО ЦАРСТВО МОЕ, ТО СЛУЖИТЕЛИ МОИ ПОДВИ­ЗАЛИСЬ БЫ ЗА МЕНЯ, ЧТОБЫ Я НЕ БЫЛ ПРЕДАН ИУДЕЯМ; НО НЫНЕ ЦАРСТВО МОЕ НЕ ОТСЮДА. ПИЛАТ СКАЗАЛ ЕМУ ИТАК ТЫ ЦАРЬ? ИИСУС ОТВЕЧАЛ: ТЫ ГОВОРИШЬ, ЧТО Я ЦАРЬ; Я НА ТО РОДИЛСЯ И НА ТО ПРИШЕЛ В МИР, ЧТОБЫ СВИДЕТЕЛЬСТВОВАТЬ ОБ ИСТИНЕ; ВСЯКИЙ, КТО ОТ ИСТИНЫ, СЛУШАЕТ ГЛАСА МОЕГО.

(Иоан. 18:33-37)

Для Каиафы ключевым был вопрос: «Ты ли Христос, Сын Божий?» Для Пилата этот вопрос звучит по-другому: «Итак ты царь?» Это религиоз­ная и политическая версии одного и того же вопроса. С психологической точки зрения вопрос должен ставиться так: «Обладаешь ли ты внутренней трансперсональной властью, которая берет верх над коллективной рели­гиозной и политической властью?» Наличие такой власти делает человека в символическом смысле «Сыном Божиим» и «царем».