Шум в фойе разбудил задремавшего Тигана. Что-то случилось. Что-то серьезное. Он слышал голос Элизы, слишком возбужденный, что было ей несвойственно.

Тиган мгновенно вскочил на ноги, сон как рукой сняло.

На ходу он натянул джинсы и, по пояс обнаженный, вылетел в коридор. До его слуха донеслись приглушенные женские рыдания. К счастью, плакала не Элиза, но она тоже была внизу и что-то говорила быстро и взволнованно.

Тиган подошел к перилам и посмотрел вниз. От увиденного он застыл на месте.

Элиза только что вернулась из города вся в крови.

О черт!

Сердце у него оборвалось. Вся ее блузка была красная, будто кто-то прокусил ей горло.

Тиган втянул носом воздух и понял, что это кровь не Элизы, а какого-то другого человека.

Он почувствовал громадное облегчение.

И страшную злость.

Чертыхнувшись, Тиган ухватился за перила, перемахнул через них и приземлился на пол фойе. Элиза едва взглянула, когда он подошел к ней, все его тело дрожало от ярости. Ее внимание было сосредоточено на испуганной, плачущей Ирине Одольф, которая обессиленная сидела на диванчике у входа.

Райхен принес стакан воды и протянул его Элизе.

— Спасибо, Андреас. — Элиза передала стакан всхлипывавшей женщине. — Ирина, выпей, тебе станет легче.

Женщина была очень напугана, но никаких травм Тиган у нее не заметил. А Элиза выглядела так, будто только что побывала в схватке. Ее правая щека была лиловой от свежего синяка.

— Что, черт возьми, произошло? И какого дьявола ты делала за пределами Темной Гавани?

— Выпей, пожалуйста. — Словно не замечая Тигана, Элиза продолжала приводить в чувство Ирину.

— Андреас, у тебя есть свободная комната, где Ирина могла бы прилечь и отдохнуть?

— Конечно, гостиная на первом этаже подойдет?

— Отлично, спасибо.

Тиган наблюдал, как Элиза без видимых усилий взяла ситуацию под контроль. Он вынужден был признать, что она способна сохранять присутствие духа даже в критической ситуации, но все же он кипел гневом:

— Не хочешь объяснить, почему ты вся в крови и с синяком на лице?

— Сегодня утром я поехала к Ирине, — ответила Элиза, не глядя на него. — Миньон, должно быть, следил за мной…

О господи!

— Он проник в дом Ирины и набросился на нас. Я справилась с ним.

— Ты справилась с ним? — мрачно повторил Тиган. — Как именно? Ты убила его?

— Не знаю. Мы не стали ждать, чтобы удостовериться. — Она взяла из рук Ирины стакан с водой и поставила на пол. — Ты можешь встать? — заботливо спросила Элиза. Ирина кивнула. Поддерживая под руку, Элиза помогла ей подняться на ноги. — Я отведу тебя в комнату, там ты сможешь отдохнуть.

— Позволь мне, — сказал Райхен, подхватывая ослабевшую Ирину.

Он осторожно повел ее из фойе в противоположную от парадного входа сторону, к открытым двойным дверям, ведущим внутрь особняка.

Элиза последовала было за ними, но Тиган поймал ее за руку:

— Элиза, подожди.

Ей ничего не оставалось, как остановиться, она выдохнула и как бы нехотя повернулась к Тигану.

— Тиган, в данный момент я не желаю выслушивать твои нотации. У меня просто нет на это сил, и я хочу избавиться от окровавленной одежды. Так что, если ты намерен учить меня жизни, отложи это на…

Тиган резко притянул ее к себе, отчего она мгновенно замолчала, и крепко обнял.

Он ее не отпускал. И ничего не говорил. Сердце сдавило от чувств, которые он не хотел признавать, но и отрицать уже не мог.

Вот черт!

Элизу едва не убили, пока он спал. Слава богу, она сумела спастись. Но попасть в лапы Миньону — серьезная опасность, и все могло закончиться весьма плачевно.

Он мог потерять ее. Она оказалась за пределами его досягаемости, и он был не в состоянии защитить ее.

Эта мысль причиняла Тигану нестерпимую боль.

Он не ожидал, что это будет так больно, и не был к этому готов.

И сейчас он только и мог, что крепко прижать ее к груди и не отпускать.

Никогда не отпускать.

Элиза ожидала, что Тиган в ярости набросится на нее, чисто по-мужски, высокомерно начнет отчитывать за безрассудство и глупость. И она была крайне удивлена, когда он просто крепко обнял ее.

Господи, неужели он дрожит от переполняющих его чувств?

Элиза неподвижно стояла в теплом плену его сильных рук, ощущая, как напряжение постепенно отпускает ее. Она в изнеможении оперлась на Тигана, обхватив руками его твердые как камень плечи, положив голову ему на грудь.

— Я кое-что нашла, — наконец смогла выговорить Элиза. — Брат Питера Одольфа написал много писем. — Возможно, они содержат какую-то важную информацию. Именно за этими письмами я и поехала к Ирине.

— Сейчас это не важно, — глухо произнес Тиган над самым ее ухом. Держа за плечи, он отстранил ее от себя, его зеленые глаза посмотрели на Элизу пристально и очень серьезно. — Сейчас меня это совершенно не волнует.

— Тиган, это может быть очень важно. Записи очень странные…

Он покачал головой и усмехнулся:

— Это может подождать.

Тыльной стороной руки Тиган вытер грязь с ее подбородка, приподнял лицо Элизы и долго смотрел ей в глаза и только потом нежно тронул губами ее губы.

От охвативших ее тепла и нежности Элиза едва не задохнулась.

— Все может подождать, — тихо произнес Тиган, в его голосе слышалась мрачная свирепость. — Пойдем со мной, Элиза. Я позабочусь о тебе.

Он взял ее за руку и повел по широкой лестнице на второй этаж, где находились ее апартаменты.

Войдя вслед за Элизой, Тиган закрыл дверь. Его взгляд упал на сумку, он вопросительно посмотрел на женщину.

— Я собиралась сегодня улететь в Бостон.

— Из-за меня?

Элиза покачала головой:

— Нет. Из-за хаоса в моей голове. Я совершенно ничего не понимаю. Для меня сейчас только одно имеет значение…

— Месть?

— Да, клятва, которую я дала себе.

Тиган приблизился к ней, от его груди исходило тепло, в котором Элизе безумно хотелось раствориться. Она закрыла глаза, а он начал расстегивать пуговицы на ее залитой кровью шелковой блузке, затем снял и бросил на пол.

Вероятно, после того, как они расстались прошлой ночью, ей следовало испытывать неловкость или негодование оттого, что он ее раздевает, но Элиза так обессилела после происшествия в доме Ирины, что была рада заботе Тигана. В том, как он снимал блузку, не было и намека на сексуальность — лишь отеческая забота, сострадание и надежная защита.

За блузкой последовали испачканные брюки, туфли, носки, и теперь она стояла перед ним в одном бюстгальтере и трусиках.

— Кровь Миньона пропитала ткань и попала на тело, — сказал Тиган, нахмурился и провел по плечу, на котором красовался синяк. В ванной комнате включился душ. — Пойдем, я помогу тебе ее смыть.

Элиза прошла за ним в просторную ванную и молча позволила ему снять с себя оставшуюся одежду.

— Иди сюда, — сказал он, увлекая ее за матовую стеклянную перегородку, отделявшую душевую от остального пространства ванной комнаты.

— Ты промокнешь, — произнесла Элиза, когда Тиган шагнул вперед.

Он едва заметно пожал плечами. Тонкие струйки потекли по его каштановым волосам, по мускулистым плечам и рукам, по живописным дермаглифам вниз, на джинсы.

Элиза смотрела на Тигана — и не узнавала. Казалась, она видит его впервые. Несомненно, перед ней стоял опасный, привыкший к одиночеству воин, достигший совершенства в хладнокровии и искусстве убивать. Но в то же время этот промокший, заботливо протягивающий к ней руки мужчина был таким ранимым и беззащитным!

И если раньше исходившая от него устрашающая сила воина заставляла ее держать дистанцию, то сейчас его так неожиданно проступившая ранимость ошеломила ее.

Элизе захотелось броситься ему на грудь, прижаться к ней, закрыть глаза и замереть. И стоять так целую вечность.

— Иди ко мне, Элиза, вставай под душ, об остальном я позабочусь.

Ноги сами устремились к нему, рука легла в его крепкую ладонь. Он потянул ее под мягкие струи душа и ласково откинул волосы с ее лица. Теперь они с Тиганом оба были мокрыми.

Элиза таяла от теплой воды и еще больше от жара, исходившего от тела Тигана. Она позволяла ему намыливать себя мылом и шампунем, с удовольствием ощущая его нежные прикосновения, действовавшие успокаивающе после тяжелого дня.

— Хорошо? — спросил Тиган, смывая с нее мыльную пену.

Его низкий голос отзывался в каждой клеточке ее тела.

— Чудесно!

«Даже слишком», — подумала Элиза. В такие минуты с Тиганом она забывала о своей постоянной боли, не так остро ощущала пустоту, давно поселившуюся в сердце. Его нежность наполняла ее, рассеивала душевный мрак. И сейчас в его сильных, надежных руках она чувствовала себя любимой.

В голову Элизы закрадывались мысли о счастливом продолжении — вновь слиться с ним в единое целое.

— Мне не удается выполнить обещание, которое я дала самой себе после гибели сына, — сказала Элиза, с трудом освобождаясь от приятного оцепенения. — Все мои силы должны быть направлены на то, чтобы отомстить за смерть Кэмдена.

В глазах Тигана что-то промелькнуло и тут же скрылось за полуопущенными веками. Он выключил душ.

— Элиза, ты не можешь потратить жизнь на воспоминания о тех, кто ушел в мир иной.

Тиган протянул руку к стопке полотенец, лежавших на полке в нише возле душа. Элиза поймала его взгляд, когда он передавал ей полотенце. Мрачная тоска, отразившаяся в его глазах, поразила ее. Старая рана все еще продолжала болеть.

Никогда раньше она не замечала в его глазах этой боли, потому что он никогда не позволял себе ее показывать.

— Ты винишь себя за то, что случилось с твоей подругой?

Тиган долго молча смотрел на нее, и Элиза подумала, что вот сейчас он, со свойственной ему надменной холодностью, закроется от нее. Но Тиган выдохнул и чуть слышно чертыхнулся, затем провел рукой по мокрым волосам.

— Я не смог спасти ее. Она доверилась мне, а я не смог.

У Элизы сердце екнуло в груди.

— Ты, должно быть, сильно любил ее.

— Сорча была очень доброй и чистой, необыкновенно чистой. Такой смерти, что выпала ей, она не заслужила.

Элиза завернулась в полотенце, а Тиган сел на выступ, тянувшийся вдоль стены, широко расставив ноги и упершись в них локтями.

— Тиган, что с ней произошло?

— Через две недели после похищения эти подонки вернули ее. Все это время они насиловали и терзали ее, и, словно это было недостаточно жестоко, вдобавок ко всему они пили ее кровь. Она вернулась ко мне Миньоном своего мучителя.

— О боже, Тиган!

— Это самое ужасное, что можно было с ней сделать, лучше бы они ее убили. Но похоже, эту миссию они переложили на мои плечи. Но я не мог этого сделать. Я понимал, что она потеряна безвозвратно, но я не мог ее убить.

— Я тебя понимаю, — мягко сказала Элиза, сердце у нее разрывалось от жалости.

Она закрыла глаза и, беззвучно прошептав молитву, села рядом с Тиганом. Сейчас она не думала о том, что он может отвергнуть ее сострадание, ей хотелось быть рядом с ним, хотелось дать ему почувствовать, что он не одинок в своем горе.

Элиза положила руку ему на плечо, и Тиган ее не сбросил и не отстранился. Напротив, он повернул голову и посмотрел ей в глаза:

— Я старался помочь ей. Я думал, что если выпью как можно больше ее ядовитой крови и заменю ее своей, чистой, возможно, человеческий облик каким-то чудесным образом вернется к ней. И я пил ее кровь и отдавал свою. Я пил жадно, неистово, так продолжалось долго. И я потерял контроль. Меня так сильно мучило чувство вины и я так сильно хотел помочь Сорче, что не заметил, как начал скатываться в бездну Кровожадности.

— Но ведь ты не скатился? Если бы это случилось, ты бы сейчас не сидел здесь.

Тиган горько рассмеялся:

— Еще как скатился. Я отлично знаю, что такое Кровожадность. Если бы не Лукан, я бы превратился в Отверженного. Он вмешался и посадил меня в каменную камеру, и я сидел там, пока болезнь не отпустила. Несколько месяцев голодал, получал минимум, лишь бы не испустить дух. И все это время хотел только одного — умереть.

— Но ты остался жив.

— Да, остался.

— А Сорча?

Тиган покачал головой:

— Лукан сделал то, на что у меня не хватало духа: он избавил ее от страданий.

Сердце у Элизы сжалось.

— Он убил ее?

— Это был акт милосердия, — сдавленно произнес Тиган. — Хотя я ненавидел Лукана все пятьсот лет, что прошли с тех пор. В конце концов, ему хватило сострадания помочь ей, когда я был не в силах. Я бы принуждал ее жить только потому, что не мог справиться с собственным чувством вины.

Элиза погладила Тигана по спине, тронутая его признанием и глубиной его любви к подруге, которую он потерял так давно. Она считала его холодным и бесчувственным, а он просто умел скрывать свои переживания. И его страдания были сильнее, чем она могла себе представить.

— Тиган, мне искренне жаль. Теперь я поняла… теперь я все поняла.

— Да? — Он прищурился и в упор, пристально посмотрел на нее. — Когда я увидел тебя там, внизу, всю в крови… — Он замолчал, словно не мог подобрать слов. — Никогда больше я не хочу испытать пережитые тогда страх и боль. Ты понимаешь? Я не хочу близких отношений ни с одной из женщин из страха ее потерять.

Элиза молча смотрела на него. Она слушала и не могла поверить тому, что он говорит. Неужели таким образом он пытается выразить свои чувства к ней?

Едва касаясь, Тиган провел пальцами по синяку на ее щеке.

— Да, я испытываю к тебе чувства, — ответил он на ее незаданный вопрос, считав его через прикосновение. Он обнял ее и держал, нежно поглаживая по плечу. — Тебя трудно не любить, Элиза. Но я не уверен, что готов снова пойти на такой риск.

— Не можешь… или не хочешь?

— Это всего лишь игра слов. Смыл один.

Элиза склонила голову ему на грудь. Сейчас она не хотела слышать этих рассуждений.

— Ну, так что же мы теперь будем делать, Тиган? Что с нами будет дальше?

Он ничего не ответил, просто прижал ее к себе и поцеловал в лоб.