– В башню? – повторила пораженная Бетани. Она перевела взгляд с Ройса на его брата, чувствуя, что весь мир рушится. – Почему? – спросила девушка, недоумевая, какое преступление совершила, раз заслужила такое строгое наказание.

Ройс страшился взглянуть Бетани в глаза. Она заметила суровые морщинки вокруг глаз, стиснутые зубы, напряженные мышцы на скулах. Ей стало не по себе.

Бетани повернулась к Ги:

– Я ничего не понимаю.

– Я провожу тебя в твою комнату.

Подойдя к ней, он учтиво взял ее под руку.

– Подожди, – вырвавшись, Бетани шагнула к Ройсу. – Я чем-то провинилась?

– Non, – отрезал тот.

Заметив у него в глазах виноватый блеск, Бетани высказала свои подозрения:

– Это из-за нее, из-за твоей невесты. Ты прогоняешь меня от себя по ее требованию.

Ройс молчал, и она поняла, что ее догадка верна. Ее охватила смесь стыда и обиды за предательство. Прежде чем Бетани успела осознать, что делает, ее рука, взметнувшись вверх, обрушилась на щеку Ройса.

Тот не шелохнулся, а у Бетани от удара заныла ладонь. Но боль эта помогла ей совладать с обуявшим ее гневом.

– И что дальше, милорд? Вы отдаете меня Ги – или кому-то еще?

– Как ты смеешь! – взревел Ройс.

– Смею, – ответила Бетани, не испугавшись его гнева.

Ройс схватил ее за плечи, привлекая к себе. Их лица едва не соприкоснулись.

– Ты никогда не будешь принадлежать никому, кроме меня.

– Я не твоя собственность – особенно если ты хочешь отставить меня в сторону, точно недоеденный ужин.

– Забери ее, – проскрежетал Ройс.

По его лицу промелькнула тень сожаления. Он толкнул Бетани к своему брату.

Ги вежливо вывел Бетани из комнаты. Они стали подниматься бок о бок по лестнице. Вдруг Бетани почувствовала на плече руку Ги.

– У него не было выбора, Бетани.

Она стряхнула его руку.

– Выбор есть всегда. И Ройс сделал свой выбор, – сказала она, не желая выслушивать его объяснения. – Я пленница?

– Non, просто тебе предоставляется отдельная комната, чтобы Дамиана могла спать спокойно.

– Понимаю, – ответила Бетани, чувствуя, как у нее от этой новой картины – Дамиана в постели с Ройсом – сжимается в груди.

– Non, думаю, что нет. Когда дело доходит до честолюбия, Ройс становится слеп. Несмотря на то что он убедился, какая Дамиана ведьма, Ройс по-прежнему собирается взять ее в жены. Пойми, Бетани: он старший сын, и его жизнь сильно отличается от той, что веду я. Ройс не простил тех, кто обращался с ним словно с грязью под ногами.

– Мне нужно сочувствовать ему и расплачиваться за чью-то жестокость? – спросила Бетани и тут же быстро продолжила, не давая Ги возможности сказать ни слова. – Кажется, невзгоды нисколько не повлияли на тебя.

– Я и Ройс – в точности так же, как и ты с Мери, – смотрим на жизнь с разных сторон. В отличие от Ройса, мне нет никакого дела до того, что думают окружающие. Наверное, он христианин в большей степени, чем я.

– Очень жаль, что Ройс не может взглянуть на жизнь твоими глазами.

Ги пожал плечами:

– Да, возможно, ему жилось бы легче. Но Ройс с детства был слишком серьезен. Мама говорила, ей нужно было больше смеяться, когда она его носила.

При упоминании о матери любопытство Бетани вспыхнуло с новой силой.

– Что думает ваша мать по поводу борьбы Ройса за признание общества?

– Она очень любит своих сыновей. Ройс лишь однажды навлек на себя ее гнев, но к настоящему времени, уверен, мама уже простила его за то, что он вызволил меня из духовной семинарии.

– Похоже, даже святые взирают на твоего брата с улыбкой.

Рука Бетани скользнула вниз по животу, оберегая развивающуюся там новую жизнь. Сегодня утром она наконец была вынуждена признать, что приступы тошноты и головокружений, донимающие ее в последнее время, не являются следствием какой-либо болезни, и она собиралась поделиться этим радостным открытием с Ройсом. Бетани с трудом сглотнула комок, стиснувший ей горло. Раз Ройсу нет никакого дела до нее самой, его не тронет известие о ребенке, которого она носит.

– Я этого ему никогда не прощу.

Расшитый пояс, зажатый в ее пальцах, напомнил о чудовищности совершенного ею безумного поступка. Ради этого мужчины она предала не только себя саму, но и своих людей.

– Бетани, христианам надлежит прощать своих врагов.

Бетани подняла взгляд на Ги:

– Да, конечно. Но, боюсь, ты спутал меня с моей сестрой Мери.

Ги отворил дверь, и на них пахнуло промозглым воздухом. Бетани шагнула в темную комнату. Сырость, словно злой дух, проникла под ее одежду, леденящим холодом прикоснувшись к коже. Вздрогнув, она съежилась, чувствуя, что покрывается гусиной кожей.

Ги вошел в комнату следом за ней.

– Merde, я сейчас же распоряжусь развести в очаге огонь.

Растирая озябшие руки, Бетани заходила по тесной комнате, вдыхая холодный затхлый воздух. Ройс снова бросил ее в эту темницу – как и в первый день. Не надо строить никаких иллюзий по поводу того, какое место занимает она в его жизни.

До слуха Бетани доносился голос Ги, но она не разбирала слов. Весь ее мир рассыпался на мелкие части, и она больше никогда не сможет сложить их вместе. Любовь оказалась выдумкой. Она поверила мужчине, надеясь, что судьба каким-нибудь образом позволит им быть вместе. Но какая награда ждала ее за то, что она полюбила врага? Ее заточили в эту сырую темную комнату, но, что еще хуже, она сама возвела себе тюрьму, более надежную, чем каменные стены. Можно бежать из башни, но куда деться от собственного сердца, попавшего в рабство? Можно ли забыть про такую любовь? Пройдет ли со временем невыносимая боль? Вдруг на Бетани сошло озарение, ослепившее ее, словно луч солнца. Она застонала, постигая ужасную правду. Ройс ее не любит. Вероятно, и не любил никогда. О боже! Какой же она была дурой!

Внезапно Бетани почувствовала тепло обвивших ее сильных мужских рук. Разрыдавшись, она уткнулась в широкую грудь Ги, провожая слезами мечты о будущем, о вечной любви, – теперь все кончено.

– Ну же, Бетани, не надо так.

Бетани слышала голос Ги, но остановиться не могла. Она попыталась высвободиться, но он лишь крепче прижал ее к себе.

– Успокойся, не принимай это так близко к сердцу.

– Ги, я…

Нет, она не может открыться ему. Каким бы заботливым и отзывчивым он ни был, гордость не позволяет поделиться с ним даже самой незначительной болью, не говоря уж об этой смертельной тоске.

Бетани ощутила, что Ги подхватил ее на руки, и прижалась к нему, позволяя отнести себя на кровать. Ей казалось, что отчаяние притупило все ее чувства и ничего не пропускало извне в сердце и разум.

Ги целую вечность качал ее на руках. Бетани чувствовала его близость, но успокоения от нее не получала. Переполняющая ее боль не утихала. Ее неродившемуся ребенку нужно, чтобы его мать была сильной и крепкой, но таких сердечных мук Бетани еще не испытывала. Воспоминания бесконечным хороводом захлестывали ее, с раздирающей душу отчетливостью давая понять, чего она отныне лишена навсегда.

– Бетани, я за тебя волнуюсь. Посмотри на меня.

Она слышала слова Ги, но не могла откликнуться на них. Его голос доносился откуда-то издалека, временами пропадая совсем.

– Бетани, прекрати немедленно. Миледи, пожалуйста, ответьте мне!

В желудке Бетани стали подниматься одна за другой волны тошноты.

– Пожалуйста, пусти меня. Сейчас меня…

Ги освободил ее, и. Бетани, зажимая рот ладонью, бросилась к помойному ведру.

– Майда! – взревел Ги. Он продолжал выкрикивать имя кухарки до тех пор, пока один из стражников, услышав его зов, не послал за ней.

Майда, вбежав в комнату, ахнула:

– Милорд, что вы сотворили с моей любимой крошкой?

– Только что она безутешно рыдала, а теперь ее тошнит так, что, кажется, конца и края этому не будет Я начинаю за нее бояться.

– Миледи, вы меня слышите? – спросила Майда, приближаясь к Бетани.

Та не могла ответить, содрогаемая приступами рвоты.

– Леди Бетани. – Опустившись на колени, Майда смахнула волосы с лица госпожи. – Позвольте вам помочь.

Веки Бетани, задрожав, раскрылись, открывая ее взору встревоженное лицо кухарки.

– Оставь меня, Майда. Мне плохо.

Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться с тошнотой, но та не проходила.

– Миледи, вам необходимо успокоиться, – запричитала Майда, ласково поглаживая свою госпожу по спине. – Миледи, рана в вашем сердце заживет. Ни один мужчина не стоит вашей любви.

– Майда, говорю же, оставь меня, – судорожно глотнула воздуха Бетани. – Мне хочется лишь одного: умереть!

– Прекратите, миледи! От таких слов ни вам, ни вашему малышу не будет ничего хорошего.

Поразившись необыкновенной проницательности Майды, Бетани тотчас же с ужасом поняла, что ее тайна раскрыта. Она испуганно взглянула на служанку.

– Ты никому не должна об этом говорить! – воскликнула она.

Увидев изумленное лицо Ги, Бетани схватила его за руку.

– Поклянись всем, что тебе дорого на этом свете, что никому не откроешь эту тайну!

– Беременность нельзя сохранить в тайне, – проворчал Ги. – Тебя выдаст время, а не я.

Бетани еще крепче стиснула ему руку, пытаясь передать важность своих слов.

– Ги, ради ребенка, который будет называть тебя дядей, пожалуйста, пойми меня. Я хочу сама сообщить об этом Ройсу, когда наступит подходящий момент.

– Дядей, – с радостным удивлением повторил Ги. Пожав Бетани руку, он повернулся к Майде.

– Оставайся с ней, – задумчиво бросил он, выходя из комнаты.

– Что ты хочешь этим сказать, Ги? Она больна или нет?

– Ей нехорошо. Сейчас с ней Майда, но, боюсь, тебе тоже надо прийти, – ответил Ги, показывая дорогу.

Ройс стал подниматься по винтовой лестнице, с ужасом думая о предстоящем свидании с Бетани. Каждый шаг приближал его к этой встрече, которую ему так хотелось бы избежать. К своему стыду, он сознавал, что предпочел бы встретиться с отрядом закаленных воинов, а не с этой саксонкой.

В голове у Ройса звучали слова брата, но он не мог связать их с той, которую знал. И, лишь войдя в комнату, он, как ему показалось, все понял. Бетани признала свое поражение. Ройс не мог в это поверить.

– Мученица? Бетани, никогда бы такое о тебе не подумал.

При звуках его голоса она подняла голову, и на ее прекрасном бледном лице блеснули влажные потеки от слез.

– Бедняжка мадемуазель, нам нужно вас пожалеть? Вы послали за мной брата, чтобы иметь мужское плечо, в которое можно вдоволь поплакать?

– Ройс, ты заходишь слишком далеко, – предостерегающе произнес Ги.

– Я знаю, что делаю, – резко бросил Ройс.

Водивший войска на неприятеля в бесчисленном количестве сражений, он понял, что произошло с Бетани. Ему не раз доводилось видеть воинов, ставших жертвой такого же недуга. И хотя его курс лечения, вероятно, был жестокий, другого не существовало. Нельзя позволить Бетани упиваться жалостью к себе самой.

– Майда, о Бетани надо позаботиться. Проследи за тем, чтобы с ней обращались как с беспомощной калекой, – с издевкой произнес он.

– Как ты смеешь врываться сюда и говорить со мной таким тоном? – с вызовом воскликнула Бетани, не обращая внимания на то, что голос ее был слабым, а заплаканные глаза покраснели и распухли.

Сердито вскочив на ноги, Майда, подбоченясь, сверкнула глазами на Ройса.

– Отродье Сатаны! Мало горя ты навлек на мою невинную малышку! Уходи, или клянусь всем, что мне дорого, я заставлю тебя уйти!

Ройс был ошеломлен этой гневной отповедью служанки.

– Бетани, я рад, что твои люди так стоят за тебя, и все же, полагаю, тебе следует напомнить Майде, кто здесь господин.

– Майда, спасибо.

Бетани попробовала было встать, но сразу же зашаталась.

Ройс, бросившись вперед, успел подхватить ее, прежде чем она, потеряв сознание, упала на пол.

– О господи, что с ней?

Уложив девушку на кровать, Ройс смахнул с ее лба прядь рыжих волос. Неужели он ошибся? Неужели Бетани действительно больна?

– Анни, – прошептал Ройс.

Бетани никак не приходила в себя, и он повернулся к Майде:

– Займись своей госпожой.

Услышав этот ненужный приказ, служанка, фыркнув, отстранила Ройса в сторону:

– Отойдите и дайте мне заняться своим делом.

Ройс поднял бровь, удивляясь подобному неуважению, но ничего не сказал. С Майдой он разберется потом. А сейчас он нуждается в ее услугах. Отойдя от кровати, Ройс беспокойно заходил по комнате, дожидаясь, когда же Бетани придет в себя. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным. Это ощущение действовало ему на нервы.

– Во имя ран Господа нашего, скажите же, какую болезнь она подхватила? – взревел Ройс, но никто не соизволил ему ответить.

Ги перевел взгляд с Бетани на Ройса:

– От тебя здесь нет никакого толку. Предоставь Майде заниматься своей госпожой.

– Non, я останусь до тех пор, пока не смогу убедиться, что Бетани стало лучше.

– Мне нужна моя шкатулка со снадобьями, – сказала Майда.

Ги поспешно покинул комнату.

Время, казалось, остановилось. Его ход возобновился лишь тогда, когда у Бетани задрожали ресницы, и, только когда девушка открыла глаза, мгновения понеслись с прежней скоростью.

– Анни, что с тобой случилось? – спросил Ройс. Взглянув на него так, словно перед ней совершенно незнакомый человек, Бетани отвернулась.

– Она поправится, милорд, – заверила его Майда. Ройс понял, что Бетани не хочет отвечать ему. До чего упрямая женщина! Ройс поспешил отвернуться от Бетани и тотчас же наткнулся на Ги, вернувшегося с лекарственными снадобьями. Не сказав брату ни слова, он вышел из комнаты. Это было невыносимо трудно: уйти, оставив Бетани без поддержки и утешения.

Ройс вышел на лестницу, не имея четкого представления, куда он направляется, и коридор откликнулся гулким эхом на его поступь. Ему необходимо собраться с мыслями. Для этого требуются уединение и помещение, которое можно беспокойно мерить шагами.

Для того чтобы предохранить от оскорбительных нападок своих потомков, ему нужно жениться на нормандской даме знатных кровей. Бетани не может и не хочет это понять. И в то же время она готова пойти на все ради своих людей. Странно, как она не замечает, насколько они с ним похожи. Ради блага других оба заключили сделку со своей совестью.

Бетани может его ненавидеть, но это ничего не изменит. Его план приведен в действие, и он не допустит никаких срывов. Раз он способен терпеть эту стерву Дамиану ради будущего его детей, значит, и Бетани следует довольствоваться тем, что она выторговала для своих людей.

Таков этот мир, мир сделок – для того, чтобы что-то приобрести, надо с чем-то расстаться. Уж Бетани-то должна это понимать!

– Ройс, подожди! – окликнул брата Ги, врываясь в главную залу.

Остановившись, Ройс медленно обернулся.

– В чем дело? – спросил он, жалея – и уже не впервой, – что не может отмахнуться от брата так же легко, как от простого воина, состоящего у него на службе.

Ги скрестил руки на груди.

Это движение было знакомо Ройсу еще с детства. Брат твердо решил стоять на своем и не двинется с места.

– Ройс, я глубоко уважаю тебя и именно поэтому выскажу тебе все, независимо от того, понравится тебе это или нет. Ты ошибаешься, поступая так с Бетани, ошибаешься ужасно сильно. Если ты не способен осознать несправедливость своих действий, умоляю, поручи ее моим заботам.

– Твоим заботам? – резко переспросил Ройс.

– Oui.

Ройс внимательно посмотрел на младшего брата. Красивая внешность Ги и легкость, с какой он обходился с женщинами, никогда не ставились под сомнение. Когда Ги решил посвятить себя служению церкви, одна половина Нормандии впала в траур, в то время как другая вздохнула с облегчением. Однако Ройсу даже и в голову не приходило, что у его брата возникло серьезное чувство к этой девчонке.

– Я уже говорил, что ты лучше и не мечтай о ней.

– Она мне небезразлична, но вовсе не в том смысле, в каком ты думаешь.

– Не понимаю.

Потерев рукой лицо, Ги вздохнул и взглянул в горящие глаза Ройса.

– Если бы мне показалось, что Бетани может взглянуть на меня глазами любви, я бросил бы тебе вызов… Увы. Я восхищаюсь ею, поклоняюсь ей. Я лишь хочу оберегать ее.

– Возможно, я отошлю ее в Шотландию, – сказал Ройс, отходя от брата.

– Отсылай! Отсылай скорее… если уверен, что сможешь разлучиться с ней, – ответил Ги.

Застыв на месте, Ройс медленно обернулся, удивленный язвительным замечанием брата.

– Если ты думаешь, что не смогу, то ты глубоко ошибаешься.

– Так докажи это. Отправь ее прямо сейчас, – самодовольно ухмыльнулся Ги.

– Я ничего никому не должен доказывать – ни тебе, ни кому бы то ни было еще, – произнес Ройс спокойным властным голосом – голосом, каким отдают приказания на поле боя в мгновения, когда решается вопрос жизни и смерти.

– Ты мастер выбираться из ловушек, брат мой. Неужели ты полагаешь, мне неизвестно о той любви, что вы пробудили друг в друге?

– Глупец! Любви не место в моей жизни.

– Да, в этом помещении находится один глупец, но это не я. Если в твоей жизни нет места любви, брат, только ненависть и отчаяние будут цвести в твоем сердце.

– Прибереги свои проповеди для других. Я воин. У мужчин, посвятивших жизнь ратному делу, нет времени на нежности.

– Ройс, этим мужчинам тепло и нежность нужны больше, чем всем остальным, – возразил Ги. – Их тела и души познали ужасы войны и для исцеления нуждаются в ласке и заботе.

– Мне никто не нужен, – проворчал Ройс, уходя.

– В таком случае хорошо, что тебе достанется Дамиана! – крикнул ему в спину Ги. – Она ни одной секунды не потратит на то, чтобы разгладить у тебя на лбу морщины, помогая забыть прошлое.

Когда разгоряченные братья покинули залу, из-за кресла с высокой спинкой появился Вердон, советник короля.

Эти де Бельмары – занятная парочка. Особенно его заинтересовал Ги. Надо будет напомнить королю, что Ги некоторое время готовился к рукоположению. Он замечательно подходит для выполнения одного деликатного дела, а титул и богатые поместья помогут преодолеть возражения морали, которые, возможно, появятся у Ги, когда он узнает, что ему предстоит похитить послушницу из женского монастыря. Разобравшись с Ройсом де Бельмаром, надо позаботиться о достойном применении способностей его младшего брата. Вердон, тонкий дипломат, выяснил все, что ему хотелось узнать. Многое открыло ему подслушивание у дверей, остальное же рассказала горевшая желанием помочь кухарка Майда. Эх, вот женщина, способная разжечь пожар в сердце мужчины!

Несмотря на то, что собранных им сведений было достаточно для решения стоящей перед королем задачи, Вердон решил не спешить с возвращением в Лондон. Неплохо потратить некоторое время на исследования прелестей прекрасной Майды. Вильгельм не станет ворчать на него за небольшое любовное похождение, а собранная информация подождет недельку-другую.

Мери не могла ждать, пока ее дядя соизволит заняться ее делами. Брам Мактавиш был уверен, что Вильгельм Нормандский решит спор относительно Нортумберленда в их пользу, но Мери не могла допустить, чтобы ее судьба зависела от чьих-то милостей. Она просила дядю как можно скорее устроить ее брак, но тот не спешил.

И вот Мери написала письмо Хью Синклеру, лэрду из северных земель, бывшему, по словам дяди Брама, самым доблестным вождем в Шотландии. Подделав руку дяди, она подробно описала условия предполагаемого брака и приложила к печати перстень Брама Мактавиша. Тот оставил его на самом видном месте. Надо будет как-нибудь прочесть ему нравоучение по поводу подобной беспечности.

Господь Бог, вне всякого сомнения, простит ее, ибо она действовала из лучших побуждений. Разве в Библии не сказано: «Господь помогает тем, кто помогает себе сам»? Свернув послание, Мери мысленно дала себе слово наложить на себя епитимью за совершенный обман. Часовня станет ее домом до тех пор, пока она не замолит этот грех.

«Боже всемогущий, молю тебя, сделай так, чтобы это послание помогло разрешить дело и исправило положение вещей!»

Отправив эту просьбу на небеса, Мери вручила послание гонцу, приложив к нему золотой.

– Запомни: это письмо необходимо вручить лэрду Синклеру лично. Как только ты доставишь мне его ответ, ты получишь второй золотой.

Бетани приходилось прилагать все силы, чтобы удержать съеденный обед в желудке. Стиснув зубы, она смотрела на то, что вытворяла леди Дамиана. Та уже целый час готовилась к ужину, накачиваясь в главной зале вином. Ее глаза остекленели, движения стали резкими и неловкими.

– Подойди сюда, рабыня, – приказала Дамиана, точно подзывая охотничью собаку.

Взгляды всех присутствующих обратились на Бетани.

Та подчинилась, благоразумно предпочитая не перечить пьяной женщине. Скандал только доставит радость Дамиане.

– Теперь ты видишь, кто здесь повелевает? Когда я выйду замуж, ты переселишься из башни в подземелье. – Отпив вина, Дамиана злобно рассмеялась. – Эй, шлюха, у меня в комнате, в нише под гобеленом, спрятана фляжка, – она протянула Бетани пустой кувшин. – Принеси мне ее, да поживее, а не то я исполосую тебе всю спину.

Не сказав ни слова, Бетани повернулась и увидела стоящих в дверях Ройса и Ги. Появление предводителя было сигналом начинать трапезу.

– Дамиана, вы выставляете себя на посмешище. Не забывайте – вместе с властью приходит и ответственность, – заметил Ги.

Дамиана капризно надула губки:

– Ги, не учите меня обращаться со слугами. Сегодня у меня праздник, и я никому не позволю портить мне настроение.

Ги с отвращением покачал головой. Бетани пыталась встретиться взглядом с Ройсом. Лицо рыцаря пересекли глубокие складки, и какое-то мгновение ей казалось, что он собирается что-то сказать. Но нет. Ройс молча отступил в сторону, пропуская ее.

Когда Бетани вернулась в главную залу, неся коньяк для Дамианы, ужин уже начался. Она попыталась не обращать внимания на новый порядок сидящих за столом: нормандка заняла почетное место рядом с Ройсом.

Бетани приблизилась к их столу, и Дамиана, вырвав кувшин у нее из рук, до краев наполнила свой кубок.

– Я постановляю: ты будешь прислуживать мне за столом. И имей в виду, дикарка, если ты будешь нерасторопна или неуклюжа, то не избежишь наказания, – процедила она.

В течение всей трапезы ни одно блюдо, поставленное на стол Бетани, не заслужило одобрительных слов Дамианы. Она поносила мясо и овощи, даже не прикасаясь к ним, предпочитая черпать жизненные силы из переработанных виноградной лозы и хлебного колоса. Для Бетани ужин был мучительной пыткой, но она не промолвила ни слова. Дамиана хочет оскорбить и унизить ее. Что ж, ее ждет разочарование.

Ройс ни словом не обмолвился по поводу выходок своей суженой. Его молчание ранило Бетани больнее самых злобных слов Дамианы.

После окончания трапезы Вердон, находящийся в необычайно хорошем расположении духа, поднял кубок, провозглашая здравицу.

– За Нормандскую империю!

– Ура! Ура! – подхватили воины. Бетани стиснула зубы, глядя на это веселье.

– В чем дело, Бетани? Ты не разделяешь нашу радость? – спросила Дамиана.

– Нет, не разделяю, – как можно вежливее ответила Бетани.

– Измена! Ройс, какое наказание полагается за измену?

Ройс оторвался от кубка; его глаза сверкнули темно-синим пламенем.

– Дамиана, ты слишком много выпила. Успокойся и помолчи немного.

– Ага! Значит, ты не покараешь предателя, если это смазливая шлюха! Вердон, Вильгельм должен услышать об этом.

Вердон с изумлением взглянул на нее:

– Что, по-вашему, я должен передать королю?

– Скажите ему, что Ройс и его шайка пригрели в своих рядах изменников.

После такого вызывающего оскорбления все нормандские воины повернулись к Дамиане, не скрывая презрения и гнева.

– Достаточно! – рявкнул Ройс. – Встань из-за стола!

– Как ты смеешь? Я уйду отсюда лишь тогда, когда закончу ужин.

С силой опустив ладонь на стол, Ройс поднялся во весь рост; в гневе он казался еще выше.

– Ты уже закончила.

Дамиана попыталась было встать, но не смогла удержаться на ногах. Злость схлынула с ее лица, сменившись испугом.

– Ройс, со мной что-то случилось. Случилось что-то страшное!

– Ты слишком много выпила, – сказал Ройс не тронутый ее словами.

– Non, дело не в этом. Случилось что-то еще. – Дамиана отерла тыльной стороной руки лоб. – Мне дурно. Я… О боже, кажется, меня отравили!

Ройс покачал головой, осуждая эту неловкую попытку привлечь к себе внимание.

– Ступай к себе в комнату, Дамиана.

– Говорю тебе, меня отравили! – воскликнула нормандка, и в голосе ее для умирающей было слишком много силы.

Дамиана огляделась вокруг, и, когда она увидела, что ей никто не верит, по ее щекам разлились красные пятна ярости. Она ткнула в сторону Бетани:

– Это сделала она! Вердон, обещайте мне, что если я завтра не проснусь, вы арестуете Бетани по обвинению в убийстве.

Вердон с сожалением взглянул на нее:

– Я полагаю, леди Дамиана, вам следует отдохнуть.

Раскачиваясь из стороны в сторону, Дамиана сделала несколько безуспешных попыток взять свой кувшин.

– Захвати мой коньяк. Я не смогу заснуть без него, – бросила она.

Бетани покачала головой, взирая на женщину, неспособную дойти до лестницы без того, чтобы не хвататься за все столы и всех воинов, мимо которых она проходила.

– Смотри, не пролей! – приказала ей Дамиана.

Некоторое время внимание Бетани оставалось приковано к Дамиане, начавшей, спотыкаясь и ругаясь, подниматься по лестнице, затем она отыскала взглядом Ройса. Улыбнувшись, она высоко подняла в приветствии кувшин, этим немым жестом поздравляя рыцаря с выбором невесты. По тому, как тот застыл, Бетани стало ясно, что он понял ее намек.

Проводив Дамиану к ней в спальню и оставив ей кувшин, Бетани вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. На лестнице появился Ги. На его серьезном осунувшемся лице не было и тени обычной веселой улыбки.

– Дамиана может стать для тебя опасной. С обвинением в измене не шутят, – сказал Ги.

– Никто не воспринял ее всерьез. Дамиана оскорбила закаленных в боях воинов.

Бетани покачала головой, вспоминая, как Дамиана выставила себя на всеобщее посмешище.

– Oui, возможно, ты права, но, если эта дама ненароком преставится, подозрение падет на тебя.

– Ничем она не больна!

– Да я сам прекрасно это знаю. Но Дамиана настолько упряма, что способна назло всем умереть, чтобы обвинить в своей смерти тебя, – усмехнулся Ги.

– Ги, ты шутишь. Даже человеческая злоба имеет границы.

– Да, если речь идет о людях в здравом уме. Но мне кажется, у Дамианы не все дома.

– Если ты хочешь услышать по этому поводу возражения, от меня ты их не дождешься. Ради всего святого, что Ройс нашел в этой женщине?

– Если бы у тебя была такая же длинная родословная, дорогая, Ройс уже давно бы предложил тебе руку и сердце.

Бетани горько рассмеялась:

– Мои предки известны по всей Англии. В своей стране я занимаю высокое положение и пользуюсь уважением наших людей. Странно, что я недостойна стать супругой завоевателя – человека, все права которого заключаются в грубой силе.

– В нашем мире много несправедливости, Бетани.

– Да, мне это слишком хорошо известно. В противном случае Ройс давно бы признал знатность моего рода, в жилах которого течет королевская кровь.

– Пойдемте, миледи. Я провожу вас в вашу комнату.

Бетани отшатнулась от него.

– В чем дело?

Ги начал переминаться с ноги на ногу.

– А что в этом такого – мужчина провожает девушку в ее опочивальню.

– Я стану там пленницей?

– Не совсем.

– Ги, ты очень старательно о чем-то умалчиваешь.

– Ройс приказал – ради твоей же безопасности – проводить тебя в башню и поставить у комнаты часового, чтобы ни у кого не возникло сомнений в твоей преданности.

– И кто будет меня стеречь?

– Я, Вашель или сам Ройс.

– Однажды Ройс попросил меня поверить ему. Я сделала это без каких-либо условий. А теперь он обращается со мной как с изменницей, желая доказать, что я таковой не являюсь. – Бетани глубоко вздохнула, пытаясь совладать с бушующими чувствами. – Ги, он не верит мне, и с этим ничто не поделаешь. Я – вероломная рабыня и, следовательно, должна находиться под подозрением.

Ее голова безвольно поникла, словно корабельный стяг в безветренный день.

– Умоляю, простите меня, господин тюремщик, но, прежде чем удалиться в свою темницу, я должна забрать пустой кувшин. Завтра утром Дамиана придет в бешенство, если свидетельство ее невоздержания останется у всех на виду.

– Бетани, – тихо промолвил Ги, ощутив издевку в ее словах.

– Да? – изобразила саму невинность Бетани. Пожав плечами, Ги покачал головой, точно признавая поражение в споре.

– Да так, ничего, миледи. Я сам заберу кувшин. Вам лучше сейчас не показываться Дамиане на глаза.

– Как вам угодно, милорд.

Положив руку на дверь в спальню Дамианы, Ги повернулся к Бетани.

– Миледи, даете ли вы слово, что не предпримете попытки бежать, пока я буду оказывать вам эту небольшую услугу? – с улыбкой спросил он.

– Смею ли я мечтать о том, чтобы спастись от целого нормандского войска? – сказала Бетани, чувствуя, как помимо воли у нее на устах появляется ответная улыбка.

– Действительно, смеете ли? – насмешливо подхватил Ги.

– Даю слово, сегодня ночью я не попытаюсь бежать.

– Ну хорошо, – неохотно буркнул Ги. Отворив дверь, он осторожно заглянул в спальню.

– Хвала Господу, она крепко спит. Возможно, ты удивишься, но мне совершенно не хотелось стать жертвой ее осиного язычка, – признался Ги, заходя в комнату.

Прошло несколько минут, и Бетани начала недоумевать, что же его задержало. Она уже собиралась было открыть дверь и заглянуть в комнату, но тут Ги вышел в коридор, бледный и потрясенный.

– Ну? – спросила Бетани.

– Дамиана мертва.