Онъ еще не совсѣмъ проснулся, какъ уже смутно сталъ сознавать, что во снѣ съ нимъ произошло нѣчто особенное. Но онъ не хотѣлъ этого знать, не хотѣлъ очнуться. Ему хотѣлось продлить сонъ, который медленно уходилъ отъ него, какъ легкій туманъ; тамъ была Робинетта, снова въ нему пришедшая и гладившая его по волосамъ, какъ прежде; тамъ былъ его отецъ, Престо и садъ съ прудомъ.

"Ай! это больно"! — Іоганнесъ открылъ глаза, и при разсвѣтѣ дня различилъ совсѣмъ близко маленькую фигуру и ощутилъ руку, которая тянула его за волосы.

Онъ лежалъ въ кровати, а свѣтъ былъ блѣденъ и равномѣренъ, какъ бываетъ въ комнатѣ.

Лицо, склонявшееся надъ нимъ, снова вернуло его во всему горькому и трудному, что произошло вчера. Это была физіономія Плейзера, правда, менѣе похожая на привидѣніе, болѣе человѣческая, но тѣмъ не менѣе такая же противная и возбуждавшая такой же ужасъ, какъ вчера.

— Ахъ! не мѣшай мнѣ! Дай мнѣ еще увидать мой сонъ! — просилъ онъ.

Но Плейзеръ трясъ его.

— Ты съ ума сошелъ, лѣнивецъ? Сны и мечтанія — это глупости; съ этимъ далеко не уѣдешь. Человѣкъ долженъ работать, думать и искать; для этого-то онъ и человѣкъ!

— Я не хочу быть человѣкомъ. Я хочу мечтать!

— Это вздоръ. Ты долженъ! Теперь ты у меня во власти и со мной вмѣстѣ ты долженъ работать и искать. Только со мной ты можешь найти то, что ты ищешь. И я тебя не оставлю, пока мы этого не найдемъ.

Іоганнесу становилось жутко отъ такихъ рѣчей. Но въ то же время онъ чувствовалъ, что находится во власти какой-то гнетущей, непреодолимой силы. Онъ подчинился безъ сопротивленія.

Не было ни дюнъ, ни деревьевъ, ни цвѣтовъ. Онъ находился въ маленькой, слабо освѣщенной комнаткѣ, изъ окна которой, насколько онъ могъ видѣть, виднѣлись дома и снова дома, печальные и безцвѣтные, длинными, однообразными рядами.

Повсюду поднимался дымъ тяжелыми клубами, и снова опускался и расходился по улицамъ въ видѣ бураго тумана. По улицамъ стремительно бѣгали люди, подобно большимъ чернымъ муравьямъ. Оттуда глухо доносился смутный гулъ.

— Посмотри, Іоганнесъ! — сказалъ Плейзеръ: — развѣ это не мило? Это все люди, — и всѣ дома, которые ты только видишь, даже за той синей башней, также сверху до низу полны людьми. Развѣ это не удивительно? Это будетъ почище, чѣмъ муравейникъ.

Съ боязливымъ любопытствомъ прислушивался Іоганнесъ — какъ будто ему показывали большое, страшное чудовище. Ему казалось, что онъ стоитъ на спинѣ страшилища и видитъ, какъ черная кровь переливается по его толстымъ жиламъ, и черное дыханіе сотенъ ноздрей доходитъ до него. И ему стало страшно отъ угрожающаго шума грозныхъ голосовъ.

— Посмотри, какъ всѣ люди бѣгутъ, Іоганнесъ, — продолжалъ Плейзеръ. — Ты видишь, какъ они всѣ спѣшатъ и какъ всѣ

"чего-то ищутъ, не правда ли? Но забавно, что никто въ точности не знаетъ, чего онъ, собственно, ищетъ. Поискавъ немного, они обыкновенно встрѣчаются съ личностью, которую зовутъ докторомъ Гейномъ.

— Кто это такое? — спросилъ Іоганнесъ.

— Одинъ изъ моихъ хорошихъ знакомыхъ, я тебя ему представлю. Этотъ Гейнъ спрашиваетъ всѣхъ: "ищешь ты меня"? Большинство обыкновенно отвѣчаетъ: "о, нѣтъ, совсѣмъ не тебя"! На это Гейнъ возражаетъ: "ты, все равно, ничего другого не найдешь, какъ только меня". И тогда ужъ они съ Рейномъ по неволѣ должны помириться.

Тутъ Іоганнесъ понялъ, что Плейзеръ говорилъ о смерти.

— И это всегда такъ бываетъ? Всегда?

— Конечно всегда. Но каждый день приходятъ новыя массы людей, которые тоже и тотчасъ же начинаютъ искать, сами не зная, чего ищутъ, пока не находятъ доктора Гейна; это тянется уже давно и протянется не малое время.

— И я ничего другого не найду, Плейзеръ, ничего кромѣ...

— Да, Гейна ты навѣрное когда-нибудь найдешь, но это ничего не значитъ, все-таки продолжай искать! Не переставая, ищи!

— А книжечка, Плейзеръ? — ты хотѣлъ дать мнѣ возможность найти ее?

— Ну, посмотримъ! Мы должны также и это искать и искать. По крайней мѣрѣ мы знаемъ, чего ищемъ. Этому насъ научилъ Вистикъ. А есть и такіе, которые ищутъ всю свою жизнь только то, чтобы узнать, чего они, собственно, ищутъ. Это — философы, Іоганнесъ. А когда приходитъ докторъ Гейнъ, то и ихъ поиски прекращаются.

— Это ужасно, Плейзеръ!

— О, нѣтъ, совсѣмъ нѣтъ! Докторъ Гейнъ очень добродушный человѣкъ. Но его не признаютъ такимъ.

Кто-то споткнулся на лѣстницѣ передъ дверью. Заскрипѣли деревянныя ступени. Кто-то постучался въ дверь, и послышался звукъ, какъ будто желѣзо ударилось о дерево.

Вошелъ длинный, тощій человѣкъ. У него были глубоко впавшіе глаза и длинныя руки. Холодное дуновеніе пронеслось по комнатѣ.

— Вотъ какъ! — сказалъ Плейзеръ. — Это ты? Садись. Мы только-что о тебѣ говорили. Какъ дѣла?

— Большая работа! много работы! — сказалъ длинный человѣкъ и отеръ потъ съ костляваго, блѣднаго лба.

Неподвижно и со страхомъ смотрѣлъ Іоганнесъ на его глубоко впавшіе глаза, пристально на него направленные. Они были очень серьезны и темны, но не страшны и не враждебны. Послѣ нѣсколькихъ мгновеній Іоганнесъ вздохнулъ свободнѣе, и его сердце стучало менѣе сильно.

— Это — Іоганнесъ, — сказалъ Плейзеръ: — онъ слышалъ о книжечкѣ, въ которой сказано, почему все на свѣтѣ такъ есть, какъ оно есть; и вотъ теперь мы хотимъ искать ее вмѣстѣ, не такъ ли?

И Плейзеръ многозначительно улыбнулся.

— Ахъ, да; ну, это хорошо! — дружелюбно сказалъ Гейнъ и кивнулъ Іоганнесу.

— Іоганнесъ опасается, что не найдетъ ея, но я сказалъ ему, что все-таки надо очень прилежно искать.

— Конечно, — сказалъ Гейнъ, — прилежно искать, это — самое главное.

— Онъ думалъ, что ты такой страшный; но теперь ты видишь, Іоганнесъ, что ты ошибался. Не правда ли?

— О, да! — дружески сказалъ Гейнъ: — обо мнѣ говорятъ много худого. У меня не представительная наружность, но я не дѣлаю ничего дурного.

Гейнъ слегка улыбнулся, какъ улыбается тотъ, кто занятъ серьезнымъ дѣломъ, о которомъ въ эту минуту какъ разъ говорятъ. Потомъ его темный взглядъ отъ Іоганнеса перенесся вдаль и сталъ бродить по большому городу. Іоганнесъ долго не рѣшался заговорить, наконецъ онъ тихо сказалъ:

— Ты меня теперь же возьмешь съ собой?

— Что ты разумѣешь, юноша? — спросилъ Гейнъ, выведенный изъ задумчивости. — Нѣтъ, теперь еще нѣтъ. Ты долженъ вырости и стать хорошимъ человѣкомъ.

— Я не хочу стать человѣкомъ — такимъ же, какъ другіе.

— Мало ли что! — сказалъ Гейнъ: — тутъ ничего не подѣлаешь!

Видно было, что эта рѣчи ему привычны. Онъ продолжалъ:

— Мой другъ, Плейзеръ, научитъ тебя, какъ стать хорошимъ человѣкомъ. Этого можно достичь различными путями, и Плейзеръ выучиваетъ этому великолѣпно. Это нѣчто прекрасное и желательное — стать хорошимъ человѣкомъ! Не относись въ этому легкомысленно, юноша!

— Искать, думать, понять! — сказалъ Плейзеръ.

— Конечно, конечно, — замѣтилъ Гейнъ, и, обращаясь въ Плейзеру, спросилъ: — въ кому ты думаешь его отвести?

— Къ доктору Цифрѣ, моему старому ученику.

— Ахъ, да, это хорошій ученикъ, образецъ человѣка. Почти совершенство въ своемъ родѣ.

— А увижу ли я опять Робиннету? — спросилъ, дрожа, Іоганнесъ.

— О комъ юноша говоритъ? — спросилъ Гейнъ.

— Ахъ, онъ уже былъ влюбленъ, и тѣмъ не менѣе воображалъ, что онъ эльфъ! Ха, ха, ха! — засмѣялся Плейзеръ.

— Нѣть, милый, это лишнее, — сказалъ Гейнъ: — отъ всего этого ты у доктора Цифры совсѣмъ отдѣлаешься. Кто ищетъ того, что ты ищешь, тотъ долженъ лишиться всего остального. Все или ничего!

— А я хочу изъ него сдѣлать цѣльнаго человѣка; я хочу ему показать, что такое, собственно говоря, любовь; тогда ужъ онъ и самъ выкарабкается изъ этой ямы,

И Плейзеръ опять весело захохоталъ; Гейнъ снова перенесъ свой темный взоръ на бѣднаго Іоганнеса, который съ трудомъ удерживалъ рыданія. Онъ все-таки стыдился Гейна.

Гейнъ вдругъ всталъ.

— Мнѣ надо идти, — сказалъ онъ, — я теряю время. Здѣсь мнѣ много дѣла. Прощай, Іоганнесъ, мы съ тобою еще увидимся. Только ты не долженъ меня бояться.

— Л не боюсь тебя; я хотѣлъ бы, чтобы ты меня теперь же взялъ съ собой. Пожалуйста, возьми меня съ собой!

Но Гейнъ мягко отстранилъ его; онъ привыкъ къ такимъ просьбамъ.

— Нѣтъ, Іоганнесъ, теперь берись за работу, ищи и ищи. Меня болѣе не проси. Я зову только одинъ разъ, но зато всегда своевременно.

Когда Гейнъ исчезъ, Плейзеръ опять началъ дурачиться. Онъ прыгалъ черезъ стулья, катался кубаремъ, взлѣзалъ на шкафъ и на каминъ и выдѣлывалъ въ открытомъ окнѣ головоломные фокусы.

— Вотъ это и былъ Гейнъ, мой хорошій другъ! — крикнулъ онъ. — Развѣ ты не находишь его милымъ? Немножко безобразенъ онъ, этотъ милый уродецъ! Онъ бываетъ и веселымъ, когда его работа ему по-сердцу. Но часто она ему надоѣдаетъ. Вѣдь эта работа очень однообразна.

— Кто указываетъ ему, Плейзеръ, куда онъ долженъ идти?

Плейзеръ недовѣрчиво и испытующе покосился на Іоганнеса.

— Почему ты спрашиваешь объ этомъ? Онъ идетъ своей дорогой и беретъ тѣхъ, которые ему подвертываются.

Позднѣе Іоганнесъ узналъ, въ чемъ тутъ дѣло. Теперь же онъ другого объясненія не имѣлъ, и вѣрилъ, что Плейзеръ не вретъ.

Они вышли на улицу и двинулись за кишѣвшей толпою. Черные люди суетились, смѣялись, болтали, повидимому, такъ весело и беззаботно, что Іоганнесъ удивлялся. Онъ видѣлъ, какъ Плейзеръ многимъ кивалъ головой, но ни одинъ не отвѣчалъ на его поклонъ; всѣ смотрѣли впередъ, какъ будто ничего не видѣли.

— Теперь они идутъ и смѣются; можно подумать, что никто изъ нихъ меня не знаетъ. Но это только такъ кажется. Когда я остаюсь съ ними наединѣ, тогда они ужъ не могутъ не признавать меня, и тогда тотчасъ проходитъ ихъ веселость.

Іоганнесъ ясно чувствовалъ, что кто-то идетъ за ними. Обернувшись, онъ замѣтилъ того длиннаго, блѣднаго человѣка, шедшаго среди людей большими неслышными шагами. Онъ кивнулъ Іоганнесу.

— А его видятъ люди? — спросилъ Іоганнесъ Плейзера.

— Конечно, всѣ видятъ, но и его они не хотятъ знать. Эта гордость, впрочемъ, простительна.

Шумъ и гулъ довели Іоганнеса до какого-то отупѣнія, которое вскорѣ заставило его даже забыть свои страданія. Узкія улицы и высокіе дома, раздѣлявшіе синеву неба на длинныя полосы, люди, проходившіе мимо него, шуршаніе ногъ и шумъ экипажей — разрушили прежніе призраки и мечтанія прошедшей ночи, подобно тому, какъ буря разрушаетъ отраженія на водной поверхности. Ему казалось, что ничего другого не существуетъ, кромѣ людей, и что онъ долженъ возиться съ ними, съ ними нестись въ безпокойномъ удушливомъ водоворотѣ.

Наконецъ, они пришли въ болѣе тихую часть города, гдѣ стоялъ большой домъ съ большими однообразными окнами. Наружность дома была сурова и непривѣтлива. Внутри его было тихо, и Іоганнесъ, войдя, ощутилъ смѣсь чуждыхъ ему острыхъ запаховъ съ основнымъ затхлымъ запахомъ погреба. Въ одной изъ комнатъ, среди странныхъ предметовъ, сидѣлъ одинокій человѣкъ. Онъ былъ окруженъ книгами, банками, желѣзными инструментами, которые всѣ были неизвѣстны Іоганнесу. Одинокій солнечный лучъ падалъ черезъ его голову въ комнату и искрился на стеклянныхъ сосудахъ съ яркими разноцвѣтными жидкостями. Человѣкъ пристально и внимательно смотрѣлъ въ мѣдную трубку и не шевелился.

Когда Іоганнесъ подошелъ ближе, онъ услышалъ шопотъ:

— Вистикъ, Вистикъ!

Возлѣ этого человѣка, на длинной черной скамейкѣ, лежало что-то бѣлое, чего Іоганнесъ не могъ хорошо разглядѣть.

— Здравствуйте, докторъ! — сказалъ Плейзеръ, но докторъ не поднималъ головы.

Іоганнесъ испугался, потому что бѣлый предметъ, въ который онъ пристально всматривался, вдругъ болѣзненно и судорожно задвигался. То, на что онъ смотрѣлъ, оказалось пуховой шубкой кролика. Головка, съ двигающимся носикомъ, лежала запрокинутой въ мѣдные захваты, а четыре лапки были привязаны вдоль тѣла. Одно мгновеніе продолжалось отчаянное стараніе освободиться, и снова маленькое животное лежало неподвижно, только судорожное біеніе окровавленной шеи указывало на то, что оно еще живо.

Іоганнесъ увидѣлъ круглый, добродушный глазъ, пристально устремленный въ пространство въ безсильномъ ужасѣ, и ему показалось, что онъ узналъ этотъ глазъ. Да, на этомъ нѣжномъ тѣльцѣ, теперь отчаянно трепетавшемъ, когда-то покоилась его голова въ ту первую чудную ночь эльфовъ. Всѣ воспоминанія изъ его прежней жизни стремительно нахлынули на него. Не отдавая себѣ отчета, онъ бросился въ звѣрку.

— Подожди, подожди, бѣдный кроликъ, я тебѣ помогу, — и онъ быстро старался развязать шнурочки, которыми были связаны нѣжныя лапки.

Но въ то же время кто-то крѣпко схватилъ его за руки, и рѣзкій смѣхъ раздался въ его ушахъ.

— Что это значитъ, Іоганнесъ? Что за ребячество? Что подумаетъ о тебѣ, докторъ?

— Чего хочетъ этотъ мальчикъ? — спросилъ докторъ удивленно.

— Онъ хотѣлъ стать человѣкомъ, вотъ почему я съ нимъ пришелъ въ вамъ. Но онъ еще совсѣмъ ребенокъ! Это, во всякомъ случаѣ, не приведетъ тебя въ тому, чего ты ищешь, Іоганнесъ!

— Нѣтъ! этотъ путь невѣренъ, — сказалъ докторъ.

— Господинъ докторъ, освободите кролика!

Плейзеръ такъ сжалъ ему обѣ руки, что онъ содрогнулся.

— А каковъ былъ уговоръ, Іоганнесъ? — шепталъ онъ ему на ухо. — Мы должны искать! Мы здѣсь не въ дюнахъ у Виндекинда, или у глупыхъ тварей. Мы хотѣли быть людьми, людьми! Понимаешь ты?! Если ты хочешь остаться ребенкомъ, если ты недостаточно силенъ, чтобы помогать мнѣ, то я тебя оставлю; тогда ищи одинъ.

Іоганнесъ молчалъ и вѣрилъ. Онъ хотѣлъ быть сильнымъ. Онъ закрылъ глаза, чтобы не видѣть кролика.

— Милый, юноша, — сказалъ докторъ: — ты, кажется, немножко чувствителенъ для начала. Это правда, въ первый разъ довольно непріятно видѣть такія вещи. Я и самъ неохотно смотрю на нихъ и всячески, насколько возможно, обхожу ихъ. Но это неизбѣжно, и ты долженъ понять, что мы — люди, а не животныя, и что благо человѣчества и науки стоитъ выше блага нѣсколькихъ кроликовъ.

— Слышишь ли? — сказалъ Плейзеръ: — наука и человѣчество!

— Человѣкъ науки, — продолжалъ докторъ, — стоитъ выше всѣхъ другихъ людей. Но тогда ужъ онъ долженъ приносить въ жертву великой наукѣ маленькія слабости, свойственныя обыкновеннымъ людямъ. Хочешь ты быть такимъ человѣкомъ? Сознаешь ли ты, что въ этомъ твое призваніе, юноша?

Іоганнесъ колебался; онъ понималъ слово "призваніе" такъ же мало, какъ и майскій жукъ.

— Я хотѣлъ найти книжку, — сказалъ онъ, — о которой мнѣ говорилъ Вистикъ.

Докторъ удивился и спросилъ:

— Вистикъ?

Но Плейзеръ быстро заговорилъ:

— Онъ хочетъ именно этого, докторъ, я хорошо это знаю. Онъ хочетъ искать высочайшей мудрости, онъ хочетъ узнать. суть вещей.

Іоганнесъ кивнулъ головою.

Да; насколько онъ могъ понять, именно это и было его цѣлью.

— О, въ такомъ случаѣ ты долженъ быть сильнымъ, Іоганнесъ, а не мелкимъ и мягкосердечнымъ. Въ такомъ случаѣ, я тебѣ помогу. Но взвѣсь хорошенько: все или ничего!

И Іоганнесъ дрожавшими руками сталъ помогать снова завязать распустившіяся веревочки вокругъ лапокъ кролика.

— Посмотримъ, — сказалъ Плейзеръ, — не могу ли и я показать тебѣ столько же интереснаго, какъ и Виндекиндъ.