ПАЦИЕНТ (II)
1
Рассветает.
Лучи света проникают через жалюзи в квартире Луиджи.
Тупая боль неистребима и вечна.
Рука дрожит. Мои полуоткрытые глаза направлены на руку, она трясется не переставая.
Оба араба дремлют. Один сидит на стуле рядом со мной, другой лежит на софе.
В течение ночи они много говорили по телефону. По мобильному телефону — по-арабски. По городскому, стоящему на столе, — по-английски. Очевидно, вели переговоры с полицией.
Араб на софе вдруг захрапел.
Я засыпаю или теряю сознание. Точно сказать не могу.
За окном просыпается Рим.
2
От силы взрыва мой диван опрокидывается.
Воздушная волна вбрасывает в комнату тучу осколков оконного стекла. Меня защищает спинка дивана. И все равно такое ощущение, что кто-то схватил мою ногу и несколько раз повернул ее.
Через оконный проем с крыши дома в квартиру врываются полицейские. Я лежу за спинкой дивана, к тому же в полубессознательном состоянии и поэтому не вижу полицейских. Но я их слышу.
— Полиция! — звучат резкие голоса.
Раздается несколько выстрелов.
Я не двигаюсь.
Один араб что-то громко кричит. Я не понимаю слов. Но, судя по интонации, он сдался. Полицейские набрасываются на него. Голову и пистолет прижимают к полу. Полицейские кричат и отдают команды по-итальянски.
В этот момент трое полицейских в полном боевом облачении заглядывают за спинку упавшего дивана. На них шлемы, маски и пуленепробиваемые жилеты, в руках автоматы и фонари.
— Ostaggio! — восклицает один из них.
— Via libera! — восклицает другой.
Еще один наклоняется ко мне:
— Dottore! — Его голос перекрывает все другие. — Immediamente!
Внизу, на первом этаже, взрывают входную дверь. Решетка падает. Я слышу топот ног, поднимающихся по винтовой лестнице. Квартира Луиджи кишмя кишит полицейскими. Появились санитары «скорой помощи» в красных жилетах с отражающими знаками. И два врача.
Врачи пробуют заговорить со мной на английском языке. Где болит? Что со мной делали? Сколько мне лет? Получив ответы, делают обезболивающий укол и вводят внутривенно лекарство.
Приступы боли затихают. Лекарство убаюкивает меня и уносит в эйфорический мир счастья. В ушах звучит мелодия Бизе «Желаю слышать вновь».
После того как врачи зафиксировали сломанную ногу и положили меня на носилки, у меня появляется шанс взглянуть на арабов.
Один стоит ко мне спиной, в наручниках.
Другой лежит убитый, в луже крови.
Возникли проблемы со спуском носилок по винтовой лестнице. Носилки поднимают над перилами и ставят их на кронштейн. Внизу носилки водружают на каталку и вывозят меня из лавки туда, где много полицейских машин.
В воздух взмывает стая голубей. По узкому переулку проносится порыв ветра. Где-то рядом тяжело бьют часы.
3
Весь следующий день я лежу в больнице, погрузившись в блаженную наркотическую дремоту. Врачи загипсовали сломанную ногу. На мое счастье, перелом не так страшен, как я подумал из-за сильной боли.
В коридоре больницы дежурят двое вооруженных полицейских.
Стая одинаковых юнцов из полиции налетает на меня, чтобы допросить. Абсолютно у всех одинаковая внешность. Одинаковые имена. Они задают одни и те же вопросы. У меня впечатление, что каждое подразделение полиции и контрразведки просто обязано было прислать своего сотрудника, каждый является с переводчиком, оператором с видеокамерой и абсолютным непониманием того, почему такая непостижимо скучная вещь, как древний пергамент и шуршащий лист бумаги, могут стать причиной убийства.
Я рассказываю им то, что знаю.
4
На следующий день мне наносит визит профессор Ллилеворт. В шляпе и пальто он похож на богатого старого дядюшку, который целый день потратил на то, чтобы добраться в гости к племяннику из своего дальнего поместья на Британских островах.
В течение нескольких часов я ставлю его в известность обо всех событиях, которые произошли, после того как СИС направил меня в Институт Шиммера. Когда я упоминаю коллекцию фон Левински, Ллилеворт расцветает. Он только что дал поручение одной даме, которая будет помогать мне. Лора Кохерханс — историк, кандидат наук, защитившая диссертацию в Йеле. До того как СИС привлек ее к работе в штаб-квартире в Лондоне на должность главного специалиста отдела манускриптов, она считалась крупнейшим исследователем в области поиска манускриптов в вашингтонской Библиотеке Конгресса.
После ухода профессора Ллилеворта я сплю несколько часов. Просыпаюсь от звонка мобильного телефона, оставленного профессором Ллилевортом.
В трубке звучит голос Лоры Кохерханс, которая говорит, как положено по-американски, немного в нос, мягко и протяжно, словно подчеркивая что-то чувствительное и нежное.
— Ну конечно, мы найдем коллекцию фон Левински, — заявляет она после нашего короткого разговора.
— Как вы можете быть в этом уверены?
— Проблема тех, кто не может найти, в том, что они ищут недостаточно настойчиво!
Вот это по мне.
Лора рассказывает, что есть тысячи частных коллекций в мире, о которых ученые не имеют понятия, а они между тем содержат неизвестные науке манускрипты огромной культурной и исторической значимости.
— Как вы планируете искать исчезнувшую коллекцию?
— Так же, как и вы, я думаю. С помощью ума и воображения. А еще, когда нужно, — добавляет она с милым смехом, — с помощью подкупа.
— С чего начнете?
— С Дрездена. Потом обращусь в Государственный архив в Берлине. Ну а там поглядим, что мне удастся найти.
Еще несколько дней я лежу с зафиксированной ногой.
Когда меня в конце концов выпускают, то на ноге гипс, а еще мне дают костыли, которые нужно оплатить.
ОСТРОВ МОНАХОВ
НОРВЕГИЯ
1
Клочья тумана надвигаются с океана и закрывают изорванный ландшафт западного норвежского побережья. Где-то далеко над нами сияет солнце, но в это невозможно поверить. Сквозь туман я вижу контуры каменной четырехугольной колокольни, которая упрямо высится над руинами монастыря.
Крепко цепляясь за костыли, я стою около барачного городка, возникшего между монастырем и причалом. Прошло уже несколько недель с тех пор, как я, ковыляя, вышел из самолета, прибывшего из Италии. Перелом срастается. Мое временное отстранение от должности аннулировано. Специальная комиссия — с большими сомнениями и под политическим прессом — пришла к выводу, что вскрытие гробницы в монастыре Люсе без предварительного разрешения не должно в моем случае караться освобождением от должности.
Стараясь не привлекать к себе особого внимания, мы днем и ночью ведем подготовительные работы. Население Селье и местные строители, возводившие наше временное жилье, считают, что мы будем реставрировать церковь Святого Албануса.
Норвежские, шведские, датские, английские, французские, итальянские и немецкие археологи, историки и геологи снуют между палатками и городком. Министерство культуры и СИС объединили свои усилия. Здесь работает около сотни специалистов.
Ни Хассана, ни других подручных шейха я не вижу.
Но конечно, это не означает, что они не контролируют происходящее.
Говорят, что даже один слабый взмах крыла бабочки может довести до урагана. В полном соответствии с очаровательным постулатом из теории хаоса решение проблемы появилось вместе с подробностями о существовании двух скульптур, упомянутых в «Скаульхольтском фрагменте», который Луиджи сжег непосредственно перед тем, как был убит.
Эйвин обнаружил местопребывание Дидимуса, однояйцевого близнеца святого Лаврентия Фомы, перекопав множество архивов, справочников и красивых глянцевых иллюстрированных книг. В течение 725 лет деревянная скульптура терпеливо ждала нас под силуэтами шпилей и головами драконов в деревянной церкви Боргунн в районе Лердал. Прихожане в Боргунне получили в подарок деревянную скульптуру под названием Дидимус от своих единоверцев из Рингебу в 1280 году.
Передняя часть скульптуры была соединена с задней восьмью деревянными гвоздями, скрытыми под мантией и в рукавах святого. Во внутренней полости скульптуры мы и нашли исписанный рунами ларец:
Эйрик ХРАНИТЕЛЬ укрыл ларец в церкви Урнес
через 100 лет после смерти Олафа Святого
Бард ХРАНИТЕЛЬ перенес ларец во Флесберг
через 150 лет после смерти Олафа Святого
Вегард ХРАНИТЕЛЬ перенес ларец в Лом
через 200 лет после смерти Олафа Святого
Сигурд ХРАНИТЕЛЬ скрыл ларец
внутри святого Лаврентия Дидимуса в церкви Рингебу
через 250 лет после смерти Олафа Святого
В ларце лежал пергамент с закодированным текстом, который Эйвин и Терье расшифровали, использовав копию рунического колеса:
Рагнвальд ХРАНИТЕЛЬ написал эти тайные слова
как это повелел сделать мудрец Асим
через пять лет после возвращения короля Олафа
Ищи гробницу глубоко в пещере
где Святая Дева и мученики причалили к берегу
и встретили благословение Господа
Здесь вечно будет покоиться тело СВЯТОГО
Трюм ХРАНИТЕЛЬ написал эти слова
через 25 лет после смерти Олафа Святого
Мудрец Асим
покоится подле Олафа Святого
бок о бок со СВЯТЫМ
и вечно будет охранять его
Пещера Суннивы.
А вовсе не грот Доллстейн, как все думали.
Гробница находится в пещере Святой Суннивы на острове Селье, в дальней части Норд-фьорда, в провинции Согн-ог-Фьюране. Здесь вплоть до 1170 года находилась резиденция епископа Гулатинга.
Через туман доносятся птичьи крики. Во всяком случае, я думаю, что это птичьи крики. Вокруг меня кипит бурная деятельность. Электронные вызовы по рации. На остров прикомандировали несколько полицейских. Их присутствие дает некоторую уверенность в безопасности на тот случай, если за ближайшим камнем прячется Хассан. После убийства священника в Рингебу и всех событий в Риме полиция присвоила нашему делу высший приоритет. Норвежская, исландская и итальянская полиция тесно сотрудничают, используя для этого каналы Интерпола. Во главе норвежской группы следователей стоит Рагнхиль.
Монастырь, открытый всем ветрам, раскинулся на равнине под крутым склоном гор. Когда-то давно монастырь Селье напоминал средневековую крепость с мощными стенами и башнями. Он был основан монахами-бенедиктинцами в XII веке. Но еще раньше на этом месте стоял небольшой деревянный монастырь. В пятидесяти метрах выше на горе есть площадка, где находятся руины церкви Святой Суннивы, которая приклеилась к скате, словно орлиное гнездо. Прямо напротив располагается пещера Михаила.
Пещера Святой Суннивы…
Блаженная Суннива была королевской дочерью, в конце X века спасшаяся бегством из Ирландии от одного язычника, который захотел покорить ее и ее родину. Суннива и другие благочестивые мужчины, женщины и дети в трех лодках без руля, весел и парусов дрейфовали, повинуясь ветрам и течениям, пока не попали на остров Селье. Здесь беглецы поселились в пещерах и землянках. Местные язычники, жившие на материке, смотрели на них с большим недоверием. Ярл Хакон послал к ним вооруженных людей, чтобы они сразились с теми, кого он принял за воинов. Суннива и ее соотечественники собрались в этой пещере и стали просить Господа о спасении. Легенда гласит, что Бог не остановил нападавших, но схоронил Сунниву под тоннами огромных камней. М-да. В последующие годы крестьяне и моряки стали свидетелями странного света, исходящего из пещеры. Когда позже король Олаф Трюггвасон и епископ Сигурд прибыли на таинственный остров, они нашли в пещере останки Суннивы и другие благоухающие кости, черепа и скелеты. Позже именно на этот остров высадился король Олаф Харальдссон, прибывший на родину, чтобы осуществить христианизацию Норвегии.
Пещера Святой Суннивы…
Неужели легенду о Сунниве сочинили, чтобы скрыть, что в глубине пещеры кроется гробница?
2
В середине дня туман исчезает.
Я сижу в штабном бараке и рассматриваю последние фотографии, снятые на месте работ. Пещера выглядит разгромленной, повсюду куски взорванных камней. С одной стороны пещеры удалены тонны камней, так обнаружилась вертикальная стена, сложенная из грубо отесанных огромных камней. В середине стены дугообразный портал, тоже заложенный камнями, но меньшего размера. На портале печать.
Завтра ровно в одиннадцать мы пробьем вход через этот портал.
Я слышу приближающиеся шаги и откладываю фотографии. Дверь открывается. Освещенная сзади лучами света, напоминающего божественное сияние, она кажется богиней, спустившейся к нам, грешникам, с вестью о предстоящей вечной жизни в раю. Но это всего лишь Астрид, которая принесла мне кусок хлеба с огурцами и помидорами.
— Волнуешься? — спрашивает она, улыбаясь.
Она профессор, работает в Центре по исследованию археологических находок, является ведущим специалистом по руинам норвежских монастырей.
Внутри меня что-то обрывается.
3
Грохочущий сигнал сирены.
Я мгновенно просыпаюсь и сажусь на своей раскладушке. Странное воспоминание из моего сна, которое я не успеваю сформулировать, крутится в голове. Пытаюсь найти очки, потом нажимаю на выключатель, загорается свет. Сейчас половина третьего ночи.
Снаружи крики и беготня.
Быстро одеваюсь, хватаю костыли и выскакиваю в ночь. Сигнализация сразу же включила все фонари. В ночном тумане окружающее купается в молочном свете. Воздух сырой и холодный. О берег бьют волны.
Хромая, спешу, насколько позволяют костыли, в штабной барак. Там уже собралось несколько человек, взволнованно расспрашивающих двух вызванных туда охранников. Те рассказывают, что еще один охранник лежит без сознания на узкой крутой каменной лестнице, которая ведет вверх, ко входу в пещеру.
Кому-то удается наконец отключить сирену.
В ту же секунду слышится урчание мотора отъезжающей лодки.
В течение следующего часа мы кое-что узнаём, хотя нельзя сказать, что все сразу становится понятным.
Кто-то проник в пещеру. Брошенные кувалды говорят о том, что эти люди собирались пробить портал и проникнуть в гробницу, которая, как мы думаем, там находится.
К счастью, мы по моей инициативе, поскольку я очень недоверчив, не оповещали о деталях, связанных с системой сигнализации и охраной. Поэтому они попали в элементарную ловушку — пересекли инфракрасный луч у металлических ворот перед входом в пещеру.
Прибежавшего охранника они сбили с ног.
Он медленно приходит в себя, пока мы несем его вниз, к баракам. Промываем ему рану, перевязываем лоб. Он помнит, что на него напали. Но не помнит, кто это был.
На следующее утро обнаруживается исчезновение трех коллег.
Это Джон Смит из Института археологии Оксфордского университета, Поль-Анри де Шанонсо из Института папирологии Сорбонны и Луиджи Бельцоне из Римского университета.
Я не очень хорошо знал их. Они держались несколько в стороне. В их функции не входило проводить какие-то работы в пещере. В особенности посреди ночи. Да еще кувалдами. Каким-то образом они проникли к нам на раскопки. Они явно были подручными шейха.
По данным ленсмана, их лодка стоит на приколе у Селье. Взятый ими напрокат автомобиль исчез.
Когда мы обращаемся в университеты, откуда они прибыли, оказывается, что туда они приехали совсем недавно. Стипендии для их работы там были предоставлены одним и тем же фондом, находящимся в Абу-Даби, в Объединенных Арабских Эмиратах.
4
В одиннадцать часов начинаем пробивать отверстие в каменной стене.
В пещере холодно и сыро. Мы стоим дрожащим полукругом в нетерпеливом ожидании вокруг рабочих, которые разбивают молотами каменную стену. Снаружи у входа под моросящим дождем томятся газетчики и телевизионщики.
Стена толстая, прочная, никак не хочет поддаваться. Но вот наконец зашатался один камень, затем другой. Мы выбиваем ломом камни поменьше, получается отверстие, в которое можно пролезть. Кто-то подает мне мощный строительный фонарь.
Когда я был ребенком и ручонками срывал обертку с рождественских подарков, то во мне всегда теплилась надежда, что вот этот, именно этот подарок будет самым шикарным, великолепным, лучше всех, какие я получал в жизни.
Пробираясь через отверстие, я держу фонарь в руке прямо перед собой, чтобы осветить бездонное пространство за толстой каменной стеной. И вот теперь я наконец-то получаю ту самую, давно ожидавшуюся мной награду. Астрид подает мне костыли. Люди за моей спиной замерли. Я поднимаюсь, стряхиваю с коленей пыль. Останавливаюсь и тяжело дышу.
Ничто, абсолютно ничто не подготовило нас к тому, что ждет нас здесь.
ГРОТ
1
В отблеске света я пытаюсь оценить размер гробницы. Два ряда колонн из серого гранита отбрасывают на стенки тени. Лицо ощущает дуновение слабого ветерка.
Мрак столетий рассекается дрожащими лучиками карманных фонарей тех, кто вслед за мной проникает через открывшийся проем.
Грот заполнен египетскими сокровищами.
Под слоями пыли и паутины сверкают немыслимые богатства. Сундуки. Кувшины. Ларцы. Все покрыты золотом, серебром и драгоценными камнями. Светильники. Чаши. Дверцы. Орнаменты. Скипетры. Отшлифованные драгоценности. Алмазы. Рубины. Сапфиры. Изумруды.
Статуи египетских богов и фараонов выстроились в одну шеренгу в боковой пещере, как будто в ожидании начала представления. Многих я узнаю. Анубис. Тутмос. Атум. Аменхотеп. Хатор. Рамсес. Хорус. Ахенатон. Тот.
Впечатление ошеломляющее… Глаза полны слез.
Кто-то похлопывает меня по плечу.
Я прикусываю губу и прижимаю ладонь к каменной колонне около лестницы. Гладко отполированная поверхность холодна как лед. Волнение так велико, что я застываю на месте, опираюсь на костыли и смотрю прямо перед собой. Вслед за мной через отверстие в стене проползла Астрид. Так же как и я, она застывает с раскрытым ртом и смотрит в темноту.
На протяжении тысячи лет гробница была скрыта за тоннами гранита, за каменной стеной такой толщины, что составляла единое целое с горой. И вот теперь боги могут проснуться от своего долгого заколдованного сна.
2
Очень осторожно, одна ступенька за другой, я ставлю свои костыли вперед и спускаюсь вниз по лестнице. Все остальные с лампами, карманными фонариками медленно идут следом и громко переговариваются.
В середине пятиугольного погребального зала стоят два постамента — два хорошо обработанных каменных цоколя.
Один из них пуст.
На другом покоится рака Олафа — гроб Олафа Святого.
Не говоря ни слова, я оборачиваюсь и переглядываюсь с Астрид. Губы ее дрожат.
Полный благоговения, приближаюсь к раке. Многочисленные отвлекающие маневры обеспечили раке Олафа почти тысячелетний покой. Останавливаюсь. Держу в одной руке костыли, а другой осторожно счищаю пыль.
Кто-то из нас поднимает верхний футляр, не имеющий дна и защищающий серебряную раку. Под толстым слоем пыли серебряная рака, в которой находится деревянный гроб, за это время совсем почернела. На серебре украшения из золота и драгоценностей.
Силуэт раки Олафа в точности такой, каким я его видел на рисунках в книгах по истории. Рака имеет в длину два метра, в ширину и высоту примерно по метру. Крышка выполнена в форме крыши дома. Конек крыши с каждой стороны удлинен и украшен головами дракона.
Останавливаюсь и замираю в восторге перед ракой Олафа.
Когда раку очистят и законсервируют, она станет мировой сенсацией. Ее изображения будут мелькать на телевизионных экранах в США и Австралии, Японии и Буркина-Фасо. Она появится на обложках «Ньюсуика» и «Пайса». Рака Олафа с бренными останками названного святым короля викингов станет археологической сенсацией.
К нам подходят все новые и новые коллеги. Все говорят тихо, словно в церкви.
— Ковчег Завета! — раздается чей-то голос.
— Да брось ты! — выкрикиваю я. — Это рака Олафа!
Кто-то искусственно смеется.
Мой взгляд переходит с постамента, где стоит рака Олафа, на соседний, пустой.
Постамент для мумии? Где гроб?
Прихрамывая, иду в боковую пещеру. Два небольших каменных гроба покоятся на одном постаменте.
На крышке одного гроба рунами высечено Bàrðr — это на древненорвежском языке — Бард. На другом написано Asim.
Асим…
Потрясенный, делаю шаг назад.
Асим! Египтянин! Жрец культа Амона-Ра. Значит, это правда, всё правда. Намеки Снорри. Теории Стюарта. Наши самые нелепые предположения. Все то, о чем мы догадывались, но чего не знали точно.
Всё — правда.
Немного позже, когда мы отодвигаем каменные крышки гробов, нас ожидает еще одно ошеломляющее открытие. В обоих гробах лежат скелеты, закутанные в полуистлевшую ткань. Кто-то пытался забальзамировать и мумифицировать тела усопших.
3
Прожектора заливают усыпальницу резким белым светом.
Только теперь я замечаю, что стена и потолок пещеры красиво расписаны. Под слоем пыли я угадываю длинные надписи, сделанные иероглифами, рунами и латинскими буквами. Я вижу поблекшие настенные изображения египетских, христианских и скандинавских богов, фигур и символов — благословенная смесь мифологии, астрологии и религии. На кресте в форме анха изображен Иисус, глядящий снизу вверх на всемогущего Одина. Вселенский червь обвивает земной шар, на котором изображена пентаграмма. Амон-Ра царит над входом в подземный мир, которым правит Сатана. Древо Иггдрасил бросает длинные тени на пирамиду Хеопса. Моисей разделяет бушующее море с помощью меча Мимунга. Богатая фантазия декораторов переплела веру в асов, христианство, иудейскую религию, египетскую мифологию с примесью астрологии.
Кое-какие тексты можно прочитать. Они рассказывают о вечно спящем боге, о святом Моисее и Одине, о языке звезд и о путешествии на край земли. Два стиха упоминают «хранителей».
4
Уже более недели с самого раннего утра до позднего вечера я провожу в гробнице.
Мы фотографируем и копируем искусную роспись в мельчайших деталях. Мы измеряем грот. Запечатлеваем его на фото со всех возможных точек. Регистрируем и ставим пометки на каждом артефакте, каждом кувшине, каждом камне.
Я счастлив, я полностью отдаюсь своим занятиям и стараюсь даже не думать о Хассане и шейхе Ибрагиме аль-Джамиле ибн Закийи ибн Абдулазизе аль-Филастини. Остров и грот круглосуточно охраняются полицией и еще частным охранным агентством.
Ученые, газетчики и телевизионщики всего мира явились сюда, чтобы посмотреть на усыпальницу. В середине дня мы впускаем их группами. Поскольку я люблю дождливые воскресенья проводить за просмотром National Geographic Channel, особенно благосклонно я отнесся к телевизионщикам именно этого американского канала. Они делают часовой документальный фильм. CNN проводит прямую трансляцию от входа в грот. Итальянский канал RAI планирует программу с рабочим названием «Захоронение в гроте». Завтра будет снимать арабский канал «Аль Джазира».
Поздно вечером мне звонит Рагнхиль из полиции Осло. Ей прислали сообщение из Исландии, где был схвачен один из подручных Хассана во время попытки проникнуть в дом Трайна. Негодяй снял дом у озера Ройдаватн в Рейкьявике через парижское риелторское агентство. Из Лондона в Рейкьявик прибыли три адвоката, чтобы поддержать хлопоты самой авторитетной адвокатской фирмы.
Я пытаюсь дозвониться до Трайна, но он не отвечает.
5
На вертолете перевозим раку Олафа с Селье в Берген. Машину от аэропорта Флесланн до лабораторий консервации Бергенского университета сопровождает полицейский эскорт.
Три недели уходит на то, чтобы вскрыть раку.
Серебряный гроб, выполненный по приказу Магнуса Олафссона, сына короля Олафа, в нескольких местах покрыт рельефами на религиозные мотивы. Боковые стенки и крышка раки украшены золотыми вставками, драгоценными камнями и отполированным горным хрусталем.
Долго и упорно открываем петли и крючки, скрепляющие крышку серебряного саркофага с его основанием. Вчетвером очень осторожно снимаем крышку.
Внутри находится деревянный гроб.
Некогда гроб был обит тканью, которая теперь полностью истлела. Сам гроб все еще крепок и не поврежден. Крышка прикреплена к гробу при помощи шестидесяти шести медных гвоздей.
Мы вынимаем гвозди один за другим, наконец крышку можно оторвать и затем полностью снять.
Тело Олафа Святого превратилось в мумию.
Мумия частично закрыта расшитой тканью. Руки скрещены на груди. В руках короля золотой скипетр. Выполненный в виде креста, с одного конца он имеет форму анха, с другого — форму рунического знака тюр.
Анх, тюр и крест в одном.
Мы долго молча стоим и смотрим на останки святого короля. За окном поднялся ветер. Ветки деревьев дрожат от его порывов.
КОЛЛЕКЦИЯ ФОН ЛЕВИНСКИ
1
В дверь кабинета стучат.
Я вернулся в Осло. Уже несколько дней читаю отчеты различных подразделений, которые изучают грот и обнаруженные останки.
Раздраженно смотрю на дверь и молчу в надежде, что стук прекратится сам собой.
Явно опасаясь посланцев Ватикана, хранители примерно в 1230 году перевезли египетскую мумию из грота на Селье, а может быть, из временного убежища в деревянной церкви, к Снорри в Исландию. В Исландии мумию охраняли сто лет, сначала Снорри, потом Тордур Хитроумный. Но кто принял на себя обязанность охранять мумию после того, как Тордура вызвали в Норвегию, мы не знаем. Почему ее перевезли? И куда? И почему они оставили сокровища и раку Олафа на Селье?
В дверь снова стучат. Громче.
Я избавился от мании преследования, прикрывая ее уверенностью в себе и равнодушием. Ведь я выиграл. Шейх потерпел поражение. Легион убийц, шпионов, тайных преследователей наверняка отправился домой вслед за Хассаном, разочарованные поражением, нанесенным им норвежским археологом, старшим преподавателем университета Осло, человеком с большим букетом неврозов. Целыми днями я только и делал, что упивался чувством безмерного самодовольства.
— Бьорн? — (Дверь открывается). — Это всего-навсего я!
Трайн.
Я обнимаю его несколько более сердечно, чем любой доктор наук мог бы ожидать от ничтожного старшего преподавателя.
— Я пробовал дозвониться до тебя, — говорит он.
— Извини. Я выключил мобильный телефон. Он непрерывно звонил. Что ты здесь делаешь?
— Я привез кое-что, это, возможно, тебе пригодится. Потом поеду на Селье, чтобы собственными глазами увидеть грот. Такого рода событие бывает самое большее один раз в жизни.
Под рукой он держит большой портфель-«дипломат».
— Перевод библейского манускрипта?
Он качает головой:
— Работа еще продолжается. Много неясного. Текст местами совпадает, а местами не совпадает со старыми версиями Библии. Мы не исключаем, что какой-то монах-недотепа при переписке сделал свои вставки в копию существующей Библии. — Он открывает «дипломат» и вынимает большие фотографии какого-то старого манускрипта. — Я сфотографировал самые интересные страницы в размере один к одному. Качество первоклассное! Ты увидишь даже разные оттенки чернил.
— Что это?
— «Флатейский кодекс»! Самое большое и самое красивое собрание исландских манускриптов. А может быть, и вообще самый важный средневековый манускрипт Исландии. Двести пятьдесят страниц рукописного текста на тонкой, хорошо выделанной коже, с цветными буквицами и иллюстрациями. Текст начали писать в 1387 году…
— Трайн, — перебиваю я, — зачем ты принес с собой копии этих страниц?
— Дело в том, что «Флатейский кодекс» имеет в своем составе не только старые тексты. Помимо королевских саг, таких как саги об Олафе Трюггвасоне и Олафе Святом, здесь есть еще и историческая информация. Книга содержит, например, отличающуюся от общеизвестной версию саги об Олафе Святом. Раньше историки считали, что версия Снорри является самой точной. Но теперь мы больше верим в вариант «Флатейского кодекса». А показать тебе я хотел вот это. — Трайн перелистывает страницы. — Вот здесь, смотри. «Сага о гренландцах». — Он постукивает пальцем по пергаменту. На полях видны красиво раскрашенные три символа: анх, тюр и крест. — Эта сага, записанная на полях, никогда не воспроизводилась в более поздних копиях и переводах «Флатейского кодекса». Обычная история. Стоит обратиться к оригиналу того или иного манускрипта — и обнаруживаешь забытый или опущенный текст.
— Что тут написано?
— Не очень много. Очевидно, автор не хотел, чтобы его послание мог понять любой. В кратком виде текст на полях рассказывает о том, что в 1350 году хранители перевезли сокровище в надежное место в Гренландии.
Я молчу. Сокровище это, видимо, мумия и свитки.
Неужели есть еще одно захоронение в Гренландии?
В конце X века Гренландия была колонизирована Эйриком Рыжим, который сбежал после того, как его объявили вне закона и в Норвегии, и в Исландии. В течение нескольких сотен лет скандинавская колония процветала, пребывая в самых лучших отношениях с аборигенами. Но потом их отношения стали портиться. Последний норвежский корабль покинул Гренландию в 1368 году. Последний христианский епископ умер десять лет спустя. Если верить историкам, окончательно скандинавская колония прекратила свое существование в Гренландии в первой половине XV века. Некоторые историки полагают, что выходцев из Скандинавии переловили и продали в рабство пираты. Другие считают, что они доплыли до Канарских островов, где и осели, образовав племя высоких белокурых голубоглазых гуанчи. Кто-то утверждает, что они тихо-мирно вернулись в Исландию и Норвегию. А кто-то — что они попросту вымерли. Или поплыли на запад, в Винланд…
— Это в полной мере объясняет все намеки на Гренландию, с которыми мы уже сталкивались, — говорю я.
— Вот здесь упоминается «черная смерть». В 1350 году исландцы были в ужасе от чумы, которая опустошила Норвегию и всю Европу. «Черная смерть» не добралась до Исландии, но ты легко можешь представить себе возникшую там панику.
— И, убегая от чумы, хранители отправились в Гренландию!
— Похоже, что так и было.
— И остатки сокровищ находятся теперь там?
— Вовсе нет. — Трайн вынимает другие фотографии. — Вот здесь в «Скаульхольтской книге» XV века есть более поздняя приписка на полях. Из этого сообщения видно, что сокровище охранялось скандинавским населением Гренландии сто лет, то есть до 1450 года. И тут значительная часть населения была истреблена. Археологические находки скелетов, оружия и различных предметов в местах проживания говорят о том, что воины, напавшие на скандинавскую колонию в Гренландии, скорее всего, прибыли из Южной Европы. Возможно, из Ватикана. Но прочитай вот тут! Здесь черным по белому написано, что группа хранителей сумела спастись от преследователей и «отплыла в страну за горизонтом». Это интересная формулировка, повторяющаяся во многих текстах того времени. Она означает Винланд. Новые земли на западе.
— В 1450 году?
— Колумб наткнулся на острова в Карибском море лишь пятьдесят лет спустя.
— В Ватикане я нашел упоминание о боевых действиях в Гренландии в 1450 году. Если я ничего не перепутал, там написано, что нескольким варварам удалось ускользнуть. А через пятьдесят лет брат Христофора Колумба переправил в Европу некое письмо от неизвестной группы лиц, живших в Санто-Доминго. Это были хранители.
— Письмо у тебя?
— Мы ищем его.
— В это время многие южноевропейские экспедиции бороздили моря между Норвегией, Шотландией, Исландией и Гренландией. Представителей папы римского хорошо знали в этих местах по экспедициям 1360-х годов. Спустя сто лет здесь побывал и Христофор Колумб, правда, был он тогда рядовым матросом. Не исключено, что именно в эту пору у него зародилась мысль отправиться на запад.
— Все это значит, что мумию перевезли из Исландии в Гренландию, а еще через сто лет из Гренландии в колонию викингов — в Винланд.
— Похоже, что именно так и было.
2
В 14:00 я у докторши, которая снимает гипс. Без гипса нога кажется воздушной. Но я боюсь наступать на нее. Меня путает боль. Врачиха называет меня размазней. Я не понял, это она меня дразнит или думает так на самом деле.
В тот же день ближе к вечеру мне звонит Лора, исследователь из СИС, которая занимается поиском писем и коллекции книг, принадлежавших Максимилиану фон Левински. Судя по голосу, она очень взволнована.
— Я звоню из Берлина. Из Государственного архива!
— Вы что-то нашли?
— Думаю, я сумела проследить путь коллекции!
— Ого! В Берлине?
— Нет-нет! Но я поняла, где искать. Я уже была в Бонне, Штутгарте, Париже, Варшаве…
— Ну говорите же!
— Максимилиан фон Левински очень любил свою коллекцию и явно не хотел подвергать ее никакому риску. Он был высокопоставленным офицером вермахта и хорошо понимал, что война неизбежна. И тогда я стала думать: если бы я была Максимилианом фон Левински, что бы я сделала, зная это? Что бы вы сделали, Бьорн?
— Я захотел бы обезопасить коллекцию. Перевез бы ее в надежное место.
— А какое место было самым надежным в 1930-е годы?
— Хм. Какая-нибудь страна, которая не будет воевать?
— А что это за страна?
— Да много их…
— Но только одна из них кажется самым естественным выбором в тогдашней остановке.
— США?
— У фон Левински уже была зацепка в США. Его брат Уве фон Левински эмигрировал в Америку в 1924 году и обосновался в Чикаго, где возглавил американскую фирму, ставшую частью империи фон Левински.
— Так коллекция в США?
— Уверена. Нацистская Германия была бюрократизирована сверх меры. Даже такие столпы общества, как фон Левински, не могли избежать всех формальностей, чтобы вывезти ценности из Германии. Вот здесь-то я и обнаружила упоминание о коллекции. Последние четыре дня я провела в Государственном архиве. В таможенных описях 1935 года, которые по иронии судьбы уцелели, потому что были переведены в бомбоубежища задолго до войны, я нашла указание на документы, разрешающие вывоз коллекции Максимилиана фон Левински, которая вместе с его картинами и семейными реликвиями разного рода в 1935 году была отправлена в Чикаго!
— К брату?
— Максимилиан послал свои картины и книги к Уве. Хотя нигде нет подробного описания переправленной коллекции, я предполагаю, что Максимилиан фон Левински запрятал еврейскую коллекцию в богатую библиотеку.
— И никто этого не обнаружил?
— Ничего странного. Несколько тысяч документов занимают довольно много места. Особенно если учесть, что они были распределены среди тысяч роскошных книг, упакованных в солидные деревянные ящики, набитые тонкой древесной стружкой и газетами.
— Эта коллекция еще существует?
— Не просто существует. Я выяснила, где она находится. Вы не поверите, когда услышите.
— И где?
— У нас прямо под носом.
— Где именно?
— Максимилиан умер во время войны. Брат Уве никогда не разделял его страсти к старинным картинам и книгам. Более шестидесяти лет уникальная коллекция Максимилиана фон Левински стояла нераспечатанной в доме Уве фон Левински. Нераспечатанной! Когда Максимилиан умер, Уве даже не пожелал вскрывать ящики. Он поместил их на чердаке. Уве фон Левински умер в 1962 году, а его сын Альберт погиб в автомобильной катастрофе год тому назад. Детей у него не было. Наследники — мириады племянников, племянниц, а также двоюродных братьев и сестер Альберта — бросили беглый взгляд на ящики со старинными книгами и подарили коллекцию — держитесь! — Библиотеке Конгресса!
Когда мы заканчиваем разговор, в трубке дважды звучит щелчок.
Неожиданно раздается повтор фразы Лоры: «…на ящики со старинными книгами и подарили коллекцию…» — после чего звучит долгий гудок.
ПОГОНЯ
США
1
Когда я прилетаю в Америку, приближается ночь.
Вашингтон купается в бесконечном море света. Улицы и здания полыхают и мерцают. В иллюминатор видны миллионы автомобильных фар, образующие белые и красные полосы, вспыхивающие и гаснущие, как звезды на небе.
Лора Кохерханс ждет меня в зале прибытия. Я и представить себе не мог, насколько она хороша. Зато она явно не была готова к тому, что я альбинос. Для большинства женщин я, наверное, напоминаю что-то такое, что слишком долго вымачивалось в ванне. Наша первая встреча превращается в нечто похожее на хаос объятий и костылей.
Покинув здание аэропорта, мы попадаем в мокрую темноту, выхлопные газы и моросящий дождь с небольшой добавкой духов Лоры. Десять минут мы стоим в очереди на такси, потом мчимся в гостиницу по восьмиполосному шоссе с рядами нависших над дорогой светящихся зеленых знаков.
Гостиница — оазис в ночи.
Пикколо несет мой чемодан от портье до номера 3534, расположенного рядом с тем, куда уже въехала Лора.
Мы договорились пропустить по рюмочке в баре гостиницы, после того как я приму душ и распакую чемодан. Лора уже ждет меня, когда я выхожу из лифта. Эта женщина — нечто потрясающее! И в той части мозга, которая обычно изолирована от мира и заполнена всяким ненужным хламом, у меня рождается мысль, что женщина чисто генетически не может быть более совершенной. Я прислоняю костыли к стойке бара и вползаю на табурет рядом с ней.
— Привет, Бьорн!
Сидящие в баре с недоверием смотрят на нас. Еще бы — красавица и чудовище.
Я заказываю джин-тоник. Это единственный напиток, название которого я помню. Лора пьет какую-то красную жидкость, в которой плавает зонтик. Она говорит, что у нас уже есть договоренность с Библиотекой Конгресса на завтрашнее утро.
Один из мужчин в баре уставился на меня. Вероятнее всего, он пытается понять, почему прекрасная Лора общается с подобным мне существом. Но может быть, это агент, которого шейх направил вести за мной наблюдение.
Я откашливаюсь и спрашиваю Лору, не чувствовала ли она за собой… э-э-э, слежки… пока вела поиски коллекции фон Левински.
Она смеется:
— К сожалению, моя жизнь не столь драматична.
Ее смех задевает меня.
— В последнее время ты ни с чьей стороны не ощущала повышенного к своей персоне внимания? Большего, чем то, к которому ты привыкла? — нагло добавляю я, переходя на «ты».
— К сожалению, нет, — хихикает она. — Впрочем, да. Компьютерщик из Государственного архива в Берлине. Но только он не в моем вкусе.
Мужчина, не сводящий с нас глаз, похож на араба. Ему определенно пора побриться. Встретив мой взгляд в четвертый раз, он допивает рюмку и уходит.
Вскоре у нас с Лорой заканчиваются темы для разговора. Мы едем в лифте на четвертый этаж. Пока мы идем по длинному коридору, я мысленно представляю себе, что мы влюблены и идем в спальню.
Между номерами 3532 и 3534 Лора желает мне спокойной ночи и хлопает по плечу.
— Увидимся завтра, — шепчет она.
Несколько минут я стою возле окна и смотрю на улицу. Потом ложусь под накрахмаленную простыню. И чувствую себя письмом, которое положили в слишком маленький конверт.
Проходит много часов, прежде чем я засыпаю.
2
В Библиотеке Конгресса Лора занимала высокое положение в отделе редких книг и коллекций. В частности, она занималась каталогизацией коллекции Кислака — культурно-исторического собрания, состоявшего из более четырех тысяч редких книг, карт, документов, писем, картин и артефактов по истории Америки.
Некоторые страны делают все, чтобы их исторические документы были недоступны. В США дело обстоит иначе. Библиотека Конгресса предлагает не менее двадцати двух читальных залов для ученых, студентов и просто всех интересующихся.
Лора помогает мне пройти через пункт контроля — несколько тягостных минут мои костыли воспринимаются как смертоносное оружие — и зарегистрироваться в корпусе Джеймса Медисона.
Отсюда она провожает меня через подземный туннель в читальный зал, находящийся в корпусе Томаса Джефферсона и представляющий собой точную копию зала Независимости в Филадельфии, где была подписана американская Декларация независимости.
Лора приветствует своих старых коллег. Они восторженно выкрикивают свои имена, похлопывая меня по плечу и рассматривая с головы до ног. Некоторые смотрят с большим удивлением, как будто не могут понять, что за чудище она привела с собой. Лора представляет меня как одного из самых знаменитых археологов Европы. А я чувствую себя музейным экспонатом, сбежавшим из витрины.
Я привык к тому, что на меня смотрят. Кожа, волосы — все-все у меня белое. Когда я был маленький, другие мальчишки кричали мне вслед: «Белый медведь!»
Взрослые более осторожны. Но все, что не говорится, перекочевывает с языка в глаза, во взгляд.
Обычно, чтобы получить ту или иную книгу или рукопись, необходимо заполнить на них библиотечное требование. Но собрание фон Левински такое новое, что оно еще не прошло каталогизации. Поэтому Лора вступает в переговоры с Мирандой Картрайт, библиотекаршей, которая отвечает за эту работу.
Миранда — высокая, пышная, рыжеволосая. Она из тех всегда приветливых и осмотрительных женщин, которые любят улыбку и за словом в карман не полезут.
Как и я, она привыкла, что на нее то и дело бросают любопытные взгляды.
Она привыкла, что люди всегда что-то скрывают, не выполняют обещанное. Привыкла, что ее игнорируют, что она оказывается в стороне, когда жизнерадостные дети играют в веселые игры. Говорят, что, повзрослев, человек должен забыть о детских годах. Но конечно, это не так. Миранда никогда никому не говорит, что плачет во сне. Не рассказывает, что не раз сидела в ванне, наполненной водой, обнаженная, держа в руке бритву, которая одним махом могла бы освободить ее. Я это вижу. Она, как и я, очень похожа на обломки потерпевшего крушение корабля, плавающие в воде у причала и бьющиеся о сваи пирса. Презрение к себе она прячет под притворной радостью и смехом. Она, конечно, весьма наблюдательна. Еще бы! Мы, люди, обладающие повышенной чувствительностью, умеем читать чужие мысли. Поэтому ее улыбка сразу становится другой, наполненной нежным и искренним взаимопониманием, когда она жмет мою руку. Едва заметный кивок говорит, что она знает, насколько трудным, полным шипов было мое детство, понимает, что я, как и она, вечно изучаю себя.
— So welcome to Washington, — произносит она с намеком на улыбку, в которой только я вижу глубину.
Миранда говорит, что библиотека приняла собрание фон Левински весной прошлого года, но работа по каталогизации всерьез началась только в этом году, на Пасху. Основу собрания составляют оригинальные произведения XVI–XIX веков, но в нем есть также рукописи, письма и книги Средних веков.
Я спрашиваю, не знает ли она о письме начала XVI века, посланного через Бартоломео Колумба с одного из островов Карибского моря.
— Весьма вероятно, что на этом документе вы могли обнаружить три символа: анх, тюр и крест. Текст понять невозможно, потому что он зашифрован.
— Какая прелесть! — восклицает Миранда. — Но к сожалению, такого рода вещи мы находим только во сне.
3
Ломом мы вскрываем один за другим деревянные ящики, в которые когда-то была упакована коллекция Максимилиана фон Левински. Под древесной стружкой находим мятые газеты, рассказывающие о том, как Германия готовилась к своему победоносному будущему.
Перелистываем толстые тяжелые книги, пропитанные запахом пыли и ушедших в небытие мыслей.
Копаемся в фолиантах, переплетенных в кожу, с экзотическими названиями городов и годов на титульных листах.
Тщательно рассматриваем непривычные для глаз протоколы и палеотипы — образцы типографского искусства самых первых лет, сборники проповедей, каталоги, карты, письма и энциклопедии.
Но письма, которое отправили хранители, найти не можем.
После того как мы закончили работу в Библиотеке Конгресса, Лора берет такси и отправляется в гостиницу, Миранда едет к себе домой, чтобы остаться наедине с собой.
А меня пригласили в ФБР.
Это организовала Рагнхиль. Когда я позвонил ей из аэропорта Гардемуен и сказал, что еду в США, она настояла на том, чтобы опеку надо мной взяла американская спецслужба.
Агент ФБР, к которому я вхожу, настроен ко мне скептически, к тому же он устал. Перед ним пачка факсов из Интерпола. Он читает про три убийства. Потом про драму с заложником в Риме. И все время бросает раздраженные взгляды на меня, как будто не в состоянии понять, зачем ему подбросили такую проблему — общение с близоруким альбиносом из Норвегии.
Я стараюсь незаметно наблюдать за ним. У него большое адамово яблоко, которое поднимается от ямочки между ключицами до подбородка каждый раз, когда он глотает слюну.
И тут я говорю волшебные слова:
— Вероятно, это террористы-исламисты.
Следующего движения адамова яблока достаточно, чтобы понять: мои слова попали в десятку. Он быстро набирает что-то на клавиатуре. Где-то в базе данных эти слова залягут и будут тикать, как бомба замедленного действия.
Явно против желания он медленно протягивает мне передатчик GPS и «тревожную кнопку». Агент объясняет принцип действия, но в потоке слов я не улавливаю, куда передается сигнал: в ФБР или в полицию Вашингтона. Как бы то ни было, с кнопкой я чувствую себя спокойнее: стоит мне нажать кнопку, ко мне мигом примчится помощь.
В этот вечер мы с Лорой ужинаем в одном из вегетарианских ресторанов. У официанта такой вид, словно он репетирует роль модели для будущей гранитной статуи. Лоре кажется забавным попробовать овощи, которые выдают себя за мясное блюдо. Говорит, что у них смешной вкус. Сам я предпочитаю спаржу, которая ни за что себя не выдает, а является обыкновенной вареной спаржей. Мы пьем калифорнийское вино и ключевую воду, которая почему-то называется «Водопад».
За окном на противоположной стороне улицы стоит черный автомобиль с тонированными стеклами. Я представляю себе, что там сидит наблюдающий за нами в бинокль человек Хассана. Может быть, он нас еще и фотографирует. Поэтому я изображаю улыбку и машу рукой. Лора спрашивает, с кем это я флиртую.
— Со своим отражением в окне, — отвечаю я.
Автомобиль все еще стоит, когда через час мы выходим из ресторана.
Мы медленно идем по шумной улице. Лора берет меня под руку. Мы столько выпили, что она начинает рассказывать мне о своем последнем возлюбленном. Звали его Роберт. Он не был готов связать себя узами брака. Разрыв был одной из причин того, что она переехала в Лондон.
Я периодически поворачиваю голову и смотрю, не едет ли за нами автомобиль.
Нет, не едет.
Они не дураки.
4
На следующий день мы продолжаем нашу охоту за письмом.
В алфавитном перечне документов, связанных с арестом Христофора Колумба, я натыкаюсь на серию текстов о поселениях скандинавов в Северной Америке. Самые важные их них относятся к открытию, сделанному норвежской археологической четой Хельге и Анне Стине Ингстад на месте поселения викингов в Л’Анс-о-Медоуз на Ньюфаундленде. Ингстады доказали существование Винланда. Но тут же я читаю о довольно спорных рунических камнях, о каменной башне, которая напоминает круглые скандинавские церкви, о находке монеты времен Олафа Тихого неподалеку от поселения индейцев в Норумбеге. Уже в XVI веке картографы Абрахам Ортелий и Герард Меркатор знали, что Норумбега получила название от скандинавских колоний. Когда Джованни да Веррацано в 1524 году наносил на карту восточный берег Америки — от Флориды до Ньюфаундленда, — на землях, расположенных в районе Нью-Йорка, он написал название Норманвилла, то есть «Норвежская страна».
Таким образом, скандинавские искатели приключений начали осваивать земли вдоль восточного побережья Америки задолго до того, как Колумб отправился в Карибское море.
Лора и Миранда работают медленнее меня. Я только перелистываю страницы в надежде что-то найти, а они заносят каждый том в реестр. Они тщательно фиксируют всю доступную информацию о книгах и документах в специальной компьютерной программе.
В конце дня мы с Лорой едем на такси в гостиницу. У меня во рту такой вкус, словно я жевал газету. Чувство усталости и опустошения так велико, что я не решаюсь рассказать Лоре, что, как мне кажется, за мной следят. Она просто рассмеется. Дело, конечно, не в том, что я увижу кого-то, если обернусь. Они профессионалы. Но я знаю, что они рядом.
5
Мы находим письмо на третий день.
Пергамент лежит вместе с конвертом, адресованным «архиепископу Нидаросскому Эрику Валькендорфу в Королевстве Норвегия» между страницами 343-й и 344-й в испанской книге XVI века об открытии Америки.
Под символами анха, тюр и креста уже хорошо известная нам комбинация рун и букв. Я не сомневаюсь, что они написаны тем же самым орденом хранителей, которые кодировали тексты в норвежских деревянных церквах за 350 лет до того.
Я свистнул Лоре. Она бросает взгляд на пергамент. Открывает рот, но не произносит ни слова.
Долю секунды я думаю, не совершить ли кражу. Как бы там ни было, это послание примыкает ко всем другим находкам, которые мы сделали. Но я тут же отказываюсь от этой мысли. Даже у меня есть границы. Мне нужно содержание, а не сам пергамент.
Цифровым фотоаппаратом я делаю несколько снимков пергамента и рунического кода, потом машу Миранде:
— Нашел.
— Oh ту god! Пергамент?
— Да. Документ доказывает раз и навсегда, что потомки скандинавских викингов уже жили на Американском континенте, когда ветер пригнал сюда Колумба.
— Вы понимаете, что тут написано? — спрашивает Лора.
— Нет, ни слова.
С зарумянившимися щеками Миранда убегает, спрятав пергамент в картонную коробку.
6
«Все страхи происходят оттого, что мы любим», — сказал доминиканский монах Фома Аквинский. Лично я добавил бы: «Выше этого стоит лишь боязнь боли и страх внезапной смерти».
Когда мы с Лорой выходим из Библиотеки Конгресса, нас встречает сильный холодный порыв ветра. И тут сквозь летящую пыль я замечаю их.
В жарких саваннах Африки олени развивают избирательное зрение, когда на них нападают львы. Сейчас я понимаю, что это такое. Я выделяю четверых. Четверых мужчин. Они медленно начинают движение в нашу сторону. Словно настроенные на определенную температуру ракеты, они движутся к своей цели. С четырех разных сторон.
— Быстрее! — говорю я Лоре, хотя мне трудно поспевать за ней.
Я крепко вцепился в костыли. Так у меня будет хоть что-то для отражения атаки.
Между нами десять-пятнадцать метров. Хассана среди них нет. Но все они огромные. И все арабы. Одеты в прекрасные костюмы.
— Лора…
Она замедляет ход.
— Беги, Лора! Беги!
Лора моргает:
— Знаешь что, Бьорн!
Я останавливаюсь, засовываю руку в карман. Пальцы обхватывают «тревожную кнопку».
Лора демонстративно смотрит по сторонам, чтобы убедиться самой и убедить меня, что мне все привиделось. Она говорит, что я смотрел слишком много боевиков.
Этих она вообще не видит.
В элегантных костюмах, белых рубашках с туго завязанными галстуками, они приближаются к нам, как невидимые хамелеоны.
Я нажимаю «тревожную кнопку».
— Беги! — шепчу я в последний раз.
— Не валяй дурака.
Расстояние между нами сокращается до пяти метров. Я еще крепче сжимаю костыли. Но отлично понимаю, что полые костыли из легкого металла представляют собой лишь жалкое подобие оружия.
— Брр, сыро! — говорит Лора и плотнее закутывается в плащ.
Только тогда, когда один из арабов вплотную подходит к нам со спрятанным оружием, до нее доходит, что даже параноик иногда бывает прав.
На ее лице застывает гримаса ужаса.
— Please, — говорит подошедший с акцентом, который кажется плохой пародией на речь кинозлодеев, — идем с нами!
Сердце усиленно бьется, в ушах свистит.
Что они сделают, если я позову на помощь? Пристрелят?
Двое хватают меня под руки. Двое других держат Лору.
Внешне это никак не похоже на похищение.
Нас ведут к авеню Независимости. Я не понимаю, почему никто не обращает внимания на происходящее. Эти люди такие спокойные и так хорошо натренированы, что очевидцы происходящего думают, что присутствуют при тайном аресте. Если они вообще что-то замечают.
Большой черный фургон с тонированными стеклами резко тормозит рядом с нами. Лору и меня вталкивают на заднее сиденье. Двое садятся рядом с водителем, двое остаются около нас с Лорой.
Автомобиль набирает скорость.
Арабы не произносят ни слова, пока мы едем по центральным улицам.
Я пробую узнать, кто они. Чем они занимаются. Как будто у меня есть хоть малейшие сомнения. Но не получаю ответа. Они даже не просят меня замолчать.
Все замирают, когда полицейский автомобиль с громкой сиреной догоняет нас перед светофором. Но автомобиль мчится дальше по авеню.
Я весь дрожу. Лора прерывисто дышит.
Водитель зигзагами продвигается среди множества машин. Через некоторое время он резко поворачивает направо и въезжает в подземный гараж какой-то гостиницы.
Лору и меня подводят к лифту, который привозит нас к номеру 4344. Наш спутник вставляет карту в замок. На двери загорается зеленая лампочка. Мы входим.
7
В глубоком кресле сидит Хассан, он нас ждал.
Даже когда он сидит, он кажется огромным. И устрашающим.
Мои колени начинают дрожать. Бог знает что он может сделать, если он недоволен и нетерпелив.
Он смотрит на меня, как будто он мой лечащий врач, а пациент пришел не к назначенному времени.
Нас обыскивают. Найдя «тревожную кнопку», они отбрасывают ее на диван, даже не рассмотрев толком, полагая, что это мобильный телефон.
Лору ведут к дивану. Я пробую броситься к ней — в безумной попытке защитить ее, — но гангстер удерживает меня.
Лора сейчас заплачет. Испуганными глазами она смотрит на меня. Такими же испуганными глазами я сморю на нее.
— Миссис Кохерханс, — говорит Хассан, — я рад, что вы нашли время нанести нам визит.
Лора рыдает.
8
Номер люкс — самый большой из всех, какие мне доводилось видеть в жизни. Из гостиной ведут еще три двери в соседние помещения, все двери закрыты.
Два негодяя держат меня, третий берет мои костыли.
Они то ли ведут, то ли тащат меня в одну из соседних комнат.
Там сидит Стюарт Данхилл.
Стюарт одним взглядом отсылает горилл из комнаты.
Молчание.
— Спасибо за все, что было, Бьорн.
Он жестом приглашает меня к дивану и креслам у окна. Я прислоняю костыли к плюшевому креслу и грузно опускаюсь на диван.
— Простите, что я исчез, не попрощавшись. — Я пытаюсь говорить холодно и сухо. Но на слух моя речь, вероятно, воспринимается как плач. — Я не был уверен, что меня не ожидает участь Луиджи.
Стюарт опускает глаза:
— Поверь мне, я действительно любил Луиджи.
— И тем не менее вы убили его.
— Не я, Бьорн, не я. Я всего лишь маленькая золотая рыбка, плавающая среди больших акул. — Стюарт качает головой. — Луиджи… Он начал самовольничать. Стал жадным. Ты знаешь, как это бывает. Вел двойную игру. Между тем Луиджи прекрасно знал, чем это грозит. Знал, насколько рискованно раздражать шейха. Но он обнаглел — и проиграл. Тот фрагмент, который он пытался продать тебе, он уже раньше обещал шейху. Были и другие случаи, когда он обманывал шейха. Шейх потерял терпение. А тут ему стало известно, что Луиджи вел с тобой переговоры о цене на «Свитки Тингведлира».
— Вздор!
— Это знаешь ты. И это знаю я. Но шейх — человек подозрительный.
— Значит, вы и впрямь работаете на него?
— На шейха Ибрагима?..
Ответ повисает в воздухе.
— В конце 1970-х годов только он и СИС поддержали меня. Никто не хотел сотрудничать со мной, публиковать мои работы, я был на краю катастрофы, и шейх Ибрагим спас меня. Вместе с СИС он помог мне получить место исследователя в Институте Шиммера.
Через тонкую занавеску я вижу за окном дом напротив и людей, которые работают в большом офисе.
Где же ФБР?
— Я стал эмигрантом в профессиональном смысле, — продолжает Стюарт. — Подвергшийся всеобщему осмеянию алкоголик случайно наткнулся на решение одной из крупнейших загадок истории археологии.
— Это было не так уж и случайно. Ты знал, что искал.
— БОльшая часть того, что я тебе рассказал, была правдой. Поверь мне. А кое-что я говорил, чтобы защитить тебя… от них.
— Расскажи о нем. Кто этот человек, который гоняется за мной?
— Шейх Ибрагим?.. Кое-кто видит в нем религиозного лидера, другие — философа. Фанатика. Никто его не знает. Он родом из Эмиратов, где у него огромные нефтяные месторождения. Он невероятно богат. И он очень сложный человек. Его интерес к древним рукописям объясняется не только манией коллекционирования и деньгами. Как мусульманин, он хочет доказать, что Мухаммед единственный пророк. Он убежден, что рано или поздно иудеи и христиане должны будут признать Мухаммеда не только как одного из пророков, но и как самого истинного из всех пророков. Шейх — живой парадокс. Глубоко религиозный и в то же время маниакально увлеченный властью и богатством. У него самое большое в мире частное собрание произведений древнего искусства. Его библиотека колоссальна. Он всегда все считает, он циник, но в то же время он пожертвовал не один миллион на благотворительность: на ветеринарные клиники в Канаде, детские школы в Сомали — всего не перечислишь. Он прекрасно разбирается в искусстве, начитанный, думающий человек. И в то же время он беспринципный руководитель финансовых структур, владеющий целым рядом международных компаний. Шейх беспощаден. Он не брезгует никакими средствами, чтобы достичь своей цели. И нанимает людей, которые, как он знает, пойдут на все.
— Убийц.
Стюарт задумчиво кивает:
— И тебя. И таких людей, как я.
— Что есть в его библиотеке?
— Шейх обладает уникальной коллекцией древних манускриптов. Ранние копии текстов Библии и Корана. У него есть один из оригиналов Песни песней царя Соломона. Соломон ведь тоже один из пророков ислама.
— А как он узнал о Снорри? О преподобном Магнусе? Обо мне?
— С самого начала 1970-х годов шейх прочесывал рынок коллекционеров в поисках легальных и нелегальных манускриптов, писем, пергаментов, карт и документов. Так он наткнулся на список 1543 года с так называемой Ватиканской копии письма Асима, которое он пытался переслать из Нормандии египетскому халифу, но которое было конфисковано Ватиканом и долгое время хранилось в его архиве.
— Другими словами, это был не тот манускрипт, который мы нашли в Тингведлире?
— Да, другой вариант. Шейху перевели этот текст, и он обезумел в желании найти оригинал. Когда в 1977 году он услышал про мои находки в Египте, то понял, что тут есть связь.
— О каком оригинале ты сейчас говоришь?
— Неужели ты все еще не понял? Асим копировал папирусные тексты, которые викинги украли в Египте из гробницы и увезли с собой.
— А «Свитки Тингведлира»?..
— …копия этих текстов на иврите и новый перевод их же на коптский язык.
— Преподобный Магнус ничего про это не знал.
— Верно. Но по невероятной случайности он завладел древнейшим документом — «Кодексом Снорри», содержащим в себе намек, ниточку, которые шейх искал в течение двадцати пяти лет. В кодексе есть карта и коды, благодаря которым и были обнаружены гробницы в монастыре Люсе и в пещере Тингведлира, где Снорри спрятал созданную Асимом копию с папирусных свитков.
— Магнус не знал, что нашел.
— Не знал в точности. Он не мог прочесть текст, расшифровать знаки и карты, но он знал достаточно, чтобы понимать, что на черном рынке этот кодекс стоит много миллионов долларов. Поэтому-то преподобный Магнус и вступил в контакт с нами.
— Я тебе не верю.
— Преподобному Магнусу нужны были деньги. Хорошо, может быть, не ему лично, а его церкви. На новый орган. Вот он и решил продать кодекс нам.
— Все равно я тебе не верю.
— На протяжении многих лет преподобный Магнус обнаружил довольно большое количество пергаментов и документов, которые он продал шейху. Ни один из них не имел особого исторического значения или денежной ценности. Как ты думаешь, откуда у священника могут быть деньги на покупку внедорожника «БМВ»?
— ?..
— Я не думаю, что он продавал что-то в целях личного обогащения, — продолжает Стюарт. — Хотя ему и нравилось ездить на красивой машине. В первую очередь он хотел раздобыть деньги на церковь, исследования, прихожан и на союз друзей Центра Снорри. А может быть, это было для него более увлекательно, чем передавать исторические артефакты в Институт исландских рукописей.
Я все еще молчу.
— Я узнал о преподобном Магнусе в конце девяностых годов. Мы участвовали в конгрессе, проходившем в Барселоне, с темой «Первый период распространения и значение каролингского минускула в средневековых манускриптах». Я полюбил его.
— Вы его убили!
— Через несколько месяцев он обратился ко мне. У него были пергаменты, и он спросил, не хочу ли я на них посмотреть. Вероятно, он знал, что я связан с шейхом. Так началось сотрудничество. — Он опускает глаза. — То, что случилось на этот раз и привело к кошмарному концу, объясняется его раскаянием. Он решил, что, продавая такое сокровище, как «Кодекс Снорри», заходит слишком далеко. И он передумал. И тогда он позвонил тебе. Ему нужна была помощь, он был в отчаянии. Когда ты приехал к нему в Рейкхольт, он уже отказался от продажи. Он аннулировал сделку.
— И все же он вас смертельно боялся.
— Преподобный Магнус очень хорошо знал, что мы ехали к нему. Знал, чего мы хотели. Он утверждал, что у него больше нет кодекса. Что ты увез его с собой в Институт древних рукописей.
— Поэтому вы его и убили?
— Он умер от инфаркта. Прочитай отчет о вскрытии!
— Но вы же держали его голову под водой, черт побери!
— Хассан очень рассердился. Это в его характере. У него были полномочия предлагать преподобному Магнусу большие суммы. Но священник отказывался. Хассану пришлось… надавить на него. Хассан весьма серьезно относится к своим обязанностям. Но все-таки он не убивал священника. Да, он пытался заставить преподобного Магнуса сказать, где спрятан кодекс, но он не убивал его. В прямом смысле. Тот умер у него на руках.
Я не реагирую на его попытки оправдаться. Ему не по себе. Наконец я спрашиваю:
— Как вы узнали, что мы с Трайном были в Тингведлире?
— Хассан держал тебя под наблюдением, пока ты жил в Центре Снорри. Но когда ты переехал в гостиницу в Рейкьявике, он потерял тебя из виду. Они стали тебя искать. Мы знали, что ты общаешься по этому делу с профессором Трайном Сигурдссоном. Тогда мы позвонили в институт и сказали, что его разыскивает коллега. Секретарша в институте сообщила, где вы находитесь.
— А как было в Норвегии? Вы хорошо знали, где я.
— Это совсем не трудно, если у вас достаточно людей. Многие подручные шейха раньше работали в спецслужбах. В их распоряжении было всевозможное оборудование. Инфракрасные камеры наблюдения. Техника слежения GPS. Приборы, определяющие местонахождение мобильного телефона. Проблема в том, что ты часто не брал с собой мобильный. И вообще делал неожиданные вещи. За тобой нелегко следить, Бьорн.
— Вы нашли меня в Ломе. А мобильного телефона у меня с собой не было.
— Он был у твоего коллеги Эйвина.
— Почему вы не нашли меня в Несоддене?
— Мы знали, что ты там был. Но мы не смогли установить дом, в котором ты находился. Техника не настолько совершенна.
— Значит, это вас я видел…
— За твоей машиной мы следили с помощью GPS…
— Эти передатчики я нашел!
— Мы знали, что ты будешь искать. Поэтому на «ситроен» мы поставили четыре передатчика. Два, которые, как мы предполагали, ты найдешь. И два, которые ты не найдешь никогда. Благодаря этому мы нашли тебя в Рингебу.
— Там вы убили священника и подожгли деревянную церковь.
Он вздыхает:
— Это еще одна нелепая случайность.
— Случайность?! Я там был! Я сам видел все происходящее, Стюарт!
— Шейховы богатыри туповаты. Такие вещи бывают. К сожалению. Шейх разозлился, когда узнал об этом.
— Перестань. Убийцы и есть убийцы.
— Им очень хорошо платят за грязную работу.
— Но никто из вас не нашел того, что нашел я.
— Ты обладаешь уникальным талантом, Бьорн. Шейх поражен твоими способностями. У него в распоряжении батальоны специалистов, но все они, вместе взятые, не смогли обнаружить в знаках определенной системы. Может быть, дело в том, что ты норвежец. А может быть, твой мозг устроен так, что видит систему там, где другие ее не замечают. Несомненно одно: ты обладаешь особым талантом.
Я не реагирую на неуклюжие попытки подольститься.
— Мы избрали новую тактику, когда ты приехал в Институт Шиммера. Мы знали, что ты придешь ко мне. Что ни говори, а я самый крупный в мире специалист по проблеме плавания викингов вверх по Нилу. Поэтому, вместо того чтобы посылать своих бандитов в Институт Шиммера, шейх отдал распоряжение, чтобы тобой занялся я. Рассказав тебе почти обо всем, что я знаю, я завоевал — во всяком случае, на какое-то время — твое доверие.
— Получается, что у шейха никого не было в институте?
— Был я. И еще парень, который наблюдал за тобой в комнате. Мы спрятали в лампе камеру и микрофон. Он должен был только контролировать тебя, выяснять, что ты знаешь. Кроме того, шейх платил нескольким ученым, которые анализировали артефакты, в частности скульптуру святого Лаврентия.
— В последний вечер вы сказали, что шейх послал людей в Институт Шиммера?
— Это был трюк. Я извиняюсь. Когда я делал вид, что мне позвонили из СИС, что люди шейха уже в пути, это было всего лишь сообщение, что из чистки принесли мои вещи. То, что ты случайно обнаружил скульптуру святого Лаврентия и доверился мне, я использовал, чтобы еще больше сблизиться с тобой.
Я делаю глубокий вздох и замираю. Каким надо быть простофилей! Его можно было разоблачить во время первой встречи!
— Вы отвезли меня в Египет. В гробницу храма Амона-Ра. В Забытую деревню. В Рим. К Луиджи. Зачем?
Стюарт встает. Потом садится. Если бы я не знал его лучше, я подумал бы, что его мучат угрызения совести.
— А затем, Бьорн, что я надеялся использовать твои дедуктивные способности, благодаря которым ты мог бы пролить новый свет на вопросы, которые по-прежнему остаются без ответа. Я был в тупике! Я сидел с осколками стекла, которые в любой момент могли превратиться в кубок. Но только ты мог помочь мне в этом. Я давал тебе информацию и надеялся с твоей помощью двигаться дальше.
— Но вы все время искали «Свитки Тингведлира»?
— Конечно.
— Что же такое важное для шейха содержится в манускрипте?
— Этого я не могу рассказать.
— Институт Шиммера. Египет. Рим. Именно вы все время следили за мной.
— Шейх послал бригаду агентов, которые помогали мне. Но ты все время был под моей опекой, Бьорн. И поверь мне — я никогда не хотел причинить тебе вреда. Я хотел только использовать твой талант. А то, что гориллы шейха убили Луиджи, было ошибкой.
— Ошибкой…
— Конечно, они должны были дождаться, пока мы с тобой не покинем Рим. После его убийства у нас начались проблемы. Мы поняли, что теряем контроль над ситуацией. Меня окружали все новые и новые охранники и полицейские. Нам пришлось резко уменьшить активность. Но когда СИС и Управление по охране памятников собрали лучших мировых специалистов, чтобы обследовать пещеру Святой Суннивы, мы воспользовались случаем и подослали троих своих людей. К сожалению, они оказались неумехами.
— А здесь, в США?
— Бьорн, пойми же… Ты был обложен со всех сторон не хуже любого агента ЦРУ, подозреваемого в измене! У шейха всюду есть люди. В Институте Шиммера. В СИС. В Управлении по охране памятников. Мы прекрасно знали, что Лора работает на тебя. К тому же мы знали, что хранители когда-то перевезли мумию и тексты из Исландии и Гренландии в Винланд.
— А теперь? Что теперь?
— «Свитки Тингведлира» сделают тебя невероятно богатым человеком.
— Невероятно богатым…
Я повторяю эти слова с оттенком иронии. У меня отношение к деньгам то же, что к женщинам. Я испытываю желание заполучить их только в фантазии.
— Сам подумай. Жизнь в роскоши. Вилла и плавательный бассейн. Спортивные автомобили. Отпуск на Французской Ривьере и островах Карибского моря. Лучшие вина. Самая вкусная еда. Прекрасные женщины.
Обыкновенный человек задумался бы. А я рассердился. Он считает, что я всерьез взвешиваю его предложение.
— Шейх готов заплатить тебе за «Свитки Тингведлира» десять миллионов долларов.
— Десять миллионов долларов. — Я пытаюсь оценить размер суммы. — Что может сделать текст таким непостижимо ценным?
— Десять миллионов долларов!
— Я не знаю, где он находится.
Это не совсем ложь, а только крохотное искажение правды.
— Пятнадцать миллионов долларов? Если говорить правду, то…
ФБР не стучит в дверь. Они вносят дверь вместе с собой.
Дверь в номер люкс с колоссальным грохотом взламывается бревном-тараном. Раздается взрыв шумовой гранаты. Стук бегущих сапог. Громкие голоса.
— ФБР! Всем на пол!
В Риме я видел, как полицейская группа захвата врывается в помещение. Тактика во всем мире одинаковая. Они появляются, когда их меньше всего ждут. Молниеносно. Не зная пощады. А когда появляются, то ругаются напропалую.
— На пол! Всем на пол!
Мы со Стюартом сидим не шевелясь.
Дверь в нашу комнату открывается ногой. Вваливаются трое вооруженных мужчин.
— ФБР! Всем лечь!
Это не приказ. Это предупреждение о молниеносной и скорой смерти, если мы не сделаем того, что они говорят.
Словно тающий снег, я выплываю из стула и оказываюсь на полу.
— ФБР! — кричат они. Как будто мы не в состоянии с первого раза понять приказ.
Стюарт поднимает руки:
— Позвольте, это недоразумение…
— На пол! Лечь!
Стюарт неохотно опускается со стула на пол. Как будто это ниже его достоинства. Он смотрит на меня. Словно это я предал его. Потом раскидывает руки и ноги.
— Все чисто! — кричит один из вошедших.
Комнату наводняют полицейские. У некоторых вид межпланетных боевиков, высадившихся из космического корабля. На других куртки с большими желтыми буквами «ФБР». У одних в руках автоматы, у других — базуки, у третьих — пистолеты. В самом конце появляются агенты в штатском.
— Господин Белтэ? — обращается ко мне один из агентов.
— Это я.
— Нам надо побеседовать.
9
Остаток дня мы с Лорой проводим в беседах в ФБР.
Упрятать Хассана, Стюарта и их людей в тюрьму за убийства, покушение на убийство и захват заложников, совершенные на территории других стран, не так-то просто. Но все они, кроме Стюарта, арабы. Мусульмане. И это повышает шансы упечь их за решетку.
— Они террористы, — повторяю я снова и снова.
Я не знаю в точности, что будет со Стюартом и его спутниками. Но я чувствую себя спокойно уже оттого, что в ближайшие дни их наверняка не выпустят.
Закончив все дела с полицейскими, мы с Лорой, пошатываясь, выходим на улицу и погружаемся в вашингтонскую ночь. Перекусываем в суши-баре и на такси едем в гостиницу.
10
На следующий день я покупаю новый мобильный телефон, который мы регистрируем на имя одного из друзей Лоры. Я сообщаю номер ограниченному числу людей, которым доверяю. Терье Лённ Эриксен — один из них.
Следующие сутки уходят у нас на попытки расшифровать найденное письмо.
Я послал Терье фотографии старого пергамента, над каждой страницей которого мы сидим, пытаясь использовать разные ключи и комбинации. Письмо с острова в Карибском море написано несколько сотен лет спустя после зашифрованного текста из церкви в Рингебу, но код тот же.
Первое и второе слово в каждой тройке закодированы по принципу Цезарь-7 и Цезарь-8, а третье написано наоборот.
Это письмо представляет невероятно большой интерес.
Обращаясь к архиепископу Валькендорфу, авторы благодарят за ответ на предыдущее письмо, — очевидно, они не знали, кто был епископом в Тронхейме, не знали, что хранители все еще жили на их родине. Они подтверждают, что епископ ответил, использовав верные символы, — надо полагать, это были анх, тюр и крест, — и выражают сожаление, что не писали очень долго, но они только сейчас нашли надежное пристанище в деревне под названием Санто-Доминго на острове Эспаньола, в наши дни этот остров делят между собой Доминиканская Республика и Гаити. Здесь они встретили некоего европейца, которого они называют Бартоломео Колон, так он писал свое имя по-испански. Его брата звали Кристобаль Колон, а мы все знаем его под именем Христофор Колумб.
Они пишут, что после резни в Гренландии группа хранителей отправилась в страну, расположенную на западе, за линией горизонта. Пятьдесят последних лет они передвигались все дальше и дальше на юг, охраняя сокровище. Из старинных скандинавских преданий они знали, что их встретит восточный ветер, который вернет их назад в Европу.
По многу лет они жили в скандинавских поселениях, расположившихся вдоль восточного побережья Америки, также они поддерживали контакты с обитавшими здесь скрелингами. Уходя все южнее, они оставляли за собой камни с руническими надписями. Хранители умирали от старости или в схватках с аборигенами. Некоторые решали остаться жить в скандинавских поселениях, другие уходили к скрелингам. Хотя у них и рождались дети, группа хранителей в конце концов сократилась до десяти мужчин, четырех женщин и пяти детей. Они сообщили архиепископу, что решили доставить мумию обратно в Египет, как этого желал Асим.
Мы с Лорой снова и снова перечитываем перевод письма. Где продолжить наши поиски?
Санто-Доминго — сегодня самый старый город Карибского бассейна. Огромный город с более чем двухмиллионным населением. Неужели они остановились здесь? Или же отправились на корабле обратно в Европу? И мумия все-таки попала в Ватикан?
11
Мы находим в библиотеке горы книг, рассказывающих об истории Санто-Доминго. Начинаем искать.
В середине дня я звоню профессору Ллилеворту в СИС, чтобы спросить, не может ли он нам чем-нибудь помочь. Мы долго говорим, высказывая самые разнообразные предположения. По его голосу я понимаю, что ему вдруг пришла в голову мысль, связанная с Санто-Доминго.
— Вы уже обратили внимание на дворец Мьерколес?
У меня вспыхивает искра надежды. Я слышал раньше о легендарном дворце Мьерколес, находящемся в Санто-Доминго.
— Эстебан Родригес, о котором я кое-что слышал, весьма эксцентричный аристократ. Выясняйте! — говорит Ллилеворт.
В книге 1954 года «Десять самых великих дворцов мира» Лора находит главу о дворце Мьерколес. Этот прекрасный дворец, которому более пятисот лет, представляет собой здание в стиле ренессанс, расположен в большом парке, находящемся на окраине исторического центра Санто-Доминго. Если верить местным преданиям, дворец построил сам Христофор Колумб, но это вряд ли является правдой, потому что строительство дворца началось, когда он уже умер. А вот его брат Бартоломео действительно принял участие в его возведении, когда под дворец был выделен участок в джунглях рядом с тогдашним центром города. Сегодня дворец Мьерколес, подобно оазису, расположен в центре многомиллионного города.
Книга кратко рассказывает, что Родригесы, которым принадлежит дворец Мьерколес, старательно холят и лелеют свое прошлое. Что этот европейский род последовал за братом Христофора Колумба, Бартоломео, во время одного из путешествий к только что открытым землям, а богатство Родригесов есть не что иное, как остатки исчезнувших сокровищ ордена тамплиеров. По другой версии, Родригесов подкупила испанская королева Изабелла, чтобы они не смогли поведать миру тайну ее происхождения. По третьей, деньги на строительство дворца Мьерколес дал английский король Генрих VIII, чтобы Родригесы жили подальше от Европы после какого-то скандала. Еще одна теория предполагает участие Леонардо да Винчи, который якобы уговорил миланскую династию Сфорца построить дворец в Санто-Доминго, чтобы и в Новом Свете появился уголок аристократизма. Но если говорить правду, никто не знает точно, откуда происходит семья Родригесов, которая в XVI веке прибыла в Санто-Доминго, построила дворец Мьерколес, въехала в него и захлопнула ворота с таким треском, что он до сих пор звучит в истории.
Miércoles.
По-испански слово miércoles значит «среда». Это слово происходит от имени римского бога Меркурия, того бога, который на германских языках назывался Вотан, в скандинавских — Один. В английском языке есть слово Wednesday — «среда», которое является производным от Wēdnes doeg, а в скандинавских onsdag — «среда» — производное от Odins dag, «день Одина».
Дворец Мьерколес.
Дворец Среды.
Дворец Одина…
Лора показывает мне черно-белую фотографию герба, принадлежащего прячущемуся от людей аристократическому роду Родригесов.
В окружении драконов, львов и взмахивающих мечами серафимов видны три символа.
Анх, тюр и крест.