Спустя час в той же палате, где раздевался, он вынимал свою одежду из полиэтиленового пакета. Когда завязывал шнурки, вошла д-р Хакем.

— Ну, оказалось посложнее, чем я думала. — Она села напротив на табурет. — Живучая штука. Вам полегче?

— В каком смысле?

— Теперь вы знаете, что это просто липома.

— Наверное. Вы уверены, что она не приклеилась к спинному мозгу, например?

— Уверена. Вообще нервов не коснулась.

Облегчение, затем растерянность. Если на хребте не было опухоли, если не опухоль последние годы тянула его в бездну, тогда что с ним такое?

— Вы как? Болит что-нибудь?

Немощь, головокружение, оторопь. Острая боль.

— Я хорошо, — сказал он. — А как вы?

Она рассмеялась.

— Нормально, — сказала она и встала.

Но Алан не хотел, чтоб она уходила. Важно, чтоб она побыла с ним еще.

— Другие врачи вас уважают.

— У нас хорошая команда. Ну, по большей части.

— У вас сейчас другие операции?

— Что?

— Сегодня. У вас еще такие же операции?..

— У вас много вопросов, Алан.

Ему нравилось, как она произносит его имя.

— Только пара консультаций, — сказала она. — Операций больше не будет.

Он поглядел на ее обкорнанные ногти.

— Тяжелая у вас работа? — нескладно спросил он.

Думал, она уйдет, прекратит пустую болтовню, но она смягчилась, снова села на табурет. Может, таковы обязательства врача перед пациентом, — может, она поняла, что это неизбежно.

— Ой, раньше было тяжело. На «скорой». Теперь только изредка.

— Когда?

На ее лице снова мимолетно нарисовался вопрос: «Мы что, все еще беседуем?»

— Когда? Ну, пожалуй, когда мне кажется, что я на пределе своих способностей.

— Но с липомой было не так.

Она улыбнулась:

— Совсем нет. Скорее трахеотомия. Трахеотомию не могу. В ординатуре один раз наделала ошибок. И вообще нервничаю. Когда совсем плохо, ухожу по спирали.

— По спирали.

— Знаете, спирали сомнений. Бывает с вами такое?

Далеко ли зайти? Он способен говорить сутками.

— Бывает, — сказал он, восторгаясь собственной сдержанностью.

— Вам, кстати, нужно что-нибудь? От боли?

— Нет, все нормально.

— Аспирин есть? Тайленол?

— Есть.

— Попейте, чтоб не опухало.

Она поднялась. Он соскочил с койки.

— Я вам так благодарен, — сказал он, протягивая руку.

Она ее пожала:

— Вот и на здоровье.

Он поглядел ей в глаза, подарил себе это мгновение. Нежные уголки глаз, морщинка, указующая вниз, говорящая, что д-р Хакем видела много страшного и готова увидеть еще многое.

— Я хотел сказать: мне кажется, вы очень сильная, — произнес он. — Я понимаю, что здесь, в Королевстве, вам нелегко делать то, что вы делаете.

Тело ее слегка расслабилось.

— Спасибо, Алан. Мне это очень важно.

— Так мы еще увидимся? — спросил он.

— Что?

— Послеоперационное наблюдение?

— А. Конечно, — сказала она. Словно отмахнулась от мысли совсем о другом. — Дней через десять можем глянуть. Как заживают швы, и вообще. Если до того вас что-нибудь обеспокоит, позвоните.

Она протянула ему визитку. На визитке ее рукой — номер телефона. Вышла из палаты на цыпочках, будто Алан спал и она боялась его разбудить.