Зазвонил телефон.
Рудольф Серилья взял трубку.
Он узнал голос Стила.
— Они прикончили его, сэр, — казалось, что Стил плачет.
У Серильи на глаза навернулись слезы.
— Телефон прослушивается. Не называй себя. Быстро скажи мне все и бросай трубку.
— Примерно пятьдесят человек в армейской форме. Из морских пехотинцев и охранников Секретной службы в живых осталось двенадцать. Все остальные и персонал пансионата убиты. Ни один из убийц не ушел.
— Он сказал… Сказал, что-нибудь?
Голос Стила умолк, и Серилья услышал другой голос, тоже знакомый. Это был Дэвид Холден. Он говорил сдавленно, сдерживая боль.
— Он сказал мне… Ах… — Серилья услышал странный, непривычный звук. Мужчина плакал.
— Он сказал — не допустите, чтобы Америка… Америка погибла.
Холден замолчал, потом заговорил снова:
— Не допустите, чтобы Америка погибла. Это мечта всех людей.
— Благослови вас Господь, сэр. Мне нужно поговорить с моим другом.
— Благослови и вас Господь, — сказал Холден.
Пауза.
Голос Лютера Стила.
— Да, сэр.
— Доверяй только тем, о ком я тебе говорил, сынок. Теперь повесь трубку, собери своих людей и выполняй последний приказ президента.
— Мы можем увезти вас…
— Я уже…
Что-то щелкнуло, и наступила тишина. Он не успел сказать Лютеру Стилу, что он уже мертвец.
На завтрашнее утро он назначил пресс-конференцию. Рудольф Серилья подозревал, что не доживет до нее, но теперь уже знал это точно.
Он повесил трубку и вернулся к столу. Оставалось мало времени.
Серилье повернул видеокамеру на себя, нажал паузу, потом включил запись.
— Я только что разговаривал с очевидцами смерти президента Соединенных Штатов, эти очевидцы занесены в список, но он будет опубликован только тогда, когда перестанет быть для них смертным приговором. Документ был составлен, когда эти люди решили провести операцию по спасению президента. Им это не удалось, но это не умаляет их героизма.
Но сейчас имена этих мужчин и женщин, названия организаций, вся информация, которую я сегодня записал на эту кассету, смертельно опасна для них. Я понимаю, как я предполагал и раньше, что буду следующей мишенью для убийц, когда Роман Маковски займет должность, на которую его никто никогда не избирал, и которую он может оставить за собой только с помощью убийства. Я заявляю, что Роман Маковски — организатор убийства президента. Информация, которая была записана на этой кассете раньше, подтверждает это.
И пусть Бог смилостивится надо всеми нами, над Америкой. Я, Рудольф Серилья, все еще официальный директор Федерального Бюро Расследований.
Серилья нажал «Стоп». Потом встал.
Фары осветили дорогу перед воротами.
Он подошел к камере, открыл подкассетник и вытащил ленту. Взял другую кассету, которая лежала рядом с камерой, вставил ее и защелкнул подкассетник.
Серилья подошел к камину. Засунул руку в вытяжную трубу и, найдя незакрепленный кирпич, вытащил его. За кирпичом была маленькая ниша. В нише лежало два предмета: револьвер, который он никогда не регистрировал, и таким образом, ему не пришлось его сдавать, когда его заключили под домашний арест, и маленький огнеупорный металлический ящичек.
Он взял револьвер и коробочку с патронами тридцать восьмого калибра и положил это все в карман. Кассету, которую только что записал, он положил в металлический ящичек, закрыл его, но не стал закрывать на замок, потом положил ящичек в нишу.
Серилья снова взял кирпич и вставил его на место.
Посмотрел на свои руки.
Они были выпачканы сажей из вытяжной трубы.
Серилья тщательно вытер их об обратную сторону диванной подушки.
Кто-то постучал в дверь.
Идя к двери, Серилья заряжал револьвер.
Барабан «смит-и-вессона» был полон.
— Кто там?
— Открывайте! У нас есть ордер на ваш арест.
Серилья засмеялся.
Дверь распахнулась.
Дула автоматов смотрели ему в грудь. Рудольф Серилья открыл огонь. Один из пятерых упал, и Серилья почувствовал, как что-то разрывает ему живот, а кусочки раскаленного металла врезаются ему в грудь.
Рудольф Серилья упал, еще раз успев нажать на курок.
Ему послышалось, что разбилось стекло, но потом все звуки затихли.
Он заставил себя улыбнуться.
Рудольф Серилья выпустил из руки револьвер и закрыл глаза.