Аргус вышел из комнаты, чтобы выяснить, какая погода ожидается завтра в предрассветные часы в интересующем их районе, а также, по возможности, навести справки относительно нахождения в этом районе британских и советских подводных лодок на случай, если погода заставит остановиться на втором варианте.

Хьюз занялся составлением списка, Бэбкок принялся расхаживать по комнате, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть на экран телевизора. Кадры кинохроники показывали “Импресс Британия”, новую и сверкающую, остатки взорванных полицейских казарм в Северной Ирландии — предположительно дело рук того же Сеамуса О’Феллона, другие преступления, совершенные ирландскими террористами за последние годы.

Бэбкок с отвращением отвернулся от телевизора.

— Наверное, людям нравится смотреть подобные вещи.

— Кое-кто воспринимает это как мыльную оперу, но с живыми персонажами, хотя в то же время происходящее на экране кажется им достаточно нереальным. Люди смотрят отвратительные вещи, произносят: “О, Господи, до чего это ужасно”, переключают телевизор на другой канал и с удовольствием смеются над какой-нибудь комедией. Человеческая память коротка.

— Вы рассуждаете как пессимист, мистер Хьюз.

— Да уж, оптимистом меня не назовешь. Оптимисты редко имеют дело с насилием, поскольку в их мире насилию нет места. Они искренне уверены, что такое случается только с другими людьми. И когда насилие затрагивает их лично, полагают, что весь мир обязан искренне ужаснуться. И мир ужасается, но вот искренности ему недостает, потому что очень немногие из людей готовы прийти на помощь другим в подобных случаях. Другое дело — собственная жизнь. В критические мгновения большинство готово пожертвовать провозглашаемыми высокими идеалами ради еще более высокой, в их понимании, цели — собственного самосохранения. А по окончании, если им удается остаться в живых, восторгаются, что и дальше смогут стараться сделать мир лучше. Настоящие поборники ненасилия действуют сообразно со своими убеждениями, а потому, по меньшей мере, заслуживают уважения. Увы, слишком многие из людей полностью лишены каких-либо убеждений, лишены чего бы то ни было, что придавало бы их жизни какой-то смысл. Они просто живут, а когда приходит время умирать, чувствуют, что их обманули. Собственно говоря, так оно и было. Только обманула их не смерть, а собственное отсутствие понимания жизни.

— Вы циник, мистер Хьюз, — медленно заметил Бэбкок.

— Ты весьма наблюдателен. Скажи, как можно заниматься тем, чем занимаемся мы, не говоря уже о большем, не будучи циником? И все-таки я не настоящий циник. Будь я им, я просто махнул бы на все рукой и сказал, что это не мое дело. Ты, я н Кросс — если нам удастся его спасти — похожи нам людей, которых посадили с ведрами в дырявую лодку и предложили вычерпывать воду. Но дырок так много, что вычерпать воду до конца нам не удастся никогда. Хотя насчет ведер я погорячился. Вместо них нам вручили по решету, что делает задачу еще более интересной. Остается только надеяться, что мы окажемся достаточно изобретательными, чтобы заткнуть некоторые из дырок. Хотя в конечном результате это ничего не изменит. Разве что несколько затянет развязку. И тут мы вновь возвращаемся к разговору об оптимизме. Думаю, что в глубине души каждый из нас, делая свое дело, все же отчаянно надеется, что дырки, которые мы заткнем, позволят кораблю человечества продержаться на плаву чуть дольше, и за это время люди что-нибудь да придумают, чтобы его спасти. К тому же гораздо приятнее убеждать себя, что ты смотришь в будущее с оптимизмом, чем посмотреть в глаза правде и признать себя последним идиотом.