За 80 минут

«Я пришёл не туда», — было его первой мыслью. Обычно здесь собирался народ, чтобы весело провести время, и вооружённые солдаты, выстроившиеся у входа в самый знаменитый концертный зал Палумполума, выглядели совершенно не к месту.

Однако дни, когда зал использовался по назначению, остались в прошлом. Подобно тому, как Палумполум превратился из торгового центра в столицу, это место стало основой Кокона нынешнего. Оплот Правительства в Эдене был разрушен, и законодательный орган переместился в этот концертный зал. К тому же был день правительственного заседания, поэтому не стоило удивляться и усиленной охране.

Он обратился к солдату до того, как тот успел окликнуть его сам. Несмотря на то, что никакого криминала в его появлении здесь не было, он непроизвольно понизил голос, чувствуя, что на этом собрании он сам может быть совсем не к месту.

— Я по приглашению капитана Ригди.

Обладая теперь властью и полномочиями генерала, Ригди сохранял свой предыдущий ранг. После роспуска PSICOM и гибели множества солдат Гвардейского корпуса во внутренней армейской структуре царил хаос. В сложившейся ситуации явно были более насущные проблемы, чем карьерные передвижения.

Но в глубине души он сознавал, что Ригди прикрывался «капитаном» там, где не хотел быть замеченным. Упоминание «генерала» сразу привлекло бы к себе повышенное внимание, а на простого капитана никто лишний раз не взглянет.

— Ваше имя?

— Бартоломей Эстхайм.

Ему сказали, что достаточно будет просто представиться солдатам. Он, признаться, несколько сомневался, но охранники действительно быстренько объяснили ему, где найти Ригди.

Правда, его поразил тот факт, что находился Ригди на подземном складе музыкальных инструментов. В концертном зале наверняка множество залов для совещания и переговорных, и даже если комнаты ожидания с необходимым оборудованием для выступающих сейчас заняты конгрессменами, наверняка можно отыскать иное свободное помещение, нежели склад. Конечно, помещение для хранения инструментов должно иметь хорошую вентиляцию, но что насчет звукоизоляции? Могут ли их беседу подслушать снаружи? Ригди не сказал, что разговор будет «конфиденциален», но очевидно, что подразумевал именно это.

— Или я слишком уж тревожусь? — усмехнулся Бартоломей.

На дверях склада красовалась табличка «Закрыто на инвентаризацию». Увидев это, Бартоломей уверился в мысли, что наверняка Ригди предпринял определённые меры, чтобы разговор не достиг посторонних ушей. Ведь в подобных вопросах он настоящий мастер.

Они договорились встретиться за 70 минут до начала заседания, и до оговоренного времени оставалось еще минут пять. Когда он осторожно постучал в дверь, та беззвучно распахнулась. За нагромождением ящиков и коробок Бартоломей не видел, что находится внутри.

— Сюда, — донёсся голос Ригди из глубины комнаты.

— Такое чувство, что ты в прятки играешь.

От входа этого не было видно, но наверняка Ригди со своей позиции мог прекрасно видеть всё, находящееся не только в помещении, но даже и за дверью в коридоре.

— Прямо тайная база, а? — весело улыбнулся Ригди, поднимаясь с небольшого ящика, который использовал в качестве стула. Прежде глаза его в такой момент радостно сияли бы, как у ребёнка. У него прошлого.

Бартоломей знал Ригди меньше года. Они встретились, когда солдаты Кавалерии вырвали его из рук PSICOM, окруживших дом. С тех пор он оставался в одном из подразделений Кавалерии, пока не произошло расформирование PSICOM.

— Но разве здесь нет видеокамер? Сложно назвать это место тайной базой, если за тобой следят из комнаты наблюдения.

В учреждениях, где собиралось множество людей, видеокамеры обычно устанавливали повсеместно — необходимая мера для предупреждения терактов. Конечно, в гримёрках и залах ожидания камеры отключали, чтобы не вторгаться в личное пространство. В комнатах с выключенными камерами могли находиться люди, однако только в гримёрках и залах ожидания, а отключать камеры в складских помещениях было бы несколько необычно.

— Камера здесь — фальшивка, так что о слежке не волнуйся.

— Фальшивка?

— Вот, смотри.

На одной из стен неожиданно возникло изображение — видео происходящего во всех комнатах этого коридора отображалось здесь.

— Видеопотоки со всех камер прежде всего направляются сюда.

Бартоломей понял наконец, что имел в виду Ригди под «фальшивкой». Над не представляющими особого интереса комнатами, вроде гримёрок или комнат отдыха, наблюдение велось в обычном ключе, но для комнат, происходящее в которых не должно было стать достоянием публики, картинка намеренно изменялась перед тем, как отправлялась на сервер.

— Но сейчас это не особо важно.

Изображение на стене исчезло, и ничего не напоминало о том, что там находится монитор.

— Давай-ка вспомним прошлое, — произнёс Ригди несколько драматично, но без тени улыбки. Наверняка вопрос, который он собирался озвучить, был весьма важен. Бартоломей понял это, хоть и знали они друг друга совсем недолго. — Мы верили в иллюзию. Мы не замечали фальши и не сомневались в ней. Мы наслаждались безмятежной жизнью в ложном раю. И ты, и я.

К чему вёл Ригди? Да, до событий, случившихся полгода назад, народ Кокона действительно существовал в полном соответствии с волей фал’Си. Полностью удовлетворённые предоставленной фал’Си сытой жизнью, они не желали для себя ничего больше и даже не мыслили об этом. И так продолжалось до того судьбоносного дня, когда в Бодаме был обнаружен фал’Си Пульса.

Тот миг, когда в новостях объявили об изоляции Бодама, он никогда не забудет. Изумлённый до глубины души, он клял себя за то, что прекрасно понимал, как будут дальше разворачиваться события. Ведь он общался с некоторыми бестолковыми бюрократами из Правительства, знал их образ мышления и знал, чего от них ожидать. Они наверняка избавятся от населения изолированной области безо всяких колебаний и угрызений совести. Оказавшись на их месте, он бы, возможно, тоже отстранился от масштабов совершаемого преступления и решил, что «если опасность угрожает всему Кокону, пожертвовать жителями одной области необходимо». Люди способны принимать такие жестокие решения, если им самим не нужно выполнять грязную работу. Однако на этот раз ему было не всё равно — его жена и сын подлежали изгнанию.

— …Вступление получилось длинноватым. Ну да ладно. Хочу показать тебе кое-что.

Услышав это, Бартоломей одёрнул себя и собрался с мыслями. Когда разговор заходил о прошлом, он всегда вспоминал тот страшный день.

— Это личные документы Правительства.

Ригди продемонстрировал собеседнику ID-карту, какими владели все без исключения жители Кокона. Скорее всего, эта принадлежала кому-то из правительственных чиновников.

На таких карточках находились не только личные данные, но также сведения о медицинских обследованиях и выписки из медицинских заведений, а также возможность делать покупки и денежные переводы. Кроме того, на карточке можно было хранить небольшие видео- и аудиозаписи, что было весьма удобно, в том числе для создания напоминаний. К тому же, идентификационные коды, относящиеся к хранящимся данным, сохранялись автоматически, чтобы было очевидно, кто именно присутствует на записи. Как следствие, подобные записи, сохранённые в карточках, вполне могли быть использованы как официальные документы или заслуживающие доверия свидетельства. Возможно, хоть и являлись они якобы личными документами, но создавались с целью быть обнародованными.

— Это записи о том противостоянии, и сделаны они одним весьма любопытными персонажем.

— И кем же?

— Ты должен его знать. Лейтенант Яаг Рош, командующий подразделением PSICOM, ответственным за преследование эл’Си.

Услышав о преследовании эл’Си, Бартоломей тут же вспомнил его. Он и прежде слышал это имя. Говорили, что лейтенант Рош — просто воплощение серьёзности, и что в PSICOM нет никого упрямее его. Однако воспринимать эти имя и лицо как единое целое Бартоломей начал только после приснопамятной охоты за эл'Си.

«Что же такого оставил нам этот персонаж?» — он сглотнул, с напряжённым беспокойством ожидая, когда над карточкой появится голографическое изображение.

За 68 минут

«В тот день эл’Си Пульса провели террористическую атаку…» — произнёс знакомый голос. Тот самый голос, который отдавал приказы солдатам в ночь, когда дом его был окружён.

В месте, из которого шла трансляция, Бартоломей узнал энергостанцию в ущелье Эйрида. Несколько раз он бывал там по рабочим вопросам и хотел хоть разок порадовать Хоупа, взяв его с собой, но так и не выбрал подходящего случая.

Судя по всему, запись была сделана в день инцидента в Эйриде. Люди, показанные в следующих кадрах, были знакомы Бартоломею — все, за исключением одного. Саж Кацрой и его маленький сын Дож навещали Хоупа буквально на днях. Женщину с копьём в руках Хоуп представлял отцу как свою «спутницу». Насколько знал Бартоломей, сейчас она спит внутри кристальной колонны вместе с эл’Си, которая на видеозаписи стояла рядом с ней. Эта девушка была Бартоломею незнакома.

Неожиданно качество картинки улучшилось — похоже, до этого момента транслировались кадры с камер наблюдения, установленных на энергостанции. Скорее всего, лейтенант Рош при инциденте в Эйриде не присутствовал, но следующая запись, показывающая Бодам, похоже, была сделана лейтенантом лично. Были там и иные фрагменты, присланные его подчинёнными, так как качество видео в различных эпизодах отличалось. Изображение сопровождалось монотонным, лишённым эмоций голосом лейтенанта.

«Официально объявленной целью Очищения было изгнание жителей Бодама из Кокона. Но истина куда более страшна. Правительство собиралось уничтожить всех до единого жителей города».

От Хоупа Бартоломей знал, что на самом деле произошло в Крае. Но сейчас он слышал слова человека, ответственного за операцию «Очищение». Хоть ничего принципиально нового он сейчас не узнал, всё же прозвучавшие слова несли в себе совершенно иной вес, нежели рассказ сына.

«Армейские подразделения, получившие этот приказ, доставили жителей в Край, на самую окраину Кокона. Здесь, в незаселённой области, подальше от чужих глаз, они и должны были быть уничтожены».

На записи солдаты направляли автоматы на жителей, тщетно пытающихся вырваться из оцепления. Виднелись также искусственные монстры, созданные для армейских нужд, и образцы тяжёлого вооружения. Всё это делалось не с целью подавить мятеж обездоленных людей, а перебить их всех до единого. Несмотря на то, что голограмма предстала небольшого размера, намерения солдат были вполне очевидны.

Нора и Хоуп тоже находились там.

Человек, который придумал выражение «душераздирающее зрелище», наверное, побывал в схожей ситуации. Можно только гадать, о чём думали и что чувствовали люди, которых заставили облачиться в белые балахоны, знаменующие подвергаемых изгнанию, и под дулами автоматов провели в поезда. Должно быть, то было действительно страшно.

Но самого Бартоломея там не было. В Бодам с семьёй он не поехал, сказав, что у него много работы. И, просматривая многочисленные репортажи об изоляции города, испытывал раскаяние. Именно о работе тогда ему следовало думать меньше всего. Если бы он постарался, изменил свой рабочий график и отправился в Бодам с семьёй, они, по крайней мере, смогли бы остаться вместе до самого конца.

Он слышал подробности гибели супруги в Крае от Сноу Виллиарса. «Мамы сильны», — сказала она тогда, взяв в руки оружие. Она даже спасла дважды самого Сноу. Но во второй раз, защищая Сноу от шквального огня артиллерии, получила тяжёлые раны и упала вниз с рушащегося перекрытия.

«Это моё наказание», — думал Бартоломей. Он просто не мог считать иначе, узнав страшную новость. Если бы они отправились в Бодам все втроём, он ни за что не позволил бы жене взять автомат в руки.

Наказание за то, что фактически не обращал внимания на семью, явилось в том, что семьи он и лишился. С трудом подавляя дрожь в ладонях, он сосредоточился на голограмме. Виды Края сменились пейзажем озера Билджи. Один за другим солдаты высаживались на обратившейся в кристалл водной поверхности. Издали они походили на мошек, кружащихся вокруг леденца.

«Все подразделения поискового отряда переброшены к озеру Билджи, где были обнаружены выжившие в Очищении. Но противники применили способности эл’Си и уничтожили одно из подразделений. Даже если они и были прежде жителями Кокона, обратившиеся в эл’Си Пульса граждане несут лишь вред нашему миру. И этот факт только что получил своё подтверждение».

Он лжёт. Не было никаких подтверждений. Хоуп и остальные лишь оборонялись, отражая нападение. Слова о том, что «граждане несут лишь вред нашему миру» весьма покоробили Бартоломея, хоть выказывать вслух возражения давно сделанной записи было по меньшей мере глупо.

Картинка озера Билджи исчезла, сменившись панорамой гор Вайл. Возможно, огороженная область, внутри которой разгуливали монстры, была исследовательским комплексом для создания искусственных тварей, приписанных к армейским подразделениям.

«…Похоже, наибольшую опасность представляют некие Хоуп Эстхайм и Лайтнинг. Мы предполагаем, что эти двое собираются через лес Гапра добраться до Палумполума».

Хоуп рассказывал отцу о том, как от озера Билджи они шли до самого Палумполума. Бартоломею казалось, что сыну нужно выговориться, потому он слушал, не перебивая. Но, просматривая эту запись, он понял, что ошибался.

«Если в Палумполуме действительно скрываются четверо эл’Си, Правительство будет вынуждено отдать приказ об очередном Очищении. Избавятся от всех без исключения горожан. Военным следует провести широкомасштабную операцию, чтобы бодамская трагедия не повторилась вновь».

Монотонный голос безо всяких эмоций излагал факты. Следует провести широкомасштабную операцию. Город блокировали не только силы PSICOM, но и весь Гвардейский корпус. Да, к тем, кто пережил подобный ужас, сложно применить такие простые слова, как «нужно выговориться».

Вообще-то, слова Хоупа всегда были лишены эмоциональной окраски. Это Бартоломей выказывал чрезмерную тревогу за сына. Возможно, Хоуп думал: «Если я не буду ничего говорить, он только сильнее встревожится», и подбирал наиболее мягкие и осторожные слова, чтобы осветить лишь часть случившегося. Наверное, жалел отца, и так снедаемого осознанием собственной вины. Ведь Хоупу только-только исполнилось 16, он был совсем ещё ребёнком, однако мыслил при этом как взрослый. И это наполняло его отца горечью.

Оглядываясь назад, он осознал, что эти же мысли снедали его той ночью. Хоуп, вернувшийся домой после всего пережитого, навсегда лишился детской непосредственности. Отцу было жаль его, но в то же время он сознавал, что не имеет на это права, ведь он первый отвернулся от сына. Он стряхивал маленькую ручку, за него цеплявшуюся, и даже не пытался объяснить своё безразличие чрезмерной загруженностью на работе.

Именно поэтому, когда Хоуп произнес слова «Мы передохнём и уйдём. Если они узнают, что ты укрываешь эл’Си…», его это весьма задело. Он осознал, как часто уходил, не замечая ничего вокруг, как отдалились они друг от друга, и ужаснулся.

Дети вообще не должны думать о том, как уберечь своих родителей. Обычно наоборот: семье и родителям следует заботиться о возвращающихся домой детях. Почему же тогда Хоуп произносит подобные слова?

Нет, он знал, где находятся «люди», в чьих силах защитить преследуемых Правительством эл’Си. Возможно, именно потому, что знал, у него не было иного выбора, кроме как сказать, что они уходят. Но даже если и так. Даже если это совершенно бессмысленно, Бартоломей хотел защитить их.

Он не мог верно подобрать слова, чтобы высказать то, что у него на душе, и лишь выкрикнул: «Это твой дом!» Но Хоуп понял, какое значение пытался вложить отец в эту фразу. Он уж был достаточно взрослым, чтобы понять.

Изображение отразило падающий флагман, «Паламекию», от которого стремительно удалялся старый воздушный корабль с Хоупом и остальными на борту. Бартоломей знал, что они проникли на борт «Паламекии», где сразились с фал’Си Бартандельсом, чтобы вызволить своих захваченных в плен соратников.

Но даже здесь преследователи Хоупа и его спутников не отставали. Воздушный корабль находился под обстрелом новейших армейских истребителей. Всё видео, показанное доселе, отражало одно и то же — их преследовали повсюду. Неважно, сколь быстро они бежали, солдаты PSICOM неотступно следовали за ними по пятам, не давая ни мгновения на передышку.

— Ох!

Бартоломей непроизвольно вскрикнул, ведь воздушный корабль, на котором находились Хоуп и остальные, оказался подбит. Управление отказало, и судно падало на щит, окружающий Эден.

— Не паникуй, всё норм. Да ты и сам же в курсе, ну!

Да, Хоуп вернулся домой живым и здоровым. Здесь они погибнуть попросту не могли. Но всё равно, глядя на голограмму, Бартоломей не мог сдержать тревоги. Просмотр этой записи кардинально отличался от просмотра фильма или телепрограммы, концовка которой тебе известна.

— Они исчезли?

— Они переместились. В место, называемое «Ковчегом».

— Ковчегом?

— А ты что, не знал об этом?

Бартоломей об этом слышал впервые.

За 55 минут

Ригди коснулся ладонью ID-карточки, и видео остановилось на изображении щита Эдена.

— Ковчег — военный комплекс, который подняли из Пульса фал’Си Правительства. Внутри находятся бункеры, заполненные монстрами и оружием.

При упоминании о монстрах Бартоломей всё понял. Хоуп не стал бы говорить об этом, ведь наверняка Ковчег — место чрезвычайно опасное. Подтверждая его догадку, Ригди продолжил:

— Это комплекс для обучения и тренировок эл’Си. Фал’Си Бартандельс переместил Хоупа и остальных в Ковчег, чтобы они сумели обрести силу, достаточную для уничтожения Кокона, — Ригди покосился на Бартоломея и усмехнулся: — Сделай лицо попроще. В том, что они оказались в Ковчеге, есть и хорошие стороны — там они узнали правду.

— Правду?

— Внутри их ждали не только монстры. Знаешь, кто ещё? Командующий Кавалерии, генерал Рейнз собственной персоной, — Ригди помрачнел и добавил: — Он был эл’Си Правительства. Миссией генерала стала помощь эл’Си Пульса.

Хотя Хоуп и его спутники были эл’Си, вряд ли без посторонней помощи они сумели бы так долго скрываться от преследователей. Ведь даже представленное видео наглядно показывало, какие огромные армейские силы были вовлечены в операцию по их поимке.

И в то же время Бартоломей прекрасно понимал, почему Хоуп и остальные не заподозрили, что кто-то продолжает направлять их, сам оставаясь в тени. Ведь преследовали их денно и нощно, и у них не было ни минуты, чтобы остановиться и трезво оценить ситуацию.

— Стало быть, с одной стороны их яростно атаковали, а с другой — готовили пути отступления?

— Ты гадаешь, зачем фал’Си понадобились столь сложные комбинации, верно?

А всё потому что фал’Си не могли уничтожить Кокон. Кроме того, похоже, фал’Си не могли причинять вред самим себе и тем, кто находился под их защитой. С точки зрения людей, способных и на то, и на другое, подобные ограничения, установленные для всемогущих фал’Си, откровенно обескураживали. Но именно по этой причине фал’Си Бартандельс избрал столь изощрённую тактику, чтобы направлять эл’Си Пульса и заставить их уничтожить Кокон. Он готов был принести в жертву всех без исключения коконцев, лишь бы вернуть в мир Творца.

Озадачивало и то, что фал’Си, к которым люди относились как к божествам, искали собственных божеств. Однако это был неоспоримый факт.

— Дурацкая история, — бросил Ригди.

Но эта дурость и была истиной, которую узнали эл’Си в Ковчеге.

— Согласен. Я тоже подумал, что это абсурдно, когда Хоуп рассказал мне об этом.

— Полнейший идиотизм.

«Но из-за этого идиотизма многие расстались с жизнями в Крае. Подобный абсурд погубил мою жену…»

— Именно поэтому генерал Рейнз отправился в Ковчег. Если бы он сумел убить Лайтнинг и остальных, замыслы Бартандельса потерпели бы крах. Генерал готов был отринуть свою миссию ради спасения Кокона.

— Но тогда он должен был бы стать шигай, разве нет?

В любом случае, генерал Рейнз в шигай не обратился, ведь после он стал новым председателем Правительства.

— Проиграв бой с Лайтнинг и её спутниками, он превратился в кристалл.

— Может ли это означать, что его миссия заключалась в другом?

— Не знаю. Возможно. А, быть может, он отринул свою миссию эл’Си, проявив свободу воли, как человек. Никто не знает правды. Как бы то ни было… это были последние мгновения существования человека по имени Сид Рейнз.

Голос Ригди дрогнул, но Бартоломей сделал вид, что не заметил этого.

— Значит, это и есть истина, открывшаяся им в Ковчеге. Поэтому они и решили отправиться в Пульс.

— Именно так.

Слышал Бартоломей и рассказы о странствиях в Гран Пульсе, где они пытались найти способ избавиться от проклятия эл’Си. Хоуп говорил, что пусть солдат PSICOM больше не было рядом, они не могли позволить себе остановиться и передохнуть. Там обитали яростные монстры, подобных которым в Коконе не водилось, да и метки эл’Си продолжали увеличиваться в размерах. Больше Хоуп ничего не рассказывал об этом периоде, потому что наверняка то были дни, полные отчаяния и тревог.

Селение Оурба, до которого они наконец добрались, давно пребывало в руинах, и здесь не нашлось никаких столь необходимых зацепок. Должно быть, разочарованию их не было предела.

— Если бы они сдались тогда…

— Нас с тобой уже не было бы в живых.

Даже если бы Хоуп и остальные обратились где-нибудь в шигай, скорее всего, Бартандельс начал бы воплощать в жизнь иной замысел, ибо могущество фал’Си позволяло ему это сделать. Поэтому эл’Си и приняли решение покончить с Бартандельсом.

— А потом Лайнтинг сотоварищи вернулись в Кокон. Причём прямо в разгар праздника, — Ригди картинно передёрнул плечами и возобновил воспроизведение видео.

За 50 минут

Видеозапись показывала настоящий праздник — церемонию по случаю назначения нового председателя Правительства. Бартоломей видел запись церемонии не в первый раз, как не в первый раз лицезрел и Сида Рейнза в качестве председателя Правительства.

После того, как ему удалось обставить PSICOM и бежать из собственного дома, он находился по защитой Кавалерии и не понаслышке знал, как поражены были солдаты подразделения, видевшие эту трансляцию.

— Когда видишь полную картину, сразу становится ясно, кто за этим стоит. Почему Рейнз пропал, а потом вдруг вернулся именно в этот момент? И почему внезапно получил такую должность?

Говорили, что Рейнз исчез сразу же после падения «Паламекии». Конечно, на борт флагмана «Линдблюм» гражданские не допускались, поэтому Бартоломей оставался с одним из резервных отрядов Кавалерии. Впрочем, новости от основных сил доходили и туда, так что об исчезновении Рейнза, который, как предполагалось изначально, был похищен силами PSICOM, он тоже знал.

В то время, как Хоуп сотоварищи странствовали по Гран Пульсу в поисках ответов, Ригди и солдаты Кавалерии отчаянно пытались выяснить местонахождение Рейнза. И те, и другие поиски не принесли плодов.

Видео показывало эл’Си, неожиданно ворвавшихся на церемонию, следом — стаи монстров из Пульса и разрушение Эдена. Зрелище было сродни концу света.

— Монстров в Эден перенёс Бартандельс. И Сида Рейнза возродил он же. Только фал'Си могут вернуть эл'Си из кристалла. Впрочем, тогда мы не знали, что Рейнз был эл'Си. И о Ковчеге тоже, само собой.

Рейнз, который всегда настаивал на низвержении Правительства, теперь выступал новым его председателем. Между исчезновением Гаренса Дайсли и назначением его замены прошло совсем немного времени. Но что произошло за этот промежуток?

— Мы это кроме как предательство и не расценивали. Ох, как я был зол.

И не только Ригди. Все солдаты были разочарованы и взбешены, ведь они искренне верили в Рейнза и уважали его.

— А фал’Си этим воспользовались.

Чем глубже доверие, тем страшнее гнев после осознания предательства. Солдаты решили, что Рейнз был главным заговорщиком, и устроили переворот.

— Нет, я не собираюсь вешать на фал’Си то, что сделал сам. Я лично застрелил Рейнза, — Ригди помрачнел. Будучи солдатом, ты сознаешь, что во время исполнения задания всегда можешь лишить кого-то жизни. Ригди не был из тех, кто вступает в ряды вооруженных сил без полного осознания ответственности. Но кое-что он простить себе не мог. Ведь тот выстрел был сделан им не на задании и не на трезвую голову, а в порыве ярости.

Возможно, поэтому он казался таким отрешённым, когда всё закончилось и они с Бартоломеем встретились вновь. Что-то, прежде отражавшееся в глазах Ригди, померкло навсегда.

— Он попросил пристрелить его. Что я и сделал, даже не задумываясь об истинном смысле этих слов.

— Наверное, Рейнз сознавал это. Пока существуют фал’Си, они будут использовать эл’Си в своих целях. И не важно, станут ли те кристаллами или шигай. Поэтому…

— Ты прав. И давай закроем эту тему.

Неожиданно панорама исчезла, но голос за кадром продолжал вещать.

«PSICOM практически уничтожен. Похоже, у меня ещё достаточно подчинённых, которые в силах вести бой, но, поскольку возможности для связи утрачены, цепочка командования нарушилась, и мы больше не можем координировать действия. Похоже, для меня настал день воздаяния… На этом я завершаю запись событий, касающихся эл’Си Пульса».

За 38 минут

Голос Роша затих, и на какое-то время в помещении воцарилась тишина. Должно быть, подполковник погиб вскоре после того, как сделал эту запись. Тело его так и не было найдено, однако он значился погибшим при исполнении. Бартоломей знал это наверняка, ведь по настоянию Хоупа лично отправил запрос на список жертв.

Хоуп долго и молча смотрел на присланный ему список. Их бегство из Края через озеро Билджи, через горы Вайл, Палумполум, и на борту «Паламекии», завершившееся в центральной башне Эдена, постоянно сопровождалось противостоянием с PSICOM. Тот долгий путь был усеян трупами солдат.

Конечно, противники их составили лишь малую часть общего списка жертв, да и не все из солдат, с которыми им довелось сразиться, погибли. Хотелось бы надеяться, что они были лишь тяжело ранены, но выжили. Однако Хоупу претило тешить себя подобными иллюзиями. Он не стал бы извиняться или отрекаться от содеянного. По крайней мере, эта мысль отражалась на лице Хоупа, когда он изучал список погибших.

— После этого подполковник Рош отдал свой последний приказ. Подразделение PSICOM прекратило сражаться и занялось защитой гражданских, а сам он погиб.

Несмотря на то, что Эден был разрушен до основания, число жертв среди населения оказалось сравнимо с данными по иным регионам, и благодарить за это стоило именно PSICOM. Об этом быстро позабыли, ведь солдат этого подразделения ныне представляли злом воплощённым, но и они, не щадя себя, защищали гражданских.

— И есть те, кто свалил всю вину на PSICOM и сбежал от ответственности. Те, кто купались в достатке благодаря фал'Си и PSICOM и до сих пор строят из себя сливки общества.

Речь шла о представителях старого Правительства. Ирония состояла в том, что в эпоху владычества фал'Си население нисколько не возмущалось наличием среди них подобных привилегированных индивидов. А всё потому, что благодаря фал'Си они сами жили в спокойствии и достатке. В обществе, где благосостояние гарантировано и все довольны, само понятие «привилегии» не имело особого смысла.

Проблемы начались после. Теперь, когда фал'Си впали в беспробудный сон, в Коконе ощущался недостаток всего и вся. А при любом дележе всегда возникает неравенство, ведь, как ни старайся, разделить что-то абсолютно поровну просто невозможно. И здесь впервые привилегии обозначили себя.

— Зарвались, согласись? Именно поэтому, — Ригди чуть помедлил и закончил мысль, — я уничтожу их.

Бартоломей понимал, что пытается сказать Ригди. Члены прежнего Правительства были хитры: направив гнев народа на PSICOM, они выиграли себе время, чтобы продолжить претворение в жизнь планов сохранения своего социального статуса. И исправить существующее положение можно было лишь одним способом.

— Переворот?

— Да. Но я не собираюсь опускаться до грязных методов. Вот наше оружие.

Ригди указал на ID-карту. На ней содержались истинные сведения касательно изгнания, озвученные самим командующим проводившего его подразделения. К тому же подполковник Рош предельно чётко дал понять, что действовал в соответствии с волей прежнего Правительства. Если они обнародуют эту запись, то могут обвинить в содеянном любого из членов Правительства.

— Вот только одного этого наверняка будет мало. Они всегда используют одни и те же методы: самого слабого делают козлом отпущения, а остальные прячутся в кустах. Кого-то удастся выкурить, но от всей старой гвардии мы вряд ли избавимся разом.

Если они хотят «избавиться разом», то, похоже, придётся прибегнуть к силе. И если эта запись была их единственной пулей…

— Само собой, это не единственное наше оружие. У меня есть практически все доклады и записи переговоров PSICOM, ну и всякие прочие документы внутреннего пользования.

— То есть, сотрудников прежнего Правительства так или иначе удастся прищучить. Но даже если мы набросим сеть на всех, найдутся те, кто попытается прорезать её изнутри и сбежать. Что тогда?

На какое-то время они залягут на дно, дождутся, пока буря утихнет, а затем вернутся на политическую арену, как ни в чём не бывало. Это тоже было их обычной тактикой. Пока закон не заклеймит их злодеями, они продолжат использовать любую возможность, чтобы цепляться за власть.

— Армейской поддержки они, считай, уже лишились. А всё потому, что решили избавиться от PSICOM. Гвардейский корпус-то, в отличие от них, вовсе не питает к Правительству большой приязни.

Сейчас старое Правительство впервые оказалось в той же исключительной ситуации, что и обычные граждане. Возможно, это и было причиной их недостаточной осмотрительности.

— Кроме того, мы контролируем воздушное пространство. Даже если они захотят призвать обратно силы PSICOM, то не смогут этого сделать.

Бартоломей слышал, что солдаты PSICOM находятся в отдалённых пределах Гран Пульса. Официально это называлось переселением, но на самом деле они были попросту изгнаны из Кокона. Даже если члены прежнего Правительства попытаются снова призвать PSICOM, Кавалерия полностью контролировала все воздушные коридоры между Гран Пульсом и Коконом.

С того самого момента, как Ригди впервые ступил на Гран Пульс, он осознал практическую значимость воздушных коридоров, связующих два мира. Именно Кавалерия воспользовалась ими изначально, эвакуируя коконцев, а после доставляя тем необходимые продукты и вещи. Пока проводились спасательные операции и доставка припасов, Ригди приложил все усилия, чтобы взять под контроль воздушное пространство. Можно было сказать, что они «воспользовались суматохой», но оболочка Кокона, прежде находившаяся под юрисдикцией PSICOM, перешла под контроль Кавалерии. Вряд ли с подобной задачей справились бы силы Гвардейского Корпуса, и — самое главное — оболочка была вратами в Гран Пульс.

Если бы они сумели всецело контролировать её, то управляли бы перемещением людей между Коконом и Гран Пульсом. У желающих проникнуть в Кокон и у вознамерившихся бежать в Гран Пульс не было бы ни малейшего шанса это сделать.

— Стало быть, все приготовления завершены. Но когда ты одним ударом избавишься от старой гвардии, кто займёт её место? У тебя есть какие-то мысли на этот счёт?

Уничтожить нечто существующее просто, с этим может справиться любой. Но что же создать вместо попранного режима? Вот это действительно вопрос.

— На их место мы не станем никого назначать, иначе всё попросту повторится снова.

— Хочешь избавиться от устаревших взглядов?

— Именно. Я хочу создать общество, где люди не будут плясать под дудку фал'Си и слушаться их во всём, а станут думать самостоятельно и действовать по своей воле. Поэтому нам не нужно возводить что-то на старом фундаменте. Мы построим новое на новом месте. Но должен признаться, что идея это не моя.

Необходимо показать всем жителям Кокона, каково это — не быть выращенным кем-то стадом. Именно к такому идеалу стремился генерал Рейнз. И говорил об этом не только Ригди, но и иные солдаты, ведь в Кавалерии собрались те, кто разделял устремления генерала Рейнза.

— По-хорошему, как раз ему бы и стоило управлять новым обществом. Но я лично застрелил его.

Рейнз был эл'Си. Если бы он снова стал человеком, как Хоуп и остальные, то наверняка открылись бы иные возможности, но занимать правящую должность, будучи эл'Си, он не смог бы. А всё потому, что всем эл'Си отмерен короткий срок, даже если они и перестали быть марионетками фал'Си. Он не подошёл бы для должности, требовавшей средоточия политической силы, а также стабилизации отношений в обществе.

И даже представить сложно, насколько глубоким было его отчаяние после превращения в эл'Си. Бартоломей не знал Рейнза лично, но по рассказам генерал был человеком, который вполне мог бы изменить сложившийся уклад. У него были идеалы и достаточно сил, чтобы воплотить их в жизнь, но вот все пути к их воплощению оказались отрезаны. Наверное, он действительно чувствовал облегчение, произнося эти простые слова: «Пристрели меня». Так он наконец-то смог положить конец своему отчаянию.

— Я беру на себя ответственность за это. Я прекрасно понимаю, что лидер из меня так себе, да и политик никудышный, но не собираюсь прикрываться этим, чтобы уклониться от своего долга.

Бартоломей знал, что Ригди не жаждал власти. Они были знакомы не особенно долго, но общались доверительно, и Ригди много рассказывал о себе. Так, он поступил в военную академию и стал солдатом лишь потому, что мечтал быть пилотом, но понял, что военное дело — это не для него, и наверняка ушёл бы в отставку, если бы не встретил Рейнза.

— Соответствие требованием придёт со временем, — заверил его Бартоломей.

Он был весьма здравомыслящим человеком. Быть может, он не очень «соответствовал требованиям» в плане небритого лица и несколько помятого вида, но то были исключительно внешние признаки.

— Отговаривать не будешь? — поинтересовался Ригди с лёгкой усмешкой. Одним из его достоинств (и в то же время недостатков) была вот такая потребность в любой ситуации повернуть разговор в шутливое русло. Но из-за этого рядом с ним нельзя было терять бдительности.

— Мне казалось, ты позвал меня сюда, чтобы обсудить несколько иную тему?

— Да, прости. Вёрнемся к главному вопросу. Я позвал тебя сюда по двум причинам. Во-первых, я должен извиниться.

— Извиниться? — Бартоломей был озадачен, потому что не ожидал услышать подобных слов. Он не мог припомнить ни одной причины, по которой Ригди стоило бы извиняться перед ним.

— Я заполучил эту запись уже довольно давно. Надо было сразу её обнародовать, но на меня навалилась вся эта инфраструктура, распределение и прочая ерунда, так что почти полгода руки просто не доходили.

— Тут ничего не поделаешь. Козырная карта потому и ценна, что использовать её можно только однажды. Потому применить её нужно там, где от этого будет максимальная польза. Чтобы восстановить репутацию бывших эл'Си или же дискредитировать членов прежнего Правительства. Очевидно, на какие цели её следует направить.

Чтобы отстранить от власти членов бывшего Правительства, требовались тщательные приготовления. То, что Ригди сумел этого добиться всего за полгода, действительно было немалым достижением.

— Теоретически, да, но те, кого это всё непосредственно касается, вряд ли согласятся. Я недостойно поступил по отношению к твоему сыну. Надо было раньше избавить его от всех этих слухов и пересудов.

— Хоуп не станет жаловаться, что пришлось ждать полгода вместо недели, — начал было Бартоломей.

— Я собираюсь компенсировать это ожидание.

Слова о компенсации встревожили Бартоломея. Ригди по природе своей не был альтруистом. Он следовал принципам, в основе которых лежали рациональность и необходимость, а не этические нормы, завязанные на добре и зле. И когда Ригди делает доброе дело, он руководствуется не лучшими побуждениями, а исключительно осознанием уместности подобного поступка. Например, он всецело поддержал строительство Нео-Бодама не потому, что испытывал симпатию к несчастным обездоленным, лишившимся родного города, и не потому, что об этом просил его старый знакомый, Сноу Виллиарс, а потому, что полагал это самым эффективным способом завоевать народное доверие. Жители старого Бодама питали сильную неприязнь к военным и представителям власти, и изменить подобное отношение было совсем непросто. И как раз когда Ригди размышлял, как именно это сделать, Сноу предложил построить Нео-Бодам. Точнее, он неожиданно показался поблизости и с жаром заявил: «Мы хотим построить город своими руками!», а уж Ригди после координировал этот замысел.

Как и ожидалось, медленно, но верно ненависть, питаемая жителями старого Бодама к военным, начала исчезать. Однако, по словам Ригди, они были ещё на полпути. Миссия будет выполнена, когда в сознании народа военные будут восприниматься как союзники.

Да, Ригди был именно тем, кто просчитывал всё наперёд. Бартоломей этого не отрицал. Наоборот: он находил подобный подход весьма интересным. Легко вынести объективное суждение, основываясь на собственных стандартах и интересах. Добродетели и доброта — достаточно эфемерные концепции, и воспринимать их люди могут совершенно по-разному. В конце концов, разум человеческий непостоянен. У людей есть тенденция забывать, и дела, вершимые во имя добра, этому подвержены. А дела, вершимые на основе собственных интересов, ничуть не хуже тех, которые основаны на добрых побуждениях. Подобный корыстный подход к делу опасен лишь тогда, когда в ход идут амбиции. И если люди видят, что те играют не последнюю роль, начинают справедливо считать проявляемый интерес не более чем алчностью.

И именно это было столь примечательно в характере Ригди. Когда он выносил суждение, основываясь исключительно на собственных интересах, он делал это, абсолютно исключая какие бы то ни было амбиции. Ему подобное удавалось легко, но на деле далеко не все способны на такое. Возможно, именно поэтому, несмотря на столь немалое различие в званиях между генералом и капитаном, Рейнз видел в Ригди своего первейшего сподвижника. И именно зная истинную натуру Ригди, будет весьма опасно с ходу принять его «компенсацию». Сейчас он точно так же всё взвешивает и проверяет.

— Развеять заблуждения — это хорошо, но вот делать из истории бывших эл'Си красивую сказочку не нужно.

Эл'Си Пульса, противостоявшие фал'Си Бартандельсу, жаждущему уничтожить их мир, а после сделавшие всё возможное, чтобы удержать падающий Кокон. Если превратить рассказ об этом в героический эпос, который всем придётся по душе, скорее всего, люди оставят свою ненависть и предвзятое отношение к эл'Си Пульса. А если восприятие людьми эл'Си изменится, исчезнет и их страх перед Пульсом. И тогда расселение народа по землям Гран Пульса ускорится.

Расселение было одной из важнейших задач в плане восстановления социума. Теперь, когда фал'Си погрузились в глубокий сон, было донельзя сложно обеспечивать то же число людей, что прежде в Коконе. В данный момент они не могли даже распределить рационы среди нуждающихся близ Палумполума, что уж говорить о других областях. Если бы сократить население Кокона хотя бы до тридцати процентов от нынешнего, они бы как-то сумели обеспечивать людей необходимым минимумом припасов для выживания. Если они сумеют обеспечить людей жильём исключительно в пределах Палумполума, а доступ в иные области блокируют, то распределение воды и электроэнергии существенно возрастёт.

Однако расселение продвигалось не самыми бодрыми темпами. У обитателей ставших непригодными для жизни областей не оставалось иного выбора, но многие люди не спешили покидать те регионы, где ещё можно было худо-бедно жить, смирившись с трудностями.

Ригди увеличил число воздушных рейсов между Коконом и Гран Пульсом, надеясь, что приток людей в нижний мир поможет уменьшить страх, но здесь существовали очевидные препоны. Вот если удастся развеять страх перед Пульсом в людских разумах, проблема будет решена. И самый простой способ сделать это — представить эл'Си Пульса героями.

— Если ты попытаешься представить их героями, наверняка появятся те, кто попытается использовать их.

— Я, например? — ухмыльнулся Ригди.

Когда Ригди начинал говорить таким шутливым тоном, следовало держаться настороже. В такие моменты нельзя было понять, шутит он или же нет, поэтому Бартоломей решил нанести упреждающий удар.

— А ты не боишься пойти по стопам одной нашей знакомой, мисс Набаат?

Когда малыш Дож обратился в кристалл, офицер PSICOM Джил Набаат попыталась объявить его «трагичным героем, спасшим Кокон». Когда хочешь управлять людскими массами, подобные идолы как нельзя кстати.

— Умеешь ты ткнуть в больную мозоль, — Ригди невесело усмехнулся. — Но это действенный метод. Когда хочешь склонить на свою сторону народ, простые и понятные сказки срабатывают лучше, чем сложные теории. Хоть сказка Джил Набаат и отдавала нехорошим душком.

— Бывшие эл'Си — живые люди, а не сказочные персонажи.

— Тогда давай расскажем историю так. Герои, которым мы обязаны спасением Кокона, — уроженки Пульса Фанг и Ванилла, а также сержант Фаррон. Они и сейчас держат Кокон. «Поблагодарим же трёх эл'Си, удерживающих нашу родину», скажем мы.

Если удастся заставить людей испытывать благодарность по отношению к пульсианкам Оурба Дайя Ванилле и Оурба Юн Фанг, это весьма ускорит претворение в жизнь проекта по расселению. А если заодно упомянуть достижения сержанта Фаррон, это улучшит репутацию Гвардейского Корпуса.

— А раз герои истории обратились в кристалл, то их не развенчаешь, как бы этого ни хотелось, — задумчиво произнёс Бартоломей.

— Мы расскажем, что главгада Бартандельса победили шестеро эл'Си, но имена троих не назовём. Что скажешь?

— Спасибо, — кивнул Бартоломей. — Когда тебя считают кем-то особенным, это ни к чему хорошему не приводит. Конечно, для взрослых вроде Сноу и мистера Кацроя это проблемы не составит, но Хоуп ведь ещё ребёнок.

Хоть и сам Бартоломей назвал Хоупа ребёнком, это вряд ли соответствовало действительности. В тот день, когда на борту транспортного корабля он прибыл на Гран Пульс, встретивший его там Хоуп был совсем взрослым человеком, гораздо спокойнее и увереннее, чем тогда, когда бежал из их дома в Палумполуме. Бартоломей думал, что всё потому, что ему больше не нужно опасаться преследований, но дело было в другом.

Хоуп теперь не оставался за спинами взрослых, а делал всё, чтобы стать полноценным членом группы. Бартоломей видел, что сын осознаёт и гордится тем фактом, что больше не нуждается в чьей-либо защите.

Возможно, для Хоупа это было в порядке вещей, но сам Бартоломей был поражён, увидев, как его сын трудится наряду с солдатами. Если бы его жена видела, как их ребёнок совершенно не обращает внимания на сплошь запачканную одежду и смеется вместе с солдатами, то наверняка изумилась бы тоже.

Когда один из солдат похвалил его, заметив «Ты так усердно трудишься!», Хоуп улыбнулся, словно вспомнив что-то, и ответил:

— Фанг была куда более требовательна к людям.

— А, та женщина? Наверняка напрягала тебя по полной.

— Да, пощады от неё ждать не приходилось.

Когда он позже спросил сына об этом, оказалось, что тот познакомился с солдатом на борту «Линдблюма». Тот вернул Хоупу веру в людей, доказав, что даже у подвергаемых гонениям найдутся те, кто отнесётся к ним с добротой.

В Кавалерии, где была известна правда о происходящем, все без исключения относились к Хоупу хорошо. Кто-то даже отдал ему униформу, чтобы не приходилось больше переживать, что кто-то увидит его лицо. Так среди солдат он не будет выделяться и привлекать ненужного внимания.

Глядя на Хоупа, говорящего «Размер великоват…», Бартоломей осознал, что сын его заметно подрос.

— Как обычно, тебе непросто угодить, — вернул его к действительности голос Ригди. — Я был слишком самонадеян, пытаясь играть словами с тобой, Мистер Умник. А ведь я думал, что предложение заманчивое. Мы делаем твоего сына героем, спасшим человечество, а ты за это присоединяешься к временному правительству.

Бартоломей подумал было, что Ригди снова шутит, но тот со всей серьёзностью произнёс:

— Именно поэтому я и пригласил тебя сюда.

За 28 минут

— Чтобы дать место во временном правительстве? — с ходу выпалил он, столь абсурдной казалась подобная мысль. Похоже, Ригди несёт чушь не только когда шутит.

— На сегодняшнем собрании я погоню в шею членов прежнего Правительства. Я говорил, что на их месте мы ничего возводить не будем, а найдём новое, но административные процедуры не могут ждать.

— Поэтому ты и создашь временное правительство?

— Да. И если ты войдёшь в него, у нас будет полный список основных членов.

— Ты говоришь, что не соответствуешь требованиям, но я-то им ещё меньше соответствую…

Он не был ни солдатом, ни чиновником. Какой толк может быть от простого исследователя?

— Ты сам сказал, что соответствие требованиям придёт позже. Это всё неважно. Мне нужны твои личные связи. И личное прошлое столь чистое, что там даже пылинки не найдётся.

— Мои личные связи и прошлое? Все они всецело связаны с офисной службой и исследованиями. Вряд ли это то, что ты ищешь.

Да, он имел немалый опыт в экономике и знал достаточно бизнесменов. Потому-то и работал в совете при прежнем Правительстве и имел возможность общаться с его представителями. Возможно, Ригди, как военный, считал это обширными связями, но он явно ошибался.

— Если уж служащий моего уровня подойдёт, то неужели нельзя найти более достойных кандидатов?

Ригди вопрос проигнорировал и перешёл к совершенно иной теме.

— Люди жадны. Они ни за что не расстанутся с тем, что имеют, даже если получили это нечестным путём.

— Такова жизнь. Те, кто согласны поступиться собственными интересами — или святые, или законченные идиоты.

Произнося эту фразу, он понял, что хотел сказать Ригди. Разрушить прежнюю систему и создать новый порядок означало временно поступиться тем, что они имеют сейчас. Наверняка они столкнутся с ожесточённым сопротивлением. Вор никогда сам не вернёт награбленное, но если его лишат этого награбленного, он немедленно примет роль жертвы, будто позабыв, что сам действовал в точности такими же методами, а о том, законно ли обрёл то, что имел, станет думать в последнюю очередь. Никто не любит расставаться с тем, что имеет.

— Ясно. То есть, сейчас ты собираешься лишить их прав, к которым они так привыкли.

— Само собой, это вызовет недовольство. Будут протесты, и трудно сказать, какие масштабы они примут.

— Ещё бы. К сожалению, среди членов прежнего Правительства нет ни святых, ни дураков.

Однако, наверное, сейчас у них один-единственный шанс на то, чтобы провести переворот. Теперь, когда фал'Си погрузились в сон, и люди не могут поддерживать свой прежний уровень благосостояния, депрессия народных масс снизит их сопротивление переменам. И если упустить этот шанс, иного может и не представиться.

— Вот, — Ригди улыбнулся, выдержав паузу для пущего эффекта. — Ты как никто иной подходишь на эту должность. У тебя есть связи в политических и деловых кругах, и при этом репутация твоя чиста. Никто не будет путаться у тебя под ногами.

— В этом и состоит преимущество совершенно заурядного человека.

— Ой, не скромничай, — шутливо отмахнулся Ригди. — Не пристало так говорить о себе человеку, у которого столько связей. И опять же, репутация твоя абсолютно чиста.

— Это, скорее, результат того, что я совершенно не умею крутиться. Я не способен достойно подать себя.

Умей он крутиться, возможно, попытался бы провернуть какие-нибудь нечистые делишки или бы оказался вовлечён в них. Среди служащих случались противостояния, и они пытались чинить препоны друг другу. Некоторые даже ловушки коллегам устраивали. Но все понимали, что Бартоломей Эстхайм не способен на подобную изворотливость. А раз он совершенно не умел лукавить, то решил, что лучше оставаться честным, пусть даже из-за этого дела будут делаться гораздо дольше. К несчастью, именно подобные проволочки в делах и превратили его в отца, совершенно не обращающего внимания на свою семью.

— Ты — единственный чудак, который мог тайно сделать мне подобное предложение.

— Да просто вокруг тебя были сплошь идиоты. Я даже не знаю, каким местом ты на них смотрел вообще, — закатил глаза Ригди, но, внезапно посерьёзнев, произнес: — Ты сказал, что должно быть немало куда более подходящих кандидатур. Так вот, их нет. Ты единственный, кто был бы столь кристально чист.

Почему-то при этих словах Бартоломей вспомнил свою жену.

«Делай работу, которая по силам лишь тебе».

Когда она сказала это? Наверное, когда работы стало так много, что он не мог даже выкроить время, чтобы повидать Хоупа. Даже если для служащего это было похвально, можно ли сказать то же о нём в качестве мужа или отца?

Тревогу его развеяли слова супруги.

— Счастливые воспоминания об играх или совместном отдыхе с папой — это здорово. Любой ровесник Хоупа был бы этому рад. Но родители могут сделать больше для своих детей, верно?

Затем Нора с улыбкой спросила: «Ты помнишь, какое сочинение написал Хоуп недавно?»

Сколь бы ни был он загружен работой, Бартоломей всегда читал сочинения и доклады Хоупа. Он полагал, что хоть так может исправить тот факт, что поговорить с сыном ему попросту некогда.

Сочинение называлось «Кем я хочу стать». На эту тему школьники всегда писали как минимум раз или два. Хоуп тогда лишь недавно пошёл в школу, поэтому предложения вышли немного неуклюжими. Но всё равно, Бартоломея глубоко тронула фраза: «Я хочу стать учёным, как мой папа».

— Когда сын хочет стать похожим на отца — это очень ценно. Это означает, что ты делаешь работу, достойную по мнению ребёнка. Не переживай, — уверенно заявила Нора. — Хоуп поймёт. Повзрослев, он осознает, как это здорово, когда ты можешь гордиться своим отцом и хочешь стать похожим на него. Мысль о том, что отец сделал много хорошего, станет поддерживать его на протяжении всей жизни. И после нашей смерти сын сможет идти с гордо поднятой головой.

После этих ободряющих слов он принял окончательное решение. С этого момента он не сделает ничего, что шло бы вразрез с его жизненными принципами, ведь Хоуп видит всё, чего он хочет и сможет достичь. Бартоломей сказал себе, что не забудет того, что сын всё время наблюдает за ним.

Делал ли он сейчас работу, которой Хоуп мог бы гордиться? Сможет ли он в будущем оставаться таким отцом?

Задав себе все эти вопросы, он понял, какой ответ даст Ригди.

За 20 минут

— Не знаю, будет ли от меня толк, но я стану членом временного правительства. Однако у меня есть несколько условий.

— Всё, что пожелаешь.

— Ты соглашаешься, даже не узнав подробностей?

— Это твои условия. Может, выполнить их будет чертовски трудно, но я знаю, что они справедливы. Я тебе доверяю, — со всей серьёзностью ответил Ригди.

Именно это и была его опасная, но в то же время занятная сторона.

— Трудность не столь высока, как ты можешь подумать. Я хочу создать открытый исследовательский центр.

— Исследовательский центр? У нас же вроде есть такой?

Упомянутый Ригди центр не мог похвастаться размерами, да и область исследований его была крайне ограниченной. Фал'Си Правительства столь умело скрывали неугодные сведения, что никто и не догадывался, что действует строго в отведённых рамках. Об экспедициях в Пульс и речи быть не могло — это объяснялось тем, что за пределами Кокона слишком опасно. Впрочем, военные предпринимали наружные вылазки, но их результаты не становились достоянием общественности. Потому и смысла в подобных исследованиях не было.

— Вся эта кутерьма вокруг изгнания возникла потому, что мы ничего не знаем о Пульсе. Мы не можем позволить себе снова повторить ту же ошибку.

— Понял. Когда речь идёт о Пульсе и внешней стороне Кокона, нет смысла соваться туда без военных. Не думаю, что по этому вопросу гражданский совет может дать грамотный совет.

— К тому же, если исследовательский центр будет общественным, мы не будем ограничены политикой корпораций. Сведения о Пульсе не будут использоваться для корыстных целей и не будут оставаться достоянием избранных. Все результаты исследований будут в свободном доступе.

— Даже если эти сведения могут создать проблемы?

— Конечно. Вся информация должна подаваться незамедлительно и достоверно. Именно поэтому этот исследовательский институт должен быть независим от правительства, чтобы впредь не допустить утаивания или искажения информации.

Каждый будет иметь возможность узнать то, что он хочет узнать. Общество не должно лишать людей такого права. К тому же, полностью независимый институт сможет выступить контролирующей структурой для правительства и конгресса и сумеет пресечь коррупцию в них.

— И ещё я хотел бы учредить в этом центре высшее учебное заведение.

— Ну да, нет смысла просто возводить бетонную коробку. Надо её чем-то и кем-то наполнять

Мысль об учреждении нового высшего учебного заведения пришла к нему уже давно, задолго до того, как он изложил свои условия Ригди. А подтолкнули его к этому решению слова Хоупа.

«Незнание пугает».

Он сказал это после возвращения домой в Палумполум из лагеря в Гран Пульсе. Поскольку теперь распределение электричества ограничивалось, деятельность многих компаний и торговых центров была прекращена. Конечно, школа тоже закрылась, как и транспортные компании, и перемещение в иные регионы стало практически невозможным. Люди сидели по своим домам и покидали их, только чтобы получить распределяемые припасы. Продолжала работать лишь больница для экстренных случаев.

Соответственно, в перерывах между рабочими вызовами Бартоломей оставался дома, приводя в порядок свои книги и документы. Так продолжалось лишь несколько дней, но впервые за долгие годы он мог позволить себе проводить время с Хоупом.

Впрочем, это не означало, что они болтали без умолку. Наоборот, большую часть времени они проводили в гостиной, сидя друг напротив друга и читая книги. Как раз в один из таких моментов Хоуп и сказал вполголоса: «Незнание пугает».

— Нет, не совсем так, — он помотал головой, словно не соглашаясь с собственными словами, и задумался. — Как же?.. Не могу объяснить… Очень неприятное чувство. Не страх, но что-то вроде.

Возможно, он страшился не незнания, а понимания, что под воздействием извне он считал это незнание знанием. Хоуп не использовал закрытие школы как предлог для бездельничанья и проводил дни за учебниками. Но составлены они были при прежнем Правительстве, и сейчас Хоуп ясно видел, что людям пытались вбить в головы, а что скрывали от них. Должно быть, это и стало причиной помянутого Хоупом «неприятного чувства».

Тогда-то Бартоломею и пришла в голову эта мысль. Если будут проводиться исследования на Пульсе и снаружи Кокона, то и учебники изменятся. В грядущие годы информация и знания об окружающем мире, вероятно, будут изменяться столь стремительно, что учебники не сумеют поспеть за ними, даже если будут переиздаваться каждый год.

«Если дело в этом, то разумно построить учебное заведение там же, где будут проводиться исследования, — размышлял Бартоломей. — Учащиеся на занятиях смогут получать сведения, обновляющиеся ежедневно, и им не придётся ждать новых изданий учебников».

Но если учебное заведение окажется связано с исследовательским центром, то число мест для учеников наверняка уменьшится, поэтому стоит сделать его вузом для тех, кто уже закончил среднюю школу или же обладает необходимыми знаниями. После окончания обучения они смогут прямо там же продолжать исследования Пульса. Если же деятельность исследовательского центра окажется плодотворна, они смогут учредить и школы для тех, кто ещё не получил среднее образование. Глядя на Хоупа, Бартоломей с болезненной ясностью осознал, что им как можно быстрее необходимо создать заведение для тех, кто тянется к знаниям.

— Я лишился силы эл'Си, так что теперь остаётся только учиться, чтобы стать полноценным членом общества. Повзрослев, я хочу возродить Кокон и сделать его ещё лучше, чем раньше. Думаю, это будет моим искуплением.

После возвращения в Палумполум Хоуп проводил всё свободное время за учёбой. Всё равно в сложившейся ситуации играть на улице не стоило, да и сам Хоуп не горел желанием куда-то выходить. Наверное, он был не единственным ребенком, кто сидел за книгами с мыслью: «Всё, что мне остается — учиться». Когда общество сталкивается с кризисом, люди начинают делать всё, что в их силах, чтобы преодолеть его.

Именно для таких детей Бартоломей хотел создать место, где они смогут реализовать свои стремления. Возможно, то был его долг и как исследователя, и как отца.

Он лишь примерно представлял, что именно хочет создать, но для строительства исследовательского центра и университета нужны и деньги, и люди. Он собирался где-нибудь начать поиски и того, и другого, но был готов к тому, что на это может потребоваться много времени. Кто бы мог подумать, что ему удастся преподнести это в качестве «условия», которое Ригди примет без лишних вопросов.

— Хорошо. Я принимаю все твои условия.

— Не боишься, что поторопился?

— Хоть ты и называешь это «условием», это нужно Кокону… нет, это нужно обществу. Не вижу причин отказывать. Но и у меня есть одно… — Ригди запнулся и исправился, — одна просьба к тебе.

— Просьба?

— Неважно, что произойдёт, пусть твои руки останутся чистыми.

— Останутся чистыми? Что ты…

— Кое-кто однажды сказал: пачкать руки — дело военных, а прятать грязные руки — дело политиков. Нам предстоит немало грязной работёнки, и всю её я беру на себя.

У Бартоломея не было опыта в политике, но он сполна насмотрелся на тех, кто вращался в этой сфере, потому понимал, о чём идет речь.

— Может, в составлении далекоидущих планов я и не очень хорош, но…

— Я же сказал, что пачкать руки — дело военных, — перебил его Ригди. — Я к этому больше привык.

Бартоломей хотел было сказать, что привычка тут совсем ни при чём, но тут его осенило. Ригди говорил не о «правительстве», а о «временном правительстве». «Само собой, это вызовет недовольство. Будут протесты, и трудно сказать, какие масштабы они примут», — вот что он сказал.

— Хочешь стать единственным злодеем?

Да, общество и так стояло на грани краха, но оно наверняка яро воспротивится попыткам окончательно разрушить старый строй, и тогда, возможно, придётся прибегнуть к силе. Пока идёшь вперёд, всё хорошо, а вот когда приходишь к цели — начинаются сложности. Всё накопленное напряжение выплеснется наружу, а если окажется применена сила, то ответ на неё не заставит себя ждать.

И когда это случится, Ригди намеревался взять на себя всю ответственность и принять всю выплеснувшуюся злобу и недовольство людей, а затем просто уйти со сцены, передав бразды правления тому, кто остался чист.

— Это не очень честно, ты не считаешь?

— Да вот не сказал бы. Я прошу тебя не просто не пачкать руки сейчас. Неважно, какую власть ты получишь, не используй её в корыстных целях. Даже если кажется, что это во благо. Просто прикуси язык и воздержись от такого. Но да, это не очень честно, — горько усмехнулся Ригди. — Как ни крути, а я всё равно прошу большего. Но нам нужен тот, кто сможет уверенно произносить нужные слова. Против правды и логики не попрёшь. Без вооружённого таким непробиваемым щитом защитника, способного выдержать любые нападки, новый хрупкий порядок вмиг разобьётся вдребезги.

— Не знаю про непробиваемые щиты, но я умею сражаться только так. А в тонких стратегиях я не силён.

«Я стану делать свою работу так, чтобы Хоуп мог мной гордиться. Это останется неизменным вне зависимости от моей должности и места работы».

— Я не возражаю, если ты станешь злодеем, но хотел бы, чтобы ты оставался на сцене до тех пор, пока не опустится занавес.

— Постараюсь, но обещать ничего не могу.

Бартоломей пожал протянутую руку. Взаимные условия были приняты.

— Ух, времени-то почти не осталось!

Ригди снова коснулся стены ладонью. На ней появились новые изображения. Конгрессмены начали собираться в главном зале, который отвели под сегодняшнее заседание, а в пустовавших комнатах ожидания и переговорных появились солдаты.

— Что ж, пора начать большую уборку.

Ригди постучал пальцем по уголку стены, развернув изображение обширного зала.

— Вся информация должна подаваться незамедлительно и достоверно. Твои слова. Так что наблюдай за мной отсюда. А, и смотри не коснись стены ненароком.

— Биометрическая идентификация?

— Именно. Это же тайная база, как-никак. Если кто-то кроме меня коснётся стены, программа завершит работу. Дверь снаружи открыть невозможно, но изнутри она вполне открывается.

Внутрь можно было попасть только по приглашению, но воздействовать на управляющие системы изнутри возможности не было. Другими словами, если бы кто-то зашёл сюда без разрешения Ригди, ему не останется ничего иного, как просто покинуть помещение.

— По-хорошему, тебе бы надо сидеть в ложе зала заседаний, но тогда на тебя непременно обратят внимание. И будет нехорошо, если они станут совать свои носы, куда не просят.

Последние фразы Ригди договаривал, уже выходя из комнаты, и Бартоломей поспешно окликнул его:

— Обещай мне одну вещь.

Все размещённые в комнатах ожидания и переговорных солдаты были вооружены. Охранники у входа сделали вид, что меняются сменами, и, наверное, укрылись в комнатах у главного зала. Очевидно, с какой целью.

— Обещай, что при свержении этого правительства кровь не прольётся. За пролитую кровь однажды непременно придётся заплатить ещё большей кровью.

Ригди остановился в дверях, обернулся и пристально посмотрел на Бартоломея. Лицо его не отражало ровным счётом ничего, но взгляд пронзал душу.

— Я на своей шкуре это испытал, знаешь ли, — сказал он и вышел, не дожидаясь ответа Бартоломея.

За 10 минут

— Да… Кому как не тебе об этом знать.

Немало солдат Кавалерии погибло при перевороте в центральной башне Эдена. Большинство из них оказались обращены в шигай фал'Си Бартандельсом. За кровь Рейнза Ригди сполна расплатился кровью своих подчинённых. Вот только от гибели Рейнза больше всего выиграли члены прежнего Правительства, а платить пришлось Кавалерии.

Бартоломей смотрел на экран, где показывалось происходящее в главном зале. Свободных мест в ложе почти не оставалось. Присутствовали здесь в основном те же лица, которые находились прежде в подобной ложе в башне Эдена. Все они настаивали на том, что члены прежнего Правительства уже сполна расплатились по счетам и им необходимо позволить сохранить занимаемые должности. Председатель Сид Рейнз жизнью за это заплатил, говорили они.

Тот факт, что в сражении погибло большинство офицеров PSICOM, также сыграл им на руку. Мёртвые — лучшие кандидаты, на которых можно возложить вину за произошедшее, ведь оправдаться они не могут. В частности, было объявлено, что Джилл Набаат и Яаг Рош должны быть посмертно лишены всех своих гражданских прав за то, что принесли столь великое бедствие в Кокон.

А ведь запись, сделанная именно подполковником Рошем, и станет козырной картой, которая позволит избавиться от старой гвардии. Скорее всего, получив ID-карту, Ригди считал её единственным оружием, которое позволит одержать верх над теми, кто воспользовался смертью Рейнза в своих корыстных интересах.

В любом случае, Бартоломей был рад, что Ригди оказался способен на подобный холодный расчёт. Если бы он поддался эмоциям и отдал приказ о расправе над конгрессменами, Кокон бы сейчас погрузился в пучину гражданской войны.

Бартоломей знал, что именно Ригди предложил переоборудовать этот концертный зал для правительственных заседаний. Точнее, воспользовавшись сумятицей, скорее не предложил, а просто взял да реализовал идею. После того, как он приказал доставить сюда все сохранившиеся записи заседаний и документы, он вполне мог заявить что-нибудь вроде: «Слишком запарно перевозить их куда-то ещё, и я не могу выделить на это людей, поэтому давайте проводить заседания здесь».

В то время он наверняка уже занимался усовершенствованием системы видеонаблюдения и переоборудованием складских помещений. Сложно было бы заниматься этим позже, когда в здание стали приходить конгрессмены.

Насколько было известно Бартоломею, конгрессмены подали петицию о необходимости возведения нового правительственного здания, но она была отклонена, потому что предложение оказалось невыполнимо в нынешней ситуации, ведь многие граждане всё ещё оставались без крова над головой. И даже если бы вопрос необходимых для строительства материалов и человеческих ресурсов не стоял, Ригди всё равно нашёл бы способ предотвратить возведение нового правительственного здания. Он выбрал этот концертный зал для того, чтобы лишить власть имущих влияния. Конечно, Бартоломей не спрашивал Ригди об этом прямо, однако в данном факте был абсолютно уверен.

«Вообще-то, хорошо, что Эден оказался разрушен. Правительство не должно находиться там, где граждане смотрят на него, задирая головы».

Ригди произнёс эту фразу, когда восстановительные работы только-только начинались. И хоть концертный зал был величественным историческим памятником Палумполума, также он был местом, весьма посещаемым гражданами. И если башня Эдена была закрыта для народных масс под предлогом защиты членов Правительства, то происходящее в концертном зале, откуда частенько велись трансляции, не укроется от взоров граждан. Если правительство станет заседать в общедоступном здании, то лишится мнимого превосходства и таинственности.

— Думаю, что уже нашёл себе работу, — пробормотал Бартоломей, не отводя взгляд от экрана. Он откроет для народа те места, которые прежнее Правительство объявило запретными для граждан и жёстко регламентировало в них доступ. Даже если возникнут вопросы, связанные с безопасностью подобных объектов, это будут уже иные проблемы. Безопасность и право на информацию не должны быть взаимоисключающими.

На экране появилась фигура председателя, поднимающегося на сцену.

— Что ж, посмотрим, из чего ты сделан, — прошептал Бартоломей.

0

Председатель объявил заседание открытым. Хотя Бартоломей частенько готовил документы для подобных мероприятий, лично присутствовать в ложе ему довелось лишь однажды. Кто бы мог подумать, что своё второе заседание он будет наблюдать, сидя в подвальном складском помещении для инструментов. Там, где на сцене должен был находиться оркестр, теперь стояло кресло председателя и трибуна. По бокам сцены сидели те, кому было поручено вести протокол заседания.

Ригди подошёл к трибуне. Бартоломей был уверен, что он непременно переоденется перед заседанием, и потому удивился, увидев на нём всё ту же синюю военную форму. Все присутствующие на заседании были одеты по-деловому, следуя правилам этикета. Возможно, это не касалось Ригди, поскольку он был лишь наблюдателем, но Бартоломей воспринимал безразличие конгрессменов к внешнему виду тех, кто не входил в их число, как своего рода дискриминацию. Впрочем, Ригди явно остался в синей униформе по совершенно иной причине. Это был знак его решимости сражаться как один из солдат Кавалерии.

— Прежде чем мы заслушаем доклад, я хотел бы показать вам кое-что, — произнёс Ригди, и в глубине сцены вниз опустился экран. — Возможно, будет немного сложно увидеть изображение, но я прошу вас смириться с тем, что мы не станем убирать освещение в зале. Это вопрос безопасности.

Предполагалось, что будет зачитан доклад о ходе проекта расселения граждан на территории Гран Пульса. Присутствовавшие в зале конгрессмены перешептывались, выказывая полнейшее безразличие к этому вопросу.

— Эта запись была сделана бывшим командующим подразделения PSICOM, ныне покойным подполковником Яагом Рошем.

Тут же в зале воцарилась гробовая тишина, и в ней зазвучал голос подполковника Роша. На экране появилось изображение внутренних помещений энергостанции, а после — блокированного Бодама и Края.

«Правительство собиралось уничтожить всех до единого жителей города».

В зале поднялся гул. Подполковник Рош в начале фразы определённо произнес слово «Правительство». И в продолжение этого утверждения прозвучало: «Армейские подразделения, получившие этот приказ…»

— Немедленно выключить! Мы не можем допустить просмотр записей, не прошедших ревизию! — поспешно крикнул председатель охранникам в зале, но те не двинулись с места. Наверняка Ригди заблаговременно принял превентивные меры. Председатель мог отдать охранникам приказ выводить из зала «нарушающих порядок заседания», поэтому, чтобы не оказаться выдворенным наружу, Ригди приложил максимум усилий, чтобы заручиться поддержкой охраны.

— Но господин председатель, мы же получили ваше разрешение.

На лице Ригди продолжала играть улыбка, а в глазах председателя плескалась паника.

— Не помню, чтобы я давал разрешение на подобное…

— Проблемные и подлежащие улучшению вопросы по проекту расселения на Гран Пульсе. Несколько видеозаписей приложены в дополнение к этому докладу.

— Тут нет ничего по проекту расселения, — раздались голоса, за которыми последовали выкрики: — Остановите запись!

— Она вам не по душе? Тогда как насчёт этого?

Экран разделился надвое. На одной половине продолжалась запись, сделанная подполковником Рошем, а на другой появились строки текста, которые плавно двинулись снизу вверх, как титры в конце фильма.

— Это записи переговоров между Правительством и PSICOM. В них указано, кто и когда отдавал конкретные приказы, ведь так? Или вот, например, — продолжил Ригди, и строки текста внезапно остановились, а на их месте появилось увеличенное изображение письменного приказа, полученного PSICOM от Правительства, за несколькими подписями. Рядом с изображением продолжалась трансляция записи проводимой PSICOM «охоты на эл'Си», сопровождавшаяся монотонным комментарием подполковника Роша.

— О, кстати. Вроде бы был у меня и документ с подписью нашего господина председателя, — с наигранной задумчивостью произнёс Ригди, пока на экране сменяли друг друга официальные бланки документов и отданных приказов. — А, вот и он. Приказ о проведении Изгнания в Палумполуме. Он не был приведён в исполнение, но одобрение конгресса получил заблаговременно.

Зал гневно зашумел. «Это всё подделки, они не имеют никакой законной силы», — орали конгрессмены. Подобного варианта развития событий Бартоломей опасался с того момента, как впервые увидел запись.

Владелец карточки может быть установлен с помощью биометрии и идентификационного кода, и это служит доказательством её подлинности. Однако, когда дело касалось копий записей переговоров и официальных документов, вставали вопросы о законности методов, которыми они были получены. Полученная незаконным путём информация полностью утрачивала свой вес в качестве доказательства.

Если ситуация повернётся подобным образом, не прибегнет ли Ригди к своей последней возможности? Станет ли использовать силу, чтобы сместить конгрессменов с правящих постов?

— Тишина! — выкрикнул никто иной, как сам председатель. — Поддельная запись, равно как и документы, предположительно обретённые незаконным путём, не могут быть рассмотрены как доказательства, — произнёс он веско, наконец собравшись с мыслями.

— И что же заставило Вас сделать такой вывод, господин председатель? Впрочем, ответ на этот вопрос и так всем понятен. Во всяком случае, господин председатель и его дражайшие конгрессмены уж точно в курсе.

Вновь поднялся шум, но гневных выкриков слышно не было. Возможно, конгрессменов успокоил тот факт, что документы не имели законной силы в качестве свидетельств.

— Всё потому, что эти данные хранятся лишь на личном сервере Правительства, верно? И, соответственно, если кто-то кроме членов Правительства завладел ими, то он наверняка сделал это незаконным способом.

Казалось, Ригди с самого начала хотел, чтобы председатель и конгрессмены подтвердили тот факт, что по умолчанию считают предоставленные доказательства «подделкой» и «обретёнными незаконно». Если они так поступят, то фактически подтвердят, что документы взяты именно с серверов Правительства. А раз Ригди так усердно подталкивал их в этом направлении, значит, документы он добыл абсолютно законным путём.

— Надеюсь, вы ещё помните ныне покойного председателя, Сида Рейнза? Он был моим начальником. Тот, на кого вы, присутствующие здесь, поспешили переложить всю ответственность, — продолжил Ригди, и на экране появились какие-то числа. Вероятно, это был некий код. — Это биометрический идентификационный код Сида Рейнза в цифровом формате. Если вы введёте его в соответствующий терминал, то без труда получите подтверждение, поэтому я не стану останавливаться на этом.

Показ биометрического кода кого-либо из ныне здравствующих граждан был делом неслыханным, однако Рейнз был мёртв.

— Незадолго до гибели он прислал мне этот код, а также ключ доступа к личному серверу Правительства. Вот только заметил я это, увы, уже после его смерти, — Ригди с показным сожалением покачал головой, но на какое-то мгновение лицо его помрачнело.

Если бы он увидел эти документы до штурма центральной башни Эдена, то наверняка не смог бы убить Рейнза. Поэтому Рейнз подгадал время так, чтобы Ригди не успел получить код и ключ заранее.

— Эти документы обнародованы лицом, обладающим правом доступа к данной секретной информации. Поэтому я не вижу никаких проблем в использовании их как заслуживающие доверия доказательства. Я не прав? — с вечно безмятежного лица Ригди исчезла улыбка, и его обманчиво вежливый тон изменился, став более жёстким. — Рош оставил эту запись потому, что осознавал неправомерность действий Правительства. Рейнз был обращён фал'Си Бартандельсом в эл'Си, но принял всю ответственность за содеянное как человек. Они стремились создать общество, в котором люди сами бы вершили свою судьбу и не были бы ни марионетками фал'Си, ни тем более слугами тех, кто мнит себя привилегированным классом. Претворить в жизнь надежды и чаяния тех, кого нет с нами — священный долг разделяющих эти устремления! И поэтому… — Ригди поднял руку, и все двери зала заседаний распахнулись; внутрь хлынули солдаты службы безопасности Палумполума. Они не были вооружены: им было поручено лишь взять под стражу преступников. — Я заставлю всех и каждого из вас понести ответственность. Ответственность за одобрение Изгнания и за согласие на массовое убийство граждан.

Конгрессмены в спешке повскакивали со своих мест. Кто-то пытался сопротивляться, кто-то — вырваться и бежать прочь, кто-то продолжал сыпать угрозами типа «Тебе это не сойдет с рук!», — все они представляли довольно жалкое зрелище. На лицо Ригди вернулась улыбка, а в голос — учтивость.

— О, кстати. Кое о чём я забыл упомянуть. Всё происходящее здесь в прямом эфире транслируется повсеместно в Коконе. Люди ведь должны знать всё о своей правящей верхушке.

Конечно, в любом концертном зале установлено оборудование для прямых трансляций. Наверняка происходящее транслируется в каждом уголке Кокона, как на огромных уличных экранах, так и в различных общественных заведениях.

До этого момента жители не знали ровным счётом ничего о таких заседаниях. Точнее, им они были совершенно неинтересны, ведь подобные заседания были лишь ширмой, а все важные решения принимали фал'Си Правительства. Многих людей решения Правительства вообще нисколько не заботили. Но теперь всё изменилось. Оставаться безразличным отныне будет невозможно, ведь такова фундаментальная основа общества, решать судьбу которого станут сами люди.

— Вся информация должна подаваться незамедлительно и открыто. Впрочем, вы все это знаете не хуже меня.

Заключённых под стражу конгрессменов выводили из зала. Нельзя сказать, чтобы они разом успокоились и притихли, но осознание того, что за ними наблюдают граждане, заставило их существенно умерить пыл.

Как и обещал, Ригди избавился от всей старой гвардии, не пролив при этом ни капли крови. Вне всякого сомнения, увидевшие трансляцию граждане без вопросов поддержат временное правительство. То был политический переворот, совершённый посредством не силы, но информации.

— Я тоже сдержу своё обещание.

Бартоломей коснулся стены ладонью, и изображение тут же исчезло.

Теперь его дни будут под завязку наполнены делами. Прежде он делал работу, которую не стыдно было бы в будущем показать Хоупу, но теперь ему нужно будет трудиться так, чтобы результатом мог гордиться не только Хоуп, но и всё человечество.

— Похоже, работы будет много, — с улыбкой произнес основатель исследовательского центра «Академия» и направился к выходу из здания.