Этим утром дверь гордеевского номера оказалась заперта. Видимо, Яр при всей своей легкомысленности принял во внимание угрозы Крысы. Но как только дверь на мой стук открылась, я понял, что ошибся. Мимо меня проскользнула сероглазая дива с ресепшен. Там самая, которой достался неожиданный букет роз. Я вошел в комнату и укоризненно посмотрел на Яра, который еще валялся в постели. На столике рядом наблюдались остатки легкого завтрака. Из-под кровати выглядывали покатые бока пары пустых бутылок от шампанского.

– Что? – Гордеев был сама невинность. – Мне лучше думается, когда меня не отвлекают насущные потребности.

– Ты неисправим, – его несколько потребительское отношение к женщинам меня коробило. Не уверен, правда, что женщины разделяли мое возмущение. Яр резво вскочил и направился в ванную, ничуть не смущаясь своей наготы.

– Прикройся, бесстыдник, – я швырнул в него ближайшую подушку. Он увернулся и нырнул за дверь. Надо отдать ему должное, к выходу он был готов ровно через пять минут. Я и заскучать не успел.

Мы решили навестить центральный офис, к ведению которого относилась наша выставка царского наследия. Яр предположил, что нечто полезное мы сможем выудить из личных дел наших фигурантов, которые обычно формируют кадровики.

У нас оставался всего один день. Завтра выставка откроется, сигнализация будет активирована, а Крыса исчезнет. Нужно было действовать быстро. Сегодня или никогда.

Однако наши планы были неожиданно нарушены. Точнее скорректированы. Уже когда мы были в дороге, позвонил гордеевский знакомый Валерий Иванович. Ему удалось разузнать, в какой клинике после избиения лежала Крыса. Гордеев включил громкую связь.

– Только ее фамилии никто вспомнить не смог, – проскрежетал старик. – Да и имя тоже не точно – Кристина или Вероника. Так что не знаю, помог ли я вам чем-то.

Яр поблагодарил, заверив, что информация очень ценная. Нужное место было не слишком далеко. Гордеев дал водителю новые координаты. Тот что-то пробурчал насчет бестолковых пассажиров, но послушно развернулся.

Клиника оказалась платной и весьма приличной на вид: светлые коридоры, кожаная мебель, фикусы в углах. Неизменным оставался лишь неприятный запах лекарств, который проникал в нос и даже глотку, стоило лишь открыть тяжелую дверь из стекла и металла.

Едкий паренек в регистратуре напыщенно сообщил, что вся информация о пациентах, даже давних – врачебная тайна. Гордеев посверлил его взглядом, обдумывая варианты действий. Я заранее насторожился. Народу вокруг было много, и физическое воздействие было невозможно, а ждать оформления официального запроса из прокуратуры, немыслимо. Яр решил пойти по проторенной в Китае дорожке. Он достал свой фальшивый паспорт, вложил в него 100 долларов и подал парню.

– Подумайте еще раз. Ведь это было так давно, и ни для кого не играет особой роли, – тихо, но жестко посоветовал Яр. В его глазах читалась опасная решимость. Не знаю, чтобы он сделал, если бы взятка не сработала. Но паренек был не против прибавки к жалованью. Воровато оглядываясь по сторонам, он спешно сунул банкноту в карман брюк.

– Имя и фамилия пациента, – быстро спросил он.

Яр задумчиво почесал переносицу.

– Собственно, мы не знаем, под какой фамилией она у вас лежала. Но имя Вероника или Кристина. Она поступила летом, 13 лет назад, с тяжелыми ушибами и, вероятно, разрывами мягких тканей. Ей было от 17 до 19 лет.

Парень тупо смотрел на Гордеева:

– Вы издеваетесь? Как я найду человека по таким данным? К тому же информация 13-летней давности не оцифрована. Она хранится в бумажном архиве. Даже если бы я мог туда проникнуть и начать копаться, это заняло бы невероятное количество времени, – возмущаясь, молодой человек слишком повысил голос, и нас стали оборачиваться. Заметив излишнее внимание, он смущенно склонил голову к столу и прошипел:

– Не могу вам ничем помочь.

Яр помолчал несколько секунд, жестоко вгрызаясь в нижнюю губу крепкими белыми зубами.

– А у вас работает кто-то из прежнего состава врачей, который был здесь 13 лет назад?

Паренек бесцельно подвигал компьютерной мышкой:

– Несколько человек работает. Дайте подумать. Если у девушки были разрывы мягких тканей, она должна была пройти через руки хирурга. И 13 лет назад здесь был единственный хирург, который все еще с нами, – Федорова Мария Александровна.

Наш визави сверился с компьютером.

– Она сегодня здесь, но расписание у нее довольное плотное. Сейчас начало десятого, у нее пациент. Следующий будет в 9.30. Можете попробовать проникнуть к ней между больными, но не уверен, что у вас получится.

Я посоветовал ему не волноваться о наших талантах проникать куда бы то ни было и, уточнив номер кабинета, мы поспешили по изгибам неожиданно ярко-оранжевой лестницы на третий этаж. Нам повезло. Когда пациент из кабинета 307 вышел, следующий еще не пришел. Хотя сомневаюсь, что его приход смог бы нам помешать.

За столом у большого окна сидела седая женщина в очках и что-то медленно писала. Поставив точку, она сняла очки и взглянула на нас. Врач походила на добрую бабушку из сказки, которая любит печь пирожки и вязать носки в ожидании Красной Шапочки.

– Почему вас двое? – с легким недоумением спросила она и сверилась с медицинской картой, лежавшей рядом. – Кто из вас Пантелеев?

Гордеев несколько секунд изучал женщину, кивнул сам себе и решительно приземлился на стул.

– Мария Александровна, – серьезно начал он. – Меня зовут Ярополк Гордеев, а это мой друг Андрей Степнов. Предупреждая ваши возражения, должен сказать, что мы пришли к вам за помощью, хоть и не медицинского характера.

В выцветших, но проницательных глазах женщины мелькнуло любопытство:

– А я ведь читала о вас в газете, – неожиданно заметила она. – В жизни вы гораздо симпатичнее, чем на фото.

– Спасибо, я тоже часто об этом говорю, – Яр широко улыбнулся. – Мария Александровна, я вижу, что вы умная женщина и не буду скрывать от вас правду, а вы уж решите, заслуживаем ли мы доверия. Мы пытаемся предотвратить преступление. Для этого нам нужно собрать максимум информации о девушке, которая проходила через ваши руки 13 лет назад.

– Ого, – не удержалась от удивленного возгласа дама.

– Да, вся надежда на вашу память. Но вы же хирург, уверен, и руки и голова у вас работают как швейцарские часы.

Гордеев вкратце обрисовал ситуацию. Доброжелательность, с которой врач его слушала, обнадеживала.

– Очень интересно, каких только удивительных встреч не преподносит жизнь, – заметила женщина, когда Гордеев закончил. – Ни за что не хотела бы работать следователем, не люблю излишний риск. А иметь дело с преступниками всегда рискованно – никогда не знаешь, что может поджидать тебя за углом. Но вам, Яр, наверное, без этого скучно. Так мне показалось, когда я читала ваше интервью, а сейчас, увидев вас, только укрепилась в своем мнении. И я верю, что вас привели ко мне добрые намерения. Но смогу ли я вам помочь? Столько воды утекло с тех пор. Хотя, дайте подумать.

Женщина слегка постучала очками о стол, обвела взглядом плакаты на стене, посвященные здоровому образу жизни, явно еще советского производства. Как будто они могли дать ей подсказку о том, что когда-то происходило на их фоне. Покачала головой. Вытащила из стола какие-то записные книжки, покопалась в них. Мы затихли, боясь спугнуть ее настрой. Кажется, я даже дышать стал реже. В кабинет сунулась щекастая мужская голова.

– Подождите немного, – строго сказала женщина, и голова исчезла.

В этот момент лицо врача прояснилось:

– Точно, вспомнила. Уверена, что это та самая девушка. Фамилию не помню, но звали ее Вероникой. Я запомнила, потому что близко к сердцу приняла ситуацию. Девочка была совсем молоденькой, а на ней живого места не было – она была вся в крови и синяках, сломано ребро. Бедняжку жестоко избили. Так жестоко, что она потеряла не только ребенка, которого носила, но и вообще способность к деторождению. У меня тогда только внук родился, которого я обожаю, и я очень переживала за эту девочку. Ведь дети – это такое счастье, – у Федоровой даже блеснула одинокая слеза, но она быстро промокнула ее маленьким цветастым платочком. Вероятно, только женщины за сорок, а то и за пятьдесят еще носят с собой настоящие хлопковые платочки – остальные довольствуются бумажными.

– Значит, у нее не может быть детей? – у меня перед глазами стоял сын Широновой.

– К сожалению, нет. Хотя, как мне показалось, это известие ее тогда не особенно расстроило. По-моему, даже меня это опечалило больше. Но сейчас такая молодежь, что не каждая хочет иметь детей. Что ж, может, и правильно. Мать должна быть любящей, а если она дитя не хочет, что она сможет ему дать?

Мы не стали углубляться в дискуссию о деторождении, рассыпались в благодарностях и спешно откланялись. Время поджимало так, что мне казалось я чувствую бег стрелок.

– У Широновой есть сын! – выпалил я, едва мы вернулись в объятия промозглого питерского ветра, который на этот раз еще оказался приправлен мелкой моросью.

– Совсем не обязательно об этом кричать, я тоже это слышал, – Гордеев настороженно поглядывал по сторонам.

Я туже затянул шарф и застегнул куртку до самого подбородка, спасаясь от эшелонов ледяных мурашек, которые бодро рванули по всему телу.

– Получается, что Широнова – не Крыса, – пробубнил я, наблюдая за облачком пара, которое вырвалось из моего рта. – Не зря она не левша. Но как же так? Почему в нее стреляли? Обознались? Яр, что ты вертишься? Что случилось?

Гордеев то и дело замедлял шаг. Он поминутно оглядывался и беспокойно всматривался в утренний полумрак, наполненный людской суетой.

– Я чувствую чей-то взгляд. Он мне затылок уже просверлил. Ты ничего не замечаешь? Я еще у гостиницы заметил, но думал – показалось.

Я прислушался к своим ощущениям, но обнаружил только беспокойство от того, что мы теряем бесценное время.

– Может быть, тебе все же кажется? Это все нервное напряжение…

Гордеев раздраженно передернул плечами и закусил губу. Я огляделся. Вокруг было многолюдно – мы не так далеко от центра. Оживленный район. Нас обтекал людской поток, но какого-то особого внимания к себе я не заметил.

– Поехали в офис. Некогда выяснять, кому мы вдруг стали интересны, – я подошел к обочине и поднял руку.

Уже через 15 минут мы были у центрального офиса – безликой шестиэтажной каменной коробки. Хмурому охраннику на входе хватило моего московского милицейского удостоверения, чтобы впустить нас. Он даже любезно ткнул пальцем в направлении кабинета начальника отдела кадров.

Ответственная за персонал дама за 40 была нам, мягко говоря, не рада. Несмотря на ранее утро, а может как раз из-за него, у нее был измученный и несчастный вид. Глаза строгие, губы плотно сжаты, даже короткие волосы торчали как-то воинственно.

– Да что вы все, сговорились что ли. Личные дела сотрудников – конфиденциальная информация. Мне нужен официальный запрос из органов, иначе никакие документы я вам не покажу! – блеснула она знанием закона в ответ на мою корочку.

– Постойте, а что кто-то еще интересовался этими бумагами? – удивился я.

– Слушайте, у вас запрос или ордер есть? Нет, тогда – до свидания.

– Уважаемая, мы расследуем убийство, и нам нужна ваша помощь, – возмутился я.

– Ага, а ко мне потом придут и спросят с какой стати, я тут каждому встречному-поперечному личные дела сотрудников раздаю, – женщина демонстративно уткнулась в компьютер. Свирепым у нее получалось даже щелканье мышки. Яр сосредоточено почесал нос и в своей обычной манере подсел на край стола музейной фурии.

– Вы, конечно, правы. Мы немедленно займемся оформлением официального запроса, чтобы ни у кого не было проблем. Извините моего друга – у нас выдалась непростая неделька. Сил нет уже бегать. А эта очаровательная крошка – ваша дочь? – Гордеев взял в руки фото симпатичной девочки лет 10.

Женщина зыркнула на него и снова уставилась в монитор.

– У меня племянница примерно такого же возраста, с ней так непросто. Вроде бы еще ребенок, но уже такие взрослые замашки. Вот день рождения скоро, голову сломал – не знаю, что ей подарить. Может, что-нибудь посоветуете? – вкрадчиво журчал голос Гордеева.

Не припомню, чтобы у него были племянницы. Хотя он не знакомил меня со своим генеалогическим древом. Но главное взгляд кадровички-церберши смягчился, она что-то ответила. Яр склонился ближе и начал ей что-то с улыбкой рассказывать.

– Пойду выпью кофе, – тихо пробормотал я и выскользнул за дверь.

Маэстро лучше не мешать. Хотя вряд ли у дамы есть хоть один шанс выбраться из его мягкой паутины. Я побродил по коридорам, подмигнул охраннику, нашел автомат с кофе. Обжигающая жидкость приятно грела желудок, когда я заметил, что мне навстречу движется незаметная любительница дорогущих отелей Настя. Ее шаг немного сбился, когда она меня заметила, но сбежать на этот раз она не пыталась. Да это было бы затруднительно – я стоял между ней и выходом.

– Здравствуйте, Настя, – я отсалютовал ей бумажным стаканчиком. – Рад вас снова видеть. Вы вчера так поспешно от нас скрылись, а мы надеялись немного пообщаться.

– Разве? – вскинула она тонкие брови. – Где же?

– В отеле на набережной, ближе к ночи. А вы живете в шикарном месте. Неужели музейным сотрудникам нынче так много платят?

Она заметно покраснела, но не отвела от меня твердый взгляд:

– Думаю, это не ваше дело. Я вообще не понимаю, почему вы до сих пор у нас ошиваетесь.

– Зачем же так грубо. Разве мы вам так мешаем? Скажите лучше, куда вы пошли вчера вечером сразу после работы?

– Я немного прошлась по магазинам, а что?

– И как? Успешно? Кто-нибудь вас видел и может это подтвердить?

– Я ничего не купила, если вы об этом. И вряд ли меня запомнили продавщицы. Почему вас это интересует?

– Вчера едва не убили вашу начальницу, Широнову.

На этот раз ее брови взметнулись еще выше. Постепенно недоверие в ее лице сменилось возмущением:

– И вы думаете, это была я? Вы с ума сошли? Зачем мне это надо? У нас ее, конечно, все недолюбливают, но не до такой же степени.

Я только пожал плечами:

– А что вас сюда занесло?

Настя распахнула теплую куртку и ослабила шарф:

– Узнавала в бухгалтерии, как у нас оплачиваются больничный и отпуска.

– Только недавно устроились, и уже в отпуск? Не рановато? Да и такую информацию можно было по телефону узнать.

Она закатила глаза:

– Какой вы подозрительный. Ну, хорошо. Еще я брала копии личных дел сотрудников.

– Это с какой же целью?

– Меня Широнова попросила.

– Неужели? – я с хрустом смял в руке стаканчик от кофе. Все увиливания девушки выглядели весьма странно. Она, конечно, в принципе немного странная. Но что-то она определенно скрывала. Хотя, зачем Крысе личные дела сотрудников? Какая ценная для нее информация может там содержаться? Но непонятно также, зачем Широновой могли понадобиться эти дела.

– Я могу наконец идти? – холодно осведомилась Настя, снова запахивая куртку.

Я нелюбезно пообещал ей, что мы еще встретимся, и поспешил к Яру.

В кабинете сидели уже две женщины, которые восторженно хохотали, пока Гордеев им что-то рассказывал, одновременно просматривая пачку бумажек. Подозреваю, нужных нам бумажек. Нетерпение наверняка очень явно читалось на моем лице. Оглянувшись, Яр едва заметно кивнул и сложил документы в стопку на столе. Он поцеловал обеим дамам ручки, что-то сказал, так что они снова захихикали, и распрощался.

Я захлопнул дверь и тут же заявил:

– Не поверишь, кого я только что встретил.

– Анастасию Князеву?

Я опешил:

– Откуда ты знаешь?

– Мне Таня сказала, – он махнул рукой за спину. – Она просила у нее те же документы, что и мы.

– Тебе не кажется это подозрительным?

– Очень даже кажется.

Мы миновали охранника, скрипнула тяжелая дверь, и я задохнулся от ледяной крошки, плеснувшей в лицо. Осень в Москве – это сырость и грязь, осень в Питере – это сырость, грязь и обжигающий ветер. Хотя еще с утра все было не так плохо. Я вжал голову в воротник и встал у обочины в ожидании желающих нас подвезти. Гордеева непогода не смущала. Он лишь щурился и внимательно оглядывался, будто прислушиваясь. Рядом со мной остановилась старенькая «шестерка», и я с удовольствием укрылся в потертом, но теплом салоне. Яр нехотя полез следом.

– И как? Следят за нами? – поинтересовался я, пытаясь дыханием согреть мгновенно замерзшие пальцы.

Гордеев пожал плечами, пытаясь рассмотреть хоть что-то в белесом мареве за окном.

– В бумажках что-нибудь интересное нашел?

– Немного. Последними, буквально неделю назад, на выставку устроились рыженькая Наталья Жданова и твоя Лена.

Я стукнулся головой о низкий потолок машины:

– Вовсе она не моя.

– У всех наших фигурантов есть сходный предыдущий опыт работы, но его никто не проверял, так что написать можно было все что угодно. Самый длинный послужной список у Никиты. Или ему не сидится на одном месте, или он постарался, чтобы у нанимателей не было оснований отказать ему в работе. И еще. Как мне рассказала строгая Татьяна, Широнову и Лилю взяли по рекомендации кого-то из центрального офиса. То есть кто-то смог за них поручиться. Все остальные пришли по объявлению в Интернете.

– Значит, по сути, об остальных мы можем судить только с их слов?

– Типа того.

– Слушай, но ты согласен со мной, что Широнову перепутали с настоящей Крысой?

– В общем и целом.

– Значит, у них должны быть какие-то схожие черты.

– Точно. Она блондинка. И кроме нее белые волосы только у одной девушки в коллективе, – Яр не смотрел на меня.

Внутренности неприятно сжались. Белокурой была только Лена. Однако совсем не обязательно, что это она. На улице было сумрачно. Цвет волос тоже могли спутать. Я уверен, что она не причем. Она не могла, просто не могла. Но, с другой стороны, нельзя отрицать очевидное. Что я о ней знаю? Что у нее нежный голос и чарующий взгляд? И она обращает на меня внимания больше, чем на Гордеева?

– Нужно будет первым делом узнать у Широновой, посылала ли она Настю за делами, – я постарался переключиться на новую тему.

– Да, это важно, – согласился Гордеев.

Даже удивительно – он нечасто так однозначно со мной соглашается.

– Завтра открывается выставка. Значит, мы полетим домой?

– Вероятно.

А вот это уж было вполне в его духе. Периодически мне очень хотелось отвесить ему оплеуху, чтобы не кокетничал и выражался яснее.

У привычного уже нам особняка, уткнувшись в землю, бродили сотрудники милиции. В дверях маячил хмурый Скоков.

– Ни гильз, ни пуль не нашли, – констатировал он. – Я вызвал специалиста с металлоискателем, а то тут можно неделю бродить и ничего не найти. У вас есть новости?

Я покачал головой и рассказал про сюрпризы от Крысы у нас в гостинице. Краем глаза заметил, что Яр отошел и разговаривает по телефону. Я уловил лишь конец беседы:

– Значит, передай ему адрес и пусть будет на месте как можно быстрее.

– Что ты задумал? – поинтересовался я, когда тот вернулся.

– Да так, возможно, пригодится, – как всегда отмахнулся он.

В холле было непривычно оживленно. Все офисные сотрудники, за исключением Широновой и Лены, толпились тут. Весело переговариваясь, они надевали шапки и перчатки.

– Ого, куда это вы все собрались? – голос Гордеева был весел, в тон общему настроению.

– Решили немного отметить завтрашнее открытие, пока Широновой нет, – сообщила Наталья, оттесняя от Яра Лилю.

– Широновой, значит, нет? – уточнил я.

– Нет, она сказала у нее важная встреча и уехала, – Лиля старалась не уступить сопернице ни сантиметра. – Мы Лену ждем, она как всегда копается. Пойдемте с нами, мы в соседнее кафе, это совсем рядом.

Гордеев охотно согласился. По лицу Никиты пробежала волна недовольства, но никто не обратил на это внимания. На лестнице послышались торопливые шаги, и в холле появилась Лена. Мое сердце скакнуло и забилось быстрее. Она была очаровательна. Бежевые сапоги на высоком каблуке, светлое кашемировое пальто, пушистый белый шарф. Кажется, в холле стало больше света.

– Андрей, ты что-то бледный, тебе бы отдохнуть, – подлетела она ко мне.

Я выдавил кривую улыбку:

– Голова немного побаливает.

– Сейчас мы ее подлечим холодным пивом, – пообещал Яр, подхватил под руки Лену и Лилю и устремился к выходу. Пока компания, весело галдя, перепрыгивала через лужи, Яр не забывал посматривать по сторонам. Пару раз мне показалось, что я заметил мелькнувшую за деревьями мужскую фигуру. И хотя погода к прогулкам не располагала, это мог быть случайный прохожий.

В кафе мы расположились за одним большим столом. Еще не было полудня, однако это никого не смутило. Все заказали себе по бокалу горячительного.

– Андрей, как тебе Питер? – Лена катала в ладонях бокал с красным вином.

Я заверил, что в восторге от города. Хотя честно сказать, в этот свой приезд, не успел заметить ни одной из его красот – слишком много было других забот. Лена стала рассказывать о любимых местах в городе, но я с трудом вникал в смысл ее слов. Мне было приятно просто наблюдать, как двигаются ее губы, изгибаются брови, щурятся глаза. Она то и дело улыбалась, демонстрируя слегка неровные, но симпатичные зубки. Лена изображала руками зубцы какого-то собора, а я ничего не понимал, думал только о том, как бы мне хотелось взять ее руки в свои и долго-долго не отпускать. Девушка заметила, что я ее не очень-то слушаю. Замолчала и, улыбаясь, посмотрела мне в глаза. Я увидел веселые, лукавые искорки. Но тут она предостерегающе кивнула на сидящую слева от меня Лилю. Я опустил взгляд. Прямо над моей коленкой метался бокал с красным вином, который секретарша держала в руке. Бордовая жидкость угрожающе плескалась, норовя выпрыгнуть мне на джинсы, пока девушка что-то увлеченно объясняла Яру, рисуя карандашом сложные схемы прямо на салфетке. Кажется, это было примерное расположение залов, коридоров и лестниц в особняке. Наташа пыталась отобрать карандаш и внести изменения в рисунок. Она видела какие-то ошибки. Девушки начали спорить. Гордеев, внимательно изучавший рисунок, поспешил их примирить. Я чуть отодвинулся. Отстирывать винные пятна с брюк совсем не хотелось. Места было не так много, и моя нога прижалась к теплой ножке Лены. Она опустила глаза, но не двинулась с места.

– Предлагаю тост, – громко возвестил Яр. – За очаровательных дам. С вами наше культурное достояние в полной безопасности.

– Надеюсь, что мужчины ему тоже не повредят, – пискнул Никита.

– Я тоже на это надеюсь, – согласился Гордеев, метнув в него острый взгляд. – Кроме того, мы с Андреем должны с вами попрощаться. Завтра выставка откроется, а мы улетим в Москву. Нам было приятно познакомиться со всеми вами. Верно, Андрей?

Я кивнул и перехватил задумчивый взгляд Лены, брошенный на Гордеева. Я бы не назвал его дружелюбным. Похоже, они невзлюбили друг друга.

– Как жаль, а мы уже к вам так привыкли. Вы уже одни из нас, и мы не хотим вас отпускать, – подчеркнуто плаксиво протянула Наташа, поправляя свои нелепые очки.

– Теперь мы вас ждем в гости, – Яр опустился на свое место между двумя поклонницами.

– Не боитесь, что мы приедем, – кокетливо протянула Лиля, томно вытягиваясь на диване. Сквозь угловатые манеры проглянула скрытая женственность, а она еще сможет расцвести.

– Я вот не люблю Москву и вообще большие города, – заявила Настя. Пара бокалов вина украсили ее личико румянцем и заставили сбросить маску обычного равнодушия и отчужденности. Она закинула руки за голову и мечтательно уставилась в беленый потолок. – Я люблю море, солнце, пляжи. Никакой суеты и беготни.

– В Китае, говорят, пляжи хороши, – поддержал беседу Яр. – Песок совсем мелкий, приятный.

Я тут же навострил уши, мою блаженную расслабленность как рукой сняло.

– Главное, что там народу мало, потому что китайцы не загорают, – у них чем светлее кожа, тем круче, – зевая, сообщил Никита.

– Бывали? – быстро уточнил я.

Парень резко захлопнул рот:

– Не приходилось… Кто-то рассказывал…

– Лена, кажется, вы много знаете о Китае? – Гордеев повернулся к нам.

Мое сердце мгновенно участило бег.

– Я? Нет, что вы. Я действительно была во многих странах, но не в Китае, – беспечно сообщила девушка.

Тут с места подскочила Наталья. Смущаясь и запинаясь, она провозгласила тост за гостей славного Питера, то есть за нас с Яром.

– Вы ведь нас спасли. Ну вместе с Никитой. Когда тот налетчик ворвался, неизвестно, что он мог с нами сделать. Так что за вас!

Звякнули бокалы. Я встретился глазами с Никитой. Он быстро отвернулся и залпом выпил свой коктейль в кокетливом узком стакане.

Мы посидели еще полчаса, поболтали ни о чем. В основном вещал Яр, то и дело заставляя всех смеяться. Я помалкивал. Лена тоже притихла, только беспокойно мяла в руках салфетку. Мне хотелось прижать ее к себе, успокоить и пообещать, что все будет хорошо. Но я не был уверен, что имею на это право. Я не Гордеев, встречаться с подозреваемыми не могу – это предательство: либо дела, либо женщины.

На обратном пути компания, слегка разгоряченная вином, была еще веселее. Пара милиционеров все еще крутилась у особняка. Скоков исчез – дел у него, и помимо этого, хватает.

Маячивший на входе Павел, который не имел права покинуть свое место, смотрел на нас с откровенной завистью. Пока все раздевались, подкалывая друг друга, в холл стремительно влетела мрачная и решительная Широнова. Она была бледной, но, в общем, вид у нее был бодрый и даже вызывающий. Всех наших спутников как ветром сдуло.

– Как вы себя чувствуете? – проявил заботу Яр.

– Отвратительно. Меня пытались убить, и я не представляю за что. Как я могу себя чувствовать? Я шарахаюсь от собственной тени.

– Может быть, вам стоило побыть дома, прийти в себя?

– Я бы с удовольствием, но не могу себе этого позволить. Завтра у нас открытие выставки, и несмотря ни на что она должна быть открыта.

Директриса явно не собиралась ударить в грязь лицом. Даже если бы вчера ей оторвало ногу, она бы, наверное, все равно приползла на работу. Не могу не восхищаться такими женщинами. Только любить таких сложно.

– И сигнализация уже налажена?

Широнова устало усмехнулась:

– Будет вам сигнализация, не волнуйтесь. Завтра в семь утра обещали, что все подключат. И вряд ли до завтра у нас еще что-то случится. Так что расслабьтесь. Никто на наши ценности уже не покусится.

– Ольга Сергеевна, из типографии коробки привезли, – позвал Павел.

Широнова обернулась. У охраны стоял грузчик с небольшими коробками.

– О, билеты! Наконец-то, – в голосе директрисы прорезалась радость. – Все приходится самой делать. Все как будто специально стараются сделать так, чтобы открытие отложили.

– Все может быть, – сказал Яр, но так тихо, что Широнова не услышала.

– Скажите, а вы посылали сегодня Князеву за личными делами сотрудников в центральный офис? – поинтересовался я.

– За личными делами? Нет, зачем они мне. Они все прошли через мои руки – я утверждала каждую кандидатуру. А что?

– Ничего, видимо я что-то перепутал.

Широнова не стала настаивать на объяснениях и поспешила к своим долгожданным билетам. У меня мелькнула мысль, что хорошо бы проверить коробки на наличие взрывчатых веществ. Но бомба это было бы уже чересчур.

Я выглянул в широкое окно у входной двери и едва сдержал охотничье «эгегей». Определенно кто-то следил за входом, выглядывая из-за толстого дерева недалеко от центральной калитки. Пришла пора действовать. Пока Гордеев шептался с Павлом, я открыл дверь и неспешно двинулся по дорожке, усиленно делая вид, что просто прогуливаюсь и совершенно равнодушен к примечательной сосне. Обернувшись украдкой, я заметил, что Гордеев провожает меня заинтересованным взглядом. Что ж, не только ему что-то делать, ничего не объясняя.

Я поравнялся с деревом и резко рванул к нему через газон под удивленными взорами сотрудников милиции, которые маячили неподалеку. Через пару мгновений я мертвой хваткой вцепился в темную куртку незнакомца. Он слабо пнул меня ногой, пытаясь вырваться, но я крепко прижал его к стволу сосны. Лицо человека скрывал капюшон. Я никак не мог его скинуть – обе руки были заняты тем, чтобы удержать извивающееся тело.

– Какая добыча, – услышал я за спиной добродушный голос Гордеева.

– Я поймал нашего шпиона. Ты был, прав – за нами следили, – отдуваясь, пробасил я.

– Да зачем вы мне нужны, ничего я за вами не следил, – прогнусавил ломающийся басок.

– Боюсь, он говорит правду, – неожиданно поддержал незнакомца Яр и откинул с его лица капюшон. Я узнал нахально-робкого паренька, который передал нам адрес Молота. Он обиженно смотрел на меня из-под своей излишне длинной челки.

– То есть это не он следил за нами? – тупо переспросил я. Ужасно не хотелось признавать свою оплошность. Но не дожидаясь ответа, я выпустил свою добычу.

Парень поправил куртку. Вытер нос кулаком.

– Сами позвали, а теперь с кулаками, – обиженно заметил он.

– У нас к тебе дело, отойдем подальше, – Гордеев подхватил парня за локоток и потащил подальше от особняка.

– Я позвонил Валере, попросил найти нам Кирилла, – пояснил он мне по пути. – Нам, Кирилл, понадобится твоя помощь. Конечно, она будет щедро оплачена.

– Мокрухой не занимаюсь, – быстро предупредил мальчонка.

– Фу, разве мы похожи на мокрушников? – скривился Гордеев. – Мы интеллигентные люди, не волнуйся.

Когда нас уже невозможно было увидеть из окон особняка, Яр притормозил:

– Ты успел рассмотреть всех, кто сейчас с нами проходил? Вечером тебе нужно будет подежурить у входа и предупредить нас, если кто-то из них надумает вернутся после окончания рабочего дня. Вот и все.

– Да уж, выглядит это подозрительно просто.

– Не волнуйся, так оно и есть. И оплата будет, так что тут тоже не стоит переживать.

– Не, я так не работаю. Задаток вперед.

Гордеев ухмыльнулся.

– А ты далеко пойдешь. Хорошо, – он пошарил в карманах и извлек несколько купюр. – Вот тебе задаток. Подходи сюда к семи. Идет?

Кирилл пересчитал бумажки, остался доволен и кивнул.

– Кстати, раз уж мы теперь вроде как в одной лодке, должен вас предупредить, – паренек выглядел немного смущенным. – Друзья Молота знают, что это вы у них в гнездышке покопались.

– Нежели? – прищурился я.

– Они пытались найти концы. Кто мог так обнаглеть, что забраться в их хату…

– И ты любезно поделился с ним информацией.

– А что? Я не храню секреты, я их продаю. И не обещал, что ваш визит останется тайной, так что какие претензии? Я вас предупреждал, что хозяева – ребята опасные, но вы все равно к ним полезли.

Яр положил руку мне на плечо:

– Кирилл прав, мы теперь в одной лодке, так что, простим прошлые обиды.

Я зло пнул валявшийся рядом камень. Проследил, как он пропрыгал по газону и глухо брякнулся на дорожку.

– Ты не думаешь, что это они за нами сегодня следят? Ждут удобного момента, чтобы намылить нам шею? – я бросил недовольный взгляд на нового члена команды.

– Все может быть, – Гордеев огляделся.

Вокруг было тихо и мирно. Даже птички щебетали. Лишь в сотне метров шла какая-то парочка. Однако при желании ничего не стоило затаиться в ближайшем переулке или за припаркованными неподалеку машинами.

Когда, распрощавшись до вечера, Кирилл юркнул в ворота, я повернулся к особняку. И хотя на улице уже смеркалось, я уверен, что заметил, как в окне второго этажа мелькнул бледный овал лица. За нами кто-то наблюдал. Я попытался вычислить, чей это кабинет, но безуспешно. Фасад был слишком большой, было непонятно, где именно заканчивается лестница и начинаются комнаты.

Есть ли у нас шанс поймать Крысу с поличным? Пойдет ли она на подмену, зная, что мы рядом? Нужно быть сумасшедшей, чтобы не сойти с дистанции. Но у преступников, тем более таких опытных, как она, тоже есть своя гордость. Возобладает ли она над здравым смыслом? А может, для нее это все семечки? Это мы думаем, что висим у нее на хвосте, но не исключено, что нам так и не удастся ее вычислить. Я снова и снова возвращался мыслями к фигурантам нашего дела. Кто из них?

– Что-то ты, Андрей, совсем загрустил, – вывел меня из задумчивости беззаботный голос Яра. – Выше нос. Сегодня все так или иначе закончится.

– Ты в этом уверен? Почему-то мне кажется, что если мы ее сегодня не сцапаем, то ты не сможешь на этом успокоиться, а? Неужели стерпишь, что тебе утрет нос какая-то девица? – не удержался я от подколки.

Гордеев привычно покусал губы, оглядел темнеющий пейзаж, и едва заметно улыбнулся.

– Возможно, ты прав. Не уверен, что оставлю это дело незаконченным. Но зачем загадывать? Будет день – будет пища. А пока стоит сосредоточиться на том, что у нас есть сейчас.

– Ты не думаешь, что нам стоит разобраться, кто все-таки за нами следит? Не знаю, самовнушение это или нет, но мне уже тоже кажется, что за нами наблюдают. А это очень неприятно, когда не знаешь, кому и зачем ты понадобился.

Яр снова огляделся, минуту раздумывал, но покачал головой.

– Должен сказать, это действительно неприятно. А самое главное – неизвестно, в какой момент наш преследователь решит перейти от пассивного наблюдения к активным действиям. Но скоро конец рабочего дня, нужно идти, нам нужно заручиться поддержкой еще одного человека. И убедить его будет посложнее, чем Кирилла.

Я в недоумении вскинул брови:

– Еще одного человека? Это кого же? Надеюсь, не Лены? Я бы не хотел впутывать ее в это дело. Оно может быть опасным.

– А это уже от тебя не зависит. Она, увы, уже впутана в это дело. По своей воле или нет – это отдельный вопрос.

Я не успел возмутиться, потому что Гордеев скорым шагом направился к входной двери.

– Павел, здесь есть черный ход? – поинтересовался Яр, удобно облокачиваясь о конторку охранника. Его напарников видно не было. Подозреваю, смотрят футбол в дежурке. Сегодня как раз матч Спартак—ЦСКА. Я сам бы не отказался посмотреть.

– Есть, в торце левого крыла, а что? – Павел держал в руках карандаш, а пред ним снова лежал кроссворд. Быстро же у него прошел испуг. Налетчиков, значит, больше не ждет, а зря…

– Мы сейчас выйдем. Сделаем вид, что уходим. Но минут через 20 подойдем ко второму входу, и ты нас впустишь.

Карандаш выпал из рук Павла:

– Нет, вы что, я не могу этого сделать. Вы же не сотрудники музея и не сотрудники милиции. Меня за это могут уволить.

Я запротестовал, но охранник просто так отступать не собирался.

– Может вы и сотрудник милиции, но не местной. И находитесь здесь не по долгу службы.

– Я имею право вести расследование и здесь. Павел, поймите, мы ловим опаснейшего преступника. И наш единственный шанс задержать его – устроить засаду. Он сделает подмену сегодня или никогда.

Охранник ожесточенно замотал головой:

– И не уговаривайте. Сейчас работу найти не просто. У меня жена, знаете какая. Она меня в порошок сотрет, если меня уволят. Нет, вообще-то она у меня хорошая, но иногда так может отчитать, что мало не покажется. Но только за дело. А увольнение за нарушение должностных инструкций – это очень даже дело. Я ведь с такой записью в трудовой уже никуда не устроюсь.

– Павел, если мы поймаем вора, про вас будут писать все газеты. Вы станете звездой. Да за такого охранника любой отвалит немалые деньги, так что вас не уволят, вы сами уйдете туда, где будут платить раза в три больше. И ваша жена будет вами гордиться и рассказывать о вашем подвиге всем друзьям, родственникам и знакомым, – вдохновенно вещал Гордеев. – Вы только подумайте. Вас в пример детям будут ставить, а может, даже медаль дадут. Сейчас вы никто, и никто о вас не знает. Но это дело может вознести вас на высокий пьедестал. К тому же от вас требуется всего-то открыть нам дверь и поднять тревогу по нашей команде. Если Крыса придет, вы герой, если нет, об этом инциденте никто даже не узнает.

У Павла предательски заблестели глаза. Спина непроизвольно выпрямилась, а плечи расправились, как будто объективы фотокамер уже были нацелены на него. И он сдался. Хотя под напором Яра не сдался бы разве что глухонемой.

Мы пошли как бы проститься с новыми друзьями. На самом деле продемонстрировать наш уход. Лиля яростно копалась в столе – на пол летели бумажки, файлы и папки. Рядом стояли невозмутимая Настя и причитающая Наташа.

– Откуда я знаю, где он. Наташа, он у тебя должен быть. Нет здесь, – Лиля с грохотом задвинула ящик, подняла голову и заметила нас. – Представляете, Широновой понадобился договор с типографией, а мы его никак найти не можем.

Девушка устало села на стул.

– У меня его тоже нет, – отрезала Наталья. – Я уже везде посмотрела, и у Насти мы все перерыли, остался только один вариант – у тебя.

Настя зевнула и облокотилась об подоконник. В отличие от нее Лиля и Наташа выглядели расстроенными. А когда они услышала, что мы зашли попрощаться, совсем скуксились. Лиля даже предостерегающе шмыгнула носом, и Гордеев поспешил предотвратить извержение.

– Я вам, Лиля, оставлю свою визитку. Мы с вами еще свяжемся. Может, даже вместе поработаем, когда мы снова окажемся в вашем городе. Или вы в нашем.

– А мне не оставите? – здохнулась от возмущения Наталья, и ее очки съехали на самый кончик носа. Только сейчас я заметил, что у нее очень выразительные глаза, даже несмотря на отсутствие косметики. С рыжеватыми бровями и ресницами. Зачем же она их прячет за этой уродливой оправой?

– Всем оставлю на всякий случай. Даже, вам, Настя, хоть вы и не просили.

Гордеев раздал белые прямоугольники.

– А я думала, вы еще придете к нам завтра на открытие, – жалостливо протянула Лиля.

– К чему? Мы ведь уже все посмотрели в приоритетном порядке. Кстати, я хочу поблагодарить Настю за профессиональную экскурсию. К Шировной мы, пожалуй, не пойдем – она сегодня не в духе. Передавайте ей прощальные слова.

Лиля закусила губу и отвернулась к окну. Я заметил, как в уголке ее глаза замерла слезинка. Наташа нервно теребила волосы, и в ее отороченных рыжим глазах мне почудилось лукавство. Почему вдруг? С мысли меня сбила Настя.

– Мягкой посадки, – пожелала она. – Возможно, в Москве погода получше.

Мы выразили надежду, что это так, и ретировались. Мне было жаль нашу маленькую синичку, которая с таким энтузиазмом старалась нам помочь. Но мне казалось она быстро утешится. Она мне представлялась еще ребенком, и ее печаль не казалась настоящей – мимолетный каприз, который быстро забудется за новыми развлечениями. Хотя я могу ошибаться.

Никита, к которому мы мимолетно заглянули, сухо пожелал нам счастливого пути и вернулся к монитору. Уж он-то точно не грустил, расставаясь с нами. И чем мы ему так досадили?

– Яр, а ты не думаешь, что неплохо бы разобраться с тем заведением, где я видел Никиту с пистолетом? Это же просто оружейный рассадник.

– Это скорее дело Скокова. Расскажи ему, уверен, он разберется, – Гордеев уже подошел к последнему обитаемому кабинету. Учитывая, что Настя была в приемной, там должна была находиться только Лена. Я почти подбежал к другу и первым сунулся в дверь. Лена, наполовину скрытая дверцей шкафа, вздрогнула и резко выпрямилась.

– О, это ты, – она что-то поспешно сунула в недра офисного чудовища и прошла к своему столу. Я приблизился, но молчал – слова вдруг пропали.

– А мы вот попрощаться заглянули, – бодрым голосом нарушил паузу Гордеев. – Вы, Лена, приезжайте к нам в гости. Андрей будет не против. Правда, Андрей?

– Яр, ты не мог бы подождать меня снаружи?

– Конечно, жду тебя внизу. Только ты сильно не задерживайся. Мы, Лена, решили лететь уже сегодня – дела не ждут, а здесь все спокойно.

Я почти насильно вытолкнул Яра за дверь. Мне было неприятное, что он говорит Лене неправду. Но сообщать, что он лукавит я почему-то тоже не стал. Подтвердил, что собираемся домой, просто не уточнил, когда именно.

Девушка села в кресло. Машинально помешала чай в чашке, который остывал среди рабочей документации.

– Москва – красивый город, и я давно там не была, – тихо сказала она.

– Я буду рад. Очень рад, если ты придешь, когда все это закончится, – с горячностью выпалил я.

– А разве все еще не окончилось? – встрепенулась она.

– Да, да, конечно, – мне стало неловко. Дурацкое дело, зачем мы только за него взялись? Пусть это Крыса гуляет на свободе, сколько ей вздумается. Подумаешь, драгоценности крадет. Они есть только у богатых, а те сильно не обеднеют.

Я тряхнул головой. Глупо вилять. Похоже, я влюблен. Можно признаться в этом хотя бы самому себе. Будет здорово увидеть Лену снова, только уже безо всякой связи с этим делом. Я прикусил губу так, что почувствовал привкус крови. Нужно было заканчивать эту пытку.

– Лена, я буду очень-очень рад видеть тебя в Москве.

Она смотрела на меня своими большими синими глазами, будто гипнотизируя. Чтобы не сказать ничего лишнего, я неловко поцеловал ее в щеку и вылетел в коридор.

Гордеев смерил меня проницательным взглядом, но ничего не сказал. Это было лучшее, что он мог сделать. Чувствам в груди было тесно, зато в голове звенела пустота.

На выходе мы на всякий случай еще раз повторили наш план Павлу. К счастью, он не успел передумать.

Мы торжественно продефилировали по центральной дорожке и даже прошли несколько сот метров вдоль по улице, пока не убедились, что из окон особняка нас не видно. Тогда легкой трусцой мы перебежали дорогу и в тени домов вернулись к забору. Сюда не добивали фонари, и в густом мраке нас поджидала щуплая фигурка.

– Кирилл? – едва слышно прошептал Яр.

Фигура подошла ближе, сверкнули глаза под длинной челкой.

– Иди ближе к воротам и жди. Ты должен мне позвонить, если мимо пройдет один из тех, кого ты видел.

Парень кивнул и снова скрылся в тени, практически слившись с ней. Мы пошли вдоль забора в поисках места, где удобнее через него перемахнуть. Высота была метра два, но забраться по решетке не так трудно. Хотя острые шпили вверху выглядели угрожающе.

Было уже так темно, что я с трудом видел свои ноги. Однако на фоне неба нас могли приметить, принять за воров и поднять панику. Так что мы тихонько пробирались ближе к деревьям.

Позади хрустнула ветка. Мы резко обернулись, но за спиной была тьма и тишина. Виднелись лишь освещенные глазницы окон в ближайших домах и кусок улицы, залитый подрагивающим светом фонаря. Я заметил женский силуэт, спешащий к автобусу. Мне показалось, я узнал светлое пальто Лены. Служащие расходились по домам. Никаких шевелений поблизости не наблюдалось.

– Не к добру это, – прокомментировал мой друг.

Я был с ним полностью согласен. Честно говоря, если наши сегодняшние преследователи решили перейти к активным действиям, более удобного момента сложно представить. Даже на выстрелы сюда сбегутся не скоро, а если оружие будет с глушителем, лежать нашим телам в этих кустах дня два, пока их обнаружат.

Мы постояли, прислушиваясь. Шум машин, отдаленные гудки да карканье ворон. Переглянувшись, мы зашуршали дальше. Мне стоило больших усилий оборачиваться не чаще чем каждые пять метров. И всякий раз я готов был увидеть приставленное моей голове дуло. Не обнаруживая за спиной ничего подозрительно, я испытывал невольное облегчение. Однако кто-то рядом был – пару раз я слышал хруст и шелест сухих листьев. Но неизвестный ничего не предпринимал. Интересно, почему? Кто он и что хочет от нас? Если бы это были те громилы, квартиру которых мы осквернили, они не преминули бы воспользоваться ситуацией.

– Давай здесь, – я ткнулся Яра в спину. Он запрокинул голову, осматривая вздыбленные ветки деревьев, приткнувшихся к забору. – Здесь и залезть легче.

Гордеев схватился за ветку над головой, легко подтянулся и запрыгнул на нее. С нее шагнул на ограждение между пиками и почти бесшумно спрыгнул на землю. Чтобы забраться на ту же ветку, мне пришлось повозиться. Туша у меня потяжелее гордеевской, ее не так-то просто подбросить вверх. Но я справился и с невыносимо громким в вечерней тиши шлепком приземлился рядом с другом. Мы, не сговариваясь, несколько секунд смотрели туда, откуда пришли. Никого не было видно. Ветер бил в глаза, и они быстро начали слезиться. Наблюдать дальше было невозможно, так что мы двинулись к своей цели. Почему-то за забором я чувствовал себя в большей безопасности. Хотя пальнуть в меня металлические прутья, конечно, не помешали бы. Ветер подгонял в спину, я бы сказал, навстречу приключениям. Или неприятностям. Это как посмотреть.

Второй вход мы нашли без труда – он был ярко освещен. Здесь пахло водой и тиной. Наверное, в саду, который примыкал к особняку, был пруд. Я постучал. Дверь не шелохнулась. Пугающая мысль, что Павел передумал нас пускать, заполнила, кажется, всю голову. Снова возвращаться к главному входу и убеждать его – идея не из лучших. Я постучал, уже не стесняясь. Гордеев на всякий случай поглядывал за наши спины. Я чувствовал, что в этом пятачке света на моей голове будто нарисована гигантская мишень. Моя нога уже зависла в воздухе, чтобы хорошенько долбануть по створке, как в ней что-то щелкнуло, и она с тихим скрипом отворилась. В сумрачном коридоре стоял напряженный, как пружина, охранник. Он был хмур и сосредоточен.

– Наконец-то, – не удержался я.

Павел только шумно сглотнул и мотнул головой, предлагая следовать за ним. Честно говоря, без него мы бы заблудились. Одна комната переходила в другую, а та – в третью. Им еще только предстояло заполниться экспонатами. Пока же они были пусты и походили одна на другую как куры в курятнике в глазах городской модницы. Воздух здесь был затхлый и отдавал плесенью. На очередном повороте я оглушительно чихнул, и был удостоен возмущенными взглядами моих спутников.

Наконец впереди показался ярко освещенный проем, и мы вошли в уже знакомый нам зал с большой центральной витриной. В ней безмятежно переливалось точеными гранями изумрудное ожерелье.

– Как только нам сообщат, что объект прибыл, ты, Андрей, позвонишь Скокову. Пусть мчится сюда на всех порах, – инструктировал Гордеев. – Павел, вы со своими ребятами блокируете выход. Если мы не сможем задержать воровку, вы должны помешать ей покинуть музей.

У охранника на лбу выступила испарина, но он утвердительно что-то промычал.

– А почему сразу нельзя было сообщить Скокову обо всем? Засада из опытных милиционеров была бы более надежной, тебе не кажется? – мне не нравилась вся эта затея. Нужно было по всем правилам организовать облаву и ждать, а это все какая-то самодеятельность.

Яр покачал головой:

– Опытные милиционеры, увы, как правило, хорошо заметны опытным преступникам. Не верю я в способность нашей милиции проводить тонкие операции. Чтобы без шума, пыли. К тому же не исключено, что у Крысы есть своя крыса в органах. Лучше не рисковать, у нас только один шанс. Постараемся справиться своими силами. Я встану за этой витриной, от входа меня будет не видно. Ты спрячешься за дверью. Павел нас подстрахует.

На Павла было жалко смотреть. Он был бледен, губы подрагивали.

– А вы уже знаете, кто она, эта Крыса? – просипел он.

Меня тоже крайне интересовал этот вопрос.

– Вот скоро и узнаем, – ушел от ответа Яр.

– Но она будет вооружена? – не отставал охранник.

– Весьма вероятно. Вообще-то она – не убийца, только воровка. Но мы загоним ее в угол. Сами знаете, загонять крысу в угол занятие небезопасное.

Павел кивнул и вытер пот со лба. Пообещал, что будет на своем месте, и, неестественно выгнув спину, вышел из зала. Я посмотрел на часы. Только половина восьмого. Наверняка сидеть придется долго. Яр заметил мой жест:

– Вряд ли она заставит себя долго ждать – слишком поздний визит сотрудника может вызвать подозрение.

Я побродил между витринами, но не мог ни на чем сфокусировать взгляд. Смотрел на предметы под стеклом, но не видел их. В голове был полный сумбур. Мысли прыгали, как блохи на собаке.

– Думаешь, она придет? Поверила, что мы поехали собирать вещи?

Гордеев любовался изумрудами. Не отрывая взгляда от камней, ответил:

– В любом случае, у нас нет других вариантов кроме как ждать. Единственная возможность доказать ее виновность – поймать с поличным. Нам остается надеяться на алчность Крысы и… на ее профессиональную гордость.

Я вспомнил, что сам недавно думал о том, что гордость мешает мыслить рационально. Не зря это один из смертных грехов.

Мне надоело ходить, и я сел прямо на пол рядом с дверью. Гордеев еще побродил, поглазел на экспонаты, но он тоже был не слишком расположен к созерцанию, и последовал моему примеру. В гулкую тишину большого зала вплетался тихий гул уличного движения и бормотание радио на пункте охраны. Медленно текли минуты. Яр ожесточенно кусал губы, не мигая глядя на большую старинную люстру. В его непроницаемых темно-карих глазах отражались ее огоньки.

Я удивился собственному спокойствию. Никакого страха, даже волнения нет. Возможно, я не мог представить себе опасности, исходящей от изворотливой и хитрой, но все-таки хрупкой женщины. А может быть, я просто не верил, что она появится. Я снова сверился с часами. Мы сидели здесь уже 40 минут. Надо было захватить карты. Или скорее шахматы…

– Яр, сколько мы будем так сидеть? Честно говоря, я сильно сомневаюсь, что Крыса придет.

На пороге появился Павел. Ему тоже не сиделось спокойно. Он ничего не сказал, но в его нервно бегающем взгляде был тот же вопрос.

Яр взъерошил волосы, подумал, но едва он открыл рот, зазвонил телефон. Кирилл! Мое сердце прыгнуло в горло и обратно. Все мышцы напряглись, готовые к действию. Павел схватился за косяк – верно, почувствовал слабость в коленях. Снова раздалась трель телефона. Только тут я понял, что это не гордеевский, а мой. Я поспешно вытянул трубку из кармана. Это был Скоков.

– Поздравляю, Андрей. Закончилось наше дело. Не совсем так, как мы планировали, но так тоже сойдет, – в спокойном голосе Лени проскакивали нотки радости.

– Не понял, – выдавил я.

Гордеев подошел вплотную, стараясь тоже расслышать новости.

– Бандиты добрались до вашей Крысы раньше нас и кокнули ее. Передо мной сейчас ее тело. Думаю, вы удивитесь, когда увидите, кто это.

У меня вдруг пересохло во рту:

– И кто же это?

– Если вы там не слишком заняты, – Леня усмехнулся, – приезжайте и сами все увидите.

Скоков назвал адрес. Яр вырвал у меня телефон:

– Леонид, а вы уверены, что это Крыса?

– Уверен. Приезжайте, сами убедитесь.

– Крысу убили, – пояснил я недоумевающему Павлу. – Все-таки третье покушение оказалось удачным. Нужно скорее ехать.

Я не знал, что подумать. С одной стороны, наконец-то все закончилось. Это отлично. Но меня что-то тревожило, что-то в голосе Лени.

Охранника новость определенно обрадовала. Он оживился, выпустил из рук дверной косяк и даже вызвался нас проводить до черного хода.

– Там вы быстрее попадете на оживленную трассу, если пройдете через сад. Сможете сразу поймать попутку, – любезно пояснил он.

Слегка растерянные и даже разочарованные мы с Яром последовали за нашим провожатым. Мне не верилось, что многодневная погоня наконец-то закончилась. Конечно, жаль, что мы не взяли воровку живой, но что поделать.

За всю дорогу мы не сказали друг другу ни слова. Гордеев озабоченно хмурился. Он хотел сам схватить Крысу за руку. Признаюсь, я тоже от этого не отказался бы. Теперь вся слава достанется Скокову. Ну и ладно, не жалко. Он парень хороший, еще и ранили его в этой истории. Так что заслужил.

Час пик миновал, да и водила потрепанного «Фольксвагена» ловко лавировал в потоке. Так что буквально через полчаса мы были на месте. Нужный подъезд найти было не трудно. Возле него сгрудились милицейские машины и скорая. Скоков встретил нас в квартире. Единственная комната была безликой, как и все съемное жилье. О характере хозяйки напоминали лишь мелочи. На письменном столе стояли три болванки с разными париками, рядом лежала гора косметики, баночек и кисточек. Полный набор профессионального гримера. Все это я отметил машинально, почему-то опасаясь смотреть на главный элемент в комнате. Накрытое простыней тело на полу. Я приблизился. Из-под белого покрова торчала узкая женская рука с аккуратными розовыми ноготками. Мое горло сжалось от неприятного предчувствия.

Скоков что-то оживленно говорил. Гордеев подошел и резким движением отбросил простыню в сторону. На его лице отразилось легкое недоумение. Похоже, выстроенная им теория оказалась ошибочной, но сейчас меня это мало занимало. Я медленно опустил взгляд. У меня мгновенно пересохло в горле и отчаянно заныло в груди. Мучительно хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть всего этого. Но я не мог отвести взгляд от хорошенькой белокурой головки, трогательно раскрытых губ, изящной шеи… Лена выглядела так безмятежно. Она даже не успела испугаться, когда злодей выстрелил ей в грудь. Я опустился на колени рядом с телом девушки. Кажется, Яр мне что-то втолковывал, увещевал. Но я не мог разобрать ни слова. Я только старался не выпустить наружу тот комок обиды и тоски, который рвался изнутри. Мне казалось, что, выплеснувшись, он просто затопит меня. Я даже не понимал, что меня угнетает больше – ее смерть или ее притворство. Это она Крыса. И, очевидно, обхаживала она меня только для пользы дела. А я повелся как наивный мальчонка. Но все же… Я очнулся, когда моя голова стала дергаться из стороны в сторону. Повернувшись, я понял, что это Гордеев трясет меня за плечо.

– Может, это и к лучшему, – услышал я. – Вряд ли тебе бы понравилось видеть ее в тюремной робе, за решеткой.

Я снова посмотрел на Лену. Погладил ее волосы, мягкие, слегка волнистые. Нет. Она была так молода, ей было рано умирать. Она бы пережила тюрьму и вышла на свободу. И еще бы порадовалась жизни. В моей душе стало зреть новое чувство – острое желание поквитаться с безжалостным стрелком. Да, пусть она была опасной преступницей, но ее должны были судить и вынести справедливый приговор, а не убивать.

– Здесь явно были те же люди, которые раньше на Крысу покушались. Только на этот раз все у них сложилось удачно, – как будто ответил на мои мысли Скоков и показал нам полиэтиленовый пакет с грязным серо-красным комком. Я долго приглядывался, прежде чем понял, что это окровавленная тушка крысы.