ПРОЛОГ

Марьяна вздрогнула и подняла голову от книги. Ее испуганный взгляд метнулся к двери в комнату. Отец всегда ужасно злился, если заставал ее поздно ночью за чтением. В свои 15 лет она уже не могла обходиться без линз или очков, но вовремя оторваться от перипетий очередного детективного сюжета не было никаких сил.

Девочка прислушалась. Большой дом жил своей жизнью. Где-то поскрипывало, похлопывало, шуршало и перекатывалось. Но звука шагов, который ее напугал, больше слышно не было. Не уловив ничего угрожающего, Марьяна вытерла о цветастый пододеяльник вспотевшие ладошки и вернулась к странице.

Но уже через мгновенье шаги внизу снова выдернули ее из грез. И это точно был не отец, слишком уж торопливые. Странно. Марьяна взглянула на часы — половина второго ночи. Кому это там не спится? Огонек любопытства мгновенно загорелся где-то в груди и стал расползаться по телу адреналиновой волной. Вдруг в дом пробрались воры? Девочка тихо выскользнула из постели, сунула ноги в мягкие тапочки в форме сиреневых зайцев и отправилась на разведку. Сердце забилось быстрее, ладони опять увлажнились, вдруг внизу на самом деле грабители? Но как волнующе-приятно представить себя на месте хитроумного сыщика, который вот-вот разоблачит преступника.

Мрак коридора рассеивал лишь розоватый свет лампы в холле на первом этаже. Ночная путешественница начала крадучись спускаться по широким деревянным ступеням, ежесекундно ожидая увидеть в темноте кого угодно — от вора до привидения. Что-то там внизу было. Пылкое воображение услужливо подсовывало одну картину ужаснее другой. Вот жалостливо скрипнула последняя ступенька, и весь холл оказался как на ладони. Никого. Только в одном из двух гигантских кресел, которые привычно поблёскивали позолоченными подлокотниками — символ чудовищного вкуса матери, — переливается золотистая шерстка спящего кокер-спаниеля Люси. Заметив маленькую хозяйку, пес проворно подскочил и приветливо замахал хвостом, кружась у ног и громко пыхтя. Шерсть собаки была мягкой, шелковистой и девочка с удовольствием запустила в нее пальцы.

— Був! — довольная Люся завертелась еще быстрее, пытаясь облизать ласкающую руку.

— Тише, — Марьяна зажала пасть собаки и оглянулась. Но дом продолжал спать. Узкая полоска света под дверью папиного кабинета резко выделялась на темном полу, но никаких звуков из комнаты не доносилось. После двух сотен прочитанных страниц спать не хотелось совершенно, и девочка решила заглянуть к отцу. Скажет, что проснулась от кошмара, и он ее обнимет и расскажет что-нибудь успокаивающее и обязательно интересное.

Марьяна приоткрыла дверь и заглянула. Отец, как обычно, сидел за столом. Но сидел как-то странно, нелепо свесившись на один бок. В животе что-то неприятно заныло, ноги странно отяжелели, но девочка решительно вошла в комнату, совершенно четко ощущая нереальность происходящего. На бледной шее отца что-то блестело. Пришлось подойти едва не вплотную, чтобы понять, что это кончик золотого Паркера. Ворот светло-голубой рубашки под ним пропитался кровью. Умом Марьяна понимала, что произошло нечто жуткое, и главное совершенно безвозвратное, но это странно не трогало. Чувства будто отключились. Как будто стеной отгородило их от мозга. «Мне должно быть страшно и больно», — мысль была какая-то вялая и неубедительная. Она вдруг подумала, что надо сообщить о произошедшем сестрам. Но как? Пойти к Лере в комнату и сказать, знаешь, там из папы торчит ручка? Для этого нужно обязательно изобразить ужас и горе, иначе ее примут за чёрствую эгоистку, но ничего такого она не ощущала.

Оставался единственный и самый простой путь. Марьяна набрала в грудь побольше воздуха и закричала. И кричала истошно, до боли в легких, стараясь хоть в этом отдать дань ужасу произошедшего. Она замолчала, лишь когда в комнату начали сбегаться домочадцы. Первой оказалась Валерия. В шелковой пижаме в золотых розах и хаосом темно-каштановых волос она показалась особенно родной и близкой.

— Маря, что… — кинулась она к девочке и осеклась, увидев отца. Комната быстро наполнялась суетой и ужасом. «Какая я бесчувственная. Я даже не плачу», — сокрушалась Марьяна, по-прежнему стоя у стола и глядя на рыдающую рядом второю сестру Полину. Ее шелковый халатик распахнулся, едва не полностью обнажив пышную грудь. Но Поля этого не замечала. Она сжимала щеки руками, как будто хотела закрыть ими глаза, но не могла, не в состоянии оторваться от жуткого зрелища. Слезы безудержно бежали по щекам, образуя уродливые потеки из теней и туши. «Неужели она и спит накрашенная», — пронеслась в голове Марьяны очередная неуместная мысль.

Няня, Елизавета Сергеевна причитала и даже как-то слегка подвывала, но при этом с большим интересом рассматривала место преступления, стараясь во всех подробностях запомнить, как именно торчит необычное орудие убийства и в какой рисунок сложились капли крови под хозяйским креслом. Она уже чувствовала себя звездой, предвкушая как расскажет обо всем, что случилось соседям и знакомым.

На лице кухарки, точнее повара, как она сама себя называла, француженки Марсель читалось лишь любопытство и еще что-то похожее на беспокойство. Если почти все взгляды были устремлены на мертвеца, то она больше проглядывала на живых, бестолково суетившихся вокруг.

Одним из последних в наглухо запахнутом бархатном халате прибежал шофер Георгий и едва не сбил замершего на пороге садовника Степана. Тот все что-то повторял. Кажется, про милицию, но как-то неуверенно, глядя немигающими глазами на застывшую в кожаном кресле фигуру хозяина.

Невозмутимой оставалась лишь Валерия. Бесстрашно пощупала бессильно висевшую руку родителя, убедилась, что он мертв, и грубо оттащила от него няню.

— Нечего здесь топтаться. Может следы какие остались. Степан, что замер? Милицию, быстро, — она нетерпеливо махнула в сторону двери, — Поля успокойся. Марсель, дайте ей валерьянки что ли. Или коньяка. Георгий, позвоните мой матери, сообщите о случившемся.

Она напоминала царицу среди своих подданных. Несокрушимая, уверенная в себе, умная и волевая. Если раньше ее слова мог оспорить отец, то сейчас все признали ее полноправной распорядительницей дома. Когда все разбежались исполнять указания, Лера наклонилась к Марьяне, заглянула ей в глаза.

— Ты как? Пойдем я тебя в комнату провожу, — голос стал мягче, нежнее, заметив замешкавшегося на пороге мужчину она полупопросила — полуприказала — Георгий, позвоните и стойте у кабинета. Как появится милиция, покажите им тут, что к чему и позовите меня.

 

ГЛАВА 1

Убитый — Кость Леонид Николаевич — весьма неплохо выглядел для своих 56 лет. Даже будучи мертвым, а может благодаря этому. Поджарый, с пышной чуть седеющей шевелюрой, без единой морщинки на лице. Орудие убийства впечатляло. Мне на такое всей зарплаты не хватит. Даже если учесть ее повышение после присвоения должности старшего оперуполномоченного. Хотя на что мне такая штука? Тонкое золотое перо вошло в горло почти до половины, жертва умерла очень быстро. Ручка, как уже выяснилось, принадлежала убитому.

— Умер от собственного богатства, — попытался я пошутить, но пожилой медэксперт, пудривший крышку стола в поисках отпечатков пальцев, бросил на меня лишь мрачный взгляд. Сзади кто-то толкнул, пытаясь оттеснить меня от тела. Но это совсем не так просто, как может показаться. Я хоть и невысок ростом, но стараюсь компенсировать это шириной плеч. И 10 часов в неделю в спортзале приносят плоды. Повернувшись, я обнаружил за спиной худенького паренька в очках. Петр, кажется. Нет, Федор, точно Федор.

— Проходи, Федр, — я посторонился, пропуская смущенного эксперта. По-моему, он всегда чем-нибудь смущен. Прям жалко его. Сложно таким неуверенным в себе на свете жить. На этот раз к его смущению примешивалось еще и удивление, что я назвал его по имени. Видать уже не помнит нашего знакомства пару месяцев назад. Его трудно винить. Я и то с трудом вспомнил, а у меня память отличная. В детстве стихи перед самым уроком литературы запоминал минут за 5-10. Очень удобно. И чтобы не растерять талант стараюсь тренировать мозги постоянно, запоминая и что надо, и что не надо.

Я еще раз оглядел комнату. Именно так, я считаю, и должен выглядеть домашний кабинет большого начальника. Книжные полки, гигантский письменный стол, рядом еще один стол с двумя компьютерами и кучей всевозможной сопутствующей техники. Никогда не понимал зачем нужно сразу два компьютера. По мне, так это сплошные понты. Но я могу и ошибаться, кто их знает этих богатеев, может, они уже научились как хамелеоны одним глазом смотреть на один экран, а другим на другой. По телевизору однажды показывали, как глаза у хамелеона ходят по окружности совершенно не зависимо друг от друга. Мне бы такой навык не помешал. Было бы удобно, к примеру, на очной ставке, одним глазом смотреть на свидетеля, вторым — на подозреваемого, отслеживать реакцию. Что-то меня занесло.

Я подошел к огромному глобусу в углу, поднял верхнюю половину, обнажился ряд бутылок. Вытащил одну наугад — BLak LabLe. Я не большой поклонник выпивки, и не разбираюсь в ней, но бутылка внушала уважение. Для хозяина кабинета она была явно обычным делом. Не беден был товарищ. Думаю, не ошибусь, если предположу, что занимался он нефтью, или нефтью и газом. На столе стояла миниатюрная золотистая нефтяная вышка. На книжной полке рядом с массивной книгой, на форзаце которой значилось загадочное «СРП», поблескивал гранями стеклянный параллелепипед с вырезанными внутри песочными часами. Но вместо песка в них переливалась вязкая черная жидкость, наверняка нефть. Мне стало интересно, что значит СРП. Что-то такое созвучное с НЛО. Я не без труда выкорчевал из шкафа фолиант и на первой странице прочел расшифровку — Соглашение о разделе продукции. Нда… Понятнее не стало. Любопытство даже заставило меня раскрыть гигантский талмуд, но ознакомится с содержимым я не успел.

В коридоре снова залилась пронзительным лаем собака. Я поморщился. Совершенно дурной кокер. С утра, когда начали прибывать эксперты, он прямо охрип от лая. Пышная дама, представившаяся Елизаветой Сергеевной, долго извинялась, поясняя, что пес уж очень не любит чужих, и с трудом уволокла строптивого зверя куда-то вглубь дома. Видимо, снова вырвался. Но на этот раз быстро замолк. Есть предел и собачьим силам. Тут же стал хорошо слышен басок молоденького лейтенанта Кнутова. Совсем зеленый, но вроде толковый, и жутко исполнителен. Голос становился все громче и запальчивее. Он явно пытался не пропустить настойчивого посетителя. Однако незваного гостя слышно не было.

Выглянув в коридор, я увидел рядом с Кнутовым щеголеватого вида молодого человека. Простые синие джинсы и светлая рубашка с закатанными почти до локтя рукавами довольно плотно обегали стройную, даже немного женственную фигуру. Любопытно почему мне сразу мне пришло в голову слово «щеголеватый»? Повторный осмотр позволил отметить стильный скошенный воротничок у рубашки, до блеска натертые полуспортивные туфли, аккуратную короткую стрижку, на которой примостились темные очки в тонкой металлической оправе с фирменной символикой. Неплохо. Я мельком гляну на свои изрядно потрёпанные жизнью ботинки.

Тут стало понятно, почему голоса незнакомца не было слышно из кабинета. Несмотря на то что Кнутов уже практически кричал, пытаясь спровадить молодчика, тот втолковывал ему что-то тихим голосом без тени раздражения. Такой выдержке оставалось только позавидовать. Я с интересом наблюдал за развернувшейся сценой. Вдруг в голове мелькнула тень узнавания. Это необычное сочетание светлых волос и темно-карих глаз я уже где-то видел. Я побрел по закоулкам своей хваленой памяти. Перед глазами всплыло негодование коллег в участке, всеобщее разочарование… Газета, что же там с газетой. Что-то там такое написали… Точно! Вспомнил, я даже улыбнулся от облегчения. Яр. Яр Гордеев — частный сыщик. Вот он кто. И он недавно наших обскакал, раскрыл какое-то убийство. Я тогда был полностью поглощен хитроумным мошенничеством и мне было не до проблем коллег. Но запомнил, как Спиридонов принес газету с фотографией этого Гордеева на первой полосе, со злостью шваркнул об стол и проворчал: «Подумаешь, убийцу раскрыл. Я за свою практику не одного раскрыл, но мое фото на первых полосах что-то не светится». «А тебе и не позволили бы. А то каждый карманник тебя бы в лицо знал», — припомнил я свои же слова. Н-да. Значит, товарищ сыщик снова хочет влезть в газеты. Но теперь посмотрим, кто придет к финишу первым. От азарта я даже руки потер.

— Вам чего? — пришел я, наконец, на помощь растерявшемуся лейтенанту. Незваный гость окинул меня цепким взглядом. Прямо две дыры. Радужки настолько темные, что почти сливаются со зрачками. Я в очередной раз подивился их контрасту с почти белой шевелюрой. Глаза сыщика остались холодными и настороженными, когда губы растянулись в вежливой улыбке:

— Добрый день. Гордеев. Яр, — он протянул руку.

— Андрей Степнов, старший оперуполномоченный, — рукопожатие оказалось сильным, но очень коротким, прямо скользящим, — А кто вы я знаю. Вы у нас личность известная, — я постарался вложить в эту фразу максимум сарказма. Гордеев улыбнулся краешком рта.

— Журналисты. Им нужен герой и желательно из народа, — оправдался он.

— И что же привело героя в наши края?

Сыщик глянул за мою спину, высматривая кого-то или что-то.

— Я понимаю, что официальные органы негативно относятся к вмешательству в расследование частных детективов. Но прошлый опыт говорит о том, что оно может оказаться полезным. Пусть не для репутации этих органов, но ведь главное — это найти убийцу, — сыщик сделал паузу и выжидательно уставился на меня. Я молча пожал плечами. — Валерия, дочь убитого, позвонила мне и попросила помочь в расследовании, — выложил он свой козырь.

У меня от удивления брови подскочили на пару сантиметров. Шустра девка. Эта Валерия встретила нас сегодня и оказывала все возможное содействие. Но при этом чувствовалось, что относится она к нам как чуть ли не к людям второго сорта. Высокомерная и холодная как лед. У меня даже мелькнула мысль, что она если не обрадовалась смерти отца, то, по крайней мере, не слишком расстроилась. Но раз уж она решила нанять сыщика, причем уверен не дешевого, то как минимум возмущена произошедшим и хочет возмездия. Мои размышления прервал тихий, даже вкрадчивый голос Гордеева:

— Так я могу взглянуть на место преступления?

Я заколебался. Очень хотелось бы послать его на три буквы, причем не СРП. Для этого было несколько причин. Во-первых, не положено по правилам. А во-вторых, и очевидно в главных, я побаивался, что он все-таки может меня обойти. А это будет, вероятно, невосполнимый удар по моему самолюбию. Я, конечно, тоже уже не мальчик, из почти тридцати лет жизни десять отдал распутыванию уголовных тайн и загадок. Но это был первый серьезный труп, который мне достался, после того как недавно меня повысили в должности и перевели в отдел убийств. Я был не совсем уверен в своих силах. Не будет ли этот сыскарь меня смущать? Но с другой стороны, он прав. Дело должно стоять на первом месте. И моя обязанность сделать все возможное, чтобы найти и желательно скорее убийцу. Все, включая позволение этому денди принять участие в расследовании. Придя к этому выводу, я посторонился, приглашая Гордеева пройти.

Кажется, он даже немного удивился. Наверно готовился к долгому спору. И так и впился в меня взглядом. Будто рентгеном просветил. Мне стоило большого труда не опустить глаза и сохранить бесстрастное выражение лица. Но уже через пару мгновений тот как будто потерял ко мне всякий интерес. Мягко ступая по пушистому цветастому ковру, он двинулся в сторону кабинета, откуда раздавалось тихое переругивание экспертов.

Двигался он совершенно бесшумно. Я не мог понять, причина в ковре или он действительно умеет ходить как кошка. Оказалось, умеет. Узорчатый блестящий паркет кабинета также как ковер оказался тих и уступчив под ногами Гордеева, в то время как мои шаги отдавались на нем гулким тук-тук. Яр едва заметно скривился, увидев тело, но подошел и осмотрел его. Вот неженка. Это злорадное замечание доставило мне удовольствие. Никто не совершенен. От этой мысли стало как-то легче.

— Лицо совершенно спокойное, значит, тот, кто так нетривиально воспользовался ручкой не вызывал у него подозрений и страха, — почти сразу стал делиться впечатлениям Яр.

— Да, я тоже это отметил, — соврал я, хотя не думал об этом. Но просто тут была суматоха, постарался я утешить сам себя. Я бы об этом подумал, сев за свой стол и начав изучать фотографии.

— Убийца разговаривал с жертвой. Взял со стола ручку, зашел за спинку кресла и ударил. Все просто.

Яр сопровождал свои слова соответствующими движениями, и я очень ярко представил эту картинку. Коварный убийца, беззащитная жертва, блеск метала, тихий хрип и… Я тут же решил тоже продемонстрировать свой профессионализм, хотя до этого не собирался говорить доморощенному сыщику о своих соображениях, чтобы ни в коем случае не помочь ему. Но тщеславие взяло верх.

— Причем много силы, чтобы вот так проткнуть горло не нужно. Но убийце повезло, жертва могла умереть не сразу, поднять шум. Однако удар пришелся точно на артерию.

Яр заметил эксперта, который работал за окном и подошел поближе.

— Что-то нашли на подоконнике?

Я помялся, но все-таки признал:

— Нашли следы пальцев. Окно довольно высокое и, похоже, кто-то подтягивался, ухватившись за подоконник, чтобы заглянуть внутрь. Убийца?

— Или свидетель. — Яр вернулся к изучению обстановки. Добравшись до глобуса, он вытянул ту самую бутылку, которая попалась мне. Судя по одобрению на его лице, я не ошибся в ее оценке.

— Отличный вкус. Хотя я предпочитаю Далмор, 15-летний.

— Я могу чем-то помочь? — в дверях появилась Валерия. Я едва не присвистнул. Ночью она была со сна, в халате, растрепанная. Сейчас темные волосы спускались на плечи аккуратными крупными кудрями. Умело, едва заметно подведенные карие глаза казались огромными на фоне бледной кожи лица. Довольно строгое, но соблазнительно обтягивающее стройную фигурку темно-серое платье. В ушах поблескивают мелкими камнями, уверен, не стекляшками, серебристые серьги. Это было странно. Девушка явно потрудилась над внешним видом. Зачем? Очаровать сотрудников правопорядка? Через минуту загадка разрешилась. Взгляд Валерии, устремленный на Яра, полный сдерживаемой радости, и невольно дрогнувшие в улыбке губы, красноречиво говорили о том, что сыщика она наняла не только ради раскрытия дела. А может и вовсе, на дело ей было плевать. Она так и пожирала глазами парня, хотя рядом лежало едва остывшее тело отца.

Яр подошел, и бережно, как хрустальную вазу взял ее руку, будто душевная боль могла сделать ее уязвимой и физически.

— Лера, я тебе очень сочувствую. Это огромная потеря, но поверь, время лечит. И мы обязательно найдем злодея.

Я отметил это «мы». Но пока не решил, как к нему относится. Гордеев же участливо смотрел девушке в глаза своими бездонными колодцами, и голову могу дать на отсечение, ей сейчас было плевать на всех злодеев в мире. Она таяла под его взглядом как свеча под летним солнцем. Я подавил напрашивающийся смешок. Просто удивительно. Ночью это была натуральная снежная королева в своем дворце. Холодная, уравновешенная, всеми распоряжалась и помыкала. Я даже немного робел перед ней. И вот, королева тает. Стало даже завидно. Я бы от такой поклонницы тоже не отказался.

— Тебе лучше уйти отсюда, — Яр украдкой кинул взгляд на тело, — Пойдем, поговорим в другом месте.

Разговор затянулся минут на сорок. Когда сыщик вернулся, труп уже увезли, эксперты заканчивали свои священнодействия. Я ждал давешнюю пышнотелую даму, которая пообещала мне выделить комнату для предварительного опроса свидетелей, не хотелось вызывать всех в участок. Здесь же даже без тела, было как-то неуютно.

По виду Гордеева, который был по-прежнему собран и деловит, можно было подумать, что он действительно с девицей разговаривал. Хотя я бы не исключал и менее невинного занятия.

Утешать несчастную, в конце концов, можно по-разному. Яр бегло осмотрелся.

— Ну, здесь все ясно. Можно двигаться дальше, — он небрежно взъерошил ежик волос. Мне было ужасно интересно, что именно ему ясно, но спрашивать я, естественно, не стал.

— Нужно опросить домочадцев, — это было утверждение, но в обращенном на меня взгляде явно стоял вопрос. Я мог его прогнать. Причем уверен, в этом случае он вряд ли стал бы спорить. Воспитание не позволило бы наглеть и лезть на рожон. Излишняя интеллигентность, на мой взгляд, делает людей мягкими, уязвимыми, я считаю это слабостью недопустимой для профессионального детектива. Уже позже я узнал, что у Гордеева эта обволакивающая, убаюкивающая мягкость только на поверхности. Если же дело доходило до критической точки, по мнению Яра, критической, у него проступала железная воля и непоколебимое упорство в достижении цели. Все равно что пнуть стог мягкой осенней травы в уверенности, что с легкостью поднимешь его в воздух, и отбить ногу о запрятанную внутрь стальную балку. Со мной в детстве такое случалось.

— Нужно опросить, — кивнул я. В этот момент появилась, наконец, Елизавета как ее там и сообщила, что решено выделить нам библиотеку. У них еще и библиотека есть. Может, и тронный зал имеется? Я махнул Гордееву, приглашая его с собой. Он слегка склонил голову набок, выражая одновременно изумление и благодарность.

Так и не знаю точно, почему решил позволить ему остаться. Праведное желание использовать все доступные средства для раскрытия переступания? Великодушие? Или просто мальчишеское желание удивить этого такого спокойного, уверенного в себе человека?

— Собственно с вас мы и начнем, — сказал я пышнотелой даме. Честно сказать за ночь и утро она мне изрядно надоела. То и дело шныряла у кабинета, засовывая в дверь свою любопытную физиономию, что-то высматривая и подслушивая. Но тем разумнее скорее с ней закончить. Она покорно кивнула, едва не задев меня по носу сложным гнездом из седых волос.

Библиотека встретила нас запахом лежалой бумаги и пыли. Видно, обитатели дома нечасто удостаивали ее вниманием. Стены облепили статные шкафы, у окна примостился шикарный стол красного дерева, рядом два синих бархатных кресла, у противоположной стены — миленькая темно-бордовая козетка и пара стульев. Мне здесь понравилось. Я люблю книги и их запах. Эх, а ведь скоро книжные полки наверно совсем вымрут. Распространение электронных книг вытеснит бумагу. И эти сотни томов поместятся на паре-тройке дисков…

Я крикнул Кнутову, чтобы шел записывать показания и удобно разместился в одном из кресел. Дама аккуратно, стремясь выглядеть максимально аристократично, присела на изящную козетку. Надо будет такую дома поставить. В этом предмете интерьера, по-моему, так и просвечивает сексуальность. Такие гибкие, асимметричные линии. Фу ты, опять мысли поползи куда-то не в ту сторону. Месяц без секса — это скажу я вам сущая пытка, может и вовсе скоро ни о чем другом думать не смогу. А что делать, мне девушки в постель сами не падают, а вот ему, я зыркнул на сыщика, вполне возможно.

Гордеев остался стоять, упершись о мощный письменный стол, за которым с бумажками расположился Кнутов. В этот момент следователи в книжках часто закуривают. Сигареты, а лучше сигару, чтобы тягостная пауза давила свидетелю на нервы, и ему сложнее было сосредоточиться и складно врать. Но я не курю. Поэтому просто немного помолчал, рассматривая собеседницу. Вопреки ожиданиям пауза ее, похоже, совсем не тяготила. Она с готовностью щенка смотрела на меня, наверно представляя себя на телевизионном шоу типа «Час суда». Гордеев тоже молчал, явно не претендуя на роль главного. Это радовало.

— Насколько я понял, вы в этом доме в должности няни, верно? — начал я. — И представьтесь для протокола.

— Кучерук Елизавета Сергеевна.

Кнутов бодро застрочил по бумаге.

— Да, я няня, слежу за Марьяной.

— Ага, за всеми ты тут следишь, — совсем тихо прошелестел я, но Яр услышал. По его губам скользнула легкая едва заметная улыбка, но внимательный взгляд не отрывался от дамы. Я попросил женщину рассказать о случившемся ночью, но сам исподтишка наблюдал за сыщиком. Он будто кот, завидевший голубя, замер и отмечал каждое движение няньки. Стоило ей поправить на груди нелепый бант-брошку или прическу — гнездо дроздов, взгляд Гордеева мгновенно реагировал, следил за движением, а затем возвращался к лицу. Я стал подражать, надеясь увидеть то же, что рассчитывает увидеть он.

— Я уже в постели была, — между тем говорила женщина. — Не спалось мне. За день с Марьяной так умаялась. Она девочка подвижная. Все ей то гулять, то игру какую затеет, наверно переутомилась, так что уснуть не могла. И взяла книжку почитать… Толстого вот перечитываю.

Ага, Толстого, «Войну и мир» не меньше. Наверняка что-нибудь в розовой обложке с полуобнаженным красавцем. Но это не важно. И не важно, чего ей не спалось, но прерывать ее излияния я не стал. А то собьется с волны, потом сложнее будет что-то вытянуть.

— Я как раз дошла до совершенно неприличной сцены, как раздался дикий вопль.

Похоже, с романом я попал в точку. Не припомню у Толстого неприличных сцен. Разве только как Балконский обнажает душу перед читателем в ожидании боя под Аустерлицем?

— Я, конечно, тут же подскочила. Только халат накинула и вниз. А там такой ужас! Хозяин в кресле, все кричат, и кровь хлещет! — всплеснув руками, она замолчала на мгновение и вдохновенно повторила. — Ужас!

Однако на ее лице было написано скорее любопытство, никак не ужас. Интересно она в принципе равнодушна к чужому горю или просто не особенно любила своего работодателя? И насчет хлещущей крови, это она, явно погорячилась. На полу был лишь небольшой подтек. Представляю, что она расскажет знакомым. Думаю, будет не меньше средних размеров кровавого бассейна. Я спросил, кого она застала в кабинете.

— Леру и Марьяночку. На Марьяше прям лица не было. А Лера… Ну думаю она тоже была шокирована. А потом все сбежались, кто в доме был. Даже Степан. Хотя он живет в гостевом домике на том конце сада. Видно, и там Марьянин крик слышен был. Жены только его не было, нашей домработницы, она к матери уехала на три дня.

— Были ли у вашего хозяина враги?

Няня пожала плечами, с минуту поразглядывала узоры на ковре, но видно желание посплетничать взяло верх над осторожностью.

— Про его деловые связи ничего не скажу, не знаю, куда мне. А дома. разве у Изольды Петровны был повод хозяина недолюбливать…

— Изольда Петровна? — я еще не разобрался в семейных связях покойного.

— Бывшая жена, — проявил неожиданную осведомленность Яр. Я бросил на него вопросительный взгляд, ожидая пояснения, но он внимательно рассматривал острые носы своих щегольских туфель. Я вернуться к свидетельнице и попросил ее разъяснить причины ненависти экс-супруги с таким экзотическим именем Изольда.

— Ну, во-первых, он не захотел отдать ей Марьяну. Две старшие дочери уже были совершеннолетние на момент развода — четыре года назад, а Марьяну они делили по суду, и она досталась отцу. Это несколько странно, учитывая, что в нашей стране суды, как правило, становятся на сторону матерей. Но тут я с судом согласна. Изольде Петровне не больно-то дочка нужна была. Хотела мужу насолить, который младшую больше всех любил, да денег с него побольше урвать на содержание ребенка. А, во-вторых. Как раз насчет денег. Он ей немного дал, при том, образе жизни, к которому она в замужестве привыкла, едва концы с концами сводит. Богемная дамочка. Все среди артистов, спектакли какие-то продюсирует. Точнее, продюсировала. После развода особо не на что, — женщина удовлетворенно хмыкнула, как будто не растраченные женой Кость деньги прямиком пошли в ее собственный карман.

— А после смерти Кость, она может что-то получить? Есть у него завещание?

— Завещание есть. Помнится, нотариус сюда лично приезжал, но что в нем, понятия не имею, — дама раздраженно махнула рукой. К неосведомленности в столь занимательных вопросах она, видимо, не привыкла.

— Ясно… — протянул я, хотя ясности пока было маловато. Но к няньке я вопросов больше придумать не мог, и хотел уже отпустить ее, когда Яр меня опередил:

— Еще пара моментов, — мягко произнес он, и мельком глянул в мою сторону. — Если не возражаете, — было не совсем понятно ремарка адресована мне, или нашей собеседнице.

— По пути в кабинет вы никого не встретили?

Женщина на мгновение замялась, но отрицательно покачала головой.

— Вы уверены? — переспросил сыщик.

— Совершенно уверена, — твердо сказала она, крепко сцепив пальцы на пухлых коленях. Она похоже готовилась защищаться, но этого не потребовалось. Гордеев сменил тему:

— Вы давно работаете на Кость?

— Уже порядочно. Больше 20 лет. Я пришла, как раз когда Полинька родилась. Лере тогда 5 лет уже было. Она всегда была девочкой самостоятельной. А Поля росла робкой, все старалась либо с матерью быть, либо со мной. Но матери немного дела до дочери было, так что мы с Полей крепко сдружились. А когда с моей дочкой несчастье произошло. — женщина замолкла, как будто подавилась этими словами. Ее рот и подбородок дрогнули, но она быстро взяла себя в руки, перевела дух и продолжила — так Поля мне ее можно сказать заменила. Марьяне я вот не особенно нужна. Она, как и Лера, в отца пошла, сильная, волевая. А Поля — в мать, нежная, ранимая. Правда, капризами своими иногда меня до белого каления доводила. Если что не по ней, то такие истерики устраивала, с кулаками могла наброситься, — Елизавета Сергеевна тихо засмеялась, припоминая шалости своей любимицы. — А какой красавицей выросла! И жених у нее под стать. Очень интересный мужчина. Хотя со своими странностями. Так ведь девушки нынче такие пошли, простых мужчин не любят.

Что она подразумевала под странностями, я спросить не успел. Отвлек легкий стук в дверь, которая тут же распахнулась, явив очаровательное создание. Создание томно повело слегка зауженным как у китаянки карими глазами, привычным движением головы откинула назад прядку блестящих каштановых волос и только после этого заговорило:

— Хелло. Я Марсель Фурье. У меня сегодня выходной, и я хотеть уйти по делам. Меня ждут. Но ваши… меня не пускают, говорят сначала с вами говорить, — девушка произносила слова медленно, будто смакуя их, приукрашивая их легким грассирующим акцентом и мило коверкая некоторые слова. Я встал ей навстречу:

— Подождите. Нам нужно задать вам пару вопросов, после этого сможете уйти. Спасибо, Елизавета Сергеевна, вы нам очень помогли, прочтите свои показания и распишитесь.

При взгляде на пришедшую губы няньки превратились с узкую злую полоску. После моей тирады она с бесконечным достоинством встала, не читая, чиркнула пару закорючек на бумажках, и, не глядя ни на кого, величественно выплыла из комнаты. Екатерина Великая, не меньше.

Марсель не менее величественно вплыла и присела на тот же диванчик, который покинула ее предшественница. Но теперь вид был несравненно более привлекательным. Девушка закинула одну длинную ногу на другую, отчего ее классическая юбка-карандаш задралась на добрых пару десятков сантиметров, оголив аппетитное бедро. Вернувшись от этого соблазнительного вида к ее глазам, я прочитал в них явную усмешку. Стерва, решил я, и украдкой взглянул на Яра. Тот по-прежнему стоял как истукан, и на его лице в отличие от моего не было ни намека на смущение. Я четырхнулся про себя и пообещал больше не вестись так легко на женские уловки. Я попросил смутьянку рассказать о себе и трагической ночи. История была занимательная. По ее словам, Кость нашел ее в одном небольшом французском ресторанчике и переманил работать к себе. Говорил, что намерен открыть ресторан, а до тех пор она сможет работать поваром у него дома. Россия не была для Марсель совсем чужой страной. Ее отчим был русским эмигрантом и с удовольствием рассказывал ей об ужасах советского строя, что, впрочем, не мешало ему тихо спиваться от, как он говорил, тоски по любимой родине. И она решила попытать счастья на новом месте, тем более строй в стране уже сменился. Однако она была здесь уже пять лет, а о ресторане все еще речи не шло. Кость по-прежнему обещал славу, почет и знаменитых ценителей французской кухни, но то дефолт, то смена власти, то кризис. В общем, элитный общепит никак не мог стать реальностью. Обидно было тратить свои кулинарные таланты всего лишь на одну семью, но платили ей столько, что желания вернуться во Францию не возникало.

Про ночные события девушка рассказала кратко. Услышала крик, но пока поняла, что он ей не приснился, пока встала и пришла к месту событий, почти все уже были в сборе. Кто мог покушаться на жизнь хозяина дома, она не имела ни малейшего представления.

Все это она поведала в весьма лаконичной форме, без лишних эмоций, как будто рассказывала не про себя. Я оглянулся на Яра.

— Скажите, а много в доме бывает гостей? — спросил он.

Марсель уставилась на него, как будто только что заметила.

Мгновенно оценив нового собеседника, слегка улыбнулась и протянула, с какой-то новой хриплой ноткой в голосе:

— Нет. Редко. Во всяком случае, мне нечасто приходится готовить праздничные или торжественные обед. Леонид старался довольно четко разделять деловая жизнь и частная. Но этот вопрос вам лучше задать его помощнику — Володе Кезик. Он в курсе всех его дел. Его правая рука. Иногда мне даже кажется, что Кезик знает о бизнесе Кость, даже больше, чем сам Кость, — девушка подняла на нас томный взгляд и как бы невзначай облизнула свои пухленькие губки кончиком розового язычка. Ну, чисто кошечка. Я почувствовал раздражение. То ли от излишне откровенного флирта, то ли от того, что он предназначался не мне. А Яр лишь слегка наклонил голову в знак признательности за подробный ответ. Да что он, афродизиаки что ли излучает?

Я отпустил француженку, и послал Кнутова поискать новую жертву для допроса. А сам подошел к огромному окну и прижал лоб к холодному стеклу. Вид открывался на заднюю сторону дома. Все-таки чтобы там не говорил Пушкин про «очей очарование», осень чаще довольно негативно действует на природу. За окном были поникшие от влажности кусты и невысокие деревца с редкой грязно-желтой листвой. Газонная трава, все еще отстаивающая зеленый цвет, то тут, то там переходила в бурые проплешины. Цветы на нескольких клумбах пожухли и стояли сиротливыми жалкими уродцами. Блестящая от дождя каменная дорожка, игриво виляя в стороны, вела куда-то вниз. Видимо, к реке, которая протекала метрах в трехстах от дома. Отсюда был виден самый край темного, быстрого потока. Пейзаж навевал тоску. Я с раздражением отвернулся. Гордеев стоял все в той же позе, глядя вниз и слегка покусывая губы. Позже я еще не раз замечал эту его привычку. Это было едва не единственное проявление его беспокойства или нетерпения. Выдержка у него была отменная. Но что в нем женщины такого находят? Ничего особенного. Прямой нос, губы узкие — никакой «чувственной пухлости», как это обычно говорят, небольшой разрез глаз. Однако, сами эти почти черные глаза… ощущение, что их взгляд может как лазер с легким шипением прожечь насквозь. И в них чувствуется не только ум, но опыт, знание жизни. Хотя парень-то довольно молод. Сколько ему? 27? 30?

— Яр, а сколько вам лет? — выпалил я, поддавшись порыву. «Лазеры» тут же впились в мое лицо и стали обшаривать. Пауза затянулась. И мне уже стало неловко за свое неуместное любопытство, когда, наконец, прозвучало лаконичное:

— 36.

Это очевидно была благодарность за мое хорошее утреннее поведение. Потому что как я быстро понял, отвечать прямо на любой поставленный вопрос, Гордеев страшно не любил, а если дело касалось его личности, так и подавно. Скрытность была его кредо. Не знаю уж преднамеренным, чтобы заинтриговать окружающих, или инстинктивным, чтобы не пустить никого дальше порога своей души. Но тогда меня позабавило его нежелание открывать возраст. Прямо как барышня. И мне захотелось его поддеть, тем более я чувствовал перед ним некоторую робость, а это, как известно, заставляет быть грубым:

— А что значит Яр? Сокращение от слова ярость? Кличка такая?

Он усмехнулся.

— Почти. Сокращение от моего имени — Ярополк.

— О, ваши родители — оригиналы.

— Раз уже мы перешли к столь личным вопросам, предлагаю перейти на ты.

— Я согласно кивнул и услышал ровный голос Валерии от двери:

— Может быть, принести кофе?

— Давайте позже, — я снова уселся в кресло. — Вы нам сначала расскажите, что знаете, а потом кофе.

Девушка очень мило пожала одним плечиком и грациозно приземлилась на стул. При этом в отличие от юбки Марсель ее платье сдвинулось лишь на пару миллиметров. И все же, несмотря на ее внешнюю холодность и деловитость, в ее позе и лице была какая-то чувственность. Не откровенная сексуальность, но что-то бесконечно привлекательное и манящее. Мне даже пришло в голову, что возможно маска холодности ей просто необходима, иначе слишком многие могли не удержаться от объятий.

— Рассказывать особенно нечего. Услышала крик Марьяны и прибежала, — сказала она.

— А до крика, вы ничего не слышали? Голосов, шума?

После недолгого раздумья она ответила:

— Даже не знаю… Не уверена, но кажется незадолго до этого стукнула входная дверь. Моя комната почти над входом, но поручиться за это не могу.

— А скажите, почему собственно вы все живете в одном доме? Не хотелось уехать, жить самостоятельно?

Девушка мельком взглянула на Яра, интуитивно прося у него поддержки. Похоже, я затронул больную тему. Гордеев не преминул заметить призыв о помощи.

— Думаю, это не имеет отношения к делу, — веско сказал он, изменив своему правилу не мешать мне. Но если я его еще не прогнал, это не значит, что можно наглеть. Не поворачиваясь, я повторил вопрос:

— Так почему?

Надо отдать Валерии должное, она постаралась не допустить разворачивания скрытого конфликта и быстро ответила:

— Я и моя сестра периодически делали попытки съехать, но отец боялся отпускать нас от себя и каждый раз уговаривал остаться. Даже после развода с моей матерью, папа купил ей дом неподалеку отсюда, чтобы не терять ее из вида. Он любил все и всех держать под контролем.

А вот это уже было интересно. Значит, персонаж, который на данном этапе у нас числится главным недоброжелателем жертвы, живет где-то совсем рядом.

— Вы не могли бы пригласить вашу мать сюда? Для беседы?

— Я ей пыталась дозвониться недавно. Но дома сказали, что она уехала куда-то рано утром, а ее мобильный недоступен. Но она в курсе событий. Я уже разговаривала с ней ночью.

— Ясно. Что ж. Тогда, пожалуй, позовите свою сестру.

Кажется, через маску ее хладнокровия на мгновение проступило смущение:

— Я бы попросила вас пока не тревожить Марьяну. Она очень расстроена случившимся. А Полина. Полина уехала. Мне жаль, но она сказала, что записана на пилинг и должна непременно провести его сегодня, чтобы прийти в норму ко дню рождения Максима.

Ха. У нее отца кокнули, а она думает про салоны красоты. Мощно. А папаша-то, похоже, не пользовался особой любовью среди домочадцев. Или, может, у богатеев вообще чувства несколько атрофированы?

— А Максим это кто?

— Это жених Полины. Максим Кротов. Правда, день свадьбы пока не назначен. Собственно, он был назначен уже дважды, но… отец переносил.

— Переносил? Почему?

Девушка помолчала, видимо, решая, какой степени доверия заслуживает милиция. Но к Гордееву на этот раз не апеллировала. Она вообще старалась делать вид, что его тут нет, смотрела только на меня, так что мне даже периодически становилось неловко под взглядом этих явно неглупых глаз. Наконец, она решилась:

— Отец был не в восторге от Максима. Он вообще долго пытался отвадить его от Поли, но она, как правило, слабая и покладистая, иногда умела упираться так, что танком не сдвинешь. Поэтому свадьба все-таки была назначена, но папа всячески старался ее отсрочить под тем или иным предлогом. После второй отмены новый день так и не назначили.

— Очень интересно, — в задумчивости протянул Яр, приковав взгляды всех присутствующих в комнате. Но продолжения не последовало. Я поблагодарил Валерию и попросил прислать нам еще не опрошенных домочадцев. Выяснилось, что остался только садовник Степан. Шофер повез Полину. Пришлось довольствоваться садовником.

Это оказался усатый коренастый мужичок в синей спецовке. Он не добавил ничего нового к рассказам остальных свидетелей. Работал в доме уже 15 лет, с тех пор как уволили предыдущего садовника «за разгул и пьянство», как любезно пояснил работяга. Однако ничего примечательного о своем хозяине он сказать так и не смог. Мол, больше в саду, цветы-кусты, а хозяйские дела — это его не касается. Мне его простоватость местами казалось даже несколько наигранной. Занимательным оказалось лишь его замечание относительно входной двери.

— А как же вы из своего гостевого домика услышали крик Марьяны? Здесь окна пластиковые, звуки хорошо глушат. А до вашего домика расстояние приличное, — вопрос Яра привел мужчину в некоторое замешательство, но ненадолго.

— Так дверь приоткрыта была, — сообщил он. — Точно приоткрыта, а кабинет недалеко от входа, вот и услышал.

— А что, здесь двери не принято закрывать? — удивился я.

— Почему же, обычно закрывают. Да, наверное, в тот вечер кто-то забыл. Вот Полина, та часто забывает. Уж хозяин на нее столько раз ругался, все-таки река рядом, ничем не отгороженная, приплыть может, кто хочешь. А все без толку. Вот я думаю, сегодня ночью забыли закрыть, какой-то грабитель и проник в дом, убил хозяина и сбежал.

— Но для этого ему заранее нужно было знать, что заперто не будет, — резонно предположил Гордеев. Степан только плечами пожал. Больше ничего стоящего от него мы добиться не смогли.

К этому моменту, кроме нас милиции в доме не осталось. Кнутов собрал многочисленные листы, покрытые аккуратным, ровным почерком и исчез. Я встал в холле и огляделся. Величественный, дорогой дом, в котором уживалось столько разных людей, и для некоторых он был настоящей золотой клеткой. Сколько интриг и ссор здесь затевалось, сколько обиды и злости видели эти крикливо-красные стены и ковры. Почему-то мне кажется всего этого негатива было здесь гораздо больше чем любви и нежности. Гордеев остановился рядом:

— Может, зайдем в бар? Посидим, выпьем, обменяемся впечатлениями?

Я с трудом удержал бровь, которая так и рванула вверх. Вечно эти дурацкие брови меня выдают. Обдумал предложение. Честно говоря, было бы неплохо узнать Гордеева получше. Он первоклассный сыщик, и явно первоклассный бабник. Знания в обеих сферах мне было бы неплохо углубить.

— Почему нет, — я постарался, чтобы в голосе звучала доста-точная доля равнодушия, подхватил свою куртку и двинул к выходу — Езжай. Я за тобой.

Во дворе в моей душе шевельнулась змея легкой зависти. Яр забрался в салон ослепительно-чистого черного джипа. Не знаю даже, что мне понравилось больше: шикарная марка авто, или способность ее хозяина держать его в такой чистоте в слякотной осенней Москве. Что ж, каждому свое. Утешение было слабым, но я, вообще, не завистлив, так что садясь в свою потрепанную Нексию, цвет которой под слоем грязи довольно сложно было определить, уже размышлял о хладнокровной убийце с «ручкой наголо». Тем более за рулем мне всегда хорошо думалось. Управлять машиной я научился в 15 лет, так что все действия были доведены до полного автоматизма и не отвлекали от размышлений.

Итак. Убит богатенький человек. Успешный, властный, никем, похоже, особо не любимый. Тут намечается две ветви расследования — семья и бизнес. Кто-то не утерпел, стремясь побыстрее получить наследство? Или отпилить долю бизнеса? Хотя стоп, две ли ветви? Мне в голову пришла одна интересная мысль, которая едва не ускользнула, когда черный джип впереди резко тормознул возле пивного ресторанчика. Мне пришлось проехать еще метров двести, прежде чем я нашел свободное местечко среди приткнувшихся на краю шоссе машин. В заведении почти никого не было. Миленькая, но с чересчур толстыми ножками официантка провела нас в уголок. Яр отказался от меню заказал безалкогольное пиво и легкую закуску. Я сделал то же самое.

Как только официантка унеслась на своих неудачных конечностях, я тут уж оказался в эпицентре сверхъестественного внимания Гордеева. Под прицелом его взгляда было несколько неуютно. Складывалось впечатление, что он видел все вплоть до дырки у меня на левом носке. Но ощущение не комфортности оказалось недолгим. Уже через полчаса мы смеялись над тем, как я в университете метался между двумя назначенными свиданиями, не зная на какое пойти, и как в итоге ни одна из девушек не пришла. Даже не понял, как до этого дошло. Просто совсем скоро мне начало казаться, что я знаю Гордеева едва не всю жизнь. Он оказался компанейским парнем с отличным чувством юмора. Я смеялся над его шутками до боли в щеках, хотя сам он максимум улыбался, но очень дружелюбно, тепло. Выпив пива, мы поняли, что недооценили свой аппетит и заказали полноценный обед. К горячему разговор, наконец, свернул на дело. Оказывается, Яр, вероятно, благодаря дружбе с Валерией, уже был неплохо осведомлен о деятельности ее отца. Он владел не слишком крупной, но весьма достойной нефтяной компанией. Поэтому теперь без хозяина остался очень лакомый кусок.

— Да уж, нужно будет пошерстить его компаньонов, — заметил я. — И в первую очередь хорошенько расспросить этого его помощника — Кезик. Наверняка тот должен быть в курсе подводных течений в фирме.

— Тем более на первых порах бразды правления окажутся как раз в руках этого Кезик, — заметил Яр, отправляя в рот очередную порцию теленка в грибном соусе. В ответ на мой недоуменный взгляд он пояснил. — Валерия рассказала.

Значит, по крайней мере о чем-то они успели поговорить, когда были наедине.

— И, кстати, этого Кезик явно что-то связывает с Марсель Фурье.

— Опять Валерия поведала?

— То как француженка о нем говорила, с чувством…

Мне стало досадно, я ничего особенного не приметил. Хотя с ее соблазнительными маневрами было немудрено отвлечься от дела. Все-таки мне еще учиться и учиться следовательской работе.

— Что скис? — тут же отметил Яр. — Наверняка у тебя в голове тоже есть что-то, что я упустил.

Я в этом изрядно сомневался, но не в моих привычках долго расстраиваться. И я решил тоже подать мысль, которая пришла мне в голову перед входом в ресторанчик:

— А вообще, бизнес-контакты можно, вероятно, исключить, — я сделал эффектную паузу. — Очевидно, убил кто-то из своих. Кто часто бывает в доме.

— И на чем основан такой вывод? Дверь была открыта. Кстати, интересно почему, значит, войти мог любой желающий.

— Собака, — только и сказал я. Яр положил приборы и задумчиво глянул в окно. Уже через несколько секунд он одобрительно улыбнулся:

— Собака лает на чужих? Это не была антипатия лично ко мне?

— Точно, она чуть из шкуры не выпрыгнула, пока наши прибывали. А ночью никто не говорил про лай. Значит того, кто зашел в кабинет, она знала. И это существенно сужает круг подозреваемых.

Примерно на этой многообещающей ноте мы попрощались, Гордееву нужно было бежать на встречу, да и меня уверен, уже начальство днем с огнем ищет. Вдохновленный собственной сообразительностью, я пообещал Яру допуск к официальному расследованию. Мы договорились встретиться на следующий день, посетить скорбную вдову погибшего.

 

ГЛАВА 2

Около 11 утра мы уже были у дома экс-супруги Кость. Просторная прихожая оказалась настолько безупречно чистой, что я инстинктивно полез разуваться. Тем более на улице шел проливной дождь, и даже после небольшого расстояния до двери от машины мои ботинки покрылись толстым слоем грязи. Но хозяйка пресекла мое намерение и провела в гостиную.

Изольда Петровна, вдова убитого, оказалась дамой эксцентричной. Ее настороженный взгляд внимательно изучал нас с Гордеевым. Такой взгляд бывает у дворняжки, которая при появлении во дворе новеньких кобельков оценивает, стоит ли их уважать, или можно сразу подмять под себя. Кажется, решила, что мы не так просты. Дама криво улыбнулась, одним краем непропорционально большого рта, и предложила сесть. А потом еще и чаю.

— Саша, чаю! — гаркнула она куда-то в пустоту большого и безвкусно обставленного дома, чувствовалась преемственность особняку Кость. Явно, с ее уходом там не многое поменялось. Женщина уселась на леопардовый диван, приподняв длинный подол темно-коричневого балахона, в котором ее тощая и невысокая фигурка болталась как ложка в стакане. Судя по дочерям ей было далеко за сорок. Выглядела она лет на 10 моложе, а сзади с ее комплекцией и молодежной короткой стрижкой, пожалуй, вообще сошла бы за подростка. За ее спиной как страж у трона королевы встал молодой человек лет 25. В элегантном дорогом костюме и при ярко-оранжевом галстуке. Его пухлые губки были крепко сжаты, и во взгляде невинных голубых глазок читалось явное презрение к милицейским ищейкам. Он то и дело приглаживал и без того плотно облепившие череп русые волосы, явно чем-то намазанные. Пользуются ли еще бриолином? Или теперь есть что-то более современное для придания пышным кудрям крысиной прилизанности?

— Мы хотели бы узнать, в каких отношениях вы были с бывшим мужем и где были вчера между часом и двумя часами ночи, — пояснил я хозяйке дома и выразительно взглянул на набриолининого пажа.

— Это Евгений, не волнуйтесь, от него у меня нет секретов, — протянула женщина-подросток и кинула на паренька полный нежности взгляд. — Мне скрывать нечего, тем более мое отношение к бывшему мужу ни для кого не секрет. Я ненавидела Кость. Пока мы были молоды и перебивались от зарплаты до зарплаты, я ему была нужна. Нужна чтобы выслушивать его бесконечные жалобы на несчастную долю, на непонимающее начальство, на пробки на дорогах. На все. И утешать его, подбадривать, поднимать самооценку. И молчать о своих бедах. Ну как же. Ведь у него своих хватало, а я его любила и хотела, чтобы ему было легче. А чем он мне отплатил? Когда его карьера пошла в гору, он тут же почувствовал себя самым-самым. Стал сначала скрытно, а потом откровенно ходить налево. А затем и вовсе со мной развелся. Я едва успела вкусить его богатства, хотя его бедности испробовала вдоволь. Отобрал у меня детей. И ведь он, даже выпроваживая за дверь, все равно далеко не пускает. Заставил поселиться здесь, по соседству, иначе грозил лишить и тех крох содержания, которые изволит, точнее, изволил мне выплачивать. Ничтожество. И как вы думаете, я должна к нему относиться? — она почти сорвалась на крик. Грудь бурно поднималась под тяжелыми медальонами, свисавшими с шеи.

Тут появился чай, и она перевела дыхание. Саша оказался мужчиной. Что меня несколько удивило. Мужчин-горничных мне еще встречать не доводилось. Хотя в принципе я не припомню, чтобы видел горничных, разве что в отелях. Накачанный брюнет в белоснежной рубашке расставил все необходимое для чая на маленьком столике и тихо удалился. Я заметил, что Евгений проводил его полным злости взглядом. Похоже, чего-то не поделили, а скорее кого-то. Честно говоря, неясно, какой толк от этого мальчишки был нынешней вдове. Его замашки явно отдавали «голубизной». Гордеев, очевидно, тоже отметил отношение паренька к «горничной». Он с любопытством его изучал, пока Изольда передавала тому изящную чашечку из такого тонкого фарфора, что я даже побоялся взять ее в руки, вдруг рассыплется.

— Что же касается вчерашней ночи. То около 12 я ушла спать, около 4 утра меня разбудил звонок Валерии. И нет, подтвердить этого некому. Я сплю одна, — последнее она особенно подчеркнула. — Но я его не убивала. Зачем брать грех на душу.

— У вас есть какие-то соображения, кто мог желать смерти вашему бывшему мужу?

Женщина хищно усмехнулась:

— Проще сказать, кто не желал его смерти. Он был не из тех, кто располагает к себе. Единственная, кто может жалеть о нем, это маленькая пронырливая Марселька, которой она дарил такие подарки, каких я никогда не видела.

Я удивленно поднял бровь:

— Так они были любовниками?

— Да он не пропускал мимо ни одной юбки, а уж такой смазливой, да к тому же живущей в его доме и подавно, — она так резко поставила чашку на блюдце, что волна чая выплеснулась через край и несколько горячих капель попало ей на руку. Евгений тут же оказался возле нее с салфеткой в руках. Мне бросились в глаза его ноги. Он был обут в яркие домашние тапочки, что очень забавно сочеталось с официальностью всего остального наряда. Очевидно, он частый гость в доме и чувствует себя здесь совершенно комфортно:

— Спокойно, Иза, он того не стоит, — подобострастно прошептал он. Женщина нежно погладила его по блестящей голове. Дождавшись, пока паж снова займет свое место за спинкой дивана, я продолжил:

— А подробности его завещания вы, случайно, не знаете?

— Нет. Он меня не посвящал. Господа, мне, честно говоря, пора уходить. Давайте закончим на этом? — не дожидаясь ответа, вдова встала.

— Еще буквально пара вопросов, — впервые подал голос Гордеев, не двигаясь с места. Изольда снова на мгновение показалась мне хозяйкой собачьего двора. Яр, судя по всему, был оценен как достойный противник, так как она покорно села.

— Когда вы в последний раз виделись с бывшим мужем и о чем говорили?

После недолго раздумья женщина с вызовом ответила:

— Что ж. Все равно вам доложит эта шпионка. Я была у него три дня назад. Просила спонсировать наш спектакль. Видите ли, Женя актер, и первоклассный. И со временем его наверняка оценят. Но пока ему не дают достойных ролей, и я решила сама поставить для него спектакль. Мы нашли прекрасную пьесу, режиссера, актеров и даже театр. Но не хватает денег. А ведь сто-итлишь раз показать себя в выгодном свете, и будущее обеспечено. Вложения бы быстро окупились, но нет. Ленька отказал… Мы немного повздорили. Но спорить с ним бесполезно, я-то это знаю., - женщина так впилась острыми длинными ногтями в диванную подушку, что я бы не удивился появлению на свет поролоновой начинки несчастной. Но уже через мгновение, ее пальцы расслабились. — Ну, на этом думаю действительно все, — она решительно поднялась и направилась к выходу. Евгений засеменил следом. Уверен, он совершенно бездарен.

— А кого вы имеет в виду, говоря о шпионке? — поинтересовался я напоследок.

— Конечно, эту несносную няньку. Она везде сует свой любопытный нос! Регулярно наведывается буквально под мое крыльцо, оправдываясь, что гуляет с собакой! И почаще старается столкнуться с Евгением. Наша Люся его уже даже узнавать стала. Только вот раньше она обо всем докладывала Лене, — быстрый взгляд на пажа. — Теперь уж не знаю, кому будет прислуживать. А без этого она жить не может. По-моему, после того как она потеряла ребенка, она немного сдвинулась в уме.

— А как она потеряла ребенка?

— О, это было, много лет назад, я уже и не помню. Всего хорошего, господа, — Изольда настойчиво выдавливала нас в коридор.

Уже стоя в дверях Гордеев обернулся:

— Простите, но ведь Евгений тоже ночевал в ночь убийства здесь, где он находился во время совершения преступления?

Все, включая меня, с удивлением уставились на Яра.

— Откуда… — начала Иза, но оборвала сама себя. Бросила на нас вызывающий взгляд. — Да он был здесь. Мы засиделись допоздна, репетируя пьесу, и ему уже поздно было ехать домой. Что тут такого? Он ночевал в комнате для гостей.

И вы никуда не выходили ночью из своей комнаты? — обратился Яр уже непосредственно к маячившему за спиной вдовы молодому человеку, прожигая его взглядом, по-моему, до самого позвоночника.

— Нет. не выходил, — робко подтвердил тот.

Гордеев кивнул, показывая, что другого он и не ждал, попрощался и вышел под продолжающийся дождь.

Я было припустил к машине, когда мир вокруг вдруг закружился и начал уходить из-под ног. Новые туфли, которыми я решил сменить наконец свои старые ботинки, не прошли проверку мокрыми мраморными ступеньками крыльца. Уверен, я бы основательно отбил себе хребет, если бы Яр, проявив поистине змеиную реакцию, не подхватил меня за локоть. Никогда бы не подумал, что в этом на вид тощем интеллигенте столько силы, но он без видимого усилия удержал мои почти 80 кило над землей. Я максимально быстро собрал себя в кучу и смущенно обернулся. Как я и думал, сцена не ускользнула от глаз Изольды, которая не успела закрыть дверь. Я хмыкнул. Не удивлюсь, если дворняжка оказалась покорена приблудным псом. Уже на дороге, не обращая внимания на противную морось, я пристал к Яру с вопросом, как он узнал о ночевке лизоблюда в доме Изольды.

— Не имеет значения, главное, я оказался прав, — бросил он и полез в машину. Но так просто я отступать не намеревался.

— Яр, либо мы работаем вместе, и ты не выставляешь меня дураком, либо давай каждый сам по себе.

Тот помешкал секунду, но ответил:

— В коридоре уж очень было чисто. Похоже было, что никто не входил-выходил, так как дождь сегодня зарядил с раннего утра, разведя на улице страшную грязь. Значит наш мальчик ночевал в доме. А если он ночевал там эту ночь, то почему не прошлую? Я сделал вид, что уверен в этом, хотя это было мое предположение, но оно оказалось верным. Не мокни, еще простудишься, — кинул он мне и захлопнул дверцу.

Как же все просто, когда объяснят! Почему нельзя замечать подобного самому?

Нашей следующей остановкой стал офис Кость. С трудом пробравшись по традиционным московским пробкам, мы прибыли к симпатичному старинному, но хорошо отреставрированному особнячку. Именно в нем разместил покойный свое подворье, что удивительно. Традиционно энергетические компании предпочитают нечто в суперсовременном дизайне с огромными окнами и просторными подземными парковками. Я, кстати, не имею ничего против ни того, ни другого. Хорошо, когда в офисе много света и нет необходимости приезжать за час до работы, чтобы успеть разместить машину ближе чем в километровой доступности. Но особняк Кость выглядел эффектно. Причем как снаружи, так и внутри. Лепнина на потолке, картины на стенах и мебель в пафосном стиле барокко. Пока стройная блондинка с очаровательными веснушками вела нас по длинным, устланным мягким ковролином коридорам, я вспомнил, что не успел рассказать Яру новости от экспертов.

— Сегодня сообщили, что отпечатков на подоконнике дома Кость, ну помнишь, снаружи искали, нет, — понизив голос, трагически сообщил я. — Человек был в перчатках. Судя по рисунку, оставленному в пыли в кожаных.

Прокомментировать Гордеев не успел.

— Владимир Александрович вас ждет, — обрадовала нас блондинка, распахивая тяжелую дубовую дверь в кабинет. Он состоял из двух частей, разделенных аркой. В одной помещался большой круглый стол со множеством стульев и коньячного цвета кожаный диван, в другой — невероятных размеров рабочий стол и объемные стилизованные под старину шкафы. Исходя из размеров комнаты и богатству обстановки кабинет принадлежал Кость. Но теперь здесь рулил Кезик, его помощник. И судя по уверенности распоряжений, отдаваемых секретарше и помощникам, чувствовал он себя как в этой роли, так и в кабинете шефа весьма комфортно. Это был мужчина лет 35 с пышной копной черных кудрей на голове, выдающимся носом и большими чуть навыкате глазами. Дорогой костюм плотно обтягивал мощные плечи, на фоне которых голова была непропорционально маленькой. Такие фигуры обычно встречаются в спортивных куртках в подворотне, а не в деловом пиджаке в шикарном кожаном кресле.

— Только, пожалуйста, покороче, время — деньги, — в первую очередь попросил он. Я согласно кивнул, но быстро закончить не получалось. К Кезику поминутно забегали какие-то люди с бумагами, и звонил телефон. Через десять минут я искренне поверил, что каждая его секунда стоит минимум доллар, а может, все пять.

— Вы теперь займете место Кость? — вставил я между двумя звонками.

— Это решит собрание акционеров и правление компании.

— Часто ли вы бывали в доме своего шефа?

— Очень часто, — он был сама краткость.

Я нервно побарабанил пальцами по столу, пока Кезик в очередной раз, извинившись, углубился в телефонную беседу. Яр беспечно разглядывал картины не стенах, не обращая внимания на происходящее.

— Где вы были вчера между 10 и двумя часами ночи?

— Я уехал из офиса в начале 12. Отправился прямо домой и лег спать.

— В каких отношениях вы находитесь с Марсель Фурье? — выпалил я, едва Владимир в очередной раз повесил трубку. Тот впервые задумался над ответом, потеребил в руках мобильный телефон, нервно постучал пальцами по полированной поверхности стола:

— Думаю для вас это уже не секрет. Мы с Марсель довольно близки.

— А ваш шеф об этом знал?

Кезик поморщился, отбросил в сторону телефон и с вызовом ответил:

— Нет. И если бы узнал, ему бы, вероятно, это не понравилось. Но не думайте. Он бы меня отчитал, но не более. Он уже давно насытился Марсель, и не стал был устраивать из-за нее скандала. Думаю, вы не совсем это хотели услышать?

— Мы хотели услышать правду, — бросил я. По-моему, такой собственник, как Кость, даже свою старую расческу никому просто так не отдаст, не то, что любовницу. Но кто знает, может, он сам не знал, как отделаться от француженки, которая надоедала ему со своим рестораном. И был не против ее кому-нибудь сбагрить.

После беседы с большим боссом мы еще послонялись по офису, поболтали с сотрудниками, но никто не знал ни о каких врагах начальства, ни о возможных мотивах убийства. Хотя подозреваю если бы и знали, не стали бы особо распространяться, рискуя своим тепленьким местечком в нефтяной компании.

С веснушчатой секретаршей, Ксюшей, которая перешла по наследству Кезик от начальника, мы даже выпили кофе. Точнее, нас она гостеприимно угостила кофе, а сама только мило щебетала и хихикала в ответ на наши шутки. И если в начале беседы я бы многое отдал, чтобы получить телефончик такой оча-ровашки, то в конце не мог понять, как можно терпеть в секретаршах такое красивое, но пустоголовое создание. Но зато между делом Ксюша обмолвилась, что как раз в день убийства Кость ее сильно отчитал. Секретарша Кезик совсем недавно ушла в декрет и на ее место еще никого не нашли. Так что Ксюше приходилось разрываться между двумя начальниками. По просьбе Кезик она заказала билеты для него и Марсель Фурье на выходные в Испанию. Но по ошибке положила эти билеты на стол Кость среди других бумаг. Когда тот их обнаружил, то поднялся настоящий ураган.

— Кричал, что не позволит никому наставлять ему рога. А я причем? Я только исполнила приказание, чего на меня кричать? — жаловалась нам девушка. — С меня он переключился на помощника, но только по телефону, потому что тот был на какой-то встрече. Повезло. Если бы он был здесь, Кость бы его наверно на клочки порвал. А так только грозил всякими карами, даже уволить обещал.

Ну да. А дальше повезло еще больше, начальника кто-то кокнул…

Последовавшие через пару дней похороны прошли, как мне показалось, не соответственно положению умершего — скромно. Людей было немного, в основном родственники и близкие друзья. Мы с Яром примостились немного в отдалении, наблюдая за собравшимися. Никто не плакал, не ломал в исступлении рук и на могилу не бросался. Что ж, заработать много денег, это еще не значит заработать любовь и уважение.

Когда все собрались вокруг угрожающе разверзнувшейся ямы, послышался мощный рев мотора и через решетчатую кладбищенскую ограду мы увидели лихо подлетевший приземистый темно-синий БВМ. Помню я себе тоже такую присматривал. Но решил, что слишком дорого и не для наших дорог. Можно только как игрушку использовать. Что ж, кто-то мог позволить себе такую игрушку. Открылась дверь и из недр светло-серого салона показался мужчина в темном плаще. Стремительным шагом он прошел по дорожке к собравшимся у могилы, и я узнал Кезик. Судя по авто, помощники бизнесменов неплохо получают.

Я уставился на группку друзей и родственников убитого, пытаясь не дрожать от холода. Погода была скверная. Из обрывков угрюмых серых туч то и дело моросил мелкий, неприятный дождик, а холодный осенний ветер так и норовил забраться под края моего пальто. Я жалел, что не поддел под рубашку майку, она хоть и тонкая, но находясь у самого тела, неплохо греет. Увы, все майки я выбросил. Как мне пояснила моя последняя подруга, только полные лохи носят майки. Вдруг женская ручка захочет шаловливо забраться под рубашку, а там! Позор! Не то чтобы мне часто попадались такие шаловливые девушки, но вдруг именно сегодня повезет, а я не готов. Теперь ежась и дрожа я, можно сказать, пожинал плоды своего сластолюбия.

Яр, стоящий рядом, даже куртку не застегнул, хотя она была совсем тонкая. Деревянный он что ли? Однако явно не только мне было неуютно. Церемония прощания была максимально короткой. Принесли гроб, священник сказал речь буквально минут на пять и прости-прощай. Когда мрачные, традиционно небритые могильщики начали засыпать могилу, Валерия негромко, как подобает, скорбящей дочери, пригласила всех желающих в дом на поминки. Странный, право слово, обычай. Особенно умиляет совершенно непреклонная необходимость выпить за упокой души всем, начиная от беременных и заканчивая подростками. Будто без пары капель горячительного, упавших в чей-то желудок, душа не успокоится.

На выходе с кладбища мы перехватили Полину с женихом. Девушка выглядела печальной. Тоскливое выражение было непривычно для этого яркого, полного жизни личика со здоровым румянцем, большущими глазами и пухленькими губками, которые так и норовили растянуться в улыбку. Одной рукой она цеплялась за своего спутника, а другой поддерживала воротник кожаного пальто, чтобы прикрыть грудь от пронизывающего ветра. Над рукавом поблескивали многочисленные браслеты, которые весело позвякивали. Полина очаровательно непонимающе хлопала своими длиннющими ресницами, когда мы попросили уделить нам немного времени для разговора. Можно было подумать, ее удивило, что милиция интересуется произошедшим с ее отцом. Что? Жестоко убили? И что с того?

Жених Полины выглядел существенно старше невесты, хотя нельзя сказать, что солиднее. Первое, что бросалось в глаза при взгляде на него — это довольно длинные волосы, собранные в хвост на затылке, большая серьга в левом ухе и несколько простых серебряных колец на изящных музыкальных пальцах. Мужчина был в одном костюме, из ворота расстегнутой на несколько верхних пуговиц рубашки виднелся серебристый медальон в виде пятиконечной звезды. Ностальгия по СССР? Глядя на его сверхлегкий наряд, я невольно поежился. Вообще, неординарный товарищ. Хиппи? Хотя сейчас это скорее называется фрик.

— Полина, вы вчера во сколько вернулись домой? Судя по всему, было уже довольно поздно? — спросил Яр.

Девушка зарделась как лакмусовая бумажка в кислоте. Быстро взглянула на своего жениха, но тот с интересом рассматривал Гордеева. Она отрицательно затрясла своими кудряшками:

— С чего вы взяли, что было поздно? Вовсе нет. Я пришла около десяти. И уже давно спала, когда разгорелся весь этот сырбор.

— Правда? И чем вы занимались пока не легли спать?

— Я, эмм, ну всякими женскими делами, знаете, маникюр, маски все такое, — но в голосе девушки было так мало убедительности, что даже ее кавалер, наконец, повернулся, и в его взгляде явно читалось некоторое недоумение. Неожиданно он подал голос:

— Все верно! Около 10 я подвез Полину на такси к ее дому, а сам поехал к себе. Ее отец, знаете ли, не любил, когда она поздно возвращалась. Как будто ей все еще 16. Полагаю, уверенность в этом и мешала ему отдать ее мне в жены.

— Ну, теперь то у вас нет преград, — поддел я. — Вы я так понимаю, Максим Кротов?

Молодой человек сощурил глаза, поправил шнурок на шее, как будто он неожиданно начал его душить и как заправский артист, выдержав паузу, протянул:

— Точно подмечено, по обоим пунктам.

Я невинно поинтересовался, где товарищ живет. Оказалось, неблизко. Где-то в области, 40 км от Москвы. Такси, надо полагать, стоит ему целого состояния.

— А почему на такси? Нет машины?

— Представьте себе. Даже прав нету. Не дается мне автомобильная наука, да как-то я и не жажду, — он выпятил подбородок, похоже, готовый с гордостью выдавать свое неумение за талант. Только спорить с ним никому не хотелось. Тем более мы уже остались на кладбище одни, не считая могильщиков, которые быстро и умело, как картошку на огороде, закапывали недавнего миллионера. То, что Кость был долларовым миллионером, выяснилось уже через пару часов.

Чтение завещания по всеобщему согласию откладывать не стали. Родственники наскоро сказали пару речей на поминках и выпроводили немногочисленных гостей. И вот едва на могилу погибшего упали последние комья земли, его близкие уже собрались в столовой его дома в предвкушении раздачи слонов. Пришедшие шумно рассаживались, переговаривались и даже пересмеивались. Мы с Яром встали у стены, чтобы видеть лица большинства собравшихся. Общая атмосфера напоминала скорее ипподром перед скачками, нежели сообщество удрученных родственников: азарт, предвкушение, легкое беспокойство.

Искренне расстроенной выглядела лишь Марьяна, которая старалась не выпускать из руки тонкую белую кисть старшей сестры. У Валерии на лице застыло выражение как у царственной особы во время приема послов. Самообладания ей было не занимать.

Полина то глупо хихикала, то неожиданно пускала слезу, белые кудряшки девушки то и дело живописно колыхались над столом как хлебные колосья на ветру. Ее жених с любопытством оглядывал будущих родственников. Изольда что-то тихо шептала на ушко Евгению, и тот согласно кивал блестящей головой. Кучерук села в уголочке, пытаясь делать вид, что она то ничего не ждет, но глаза то и дело шныряли по комнате, привычно отмечая все происходящее. Вошла Марсель, которой не было на поминках, наверняка пришлось крутиться на кухне. На девушке было простое черное платье ниже колен, которое было бы более чем скромным, если бы не шикарное декольте, едва не полностью оголяющее ее грудь. Все присутствующие мужчины не преминули оценить открывающийся вид. Полина ревниво поджала губы и демонстративно уткнулась в мобильный телефон.

Француженка звонко процокала каблучками и приземлилась рядом с Кезик. Тот единственный в комнате представитель сильной половины человечества не заинтересовался ее прелестями и продолжал что-то увлеченно говорить юристу, который пришел огласить завещание. Юрист, худой, высокий почти блондин, выглядел не старше 25 лет, но сохранял удивительное для его возраста хладнокровие. Прислушиваясь к Кезику, он оглядывал публику, ожидая, когда она затихнет. Я заметил, что особенно внимательно он приглядывается к Валерии, то и дело возвращаясь к ней взглядом. Я украдкой оглянулся на Яра. Тот тоже наблюдал за пареньком, и уверен он запомнил даже какие полоски были у того на галстуке. Наконец, все расселись и обратили свое внимание на молодого человека.

— Добрый день, меня зовут Кирилл Сундуков. Я представляю юридическую компанию «Депеляев групп», которой покойный Леонид Николаевич Кость доверил ведение своих дел, в том числе оставил на хранение завещание, — раздался его уверенный голос, явно привыкший к большим залам. Тут то и выяснилось, что денег у почившего было весьма прилично — около сотни миллионов долларов. Без предисловий и околичностей юрист сообщил, что львиную долю состояния, также как акции большинства предприятий, как и пакет, который ему принадлежал в его главном активе — нефтяной компании «ОилВей» — досталось его старшей дочери Валерии. Даже это довольно неожиданное объявление никак не отразилось на «царственном профиле» девушки. Только несколько более быстрых чем обычно взмахов пушистых темных ресниц говорили о волнении. Она с легким вызовом оглядела присутствующих, ожидая возражений. Но никто не посмел высказать упреков. Только жених Полины, тихо крякнул и скривил недовольную гримаску. Наверно, пожалел, что не на ту дочь поставил. Хотя и Полине досталась изрядная часть наследства. Собственно, Кость всем оставил по куску пирога, не забыл даже слуг и бывшую жену. Услышав, что ей достается миллион долларов и дом на Лазурном берегу Изольда прямо расцвела на глазах и крепче сжала пальцы своего напомаженного не то любовника, не то сыночка. Закончив чтение, Сундуков аккуратно собрал все бумаги в дорогой кожаный портфель и подошел к Валерии. До меня донеслись обрывки фраз:

— Понимаю, что не лучшее время… услуги нашей компании… всегда готовы. зарекомендовали себя. и я лично. — Вот лично он, возможно, был заинтересован в девушке даже больше, чем его компания. Хотя любая юридическая контора явно перегрызла бы кому угодно горло за такого лакомого клиента, как она. Законник явно был к ней неравнодушен. Но когда женщина богата, ей остается только гадать, что именно привлекло к ней мужчину — она сама или ее счет в банке.

Девушка что-то вежливо отвечала, но ее глаза блуждали по сторонам, и мысли были заняты более важными вещами. Возможно, подсчитывала обрушившиеся капиталы и прикидывала свои возможности, а может.״ Как только рядом с ней оказался Яр, ее взгляд тут же сфокусировался, лицо осветила улыбка. Все-таки подозреваю, для женщин на первом месте всегда будет любовь, а уж потом деньги, акции и нефтяные вышки. По крайней мере, для большинства. Но Гордеев ей лишь приветственно кивнул и обратился к юристу. Я придвинулся ближе, чтобы лучше слышать.

— Скажите, давно ли Кость написал свое завещание, и кто знал о его содержании? — Юрист явно был не дурак, и от его внимания тоже не укрылась реакция Валерии на Яра. Он внимательно его рассмотрел, ничуть не тяготясь затянувшейся паузой, и поинтересовался:

— А вы собственно кто? Не припомню вас в числе родственников, — при этом в его голосе не чувствовалось ни капли агрессии, мол, все только потому, что я не могу разглашать такую информацию кому попало. Яр принял свой самый любезный вид:

— Извините, я не представился, Яр Гордеев, по просьбе Валерии Кость я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти покойного.

— О, я прошу вас оказать господину Гордееву всю возможную помощь. Он друг нашей семьи, и я полностью ему доверяю, — вмешалась Лера, и в подтверждение серьезности своей просьбы коснулась запястья юриста, выглядывающего из безупречно белого манжета рубашки.

— Конечно, если этот человек действует по вашей просьбе, я постараюсь по возможности помочь, — сказал он, но смотрел в этот момент на пальцы девушки на его руке. Однако она совершенно не замечала магнетизма своего случайного жеста.

По словам Сундукова, завещание было совсем недавно, буквально пару месяцев назад, переписано, ранее все имущество делилось примерно поровну между тремя сестрами. Однако неизвестно знал ли кто-то о новом содержании документа. Официально оно не зачитывалось, а говорил ли кому-то Кость о своей последней воле — кто знает.

— Лера, может тебе известно, кто был в курсе содержания завещания? — вопрос Яра на первый взгляд был вполне невинен и естественен, однако, и я, и юрист, судя по негодованию в его глазах, почувствовали его двойственность. Все-таки Валерия была главной наследницей, и значит, смерть родителя была ей наиболее выгодна. Девушка быстро ответила:

— Во всяком случае, я не знала об этом, — при этом ни в ее голосе, ни во взгляде не было ничего, кроме нежности. По-моему, от Яра она с радостью приняла бы и обвинение в убийстве, и чашу с ядом. Все-таки от любви люди здорово глупеют. Даже такие умные, как Валерия.

— Будем рады видеть вас в нашем руководстве, — кажется, довольно искренне заявил подошедший Кезик, разрушив атмосферу недоверия. Его лучезарная улыбка прямо-таки ослепляла, так же как поблескивающие на манжетах камни, очень похожие на бриллианты. — Вы давно работаете в компании и знаете в целом ее деятельность, но теперь вам откроется святая святых. Вся наша кухня. Как только будете в состоянии приняться за работу, милости просим.

— Спасибо, Володя. Я после обеда загляну в офис.

На мгновенье оскал Кезик несколько померк. Он неспешно поправил и без того идеально завязанный узел галстука и заметил:

— Не стоит спешить. Я понимаю, какое потрясение ты испытала. Отдохни, приди в себя и с новыми силами за работу. Не волнуйся, дело в надежных руках, — и пока девушка не успела возразить, он слегка поклонился и торопливо пошел к выходу.

— Мне тоже пора, — стал откланиваться Яр. — Рад был познакомиться, Кирилл. Валерия, если что, я на телефоне, — он крутанулся на каблуках и тоже направился к двери. Я поспешил следом.

— Почему ты спросил Валерию, знала ли она про завещание? Неужели ты и ее подозреваешь? — нагнал я сыщика в коридоре.

Он неопределенно пожал плечами.

— Что у вас за отношения? — не унимался я. Яр остановился и кинул на меня такой испепеляющий взгляд, который не оставлял сомнений в том, что он не относится к роду мужчин, любящих распространяться о своих или не совсем своих женщинах.

В этот момент к нам неслышно подошла худая, высокая женщина в каком-то бесформенном коричневом платье.

— Простите, вы из милиции? — тихо пробубнила она. Глаза женщины то и дело перебегали за наши спины, кого-то высматривая. — Я домработница. Галина Мякишева. Меня в ту ужасную ночь здесь не была. Была у мамы и вернулась только вчера. Мне пришлось убираться в кабинете, хотя я ужасно боюсь крови, знаете ли. А тут эта лужа на полу… да и вообще, вся атмосфера. Мужа просила убраться, а он ни в какую. У него, видите ли, своих дел хватает, — она явно нервничала и говорила много лишнего. Похоже в этот момент она увидела позади того, кого опасалась и быстро сунула мне что-то в руку, прошептав. — Я нашла на полу, в луже крови.

И быстро ретировалась. Я обернулся. Сзади стояла Валерия и с интересом смотрела вслед удаляющейся домработнице. Я криво улыбнулся и вышел вслед за Яром на свежий воздух и поежился. Ветер по-прежнему пытался доказать свое главенство в мире. Отойдя пару шагов, я осторожно разжал кулак. В нем лежал клочок туалетной бумаги.

— Занятно, — протянул зависнувший надо мной Гордеев. — Думаю, там есть что-то внутри.

Я послушно развернул бумажку. На ладонь выпал маленький серебристый полумесяц примерно сантиметрового диаметра. На нем виднелись грязные пятнышки. Очевидно, кровь.

— Похоже, часть какого-то украшения, возможно, браслета, — я пытался рассмотреть подвеску получше.

— Возможно. Но нельзя забывать, что уборщицы не было в доме три дня, и полумесяц мог оторваться задолго до убийства. Детали от украшений теряются довольно часто, это тебе скажет любая женщина.

Я пожал плечами, аккуратно завернул находку обратно в бумажку и сунул в нагрудной карман куртки.

Тем временем Гордеев прошел к воротам и притормозил у шикарного черного лимузина семейства Кость. У дверцы стоял мужчина лет 40 довольно упитанный, хотя толстым я бы его не назвал. Скорее бывший качок, который подзапустил себя и слегка оброс жирком. Строгое черное пальто плотно обтягивало коренастую фигуру, на абсолютно лысой голове красовалась шоферская фуражка. Он сладко затягивался сигаретой и щурился на вдруг проглянувшее сквозь низкие облака осеннее солнце. Я его сразу узнал. Внешность у него довольно примечательная — Георгий Баранов, уже пять лет работает у Кость водителем. В управлении нашлось на него досье, хоть и не слишком толстое. Был боксером, но не очень успешным, на жизнь хватало, а вот на женщин, которые были его слабостью и наказанием — не всегда. У очередной пассии однажды утащил брильянтовое кольцо, при попытке продажи которого был задержан, получил условное наказание. Возможно, это был единичный случай кражи, а, возможно, другие дамы просто не хотели толкать любовника в тюрьму. По крайне мере, у нас он больше не появлялся. Но после истории с кражей в боксерском мире он больше тоже не всплывал. Видно, не одобрили коллеги по цеху его нерыцарского поведения.

Услышав кто мы, Баранов выбросил окурок и поднял на нас прозрачно-голубые глаза с по-женски пушистыми, загнутыми вверх ресницами.

— В ночь убийства я уже спал, когда услышал женский крик. Моя комната довольно далеко от кабинета, в другом конце дома. Я сперва даже подумал, что мне приснилось, я крепко сплю. Но потом услышал топот. В первый момент решил, пожар, похватал документы и только потом побежал за всеми. Так что на месте событий оказался последним.

В этот момент у машины появилась Полина с женихом. Они явно ругались, лица у обоих были рассерженные, а девушка так прямо молнии метала. Похоже, все эмоции у нее доходили до крайности, и радость, и злость. Полная противоположность сестре. Да, такой дай в руки бразды управления бизнесом, так в пылу гнева может все с молотка пустить. Максим махнул нам рукой и забрался в автомобиль.

— Гоша, нам надо ехать, — бросила Полина. — Извините господа, нас ждут дела.

— Больше собственно мне нечего сказать, — Баранов явно с удовольствием отделывался от нашего общества, хоть и расплылся в добродушной улыбке. Что ж, те, кто хоть раз провинился перед законом, проникаются нелюбовью к его блюстителям на всю жизнь.

Мы отошли в сторону, позволяя блестящему мастодонту на колесах отъехать.

— Есть какие-то соображения? — я покосился на Яра. Тот закусил губу.

— Кость отправился к праотцам удивительно вовремя… — пробубнил он едва слышно.

— Вовремя для кого? — уточнил я, но Гордеев уже шагал широкими шагами к своей машине. Честно говоря, его дурацкая привычка намекать на что-то, но не говорить ничего конкретного уже начинала меня раздражать.

Совместных планов у нас не было, так что я не стал его догонять, чтобы попрощаться, поехал в управление. Точнее, сначала в соседнюю забегаловку, где неторопливо пообедал и уж потом направился на любимую службу. Вообще-то, работу я выбрал по велению души. Я был полон махрового романтизма, хотел помогать людям, ловить плохих парней и все-такое. Как ни странно, ко времени поступления в вуз это желание, как у большинства мальчиков, не исчезло, и я поступил в институт МВД даже против воли родителей. Они видели меня в гораздо более прибыльных и чистеньких учреждениях. Но я оказался непреклонен. И все еще был доволен своим выбором, но минусов в нем тоже хватало и, нужно признать, нередко хотелось все бросить.

Кабинет встретил меня тоскливыми советскими оранжевыми шторами на пыльных окнах, грязной кофейной чашкой и кипой неразобранных бумаг Присев, я облокотился на стол и закрыл лицо руками. Очень хотелось, чтобы все это исчезло, а появился шикарный офис, как кабинет Кость, очаровательная блондинка-секретарша и, пожалуй, бутылка коньяка или виски. Но, увы, ничего никуда не делось. Отбросив неожиданную хандру, я даже успел написать парочку отчетов, когда спасительно заиграла нежная мелодия «Ветра перемен» из моего кармана, и телефон попытался даже самостоятельно из него выбраться, обладая чересчур мощными возможностями вибрации. Что звонок спасительный я понял, как только услышал в трубке вкрадчивый голос временного напарника.

— Срочно приезжай в дом Кость. Звонил ювелир, — только и сказал он и отключился. Все мои вопросы уже полетели в пустоту. Я едва не разбил трубку со злости об стол. Да кем он себя возомнил?! Что за загадки?! Но сообразив, что теперь я могу с чистой совестью снова удрать с рабочего места и, похоже, появились новые зацепки в деле, я позабыл свою обиду, подхватил куртку и выбежал в коридор окрыленный, как девчонка перед первым свиданием.

 

ГЛАВА 3

Когда я подъехал к дому Кость, черный монстр Гордеева уже стоял на подъездной дорожке. Я быстро пробежал до крыльца, стараясь поскорее укрыться от утомившей осенней сырости и холода.

— Есть тут кто? — воззвал я в чрево безвкусно обставленного гиганта. Тут же откуда- то сверху донесся уже хорошо знакомый лай. А за ближайшей дверью, где, как я уже знал, было что-то вроде гостиной с камином, раздался грохот и возня. Я устремился туда. Распахнув дверь, я обнаружил Гордеева, который уже шел мне навстречу. В глубине комнаты Валерия поправляла прическу, демонстративно глядя в окно. Над жесткой линией узкой гордеевской губы виднелось бледное пятнышко бежевой помады. Я невольно остановился, раздумывая, не повернуть ли назад. Но, судя по всему, я смутился гораздо сильнее Яра. Тот невозмутимо махнул мне, приглашая зайти.

— Объяснишь, что за ювелир, зачем он звонил, и что в этом важного? — запальчиво бросил я. — Или я опять должен буду обо всем догадаться сам?

— Лера, расскажи, пожалуйста, что произошло.

Как выяснилось, совсем недавно позвонил некий Алексей Бородин, который представился управляющим элитного ювелирного бутика «Юник». Он узнал про смерть Кость и интересовался, кто и когда ему заплатит за украшения, которые он передал погибшему буквально за день до смерти. Оказывается, Кость хотел сделать подарок Валерии ко дню рождения и выбрал для нее два колье — одно с брильянтами и сапфирами, другое с брильянтами и рубинами. Никак не мог решить какое взять, прихватил с собой два. Сказал, посоветуется с домашними, и второе отошлет назад вместе с деньгами. Так как Кость был человеком уважаемым, и постоянным покупателем «Юник», все-таки жена, три дочери и бесчисленное количество любовниц, управляющий отдал ему украшения под свою ответственность и его честное слово.

— Единственное место, где он мог держать такие ценные вещи, это сейф в спальне, — уверенно заявила Лера. В ее голосе было еще больше холодности и учтивости, чем обычно, что, видимо, должно было уравновесить намек на фривольность сцены, которую я почти застал. — Сейф закрывается на несложный код, который знали все члены семьи. После звонка ювелира, сейф я проверила. Он был заперт, но драгоценностей там не оказалось. Все самое ценное отец хранил, как правило, в офисном сейфе, где более надежная охранная система. Но его мы сегодня вскрыли вместе с Кезик, срочно нужны были какие-то контракты. И там тоже не было украшений. Я спросила у домашних, никто ничего про колье не знает.

— Очень интересно, — не оригинально заметил я. — А этому ювелиру можно верить? Может, он под шумок решил заработать немного?

— Не думаю. Бородин весьма уважаемый бизнесмен. Он сказал, что прислал отцу каталог, а потом отослал приглянувшиеся тому вещи с нашим водителем, Барановым. Но обещанного чека ни за одно колье торговец получить не успел.

Тут за дверью раздалось тихое шуршание. Кто-то безжалостно скреб дорогое итальянское дерево. Я открыл створку, и в комнату влетел рыжий комок шерсти. Он кинулся к Валерии и выросшие из комка лапы уткнулись ей в колени. Коротенький золотистый хвост заходил ходуном, а хорошенькая мордочка с надеждой уставилась на хозяйку, рассчитывая на ласку. Яр, рассеянно глядя, как ухоженная ручка Леры ерошит рыжую шерсть собаки, протянул:

— То есть у нас не только убийство, но еще и кража. Где спальня твоего отца?

— По соседству с его кабинетом, он предпочитал не ходить далеко.

— Значит, преступник совершил убийство, а затем поспешил за драгоценностями… В этот момент дверь распахнулась, и почти также оживленно и беспокойно как кокер Люся влетела Полина, разве что ласкаться она ни к кому не стала.

— Это правда, что пропали драгоценности? Похоже, преступления не хотят покидать наш дом, — выпалила девушка и поочередно обвела всех присутствующих своими наивными голубыми глазами и скорчила гримаску, готовая заплакать, но удержалась. На мгновение мне показалось, что за Полининым простодушием скрывается что-то еще, совсем не вяжущееся с ее образом маленькой дурочки: страх или коварство.

— Так правда или нет? — плаксиво выдавила она, обиженно надула премиленькие губки и затеребила указательным пальцем длинный локон. Наваждение исчезло. Теперь она была в своем привычном амплуа глупышки.

Яр вопросительно посмотрел на Леру. Та пожала плечами и пояснила:

— Я у няни спросила, не знает ли она чего про драгоценности. Это почти то же самое, что объявить новость по местному радио. Но если кто и мог что знать, то, скорее всего, она, так что. Но и она оказалась не в курсе.

— Или, по крайней мере, так сказала. — ввернул я и уперся в колючий взгляд вездесущей няньки, которая уже стояла на пороге. Люсе не понравилась повисшая тишина и отсутствие внимания, и она залилась лаем, с нетерпением подпрыгивая на месте.

Похоже, Люсе срочно нужно на свежий воздух, — Яр мягко погладил рыжую макушку, и собака с удовольствием подставила голову под его сильную руку. — Нужно ее выгулять. Ты согласна, Лера?

Лера враз скинула с себя покров надменности и, чуть улыбнувшись, с готовностью кивнула. Думаю, с Яром она пошла бы и на край света, а не только у дома с собакой прогуляться. В чем же его секрет? Может, женщины чувствуют, что он в силу характера и воспитания не предложит им ничего, чем они будут недовольны, поэтому и готовы на все? Я заметил, что, если тебе что-то нужно от женщины, но ты этого не просишь, у нее появляется больше желания тебе это дать по собственной инициативе. Не любят они даже малейшего намека на принуждение. Хотя кто его любит?

Погода на улице наладилась, солнце приятно пригревало, заставляя светиться золотом желтые листочки на деревьях. Чуть в стороне блестел бурный поток реки. К ней мы медленно и направились. Яр где-то раздобыл палку и кидал ее обезумевшему от такого счастья спаниелю. Собака стрелой неслась за сухой корягой, возвращалась и требовала продолжения развлечения. Лера ушла немного вперед, и воспользовавшись моментом, я с иронией поинтересовался:

— Слушай, а это этично, целоваться с подозреваемыми?

Тот чуть пожал плечами:

— Главное, чтобы делу не мешало.

— Не понимаю, что в тебе женщины такого находят?

Яр рассмеялся, и, подняв указательный палец пафосно произнес:

— Ум!

Забросив палку в очередной раз, Гордеев нагнал девушку и вернулся к теме драгоценностей.

В доме, похоже, у вас везде есть чужие уши. А мне не хотелось бы спугнуть нашего воришку. На свежем воздухе говорить безопаснее. Кто мог знать о том, что твоей отец взял украшения?

Только тот, кому он об этом сказал, а это может быть кто угодно, — логично ответила Лера.

— Валерия, а вам не знакома случаем эта вещь? — я решил воспользоваться моментом и подсунул девушке «подарок» домработницы. Девушка внимательно осмотрела полумесяц.

— Как-то ничего не напоминает, извините, — покачала она головой.

— Ничего. Я не особенно и рассчитывал, — тяжело вздохнул я, и, обращаясь, к Яру заметил, — Никаких отпечатков, к сожалению, не нашлось.

Мы замолчали, глядя на поток быстрой, хоть и не широкой реки, в которую почти упиралась асфальтовая дорожка, петляющая от дома. Вода бежала, слегка пенясь у берегов, унося с собой опавшую листву. Приятно было вот так стоять, вдыхать пахнущий влажностью воздух и любоваться лесом, который переливался зелеными, желтыми и пурпурными красками. Купаясь в солнечных лучах, он выглядел волшебно.

— Давно я на рыбалке не был, — неожиданно выдал Яр.

— Раньше в этой реке водилось много рыбы. Можно было прямо отсюда наловить килограмм другой, — задумчиво протянула Лера. — Помню, когда я еще была маленькой, отец заказал экскаватор и начал лично углублять и расширять здесь берега. Долго копался, но скорее развлекался, чем пытался чего-то добиться. Заядлым рыбаком он не был, но воду любил, поэтому и построил дом у реки. С тех пор она сильно обмелела. Особенно в последний год, как-то мало дождей было.

И снова повисло молчание, но не тягостное, а скорее благодушное, умиротворенное. Из оцепенения нас вывел резкий собачий лай. Мы дружно повернули головы. В паре десятков метров от нас, у самой воды Люся подпрыгивала, пыталась что-то выкопать лапами и истерично, взахлеб лаяла.

— Может быть, мертвая мышь? — предположила Валерия, но мы почему-то почти бегом ринулись к собаке. Люся обернулась, прижала хвост и тихо заскулила. Яр решительно отодвинул пса в сторону. И мы завороженно уставились на ее находку. Сначала мне показалось, что это просто корни дерева. Однако приглядевшись внимательнее, я быстро понял, что ошибся:

— Мертвая, но не мышь, — прошептал я, все еще не веря, что вижу то, что вижу. Из глинистого берега, покрытого пожухлой травой, торчали кости, очень похожие на человеческие пальцы.

Экспертам понадобилось около трех часов, чтобы выкопать то, что так привлекло внимание Люси: под слоем глины обнаружился целый скелет. Изрядно пострадавший от воды, но, тем не менее, не оставалось сомнений, что это некогда было человеческим телом, и, более того, телом ребенка…

Я стоял в сторонке, наблюдая, как специалисты, выстроив загородку для воды, вытаскивали из земли косточку за косточкой. Честно говоря, я не мог даже предположить, откуда на окраине элитного коттеджного поселка мог взяться труп ребенка. Неподалеку расположились почти все обитатели дома Кость, а кое-где виднелись и любопытные головы соседей. Ближе всех стояла Валерия, она обнимала себя за плечи и невидящими глазами смотрела перед собой. Такая растерянная и беззащитная. Впервые я видел не железную леди, а хрупкую и уязвимую девушку. Хотелось нежно обнять ее и утешить, пообещать, что все будет хорошо, сказать, что несмотря ни на что мир прекрасен. Но мои объятия явно были ей ни к чему. А Яр где-то бегал, что-то вынюхивал и выяснял.

За спиной Леры замерла ее сестра с женихом. Полина была совершенно бледной, кажется, даже ее золотистые волосы поблекли. Это, конечно, была игра сумеречного света. Однако, по-моему, даже на похоронах собственного отца девушка владела собой лучше, чем на выкапывании незнакомого скелета. Державший ее под руку Максим Кротов, напротив, излучал какую-то первобытную бодрость и силу, как вампир при виде крови. Он старательно вытягивал шею, пытаясь получше рассмотреть происходящее у реки. Ему явно хотелось подойти ближе, и он даже порывался периодически хоть немного продвинуться вперед, но Полина стояла как вкопанная. А бросить ее одну было не совсем красиво. Чуть в стороне привалился к чахлой березке Георгий Баранов. Он рассеянно поглощал маленькие печенюшки из яркой глянцевой упаковки, и, похоже, происходящее не вызывало в нем никаких особенных чувств, разве что любопытство, и то немного. Он походил на скучающего в кинотеатре зрителя. Ненадолго показалась из дома француженка, но заметив меня, поспешила скрыться. Как ни странно, не было видно Елизаветы Кучерук. Уж она-то, со своим нездоровым стремлением знать все обо всех, по идее должна быть в первых рядах.

Я оглядел поляну, дорожки и беседки. Но гнезда полуседых волос нигде не было видно. Я побрел поближе к дому. Даже в мрачноватых сумерках его стены из красного кирпича, одна из которых была увита все еще зеленым плющом, белые рамы окон, зеленая крыша выглядели весьма жизнерадостно. Внешность его, мне кажется, была гораздо более веселой, чем внутренняя жизнь. Тут в одном из окон второго этажа я увидел напряженное лицо Елизаветы Сергеевны. Его бесследно оставили привычная живость и любопытство, четче стали видны многочисленные морщины, темные неподвижные глаза, походили на дыры в пергаменте. Мне даже показалось, что она вот-вот рухнет в обморок. Я ее окликнул. Женщина вздрогнула и посмотрела на меня, но как будто не узнала. В последнем отблеске солнца я заметил катящиеся по дряблым щекам беззвучные слезы. Не говоря ни слова, она отвернулась и исчезла в глубине комнаты.

— Эй!

Я, кажется, даже подпрыгнул на месте от резкого окрика. Нервы что-то расшалились. За спиной стоял довольный Яр.

— Что раскис. События стремительно разворачиваются.

— Не пойму, чему ты радуешься.

— Как раз тому, что события развиваются. Я тут походил, поспрашивал про истории с пропавшими детьми, но большинство соседей живут в этом поселке не так давно, года 2–3, и никто ничего не слышал. Возможно, кто-то проник на территорию и спрятал тут труп, — Яр пытливо осмотрел окрестности, как будто злоумышленник все еще мог прятаться поблизости. Надо сказать, в джинсах и облегающей рубашке он выглядел гораздо моложе своих лет, даже моложе меня. Только мелкие морщинки вокруг глаз, пожалуй, выдавали возраст. Когда он искренне улыбался, хотя лично мне нечасто удавалось это увидеть, то улыбался всем лицом. Морщинки пробегали и вокруг глаз, и на носу, и по сторонам губ. Даже я признавал обаятельность его улыбки, что уж говорить о прекрасной половине человечества. Только, как известно: богатая мимика — ранние морщины.

Мимо нас пронесли небольшой черный пластиковый мешок. Все косточки неизвестного ребенка заняли совсем немного места.

— Мы закончили, — сообщил мне один из спецов, — экспертиза будет готова дня через два.

— Какие два! — возмутился я. — Игорь Юрьевич, — обратился я к худенькому старичку, замыкавшему экспертное шествие. — Игорь Юрьевич, какие два дня? Это слишком долго.

— А что? — его седые брови изогнулись домиком. — Тело пролежали здесь не один год. Какая уж тут разница еще пара дней или тройка.

— Так ведь у нас свежее убийство, вдруг это как-то связано.

— Так уж и связано? Сколько лет между ними? С какой стати? Ладно, постараемся завтра выдать какие-то данные.

— Спасибо! — крикнул я уже ему в спину.

— Думаю можно отсюда двигаться, — Яр встряхнул на ладони ключи от машины.

— Нянька странная какая-то.

— А что такое?

Я дернул плечом, оглянулся. В дверях снова стояла француженка.

— Слушай ты сейчас куда? Может, обсудим где-нибудь? — сказал я, недобро поглядывая на лишние уши.

— Давай.

— Поехали ко мне, там нам точно никто не помешает. И у меня пиво хорошее есть.

Яр задумался, покусал губы:

— Почему нет. Поехали.

Уже через сорок минут мы были на Кутузовском. Вот что значит вечер субботы. Желающих ехать из области в Москву не много. Яр тихо присвистнул, входя в подъезд. Я жил здесь уже больше пяти лет и как-то привык, но сейчас осмотрелся, стараясь понять, что видит свежий взгляд. Мой дом был одним из комплекса жилья премиум класса, и подъезд действительно впечатлял. Высокие потолки, цветы и даже небольшой чил-аут с кожаной мебелью. Охраны не было, но консьержка в наличии, и не старушка в пуховом платке, а вполне миловидная женщина лет 40, которая любезно с нами поздоровалась.

Поднимаясь в зеркальной кабине лифта, Яр смотрел на меня с подозрением.

— Выпускаешь убийц за взятки?

— Я в отделе убийство всего месяц, — ухмыльнулся я. Но настороженность товарища заставила пояснить. — Отец подарил. Он у меня, мягко говоря, не бедный. И был сильно недоволен, что я пошел в милицию. Чуть ли не проклясть меня обещал, если я не передумаю, но я оказался упрям. Это было великое противостояние. Но все-таки я пошел своим путем. Эту квартиру получил на 18-летие, чтобы мог почувствовать свою независимость. И собственно это теперь единственное, что мне напоминает об отце. Общаюсь только с матерью, иногда.

Оказавшись в квартире, Яр уже воздержался от восклицаний, но головой одобрительно покивал. Мое жилье мне тоже нравилось. На ремонт отец также не поскупился. В квартире было два уровня. Наверху две спальни, кабинет и ванная, внизу все пространство было оборудовано в виде студии, и делилось на кухонную, столовую и гостиную зоны. Мебель добротная, в классическом стиле, никакого хай-тека, который я недолюбливал. В основном дерево и кожа кофейных и песочных тонов. Правда, уборка всего этого пространства занимала невероятное количество времени, а потому отваживался, я на нее, к стыду своему, нечасто. И хотя вещи я старался не раскидывать, но на изящных кофейных столиках и дорогом паркете предательски скапливались слои пыли.

— Прекрасно, — Яр с удовольствием утонул в уютных объятиях ближайшего кресла. — А я никак ремонт не закончу. Видел бы ты хаос в моей холостяцкой берлоге. То мне ремонтники мешают, я их выгоняю, то я им, и они меня выпихивают. И так уже четвертый месяц спорим.

— Можешь пока у меня пожить, — предложил я, и с удивлением осознал, что уже привык к этому скрытному, ироничному человеку, которого еще пару дней назад считал снобом и выскочкой. — Здесь, как видишь, места масса, а дело у нас сейчас общее, проще будет вести.

Гордееву понадобилось минуты три на обдумывание моих слов. Он встал, прошелся, разгоняя облачка пыли, отодвинул тяжелую темно-шоколадную атласную портьеру и ажурную бежевую тюль, посмотрел в окно. И наконец, решился:

— Согласен, — и направился к выходу.

— Ты куда?! — удивился я.

— Скоро вернусь.

Честно говоря, его дурацкая манера не отвечать на вопросы слегка подбешивала.

Яр вернулся часа через три с небольшой, но плотно набитой кожаной сумкой. Я выделил ему гостевую спальню, выдал постельное белье и полотенца и пошел варить кофе. Это то немногое, что я готовил на своей суперсовременной кухне. Гордеев появился, как раз когда я разливал благоухающую жидкость по чашкам.

Он прошлепал босыми ногами по паркету и плитке и уселся на высокий табурет за барной стойкой, приглаживая мокрые после душа волосы. Из одежды на нем были только светло-голубые джинсы. Теперь я понял, что его худощавость лишь видимость, создаваемая одеждой. Качком я бы его не назвал, но все его тело были сплошные мускулы, лишней жиринки нигде не наблюдалось. Я отдал должное кубикам на прессе, сам таких добивался долго и упорно и мог по достоинству оценить. Но обнаружились на его теле и другие, более удивительные украшения. К примеру, оба бока прорезали белые полосы шрамов, как будто он побывал в когтях дракона. Именно такую мысль я и высказал вслух. Губы Яра скривились в невеселой усмешке.

— Можно и так сказать… только драконом был мой отец. Слушай, у тебя чего съестное найдется? — я так удивился, что он выдал что-то личное, что быстро и, не глядя, стал тащить из холодильника все, что там было, надеясь, услышать подробности. В итоге на барной стойке оказалась колбаса трех видов, козий сыр, огурцы, лоток с клубникой, моей главной в жизни слабостью, хлеб, который я также предпочитаю хранить в холоде, так как долго не черствеет, и половина кочана капусты.

— Да чего ты так взбудоражился, не грыз он меня темными ночами, — утешил Яр, намазывая на ломтик бородинского хлеба сыр, а поверх укладывая копченую колбасу. — Если тебе так интересно, то это от кинжалов.

Я не донес до рта огурец. Очень ярко себе представил, как садист-отец бегает за сыном с ножом, настигает в углу и начинает полосовать, и как брызжет в стороны молодая кровь. Похоже, это отразилось на моем лице, потому что Гордеев рассмеялся:

— Представляю, чего ты там навоображал. Все было не так трагично, уверяю тебя. Мой отец был цирковым артистом оригинального жанра и колесил со своим цирком по всему миру. И, кстати, был ярый приверженец русской культуры, что отразилось, как тебе известно, на имени его сына. Жениться он, однако, умудрился на уроженке Швейцарии. Представляешь, был в Цюрихе неделю с гастролями и успел не просто познакомиться с местной жительницей, но влюбиться, соблазнить и даже обвенчаться. Скор был на решения, — Яр замолчал, отправляя в рот большую половину бутерброда. — Как ты понимаешь, у меня был невеликий выбор занятий, едва я вылез из колыбели. Уже лет с трех я проявлял на арене чудеса пластики, став постарше ходил по канату…

— Так вот откуда у тебя манера так мягко и тихо ходить! — не удержался я от открытия. Мой восторг явно не вызвал у него одобрения. Пропустив мою реплику мимо ушей, он мрачно продолжил:

— Ну, а помимо своих номеров, я участвовал в номерах отца, он был метателем ножей. Меня пристегивали к вертикально стоящему деревянному колесу, раскручивали, а он с завязанными глазами кидал в меня кинжалы. Но вот беда, не всегда был точен. Однако достаточно точен для того, чтобы я сейчас сидел перед тобой. Он и меня учил этой своей науке. Ребенок-метатель ножей — это эффектно. Однако к его разочарованию я, наотрез отказывался целиться в живых людей, а без живой мишени это было уже не то.

На этом он замолк, усердно уминая очередной слоеный бутерброд. Я попытался еще что-то вытянуть, хотя, признаться, не особенно на это рассчитывал.

— А почему ушел из цирка?

— Какой ты любознательный, — Яр отхлебнул остывающий кофе, но было видно, что, будучи патологически скрытным и вдруг доверившись кому-то, ему уже и самому хотелось поделиться наболевшим. Но не случилось. Он вдруг вздрогнул как от холода, хотя в комнате было тепло, и уставился в чашку. — Ладно, это все лирика, ты хотел мне рассказать что-то про нашу излишне любопытную воспитательницу юных дев.

Стало понятно, что сейчас выпрашивать продолжение — занятие бесперспективное. Я рассказал про странное поведение няни, а сам продолжал переваривать рассказ Яра. Что же скрывалось за фасадом этого уверенного в себе и самодостаточного человека?

Тем же вечером мы с Гордеевым еще успели заскочить к ювелиру. Это оказался худосочный очкарик, похожий скорее на институтского профессора, чем на преуспевающего ювелира. Его магазин был уже закрыт. Встретив нас у входа, торговец провел нас через торговый зал, где в полумраке сверкали и манили драгоценности всех сортов, в довольно аскетичный кабинет. Он дал нам красочные фотографии пропавших украшений из каталога. Они были восхитительны. Одно, с рубинами, напоминало огненную нить. На отделанной бриллиантами цепочке висели подвески с рубинами, скомпонованные так, что напоминали язычки бордового пламени. Второе повторяло природную тематику, оно было выполнено в виде ветки березы, а может, клена. Жесткое золотое кольцо охватывало шею модели и спускалось к декольте несколькими извивающимися линиями, украшенными бриллиантами и изумрудами, изображавшими очаровательные листочки. Ювелир заверил, что передал украшения с водителем Кость, то есть с Георгием Барановым.

— Леонид Николаевич наш постоянный и очень уважаемый клиент. Я ему всегда доверял и ума не приложу, что теперь делать, — почти рыдал торговец. — Я ведь даже расписки не взял. Если украшения не найдутся, мне придется платить за них из собственного кармана! Вы уже постарайтесь их найти, пожалуйста.

Мы обещали сделать все возможное и спешно ретировались.

— Да, я привозил от ювелира какой-то пакет, — захлопал глазами Баранов, когда мы валились к нему уже ближе к ночи. Он поправил растянутые спортивки, прикрывая заметный животик, — Но я понятия не имел, что там. Леонид Николаевич часто заказывал у этого ювелира посеребрённые или позолоченные ручки для партнеров по бизнесу. Я думал, что это очередная партия.

— Как думаешь, мог Баранов завалить хозяина ради бриллиантов? — поинтересовался я у Яра по пути к дому, крутя руль. Обосновавшись в одной квартире, мы решили не гонять зазря по две машины и ездили на моей.

— В общем, почему нет. Хотя, судя по его личному делу, он убийствами никогда не промышлял. Не его профиль. Такие любители пожить за счет женщин, как правило, не слишком мужественны. Да, бриллианты могли послужить неплохим мотивом для многих фигурантов этого дела. Взять туже Изольду, которой срочно понадобились деньги на ее любовника. Кость мог сам рассказать о них. Похвастаться или попросить совета, какое украшение выбрать.

Я тут же представил, как Кость демонстрирует собеседнику колье. Как волшебно переливаются камни на бархатном фоне футляров. Как пляшет рубиновое пламя, и сверкают изумрудные листочки. И как отражение их блеска вспыхивает в алчных глазах убийцы, он замахивается ручкой, которую до того безотчетно вертел в руках и дело сделано. Я вынырнул из мыслей и заметил, что Яр внимательно за мной наблюдает.

— Что? — удивился я.

— Ты за дорогой следи, а то, кажется, витаешь где-то далеко отсюда.

Вот же. Ничего-то не ускользает от его взгляда.

 

ГЛАВА 4

Следующие три дня Яра я почти не видел. Он, свободный счастливчик, рыл носом землю, разбираясь в тайнах дома Кость. А мне как человеку подневольному пришлось разгребать кучу других дел. Зато однажды я застал дома интересную гостью. Вернулся с работы, а со второго этажа в облаке белой простыни спускается Валерия. Голые без намека на загар стройные ноги, грациозно ступавшие со ступеньки на ступеньки завораживали.

— Привет, — я махнул ей ботинком, который снял.

— Извини, я не знала, что ты, то есть вы уже вернулись, — Лера выше подтянула простынь, еще больше оголяя восхитительные бедра. Она была по-прежнему далека и недоступна, но уже не холодна и надменна.

— Я думаю, мы вполне можем перейти на ты, — я опустил голову, снимая второй ботинок, и старался ее уже особо не поднимать, чтобы не смущать девушку.

— Еще раз извините… извини, представляю, приходишь домой, а тут какие-то девицы. полуголые шляются, — она нервно усмехнулась и попятилась назад.

— Да ладно тебе, все нормально. Спускайся кофе пить.

Я пошел на кухню и впервые пожалел, что у меня нет стен. Так как куда бы я ни прошел, все равно мы друг друга видели, и она не могла ретироваться незаметно. Разве что, если я зайду в туалет. Я даже бросил взгляд в сторону уборной, но гостья уже пришла в себя, развернулась и ее розовые пяточки засеменили наверх.

Минут через пятнадцать Лера спустилась вместе с Яром. Он слегка обнимал ее за талию, и его невозмутимости позавидовали бы седые горы. Усадив девушку на диван, он налил и принес ей кофе, печенье и пару йогуртов и пообещал, что сейчас быстренько изобразит омлет. Надо сказать, до этого момента, я его за готовкой не заставал. Но его ловкие движения и явное знание дела, выдавали неплохого кулинара.

— Пару лет я поваром работал. Люблю это дело. Жаль времени, как правило, не хватает, — пояснил он, поймав мой удивленный взгляд. Но если я был удивлен, то наша гостья явно пребывала в восхищении. Она ни на минуту не сводила с него влюбленного взгляда. Я мысленно поставил себе в воображаемую книгу Дон Жуана очередную зарубку — угощать чем-нибудь вкусным, при необходимости быть в состоянии что-то приготовить.

— Я тут узнал интересную подробность. У Полины, оказывается, уже пару месяцев есть новый поклонник. Причем довольно успешный, — заметил Гордеев, разбивая в глубокое блюдо шестое яйцо. Я не стал уточнять, откуда у него такие сведения, достаточно было взглянуть на стыдливо опустившиеся ресницы Леры.

— Но сейчас, когда все преграды исчезли. Точнее, одна-един-ственная, но мощная преграда исчезла, Максим Кротов поспешил объявить о скорой свадьбе. Видимо, боится, как бы его невеста ни сбежала ненароком. Слушай, у нас молоко есть? — Гордеев уткнулся в белое нутро холодильника. — А вот, нашел. И еще я навел кое-какие справки и выяснил, что наш жених в долгах как в шелках. Любит жить на широкую ногу. Жить, но не зарабатывать. И удачная женитьба для него отличный шанс выплыть на поверхность.

В задумчивости я чуть было не сел мимо стула. Всевидящий Яр успел подпихнуть мне ногой под попу сиденье. Это было интересно. Насколько я помню, алиби у Кротова не было. Он сказал, что проводил Полину и поехал на такси домой. Но никто не мешал ему вернуться. Тем более Полину он привез домой около 23, а убийство произошло примерно в два ночи. Масса времени. Нужно узнать, где он живет. Гордеев, судя по всему, думал о том же.

— У Кротова нет машины, но он мог поймать попутку. Конечно, это риск, ведь он должен был добраться поближе к дому Кость. Удастся ли нам найти бомбилу? Весьма сомнительно, но попробовать стоит.

Честно говоря, мне версия с Кротовым показалась весьма убедительной.

— Эй, а ведь у меня тоже есть новости! — я даже подскочил на стуле. — Пришли результаты экспертизы по скелету. Это была девочка лет 7-12. Причиной смерти стал, скорее всего, удар по голове чем-то тяжелым. В черепе — изрядная дыра. В земле скелет пролежал лет 10. Тогда, между прочим, дом уже принадлежал Кость. С дивана раздался полный ужаса вздох.

— Я знаю, кто это, — зловеще прошептала Лера, стремительно бледнея.

Сказать, что в этом месте она завладела нашим вниманием, значит, не сказать ничего. Но девушка не спешила продолжать. Она закрыла лицо руками и тихо заплакала. Да, железные леди тоже умеют плакать. Трагичность момента нарушили замысловатые мотивы Реквиема по мечте Моцарта, в современной обработке. Ну да, я достаточно неравнодушен к классике, чтобы поставить ее как мелодию звонка на телефон, но не настолько неравнодушен, чтобы поставить ее в оригинале. Увы, эти звуки не сулили ничего хорошего. Название было говорящим, и означало, что нужно бросить все — звонит начальство. У меня на многих абонентов были свои звонки. Очень удобно, заранее знаешь, кто звонит и стоит ли, к примеру, срываться с кровати за телефоном, или можно продолжить нежиться в постели, игнорируя настойчивую трель. Эту трель пропускать было нельзя.

— Степнов! Где тебя носит?! — мое руководство, кажется, не умело говорить нормальным голосом, только рыкать. — Быстро в отдел, у нас срочный вызов. Жена пырнула ножом пьяного мужа и сейчас грозится и себя порешить. Твоя первоочередная задача — отговорить ее. Нам лишний труп в отчетности не нужен, — человеколюбие начальства просто умиляло. Но делать нечего, Степнов спешит на помощь. Я подхватил куртку и уже с порога предупредил остающихся:

— Никуда не уходить! Ничего не говорить и не предпринимать! Я скоро вернусь, и мы продолжим, — я удостоил Гордеева своим самым строгим взглядом, но подозреваю, на него он не произвел ни малейшего впечатления.

Домой я вернулся часа через три. Уговорить даму отказаться от намерений расстаться с жизнью, оказалось не так-то просто. Но все-таки удалось. Со всеми формальностями оставил разбираться коллег, не терпелось послушать Леру. Вообще, в детективах недосказавшую что-то героиню наверняка нашли бы на полу в луже крови. Но я был уверен, что Яр такого не допустит. Однако это если он остался рядом, а если нет? Вдруг поехал что-то выяснять, или отпустил девушку домой? Эта мысль подгоняла меня так, что по дороге я пару раз едва не попал в ДТП, хотя обычно езжу очень аккуратно.

Ворвавшись как ураган в квартиру, я поспешил оценить обстановку: предсмертных криков не слышно, крови не видно, и вообще все вроде мирно. Более того, даже идиллично. В комнате царил сумрак. Лера, свернувшись в клубочек, полулежала на коленках Яра, а он нежно перебирал ее волосы. На столике перед ними стояла початая бутылка вина и два бокала. Тут бы мне деликатно удалиться, но любопытство уже почти прожгло дыру в моей груди.

— Ну? — не раздеваясь, я бесцеремонно уселся перед сладкой парочкой.

— Что? — не понял Яр.

Я нетерпеливо всплеснул руками:

— Чей скелет мы выкопали?

— Ааа, очевидно, дочери Елизаветы как там ее. Няни, в общем.

 

ГЛАВА 5

Лера выпрямилась, и часто моргая слегка припухшими глазами, начала рассказывать во второй раз.

— Устроившись к нам работать, няня с нами не жила. У нее был свой дом в соседней деревне. И своя дочь, Дина. С ее графиком работы у нас, дочь она видела нечасто. Оставляла на попечение своей матери. Конечно, это было неправильно. И многие знакомые ее осуждали. Но деваться было некуда, подобной высокооплачиваемой работы больше поблизости не было. Отец хотел, чтобы няня жила у нас постоянно, но совсем оставить мать и дочь одних женщина не могла. Так что все были чем-то недовольно, но все же ничего менять не хотели. Няня часто приводила Дину к нам. Я с ней быстро подружилась. Это была очень спокойная, милая и рассудительная девчушка. Нередко мы играли втроем, включая Полину. Хотя девочки часто ссорилась, — Лера потянулась к бутылке, налить вина, но Яр ее опередил, плеснул в бокал темно-бордовой жидкости и подал ей.

— Мне, кажется, тут сыграло роль то, что они ревновали Елизавету друг к другу, — продолжила Лера, отпив пару глотков, — А однажды Дина перестала приходить. Няня сказала, что девочка уехала к родственникам в другой город. Еще какое-то время я спрашивала про нее, но вскоре перестала. Детские привязанности, как правило, мимолетны.

Закончив, девушка, снова опустила голову на колени Яра.

Честно говоря, у меня был полный сумбур в голове. Допустим, даже весьма вероятно, найденный скелет — пропавшая девочка Дина. Что с ней могло случиться?

Именно это мы и попытались выяснить на следующий день у Кучерук.

— Елизавета Сергеевна, вы же сами понимаете, как это абсурдно звучит. Что значит ушла и не вернулась? В семь лет?

И вы даже не заявили в милицию? Послушайте, мы можем провести экспертизу ДНК, и она покажет, что скелет принадлежит вашей дочери. — этого я, конечно, точно не знал, но, чтобы один ребенок пропал, и нашедшееся вдруг поблизости тело принадлежало еще одному, слишком невероятное совпадение. Но женщину, похоже, как будто переклинило. Она потеряла весь свой задор, живость и апломб. За два дня она постарела лет на 10 и производила впечатление старой, ни на что не способной развалины.

— Мы можем арестовать вас по подозрению в убийстве дочери, — выдвинул я последний довод. Но она только испуганно на меня смотрела и молчала. Яр тоже молчал, наблюдая за нашим диалогом, а скорее моим монологом из темного угла, уже надоевшей мне гостиной дома Кость. Я яростно пнул подвернувшийся под ноги бархатный пуф, и он отлетел в конец комнаты. Я глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

— Ладно. Идите. Но имейте в виду что наш разговор не окончен.

— Не понимаю, — я устало растянулся на кожаном диване, когда женщина скрылась в коридоре. — Связана ли смерть девочки со смертью Кость?

— Если вспомнить рассказ Леры про игры с экскаватором у реки, вывод о связи напрашивается, — подал голос Гордеев.

— Пожалуй. Но зачем ему убивать ребенка? И могла ли Кучерук 10 лет вынашивать план мести, чтобы отомстить за дочь?

— А возможно, она только недавно узнала о причастности Кость к смерти его дочери, — подкинул идею Яр.

— Что-то нехорошее она явно скрывает. Иначе, зачем ей замалчивать обстоятельства исчезновения девочки? Хотя, честно говоря, сейчас меня больше интересует фигура Кротова. Я узнал, где он живет. Это какой-то военный городок в Подмосковье. Может, скатаемся, осмотримся на местности?

— Скатаемся. Хотя что-то подсказывает мне, что ехать на убийство, ловя попутки, мягко говоря, не очень удачная мысль… — Яр задумчиво смотрел в окно, покусывая губы.

— Но если не Кротов… Кучерук? Думаешь все-таки она? — Гордеев пожал плечами. Ну да, пытаться получить у него ответ на прямой вопрос все равно, что просить у еврея в долг без процентов.

Городок, в котором обитал Кротов, меня откровенно разочаровал. Это был небольшой населенный пункт, в котором тихо дряхлели около 20 пятиэтажек, вокруг как бы секретной военной части. Жилье предназначалось для военнослужащих и их семей. Хотя сейчас, как мне по секрету сообщил дежурный на КПП, часть сильно сократили. Военные уезжают, в квартиры селятся гражданские, многие из которых ежедневно ездят на работу в Москву. Но некоторые порядки прежнего времени еще сохранялись. Например, городок был полностью огорожен забором и автомобили въезжали-выезжали по пропускам. То есть выехать оттуда незамеченным, тем более ночью было просто невозможно. Если до этого разговора я еще мог предположить, что Кротов взял у кого-то машину и рискнул поехать без прав, то теперь это версия никуда не годилась. Вокруг городка на многие километры был лес, так что вариант поймать попутку, выбравшись за пределы городка пешком, тоже выглядел не слишком правдоподобно.

Я с тоской взирал на мощенную асфальтовыми плитами центральную площадь. В ее центре высилась какая-то непонятная металлическая конструкция, похожая на гигантскую ножку от офисного кресла, только без колес. Я тщетно пытался определить назначение конструкции, когда, наконец, подошел Яр. Он ходил по соседям Кротова, пока я общался с военными.

— Ну что? — энтузиазма в моем голосе явно недоставало. — Комсомолец, умница, переводит старушек через дорогу?

— Почти. Не дебоширил. Местных девиц не бесчестил. Собачек в подворотнях не травил. Приветлив, дружелюбен. Может одолжить тысячу-другую до зарплаты. Местная шпана от него в восторге. Гоняет с ними в футбол, чинит мопеды, запускает воздушных змеев.

— Эх, а такой перспективный подозреваемый!

— Макс, нельзя подгонять факты под сложившуюся версию. Версию нужно складывать исходя из фактов.

Честно говоря, мне как-то уже изрядно надоела вся эта история. Хотелось домой, завалиться с хорошей книжкой и бокалом красного вина на мой любимый диван и устроить себе выходной.

— Как думаешь, что это за штука? — я кивнул на металлического паука перед собой.

Яр бегло осмотрел конструкцию и уверенно выдал резюме:

— Подставка под новогоднюю елку.

Я вгляделся. И впрямь. Центральный штырь полый и в него, очевидно, вставляется ствол дерева, а подпорки его держат.

— Яр, есть что-то, чего ты не знаешь?

— Я пока не знаю, кто убийца. Предполагаю, но пока не уверен…

Мне стало противно. Не уверен он. А я даже не знаю, кого выбрать в фавориты! Мотивы и возможности убить были почти у каждого в окружении Кость!

Через неделю в доме Кость пышно отмечался день рождения Максима и заодно его помолвка с Полиной. Праздновать решили скромно в виду скорбных обстоятельств. Хотя если уж парочка не постеснялась объявлять о свадьбе через пару недель после смерти Полининого отца, то уж с отмечанием тоже можно было не стесняться. Ожидался почти полный список подозреваемых по делу, так что я как бы случайно зашел уточнить пару вопросов и остался на празднестве. Выпив лишнего, гости вполне могли проболтаться о чем-то интересном. И я ничуть не удивился, когда рядом с Валерией увидел Яра. На них стоило полюбоваться. Длинное серебристое платье из тонкой ткани как ртуть обтекала изящную фигурку Валерии. Массивная серебряная заколка скрепляла на затылке волнистые пряди волос. Прическа открывала точеную с алебастровой кожей нежную шею, плечи и соблазнительный разрез на спине. Яр был под стать. На нем был строгий серый костюм и серебристый галстук в тон платью спутницы. В костюме он выглядел весьма импозантно, но казался совсем худым, но я-то знал насколько это впечатление обманчиво. Они отлично гармонировали, две легкие, грациозные серебряные птицы.

Яр все еще жил у меня, но графики у нас сильно не совпадали, так что мы почти не виделись.

— Вы отличная пара, — честно заметил я. Они оба улыбнулись. Но если улыбка Леры была откровенно счастливой, то у Яра скорее вежливой. Честно говоря, я бы посоветовал ей поскорее его забыть. Бросить и бежать без оглядки. Не из тех он людей, с кем легко отношения строить. Но пока она была счастлива, сжимая его ладонь в своей. Блажен, кто верует.

Гостей собралось человек 30–40. Честно говоря, я бы не назвал это пиршество скромным. Но к счастью, была выбрана форма фуршета, так что я мог спокойно побродить между гостями и поговорить с теми, кто меня интересовал. Я прошелся по комнатам и наткнулся на Владимира Кезик, который мило общался с каким-то молоденьким блондином. Лицо блондина было явно знакомым, я поломал голову пару минут, и тренированная память выдала цепочку ассоциаций — деньги, завещание, родственники, юрист, огласил… точно — это был юрист, который читал завещание, тайный воздыхатель богатой наследницы — Кирилл Сундуков!

Интересно, о чем они там беседуют? Кезик что-то с воодушевлением рассказывал. Благо они стояли у стола с закусками, и я незаметно встал сбоку, старательно накладывая в тарелку канапе с красной икрой и максимально увеличивая уши в диаметре.

— Да, я вице-президент теперь. Но заправлять всем будет Валерия. Честно говоря, уверен, что она справится. До сих пор в компании она занимала должность заместителя директора департамента по коммерции. Но она дошла до этой должности вовсе не благодаря своему отцу, а только уму. Отец, наоборот, не давал ей сильнее развернуться. Считал, что бизнес вообще, а нефть в частности — неженское дело. И будь у него самый никчемный сын, он предпочел бы свое дело завещать ему, а не своей талантливой дочери, — Владимир пригубил бокал с шампанским. — И я, знаешь ли, до последнего не исключал, что он оставит все дело какому-нибудь фонду, но не дочери. Помню, он даже высказывал такую мысль. Но вот, хорошо, что передумал.

Сундуков, все это время следивший за стоящей неподалёку Валерией, резко повернулся к своему собеседнику со странным выражением лица, которое я затруднился опознать. Возмущение? Страх? Недоверие? Кезик ничего не заметил, потянувшись за канапе с креветкой.

— Да, передумал, — тихо заметил юрист и поспешил сменить тему. — Как сейчас дела в компании? Акционеры не разбегаются?

— Ну да, акции слегка просели в цене. Все-таки сейчас компания формально обезглавлена, и что будет дальше пока не ясно. Но уверен, мы выпутаемся. Готовимся объявить Валерию президентом. Разрабатываем новую стратегию развития, которая должна понравиться инвесторам. Возможно, поищем стратегического партнера. Рынок — это такая гибкая среда…

Дальше было неинтересно. В акциях и рынках я никогда не был силен. Так что я двинулся вперед в поисках новой поживы. Проходя мимо приоткрытой двери на кухню, шестым чувством сыщика почувствовал чужой взгляд. Насторожившись, я медленно повернулся и встретился со злобным взглядом Марсель. Очевидно, присутствовать на торжестве ей не полагалось, и это явно было не по душе своенравной француженке. Я отвесил ей легкий поклон, на что получил ядовитую полуулыбочку, и счел за лучшее отойти подальше от этой фурии. Оказавшись на безопасном расстоянии, я обернулся. Чувственные губы женщины, подчеркнутые темно-вишневой помадой, были плотно сжаты, красивые глаза зло прищурены, и в них была даже не неприязнь, а, пожалуй, ненависть ко всем этим разряженным богатеньким гостям, каждый из которых имеет свое тепленькое местечко в этой жизни. Честно говоря, я не хотел бы иметь такую даму у себя на кухне. Боюсь, что в один прекрасный день ей непременно пришло бы в голову добавить в свежесвареный супчик изрядную порцию мышьяка. Взгляд Марсель смягчился, лишь когда в ее поле зрения попал Кезик. Ее выразительное личико озарилось призывной улыбкой, правая рука кокетливо поправила упавший на глаза темный локон. Но кавалер ее не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Во всяком случае, он повернулся спиной и продолжил что-то нудно втолковывать юному, а может, и не такому уж юному юристу. Уверен, тот уже не знал, как сбежать. Бизнесмены как заладят про бумаги да дивиденды, их не остановишь. Однако воспитан парень был хорошо, продолжал стоять, где стоял, и по его лицу невозможно было прочитать ничего о его истинных чувствах. Пожалуй, в бесстрастности он переплюнул даже Яра. Интересно, если на ногу ему уронить кувалду в его мимике отразятся какие-то эмоции? Мои бестолковые размышления прервало появлением молодых.

Полина выглядела великолепно. Она была затянута в яркосинее длинное платье с корсетом, которое выдавало некоторую излишнюю пышность ее форм, но весьма выдающийся бюст примирял с этим небольшим отклонением от современных канонов красоты. Глубокий темно-синий цвет платья отлично сочетался с ее золотистыми кудряшками, собранными в замысловатую прическу. Правда, украшений, на мой взгляд, было многовато. Едва не на всех пальцах переливались драгоценные камни колец, каждое запястье охватывало по массивному браслету, в ушах сверкали длинные серьги с сапфирами. Девушка выглядела счастливой и совершенно довольной жизнью. Если у нее и был новый жених на примете, этот явно ее тоже вполне устраивал. Сбросив оковы удушающей отцовской заботы, она была свободна и финансово независима. Так что жизнь в ее кукольных глазах явно представала исключительно в радужных тонах.

Хотя мне ее жених не казался завидной партией. Сейчас он хоть и был одет в дорогой костюм и белую рубашку, а все-равно был в нем налет какой-то мальчишеской небрежности, какой-то задиристости. Как будто он бросал вызов стилю, элегантности, а заодно и всей это гламурной тусовке вокруг. И это чувствовалось и в его длинных волосах, которые он собрал в хвостик, и в лишней расстегнутой пуговице рубашки, в результате чего обнажились светлые волоски на его груди, и в его слишком мощных ботинках, которые плохо гармонировали с классическим костюмом. И если медальон с шеи он снял, то кольца по-прежнему унизывали его длинные пальцы, хотя их было гораздо меньше, чем у его спутницы. И на том спасибо. Во всем его облике, в том, как он снисходительно принимал поздравления и выслушивал наставления сквозило высокомерие и пренебрежение. Как будто он один в этом в зале знал цену жизни и главные ее ценности.

Всеобщее веселье прервалось настороженным шушуканьем гостей, которое началось в одном из углов зала и медленно ползло к жениху с невестой. Наконец, нарядная толпа расступилась, и я увидел няню Елизавету Сергеевну. Выглядела она весьма неоднозначно. В непонятном балахоне похожем на монашескую рясу, растрепанная, она тянула к молодым небольшую деревянную иконку и повторяла одну и ту же фразу, я подошел ближе, чтобы расслышать. «Главное, чтобы грехи ваши прощены были. Молитесь!» — шептала женщина.

— Няня, ты никак умом тронулась? — грубо оборвала ее Полина. — Какие это на нас такие грехи страшные? Идите, отдохните, няня, идите, вы явно переутомились, — девушка попыталась оттолкнуть Кучерук, но та мертвой хваткой вцепилась в ее руку.

— Полинька, молись, ты ведь моя девочка, я тебе только добра желаю. Ты новую жизнь начинаешь, тебе старые грехи отмолить надо, — в лице и голосе женщины попеременно отражались сострадание, нежность и ненависть. На одном слове она молила, на другом уже угрожала.

— Гоша! Гоша! — возопила Полина, отчаявшись отодрать от себя женщину. Из коридора выбежал Баранов, который, похоже, помимо водителя был в доме и охранником. Он играючи растолкал своими могучими плечами гостей, добрался до Кучерук и, почти подхватив ее на руки, потащил прочь.

— Полинька! Как же так! Я же тебе вместо матери была, а ты вот как! Я ведь молчать-то больше не могу, все скажу, я все видела! — надрывалась женщина, пока ее голос не умолк за закрытой дверью. Загар, на который Полина явно потратила немало средств и времени, оплавила смертельная бледность. Она затравленно оглянулась кругом, и тут надо отдать должное жениху, он пришел ей на помощь.

— Не удивительно, — раздался его высокий голос, — столько потрясений, не выдержали нервы у старушки. Убийства, скелеты, а лет ей уже немало. Так что в каждой паутине теперь видит вселенские заговоры. Ты, Полина, не расстраивайся. Мы ей найдем хорошего специалиста, и она снова будет как новенькая. На ранних стадиях психические болезни лечатся также легко как грипп или насморк. А сейчас я хочу пригласить свою будущую жену на танец, и все желающие могут последовать нашему примеру, — Кротов торжественно подал руку девушке и повел ее в центр зала. Заиграла музыка и пара закружилась в настоящем вальсе. Максим уверенно и грациозно вел свою партнершу, так что ее скованность в начале танца быстро прошла, и к концу ее раскрасневшееся от кружения лицо уже озарилось улыбкой. Долго грустить эта девушка явно не умела. Гости тоже оживились, кто-то начал танцевать, кто-то поспешил к закускам и шампанскому, праздник продолжался.

Рядом с Яром из толпы вынырнула Изольда Кость в яркокрасном шифоном платье, обнажающем ее несколько увядшие прелести. Но надо сказать для своих лет она выглядела весьма достойно. А вот количество украшений на всех мыслимых частях тела ясно говорило о том, от кого Полина переняла самозабвенную манию изображать новогоднюю елку. Изольда, не стесняясь, пригласила Гордеева на танец. Ее не смутила даже очевидная симпатия к нему ее дочери. Лера, похоже, ничуть не удивилась и послушно выпустила локоть Яра.

Возле девушки материализовался прилизанный дружок Изольды, начинающий актер и по совместительству альфонс. Его костюм был безупречен, в начищенные ботинки, уверен, я увидел бы свое отражение, из кармашка пиджака торчал платочек в тон галстуку. Он попытался завязать беседу, но Валерия демонстративно отвернулась к столу с пирожными и стала накладывать на блюдце крошечные корзинки и тортики.

Окинув взглядом бурлящий омут разноцветной публики, которая танцевала, жевала, болтала, жестикулировала, я решил, что мне требуется минутка тишина, иначе мне заплохеет от всего этого людского водоворота. В коридоре было лишь немногим тише, но это уже было приятно. В голове даже слегка звенело от всего этого хаоса. Широкий коридор уводил в сторону библиотеки и кухни. Где-то вдалеке послышался и смолк лай собаки. Наверно, Люся опять мается в заточении. Я постарался сымитировать походку Яра, ступать мягко и бесшумно. На гулком паркете это было непросто. Приходилось идти совсем медленно, осторожно ступая с пятки на носок. А ведь Гордеев вовсе не замедлял шаг. Благодаря своему занятию я услышал шепот, который доносился из библиотеки. Судя по всему, говорили двое. Шепот был жестким, свистящим, невидимые собеседники ссорились, но не хотели быть услышанным, поэтому по возможности глушили звук, но не эмоции. Двери в доме были добротные, дубовые. Я не мог понять ни слова, хотя без зазрения совести почти прислонил ухо к створке. Вдруг послышался звук отодвигаемого стула, потом шаги, тяжелые и уверенные, затем легкий стук женских каблучков. Дверь так резко открылась, что я неминуемо должен был оказаться в весьма неприятном положении, будучи застуканным не в самой лестной позе. Но створка лишь приоткрылась, я услышал угрожающее: «Раз ты такой неблагодарный, то мне нечего терять». Я отскочил в сторону, когда неизвестный попытался открыть дверь шире, чтобы выйти. Показалась изящная женская ручка с длинными темно-бордовыми ногтями и замерла. Послышалась возня, и дверь так и не распахнулась. «Постой. Ну что ты кипятишься. Теперь, когда старик мертв, все измениться, только дай срок».

Наступила тишина. Обладательница кровавого маникюра думала. А я, как зачарованный, разглядывал поблескивающий на ногте ее безымянного пальчика крошечный камушек. В этот момент по коридору словно невидимый цунами разнесся истерический женский визг. Кажется, весь дом настороженно замер. Стих гул гостей, хотя негромкая музыка продолжала дразнить задорными переливами. Крик больше не повторился, но мне показалось, он шел сверху, со второго этажа. Ближайшая лестница, узкая, непарадная, притаилась в углу кухни. Хорошо, что в день убийства я обошел и изучил весь дом. Перепрыгивая через четыре ступеньки, я в мгновение ока добрался до верхней площадки и прислушался. Снизу снова доносился гомон, который теперь рассредоточился по дому. Не мне одному стало любопытно, кто кричал. Совсем рядом скреблись в дверь, очевидно, Люся. Я двинул по коридору, мягко освещенному старинного вида лампами, висящими то тут, то там. В третьей справа комнате явно кто-то был. Послышалось женское причитание и шаги. Я распахнул дверь и успел увидеть знакомое гнездо седых волос и хмурое лицо Кучерук, когда вдруг оказался в тисках чьих-то сильных рук. Мою шею сжали так, что я не мог вздохнуть. Честно говоря, никаких опасностей я в этом доме не ждал, и так растерялся, что кажется тупо мог бы задохнуться, но уже через мгновение хватка ослабла и я осел на пол. Из-за спины раздалось досадливое:

— Извините…

Обернуться мне пришлось всем телом, потому что поворачивать шею было больно. У двери стоял насупленный семейный шофер и по совместительству костолом Георгий Баранов.

— Что это было? — просипел я, проверяя все ли шейные позвонки на месте.

— Рефлекс. А чего вы вламываетесь так неожиданно.

— Ну и рефлексы у вас. И много вы всего такого умеете?

— Ничего я не умею, так набрался по мелочи в тюрьме, — закрученные такие женские ресницы прикрыли блеск глаз, в которых еще угадывались всполохи затихающей звериной ярости.

Я с некоторым трудом встал, отряхнул невидимые пылинки с брюк.

— Почему вы кричали? — Кучерук тут же открыла рот и, поскуливая как побитая собака, понесла какую-то ахинею. Все то ее обижают, никто не любит, а она столько добра всем сделала. Она явно съехала с катушек. Я переглянулся с Барановым. Он показал мне иконку:

— Я только у нее из рук взял, а она в крик. Полина Леонидовна попросила ее увести наверх и присмотреть, а то перед гостями неудобно.

Тут вдруг женщина совершенно нормальным голосом пояснила:

— Это он пытался выяснить, чего я знаю, и рассказать могу. Клешнями своими цапнул, а тут вы под горячую руку.

Баранова аж перекосило, сунув свои провинившиеся кулачищи в карманы, он хмуро процедил:

— Да что вы слушаете, она же сдвинулась, ку-ку, всю жизнь тайно любила хозяина и теперь вот с катушек слетела.

Но Кучерук уже выглядела вполне нормально. Взгляд перестал бесцельно бродить от одного предмета к другому, а руки бессмысленно шарить по мятой юбке.

— Так что же такого интересного вы знаете? — поспешил я воспользоваться минутой просветления.

— Не ваше дело. Придет время, может, и расскажу чего, а пока…

Она встала, прошла к зеркалу, поправила свое гнездо, обернулась.

— А пока шли бы вы мальчики. Что-то я не в себе немного, отдохнуть надо.

И она настойчиво выпроводила нас обоих из комнаты. Знала ли она что-то или ей это только казалось, оставалось загадкой.

Оказавшись в коридоре, я не удержался от ехидства:

— А вы всегда так рьяно выполняете поручения работодательницы? Что до рукоприкладства доходит?

— Не было никакого рукоприкладства, — вспылил водитель.

— Ладно, не злитесь. Жалобы на вас не поступило, значит, можно сказать, и не было. Слушайте, Георгий, а что вы можете сказать про Полину? Вы ведь, надо полагать, ее уже хорошо узнали. Сколько вы здесь работаете? Лет пять?

— Шесть. Полина Леонидовна очень порядочная и хорошая девушка. И эта Кучерук на нее какие-то поклепы наводит. А ведь это невинное, милое создание. Она ведь совсем как ребенок, и к жизни не приспособлена.

— Неужели? — я с жадностью наблюдал, как глаза прожженного верзилы мечтательно затуманились. Удивительно, какое влияние женщины иногда оказывают на мужчин. Мне не казалась Полина ангелочком, но представить себе эту юную, легкомысленную блондиночку с окровавленной ручкой в кулаке тоже было трудно. Надо рассказать Яру. Уверен, он может себе представить в роли убийцы даже крошку-Марьяну. С него станется.

Тут меня как током ударило, я ринулся вниз, но опоздал. Библиотека встретила меня гулкой пустотой. Кому же это была так на руку смерть «старика»? Я уныло уставился на шкафы с книгами, высившиеся от пола до потолка, но тома, хранившие массу знаний, не могли помочь с ответом на этот простой вопрос. На всякий случай я внимательно оглядел пол, но, к сожалению, это только в романах преступники непременно роняют на пол портсигары или платки с инициалами.

Ни с чем я вернулся в зал. Гости расходились, шумно прощаясь и в очередной раз поздравляя будущих жениха и невесту. Наверняка эта вечеринка с сюрпризами станет не меньше чем на пару недель хитом всех местных сплетен. Встав у выхода, я внимательно провожал взглядом ручки всех представительниц прекрасной половины общества, особенно близких Кость. Палитра маникюра была весьма разнообразна, от прозрачного до кислотно-зеленого, здесь были и цветочки, и леопардовые мотивы и даже человеческие черепа. Но приглянувшегося мне камушка, увы, не нашлось.

Наконец, Валерия повела на крыльцо последнюю парочку. Мужчина изрядно набрался дармовым шампанским и двум женщинами с трудом удавалось заставлять его двигаться в вертикальном положении. Он все норовил завалиться набок, но при этом с удовольствием пялился на открытые плечи хозяйки дома. Яр с тревогой посматривал на троицу, явно порываясь помочь, но в него мертвой хваткой вцепилась Изольда, причем в прямом смысле слова. Дамочка тоже была явно навеселе, она буквально повисла у него на руке и что-то говорила, и сама в ответ хихикала, тихонько и коротко, напоминая чихающего пекинеса. Длинный утомительный вечер и приличная доза спиртного не лучшим образом сказались на ее внешности. Сейчас она выглядела на все свои 50 лет, со всеми морщинками вокруг глаз и в излишне глубоком для ее возраста декольте. Представляю, что с ней было, когда после многих лишений на закате красоты и жизненной силы муж выпнул ее на улицу, едва дав вкусить прелестей беспечной жизни.

Вернулась Валерия. В своем длинном платье и маленькими завитками вокруг головы она походила на греческую богиню. Она грациозно и уверенно плыла через зал на тончайших шпильках, которые запросто можно было использовать как холодное оружие. Аккуратные бедра, обтянутые серебристой тканью, сексуально покачивались в такт шагам. Эх, повезло же Яру! Хотя… не уверен, что он это ценит, к сожалению. Девушка подошла к матери начала что-то тихо ей говорить. Та только досадливо морщилась и пыталась ее оттолкнуть правой рукой, левой по-прежнему крепко вцепившись в локоть Гордеева. Даже странно, что эта размалеванная приземлённая женщина могла породить такую очаровательную дочь. Похоже, Изольде требовалось продолжение банкета, и попытки Валерии убедить ее пойти спать не увенчались успехом.

— Лера, не волнуйся, мы с Максом проводим Изольду Петровну до дома, — Яр ловко поймал разбушевавшуюся правую руку женщины. — Вы ведь доставите нам удовольствие и позволите вас проводить?

Гордеев улыбнулся как Чеширский кот, и женщина радостно закивала. Валерия подала мне пальто матери, и я любезно помог стареющей сирене надеть его. Для этого ей пришлось выпустить из своих рук жертву, и Лера, воспользовавшись моментом, отвела Яра в сторонку:

— Приходи, как проводишь, — в каждой черточке ее точеного личика читалось обещание и надежда. Но черные омуты глаз Гордеева оказались глухи к призыву.

— Извини, мне сегодня надо поработать с материалами дела, а то такими темпами мы убийцу будем ловить, пока он не умрет естественной смертью, — он грустно улыбнулся и чмокнул ее в щеку. И хотя она из всех сил старалась держать себя в руках и даже улыбнулась ему в ответ, я даже на расстоянии мог почувствовать волну разочарования, мгновенно затопившую ее сердце и плеснувшую из глаз. Она молча повернулась и с безупречной королевской осанкой вышла из комнаты.

Моя машина отдыхала в ремонте, двигатель начал пошаливать. Так что мы дружно загрузились в машину Гордеева. У дома Изольды с большим трудом избавились от дамы, передав с рук на руки прилизанному альфонсу, который обиженно канючил что-то по поводу того, что она обещала покинуть вечеринку следом за ним, а прошло уже два часа.

— Тут где-то ходит убийца, а тебя все не было, я уже весь изволновался, — жалобно причитал он, водворяя ее на диван в холле.

— Ха. Мне то чего бояться, — мрачно осклабилась Изольда. Тот попытался что-то сказать, но она только цикнула на него, и тот послушно замолчал. На нас он не обратил ни малейшего внимания, будто нас тут и не было. Ни здрасьте, ни спасибо. Да и не особенно-то хотелось. Мы спешно бежали, пока старушка снова не повисла на нашей шее. И опять же в прямом смысле слова.

— Слушай, зачем ты так с Валерий, — не удержался я от вопроса, поглядывая на мелькавшие сплошным частоколом деревья за окном.

Яр пожал одним плечом:

— А что такое?

— Не прикидывайся. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ты ее не любишь, так ведь? Только не понимаю почему. Она ведь такая… ну не знаю. И умная, и красивая, и утонченная, и стиль у нее. Я бы от такой не отказался, одним словом. Яр, подумай, где ты еще найдешь такую? Что ты молчишь? Я лезу не в свое дело? Допустим, но мне, кажется, ты совершаешь ошибку.

— Слушай, я тебе не дорассказал, чем закончилась моя цирковая жизнь. Не думаю, что это все оправдывает, но. Так вот, мне было 15, когда в нашей труппе появилась новенькая гимнастка, моя ровесница. Рыженькая. С очаровательным курносым носиком и веснушками. С невероятными зелеными глазами. Веселая и милая, прямо маленькое солнышко. На самом деле в комнате становилось светлее, когда она входила. Нам с ней сделали симпатичный номер на двоих с хождением по канату. Точнее канаты были раньше, у нас уже был стальной трос. Ну неважно, — взгляд Яра остекленел. Вместо дороги он видел цирковой шатер, желтый песок манежа и золотые локоны своей партнерши. Я стал всерьез опасаться за благополучное завершение нашей поездки, и автоматически начал давить ногой на воображаемый тормоз. Мы пролетели на мигающий желтый, едва не задев начавший движение БМВ. Но любопытство, оказалось сильнее страха. Напомни я ему сейчас о правилах дорожного движения, и могу уже никогда не узнать о судьбе девушки с золотыми волосами. Сердце забилось в три раза быстрее, но я старался убедить себя, что мне совсем не страшно. — В общем, у нас с ней появился совместный номер, а потом дружба, и наверно даже любовь. А в один весенний день она заболела. Ничего особо серьезного, грипп, но чувствовала она себя препаршиво. Однако ее все-равно выпихнули выступать. Зачем? Что за необходимость такая была? Но тем не менее. И она оступилась. И упала. Канатоходцы чаще ломают себе что-то, если падают, все-таки высота не такая уж великая. Но она упала очень неудачно и погибла. Вот так глупо, из-за какого-то насморка.

Яр на слишком большой скорости вошел в поворот, и мы едва не слетели в кювет Я рефлекторно уперся руками в торпеду. Жалобно взвизгнули тормоза, заднее колесо вылетело на гравий и машину слегка занесло. Гордеев отпустил тормоз и чуть поддал газу, возвращая машину на дорогу.

— Извини, — он плотнее сжал руль руками, неотрывно глядя на серую ленту шоссе, убегающую под капот. Карие глаза прищурились. — Когда она погибла, я сбежал. И в 16 лет оказался предоставлен сам себе. И, кажется, — он поморщился, чувствуя напыщенность фразы, но все же сказал, — разучился любить. Мне нравятся женщины, я все-таки мужчина и у меня есть свои потребности. Но главное для меня работа. И для моих женщин это не секрет, я никогда не обещаю им ничего, мы просто хорошо проводим время.

Я оглядел друга, неужели он действительно в это верит? Такой умный и проницательный во всем верит, что такая женщина, как, к примеру, Лера, может быть с мужчиной, чтобы просто хорошо провести время и не рассчитывать на большее? Яр сосредоточенно смотрел вперед, закусив нижнюю губу. Сильные руки резко крутанули руль, и джип сходу аккуратненько въехал в щель между зелененьким Пежо и серым Раф 4. Н-да. Если он и не умел любить, то многое другое он делал на зависть.

Пока я лениво раздевался и переводил дух в самом удобном в мире кожаном кресле, Яр успел сбегать в душ, налить кофе, и уселся напротив с кипой бумаг, в которых я опознал заключения экспертов по телу Кость, протокол осмотра места происшествия, показания свидетелей и т. д.

— Так что там сегодня с нянькой стряслось? — Гордеев поднял на меня глаза. — Это ведь она кричала?

— Откуда ты знаешь? — а я-то надеялся удивить его рассказом.

— Да больше некому. И Полина уж очень занервничала, когда крик услышала.

— Ну и вечерок сегодня, — протянул я и пошел тоже налить себе кофе. Приятно было потянуть время и подразнить любопытство Яра, нечасто выпадала такая возможность. Но он или делал вид, или действительно не горел желанием немедленно все выведать, уставился в свои бумажки и помечал что-то в толстом оранжевом блокноте, который постоянной таскал с собой. Уверен, что он лишь изображал равнодушие, но все-таки тянуть время было уже неинтересно. Скинув пиджак, я улегся на диван с дымящейся кружкой в руках и рассказал о талантах Баранова и нежелании няньки делиться информацией. Про блестящий камушек на ногте и подслушанный разговор решил умолчать, было стыдно, что так и не выяснил, кем были собеседники. Что, кстати, странно, учитывая, что я проверил всех женщин в зале.

Яр откинулся на спинку кресла и запустил обе пятерни в еще влажные после ванны волосы и сжал голову, как будто пытаясь ужать распиравшую ее информацию. Рубашками он дома пренебрегал, так что я мог наблюдать, как напряглись мышцы груди и рук. До моих бицепсов и трицепсов ему было далеко, но его тело так и дышало мощью. Если я походил на античного Геркулеса Фарнезийского, то Гордеев был Давидом Микеланджело. Потому и в одежде он выглядит обманчиво худым. Здесь мои мысли плавно перетекли на то, что я уже пару недель не был в спортзале, с тех пор как началось это мутное дело Кость. Надо бы уже навестить любимые штанги и тренажеры. Беговая дорожка заждалась, и в бассейн не плохо бы… Незаметно я начал засыпать убаюканный тишиной и мягкостью дивана и едва не подпрыгнул, когда Яр неожиданно подорвался с кресла и начал нервно бродить по комнате, засунув руки в карманы спортивных штанов с размашистой надпись Nike.

— Не складывается что-то, — пробурчал он. — Никак не складывается. А если никак, значит, версия ошибочна. И драгоценности…

— Что драгоценности?

— Кто их взял?

— Ха. Хотелось бы и мне это знать. Найдем камушки, найдем и убийцу. Только вот как их найти?

— Драгоценности это тебе не деньги, они должны всплыть.

Беспокойные метания Яра затихли в проеме двери. Он уперся спиной о косяк, и уставился в потолок. Я крякнул, вставая, поставил остывший кофе на журнальный столик и двинулся в спальню.

— Утро вечера мудренее, — обнадежил я, перешагнул через его голые ступни, и медленно как марафонец после финиша побрел вверх по лестнице.

Не знаю, насколько утро было мудрее, но оно было приятным. На улице не по-осеннему ярко светило солнце, и я с удовольствием прогулялся до метро. И даже традиционная утренняя толчея в подземке не испортила мне настроения. И впервые за последние дни я не ощутил сожаления, что машина все еще в ремонте. Никаких экстренных дел не намечалось и я, наконец, сел разбирать бумажные завалы на столе. За этим занятием меня и застал звонок из Зюзинского ОВД.

— У нас тут дама сидит. Перепуганная до крайней степени. Кучерук Елизавета Сергеевна. Она просила вас найти. Вы такую знаете?

— Знаю, — я напрягся, — что с ней стряслось?

— Чуть не упала под поезд в метро, — в трубке послышалось возмущенно-взволнованное женское бормотание. — Да, да, я понял. Говорит, ее пытались столкнуть. Требует вас. Вы хотите с ней поговорить?

— Не отпускайте ее. Я выезжаю! — бросив трубку, я едва не опрокинулся назад, попытавшись слишком резко отодвинуть стул. Чертыхнувшись, я подскочил, подхватил со стола мобильник и уже через секунду щелкнул замком кабинета.

Зюзинское ОВД не отличалось оригинальностью — традиционные обшарпанные линолеумные полы, фанерные двери, дерматиновые сиденья, соединенные между собой и напоминающие отрезки рядов из провинциального кинотеатра. Хотя явно просматривались некоторые попытки ремонта — стены до середины были оббиты деревянными панелями, потолки отличались свежестью и белизной. Видимо, у руководящих органов все-таки иногда просыпалась совесть, и они вспоминали о тех, кто призван защищать их покой. Но не слишком часто. На одном из «зрительских рядов» в коридоре обнаружилась сжавшаяся, перепуганная Кучерук. Она сидела, сгорбившись, обхватив сумку руками, и невидящими глазами смотрела в пол. Традиционное пышное гнездо на голове в этот раз походило на не слишком свежий блин.

— Елизавета Сергеевна, вы в порядке? — я присел рядом и почти с искренней тревогой заглянул ей в глаза, — что случилось?

Она вздрогнула и резко повернулась. Узнав меня, с облегчением вздохнула и тут же в уголках ее глаз появились слезы. Никакого намека на сумасшедшинку в них больше не наблюдалось. Она отвернулась, достала из кармана мятый платок и вытерла лицо.

— Я уже рассказала все тому молодому человеку, но мне хотелось, чтобы вы тоже были в курсе. Все-таки мы уже знакомы…

— Так что произошло, объясните.

— Меня чуть не столкнули под поезд метро! — почти прокричала она. — Вы представляете? Я чуть не погибла. Поезда долго не было, и на платформе уже собралась порядочная толпа. И как только показался состав, меня сильно толкнули в спину. Я качнулась вперед и, если бы не мужчина рядом, который схватил меня за пальто и потянул к себе, я бы сейчас была в виде кляксы на рельсах, — женщина с трудом подавила клокочущие в горле всхлипы. — Поезд просвистел прямо у меня перед носом. А вместе с ним и вся моя жизнь. Это было ужасно, ужасно. Я до сих пор дрожу, — ее руки, нервно теребящие когда-то белый платок, действительно заметно дрожали. Кольца на пальцах глухо постукивали, ударяясь друг об друга. Одно из них особенно привлекло мое внимание. Массивное золотое, с большим бордовым овальным камнем, такое легко было представить на руке какого-нибудь средневекового князя. Пальцы у Кучерук были довольно толстыми, неженскими, поэтому на ум приходил именно князь, а не княжна. Женщина перехватила мой взгляд.

— Это наше семейная реликвия. Это рубин, красивый, правда? Знаете, в старину рубины считались камнями жизни и любви. Было принято считать, что владение таким камнем придаёт хозяину больше власти, смелости и достоинства. Увы, мне он, похоже, не помог, — ее губы затряслись, и в горле снова опасно заклокотало. Я поспешил сменить тему:

— Сколько было времени, когда вы ждали поезда?

— Где-то начало третьего. Минут 10–15 третьего примерно.

— Вы видели кого-нибудь знакомого в толпе? Может быть, когда подходили к платформе?

— Нет, не думаю… Я никого не заметила.

— Подумайте, кому была выгодна ваша смерть?

— Какие страшные вещи вы говорите, моя смерть выгодна. А ведь я знаю кому! Это Гошка, точно, больше некому.

— Гошка?

— Водитель наш, Георгий Баранов. Вы же помните, он вчера мне допрос с пристрастием устроил. И я пообещала, что отомщу ему. Донесу, что он вещи из дома тырит. Он же несет все, что плохо лежит. Всякие маленькие, ценные безделушки, которых не сразу хватаются, а когда хватаются, то думают, потерялось. То серьги золотые, забытые на тумбочке, прихватит, то пепельницу дорогую вынесет. Я его как-то застукала, когда он статуэтку японскую в карман засовывал. И я уверена, что все, что пропадало по мелочи — его рук дело. А ведь он бывший уголовник. Вы это знаете? Он же сидел в тюрьме, и вот попал на хорошее место, а все за свое, так что. — женщина так воодушевилась, что ее слезы совсем высохли, пальцы, сжимавшие платок, расслабились, а лицо порозовело.

— Елизавета Сергеевна, а вы уверены, что вас пытались толкнуть нарочно? Может, это случайно кто-нибудь?

Она запнулась на полуслове. Удивленно заморгала и выпалила:

— Да кто ж так толкает нечаянно? Конечно, специально! Кто-то хотел меня убить, и вы обязаны найти кто!

— Послушайте, а что вы говорили о Полине вчера? Что вы о ней такого знаете?

Женщина тут же снова сжалась и замолчала.

— Что-то вы знаете и лучше бы вам рассказать. Вы понимаете, что за ложные показания вы можете пойти под суд? Вы что-то видели в ночь убийства?

Она прикрыла рот платком, как будто удерживая рвущиеся наружу слова, и только молча смотрела на меня перепуганными глазами.

— Говорите же! — прикрикнул я.

— Я… — жалобно протянула она. В этот момент в коридоре послышались гулкие шаги, и, обернувшись, я с удивлением увидел Кротова. На его легкой куртке и лбу поблескивали капли дождя. Он подошел и пригладил, традиционно забранные в хвостик волосы.

— Льет как из ведра. Пока от машины бежал, успел вымокнуть. Не смотрите на меня так. Меня Полина попросила приехать, забрать нашу бесценную нянечку. Что здесь произошло? Мне ничего не объяснили, сказали только, что нужно непременно приехать. Не понимаю, почему Гошу нельзя было попросить?

— Ага, вопрос только в том, довезет ли он меня целой и невредимой, — пробурчала Кучерук и, видимо, в красках вспомнив, что только что случилось снова начала всхлипывать.

Я попросил Кротова принести воды из кулера, который, как я знал, есть на втором этаже. Это давало мне еще несколько минут на расспросы. Дождавшись, пока не юный хиппи скроется в проеме лестницы, я вернулся к волновавшей меня теме.

— Так что? Будете говорить или будете ждать повестки в суд? А может, нового покушения? — было жестоко пугать и без того испуганную, одинокую и явно не слишком счастливую женщину, но она могла помочь найти убийцу. Тут уж не до сантиментов. Но она подобралась, прекратила истерику и с неожиданным достоинством протянула.

— Мне нечего вам сказать.

Да, в некоторых вопросах она прямо кремень. Вернулся Максим. Кучерук приникла к пластмассовому стаканчику, который он принес, как к живительному источнику.

— Я краем уха услышал, что речь снова идет о вечере убийства. Удалось что-то выяснить? — похоже, история с Кость Кротова интересовала гораздо больше, чем происшествие с няней его невесты.

— Следствие идет по намеченному плану, — недовольно пробурчал я. — Скажите лучше, где вы были сегодня между двумя и двумя двадцатью?

— Я был в баре с друзьями, оттуда меня и вытянул звонок Полины. Это могут подтвердить человек десять.

— А ваша невеста, где была?

— Насколько я знаю в салоне красоты. Она как раз на два была записана к косметологу и звонила мне оттуда. Сказала, что нужно срочно забрать из милиции Елизавету Сергеевну, а прислать Баранова почему-то нельзя.

— А на чем это вы приехали? Вы же вроде как не водите машину?

— Ооо, не нужно смотреть на меня так, как будто вы меня поймали на пороге с семейными серебряными ложками, — усмехнулся Максим. — Я приехал на такси. Хотя, честно говоря, не понимаю, что за предрассудки против нашего водителя, — он взглянул на Кучерук, и та засмущалась как нашкодившая школьница. Поставив на подлокотник стаканчик, она встала:

— Думаю нам пора, — но сделав лишь несколько шагов, она вдруг плавно как опадающее в тазу тесто повалилась на грязный линолеум. Я так резко подскочил с кресла, что оставленный без присмотра стаканчик упал, и из него вылились остатки воды.

— Он ее отравил, — процедил я, глядя в пустоту длинного больничного коридора.

— Тебе не кажется, что ты против него несколько предубежден? Не любишь мужчин с хвостиками? — Яр разглядывал нечто похожее на фикус, стоявшее в чудовищном горшке на стойке регистрации. Или, как теперь принято говорить, на ресепшн. Примостившаяся за бортиком хорошенькая медсестра с не меньшим интересом рассматривала Яра.

— А ты знаешь, что из сока некоторых видов фикуса производят каучук?

— Какой каучук, Яр! Как пить дать, он ее отравил!

— Андрей, успокойся. Если ее отравили, то яд найдут в ее теле. Но, честно говоря… И он вроде как в компании десяти друзей был, когда даму на тот свет пытались отправить? Что-то ты опять пытаешься подогнать факты под свою версию. Возможно, тебе Полина приглянулась, и ты думаешь, как бы сподручнее от Кротова избавиться? — Яр озорно подмигнул.

— Да вот еще. Эта разукрашенная дурочка, которая отмечает смерть отца посещением парикмахера?

— Кажется, у нее был сеанс солярия.

— Вот насчет ее сестры я бы подумал. — я пристально посмотрел на Гордеева. — Не обижай ее, Яр.

— Эй, Дон Кихот. Это ветряная мельница, тебе с ней не справится.

— Господа, вы из милиции?

В конце коридора стоял кучерявый мужчина в очках и белом халате.

— Мы выяснили, что случилось с гражданкой Кучерук.

Я даже дыхание затаил в ожидании продолжения.

— Сердечный приступ. Пока она без сознания, но скоро должна прийти в себя.

Яр вернулся к фикусу:

— Между прочим, в дикой природе существует 1000 разновидностей этого растения.

— Ну что ж, — разочарованно протянул я. — Но версия была неплоха. Так и представляю заголовки: «Убийца наносит второй удар». Постойте-ка, а есть яды, которые маскируют отравление под сердечный приступ?

— У тебя слишком богатое воображение, — вынес Яр вердикт.

 

ГЛАВА 6

Никаких свидетелей инцидента в метро не нашлось. Куча народа была на платформе, но свидетелей нет Наверно только у нас в России так бывает Камеры слежения ничего толкового не зафиксировали. Только бурление в толпе и зависшая над платформой женщина. За два прошедших с инцидента дня Кучерук вполне пришла в себя, но врачи пока запрещали с ней общаться. Я кое-как разгреб параллельные дела и решил, наконец, съездить к вдове Кость, тем более мне наконец вернули машину из ремонта. Она наверняка должна что-то знать про смерть девочки. После обеда я поспешно сбежал из кабинета, опасаясь, что на пороге могут перехватить с очередным «срочняком».

Осень сегодня снова радовала. Бесконечную октябрьскую слякоть освещало по-летнему радостное солнце. В такую погоду хотелось не думать о костях, убийствах и злодеях, а сесть где-нибудь в парке на лавочке и понежиться в теплых лучах дневного светила. И желательно, чтобы рядом еще сидела любимая девушка, этакая веселая светловолосая хохотушка и рассказывала какие-нибудь неважные, но милые глупости. А еще мороженое, сливочное в руках… Я так размечтался, что едва не пропахал носом землю, врезавшись в бордюр. Изобразив несколько неуклюжих па, я таки удержался на ногах и дальше уже пошел как обычный москвич, сменив блаженно-мечтательное выражение на мрачно-сосредоточенное с намеком на легкую ненависть ко всем и вся. Верная Нексия поджидала на проковке, сияя непривычно чистыми боками. Лихо вывернув на улицу, я погнал по уже привычному маршруту в область.

Дверь мне открыл Евгений. На этот раз он был в джинсах и ярко-голубой майке, но волосы традиционно были щедро чем-то сдобрены и пригнаны плотно к черепу.

— Опять вы, — устало протянул он и отступил, пропуская меня внутрь, — проходите, что уж. Вам наверно Изольду? Она скоро должна прийти. Можете ее подождать.

Без своей «начальницы» он вел себя гораздо раскованнее, я бы сказал человечнее, что ли. И, хотя он по-прежнему напоминал мне избалованного ребенка, все-таки не вызвал немедленного и с трудом контролируемого желания двинуть ему в холеную физиономию локтем как в предыдущие наши встречи.

— Вам налить? — он подошел к невысокому столику, уставленному бутылками, и взял два стакана.

— Минералки, пожалуй.

Парень взглянул на меня, потом на батарею красочных бутылок, но ничего не сказал.

— Сейчас принесу, — он поставил бокалы обратно и исчез.

— Где же ваша волшебная горничная? — поинтересовался я, принимая у него минералку.

Вспыхнувшая плотоядная улыбка мгновенно превратила его смазливую физиономию в откровенно хищную.

— Нет его. На лестнице поскользнулся, ногу сломал.

Я поперхнулся водой. Евгений не поленился подойти и похлопать меня по спине.

— Подумаешь, бывает, — он жеманно махнул рукой и вернулся к столику с напитками. Все-таки манеры у него откровенно гармонировали с цветом его майки. Тем не менее он явно мог отлично за себя постоять. Что-то мне подсказывает, что красавчик-горничная не сам по себе с лестницы упал. И хорошо, что сломанной оказалась нога, а не шея.

— Евгений, а можно узнать, как вы познакомились с Изольдой?

Как выяснилось, стареющая искательница приключений увидела симпатичного мальчика на какой-то презентации по случаю открытия фотовыставки известного гламурного мастера. Он привлек ее молодостью, красотой и знанием почти каждого присутствующего на тусовке, она его — не соответствующей годам восторженностью и легкомысленностью, а также увесистыми бриллиантами в ушах. Евгений не скрывал того, что он альфонс, уверяя, что каждый зарабатывает тем талантом, которым его наделила природа. Его она наделила красотой. Причем он мог ею поделиться как с женщинами, так и с мужчинами. Я постарался посмотреть на него беспристрастно. Стройное, хотя, на мой взгляд, излишне худое для мужчины тело, исключительно правильные черты лица с чуть выступающими скулами. Пухлые губы сердечком. Идеальная кожа без единого изъяна. Да пожалуй, если бы не дурацкая прическа, то его вполне можно назвать красивым. О чем это я? Надеюсь, гомосексуализм не передается воздушно-капельным путем?

— А с Кость вы встречались?

Молодой человек быстро стрельнул в меня глазами, тонкие пальцы, сильнее сжали бокал.

— Нет, не довелось, — протянул он и заглотнул очередную порцию горячительного. — Но, знаете, была мысль, пойти с ним побеседовать. Возможно, у меня и не слишком мужественная внешность, я это знаю, однако Кость плохо обращался с Изольдой. Не справедливо. И я готов был встать на ее защиту. Попытаться донести до него мысль, что он ей должен.

Ага, как же, на ее защиту. На защиту своих интересов ты готов был встать. Денежки тебе нужны были. В этот момент хлопнула дверь и послышалось пронзительное:

— Жененчка!

Женечка тут же приобрел свой обычно подобострастноневинный вид и ринулся на голос. Из коридора донесся звук поцелуев и звонкий шепоток. Через пару минут в комнату вплыла хозяйка дома. На ней переливалась люрексом оранжевая кофта и темно-синяя юбка в пол. Весьма экзотично, на мой взгляд. Я не стал размазывать, едва она устроилась напротив меня на диване, сразу вывалил на нее историю о пропаже Дины, не уточняя, откуда я все узнал и почему интересуюсь.

— Конечно, я помню Дину. Она постоянно ошивалась в нашем доме. Я была против. Не люблю детей. В смысле чужих детей. Да, и не боюсь в этом признаться, — она с вызовом посмотрела на меня, ожидая бурю возмущения. Но мне было глубоко плевать на ее отношение к каким-либо детям. Она продолжила, прикуривая тонкую длинную сигарету, — Я хотела найти другую няню, из Москвы, хорошо воспитанную и хорошо образованную, а не это деревенскую училку. Но мужа она устраивала. Вероятно, потому, что благодаря ей он всегда был в курсе всего происходящего в доме. Кто звонил, кто приходил, кто во сколько вернулся со встречи. Я не могла с подругой спокойно посплетничать, чтобы об это не докладывалось мужу. Эта Кучерук не стеснялась подслушивать под дверьми и читать чужие письма. Это было отвратительно. И еще моих девочек против меня настраивала. Поля ее больше меня любила! Где это видано? Она мою дочь практически у меня отняла! За своей бы лучше следила… Честно говоря, когда ее девчонка пропала, я думала она, наконец, от нас уйдет. Она с месяц ходила сама не своя. Но нет. Очухалась, да еще пуще прежнего принялась вынюхивать и выслеживать. Каждый мой любезный взгляд в сторону гостей-мужчин отслеживала похлеще, чем доблестная инквизиция еретиков.

— Это все прекрасно. Но вы не сказали главного — что случилось с Дианой?

— А я не знаю.

— То есть как, не знаете?

— А вот так. Я была в отъезде. В Кисловодске лечила расшалившиеся нервы. А когда вернулась, девчонка перестала появляться. Я даже не сразу заметила это. Она ведь не каждый день у нас бывала. А когда спросила у Кучерук о дочери, она сказала, что отослала ее родственникам. Больше, я про нее и не вспоминала. Исчезла и хорошо.

— Кто-то может подтвердить, что вас тогда не было дома?

— Подтвердить? Зачем? — Изольда, выпустила длинную струю дыму, пожала узкими плечами, едва не ослепив меня блеском люрекса, — Боюсь, что нет. Девочки были еще маленькие. Мой муж, сами знаете. Старый садовник уволен, и сейчас я даже не вспомню его имени. Домработницы у нас тогда одна за другой менялись, я, знаете ли, придирчива в вопросах ведения хозяйства. Марселька еще не объявилась. Так что разве сама Кучерук.

Хотя кто знает, что теперь она может наговорить. Она ведь явно слетела с катушек.

— Да, видимо, тут вам не повезло. Или, наоборот, повезло…

— Я вас не понимаю. И вообще, по-моему, вам пора. Я безумно устала, — Изольда обессиленно откинулась на подушки и замерла в позе крайнего изнеможения.

— Я наберу тебе ванну, чтобы ты могла расслабиться, — проворковал Евгений и тихо удалился. Женщина любовно посмотрела ему вслед.

— Скажите, а ваш муж, бывший муж, был знаком с ним? — я кивнул в сторону двери, за которой скрылся неоднозначный юноша.

— Он вовсе не мой. Он просто Евгений. Я приводила его в этом году на Пасху. Надеялась, что Леня оценит его по достоинству, и будет проще получить деньги на постановку пьесы. Но он был разъярен. Кричал, что я притащила в дом какую-то проститутку. В общем, вел себя очень неприлично, и нам пришлось быстро уйти.

— То есть он был в доме и, в общем, знал, что там да как.

Изольда стремительно встала:

— Всего хорошего, Андрей. Если будут какие-то подвижки расследования, я буду рада о них узнать.

Честно говоря, картина вырисовывалась тоскливая. Непонятно, куда теперь двигаться и где искать. Имеет ли отношение убийство девочки 15-летней давности к убийству Кость? Могло ли одно повлечь другое? Я машинально следил за дорогой, нажимал педали и крутил руль, в том время как мысли мои были далеко. Кто у нас на подозрении? Да все. Вот и этот Евгений. Совершенно не вызывает у меня доверия. Хотя госпожа Изольда, думаю, тоже не остановилась бы перед убийством человека, который, по ее мнению, обидел ее по всем статьям. А эта Фурье, обманутая в своих надеждах и влюбленная в зама шефа. Могла ли. Вдруг передо мной мелькнул калейдоскоп картинок, улыбающиеся чувственные губы, окрашенные алым, бокал в руках, лак на ногтях в тон и переливающаяся на них блестка, рука, придерживающая дверь, камушек… Пытаясь ухватить ускользающую мысль и чувствуя азарт гончей, напавшей на след дичи, я совсем отвлекся от дороги и едва не врезался в выезжающий справа Форд. В последний момент, резко крутанув руль влево, я чудом избежал столкновения. Сзади раздались возмущенные сигналы, там тоже кому-то пришлось резко тормозить. Водитель Форда покрутил у виска пальцем и высказал что-то нелицеприятное в мой адрес. Я лишь пожал плечами, понимая свою вину. Сзади снова засигналили. Я выровнял машину и медленно поехал вперед. Так, о чем это я думал? А, Фурье! Я круто развернулся, и едва сдерживая ногу, норовившую посильнее надавить на педаль газа, рванул к дому Кость.

Марсель оказалась изрядно навеселе. Когда я вошел в кухню, то тут же наткнулся на ее обнаженные коленки, соблазнительно высунувшиеся из-под зеленого хлопкового платья. Девушка сидела на кухонном столе, и блики осеннего солнца одинаково игриво бегали в темно-красном вине в ее бокале и хмельных глазах.

— О, офицер! — обрадовалась она как любой пьяный новому зрителю. — Выпьете с нами? — она махнула рукой с бокалом в приглашающем жесте и пролила несколько капель бордовой жидкости на пол. Мелодично звякнули длинные серебристые серьги, живописно путающиеся в ее светлых волосах.

— Милиция на работе не пьет, — недовольно пробурчал, расположившийся тут же Георгий. В противоположность Марсель он был трезв и явно мне не рад. Возможно, у него уже были определенные планы на захмелевшую француженку.

— Что празднуем? — я оглядел стоящую на столе бутылку. Как я уже говорил, я не спец в алкоголе, но судя по заметному налету пыли на стекле, она хранилась где-нибудь в домашнем погребке и была не из дешевых. На полу нашлась такая же, уже опорожненная.

— Новую жизнь. Я собираюсь, наконец, съехать из этого дома. Знали бы вы как мне все здесь надоело, вся эта семейка сплошь из зазнаек и вся эта безвкусная обстановка и даже этот вид за окном, — девушка с негодованием тряхнула рукой, снова расплескав вино. Под шафе, как ни странно, она говорила практически правильно, только очень мило грассируя на р и говоря немного в нос. В общем, с типичным французским акцентом. — Все эти, «а что вы желаете на ужин», «а что подавать гостям», «нет, это не странное мясо, это пикантный французский соус»…Бррр… У меня таки будет свой ресторан, и я буду решать, что готовить. Я слишком долго этого ждала. В нем будут тяжёлые бархатные портьеры и большие свечи на столиках.

Георгий с явным неодобрением взирал на разоткровенничавшуюся девушку. Он вертел в руках свой бокал, лишь изредка отпивая по глотку.

— Что ж. Думаю, следует вас поздравить. Откуда же вдруг такое счастье? Наследство бразильской бабушки? — откровенно сексуальные флюиды Марсель, которые бомбардировали всех близлежащих мужчин, и не поддаваться им стоило мне определенных усилий, делали меня излишне грубым. Но алкогольные пары делают людей добрее. Большинство людей. Поэтому Марсель не обиделась. Она сделала новый глоток вина, и на мгновенье показался ее крошечный язычок, который старательно слизнул капельку влаги с кожи над пухленькой верхней губой. Я поспешно отвел глаза.

— Жених дарит. Я, знаете ли, замуж выхожу.

— Неужели? Прямо какая-то свадебная эпидемия. Можно подумать все вокруг только и ждали, когда Кость отдаст концы, чтобы узаконить свои отношения. Георгий, вы хоть не на ком не женитесь?

— Я предпочитаю свободный полет, — хрипло отозвался тот, и уставился прямо на меня, узрев вызов даже в столь невинном вопросе.

— И кто счастливчик? — обратился я к Марсель и присел на один из стульев. Но тут же выяснилось, что это была не лучшая идея. Снизу обзор на ножки француженки открывался еще более шикарный и еще сильнее сбивающий с нужного настроя. Кажется, мне срочно нужно заняться чем-то помимо работы. А то скоро даже в дверных ручках начну видеть изгибающиеся в приступе страсти женские силуэты. Девушки на данный момент не имелось, а профессионалок я сильно недолюбливаю. Но, похоже надо идти против воли, ублажая природу, а то работать уже нормально не получается.

— Вы его знаете, — промурлыкала Фурье, — Володя. Владимир Кезик. Он умолял выйти за него замуж. Я просто не могла отказать.

— О, еще раз поздравляю. Прекрасный выбор. Думаю, он далеко пойдет. Особенно после смерти своего, да и вашего босса, а?

Баранов подавился вином и закашлялся. Но Марсель или не уловила сарказма, или хорошо делала вид, что не уловила. Во всяком случае, с ее хорошенького личика не сходила улыбка.

— Может быть. Не деньги главное в жизни.

— Ну да, ну да. Но тем не менее ваш жених спешит проявить щедрость. Сразу ресторан дарит. А у вас красивый маникюр. Первый… точнее, второй раз вижу такой оригинальный элемент, — я встал, взял ее руку и на свету блеснул крошечный камушек на бордовом ноготке безымянного пальца. — Французский шик? Очень мило. Кстати, о вашем женихе. Случайно слышал ваш с ним разговор на днях. Во время помолвки. Кажется, он не горел желанием жениться и раскидываться ресторанами. — по примеру Яра я немного блефовал, но почти наверняка невидимым собеседником Марсель в библиотеке был именно Кезик.

Не уверен, что мне не показалось, но, кажется, она зашипела, как змея. Вырвав ладонь из моих рук, она спрыгнула со стола и одернула юбку.

— Что за чушь вы говорить? Володя любить меня очень сильно. Он меня долго уговаривать, прежде чем я согласилась стать его женой, — похоже, гнев перекрыл действие алкоголя, и девушка позабыла правильную русскую речь.

— Зачем же вы напоминали ему о том, что он вам что-то за что-то должен? Какое такое великое одолжение вы ему сделали? — пошел я напролом.

— Вы говорить полня чушь. Вы все не так поняли. Да и вообще, с какой стати вы нас подслушивали? Как вам не стыдно? — ее глаза сверкали праведным гневом, и я уже ярко представил, как остатки вина оседают на моем лице и одежде. Но она оказалось для этого слишком хорошо воспитана или просто не догадалась. В общем, моей светлой рубашке повезло. Пятна от красного вина почти невозможно вывести, я как-то пробовал.

— Скажите вам знаком этот предмет? — я достал фото треугольной подвески, найденной в луже крови Кость. Мгновение девушка, кажется, колебалась, но все-таки отрицательно покачала головой, и блестящий каскад серег сопроводил ее движение мелодичным звоном.

— Может, вы, Георгий, где-то могли это приметить? — Баранов тоже отказался признать вещицу.

— Жаль, жаль. Ну что ж, не буду больше мешать вашему милому сабантуйчику. Но, знаете, госпожа Фурье. На вашем месте я бы не стал так уж спешить с празднованием начала новой жизни. Мало ли что еще может произойти…

— Что вы иметь в виду?! Мы с Володей любим друг друга, что может нам помешать?! — с лица француженки слетел налет очарования и соблазнительности, теперь в ее злом, испуганном лице ясно проглядывали черты обычной расчетливой стервы. Разве что с иностранным отливом.

— Не знаю, — добродушно пожал я плечами. — Может, арест? — я не стал дожидаться новой вспышки гнева и поспешно ретировался. Судя по раздавшемуся следом звону, бокал все-таки не избежал участи быть разбитым. К счастью, не об мою голову. Но это девица, врущая на каждом шагу, честно говоря, сильно вывела меня из себя.

По идее нужно было еще вернуться на работу, поразгребать бесчисленные океаны бумаг, но ничего срочного вроде не висело, а в контору страшно не хотелось. Я представил свое любимое мягкое кресло дома, и стопку книжек рядом, которые я никак не могу перечитать. А еще, кажется, осталась клубника.

В общем, планы на вечер оформились быстро. Нда, если так дальше пойдет, я стану старым злобным одичавшим холостяком. Но что делать, если хорошие девушки на дороге не валяются. Но едва открыв дверь квартиры, я кожей почувствовал, как планы на тихий вечер растворяются в небытии. В коридоре Яр лихорадочно одевался, пытаясь одновременно засунуть ногу в ботинок и снять с вешалки куртку.

— Андрей, ты вовремя. Мне сообщили, что Кучерук пришла в себя и требует тебя. Никак не мог тебе дозвониться, пошли скорее. Похоже, она созрела для того, чтобы что-то рассказать!

Я только тяжко вздохнул, прощаясь с милым образом мягкого кресла. Но возбуждение Яра быстро передалось мне и таинственный, обещающий неожиданности выход в ночь уже казался гораздо привлекательнее тихого домашнего вечерочка. Если Кучерук решила расколоться, то наверняка это будут горячие новости. Дело, наконец, может сдвинуться с мертвой точки. Я, не раздумывая, плюхнулся вслед за Гордеевым в его машину. В салоне приятно пахло чем-то свежим. На торпеде не было ни пылинки. Когда он все успевает? Мы плавно выехали на шоссе, и, со стремительностью мурены лавируя между машин, понеслись к клинике. Яр не слишком уважал ограничения скоростного режима. Но надо отдать ему должное, рисковых ситуаций при этом умудрялся избегать. Он мгновенно реагировал на изменения в окружающем пространстве. Хотя, когда мы подъехали к месту назначения я, наконец, глубоко вздохнул и понял, что всю дорогу невольно задерживал дыхание. Я припомнил нашу последнюю поездку, когда едва не пробил дыру в полу, нажимая на воображаемую педаль газа. Похоже, никогда езда с Яром не будет для меня комфортной вне зависимости от его настроения. Я сам большой любитель погонять, но только на просторе, на каком-нибудь загородном шоссе или на худой конец на МКАДе. Все-таки в городском потоке с его неопытными и лихими водителям, хитрыми поворотами и многочисленными ответвлениями из которых так и норовит выскочить какой-нибудь джигит, предпочитаю не лихачить.

Традиционно, с первого раза и на приличной скорости Яр влез в дырку на парковке, и мы спешно выбрались из салона. Ветер нещадно трепал мои волосы и полы коротко пальто, стараясь забраться поглубже. Эх, зима еще даже не началась, а мне уже очень хочется лета. Хорошо бы поехать куда-нибудь отдохнуть, где тихо и тепло. Как говорила одна моя знакомая, «я всегда любила лето. Но потом я выяснила, что если есть деньги, то лето может быть в любое время, и теперь я люблю деньги». Сложно спорить. Я посильнее закутался в шарф, стараясь быстрее преодолеть слабоосвещенную дорожку, которая вела от ворот к симпатичному зеленому особнячку. Раньше в нем давали балы и разносили шампанское, а теперь дают парацетамол и разносят градусники. Жизнь.

Время посещений уже закончилось и внутри оказалось тихо и безлюдно. Не люблю больницы, честно говоря. Несмотря на попытки многих из них не походить на своих советских унылых предков с обшарпанным линолеумом и деревянными сидуш-ками. А здесь даже не особенно старались. Если снаружи здание еще сохранило помпезную дворянскую пышность, то внутри все было весьма типично для среднестатистической государственной больницы: окрашенные желтым стены и бордовые дерматиновые скамейки. Неожиданно бессмысленный созерцательный туман в моей голове как светящаяся комета осветила мысль: откуда Яр узнал про Кучерук? Мне не сообщили, а ему сообщили, как??

— Не знаю, почему не сообщили тебе. Но судя по тому, что я не смог тебе дозвониться, возможно, у тебя телефон подвис. А у меня свои источники, — отмахнулся он.

Я достал мобильник. «Ошибка сим-карты» — тоскливо сообщил мне экран. Я беззвучно выругался.

— А что это у тебя за источники? В ментуре источники? — решил я возмутиться для порядка. В этот момент мы вышли из лифта на нужном этаже и наткнулись на симпатичное рыжеволосое создание в коротеньком белом халатике.

— Здравствуйте еще раз, Ярополк Владленович, — проворковало создание, кокетливо хлопая ресницами, — гражданка Кучерук очень возбуждена. Доктор уже распорядился вколоть ей успокоительного. Похоже, приступ очень негативно повлиял на ее психическое состояние.

Источник информации был на лицо.

— Спасибо, Леночка, — Яр мило улыбнулся, — с меня тортик.

Судя по выражению Леночкиного лица это скромное выражение признательности было для нее сродни олимпийской медали. Я подвинул слегка подвисшую на манер моего телефона девушку и двинулся к палате.

— Ну и отчество у тебя, — пробубнил я по пути. — Владлен? Оригинально. Похоже, страсть к именам у вас семейная традиция. А ты как сына назовешь? Может Космос? Или Яблоко?

— Нормальное имя. В честь Владимира Ленина. Модно было, — пожал плечами Гордеев и вошел в палату.

Кучерук была бледна, и на фоне этой бледности особенно выделялся лихорадочный блеск глаз. Руки на груди судорожно мяли больничное одеяло. Растрепанные волосы свисали вдоль лица безжизненными, сальными прядями.

— О, вот и вы! — обрадовалась женщина. — Я должна, должна вам все рассказать! Иначе встречу я свою Диночку, там, наверху, и что я ей скажу? Как оправдаюсь за то, что позволила так с ней поступить? Он была такая хороша девочка. Талантливая. Так рисовала хорошо, могла бы художницей стать. Но вот как все сложилось. Из школы почти одни пятерки приносила. А я была плохой матерью. Дома редко бывала, редко с ней играла, да и разговаривала. К Полиночке вот привязалась, она ведь фактически без матери росла. Изольде не было до детей никакого дела. И вместе девочки так хорошо играли. Придешь порой в комнату, а они сидят, кукол одевают или пупсов купают. У Поли такая ванна для пупсов была, как настоящая, с краниками, загляденье. Леонид Николаевич часто за границей бывал, все самое лучшее детям привозил. Даже Диночке иногда, — из глаз женщины потекли слезы, но она их не замечала. Мы в нетерпении сидели рядом, понимая, что этот поток сознания может длиться еще долго. Наконец, я не выдержал:

— Елизавета Сергеевна, вы, кажется, хотели рассказать нам что-то важное?

— Да, да, конечно. Я вот, знаете, когда чуть на рельсы не упала, очень испугалась. Но когда у меня сердце прихватило, я не просто испугалась, мне казалось, я умираю. И поняла, что нельзя все так оставлять. Я Полиночку очень люблю, и думаю, она в итоге не пострадает, она ведь маленькая была, за что же ее судить? А Диночка заслуживает того, чтобы правда о ее смерти открылась. И чтобы я могла похоронить ее по-человечески, а не так, как сделал это изверг. Я ведь столько всего делала, больше своей дочери его детей любила. Они такие были…

И она пошла на второй круг. Степень моего любопытства и нетерпения достигла максимума, я с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься на нее и не начать трясти за грудки, требуя переходить к делу. Излишнее давление, кажется, даже начало выходить через уши. Я оглянулся. Яр сидел как не в чем не бывало и всем своим видом выражал сочувствие и вселенское терпение. Это было выше моих сил.

— Так как же умерла ваша дочь? — не стал я ходить вокруг да около. Женщина замолкла и испуганно посмотрела на меня, как будто только сейчас осознав, что перед ней милиционер, а не сердобольная родственница. Я даже пожалел, что начал давить, вдруг она опять закроется. Кучерук повыше натянула одеяло. На мгновенье ее взгляд остекленел, и тут она по-настоящему разрыдалась с всхлипами и криками. В палату даже заглянул дежуривший у входа обеспокоенный милиционер, но оценив обстановку, скрылся. Я подал женщине стакан воды, стоявший на тумбочке. Чем ей еще помочь, к сожалению, придумать не смог. Она поднесла стакан ко рту, но зубы стучали о стекло и не давали выпить ни глотка. Яр обошел меня, присел на край постели, достал из глубин своего стильного пиджака гигантский белый платок и протянул несчастной. Мне достался его укоризненный взгляд. Я развел руками. Яр немного приобнял женщину за плечи и стал что-то тихо говорить. Слов было не разобрать, но они были и не нужны, здесь скорее была важна успокаивающая интонация. Постепенно рыдания перешли в нервные всхлипывания и вскоре совсем стихли. Вытерев раскрасневшиеся глаза, Елизавета Сергеевна выпила, наконец, воды и смогла говорить. Яр на всякий случай остался сидеть рядом.

— Извините, столько воспоминаний… Полиночка, она такая хорошая, но бывает. она себя иногда не контролирует, понимаете? Однажды я привела к ним в гости мою Дианочку. Леры не было дома, и дочка играла вдвоем с Полей. Когда я уходила из комнаты, они мирно разбирали наряды для кукол. Я пошла поговорить с мамой по телефону, близился день рождения Дины, ей исполнялось 9, и мы готовили ей сюрприз, хотели собрать друзей и устроить вечеринку. Я уединилась в библиотеке и вдруг услышала крики и перебранку. Бросив трубку, я побежала в комнату девочек. На середине лестницы со мной столкнулся Кость. Вместе в воцарившейся вдруг тишине мы услышали звук падения чего-то тяжелого. То, что мы увидели, когда вошли в детскую, еще много лет преследовало меня в ночных кошмарах, — женщина вытерла уже насквозь мокрым платком очередной поток слез, ее зубы звонко стукнули о стакан с остатками воды.

— Мы увидели, что Диана лежит на полу, а под ее головой алым нимбом разрастается лужа крови. Над ней стояла удивленная Полина. Она сжимала в руках свой кубок за победу в каком-то конкурсе по гимнастике. Его мраморное основание было окровавлено. Я только охнула и так и осела на пол. Никак не могла осознать, что случилось. Но хозяин не растерялся. Оценив обстановку, он первым делом проверил пульс Дианы. Увы, его не было. Тогда он взял из рук дочери кубок, достал из кармана платок, вытер его и поставил на пол. После этого выпроводил Полину, уверив ее, что ничего страшного не случилось. Как только она скрылась, он начал меня убеждать, что нужно все скрыть. Что сделанного не вернешь, так зачем ломать жизнь Полине. Я долго не понимала, о чем он, потом стала кричать, что моя девочка заслуживает достойного успокоения. Но в итоге он меня все-таки убедил. Мы решили, что моя дочь просто исчезнет. Матери я наплела что-то про заграничную учебу, срочный грант. Она, конечно, переживала и донимала меня вопросами, но что она могла сделать? Заявить о пропаже внучки, когда мать спокойна? А через год она и сама преставилась, так что и вопросы больше некому было задавать… Конечно, в такой ситуации официальные похороны Диночки были невозможны. Но Кость обещал, что все будет достойно. Я сделала вид, что поверила, хотя догадывалась, что он мог просто спрятать где-то труп девочки, чтобы его не нашли. Но ничего не говорила. Я ведь действительно любила Полю. И хотя она убила мою дочь, я как-то никогда ее за это не винила. Она ведь была ребенком и не понимала, что творит.

— А сколько ей было? Лет 6–7? — уточнил Яр. — Уже вполне сформировавшаяся личность.

— Да, ей было 7. Но разве это много? Она быстро забыла об этом случае. И иногда даже спрашивала, куда делась Дина.

— Какая удобная память. — протянул я. — А сейчас она была сильно недовольна своим отцом. Этакая бомба с часовым механизмом, которая спокойно разгуливает на свободе.

— Елизавета Сергеевна, а что было в ночь убийства Кость? Ведь вы что-то видели? Видели Полину?

Кучерук испуганно вытаращила глаза, с громким стуком поставила на тумбочку стакан.

— С чего вы взяли?

— Елизавета Сергеевна, — голос Гордеева стал гипнотизирующе мягким, вкрадчивым, — если Полина ни в чем не виновата, мы это выясним. Но если она замешана в убийстве своего отца, то лучше, поймите, лучше для нее самой, установить это. Если она пошла на второе убийство уже во вполне сознательном возрасте, то ее стоит остановить, вам так не кажется? Иначе это может стать не последним убийством на ее совести. А значит, и на вашей. Но повторяю, я не говорю, что она непременно виновна, и как раз вы можете способствовать тому, что она будет полностью оправдана в наших глазах. Так что вы видели?

Женщина колебалась, но недолго. Плечи ее поникли, она как будто усохла на глазах и тихо проговорила:

— Моя комната рядом с Полиной. Когда я выбежала на Марьянин крик, то увидела, что она входит в свою комнату. Понимаете, только входит! Она была полностью одета. Взглянув на меня, она нырнула за дверь. И прибежала в кабинет вскоре за всеми. Только накинула халат на платье.

По дороге было что обдумать. Сомневаться в виновности Полины было сложно. Но доказательства? Слова Кучерук против слов Полины, которая заверила, что во время переполоха видела уже десятый сон. Так что, где доказательства? Нужно срочно проверить алиби Полины на время, когда ее няню пытались расплющить об поезд метро. Это первое, второе обыскать дом Кость, а лучше еще и сад. Где-то она должна была спрятать бриллианты-рубины. Третье… Дальше поразмыслить мне не дали. Вселенная будто услышала мои мысли и решила подкинуть новый подарок. В кармане раздалась настойчивая трель. Яр убавил льющийся из динамиков авто джаз.

— Слушаю!

— Андрюха, привет! Это Петров Валера из Зюзинского ОВД. Ты просил дать знать, если ваши камушки всплывут. Так вот они объявились. Мы тут одного барыгу накрыли, у него оказался хороший куш. И, помимо прочего, твои брюлики. Уж больно вид у них приметный, растительный, красиво. Я и вспомнил сразу, про твой интерес. В отдел приехал, с фото сравнил — точно они. Так что пляши, — собеседник весело рассмеялся.

— Вау, Валера! Вот так подарок! Вот так спасибо! Я твой должник. А что барыгу удалось раскусить, кто ему украшения сдал?

— Да. Впервые попал к нам в «гости», перепуган не на шутку, так что все как на духу выложил.

— И? Принесла симпатичная блондинка? — я затаил дыхание.

— Размечался. Мужик какой-то. В длинном пальто, очках, шляпе. В общем, явно не жаждал быть потом опознанным. Только и может сказать, что это был высокий мужчина, весьма внушительного телосложения. Даже цвета пальто не рассмотрел, что и не удивительно. Он же понимал, что ценности не в ближайшем магазине куплены, так что их владельца лучше поскорее забыть.

— Мужик? Странно… — внутри у меня все опустилось, я почувствовал дикую усталость. Очередная загадка. — Ладно, Валера, еще раз спасибо. Завтра подъеду еще лично побеседовать с торговцем краденым и прихвачу с собой ювелира, чтобы опознал драгоценности, — я попрощался.

— Мужчина значит, — протянул Яр, услышав подробности. — Занятно.

Ничего занятного я в этом не видел.

— Андрей, ну что ты так сразу отчаиваешься. Полина ведь запросто могла передать кому-то ценности для продажи. Хоть бы своему водителю, например, или жениху. Они оба не слишком щепетильны, когда дело касается больших денег. Хотя телосложение Кротова внушительным не назовешь. Но ведь у нее вроде и еще кто-то близкий имеется, к кому ее жених ревновал? В общем, кладезь вариантов.

— Ага, и я о том же.

Оказавшись дома, я быстро залез под душ, а потом растянулся на диване в гостиной зоне. Не было сил даже читать. Яр только скинул пальто и беспокойно ходил из угла в угол, кусая губы. Периодически он останавливался, задумчиво, слепо вглядывался в пространство и снова пускался в путь. Я удостаивался лишь отдельных реплик:

— Но если он. Она пришла и тут. Отлетела. Позже, это ведь можно было сделать позже. — под этот его бубнеж я и задремал. Как вдруг послышалось что-то более связное. Я резко открыл глаза, Яр разговаривал по телефону. Судя по его смягчившемуся лицу и обращению «солнышко» в трубку, это была Валерия.

— Все хорошо. Пока нечего тебе сообщить. Мы двигаемся вперед, но очень медленно. Да. не волнуйся, все будет хорошо. — заметив мой взгляд, он ушел наверх. Кто знает, может, еще все у них получится. Вон как воркуют. Хорошо бы. Валерия хорошая девчонка, хотя мне кажется они оба слишком сильные личности, чтобы мирно ужиться рядом. Не уверен, что кто-то из них умеет уступать и сглаживать углы.

— Почему ты ей не сказал про найденные драгоценности и откровения Кучерук? — не удержался я от вопроса, когда Гордеев вернулся.

— Зачем? Ей нужен убийца, и я его найду. У нее хватает волнений, зачем посвящать ее в ненужные детали.

— Твоя скрытность граничить с маниакальностью, — сделал я свой вывод. — Ты никому не доверяешь. Все боишься быть обманутым в лучших чувствах. Но, знаешь, мне кажется постоянное недоверие ко всем и вся слишком высокая плата за то, чтобы не быть обманутым.

 

ГЛАВА 7

Посещение Зюзинского ОВД ничего нового не принесло. Ничего дополнительно к тому, что мне рассказал Петров из пойманного барыги извлечь не удалось. Единственная польза от поездки — ювелир опознал доставленные Кость колье.

Так что на данный момент мне больше всего хотелось побеседовать со златокудрой Полиной. Но ее телефон категорически не отвечал. Пришлось ехать в контору. Знакомые серые стены действовали удручающе, но в то же время здесь было привычно и спокойно как в оке торнадо. Снаружи кипят страсти, происходят грабежи и убийства, но Петровка, 38 — оплот правопорядка, как бы пафосно это ни звучало. Я уже подходил к кабинету, когда меня перехватил Серега Горюнов. В очках и худой как щепка он выглядел старше своих 40 лет. Даже седина уже пробивалась в его черной шевелюре. Двигался он медленно и как бы неохотно, как будто только что отмахал 10 километровую дистанцию и дико устал.

— Адрюха, здорово! Зайдешь к нам, — он кивнул в сторону двери, за которой уже года три обитал вместе с Сашкой Зайцевым. Оба они были неплохими операми, но звезд с неба не хватали. Пару раз мы с ними пили пиво после работы, но дальше этого дружба не пошла. Я не мог и не хотел пить алкоголь в таких количествах, как предпочитали это делать они. К сожалению, работа у нас, мягко говоря, нервная, так что большинство расслабляется после тяжких будней горячительным. У меня же были несколько другие способы обретать душевную гармонию. В итоге общение с коллегами было не слишком активным.

— Случилось чего? — спросил я, перетупив порог кабинета и поздоровавшись с Сашей. Молоденький белобрысый паренек славился у нас почти маниакальной любовью к техническим

новинкам, особенно в сфере прослушки и «подглядки».

— Говорят, ты к делу Кость Гордеева подключил? Неужели, правда? — взгляд Горюнова сквозь узкие очки был тяжел и мрачен, как будто я предал всю свою семью до седьмого колена. Зайцев тоже выглядел хмуро, выражая полную солидарность с соседом по кабинету. Я легкомысленно пожал плечами:

— Правда, и что?

Ребята переглянулись. Их удручал факт того, что я не осознаю всю тяжесть своего преступления.

— Он наших ребят полными дураками выставил. И не один раз, и ты помогаешь этому подонку?

— Ха. Это он подонок, потому что наши ребята глупее его оказались? Интересная логика.

— Андрей, ты не зарывайся. Это не только нам не нравится, все не одобряют. Или хочешь, чтобы до начальства дошло? — Горюнов недобро прищурился.

— Аты мне не угрожай. Я делаю то, что мне позволит быстрее распутать дело. И если для этого мне нужно участие гражданского лица, то значит, будет участие. Начальство должен волновать результат, а не процесс. А вы бы свой интеллект поднимали лучше, чем чужому завидовать. А то вон, каким важными делами заняты, как я погляжу, — я кивнул на экран компьютера Горюнова, краешек которого был виден от двери. Там пестрели карты на зеленом фоне.

— Андрей, да ладно тебе. Мы же, как лучше хотим. Как бы ты тебе реально сверху не прилетело, — подскочил Саша.

— Спасибо, Санек. Ценю вашу заботу, но я как-нибудь сам справлюсь.

Уже в своем кабинете я пожалел, что был так груб, особенно с Зайцевым. Но очень уж я не люблю, когда мне указывают, что делать. Хотя доля истины в их словах есть. Начальство действительно может поднять бучу, узнав, что я подключил к расследованию частное лицо. Особенно если добрые коллеги «правильно» донесут до него эту мысль. Я тяжело вздохнул и плюхнулся на стул. Ну что ж, придется как-то отмазываться. Не в первый раз. Я включил компьютер, но еще до того, как он загрузился, в кармане завибрировал телефон. Я удивился, услышав в трубке манерный голосок Изольды.

— Андрей? Здравствуйте. Я бы хотела с вами поговорить. Может быть, вы могли бы подъехать? Ну или чтобы вам снова не выбираться далеко загород, можем встретиться в кафе где-нибудь в центре.

— Конечно. Давайте увидимся.

— И еще, — Изольда помолчала, — прихватите с собой вашего симпатичного спутника. Я бы хотела пообщаться с вами обоими.

«Старая лиса», — подумал я, но вежливо пообещал всеми силами способствовать присутствию Гордеева.

Названное Изольдой кафе оказалось довольно пафосным стейк-хаусом рядом с Пушкинской площадью. Вдова Кость уже была на месте и пускала в потолок сигаретный дым. В помещении был легкий полумрак, что было определенно на пользу даме. В джинсах и яркой свободной бирюзовой кофте она выглядела существенно моложе своих лет, картину не сильно портили даже голубые тени на веках. Мы вошли одновременно с Яром. Но плотоядная улыбка, скользнувшая по ярко-бордовым губам женщины, уверен, предназначалась только для него.

— Не удивлюсь, если ей совершенно нечего нам сообщить, и вытащила она нас, только чтобы с тобой повидаться, — процедил я по дороге к столику.

— Полезные сведения проще получать, вызывая у свидетеля симпатию, — заговорщицки прошептал он. — Очаровательно выглядите, я сперва подумал, какая-то студентка обедает, — галантно выдал он, поравнявшись с нашей визави.

Изольда игриво поправила волосы и подсунула нам меню:

— Заодно предлагаю и пообедать. Я страшно голодная, а здесь потрясающе готовят мясо.

Мы сделали заказ, но откладывать серьезный разговор до кофе, как это обычно делают герои в кино, я не собирался.

— О чем вы хотели с нами поговорить? Что-нибудь интересное вспомнили?

— В первую очередь, Андрей, я бы хотела сказать, что вы совершенно напрасно подозреваете в чем-то Женю. Он и мухи не обидит, — Изольда стала серьезной, но не забывала время от времени постреливать глазами в Яра. — Вы приехали, угрожали ему, с какой стати?

— Я угрожал? Очень смешно. Я лишь задал ему пару необходимых вопросов. И не нужно учить меня вести следствие. И подозреваем мы всех, у кого был хоть малейших мотив убить вашего бывшего мужа. В том числе вас.

— Меня? Вот уж глупости. Неужели у вас нет более подходящих кандидатур? Очевидно же, это был кто-то чужой. Не из семьи.

— С чего вы взяли?

— Ну, во-первых, никто из моих близких неспособен на убийство. Неспособен, поверьте мне! — я тут же вспомнил Полину и Дину, ага, неспособен. — И еще, я действительно кое-что вспомнила. В ночь убийства я слышала шум мотора. Окна моей комнаты выходят на центральную улицу нашего дачного поселка, и она довольно тихая. Наши дома, мой и Лени находятся почти в самом ее конце, так что мимо меня проезжает только один сосед, и я точно знаю, что в это время он отдыхал в Италии. Да и время было странное для обычного визита — около двух часов ночи. Мне не спалось, окно было открыто, и я услышала, как кто-то проехал мимо. А буквально минут через 10–15 протарахтел назад.

В этот момент статная официантка принесла наш заказ. Все выбрали по стейку, и выглядели они, надо сказать, отменно. В меру поджаристые, огромные и сочные. Запах просто сбивал с ног, я чуть не захлебнулся собственной слюной. Беседа продолжилась лишь после того, как первый голод был утолен.

— Может, вы не поленились выглянуть в окно и видели ночного гостя, — поинтересовался Гордеев, тихонько болтая льдом в стакане с водой.

— Увы, — разочарованно протянула женщина, отправляя в рот очередной аппетитный кусочек мяса, — но это был необычный шум мотора. Я хочу сказать, это не была обычная легковушка, звук был очень резким и громким, как у спортивной машины.

Спорткар. Мы с Яром переглянулись. Подозреваю, нас посетила одна и та же мысль.

— Думаю, срочно стоит побеседовать с Кезик, — заметил я, когда мы с Яром уже шли на поиски своих автомобилей. Увы, в центре нужное тебе место и место для железного коня могут находиться на довольно приличном удалении. — Только насколько госпоже Изольде можно верить? С чего вдруг такое рвение помочь следствию? А ведь ей во что бы то ни стало нужно отвести подозрение как от себя, так и от своего юного любовника.

— Андрей, у тебя весьма критичное отношение к показаниям свидетелей… — Гордеев надел темные очки с маленькой белой надписью Ray Ban и добавил, — и это совершенно правильно. Ничего не нужно безоговорочно принимать на веру, наша задача перепроверять полученную информацию. А сейчас предлагаю съездить к Полине. Ее домработница скинула мне смс, что девушка, наконец, дома.

Мои брови в удивлении взметнулись вверх:

— Слушай, Гордеев, ты умудряешься вербовать в шпионки женщин всех возрастов и профессий? Как тебе это удается? Поделись секретом!

— Все довольно просто. Не пытайся понравиться другому человеку. Вместо этого, сосредоточься на том, чтобы ему было с тобой хорошо. Чем комфортнее чувствует себя в твоем обществе человек, тем охотнее он будет общаться и проводить с тобой время. Правила общения весьма доступно излагает Высоцкий в роли Жеглова. «Место встречи изменить нельзя» смотрел? Вот главное проявлять к свидетелю искренний интерес, и он тебе ответит доверием и готовностью сотрудничать. А женщин это особенно касается. Прояви внимание, чуткость, и это не останется незамеченным. Но тут важно не перейти в навязчивость или деспотичность, а граница довольно тонкая.

Эту мысль я обдумывал всю дорогу к дому Кость. И чем дальше, тем очевиднее и правильнее она мне казалась.

— У нее страшный приступ мигрени! Она не может с вами разговаривать! — убеждал нас дежуривший в гостиной Баранов. Он нервно мял в руках газету «Ясновидец», из-за чего сильнее прежнего упал в моих глазах. На мой взгляд, подобную прессу можно читать только после пары литров водки, все-равно ничего не соображаешь. Не вступая в споры, мы молча прошли к лестнице.

Я вежливо постучал в комнату Полины. Ответа не последовало, и я бесцеремонно распахнул дверь. Нам открылось большое и светлое помещение, однако из-за обилия ярких цветов оно казалось душным и неуютным. Веселенькие розовые маки на бежевых шторах с многочисленными оборками и драпировками перекликались с красно-бардовыми цветочками на обоях и абажуре люстры. Пушистый светлый ковер простирался почти от стены до стены. Весь подоконник был заставлен разномастными плюшевыми игрушками, еще парочка сидела на этажерке красного дерева. Там же стояло несколько спортивных наград. На гигантской кровати под монументальным пестрым балдахином возлежала Полина. Она очаровательно изображала острый приступ головной боли. Изящно выгнув руку, девушка придерживала холодный компресс на лбу. Честно говоря, выглядела она действительно больной. Полина изрядно похудела, исчезла миленькая пухлость форм, и фигура стала угловатой, резко выдающиеся скулы делали ее старше. Даже в полумраке комнаты были видны круги под глазами и нездоровая бледность лица. Но волосы по-прежнему обрамляли ее голову великолепной пшеничной копной, маникюр на изящных пальчиках был безупречен, дорогому парчовому пеньюару позавидовала бы и принцесса. Хозяйка комнаты приоткрыла веки, тяжело вздохнула и едва слышно пробормотала:

— Ну и что вам надо? Вам разве не сказали, что я плохо себя чувствую? Есть у вас сострадание к несчастной девушке? — она томно закатила глаза.

— Мне очень жаль, Полина, но нам нужно с вами поговорить. Мы, конечно, могли бы вызвать вас в участок, но решили поговорить здесь, в привычной для вас обстановке. Пока что… — я постарался, чтобы мой голос был достаточно мягок, чтобы не слишком испугать ее, но и достаточно строг, чтобы показать, что у нее на поводу никто идти не собирается. — Ваша няня рассказала нам кое-что интересное.

Девушка подскочила как ужаленная. Компресс плюхнулся ей на колени, щеки залил нездоровый румянец. Негу и расслабленность в глазах сменили страх и агрессия. Сдаваться, а, точнее, каяться в чем-либо она не собиралась. Разговор предстоял долгий. Я прошел в глубину комнаты и сел на банкетку возле богато заставленного косметикой трюмо. Яр остался стоять у двери, лишь прислонился к стене.

— И что вы молчите? Говорите. Я знаю, что в последнее время няня не в себе. Так что от нее всего можно ожидать, — девушка поджала под себя ноги, выгнула спину. В ней чувствовалось напряжение как у пантеры перед прыжком. Сейчас, когда она забыла, что нужно следить за тем красиво ли лежат складки ее одежды, удачно ли причесаны волосы и правильно ли падает свет она стала почти такой же красивой, как ее сестра. Разве что Полине не хватало Лериной грации и внутренней силы. Я, не спеша, со всеми подробностями поведал ей историю убийства девочки Дины. Когда я дошел до кровавой сцены в детской, Полина не выдержала, вскочила и кинулась к двери, я даже привстал, уверенный, что придется ее догонять. Но постояв у порога, подумав несколько секунд, она вернулась к кровати и зажала уши как маленькая девочка, не желая слушать, но я безжалостно продолжил свой монолог.

— Я действительно убила ее, но я не хотела! — горячо заверила Полина, когда я замолчал. — Она меня ненавидела. За то, что у меня было все, а у нее ничего. И даже ее мать я фактически заполучила, отняла у нее. В тот день я не захотела давать ей свою куклу поиграть, а она схватила меня за волосы и стала дергать изо всех сил, она была старше и сильнее, мне стало страшно, я умоляла меня отпустить, но она только усиливала хватку. Она пятилась назад и тащила меня за собой. Было дико больно. Тут под руку мне попался кубок, и я ударила. Только чтобы она отстала. Но кубок оказался слишком тяжелым, уверена, ударить сильно я тогда не могла. Подумайте. Я ведь была ребенком, что я понимала? — девушка хлопала своими большущими глазищами, и заподозрить это невинное создание в намеренном убийстве было сложно. — Я старалась забыть это, стереть из своей памяти, но не могла. Дина регулярно приходила и до сих пор приходит ко мне в кошмарах. Сколько раз я просыпалась от собственного крика, вся в поту. Много бы я отдала, чтобы няня никогда не приводила в наш дом свою дочь.

Да, сложно теперь сказать, как тогда, много лет назад обстояло дело. Хватала ли кроткая, по словам Кучерук, Дина свою подругу за волосы или нет, кто знает. Но как неожиданно быстро Полина сориентировалась. История вполне правдоподобна и более чем жалостлива. Что это? Хорошая память с семилетнего возраста, или хорошая фантазия взрослой девушки? Это была неожиданная исповедь или она уже давно готовилась к подобному разговору? Несмотря на ее ангельски-невинный вид, я почему-то склонялся к последнему. Но в любом случае, срок исковой давности по этому делу истек, и ей ничего не грозило. Хотя даже если бы и не истек, и даже если бы мы могли доказать ее причастность к убийству девочки, не знаю, какое наказание могли ей присудить. 7-летние дети не несут ответственности за убийство. А вот в случае с ее отцом…

— От дел минувших перейдем к делам сегодняшним, — я оглянулся на Яра. Он весь ушел в созерцание семейных фото, выстроенных в шеренгу на комоде. — Во сколько вы пришли домой в день убийства вашего отца? Подумайте, прежде чем ответить.

Девушка опустила голову, пряча лицо в пушистых локонах, и плотнее закуталась в шелковый халатик. Даже ей хватило ума понять, что если уж ее няня поделилась историей об убийстве дочери, то вряд ли что-то другое она оставила в секрете. Я ждал, любуясь розовым лучом закатного солнца, который проник через щель в цветочных шторах и неровным прямоугольником упал на ковер.

— Хорошо я вам все скажу, — глухо произнесла Полина, не поднимая головы. — Только боюсь, вы мне, все-равно, не поверите. В тот вечер Максим проводил меня домой, но почти сразу как он уехал, я собралась на новую встречу. С одним человеком. Я только переоделась, дождалась такси и уехала. Было около одиннадцати.

— А почему не с водителем? — первый раз подал голос Яр.

— Он весь день ездил по делам отца, поэтому пришлось обходиться без него. Такое часто случалось. Вот у Лерки есть своя машина, так что для нее это не проблема. Но я до сих пор не научилась водить. Да и отец не особенно приветствовал желание женщин сесть за руль. Лера практически с боем отвоевала право водить автомобиль. Папа у нас был не подарок. Шаг вправо, шаг влево — расстрел.

— Поэтому вы его и убили? Мешал спокойно тратить его денежки? — не удержался я.

— Я его не убивала! — взвизгнула Полина, вскидывая голову. При этом в ее лице читались отнюдь не страх или уязвимость, которых я ожидал от милой девушки, а скорее ненависть и злоба. Попадись ей сейчас под руку спортивная награда потяжелее, и уверен, она, недолго думая, пустила бы ее в ход. — И вы на меня это не повестите. Да, я пришла в тот день позже, чем сказала. Но я солгала только потому, что знала, вы меня тут же обвините во всех грехах. Я приехала около половины второго. В доме было тихо, но в кабинете отца горел свет. Он не любил, когда кто-то из нас так поздно приходил домой, так что я не жаждала его видеть. Но мне хотелось пить, и я тихонько прокралась на кухню налить сока и пошла в свою комнату. Однако по пути решила все-таки заглянуть к отцу, я хотела свадьбу. Не с Кротовым так с другим… И не нужно на меня так смотреть! Именно так. Тот человек мне тоже весьма симпатичен. И я решила немедленно обсудить вопрос. Открыла дверь кабинета и едва удержала в руках стакан. Отец был уже мертв! Поверьте мне! Кровь текла у него из шеи прямо на ковер. Я ужасно испугалась, и, ничего не соображая, пошла к себе. Уже в дверях услышала Марьянин крик. Тут я осознала, я могу оказаться главной подозреваемой и решила скрыть, что я уже знаю о случившемся. Я накинула на платье халат, растрепала волосы и побежала вниз узнать, что за переполох.

— Но почему вы нам сразу этого не рассказали?

— Потому что я знаю, все это звучит не слишком убедительно. Но я не убивала его, поверьте!

— По возвращении вы закрыли за собой дверь? — Яр пытливо всматривался в девушку.

— О, я право не помню. Я часто забываю ее закрыть, так что вполне возможно, нет.

— Но когда вы пришли, она была заперта?

— Да, это я помню точно. Потому что достала ключи из сумочки и уронила их. Мне показалось, они так громко звякнули об плитки крыльца, что слышал весь дом. Но никто не появился. Я спокойно зашла. Но заперла ли я замок за собой… не помню.

— Сколько времени прошло с момента как вы вошли в дом и до того, как закричала ваша сестра?

— Эээ, я достала из холодильника сок, но пакет оказался пустой. Тогда я залезла в кладовку, порылась там и достала новую пачку. Открыла, налила в стакан, взяла пару конфет и…В кабинете отца я провела не больше минуты. Так, что думаю на все про все, мне понадобилось минут пять-семь, может быть, чуть больше.

История выходила складня, ничего не скажешь.

— Вы взяли пару конфет? — вдруг поинтересовался Яр. — Вы едите на ночь конфеты? А какие это были конфеты, если не секрет?

Девушка поджала губы и задиристо вздернула точеный носик:

— Вам то что? Строгий поборник диеты? Да, представьте себе, иногда ем. Это были мои любимые конфеты «Белочка». И что? Сладкое на ночь говорит о склонности к насилию?

— Я лишь хотел узнать, как вам удается сохранять такую чудесную фигуру. У меня вот каждая шоколадка ложится на теле тяжелым грузом, так что приходится себя ограничивать, — это было вранье. Уверен, даже килограмм конфет еженощно очень нескоро сказался бы на поджаром теле Яра. Полине объяснение тоже не показалось убедительным. Она критически оглядела фигуру Яра и фыркнула.

— Уверена, вам это нетрудно, — девушка отвернулась к зеркалу, подхватила расческу и стала медленно водить ее по своим золотистым локонам. Яр поинтересовался, на чем она добиралась до дома. Узнав, что на такси, выпросил телефон фирмы.

Внизу хлопнула входная дверь. Полина вздрогнула, расческа на мгновение застыла в воздухе и снова погрузилась в пучину волос. Послышались шаги на лестнице и на пороге возникла Валерия в безупречном сером пиджаке и юбке-карандаш соблазнительно, подчеркивающей ее идеальные бедра.

— Привет! — девушка смущенно одернула чуть задравшуюся от быстрой ходьбы юбочку. — Мне сказали у нас гости. Полина, что-нибудь случилось? Ты на себя не похожа.

— Ничего страшного. Просто вот эти господа пришли обвинить меня в убийстве нашего отца. Как тебе это нравится? — девушка надула губки, ее глаза тут же увлажнились, и она стала походить на обиженного ребенка.

— Тебя? Яр, Андрей, вы что? Полина и мухи не обидит.

— Ну да, мухи… — подтвердил я, глядя себе под ноги.

— Думаю, мы закончили. Лера, может, ты напоешь нас чаем? С конфетами. — предложил Яр, быстро засовывая что-то в карман.

Девушка явно обрадовалась:

— Конечно, пойдемте. Я как раз на днях купила очень вкусный китайский чай с чабрецом.

Выходя из комнаты, я бросил взгляд на комод. Одна из рамок была пуста.

К чаю нашлось печенье, вафли и даже почти целый торт «Прага». Конфет тоже оказалось в изобилии, самых разных, только вот ни одной «Белочки» в вазе не нашлось, сколько Яр не ковырялся.

— Вроде были. Но уже съели, наверное. Если хочешь именно «Белочку» могу Гошу послать в магазин, тут недалеко, — предложила Валерия.

— Не стоит. Мне хватит и «Маски», — заверил Яр, помахивая черно-золотым фантиком.

Я тихонько пристроился у края стола с дымящейся чашкой ароматного чая в руках и украдкой наблюдал за воркующей как голубка Лерой. На ее щеках играл легкий румянец и то и дело раздавался заливистый смех девушки. Она смеялась над оброненной ложкой, над тем как криво был порезан торт. Даже над часами Яра, которые она попросила посмотреть, и выяснила, что внутренняя крышка у них прозрачная и виден весь тонкий швейцарский механизм. Гордеев улыбался, поглаживал ее руку, замершую на столе рядом, поправлял выбившуюся прядь. Они выглядели влюбленными и полностью поглощенными друг другом. Хотя Яр не забывал и обо мне, пытался втянуть в общий разговор, рассказывал о новой захватывающей программе в Московском цирке и предлагал дружно идти смотреть на толстых слонов и стройных дрессировщиц.

Наше невинное веселье прервало появление Кезик. Он был несколько расстроен или раздражен. Владимир кинул влажную ветровку на стул и только тут я осознал, что уже давно слышу шум дождя за окном. А ведь только утром погода так и шептала.

— Вы не знаете, где Марсель? Я не могу найти ее со вчерашнего вечера.

— Неужели? — Яр заметно напрягся.

— Да, мы должны были сегодня встретиться, и я хотел немного сдвинуть время свидания. Звонил ей вчера, но она не ответила. Я не придал этому особого значения, мало ли. Но она не отвечает на телефон и сегодня, и ее трубка вне доступа. Это уже странно. Я и приехал сюда, думал, возможно, она все-таки дома и просто специально отключила сотовый.

— А зачем ей отключать телефон? — удивился я.

Кезик с трудом засунул мощные руки в узкие карманы джинс. Огромные бицепсы явственнее обозначились под легким джемпером.

— Мы вчера немного повздорили. Думал, дуется.

— Так может, она действительно обиделась и не хочет с тобой разговаривать? — резонно предположила Лера. — Хотя должна сказать, я ее не видела ни вчера вечером, ни сегодня утром. Даже не знаю, ночевала ли она дома.

Вызванная тут же домохозяйка, сообщила, что тоже не видела Марсель со вчерашнего дня. Валерия проводила нас в спальню француженки. Это была большая невзрачная комната с классической мебелью. Только широкие полукруглые окна придавали ей некий шарм. Там был изрядный хаос. На широкой кровати и на полу валялись вещи, шкаф открыт и из его недр высыпалось несколько сумок.

— На разгром не похоже. Скорее на то, что она в спешке куда-то наряжалась, — констатировал Яр, попутно заглядывая в распахнутый комод и под кровать.

— Но лучше ничего не трогать, — шикнул он на Кезик, который поднял вывалившуюся из одной из сумок бумажку, — на всякий случай.

Владимир скривил губы и демонстративно разжал пальцы, листочек выпорхнул и спланировал под стул.

— Вам лучше покинуть помещение, вдруг здесь есть какие-то следы, — я стал слегка подталкивать всех, кроме Гордеева в коридор. Когда мы остались вдвоем, я поднял с пола оброненный листок. Увы, это был всего лишь чек из химчистки. А чего ожидал Кезик?

— Что ты об этом думаешь? — спросил я, наблюдая, как Яр осматривает содержимое туалетного столика. Он ломился от избытка всевозможных бутылочек и тюбиков, на целый салон красоты хватило бы.

— Сложно сказать, но мне это не нравится, — Гордеев перешел к изучению содержимого, вывалившихся ридикюльчиков. Но они были практически пусты. Находилась то помада, то пара монеток, то пачка бумажных салфеток. Но последняя, удержавшаяся на полке маленькая театральная сумочка преподнесла сюрприз.

— Ты только посмотри, — Яр передал мне несколько листочков, на которых было размашисто написано «Расписка». Из бумаг следовало, что Владимир Кезик занял у Марсель Фурье в сумме около 15 млн рублей. — А у господина Кезик были довольно веские причины жениться на своей подруге.

— А я не видела, но слышала Марсель после ужина, — прозвучал вдруг тонкий голосок. Мы разом обернулись. На пороге стояла Марьяна, слегка осунувшаяся с тех пор, как я видел ее последний раз. В длинном цветастом сарафане она выглядела совсем ребенком. Хотя она в любом случае не выглядела на свои пятнадцать. Длинные по пояс русые волосы, что сейчас большая редкость, густая челка, падающая на наивные серо-голубые глаза, не слишком явные, но заметные веселые веснушки на щеках. Видя, что мы ее не прогоняем, она опасливо обернулась в коридор и шагнула в комнату.

— И что же ты слышала, — подбодрил ее Яр.

— Я проходила мимо комнаты Марсель после ужина, и слышала, как она говорит по телефону. Таким, знаете, голосом, как бы нежным, но от него как-то не по себе становилось. Будто удав мартышку приманивает, вроде ласков, а угроза чувствуется.

Гордеев с любопытством оглядел девчушку и предложил присесть. Марьяна мотнула головой и осталась стоять, поджав одну босую ногу, так что она скрылась под длинным подолом. Не знаю, как ей при этом удавалось удерживать баланс и не падать.

— Я, в общем, немного слышала. Она советовала собеседнику быть с ней повежливей и перестать препираться. Говорила, что она может доставить ему немало хлопот, если пожелает.

— Это все?

— Вроде да. А еще она предложила встретиться, а потом я уже прошла дальше по коридору, и ничего не слышала больше. Не думала, что это будет важно. А теперь… Я теперь свидетель, да? А меня не могут убить? Я люблю детективы, но только читать, а не участвовать, — девочка насупилась, лицо было не по-детски серьезным.

— Не могут, — заверил Яр. — К тому же мы без необходимости никому не скажем, что ты теперь свидетель. Договорились?

— Был должен и что, — на этот раз телефон нас поминутно не обрывал, хотя Кезик наверняка был бы рад небольшим передышкам. Он то и дело тоскливо поглядывал в окно гостиной, где мы расположились. — У меня было трудное время, я только начинал работать у Кость, и одновременно старался строить свой бизнес. Денег не хватало. Познакомился здесь с Марсель, и мы понравились друг другу. Она копила деньги на свой ресторан, уже не особенно надеясь дождаться его от Кость. Я уговорил ее вложиться в мой бизнес, я занимаюсь поставкой труб для нефтегазового комплекса. Пока не очень удается раскрутиться, но все впереди. Это очень перспективное направление. Я мог вернуть Марсель в три раза больше одолженного.

— А откуда у поварихи, пусть и элитной 15 млн рублей?

— Она в прошлом году получила небольшое наследство от какого-то родственника.

— И его вы тоже у нее выманили, — мрачно процедил я.

Кезик пожал могучими плечами.

— И этими деньгами Марсель вас шантажировала, вынуждала жениться на ней.

— Я бы не назвал это шантажом. Так скажем, она упоминала об этом в наших разговорах как лишний довод. Уверен, вы заметили, что это была весьма привлекательная девушка, так почему бы не жениться?

— Была? — встрепенулся Яр.

— Эээ, в смысле есть. Просто странное это исчезновение. В голову сразу лезут дурные мысли.

— Скажите, вам знакома эта вещь? — я достал увеличенное фото серебристой подвески.

— Первый раз вижу. Я не особо обращаю внимания на подобные вещи. Возможно, это даже принадлежало… то есть принадлежит Марсель. Она обожает всевозможные побрякушки. Я могу идти? У меня дел по горло, а я тут прохлаждаюсь.

И куда она могла деться, недоумевал я, провожая взглядом широкую спину бизнесмена. По словам домработницы, она видела ее около семи вечера. Как раз после ужина. Девушка шла в свою комнату, но, когда из нее вышла, не понятно. За дверью послышался голос Валерии. Она спрашивала у Кезик что-то про дела фирмы. Я навострил уши, но толком ничего не разобрал. Мне послышалось «хочу сама», «завещание» и «теперь главная». Через пару минут Лера заглянула к нам.

— Какой дальше план действий? — ее лицо светилось довольством собой и доброжелательностью. Очевидно, разговор с бывшим помощником отца закончился в ее пользу. А о Марсель, в этом доме, боюсь, никто особо переживать не станет. Разве что Баранов, который был не прочь сойтись с ней поближе.

— А сейчас мы идем ужинать! — провозгласил Яр. — Война-войной, а поесть тоже надо.

Гордеев встал и приобнял Леру за талию.

— Ты слишком восхитительна в этой юбке. Я за себя не отвечаю. Впрочем, ты всегда восхитительна. Думаю, это особый талант, блистать всегда и везде.

— Льстец, — девушка счастливо засмеялась. Я отметил, что улыбка ей очень идет. Теряется вся ее холодность и сосредоточенность, лицо становилось мягким и притягательным.

— Андрей, мы в стейк-хаус. Ты ведь хочешь отличный кровавый стейк, прекрасная дева? Я так и думал. Андрей, ты с нами?

— Идите, мне еще в управление надо.

— Если вдруг твои парни найдут какие-то следы Фурье, позвони, — и парочка, не расцепляя объятий, выплыла в коридор.

Француженку нашли ближе к вечеру. Прохожий гулял с собакой и наткнулся на ее труп в одном из заброшенных домов недалеко от Садового кольца. Мне всегда казалось, что подобные дома, которые не понятно, откуда берутся фактически в центре города, прямо созданы для преступлений.

Смерть уже успела изрядно обезобразить хорошенькое личико Марсель, и смотреть на нее без содрогания было сложно, да и просто дышать рядом трудновато. Даже при легком ветерке трупный запах уже был весьма устойчивым. На шее девушки отчетливо проступал тонкий синюшный след, там, где неизвестный сдавливал ее чем-то тонким. Глаза несчастной были открыты и устремлены в темнеющее небо. Фурье была в узеньких джинсах и белой блузе с глубоким вырезом. Два ногтя на правой руке оказалось обломано, девушка пыталась защищаться.

— Я сперва подумал, она пьяная и спит, но поближе подошел, сразу понял, что плохо дело. И моя Маркиза рычит и близко не подходит. Я ее даже трогать не стал, понял, что мертвая. Сразу стал в милицию звонить, — рассказывал собачник, поглаживаю симпатичного серебристого пуделя. Я в очередной раз поблагодарил мужичка и велел пойти к сержанту, оставить свои координаты. Конечно, он уже все сообщил, когда звонил на 02, но хотелось подумать спокойно без его трескучего голоса. А товарищ оказался страшно навязчивым.

Тем временем ночь стремительно вступала в свои права, все плотнее укрывая тьмой громады домов, почти голые деревья и припозднившихся горожан. Эксперты зажгли несколько мощных фонарей и копошились вокруг. Вдруг преступник был недостаточно осторожен. Но судя по их разочарованным лицам — поживиться было нечем.

— По предварительным данным смерть наступила вчера приблизительно между девятью и двенадцатью вечера, — отчитывался я уже глубокой ночью Яру. Дозвониться ему не удалось. Скорее всего из ресторана влюбленные перемесились в более интимное место. Даже жадному до работы сыщику иногда бывает не до звонков. — Ее сумочку так и не нашли. Хотя на всякий случай осмотрели все близлежащие урны. Ограбление?

— Сомнительно, — Яр, одетый по-домашнему, то есть в одни спортивные штаны, разлегся на диване и поигрывал внушительной связкой ключей. — Слишком это удачное совпадение для некоторых.

Я тоже это понимал. Совпадения, конечно, разные случаются, но мне всегда в них не особенно верилось. Очень хотелось знать, что у Яра на уме, а на уме у него что-то было, это читалось в его застывшем взгляде. Но спрашивать было бессмысленно, все равно не ответит, и я смолчал. Легкое бряцанье брелока, летающего в тонких пальцах Гордеева, в тишине квартиры напомнило мне звяканье цепи, с которой пытается сорваться деревенский пес. Я даже стал видеть этого пса, большая дворняга, белая с подпалинами, она не лаяла, но отчаянно рвала свою привязь, и одно из звеньев уже почти раскрылось, еще рывок и она на свободе, и вдруг я услышал гордеевский голос:

— Убийце повезло в ночь убийства Кость. Сначала повезло, а потом нет. Нужно успеть пока он еще не наворотил дел.

Я понял, что задремал, и, пытаясь подавить зевок, протянул:

— И ты знаешь кто он?

— А ты разве нет?

Я обозлился. Сон как рукой сняло:

— Слушай, кончай отвечать вопросом на вопрос.

— Друг мой, я предлагаю идти спать. Нужно набраться сил перед решительными действиями, — и он легко подскочил с дивана и, как всегда, по-кошачьи беззвучно порысил вверх по лестнице.

— Что вы ко мне пристали? Мне очень жаль Марсель. Но я непричастен к ее смерти! Я был в офисе до полуночи. Я работаю как проклятый, — увидев нас снова так скоро, Кезик растерял всю свою вежливость. Мне кажется, даже известие о смерти подруги потрясло его меньше, чем наш ранний визит.

— Охранник сказал, что вы уехали вчера в 11.25. Офис в центре, место преступления в 10 минутах езды. Может, хотите в чем-то признаться? — невинно поинтересовался я, подкидывая на ладони стеклянный кубик с вырезанной внутри нефтяной вышкой, который позаимствовал со стола. Никогда не понимал технологию производства этих хитрых штук. Как они делают рисунок изнутри?

Гордеев стоял у окна, скрестив руки на груди. С некоторых пор он начал экспериментировать с причёсками, и сейчас с помощью небольшого количества геля у него на голове был создан живописный хаос. Я сегодня с большим трудом открыл глаза в начале десятого, а он уже был бодр и свеж и со своей этой прической и требовал немедленного опроса подозреваемых на предмет алиби. Кезик возглавлял список, так что начать решили с него.

— Не говорите ерунды, — взвился он. — Я бы в ближайшее время мог спокойно расплатиться с Марсель. Даже если бы передумал на ней жениться. Мои дела идут в гору, мне не было смысла ее убивать.

— Неужели? — вмешался Яр. — А мы слышали, что буквально на днях ваша фирма проиграла очень выгодный тендер на поставку труб, хотя победа была почти в кармане. Понятия не имею, откуда Гордеев раздобыл эту информацию, но судя по обескураженному виду Кезик, это было правдой. По-моему, я явственно слышал скрежет зубов, но вслух он довольно легко парировал:

— Будут другие тендера. Где-то выигрываем, где-то проигрываем, это бизнес.

— Даа, бизнес, — угрожающе подчеркнул Яр, так что хозяин кабинета смущенно опустил глаза, но ничего добавлять не стал.

— Так куда вы направились вчера из офиса? — снова спросил я.

— Домой. Подтвердить это, к сожалению, никто не сможет, — Владимир извлек из кармана гигантский мятый носовой платок, промокнул им капельки пота на шее и одернул жесткие манжеты, слишком плотно сжимавшие кисти.

Я поставил стеклянный кубик на место, придвинул свой стул вплотную к столу и доверительно поинтересовался:

— Не сочтите за грубость, но как вы, вообще, попали в этот бизнес? Во все эти акции, контракты, фьючерсы?

Кезик осклабился, к нему вернулось все его самообладание.

— Извините, — он встал, с удовольствием скинул пиджак, ослабил галстук и расстегнул пару верхних пуговиц рубашки, — так-то лучше. Кондиционеры что-то стали барахлить, жарко. Я понимаю, моя внешность не совсем соответствует тому, что я делаю, — с досадой проговорил он. Подозреваю я не первый, кого интересовал вопрос его карьерного роста. — Но разве вас в милицию не учат, что внешность обманчива? Да, я люблю спорт, люблю свое тело и уделяю ему много внимания. Но я также люблю роскошь и у меня достаточно ума, чтобы на нее заработать. В отличие от многих своих товарищей я уделял достаточно времени не только тасканию железок в спортзале, но и учебе. И я прошел все ступеньки карьеры. Был и мелким клерком, и менеджером, и начальником отдела, и постепенно дорос вот до вицепрезидента. Уверен, Марсель составила бы мне отличную пару. Красивая, представительная, умеет себя преподнести. Что еще надо? — на мой взгляд, его голосу отчаянно не хватало убедительности.

— Вы как будто машину описываете, а не жену.

— Слушайте, вы хотите пофилософствовать или, может быть, пойдете, наконец, и поищите истинного преступника? — сверкнул глазами Владимир. — Знаете, если вы не собираетесь предъявить мне обвинение, думаю вам пора.

Предъявлять, увы, пока было нечего.

В коридоре мы неожиданно наткнулись на уже знакомого нам светловолосого юриста, Кирилла Сундукова. Он выходил из президентского кабинета. Его безупречный костюм и дорогу-щий галстук смотрелись в элегантных стенах нефтяного офиса гораздо гармоничнее, чем мои потрёпанные джинсы и клетчатая рубашка. Я крякнул и сунул руки в карманы. Лицо Яра было безмятежным как море в штиль. Неужели ему все равно? Я на его месте как минимум озадачился бы вопросом, что этот хлыщ делал в кабинете моей подруги, к которой явно неровно дышит.

— Добрый день, — поприветствовал нас Сундуков, чуть скло-нив голову с безупречной прической. Мелкие светлые кудри, вопреки своей природе, аккуратно лежали волосок к волоску. Уверен, он даже дома ходит в рубашке, застегнутой на все пуговицы. — Как продвигается расследование? Удалось найти убийцу Кость?

— Мы работаем над этим, — опередил меня Гордеев. — А вы пришли сообщить какие-то подробности завещания? Валерии Леонидовне?

Ой, не было ему все равно. В его вкрадчивом голосе чувствовалось напряжение, прикрытое легким сарказмом.

— Валерия Леонидовна решила привлечь нашу фирму для подготовки крупной сделки, которая планируется. Но мне кажется это не совсем ваше дело, — голубые глаза скрестились с карими, и на несколько секунд повисла тишина. — Извините, я очень спешу. Удачи в поиске преступника, — и Сундуков устремился к выходу. Мы молча проводили взглядом его чуть сутулую, но хорошо скроенную фигуру.

— Что, едем загород? Узнаем, где были наши герои вчера вечером?

— Подожди меня на парковке, я кЛере загляну, — несколько бесшумных шагов, и Яр постучал в массивную дубовую дверь президентского кабинета.

Стоя возле машины, я ежился от ветра, но залезать в салон не хотелось. Рядом был парк, и приятно пахло влажной листвой, большая часть которой уже не цеплялась к веткам деревьев, а устилала землю под ними. Пряча в карманах, озябшие руки, я жадно втягивал носом воздух, который еще не успел наполниться зимней холодностью.

— Лера, вчера около десяти уже была в постели, читала, — голос Яра донесся откуда-то сзади, так что я едва не подпрыгнул от неожиданности.

— Ты у нее спросил? — удивился я. — Ты что, ее подозреваешь?

— Я думал тебе как представителю правопорядка положено знать алиби всех причастных к делу.

Увы, алиби у всех оказались примерно идентичны Лериному. Ни одного 100 %. Полина, которая встретила нас, полулежа в широком кресле с журналом в руке, сообщила, что тоже была уже в постели. Как раз в этот вечер она разругалась со своим женихом.

— Причем из-за какой-то ерунды — количества гостей на свадьбе. Он захотел, чтобы у нас был скромный банкет человек на 50, не больше, можете себе представить? Ведь это такое событие! Я хочу не меньше 300! Причем я ему уже говорила, что хочу пригласить всех и вся, а он вдруг заартачился. В общем, от всей этой ерунды у меня разболелась голова, и я легла спать пораньше, — поделилась проблемами Полина. Факт ссоры тут же подтвердил Кротов, мы поймали его в холле, когда он только вошел с гигантским букетом роз. «Пришел мириться» — пояснил он. Ссора произошла около восьми, после нее он поехал домой и сидел там один, читал Рабле. Может ли человек в здравом уме добровольно читать Рабле? Это кажется мне настолько неправдоподобным, что должно быть истиной.

— А вы в курсе, что ваша невеста сейчас одна из главных подозреваемых в убийстве Кость? — вкрадчиво поинтересовался Яр у половозрелого хиппи. Тот округлил глаза:

— Вы спятили?!

— Отнюдь. Мы приперли ее к стенке, и она сама призналась, что зашла в роковой вечер в кабинет своего отца, но он уже был мертв. Только действительно ли он был мертв?

— Вы понимаете, что вы говорите? Даже если Полина входила в тот злополучный кабинет, это ничего не значит. Что за ерунда, право слово, — разгорячился Кротов. — К тому же это, надо полагать, очень просто проверить. Наверняка на убийцу попали капли крови. В тот вечер Поля была в белоснежном платье, моем любимом. Его невозможно было бы отстирать, можно найти его и проверить. Это ведь будет достаточным доказательством?

— Возможно, — тихо прошелестел Яр, ковыряя носком туфли пушистый ковер на полу. — А может, она вам призналась, а Фурье что-то знала, и вы помогли возлюбленной избавиться от нежелательного свидетеля?

— Вы спятили, — повторил Кротов, едва не выронив из рук цветы. Было бы интересно посмотреть, какой допрос он теперь устроит своей возлюбленной.

Баранова мы нашли в гараже, где он возился с машиной.

— Много масла стала жрать, — мрачно пояснил он. — И вчера тем же самым занимался. Только подтвердить может разве что Люся, которая любезно составила мне компанию и развлекалась охотой на мух.

Только домработница и ее муж-садовник смогли подтвердить алиби другу друга. Они провели весь вечер у телевизора.

Изольда заверила, что была дома, подкрепляла силы парой-тройкой коктейлей. Ее протеже найти не удалось, но дама заверила, что он собирался ехать к родителям в Тверь и примерно во время убийства должен был выезжать из дома. Но опять же ничто не мешало ему по пути подъехать в центр и затянуть петлю на тонкой французской шейке. Кучерук до сих пор была в больнице. Врачи отпустили ее восвояси, но та всячески оттягивала свою выписку. Похоже, она не горела желанием вернуться в дом Кость.

После обеда позвонил патологоанатом, но ничего принципиально нового он нам не сказал:

— Смерть наступила между 11 вечера и часом ночи отудуше-ния тонким длинным предметом типа шнурка, — сообщил док.

После всех этих расспросов я чувствовал себя как выжатый лимон. А перед глазами стояло обезображенное лицо Марсель, призывающее наказать убийцу.

 

ГЛАВА 8

Следующий день начался неожиданно. Едва я появился на службе, дежурный сообщил, что для меня есть сообщение.

— Где-то полчаса назад звонил мужчина, — бодро отрапортовал молоденький паренек в идеально выглаженной форме. Явно только недавно из училища. — Когда узнал, что вас нет, просил оставить сообщение. Я вот записал, — и он протянул мне лист А4, где аккуратным почерком было записано несколько строк: «Я видел, кто убил девушку на Садовом кольце. Я видел, и боюсь, меня тоже могут убить. Если хотите узнать, как выглядит преступник, приходите сегодня в восемь вечера к картинг-центру на Дмитровском шоссе. И захватите с собой своего друга-сыщи-ка, извините, но ему я доверяю больше».

— Что-нибудь еще говорил? — я снова и снова пробегал текст глазами.

— Только спросил: «Записали?» Я ответил «да», и он сразу положил трубку.

— Голос какой был? Возможно, говор особый или еще что?

— Говор… да нет вроде. Только высокий довольно. Эмм, я вот подумал, может, и не мужчина это был? Связь была плохая очень, я с трудом слова расслышал. Может, даже женщина с низким голосом, или мужчина с высоким.

Еще на подходе к своему кабинету я услышал, как надрывается рабочий телефон. Поспешно открыв родную обшарпанную дверь, я сорвал трубку.

— Степнов? — Людмила была единственным приятным дополнением к существованию нашего шефа. Она всегда была довольно резкой в общении, но ее грудь примерно пятого размера и коротенькие юбчонки могли заставить простить ей и большее. — Босс вызывает. И предупреждаю, он сегодня сильно не в духе, так что крепись.

Я пообещал, тоскливо посмотрел на древний аппарат, который еще мог похвастать дисковым набором номера, и поплелся «на ковер».

В приемной Люда в очередной раз порадовала меня откровенным декольте, которое притягивало взгляд как магнитжестянку. На мое «вы очаровательны» она только грозно кивнула на дверь шефа. Тяжело вздохнув, я шагнул в «чистилище».

— Доброе утро, Виктор Юрьевич, вызывали? — вытянулся я стрункой у огромного, видавшего виды стола начальника.

— Вызывал, вызывал, — с ноткой угрозы в голосе подтвердил босс. Сам он расслабленно развалился в кресле, мне же сесть не предложил. Мне вот всегда было интересно, люди начинают толстеть, заняв теплое местечко, или на теплое местечко назначают только выяснив, есть ли у кандидата солидный животик? У нашего Галюкова этого добра было в избытке, в отличие от волос. Живот даже не позволял ему близко придвинуться к столу, так что его любимой позой было чуть откинуться назад и задрать ноги на широкую плоскость своего дубового монстра. Именно в такой, мягко говоря, неофициальной позе он предпочитал принимать посетителей. Нижестоящих по званию, естественно.

— Ну что, Степнов. Как идет расследование? Круг подозреваемых уже очерчен?

— Очерчен-то очерчен, только уж больно он широк.

— Неужели? А как скажите мне, как вы допустили еще одно убийство? Вы ищите убийцу, а он у вас под носом совершает еще одно преступление?! — уровень звука становился громче и грознее, — как вы это объясните, а?!

— Мы еще не знаем доподлинно, что оба убийства совершил один и тот же человек… — попытался оправдаться я, по опыту зная, насколько это бесполезно.

— Доподлинно! Да это же слепому видно! Чем вы вообще занимаетесь целыми днями? На рабочем месте вас никогда нет, но при этом и дело не двигается с мертвой точки! Вы еще не знаете меня с плохой стороны, Степнов! — я молча уставился в пол, представляя какой же должна быть плохая сторона, при такой хорошей. Спорить с начальством, а тем более пытаться отстоять свою точку зрения бесполезно, это я уже хорошо знал, так что просто стал в уме считать до ста, чтобы сохранить хладнокровие и не нахамить. При этом главное было не особенно вслушиваться в крики. Конкретных обвинений у Галюкова, как правило, не водилось. За счет подчиненных он просто любил выпускать пар. Вспомнился совет: начальник кричит, а вы считаете, начальник брызгает слюной, а вы считаете, начальник задыхается от злости, а вы считаете, у начальника инфаркт, а вы… что-то в этом роде. Но тут прозвучали новые нотки.

— Я надеюсь это неправда, Степнов, что вы привлекли к служебному расследованию частное лицо? — прошипел шеф.

Скрывать истинное положение вещей было бессмысленно, так что пришлось признаться в содеянном. Галюков даже покраснел от возмущения, которое несколько секунд закипало в нем как вода в чайнике и, наконец, вырвалось наружу потоком воплей. Причем их цензурная часть явно уступала нецензурной. Чтобы выдохнуться ему понадобилось минут пять. Когда я был помоложе и поглупее настолько, что смел ему возражать, взбучка могла длиться до часа. Сейчас укладывались минут в 10–15 в зависимости от тяжести моего проступка.

— Я запрещаю вам делиться хоть какой-то информацией с этим Гордеевым! И если услышу, что вы опять таскаете его за собой, будете уволены немедленно, ясно?!

— Так точно. Разрешите идти?

Босс мрачно посмотрел на меня из-под насупленных бровей и махнул рукой в сторону двери.

— Людочка, как же ты умудряешься его терпеть? — оказавшись за пределами доступа начальства, я присел на стол его помощницы.

— Не поверишь, Андрей, но со мной он вполне мил, — улыбнулась она и снова погрузилась с раскладывание пасьянса на компьютере. Интересно, чем секретарши занимались в свое рабочее время, когда в ходу были печатные машинки?

— Значит, неизвестный… — Яр внимательно разглядывал бумажку с посланием таинственного свидетеля. Он ее и понюхал, и на свет просветил, разве что на вкус не попробовал. Мы сидели в его машине неподалеку от Петровки. Хоть я и считаю, что поступаю правильно, привлекая Гордеева к расследованию, начальство без особой необходимости лучше не дразнить.

— Я знаю этот картинг-центр. Он находится в довольно обширной промзоне. Кто туда впервые попал почти наверняка заблудится. И даже спросить дорогу будет не у кого, прохожие там попадаются нечасто. Интересный выбор места, — Яр откинулся на спинку обтянутого коричневой кожей сиденья и прикрыл глаза.

— Думаешь, здесь есть подвох? — я вытащил из его пальцев записку и снова перечитал, хотя уже знал наизусть.

— Кто знает. Но я бы посоветовал смахнуть пыль со штатного пистолета.

— Может, взять с собой подкрепление?

— А если он действительно хочет поговорить, и это его спугнет? Не хотелось бы рисковать шансом получить новую информацию.

— Ага, а рисковать жизнью это, по-твоему, нормально?

Яр резко открыл глаза, в них блестел охотничий азарт.

— Именно, — судя по тому, как его губы сжались в узкую полоску, а рука на подлокотнике в кулак, он говорил искренне. Рисковать жизнью ему было не впервой.

В половине восьмого мы уже были на Дмитровке. Машины пришлось бросить задолго до цели. Дорогу перекопали, и проехать не было никакой возможности. Так что пришлось на своих двоих вступать в дебри гаражей, промышленных объектов и складов. Солнце уже закатилось за горизонт, и ночные сумерки становились все гуще. Чувствовалось приближение грозы. Влажный, липкий воздух, застыл как студень и, кажется, его можно было резать ножом. Четко на нос мне упала первая капля дождя. Я порадовался, что надел сегодня видавшие виды черные ботинки. Покосился на стильные, безупречно чистые коричневые туфли Гордеева и ухмыльнулся.

Мы резво обогнули стройку и углубились в лабиринт дворов и подворотен. Я совершенно не понимал, куда мы движемся, но Яр уверено сворачивал то направо, то налево. Где-то в отдалении грянул гром, и установилась гулкая тишина. Даже шум Дмитровского шоссе не доносился до нас, хотя оно было не так уж далеко. Создавалось ощущение, что эти промышленные, безлюдные джунгли находятся не в гигантском, перенаселенном городе, а где-то в параллельной, мрачной и холодной реальности. У меня вспотели ладони и заболели глаза от тщетной попытки рассмотреть что-то в полутьме. Казалось, что мы единственные живые существа в округе. Резкое дзинь где-то сзади мгновенно опровергло мое предположение. Мы разом обернулись. Но вокруг просматривались лишь очертания низких зданий и закоулков, в которых могла незаметно притаиться целая банда преступников, полчища крыс или свирепых монстров. Мы не могли их увидеть. Мне стало совсем неуютно. Вдоль позвоночника пробежал холодок и отозвался где-то под ребрами. Неожиданный звонкий собачий лай едва не разорвал мне сердце. Невидимый пес заливался злобой. Я замер на месте, очень надеясь, что между нами и разгневанной псиной находится какой-нибудь плотный заборчик. Судя по тому, что в ближайшие секунды никто начал вгрызаться в наши ноги и другие более ценные части тела, мои молитвы были услышаны.

Мы неспешно двинулись дальше. Впереди показался спасительный фонарь. Он вклинивался в темноту натужным желтым кругом света и казался островком безопасности. Но едва мы приблизились, Яр потянул меня в сторону.

— Если это ловушка, то зачем же излишне подставляться, — прошептал Гордеев в ответ на мой недоуменный взгляд. Мы прошли еще пару сот метров, когда вдали показались блеклые светящиеся буквы «Картинг-центр». И в этот момент случилось то, чего, как мне кажется, я подсознательно ожидал с самого начала этот сюрреалистичного пути — раздался выстрел. А затем еще один и где-то совсем рядом лязгнула об асфальт пуля. Это произвело на меня неожиданный эффект. Мои чувства отключились, будто пробки от перенапряжения. Я тупо замер на месте и вероятно представлял прекрасную мишень даже при весьма скудном освещении. Но тут что-то рвануло меня в сторону, и я очутился на земле за бетонной плитой

— Ты цел? — Гордеев был предельно спокоен и собран. Его рука удивительно естественным образом заканчивалась поблескивающим стволом пистолета. — Не высовывайся.

Сам же он тут же нарушил свой совет и высунул голову. Где-то рядом чиркнул очередной смертоносный снаряд, и стало тихо.

— Он за углом ближайшего двухэтажного здания с покатой крышей. Похоже один. Ты прихватил оружие? — я кивнул и неуклюже достал из наплечной кобуры служебный ПМ. Я еще никогда не стрелял в людей. Как-то обходилось. И сейчас было жгуче стыдно за легкую дрожь в пальцах. Я сильнее сдавил прохладную рукоять оружия. Чувства вернулись, хотя реальность происходящего все еще находилась под вопросом. Сердце громко стучало где-то в горле, желудок выводил сложнейшие по композиции рулады. Кажется, я вполне могу понять, тех, кто накладывает кучу со страха. Далекий раскат грома заставил меня вздрогнуть всем телом. Я поежился. Что же это такое. Взрослый мужик и чуть штаны не пачкаю от ужаса перед одним-единственным стрелком. Я сжал зубы, набрал побольше воздуха в грудь и медленно выдохнул, затем еще раз. Дрожь в пальцах почти пропала, сердце сбавило обороты и даже пальцы стали не такими липкими от пота. Гордеев с одобрением наблюдал за мной и неожиданно подмигнул. Сам он выглядел так, будто прохлаждался на воскресной прогулке.

— Пришел в себя? Давай резко с двух сторон разбегаемся и приближаемся к нашему стрелку насколько возможно. Держись стен, там темнее, — Яр махнул рукой в сторону гаражной постройки, которая начиналась в паре шагов от нашей лежки. Я кивнул.

— На счет три, — процедил Гордеев и тихо начал считать. -

Один… два… три…

Не раздумывая, я рванулся в сторону, и тут же рядом загрохотало. Из-под ног брызнул асфальт, сердце ушло в пятки, а спина мгновенно взмокла. Но ноги автоматически бежали к спасительной темноте ближайшего дома. Кажется, понадобилась целая вечность и, вероятно, тонна нервных клеток пока мои руки наткнулись на шершавую поверхность стены. Я поспешно сполз к земле и затаился под облезлым кустом. Вокруг снова была тишина. Напряженная, звенящая. Уверен, я слышал, как кровь бежит у меня в жилах. Вглядываясь во мрак, чуть подсвеченный близким фонарем, я силился рассмотреть Яра. Но он исчез. Мгновенно от холки до пяток пробежала стая мурашек, вздыбливая каждый волосок на теле. Я представил, как Гордеев лежит на земле, истекая кровью. Я даже почувствовал жгучую боль где-то в ногах. На смену страху пришла ярость, стиснув зубы, я осторожно поднялся и, максимально пригнувшись, начал пробираться вдоль стены. Каждую секунду я был готов к тому, что грудь разорвет смертоносная пуля. Никаких тел поблизости не наблюдалось. Хотя при таком освещении я бы не присягнул в том, что их нет на самом деле.

Я уже почти добрался до промежутка между домами, где по предположению Гордеева скрывался нападавший, и все еще был жив. Это было серьезным достижением. Я старался двигаться в густой тени стены и вряд ли был излишне заметной мишенью, но высокая пожухлая трава предательски громко шуршала при каждом моем шаге. В гулком беззвучии вечера шелест был подобен взрывам петарды в эмалированном тазу. Но лежать тюфяком в спасительной мгле, когда Яру, возможно, нужна помощь — плохая идея. Я медленно, но твердо продвигался вперед. По моим вискам и верхней губе катились крупные капли пота. Попытался вытереть губы рукой, и кожу жестко процарапал холодный металл. Я и забыл, что сжимаю в руке пистолет. Ужасно. Опытный милиционер, а чувствую себя как первоклассник, которого впервые вызвали к доске. И к уроку вроде готовился, а тут даже воздуха глотнуть не могу. Проблема в том, что теорию я знал хорошо. Стрелял в тире не раз и неплохо, но с практикой столкнулся впервые.

Черное ущелье между домами приближалось, и я выставил оружие вперед, удовлетворенно отметив, что рука больше не дрожит. Никаких признаков Яра или стрелка. Это было странно и тревожно. Я как к родному приник к гулу дома, прежде чем двинуться дальше, и судорожно сглотнул. Собравшись с духом, я резко выскочил в проулок, держа пистолет двумя руками и водя дулом из стороны в сторону. Передо мной проступали силуэты редких деревьев и какое-то низкое сооружение, поблескивающее в свете звезд стальной крышей. Не то большой гараж, немаленький склад. Мышцы рук уже ныли от напряжения, очень хотелось освободить их от холодной тяжести пистолета. И в этот момент кто-то схватил меня за плечо, я с воплем развернулся, и начал палить куда придется. Послышались ответные выстрелы. Я был готов ощутить, как тело то тут, то там пронзает боль от огнестрельных ран, но прошло несколько секунд, а ничего не происходило. Ни боли, ни фонтанов крови. Прогремела еще пара выстрелов, а потом в вышину взвился отчаянный крик. Только тут я осознал, что звуки излишне глухие, что-то происходило близко, но отнюдь не рядом со мной. Возможно, за тем самым гаражом-складом. Я взглянул на свое плечо. На нем лежала березовая ветка. Я просто зацепился за дерево! Выругавшись, я, уже не разбирая дороги и ничуть не думая о безопасности, помчался туда, откуда раздался крик.

Я как раз обежал стоящую на пути холупу, когда вспышка молнии вырвала на мгновенье из густой мглы окружающий пейзаж. В этом проблеске я успел заметить два мужских силуэта, один из которых нависла над другим. Кто это был, я понять не успел.

— Милиция! Руки вверх! — рявкнул я как можно внушительнее, выставил перед собой пистолет и двинулся вперед. Через несколько шагов я знал светлую шевелюру одного из мужчин. Яр стоял полусогнушись, уткнув калено в неподвижно лежащее на земле тело. В руке он ловко вертел внушительный кастет.

— Видал, какая милая игрушка. Чуть челюсть мне не раздробил, — голос Гордеева звучал звонко и почти весело. Я подошел ближе. Сыщик был изрядно вымазан в грязи, на подбородке кровоточила широкая царапина, один рукав куртки оказался полуот-орван у плеча, но в глазах плясали довольные чертики. — Наручники есть?

Я достал браслеты, Яр застегнул их на руках лежащего и поднял его. Передо мной предстали такие всегда наивные, а сейчас полные отчаянья глаза Баранова. Что ж. Нельзя сказать, что я его не подозревал. Хотя, я ведь подозревал всех. Небо, наконец, прорвало дождем, и мелкие капли неприятно забарабанили мне по затылку.

— Пойдем, стрелок, — Гордеев подтолкнул Георгия в спину, и тот покорно поплелся вперед. Через пару шагов Яр наклонился и подобрал что-то с земли, это оказался пистолет Макарова. Спрашивать ни о чем не хотелось. Я чувствовал себя трусом и неудачником. Проходя по уже знакомому ущелью между домами, я ощутил ногами что-то твердое. Я пошарил руками в траве — пара пустых обойм для Макарыча.

Через несколько минут мы уже выбрались к цивилизации. На освещенной парковке мирно стояли наши машины. Капли дождя звонко ударялись об капоты и крыши, разбиваясь на мельчайшие брызги. Мне казалось, мы покинули это место целую вечность назад. Только тут я сделал сразу два открытия. Во-первых, я был еще грязнее Яра, а во-вторых, почему-то хромал.

— Лучше в твою посадить этого фрукта, как я понимаю, мне не стоит показываться твоими коллегами, — Яр, как всегда, предусмотрел дальнейшие действия. — Эй, да ты не ранен ли?

Я опустил голову. Джинсы были не только в грязи, но и в крови чуть выше колена. Я тупо уставился на ногу. Значит, боль, которую я почувствовал, когда лежал у стены, была не фантомной, а самой настоящей.

— Тебе нужно к врачу, а то так можно и кровью истечь.

— Ладно, довезу этого и загляну в травмпункт, — устало согласился я.

— Тебе лучше не ехать в таком состоянии. Вдруг сознание потеряешь, — Гордеев на мгновенье задумался. — Давай так. Вызови подкрепление и скорую. Пусть к тебе сами все приедут. Ты свое дело сделал.

— Да уж, — тоскливо протянул я, но достал телефон. Спорить не было никаких сил. То ли после вспышки адреналина, то ли от потери крови, но ощущение было, что меня переехали приличным катком.

— Давай посмотрим, что там, возможно, нужно остановить кровь. — Гордеев притронулся к моей ноге, и мой мозг взорвала вспышка острой боли. Я отпрыгнул в сторону на добрых пару метров.

— Яр, не лезь! Пусть эскулапы разберутся. Ничего, скоро приедут и подштопают меня.

— А если ты сейчас сознание потеряешь от потери крови?

— Вот тогда, ты сможешь сделать со мной все что хочешь.

Гордеев еще немного побуравил меня взглядом, потом пожал

плечами и начал пытаться хоть немного очистить свою одежду от налипшей грязи и травы. Но не слишком успешно. Бросив это неблагодарное дело, сыщик заглянул в машину, где сидел Баранов.

— Чего же это вдруг, уважаемый Георгий, вы решили нас ухлопать? А? — но тот только отвернулся и уставился в окно. Пришлось и тут отступиться.

Гордеев подождал, пока вдали показались милицейские мигалки, и уехал. Скорая появилась минут на десять позже. Не сильно-то у нас торопятся спасать чужие жизни.

 

ГЛАВА 9

После завершения всех формальностей и перевязок я приехал домой около трех ночи. Яр, уже чистенький и опрятный, сидел за шахматной доской. Он обожал эту игру. Говорил, она отлично настраивает на работу, прочищает мозги. Мы иногда с ним сражались. Но при том что в юности я ходил в шахматный кружок и был там одним из первых, Яр меня обставлял без особого труда. На мой удивленный вопрос, где научился, он только махнул рукой «книжку одну прочитал как-то». Нередко он играл сам с собой. Но по-моему, никогда не доигрывал до конца. Наверно предпочитал не проигрывать даже самому себе. Я, прихрамывая, доковылял до дивана и с наслаждением растянулся на кожаной поверхности. После всех сегодняшних перипетий это было настоящее блаженство. Из моего горла вырвался удовлетворённый вздох.

— Сильно ранили?

— Пустяки. Пуля только задела ногу. Первая боевая рана, однако!

— Извини, это я виноват.

Я приоткрыл тяжелые, как никогда, веки. На лице Яра было написано сожаление и раскаянье. Даже решительные всегда брови встали домиком, придавая ему совершенно несчастный вид.

— Ты о чем? Я вел себя как последний трус и дурак. И заслужил это.

— Нет, ты зря себя накручиваешь. Для человека, который впервые оказался под огнем, ты вел себя отлично. Если бы не ты, Баранов мог и уйти.

Я даже голову оторвал от подушки, так невероятно все это прозвучало. Мое мужское эго тут же встрепенулось в надежде, что, может быть, я на самом деле был не совсем конченный мент.

— Извини, я использовал тебя как отвлекающий маневр, -

Яр поднялся и, сунув руки в карманы, стал расхаживать по комнате все с тем же виноватым лицом. — Баранов отвлекся на тебя, когда ты побежал к дому. Я знал, что там достаточно темно, и попасть в тебя у него очень мало шансов, тем более расстояние короткое. Но я мог и ошибаться. И вот ошибся, кстати. Тебя ведь ранили. Твой бросок дал мне возможность незаметно подобраться к стрелку с другого бока. Заметив меня, он припустил по дороге, а я следом. И вдруг послышались выстрелы. Ты, кстати, в кого стрелял? Это его задержало. Он решил, что мишень он, остановился и начала отстреливаться. Это дало мне возможность хорошенько прицелиться и выбить оружие из его рук. И идти врукопашную. Так что все благодаря тебе.

Я хмыкнул:

— То есть все, на что я гожусь — это отвлекающий маневр.

— Друг мой, отвлекающий маневр зачастую может решить исход всего дела, — Яр подошел и завис надо мной. По подбородку у него вилась яркая полоса пореза, видимо, рана оказалась достаточно глубокой. Я вспомнил кастет Баранова.

— Мне, кажется, тебе тоже не помешало бы к врачу. Наложили бы пару швов, — я кивнул на рану.

Он коснулся подбородка рукой, криво улыбнулся:

— Ерунда.

— Да, ерунда… — протянул я тоскливо, мысленно вернувшись к событиям вечера.

— Андрей, тебе было страшно. Но это нормально. Страх — защитная реакция организма. Главное, что несмотря на страх, ты не остался в укрытии, ты рванул навстречу опасности. Действовать вопреки своему страху и есть мужество.

Не знаю, был ли Яр на 100 % искренен, но от его слов мне стало легче. Внутренний монолог самоедства, который звучал во мне последние несколько часов, наконец, прекратился. Я даже дышать стал свободнее.

— Раз ты виноват, что меня подстрелили, то с тебя, во-первых, обед со стейками, во-вторых, ты научишь меня метать ножи, и, в-третьих, помоги добрести до кровати, а то, кажется, я уже не в состоянии сам дойти, — выпали я ворчливо.

Гордеев широко улыбнулся и подсунул руку мне под плечо:

— Поднимайся, бродяга. Завтра ты нужен в боевой форме. Должны же мы узнать, в честь чего Баранов решил потратить на нас целый арсенал.

На допрос Гордеева, конечно, не пустили бы, но я обещал дать ему прослушать диктофонную запись. Однако слушать было особо нечего. Допрос закончился пшиком. Баранов молчал как рыба об лед. Его единственными словами были: «Я хочу видеть адвоката». Личного у него не нашлось, так что пришлось искать государственного, готового взяться за это дельце. Кого попало звать, конечно, не хотелось. Я перебрал знакомых юристов, прикинул, кто сможет хоть немного подыграть мне. Остановил выбор на своем институтском товарище Саше Гончарове и тут же полез за телефоном. Мы не виделись уже месяца три. Так что первые минут десять разговора ушли на обмен новостями и легкими упреками на тему, почему так давно не звонил. Наконец, я повернул разговор в нужное русло:

— Так вот, Саша. Дело затягивается, начальство требует результата. А этот ни гу-гу. Я, конечно, понимаю, если ты возьмешься, то должен будешь его защищать, но в первую очередь ты ведь должен стоять за справедливость.

— Андрей, я приеду. Но насчет помощи тебе ничего не обещаю.

Гончаров появился через пару часов.

— Привет, пропащий! — огласил мой кабинет радостный голос. Саша, худой и высокий в светлом костюме без галстука, в импозантных очках в оригинальной металлической оправе производил впечатление ортодоксального интеллигента. Он, как всегда, был слегка рассеянным и отрешенным. Но я знал, что как доходит до дела, от его отрешенности не остается и следа. Работать он страшно не любил, но если уж брался за что-то, то трудился на совесть.

Я проводил его к клиенту.

— Вы что его били? — тихо ахнул Саша, рассматривая внушительный, отдающий сиреневым синяк под глазом Баранова. Тот поежился под пристальным взглядом, стряхнул с плеча засохшую грязь.

— При задержании напросился. А ты думал, он на нас с оружием, а мы его по головке погладим?

Гончаров поправил очки, велел мне убираться и решительно вошел в комнату. Позвонил Гордеев узнать обстановку.

— Пока ничего нового, — отчитался я. — Нуда ничего, расколется, никуда не денется. Теперь-то нам спешить некуда, убийца у нас в руках.

— А ты уверен?

Я даже поперхнулся.

— А ты нет?! Он пытался нас убить! Зачем? Явно мы слишком близко к нему подобрались. Не думаю, что он устроил на нас ночную засаду, потому что мы ему просто не приглянулись.

— Все может быть… Ладно, если будут новости, сообщи, пожалуйста.

В трубке раздались короткие гудки. Я в сердцах кинул ее на стол. Я был уверен, что дело закончено, и осталось только расколоть Баранова. Неужели это не так?

— Андрей, тебя там Гончаров зовет, — в дверь просунулась голова Зайцева.

— Мой подзащитный хочет позвонить, — сообщил Саша, собирая со стола бумажки. Мрачный как туча Баранов сидел, уставившись в одну точку. Грязная одежда стояла на нем колом, глаз совсем заплыл. Мне даже стало его жаль. Но тут я наступил на раненую ногу, и боль, пронзившая все тело как разряд тока, быстро развеяла сочувствие.

— Только позвонить? — разочарованно уточнил я.

— Пока да. Георгий, я обдумаю, что мы можем сделать, выработаю линию защиты. Всего хорошего, — Гончаров выпорхнул их комнаты и, отсалютовав мне, исчез.

Естественно, меня разбирало любопытство, с кем же Баранов хочет связаться. Поэтому я привел его в свой кабинет, подтолкнул к телефону. Сам уселся за стол, усиленно делая вид, что совершенно не интересуюсь чужими разговорами. Хотя мои уши, кажется, увеличились раза в полтора.

Баранов хмуро на меня взглянул, но промолчал. Правильно. Право на звонок у него есть, и я ему не препятствую, а на счет условий звонка, это уж извините. Про это в законе ничего нет. Единственное что он мог сделать, это загородить от меня диск телефона. Ответили ему почти сразу, он обошелся без приветствий.

— Меня арестовали. Влип по полной. Вам лучше не соваться. Не волнуйтесь, мне не впервой, — слушая ответ, Георгий закрыл лицо ладонью, когда он отнял ее, мне показалось, что в его глазах блеснули слезы, но взгляд был решительным. Тоска и отчаянье исчезли, как не бывало. Не знаю, что говорил неизвестный на том конце провода, но, вероятно, что-то весьма обнадеживающее. — Да, я понимаю. Да вы не берите в голову. И не нужно ничего откладывать. Вы и так слишком долго ждали, действуйте. Да что говорить, и так все узнают. Разве Валерии Леонидовне передайте мои извинения, она всегда хорошо ко мне относилась, — грохнув трубку об аппарат, Баранов оглянулся на меня.

— Мне пока нечего вам сказать. Я хочу подумать.

— Вам кто-то обещал помощь? Поймите, Георгий, вы в таком положении, что сам Господь Бог вам не поможет. Вооруженные нападение на сотрудника милиции — до 25 лет. Только за это. А ведь ясно, что это не с бухты-барахты вы все устроили. За что вы убили Кость? Может быть, вы сделали это для кого-то? А, постойте, бриллианты. Вы решили, что продадите их и сможете жить в свое удовольствие, а за это и порешить человека не жалко? Или кто-то вас подбил на убийство, а бриллианты стали платой? Ведь это вы сдали их на продажу, верно? Вы, конечно, можете отпираться, но мы задержали того барыгу, и он наверняка вас опознает.

Щека у Баранова нервно дернулась, и я понял, что где-то попал в точку.

— Вы же не хотите отдуваться за все в одиночестве. Рассказывайте. Может, тогда я забуду о нападении, и вам останется только убийство, — я подался вперед, мне казалось еще немного, и он все выложит. Но в этот момент распахнулась дверь, и показалась Людочка:

— Никак не могла дозвониться. Занято и занято. Шеф требует. Говорят, у вас успех. Убийцу поймали, — девушка с любопытством уставилась на Баранова, тот отвернулся, звякнув наручниками.

Я покрепче сжал зубы, чтобы не наорать на нее. Сдержался, но с трудом. Сдав конвойному Баранова. Я отправился к шефу. Ничего особенно нового меня там не ожидало. Вся та же расслабленная поза и пренебрежение во взгляде. Разве что, тон был более снисходительным, чем в последний раз. Сдержанно поздравив меня с успехом, шеф поинтересовался, может ли он уже докладывать наверх о завершении дела.

— Мы точно знаем, что он напал на нас, но нет никаких доказательств, что он убил Кость или Фурье.

— Так добейтесь от него признания! — брызнул слюной начальник. — И поскорее! Ясно как день, что он старался вас запугать, сбить со своего следа.

Когда я, наконец, выбрался из покоев высочайшего, меня поджидала неожиданная встреча. По бесконечному коридору ко мне навстречу спешил Кирилл Сундуков собственной персоной. В элегантном черном кашемировом пальто и красном шарфе. Увидев меня, он притормозил.

— Похоже, у вас есть свойство вдруг появляться там, где вас не ждешь, — хмуро заметил я.

— Приветствую, — чуть наклонил он голову и без тени улыбки поинтересовался. — А почему вы смотрите на меня так, будто поймали с поличным на месте преступления?

— Разве? Ну что вы… А что, позвольте узнать, вы здесь делаете?

— Вообще-то, это не ваше дело, но раз вам так интересно, то у меня украли портфель с документами. Вот пришел писать заявление.

— Заявление? На Петровку? А что во всех ОВД сегодня неожиданный выходной?

Мое ехидство проняло даже его броню равнодушия. Он понял, что что-то не так, и у меня есть веские причины выказывать интерес. Юрист нервно провел узкой, ухоженной рукой по светлым кудрям, не повредив, однако их идеального порядка. Глаза зло сверкнули. Надо же, а он таки способен на эмоции. Но его голос по-прежнему был ровным и спокойным.

— Я не понимаю, почему вы себя так ведете, но… Я знаю, что пропавшими сумками у вас, мягко говоря, занимаются неохотно. А у меня там были важные документы, и мне очень, очень хотелось бы их вернуть. Здесь у меня работает друг, с которым мы вместе учились. Я решил попросить его помочь в расследовании. Вы удовлетворены?

— То есть ваше появление никак не связано с задержанием Баранова? — бросил я. Он помолчал, соображая.

— Баранова? Кажется, он работал на Кость? А почему должна быть связь?

— Да так. Скажите, Кирилл, простите, не знаю, как вас по отчеству, а сложно подделать завещание?

Он поднял брови:

— Подделать завещание? — молодой человек поправил шарф, показался узел симпатичного серебристого галстука, — Сложно. Ведь оно, как правило, составляется в нескольких экземплярах, и один хранится в нотариальной конторе. К тому же свидетели ставят свои подписи.

— Но подписи тоже можно подделать. И в нотариальной конторе работают живые люди. И у Кость вроде бы оба экземпляра завещания хранились у вас, верно?

Сундуков прищурился:

— Знаете, такими заявлениями просто так не разбрасываются. Если вы хотите меня в чем-то обвинить, то сделайте это официально, — голос его хоть и был тих, но в нем звенел металл. Невольно у меня даже проснулось уважение к этому пусть излишне аккуратному и холеному, но явно неслабому человеку. В нем чувствовался характер. Именно такие люди идут к своей цели, невзирая на препятствия и почти всегда добиваются успеха.

— Значит, молчит. Жаль, — подвел резюме моему рассказу Гордеев, поглощая аппетитный стейк в новом супермодном ресторане на Тверской. Мне он был не по карману, но Яр настоял на том, что он угощает в честь счастливого спасения от опасности. — Интересно, что в телефонном разговоре он упоминал Леру. То есть его собеседник с ней хорошо знаком. И он чего-то долго ждал…

Я вяло кивнул. Над этим ребусом я ломал голову уже много часов, но так ни к чему и не пришел. Звонок я отследил, но он был совершен на незарегистрированный номер, которые часто раздают у метро. Аппетита не было, и я лениво ковырялся ложкой в тарелке томатный гаспачо и смотрел в окно. Один за одним зажигались в сумрачной столице огни и рекламные щиты, медленно плелись автомобили в традиционной вечерней пробке, спешили по домам мрачные пешеходы, кутающиеся от промозглого ветра в шарфы и воротники. Но мне было до странности хорошо. Даже раненая нога болела меньше обычного. День был сложный и суматошный, помимо моря формальностей, связанных с арестом Баранова, был еще океан, связанных с применением табельного оружия.

Мне казалось, что в голове у меня вакуум. Она была пуста, как кастрюля в студенческом общежитии. Было ощущение, что я могу целую вечность сидеть вот здесь на кожаном диване, в уютном розоватом тепле ресторана, вдыхать ароматные запахи мяса и слушать мягкий, обволакивающий голос Гордеева. Из блаженной неги меня вырвало огненное зарево, мелькнувшее рядом. Я дернулся, широко раскрыв слипающиеся глаза. За моей спиной стояла Валерия. На ней был ярко-алый плащ и пестрый желто-красный платок на шее. Она была как солнце в серо-черной массе посетителей и, кажется, только ленивый не повернул голову в ее сторону. Красный цвет отлично сочетался с ее темными волосами, приталенный с пышным подолом плащ подчеркивал точеную фигурку. В цвет одежды девушка подкрасила губы. Бордовая помада четче обозначила их чувственность и красоту изгиба. Ужасно захотелось впиться в них поцелуем. Я мотнул головой. Никогда не позволял себе подобных мыслей в отношении подруг моих друзей. Это наверно все усталость. Я взглянул на Яра. Он тоже оценил эффектный вид Леры и с минуту просто смотрел на нее.

— Привет, я не опоздала? Смотрю, вы уже до мяса добрались, — девушка кокетливо усмехнулась, чувствуя, что произвела на окружающих достойный эффект. Гордеев встал:

— Ради тебя мы можем съесть еще по салату, или супу, или десерту, в общем, что пожелаешь, — промурлыкал он, помогая девушке снять плащик. Под ним оказалось красивое белое платье из тонкой шерсти с бордовым кантом по подолу. Белый шел Лере не меньше красного.

— Вина? — спросил Яр, когда они угнездились на одном диванчике.

— Шампанского, — игриво ответила Валерия, кладя руку ему на бедро. Я поспешил подавить приступ зависти.

— Как прошел твой день? — промурлыкал Яр, поднес руку девушки к губам и поцеловал кончики пальцев.

— Хорошо. Пытаюсь разобраться со всеми делами, — счастливо улыбаясь, затараторила она, — там так много всего. Мне, кажется, я никогда не смогу все это понять. Но Кезик молодец, он здорово мне помогает. А что вы делали? Как расследование?

— Баранов пока молчит.

— Ага, и никак не желает признаваться, за что же он хотел нас пристрелить, — встрял я.

— Пристрелить? — глаза Леры округлились и стали конкурировать с бровями за место на лбу. — Как пристрелить? Яр, из твоих слов я поняла, что вы просто подрались. А что было на самом деле?

Не выдержав укоризненного взгляда Гордеева, я уткнулся в тарелку.

— Пару раз пальнули в воздух, ничего примечательного, — отмахнулся он и вытащил из кармана вибрирующий мобильник. Надо сказать, я никогда не слышал, чтобы телефон у него голосил, всегда только виброзвонок.

— Извините, я на минуту, — сказал он, едва взглянув на экран, и отошел от стола.

— Что вчера произошло? — зашипела Лера. — Рассказывай, Андрей.

Я открыл и закрыл рот, тоскливо посмотрел вслед Гордееву, не зная, как быть.

— Андрей, я не скажу ничего Яру. Но я бы хотела знать, что там было. Ты ведь можешь меня понять, верно? Яр иногда считает меня маленькой девочкой, которую нельзя лишний раз волновать, но, надеюсь, ты не разделяешь его точку зрения? — забавным порывистым движением Лера убрала волосы сразу за оба уха и подвинулась ближе ко мне. Никогда не мог долго сопротивляться красивым женщинам. Тем более никаких тайн друга я не раскрою, да и поведать наши приключения кому-нибудь ужасно хотелось. И я, стараясь кратко и не сильно приукрашивая свою жалкую роль, рассказать о ночных событиях. Еще в самом начале она охнула, прикрыла рот рукой и так и сидела, пока я не закончил. Как раз в этот момент подошел Яр. По нашему заговорщицкому виду он явно понял, о чем шла речь, но воздержался от комментариев.

— Появилась интересная информация. Позвонил один человечек, который прослышал про мой интерес к партии бриллиантов и рассказал, что недавно к нему обращался человек с просьбой посоветовать толкового ювелира для горячего товара. Возможно, конечно, что это просто какой-нибудь племянник стащил фамильное кольцо у своей тетки и хотел его толкнуть, но речь вроде как шла о достаточно крупных вещах, которые не так часто попадаются на черном рынке. Так что есть шанс, что это связано с нашим делом, — Яр побарабанил пальцами по дубовому столу. Где-то рядом грохнуло. Я шарахнулся и едва не забился под стол. Благо вовремя заметил, что за пару столиков от нас просто открыли бутылку шампанского. Нервы что-то расшатались. Официант принес Лере ее бокал, но он уже был не к месту. Романтически-расслабленная атмосфера сменилась на напряженноделовую.

— Если опознают Баранова, мы сможет загнать его в угол, — заметил я. — На нашего барыгу, у которого камни нашли, надежды мало. Нужно срочно ехать. Я забегу в офис, у меня есть фото почти всех фигурантов нашего дела.

Яр кивнул.

— Извини, Лера, в другой раз посидим. Хорошо?

— А можно мне с вами?

— Не стоит. Езжай лучше домой, прими ванну, почитай что-нибудь интересное. Мы тебе потом все расскажем. Я позвоню, ладно, малышка? Не обижайся.

Лера равнодушно передернула плечами, мол, с какой стати она будет обижаться. Мы спешно распрощались. Обернувшись на выходе, я заметил, как девушка одним махом выпила свой бокал, чуть скривилась и с тоской уставилась в окно.

Источник Гордеева оказался худощавым субъектом в больших старомодных очках и с легкой сединой в волосах.

— Паша Верез, — представился он. Честно говоря, он больше походил не на представителя уголовного мира, а профессора исторической кафедры. Встреча была назначена в небольшом сквере недалеко от центра Москвы. Мужичок увлек нас на скамейку, тонущую в густой тьме листвы. Единственное что я толком мог там рассмотреть это толстые линзы его очков, в которых отражался свет ближайшего уличного фонаря. Но он умудрился рассмотреть изображения на фото, которые я ему вручил. Поколебавшись, он ткнул в одно из них:

— Он.

— Уверен? — Гордеев помахал изображением.

— Да. Теперь мы в расчете, Яр.

— Мы еще можем друг другу пригодиться, — почти ласково пропел Гордеев, но его ласковость отчетливо отдавала угрозой как хороший виски легкой горчинкой. Верез насупился:

— Хитрый ты, Яр. У меня дед цыган был, мог кого хочешь вокруг пальца обвести, да везде свою выгоду найти. Но ты бы его переиграл.

— Ну что ты, куда мне, — Яр подал мне фото, которое отобрал наш новый знакомец. — Пока, Верез. Спасибо за помощь.

Мужичок встал, запахнул поплотнее потрепанное пальто на своей тощей груди и, стараясь не попадать в пятна фонарей, пошел к метро.

Я смотрел на пухленькое, добродушное лицо на фотографии — Баранов был здесь умиротворён и доволен жизнью. Боюсь, теперь на его лице не скоро появится подобное выражение. Круг замкнулся.

Уже в ночи, когда мы едва добрались до дома, позвонила Кучерук, узнать, правда ли, что Баранов арестован. Услышав подтверждение, она издала нечто напоминающее ликующий визг индейцев и пояснила:

— Я так и думала, что он убийца и вор. Теперь ему воздастся по заслугам. А я, наконец, могу вернуться домой.

— Елизавета Сергеевна, а за что вы его так невзлюбили? — устало поинтересовался я.

Но ничего внятного она ответить не смогла.

— Не хотел бы я чем-то обидеть эту Кучерук, — я медленно стягивал с себя пальто. — С легкостью могу представить ее даже с куклой вуду в руках, а уж с окровавленной ручкой наперевес и подавно.

— Я тоже, — едва разувшись, Яр начала тягать 10 килограммовую гантель, которую сам приволок пару недель назад.

— Не самое подходящее время для зарядки, — буркнул я и растянулся на диване, наблюдая, как рука Гордеева равномерно ходит вверх-вниз, будто не чувствует веса. — И что значит ты тоже? Скажи, ты веришь, что водитель замочил Кость? Да, он хотел нас убить, он украл драгоценности, но он ли виновен в смерти двух человек? А если виновен, то по своей ли воле он действовал?

— А ты веришь в его виновность?

— Слушай, хватит отвечать вопросом на вопрос, хоть раз можешь ответить прямо без экивоков? — я почувствовал, что закипаю, хотя для меня это, в общем, не свойственно. Уставший организм совершенно вышел из-под контроля.

С глухим стуком Яр поставил гантель на пол:

— Я знаю, кто убийца. Но у меня очень шаткие доказательства. С хорошим адвокатом преступник может выкрутиться. Так что нужно найти что-то убедительное, — Яр закусил губу и легонько толкнул ногой гантель, с тихим уууу она прокатилась по полу и мягко ударилась об основание кресла.

— И кто же убийца? — осторожно поинтересовался я.

— Еще рано, Андрей, еще рано…

Я готов был раскроить ему череп его же гантелью. Но не было никаких сил подняться с дивана.

— Отпираться бесполезно, вас опознали, Георгий. Человек, к которому вы обращались в поисках ювелира. А теперь мы устроим вам с ювелиром очную ставку. До сих пор он не хотел вас выдавать, то теперь-то деваться ему будет некуда. Так что давайте не будем терять время, и вы воспользуетесь шансом чистосердечно во всем признаться. Поверьте, на суде вам это зачтется, — Баранов угрюмо молчал и смотрел на свои руки, неподвижно лежащие на столе. На запястьях виднелась полоса от наручников, которые только что сняли. — А может, вы никого не убивали? Да, воровство — это в вашем стиле, но убийства? Кого-то покрываете?

— Я никого не убивал, — выдавил, наконец, он, часто-часто хлопая своими длиннющими ресницами. — Да, я взял бриллианты, но никого не убивал.

— Он за пару часов до того привез драгоценности и видел, как Кость положил их в сейф в спальне. Код он уже давно подсмотрел, надеясь рано или поздно разжиться чем-нибудь стоящим и сбежать. Но обычно для хранения ценных вещей Кость предпочитал офисный сейф, как и говорила Лера, — Яр молча слушал мой отчет о признаниях водителя, тихо отбивая пальцами по столу что-то похожее на военный марш. — Мельком увидев труп хозяина, Баранов быстро сообразил, что может поживиться без особого риска для себя. Он не знал, что украшения еще не оплачены, и их скоро начнут искать. Так что скорбеть вместе со всеми в кабинет он уже пришел с камнями в кармане. Дальше мы знаем. Продал трофей ювелиру и думал все шито-крыто. — Я отхлебнул горького кофе. Для меня он был слишком крепкий, но кофе теперь варил у нас исключительно Яр и только таким, а делать ему замечаний не хотелось. Поэтому я мужественно вливал в себя горькую жидкость, поглядывая на шкафы и стулья. С тех пор как Гордеев у меня поселился, кухня сияла чистотой. Не раз я заставал друга за надраиванием столешницы бара или протиранием стекол в шкафчиках. Он утверждал, что это помогает мыслительному процессу не хуже шахмат, а может, и лучше. По-моему, очень удобно, и в голове чисто, и вокруг заодно тоже. Жаль, у меня нет такой привычки. Отводить глаза от мебели я опасался, потому, что тогда мой взгляд сам собой притягивался к Валерии, которая притихла в кресле в глубине комнаты. А точнее, к ее молочно-белому голому плечику, которое кокетливо высовывалось из пушистого бежевого свитера. На фоне теплой кофты оно, казалось, особенно нежным и беззащитным и было прямо-таки создано для поцелуев. Девушки друзей для меня табу, так что мои чувства немало меня смущали. Поэтому свои слова я адресовал, то блестящему пузу чайника, то микроволновке, то часам на стене.

— Так, а зачем он на вас покушался? — голосок Леры дрогнул.

— Здесь интересно, — я обжег горло очередной порцией гордеевской отравы. — Несколько дней назад ему пришло письмо на электронную почту, где некто утверждал, что знает о его краже и угрожал все рассказать милиции. Чтобы этого избежать, Баранову предлагалось выполнить ряд условий. Он должен был выманить нас в укромное местечко и хорошенько напугать, чтобы мы не так рьяно копались в деле Кость. Возвращаться в тюрьму водитель категорически не хотел, тем более неизвестный пообещал максимально облегчить ему выполнение поставленной задачи: достать оружие и еще заплатить неплохие деньги. Пистолет Георгий выудил из мусорного бака где-то в Бутово и вызвал нас на встречу. Уверяет, что действительно хотел нас только пугнуть, но… — я посмотрел на свою ногу, рана, даже находясь в покое, протяжно и неприятно ныла, ступать же на раненую конечность было и вовсе, мягко говоря, неприятно. Я уже несколько раз пожалел, что отказался от предложенной хирургом трости.

За все время моего рассказа Гордеев не проронил ни слова, а его нижняя губа подвергалась нещадному нападению крепких белых зубов. В руках он вертел чашку с кофе, но так к ней и не притронулся.

Общее молчание прервала трель телефона. Лера вздрогнула и стала копаться в своей сумочке, стоящей у ног. Ей приходилось то и дело поправлять падающие волосы, чтобы хоть что-то видеть. Наконец, она выудила трубку, посмотрела на дисплей и едва заметно улыбнулась.

— Добрый день, Кирилл, — приветствовала она. — Замечательно, спасибо. Что вы говорите? Сам Табаков играет? Завтра? Нет, извините, не могу. Может быть, — она замолчала, слушая собеседника.

— Интересный парень этот Сундуков, — тихо сказал Гордеев, задумчиво глядя в окно, за которым разливался багровый закат. При этом я не увидел в его лице ревности или досады. — Умеет тонко чувствовать людей, настраиваться на их волну и добиваться своего.

— Знаешь, на днях, меня посетила примерно та же мысль, — и я рассказал Гордееву о встрече на Петровке.

Его мнения об этом я узнать не успел, Валерия закончила разговор и подошла к нам. Я уловил приятную волну фруктового аромата, который ее сопровождал.

— Так что вы обо всем этом думаете? Баранов выдумал этого неизвестного, чтобы оправдать себя или он действительно был? — Лера обняла Гордеева сзади за плечи. Он поцеловал руки, оказавшиеся у него под подбородком. Но если в ее глазах светилась нежность и любовь, то в его отрешенность и, пожалуй, вина. Я порадовался, что она этого не видит.

— Не знаю. Но я бы сказал, что он не врет, — я пожал плечами. — Яр, а ты что скажешь?

Гордеев осторожно высвободился из объятий девушки и стала наматывать круги по кухне. Внезапно он остановился в самом темном углу и почти зловеще заявил:

— Думаю, пора ставить в этом деле точку. А то прыткий у нас убийца. Да кровожадный. Как бы еще одной беды не было.

Сказать, что мы оторопели, значит, не сказать ничего. Мы с Лерой неплохо изобразили знаменитую немую сцену из «Ревизора» только в урезанном масштабе. Мне потребовалась пара минут чтобы «оттаять»:

— То есть ты можешь помочь привлечь к ответственности убийцу и до сих пор этого не сделал? — возмущение буквально затопило меня.

— Я надеялся получить более веские доказательства. Но как я уже сказал, дальше лучше не оттягивать. Слова Баранова подтверждают мою теорию, так что нужно действовать.

Я подскочил с табурета и охнул от боли, но тут же выпрямился.

— Я готов.

— Мне нужно еще уточнить кое-что… И хорошо бы устроить очную ставку Баранова с другими фигурантами событий. Только вот как это сделать?

— Я знаю! — радостно вмешалась Лера, довольная, что может быть полезна. — В субботу у нас собирается военный совет, обсуждать Полинину свадьбу. Она заявила, что больше не намерена оттягивать это событие, даже если луна упадет на землю, — девушка хмуро хихикнула. — Я пыталась ее отговорить. Нужно выдержать траур хотя бы год. Но иногда упрямства ей не занимать. Мы решили собраться всей семьей, обсудить ситуацию. Я еще попытаюсь оттянуть торжественное событие, но боюсь, что меня никто не поддержит. Я даже Кезика пригласила как близкого друга семьи. Понадеялась, что он встанет на мою сторону. Только боюсь, маме тоже поскорее хочется праздника.

— Сегодня вторник. Значит, у нас есть еще два дня, — Яр покусал губы. — Отлично. Это вполне подойдет. Согласен, Андрей?

— Но может, ты пока нам расскажешь свою теорию? — сердито заметил я.

— Уверен, ты сам обо всем догадываешься. Лера, ты как насчет залечь под одеяло? Завтра нужно встать пораньше.

— Конечно, иди в ванную, я следом.

Когда Яр упорхнул, я не удержался от саркастического:

— Как ты его терпишь, ничего в простоте не скажет, все с заковыкой.

— У него много достоинств, — просто ответила девушка. — Ты бы не пил на ночь такой крепкий кофе, не уснешь ведь.

Я только махнул рукой, хотя сам понял, что пить действительно не стоило. Сна не было ни в одном глазу. Мы еще немного поболтали, и Лера исчезла в недрах второго этажа. А я, как никогда, остро ощутил свое одиночество и желание почувствовать рядом родное плечо, в которое можно уткнуться носом и нежно поцеловать. С горя я допил остатки кофе и распахнул створку кухонного окна. С улицы пахнуло осенней свежестью. Я тут же продрог, но мороз приятно проветривал опухшую от мыслей голову, и я с удовольствием вдохнул запах прелых листьев. Мне повезло, моя квартира смотрела во двор, и шум Кутузовского проспекта здесь был едва слышен. Я оглядел светящиеся окна дома напротив и как в детстве начал гадать, как живут обитатели той или иной освещенной комнаты. Сверху донеслись голоса, Лера что-то горячо говорила Яру. Слов было не разобрать, но в голосе чувствовалось напряжение и горечь. Волшебство ночи бесследно рассыпалось. Я почувствовал, что совсем замерз и не без труда захлопнул тяжелую створку окна.

Весь следующий день Яра я не видел, хотя вернулся домой довольно рано. И едва собрался закинуть что-нибудь съедобное в себя, позвонила Валерия и попросила разрешения приехать, поговорить. Заинтригованный сверх всякой меря, я, конечно, был не против.

Через 40 минут после звонка Лера была уже у меня. Чтобы доехать за такой рекордный срок от своего дома, она должна была гнать как сумасшедшая. Но ее вид удержал меня от справедливых укоров: глаза девушки лихорадочно блестели и, похоже, в любой момент из них мог извергнуться поток не хуже Ниагары. Она мельком глянула на меня и как торнадо пронеслась на кухню. Девушка забралась на высокий барный стул, бессильно уронила руки на стол и уткнулась в них головой. Честно говоря, для меня это было полнейшим шоком. Валерия, всегда так прекрасно владеющая собой, и вдруг в таком отчаянии? Мне кажется для этого как минимум с неба должен был упасть метеорит величиной с дом.

— Лера, что случилось? Что-нибудь с Марьяной?

— У тебя выпить есть? — девушка подняла на меня угрожающе покрасневшие глаза.

— Ты же за рулем, — попытался возразить я, но под ее мрачным взглядом мне стало даже стыдно за это. Я всегда держу для гостей что-то алкогольное. Порывшись в шкафу, я извлек бутылку красного вина и бутылку водки.

— Выбор невелик, — развел я руками. Она без слов взялась открывать водку. До этого я был уверен, что эта утонченная дива никогда не пробовала ничего, кроме шампанского и вина. Но, похоже, сегодня был день открытий. Я подал ей рюмку, достал из холодильника сырную нарезку, яблоки и апельсиновый сок.

— Селедки и соленых огурцов нет, — попытался я пошутить.

— Дай стакан, — вяло отозвалась она. Если бы теперь она начала опрокидывать в себя спиртное стаканами как заправский выпивоха, я бы уже не удивился. Но до этого не дошло. В бокале она смешала сок с водкой и жадно к нему приникла. Я не спеша заварил себе чай и сел напротив.

— Андрюшка, как же мне плохо, — простонала она, отставив свою спасительную влагу, и прикрыв глаза. И тут платину прорвало. Слезы бурно полились из-под ресниц, причем, судя по всему, от Леры этот процесс совершенно не зависел. Ее лицо походило на безжизненную маску. Она не всхлипывала, не кричала, не было слышно ни звука. Просто капли одна за другой текли вниз, прокладывая по бледным щекам влажные дорожки. Как будто боль уже не помещалась у нее внутри и вырывалась наружу в виде соленой влаги. Смотреть на это было совершенно невыносимо, мне казалось, что сердце сейчас просто разорвется от жалости.

— Лера, ну ты чего?! Что случилось-то? — не на шутку перепугался я и, забыв, что мы с ней не такие уж друзья, подскочил и крепко обнял ее. Она уткнулась носом в мое плечо. Я чувствовал, как ее худенькое тело вздрагивает от прорвавшихся рыданий. Я успокаивающе гладил ее по волосам, путаясь пальцами в пушистых прядях, и не знал, чем помочь. Многие мужчины воспринимают женские слезы как попытку манипулирования. Но по опыту знаю, на такое способны только очень глупые женщины. У большинства это признак настоящей душевной боли. Вообще, слезы это эффективный защитный механизм человека, и говорят мужчины чаще подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям, потому что не умеют облегчать стрессы с помощью нескольких соленых капель на плече у подруги. Задумавшись, я не заметил, как Лера затихла. Она отклонилась и так тихо прошептала, что я едва расслышал:

— Прости. Что-то я совсем расклеилась, — она сделала еще несколько глотков из стакана и выпалила, будто бросилась с обрыва, — Я его так люблю! Если бы ты знал! И мне от этого так плохо! Бооольно, бооольно! Болит где-то вот здесь, — и ткнула маленьким кулачком куда-то в солнечное сцепление, и вся прямо сжалась, как будто там внутри была черная дыра, которая ее затягивала.

— Но почему плохо? — растерялся я.

— Он, он-то меня не любит! — всплеснула она руками. Я опустил глаза. Увы, тут я ее утешить не мог. Я тоже считал, что он ее, к сожалению, не любит.

— Андрей, где он? Чем он занят? Я за него так беспокоюсь. Места себе не нахожу. Что он, как он… С утра не могу до него дозвониться, беспокоюсь и уже мучительно по нему скучаю! А ему, уверена, все равно.

— Но, Лера, разве он всего этого стоит? Не любит — значит, забудь его! Никак не пойму, что в нем такого особенного девушки находят. Он же откровенно вами пренебрегает! — я прикусил губу, последнее явно было лишним. Валерия дернулась, как от удара. Я попал в больное место.

— Извини, извини, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть.

— Я знаю, ничего. Это ведь, правда. Я всегда знала, что моя гордость не даст мне неправильно вести себя с мужчинами, но тут. — она беспомощно посмотрела в опустевший стакан, — он забрал всю мою волю. Понимаешь, ведь когда мы с ним вместе, он — само внимание. На прогулках или в машине он никогда не выпускает мою руку из своей. Целует в любой подходящий момент, и так крепко обнимает, будто никогда не хочет отпускать! В отличие от большинства мужчин он слушает, что говорит женщина. И не просто слушает, но и реагирует, причем не отчужденным «а», «ну-ну», и «что дальше?». А реагирует живо. Кажется, каждое твое слово, каждый взгляд, жест важны для него, потому что он все замечает. Как будто ты для него центр вселенной! И за один час в его обществе я, кажется, готова отдать все, что он попросит!

Да, свойство Яра концентрировать внимание я тоже замечал. Такое впечатление, что он ничего не пропускает. Думаю, именно поэтому он хороший сыщик. Он внимателен к людям, поэтому для него очевидны любые несоответствия в показаниях, попытки юлить и тому подобное. Да, каким бы делом он не был занят — допрос свидетелей, приготовление обеда или охмурение девушки — он отдается этому с душой, полностью, без остатка. И это не может не подкупать.

— А как он галантен, воспитан, чуток, — распаляла себя Лера, и взгляд ее карих глаз затуманился. Мысленно она была где-то рядом с этим Дон Жуаном. — Это такая редкость в наше время.

Сейчас большинство вашей братии считает, что открыть перед женщиной дверцу машины или поцеловать ей руку — это ниже их достоинства!

Я инстинктивно сделал себе зарубку в голове. Никогда не считал такие вещи ниже своего достоинства, но они просто не приходили мне в голову! А чего, казалось бы, проще — поцеловал барышне руку — и уже рыцарь!

— Но, увы, он совсем не жаждет встреч со мной. Отказывается от свиданий, ссылаясь на дела, а то и отменяет их в последнюю минуту. И я вынуждена терпеть эту муку… Сто раз я говорила себе, что нужно его забыть, но снова звоню, ищу возможности его увидеть, иногда прямо руки себе готова отрубить, которые сами тянутся к телефону! — Лера жалостно всхлипнула. — В общем — люблю! Люблю и ничего с этим не могу поделать. Хочу видеть его, видеть каждую минуту, слышать, ощущать, чувствовать его руки, его губы. Я делать ничего не могу, не могу есть, не могу спать, заниматься делами фирмы, ничего не могу, зачем, если его нет рядом? Я то летаю от счастья после свидания, то жарюсь в собственном аду, когда он не звонит, — лицо девушки скривилось, на лбу прорезались морщинки. Она всхлипнула и снова уткнулась в мое плечо.

Я тоже был влюблен и не раз. Но никогда не испытывал ничего подобного. Даже если моя любовь не находила отклика, я быстро утешался. Может быть, я просто не способен так глубоко чувствовать, как она? С другой стороны, хотел бы я этого? Да, пусть сейчас ей очень плохо, но зато до этого было настолько же хорошо. Решиться на эйфорию, зная, что непременно придет жестокое отрезвление? Даже не знаю. А, наверное, я бы согласился. Без любви жизнь скучна, и, пожалуй, не полноценна. А в страданиях — душа закаляется. Только вот последнее хорошо осознавать со стороны, но как это объяснить отравленной любовным зельем девушке? Как сказал кто-то из великих, душу, отравленную копьем безумной любви, не отрезвишь ватой, смоченной бальзамом разума.

— Что мне делать, Андрей? — роковой вопрос, которого я опасался, таки прозвучал. Я поболтал ложечкой остывший чай, устроив вихрь из редких чаинок.

— Думаю, самым правильным будет забыть его, Лера. Боюсь другого лекарства нет. Он будто чурбан деревянный. Не уверен, что он в принципе может любить.

Она согласно закивала и налила новую порцию спиртного, от которого ей явно не становилось легче. Но Лера снова выпила, со звоном поставила стакан на стол, обожгла меня изменившимся взглядом — теперь в нем была холодная решимость. Сказала, что вернется через минуту и скрылась в ванной. Ее не было минут 20. Я сварил кофе, и он уже почти остыл, когда она, наконец, появилась. Не знаю, что творилось у нее в душе, но выглядела она значительно лучше. Причесанная и умытая, она выглядела спокойнее и уравновешеннее.

— Андрей, я тебе очень благодарна за сочувствие. Думаю, излишне просить, чтобы все это осталось между нами?

Я состроил оскорбленную мину.

— Чудно. Может быть, для равновесия ты мне тоже что-нибудь про себя расскажешь? — она чуть улыбнулась и, заметив кофе, обрадовалась. — О, то что надо! Андрей, ты просто прелесть! Сейчас посидим немного и я поеду.

Я запротестовал, напоминая, что в ее жилах теперь плещется изрядное количество водки и садиться за руль в таком состоянии нельзя. Но она только отмахнулась. Она снова вошла в роль сильной женщины и не желала покоряться чужой воле. Пришлось рассказать ей массу любовных историй, чтобы задержать, дабы алкоголь максимально выветрился, прежде чем она выйдет из моей квартиры. Расставались мы добрыми друзьями.

Я еще долго провожал взглядом ее фигурку, спускающуюся по лестнице вниз, ехать на лифте с четвертного этажа она посчитала зазорным. Она напевала какой-то мелодичный мотив, и я надеялся, что она совсем успокоилась и обрела душевное равновесие. Закрыв дверь, я тоже стал мурлыкать тот же мотивчик, который показался мне знакомым. Повторив его несколько раз, я распознал песенку из фильма, кажется из «Большой перемены» — «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…»

— Ну, ты и сволочь, — это вылетело непроизвольно, едва Гордеев появился в квартире. Тот замер с плащом в руках, не донеся его до вешалки. — Что ты делаешь с Валерией?

Яр отвернулся, и плащ занял свое место на металлическом крючке. Гордеев медленно разулся и пошел в комнату.

— Она страшно страдает, как ты можешь! — не унимался я.

— А почему тебя это так волнует? — традиционно ответил он вопросом на вопрос, в его голосе звенел металл. Взгляд стал злым и затравленным, как у волка, зажатого среди красных флажков. Он повернулся лицом к окну и сжал ладонями виски.

— Мне ее жаль, не нужно ее мучить, — уже мягче сказал я. — Слушай, я тебя не понимаю, вы выглядели такой счастливой парой, и я вижу. вижу, что тебе тоже не по себе от происходящего, ведь так? Так почему ты так себя ведешь?

— Я решил разорвать отношения. Я не могу дать ей то, чего она хочет и чего заслуживает. Любви. Да, мне с ней хорошо, но я не могу сказать, что люблю ее. Ей пора заводить детей, иметь настоящую семью, со мной она бы этого не могла получить. Так уж лучше сейчас, покончить со всем разом. Она отмучается один раз, переболеет и пойдет дальше на поиски своего счастья, — Яр резко повернулся. — Иначе она просто потеряет со мной время. Она всегда будет чувствовать, что ее чувства сильнее моих, и это все-равно будет ее мучить. Не стоит рубить хвост по частям, — закончив тираду, он как будто сдулся, сгорбился, руки безвольно повисли вдоль тела, но на лице была написана решимость.

Семейный совет по поводу свадьбы походил на поминки, больше чем настоящие поминки по Кость. Не исключаю, что виной тому были мы с Яром. Первыми обосновавшись в гостиной, мы внимательно рассматривали всех, кто появлялся в дверях. А я еще и силился понять, кто же из них убийца, ибо, несмотря на заверения Гордеева, что я все пойму, я все еще терялся в догадках. Меня ужасно злило, что он не поделился со мной своими соображениями. Но спорить с ним — дело бесперспективное, поэтому я лишь кидал на него укоризненные взгляды, которые он благополучно игнорировал. Первой появилась Кучерук. При виде нас она не выказала ни малейшего удивления. Она подрастеряла пыл былой вездесущей наблюдательницы, однако уже явно начала приходить в себя. Гнездо на голове уже выглядело, как обычно, бодро, и блеск в глазах вернулся, но появилась какая-то странная беспокойная суетливость. Она то садилась на кресло, то пересаживалась на стул. Предлагала нам чаю, а через пять минут коньяка или сигару. Получая отказы, затихала на некоторое время, а потом снова подскакивала или начинала поправлять складки своей длинной юбки. А когда пришла Лера, то вдруг всполошилась, отбежала в самый дальний угол и там замерла, как будто опасаясь кому-то помешать одним своим присутствием.

Валерия была собрана и подтянута, волосы идеально уложены, походка от бедра, гордая осанка. Но голубые тени под глазами и неестественную бледность не смог скрыть даже толстый слой косметики. Похоже, роковой разговор уже состоялся. Едва поздоровавшись с нами, она села у самого порога и погрузилась в чтение глянцевого журнала. Марьяна появилась одновременно с Полиной и Кротовым. В джинсах-клеш и ассиметричной майке Марьяна выглядела гораздо старше своих лет, а вот Полина наоборот. В светлом платьице и почти без косметики она походила на выпускницу средней школы. Кротов ласково поддерживал ее под руку и что-то тихо говорил на ушко, она то и дело вскидывала на него полные удивления глаза.

— А вам что здесь нужно? — нелюбезно удивилась Поля, обнаружив непрошенных гостей.

— Не волнуйтесь, мы ненадолго, — язвительно успокоил ее я. — 10 минут и вы сможете обсудить вкус свадебного торта, форму салфеток и цвет приглашений.

Будущие супруги враждебно нахмурились, но пытаться нас выгонять не стали. Медленно вплыла неразлучная парочка из вдовы Кость и ее лакея. Изольда холодно облобызала своих дочерей и прошла совсем близко от Яра, слегка тронув его плечом. Вот уж кто был не против нашего присутствия.

Стремительно ворвался в комнату Кезик, извинился за опоздание, но оказавшись внутри, быстро сник и тоже притих без лишних вопросов. Кроме тихого шепотка Евгения, который в чем-то горячо убеждал Изольду, не раздавалось ни звука. Только короткие взгляды исподлобья и тяжелые вздохи. Даже юная Марьяна поняла, что что-то надвигается. Атмосфера накалилась так, что, кажется, зажги спичку и вспыхнет все вокруг. Одним из последних появился Баранов. Без наручников, но под конвоем. Он присел на ближайший свободный стул и стал старательно изучать пол у себя под ногами. Его с любопытством рассматривали как диковинную зверушку в зоопарке, выискивая следы, оставленные тюремным заключением. Вроде все были на месте, тишина затягивалась. Кезик выразительно посмотрел на часы и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— А вот и наш последний гость, — умиротворяюще сказал Яр. В дверях стоял Кирилл Сундуков.

— Извините, дела, — сдержанно извинился тот, натыкаясь на удивленные взгляды присутствующих. Даже я понятия не имел, что Гордеев его пригласил и тут же вспомнил памятную встречу на Петровке.

— Для начала я бы хотел принести извинения за то, что мы явились без приглашения и оттягиваем приятные свадебные хлопоты, — Яр подался вперед и отвесил легкий поклон присутствующим. — Но закончим дело, и свадьбу будет играть веселей, так ведь?

Ответом ему было напряженное молчание.

— Только вот зачем я здесь… — пробубнил Баранов.

— Но мне думается, что уж вам-то не стоит жаловаться. Вам терять нечего, — тут же подлетел к нему Гордеев. Тот шарахнулся назад, испуганно замигал:

— Разве?

— Определенно. Ведь сейчас именно вы, Георгий, главный подозреваемый, а у нас тут есть новый кандидат.

— Слушайте, если вы знаете, кто убийца, то говорите уже, хватит ломать комедию, — недовольно пробасил Кезик и оглянулся в поисках поддержки на сидящего рядом Сундукова. Но лицо соседа оставалось бесстрастным. Он неотрывно смотрел на Гордеева, бессознательно перебирая пальцами край лежащего на коленях кожаного портфеля.

— Непременно скажу. Думаю, все здесь имеют право узнать, как все случилось.

Послышалось шуршание. Кучерук начала медленно сползать по стене на пол. Я подбежал и усадил ее в кресло.

— Вам плохо? Вызвать врача?

— Нет, нет, ничего. Просто ноги что-то плохо держат. Но вы не обращайте внимания, это я просто утомилась, — замахала она руками, заметив какое беспокойство вызвала.

Я сел на место, но не забывал периодически на нее поглядывать. Мало ли что.

— В этом деле мы столкнулись с тремя убийствами, — таинственным голосом начал Яр.

— Как с тремя? — удивился Кротов. — Что еще кого-то порешили ненароком кроме папаши и француженки?

— Да. Первой жертвой, имеющей отношение к дню сегодняшнему, стала маленькая Диана Кучерук. Которую, Максим, в приступе гнева нечаянно убила ваша невеста. И честно говоря, я не верю, что это было такое уж бессознательное желание. Так что я не стал бы завидовать ее мужу. Он рискует получить удар кирпичом с крыши или порцию яда в супе.

— Эй, попридержите-ка язык, милейший! — Кротов угрожающе подскочил. В голубых глазах Полины картинно стояли крупные слезы. И сейчас никто бы не поверил, что эта куколка способна кого-то хоть пальцем тронуть.

— Спокойнее, Максим, вы вправе выбирать себе в жены любых женщин, я только предупредил. Так вот. Диана погибла, и Леонид Кость решил не предавать этот факт огласке, чтобы не запятнать репутацию своей дочери. Он пообещал матери девочки, присутствующей здесь госпоже Кучерук, тихо, но достойно похоронить тело ребенка. Сам же взял напрокат целый экскаватор и, изображая работы по углублению реки, закопал ее поглубже на берегу. Потому и садовника сразу рассчитал, чтобы тот не задавал лишних вопросов.

— Яне знала, что он собирается ее так похоронить. Я думала, все по правилам будет, он мне солгала, солгал, — тоненько заплакала Кучерук, вытирая нос рукавом.

— Марьяна, принеси салфетки и валерьянку, — властно распорядилась Лера и подошла к своей няне. — И Галю позови, нам всем не помешает выпить.

Марьяна беспрекословно подчинилась. Гордеев помолчал, дождавшись, когда девочка вернется. По комнате разлился специфический запах валериановых капель.

— Кость действительно прибег к обману, — продолжил Яр, прохаживаясь по комнате и ни к кому конкретно не обращаясь. — Поэтому выкопанный скелет ребенка стал сюрпризом для бедной няни и совершенно выбил ее из колеи. Она даже стала угрожать своей любимице Полине разоблачением. И на нее совершается покушение… — последнее слово Гордеев сказал уже заговорщицким шепотом, хищно глядя на присутствующих, будто ожидая, что кто-то признается в причастности к покушению. Не выдержала Полина.

— Здесь уж я точно ни при чем! Я была уверена, что няня меня никогда не выдаст! — истерично взвизгнула она, зло сдвинув точеные брови. Ее лицо покрыл ярко-красный, типичный для натуральных блондинок, румянец, который всегда изрядно уродует своих обладательниц.

— Верно, — мягко подтвердил Гордеев, — очаровательная Полина здесь не при чем.

Девушка собиралась еще что-то выкрикнуть, но замолкла на полуслове. Я перевел дух. Уже был уверен, что во всем виновата эта бестолковая кокетка.

— Тут подсуетился тот, кто опасался за вас, оберегал, боялся, что вы можете оказаться в тюрьме, — поведал сыщик.

— Оберегал? — ахнула Полина, — кто же меня настолько любит?

— Любит или не любит, не мне судить, но спасти вас от нар хотел. Елизавета Сергеевна действительно видела на платформе Баранова. Ей это не показалось. Так ведь, Георгий? Говорите, вам за это ничего не грозит. Если вы, конечно, поможете следствию. Я правильно говорю, Андрей?

Я так увлекся процессом, что даже не сразу понял, что обращаются ко мне. А сообразив, быстро закивал головой.

Баранов спрятал руки в карманы и отвернулся. Я решил, что он снова пошел в отказ, но ошибся:

— Я не хотел никого убивать. Я… мне пришла записка. Так же как потом про сыщиков. Кто-то знал, что я украл драгоценности и угрожал рассказать об этом, если я не убью Кучерук. Честно говоря, я и сам был не прочь избавиться от этой вздорной старушенции, но убийство это не по мне. Я голову сломал, что мне делать. И в тот день просто пошел за ней, ничего не решив. А когда она подошла к краю платформы, меня как озарило, вот оно! Сейчас или никогда. И я ее толкнул. Но честно, недостаточно сильно толкнул, внутренне надеясь, что у меня так ничего и не выйдет. И я рад, что она выжила.

— Я знала, знала, что это ты! — разволновалась Кучерук, ее грудь ходуном заходила под старомодной черной кофтой. — Вот шельмец, да тебя пожизненно засадить надо, ты же опасен для общества!

— Елизавета Сергеевна, каждый получит то, что заслуживает. Давайте вы не будете сейчас мешать, — встрял я, и как ни странно она сразу послушалась. Только продолжала что-то бубнить себе под нос.

— Да, но, если кто-то хотел замять убийство, которое было 20 лет назад, это не значит, что тот же человек совершил убийство в настоящем, — желчно ввернул Кезик. — И вообще, от всех этих разоблачений в горле пересохло. Лера, ты вроде предлагала выпить?

— Я принесу, — с готовностью пообещала едва появившаяся в дверях Галина и мгновенно исчезла из поля зрения.

— Мне мартини, милочка! — хрипло крикнула ей вслед Изольда.

— Ну почему же не значит, — неожиданно встрял Сундуков. Его голос прозвучал хоть и не громко, но отчетливо. Сказывалась привычка выступать на публике. — Судя по всему, как раз тот, кто натравил Баранова на Кучерук, совершил и два других убийства. Так?

— Почему вы так решили? — удивился я. Мне взаимосвязь не казалась такой уж очевидной. Кирилл медленно спустил свой портфель с колен и пристроил у ног. Расправил складки на брюках и только после этого ответил:

— Но ведь на вас Баранова натравил тот же шантажист с аналогичной запиской. История с убийством 20-летней давности не получила особого развития. Тем не менее неизвестный хотел от вас избавиться. Значит, причиной были более свежие преступления.

Да, в логике ему не откажешь. Я чертыхнулся. Сам я до этого не додумался.

— А откуда, позвольте спросить, вы знаете подробности про вторую записку? — заинтересовался Гордеев.

Юрист стушевался. Нервно взглянул на массивные, наверняка страшно дорогие часы, пригладил галстук, но упорно молчал. Сердце в моей груди забилось вдвое быстрее.

— Так откуда вы это знаете? — настойчиво повторил Яр, нависнув над своей жертвой. Но тот тоже был неробкого десятка. Он взглянул Гордееву в глаза и неопределенно махнул рукой:

— Должно быть где-то слышал.

— Это я ему сказала, Яр, извини, — вмешалась Валерия. — Спасибо, Кирилл, что не хотели выдавать, но не думаю, что я разболтал великую тайну.

Я расслабился. Нужная птичка еще не попалась. Гордеев на мгновение прикрыл глаза, но через секунду уже снова ринулся в бой.

— Вы правы, Кирилл. Баранова направлял один и тот же человек. И он один расправился с Кость и Марсель. Француженка что-то знала о преступнике и решила на этом заработать. Увы, заработала она только свою смерть. И я догадываюсь, что именно было ей известно. Все вы видели эту вещь, — в руках Гордеева тускло блеснула подвеска, найденная у тела Кость. — Кто-то из вас ее опознал, кто-то нет, но итог был один. Милиции никто ничего о ней не сказал. Думаю, Марсель ее узнала. Ее убили буквально на следующий день после того, как она ее увидела. Пообещав женщине деньги, убийца приготовил для нее удавку, — живое воображение заставило Изольду схватиться за горло. Звеня стаканами на подносе, появилась домработница, и вдова залила в себя сразу всю порцию мартини.

— А теперь предлагаю вернуться в вечер убийства хозяина этого дома, — Яр оглядел гостиную, будто ожидая от стен и шкафов помощи в реконструкции событий. — Леонид Кость допоздна засиделся в кабинете, почти все уже разошлись по своим комнатам. Только Полина, едва вернувшись с одного свидания, принарядилась и отправилась на другое.

— Это вы о чем? — всполошился Кротов. — На какое такое свидание не со мной? Поля, он это о чем?

Полина смущенно опустила глаза.

— И сразу после ее возвращения произошло убийство, — продолжал Яр, не обращая внимания на Кротова. — Удивительное совпадение, не находите?

— Это не я, — беспомощно пискнула девушка.

— И это ведь вам звонил Баранов с Петровки? Сообщить о своем аресте? Он ведь говорил о вашей свадьбе, советовал не откладывать, верно?

Полина помертвела. Яр попал в цель.

— Что ты такое говоришь, Яр? — пришла на выручку сестре Лера. — Никто не сомневается в твоих следовательских талантах, но это уж слишком. Не могла Поля убить двух человек.

— Почему же. Может Баранов, который явно неравнодушен к своей работодательнице, и Кучерук хотел убить по своей инициативе и на нас покушался? И не было никакого шантажа и писем, а, Георгий?

— Никого она не убивала, вы что? — завопил Баранов. — Да, я ей звонил, но только чтобы она не волновалась. Ну, может, еще в глубине души надеялся, что она поможет мне с адвокатом… У нас действительно сложились неплохие, приятельские отношения, — водитель смущенно отвернулся. — И возможно, она мне даже нравилась и очень, но я знал, что ничего не может быть. Она как звезда прекрасная и недостижимая.

Я взглянул на ошарашенную «звезду». Хорошенькая да, прямо куколка, но. А с другой стороны, у каждого свой вкус.

— Спасибо, Георгий. Хотел проверить, правильно ли я угадал вашего телефонного собеседника, — холодно заметил Яр. — Полина действительно никого не убивала, эээ, в последние годы.

— Не думала, что ты так жесток, — едва слышно обронила Валерия. Гордеев запнулся, но быстро взял в себя в руки и повторил:

— Не убивала, хотя такая мысль у меня мелькала. Но уж очень подробно вы, Полина, рассказали, как в роковой вечер брала конфеты, наливали сок. И, кстати, ваша няня, припомнила, что видела в вашей руке стакан, когда застукала входящей ночью в спальню. Значит, это была правда. Между отъездом вашего такси и переполохом в доме прошло менее 10 минут. Ваше счастье, что за рулем сидел молоденький паренек, и он еще долго не сможет забыть, как вас подвозил. Соорудить себе поздний ланч и поругаться с отцом до столь печальных последствий вы бы не успели. Так что. Кстати, Максим, помните, вы упомянули, что на Полине в тот вечер было ваше любимое белое платье?

— Говорил и что?

— А то, что откуда вы знали об этом? Ведь на встрече с вами она была одета по-другому. Перед свиданием с новым кавалером она переоделась. Как раз в белое платье. Но вы откуда об этом узнали?

В комнате стало удивительно тихо. Даже Кучерук, наконец, прекратила свой бубнеж и уставилась на Кротова. Было отчетливо слышно как часы в коридоре пробили два. Максим нервно потянул подвеску на шее, но своего апломба не потерял:

— Не помню уже, и что? Наверно, Поля мне сама об этом рассказывал. Ну не думаете же вы, в самом деле, что я вернулся сюда неизвестно на чем, и потом неизвестно как добрался до дома. У меня нет машины, вы помните? И общественный транспорт ко мне по ночам не ходит. Так что у меня железное алиби.

— Думаю, в тот вечер подтвердились ваши подозрения относительно неверности Полины. Вы не уехали после того как привезли ее домой, так? Вы остались следить и видели, как ваша невеста бежала на свидание к другому. Любой на вашем месте устроил бы сцену ревности, но вам слишком нужны были деньги вашей будущей жены. И вы решили, что должны что-то предпринять. Вы уехали, чтобы таксист мог подтвердить, что отвез вас домой. Но потом вернулись. Вы знали, что Полина часто забывает запереть дверь. Уходя, она все-таки воспользовалась ключом, но вот когда вернулась, оставила дверь открытой. И вы проскользнули в дом следом за ней. Возможно, сначала вы хотели поговорить с Кость и убедить его дать разрешение на свадьбу. Но разговор ни к чему не привел. Тогда вы схватили первое попавшееся под руку оружие и, не дрогнув, убили отца своей возлюбленной.

Я знаком показал дежурившему у дверей Кнутову подобраться ближе к горе-жениху. Кто знает, что он может выкинуть, если все это правда.

— Но как я добрался сюда? Из своего захолустья?

— Да, это была задачка. Но я ее разрешил. Андрей, помнишь, как мальчонка рассказывал нам какой Максим хороший и как помогал ему с ремонтом мопеда.

Кротов так вжался в диван, что я думал, он сейчас втиснется между подушками.

— Я еще раз потолковал с вашим юным веснушчатым соседом. Выяснилось, что мопед был у вас на ремонте, Максим, как раз в день убийства. Именно его вы и использовали. Для него ведь и права не нужны. Изольда Петровна не ошиблась. Она слышала, как вы проезжали мимо ее дома. И вот эта вещь принад-лежит вам, — Гордеев помахал блестящей подвеской. Она висела у вас на левой серьге. Видимо, в пылу короткой схватки Кость сумел ее сбить, а вы на свою беду и не заметили. Я сразу заподозрил, что она может принадлежать вам, учитывая вашу любовь к бижутерии и масонам. — Я ушам своим не поверил. Масоны то тут при чем? Гордеев ткнул в медальон Кротова. — Масонская звезда, верно? И полумесяц — тоже один из символов вольных каменщиков. Он висел на вашей серьге, и я могу это доказать, — сыщик подошел к столу и достал из большого коричневого конверта фото.

— Каюсь, Полина, из вашей спальни я стащил снимок, где изображена почти вся ваша семья и ваш жених в том числе. Один фрагмент я увеличил и без труда опознал подвеску, — Яр продемонстрировал собравшимся фотографию. Из-за сильного увеличения она была крупнозернистой, но не составляло труда рассмотреть кусок уха с серебристым кольцом и висящим на ней полумесяцем. — Но, очевидно, ушли с участка вы не сразу. Подглядывали в окно за тем, что происходит в доме, да? Следы пальцев нашлись на подоконнике. И в соседнем окне вы увидели Баранова, шарящего в сейфе. Угрозы Кучерук напугали вас. Вы не знали толком всей истории с убийством девочки и решили на всякий случай отвести угрозу от вашего кошелька с фатой. Извините Полина, но суть именно такова. И прислали Баранову записку с требованием убить женщину. Но он не смог. Скорее он готов был сесть за кражу. И вы это поняли, потому и не стали снова лезть на рожон, когда появилась новая и более реальная угроза: Марсель, — Гордеев медленно покачивался с пятки на носок как готовая к броску кобра. Я заметил, что сижу на самом краешке стула, готовый кинуться на Кротова, если понадобиться.

— Не может быть, — проскрежетала пораженная Изольда, так и не выпустившая из пальцев пустой бокал.

— Убить француженку не составило большого труда, — неумолимо говорил Яр. — Вы специально устроили ссору с невестой, легко найдя повод. Вы знали, что она хочет много гостей на свадьбу, и достаточно было поднять эту тему и поспорить.

Но вы чувствовали, что милиция кружит поблизости и буквально наступает на пятки. Вы предложили Баранову деньги и молчание, в обмен на это он должен напасть на нас со Степновым. Вы знали настроение Баранова, и вы не велели ему убивать нас, только напугать. Передали оружие, уверяя, что оно заряжено холостыми. Таким образом, вы надеялись в лучшем случае избавиться хотя бы от одного из нас, в худшем — подсунуть нам отличного подозреваемого, на которого можно повесить все грехи. Скажите, если я где-то ошибся.

Кротов резко откинулся назад, так что Кнутов даже схватился за висящую под пиджаком кобуру. Но попытки подняться тот не сделал. Затравленно осмотрелся и остановил взгляд на невесте.

— Все ты виновата, дрянь, готова была к первому встречному сбежать, — Полина задохнулась от возмущения, но что ответить не нашлась.

— Я отвез ее домой, но чувствовал, что она что-то затевает, — с горечью в голосе произнес Кротов. — Я действительно не уехал. Я видел, как она хихикала и флиртовала с каким-то хлыщом. Было очевидно, что еще немного и у них все может зайти слишком далеко, — молодой человек стал остервенело тереть глаза кулаками, голос звучал совсем глухо.

— Я зашел в кабинет и заявил Кость, что откладывать нашу с Полиной свадьбу дальше просто неприлично. Но тот только посмеялся. Сказал, что будет откладывать ее столько, сколько будет в его силах. Я не собирался его убивать. Думал смогу убедить его. Но это было бесполезно. Он велел мне убираться. Ручку я взял со стола по рассеянности, чтобы успокоить нервы. «Тебе даже на такую безделушку самому не заработать, — прокаркал этот ворон, — Я не собираюсь вытаскивать тебя из того дерьма, в котором ты живешь с помощью моих денег. Ты ничтожество и всегда им останешься». Меня как током ударило, я схватил его за шею и всадил ручку в горло. Брызнула кровь, он взмахнул руками, едва слышно захрипел и осел набок. Когда я выбежал на улицу, то никак не мог поверить, что это случилось. Я замер под окном кабинета, когда услышал внутри какой-то звук, решил, что, может, старик жив. Заглянул внутрь комнаты. Там была Полина. Рот у нее был открыт, но она не кричала, а потом скрылась. Меня будто парализовало. Я просто стоял и смотрел, чтобы будет дальше. Думал, Поля сейчас позовет на помощь. Но появилась Марьяна. Я уже собирался бежать, когда заметил в темном окне спальни Кость луч фонарика, шарящий по стене — это был Баранов. Дальше вы знаете… Только на следующий день заметил, что подвеска с серьги пропала, но даже не обеспокоился, я мог потерять ее где угодно. Как оказалось, она осталась в самом неподходящем месте.

Начальство было в восторге. Дело, наконец, закончено. Мне даже объявили благодарность. Правда, только устную, без каких-либо финансовых подкреплений. Я чувствовал, что с моих плеч упал огромный груз. Я наслаждался ощущением свободы, и браться за новые дела не было никаких сил. Яр от меня съехал, так что никто не подхлёстывал меня своей неуемной энергией. Я вдруг вспомнил, что уже года два не был в отпуске и решил наверстать. Не откладывая, я быстренько написал заявление на две недели, и начальству ничего не оставалось, как подписать его. Хотя вид при этом у Галюкова был такой, будто его заставили съесть тухлое яйцо.

Проснувшись в первый день отпуска, вдоволь провалявшись в постели, я решил навестить ближайшее турагентство. Меня манили пальмы, море и девочки в бикини. Но уже сидя в машине, я вспомнил о Лере. Хорошо бы узнать, как у нее дела, и чем черт не шутит, может даже пригласить на свидание. Она теперь девушка свободная, и ей требуется утешение. Так почему бы нет. Был вторник, рабочий день для всех, кроме меня, и я направился к офису нефтяной компании «ОилВей». Дверь в кабинет Леры оказалась приоткрытой, заглянув, я увидел ее точеный профиль. Девушка сидела в своем кресле и заинтересованно смотрела на экран компьютера. За ее спиной стоял Кирилл Сундуков. Он увлеченно щелкал мышкой. Вот она засмеялась и убрала от лица непослушные прядки волос таким милым и хорошо знакомым мне жестом — двумя руками за оба уха. Рядом на стуле лежал огромный букет длинных пунцовых роз. Штук 70, не меньше. Похоже, утешители нашлись раньше меня. Я прикрыл глаза, подавляя приступ разочарования и обиды, и тихо закрыл дверь. Что ж, зато меня ждали экзотические страны. Звякнул мобильник. Увидев на дисплее «Яр Гордеев», я физически ощутил, как желанное путешествие растворяется в пучине мироздания. Я был уверен, что Яр предложит что-нибудь такое, от чего я не смогу отказаться.