Никаких свидетелей инцидента в метро не нашлось. Куча народа была на платформе, но свидетелей нет Наверно только у нас в России так бывает Камеры слежения ничего толкового не зафиксировали. Только бурление в толпе и зависшая над платформой женщина. За два прошедших с инцидента дня Кучерук вполне пришла в себя, но врачи пока запрещали с ней общаться. Я кое-как разгреб параллельные дела и решил, наконец, съездить к вдове Кость, тем более мне наконец вернули машину из ремонта. Она наверняка должна что-то знать про смерть девочки. После обеда я поспешно сбежал из кабинета, опасаясь, что на пороге могут перехватить с очередным «срочняком».

Осень сегодня снова радовала. Бесконечную октябрьскую слякоть освещало по-летнему радостное солнце. В такую погоду хотелось не думать о костях, убийствах и злодеях, а сесть где-нибудь в парке на лавочке и понежиться в теплых лучах дневного светила. И желательно, чтобы рядом еще сидела любимая девушка, этакая веселая светловолосая хохотушка и рассказывала какие-нибудь неважные, но милые глупости. А еще мороженое, сливочное в руках… Я так размечтался, что едва не пропахал носом землю, врезавшись в бордюр. Изобразив несколько неуклюжих па, я таки удержался на ногах и дальше уже пошел как обычный москвич, сменив блаженно-мечтательное выражение на мрачно-сосредоточенное с намеком на легкую ненависть ко всем и вся. Верная Нексия поджидала на проковке, сияя непривычно чистыми боками. Лихо вывернув на улицу, я погнал по уже привычному маршруту в область.

Дверь мне открыл Евгений. На этот раз он был в джинсах и ярко-голубой майке, но волосы традиционно были щедро чем-то сдобрены и пригнаны плотно к черепу.

— Опять вы, — устало протянул он и отступил, пропуская меня внутрь, — проходите, что уж. Вам наверно Изольду? Она скоро должна прийти. Можете ее подождать.

Без своей «начальницы» он вел себя гораздо раскованнее, я бы сказал человечнее, что ли. И, хотя он по-прежнему напоминал мне избалованного ребенка, все-таки не вызвал немедленного и с трудом контролируемого желания двинуть ему в холеную физиономию локтем как в предыдущие наши встречи.

— Вам налить? — он подошел к невысокому столику, уставленному бутылками, и взял два стакана.

— Минералки, пожалуй.

Парень взглянул на меня, потом на батарею красочных бутылок, но ничего не сказал.

— Сейчас принесу, — он поставил бокалы обратно и исчез.

— Где же ваша волшебная горничная? — поинтересовался я, принимая у него минералку.

Вспыхнувшая плотоядная улыбка мгновенно превратила его смазливую физиономию в откровенно хищную.

— Нет его. На лестнице поскользнулся, ногу сломал.

Я поперхнулся водой. Евгений не поленился подойти и похлопать меня по спине.

— Подумаешь, бывает, — он жеманно махнул рукой и вернулся к столику с напитками. Все-таки манеры у него откровенно гармонировали с цветом его майки. Тем не менее он явно мог отлично за себя постоять. Что-то мне подсказывает, что красавчик-горничная не сам по себе с лестницы упал. И хорошо, что сломанной оказалась нога, а не шея.

— Евгений, а можно узнать, как вы познакомились с Изольдой?

Как выяснилось, стареющая искательница приключений увидела симпатичного мальчика на какой-то презентации по случаю открытия фотовыставки известного гламурного мастера. Он привлек ее молодостью, красотой и знанием почти каждого присутствующего на тусовке, она его — не соответствующей годам восторженностью и легкомысленностью, а также увесистыми бриллиантами в ушах. Евгений не скрывал того, что он альфонс, уверяя, что каждый зарабатывает тем талантом, которым его наделила природа. Его она наделила красотой. Причем он мог ею поделиться как с женщинами, так и с мужчинами. Я постарался посмотреть на него беспристрастно. Стройное, хотя, на мой взгляд, излишне худое для мужчины тело, исключительно правильные черты лица с чуть выступающими скулами. Пухлые губы сердечком. Идеальная кожа без единого изъяна. Да пожалуй, если бы не дурацкая прическа, то его вполне можно назвать красивым. О чем это я? Надеюсь, гомосексуализм не передается воздушно-капельным путем?

— А с Кость вы встречались?

Молодой человек быстро стрельнул в меня глазами, тонкие пальцы, сильнее сжали бокал.

— Нет, не довелось, — протянул он и заглотнул очередную порцию горячительного. — Но, знаете, была мысль, пойти с ним побеседовать. Возможно, у меня и не слишком мужественная внешность, я это знаю, однако Кость плохо обращался с Изольдой. Не справедливо. И я готов был встать на ее защиту. Попытаться донести до него мысль, что он ей должен.

Ага, как же, на ее защиту. На защиту своих интересов ты готов был встать. Денежки тебе нужны были. В этот момент хлопнула дверь и послышалось пронзительное:

— Жененчка!

Женечка тут же приобрел свой обычно подобострастноневинный вид и ринулся на голос. Из коридора донесся звук поцелуев и звонкий шепоток. Через пару минут в комнату вплыла хозяйка дома. На ней переливалась люрексом оранжевая кофта и темно-синяя юбка в пол. Весьма экзотично, на мой взгляд. Я не стал размазывать, едва она устроилась напротив меня на диване, сразу вывалил на нее историю о пропаже Дины, не уточняя, откуда я все узнал и почему интересуюсь.

— Конечно, я помню Дину. Она постоянно ошивалась в нашем доме. Я была против. Не люблю детей. В смысле чужих детей. Да, и не боюсь в этом признаться, — она с вызовом посмотрела на меня, ожидая бурю возмущения. Но мне было глубоко плевать на ее отношение к каким-либо детям. Она продолжила, прикуривая тонкую длинную сигарету, — Я хотела найти другую няню, из Москвы, хорошо воспитанную и хорошо образованную, а не это деревенскую училку. Но мужа она устраивала. Вероятно, потому, что благодаря ей он всегда был в курсе всего происходящего в доме. Кто звонил, кто приходил, кто во сколько вернулся со встречи. Я не могла с подругой спокойно посплетничать, чтобы об это не докладывалось мужу. Эта Кучерук не стеснялась подслушивать под дверьми и читать чужие письма. Это было отвратительно. И еще моих девочек против меня настраивала. Поля ее больше меня любила! Где это видано? Она мою дочь практически у меня отняла! За своей бы лучше следила… Честно говоря, когда ее девчонка пропала, я думала она, наконец, от нас уйдет. Она с месяц ходила сама не своя. Но нет. Очухалась, да еще пуще прежнего принялась вынюхивать и выслеживать. Каждый мой любезный взгляд в сторону гостей-мужчин отслеживала похлеще, чем доблестная инквизиция еретиков.

— Это все прекрасно. Но вы не сказали главного — что случилось с Дианой?

— А я не знаю.

— То есть как, не знаете?

— А вот так. Я была в отъезде. В Кисловодске лечила расшалившиеся нервы. А когда вернулась, девчонка перестала появляться. Я даже не сразу заметила это. Она ведь не каждый день у нас бывала. А когда спросила у Кучерук о дочери, она сказала, что отослала ее родственникам. Больше, я про нее и не вспоминала. Исчезла и хорошо.

— Кто-то может подтвердить, что вас тогда не было дома?

— Подтвердить? Зачем? — Изольда, выпустила длинную струю дыму, пожала узкими плечами, едва не ослепив меня блеском люрекса, — Боюсь, что нет. Девочки были еще маленькие. Мой муж, сами знаете. Старый садовник уволен, и сейчас я даже не вспомню его имени. Домработницы у нас тогда одна за другой менялись, я, знаете ли, придирчива в вопросах ведения хозяйства. Марселька еще не объявилась. Так что разве сама Кучерук.

Хотя кто знает, что теперь она может наговорить. Она ведь явно слетела с катушек.

— Да, видимо, тут вам не повезло. Или, наоборот, повезло…

— Я вас не понимаю. И вообще, по-моему, вам пора. Я безумно устала, — Изольда обессиленно откинулась на подушки и замерла в позе крайнего изнеможения.

— Я наберу тебе ванну, чтобы ты могла расслабиться, — проворковал Евгений и тихо удалился. Женщина любовно посмотрела ему вслед.

— Скажите, а ваш муж, бывший муж, был знаком с ним? — я кивнул в сторону двери, за которой скрылся неоднозначный юноша.

— Он вовсе не мой. Он просто Евгений. Я приводила его в этом году на Пасху. Надеялась, что Леня оценит его по достоинству, и будет проще получить деньги на постановку пьесы. Но он был разъярен. Кричал, что я притащила в дом какую-то проститутку. В общем, вел себя очень неприлично, и нам пришлось быстро уйти.

— То есть он был в доме и, в общем, знал, что там да как.

Изольда стремительно встала:

— Всего хорошего, Андрей. Если будут какие-то подвижки расследования, я буду рада о них узнать.

Честно говоря, картина вырисовывалась тоскливая. Непонятно, куда теперь двигаться и где искать. Имеет ли отношение убийство девочки 15-летней давности к убийству Кость? Могло ли одно повлечь другое? Я машинально следил за дорогой, нажимал педали и крутил руль, в том время как мысли мои были далеко. Кто у нас на подозрении? Да все. Вот и этот Евгений. Совершенно не вызывает у меня доверия. Хотя госпожа Изольда, думаю, тоже не остановилась бы перед убийством человека, который, по ее мнению, обидел ее по всем статьям. А эта Фурье, обманутая в своих надеждах и влюбленная в зама шефа. Могла ли. Вдруг передо мной мелькнул калейдоскоп картинок, улыбающиеся чувственные губы, окрашенные алым, бокал в руках, лак на ногтях в тон и переливающаяся на них блестка, рука, придерживающая дверь, камушек… Пытаясь ухватить ускользающую мысль и чувствуя азарт гончей, напавшей на след дичи, я совсем отвлекся от дороги и едва не врезался в выезжающий справа Форд. В последний момент, резко крутанув руль влево, я чудом избежал столкновения. Сзади раздались возмущенные сигналы, там тоже кому-то пришлось резко тормозить. Водитель Форда покрутил у виска пальцем и высказал что-то нелицеприятное в мой адрес. Я лишь пожал плечами, понимая свою вину. Сзади снова засигналили. Я выровнял машину и медленно поехал вперед. Так, о чем это я думал? А, Фурье! Я круто развернулся, и едва сдерживая ногу, норовившую посильнее надавить на педаль газа, рванул к дому Кость.

Марсель оказалась изрядно навеселе. Когда я вошел в кухню, то тут же наткнулся на ее обнаженные коленки, соблазнительно высунувшиеся из-под зеленого хлопкового платья. Девушка сидела на кухонном столе, и блики осеннего солнца одинаково игриво бегали в темно-красном вине в ее бокале и хмельных глазах.

— О, офицер! — обрадовалась она как любой пьяный новому зрителю. — Выпьете с нами? — она махнула рукой с бокалом в приглашающем жесте и пролила несколько капель бордовой жидкости на пол. Мелодично звякнули длинные серебристые серьги, живописно путающиеся в ее светлых волосах.

— Милиция на работе не пьет, — недовольно пробурчал, расположившийся тут же Георгий. В противоположность Марсель он был трезв и явно мне не рад. Возможно, у него уже были определенные планы на захмелевшую француженку.

— Что празднуем? — я оглядел стоящую на столе бутылку. Как я уже говорил, я не спец в алкоголе, но судя по заметному налету пыли на стекле, она хранилась где-нибудь в домашнем погребке и была не из дешевых. На полу нашлась такая же, уже опорожненная.

— Новую жизнь. Я собираюсь, наконец, съехать из этого дома. Знали бы вы как мне все здесь надоело, вся эта семейка сплошь из зазнаек и вся эта безвкусная обстановка и даже этот вид за окном, — девушка с негодованием тряхнула рукой, снова расплескав вино. Под шафе, как ни странно, она говорила практически правильно, только очень мило грассируя на р и говоря немного в нос. В общем, с типичным французским акцентом. — Все эти, «а что вы желаете на ужин», «а что подавать гостям», «нет, это не странное мясо, это пикантный французский соус»…Бррр… У меня таки будет свой ресторан, и я буду решать, что готовить. Я слишком долго этого ждала. В нем будут тяжёлые бархатные портьеры и большие свечи на столиках.

Георгий с явным неодобрением взирал на разоткровенничавшуюся девушку. Он вертел в руках свой бокал, лишь изредка отпивая по глотку.

— Что ж. Думаю, следует вас поздравить. Откуда же вдруг такое счастье? Наследство бразильской бабушки? — откровенно сексуальные флюиды Марсель, которые бомбардировали всех близлежащих мужчин, и не поддаваться им стоило мне определенных усилий, делали меня излишне грубым. Но алкогольные пары делают людей добрее. Большинство людей. Поэтому Марсель не обиделась. Она сделала новый глоток вина, и на мгновенье показался ее крошечный язычок, который старательно слизнул капельку влаги с кожи над пухленькой верхней губой. Я поспешно отвел глаза.

— Жених дарит. Я, знаете ли, замуж выхожу.

— Неужели? Прямо какая-то свадебная эпидемия. Можно подумать все вокруг только и ждали, когда Кость отдаст концы, чтобы узаконить свои отношения. Георгий, вы хоть не на ком не женитесь?

— Я предпочитаю свободный полет, — хрипло отозвался тот, и уставился прямо на меня, узрев вызов даже в столь невинном вопросе.

— И кто счастливчик? — обратился я к Марсель и присел на один из стульев. Но тут же выяснилось, что это была не лучшая идея. Снизу обзор на ножки француженки открывался еще более шикарный и еще сильнее сбивающий с нужного настроя. Кажется, мне срочно нужно заняться чем-то помимо работы. А то скоро даже в дверных ручках начну видеть изгибающиеся в приступе страсти женские силуэты. Девушки на данный момент не имелось, а профессионалок я сильно недолюбливаю. Но, похоже надо идти против воли, ублажая природу, а то работать уже нормально не получается.

— Вы его знаете, — промурлыкала Фурье, — Володя. Владимир Кезик. Он умолял выйти за него замуж. Я просто не могла отказать.

— О, еще раз поздравляю. Прекрасный выбор. Думаю, он далеко пойдет. Особенно после смерти своего, да и вашего босса, а?

Баранов подавился вином и закашлялся. Но Марсель или не уловила сарказма, или хорошо делала вид, что не уловила. Во всяком случае, с ее хорошенького личика не сходила улыбка.

— Может быть. Не деньги главное в жизни.

— Ну да, ну да. Но тем не менее ваш жених спешит проявить щедрость. Сразу ресторан дарит. А у вас красивый маникюр. Первый… точнее, второй раз вижу такой оригинальный элемент, — я встал, взял ее руку и на свету блеснул крошечный камушек на бордовом ноготке безымянного пальца. — Французский шик? Очень мило. Кстати, о вашем женихе. Случайно слышал ваш с ним разговор на днях. Во время помолвки. Кажется, он не горел желанием жениться и раскидываться ресторанами. — по примеру Яра я немного блефовал, но почти наверняка невидимым собеседником Марсель в библиотеке был именно Кезик.

Не уверен, что мне не показалось, но, кажется, она зашипела, как змея. Вырвав ладонь из моих рук, она спрыгнула со стола и одернула юбку.

— Что за чушь вы говорить? Володя любить меня очень сильно. Он меня долго уговаривать, прежде чем я согласилась стать его женой, — похоже, гнев перекрыл действие алкоголя, и девушка позабыла правильную русскую речь.

— Зачем же вы напоминали ему о том, что он вам что-то за что-то должен? Какое такое великое одолжение вы ему сделали? — пошел я напролом.

— Вы говорить полня чушь. Вы все не так поняли. Да и вообще, с какой стати вы нас подслушивали? Как вам не стыдно? — ее глаза сверкали праведным гневом, и я уже ярко представил, как остатки вина оседают на моем лице и одежде. Но она оказалось для этого слишком хорошо воспитана или просто не догадалась. В общем, моей светлой рубашке повезло. Пятна от красного вина почти невозможно вывести, я как-то пробовал.

— Скажите вам знаком этот предмет? — я достал фото треугольной подвески, найденной в луже крови Кость. Мгновение девушка, кажется, колебалась, но все-таки отрицательно покачала головой, и блестящий каскад серег сопроводил ее движение мелодичным звоном.

— Может, вы, Георгий, где-то могли это приметить? — Баранов тоже отказался признать вещицу.

— Жаль, жаль. Ну что ж, не буду больше мешать вашему милому сабантуйчику. Но, знаете, госпожа Фурье. На вашем месте я бы не стал так уж спешить с празднованием начала новой жизни. Мало ли что еще может произойти…

— Что вы иметь в виду?! Мы с Володей любим друг друга, что может нам помешать?! — с лица француженки слетел налет очарования и соблазнительности, теперь в ее злом, испуганном лице ясно проглядывали черты обычной расчетливой стервы. Разве что с иностранным отливом.

— Не знаю, — добродушно пожал я плечами. — Может, арест? — я не стал дожидаться новой вспышки гнева и поспешно ретировался. Судя по раздавшемуся следом звону, бокал все-таки не избежал участи быть разбитым. К счастью, не об мою голову. Но это девица, врущая на каждом шагу, честно говоря, сильно вывела меня из себя.

По идее нужно было еще вернуться на работу, поразгребать бесчисленные океаны бумаг, но ничего срочного вроде не висело, а в контору страшно не хотелось. Я представил свое любимое мягкое кресло дома, и стопку книжек рядом, которые я никак не могу перечитать. А еще, кажется, осталась клубника.

В общем, планы на вечер оформились быстро. Нда, если так дальше пойдет, я стану старым злобным одичавшим холостяком. Но что делать, если хорошие девушки на дороге не валяются. Но едва открыв дверь квартиры, я кожей почувствовал, как планы на тихий вечер растворяются в небытии. В коридоре Яр лихорадочно одевался, пытаясь одновременно засунуть ногу в ботинок и снять с вешалки куртку.

— Андрей, ты вовремя. Мне сообщили, что Кучерук пришла в себя и требует тебя. Никак не мог тебе дозвониться, пошли скорее. Похоже, она созрела для того, чтобы что-то рассказать!

Я только тяжко вздохнул, прощаясь с милым образом мягкого кресла. Но возбуждение Яра быстро передалось мне и таинственный, обещающий неожиданности выход в ночь уже казался гораздо привлекательнее тихого домашнего вечерочка. Если Кучерук решила расколоться, то наверняка это будут горячие новости. Дело, наконец, может сдвинуться с мертвой точки. Я, не раздумывая, плюхнулся вслед за Гордеевым в его машину. В салоне приятно пахло чем-то свежим. На торпеде не было ни пылинки. Когда он все успевает? Мы плавно выехали на шоссе, и, со стремительностью мурены лавируя между машин, понеслись к клинике. Яр не слишком уважал ограничения скоростного режима. Но надо отдать ему должное, рисковых ситуаций при этом умудрялся избегать. Он мгновенно реагировал на изменения в окружающем пространстве. Хотя, когда мы подъехали к месту назначения я, наконец, глубоко вздохнул и понял, что всю дорогу невольно задерживал дыхание. Я припомнил нашу последнюю поездку, когда едва не пробил дыру в полу, нажимая на воображаемую педаль газа. Похоже, никогда езда с Яром не будет для меня комфортной вне зависимости от его настроения. Я сам большой любитель погонять, но только на просторе, на каком-нибудь загородном шоссе или на худой конец на МКАДе. Все-таки в городском потоке с его неопытными и лихими водителям, хитрыми поворотами и многочисленными ответвлениями из которых так и норовит выскочить какой-нибудь джигит, предпочитаю не лихачить.

Традиционно, с первого раза и на приличной скорости Яр влез в дырку на парковке, и мы спешно выбрались из салона. Ветер нещадно трепал мои волосы и полы коротко пальто, стараясь забраться поглубже. Эх, зима еще даже не началась, а мне уже очень хочется лета. Хорошо бы поехать куда-нибудь отдохнуть, где тихо и тепло. Как говорила одна моя знакомая, «я всегда любила лето. Но потом я выяснила, что если есть деньги, то лето может быть в любое время, и теперь я люблю деньги». Сложно спорить. Я посильнее закутался в шарф, стараясь быстрее преодолеть слабоосвещенную дорожку, которая вела от ворот к симпатичному зеленому особнячку. Раньше в нем давали балы и разносили шампанское, а теперь дают парацетамол и разносят градусники. Жизнь.

Время посещений уже закончилось и внутри оказалось тихо и безлюдно. Не люблю больницы, честно говоря. Несмотря на попытки многих из них не походить на своих советских унылых предков с обшарпанным линолеумом и деревянными сидуш-ками. А здесь даже не особенно старались. Если снаружи здание еще сохранило помпезную дворянскую пышность, то внутри все было весьма типично для среднестатистической государственной больницы: окрашенные желтым стены и бордовые дерматиновые скамейки. Неожиданно бессмысленный созерцательный туман в моей голове как светящаяся комета осветила мысль: откуда Яр узнал про Кучерук? Мне не сообщили, а ему сообщили, как??

— Не знаю, почему не сообщили тебе. Но судя по тому, что я не смог тебе дозвониться, возможно, у тебя телефон подвис. А у меня свои источники, — отмахнулся он.

Я достал мобильник. «Ошибка сим-карты» — тоскливо сообщил мне экран. Я беззвучно выругался.

— А что это у тебя за источники? В ментуре источники? — решил я возмутиться для порядка. В этот момент мы вышли из лифта на нужном этаже и наткнулись на симпатичное рыжеволосое создание в коротеньком белом халатике.

— Здравствуйте еще раз, Ярополк Владленович, — проворковало создание, кокетливо хлопая ресницами, — гражданка Кучерук очень возбуждена. Доктор уже распорядился вколоть ей успокоительного. Похоже, приступ очень негативно повлиял на ее психическое состояние.

Источник информации был на лицо.

— Спасибо, Леночка, — Яр мило улыбнулся, — с меня тортик.

Судя по выражению Леночкиного лица это скромное выражение признательности было для нее сродни олимпийской медали. Я подвинул слегка подвисшую на манер моего телефона девушку и двинулся к палате.

— Ну и отчество у тебя, — пробубнил я по пути. — Владлен? Оригинально. Похоже, страсть к именам у вас семейная традиция. А ты как сына назовешь? Может Космос? Или Яблоко?

— Нормальное имя. В честь Владимира Ленина. Модно было, — пожал плечами Гордеев и вошел в палату.

Кучерук была бледна, и на фоне этой бледности особенно выделялся лихорадочный блеск глаз. Руки на груди судорожно мяли больничное одеяло. Растрепанные волосы свисали вдоль лица безжизненными, сальными прядями.

— О, вот и вы! — обрадовалась женщина. — Я должна, должна вам все рассказать! Иначе встречу я свою Диночку, там, наверху, и что я ей скажу? Как оправдаюсь за то, что позволила так с ней поступить? Он была такая хороша девочка. Талантливая. Так рисовала хорошо, могла бы художницей стать. Но вот как все сложилось. Из школы почти одни пятерки приносила. А я была плохой матерью. Дома редко бывала, редко с ней играла, да и разговаривала. К Полиночке вот привязалась, она ведь фактически без матери росла. Изольде не было до детей никакого дела. И вместе девочки так хорошо играли. Придешь порой в комнату, а они сидят, кукол одевают или пупсов купают. У Поли такая ванна для пупсов была, как настоящая, с краниками, загляденье. Леонид Николаевич часто за границей бывал, все самое лучшее детям привозил. Даже Диночке иногда, — из глаз женщины потекли слезы, но она их не замечала. Мы в нетерпении сидели рядом, понимая, что этот поток сознания может длиться еще долго. Наконец, я не выдержал:

— Елизавета Сергеевна, вы, кажется, хотели рассказать нам что-то важное?

— Да, да, конечно. Я вот, знаете, когда чуть на рельсы не упала, очень испугалась. Но когда у меня сердце прихватило, я не просто испугалась, мне казалось, я умираю. И поняла, что нельзя все так оставлять. Я Полиночку очень люблю, и думаю, она в итоге не пострадает, она ведь маленькая была, за что же ее судить? А Диночка заслуживает того, чтобы правда о ее смерти открылась. И чтобы я могла похоронить ее по-человечески, а не так, как сделал это изверг. Я ведь столько всего делала, больше своей дочери его детей любила. Они такие были…

И она пошла на второй круг. Степень моего любопытства и нетерпения достигла максимума, я с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься на нее и не начать трясти за грудки, требуя переходить к делу. Излишнее давление, кажется, даже начало выходить через уши. Я оглянулся. Яр сидел как не в чем не бывало и всем своим видом выражал сочувствие и вселенское терпение. Это было выше моих сил.

— Так как же умерла ваша дочь? — не стал я ходить вокруг да около. Женщина замолкла и испуганно посмотрела на меня, как будто только сейчас осознав, что перед ней милиционер, а не сердобольная родственница. Я даже пожалел, что начал давить, вдруг она опять закроется. Кучерук повыше натянула одеяло. На мгновенье ее взгляд остекленел, и тут она по-настоящему разрыдалась с всхлипами и криками. В палату даже заглянул дежуривший у входа обеспокоенный милиционер, но оценив обстановку, скрылся. Я подал женщине стакан воды, стоявший на тумбочке. Чем ей еще помочь, к сожалению, придумать не смог. Она поднесла стакан ко рту, но зубы стучали о стекло и не давали выпить ни глотка. Яр обошел меня, присел на край постели, достал из глубин своего стильного пиджака гигантский белый платок и протянул несчастной. Мне достался его укоризненный взгляд. Я развел руками. Яр немного приобнял женщину за плечи и стал что-то тихо говорить. Слов было не разобрать, но они были и не нужны, здесь скорее была важна успокаивающая интонация. Постепенно рыдания перешли в нервные всхлипывания и вскоре совсем стихли. Вытерев раскрасневшиеся глаза, Елизавета Сергеевна выпила, наконец, воды и смогла говорить. Яр на всякий случай остался сидеть рядом.

— Извините, столько воспоминаний… Полиночка, она такая хорошая, но бывает. она себя иногда не контролирует, понимаете? Однажды я привела к ним в гости мою Дианочку. Леры не было дома, и дочка играла вдвоем с Полей. Когда я уходила из комнаты, они мирно разбирали наряды для кукол. Я пошла поговорить с мамой по телефону, близился день рождения Дины, ей исполнялось 9, и мы готовили ей сюрприз, хотели собрать друзей и устроить вечеринку. Я уединилась в библиотеке и вдруг услышала крики и перебранку. Бросив трубку, я побежала в комнату девочек. На середине лестницы со мной столкнулся Кость. Вместе в воцарившейся вдруг тишине мы услышали звук падения чего-то тяжелого. То, что мы увидели, когда вошли в детскую, еще много лет преследовало меня в ночных кошмарах, — женщина вытерла уже насквозь мокрым платком очередной поток слез, ее зубы звонко стукнули о стакан с остатками воды.

— Мы увидели, что Диана лежит на полу, а под ее головой алым нимбом разрастается лужа крови. Над ней стояла удивленная Полина. Она сжимала в руках свой кубок за победу в каком-то конкурсе по гимнастике. Его мраморное основание было окровавлено. Я только охнула и так и осела на пол. Никак не могла осознать, что случилось. Но хозяин не растерялся. Оценив обстановку, он первым делом проверил пульс Дианы. Увы, его не было. Тогда он взял из рук дочери кубок, достал из кармана платок, вытер его и поставил на пол. После этого выпроводил Полину, уверив ее, что ничего страшного не случилось. Как только она скрылась, он начал меня убеждать, что нужно все скрыть. Что сделанного не вернешь, так зачем ломать жизнь Полине. Я долго не понимала, о чем он, потом стала кричать, что моя девочка заслуживает достойного успокоения. Но в итоге он меня все-таки убедил. Мы решили, что моя дочь просто исчезнет. Матери я наплела что-то про заграничную учебу, срочный грант. Она, конечно, переживала и донимала меня вопросами, но что она могла сделать? Заявить о пропаже внучки, когда мать спокойна? А через год она и сама преставилась, так что и вопросы больше некому было задавать… Конечно, в такой ситуации официальные похороны Диночки были невозможны. Но Кость обещал, что все будет достойно. Я сделала вид, что поверила, хотя догадывалась, что он мог просто спрятать где-то труп девочки, чтобы его не нашли. Но ничего не говорила. Я ведь действительно любила Полю. И хотя она убила мою дочь, я как-то никогда ее за это не винила. Она ведь была ребенком и не понимала, что творит.

— А сколько ей было? Лет 6–7? — уточнил Яр. — Уже вполне сформировавшаяся личность.

— Да, ей было 7. Но разве это много? Она быстро забыла об этом случае. И иногда даже спрашивала, куда делась Дина.

— Какая удобная память. — протянул я. — А сейчас она была сильно недовольна своим отцом. Этакая бомба с часовым механизмом, которая спокойно разгуливает на свободе.

— Елизавета Сергеевна, а что было в ночь убийства Кость? Ведь вы что-то видели? Видели Полину?

Кучерук испуганно вытаращила глаза, с громким стуком поставила на тумбочку стакан.

— С чего вы взяли?

— Елизавета Сергеевна, — голос Гордеева стал гипнотизирующе мягким, вкрадчивым, — если Полина ни в чем не виновата, мы это выясним. Но если она замешана в убийстве своего отца, то лучше, поймите, лучше для нее самой, установить это. Если она пошла на второе убийство уже во вполне сознательном возрасте, то ее стоит остановить, вам так не кажется? Иначе это может стать не последним убийством на ее совести. А значит, и на вашей. Но повторяю, я не говорю, что она непременно виновна, и как раз вы можете способствовать тому, что она будет полностью оправдана в наших глазах. Так что вы видели?

Женщина колебалась, но недолго. Плечи ее поникли, она как будто усохла на глазах и тихо проговорила:

— Моя комната рядом с Полиной. Когда я выбежала на Марьянин крик, то увидела, что она входит в свою комнату. Понимаете, только входит! Она была полностью одета. Взглянув на меня, она нырнула за дверь. И прибежала в кабинет вскоре за всеми. Только накинула халат на платье.

По дороге было что обдумать. Сомневаться в виновности Полины было сложно. Но доказательства? Слова Кучерук против слов Полины, которая заверила, что во время переполоха видела уже десятый сон. Так что, где доказательства? Нужно срочно проверить алиби Полины на время, когда ее няню пытались расплющить об поезд метро. Это первое, второе обыскать дом Кость, а лучше еще и сад. Где-то она должна была спрятать бриллианты-рубины. Третье… Дальше поразмыслить мне не дали. Вселенная будто услышала мои мысли и решила подкинуть новый подарок. В кармане раздалась настойчивая трель. Яр убавил льющийся из динамиков авто джаз.

— Слушаю!

— Андрюха, привет! Это Петров Валера из Зюзинского ОВД. Ты просил дать знать, если ваши камушки всплывут. Так вот они объявились. Мы тут одного барыгу накрыли, у него оказался хороший куш. И, помимо прочего, твои брюлики. Уж больно вид у них приметный, растительный, красиво. Я и вспомнил сразу, про твой интерес. В отдел приехал, с фото сравнил — точно они. Так что пляши, — собеседник весело рассмеялся.

— Вау, Валера! Вот так подарок! Вот так спасибо! Я твой должник. А что барыгу удалось раскусить, кто ему украшения сдал?

— Да. Впервые попал к нам в «гости», перепуган не на шутку, так что все как на духу выложил.

— И? Принесла симпатичная блондинка? — я затаил дыхание.

— Размечался. Мужик какой-то. В длинном пальто, очках, шляпе. В общем, явно не жаждал быть потом опознанным. Только и может сказать, что это был высокий мужчина, весьма внушительного телосложения. Даже цвета пальто не рассмотрел, что и не удивительно. Он же понимал, что ценности не в ближайшем магазине куплены, так что их владельца лучше поскорее забыть.

— Мужик? Странно… — внутри у меня все опустилось, я почувствовал дикую усталость. Очередная загадка. — Ладно, Валера, еще раз спасибо. Завтра подъеду еще лично побеседовать с торговцем краденым и прихвачу с собой ювелира, чтобы опознал драгоценности, — я попрощался.

— Мужчина значит, — протянул Яр, услышав подробности. — Занятно.

Ничего занятного я в этом не видел.

— Андрей, ну что ты так сразу отчаиваешься. Полина ведь запросто могла передать кому-то ценности для продажи. Хоть бы своему водителю, например, или жениху. Они оба не слишком щепетильны, когда дело касается больших денег. Хотя телосложение Кротова внушительным не назовешь. Но ведь у нее вроде и еще кто-то близкий имеется, к кому ее жених ревновал? В общем, кладезь вариантов.

— Ага, и я о том же.

Оказавшись дома, я быстро залез под душ, а потом растянулся на диване в гостиной зоне. Не было сил даже читать. Яр только скинул пальто и беспокойно ходил из угла в угол, кусая губы. Периодически он останавливался, задумчиво, слепо вглядывался в пространство и снова пускался в путь. Я удостаивался лишь отдельных реплик:

— Но если он. Она пришла и тут. Отлетела. Позже, это ведь можно было сделать позже. — под этот его бубнеж я и задремал. Как вдруг послышалось что-то более связное. Я резко открыл глаза, Яр разговаривал по телефону. Судя по его смягчившемуся лицу и обращению «солнышко» в трубку, это была Валерия.

— Все хорошо. Пока нечего тебе сообщить. Мы двигаемся вперед, но очень медленно. Да. не волнуйся, все будет хорошо. — заметив мой взгляд, он ушел наверх. Кто знает, может, еще все у них получится. Вон как воркуют. Хорошо бы. Валерия хорошая девчонка, хотя мне кажется они оба слишком сильные личности, чтобы мирно ужиться рядом. Не уверен, что кто-то из них умеет уступать и сглаживать углы.

— Почему ты ей не сказал про найденные драгоценности и откровения Кучерук? — не удержался я от вопроса, когда Гордеев вернулся.

— Зачем? Ей нужен убийца, и я его найду. У нее хватает волнений, зачем посвящать ее в ненужные детали.

— Твоя скрытность граничить с маниакальностью, — сделал я свой вывод. — Ты никому не доверяешь. Все боишься быть обманутым в лучших чувствах. Но, знаешь, мне кажется постоянное недоверие ко всем и вся слишком высокая плата за то, чтобы не быть обманутым.