Толку от меня в конторе на следующий день было мало. Главным образом я просто сидела, попеременно впадая то в депрессию, то в гнев.

Вспоминала наш со Стюартом разговор. Мы навсегда останемся друзьями, заверил он меня перед дверью в мою квартиру. После чего вставил ключ в замок, сжал моё плечо и, буркнув что-то вроде «скоро перезвоню», неуверенным шагом удалился. Правда, через пару секунд, только я собралась закрыть дверь, вернулся. Молча наклонился, поцеловал меня в макушку — и привет.

М-да, учитывая, сколько лака для волос я вылила на себя перед нашим свиданием (да в общем-то не больше своей обычной летальной дозы), есть шанс, что он проснётся с потрескавшимися губами. Ну так что? Поделом подлецу — за то, что меня бросил!

Нет-нет, пожалуйста, не спрашивайте, почему я, отнюдь не влюблённая в него, так расстроена. Терпеть не могу перемены, вот почему. Меня всё устраивало — и вдруг на тебе! А ещё, возможно — только возможно! — затесалось тут уязвлённое самолюбие.

И не надо говорить, что я веду себя как ребёнок, — сама знаю. Кроме того, он ведь, собственно, меня не бросал. Наверняка мы будем встречаться — во всяком случае, некоторое время. Но, разумеется, если у Стюарта с этой Гретхен всё получится (ну и имечко — Гретхен!), она может сказать пару ласковых по поводу нашей с ним дружбы. И полетит эта дружба за борт.

Ну и не велика потеря. Раз он готов бросить меня, стоит коллеге помахать у него перед носом какой-то там лежалой невестой.

Впрочем, лелея свою обиду, я не утратила доброты душевной. И искренне надеялась, что отношения Стюарта с Гретхен принесут им больше радости, чем мой собственный роман пару лет назад — тот самый, о котором оба мы вспомнили вчера вечером. Можете не верить, но это правда. Ибо, если Стюарт так высоко ценит эту Гретхен, не исключено, что она хороший человек. А в таком случае — кто знает? — мы даже можем подружиться.

Да ну? Приди в чувство, велел мне внутренний голос. Скорей всего она из тех зануд и собственниц, что в два счёта превратят умного мужика в ничтожество. Разумеется, она не станет возражать, если мы со Стюартом изредка вместе пообедаем, даже, не исключено, сама изобразит дружеское ко мне расположение. Но как только доволочёт его до алтаря, идиллии конец. После этого мне повезёт, если она позволит ему продолжать вести мою бухгалтерию.

Ну а если уж совсем откровенно, тревожило меня и ещё кое-что. Очень неловко об этом говорить, но дело в том, что мне частенько не терпелось провести ночь (в смысле целую ночь) со Стюартом. Более того, по всему видать, ой как не скоро найду я кого-то другого, чтоб за компанию сжечь сотню-другую калорий.

* * *

На пути к выходу я остановилась у стола Джеки:

— До завтра.

Она покосилась на часы:

— Но сейчас только пять минут пятого!

— Ну да.

— Что-то случилось, Дез?

— Просто никак не могу сегодня сосредоточиться, вот и решила, что лучше уж уйти.

— Точно, ничего не случилось?

— Нет, конечно. Голова болит немножко, вот и всё.

— Это правда?

Ну ладно, если ей так хочется.

— Есть некоторая вероятность, что это опухоль мозга, но окончательно будет ясно только после вскрытия.

Я с извращённым удовольствием наблюдала, как лицо Джеки внезапно сравнялось цветом с её розовой шёлковой блузкой.

— По-твоему, это остроумно, да? — донеслось мне в след.

Ну-ну, идиотка, сказал я себе, веселись-веселись! Завтра ты ей за это заплатишь!

Остаток дня я провела в кино. На экраны вышел «Форрест Гамп», а я слышала о нём хвалебные отзывы. Вошла я в кинотеатр со скептической миной, а вышла в полном унынии. Правда, при таком настроении я бы, наверное, и «Унесённые ветром» посчитала второсортной картиной.

После кино я заглянула в ближайшее кафе, где заказала два хот-дога, которые приготовили согласно моим пожеланиям — с горчицей, квашеной капустой и хрустящей корочкой. В придачу к хот-догам я взяла колу и огромную порцию картошки фри. Впервые после вчерашнего вечера я почувствовала себя чуточку лучше. Не намного, но всё-таки.

* * *

К счастью для меня, не так уж редко, пребывая в расстроенных чувствах, я без труда засыпаю. И сейчас, завалившись в постель около одиннадцати, почти мгновенно отрубилась. Но дальше, прямо посреди очень неплохого сна, зазвонил телефон. Продираясь сквозь пелену забытья, я принялась вслепую шарить на тумбочке возле кровати и, нащупав нечто смахивающее на телефонную трубку, прохрипела в неё:

— Алло.

— Ой, я тебя разбудила, да? — пробормотала Эллен. — Извини, пожалуйста. Но ты никогда так рано не ложишься.

— А который час?

— Всего-то… ой! Четверть первого. Я и не знала.

— Да ладно. Я и правда раньше полуночи не ложусь. — Тут до меня дошло: в такое время сама Эллен, если никуда не выходит, обычно крепко спит. Я села и включила лампу рядом с телефоном. — Что стряслось?

— Это может подождать до завтра, тётя Дез. Честное слово. Поговорим утром.

— Ни в коем случае.

— Ну, если ты правда так считаешь…

— Будь любезна, не тяни. — рассердилась я.

— Ну… это насчёт Майка. Он недавно позвонил. Сказал, ему кажется, что всё как-то уж слишком быстро происходит. В смысле, у нас. И предложил некоторое время не встречаться.

И ты, Майк? Господи, да что это с мужчинами? Наверное, в питьевую воду что-то подмешивают. Нас с Эллен обеих бросили — на ладно, более-менее бросили — практически одновременно! Правда, её случай гораздо хуже: ведь у них с Майком всё было серьёзно. По крайней мере, с её стороны.

Я не знала, что и сказать. Для моей бедной племянницы это настоящий удар. Ведь Эллен всё принимает очень близко к сердцу. Сколько раз на моей памяти она приходила в полнейшее отчаяние из-за пустяков, не сравнимых с её отношениями с этим великовозрастным обманщиком. Даже странно, что она ещё не заливается слезами.

— Не переживай, Эллен, — сказала я очень, очень мягко. — Наверняка…

— Это ты не переживай, тётя Дез. Я в порядке. Правда. Не знаю даже, с чего решила тебе звонить. Видимо, хотела поскорей с этим покончить. — Представляете, она даже хихикнула!

— Ох, Эллен, не могу передать, как я…

— Спи дальше, тётя Дез, — Такого спокойного и твёрдого голоса я у неё и заподозрить не могла. — И пожалуйста, не волнуйся. Всё будет хорошо. Вот увидишь.