На следующий день я позвонила Барри Лундквист. Она предложила мне заехать к ней в девять вечера, но когда я прибыла на Парк-авеню, меня встретила Луиза с виноватым видом и свежими новостями:

— Мисс Лундквист задерживается на работе. Она позвонила минут пять назад. Просила передать вам, что очень извиняется, но всё это время она проторчала на заседании и не имела возможности позвонить. Она совершенно не представляет, когда освободится, поэтому просила вас, если можно, связаться с ней завтра.

— Ладно, Луиза, так и сделаю, — согласилась я, чувствуя невольное раздражение, хотя, если разобраться, мисс Лундквист не виновата, что задержалась. Я уже собиралась откланяться, когда услышала странноватый голос, доносящийся из-за полуоткрытой двери. Голос то срывался на писклявое сопрано, то чуть ли не басил.

— Это и есть та самая жирная сыщица? — вопросил голос. — Я с ней поговорю. Ведь я тоже был здесь в тот день — или вы забыли, Луиза?

— Не уверена, что твоя мама это одобрит, Тодд, — с опаской отозвалась экономка, покосившись в сторону неприятного голоса.

— Ну и что?

Секунду спустя дверь широко распахнулась и Луизу бесцеремонно оттеснили.

На пороге возник тощий юнец с маленькими глазками и длинным, тонким носом. Хмурая мина делала его и без того не слишком привлекательную физиономию и вовсе отталкивающей. Не могу сказать, был ли он высок или мал для своего возраста, ибо не имею понятия, какого роста обычные двенадцатилетние мальчишки. Но одно скажу вам точно — видок у этого дитятка был ещё тот!

Причёску парнишка смастерил из ряда вон: тёмные, жирные и вдобавок курчавые патлы; с одной стороны на башке красовалась пурпурная полоса шириной сантиметров в восемь-десять. Здоровенные ножищи упакованы в грязные и очень фирменные кроссовки. Кисти рук тоже несуразно огромные, костяшки пальцев все в порезах и шрамах. Довершали привлекательный облик драные джинсы и футболка с надписью «Лучше отвали!».

У меня не возникло и тени сомнения, что совет футболки был весьма здравым. С самого начала я поняла, что Тодд Лундквист… э-э… мальчик со странностями. И прическа с одеждой здесь ни при чём. Было в этих его глазках-бусинках, в том, как он смотрел на меня, нечто такое, от чего по спине поползли мурашки.

— Ну и? Говорить со мной хотите или как?

— Думаете, его мама была бы против? — спросила я у Луизы. Та в ответ пожала плечами и неуверенно улыбнулась. И я быстренько приняла решение. Очень плохо, если Барри будет против, но мне надо делать свою работу. — Конечно, почему бы не поговорить? — радостно отозвалась я.

* * *

— Ну, валяйте! — скомандовал парень.

Мы уселись на кухне, и Тодд тут же налил себе молока, щедро поделившись при этом со столешницей. Затем открыл упаковку печенья, запихнул в рот сразу три штуки, отхлебнул молока — но при этом не потрудился проглотить. Его набитая, разбухшая пасть протекала со всех сторон.

— Что ты можешь сказать о своей куз… — Тут я осеклась, вдруг сообразив, что Кэтрин приходилась тётей этому паршивцу. Но называть так девочку было бы полным идиотизмом, так что я склонилась к нейтральному: — Что ты можешь сказать о Кэтрин? — и при этом старалась не смотреть на отвратительное месиво, струившееся по подбородку Тодда.

— О мисс Доходяге? — хмыкнул он, наконец проглотив. (Поскольку мне он ничего не предложил, я всей душой мечтала, чтобы он подавился.) — Все вокруг неё суетились только потому, что на ладан дышала, — объявил мерзавец, вытирая подбородок рукой. — Но вообще-то она была какая-то сдвинутая. И всю дорогу сочиняла всякую чушь. Когда это делаю я, меня обвиняют во вранье. А про неё говорили: «Ах, какое удивительное воображение у нашей дорогой, милой, любимой Кэтрин!» — В попытке спародировать голос Тодда взметнулся чуть ли не за пределы человеческой слышимости. Он тряхнул немытыми кудряшками. — Короче, не пойму, на фига раздувать из мухи слона, — ну померла, и ладно! И так скоро копыта откинула бы. Мы все этого ждали. Мать мне давным-давно сказала, что она не жилец на этом свете.

До чего чуткое дитя, правда?

— Значит, по-твоему, Кэтрин любила приврать?

— Чтоб вам провалиться на этом месте!

Ещё и грубиян!

— А насчёт того случая с машиной? Думаешь, тогда она тоже солгала, что якобы кто-то нарочно пытался её сбить?

— Ха, знаете чё? Тогда она сказала правду, впервые в жизни. — Он неприятно рассмеялся. — Зря старалась. Никто ей не поверил.

— А с чего ты взял, что она сказала правду?

— Есть причины, — хитро прищурился Тодд.

— И какие же?

— Не ваше дело.

Чёрт его знает, действительно ли очаровашка Тодд скрывал какие-то важные сведения или же просто блефовал. Лично я после общения с деточкой склонялась ко второму. Но почему бы не попробовать ещё разок?

— Понимаешь, Тодд, мне бы не хотелось сообщать в полицию, что ты утаиваешь важные улики, — пригрозила я.

— Да ну? А я скажу, что ничего не знаю.

— Вообще-то, по-моему, ты просто блефуешь.

— Может, да, а может, и нет.

Потерпев поражение, я перешла к иной тактике:

— У меня такое чувство, что ты недолюбливал Кэтрин.

— Слушайте, с тех пор как я сюда переехал, только и слышал: «Не будь таким грубым, ты обидишь бедняжечку Кэтрин», «Не включай так громко музыку, ты помешаешь нашей малышке», «Лучше не трогай игрушки, а то сломаешь и огорчишь бедную маленькую Кэтрин». — Он презрительно фыркнул. — К чёрту их всех! Если уж она была такая из себя больная, упекли бы её в больницу или богадельню! Ей там самое место!

Я с силой прикусила язык.

— А когда именно ты сюда переехал?

— Года два назад. Когда мать с отцом разошлись.

— Значит, твои родители в разводе?

— По-моему, я так и сказал.

— И теперь ты постоянно живёшь здесь?

— Не постоянно. Мы на время переехали — пока мать не заработает нам на собственное жильё. Мой дед — тогда он ещё жив был — сказал, что мы можем жить здесь сколько хотим. Но бабуля Донна вряд ли была в восторге от этой идеи. — Слово «бабуля» он произнёс с гаденькой ухмылкой.

С чего ты так решил?

— Есть с чего.

— Она когда-нибудь что-то тебе говорила?

— И так всё ясно. Бабуля в курсе, что я знаю, что тут к чему, и сама тоже не рада.

— А что ты такое знаешь?

— Неважно. Это моё дело, — упрямо буркнул паршивец.

— Ввиду случившейся трагедии, Тодд, на мой взгляд, не стоит что-то утаивать. Возможно, то, что тебе стало известно, имеет какое-то отношение к смерти Кэтрин.

— Да-а? Круто!

Признаться, руки у меня так и чесались вцепиться в глотку этого ублюдка. Пришлось напомнить себе, что нехорошо убивать ребёнка, даже такого. И что я запросто могу угодить на электрический стул. Поэтому я быстренько сменила тему:

— Когда нашли тело Кэтрин, ты находился в своей комнате вместе с подругой твоей матери?

— Да с Сондрой Кинг. Эта прилипала натаскивала меня по грамматике.

— Мне сказали, раньше она работала учительницей.

— Угу. Было дело.

— А сейчас чем занимается? — неизвестно зачем спросила я.

— У неё своя компания. И можете не трудиться — какая, мне плевать.

— В котором часу она начала с тобой заниматься?

Тодд пожал костлявыми плечами:

— А хрен его знает! Часов в десять, а может и позже.

— Вы всё утро провели вместе? До того момента, когда Луиза закричала?

— Угу.

— И перерыв не делали?

— Всего на несколько минут. Я даже не успел послушать свой новый компакт.

— Во время перерыва кто-нибудь из вас выходил из комнаты?

— Она. — И с мерзким смешком Тодд добавил: — Не могла же она сходить в туалет прямо на полу моей спальни, правда?

Нелегко вести допрос, стиснув зубы, но я не боюсь трудностей.

— В котором часу это было?

— Что я, на часы смотрел, что ли? Я ж не думал, что маленькая принцесса в тот день коньки отбросит!

Я не отставала:

— Ладно. За сколько времени до крика Луизы, по-твоему, у вас был перерыв?

Во взгляде, которым Тодд одарил меня, сквозило не только раздражение (к этому я привыкла), но чуть ли не угроза. Я невольно поёжилась.

— Сказал же, не знаю, — процедил он. — И лучше б вам от меня отвязаться.

Я почувствовала, что краснею. Подумать только, позволила запугивать себя двенадцатилетнему сопляку! В свою защиту, однако, замечу (если вы ещё не поняли) — сопляк был не из обычных.

Тут зазвонил телефон. Тренькнул он дважды — видимо, где-то в доме сняли трубку, — но это дало мне возможность прийти в чувство и напомнить себе, что взрослая здесь я.

— Скажи, пожалуйста, вернувшись из ванной, миссис Кинг продолжила урок? — Я постаралась подпустить в голос властности.

— Ага. На минутку. Но тут же вовсю принялись чихать и кашлять. А кому нужны её микробы? Мне болеть неохота.

— Значит миссис Кинг снова вышла из комнаты?

— Если бы! Старая сучка заявила, она, мол, обещала моей матери, что я хорошо позанимаюсь, так что она посидит с книжкой, а я пусть занимаюсь. Только и сделала, что отодвинула свой стул подальше. Говорю вам, я чувствовал себя как в тюрьме. Это не тётка, а геморрой! Так просто от неё не отделаешься!

— Наверное, тяжело тебе в окружении одних женщин, — заметила я, сменив тактику (надо ж попытаться найти подход к маленькому монстру).

— М-да, не подарок.

— Должно быть, скучаешь по отцу.

— Смеётесь? Да я с ним каждую неделю вижусь! Только не надо меня расспрашивать, из-за чего они развелись! — предостерёг парень, прищурившись.

Я насторожилась, хотя вовсе и не собиралась ни о чём таком спрашивать. Но он так это сказал…

— А я уже знаю, из-за чего.

— Да-а?

— Да.

— Хм, то, что вы знаете, и то, что знаю я, — две большие разницы.

— Неужели? Но дело в том, что мои сведения исходят из очень надёжного источника.

Задумка была хилая и не сработала — что ж, неудивительно.

— Послушайте, дамочка; если вы и впрямь знаете — а это не так, потому что никто не знает, — то не советую вам трепаться на эту тему. Иначе, — предостерегающе прошипел он, сузив глаза, — будете иметь дело со мной!

Можете себе представить? Этот жалкий сопляк ведёт себя как гангстер из боевика сороковых годов!

— Это… — заговорил он, и злобная мина уступила место заискивающей улыбке. — А права у вас есть?

Вопрос застал меня врасплох, и я машинально уточнила:

— Водительские?

Мальчишка презрительно скривился. Готова поспорить на щедрый аванс, который мне выдала его прабабушка, что ему стоило немалых усилий не ответить «Да нет, дура!» Итак, сделав над собой это усилие, Тодд любезно пояснил:

— Да нет, миссис Шапиро. Я имею в виду лицензию частного сыщика.

— Конечно, есть.

— А можно на неё взглянуть? — попросил он так кротко, что мне следовало насторожиться. Я и насторожилась — самую малость. Но почему бы не показать мальчику мою лицензию?

Несколько минут я отыскивала бумагу в своей сумище, куда обычно запихиваю вдвое больше барахла, чем ей положено вмещать, и наконец извлекла кожаный бумажник с лицензией — вместе с шарфиком, который каким-то образом ухитрился очутиться внутри.

— Вот. — Я хотела было открыть бумажник, но и глазом не успела моргнуть, как Тодд выхватил его у меня и, стремительно вскочив со стула, запрыгнул на разделочный столик. Подняв бумажник высоко над головой, он пропел:

— Хотите получить свою лицензию, толстуха? Ну так забирайтесь ко мне!

Ясное дело, учитывая мою «спортивную» форму, об этом не могло быть и речи, так что я попыталась поймать парня за ноги. Но паршивец оказался слишком шустрым для меня и ловко уворачивался, пританцовывая, стоило мне приблизиться.

Я попыталась свести его выходку к шутке:

— Ну довольно, Тодд. Зачет она тебе сдалась? Ты вряд ли сойдёшь за Дезире Шапиро. — Побегав вдоль стола, пыхтя и безуспешно пытаясь мерзавца, я посуровела: — Ну-ка отдай, Тодд, слышишь? Мне пора уходить. — А ну отдай, гадёныш, не то придушу!

Тут на сцене появился высокий светловолосый мужчина в форме шофёра.

— Тодд! Чем это ты занимаешься? — грозно поинтересовался мужчина. — Совсем с ума сошёл? А ну-ка немедленно слезай!

— А кто меня заставит? — Шофёр тотчас подсказал ответ сопляку, сделав шаг в его сторону. — Ну ладно, ладно, уж и пошутить нельзя, — проворчал Тодд, швырнув в мою сторону лицензию, спрыгнул со стола и выскочил в коридор.

Луиза влетела в кухню буквально через несколько секунд после этого унизительного инцидента.

— Ты что кричал, Николас? — спросила она заднюю часть своего мужа, который, нагнувшись, доставал из-под стола мою лицензию. — Что-то случилось? — встревожилась она, когда он вернул мне документ. Затем Луиза взглянула на моё лицо. Должно быть, оно было цвета раскалённого кирпича; щёки мои пылали. — О Господи! С вами всё в порядке, миссис Шапиро?

Я кивнула, поскольку издавать членораздельные звуки ещё не могла.

— Что здесь произошло? — обернулась Луиза к Николасу. — Где Тодд?

— Ты с ним слегка разминулась. Выбежал отсюда с минуту назад, наверное к себе в комнату. Он забрал что-то у этой дамы и принялся дразнить её, прыгая по столу туда-сюда.

— Мою лицензию, с трудом выдавила я.

— С вами точно всё нормально? — снова спросила огорчённая экономка.

Я ещё раз кивнула, слабо улыбнувшись:

— Запыхалась просто.

— Это я во всём виновата. Не стоило оставлять вас наедине с Тоддом. — Отпустить ей грехи я не успела. — Хотите чаю? — предложила Луиза. — Сразу полегчает.

Убейте не пойму, что же такого содержится в чае и делает его лекарством от всех болезней, начиная с насморка и изжоги и кончая истерией. Как бы то ни было, с раннего детства, подобно миллионам других людей, я убеждена в его чудодейственных лечебных свойствах.

— Да, спасибо. — пробормотала я.

Тут Николас ушёл, заслужив мою сердечную благодарность, а Луиза, поставив чайник, присела со мной за стол.

— Николас поехал за мисс Лундквист, — сообщила экономка. — Но она наверняка без сил — целый день на работе и вдобавок…

— Не волнуйтесь, сегодня я не собираюсь больше задавать вопросы, сама очень устала, — сказала я, к явному облегчению Луизы. — И знаете, если вы не обидитесь, без чая тоже обойдусь. Отправлюсь-ка лучше домой.

Я вдруг поняла, что в данный момент больше всего не свете мечтаю оказаться как можно дальше от маленького монстра по имени Тодд.