Во вторник утром, в начале одиннадцатого, я наведалась в полицейский участок в надежде застать Тима Филдинга. Мне повезло: он сидел за рабочим столом. И ругался он совсем недолго, понося некоторых несносных особ, которые прохода ему не дают и тратят его драгоценное время. И даже тон был вполне нормальный, когда он осведомился:

— Неужто тебе невдомёк, что сначала неплохо бы позвонить и выяснить, на месте ли я, а не врываться без предупреждения?

После вчерашней прогулки в Нью-Джерси я еле ноги таскала, так что «ворваться» никак не могла, однако решила не придираться к словам.

— Виновата, прости, — извинилась я. — Но что тут такого? Просто заглянула по дороге на работу. И если ты в состоянии уделить мне пару минут…

— Кого ты дурачишь? Мне ли не знать, сколько тянутся твои пара минут!

Я вынула из пакета два стаканчика кофе и пончики и с умоляющим видом выложила снедь на стол перед Филдингом.

Уж не знаю, что на него подействовало, мой вид или пончики (восемь к одному, что пончики), но Тим пробормотал:

— Ладно, садись. — И взял пончик с шоколадной начинкой и орешками. — Но не устраивайся как дома; ты здесь ненадолго.

Я села напротив и сбросила пальто — Тим немедленно нахмурился.

— Держи, — я протянула ему кофе, — чёрный, без сахара. — Хлебнула из своего стаканчика и быстренько надкусила пончик с джемом, пока Филдинг жевал.

— Ну? — произнёс он, барабаня пальцами по столу. Моё угощение осталось недоеденным.

— Не пора ли нам поделиться информацией?

— Судя по моему прежнему опыту, сие означает, что ты желаешь выведать всё, что мне известно.

— Абсолютно неверный, вывод, — оскорбилась я. — Мне и самой есть что тебе рассказать.

— Отлично. Я слушаю.

Не так я планировала нашу беседу, но что поделаешь. Не то у меня положение, чтобы задавать тон.

— Не начать ли нам с финансовой ситуации близнецов?

— Правда? И что же тебе известно об их финансах?

— Во-первых, они заплатили больше миллиона за квартиру.

— Точнее, полтора миллиона. Наличными.

— Наличными?

— Ты оглохла? Выписали чек на полтора жирных куска. Чем ещё порадуешь?

— Питер полагает, что Мэри Энн не составила завещания.

— Он сказал мне об этом две недели назад. Будешь продолжать?

— Послушай, Тим, у меня действительно есть новости, честное слово, и я выложу их, но чуть попозже. Давай сначала обсудим, кому выгодна их смерть. Как у тебя с идеями?

Я приготовилась к насмешкам и брани, но Филдинг чуть ли не извинялся:

— Похвастаться нечем, Дез. Кроме твоего клиента, я опросил брата и дружка Мередит, Шилдса, и все заявляют, что ничего не знают о завещании.

— Возможно, у столь молодых девушек его и не было.

— Вполне вероятно. Но сейчас я намереваюсь действовать, исходя из предположения, что завещания всё же существуют.

— В таком случае искать их следует в какой-нибудь депозитной ячейке. Полиции позволят вскрыть ячейку? Ведь официально ни одну из жертв пока не признали умершей.

— Без веской причины… вряд ли. Но ты сильно забегаешь вперёд. Сначала хорошо бы выяснить, имелась ли у кого-либо из сестёр эта пресловутая ячейка. Мы проверили все банки в городе Нью-Йорке, и угадай результат?

— Ничего не нашли.

— Умница. Мало того — и это очень странно, — мы обнаружили всего два счета на имя сестёр Фостер: один совместный, там три тысячи баксов, и бизнес-счёт Мэри Энн с паршивой парой сотен. Что-то здесь не так… Если они могли себе позволить квартирку за полтора лимона, то у них должны водиться денежки.

— Может, остальные деньги они вложили в акции и ценные бумаги? Их отец был брокером.

— Мы перебрали все бумаги в их квартире, каждый клочок. Пусто: ни купчих, ни иных следов сделок.

— Постой, а тот чек, которым они расплатились за жильё?

— Они открыли счёт накануне покупки квартиры, перевели на него требуемую сумму, а потом счёт закрыли.

— Возможно, сестры полагали, что вкладывать деньги в недвижимость очень прибыльно, вот и истратили на жильё всё до последнего цента.

— Тоже вероятно, но почему-то меня это объяснение не устраивает. — Филдинг взял ещё один пончик. — Ладно, прежде чем ты уйдёшь, вспомни, зачем приходила. О чем ты мне собиралась рассказать?

— О женихе Мэри Энн. Его зовут…

— Роджер Хайер, — перебил Филдинг. — Фостер нам сказал, а Коркоран вчера беседовал с этим малым по телефону. Завтра Хайер будет в городе и согласился заехать к нам поболтать. Кстати, — он скроил печальную мину, — Уолт сегодня выходной. Ты не слишком расстроилась, не застав его?

Я заверила Тима, что по Уолтеру Коркорану, его хамоватому напарнику, я никогда не скучаю. Затем рассказала о пятничной встрече с Хайером.

— Он утверждает, что проторчал весь вечер в баре, в Нью-Джерси. Вчера я наведалась туда поговорить с барменом, и, кажется, Хайер не соврал.

— Только кажется?

— Бармен может оказаться приятелем Хайера — он называет его по имени. Либо Хайер мог заплатить бармену, чтобы тот подтвердил его алиби, или даже шантажировать его.

— Ладно, поглядим, что нам удастся выудить из этого бармена, когда покончим с Хайером. Что ещё?

— Хотела проверить на тебе одну версию. На днях мы встречались с Эллен — ты знаешь, о ком я, — и ей пришло в голову…

— Потрясающе! Продавщица из «Блумингдейла» будет учить меня, как надо работать!

— Не продавщица, а помощник завотделом по закупкам, и не в «Блумингдейле», а в «Мейси», — огрызнулась я. — Но в любом случае позволь закончить. Теория Эллен навела меня на мысль. И кстати, — добавила я, чтобы Филдинг чересчур не задавался, — у Эллен бывают удивительные озарения. Вот так.

Упрочив репутацию племянницы, я передала Филдингу суть моих ночных раздумий о том, как, припомнив детские проказы близнецов, я попыталась объяснить странный характер ранений. Изложив основную мысль, перешла на частности:

— Возьмём, к примеру, Ларри Шилдса. Ведь он мог настолько обозлиться на Мередит, чтобы изуродовать ей лицо. Ссоры на любовной почве ещё не до того доводят. А когда понял, что Мэри Энн его подставила…

— Постой, что это за ссора между любовниками? — встрепенулся Филдинг.

— А ты не знаешь?

— Откуда? Я ведь тупой коп, а не крутая частная сыщица и не её помощница из «Мейси». Куда мне до вас!

Я поведала ему ту малость, которую знала о размолвке между Мередит и Шилдсом.

— Но я ещё покопаюсь в этой истории и буду держать тебя в курсе, — пообещала я.

Филдинг кивнул и что-то невнятно пробормотал, возможно даже "спасибо".

— Каким образом твоя теория приложима к Люсиль Коллинз, я и сам могу сообразить, так что не утруждайся. И между прочим, эта самая Коллинз лишилась не только роли, но и сердечного дружка, — всё отошло Мередит Фостер.

— Я слыхала об этом.

— Ну конечно, ты уж везде сунешь свой нос, — язвительно откликнулся он. — Но вот в чем загвоздка, однако: если хотели разделаться только с Мередит, было бы разумно дождаться момента, когда она останется одна. Но ни Коллинз, ни Шилдс не знали, что Мэри Энн не будет дома.

— Это лишь наши предположения. Возможно, в понедельник на репетиции Мередит сказала Шилдсу — просто упомянула в разговоре, — что у Мэри Энн планы на вечер и ей предстоит коротать время в одиночестве. А возможно даже, она пригласила его к себе. А Коллинз подслушала. Заодно и услыхала, как Шилдс отказался, сославшись на договорённость с матерью.

— Сплошь одни «возможно»! Это не теория, а гадание на кофейной гуще. Но продолжай. Какое отношение твой обознавшийся преступник, убивший по страсти, имеет к Хайеру — или никакого не имеет?

— Ещё как имеет. Но в этом случае расклад немного иной.

— Валяй, я слушаю.

— Предположим, Хайер узнал, что девушка, к которой он пылал безответной страстью, обручилась с другим. Обезумев, он жаждет крови, — в таком состоянии ему наплевать, одну он её застанет или нет. Он мог представиться посыльным или сантехником, Мери Энн открывает ему дверь, и он врывается в квартиру. Нам известно, что Мэри Энн решительно не желала видеть своего бывшего жениха. Что она, по-твоему, делает?

Филдинг из тех, что схватывают на лету:

— Прикидывается Мередит, дабы поскорее избавиться от визитёра.

— Точно. Но Хайер не уходит. Они садятся в гостиной, и Мэри Энн — в роли Мередит — бросает какую-то фразу, от которой-гость приходит в бешенство: ему много не надо, он и так на взводе. К тому же парень пьёт — всерьёз, — что только усугубляет ситуацию. Словом, он палит в Мэри Энн и ждёт, когда та, которую он считает Мэри Энн, вернётся домой.

— До сих пор ты излагала довольно гладко. Не то чтобы я со всем согласен, но тем не менее. Но, извини, главного я так и не услышал: какого черта он выстрелил им в лицо?

— Конечно, до конца я не уверена…

— Как? Ты — и не уверена?! — в шутовском изумлении воскликнул Филдинг.

— Возможно, — продолжала я, не обращая внимания на его выкрутасы, — ему было невмоготу видеть это лицо. И он его уничтожил. Дважды. Или же под алкогольными парами вообще толком не соображал, что делает. Кто знает?

— Уж точно не я. — Филдинг покачал головой. — В твоей теории столько «если» и «возможно», что ты уж прости, но визжать от счастья я пока не стану. Однако если преступление совершено по страсти, то Фостер из подозреваемых выпадает. Или я делаю поспешные выводы?

— Не умничай. Разумеется, Фостер выпадает. Я склонна полагать, что если брат убил сестёр, то причиной были деньги. Он их прямой, наследник, и квартирка стоимостью полтора миллиона перейдёт к нему.

— В том случае, — напомнил Филдинг, — если не составлено завещание. А ежели оно составлено, то расклад получается совсем иной. Но скажи, — наверное, я сильно пожалею о том, что спросил, — есть ли у тебя теория, объясняющая выстрелы в лицо, если мотив преступления — деньги?

— Нет. Пока. Но с Фостером ещё не всё ясно. Возможно, его распря с Мередит имела какие-нибудь другие причины, о которых мы не знаем. И возможно, именно по этим причинам он уничтожил их лица.

— Всё, хватит с меня «возможностей». — Филдинг резко встал. — Спасибо за пончики, Дез, и позволь помочь тебе одеться.

— Ещё чуть-чуть, я не закончила!

— Закончила, — возразил Тим, поднимая меня на ноги и накидывая пальто мне на плечи.

— Оружие? — торопливо спросила я. — Вряд ли вы его нашли.

— Не нашли.

— А когда я смогу осмотреть квартиру?

— Я дам тебе знать. Теперь отправляйся на работу, а я приму пару таблеток от головной боли. Знаешь, — крикнул он вслед, когда я нехотя двинулась к выходу, — если вы с Эллен придумаете ещё какую-нибудь теорию вроде этой, вовсе не обязательно делиться ею с другими.

* * *

В тот вечер я ужинала с приятельницей. Пэт Мартуччи, бывшая Альтман, бывшая Грин, бывшая Андерсон, только что рассталась с "мужчиной её жизни". В таком разобранном состоянии я её никогда не видела. Судя по цепочке фамилий, которые Пэтти последовательно приобретала и утрачивала, существовать без "мужчины её жизни" она не умела, и в данных обстоятельствах я, как близкая подруга, сочла своим долгом уделить страдалице немного времени и постараться её утешить. Из моей благородной затеи ничего путного не вышло — ни для Пэтти, ни для меня.

Дело в том, что я давно коротала свои дни в одиночестве. Порою впадала в уныние, но в целом держалась бодро. Пока не провела два часа в обществе безмужней Пэт Мартуччи.

Прощаясь с ней у ресторана, я была на грани самоубийства. А Пэтти, рассыпаясь в благодарностях и уверяя, что теперь ей стало много легче, утирала слезы.

Расстались мы рано, в половине десятого. Я жалела подругу, ещё пуще — себя и просто не могла собраться с духом, дабы вернуться в мою пустую квартиру: пребывание в опасной близости от острых ножей и газовой плиты мне было противопоказано. Ноги сами принесли в кинотеатр. Не помню, что я смотрела, но помню, что это была комедия. К концу фильма я уже была готова без угрозы для жизни переступить порог кухни.

Дома первым делом включила автоответчик и получила одно-единственное сообщение, зато самое долгожданное.

Сначала я даже не узнала Питера. Его голос звучал на октаву выше, чем обычно, и чуть истерично. Слова сыпались как горох: "Дезире? Питер. Потрясающая новость! Сегодня я задержался в больнице, не знаю почему. И хорошо сделал: я был там, когда это случилось! Поверить не могу! Она вышла из комы! Неслыханно, правда?! Ты прыгаешь от восторга? Перезвонить мне нельзя, я не дома, а в баре, рядом с больницей. Надеялся, что мы встретимся с тобой и отпразднуем. Но тебя тоже нет дома. Какой я умный, что заметил! — И он разразился глупым детским смехом, очень похожим на хихиканье Эллен. — Только не подумай, что я налакался какой-нибудь дряни, — снова затараторил он. — Пью шампанское. Марочное. Жаль, что тебя здесь нет. — Опять взрыв смеха, совсем как у моей племянницы. — Позвоню завтра утром. Спокойной но…"

Несмотря на бешеную скороговорку, Питеру не удалось опередить нетерпеливую машину. Но самое главное он успел сказать: она вышла из комы!

Погодите… Кто вышел из комы? Я снова прокрутила сообщение. Имени Мэри Энн он даже не упомянул, наверное, сильно волновался. Но в конце концов, стал бы он так бурно ликовать, окажись это Мередит?

И всё же я немного нервничала.