Мы с Эллен никогда не ссорились — размолвки бывали, конечно, но не столь серьёзные. Посему я чуть умом не тронулась. Подумывала, не позвонить ли ей в воскресенье утром, но побоялась, что она опять начнёт меня упрекать или вообще откажется разговаривать. Потом, задним числом, я сообразила, что приписывала Эллен совершенно несвойственную ей манеру поведения, но тогда струсила, убедив себя, что лучше переждать пару дней — пусть она немного остынет.
В субботу днём объявилась Пэтти Мартуччи. Её последнее приобретение — Питер Касл (тот парень с билетами на "Без ума от тебя") уехал ненадолго, и Пэтти интересовалась, не хочу ли я поужинать и сходить в кино. Я обрадовалась приглашению: сидеть в четырёх стенах мне уже изрядно надоело.
Дома, когда я вернулась, меня ждала на автоответчике просьба Эллен: "Тётя Дез, пожалуйста, позвони". Я глянула на часы: пятнадцать минут первого. Черт! Слишком поздно; перезвоню ей с утра пораньше.
Но в воскресенье я проспала до десяти и Эллен уже не застала. Весь день она отсутствовала, а вечером и племянница, и её проблемы вылетели из головы: завтра наступало двадцать третье марта.
Всю неделю я намеревалась проверить, не вернётся ли Бромли не в понедельник, двадцать третьего, как было сказано, а накануне. Но меня вдруг одолели сомнения: если я её застану — в чем я была почти уверена, — Филдингу это не понравится, он обязательно припомнит мне свистопляску, случившуюся в прошлое воскресенье. Я живо представила себе его физиономию, когда они с Коркораном явятся к Бромли, а та заявит: "Ох, я только что всё рассказала частному детективу Дезире такой-то". Посему, после стольких усилий добраться до ювелирши, я решила отступить. Тим, несомненно, поделится полученной информацией. Да и кроме того, что мне мешает пойти по его следам?
Приняв столь мудрое решение, через четверть часа я уже набирала номер Бромли. Автоответчик порадовал той же заезженной записью.
Значит, не судьба. Я решила утешить себя "омлетом из холодильника" — на сей раз с зелёным луком, салями, грибами, зеленой фасолью и помидорами. Поев, опять попыталась достать Бромли.
— Алло, — произнёс тонкий девический голосок, за месяц с лишним ставший почти родным.
Я не верила своим ушам! Неужто мне ответила сама Бромли — живьём!
— Алло! — повторил голос в трубке.
— Мисс Бромли? — выдавила я. — Да. Кто это?
Брать быка за рога было бы опрометчиво: возможно, ювелирша, столь долго гостившая за границей, понятия не имеет о случившейся трагедии.
— Меня зовут Дезире Шапиро, я частный детектив и хотела бы побеседовать с вами о сёстрах Фостер. Это не займёт много времени.
— О Мэри Энн и Мередит? Но в чем дело?
— Можно я к вам заеду на пять минут и всё объясню?
— А по телефону это нельзя обсудить?
— Не думаю. Послушайте, я не стала бы вас беспокоить в день приезда без крайней нужды.
— Хорошо, — сдалась она. — Когда вас ждать?
— Через час. Устраивает?
— Ладно, но постарайтесь не задерживаться. Я с дороги неважно себя чувствую.
Обещав поторопиться, я впопыхах оделась, схватила парик, лак для волос, косметичку и уже через пятнадцать минут сидела в такси.
Если бы не спешка, я бы сейчас тряслась, как желе, волнуясь перед встречей с Бромли, — что-то она скажет? Но у меня были другие заботы: я приводила себя в божеский вид в условиях, которые вы себе и представить не можете, — если, конечно, не катались в нью-йоркских такси.
С водителем мне тоже повезло. По-моему, мы не пропустили ни одной выбоины между Восьмидесятыми и Двадцатыми улицами, а ехали мы со скоростью, которая не посрамила бы и гоночный автомобиль. Но, несмотря на то, что парик подпрыгивал у меня на коленях, я всё-таки умудрилась привести его в почти презентабельное состояние. А когда цементировала достигнутый результат сверхдозой лака, водитель развернулся ко мне почти на сто восемьдесят градусов, едва не врезавшись в автобус.
— Эй, полегче, леди! — возопил новоявленный Шумахер. — Хотите, чтобы я задохнулся? Вы что, не знаете, как нужно обращаться с аэрозолями?
Я не стала спорить — с гонщиком за рулём такси превращалось в смертельное орудие. Извинилась, аккуратно напялила парик и принялась краситься.
В тот же момент Шумахер круто повернул, завалив машину на два колеса, и от пузырька с крем-пудрой осталась ровно половина, остальное вылилось мне на колени. Затем я умудрилась, мазнуть тушью по подбородку, а с губной помадой справиться так и не удалось. Удовлетворилась тем, что накрасила кожу под носом.
Но нет худа без добра: доехали мы быстро — невероятно быстро.
Остановившись у дома Бромли, Шумахер опять развернулся ко мне, на сей раз для того, чтобы подвергнуть критике мои достижения:
— Не мешало бы вам попрактиковаться с помадой, леди. Вот моя жена, например, она берет карандаш для губ и рисует контур, а потом уж кисточкой всё замазывает. Вам бы так же надо делать.
Минуту спустя я стояла на тротуаре в облаке выхлопных газов. И тут меня пробрало: сейчас я узнаю ответ на вопрос, не дававший покоя многим людям.
* * *
В лифте я задумалась ещё над одним обстоятельством, вероятность которого прежде упорно не желала допускать: предположим, что девушка, лежавшая в больнице, надела в день убийства кольцо сестры.
Ведь сестры часто меняются вещами. А если у близнецов это было принято, то кто сможет ответить, кому принадлежит кольцо?
Хватит, приказала я себе. Вряд ли Мэри Энн одолжила у сестры кольцо только для того, чтобы поужинать с приятельницей после работы. И вряд ли Мередит понадобилась безделушка Мэри Энн — она всего лишь отправлялась на репетицию. К тому же вкусы у близнецов были очень разными.
В дверь Шарлотты Бромли я звонила, уже подавив тревогу: вероятность обмена была опять решительно отметена.
* * *
На вид хозяйке было за тридцать, — ближе к сорока. Невысокая, округлая, с длинными каштановыми волосами и лицом, как полная луна. Меня бы уже удивил наряд в крестьянском стиле — блузка с широкими рукавами и пышная юбка из трёх частей, что называется из-под пятницы суббота, подчёркивавшая её далёкие от изящества пропорции, — но аксессуары! Дама была просто ходячей выставкой своих поделок. Пара треугольных, свисавших до плеч серёг с полудрагоценными камнями, огромная серебряная булавка, с полдюжины перстней, браслеты на руках и ногах различной ширины и выделки и три увесистых ожерелья — одно о бронзовой подвеской, уютно покоившейся в ложбинке меж мощных грудей.
Однако на гостиную артистические наклонности мисс Бромли явно не распространялись: от мебели, которой была обставлена комната, отказалась бы даже Армия спасения. Стоило мне опуститься на утративший пружины диван, как хозяйка озабоченно произнесла своим тонким голоском:
— Вы хотели побеседовать о Мэри Энн и Мередит.
— Хм, да. Боюсь, произошла ужасная трагедия.
Бромли немедленно выпрямилась и подобралась и, пока я повествовала в самых деликатных выражениях о покушении, в результате которого одна из её подруг погибла, а другая была ранена, сидела не шелохнувшись. К концу рассказа лицо Шарлотты Бромли приобрело пепельный оттенок.
Она сгребла рукой блузку на груди, открыла рот, пытаясь что-то сказать, но голос изменил ей. Я испугалась страшно — только инфаркта нам не хватало. Но рука сползла на колени, и хозяйка заговорила как обычно — настолько, конечно, насколько позволяли обстоятельства:
— Утром я собиралась позвонить Мэри Энн и пригласить её и Мередит на ужин… О боже, их родной брат… Каким же зверем надо быть? — с тихим изумлением выдохнула Шарлотта, и на её глаза навернулись слезы. — Мэри Энн часто о нём рассказывала. И писала ему постоянно. Даже меня упоминала в письмах, хотя чем я ему могла быть интересна, ума не приложу. Мэри Энн хотела нас познакомить. — Вынув платок из кармана юбки, она утёрла глаза. Затем, словно очнувшись, с недоумением глянула на меня: — Но зачем я понадобилась частному сыщику?
— У меня к вам есть вопрос. Вы дружили с обеими сёстрами?
— Верно. Хотя сначала я познакомилась с Мэри Энн и виделась с ней чаще, чем с Мередит. Она покупала у меня вещи… для магазина; я художник-ювелир.
— Вот поэтому я к вам и обратилась. Надеюсь, вы сможете помочь установить личности потерпевших.
— Я? Но как?
— Вы не помните, носил ли кто-нибудь из сестёр кольца?
— Конечно, помню, — не задумываясь, ответила Бромли. — Уж этого я не могла не заметить!
Несколько месяцев назад Мэри Энн попросила меня сделать ей кольцо, она его часто надевала. — Наконец-то! Ещё секунда — и я бы взорвалась от нахлынувших чувств, но, увы, Бромли продолжила: — Мередит так понравилось это кольцо, что она попросила сделать и для неё такое же.
— Точно такое же? — Я была близка к тому, чтобы перерезать себе вены.
— Да, что удивительно, ведь обычно вкусы сестёр ни в чем не совпадали. Наверное, простота дизайна подкупила обеих.
Боже! Опять тупик!
Но Шарлотта Бромли ещё не закончила:
— Только камни были разными. В одно кольцо я вставила аметист, а в другое — гранат.
— Которое…
Звонок оборвал меня на полуслове. Хозяйка, извинившись, вскочила и бросилась на кухню к телефону, пообещав вернуться через минуту. Прошло немало минут, а она всё разговаривала.
Я не могла усидеть на месте. Встала и принялась вышагивать вдоль дивана. Кухня находилась совсем рядом, и оттуда отчётливо доносился детский голосок Шарлотты: "У меня гости, ма, я тебе перезвоню", "Обсудим это попозже" и трижды "Меня правда ждут, ма".
Внезапно я прекратила дёргаться. Напрасно Шарлотта торопила свою «ма». По мне, они могли бы беседовать хоть до скончания веков.
Ибо я уже знала, что ответит Шарлотта Бромли.