Конрад Эйкен
ЖЕНОНЕНАВИСТНИК
Перевёл с английского Самуил ЧЕРФАС
Conrad Aiken. «Woman‑Hater»
Из сборника Collected Stories of Conrad Aiken
New York, 1960
В пол–одиннадцатого майским вечером три студента–медика в третий раз проштудировали свои конспекты по гистологии. После весеннего ливня за распахнутыми окнами стучали о каменный подоконник запоздавшие редкие капли. Один лежал лицом вниз на кушетке, головой на голой руке, как на подушке. Два других сидели в одних рубашкахв креслах из морёного дуба, вытянув ноги, и курили сигареты. Рядом на полу стояли пустые стаканы.
— Что скажешь, Билл?
— Дождь, вроде, кончился.
— Точно, вроде, больше не капает. Двинули.
Билл подтянул галстук, подошёл к окну, опёрся веснушчатыми руками о подоконник и высунулся на улицу.
— Да, совсем перестал. И звёзды показались…
Он обернулся, глянул на спящего и тихонько сдвинул подушку с подлокотника ему на лицо.
— К чёрту! Я не запомню больше ни одного симптома даже за миллион долларов. Пит, вставай!
Пит не пошевелился.
— Отвяжись, — пробурчал он.
— Вставай, Пит! Тебе же лучше будет. Нужно встряхнуться, чтобы адреналин заиграл.
— Не надо, — сказал Пит, — а потом яростно повторил, — НЕ НАДО!
— Дил, в котором часу ты сказал ей, что мы встретимся?
Дил встал, потянулся, глядя на своё отражение в зеркале над камином, и, чуть гордясь, пригладил руками — черноволосый красавец — свои блестящие волосы.
— Я сказал, что мы будем у входа на сцену в двадцать минут двенадцатого… Может ещё выпьем?.. Пит, что на тебя напало? Пошли с нами к ней? Да она просто персик! Сливки взбитые! Имей в виду, это тебе не девочка из кордебалета.
— Меня женщины не интересуют, — сказал Пит.
— Опять завёлся, — сказал Билл. — Какой толк с ним связываться!
— Вы оба — дураки, — сказал Пит. — Просто выбрасываете деньги. Думаете вы ей нужны? Ей нужно, чтоб с кем‑то поужинать и потанцевать. Только чтоб пару часов убить. У неё, наверно, два мужа в Нью–Йорке.
— Ну, ты с заскоком, — добродушно сказал Дил.
Он пошёл в спальню и вернулся с курткой.
— Пошли.
— Пошли, — согласился Билл. — Подожди, пока я куртку возьму. Пит, ты точно не пойдёшь?
— Иду спать. Только из любви к Питу не поднимайте, пожалуйста, шум, когда вернётесь. Вчера я думал, что здесь кого‑то режут.
Двое ничего не ответили, надели шляпы и вышли. Дил поигрывал ротанговой тростью с серебряным пояском. Они спустились по лестнице молча и, выйдя в весеннюю ночь, повернули налево.
— Пит чудной какой‑то, — сказал Дил. — Что это на него нашло?
Билл задумался.
— А он всегда таким был. С самого первого курса в колледже.
— Никогда не имел девушки?
— Ни разу. И на и на танцы никогда не ходил или в компании. Знаешь, не потому что робкий, и ничего с ним такого нет. Он раз зашёл ко мне в комнату, когда у меня собрались на чай. Вполне нормально себя вёл. Моя сестрёнка даже втрескалась в него. Просто с ума сходила, чтобы опять с ним встретиться. Звонила ему и на обед приглашала. Я как раз был, когда он ей отвечал. Говорил так важно и медленно, вроде дразнил её. Всё время повторял: «Нет, боюсь, что я не смогу прийти. Большое вам спасибо», пока она не бросила трубку. Ну, она тогда крепко влипла. А он ничего и не объяснял. Отказал, как отрезал.
— Может быть, просто надо его разбудить.
— Может быть…
Они опять повернули налево и вышли на главную улицу с толпой и ярким светом. Прошли мимо закусочной и портала каменной церкви. Влажный тротуар был весь в размокших кружочках конфетти.
— В одном он, впрочем, прав, — сказал Дил. — На это дело надо много денег, а я сейчас на мели.
— Что правда, то правда.
— А она всё‑таки, того стоит.
— Стоит. В «Театральном журнале» на прошлой неделе был её снимок и подпись, что самая красивая актриса варьете.
— За ней все волочатся. Удивляюсь, как это она вдруг нас заметила. Может быть, не так много мужчин смотрят на неё с уважением. Знаешь, как к артисткам относятся?
— Мы ей, вроде, понравились. Вот ты ей точно понравился.
— Вряд ли, но как она вчера на тебя смотрела, Билл, ясно, что клюнула.
— Ну, ну, еще потрепись.
— Когда она с тобой танцевала, я подумал, что мне лучше отвалить и оставить вас, а потом решил, что тебя это смутит.
Билл смущённо хмыкнул.
— Так мне показалось насчёт вас, — сказал он. — А, может, она на нас обоих поглядывает. Может, для неё это передышка — оказаться с мужчиной, который не пытается ей воспользоваться. С нами ей безопасно.
Дил повесил трость себе на руку.
— А ты не думаешь, что мы ей все надоели? — спросил он.
— Вчера вечером мне показалось, что она смотрит на нас, как на детей. Вот когда она рассказывала о воскресной вечеринке с художниками на Лонг–Айленде. Там ведут себя вольно.
Билл задумался. Прямо перед ними сияли огни театра–балагана. Начали выходить зрители, машины выстроились в линию у тротуара.
— Почему ты вдруг решил, что надоели? — спросил он. — В конце концов, мы с ней одного возраста, и, вроде, не дураки… Девчонка, как Мей, должна бывать в таких местах, держать себя в форме. Это ни о чем не говорит. Сразу видно, что она из порядочных. И всё время шлёт телеграммы и звонит своей маме.
Дил вздохнул.
— Вот именно. Держи курс.
С достоинством светских завсегдатаев они поздоровались с вахтёром у служебного входа и сказали, что мисс Мелвилл их ждёт. Билл постучал набалдашником трости о косяк. Молча ждали, и другие мужчины тоже ждали, подняв воротники, как заговорщики. Вышли две хористки, и двое мужчин быстро шагнули вперёд и поклонились. Подкатило и отъехало такси.
— Сейчас она выйдет, — сказал вахтёр Олли.
— Привет, мальчики! — крикнула Мей. — Почему это я не видела вас сегодня в первых рядах?
— Потели перед экзаменом, — объяснил Билл.
Она стояла на ступеньке, подтянув пуховый воротник к миленькому подбородку, и улыбалась тепло, каждому по очереди, и парни улыбались ей.
— Ты здорово выглядишь, — сказал Дил.
— Ладно, мальчики, не теряйте времени на комплименты. Берём такси.
Они схватили такси, еле втиснулись в него всей компанией и покатили к Шоумуту.
В вестибюле гостиницы было не протолкнуться, в гриле — тоже, но они нашли кабинку. Оркестр играл фокстрот, в кругу за барьерчиком двигались пары, над столиками плавали воздушные шары на ниточках, а кое‑кто из танцоров прихватили шар в круг.
— Опять стариканы, — заметила Мей. — Вот тот дедушка с девочкой. Сегодня в новые гетры вырядился.
— Можно тебя пригласить? — спросил Дил.
— Ладно, покрутимся немножко. Пошли.
Пока они танцевали, Билл заказал ужин. Дил что‑то рассказывал Мей, и она, казалось, увлечённо слушала. Они несколько раз прошли круг и вернулись.
— Я рассказал Мей о Пите, — объяснил Билл.
— С ума сойти можно, какой парень! — воскликнула Мей. — Расскажите мне о нём ещё. Он живёт с вами в одной квартире?
— Конечно, с нами, — стал объяснять Дил. — Отличник–зануда — самая светлая голова в группе.
— Он в самом деле терпеть не может женщин. Не желает с ними связываться. Моя сестрёнка хотела затащить его на обед с танцами, так он ей сразу — от ворот поворот.
— А что он говорит о женщинах? — спросила Мей.
Она наклонилась вперёд на локотках, сияя глазами. Потом достала зеркальце, поправила мизинчиком ресницы и разровняла пудру у носа.
— Просто так и говорит: «Женщины меня не интересуют».
— Ладно, ребята, чего‑то выпить хочется, — заключила Мей.
— У меня есть с собой, — сообщил Дил, — а вот и «Белая скала» к нам движется.
— Как мой нос?
Она захлопнула крышечку косметички и обвела ярким взглядом обоих. Потом снова открыла коробочку, наклонила головку и легко пригладила ладошкой золотую прядь.
— В порядке, — сказал Билл.
— Отлично, полный марафет, — подтвердил Дил.
Музыка смолкла, и пары потекли обратно к своим кабинкам, а над ними, покачиваясь, плыли шары, и в нагрянувшей тишине официант открыл «Белую скалу». Как только он отошёл, Дил вытащил пробку и разлил в три бокала. Снова запел саксофон. Мей повела плечиками и сузила глаза:
— Ну, догадайтесь, за что я пью, ребята?
— За старину Пита, — тут же нашёлся Дил.
— Да, расскажите о нём ещё. Он красивый?
— Рыжий, глаза голубые, — сказал Билл. — Рыжий и кудрявый. В общем, не совсем красивый, — да, Дил? — но очень прилично выглядит. Совсем неиспорченный.
— Чудный напиток, — сказала Мей. — Налейте мне ещё. Ох, ребята, какая у нас духотища в гримерной. Я думала, когда переодевалась, что концы отдам. Знаете, мальчики, сегодня я пойду пораньше спать.
— Что ты, вечер только начался.
— Пойду спать в час ночи и ни на минуту позже. Вот увидите. Всё равно, хотелось бы чего‑то такого, чтобы голова закружилась, только устала сильно.
— Нужно ещё выпить, чтобы не было усталости. Мы, честно говоря, тоже вымотались. С трёх дня не разгибались. А сейчас, вроде, полегче. Немного джаза, и порядок.
— А ты что хотела бы, Мей? — спросил Дил. — Поехали потанцуем в «Колокольчик». Наши ребята туда собирались.
Мей задумалась, мило наклонив головку. Она смотрела на кружащиеся пары, смотрела печально и устало, опершись подбородком на сложенные пальцы.
— Я хочу такого, чтоб мурашки по спине забегали. Не выношу этого сонного города.
— Ну, здесь не так плохо, — возразил Билл.
— Сонная яма, — сказал Дил.
— Дил, а что ещё Пит говорит о женщинах? Могу поспорить, какая‑то девчонка дала ему отставку. Так бывает.
— Ничего подобного. Просто он сам такой: женоненавистник. Мы хотели его вытащить, чтобы с тобой познакомить, а он — ни в какую. Сказал, что женщины его не интересуют.
Мей улыбнулась ему странно и сонно ярко–синими глубокими глазами.
— Он не захотел познакомиться со мной?
— С тобой или с другой — для него не имеет значения, — заметил Билл, чуть забеспокоившись. — Он никуда не ходит — ни на какие представления.
— А чем он сейчас занимается?
— Сейчас, в эту самую минуту? Наверно, спать пошёл.
— Поехали, разбудим его.
Дил расхохотался. Бокалы были пусты. Билл разлил остатки «Белой скалы».
— Любопытно, — сказал Дил, — что он будет делать, если мы завалимся всей компанией и разбудим его?
— Выкинет какой‑нибудь номер, — предположил Билл.
— Хочу посмотреть на настоящего женоненавистника! — воскликнула Мей. — В жизни такого не встречала. Ваш Пит не кусается и не царапается?
Дил пригладил черную шевелюру: он держался светским франтом.
— Нет, что ты. Он очень вежливый, но интересуется только двумя вещами: хирургией и охотой. Сразу после колледжа охотился на крупную дичь в Африке. Убил двух львов, и сам чуть не погиб от львицы.
— Подумать только. И где это было — в Калифорнии?
Они рассмеялись и выпили.
— Это тебе не кино. Настоящая Африка. У него в доказательство ружьё есть!
— Значит, мальчик немножечко герой, — решительно заключила Мей. — Значит, пойдём и разбудим его. Я хочу с ним потолковать. Можно?
— Конечно, можно.
— Грандиозная мысль! — сказал Билл. — Вот будет интересно посмотреть, что он станет делать в такой миг. Вполне может застрелить тебя и выпрыгнуть в окно.
— Нет, знаешь, что он сделает: глянет на Мей краем глаза и перевернётся на другой бок. Вот так он и поступит: откроет полглаза, как дохлая курица, опять закроет и пошлёт нас к черту.
— На что спорим? Я спорю, что смогу сделать так, что он в меня втрескается. Спорю на обед. Ты хороший мальчик, дай мне сигарету.
— А я спорю, что не сможешь.
— Тогда поехали.
— Подождите, я по счёту заплачу. Идите вперёд и берите такси.
Они прошли сквозь толпу возвращающихся на круг пар, спустились по ступенькам вестибюля под сверкающий огнями стеклянный навес и сели в бордовое такси. Небо было звёздным.
Мей сидела между ними, схватив за руки и хохотала.
— Здорово, ребята!
— Прямо здесь за углом, — пробормотал Билл. — Вот и приехали.
— Как — так скоро? Можно было пройтись.
— Ничего, тебе придётся ещё подняться на лестницу.
— Будете меня подталкивать.
Парни сплели руки у неё за спиной и все, хохоча, стали подниматься. Билл открыл дверь, пошарил по стене и включил свет. Всё оставалось в точности, как перед уходом: стаканы на полу, окна распахнуты и подушка с вышитым алым галеоном и порванным углом там, куда её отбросил Пит.
— Дрыхнет, как я вас предупреждал, — сказал Дил.
— А где он спит? Прямо здесь?
Мей на цыпочках подошла к двери одной из спален.
— Нет, вот там.
— Я хочу посмотреть на него… Сама!
Она отбросила плащик и направилась к двери. Бил включил свет. Пит спал, чуть повернув голову на бок, его левая рука лежала на одеяле поперёк груди. Губы были чуть приоткрыты, а лицо мягко расслабилось в глубоком сне.
— Симпатяшка! — шепнула Мей. — Тс–с-с!
Она сняла туфельки, подошла к кровати и на минуту нагнулась над спящим.
— Здравствуй, Пит! — тихо позвала она.
Пит не шевельнулся. Он дышал невозмутимо ровно. Мей стала коленом на кровать, осторожно нагнулась и опёрлась о него рукой. Она приближала свое лицо очень медленно, так, чтобы он всё сильнее ощущал вес ее тела. Потом она наклонилась над ним и поцеловала. Когда она отвела лицо с нежной улыбкой, Пит открыл глаза. Он не шевельнулся. Его выражение не изменилось. Он смотрел на очаровательное, улыбающееся личико над собой, будто видел во сне. Потом, без единого слова, он охватил руками её плечи и крепко прижал к себе.
Билл и Дил отошли. Билл грузно сел на диван, а Дил стал у окна. Обоим было чуть горько.
— Значит, вот как оно бывает…
— И не подумал бы!
— Тут и конец старине Питу.
Билл подошёл к двери и заглянул. Мей сидела на краю кровати, всё ещё улыбаясь, а Пит не сводил с нее глаз, как околдованный, будто ему явился архангел. Оба молчали.
— Выпивка за нами, — сказал Билл. — Когда захочешь. Пошли, Мей, дай великому человеку что‑то на себя накинуть.
Мей вскочила и рассмеялась.
— Готово! Ставьте пластинку, мальчики, и потанцуем. Не будь таким кислым, Билл…
— Очень уж просто, черт возьми…
— А он мне нравится, — сказала Мей. — Симпатяга. Отчего вы мне не рассказывали, что у вас есть такой симпатяшка?
— Да, он хороший парень, — согласился Дил.
Наступило чуть неловкое молчание. Пит встал и закрыл дверь своей спальни. Слышали, как он там двигается, быстро одеваясь. Билл поставил пластинку и завёл граммофон. Глаза его встретились с глазами Дила, и оба отвернулись: обоим было обидно, что так случилось. Заиграл фокстрот. Билл щёлкнул пальцами, а Дил схватил Мей в объятия и закружил в танце.
* * *
Перевёл с английского Самуил ЧЕРФАС
Conrad Aiken. «Woman‑Hater»
Из сборника Collected Stories of Conrad Aiken»
New York, 1960